"Скоро ему исполнится сорок пять, но никто не даст ему больше тридцати. Стройный, поджарый, мускулистый. Одет, как всегда, просто, но безупречно. И он мой самый любимый мужчина", - пытается убедить сама себя Марина. Но так ли это на самом деле?
Дворкович Анна
Самый любимый мужчина
(Картина П. Хиткота "Путешественница")
Утомлённая долгим перелётом небольшая группа пассажиров уже давно скрылась за стеклянными дверями аэропорта. На аэродроме, пользуясь своим особым положением, остались только я, да шаловливый утренний ветерок, который, то играет моими волосами, то начинает носиться вдоль лётной полосы, поднимая облака пыли, то снова возвращается ко мне, бросая к ногам сухие листья.
Недавно приземлившийся небольшой тридцатиместный самолёт Douglas DC-3 вырулил на стоянку, тихо покачивая крыльями, как будто говоря: "До скорой встречи, Марина". Вся моя жизнь связана с этим самолётом, ведь его пилот - мой самый любимый мужчина.
Я стою около автомобиля с открытым верхом и улыбаюсь своим мыслям. Я жду его. На мне тёмно-зеленое муслиновое платье с отделкой из коричневого атласа, лёгкие босоножки на низком каблуке и маленькая бежевая шляпка. В левой руке я держу чемодан, повидавший на своём веку разные страны и континенты - судя по многочисленным наклейкам на его боку. В правой - старомодный зонт-трость. И пусть университетские модницы смеются над этой моей причудой, но я никогда с ним не расстанусь, потому что его мне подарил он.
- Привет, Мари!
Я щурюсь от яркого солнца и машу рукой Тони - второму пилоту. Обгоняя Тони, ко мне направляется он - мой самый любимый мужчина.
Я смотрю на него, и сердце переполняет нежность. Он идёт ко мне широкой походкой. Скоро ему исполнится сорок пять, но никто не даст ему больше тридцати. Стройный, поджарый, мускулистый. Одет, как всегда, просто, но безупречно. Узкие чёрные джинсы, начищенные до блеска летние туфли, светлая рубашка с коротким рукавом. У него обаятельная улыбка и приветливый взгляд карих глаз. Утреннее солнце сияет в его тёмных, как у меня, волосах. Он убирает пятерней непослушную прядь со лба, обнимает меня, нежно целует в щёчку:
- Ну, здравствуй, путешественница.
- Привет, - я целую его в ответ.
Он забирает у меня чемодан и зонт и складывает их на заднем сидении. Потом открывает дверцу автомобиля, помогает мне сесть и плавно выезжает на трассу.
- Заждалась, малышка?
Я отрицательно мотаю головой.
- Мне показалось, что правый двигатель чуть вибрирует. Попросил механиков его дополнительно протестировать, - оправдывается он, а потом резко меняет тему:
- Прелестно выглядишь. Новое платье. Я раньше его не видел. И шляпка тебе к лицу.
Я слушаю его и улыбаюсь. Как же я по нему соскучилась. По его неторопливому, бархатному голосу. По его таким милым комплиментам.
- Рассказывай. Как учёба? Нравится?
- Да! Очень!
- Завела себе кавалера?
- Ну что ты, папа, - смущаюсь я. - Какие кавалеры. Я же учусь.
- А в свободное время. Дискотеки, танцы, вечеринки. Неужели целыми днями над книжками сидишь, - хитро улыбается он.
- Ты опять начинаешь, - надуваю губки, делая вид, что сержусь. - Да, учёба занимает много времени, но я же не старая дева. В свободное время играю в теннис, бегаю, брожу по парку, хожу в картинную галерею, рисую, посещаю спектакли. А на танцах мне совсем не понравилось. Музыка рвёт барабанные перепонки. Девчонки жеманятся и противно хихикают. Парни пьяные, потные и всё норовят облапать. Фу, - я морщу свой аккуратный маленький носик. - И потом, я уже сто раз тебе говорила, что мой избранник будет точь-в-точь похож на тебя.
Отец качает головой, но видно, что его распирает от гордости.
Через двадцать минут мы подъезжаем к нашему дому.
- Дом, дом, мой милый дом, - я весело взбегаю по ступенькам. У порога меня встречает заливистым лаем Пушинка - дворняга с длинной белой шерстью и чёрными глазками-бусинками. Потрепав её за ушами и заработав шершавым языком по носу, бегу к себе.
Пока я принимаю душ после дороги, отец успевает сам ополоснуться и приготовить лёгкий обед.
- Курица с фасолью у тебя восхитительная, - собирая с тарелки подлив кусочком свежего хлеба, мычу я. - Язык проглотишь.
Тем временем, отец достаёт из духовки мою любимую шарлотку. Такую, как я люблю: с большим количеством яблок и золотистой корочкой.
- Папка - ты прелесть, - визжу и кидаюсь ему на шею, роняя стул.
Он целует меня в макушку и тихонько подталкивает к столу:
- Ешь, давай. Такое ощущение, что ты там в своём Стэнфорде питаешься чёрствым хлебом и водой, - подначивает он меня.
- У меня же там нет тебя, - парирую я.
- Дождёшься. Приеду и поселюсь у тебя под кроватью.
Представив себе эту картинку, я звонко смеюсь.
- Колокольчик мой, - отец нежно гладит меня по голове.
Я подпираю рукой щёку и смотрю на его загорелые жилистые руки, на коротко стриженные волосы и замечаю прядь седых волос. Мне становится грустно.
Я никогда не задумывалась, что он значит для меня. Просто принимала всё, что он делает, как должное. Мне исполнилось три месяца, когда мама нас бросила. Он был хорошим пилотом, одним из лучших, мог устроиться в Allegiant Air и летать в Нью-Йорк, Вашингтон, Лондон, Париж, но устроился работать в маленькую авиакомпанию нашего городка, чтобы каждый день быть дома. Сколько я его помню, он всегда рядом. Он радовался вместе со мной моим достижениям и моим победам и утешал меня, когда я плакала от боли или разочарования. Он видел мои первые шаги и мои первые оценки. Он умилялся моему первому стихотворению:
Понятие лета приходит с теплом,
Понятие счастья приходит с добром.
Когда ты родишься, - поймёшь, что живёшь,
Но жаль, что не вспомнишь, всего лишь поймёшь.
Он аплодировал стоя, когда меня награждали за первое место в олимпиаде по литературе среди младших школьников и гордился мной, сидя в первом ряду на моём сольном выступлении, когда я пела "Весенние голоса" Иоганна Штрауса. Я никогда не слышала от него ни грубого слова, ни окрика. Он ничего не сказал, когда я забросила литературу, музыку и занялась бальными танцами. Удивился, но промолчал, когда я подала документы в Стэнфордский университет на медицинский факультет. Он предоставлял мне полную свободу выбора и в то же время помогал и поддерживал меня во всём. И всегда отвечал на самые каверзные мои вопросы. Кроме одного.
Я подождала, пока отец вымоет посуду и тихо попросила:
- Па, ты обещал мне рассказать о ней.
Отец протянул мне стакан с соком, взял из холодильника бутылочку пива и пачку соленых орешков, внимательно посмотрел на меня, вздохнул и произнёс:
- Пошли на террасу. Там сейчас хорошо. Тенёк.
Мы расположились в удобных плетёных креслах.
- Какая она была?
- Красивая.
- Как я?
- Нет. Ты совсем на неё не похожа. Ты у меня как лучик солнца, как ласковый ветерок, как нежный цветочек, а она... У неё была какая-то неестественная красота. Кукольная. Огромные глаза на маленьком худеньком личике, пышные волосы. Сама как тростиночка, с тонкими, гибкими руками.
- Как вы познакомились?
- В тот день разразилась сильная гроза, и дождь лил как из ведра. Я стоял перед входом в паб, что на центральной площади и подумывал, не переждать ли мне непогоду за кружечкой пива, когда подъехал автобус, и из него вышла она. С одним небольшим чемоданчиком. Без зонта она сразу же промокла до нитки. Я запрыгнул в пикап, подъехал к ней и открыл дверцу: "Тебя подвезти?" Она кивнула и без слов залезла в машину. "Куда едем? Где живут твои родственники?" - поинтересовался я. "У меня здесь никого нет", - она дрожала как осиновый лист. К слову сказать, одета она была совсем не по погоде. "Тогда в гостиницу", - решил я. Она замотала головой: "У меня нет денег". Мне с утра на работу - я тогда служил в транспортной авиации, перевозил почту, грузы. Я стал закипать, ну и предложил: "Тогда ко мне". Думал - откажется, а она - согласилась. И мы поехали. Ты должна помнить наш старый дом.
- Помню. Он стоял на отшибе. Две маленькие комнатки и кухня.
- Да. Всё, что осталось от ранчо отца. Землю мне пришлось продать, чтобы оплатить обучение в летной академии. Вскоре мы поженились. Свадьбы не было. Просто съездили в город, купили кольца и расписались. Жили просто. Я - работал, она по дому хлопотала. Потом ты родилась. - отец отпил пива, бросил в рот горсть орешков, замолчал.
- У тебя сохранились её вещи?
- Нет. Я все сжёг на заднем дворе. Она сбежала налегке, ничего не взяв с собой. Да и немного у неё было вещей-то. Я тогда мало зарабатывал, только на еду и хватало. А если предлагал ей купить что-нибудь: платье или кофточку, она лишь отшучивалась: "Не надо. Вдруг рожу и потолстею". Она знала, что уйдёт. Сбежав, она забрала только деньги, оставив в коробке из-под печенья вместо них записку: "Назови её Марина".
- Так вот почему у меня такое странное имя.
Отец кивнул.
- Когда она сбежала, ты кинулся её искать?
- Нет. Она ушла утром и не вернулась. Она часто уходила так, но к вечеру всегда возвращалась. На мои вопросы отвечала, что ей нужно побыть одной. Наверное, проверяла, смогу ли я справиться с тобой без неё. Да и бдительность мою усыпляла. Я же почуял неладное только на следующее утро. А запаниковал лишь к вечеру воскресенья. Пришлось срочно отпуск брать - тебя же одну не оставишь. Написал заявление в полицию. Но её не нашли. Выяснили только, что похожая на неё женщина садилась в автобус в тридцати километрах от нашего дома.
- Ты любил её?
- Не знаю. Мне было с ней просто и легко. Нравилось, что она хозяйственная, дома прибрано всегда и готовила она неплохо.
- А потом? У тебя были женщины, которых ты любил?
- Любопытная ты, - отец допил пиво, хлопнул себя по коленям, встал. - Пройдусь я. Не возражаешь?
- Иди, конечно, - я понимала, что разбередила его старые раны и ему нужно побыть одному.
Отец сбежал по ступенькам. Через минуту я услышала рёв мотора.
Оставшись одна, я задумалась. Хорошо ли, что отец, ради меня задвинул свою личную жизнь на второй план. Конечно, мне нравилось, что он только мой и больше ничей. Может быть, во мне жила злость на мать, и я переносила её на всех женщин, но отец никогда, ни словом, ни делом, не показал, что ему нужна женщина. Это я сейчас понимаю, что он мужчина и очень красивый мужчина. Мой самый любимый мужчина. Мужчина, который посвятил мне свою жизнь, жертвуя всем: своей карьерой, своими интересами.
- А я - эгоистка, - поставила я жирную точку в своих размышлениях.
Пушинка, лежащая у моих ног, настороженно подняла ушки и завиляла хвостиком.
Отец вернулся к вечеру. Я сидела в гостиной у камина и читала комедию Мольера "Учёные женщины".
- Что читаешь?
- Мольера, - ответила я и процитировала:
Ужель девичества вас не прельщает честь?
Что званью нежному могли вы предпочесть?
Возможно ль, чтобы брак вас побуждал к веселью,
И вы увлечены такою пошлой целью?
- Что в браке за печаль, - ответил отец цитатой из той же пьесы. - Кстати, я в городе встретил Томпсонов. Они пригласили нас с тобой в гости. Арчи отучился и приехал домой. Серьёзный такой стал, солидный. Собирается разводить новую породу молочных коров. Я пообещал, что мы приедем в субботу. Ты не против?
- Нет, конечно, - я отвернулась, чтобы скрыть смущение.
Мэг, Ларри Томпсон и два их сына: Арчи и Эдон - моя вторая семья. Мэг приглядывала за мной, пока отец был на работе. "Где есть два сорванца, - говорила она. - Третий - не помеха".
Эдон - мой ровесник и незаменимый исполнитель всех моих шкодливых затей, и непременный участник совместных игр и забав. Арчи на пять лет нас старше и в наших проказах не участвовал, но милостиво разрешал двум шалопаям посидеть у него в шалаше или забраться на его чердак, который и не чердак вовсе, а палуба пиратского корабля.
Но если Эдон так и остался для меня другом, то на Арчи, со временем, я стала смотреть совершенно по-иному. Каково же было моё негодование и возмущение, когда я его застукала целующимся с Пегги. Такого предательства от Арчи я не ожидала! Тогда-то, наревевшись в подушку, я для себя решила, что мой самый любимый мужчина - это мой отец и никого мне больше не надо!
Чем ближе мы подъезжали к ранчо Томпсонов, тем сильнее я нервничала. Вот и знакомые места. Здесь ничего не изменилось. Огромный дом с красной крышей. Жёлтые чайные розы под окнами. Жужжание пчёл. Запах сдобных булочек. Щебет птиц. Непередаваемый аромат свежескошенной травы. Стрекот кузнечиков. Скрип старых качелей.
- Да не приставай ты к нему, - одёрнула мужа, вышедшая на крыльцо Мэг, и пояснила: - Стесняется он. Прыщи на лице повыскакивали.
Меня целуют, обнимают, крутят в разные стороны.
- А где Арчи? - спрашивает отец, и я благодарна ему за это.
- В загоне. Жеребец норовистый попался. Теперь Арчи из загона мятными пряниками не вытащишь, - смеётся Мэг.
- Пойду, прогуляюсь, - получив пару незатейливых комплиментов, небрежно говорю я и направляюсь мимо хозяйственных построек и конюшен в лесок, за которым располагаются загоны и левады для лошадей.
- Иди, иди, дочка, - ответила Мэг. - Я только что утку с яблоками в духовку поставила. Через час готова будет. Тогда и на стол накрою.
Подойдя к загону, я поняла, что переоценила себя. Спокойствие меня покинуло, только я увидела Арчи. Он стоял ко мне спиной, обнажённый по пояс. Узкие джинсы заправлены в невысокие сапоги. Длинные волосы небрежно стянуты резинкой. На спине и руках рельефно перекатываются мышцы. Как же он похож на отца!
Я уже намеревалась сбежать, но тут Арчи повернулся. Он широко улыбнулся и помахал мне рукой. Потом отпустил жеребца и широкими шагами направился в мою сторону. У меня подогнулись колени, и сердце бешено забилось в груди.
- Привет, Мари, - произнёс он и, приблизившись, поцеловал в щёчку.
Я покраснела, как маков цвет и отшатнулась.
Он удивлённо выгнул правую бровь, легко перемахнул через забор, притянул меня к себе за талию, посмотрел в глаза, наклонился и поцеловал по-взрослому. Поцелуй оказался таким сладостным, что я забыла дышать, и когда Арчи от меня оторвался, долго не могла прийти в себя, нежась в его тёплых и таких желанных объятьях. Он прижал меня к своей груди, пахнущей конским потом, кожей, табаком и чем-то ещё неуловимо мужским и тихо произнёс:
- Выходи за меня.
- Сумасшедший, - прошептала я, безуспешно пытаясь освободиться из кольца его рук. - Мне ещё четыре года учиться.
- Я не смогу так долго ждать. И так пять лет ждал, когда ты вырастешь.
Свадьбу мы сыграли на День независимости.
Отец наконец-то познакомил меня с Шерил Стрип. Милая, обаятельная женщина мне понравилась. От неё веяло домашним теплом, спокойствием и нежной, безграничной любовью к моему отцу.
![[]](/img/d/dworkowich_a/03_moilubimii/puteshestwennica.jpg)