Пошёл я в заводскую поликлинику, к терапевту. Попросил врача прописать матушке уколы. Церебролизин, если не ошибаюсь. Терапевт, приятная женщина, объяснила, что такие лекарства - прерогатива невропатолога. В заводской невропатолог болел, она меня направила в районную.

Встал я утром следующего дня, пошёл в районную поликлинику. К восьми часам, к открытию. Оказалось, зря так рано встал, невропатолог принимал с двух. Вернулся домой, поспал, а к двум часам поплёлся туда снова.

Вошёл, разделся в гардеробе, узнал в регистратуре, что к чему и иду к лестнице, чтобы подниматься. А у лифта, прямо на первом этаже, стоит старушка. Я ей улыбнулся.

- Мужчина, подождите. - Остановила она меня. - Со мной не подниметесь на третий?

- А вы одна боитесь?

- Я лёгкая, он меня не везёт.

- Неужели вы весите меньше двадцати пяти килограмм? - Спросил я, входя вместе с ней в лифт.

Старушка ничего не ответила. Так, в молчании, до третьего этажа и доехали. Вскоре выяснилось, что и она к невропатологу. Пока сидели, дожидались очереди, она рассказала случай из своей жизни.

- Хоть плачь, хоть смейся, - говорила старушка, - такая история со мной произошла. Поехала я к подруге в Ногинск. Было мне тогда сорок лет и не очень с мужчинами везло. А тут, иду мимо поля, стемнело уже, выходят из-за кустов двое и прямо мне нож показывают. Жить хочешь, говорят, иди с нами. Думаю, зарежут ещё, испугалась.

Повели в кусты. Один дежурить остался, смотреть, чтоб не шёл никто, а другой, что с ножом был, говорит: "Если жить хочешь, снимай штаны". Я не знаю, шутит или нет, а вдруг нет. Слушаюсь. Жить то хочется. Он тоже разобрался, навалился на меня и засопел.

Может минута, может, другая прошла, я о страхе забыла. И так, знаете, стало мне хорошо, что обняла я мерзавца обеими руками и стала его целовать. Прижимаю к себе, осыпаю лицо поцелуями, а он испугался. Стал визжать, как резаный поросёнок, кричать благим матом.

Плачет, умоляет: "Тётенька, отпусти. Честное слово больше не буду!". Тот, что в сторонке стоял, дежурил, как услышал крики, так пустился наутёк. Прямо по полю, по колдобинам. Боюсь, бедняжка в темноте ноги себе переломал. И тот, что с ножом, ухажёр мой сладкий, тоже поднялся и бежать, как ошпаренный.

А я полежала, помечтала, думаю вот ведь ребята какие пугливые. Встала, отряхнулась и пошла своей дорогой. Как говорится, хочешь плачь, а хочешь смейся.

Старушку слушал я внимательно, её сказка мне понравилась. Но про себя решил, что в лифте с ней больше не поеду.

1995 г.