Последний поезд со станции метро "Александровский сад" отправился в путь в начале второго часа ночи. Вместе со мной в вагоне ехало семь пассажиров. Мужчины разного возраста, да семейная пара, со спящим ребёнком на руках у отца. Все погружены в свои мысли, расслаблены. Развалились на сиденьях, позёвывали.
На "Арбатской" в вагон вошла молодая, празднично одетая женщина и все сразу подобрались. Пока поезд стоял на станции, женщина не пустила пытавшегося сесть вместе с ней провожатого и грубо ему сказала:
- Егор Игнатьевич, идите к жене! Посадили в вагон, спасибо. Дальше доеду сама. Меня муж на "Молодёжной" встречает.
Егор Игнатьевич в молодости может и был "ходоком", но запал у него кончился. По инерции ещё волочился за хорошенькими дамами, но их не обманешь. Они видят, что ты ни рыба ни мясо и гонят безжалостно прочь. А он и рад стараться. Сделал попытку, не получилось. Ну, что ж. Стоял на перроне, послушный, смотрел, как двери вагона закрываются и девушка уезжает. Только на то и хватило, чтобы послать ей вдогонку воздушный поцелуй.
Девушка была эффектная, под хмельком и на первый взгляд доступная. К ней сразу устремились мужчины, находящиеся в вагоне. Даже папаша, державший спящего ребёнка на руках вытянул в её сторону шею и сглотнул слюну. Но девушка каждому нашла, что сказать, чтобы одним-двумя словами остудить их пыл. Самым настойчивым оказался старичок в белом костюме и бабочке.
- Осмелюсь поинтересоваться, - начал он елейным голосом, записного волокиты, - какое имя носит столь прекрасная дама?
И он отошёл от неё, видя, что не обломится. Проходя мимо меня, пробурчал:
- Не знал, что ещё остались верные жёны. Теперь буду знать.
Все через какое-то время успокоились, развалились на сидениях и стали снова позёвывать.
На "Киевской" в вагон вошёл... Нет, не вошёл, а ворвался "охотник", "самец", "жеребец". Собственно в этом пареньке лет под тридцать я узнал себя в молодости.
Бывало, хлебнув винца и разбудив в себе самца, я отправлялся в город на "охоту". И всегда находил женщину, которой не доставало меня в этот день для полноты жизни. Но перед этим я колесил по улицам и бульварам, делал двадцать, а то и тридцать попыток познакомиться. Записывал телефоны, зазывал к себе в гости.
"Охотник" сразу, без прелюдий и приглашения подсел к объекту своей страсти. Девушка окинула его оценивающим взглядом и отодвинулась. Но отодвинулась не далеко, а так, чтобы только продемонстрировать суверенитет.
Как говорят романисты, вожделение овладело кровью молодого человека и это вожделение передалось его попутчице.
- Даш телефон? - без предисловий, спросил он.
- Нет, - неуверенным голосом, ответила она и, не выдержав его пристального взгляда, отвела глаза в сторону.
- Я сейчас выхожу. Дай поцелую, - перешёл "охотник" в наступление.
Не дожидаясь ответа, он притянул её за талию к себе.
- Только не в губы. Не в губы, я тебе говорю, - слабо отбивалась девушка.
Молодой человек поцеловал в губы, и всю дорогу они ехали и не обращая внимание на других, целовались. На "Пионерской" она отстранилась и поинтересовалась:
- Когда ты выходишь?
- На "Кунцевской".
- Так она уже следующая. Запиши рабочий телефон.
- Пойдём ко мне?
- Сегодня не могу.
- Тогда к тебе.
- У меня дома муж.
- Я тебя провожу до дома.
- Что с тобой делать. Ладно. Заглянем к тебе ненадолго.
Они вышли на "Кунцевской", а ко мне подошёл старичок в белом костюме и сказал:
- Вы смотрите осуждающе, но её надо понять и простить. Инстинкт! Женщина не может устоять против зова плоти, попирающего условности и мораль.
- Я никого не осуждаю, - заверил я старичка, - мне жаль ушедшие года.