Раздался долгий, настойчивый звонок в дверь. Степан Савельич оторвался от чаепития и пошел открывать.

- Кто это, в третьем часу ночи? - С напускной строгостью спросил он.

- Это я, твой сосед, Николай Бражкин, - донеслось из-за двери, - открой.

Гущин проводил соседа на кухню, предложил чая с медом. Николай размешал мед в чашечке и стал говорить:

- Хорошо у тебя, Савельич, спокойно. А у меня черт знает что. Пришел с работы, заглянул в уборную, - бумаги нет. Только вчера на сливной бачок новый рулон поставил, сынулька уже израсходовал. И все отец плохой. Не кормит. Скотина неблагодарная! Вот я все думаю, почему на свете царит такая несправедливость? Батя мой мамку убил. Так избил, по пьяни, что от побоев умерла. Сам умер от цирроза. Нас с братом смертным боем бил, хотел, чтобы людьми стали. Но не случилось. Братишка в расцвете лет погиб, свои же кореша из-за куска мяса зарезали. Жена у меня умерла от несчастного случая. Нечаянно толкнул ее, а она головой о подоконник, гематому заработала.

Ответь мне, Савельич, почему жизнь такая глупая штука? Вот живу я и не знаю, зачем. И не знаю, зачем другие живут. Да и стоит ли им в таком случае жить? Тебе скажу, как на духу. Моя бы воля, я бы их всех в газовую камеру.

- И меня?

- Тебя бы в первую очередь!

- За то, что деньги тебе последние безвозвратно даю?

- Да, за это. И за то, что ты хитро-мудрый. Имеешь много денег, а живешь в нищете.

- Ты считаешь меня богатым, потому что всем взаймы даю? Но это не так. Сам я, зачастую на хлебе и воде сижу.

- И на меде.

- Да, и на меде.

- Тем более заслуживаешь газовой камеры. А еще называешься заслуженным учителем. Не учитель ты, а дурак. А дуракам туда и дорога. Но я не шутки пришел шутить и даже не взаймы просить. Врачи метастазы у меня обнаружили. Что делать, Савельич? Может, свечку поставить или ведьмака какого найти, чтобы заговор пошептал. У меня же дети. Умру, кто кормить их станет? Почему таких, как ты, никчемных, болезни стороной обходят, а люди хорошие умирают? Брат ушел в расцвете лет, никому зла не сделал. Помню, с мясокомбината упрет ногу свиную, обязательно со всеми поделится. Отец скончался совсем молодым. Помнишь его?

- Я все помню. Даже то, как ты у его гроба клялся, что ни капли в рот не возьмешь и детей своих никогда даже пальцем не тронешь.

- Хорошая у тебя память, Савельич, - засмеялся Бражкин, - так на то они и клятвы, чтобы их нарушать. Это я по молодости все говорил. Глуп был. С годами отца стал понимать. Жить в России и не пить - дело немыслимое. А детей растить без рукоприкладства нельзя.

- Так чего же ты хотел? - спросил Степан Савельич. - Слышал такое: "Возвращается пес на блевотину свою"?

- Ты это к чему?

- К тому. По отцовской дороге пошел, думал, к другому финалу придешь?

- Если начистоту, то да. Думал, к другому. Я хотел автослесарем в пятую автобазу устроиться. Заставили анализы сдавать. А там - метастазы. Эх, нет счастья на земле! Нет и не будет!

- Я сегодня твоему младшему, Андрею, пятерку поставил. Он умный, способный парень.

- В меня. Бывало тоже, отец пьет, буянит. Ни днем, ни ночью от него покоя не было. Утром сваришь бульон, снесешь матери в больницу. Перед самым уроком учебник почитаешь, вспомнишь, - и в дневнике пятера. Значит, не все так плохо? Может, Андрюшка в люди выбьется?

В глазах у Николая Бражкина затеплилась надежда.

9 апреля 2014