Находясь в подвале на своём рабочем месте, Никандр Уздечкин беседовал с Владом Сморкачёвым.
- Василь Данилыч - наш начальник, - говорил цыган. - И мы должны ему поклоняться... Поклониться... Преклониться?
- Подчиняться, - подсказал дезертир.
- Да. Подчиняться. Благодарить Бога и судьбу, что они послали такого руководителя. Ты бы, Владик, спал сейчас на канализационном люке у Казанского вокзала, а я бы жил в образе "борща", обманывая старика и старуху. Он нас сделал людьми, своими компаньонами.
Когда Василий спустился в подвал, компаньоны дрались. Разняв дерущихся, Грешнов спросил:
- Из-за чего на этот раз?
- Этот "Цепеш-Дракула" спросил, каким пальцем я зад подтираю, - серьёзно ответил Никандр и подумав, с ещё большей серьёзностью добавил, - а точнее, какой рукой.
- Ну? - не найдя в вопросе криминала, настаивал Василий.
- Я ответил, какой, а он усмехнулся и говорит: "А я пользуюсь туалетной бумагой".
- Как дети малые, ни на минуту оставить нельзя. Сморкачёв, на деньги, иди в магазин. Купишь хлеба и продуктов, но не транжирь зря.
Когда Влад ушёл, Грешнов повернулся к Никандру и еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, спросил:
- Так говоришь, какой рукой? - И, прежде чем Уздечкин успел разобрать его вопрос, захохотал безумным смехом на весь подвал.
Когда Сморкачёв вернулся с покупками, то стал свидетелем истошного вопля, - Василий ругал Никандра.
- Что ты за человек? - кричал Грешнов. - То семь, то девять носков у тебя сушится. Откуда ещё два носка взялось?
- Да-к, это я ещё одну пару купил, чтобы сильно не занашивались.
- И на всё-то у тебя готов ответ.
- Это просто. Говори правду, и всегда готовый ответ будет. А когда врёшь, то не знаешь, что отвечать.
- Золотые слова, Никандр. И не странно ли, что я слышу их от представителя той национальности, название которой часто употребляют, как синоним словам "мошенник" и "вор".
- Так сами воры и мошенники это придумали. Надо же на кого-то валить.
- А может, ты и прав. Оказывается, ты очень умный.
Василий достал из холодильника бутылку с разбавленным спиртом и отхлебнул.
- Для чего я над вами начальник? Для того, чтобы вы не боялись будущего. А вы, я это чувствую, боитесь.
- А у меня и нет страха перед будущим, - ободрённый похвалой, заявил Уздечкин. - Я знаю точно, что солнце завтра взойдёт.
- Солнце может взойти не для всех, - угрожающе произнёс Грешнов. - Ты знаешь, Никандр, что у меня была машина? Таксистом работал. Ты слышал об этом?
- Да, Василь Данилович. У вас год назад друг перевернулся на скоростной дороге, сегодня поминать его идём.
- Так вот машина эта была у нас одна на двоих. И на этой машине, пока она не перевернулась и не сгорела, я подъезжал к дому, не выходя из салона, выпивал стаканчик-другой, а затем закрывал её и шёл домой.
- Понятно.
- Я ещё ничего не рассказал. Слушай. Так вот. Шёл домой. А в тот злополучный день я сел в машину, выпил два стакана и поехал на работу. Хорошо ещё, что сразу в дерево. Суть дела в чём? Я перепутал очередность.
- Понятно.
- Опять за своё? Что тебе понятно? Я про тебя и солнце говорил. Ты привык, что оно каждое утро всходит, а тут - раз, оно взошло, но не для тебя. Понимаешь? Только на свои силы надо рассчитывать. Знаешь, что самое ценное?
- Золото, - уверенно сказал цыган.
- Самое ценное, - это любовь с большой буквы и красота.
- С маленькой?
- Что с маленькой?
- Красота.
- И красота с большой. И, что самое обидное, - и красота, и любовь уходят. Им на смену приходят: уродство, бессмысленность и пустота.
- С большой буквы?
- С маленькой. Эти слова недостойны заглавных букв. Постой, получается, буквы - самое ценное? Буквы дороже золота?
- Образованный вы человек, Василь Данилыч, умеете выводы делать.
- Да, при коммунистах получил обязательное и очень среднее образование. Выводы делаю, а анализировать не умею. Готовьтесь, други мои, сейчас к нам придёт кандидат на вакансию врача-целителя. Мы должны предстать перед ним в виде строгой неподкупной комиссии. Сидите молча, смотрите на меня, а он пусть излагает свою философию.
Вскоре в дверь подвала постучался мужчина сорока с лишним лет и представился Аполлоном.
Влад с Никандром посмотрели на Василия, Грешнов предложил кандидату проходить, присаживаться и излагать своё кредо.
- Я делю население на людей и уродов, - сказал претендент, удобно устроившись в предложенном кресле. - Все рождаются людьми, а жить приходится среди уродов. Как это происходит?
- Вы нас спрашиваете? - удивился Василий.
- Нет, это каламбур. Позвольте продолжить?
- Пожалуйста, - разрешил Грешнов.
- И, конечно, удобнее жить, если не выделяешься. Вот и спешат все скорее отказаться от человеческого в себе и приобрести уродство, чтобы быть "как все". Собственно, это выбор самого индивидуума, - оставаться человеком или становиться уродом.
Разговор Василию всё меньше нравился. Он поторопил:
- Давайте, поговорим по существу предлагаемой вам вакансии. Ответьте на вопрос, откуда берутся болезни?
- От обид, - не сморгнув, ответил Аполлон, - от неумения прощать обиды. Надо научиться прощать людей и себя самого.
- Ну, себя-то прощать все умеют, - сказал Грешнов и поинтересовался, - а как ты лечишь?
- Вхожу в транс, захожу в астральное поле больного человека и смотрю, что там и как у него.
- И что обыкновенно там у него? И что это за астральное поле?
- Поле - это термин. Если говорить проще, то это так называемый "тонкий", невидимый человеческому глазу, мир. И в этом невидимом человеческому глазу мире находятся фантомы, двойники больного человека.
- Фантомасы, - не выдержал Василий и Никандр с Владом дружно рассмеялись.
- Нет, фантомы, - строго поправил претендент.
- Да понял. Шучу. Рассказывай.
- В этом астральном мире множество фантомов больного, и каждый держит на плечах свой камень. Эти камни - не что иное, как обиды человека на окружающих и на себя самого. Что я делаю? Я беседую с фантомом, спрашиваю, что за обида. Он мне отвечает. Я возвращаюсь с этими знаниями в нормальное состояние и сообщаю об этом больному. Многие даже не помнят об этих обидах, которые затаили, а именно они-то и становятся причиной их заболеваний.
- Как же ты всё это узнаёшь? Я имею ввиду, на самом деле.
- Надо внимательно слушать, пациенты, сами того не замечая, всё о себе рассказывают, - по свойски поделился лжелекарь.
- Ах, вот оно как! Ну-ну?
- Я уговариваю больного обиду забыть, то есть простить. Заплатишь за одно посещение тысячу долларов, поневоле забудешь. Опять возвращаюсь в астрал, в "тонком", невидимом глазу мире, мы вместе с фантомом моего пациента закапываем этот камень, то есть ликвидируем причину болезни.
- И большие булыжники попадаются? - смеясь, поинтересовался Василий.
- Если человек состоятельный, то иной раз размерами со скалу, - тоже начиная по-свойски хихикать, говорил Аполлон. - Встречались даже горные цепи, "монбланы".
- Как же ты их там закапывал? Куда?
- А не закапывал, - почти восхищенно сообщил претендент на должность врачевателя, - от этих обид я уводил фантом в сторону. Делал так, чтобы он не был энергетически привязан. В этом и заключается принцип моего целительства.
- Это я уже понял, - сказал Грешнов. - Ты до того, как стал целителем. не землекопом ли трудился?
- Кооператором на Курском вокзале. Торговал пирожками с утиным мясом. Своя палатка была, восемь точек.
- А до кооператива?
- А до кооператива был "большим человеком". В Советском Союзе ответственный пост занимал.
- А как же...?
- Просто. Рухнула страна, и все её посты ответственные и не слишком полетели вместе с ней в бездну. И тот, кто выше сидел, больнее ударился, многие насмерть расшиблись.
- Говори, говори, мы слушаем.
- Мир "бывших" ужасен. Как только я пришел в себя и зализал раны, стал бороться и пойду до конца.
- С кем боролся? С уродами или с людьми?
- А ты, Василий, сам-то кем себя считаешь? - с заискрившимися злобой глазами спросил претендент, сообразивший, что это просто спектакль, а не экзамен на вакансию.
- Уродом, - искренно ответил Грешнов.
- Значит, как я понимаю, будем бороться с людьми.
- А ты, смотрю, не отвязал своего "фантомаса" от "монблана" обид на род человеческий. Правильно, Аполлинарий, я это понимаю?
- Меня зовут Аполлоном, и по-моему, я тут целитель, а не вы.
- А по-моему, мы, - сказал Василий, - и таких, как ты, будем выявлять и излечивать.
Грешнов подбежал к лжецелителю и хватил его кулаком по зубам. Тотчас на Аполлона накинулись и Никандр с Владом.
Расправившись с бывшим "большим" человеком, не сдавшим экзамен на замещение Мартышкина, обитатели подвала зажили привычной жизнью.
Сидя в золочёной клетке, попугай жако по прозвищу Женька голосом пьяного Василия выкрикнул знакомую всем фразу:"Олеся - моя дочка!".
- Да, надо и о доме не забывать, - сказал Грешнов.
Заполнив журнал дежурств и проинструктировав своих сотрудников на предмет того, что в подвале постоянно должен кто-то находиться, хотя бы сегодня, на случай внезапной проверки Львом Львовичем, Василий побежал переодеваться.
Дверь в квартиру он постарался открыть беззвучно. А вдруг Наталья дома с любовником, а не на выставке. Погладил лежащую на коврике Берту, прошёлся на цыпочках по коридору и в комнате застал неожиданного гостя. А точнее гостью, - это была тёща. Мелькнула мысль, - развернуться и уйти, но подслушанный разговор задел за живое. Бабка учила внучку житейской мудрости.
- Я хотела стать женой военного, - говорила Клавдия Васильевна, - но жизнь распорядилась по-своему. Сначала мечтала о молодом генерале, о том, как буду завязывать ему шнурки на ботинках, затем - о немолодом полковнике, как закину ему ноги на погоны. Через какое-то время - о старом майоре, как подниму ему его опустившуюся самооценку. Но не нашлось ни капитана, ни лейтенанта, ни даже прапорщика. Родила дочку от белобилетника, который мне всю жизнь испортил. И сижу теперь в регистратуре стоматологической поликлинике, с утра до вечера общаюсь с больными озлобленными людьми. Располнела, превратилась в натуральную свинью. Кроме ненависти, в сердце ничего не осталось. Олеся, тебе одиннадцать лет, а всё дура-дурой, о мужчинах ничего не знаешь. А тебе с ними жить, в одной постели спать. Запомни, у них на уме всегда только одно, а ты так должна себя вести, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
- Ничего, мама, - вступил в разговор Василий, выходя из укрытия. - Подрастет, - познакомится с ними, возможно, с кем-то сойдётся характером. Нам школу ещё закончить надо. Я знаю, что в школу только завтра. Дочка, какую задачу по математике вы разбирали вчера с мамой?
Олеся взяла в руки новенький учебник, открыла заложенную страницу и стала читать:
- Куб со стороной один метр, распилили на кубики со стороной один сантиметр. Сколько...
- Постой, погоди! - замахал руками Грешнов, - не давая дочери дочитать условие задачи. - Дурь какая-то. Это столько работы, что ты даже не представляешь. Не хочу даже думать над этим. Тот, кто её сочинил, никогда не работал на заводе. А в аду, куда он, несомненно, после смерти попадёт, черти заставят его свою голову дурную пилить на эти маленькие кубики. Уф! Даже сердце заболело. Не ходи, дочка, в школу, здоровье надорвёшь.
Взяв в комоде чистые трусы, Василий побежал снова в подвал.
Спустился по ступеням и застал там такую картину. Сморкачёв и Уздечкин крутили бутылочку и целовались. Оказывается, приходила Начинкина и какое-то время ожидала Василия. Она и предложила развлечься. Отошла на "две минуты", а чтобы не прекращать игру, "оруженосцы" крутили "снаряд".
- Хватит целоваться, - рявкнул Грешнов. - Заголубели, что ли? Даже Нинка как-то подметила, что поведение ваше смахивает на латунный гомосексуализм.
- Чего же именно латунный? - поинтересовался Никандр.
- Вот! Скрытный! - заорал Василий. - Даже скрытно гомосексуализмом заниматься не надо. Вы же - настоящие мужики, хорошие парни. Я ручаюсь за вас. Вы любите меня, я люблю вас, а гомосексуализма не надо.
- Мы хотели с Ниной целоваться, - стал объяснять свои намерения покрасневший Никандр.
- Не надо оправдываться, - одёрнул его Грешнов. - Я это понял, другие не поймут. Получилось-то некрасиво, перед Нинкой же и опозорились, а она вас на поминки разрешила привести. Она не знала, что есть люди, которым противопоказано счастье, они просто не способны к радости. Это про вас сказано. Вы - духовные слепцы! О! Ещё один бежит! Игнатушка-могильщик! На новоселье, должно быть, пригласить хочет. Сейчас начнёт сообщать, кто повесился, кто утопился. Гоните его, скажите, нет меня, а про принцессу Диану уже знаем.
Не успел Игнат открыть дверь в подвал, как ему навстречу выбежали Уздечкин и Сморкачёв.
- Иди, Игнат, не до тебя! - кричал Никандр.
- Уходи, - вторил ему Влад, - Васьки нет.
Огоньков, видевший Василия, спускавшегося в подвал, понял, что его не хотят видеть. Он покорно закрыл перед собой дверь и ушёл.
Проследив за племянником Павла Терентьевича через узкое оконце под потолком, Грешнов, смеясь, заговорил:
- Вы тут про Нинку мечтали, а я вспомнил, как она мечтала купить себе кресло-качалку. Я ей тогда объяснил, что при помощи бутылки водки любая табуретка превращается в кресло-качалку. Правильно? Вот вы заулыбались, а она моей шутки не поняла. Хотя и я от неё недалеко ушёл. Сегодня иду, вижу - на кирпичной стене нашего дома нарисована мелом стрелка и подписано: "Иди туда". Пошёл. На углу дома - вторая стрелка и подписано: "Загляни за угол". Заглянул. Там третья стрелка, направленная вниз и надпись: "Какашки". Смотрю - действительно, лежит собачье дерьмо, не обманули. Думаю: "А в чём смысл всего этого? И зачем я всех слушаю?".
Грешнов рассказывал серьезно, с трагическим лицом, с театральными паузами, не подходящими предмету повествования. И когда Влад с Никандром услышали от своего начальника "проклятые вопросы", то уже не могли сдерживаться и в голос захохотали.
- Вот и я про то же, - согласился с их реакцией Василий. - Шутить люблю, а сам шуток не понимаю. Уздечкин, сказали бы: "Проси, что хочешь".
Никандр сразу посерьёзнел и включился в игру:
- Фигуристы, после выступления сидят на скамейке, счастливые, ждут результатов. Хотелось бы теперь быть на их месте.
- И всё? - усомнился Василий.
- И чтобы голая фигуристка на коленях у меня сидела.
- Да, недурственно, - принимая ответ, как положительный, сказал Грешнов и добавил. - Тёща говорила дочке, что у мужиков на уме только одно. Возможно, права была.
Василий пошёл в ванную, включил воду, стал снимать с себя Нинкины трусы и, потеряв равновесие, чуть не упал. Трусы "неделька" при этом с треском порвались, пришлось их выбросить.
- Ну, что за день такой! - выкрикнул в сердцах Василий.