С художником Финистом Добряковым в его мастерской мы как-то пили всю ночь. К утру живописца потянуло на лирику.
- Хочется гармонии, согласия, доверия, - говорил Финист. - Природа щедра и бесконечно добра. Вот смотрю я на эти фрукты, лежащие на блюде, два персика, местами розовые, местами жёлтые, местами оранжевые, рядом с ними три сливы фиолетовые, две из них блестящие, одна матовая. Оранжевый мандарин блестит так, словно маслом намазан, рядом гроздь зелёного винограда. На всю эту красоту смотреть не насмотреться. Вы никогда не задумывались над тем, почему человека так тянет к красоте? Я думаю потому, что в красоте ответы на все вопросы, в ней жизнь, нравственное здоровье, спасение. Тут есть ещё один интересный момент, важное замечание. Я думаю, если есть у человека потребность в красоте, значит, он здоров и на верном пути. В нём есть потребность правды, здравого смысла. А есть люди, в которых нет этой потребности и даже наоборот, заложена программа: "Потребность неправды. Потребность в отсутствии здравого смысла". Помню, приехала сестра с сожителем Мишей Сорокиным ко мне на дачу. Привезли с собой мотоблок, саженцы смородины. Стали на мотоблоке поднимать целину и сажать в траву и глину обречённые на смерть растения. Вели они себя у меня на даче, как хозяева. Этот Миша Сорокин без спроса спилил липу, посаженную покойным отцом. Обещал построить теплицу, заменить завалившийся забор, поменять железные листы на прохудившейся крыше - но передумал. Стал пить водку, жарить шашлыки и мечтать о том, по какой цене он будет продавать плоды с тех саженцев, которые он посадил. У человека психология потребителя, - съесть, выпить, повеселиться. Сделать вид, что занимался делом, трудился, помог. Эти люди не живут, а притворяются, не помогать он приехал, а вредить. И прогнать нельзя, с сестрой жил. "Ты липой не топи, не жги её", - учил меня Миша. - "Из неё можно разные поделки делать, ложки вырезать". Говорю: "Если она тебе нужна, забирай". Сорокин вздрогнул, как бы не понимая, о чём я говорю. "Сам будешь вырезать, ты же художник". Я ему повторяю: "Вырезать я ничего не буду. Если липа тебе нужна, забирай". Миша посмотрел на меня, как на дурачка и только тогда я понял, что мы рассуждаем в разных плоскостях. Не была нужна ему никакая липа, равно, как не собирался он получать урожай с несчастных саженцев, воткнутых в глину. И забор делать он не думал и крышу перестилать не хотел. Ему от меня нужно было только одно, чтобы я подыграл ему и похвалил его фантазии. Что же касалось дел практических, - всё это не вызывало в нём ни малейшего интереса. Вот дворец с резными башенками купить в Карелии, а вместе с этим печь хлеб для всего города в собственной пекарне, - это да. Или сделать станок, который делает из необтёсанной лесины аккуратные брёвнышки - тоже здорово. "Да" всему тому, что за Кудыкиными горами, а то, что под руками, - это не интересно. Это быт, это пошло.
Кое-как сестра от него отделалась, нашла себе другого мужика, вышла за него замуж. Но этот Миша с замужеством сестры не пропал из моей жизни. Он ко мне прилип, как банный лист. И почему-то считал, что в его размолвке с моей сестрой виноват я, и поэтому ему что-то должен. Хотя ничего, кроме неприятностей, наша семья и я лично от него не знали.
Миша жаловался, что не может найти работу. Я предложил ему на время, пока с женой съезжу в отпуск, пожить осенью у меня на даче, на правах сторожа. Сорокин на это ответил: "Плати вперёд и уезжай на всё лето", - "Не надо сторожить летом, надо в сентябре". Миша сказал, что в сентябре не сможет, занят. Я обратился с этой просьбой к другому человеку. Наступила осень. Сорокин звонит по телефону и говорит небрежно: "Где ключи от загородного дома?", - "У человека, которого я нанял в сторожа", - "Постой! Что за дела? Ты же со мной договорился", - "Я действительно тебя уговаривал, но ты отказался, сказав, что в сентябре занят", - "Занят? Да не мог я такого сказать. Кому ты лапшу на уши вешаешь! Я и слов-то таких не знаю", - "А вот послушай запись нашего с тобой разговора". Я включил диктофон. "Так ты что же, записывал то, что я говорил? Ну, ты даёшь!".
Уличённый во лжи Миша обиделся на меня ещё сильней и бросил трубку. Ну, что это за люди? Как их понять?
Говоря всё это, Финист водил краем пустого стакана по своему подбородку, поросшему жёсткой щетиной, отчего раздавался почти что металлический звук в утренней тишине его просторной мастерской.
Я молча слушал художника, не зная, что ему на это ответить.