- Не бойся, иди, - мама подтолкнула мальчика к двери.
Несмотря на летнюю жару, в комнате было достаточно прохладно. Дедушка полулежал-полусидел на кровати. Высокие подушки служили ему опорой. Глаза дедушки были прикрыты. Короткий вдох сопровождался долгим свистящим выдохом.
Так прошло минуты две или три. 'А может он спит?' - обрадовался мальчик. Ему не хотелось беспокоить дедушку, которого он к тому же немного побаивался. Ведь даже отец всегда менял тон на почтительный, когда речь заходила о мамином родителе.
Сам мальчик считал себя достаточно взрослым, чтобы понимать происходящее вокруг. И хотя в конце зимы ему будет уже четырнадцать, те, кто гораздо старше, по-прежнему, как и мы, видели в нём ещё ребёнка. В душе мальчик не соглашался с взрослыми, но и огорчать их ему не хотелось. Заметим, что из-за невзрачной комплекции, он действительно выглядел младше своих лет.
- Как учёба? - спросил, наконец, дедушка.
Глаза его были по-прежнему закрыты. Вопрос не удивил мальчика, пусть уже и месяц как у них были каникулы. Он давно привык к этому вопросу, почему-то неизменно интересующему взрослых.
- Нормально, - как обычно ответил мальчик.
- А какой твой любимый предмет? - после минутного молчания задал очередной вопрос дедушка.
- Физика, - ответил мальчик. - И математика, - добавил он после некоторого раздумья.
Наконец, дедушка открыл глаза, повернул голову в сторону мальчика.
- Мне тоже нравилась физика, - улыбнулся дедушка. - Тогда я не понимал, что её законы верны для мира живого и неживого, видимого и невидимого.
Дедушка задумчиво молчал. Мальчик задумался сильнее. Он пытался объединить в уме физику с услышанным, но они объединялись не полностью.
Спросить у дедушки мальчик не решался, боясь рассердить его своей глупостью. Когда дедушка сердился, он начинал громко и долго кашлять, а из его груди вырывались страшные звуки.
Как только это случалось, весь дом приходил в движение. Мама почему-то бежала за чаем, бабушка бежала к дедушке, а тётя бежала за шприцем. При этом все трое велели мальчику бежать во двор, и он с радостью выполнял их просьбу. Нет, он любил дедушку, и ему очень хотелось, чтобы тот выздоровел поскорее. Но на улице ждали друзья, а дома было скучно.
Глаза дедушки были опять прикрыты. На секунду его шумное дыхание стихло, но затем вновь продолжилось. Кашля не было.
- Почему внук Умара не играет с вами? Он из хорошего рода. Я знаю их. Найди причину. Сумеешь, поймёшь и закон везения, - нахмурившийся было дедушка, опять стал задумчив.
Мальчик смущённо молчал, не зная, что ответить. В общем-то, он не конфликтовал с соседским ровесником, который был всего на три месяца младше. Но всё, что бедняга Халил ни делал во время редкого участия в играх сверстников, вызывало страшный хохот последних. Не то, чтобы Халил был слабее или глупее, просто смеялись все, смеялся со всеми и наш мальчик. Иногда ему было даже жаль Халила. Хотя никто не поднимал на него руку, но и всерьёз Халила никто тоже не воспринимал. Даже те кто, кто на год-два младше. К чести Халила, он на всё реагировал спокойно и не лез драться с обидчиками, в том числе с теми, которые были заведомо слабее. Не жаловался Халил и взрослым. Поэтому мальчик был удивлён осведомлённости своего деда. Не зная, насколько дедушка в курсе о проделках сверстников, мальчик понимал, что должен ответить.
- Дедушка, я больше не буду смеяться над ним, - наконец вымолвил он.
Глаза дедушки были опять прикрыты. Только шумное дыхание нарушало тишину.
- Какая скорость самая большая? - спросил неожиданно дедушка.
Этого в школе они ещё не проходили, но мальчик знал ответ. Каждое лето он с интересом читал учебники следующего класса. Родители были рады этому, поэтому недостатка с книгами в доме не добыло. Ещё он любил читать энциклопедию, хоть и не всегда всё там понимая.
- Скорость света, - с гордостью произнёс мальчик.
Ему было приятно, что он знает больше многих сверстников.
К удивлению мальчика, дед отрицательно качнул головой.
- Мысли, - ещё больше удивил он мальчика. - Иди, - добавил дед после паузы.
- Ну как он? - одновременно зашептали мама, бабушка и тётя, как только мальчик тихо закрыл дверь в дедушкину комнату.
- Не кашлял, улыбался, - обрадовал старших мальчик.
- Слава Аллаху, - хором повторился шёпот женщин.
- Пойди, поиграй с ребятами, - погладила сына по голове мама.
Уже через секунду мальчик был внизу, во дворе. Ещё через секунду он присоединился к заждавшимся на улице сверстникам-футболистам.
Дельце
- Кирилл Сергеевич, жду у себя через полчаса. Тут дельце одно. Хочу тебе поручить.
- Слушаюсь, - ответил Молчанов, привыкший к подобным звонкам своего руководства.
Слово 'дельце' было нечастым в лексиконе начальника, обычно тот предпочитал задания и поручения. Задания чаще были масштабней и официальней поручений, зато поручения оказывались, как правило, интересней.
- Ты ведь просился съездить на родину, так? - сразу перешёл к делу хозяин кабинета, указывая на кресло.
Настроен он был явно благожелательно.
Молчанов, улыбаясь, кивнул:
- Так точно, Рудольф Георгиевич. Друг приглашает регулярно. Понимаю, почему мне было отказано.
Словесно передаётся меньшая часть информации, Молчанову была важна и большая. При переговорах, он не размышлял одновременно над своим ответом. Нюансы интонаций, намёков и аналогий, метафор и аллегорий собеседников интересовали Кирилла Сергеевича не меньше позы, жестов и выражения их лица.
Внимательно слушая своего визави, Кирилл обычно сопровождал конец каждого его предложения лёгким кивком, а нижняя губа Молчанова при этом немного выпячивалась. Когда собеседник улыбался, на лице Молчанова тоже появлялась полуулыбка, которая, впрочем, тут же исчезала, едва тот становился серьёзен. Когда же услышанное носило негативный характер, выпяченная нижняя губа немного поджималась.
- Ты - инженер, да и историей интересуешься, насколько я знаю. Дело касается Ньютона. Интересный был мужик, согласен?
- Конечно, Рудольф Георгиевич. Если не ошибаюсь, ведь опубликована лишь незначительная часть его трудов.
Молчанов знал о существовании тысяч листов неизвестных широкой аудитории записей Ньютона, связанных с алхимией и богословием.
В своё время, Кирилл Сергеевич был удивлён датой конца света, подсчитанной Ньютоном для успокоения своих озабоченных современников. Цифра 2060 хоть и успокоила последних, некоторых современников самого Молчанова, наоборот, озадачила.
На самом деле к этой цифре Ньютон пришёл не как учёный, а лишь на основе анализа Библии. 'Никак не раньше'', - добавил обеспокоенным Ньютон. Насколько позже, он, впрочем, так и не уточнил.
- Билеты и суточные оплатим, но визит будет неофициальным, - шеф продолжал вводить Молчанова в курс дела.
- Значит, на помощь рассчитывать не придётся?
- Верно, Кирилл, - кивнул начальник. - Не сомневаюсь, что твоему другу можно доверять. Ясно, что круг посвящённых должен быть минимален.
- Да, Рудольф Георгиевич, конечно, - на этот раз кивок Молчанова был гораздо энергичнее.
- Прочти, - шеф указал рукой на пухлую папку. - Вопросов быть не должно. Фотографии членов семьи можешь взять, если сочтёшь нужным.
Кирилл удивился, что документы не представлены в привычном электронном формате, но промолчал и быстро ознакомился с материалами. Вопросов действительно почти не возникло. Возникшие же должны были быть заданы совсем другим людям, совсем в другом городе.
Молчанов коротко отразил своё понимание полученных сведений. Сказал он и о том, когда и с чего хотел бы начать.
- Проживание в гостинице, наверное, не получится. Друг не даст. Если управлюсь за день, то и его беспокоить не придётся, - пошутил Молчанов.
Полистав документы ещё раз, Кирилл Сергеевич указал на фотографию:
- Я могу с ним встретиться, поговорить?
- Можешь. Времени действительно маловато. Светиться долго тебе нельзя, да и дело, сам понимаешь, деликатное. Если успеешь за день - это был бы идеальный вариант, - в знак завершения разговора, начальник встал со своего кресла и протянул Молчанову руку.
Кирилл поступил аналогично.
Выйдя из кабинета, он решил сразу договориться о встрече с тем, благодаря которому его ожидал желанный визит на родину. Ввиду непродолжительности поездки, особых сборов и подготовки не требовалось. Оставалось только позвонить, обрадовать друга.
Суть задания была ясна. В городе его детства в одной достаточно известной семье произошла кража. Из квартиры пропали крупная сумма денег и драгоценности. Признаков взлома обнаружено не было. Неизвестно было и точное время преступления. В последний раз домашние заглядывали в место, где хранилось всё украденное, почти за две недели до обнаружения пропажи. Ни мать, интеллигентная женщина, ни обе дочери никого не подозревали. За время предполагаемой пропажи на квартире успели побывать и соседка, и родственники, и коллеги старшей дочери, и сокурсницы-студентки дочери младшей. Все уже дали показания. Полиция имеет опись драгоценностей и надеется на успех.
Однако руководство Молчанова, а значит и его самого, интересовало совсем другое. Вместе с драгоценностями исчезла и тетрадь, хранившаяся в том же пластиковом кульке в кладовке. Для посвящённых, содержимое тетради по стоимости значительно превышало цену объявленной пропажи. Только подготовленные люди могли разобраться в записях и оценить их. Полиция об этой тетради не знала. Это была папина тетрадь. Папа работал в Москве. Именно с ним и хотел встретиться и поговорить до отъезда Кирилл.
Лекция
- Заходи, садись, - профессор приглашающим жестом указал опоздавшему худому и высокому студенту, где сесть.
Тот быстро осмотрелся в огромном помещении и нашёл свободное место рядом со своим другом. Место, предложенное профессором, он тем самым проигнорировал.
- Кто это? - усевшись, спросил соседа худой и высокий.
- Не знаю, Идрис. Не знаю. Зовут его Эмиль. Говорит, что профессор, и послал его наш декан вместо себя, - ответил тоже худой, но поменьше ростом, привычно протирая очки.
- Странно, - Идрис стал крутить головой, пытаясь увидеть ту, ради которой он и пытался быть первым во всём. - Что-то не встречал его раньше. Новенький, наверное, - в конце концов, успокоился он, взглянув на восьмой ряд.
Профессор терпеливо ждал, пока станет тихо. Гул не прекращался. Терпение профессора лопаться не думало.
Приветливо улыбаясь, он продолжал разглядывать аудиторию. Красивых студенток он разглядывал дольше, чем менее привлекательных. На почти инженерах мужского пола его взгляд задерживался ещё меньше.
Вдруг количество не замечающих профессора стало стремительно уменьшаться. Стихли, наконец, и наиболее активные болтуны, не выдержав укоризненных взглядов и шиканий своих товарищей.
Теперь уже почти двести объектов изучения совместно и тщательно рассматривали своего исследователя.
Одет профессор был достаточно изысканно. Светло-серые брюки с дорогими коричневыми туфлями и такого же цвета ремнём смотрелись на нём просто великолепно. Несколько портило ансамбль отсутствие очков и галстука. К белой однотонной сорочке с короткими рукавами придраться было сложнее, но и на обложку журнала она явно не тянула.
Всякое слышали эти стены за многие десятилетия. Величайшие умы и редчайшие таланты делились здесь своими знаниями и опытом. Но такого затишья при полной аудитории добивались немногие. Да и то лишь на несколько минут. Тишина продолжала висеть. Было слышно, как коридор шаркающей походкой тихо пересекала пожилая уборщица. Открой старушка дверь, её сердце ожидало бы серьёзное испытание. К счастью, этого не произошло.
Видимо завершив своё исследование, профессор обратился к девице, сидящей в восьмом ряду почти в центре:
- У Вас прекрасная улыбка.
От смущения улыбка студентки стала ещё прекрасней.
Однако, профессор, словно забыв про неё, медленно пошёл к середине аудитории. Слегка опустив голову, глядя себе под ноги, он на секунду задумался, затем, выпрямившись, достаточно громко произнёс:
- Друзья, уже через год-два у многих из вас будут подчинённые, через три-пять, некоторые из вас станут руководителями среднего звена. Единицы позже достигнут заоблачных высот.
Остановившись посредине, он поднял голову и внимательно посмотрел на притихшую молодёжь:
- Совсем не обязательно это будут лучшие по успеваемости. Скорее даже, вряд ли это будут они. Почему? В чём секрет успехов и причина неудач? Ответы напрашиваются. Но не всё так просто.
Сделав паузу, он позволил аудитории слегка изнывать в ожидании.
- Мой отец всегда повторял: 'студенческие годы - лучшие годы жизни', - произнёс профессор с улыбкой.
Аудитория разочарованно заскрипела столами и стульями.
- Я тоже не понимал этого в ваши годы. Сейчас вы примерно равны между собой. Груз ответственности на ваших плечах невелик. Райская жизнь. По Писаниям, такая жизнь закончилась с познанием добра и зла.
Студенты опять загудели. Однако сейчас они обсуждали услышанное. Видимо это вполне устраивало профессора.
Не обращая внимания на шум, он продолжил:
- Ваша судьба, ваша карьера будет зависеть от вашей реакции на происходящее. Какие мысли будут возникать в вашей голове, какие слова будут срываться с ваших уст, и, наконец, к каким делам всё это приведет - зависит от вас, и только от вас. Не всегда получится делать, что говоришь и говорить, что думаешь. Но стремиться к этому надо, отчаиваться же не стоит.
Очередная пауза уже никого не удивила, хоть и восторга не вызвала. Видимо, посчитав задержку достаточной, профессор взглянул на аудиторию.
Он уже собирался продолжить, как вдруг заметил поднятую руку.
- Вы сказали, что нам предстоит познать добро и зло, то есть попрощаться с райской жизнью. Что Вы имели в виду? - опять спросил худой и высокий парень, вошедший последним.
Вопрос Идриса (а это был он) не застал профессора врасплох, но было очевидно, что интерес студента не совпал с ожиданиями лектора.
- С Вашего разрешения, отвечу после перерыва, - заявил Идрису профессор, хотя звонок ещё не прозвенел.
Таксист
Новый аэропорт приятно удивил Молчанова. Вообще-то, он был не так уж и нов. Однако для Кирилла Сергеевича, уехавшего отсюда три десятилетия назад, всё было новым. Старыми были только таксисты. Отсутствие багажа ничуть их не смутило. Все четверо водителей безошибочно определили в Молчанове клиента. Джинсы, тенниска и небольшой рюкзак за спиной мало что говорили об их владельце. Его статус выдавали дорогая обувь и часы. Таксист, бывший в очереди первым, тихо ликовал. Он сразу понял, что этот клиент торговаться не станет. И хотя это поняли и коллеги первого шофёра, особого восторга они почему-то не проявили. Водитель второй машины вдруг вспомнил, что уже целых пять минут, как не вытирал пыль со своего автомобиля. При этом он случайно оставил заднюю правую дверь своего седана открытой. Невозмутимо читавший книжку третий таксист, отложил её, давая понять, что он здесь совсем не для этого. Четвёртый кандидат безнадёжно докуривал сигарету. На всякий случай, он всё-таки вытянул вперёд шею, напоминая о своём присутствии.
Молчанов симпатизировал книголюбам. Ответом на его вопрос 'поедем?' был вежливый кивок третьего шофёра.
Ликование первого таксиста прекратилось одновременно с остановкой протирания пыли вторым. Потухла и сигарета четвёртого.
Автомобиль бесшумно покатился к выезду из аэропорта. Плавно набирая скорость, машина выехала на трассу.
- В город, - коротко обратился к водителю Кирилл Сергеевич.
За соответствующую плату таксист, несомненно, был готов доставить клиента в любой город планеты, но последнему, к сожалению шофёра, нужен был именно ближайший.
Мелькавший за окном пейзаж уносил Молчанова в годы юности. По этой дороге каждое лето они ездили на море, по этой же дороге он покидал город много лет назад.
Тихое летнее утро, казалось, было создано для наслаждения людей жизнью. Однако, вечно куда-то торопящиеся, они этого совсем не замечали. Народ предпочитал думать о своих проблемах и беспокоиться о личных планах. Великолепный рассвет их внимание не привлекал. Молчанов составлял исключение. Всё, что он видел вокруг, было знакомо и неузнаваемо одновременно. Произошедшие вокруг перемены поражали его основательно.
- Вам в какую часть города? - негромко поинтересовался шофёр.
Молчанову не хотелось беспокоить Эмиля в столь ранний час. Поэтому он решил воспользоваться случаем и поездить немного по местам своего детства и юности. Желание клиента посмотреть город таксист воспринял с явным одобрением.
- Энвер, - радостно представился он и протянул руку.
- Очень приятно, Кирилл, - ответил Молчанов, пожимая ладонь водителя. - Я родился здесь. После школы уехал учиться в Москву, да так там и остался. А ведь дороги лучше стали, правда, Энвер?
- Изменений много, город не узнать, - энтузиазм таксиста нарастал.
- Уже не узнаю, - Кирилл неустанно крутил головой во все стороны, пытаясь вспомнить, каким именно был мелькавший пейзаж в годы его юности.
- Я инженер, - продолжил Энвер, - на такси пересел года три назад, хотя за рулём почти сорок лет. Разве в наше время можно прожить на пенсию? Но я не жалуюсь. Мне ведь немного надо, скоро уже семьдесят. Даже детям успеваю помогать. Хотя они давно уже выросли, все трое семейные, живут отдельно. Да и в помощи моей не особенно нуждаются. Но ведь если не уйдёт, то и не придёт, - хитро взглянув на Молчанова, Энвер сделал пальцами означавший деньги характерный жест. - Разве не так? Пятеро внуков у меня. Им и помогаю.
Кирилл молча усмехнулся.
Чем ближе они подъезжали к городу, тем больше снижалась скорость автомобиля. Скоро не удавалось обгонять даже пешеходов. Ещё через пару минут они остановились совсем.
- Часто у вас так? - поинтересовался Молчанов.
- Раньше хуже было, - отозвался Энвер.
Тут по свободной встречной полосе их стали по очереди обгонять несколько автомобилей.
- Умники, - улыбнулся Энвер. - Впереди встретятся с себе подобными, едущими навстречу. Обязательно встретятся, в жизни так устроено. Тут и начнётся представление, в котором, к сожалению, придётся участвовать всем.
Энвер глубоко вздохнул и немного помолчал. Но Молчанов понял, что тема будет продолжена. Он не ошибся. Таксист грустно заговорил о тех, кто кричат и ругаются друг на друга фарами и сигналами, отталкивают и оттесняют подрезанием и выездом на встречную полосу. Они, по мнению Энвера, болезненно воспринимают каждую машину, оказавшуюся впереди. Когда же обгон всё-таки удаётся, виновным оказывается очередной едущий впереди.
- Так и живут - портят жизнь себе и другим, удивляясь преследующим их неудачам и невезению, - беззлобно заключил Энвер, обрадовавшись возобновлению движения.
Надеясь завершить тему, Молчанов вежливо согласился, что назойливое и беспричинное требование ко всем отойти в сторону глупо и странно. Причём нередко не нарушающий никаких дорожных и житейских правил человек наивно не догадывается о буре негодования в душе оказавшегося позади.
- М-да.... Если те, что отстают обладали чуть большим терпением и благожелательностью - дорога жизни привела бы их к гораздо более почётному финишу, - шутливо заключил Молчанов, пытаясь прочесть вывеску высокого красивого здания.
Лояльные и компетентные
- Лояльность и компетентность - вот два ключа, ведущие к карьерному росту, два основных, на мой взгляд, кадровых критерия, - голос профессора зазвучал громче. - Многие тысячи специалистов начиная свою карьеру, опираются на приобретённые знания. Их сила в компетентности. Не меньше и тех, кто достигает успехов за счёт 'правильного понимания политики партии и правительства', как говорили в годы моей молодости. Причина успешности вторых - в лояльности.
Профессор слегка усмехнулся, вспомнив что-то, о чём не счёл нужным говорить.
- Секрет дальнейшего карьерного роста во взаимообмене, взаимовлиянии лояльных и компетентных. Каждый вид как бы добирает то, что ему не хватает. В результате получается идеальный образ руководителя, авторитетного и надёжного.
Профессор усмехнулся ещё раз. Он так и не смог отделаться от нахлынувших воспоминаний. Через несколько секунд, словно очнувшись, он продолжил:
- Даже в советское время, сразу после революции, вынуждены были терпеть царских специалистов. Кстати, далеко не все позже были репрессированы. Вижу, вы уже догадались, - профессор опять усмехнулся. - Верно, те чья лояльность не вызывала сомнений, остались живы. Многие даже продолжили карьерный рост в рамках образовавшейся позже номенклатуры. Вот вам и пример важности доверия.
Последовавшая пауза оказалась просто приглашением к вопросам.
Профессор игнорировал последовавший из зала выкрик 'а Вам что ближе?'. Наконец, подняла руку обладательница прекрасной улыбки. Дождавшись пока профессор заметил ёе, она не вставая спросила:
- Действительно, а что важнее?
- Важны оба параметра.
Ответ преподавателя последовал незамедлительно, было видно, что он ждал этого вопроса и даже был ему рад. Затем профессор продолжил лекцию, заявив, что общительные шумные студенты легко контактируют с окружающими и на работе. А вот учёба и знания нередко даются им немного труднее. Не всегда, считал профессор, компетентность является сильной их стороной. Те же, для которых важнее тишина и раздумья, по мнению лектора, чаще недооценивают важность общения, или коммуникации, как любят сейчас говорить. Как правило, с компетентностью у них проблем чуть меньше. Своего рода термопарой успеха, по мнению профессора, является именно связка лояльный - компетентный.
- Только разность температур способна выдавать милливольты успеха. Кстати, в Советском Союзе это понимали и применяли создатели уже упомянутой нами номенклатуры и в армии, и на производстве. Замполиту, к примеру, всегда прощалось незнание тонкостей отличия стратегических и тактических действий, как и командиру - некоторое вольнодумство. Тот же директор мог и не знать разницы между, скажем, задвижкой, краном и вентилем, а для главного инженера - это явный прокол. Вообще, в номенклатуре мне всегда была интересна динамика развития баланса лояльности и компетентности. Отдельная тема - достижение этого равновесия известными историческими персонажами, - понимая, что времени до звонка осталось не так уж и много, профессор старался компенсировать многочисленные паузы первой части лекции. - Должен сказать вам, друзья, что определённое несовпадение стиля и методов между специалистами (компетентными) и политиками (лояльными) было, есть и будет всегда и везде. А значит, есть (и будет!) и определённое противостояние между отличными их мировоззрениями. Возможно, это (очень условно) и частично - противостояние интровертов и экстравертов, или физиков и лириков, как говорили во времена нашей молодости, то есть менеджеров и лидеров, как говорят теперь. Вместе с тем, именно в процессе совместной их работы происходит нивелирование, взаимообогащение, если хотите. И тогда гибкость одних твердеет, а твёрдость других - наоборот смягчается. Любопытны колебания и в количественном преобладании тех или иных в руководстве любой страны в разные периоды её истории. Скажем, после революции в Союзе был явный крен в сторону лояльности, а во время и сразу после Второй Мировой - к компетентности. Повторяю, эти закономерности прослеживаются, на мой взгляд, в истории любой страны, в том числе и сейчас. Просто по понятным причинам, мои примеры чаще из истории страны, ныне не существующей. Тема очень интересна и заманчива. Впрочем, мы немного отвлеклись, - спохватился лектор, взглянув на часы.
В это время прозвучал звонок на перерыв. Аудитория с радостью поднялась со своих мест.
Торопившиеся покинуть помещение студенты и студентки образовали у двери очередь. Одни спешили в буфет, другие - покурить, ну а остальные или в туалет, или просто постоять в коридоре.
Попытки изумлённой уборщицы понять, как и когда такой толпе удалось незаметно проскочить в аудиторию, были безуспешны.
Профессор потрогал зажигалку в своём кармане. Уже почти год, как он бросил курить. Бросал курить на разные сроки он и раньше. Он не делал трагедии, когда закуривал вновь, и не устраивал праздников, в связи с переходом на более здоровый образ жизни. И курил, и бросал он с удовольствием.
Вот и сейчас, глядя в окно на курящих внизу во дворе студентов, ему захотелось присоединиться к ним. Однако, усмехнувшись, Эмиль легко поборол это желание.
Прозвеневший звонок возвестил окончание перемены.
Вернувшись в аудиторию, профессор привычно просматривал пропущенные звонки на мобильном телефоне. Номер, одного из звонивших, не был определён.
В этот момент телефон опять беззвучно завибрировал. Вспомнив о загадочном звонке, преподаватель быстро взглянул на него. Номер не определялся. Извинившись перед аудиторией, профессор ответил. Однако голос звонившего был настолько знаком, что от удивления Эмиль присел на край подоконника.
- Кирилл, ты? Что ж ты сразу не позвонил, я бы встретил? Ты где? - сразу выдал серию вопросов профессор.
- Жди, скоро буду, - быстро ответил он другу, удивившись его местонахождению.
Лектор взглянул на негромко гудевшую аудиторию.
- Мне надо идти, - извинился он, улыбаясь. - Сейчас к вам вернётся декан.
Тут Эмиль заметил, что Идрис пересев поближе, мирно беседовал с обладательницей прекрасной улыбки.
- Извините, что не успел ответить на Ваш вопрос, - громко сказал профессор и подошёл к Идрису. - Если у вас будут ещё вопросы - всегда к вашим услугам. Вот моя визитка. Вас как зовут?
Имена Идрис и Эсмира прозвучали одновременно. Все трое засмеялись.
- Позвоните как-нибудь. Побеседуем.
Попрощавшись, профессор выскочил из аудитории, на ходу набирая номер мобильного телефона декана.
Натворивший делов
- Как же, по-твоему, надо реагировать на весь этот хаос тем, кто впереди? - спросил водитель, когда движение вновь остановилось.
Чувствовалось, что тема интересует Энвера не первый день.
- Наверное, первая реакция - действовать аналогично. 'Око за око', так сказать, - энергично ответил он на свой же вопрос. - Да, можно конечно в ответ и посигналить, и подрезать. Чем мы лучше них, в таком случае? Ты же знаешь причину многих аварий. В первую очередь, страдают сами лихачи и те, кто ведут себя похоже, пусть и в ответ. Так же и в жизни. Не скрою, мне симпатичны те, кто решил не реагировать, продолжать движение так, словно шумных не существует. Ведь если приглядеться, этих нетерпеливых не так уж и много. Они просто заметнее. Да и в переделки, ввиду своей глупости, эти странные люди попадают гораздо чаще.
- Вы - необычный таксист, - улыбнулся Кирилл.
- Я просто слишком стар, - рассмеялся шофёр. - В крайнем случае, их можно пожалеть как детей-шалунов, не ведающих, что творят. Они, несмотря на взрослую внешность, часто и есть так и не выросшие подростки, - устало заключил он, показывая рукой ещё на одного нетерпеливого, который вернувшись со встречной полосы, пытался втиснуться между машинами.
Поток автомобилей опять двинулся, а чуть позже стала ясна и причина задержки - новая фаза строительства очередного моста - развязки.
- Мы тоже в молодости терпеливостью не отличались, - улыбнулся Молчанов, - Ну а ездить и жить, конечно, лучше по правилам. Так безопаснее.
- Правила... - задумчиво повторил Энвер. - Дело ведь и в менталитете тоже. У нас нарушить правила, инструкции, законы - геройство, подтверждение положения в обществе, статуса, так сказать. Чем выше должность, тем демонстративнее нарушения. Не все такие, конечно. Воспитанные понимают, что культура и есть жизнь по правилам - писанным и неписанным. Даже если за нарушения ничего не будет.
- Кстати, - добавил Энвер после паузы, - старший мой побывал в Америке. Ну и чем они от нас отличаются? - спрашиваю его после возвращения. У них, говорит, если водитель видит подъезжающего к перекрёстку, то тормозит - уступает, а у нас газуют, чтобы проскочить первыми.
- И у нас чаще газуют, - усмехнулся Молчанов.
Как и в каждом мегаполисе, центр города задыхался от обилия машин. Медленное движение позволяло лучше разглядывать дома и улицы. Знакомое Молчанова радовало, остальное заставляло задуматься. Что было на месте увиденного раньше, вспомнить удавалось не всегда.
- М-да, натворил тогда делов пятнистый, - заметил Кирилл, когда они проезжали мимо известного парка-мемориала в верхней части города.
- Нам ведь в то время казалось, что главное - довести, донести правду до Центра. И всё решится по справедливости. А он послал танки. Тут всем и стало ясно, что нам нечего делать в этой стране, - с сожалением махнул рукой таксист.
- А чайханы у вас ещё остались? - сменил тему пассажир. - Отвези меня в лучшую.
- Но проблем, как говорят мои внуки, - рассмеялся Энвер.
Покрутившись ещё немного в центре, таксист, наконец, нашёл место для парковки. Энвер с удовольствием принял предложение Кирилла Сергеевича присоединиться к чаепитию. Собеседник был интересен Энверу, да и отказываться было неудобно.
- Знаете, Энвер, когда жил здесь, особенно и не был завсегдатаем. А как уехал - почему-то стал скучать именно по чайхане, - улыбнулся Кирилл, когда принесли чай и маленькие грушевидные стаканчики.
Однако, Энверу всё ещё не давал покоя 'натворивший делов'.
- Разве не странно, какой-то провинциал, один из многих, вдруг стремительно зашагал по трупам? - задал себе он вопрос. - Сначала на место самого молодого члена бюро, явного претендента на Олимп, но вдруг скоропостижно скончавшегося от сердца. Потом на место самого честного и уважаемого, четырнадцать лет кандидата на это место, но имевшего 'неопытного' водителя. Ну, и наконец, на место 'вы будете смеяться, он тоже умер'.
Энвер уставился на Молчанова, в надежде услышать его мнение.
- Кто знает, может 'способности' обладателя зуда реформаторства, при полном отсутствии дальновидности, и были спрогнозированы, - засмеялся Молчанов, пытаясь дозвониться до своего друга.
Однако сотовый телефон Эмиля не отвечал, хоть и был включённым. Несколько минут чаепитие продолжалось в тишине.
Унесённый инжировым вареньем в годы своей юности, Молчанов с трудом возвращался в день сегодняшний. Почувствовав состояние собеседника, Энвер больше не тревожил его экскурсами в прошлое.
Ещё немного поговорив о городе и его водителях, Молчанов поблагодарил таксиста и щедро с ним расплатился. На радостях Энвер оставил пассажиру номер своего мобильного телефона.
Наконец, Кирилл Сергеевич дозвонился до Эмиля. Объяснив, где именно находится чайхана, он заказал ещё один чайник. Эмиль знал о дате прилёта друга, однако времени рейса последний не уточнял.
Старец
Небо темнело, но дождя не было. Старик потёр правой рукой нывшую от локтя до запястья левую. Ему нравилась дождливая погода, о которой уже много лет безошибочно напоминала рука. Дождь - это вода, а вода - это жизнь, это урожай.
Дверь в полутёмную комнату открылась, и вошёл юноша, которого он ждал.
- Садись, сын мой, - предложил старик после приветствия. Однако юноша сел только после того, как на скамью опустился пожилой человек.
Какое-то время старец молча разглядывал лицо вошедшего. Ещё в молодости он был обучен разным наукам. Много церковных мудрецов терпеливо наставляли его, поправляя, когда необходимо, и не обращая внимания на ошибки, когда замечали, что ученик о них догадался сам. Господь каждого наделяет как сильными, так и слабыми сторонами. У кого-то больше одних, у кого-то - других, но обе стороны есть у каждого. Именно по лицу он и пытался определить эти стороны.
Наконец, мужчина в летах удовлетворённо улыбнулся.
- Знаю, твоё решение твёрдое. Ты хочешь связать свою жизнь с Церковью, - сказав это, старик почему-то схватил левую руку юноши.
От неожиданности молодой человек немного отпрянул, но промолчал. Он успел заметить, как у старика слегка поднялась левая бровь. Осмотрев левую ладонь, человек преклонного возраста проделал то же самое и с правой. Затем старец отпустил руку юноши и одобрительно закивал.
- Что ж, Всевышний щедро одарил тебя, - как бы подытоживая своё изучение, произнёс старец. - Тебе надо много трудиться, сын мой. Знания без применения бесполезны. Но сначала их надо иметь.
Старик поднялся, жестом усаживая молодого монаха обратно. Поглаживая руку, он опять подошёл к окну. Небо продолжало темнеть, хоть пока безрезультатно.
- Понимание Библии важно. Не сомневаюсь, что ты уже ступил на этот путь, - старец резко повернулся и внимательно посмотрел на парня.
Массивный крест на его груди слегка качнулся.
Многие, очень многие люди побаивались этого взгляда грозного Кардинала. У них пересыхало во рту, а судорожные глотки не помогали. Слишком хорошо они знали его безграничную власть и неумолимый характер. Те же, кому бояться нечего, почтительно опускали голову. Благосклонность старика к справедливым тоже была общеизвестна.
- Да, отец мой, - бесшумно встав, монах уважительно склонил голову.
- Наша сила в слове, - продолжил старец, усаживаясь. - Поэтому главное для тебя - знать, что и когда сказать. Не менее важно - как сказать. Этому тебя обучат.
Снаружи, из-за окна донёсся грохот. Через мгновение после грома послышался шум начавшегося ливня. Минуты две обитатель комнаты с удовольствием глядел в окно. Кто знает, может это последний такой дождь в его жизни. На всё воля Божья. Старик был готов встрече с Ним. Ведь ему уже восемьдесят четыре.
Словно вспомнив о присутствии юноши, Кардинал продолжил:
- Чтобы разбираться в намерениях людей, надо понимать их заботы и желания. В чём-то люди похожи друг на друга. Все хотят быть здоровыми и процветающими, жить в мире и согласии. Почему это не происходит? Что им мешает?
Старик поднял голову и опять посмотрел на юношу. Поняв, что от него ждут ответа, тот тихо и уверенно произнёс:
- Наверное, различия, отец.
- Верно, сын мой, - удовлетворённо потёр левую руку старик. - Люди неодинаковы. Не всем доступна невидимая сторона окружающего нас мира. Не всем понятна суть Веры. Есть такие и в этих стенах, и в лоне Церкви. Пусть тебя это не смущает. 'Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом', - старец процитировал Апостола Павла и замолчал.
Мысли его устремились в далёкое прошлое, в тот день, когда ему вдруг открылась символика Библии, Бога и дьявола, добра и зла. Он понял Великое Равновесие Природы или Божественную Гармонию, как он ещё её называл. Вспомнив, что это было сорок два года назад, старик поразился, что и ему тогда было столько же.
Он не знал, было ли это тем, что некоторые называют просветлением. Ему тогда сразу стало ясно, почему те, чей взгляд устремлён к земле, уравновешиваются теми, кому интересны звёзды, почему нужны строители и разрушители, смельчаки и трусы, щедрые и скупые, молчуны и болтуны. Очевидной стала и причина равновесия между людьми чести и плутами, между людьми праведными и клеветниками. Живущие по принципу 'всё хорошо и будет ещё лучше', оказались уравновешенными теми, для кого, наоборот, 'всё плохо и будет ещё хуже'.
Неожиданно старик вздрогнул. По его телу пробежала дрожь. Он вспомнил, что его Наставнику тогда было ровно столько же лет, сколько ему самому сейчас. И что земная жизнь его прекратилась вскоре после той беседы, а душа перешла в иной, лучший мир.
- Ты лишь прикоснулся к Великой Тайне Жизни. Я так и не сумел постичь её. Будь терпелив, и не стремись нарушить это равновесие. Ты не в ответе за тех, кого хотел бы изменить. Тем более что всем нам присуще всё, просто одно преобладает, - с улыбкой произнёс тогда Наставник. - 'Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи', - процитировал он известное напутствие.
- Так уж всё устроено, - поле короткого раздумья, продолжил тогда свой монолог Наставник. - Одним удаётся справиться с низменным, пусть не всегда, другие уверены, что прав тот, кому удался обман. Если бы Всевышний не удерживал одних людей посредством других, то земля пришла бы в расстройство.
Эта фраза запала в душу старца. Много раз в последующие годы он убеждался в её справедливости. Принадлежность же сказанного другой религии Кардинала совершенно не смущала.
Каскадёр
Эсмира понравилась Идрису сразу. Вряд ли она победила бы на конкурсах красоты, но было в ней что-то такое, чего не было в других. Чем именно отличалась Эсмира от других, Идрис по-прежнему понять не мог. Иногда ему казалось, что всё дело в глазах. Обычно печально-грустные они удивительно быстро становились хитрыми и весёлыми, правда, ненадолго. Иногда же Идрис думал, что секрет в её неповторимом голосе. Но и стройная фигура, и каштановые волосы, и очаровательная улыбка вполне тянули на разгадку. А неделю назад к списку возможных причин добавился и запах. Да-да, вполне возможно, что дело было именно в нём.
Идрис и Эсмира учились на одном факультете, но в параллельных группах. Она перевелась к ним из другого университета уже на последнем курсе. К сожалению, жили Идрис и Эсмира в разных частях города. Поэтому сопровождал он её только до автобусной остановки. Тихо беседуя на разные темы, они подходили туда, но в автобус Эсмира неизменно садилась одна. Так она хотела.
Неделю назад Идрису всё-таки удалось проводить её до дома. Было уже поздно. Оба безмерно устали после защиты дипломной работы. На остановке скопилось немало людей. Идрис помог Эсмире подняться, а затем втиснулся в автобус и сам. Эсмира не возражала. Водитель резко нажал на газ, едва закрылись двери. От рывка автобуса расстояние между Эсмирой и Идрисом стало минимальным. Фантастические манёвры переполненного людьми автобуса, продолжали приближать Идриса к Эсмире. То же происходило и с остальными пассажирами. Водитель транспортного средства одновременно решал две задачи: первой целью было опередить возможно большее число других автобусов, второй - не допустить, чтобы конкуренты обогнали его самого. И хотя шофёру всё-таки приходилось тормозить перед остановками и светофорами, обе задачи решались исключительно успешно. Пассажирам эти победы давались нелегко, их бросало из стороны в сторону и друг на друга. Но люди мужественно не падали духом. Не падать телом было гораздо сложнее.