Аннотация: Автор не разделяет точку зрения и принципы главного героя рассказа.
Военный альбом.
Сначала.
Я не хотел идти в армию, не хотел воевать ни с кем. Даже с собою. Больше всего мне нравилось сидеть в кресле и пить пиво. Я бы пил пиво вечно, века, если бы дали. Но они не дали. Они лишили меня всего: надежды, мечты, семьи, меня. Даже ненависти. Я устал, мне стало безразлично, что было и что будет.
Меня призвали, когда я поступал в горный университет. С детства любил гулять в горах, собирать минералы. Ведь, можно сидеть не только в кресле и пить пиво, но и стоять на вершине сопки и кричать: «я люблю тебя, жизнь!» Можно.
Нет, мне дали в руки автомат и не погнали в бой. Сначала шла подготовка, затем нудные полгода в части. Затем еще год на границе с Западным блоком. А уж потом - война. Хотя прошло два года службы, меня не отпустили. Заставили подписать контракт еще на третий год.
Пресловутый третий год. Время реванша Великой России, «идущих на юг», идеи гемокода. За год я превратился в чудовище. Они это сделали. Они ковали меня и ломали. Иногда лаской, иногда палкой. Было больно и обидно, но чудовище росло.
Котята.
Капитан бросил сигару на пол, не докурив ее на четверть. Старая гаванская привычка.
- Так, ребятки. Вы знаете свое дело, животные знают свое. Вперед!
Группа двинулась к дому. Большой, двухэтажный особняк, обнесенный деревянным забором с проржавевшей колючей проволокой. Глупые твари любят притворяться защищенными и гордыми. В одном из окон зажегся свет.
- Твари настороже, ребята! - Капитан нервничал, слов6о в первый раз, - меньше веселья, больше работы!
- Да, капитан!
Бравый третий отряд по зачистке Южного сектора. За сегодняшний день они уже уничтожили пять гнезд тварей. Это шестое.
- Ты и номер два - заходите сзади, я с остальными - впереди. Да, еще двое - останьтесь на улице. Прикрывайте окна. Вперед!
Номер два полез через кустарник к предполагаемому заднему ходу. Или черному ходу. Но так называть запасные возможные пути отступления тварей стало не политкорректно. Сержант пыхтел позади, как и положено младшему начальствующему составу.
- Ты потише иди, рядовой! Нашумишь раньше времени...
- Бросьте, сержант! Думаете, они не знают, что мы здесь? Небось, сейчас рвут телефон, звонят в свою несуществующую полицию.
Операция проходила, как и положено. С серьезной предварительной подготовкой. Сначала вывели из строя все институты власти, в том числе армию и полицию, а теперь началась главная, основная фаза. Зачистка.
Со стороны парадной послышались крики и автоматическая стрельба.
- Ну, давай. Ты первый.
- Спасибо, сержант, - номер два ногой вышиб дверь и вломился во внутрь, - всем лежать, полиция. Полицае! Полицае!
На встречу выбежала тварь мужского пола лет двенадцати. Из правой ноги у него сочилась кровь. Красная кровь, как у человека. Номер два ударил его по морде прикладом. Сержант пару раз пнул под ребра, затем раздавил кованым сапогом что-то мычащую голову.
- Здесь ход в подвал. Я спускаюсь, прикрывайте меня, сержант!
Номер два. Выставив автомат пред собою, начал лезть в подпол. Лестница шаткая, того гляди и обвалится. Но скрип, всхлип и возня снизу сигнализировали четко: твари там.
Фонарик на автомате высветил полки с банками солений и варений. Под одной из полок сидела, закрыв лицо руками, старая тварь. Номер два нажал на спусковой крючок и сделал линейную очередь. Выстрелы задели сидящую рядом со старухой молодку. Кровь полилась по ее белой сорочке. Старуха умерла сразу, молодую пришлось добивать. Это опять сделал сержант.
- Уходим, «феникс в доме»! - Капитан подал по радио сигнал к отступлению.
Номер два уже поднимался по лестнице за сержантом, когда услышал тихий звук. Словно ребенок плачет, пищит. Но не мыши, они по-другому. Котенок!
Он полез, не смотря на крики сержанта, обратно, в погреб. Случайно наступил на руку старухи, раздавив кость. Мяуканье раздавалось из бочки возле лестницы. Он заглянул туда и ужаснулся. Пять котят барахтались в кусках мяса. Слепые, беззащитные.
Уже слышались крики с улицы и треск огня. Номер два начал хватать котят и запихивать их за ворот куртки. Последнего он схватил за шкирку и полез к выходу. Когда он вылезал, то заметил тень на лестнице. На всякий случай стрельнул двумя одиночными. Женский крик подтвердил факт попадания. Добивать не полез, огонь уже был на первом этаже.
- Что за стрельба, солдат? - Капитан улыбнулся, увидев выкарабкивающихся из-за пазухи котят.
- Тварь, товарищ капитан! Я ранил ее, чтобы она не смогла укрыться и выжить.
- Молодец, солдат. Твари в эту ночь должны умереть все. Нам необходим этот берег, это море, этот стратегический пункт. Тем более что он заселен не людьми.
Капитан повел людей на штурм следующего гнезда. Это сложная ночь, но она того стоит.
Затем.
Я четко помню, когда стал ненавидеть Их. Чужих, иных. Правительство сказало, кто они. Провело исследование. А нам только и надо было, чтоб пальцем ткнули. Вот! Хватайте их! Они не люди.
Началось все, когда я учился в школе. Кажется, пятый класс. Да, точно, это был тот самый, что шел почему-то после третьего. Раньше была дурацкая система обучения. Но она была, а сейчас...
В одном со мною классе учился мальчик по имени Ринат. Он был родом с юга. Черные волосы и смуглая кожа. Мы дружили с первого класса, но еще в третьем начались разногласия. Уж больно разные были: я больше на учебу налегал, а он становился типичным школьным хулиганом. Эти вечные разные интересы.
И вот он, пятый класс. Когда безобидные на первый взгляд взаимоотношения между учениками становятся серьезной основой для будущих разногласий. Больших разногласий. Я был тихим, спокойным, ненавидел насилие. Мог даже заплакать в трудную минуту. И долго терпел всякое унижение. Ринат начал с обычного приставания, когда воровалась ручка, линейка, карандаш. Он брал их у меня чуть ли не на моих же глазах, а потом утверждал, что не знает - где все это. Затем, от воровства все перешло к рукоприкладству. Обычное приставание: щелбан, подзатыльник. Пинок, когда я мыл полы. Уж потом началось тотальное унижение. Он лил на меня воду, бросал в меня окурками, пинал меня по окончании учебы вместе с дружками.
Я не выдержал. Нет, я не побежал жаловаться кому-либо, не стал кричать, звать на помощь. Нет, я сам перешел в наступление, я сам стал тем богом, коим был Ринат. Я скинул, хоть и на жалкую никчемную секунду, скинул его, с его насиженного места, с Олимпа. Я стал им. Я отпинал его. Что есть силы, что есть мочи. Но был только вот физически слаб, и дальше тумаков и синяков на жопе не пошло. Страшнее для Рината был сам факт, факт унижения. Я его «опустил» в глазах друзей.
На следующий день в школу пришли отец и брат Рината. Они поймали меня в рекреации и отвели в туалет. Мальчишка, я боялся, что меня просто убьют. Нет, все достаточно пошло: отец Рината оттаскал меня за уши, а старший брат его стоял в дверях и никого не пускал. Уже после этого я решился.
Я все рассказал родителям. Поделился бедою. Началось разбирательство. Старенький директор Александр Исаакиевич Бернштейн выслушал мою маму внимательно, уставши смотря в сторону, затем произнес одну фазу: «Это печально и мы с этим боремся. Но и вы поймите, ваш сын тоже виноват...». Тогда моя мама сказала страшную вещь. Она назвала Рината и его родственников чурками, явившимися в наш русский город учить наших русский детей. В то время не было Великой России, те времена были темными. Директор Бернштейн не понял мою маму.
История получила огласку на весь город: местная газета напечатала статью. Но все улеглось, встало на свои места. Рината и меня перевели в разные школы, от греха подальше.
Прошли годы, и я понял, что имела в виду моя мама в кабинете директора, что она сказала. Чурки. Черномазые. Южане. Я понял, кто это. И теперь я пошел уже в их дрянные, страшные от прожитых лет города, и стал учить их черных детей, как им жить, кому из них жить и зачем им жить. Я. Тот, кого унижал мальчик с черными волосами по имени Ринат.
Подвал.
- Так я и говорю: не одел он, значит, каску...
Он уже рассказывал эту историю. Раз двадцать. Его сослуживец, простой парень по имени Андрей, попался на глупости. Отряд вошел в опустевшую деревню. Как раз перед зачисткой, кто-то предупредил тварей, те и сбежали. Бойцов в отряде было четверо, шли по дороге. У Андрея на голове была повязка, этакий бойцовский вид.
Случайная пуля, попала на излете. Глупость несусветная, унесшая жизнь здорового телом человека. В какой-то книжке, кажется, еще в школе, я прочел про трагедию и фарс, идущие в близкую очередь в каждом событии. Нет, там по-другому было. Но не важно. В общем, случившееся трагично, забавно и поучительно. Но, боюсь, скоро мой друг Василий сам получит пулю в лоб, если не прекратит рассказывать эту историю каждый раз, когда мы отдыхаем.
- Да заткнись ты, Василич!
- Да пошел ты...
Обиделся, значит. Мне самому час назад чуть не прострелили котелок, однако же... не прострелили. Тварь засела в одном из заброшенных домов с самодельной винтовкой. Хотя я был в каске, не она спасла жизнь. Отродье нелюдей промахнулось. А потом пришел Сережа и оторвал врагу голову. Ножом, медленно. Сережа - это я. Сергей Толстых, младший сержант Армии ДревРосс, Южный Фронт. Последнее, я думаю, в расшифровки не нуждается.
Василий сидит в стороне, набычившись. Ладна, пусть отдыхает, нам еще три гнезда проверить. Гнездо - место, где предположительно скрывается стая тварей. Семейник ли, то есть где «мама папа дети», или колонии тех, кто просто сгруппировался в своем стремлении уйти на юг, от великороссов. От нас, правда, еще никто не уходил. Разве что, Алик Перевраль и Станислав Рушельский.
- Вставай, Василич.
- Чего опять?
- Ты спрашиваешь?
Пора проверять следующее гнездо. Здоровенный дом, три этажа, окна - как бойницы. Белые, высохшие под палящими лучами солнца стены. Всюду этот слипающий глаза свет. Яркий противный свет.
Я, Василич и еще один молодой боец Асталовский Дмитрий подошли к цели. Небольшая, ниже человеческого роста дверь. Вроде как не заперта.
- Василич - первый, следом я, затем Дима. Вперед!
Не то, чтобы я боюсь, но погибать командиру не положено. Первым.
Василич молча рубанул на себя дверь и влетел внутрь. Глупая, но очень действенная тактика. Внутри же было темно.
Глаза привыкли быстро - сказалась сила привычки. И не в такой «тмутаракани» случалось орудовать. Внутри же коридор как коридор. Холл. Василич сразу дальше пошел, я прикрывал. Дима проверил дверь сбоку. Оказалось, что там спуск в подвал. Решили с Василичем сначала проверить вверху, а Димка пусть постоит, покараулит внизу. Тот, хоть и насупился, но вслух не сказал. Конечно, обидно оставаться в прикрытии, когда зачищаем такой богатый дом.
То, что он богатый, говорила сама обстановка первого этажа: настоящая деревянная мебель, восточные ковры. Даже камин был. Шкафы заперты, значит, мародеров здесь не было. Или? Да, возможно, придется подавить сопротивление на месте. Лестница на второй этаж и две двери не менее интересны. Особенно, одна, где точно должна быть кухня.
- Ну что, давай сперва все-таки пробежим на второй. Сдается мне, там они врылись, - Василич прошипел слова в своей обычной манере - словно закусил кончик языка.
- Ага, а если они снизу нас...
- Димка прикроет, - отрезал он и пошел.
Я конечно командир, но Василич дело свое знает. Вот после «операции» я напомню ему. О субординации.
Второй этаж. Сразу после подъема небольшой коридор и две двери. Первая ела в комнату, сплошь заваленную хламом: в ста местах поломанная мебель, ветхое тряпье. За второй - Враг. Жалкий и смешной.
Полкомнаты занимал дикого вида компьютерный агрегат: две стальных опоры, обмотанные проводами, металлическими коробами, мониторами и всяким таким, чего я не знаю до сих пор. И никогда не узнаю. А перед ним лежал в кресле он. Похожий на мужчину, но уже ставший иным. Его вес... Он много весил, это точно. Скорее всего, он не вставал со своего кресла год, если не больше. Из одежды на нем была майка и пара носков. К промежности прикреплено «нечто». Возможно, он так испражнялся. Три здоровых шланга выходили из этого «нечто». Концов шлангов было не видать.
Голова же - совсем чудо техники. Похожий на танкистский, шлем закрывал все лицо, затылок и полподбородка. Он закрыл бы всю голову, но три ряда свисающего сала вываливались из-под него со всех сторон.
А еще, он был живой.
- Мать моя! Что это? - Василич остановился в дверях, как вкопанный, в проходе, нарушая все правила зачистки.
- Блин, да ты пройди что ли, дай тоже посмотреть... Мать моя!
Я осторожно подошел ближе. Не крадучись, но носом ища засаду. Ее не было. Парень и правда живой, если это жизнь.
- Как думаешь, это тварь?
- Кто же еще...
Василич громко вздохнул и выстрелил одиночным в бедолагу. В той стороне застонало. Я тоже поднял автомат и пару раз пальнул в тушу.
- Думаю, надо тут грохнуть разок. Как думаешь, это у него «Сеть»?
- К черту думать! - он, похоже, тоже решил, что надо грохнуть, вытащил гранату и резко дернул чек. Я и вякнуть не успел.
- Блин, выйти-то дай, «старый ...»!
Диман внизу чуть не об..., так он сильно испугался. Всё-таки рвануло неплохо. Я и Василич быстро спустились вниз, молча. Я на него злился за гранату, он на меня за плохие слова.
- Ладно, Василич, ты теперь отдохни снаружи, может, кто прибежит. Хоть объяснишь, какого ты там нахимичил...
- Елки, да ты сам знаешь. Там же «Сеть» была!
Да, надо объяснить несведущим, что есть «Сеть». Говоря кратко, это такая вещь, запрещенная в Великой России, что позволяет всем и всюду связываться со скоростью света. Ну, может помедленнее. «Сеть» была запрещена, когда мне четырнадцать стукнуло. «Идущие» запретили сначала молодежи, а потом и всему миру. За нее расстреливали по месту жительства, уничтожая там же аппаратуру. Вот и Василич, старик, испугался, что и нас...
- Диман, за мной. Пора узнать, что есть здесь подвал.
Я пошел первым. За дверью - спуск, сущий мрак, лишь свет от фонаря на автомате. Два зайчика заплясали по стенам и ступенькам. Грязным, закопченным стенкам и запачканным дерьмом ступенькам. Не долго.
- О, черт! - Диман остановился первым, хотя и шел позади.
- Да уж, чертями здесь пахнет и хватает их тут... - я промямлил сквозь зубы что-то вроде этого. Сейчас и не вспомню.
Десятка два тел, все - молодые девушки. Различия были лишь в степени гниения. Сложно сказать, твари это или люди, но когда-то они жили, ели, пили, радовались жизни. Почему-то мне думается, это все-таки люди. Настоящие. И все они были убиты. Сразу видно: по положению тел, по лицам, шрамам, не знаю - я просто знаю такие вещи, чувствую их.
- По-моему, они едят их, - Дмитрий показал фонариком пару силуэтов на телах.
Крысы. Я провел фонарем выше, там, где полки. Скорее всего, здесь хранили молодое и не очень вино, фрукты в больших корзинах и веники трав. Теперь на полочках, словно статуи, сидели крысы. Рядочком. Одна к другой. И они смотрели на нас.
Дмитрий не стал ничего спрашивать и открыл огонь. Провел очередью по крысам. А она даже не шелохнулись, лишь убитые падали вниз. Мне тогда даже показалось, что следом за убиенными вставил новые, живые. Или это мертвые воскресали? Бред. Я присоединился к Дмитрию. Мы расстреляли каждый по рожку. Остановились.
- Черт.
Я посмотрел на Димана, он на меня.
- Пойдем отсюда, а?
И мы ушли. Пару гранат бросили, тех, что сразу не взрываются.
Сидим втроем, на бревнышке. В принципе, нам бы не стоило так делать. На пустыре как на ладони, стреляй с удовольствием. Но городок чист, никого здесь больше нет. Твари либо ушли, либо убиты. Можно полчаса покурить. Василич достал свою трубку, набил табаком и присосался. Педант он. Табак собирает с пайковых сигарет. Я же курю мало, чаще играю на них в покер. Командование не приветствует такой игры, говорит, что это чуждая нам культура. А я играю. И чаще проигрываю. Но когда беру банк, то сразу меняю на спирт. Вот и сейчас, у меня во фляжке булькает эта жидкость.
Диман разделся по пояс и освежился в баке с водою, стоявшем в одном из дворов, рядом. Я заметил на его плече татуировку «В5». У Василича почти такая же - «В7». Я же обладатель весьма значимой «Б32». Поэтому я командир. Гемокод, будь он восславлен...
- А все-таки я правильно там взорвал, не спорь со мною, Андрюша. То «Сеть» была, нам бы за нее влетело. Вообще, не хрен нам о ней говорить...
- Хрен, Василич, хрен нам будет, а не благодарность. Умник какой-нибудь зайдет туда и увидит остатки проводов. И спросит - а не пробовали ли мы что-нибудь включить, что-нибудь узнать... А что мы в ответ?
- Так мы же не оправдываться будем! Под дурачков скосим, все проще будет.
Василич улыбнулся, и пригубил свою трубку. Я многозначительно поднял левую ладонь, выпятил средний палец. И крутанул его пару раз вокруг своей оси. Звук движка заглох не сразу. Василич, не секунды не теряя, тоже выставил левую ладонь и крутанул ею три раза, с большим шумом. Дмитрий смотрел с завистью.
Последний сезон.
Тогда делали все: протезы рук, ног, даже части головы. Челюсть, к примеру. А еще ставили метки. Татуировки, которые не смыть и не срезать. Словно до костей прорезали. А если командир или политрук замечал шрамы, то трибунал был обеспечен. Пару таких случаев я и сейчас вспомню. Категории «А», «Б», «В», «Г», «Д» и «Е». Остальное - это твари. И все это проклятый «Гемокод».
Парни в части говорили, что поначалу это было что-то для похудания. Черти что, а не похудание. Людей разделили на группы, чтобы знать, кто на что достоин. Первыми полностью уничтожили «Е». Объяснили, что ошиблись, и эти были тоже твари. Когда принялись за «Д», то все встало на свои места.
Сейчас я стар, но жить пока еще хочется. Вчера начали забирать остатки «В». Скоро и я. Я на очереди, елки-палки!
Да, это мой последний сезон, явно. Поэтому я еще кое-что скажу: я никогда не состоял в обществе «Идущих на Юг». Я воевал на юге, но не был среди Тех. И когда мы захлебнулась в собственной крови в пустынях, то была вина Тех, а не нас или наших командиров. Мы дошли до моря, как мечтал каждый «идущий», но море не приняло нас. Каждый второй заболел чем-то, что не смогли быстро вылечить, и армия кончилась наполовину. Вторую половину прогнали «Голубые шлемы». Я - ветеран проигранной войны, пусть и говорит наше руководство, что все было замечательно. Нет, не было. Я проиграл, как и должно было быть.
Когда вы прочтете это, я буду уже мертв. Надеюсь, моя рукопись попадет за «барьер», чтобы свободные люди и нелюди прочли и поняли. Я воевал, но не хотел такого. Наверное, я и в правду нетерпим к другим, отличным чем-то от меня, но такова жизнь. Каждый убивает каждого ради своих целей. Так живут. Так мы живем, и вы тоже, там, за «барьером». Просто вы обманываете всех и себя тоже. А дай вам в руки автомат и скажи: «тебе ничего не будет, убивай». Вы удержитесь?