Все события, места и персонажи, упомянутые здесь, являются вымышленными, случайные совпадения - совершенно случайными.
Город Н-ск не существует в принципе, и, как следствие, вы не найдёте его на картах нашей замечательной страны. При создании его образа не брался за основу никакой конкретный город, имеющий историю, название и чёткие географические координаты. Но если он напомнит Вам город, где вы выросли, учились в школе, когда-то жили или живёте сейчас, в этом нет, ни моей вины, ни намеренного желания Вас оскорбить.
Упоминающиеся в рассказе известные сайты и поисковые системы также упоминаются не корысти ради и не на правах рекламы, а исключительно по банальной привычке человека, который тратит на интернет-серфинг определённое количество своего времени.
Названия телепрограмм упоминаются также не на правах рекламы и исключительно по той причине, что уже стали неотъемлемой частью нашего медийного пространства.
Названия кафе - по причине того, что стали частью пространства жизненного.
"Свинцовый лес" не несёт в себе никакой общественно-политической, медийной или иной цели, это просто небольшой и весьма непрофессиональный любительский рассказ в стиле фэнтези. Но если хоть кто-то из тех, кто прочтёт его, хоть на минуту задумается - каждый о своём - значит, он все, же был написан не зря.
Юльку раздражали бесконечные пробки, пришедшая на смену дымному пожароопасному лету неожиданно холодная осень, и неказистые коллекции дамской одежды, представленные в сильно попростевших после кризисной истерии торговых центрах. Раздражал разномастный люд: таджикские дворники, девочки-студентки в валенках, стоптанных на один бок, борзые молодые менеджеры на недорогих иномарках и оснащённые спец сигналами авто "непростых членов общества", несущиеся на скорости, близкой сверхзвуковой. Раздражали столь же искренне, как три года назад, недавно сойдя с Н-ского поезда, прибывающего на запасной путь Ярославского вокзала, загадочный "первый-А путь", она восхищалась московской многолюдностью, непривычными и странными названиями районов и округов, и тем, что от дома до работы надо было ехать сначала на маршрутке, на которую выстраивалась очередь, потом - на метро, а потом - пешком от Октябрьской кольцевой по Ленинскому проспекту - до магазина модной обуви, где она работала в то время младшим продавцом что тоже, кстати, считала большой удачей.
Скучно было жить, скучно. Осознание того, то за три года жизнь в корне переменилась, её уже не радовало. В шкафу висели три норковые шубы. И у каждой был уже совершенно не модный фасон. Айфон был "старый", а новый ещё не продавался. И в мире не происходило ничего поражающего воображение. Несколько заинтересовало, откровенно говоря, внезапное появление бывшего мужа, который остался в Н-ске, на исторической родине, работал в каком-то кадастровом чём-то, был добровольно-принудительно отправлен в командировку в Москву и нёс сейчас какую-то околесицу о том, что не может вернуться домой, потому что с транспортным сообщением с Н-ском возникли какие-то косяки, но ассоциативный ряд, который выстраивался при упоминании родного города, тоже совершено не радовал.
Уже год Юлька была девушкой, или, если угодно, гражданской женой известного молодого журналиста Дмитрия К., сравнительно недавно начавшего мелькать на федеральных каналах в политических программах - из числа тех, что всегда в угоду власти и соответственно всегда на злобу дня. Новое не замурзанное лицо, растущая популярность. Мечта о собственной шоу-программе - потом, в проекции. Юлька же, сидя дома, посвящала время кулинарным экзерсисам по мотивам дореволюционных рецептов Елены Молоховец, раздумывала, не купить ли к трём норковым, но устаревшим шубам ещё одну, четвёртую, новую, но из лисы, и очень гордилась Димой. Только в последнее время Дима, старательно освещающий с голубого экрана разнообразные политические события, приезжал домой стабильно за полночь, а сейчас и вовсе находился в Белоруссии - в связи с каким-то новым и важным проектом, о котором - тьфу - тьфу - тьфу, чтоб не сглазить, не хотел пока говорить подробностей. Скучно было жить, откровенно скучно.
Собственно да, Марик, бывший муж. Номер телефона узнал через мужа одноклассницы - жили они когда-то в одном подъезде, до отъезда одноклассницыной семьи из Н - ска, а с одноклассницей Юлька поддерживала какое-то время вялую электронную переписку. Узнал, значит, номер телефона. . . . Позвонил и попросил встретиться, весть такой из себя нервный. Юльке стало очень тревожно - из Н-ска она в своё время сбежала, и больше не ездила туда, и заявление на развод прислала в Н-ский суд, и муж бывший, и вроде как имущества общего у них не было, и в чём могло быть дело, совсем не понимала. Пересеклись в Шоколаднице. Припёрся в кондовых джинсах, в грязных колхозных ботинках. Нёс околесицу, явную околесицу: нет, говорил, до Н-ска почему-то поездов, приезжаю на вокзал, а там на меня как на идиота смотрят, что за город, говорят такой - Н-ск, никогда о таком не слышали, а не вызвать ли, собственно, Вам врача. А Юлька знала про такой город - Н-ск, и прекрасно его помнила . . .И то, что находится в лесу, что железная дорога до него - одноколейная, и московской поезд, который отправляется раз в неделю, в девять утра, и только по понедельникам, и автомобильную дорогу - лабиринт, и Столбы, и Перевозчиков. Отец Юлькин был Перевозчиком, опытным, уважаемым, и очень они хорошо жили, пока он не умер - а нашли его в луже на обочине, рядом с машиной, недалеко от Столбов, и груз уже разграбили, и деньги . . И люди какие-то долго ходили к ним потом и угрожали, требовали денег - за груз. А денег не было, украли, не довёз отец деньги - Перевозчикам всегда и все платили вперёд. Говорили же, что не может живой человек ездить через Столбы бесконечно . . . А ведь пока был жив, никто, никогда . . .
Странное место эти Столбы . . . Стоит себе поле столбов. Поле, в поле столбы деревянные. И всё, чёрт возьми. А как въедешь, начинается свист. Люди с ума сходили. Был случай - парни поехали в Столбы, ясное дело не на трезвую голову. В итоге в дурке - трое поехали, и определили их потом на лечение в таком же составе, всей дружной компанией . .. Умирали там. Только Перевозчики ездили. Как сталкеры. Концентрировались что ли как-то . . . Грузы возили, людей, поезд московский раз в неделю, как продукты возить? . . Отец один раз их возил через Столбы. Говорил: как тень пойдёт, всем глаза закрыть немедленно. Затычки для ушей всем раздал - чтобы свист не слышать. А тень Юлька до сих пор помнила - как живая, как будто воздух горячий. Как увидела её, сразу закрыла глаза.
Аномалия. А всем было наплевать. Столбы и Столбы. И хрен бы с ними. Перевозчики есть. Еда есть. Одежда есть. Водка есть. Дома стоят. Дети рождаются. На главной улице города брусчатку положили. Жизнь идёт!
Маленький город, в Википедии ни слова. На картах не отмечен. Прогноз погоды - и там про него ничего. А город живёт. Русское радио, Европа Плюс, мэр - бывший завмаг, в советское время за что-то отсидевший. Сотовая связь. Люди живут. Неинтересные. Рожи. Сплетни. Речка через город протекает. Парни после школы - в армию, потом в тюрьму. Суд, налоговая. Мелкое предпринимательство. Институт даже - какой-то филиал чего-то там. И филиал академии наук даже - всё не удавалось Юльке представить даже, зная общегородской контингент, что за люди могут там работать . .
Кто уехал, обратно не возвращается. Никогда.
Так вот собственно Марик. Нёс Марик эту чушь, а Юлька его слушала. Когда-то они вместе жили. Безалаберное был Марик существо. И мать у него была безалаберная. Бельё у неё после стирки неделями валялось не глаженное. Муж умер несколько лет назад, она периодами ревела, как безутешная вдова, пряча замурзанный носовик, почему-то в бюстгальтер, пила свой валокордин и жарила свою картошку, которая всегда получалась у неё несолёной и полусырой. А Марик не хотел в Москву. Ничего не хотел. Смотрел телевизор с утра до вечера. Вспомнила, как выходила замуж за Марика, и как сбежала, уже, когда мама умерла, на том самом московском поезде, в понедельник в девять утра.
- Что ты за чушь несёшь,- сказала ему Юлька. Поезда туда ездят. Всегда ездили. А то, что в кассах на вокзале не знают про Н-ск, так ты мне покажи, кто про него знает. Этот Зажопинск вообще никто не знает. Ты чего, вообще с ума сошёл? Позвони туда. Вот матери позвони . . .
А Марик ответил:
-Звонил, никто трубку не берёт . .
- Ну не знаю, ответила ему тогда Юлька. Тогда езжай. Как-как . . Автостопом! Сам же говоришь, что поезда не ходят. Ну и что, что там Столбы! Наймёшь Перевозчика. Да, дорого берут! А что ты чушь несёшь?! Вот смотри, сейчас позырим расписание поездов. . .
-Нет его,- отозвался Марик. - Пару дней назад было на туту.ру, а сейчас нет. Как не было.
Юлька посмотрела. Действительно нет. Как не было.
- Ну не знаю, - ответила Юлька. - Не знаю, как тебе помочь. Я этот ваш Н-ск знать не знаю. Три года там уже не живу. Это ты там всю жизнь перед телевизором сидел. Нашу Рашу смотрел, наизусть уже наверно выучил . . . А я здесь причём?
Сейчас, сидя дома, она провела маленькое расследование. Всё потому, что было скучно жить. Димка уехал. Шубу покупать или не покупать . . . Муторно было. Тупик. И расписания поездов до Н-ска на туту.ру не было. Сайт Н-ска не открывался - дурной сайт, из пальца высосанные новости: сегодня поздравили учителей, завтра врачей, послезавтра пенсионеров . . . Но не открывался - страница не найдена! В списке телефонных кодов городов кода Н-ска не было, а она его помнила прекрасно - 888212 . . В инете ни одного упоминания про Н-ск. Нигде!
Телефон квартиры, где они с Мариком жили, она помнила наизусть. Позвонила. Тишина. Полная тишина . . .
Всё потому, что скучно было. Скучно. А было бы по-другому, и всё бы обошлось.
"А если . . . , - подумала Юлька.- Машина в паркинге. Туарег. Везде проедет. Ну не везде, конечно, но по нашим поганым дорогам до Столбов - без проблем. В Светлой Слободе ставим машину на стоянку, там их много . . . Нанимаем Перевозчика . . Вот и все дела, чёрт возьми!
Марик, конечно, тот ещё попутчик . . . . И машину водить не умеет, стыд и позор. Но интересно же, интересно! Сколько же я раз желала, чтобы на Н-ск сбросили атомную бомбу . . . Неужели и правда сбросили? Или инопланетяне его по кирпичику разобрали? Ведь и, правда, о нём ни одного напоминания, а были же, были! "
Тогда Юлька позвонила Марику и сказала: собирайся. Вещи бери с собой. Деньги есть? На бензин, между прочим, деньги нужны. . . Ясно, я так и думала . . .Да понимаю я, что это не запланировано, и ты пятый день уже уехать не можешь . . . Короче, собирайся. Адрес записывай. От метро недалеко. Относительно. Если что, позвонишь. Поняла, положу тебе денег на телефон . . Значит, завтра в семь утра.
Вот так всё и началось.
В семь утра они, конечно, не выехали - долго возились, Марик запутался - не смог сообразить, что перепутал выходы из метро и не мог - неудивительно, блин - отыскать ту самую маленькую аллейку, которая вела прямо к Юлькиному дому, шёл по Кутузовскому, ломал голову, как же его перейти, а Юлька тем временем переводила ему деньги на телефон через мобильный кошелёк, потом ругалась на него по телефону, аккуратно складывала маленькие бутербродики в дорожные пластиковые контейнеры, мыла и вытирала красные яблоки, наливала в большой термос только что сваренный кофе со сливками . ..
Потом Марика пришлось кормить завтраком и мыть после него чашку и блюдца. Потом, уже в паркинге - заливать воду, проверять, не забыли ли маленький насос-компрессор и знак аварийной остановки - ну а мало ли что, настраивать навигатор, который никак не желал искать город Н-ск, но смог-таки проложить маршрут до Светлой Слободы - тоже ничего, до неё доехать, и считай уже дело сделано.
Светлая Слобода - граница, большой перевалочный пункт. Все пути из цивилизованного мира заканчиваются в Светлой Слободе, а за ней начинается Свинцовый лес - большой лесной массив, в котором расположен Н-ск. Н-ск - тупик, и из него уже нет дорог. Как может быть на свете город, откуда нет дорог, зачем он там? . . Все дороги заканчиваются в Светлой Слободе . . .
Дома неказистые - посёлок городского типа, торговые палатки, автостоянки. Перевозчики стоят - машины возле леса, вдоль дороги. Ставишь машину на стоянку - сто пятьдесят рублей в сутки. Было так, по крайней мере . . И идёшь к Перевозчикам договариваться. А уж тут уж как уж . . Перевозчики - тоже люди, ну а люди бывают разные. Кто-то дорого берёт, кто-то дешевле. Есть деятели, которые, рассказывали, пассажиров даже затычками для ушей не снабжают. Закройте, мол, глаза и уши . . Сколько случаев было - и кровь из ушей, и глохли пассажиры, и умирали. Провёз один такой деятель целую семью чрез Столбы, открыл двери - а там четыре трупа . .. Раньше Перевозчики гнобили таких, гоняли, и отец Юлькин таких гонял: чёткая у них была техника безопасности - уши всем заткнуть наглухо. Уши должны быть закрыты! Перевозчики сами уши себе затыкали - всегда, всегда. Был у отца друг - дядя Лёня Кравченко, он, когда работал, в шумопоглощающих наушникам музыку слушал . . . Но умер тоже, через пару месяцев после отца. Старых перевозчиков осталось мало, да что говорить - вообще почти не осталось, люди не вечные.
А сейчас чего? Рыночная экономика. Бизнес по-русски: сорвал бабла, и хоть трава не расти. А чего вы хотели, граждане пассажиры? Это Столбы, Столбы - это аномальная зона. Про Свинцовый лес вон, сколько страшилок всегда рассказывали - одни легенды про лесных людей, которые лес охраняли, на посту стояли и у всех чужаков со спины кожаные ремни вырезали чего стоят! Это ведь риск, а риск, как говорится - благородное дело! Не хотите так - давайте на московском поезде, который раз в неделю, попробуйте ещё билет купить на него - люди в билетные кассы сутками стоят. Поэтому затычки для ушей, беруши, у Юльки были с собой - две пары, как бы чего не вышло.
А дорога через Столбы - минут десять от силы. Уши заткнуть, глаза закрыть, а как остановится машина - всё, свободны! Лесная опушка, разбитая дорога, лесопилка брошенная, мост через речку, дальше - герб города с белым почему-то медведем . . . И всё, собственно, Н-ск! Улица Коммунистическая, на которой Юлька с мамой когда-то жила, улица Октябрьский проспект, на которой они с Мариком когда-то жили, а вот там, возле речки, за деревьями какими-то гигантскими заросшего городского парка, Марик жил с родителями . .
Выехали часов в десять утра. Будний день, дорога в область свободна. Ехала Юлька и всё это вспоминала. Марик сидел молча, иногда только начинал ерунду какую-то нести - рассказывал, какой он крутой местячковый донжуан - и девки у него две, совсем молодые девки, и начальницу свою трахает, курицу пергидрольную с тонкой шеей . . Юлька слышала в пол уха. Словесный понос у него от страха, что ли . . . Навигатор вёл их по Дмитровке, мимо канала имени Москву, из Московской области - в Тверскую, а дорога была свободна - просто красота. Только в Тверской области начались обычные ненавистные колдоёбины. И дальше, к Свинцовому лесу - вот он на карте, большой лесной массив, леса, болота, а какие рассказы страшные ходили: и про полусферу, которая в лесу появляется, и всякий раз на новом месте, и про лесных людей . . .
В Светлой Слободе были к шести часам вечера - удивительно быстро приехали, очень удачно.
Только Светлая Слобода была мертва.
Юлька была в Светлой Слободе два раза в жизни, когда отец возил их с мамой в Москву на машине, по дроге туда и по дороге обратно. Жизнь там кипела - разгружали грузы, ящики перекидывали какие-то из кузова в кузов, из машины в машину, бритые призывники ошивались неподалёку- узловая станция рядом, перевалочный пункт. Ожидающие пассажиры на чемоданах, отдыхающие Перевозчики, сделавшие уже рейсов по пять, туда и обратно, уезжающие "в большой мир" ребята и девчонки, только что проехавшие Столбы, те самые ребята и девчонки, которые у Н-ск не вернутся уже никогда. Лица у них были другие, совершено другие, светлые какие-то что ли . . . И- коммерческие палатки с фантастическими разноцветными ликёрами, сигаретными пачками, такими необычными, аляповатыми жвачками и шоколадками-батончиками - а время было такое, что попробовать сникерс или марс считалось заслугой, реальным достижением, считалось - ого-го . .
А сейчас в Светлой Слободе было пусто. Совсем.
Не было слышно голосов. Никто не спорил, не ругался, не крыл друг друга неприличными рабоче-крестьянскими словами, пришедшими и зацепившимися в нашей стране со времён татаро-монгольского нашествия - как всегда было, когда решались вопросы по очерёдности проезда - Перевозчики возили людей в порядке очереди и никогда не заморачивались тем, чтобы рассудить чужие споры, просто сидели и ждали, слишком ценна и велика была здесь их функция. Не было слышно рыночных торгашей, глупо-громкой музыки, доносящейся из киосков. Не было видно ни уличных зазывал, ни разномастной толпы пассажиров, ни шелудивых собак, ни наглых кошек, ни упитанных, с курицу, ворон. Не было никого.
-Здесь что-то случилось . . .
Марик стоял возле закрытого, брошенного обменного пункта. Всё здесь было закрыто и брошено: обменник, палатки, магазины . . . Ни людей, ни кошек, ни собак . . . Пыльный ветер гуляет по улицам.
-Ясен пень .. .
Люди ... Люди исчезли. Просто исчезли. Машины стояли на обочине: легковые, грузовые, стояли на обочине - там, где Перевозчики обычно раньше принимали людей на посадку.
- И кошки, и собаки, и птицы . .. Мне кто-то про нейтронную бомбу рассказывал. Что она всё живое уничтожает.
- Она вообще всё живое уничтожает, Марик . . А здесь деревья стоят, смотри . . Хотя хрен её знает, что она на самом деле делает, надо будет потом у Димки поспрашивать подробности . Ну где же они? . .. Как будто они съехали. Все съехали . . Ну не могли же они так просто съехать, они здесь такие бабки поднимали! Послушай, тихо как! . .
Тихо. Небо серое. Машины стоят. И никаких людей! Ни живых, ни мёртвых! Ни-ко-го! Куда ни сунься - всё закрыто, закрыто, закрыто, заперто на ключи, засовы, всё заперто. ПУСТОТА! И ни зацепочки, ничего!
- Марик, слушай, если по-хорошему, ноги делать отсюда надо. До ближайшего поста ДПС. Гайцов звать, ментов, не знаю кого ещё . . Кого-нибудь. А то как после конца света, честное слово. Или как после инопланетного нашествия . . Ведь кто-то должен знать, почему всё это так! Скорее всего, всё на самом деле очень просто.
- Кстати, про гайцов .. . . Ты гайцов по дороге много видела?
- Да чёрт знает . Видела наверно . . Или нет, вроде нет. Вот когда мы в Калужскую область ездили к димкиному другу на дачу, там полно таких было, и живых, и картонных - это у них видимо прикол такой местный: стоит гаишник, все как дураки скорость сбрасывают, подъезжают ближе, а он картонный, зараза!!!! А здесь нет, не видела . . Сейчас даже кажется, что я здесь вообще гайцов не видела. Совсем. Впрочем, как и людей и машин в последнее время.. . Слушай, как -то здесь совсем не по себе! Ау люди, ау!!!!
И никого. Ти-ши-на.
Рассуждаем логически. Думаем головой. Не может Н-ск жить без Светлой Слободы. Без Перевозчиков. Где они? Что происходит?
Нет ответа.....
- Надо делать ноги. Туда или обратно. Или назад, или ехать в Н-ск. Здесь нечего делать. Пустой город!
- В Н-ск так просто не проедешь. Там же Столбы.
- Какой ты молодец, Марик, напомнил . . . Сама бы вот ни за что не догадалась . . .
Они стояли посреди улицы. Пустой улицы. Посреди совершенно пустой проезжей части. Машину было страшно потерять из виду, поэтому далеко не отходили - вдруг вернёшься, а там сидит дрянь какая-то . . Потому что все увиденные когда-либо ужастики об инопланетных формах жизни и разнообразных мистических наворотах всплыли из глубин памяти. Ужасно не по себе было - стоишь посреди дороги, и такая пустота вокруг ..
Пустота оказывается бывает страшной. А столько говорят про страх замкнутых пространств, про стены, которые давят, про людей, боящихся спать в темноте и ездить в лифте! Какая же это всё оказывается ерунда! Юлька вспомнила, как впервые увидела море, когда они с Димкой ездили на машине в приазовские степи - как вдруг на повороте вдруг взгляду открылось бескрайнее море, плавно переходящее в бескрайнюю степь. Ей тоже тогда стало не по себе - такой незнакомый городскому жителю страх перед величием. Страх перед неотвратимым концом, страх перед пустотой. А пустота не была абсолютной, здесь везде были следы жизни, которая вдруг оборвалась и ушла, а почему - было непонятно.
Они обошли с десяток домов(все заперты), с десяток, если не больше, торговых палаток(закрыты, заслоны на окнах опущены). Занавески на окнах, засохшие брошенные цветы в горшках на подоконниках . . Заглянули в кабины десятка открытых брошенных у дороги машин. И там пустота. Диски в бардачках, характерные водительские иконки, кое-где - мёртвые, разряженные мобильные телефоны. Коврики автомобильные, чехлы на сиденья, в одной машине - детский бустер, одинокая карточка с человеком-пауком и разбросанные детали от лего. Куртки камуфляжные, резиновые сапоги. Салфетки по уходу за салоном автомобиля.
Пустота. Нет людей. Нет. Ушли. Вымерли. Но людей нет, и это совершенно точно. Уфф .. Успокаиваемся. Мистики на свете не бывает. Скажем точнее - мистики нам не надо . . А что там бывает на свете, нас по сути совершенно не интересует. Мало ли что на свете бывает . . . Говорят, снежный человек тоже на свете существует, а нам до этого снежного человека - как знаете до чего . . . Нам бы выбраться отсюда - туда или сюда. НО! Всё же должно быть логически объяснимо! Видели вы когда-нибудь что-нибудь совершенно необъяснимое? Нет? Вот и мы не видели! Поэтому всё на самом деле должно быть просто. Наверняка случилось что-нибудь. Что-нибудь совершенно обычное, объяснимое обычным, опять же, российским распиздяйством . Свет отключили. Или воду. Когда в Москве несколько лет назад взорвалась подстанция в Капотне, какая была техногенная катастрофа! Но почему же здесь так не по себе всё-таки? . . . И где Перевозчики? Их светом/водой/техногенной катастрофой не испугаешь, они всегда на посту. Вот это как раз и странно - то, что нет Перевозчиков. Нет Перевозчиков - и Светлая Слобода больше не нужна, нет Перевозчиков - и нет и пути в Н-ск. . .
Юлька никогда не анализировала процесс принятия решений - все они приходили абстрактно и спонтанно, как желание пить или есть. А дальше лишь прилагала силы к осуществлению задуманного - того самого задуманного, которое виделось скорее как живой и яркий волевой посыл, и эти действия уже были конкретны. Сейчас она решила - ей надо ехать в Н-ск. Им надо ехать в Н-ск. У неё всё получится - она просто никогда не пробовала. Она хорошо водит машину - практически также, как когда-то отец водил. И концентрироваться она умеет, и ещё кое-что . . Ещё в детстве она могла делать глазами какое-то даже ей не до конца понятное неуловимое движение, от которого контуры предметов смазывались, расплывались, но предметы при этом оставались сами собой - чёрное чёрным, белое - белым, кошка - кошкой, а дорога - дорогой. Она ещё долго тормошила маму: умеешь так? Умеешь? - а мама её не понимала. Юлька называла это "запыливать глаза". И никто больше не умел "запыливать глаза" . . . А во взрослой жизни это было уже никому не нужно . .
Вот сейчас Марик истерить будет . . . Он же никогда через Столбы не ездил, а как и все ленивые пиздоболы и слабаки, считает наверно, что это всё, капец, ну как же так, не может человек там, человек может только пиво перед телеком глушить, а в Столбах мы непременно погибнем или сойдём с ума, потому что в Столбах выживают только супергерои - Перевозчики и . . какой-нибудь Человек-Паук. А куда ему с другой стороны деваться, ему домой надо. Всегда человеку домой надо, хотя бы посмотреть, что от него осталось, от дома. . . Сейчас я скажу ему: Марик, мы едем в Н-ск. Не верещи, рот закрой, чмо. Беруши ему выдам. Проведу инструктаж. Скажу ему: как тень пойдёт, сразу закрыть глаза. А там, за поворотом, начинается Свинцовый Лес. Там начинается дорога в Столбы.
А там - будь что будет . . .
В Свинцовом лесу стоял туман - низкий и плотный. Еловые лапы касались земли. Папоротник - молодой - рос нежными тонкими стрелками. Дорога какая узкая! Петляет, петляет . . . Марик жмётся рядом, втыкает в телефон. А на телефоне нет сети. Сети нет. Людей нет. Воды нет, растительности нет, как говорит Дима. Прикалывается . . . Хотя растительности здесь как раз хоть отбавляй - одна сплошная растительность . . .
Что же мною движет? -, спрашивала себя Юлька. . Вот человек в американском ужастике, когда он ночью, обязательно ночью берёт фонарь и идёт смотреть, что же у него там в гараже такое шевелится, что им движет? . . Желание "позырить"? Получается, и у меня сейчас . . . Или я еду домой? . . Нет у меня там дома! Я же ненавижу его, этот Н-ск! Терпеть его не могу! Скучно там было, странно. Быдло там редкостное . . Мужики квасили . . а более-менее "приличные" были как Марик - маменькины сынки, безвольные, тупые потребители. Тёлки были злые, продуманные . . И сплетни, сплетни, сплетни . . . Но у меня был там когда-то дом. Я в школе там училась. По дороге из школы боярышник ела с дерева . . . Нет, не может быть, что я еду сейчас "чисто позырить". В Столбы, где хрен знает что происходит, еду "чисто позырить" . . Нет, ребята, нет . . Я еду домой. Туда, где я родилась, где выросла. Где по улицам ходила . . И даже если еду "позырить", то - домой. И Марик, этот мешок с говном, тоже - домой. Поэтому сидит, зелёный, думает, что жизнь его крайне по его мнению значительная, кончилась, но молча сидит.
Петляет дорога. Поворот, второй, третий. А вот и дорога в Столбы - за третьим поворотом.
Стоп. Приехали. Теперь ещё десять минут - с свобода. Хотя свобода - это конечно как посмотреть . Но по крайней мере хоть какая-то ясность.
- Так, Марик, слушай меня внимательно. Готовность номер один. Слышишь меня, спрашиваю?
Кивает. Ага . ..
- Вот это-беруши. Затычки в уши, пардон, если простым русским языком выражаться. Сейчас возьмёшь их и запихаешь как следует по месту назначения. Дальше . . - как же внутри всё обрывается . ., - Дальше . .Когда въедем в Столбы, будь внимателен. Как только увидишь тень . . Она конечно на тень не очень похожа. Скорее на какой-то сгусток тепловой. Просто как увидишь, что что-то шевелится - закрывай глаза. Понял меня? Сразу закрывай глаза!
Кивает. Правильно, Марик, кивай. Уши затыкай покрепче.
Вот они, Столбы. Столбы в поле. Целое поле столбов. Вот поле, а в поле - столбы деревянные. Вечереет, темнеет. Надо ехать. Чёрт его знает, что там ночью . . . Перевозчики никогда ночью не ездили . . Ну как, Марик, готов? Готов. Охххххх . . . Ничего, у нас всё получится . . . У нас выхода другого нет . . Хватит рассуждать, поехали!
. .Нет, стоп! Не могу. Задний ход! Не могу! Жить хочется. Шубу хочется из лисы. Айфон новый говорят уже можно заказать . . Хочу назад, назад хочу, к Димке, в Москву, в большую трёхкомнатную квартиру. И никогда больше никуда не поеду, НИ-КОГ-ДА! На фиг эти приключения, не дай бог!
Так, стоп, так у нас дело не пойдёт! Хватит всей этой бабской лирики и паники. Панику - ф топку! Всё будет хорошо. Юлька, ты что, с дуба рухнула?! Всё получится. У отца же получалось! Поехали, Юлька, Поехали! . .
Поехали. Пять километров в час. Быстрее рискованно. Тишина абсолютная. Просто ватная тишина. Никого и ничего нет. Где же оно? Тоже съехало, сбежало и заперло свой дом? . .
Пять километров в час. Всё чисто. Марик уже заранее зажмурился. Сухая дорога, накатанная. Пять километров в час . .
Едем вперёд. Всё хорошо. Прямая дорога. И конец виден. Едем, не дёргаемся. Ещё немного. И всё будет хорошо. И совсем почти не страшно. Ещё немного, и мы приедем в Н-ск. Посмотрим, что там. Не нервничаем, нет. Раз, два, три, четыре . . пять километров в час. Вот он, вот оно, пошло!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
С левого крайнего угла поплыло, попёрло. Мелко задрожал воздух. Тепловой сгусток нопонятной для такого угла обзора величины, прозрачное образование. Тень. Почему её так назвали?. . Вот она, имеющая начало и конец, но совершенно неоценимого размера. Пошла, пошла, медленно и целеустремлённо, наискосок, зрительно преломляя деревянные столбы, попёрло вперёд - совершенно необъяснимое явление природы. Природы? . . Юлька сделала глазами то самое неуловимое движение, и контуры предметов смазались, расплылись. Сконцентрировала взгляд на руле - нейтральное положение, при котором колёса прямо, только прямо, без крена в лево или в право - главное держать руль и не трогать, чтобы не менять положение колёс, держать, держать в таком положении, и не поднимать глаз, не смотреть перед собой. ,
А тень тем временем приближалась, обволакивала машину, и чёрная, со слегка смазанными контурами окружность руля подёрнулась зыбью и рябью, как неустойчивое изображение под влиянием радиочастотных помех, стало тепло, как летом на солнце - когда из тени хочется на солнце погреться. Юльке пришло в голову, что ещё немного, и окружность руля, и её руки поблёкнут, растворятся под влиянием невидимых и неведомых лучей(почему лучей, откуда такая ассоциация? . . .), и сама она окажется в неведомом измерении, откуда нет возврата, почему-то это место представлялось ей тёмным местом где зажигаются зарницы и летают метеоры, которые падают на руки и не обжигают. Стоп, сказала себе Юлька. Спокойно - так, в глубине сознания. В Столбах никогда не пропадали люди. Никогда, иначе это стало бы очередной страшилкой Свинцового леса, но будь так, это знали бы все, это точно. Перевозчики бы друг другу рассказывали, придумывали бы варианты, как этого избежать. А то, что происходит сейчас- это не страшно, нет. Это совершенно просто, как первые несколько минут, ммм, например в солярии - ах, как страшно, а вдруг взорвутся лампы! - но оказалось, что страшно только в первый раз, и , стоило только потерпеть.
Терпи, Юлька, терпи. Скорость невысокая, пять километров в час. Зыбь и рябь. Держим руль в нейтральном положении. Не дёргаем его, выравниваем. Тепло, очень тепло, но ощущения в целом не нарушены. Руки, ноги, голова на месте. Всё хорошо. Всё фигня по сравнению с мировой революцией! И едем - пять километров в час.
И рябь потихоньку стала уходить, разгладилась, остались лишь смытые границы. Юлька опасливо "навела резкость" и подняла взгляд. Столбы остались позади, лишь в зеркале заднего вида колыхался смутный тепловой сгусток - уходил, уползал, удалялся, прозрачный, как медуза. А впереди поднималась на пригорок дорога в Н-ск.
Марик сидит, зажмурившись. Дышит, не помер . . Чёрт побери, вот это да! Ура! Банзай! Мы сделали это, сделали! Жизнь прекрасна и удивительна!!! Толкнула Марика в бок - и по газам. Как стемнело, чёрт возьми!
В лесу всегда темнеет быстрей.
Марк проснулся рано утром - бывают такие ранние утренние часы, когда просыпаешься - на несколько секунд, понимаешь, что сейчас снова уснёшь и благодаря этому чувствуешь себя совершенно счастливым . На этот раз утреннее ощущение было подпорчено - в первые те самые "счастливые" полусонные секунды он ещё не осознал где он, и "воткнул" только потом, когда не смог, повернувшись, привычно вытянув ноги.... Блин, я же сплю в машине. Там, за лесом - Н-ск. Вчера я в первый раз в жизни проехал Столбы - и мы не сошли с ума и остались живы.
Снилась до этого какая-то хрень - дома на сваях, похожие на тайские бунгало(видел такие когда-то то ли по телевизору, то л в журнале), а под ними - не морской прибой, а заросли травы. Юльки в машине не было - слышно, как бродит снаружи, рядом, выйдя видимо по сортирным делам. Солнце постепенно поднималось над лесом - небо ещё красно-розовое, но через несколько минут вокруг разольётся золотой утренний свет, как бывает при раннем восходе солнца. Возле кромки леса кто-то был. Собака, подумал он. Серая тощая собака на двух ногах. Так, стоп, не бывает собак на двух ногах. Всё же я не сплю . . .или сплю? - Марк вглядывался и начинал понимать, что видимо он всё же спит. Нет, не собаки. Но стройные, как борзые собаки. Тонкие. И руки свисают почти до земли. Серые . . Или обман зрения? .. Интересно, какого же они на самом деле цвета? Очень сутулые, или длинные руки перевешивают?
Ёшкин кот, приснится же такое . . . А потом - мягкий толчок в дверь. Лёгкий, но ощутимый. Скосил глаза, повернулся . . Тёмные, тёмные глаза за стеклом. Без зрачков и без белков. С трудом смог оторваться от глаз, увидел нос пятачком, серую кожу, большие ушные раковины, острые, слегка загнутые внутрь. Маленькой четырёхпалой лапкой существо касалось стекла. Поразило то, что пальцев - четыре.. .
И всё зазолотилось - всходило солнце. Существо шарахнулось в сторону леса. А там, где начинался лес, бежали, свесив длинные руки, тонкие гладкие серые существа.
Не бывает такого на самом деле, и не может быть . . .
Звук открывающейся двери . . . Сначала услышал, а потом, с задержкой на долю секунды повернувшись, увидел усаживающуюся в машину Юльку - светлые волосы, красный джемпер . . .
-Чего, не спишь?, - привычным жестом Юлька убрала пушистые волосы за уши, непроизвольно, была у неё такая привычка. Марк взглянул ей в лицо, формирую ничего не значащий ответ, и обомлел. Лицо у неё было серое, с носом - пятачком. Лоб был будто поделён надвое - то ли шрамом, то ли грубо сросшимися черепными костями. Чёрные глаза - без зрачков и без белков. Это была Юлька и не Юлька -волосы Юлькины, джемпер Юлькин, руки Юлькины и Юлькины ногти с белыми кончиками, а лицо было не Юлькино - такое же существо минутой раньше смотрело на него медленно и печально. Так бывает в страшных снах - когда страшно - страшно, так страшно, что срочно нужна помощь, помощь любого человека, и ты стараешься закричать и не можешь, потому что звуки пропадают в горле, а когда начинаешь кричать, с большим усилием, страшный сон рассыпается, проступает реальность, и оказывается что ты дома, в собственной постели, и перебудил своими криками всех домашних, которые потом ещё долго будут это вспоминать . .
И Марика прорвало. Он заорал, как в страшном сне, дико и громко, но сон не рассыпался, а Юлька, ничего не понимая, трясла его за плечи, и её серый пятачок был так опасно близко от его лица, а Марк отталкивал её, в истерике пальцем показывая ей на зеркало заднего вида. И когда Юлька наконец увидела себя, чужое, серое, нечеловеческое, не своё лицо, рассечённый надвое, перекроенный шрамами лоб, заорала ещё громче Марка. На улице золотилось, всходило солнце, и по мере того как оно поднималось всё выше, её черты трансформировались, серость сходила с кожи, лоб разглаживался, заострялся нос и уходила чернота из глаз. Она становилась Юлькой, обыкновенной Юлькой, и Марк, понимая только, что это определённо не сон, а что-то совершенно не подлежащее объяснению, смотрел на неё уже молча, опасливо отодвинувшись, прижавшись щекой к холодному стеклу, но в глубине души радостно - от того, что этот кошмар закончился.
Юлька долго, неудобно приподнявшись на сиденье, разглядывала себя - молча, с опущенными плечами.
- Этого всего не может быть,- сказала она наконец, закусив нижнюю губу, как будто собиралась заплакать, - но я знаю, что здесь произошло.
- Я не знаю, почему это случилось. Во всём виноват Свинцовый лес. Помнишь же, какие про лес иногда страшилки рассказывали . . Лес - он здесь как разумное существо. Наверно и Столбы ему нужны для чего-то . . Почему-то сейчас лес решил, что город ему мешает. Он всегда ему мешал - построили Н-ск посреди леса, идиоты, пилили здесь лес - помнишь, была лесопилка . .. А сейчас, почему-то именно сейчас он решил, что всё, хватит. Он здесь хозяин, и люди были захватчиками. И устроил им всем кузькину мать . . Вернее нет, он поглотил их, поглотил город, тихо и спокойно сделал их под себя. Н-ска скоро не будет. Его уже и так практически нет. Лес будет везде. Прорастёт сквозь улицы города . . . А люди . . Они стали лесным племенем. Свинцовыми людьми. Они быстро бегают. Им не надо разговаривать - они общаются мысленно. Они живут в лесу и никогда не причинят ему зла. Он всё продумал. И лица у них такие, как были тогда у меня.
- Я видел таких несколько вдалеке, думал приснились. . .
- Они - ночные существа. Не любят солнца. Быстро бегают по лесу . . Я с ними разговаривала - мысленно, представляешь, но думала, что сплю. В таком шоке была, когда поняла, что это не сон, тогда, когда ты истерить начал . . Понимаешь, они ВСЕ там. Все. Твоя мать, сестра, наши соседи, учителя, все те люди, которых мы встречали, когда ходили там по улицам . . Блин . . Здесь какие-то частицы в воде, они воздействуют на кровь. Поэтому стать свинцовыми людьми могут стать только те, кто здесь жил. Они очень ждали нас, чувствовали, что мы едем. Он очень обрадовались. А чужих они убивают. Всех чужих. Всех, у кого другая кровь. Они сказали мне, что мы превратимся следующей ночью. А я видишь . . уже начала меняться . .
- А почему я не начал меняться?
-Потому что я здесь родилась, Марик. Поэтому сначала превращусь я, а потом ты - тебе будет сложнее. У меня в крови больше вот этого вот . . . А ты здесь не родился, потом приехал, в пятом классе, когда отца твоего на какую-то должность назначили и сюда заслали, помнишь, ты рассказывал . . Я курить хочу, Марик, посмотри, сигареты у нас есть?
Марик протянул ей из кармана расплющенную после сна сигаретную пачку. Юлька взяла сигарету - привычно, прикурила и подумав, сказала:
- А они не курят. .. Никаких вредных привычек. .. у них функция такая - они защищают лес. Всегда его разрушали, а сейчас защищают. Живут с ним в гармонии. И они никого сюда не пустят, никого, кому хоть когда-нибудь будет интересно сюда сунуться. Всех чужих они будут убивать . .. Все чужие для них враги. Будут отличать их кровь по запаху. Знаешь, а я буду курить! Хочу и буду! Я не хочу, как они. Не хочу защищать этот лес, чтоб он сгорел. Я его ненавижу. Я двадцать пять лет в этом лесу прожила и ни хрена хорошего не видела. У меня есть свой мир. Я столько сил на него потратила . . . Столько комедий перед Димкой разыгрывала .. . . Столько его бредовых идей выслушивала . . Улыбалась и махала . . .Столько книжек идиотских никому не нужных прочитала - чтобы "соответствовать" . .ему и тем жопошникам, которые его окружают. А эти серые . . всё так просто, понимаешь - они нам рады, готовы нас принять без каких-либо с нашей стороны заслуг и стараний, просто потому, что у нас ТАКАЯ кровь, они ждут следующей ночи, когда мы к ним присоединимся. Я не хочу стать, как они. Аватары, мля . . Пусть живут в своей гармонии. Пусть у меня в крови какие-то там особенные частицы, только для них различимые, всё равно они меня не получат. Я буду бороться. А ты как хочешь, Марк . . .
Марк ей поверил. Он в принципе не любил напрягать мозг, но мелкое Юлькино враньё как-то инстинктивно различал всегда. Но в эту минуту Юлька говорила правду. И не просто говорила то, во что искренне верила - она говорила именно правду, а это нечто в корне иное - как то, что солнце жёлтое, небо голубое, трава зелёная, а вода - мокрая. Ещё он понял -Юлька сильнее. Может особые частицы в крови тому причиной, а может, что-то другое, разбираться в этом он не хотел. Он должен сейчас за неё держаться - по крайней мере пока всё это не кончится как-нибудь. Потому что он тоже не хотел защищать Свинцовый лес. Он привык жить в тепле. Носить одежду. Есть сосиски с жареной картошкой. Пить пиво. Смотреть телевизор. Девчонкам рассказывать забавные истории о себе -было у него три таких истории, вечные . . Не хотел становиться другим, настолько другим. Это было неправильно - это было как умереть.
- Юль, - прошептал он,- мы ведь посмотрим, что там такое, раз уже приехали? Если они не любят солнце, значит их же там сейчас нет?
- Посмотрим, - кивнула Юлька. - Но мы должны уехать до темноты. Совсем уехать, далеко. Они будут нас ждать. Они уверены, что мы останемся. А я не знаю, насколько далеко они могут передвигаться, но бегают они очень быстро, и они очень сильные. Они сейчас нас ждут, но если поймут, что мы решили сбежать, мы станем для них врагами. Поэтому у нас в общем не много времени- до вечера. Они не могут передвигаться на солнце, на солнце он слепнут . . А сейчас ещё полшестого утра, поэтому время у нас есть.
Проехали лесопилку . . . Какие-то старые, проржавевшие девайсы, огромные, неповоротливые . . Серые сухие брёвна и доски, распадающиеся на пушистые серые волокна . . Груды досок и брёвен . . Вы видели когда-нибудь, чтобы древесина так распадалась на волокна - не толще папиросной бумаги ? . . .
Всё пусто, забыто, заброшено . . .
Везде - тонкие молодые вражеские берёзы и ели.
Везде - следы неотвратимо наступающего леса . .
- А помнишь, был такой фильм, "Кокон" назывался, кажется?- спросил Марк.- Там было о том . . .
-Я не буду здесь останавливаться, - сказала Юлька. - Мне всё время кажется, что здесь что-то шевелится!
За лесопилкой - мост через реку.
Речка Н-ская, большая, судоходная. По ней ездили катера и сплавляли лес, и если посмотреть сверху, с моста, видно было, как брошенные брёвна образовывали по движению реки гигантские заторы. Никому не нужные, они постепенно наполнялись водой, тонули, и назывались тогда - топляки, а маленькой Юльке в своё время казалось, что "топляк" - это речное существо, и обязательно злое, как тот лесной человек из страшных рассказов, который сначала специально запутывал тех, кто входил в лес - как леший, а потом наживую вырезал у них со спин длинные кожаные ремни . ..
Вот с этой стороны купались, возле опор моста, здесь, на песке, был городской пляж, и в летние тёплые дни весь город можно было увидеть на пляже - приезжали "реальные пацаны" на тонированных жигулях, "папенькины сынки" на иномарках - было несколько таких, и они были оооочень в цене, прибегали девчонки с куцыми полотенцами в пластиковых пакетах - а девушек по каким-то неизвестным, лишь здесь действующим законам в Н-ске рождалось всегда значительно больше, и они вырастали беспринципными, глупыми, наглыми и злыми, лет так с пятнадцати как-то странно менялись у них мозги . . . а парни - наоборот - с этого возраста становились пассивней, быдловатей, тупее . . . . а дно речки было крупнопесчаное, и в детстве Юлька помнила, что водились там речные ракушки с перламутром внутри, похожие на мидий, только "глазки" у них были по-другому . . Купались в основном возле берега, а дальше, по фарватеру, ходили редкие катера непонятного назначения, а за фарватером шла цепочка из брёвен, связанных тонкими цепями, и назвалось это сооружение - боны. И говорили, что возле них ни в коем случае нельзя плавать, ни за что, потому что они могут "затянуть под себя". . . А дальше, до самого противоположного берега - это кладбище брёвен . . Почему их сплавляли по реке - и потом забывали про них? . Они никому не были нужны? Но лес же рубили и сплавляли брёвна по реке .. А они набухали водой, становились тяжелее воды, становились топляками . .
Вот лес им всем и отомстил.
Вот лес - пророс сквозь асфальт, сквозь опоры моста, раз мост - то здесь речка . . .речка . . а где же, где же . . .
- Марик, Марик, где речка, куда она делась? . . .,- и машина, дёрнувшись, встала как копаная.
-Юлька, мой дом, смотри, вон там, что с ним, смотри, он же падает!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Дом, у котором Марик жил с родителями, дом в окрестностях заросшего деревьями парка, блочная девятиэтажка на берегу реки, дурацкий дом, дурацкое место - ни одного магазина радом, одна грязюка по весне, частные дома и матерное слово на заборе, дом, который когда-то строили почему-то как престижный - большой и новый, был у всех на слуху, и адрес его был именем нарицательным - Одноглазого Маршала, 5,- дом осаживался, кренился, и падал, просаживался, медленно, как после взрыва, с пустым, негромким и нестрашным звуком, а на развалинах буквально на глазах прорастала зелень - берёзки, осинки, чёрт знает что - отсюда не видно, не разберёшь, и дом затягивался зеленью - большая груда камней, как не было . . .
"А в этом доме,- подумала Юлька,- было большое отделение какого-то банка . . "
Отделение банка - как странно что где-то и для чего-то в этом мире может быть отделение банка ..
-Юль, блин, это же мой дом, что делать? - там же все!- и Марик выскочил, побежал туда, где был глинистый съезд к опоре моста, к реке, а Юлька, инстинктивно заглушив двигатель, понеслась за ним:
-Придурок! Там нет никого! Они же там, в лесу, серые, стой!
А речки не было. Её русло высохло и затянулось ярко-салатовой травой, жёсткой осокой, о лист которой можно порезаться, как о тонкий край белой бумаги. Болотной травой . . Вступить на неё сейчас было страшно, и Марик, глядя на развалины своего дома, затянутые упорной зеленью на другом берегу, не рискнул.
Чёткая граница . . . Раньше здесь была вода, сейчас - жёсткая болотная трава. . .и её жесткие листья уже местами пробивались чрез крупно-жёлтый песок.
Юлька подумала о том, какие странные это слова - переход границы. Ей снилось иногда, что она приближается к реке, серой, похожей не на реку, а на полосу пепла. И если перейти её, уже не будет пути назад. Эти сны часто снились именно в Н-ске. Ещё - страшный детский сон, когда не можешь отыскать свою квартиру - приходишь зимой с прогулки, в снегу, в мокрых варежках, от которых откусываешь плотные льдистые комочки снега, а квартиры твоей нет - и вместо искомой квартиры "30" на третьем этаже почему-то уже только 31-я. А потом, после долгих поисков, войдя в какую-то незначительную с виду, но на самом деле очень важную дверь, видишь искривлённое лентой мёбиуса пространство, и на каком-то его вираже, вверх ногами - искомую тридцатую квартиру. И везде - переход границы . . .
-Пошли отсюда, Марк,- Юлька на самом деле хотела сказать, что никогда такого не видела, и предположить не могла. Никогда не видела, что лес может наступать так жестоко и бескомпромиссно. Подняла глаза - на мосту машина, монументальной чёрной глыбой. Остро представилось, что она на глазах зарастает упорной зеленью . .нет, так нельзя, без машины нам совсем нельзя, потому что здесь явно что-то не так, СОВСЕМ НЕ ТАК ..........
Поднялись к машине. Ветер дует . . . Такой ветер бывает только там, где нет никого . . . Что-то процокало, тихонько, как прошелестело - цок-цок-цок . . Как подкованная блоха. Маленькая подкованная блоха. Если бы сейчас здесь процокала подкованная блоха, подумала Юлька, вряд ли бы это было удивительно.
Цок-цок-цок . . . Что это может быть? Здесь же нет никого . .Есть здесь кто? . . . А может здесь нет никого? . . А может я туда гранату кину? . . А может здесь нет никого . . . Был такой старый детский анекдот про Петьку, Чапаева и белых.
Цок-цок-цок-цок . . . . .
Ну нет же здесь никого, нет! Трава есть болотная, лес есть, ветер есть . . . А жизни нет. Никого нет!
Хватит рассуждать, время же идёт, садимся в машину, поехали!!!
Сели, завели, и тут - БАЦ!
НА КАПОТ!
-ААААААА,- заверещала Юлька
- ЁЁЁЁЁЁ!!!,- заорал Марик
Розовое. С кошку величиной. Непонятное совершенно. Ноги членистоногие с вывернутыми коленками. Шесть ног? Восемь? Хрен его знает, много . . . Пустые чёрные глаза. Колотит длинным жалом об капот!
Срочно включаем дворники! Омыватели! Вдруг оно воды боится?!
Боится . . Подпрыгивает . . БАЦ!СБОКУ! Стекло - в мелкую паутинку . . А окно приоткрыто . . Ах ты . . .!!! Марик, колхозник, ну какого ж чёрта при работающем кондее приоткрывать окно! А если бы их здесь уже целое семейство сидело? . . . Мама, папа, я - дружная семья . . . Хорошо, что приоткрыто всего на пару сантиметров . . .Но какое мускулистое, сильное . . .Лезет, лезет, уже просунуло членистоногую, с длинным когтем на конце, блестяще-розовую кожистую лапу. И лезет, лезет, толчками, как червяк, вот жало длинное, глаза чёрные пустые, вот бархатистые дыхальца трепещут - и так опасливо-близко, и разделяет всего лишь мелкая сеточка стекла . .
Закрываем окно . . Кнопку - вот в это положение, и поднимаем её, и держим . . А никак - лапа, лапа мешает, и вся эта автоматика оказывается куда слабее дерьма этого розового членистоногого . .
- Господи, сделай что-нибудь,- орёт Марик, отшатнувшись от окна. Лось здоровый . . Сделал тебе господи подарочек . . Сколько ж таких подарочков ещё тут бегает . . А оно лезет, лезет, вот настырное, лезет, как червяк, тупыми и сильными толчками мускулатуры. И окно приоткрывается . . вот сильное, зараза . . . Что делать? Бежать? . . А если их тут - великое множество? .
А если его убить? . Чем, как? Ну что за чертовщина, одна сапёрная лопата, и та в багажнике . . Чем его резать - нет даже ножа . . .
А лезет, лезет, лезет! А Марик орёт, наваливается всем телом. Розовое, кожистое . . Жало совсем близко, через стекло . Стекло в паутинку - в трещинку . .
Надо его убить.
Убить его - но совершенно нечем.
Зарезать - а нечем резать . .
Сжечь - но в кармане только зажигалка . .
Да нет же, нет! Вот оно, самое важное - в сумке есть лак для волос. . .
Так . .
Тянем сумку на себя, осторожненько так, тяжело тянем с заднего сиденья. Марик наваливается, давит на шею - а оно уже просунуло вторую лапу. Сумка - вот она - а сколько в ней всего . . Ну ощупь - духи, гладкий плотный флакончик. Ключи от паркинга - вот огромный ключ с опасно-острыми зазубринами по бокам. Ключи от квартиры - узнаём по брелку, плотно-округлому металлическому брелку в виде медвежонка . . ага, во он - увесистый, как бомбочка. Лак для волос. Достаём . . . Ах ты чёрт, ну что же Марик так давит локтем в плечо . . Ну неужели жить не хочет - орёт, вопит, дёргается . . . Жить хочешь - надо убивать. Сейчас надо убивать. Вот сейчас мы будем его убивать . . Назад, Марик, осторожней . . . назад, спинку кресла - назад, кому говорю!!! Вот так, назад!!! Вот у нас лак для волос, вот у нас зажигалка . . .ну мы сейчас ему покажем . . . Сейчас подожжём . . Это я где-то читала. Или кто-то рассказывал. Или видела в каком-то фильме . . Главное - направить струю на него, на эту хреновину розовую . .
Огненная струя пролетела в нескольких сантиметрах от Марика.
Как оно заверещало! Горит, корчится . . Охх, ну как же верещит! Окно закрывай, падает! Стекает по стеклу, оставляя за собой палёный запах, коричнево-красный жирный след. Поехали!
Поехали, пока ещё какая-нибудь дрянь не набежала!
Поехали . . А вот и Марик у нас зашевелился . . Что это, спрашивает, такое было?. . Ёрзает, поднимается, спинку сидения мусолит . .
Вот блин! Горячий эстонский парень . .
- Марик, - ответила Юлька.- Это была какая-то непонятная розовая херня. Вообще странно, свинцовые люди про неё ничего не говорили . .
И я её убила.
фффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффф
Вот он, город Н-ск.
Город детства.
На подъезде к городу, в одном из частных дворов - скелет верблюда. Этого верблюда, старого и больного, бросил здесь когда-то приезжий цирк-шапито - такой, какие в большом количестве гастролируют по бедным городам с шелудивыми животными и переносными атракционами. Он долго, несколько лет здесь жил. А потом свинцовые люди убили его и съели.
Город детства. Улица Петрова-Сидорова - был здесь такой когда-то местный деятель . Дома финского типа. Красно-белый кирпич. Пустая улица Петрова-Сидороваа, тротуары пустые, проезжая часть. Розово-кожистые "кошки", вывернутые, с коленками назад, когтистые, куски мяса, подвое, потрое перебегали дорогу.
Юлька отметила, что они либо неповоротливы, либо просто не боятся машин - ей довольно легко удалось переехать двоих. Машина дёрнулась слегка, как на незначительно препятствии - так было, когда на тёмной подмосковной дороге она однажды задавила кошку.
Собственно, потому и "кошки" . . А ту кошку Юлька тогда похоронила на обочине
Они просто ехали по городу - выходить из машины было страшно, кошки шевелились повсюду, а единственным предметом, который хоть как-то отдалённо напоминал оружие, была сапёрная лопата - в багажнике.
Железнодорожный вокзал. Провинциальная архитектура, стилизованная под шедевры Растрелли. Поворот направо, на улицу Центральную. Здесь, справа, был магазин, в котором продавались ткани, библиотека, музыкальный магазин - когда-то давно здесь был музыкальный магазин, от него осталась блёклая вывеска, и долго, долго он был закрыт - всё время, пока Юлька себя помнила. А слева - магазин "Ассорти" - продукты, дальше - оптика, какой-то банк . . . Здесь розовая "кошка", с размаху, шипя, прыгнула на капот, и выдержав секундную паузу, насквозь пронзила жалом металл. Юлька выругалась: "Ах ту, сука!",- резко вильнула, и "кошка" сорвалась, покатилась по асфальту. Слава богу, есть бензин, господибожемой, не полный бак, конечно, но есть, и много ..
Здравствуй, город детства.
Здесь был кинотеатр, его снесли. На скамейках раньше сидели гопники с пивом. А по квартирам и кафешкам - почему в Н-ске было так много этих паршивых злачных мест? - сидели уроды, гопники - они были попроще . . А сейчас они все в облике свинцовых людей бегают по лесу. Ну не могли же они превратится в розовые кусты, в самом деле! . . Ни Юлькин одноклассник Максим, наркоман и неудавшийся убийца, ни сын "приличных родителей" Миша, жестокий, психически неуравновешенный мальчик . .
А вот здесь построили торговый центр, недавно построили, видимо . . . "Аврора" - как же любят в загаженных городках все эти пафосные названия . . . Стёкла-зеркала разбиты, осколки на асфальте, разбитом в крошку. Асфальт здесь всегда был такой, разбитый в крошку, Н-ский фирменный асфальт - как будто туда попала мелкая фугаска . .
Цок-цок-цок-цок . . . Кошки шелестят в бурьянах, за забором. Здесь всегда были эти зелёные деревянные заборы, заборы закрывали всё: брошенные фундаменты и котлованы когда-то снесённых и брошенных зданий, годами простаивающие ямы от дорожных работ, облупившиеся фасады . . . Деревянные заборы - здесь много дерева, здесь рубили лес. И бурьяны, бурьяны, бурьяны вокруг . .
-Марик, слушай, нам нужно какое-нибудь оружие.
Молчит. Марик и оружие - конечно вещи несовместимые.
- А то если что вдруг, "кошки" на быстро мочканут . . Смотри какие жала у них . . Что интересно будет, если они это самое . . .
Молчит. Кивает. Что интересно будет, если они это самое? .. Тебя раздует? Ты ослепнешь? Тебя разорвёт? Как быстро ты умрёшь? Или не умрёшь, а превратишься в кожистый розовый кусок дерьма? . .
- План у нас будет такой. Видишь, стёкла валяются? Такие крупные куски. Довольно прочные стёкла - мне так кажется. По крайней мере. Если взять по одному, мы сможет, практически наверняка, добраться до багажника. Таким стеклом уже можно "кошку" хренануть - оно же острое. Там, в багажнике, уже лопата. А глядишь ещё что-нибудь подберём . . .
План такой. У нас джип. Как же я не хотела джип . . . Спортивную машину хотела . . . Дура была . . Хорошо, Димка настоял.
Джип заедет на бордюр. Легко заедет. Проедет по высокой траве. Там раньше был газон . . . Сможет подъехать вплотную в куче битого стекла. Колёса бы только не проколоть! Колёса - это конец. Будем бегать по лесу. И охранять лес. Нет, ребята, нам этого не надо . . .
Обматываем руку тряпкой . . . Тряпки у нас в дверях. Сколько Димка ругался и ёрничал: колхоз какой, выброси сейчас же . . . а ведь пригодились. Обматываем руку тряпкой, чтобы не порезаться. Стеклом можно запросто порезаться, а как вы думали . . . А нам надо количество мелких травм минимизировать. Вдруг они на запах крови сбегаются? . .
Так, мы подъехали. Хорошо подъехали. Колёса бы не проколоть . . . Марик, держи тряпку! Я тоже готова. Двери машины закрыть за собой!!!!!
. . ага, вот он, кусок стекла . . толстый и острый на конце . . это уже что-то.
Марик, ты бы взял себе . .ага . . Стой на стрёме. А я к багажнику. Где у нас "кошки"? . . Ага, шебуршат за забором . . .
А во у нас и лопата сапёрная. Острая. Ну держитесь теперь, сссуки! . . .
Цок-цок-цок-цок . . .
Марик, аааааааа! Мочи её, мужик ты или нет?!!!!! Вот она, прыгнула, розовая, что там у неё на животе - внутренности? Это сердце у неё колотится - ярко-розовая мышца? Вот так мы её, вот так, лопатой пополам, и об задний бампер. Ох и страшная же, сука . . Шесть лап, членистоногих, вывернутых в коленках, толстых, основательных таких, когти, подёрнутые белыми ворсинками, изогнутое жало - между круглых чёрных глаз. Голые внутренности. Гладкая розовая спина. Как наизнанку вывернутая . . .
Цок-цок-цок
Цок-цок-цок
Марик, Марик, давай же, видишь, набежали!!! ДАВАЙ ЖЕ, ДАВАЙ, А ТО МОЧКАНУТ! . .А, блин, молодец, вали их, вот так, пополам . . . А острое стекло, оказывается! Вот так их, правильно, на хер их мочи! А кровищи-то сколько . . и красная . Интересно, откуда они здесь взялись? И кто в них трансформировался? Кошки? Собаки? Или лес, кроме всевидящих ночью, населил город ещё и дневными стражами? Двенадцать штук . . И нет их, всех двенадцать . . .
Какие мы молодцы . .
"Кошки", не смотря на свой отвратительный внешний вид, были мягкими, податливыми, бескостными что-ли . . Прыгали тяжело, и с координацией движений у них были какие-то косяки . . Жало такое длинное и страшное, с трепещущей капелькой яда на самом кончике, но из-за их уязвимости почему-то казалось бутафорским. Юлька подумала тогда, что лес этот момент как-то не продумал . Или наоборот - продумал слишком хорошо - чтобы "кошек" перестали бояться . .
- Рассуждаем логически. Давай подумаем, какое оружие у нас по-определению может быть. Сейчас мы имеем в наличии одну сапёрную лопату. Я вытащила из багажника набор гаечных ключей, нам подойдут самые большие, хотя это опасно , потому что мочить или "кошек" можно только при близком контакте. А хрен его знает, чем может быть чреват этот самый близкий контакт... Ещё есть автомобильная аптечка. В ней какая-то ерунда, если честно, только сегодня в первый раз в неё заглянула . . Заинтересовала меня только перекись водорода . . ХОТЯ ВОПРОС . . А вдруг они от неё вырастут в десять раз больше или пополам делиться начнут? Ещё - теоритически - у нас есть компрессор и пылесос. Но это тоже не вариант. Что скажешь, Марк?
- Я палку подобрал возле зелёного забора, ну там, возле "Авроры" - недлинная, основательная палка, окровавленная с одного конца, и Марик сидел с ней теперь, как грозный воин Чингачгук-Большой Змей.
- Молодец . . . Значит, у тебя палка, у меня сапёрная лопата. Блин, они же мягкие, неповоротливые . . . Только бы в гнездо какое-нибудь не вляпаться, а то всё, пиндец . .
- Можно ещё какой-нибудь разводной ключ найти, он большой и тяжёлый . .
- Слушай, а это мысль! А где его взять?
- Разводной ключ - скорее всего у какого-нибудь сантехника .
- Рот закрой, дурак! Вот придурок! Разводной ключ! Сейчас из машины вышвырну и будешь здесь сантехника искать!
Они ехали по лице Центральной . Колдоёбины, гигантских размеров лежачие полицейские . . .Как они все тут ездили, господибоже мой, они что , летали? . . Справа был когда-то магазин "Охотник-рыболов", потом продуктовый какой-то, поликлиника . . врачиха участковая была в этой поликлинике прекрасная, единственное что умела - выписывать больничные . . Слева был дом Юлькин - чужой дом, мёртвый дом, окна пустые и мёртвые - ничего не изменилось, тот же бедный балкон, рамы оконные с пошарпанной краской - всегда чужой дом, мёртвый дом, а вот окна Юлькиной комнаты, откуда по вечерам она смотрела когда-то на улицу, на главную улицу города, по которой ходили редкие прохожие, и где так скучно было тёмными зимними вечерами . . а в коридоре зеркало висело, простое круглое зеркало, и в детстве Юлька верила, что если взглянуть ночью в него, то обязательно увидишь чудовище. А сейчас в нём нет никого, если только "кошки", розовые "кошки" без кожи не устроили там гнездо.
Дом книги - его потом переделали в бар. Видимо, бар был нужнее. . Берёзы на газонах вытянулись до неба . . . а вот здесь раньше были какие-то декоративные кусты, их ещё подрезали - таким жёстким заборчиком - сейчас они вымахали выше человеческого роста. И бурьяны, бурьяны . .. Вот полынь продирается сквозь асфальт, вот ёлочки молодые, аккуратные . . Что за чудо, новый год, ёлка по полу ползёт . . Никогда не буду больше наряжать на новый год ёлку, если выберемся отсюда, конечно, если до нового года доживём . . . А вот большой перекрёсток, кольцевое движение, какая-то дурацкая архитектурная конструкция , каким-то неизвестным деятелем-халтурщиком бог знает когда забацаная , похожая на торчащий из земли хвост атомной бомбы, как изображали её на старых советских плакатах об империалистической агрессии и гонке вооружений . . вся рябинами поросла. Берёзы, рябины, елки - местная растительность - и тополя искусственно высаженные....ооооо, как эти тополя вымахали . . Объехали архитектурную конструкцию по кругу. На траве возле рябин "кошки" копошатся. Штук пятнадцать, не меньше . . Ну их пока, она нас не трогают, и мы их значит трогать не будем - до поры до времени . . Универсам, магазин "Мелодия". Магазин "Спорттовары". Это ж главная улица города, не хрен собачий! Снова деревянный зелёный забор - а там тоже был какой-то магазин. Дома жилые, мёртвые, окна слепые .. Снова кошки - одна, сучара, прыгнула сбоку . . и отцепилась, ага . .
Город детства . . Вот здесь мы гуляли . .. А вот улица пошла под уклон, под горку. Филиал академии наук . . Зачем он здесь, что они там изучали? Возле него росли голубые ели . . Мда, это уже не ели, это какие-то секвойи, ели таких размеров в природе не встречаются .. Какой-то америкос построил в стволе секвойи дом - вырубил комнаты, лестницы . . бедная секвойя, как ей, наверно, было больно . .
Вечный огонь. Памятник какой-то идиотический - три монолитные бабы, этакие три хозяйки медной горы, с монолитным венком. Из чаши вместо огня растёт полынь, и самих хозяек медной горы не видно - берёзы и ели проросли сквозь камень . . А буквы остались! Вот они - "никто не забыт, ничто не забыто". Однажды две буквы - "И" и "О" спёрли бомжи на цветной металл. Сутки менты искали - и ничего. Тогда начальник милиции дал задание будущим полицейским- вырезать точно такие же буквы из фанеры, в золотистый цвет покрасить и присобачить на место украденных. И правда - все буквы поблёскивают, а эти две - фанерные, дождями смыло краску . . .
Город детства,. . Бывает же такое!
Вниз, под горку. Городской бассейн. Ржавый каркас, сквозь него прорастает берёзовая роща. Стадион - стена разрушена, и виден густой еловый лес. А сюда на каток ходили - зимой. . . . Где-то здесь мы боярышник ели по дороге из школы. . . .
"Кошки" перебежали дорогу дружной вереницей. А здесь у нас что? ООООО! Магазин "Пусси"! Золото, меха и бриллианты. Как же я там любила бывать! Заходила чуть ли не каждый день! А девки тонконогие магазинные, подстилки-жопошницы с рожами тупыми, всё норовили меня спровадить! Какие вещи там были, какие вещи! Меховые сумки, шубы из белой норки! Какое платье там было вечернее - чёрное с серебром! И всё не для меня! - для отмывания чьего-то бабла и для пары тройки тёлок, чьих-то там жён . . А мы сейчас . . Мы этого так не оставим! "Кошки" возле входа шевелятся, штучек пять, но мы их передавим сейчас, ничего . . А ПОКА ..
- Марик, слушай, тебе же деньги будут нужны? . . .
Магазин Пусси. Первый этаж - ювелирная продукция. Серебро. Золото с эмалью и драгоценными камнями. Второй этаж- одежда и меха. Заходим. Мочим "кошек". Один мочит "кошек", другой тащит в это время. Всё это золото, меха, одежду . . Что мы будем потом с этим делать, дело десятое. Продадим. А как- разберёмся. Если выберемся отсюда, мы уже со всем разберёмся . . .
Марик кивает. Деньги, понятное дело, ему нужны. Очень нужны. А когда деньги нужны, всё возможно, даже ограбить приличный магазин в родном городе. И ничего!
- Юль,-говорит,- А там, за площадью, есть ещё "Эльдорадо" . .
Поняли, да?!!!
Ну тогда план у нас такой . . .
Подъехали. Высокие ступеньки ведут вверх. Проехали по "кошкам" - а те под колёсами полопались. Видимо боятся - уже не нападают . . У них коллективный разум, наверно . . Как у Свинцовых людей - у них же тоже коллективный разум. Всеми ими управляет Свинцовый Лес - и тут он видимо оптимизировал затраты . . . Юлька вспомнила то неожиданное чувство лёгкости, полёта и полного единения той самой ночью, после Столбов. Нет, не надо нам такого чувства полного единения с коллективным разумом и Свинцовым Лесом, у нас свой собственный разум пока ещё есть, какой-никакой, но свой.
- Так, мы готовы?! Быть предельно внимательным! "Кошек" мочить по полной!
Вышли. Марик - с палкой, Юлька - с сапёрной лопатой.
Внутрь!
Плитка на полу, зеркальные стены .. . А, "кошка" сидит на зеркале! Мочи её! Палкой - пополам! Кровищи-то, полоса по зеркалу тянется . . Две "кошки" сдрыснули из-под прилавка . . . Боятся, сволочи! Ишь, окопались здесь! Вам здесь сейчас нечего делать!
Вот вам, уроды! Вот вам! За то, что здесь было пять тысяч единиц быдла плюс штук десять жопошников, на которых все смотрели, раскрыв рот, за то, как скучно было длинными зимними вечерами. И ни одного кинотеатра, ни одной паршивой детской секции, и единственное развлечение - покурить в подъезде, напиться, вштыриться, за два канала по телевизору, первый и второй, за паршивое шмотьё с городского рынка, за то, что в жизни мы здесь ни хрена не видели и никому не были нужны - быдло, биомасса, бараны, даже без хлеба и зрелищ, за дикие сплетни, за злую радость, направленную против каждого, у кого случилось какое-нибудь несчастье, за всеобщее желание утопить, уничтожить каждого, кто хоть как-то выдавался за быдловатые рамки, за пожрать-посрать-потрахаться, за злобных баб, пределом мечтаний которых была норковая шуба и возможность сфотографироваться с иномарке знакомого - или знакомого знакомого, за злость и ненависть к каждому, кто сбежал, уехал отсюда и чего-то достиг, за всё, за всё, вот вам сапёрной лопатой, на куски, на части, членистоногие лапы - в хлам, в хруст, в месиво, и наступить свержу, пока дёргается, и размазать кровищу по полу . . Боитесь? . . Боитесь, сволочи! .. И лопатой - по витрине.
Пока Марик с палкой стоит на стрёме, соберём это паршивое золото в сумку. Эмалевые бабочки красно-белые, ярко -зелёные листочки, цветочки розовые и белые . . Какие милые колечки для девочки лет двенадцати! Не было у меня таких в двенадцать лет, и мечтать я о таких не могла . .
В сумку их! И цацки бриллиантовые - тоже в сумку!
. . . А ведь набрали, думала потом Юлька, сплошной херни. Хлам этот золотой, шубы какие-то паршивые. . . Из "Эльдорадо" пятнадцать ноутбуков погрузили в багажник, домашний кинотеатр с колонками уложили на заднее сиденье. Мобильные телефоны - в сумку, по машине, микроволновку, электрочайники . . Столько времени на это убили . . . А проезжая по площади, по асфальту, в травой заросших влажных трещинах, Юлька вспомнила, что есть ещё кое-что очень важное. Очень важное.
Школа.