Уже наступило раннее утро, когда еще темно, но замки медленно оживают от ночных ведений. После удачных боев на немецком вставали рано, странная традиция родилась так давно, что никто и не помнил ее первопричины. Калли толкнул дверь вместе с ударом утреннего гонга-будильника и сразу заметил, что раненый шевелился: по сдвинутому и опрокинутому на бок пустому графину, по свесившемуся с кровати матрасу.
- Растяпа! - Мальчишка хлопнул себя по лбу. - Он же пить хочет. Я быстро!
Ухватив графин, он выскочил в коридор. Было тихо, лишь снизу раздавались голоса собирающихся в тронном немцев. Где-то на краю зрения он заметил шевеление, но не внизу лестницы, а вверху. Там, где крутыми витками поднимались ступени главной башни. Маленький швед тихо поднимался всё выше. Комнатки-каморки, прилепленные к башенной стене, не запирали, и Калле с любопытством заглядывал в них. Ничего. Лишь мусор да пыль. Видимо комнаты давно пустовали и выглядели заброшенными. Швед невольно ускорил шаг. Он почти добрался до смотровой на крыше, когда наткнулся на единственную запертую каморку. Крепкий металлический засов явственно выделялся на внешней стороне двери, плотно втиснутый в прочные скобы. Мальчик положил ладонь на шершавый металл, намереваясь сдвинуть запирающий язык в сторону, как вдруг за дверью послышался стон. Не человеческий, а тонкий, кошачий, и в то же время не кошачий. Что-то приблизилось к двери, припало к ней с той стороны.
- Каааалле... мальчик мой... - Раздался странный шепот. - Ты пришел ко мне? Рано. У тебя есть один день. Потом ты умрешь. И тот, кого ты любишь, тоже умрет. Кого ты любишь, Калле, ты решил? Остался один день...
Чувствуя, как кожу покрывают мурашки, швед попятился, пока не уперся спиной. Кувшин выпал из онемевших вспотевших ладоней и звонко лопнул, ударившись о ступени, осколки запрыгали вниз. А швед рванулся вверх, на площадку, под открытое небо и заметался под дождем, под реющим на морском ветру полосатым немецким республиканским знаменем. А снизу к люку наползала темнота. На грани безумия, как за последнюю соломинку, мальчишка ухватился за стоявший у флагштока под небольшим козырьком лениво горевший керосиновый фонарь и максимально пустил огонь на фитиль.
* * *
Грохот разбитого графина услышали.
- Йо! Что это там? - Клаус прислушался, бросил на стол карты (он как раз проигрывал и то был предлог пойти посмотреть). И, хотя партнеры протестовали (на кону стояла единственная имевшаяся у парня сигарета), он вылез из-за стола.
Клаус вернулся через пару минут, волоча за шкирку за собой мокрого до нитки, бледного и дрожащего пленника.
- Шпионил. На площадке был. Подавал сигналы в темноте на свой остров! Вот!
Клаус поставил на стол фонарь, который принес во второй, свободной от Калле руке.
- Я не шпионил! Я! Там! Привидение! - завизжал швед.
Странно, но взрыва хохота не последовало. Свен молча встал, провел пальцем по стеклышку фонаря, собирая свежую копоть.
- Стекло теплое. Привидение, значит. - Как-то буднично констатировал он даже с каким-то сожалением. И повернулся к растерянному парнишке. - Ты кому сигналы подавал, тварь? - Спросил он ласковым голосом.
А немцы молчали. Они знали, что сегодня днем Калле сражался и довольно неплохо. Но еще они знали, что фонарь не включается. Лишь в самых крайних случаях. Жалкие крохи керосина берегли. А еще все знали, что спичек ни у кого не было, кроме как у президента.
* * *
- Я не дракон, Калле... понимаешь, я не дракон... уйди, тварь, уходи, уходи, УХОДИ!!! - Олег сел. Он дрожал и был мокрый, как мышь. Он не помнил сна. Да и не хотел помнить. Так он думал в первые секунды после пробуждения... а потом понял, что в комнате КТО-ТО ЕСТЬ.
На миг он отчаянно захотел проснуться. Но это был не сон. И никого в комнате не было... никого ТАКОГО, кому мог бы повредить меч.
- Нет, - Олег уронил оружие, и оно деревянно, беспомощно стукнуло - в хозяине не было ничего, кроме страха. Мальчишка отшатнулся на кровать и пополз, отталкиваясь ногами, к подушке, в угол. - Нет, не надо... не трогай меня... пожалуйста... - он тихо завыл, вжимаясь в каменную стену. - Кто нибу-у-удь... Уйди, уйди, не надо!!!
Тьма усмехнулась. Надвинулась. Навалилась. И... ушла. Прорезалось ночным прямоугольником окно. Послышались отдалённые звуки. Снаружи шёл дождь. Обычный дождь. Олег упал ничком на кровать и окаменел, всхлипывая на вдохах и дёргаясь. Бок прорезало болью, и он улыбнулся - он жив, раз может чувствовать боль... пусть болит... Но что это было?
Странно. Олег никогда не боялся темноты и умеренно боялся разных существ, которые - по рассказам у костра - в ней прячутся. Даже не верил в них, просто жутковато было представлять себе... Но НИ РАЗУ в жизни эта жуть не подчиняла его. Он медленно поднял голову. И вдруг вспомнил совсем не "страшилку", а книжку, прочитанную когда-то. Автор писал, что, если в каком-то одном месте погибает много людей - или погибают люди в течение долгого времени - место пропитывается болью и страхом и начинает ЖИТЬ само. И даже порождать...
Сколько людей умерло в этом странном мире?! Какие тени по ночам выползают из щелей?! Снова пришёл озноб. Но Олег больше не был беспомощной жертвой. Он быстро спустил ноги на пол и нашарил меч. Зажмурился. Ну же. Ну же, помоги мне. И песня пришла...
...И полёт журавлика будет прям, как тысячу лет назад...
Мирозданью плевать, кто в небесный сад, кто на нары...
Всё равно - полёт журавлика прям, как и тысячу лет назад!
Так улетай, журавушка, улетай - саё нара...
... - Я иду, - процедил Олег.
Поиграть хочешь, усмехнулась тёмная тишь. Поиграй. Побегай. Посуетись и помаши мечом. Ты всё равно будешь лежать мёртвый, как и все. А знаешь, КТО тебя УБЬЁТ? Хочешь - скажу?
- Я иду, - повторил Олег. Повесил на место ножны с ножом (отдам Калле, если он ещё тут где-то). Сцепил зубы и пошёл наружу.
В коридоре стало полегче, душу отпустило. А вот бок чесался, и Олег удивился - это что, заживает, что ли? От такой раны на Земле он бы запросто помер... ну, или точно провалялся бы неделю в кровати. Надо же... вот бы секрет этой мази - и нашим военным. Мальчишка осторожно, но с наслаждением почесал повязку, простонал от удовольствия и захлопнул ногой дверь. Посмотрел влево и увидел в свете факела кровь. СВОЮ кровь - там, где Гюнтер его подколол.
Странно мало было крови. Как будто её вытирали, но не вытерли всю... или ему просто показалось, что крови было много... или камни ВПИТАЛИ ее? Или... не впитали, а... А ВЫПИЛИ?
Олег отвернулся. Пошёл к лестницам, размышляя, куда же делся Калле. Неужели и правда сбежал? Там, где лестница уходила вниз - на первый этаж - и вверх - на чердаки и крышу - Олег остановился. Во-первых, он увидел блестящие тусклым алым отражённым огнём осколки на ступенях. Кто-то что-то разбил... А во-вторых... Ему что-то послышалось. Слова или шёпот. В какой-то момент он мог поклясться, что прозвучало ЕГО имя.
- Калле? - негромко окликнул он.
Смешок, что ли? Сверху слетели капли дождя. Люк на крышу не закрыт?
Хм, вдруг подумал Олег. Жалко будет умереть. Здесь столько загадочного и... и интересного, хоть и жуткого. Покопаться бы во всём этом...
Осторожно ступая, чтобы не порезать ноги осколками, Олег поднялся к люку, скользя равнодушным взглядом по каморкам, прилепленным к лестнице внутри башенки. Закрыл люк.
"А графин-то наш, - вдруг понял Олег. - Из нашей комнаты. Калле был тут. Чёрт, а что если БЫЛ - и ОСТАЛСЯ? Какой-нибудь любитель-садист из немцев затащил пацана в одну из каморок, да и узнаёт у него, чего швед отродясь не ведал - где кубинцы ведут подкоп на 17-й...Н-ну..."
Олег поспешил вниз, заглядывая туда-сюда. Порезал левую ногу, вскрикнул зло. Рванул единственную запертую дверь. Внутри кто-то был. Олег ощущал это совершенно ясно, хотя ничего не слышал - ОЩУЩАЛ, и всё тут. Он примерился кулаком по засову - и...услышал - снизу, с первого этажа! - неразборчивый, но ясный вскрик Калле...
...С порога Олег оглядел происходящее в зале - как немую сцену в театре. Калле стоял между двумя немцами - Свеном и Клаусом. Он был мокрый насквозь и выглядел почему-то донельзя, до потери облика человеческого перепуганным... а что самое интересное - и странное! - он боялся НЕ НЕМЦЕВ, они вроде бы даже вызывали у него... ОБЛЕГЧЕНИЕ, что ли? Да и сами немцы почти все выглядели как-то странно...
И Олег спросил вдруг - совершенно не то, что хотел спросить, одновременно думая, как объяснить повязку на боку и знают ли немцы про драку с Гюнтером... В общем, он спросил, хорошенько обдумав фразу:
- Die Leute... und wer bei uns auf dem Dachboden sitzt? [Ребята... а кто сидит у нас на чердаке?]
* * *
Рахель сидела одна. Дверь в ее полуподвальную комнатку была открыта, повеяло холодом, таким, что по коже побежал озноб. Девочка не оглянулась, только тихо сказала:
- Проснулась... Ты рано... У меня еще один день...
Тень скользнула в комнату, исказилась, сузилась и обрела вид человека, размытого, дрожащего и преломляющегося в своих очертаниях, но узнаваемого. Голос так же тихо, как Вайс, сказал:
- Ты ждала? Я вижу не боишшшься...
- Нет, не боюсь, я к тебе привыкла, как к еще одному проклятью островов... Зачем ты проснулась?
- Ссссскучно... - пожаловалась тень. - Сиграешшшь? - черное тело изогнулось и поползло змеей вокруг скрипачки. - Ссссиграй!
- Обойдешься. Скрипку я отдала. Уходи... я устала...
- Я видела и говорила с твоими друзьями, - тень заскрежетала отвратительным смехом, словно несмазанная дверь на ветру, обволакивая уже почти всю девочку своим темным, мутным, туманным телом.
- НЕ ТРОГАЙ ИХ! - вскочила Рахель, зло наступая на туманную сущность ногой - тьма охватила ноги скрипачки, еще раз засмеялась, подрагивая, словно и правда имела тело, - НЕ ТРОГАЙ ИХ, ТВАРЬ!
- Тишшше, тишшше, вы все будете моими, всссссе, вссссе.
Рахель дернулась, поймала пустоту руками, еще раз топнула ногой в колышущееся нечто. Скрипучий смех стал громче, руки вмиг сделались ледяными, сердце зашлось, Рахель начала задыхаться.
- Ползи в свою комнату, уползай... Тебе со мной не справиться...
- А я и не буду, за меня все сделают, и тогда ты будешь моей, как и твои друзья...
Рахель еще что-то кричала, когда сущность, мягко стелясь по полу, выскальзывала из комнаты. Девочка рванулась за ней, забыв про осторожность и вообще про всех на свете. Вся накопившаяся злость гнала Вайс вперед, она уже почти преодолела коридор, когда споткнулась о что-то в темноте и, услышав протяжный и скрипучий смех твари, распласталась на полу.
* * *
Ребята притихли. Кто-то из малышей всхлипнул, но затих, понукаемый Гретой.
- Ведьма Тьмы. Она всегда приходит, когда чует смерть. - Прошептал Йозик. Он был еще слишком юн, и потому, хоть и оторвался по возрасту от той группы малышни, которую не выпускали на мосты, но еще сохранял верность всем ребячьим традициям суеверий и страшилок. А острова предрасполагали к суевериям. Очень.
- Глупость! Ветер воет в трубе камина. - Отрезал Свен. - Или не ветер. - Добавил он с хитрой ухмылкой, глянув на Клауса. - Там сидит пожиратель душ. И там проведет ночь наш шпион, если... - Он не договорил, но успел с удовольствием отметить, что Калле аж позеленел от ужаса, как за дверью раздался шум и слабый вскрик.
- Пришла! Ведьма Тьмы пришла! - малышня заверещала, завыла, кто-то стал бегать, кто-то полез под стул. Старшие, хотя и не впали в панику, тоже были несколько ошарашены, попав под магию ночной ребячьей мистики. Гюнтера не было в зале, поэтому безусловным лидером был Свен. Подталкиваемый взглядами, он был вынужден, обязан выйти в коридор и проверить источник шума. С трудом поборов желание взять меч (потом засмеют же), он медленно прошел к дверям и решительно распахнул створки. И повернулся к своим, пытаясь продемонстрировать презрение, но опытный человек прочел бы в его глазах облегчение и ушедший страх.
- Это еее... е...еврейка. - Сказал он, заикаясь и разразился нервным смехом. Вскоре грубые руки подхватили Вайс и, втащив в комнату, бросили в угол.
Горло Рахель все еще болело от удушья, руки были ледяными, глаза блестели, но не от слез, от злости. Оказавшись на своем законном месте, а именно в углу, в самом темном и грязном, девочка вновь почувствовала неприятные толчки крови в висках. Как же она ненавидела это место и эту свою беспомощность.
- Калле, - тихо позвала она, рискуя тут же оказаться битой Свеном, за наглость. Ведь она позволила себе открыть рот в присутствии всех, да еще не в ответ, да еще с обращение к кому-то, но девочка продолжила, - Калле ты ее видел, не слушай ее, слышишь, не слушай... она все врет, она ничего не знает! Я ее знаю, она, она тень...
Тираду прервал подошедший Клаус. Он пнул девочку куда попало, и та согнулась, ухватившись за живот, тихонько заскулила и вжалась в стену.
- Блин, дура, - выдохнул и сплюнул Олег. От облегчения заломило виски, и он понял только сейчас, что ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ был ОЧЕНЬ напуган. Ну конечно, еврейка. Моталась где-то рядом, а он в таком состоянии, что и мышиный писк готов принять за рёв слона.
Руки Олега дрожали, когда он заправлял меч за резинку трусов - так, что лезвие вылезло из короткой штанины. Потом решительным шагом подошёл к бачку с водой, напился. И повернулся к Свену, который наблюдал, как Клаус словно бы нехотя пинает девчонку:
- Эй, ариец.
Свен повернулся. И Олегу стало не по себе. Неизвестно, что думал о Свене Гюнтер. Известно - что Свен явно был груб и надменен. Но Олег видел, что немец куда умнее, чем кажется - и хочет казаться! - на людях. Сейчас в глазах Свена был страх. Он мелькнул, как раз исчезая, а голос немца был вполне спокойным:
- Чего тебе?.. Эй, ты где бок себе рассадил?
- На мосту, - Олег вспомнил, что Свена на мосту не было. - Сперва не заметил, а потом глянул - кровь... Я что хотел сказать. Про шпиона - это глупость. Не знаю, где ты прихватил моего раба, но я послал его за водой. И кстати. Графин мой вы раскокали, - последнее слово Олег произнёс не на англо-немецкой смеси, а по-русски, но немец, кажется. Понял.
- Не я прихватил, Клаус, - голос Свена был по-прежнему спокойным, как будто он с приятелем разговаривал на какие-то темы вроде футбола. - Что же он у тебя по замку туда-сюда шастает, ты за него отвечаешь, между прочим... Он тебе сказал, что фонарь там, наверху, зажёг?
- Чем? - фыркнул Олег. - У него из всего имущества - плеер, который мы слушаем, да книга... которую я не отдам, - Олег озорно улыбнулся, и Свен тоже заулыбался:
- Да я и не прошу... - а в глазах читалось: "А мы похожи, русский, а? Только НЕ ВРИ мне; ты же знаешь, я умею больно бить... а ты ВРЁШЬ сейчас... только вот В ЧЁМ врёшь, не пойму..." И Олег отомстил:
- Свен... пожиратель душ, пожирателем душ... а вот что это ты отошёл от двери с такими глазами, как будто хочешь мышь в кустах?
Это он тоже сказал по-русски, но Свен понял. И промолчал, только в глубине глаз - шшихх... - мягко пронеслось чёрное крылышко страха.
- Неужели так испугался жидовку? - Олег кивнул в угол, где скорчилась скрипачка. - Да, кстати. Скажи, чтобы её перестали пинать, а то Гюнтер сюда спустится на весь этот вой. Да и Йозеф, по-моему, за ним рванул...
Калли все это время ошарашено молчал. Слова Рахель подняли все страхи, живущие в душе любого ребенка, мгновенно ожили и усилились. Калле был одинок. Беззащитен. Без мамы, без друзей. Во враждебном окружении. Он не хотел верить Рахель. Очень не хотел. Сейчас он стоял в оцепенении. Клаус еще раз ударил девчонку для верности, и внутри шведа словно взорвалась петарда. Он кинулся вперед и сходу ударил здорового парня головой в спину, от чего тот потерял равновесие и больно ударился головой о стену. Клаус вскрикнул от неожиданной боли и обернулся, а швед уже встал между ним и Рахель живой преградой.
- Остановись, глупый, - прошептала девочка, - ты этого не изменишь... Мне не стоило открывать рот. Клаус, не надо! Пожалуйста, он не просто не знает что делает... Пожалуйста...
Рахель сжалась, скорчилась в своем углу, поглядывая на окружающих, она нашла глазами Олега. Клаус шагнул к шведу, зловеще подрагивала щека мальчишки, он занес руку для удара.
- Эй! - Олег оскалился и взялся за меч. - Эй, Клаус! Не трогать мою вещь, иначе я тебе руки оторву!
- Гююююнтер... - протянул в этот момент Свен, покатал желваки и что-то крикнул Клаусу. Тот посмотрел через плечо и отошёл от жертвы. Вообще все немцы возвращались к прежним делам, большинство собирались на кухню... и Олег заметил, что малыши и девчонки жмутся к старшим ребятам, явно дожидаясь, пока те начнут расходиться.
- Свен, кто такая Ведьма Тьмы? - спросил Олег напрямую.
- Сказочка, - ответил Свен и зевнул. - Я её тут ещё мелким слышал... Я из-за этого шума без курева остался, точно выиграл бы у Клауса...
- Ариец должен не иметь вредных привычек, - съязвил Олег. - Я заберу раба? Мне кажется, он и так перепуган. И мокрый, как мышь. В таком состоянии мне нужно будет его отогревать... а не ему меня, - Олег цинично осклабился.
- Забирай, - неожиданно легко ответил Свен. И вдруг тихо добавил: - Ты отлично дерёшься. Но на мосту и в замке легко поскользнуться и упасть. И уже не подняться. Или упасть совсем глубоко... Не думай о том, что на крыше, думай о том, что в подвале...
- Знаешь, у моих ботинок хорошая подошва, - вздохнул Олег. - Я редко скольжу... Ну, спокойной ночи.
- Угу, - кивнул Свен. - Вон там видишь, там есть в шкафу пара графинов. Набери воды, если уж так нужна, что ты по ночам гоняешь за ней свою девочку, - и хохотнул.
Хохотнул так, что Олег понял: НЕ ПОВЕРИЛ. ВООБЩЕ ни во что. И что за история с фонарём?!
Думая об этом, он подошёл к еврейке, чуть наклонился и сказал громко:
- Пошла отсюда, быстро... - и стремительно прошептал губами: - Скрипачка, уходи к Гюнтеру. Он уже знает, наверное... Потом повернулся к дрожащему Калле.
- Ну, Блюмквист... - это он сказал уже тихо. - Головная боль от тебя масштабная, как стройка коммунизма... Идём, чего ты стоишь? - и потянул Калле за плечо. Еврейка выскользнула тенью как раз перед ними. Русский надеялся, что она встретит Гюнтера.
Олег вёл Калле - вялого, покорного - и чувствовал, как тот дрожит. Сам Олег тоже понял, что ему холодно - бегать по замку, продуваемому ветром, в одних спортивках... Вот только дрожь Калле была, похоже, не от холода.
- Ты чего так перепугался-то? - спросил Олег, но в этот момент они проходили как раз мимо лестницы наверх, и он сам невольно ускорил шаг. Молча и угрюмо.
В комнате Олег первым делом зарядил арбалет. Достал меч, снял с резинки трусов нож, положил на скамью. Потом сел на свою кровать и, морщась, взялся за бок. Натянул на плечи одеяло. Пробормотал:
- Боги и демоны, какая ох...но длинная ночь... Блюмквист, не стой! - повысил он голос. - Раздевайся и как следует вытирайся одеялом - СВОИМ!!! А потом рассказывай мне подробно, что тут происходило, пока я лежал бездыханным трупом, что за канитель с фонарями, разбитыми графинами и беготнёй по замку... - он оборвал нервный словесный понос и понизил голос. - А потом и я тебе кое-что расскажу.
Раздеваться Калле не стал, вытираться тоже. Он мелко стучал зубами и остекленевшим взглядом смотрел в угол сумрачной комнаты. Светало.
- Там... не знаю я... но ничего хорошего, Олег, - мальчишка наконец перевел взгляд на собеседника. - Обещай мне одну вещь. Ты заберешь с этого острова Рахель. Уведешь её хоть силой. Хоть куда. К кубинцам, к русским, на край света. Но отсюда! Тут смерть живет, Олег.
- Живёт... - угрюмо подтвердил Олег, ничуть не удивившись. - Я видел тоже... Не думай, что я тебе не верю или чокнутым тебя считаю... Вот только думаю, правда, что не только ТУТ, а ВООБЩЕ в этом мире... И кажется, я знаю, почему тут на дверях нет засовов... кроме ОДНОЙ двери, - он поёжился и покосился на вход. - Писец, Калле. Честно скажу, я боюсь до жути... Такой страх, что парализует, понимаешь? - "Я тебя не смогу защитить..." - чуть было не сказал он, но сдержался, поднялся и стал помогать заторможено шевелящемуся мальчишке раздеваться, потом толкнул ему в руки одеяло, решив, что не будет ни о чём расспрашивать подробно, швед и так выглядел полумёртвым от ужаса. - Да вытрись ты, чучело, простынешь и сдохнешь... - Олег хихикнул, садясь на кровать. - Да уж, - пробормотал он, - испугал... Рахель, Рахель... это еврейку так зовут? - Олег поморщился. - Ты что, втюрился... влюбился в это чучело?
Он задрал ступню на колено, охнул, придержал бок и медленно выпустил воздух сквозь зубы. Процедил:
- Ногу ещё порезал себе... о твой графин... Будет твоя Рахель жива, постараюсь... Но для меня главное - ТЕБЯ спасти; придётся выбирать - её брошу, тебя нет. Можешь думать, что хочешь. Что я тоже фашист. - Олег сдержал слова "или что ты мой друг" - и продолжал: - Мне бы с Гюнтером откровенно поговорить. Выскальзывает между пальцев, как угорь... - Олег начал, гримасничая, снимать повязку. - Вытерся? Помоги перевязаться заново... ну Калле, разморозься ты наконец! - крикнул он, не выдержав. - Испугался, сильно, понимаю, я тоже чуть не умер, пря... - он опять, в третий раз заткнул себе рот - если младший узнает, что ЭТО приходило СЮДА, он не сможет ни спать, ни оставаться тут. - Любишь Крапивина, так хоть веди себя, как его пацаны! Помоги повязку наложить, больно ведь!
Олег ощупал бок, присмотрелся - розовый шрам, припухший, похожий просто на полоску. Калле присел рядом, стал бинтовать Олега, который, подняв руки, не сводил глаз с двери.
- Плотней бинтуй... мммм... Ладно, всё, - Олег опять задрал ногу на колено, провёл клочком мокрого от мази бинта по сильно кровоточащему порезу. И вздохнул, глядя, как швед садится на свою кровать и натягивает на себя одеяло. - Вот это мы влипли, братка... Ну-ка, собери свою одежду, быстро.
Пока Калле послушно возился, Олег смотрел на дверь. Он заставлял себя отвести глаза, но не мог. Ему казалось - стоит лечь, и... Поэтому он не удивился, когда увидел, что Калле сидит на постели, завернувшись в одеяло.
- Боишься? - спросил Олег. Калле честно кивнул. - Я тоже, - сказал Олег так же честно - и не выдержал, вибрирующее вздохнул как совсем мелкий пацан, который вот-вот разревётся от ужаса.
Поднялся, прихрамывая, чтобы не запачкать ногу, взял арбалет и забрался с ногами на кровать шведа. Замотался в своё одеяло, оставив снаружи руку с арбалетом - положил его на колени. Стыдно за трусость не было. Он боялся не человека и вообще не чего-то, с чем можно бороться оружием. Швед молча приткнулся сбоку, закрывшись с головой. Сложился втрое и втиснулся между русским и стеной. Наверное, тоже устал быть гордым и смелым.
"А мне куда втиснуться, за кого, - горько подумал Олег. - Пусто совсем, никого нет. Эх, мамочка, мамочка..." Олег представил себе эту скрипачку - где она, с кем она? Неужели одна в какой-нибудь комнате? Он бы умер от ужаса... просто обгадился бы и умер немым от визга... И остальные немцы... и все ребята на этих проклятых Островах... они сейчас спят в своих комнатах - и КТО ходит вокруг их кроватей? И сколько из них ПОНИМАЮТ - КТО? Сколько НЕ спят и ждут дня, мостов, драки - как спасения? А - КТО? Правда - кто? Неужели... ОНА?
Олег не посмел даже в мыслях произнести слово "смерть".
Он мотнул головой и спросил тихо, не ожидая ответа:
- Кто же всё-таки фонарь зажёг, если не ты, Калле? И зачем?
- Знать бы. - Вздохнул швед. - А мне показалось, что, не смейся только, что фонарь меня спас. То, что было в комнате, будто поползло за мной на площадку башни, встало в люке и не могло пролезть выше. Боялось? А если бы фонарь был потушен? - Калле клацнул зубами, вспоминая свой страх, и дернул плечом, помолчал. И уже потом, совершенно невпопад, - а Гюнтера в зале не было, когда меня привели. Единственного...
* * *
Нет, Рахель не пошла к Гюнтеру. Придерживаясь за все еще болевший живот, она упрямо полезла вверх по лестнице. Дождавшись, пока Олег и Калле скроются в комнате, она аккуратно вышла из укрытия, в котором спряталась, пока мальчишки шли, и двинулась по лестнице.
- Ненавижу! Ненавижу! Отродье, тварь! Только тронь их!
И словно в ответ где-то вверху захихикало, зашуршало. Но тьма не поползла к девочке, она ждала ее
наверху в своих покоях, там, где скапливалась, поднимаясь, словно жар, ненависть живущих в замке, ужас рабов, боль униженных и избиваемых и бесконечные смерти. Это порождение самого замка, отражение смертей и мук питалось кровью. Не гнушалось и ребячьими страхами, отчаяньем, болью, с наслаждением сея среди восприимчивой малышни непреходящий ужас. К тем, кто испытывал муки, она приходила, к остальным же нет. Она пестовала своих "поваров" - таких, как Свен, тех, кто давал ей все больше и больше пищи, она даже защищала их, скрывая в своей непроницаемости за поворотами коридоров, когда те хотели напасть, глушила их шаги, потому те порой ходили почти бесшумно. Можно сказать, что она испытывала симпатию к ним, но... только пока они кормили ее...
Вайсер шла медленно, ноги словно проваливались в вязкую жижу, каждый шаг давался с огромным трудом.
- Я иду к тебе, тварь, - шептала девочка. - На сей раз ты не спрячешься, я знаю, я все про тебя знаю, как ты кормишься, чем живешь...
- И что ты сделаешь? - хихикнуло за спиной.
Мурашки побежали по телу, голос был почти у самого уха, холодный мертвенный, без шипения как обычно, какой-то иной. Такой же, как услышал Олег. Скрипачка резко повернулась и даже отшатнулась от колышущейся тьмы, интуитивно закрываясь руками. Сердце упало куда-то в пятки, а в животе заворочалось что-то склизкое и отвратительное.
- Отойди, - прохрипела девочка. Тьма колыхнулась чуть, но с места не сдвинулась.
- Ты же хотела меня...
- Ты какая-то иная, не шипишь как обычно, - слова застревали в горле, тело покрыл холодный пот.
- Я всегда разная и для каждого своя... Что, Рахель, больше ты не хочешь меня уничтожить?
- Не трогай их... - девочка подрагивала, всматриваясь в стоящее перед ней нечто, вернее висящее в воздухе, - Подожди вечера, у тебя будет много пищи, не трогай их, скажи, что ты хочешь за услугу?
- Ничего... Ты еще не поняла, Вайсер Рахель, ты не можешь со мной торговаться! Тебе нечего мне предложить, я возьму все что хочу, а мои слуги помогут мне... Иди, маленькая овечка, кажется, так тебя называет смелый Гюнтер...
Рахель шагнула вперед, прямо в колышущееся покрывало, углубляясь в его темное нутро. Стало тяжело дышать, словно тканью обтянуло лицо.
- Не трогай их! - девочка натужно захрипела, схватилась за шею, а тьма наслаждалась моментом, сладострастно обтягивая тонкое тельце, словно мумию, а потом отступила, давая Рахель сделать вдох.
Тьма хихикнула, съежилась в привычную для Рахель форму получеловека-полузмеи и, обвив девочку, шепнула прямо в ухо.
- Я не торгуюсь, но я сыта. Иди, маленькая скрипачка, сегодня я приду за тобой и тогда возьму все... Ты не уйдешь к своему Богу! Ты останешься моей игрушкой, навсегда...
Порыв ветра разорвал тень на мелкие клочки, которые тут же начали таять в предрассветных сумерках. Вайсер скорчилась на полу, тело подрагивало, ужас постепенно заполнял сердце девочки. "Что она такое сказала? Она не пустит? Буду игрушкой?! Нет, нет, она все врет, врет, она не сможет... Или сможет?..." Рахель поползла к лестнице и, прислонившись спиной к стене, продолжала шептать что-то уж совсем невнятное. Такой её нашел утром Гюнтер.
Гюнтер осторожно положил на лоб Рахель тряпку, намоченную холодной водой. Где был президент эту ночь, почему его не было в тронном зале, когда произошла опасная сцена, этого не знает никто. И хорошо, что не узнает. Гюнти готов унести страшный секрет в могилу. Но легко было заметить, как слаб и бледен был сегодня президент. Как будто ночью кто-то выпил из него силы. Или кровь? Кто же знает...
- Что произошло? Почему ты здесь? - Глухо спросил он Рахель. - Почему не ночевала, где положено?
- Калле... он в беду... без русского... хотел знать... а потом эта... - девочка махнула рукой в сторону коридора и следующего пролета лестницы, - она опять выползает... она к Калле и Олегу... потом в зале... я говорила... Клаус, живот, больно... русский помог... а эта! - девочка опять махнула рукой, указывая, откуда приходила тень. - Я пошла искать... она душила... она сказала - заберет навсегда, не пустит...
Бессвязная урывчатая речь Рахель сопровождалась всхлипами от истерики, слезы лились из глаз, такой Гюнтер скрипачку еще не видел никогда.
- Она не вылезет теперь долго. Я её успокоил, Вайс, - Президент тяжело дышал. - Ей хватит пищи.
"Боже! Что я несу?! Я верю в это чушь?!" - подумал Неске с ужасом. Впрочем, Острова кого угодно сведут с ума.
- Давай к телепортатору, твоя обязанность подать завтрак на стол. Справишься? - Он с сомнением оглядел