Не успела Вероника завернуть на лестницу как наткнулась на Белого.
- Пашка, ты зачем встал? Ты же еще не поправился, а если будешь бегать, то совсем не поправишься...
Ника властным движением схватила мальчишку за руку и потащила обратно в комнату:
- Пашкин, ну нельзя же так! Ты же совсем себя не бережешь, вон смотри, опять рана кровит, - Ника присела на корточки, трогая бинты и осматривая бок, - ну что с тобой делать? - с усталой улыбкой спросила она, - а? Пойдем, я тебе перевяжу. - Девчонка взяла мальчишку за подбородок и чмокнула прямо в нос, потом потерлась о его щеки, дунула в ухо и потянула по лестнице вверх.
- Ник, - остановил девчонку Белый, не отвечая на её поцелуи, - ты послушай, - он придержал бок. - Я вижу, что ты драться умеешь. Я так не могу с мечом, как ты. Но я парень. Красивый, - без смущения сказал мальчишка. - И если ты хочешь, чтобы я у тебя был как красивая игрушка - лучше не надо. Это ничего хорошего не будет так. Ты подумай...
- Пашка, - Стриж сгорбилась и уткнулась в плечо мальчишки. Видно стало как она старательно пытается подобрать слова - Пашка, Пашенька, ну не могу я не драться... Я всю жизнь свою дралась, ну хочешь, я тебе готовить буду? Стирать буду... Хочешь? Ты только не уходи, когда этот Олег сказал, что убил тебя... Я думала, что, если ему проиграю, то с моста спрыгну... У меня так никогда не было, понимаешь, ты не игрушка, я тебя люблю... Ты хорошо дерешься, просто... тут драки другие, ты быстро освоишься. Может еще меня на кухню вытеснишь окончательно, - как-то виновато и смущенно улыбнулась Амазонка.
- Ник, - мальчишка сглотнул и прижался лицом к волосам девчонки. - Ник, пойдём в комнату и опять, - парень замялся и покраснел. - Или ты не хочешь? Я не стану как в прошлый раз, тащить тебя, все сделаю, как ты захочешь. Правда-правда! И Ник, ты не думай, что я какой-нибудь там маньяк, просто это так здорово оказалось, когда не просто так, а когда любишь.
Стриж некоторое время думала, смущено (хотя чего было смущаться?) проводя рукой по животу мальчишки, потом подняла голову, заглянула в глаза и так вцепилась губами в Пашкины губы, словно съесть хотела. Отлепилась она только минут через десять, когда дыхания совсем стало не хватать, облизнула губы и глупо так заулыбалась. Взгляд у Ники стал как у кошки, нализавшейся валерьянки, томно-довольный и немного пьяный.
- А тебе не больно будет бок, если... мы... ну... - одно дело, когда парень сам тебя ведет, а совсем другое сделать, как ты хочешь, а как хочешь-то? Было совершенно неясно, что и как делать, и даже непонятно, чего, в сущности, хотелось.
Стриж потянула Пашку в комнату. Ее прикосновения то становились мягкими и бережными, девчонка просто таяла от ощущений, то резкими и страстными, словно ураган налетал на мальчишку... Это было настоящее безумие.
Струились по телу ласки,
Реки полноводной воды,
И разноцветные краски,
Покрыли ночные своды.
И руки немые болтуньи,
Рассказывали как сладко,
В объятьях земной колдуньи,
Забыться от всех украдкой...
Ника лежала и, сладко улыбаясь, смотрела в потолок. По телу все еще шел этот странный ток, а в голове не осталось ни одной мысли, просто хорошо, так хорошо, что вот если бы сейчас умереть, то и не страшно совсем. Вероника прижалась к Пашкиной груди, нежно и ласково поцеловала его, ее растрепанные волосы щекотали лицо мальчишки.
- Я тебя никому-никому не отдам, - прошептала девочка, закрывая в истоме глаза.
"Вот и всё. - подумал мальчишка, - это называется пропал. Когда становится всё равно, что говорит девчонка - лишь бы говорила. Когда всё равно, что там с кем у неё было раньше, лишь бы было с тобой. Пропал это называется". Белый лежал с закрытыми глазами: "Если у нас каждый раз будет так, то я чокнусь. С ума сойду. Это как будто - да нет, не с чем сравнивать. А самое главное - я больше не могу без ее жить. И дело даже не в том, что происходило только что тут. А просто не смогу без неё, вот и всё".
- Я тебя никому не отдам, - повторил мальчишка за своей девчонкой, открывая глаза. Ресницы Ники дрожали, и он обнял её - уже просто так, чтобы обнять. Бок болел и кровил, Пашка чувствовал это. Ну, ничего. Маленькая плата за то, чтоб чувствовать себя самым счастливым человеком на земле. Или где они там? - Никому. Готовить, стирать, черт, Ника! Ты просто будь - и всё, и мне больше ничего не надо.
Стриж лениво потянулась, руками обхватывая торс мальчишки, и резко отдернула руку, когда наткнулась на влажный бок, словно обожглась. Она испугано посмотрела Белому в глаза и спросила: - Тебе больно, да? Погоди, - засуетилась девчонка, - я тебя перевяжу... - Ника в чем была (в общем - в чем мать родила) прошлепала босыми ногами до стола. На нем лежали бинты, она хватанула их с такой скоростью, словно стоял вопрос жизни и смерти. И, буквально заставив Пашку сесть, начала перевязывать его и, только когда свежие бинты заменили промокшие, успокоилась. - Идти никуда не хочется... - вздохнула она, потом еще раз вздохнула и добавила, - но НАДО! Вероника нехотя натянула одежду, всунула в петлю меч и взглянула на Пашку, подошла, присела на кровать. - Я пойду, спрошу, может, на стреме стоять надо, а ты... ты сейчас не ходи за мной, а то я не смогу дойти никуда, - Амазонка облизнула вмиг высохшие и чуть опухшие губы, - я люблю тебя, ложись и поспи, вам с Ромкой завтра на мост идти, - она улыбнулась, - а я в замке останусь, буду ждать вашего, нет... твоего возвращения, а сейчас спи, тебе силы нужны, спи.
Стриж поцеловала Пашку в нос, а потом извернулась и еще в шею поцеловала, провела рукой по волосам. Встала решительно так и пошла к выходу.
Когда Вероника вышла, Павел стиснул руками одеяло.
"Нас убьют?!Её, меня - нас обязательно убьют?! Тут же не бывает по-другому. Пройдёт месяц, год, два - и нас обязательно убьют?! Убьют - со всем этим счастьем, у которого нет ни дна, ни края?! Нет, я не хочу!!!" - мальчишказажмурился изо всех сил...
Ника шла в зал. Когда бывает очень хорошо, обычно потом бывает очень плохо, жизнь как зебра, то белая полоса, то черная. И сейчас - вернее, вот пару мгновений назад - было так хорошо, ТАК ХОРОШО, что, если будет так же плохо, то она и не знает, что может такое случиться. Когда счастлив - обычно очень страшно терять счастье, а Стриж впервые наверное ощущала самое настоящее счастье, которое выращивает за спиной невидимые, но самые настоящие крылья.
Пашка больше не мог просто лежать, он вышел из комнаты и пошел, куда несли ноги, а ноги понесли его вниз. На стене около спуска в подвалы горел факел, который мальчишка и прихватил с собой.
Подвал сперва напоминал худой склад: сырость и хлам. Потом Белый наткнулся на камеру пыток и долго рассматривал инструменты, касаясь их рукой. Ощущалось гадкое сладенькое чувство пополам с ужасом, он еле сумел заставить себя уйти оттуда. И буквально носом вляпался в какое-то зеркало или что-то вроде этого. Оно торчало прямо в стене. Павел подошёл ближе. И!
- Ты хочешь, чтобы она жила?
- Да, - отвечать иначе он не мог, было очень больно всему телу, как будто вытягивали все нервы сразу.
- Мы всё видим и всё знаем. Мы в любой момент можем уничтожить объект. Понимаешь?
- Да. Не надо, - попросил Пашка. - Что вы хотите?
- Немногого.
Они объяснили. И это было мерзко и страшно.
- Нет! - Белый крикнул это. Боль пропала.
- Тогда она умрёт завтра днём. Ты же больше не чувствуешь боль, мы можем лечить, а можем и... Ты живешь, она умирает... Мы сделаем так, чтобы ты жил еще очень долго...
- Не надо! Я согласен, согласен... - обессилено и затравлено выдохнул мальчишка. И весь в поту рухнул на колени около плиты.
* * *
Белый стоял на смотровой башне немецкого замка и тупо смотрел на то, как вдали покачивается на волнах какой-то корабль. Это было бы интересно (откуда он тут вообще?!), но ничто сейчас не интересовало мальчишку с Земли.
Не приходило и отчаянье, хоть он ждал его. Полчаса назад он бился о ту гладкую плиту в подвале головой и орал от ужаса и стыда. А потом как-то сразу ослаб и отупел. Влез на башню и смотрел на море.
Вот так вот.
Мальчишка вытянул перед собой руку и с тем же тупым интересом пошевелил пальцами. Паш-ка (Паш-кин, сказала Ника, и он улыбнулся грустно). Паш-ка. Белый повернул ладонь. Вроде такой же, как раньше. Ничего не изменилось. Ничего не стоит сейчас вниз пойти, к ребятам. К Ромке. К Нике. Он может. Ничего не изменилось.
Для них. Они не знают, что Пашка предатель.
Пашка предатель.
Нас-то-я-щий пре-да-тель. Шпион Хозяев.
Он хотел спрыгнуть в море. Но потом понял, что Ника тогда тоже умрёт. В любом случае. А значит, ему придется жить и делать то, что сказали. Шпионить за своими. Ему даже умереть нельзя по своей воле. Он теперь как дрессированный песик - в ошейнике и на поводочке.
Холодный ветер пробирал до костей. Мальчишка вздохнул. Поправил меч на поясе. И пошёл с башни вниз.
"...Ваша задача уничтожать врага, как этого требуют правила игры. Но вы оставили врагам жизнь. Почему?
Одного за другим ты тайно начнешь убивать пленных, так, чтобы твои не могли понять, кто это делает. Если все сделаешь, как мы говорим, она будет жить".
Белый стиснул голову руками. "Пленные - это Йозеф, например. Или... или... или Олег?!?!?! Девчонки?! Кто?!" - Пашка блуждал по коридорам и временами начинал хлюпать носом. Как не расплакался. Девчонок он убивать не сможет, даже незнакомых. Свен неприятный тип. Вот с него и придется начать. Парень даже не мог представить себе, как это сделать. Он войдет в камеру. И что? Ударит мечом? Пашку от мысли передернуло. Если немец начнет говорить, просить или кричать, он тогда просто не сможет. А если не ходить? "Тогда умрёт Ника..." - металлическим голосом отозвалось сознание. Мальчишка съежился, присел на корточки и сжал голову руками, в такую западню он еще не попадал.
* * *
Копию под именем Олег забрали с острова прямо из комнаты, девочку, что сидела около него, усыпили, она даже не успела увидеть ничего. Мальчишку притащили к Лотанцу. На совете решили вылечить копию и вернуть на остров. Пернатым хотелось выяснить, сможет ли одна особь нарушить баланс в большом обществе.
Копию под именем Олег отнесли в операционную, острые металлические инструменты сверкали и крутились в руках "хирургов-птиц". Копия была в сознании, но состояние оставалось критическим, поддерживающие жизнь аппарат каждые несколько секунд впрыскивал специальную жидкость. Наркоз не был предусмотрен, но "хирурги-птицы" делали все быстро и отточено. Два часа непрерывной боли для мальчишки обернулись почти стопроцентным выздоровлением. Оставили только рану на плече не до конца залеченной да красно-лиловые шрамы напоминали о недавних ранениях.
Копию по имени Олег вернули в ту же комнату. До пробуждения девочки оставалось не более десяти земных минут...
...Больше всего Олег надеялся, что сумеет убедить себя, что ему приснился кошмарный сон. Хотя бы убедить САМОГО СЕБЯ, потому что иначе спокойно спать он не сможет никогда в жизни.
Он лежал на кровати и, глядя в потолок, вздрагивал снова и снова. Боль толчками откатывалась в глубины памяти, и на передний план выступали воспоминания происходившего с ним.
Значит, Хозяева - не шутка... Мальчишка вспомнил их внешний вид, бездушную деловитость - и опять задрожал, но уже не от боли и страха - он ненависти и бессилия. Да где же они прячутся?! И неужели в любой момент могут ВОТ ТАК - с любым?!
Было и ещё одно. Как ему объяснять своё выздоровление?!
Олег сел, придерживая плечо и осторожно вслушиваясь в себя. Усмехнулся. Эти твари с бездушными совиными глазами хорошо знают человеческую анатомию (и лучше не думать, КАК они её изучали...) И если враг, у которого такие глаза, тебя лечит - не надейся, что им движет благородство... Ему просто что-то НУЖНО.
ЧТО? Чего они вообще хотят-то все?!
Олег посмотрел на спящую Рахель. Нахмурился. Неслышно встал с постели и широко улыбнулся. Боги, какое это было наслаждение! Его тело слушалось его, как... как... как его тело; он почти готов был поцеловать тех тварей, которые... нет, лучше не вспоминать, как его вскрывали, словно анатомический манекен и как он орал, орал, орал, мечтая прост потерять сознание... и не получал в ответ даже насмешки, вообще никакой человеческой реакции... Шрамы... и плечо ломит, но в остальном - да, пожалуй, лучше прежнего!
Ладно. Если враг делает тебе подарок, и ты не можешь отказаться - прими. Потом разберёшься.
Олег показал в потолок смачный кулак и принялся осторожно делать разминку...
...Рахель тяжело просыпалась, словно от дурмана. Она с трудом разлепила тяжелые веки и увидела то, чего видеть ну никак не ожидала. Олег, смертельно больной Олег, занимался зарядкой. Пораженная девочка подумала, что ей снится сон. Она ущипнула себя... но нет, это был не сон.
- Олег, - Рахель бросилась к мальчишке, обняла его за талию и прижалась, - Олег, живой, здоровый, Олег... - шептала она прижимаясь к парню. - Но как? Кто? Я так беспокоилась, ты нашел Гюнтера? Олег, - девочка заплакала от радости, прижимаясь к рыцарю.
Что испытал Олег - сказать было трудно. Он расставил руки и застыл, моргая ошарашено. Потом осторожно свёл руки на спине девочки и, неловко ступая, усадил её на кровать, сам сел рядом. Потрогал волосы Рахель, провёл по седой пряди. Сипло сказал:
- Не плачь... Я здоров, хотя и не знаю, хорошо это или плохо... Понимаешь, меня вылечили ЭТИ, - он, одной рукой обнимая Рахель, другой указал наверх. - Я не вру, не шучу - забрали и вылечили... - он передёрнулся. - Не знаю, зачем. И ещё... - мальчишка отстранил от себя Рахель. Сказать это было невероятно трудно. - Ещё... ещё... - да говори же, трус! Язык не подчинялся. - Рахель... ещё... я ранил Гюнтера. Тяжело ранил Гюнтера... ножом. Он отказался от меня и сказал, что я... - Олег перевёл дыхание. - Я бросил в него нож, попал... Вот так.
Мальчишка стиснул виски ладонями и сгорбился.
Рахель слушала внимательно. Она и не думала не верить, она верила, она знала, что они не сами, не сами становились такими, страшными.
Вайсер положила руки на спину мальчишки, ей было так тяжело, тяжело сейчас, но она точно знала: ОНИ, те, что наверху сбивают их с толку, они виноваты, а рыцарь не может быть виноват, он добрый... Девочка сползла с кровати и села у ног мальчишки, подняла его голову, заглянула в глаза.
- Он выздоровеет, он должен, а ты, ты справишься, я не откажусь ни от одного из вас, не откажусь, как бы ОНИ этого не хотели. Я не дам вам обозлиться. Не дам стать зверями. Посмотри на меня, вы МОЯ СЕМЬЯ, сложная, разная, но СЕМЬЯ! Мои братья все... Я вас не пущу... Не прокляну и не отвернусь. Я буду за вас бороться.
Рахель устало отпустила голову мальчишки и прижалась к его ногам. Накатила усталость.
- Девочка, - в голосе мальчишки прорвалась настоящая мука, - ты что, ты... ПРОЩАЕШЬ меня?! Девочка... но так же НЕ БЫВАЕТ! - почти крикнул он. - Не бывает таких людей, - Олег съехал на пол, схватил Вайс за щёки и сжал, затряс, - не бывает таких людей, не бывает таких людей! Как, почему ты попала сюда?! Да будь всё проклято! - он отпустил еврейку. - Мы - ладно, я понимаю - мы, но - ты, ТЫ! - он обнял девчонку, положил сразу обе ладони на затылок, прижимая голову Рахель к здоровому плечу. - Сестрёнка... маленькая моя... - он тяжело передохнул, отстранился. - Помоги мне вернуть Калле, - голос Олега был теперь суховат. - Этот придурок вбил себе в голову, что я предатель; что ни слово скажет - ошибка, но он-то в эти ошибки верит по-правде, а я... - Олег глянул прямо. - Я его люблю как брата, как своё произведение... А с Гюнтером, - Олег развёл ладони. - Но своей попытки я не повторю. Обещаю.
Вайсер слушала тихо и молча. Она не отстранилась, не подняла рук, не пыталась высвободиться. Ее семья, ее защита, ее крепость, ее "братья"... она вернет их всех, потому что иначе все это бессмысленно, иначе весь этот мир и ее Бог отвернулся от нее. Ей так хотелось свернуться калачиком и прижаться сейчас к Олегу. Просто прижаться и быть маленькой и беззащитной. Но ведь нужно идти, нужно встать и идти куда-то, нужно... Рахель тяжело вздохнула. Прижалась к Олегу и шепнула:
- Мы будем вместе, все, ты поверишь, он поймет, Гюнтер простит. Я не отпущу...
Какое-то время она сидела молча, прижавшись к мальчишке, а потом тихонько, словно боясь спугнуть эту минуту покоя, которую ей щедро подарила жизнь, отстранилась, поднялась, потянула Олега. Все это было медленно и молча. Она потянула мальчишку:
- Нам нужно найти Калле и Гюнтера. Мы должны быть вместе, когда вы ВСЕ это поймете, игра закончится. Мы вернемся домой, - в глазах девочки промелькнула грусть, она подумала, что, когда игра закончится, и они вернуться домой, то ЭТОЙ СЕМЬИ у нее больше не будет. Подумала, но не сказала.
- Сестрёнка, - кривовато улыбнулся Олег, - дверь заперта. Я тут пленный. Может быть... - он задумался, вспомнив Валерку, - может быть, не без почёта, но пленный. И здешние видели, что я хорошо умею драться... Зачем им оставлять дверь открытой и скрести неприятности на свою голову?
Тем не менее, он послушно встал и пошёл к двери за еврейкой - как большой и опасный пёс за маленькой хозяйкой-подружкой, которую нельзя не то что обижать - даже просто приподнять губу и показать клыки. Но выйти им действительно не удалось, но вовсе не потому, что их остановила запертая дверь, а потому что в нее заглянул Калли. Мальчишка недовольно сморщился, но вошел.
- Как дела, Вайс? У вас всё нормально?
Олег поймал себя на том, что кусает губы, неотрывно глядя на шведа. Ему хотелось ударить Калле, желание было сильным до того, что русский сжал кулаки и ощутил, как они тяжелеют от злости. Нет, не ударить - а подраться с ним, именно ПОДРАТЬСЯ, чтобы после драки рухнула дурацкая стенка вражды и непонимания. Ещё Олег ощущал злость - небольшая, но настоящая - на то, что швед видел, как ему, Олегу, было плохо - и даже не подумал помочь, хотя бы Рахель помочь, когда она с ним. Олегом, надрывалась.
И ещё...
- КАК ТЫ ВОШЁЛ?! - недоумённо спросил Олег, осознав этот факт, и всё остальное потеряло значение. - Ты что... ты... тебя не заперли?! - и выдохнул. - Ой Валерка... ну дунду-у-у-ук... И как они тут живы вообще?!.
Однако швед даже не удостоил Олега взглядом и уж тем более ответом.
- Калле, - улыбнулась Рахель, - хорошо, что ты пришел, ты в порядке? Тебя не тронули? - Девочка тихонько обняла мальчишку, потом отстранилась. - Со мной все хорошо и с Олегом тоже, правда ведь, это замечательно? Помиритесь, пожалуйста, он не предатель, вы просто запутались, мы должны быть вместе! - Тшшшш, - Рахель настророжилась, - русские ребята не спят... - она вдруг повернулась к Олегу и заглянула ему прямо в глаза, а потом так же заглянула в глаза Калли. Подумала пару минут, кивнула головой, словно что-то решила и сказала: - Вы будете драться, как в моем сне, а потом вы поговорите, как настоящие мужчины. Драться будете на палках, на пляже, как во сне, - опять повторила девочка, - как в том сне... Я только теперь поняла, что мне дали подсказки, кто - я не знаю, но я поняла теперь, что это все означает.
Девчонка взяла одной влажной и холодной ладошкой руку Олега, второй руку Калле и потянула их к выходу. Это было настоящее чудо - они добрались до выхода, не привлекая к себе ничьего внимания, вышли из замка и даже дошли до пляжа... но это были не все чудеса. На пляже у самой кромки воды валялись две палки, словно только и ждали их.
- Вы мои рыцари, - шепнула Рахель, - и братья, нам нужно торопиться, нас ждет Гюнтер...
Олег опять ощутил себя большим и сильным псом, в пасть которому засунула руку маленькая девочка... и пёс знает только, что кусать - нельзя. Он ногой подбросил палку в ладонь, прокрутил её и неловко улыбнулся - не Рахель, не Калле... так - ВООБЩЕ:
- Будешь драться, Лам... - Олег на миг опустил глаза. Потом поднял и повторил: - Будешь драться? - "Или так и продолжишь шипеть мне в спину?" - хотел добавить он, но заставил себя промолчать.
Швед смерил взглядом русского.
- Буду драться. - Процедил он. - Только не на палках, а так, кулаками. Без пощады! Сейчас наши силы равны! Тут Калле просчитался. Он думал, что Олег ранен и это уравняет неподготовленность Ламберга, получится честный бой со... смертельным исходом?
- Кулаками, так кулаками, - спокойно сказал Олег. - Но учти. Я тебя отделаю так, что ты НИКУДА идти не сможешь. Тебя ноги не понесут... МАЛЕНЬКАЯ... НЕБЛАГОДАРНАЯ... СВИНЬЯ... - и русский сладко улыбнулся. Драться? Отлично. На палках шведу досталось бы куда сильнее, Олег не любил кулаков и плохо умел ими махать. Но всё равно. Сейчас он готов был драться, даже если бы был уверен, что ШВЕД изобьёт ЕГО. - Рахель, - умоляюще попросил Олег, - ты только не бойся и не мешай, хорошо?
Он сделал два шага вперёд и выдохнул:
- Ну... защищайся!
И тут же, метнувшись вперёд, нанёс два удара - левой в голову, в многострадальное ухо Калле, а правой, оберегая плечо - коротко под дых.
- Урод русский! - Калле отмахнул один удар, но второй, в грудь, пропустил и на миг согнулся, дыхание перехватило. - Ахххх! - Разгибаясь, мальчишка попытался внезапно ударить Олега головой в живот.
- А я не скажу, что ты шведский урод, - Олег выставил навстречу колено, - думаю, не все шведы такие придурки, как ты, малыш!
На "малыша" швед серьезно обиделся. Калле принял удар коленки на сложенные вместе ладони, гася удар и тут же перехватил ногу, не давая её убрать назад. Намереваясь выполнить бросок.
- Ма-ла-дее-ец! - в искреннем восторге завопил Олег, в эту секунду испытывая, наверное, то, что ощущает тренер, когда его воспитанник побеждает. Но, не стараясь вырваться - и не жалея - ударил мальчишку по глазам расставленными пальцами - держи, не надо оставлять без защиты лицо...
Калле едва успел спасти глаза и весьма неудачно увернулся подставив горло. От боли мальчишка выпустил противника и захрипел, сжимая свою шею руками.
- Все-все, - не выдержала Рахель, - остановитесь же!!! Она бросилась к Калле: - Как ты? Девочка помогла мальчишке сесть, потом повернулась к Олегу и попросила, не приказала, не указала, в ее голосе не было тон превосходства, она просила.
- Олег, сядь, рядом, сюда, - и девочка похлопала ладошкой около себя на песке.
- Я же сказал - не лезь... - начал Олег, но, подчиняясь жесту Рахель (и сам удивляясь этому), присел на песок.
- Послушайте меня, - Вайсер говорила очень тихо, - послушайте, целый мир против нас, целый проклятый мир, но в вас свет, его много. Я его видела, и я его знаю, Калле, Олег не предавал, он никогда не был на русском мосту до тебя и почти не был при тебе, он не мог и не хотел предать, он дал слово Гюнтеру, я точно знаю, потому что иначе он не мог. Ты веришь мне? Пожалуйста поверь и перестань ненавидеть того, кто открыт тебе душой! Ты спасал его на Ковчеге, я знаю, я чувствовала и видела, и он спас и меня и тебя. Пожалуйста, поверь мне, - на лице девочки изобразилась настоящая мука, она не могла видеть, как ее "братья" ненавидят друг друга.
И вдруг Вайсер сделала совершенно непонятную вещь. Она оцарапала себе руку до крови и раскрывая ладонь с красными бисеринками сказала:
- Мы будем кровные, Олег, Калле? - девочка не стала договаривать. Если мальчишки почувствуют, то поймут, что нужно сделать.
Олег молча слушал, что говорит девчонка. Когда она порезала себе ладонь, Олег, глядя на эту руку с капельками крови, сказал: - Дурочка, ты не знаешь, чего требуешь. Это же не просто слова... - он покосился на всё ещё покашливающего Калле. - Ты не видишь, что он меня загрызть готов и даже не слышит, что ему говорят? Из нас братья, как... - Олег замолчал и поднял острый сколок гранита. Подкинул его на ладони, присвистнул - неожиданно чисто. И вспомнил, как называл Калле "братишка"... и как тот улыбался в ответ... - Ладно. Каждый думает за себя.
Он осторожно, но уверенно провёл камнем по ладони - через подушечку под большим пальцем. И взял руку Рахель в свою:
- Ну вот... так, сестрёнка, - неловко сказал Олег.
Ох, и не хотелось же мальчишке резать себе руку. Если нужна кровь, то Калле предпочел бы из вот разбитой в драке губы, например. Ножей он боялся. Не столько самой крови, сколько именно ножей. С минуту он глядел на ребят и протянул открытую ладонь.
- Режьте! Только... быстрее! Освободим Гюнтера. Потом может пойдем на Ковчег, а может и не пойдем. А потом поглядим, что.
Рахель обняла Олега за шею и поцеловала в щеку. Она вся сияла от радости. От переизбытка чувств она прижалась к мальчишке и даже глаза зажмурила. А когда Калле согласился, Вайс даже не знала, как выразить свою радость. Их руки соединились, смешав капельки крови, теперь они были настоящей семьей! Еврейка обняла нежно Калле и тоже поцеловала его в щеку. Она улыбалась открыто, как могут улыбаться только дети и смотрела то на одного своего брата, то на другого. А потом вдруг спохватилась: - Гюнтер! Надо идти к Гюнтеру.
- Так его же охраняют. - Удивился швед. - Предлагаешь попробовать взять штурмом русский замок? Голыми руками? Оно конечно попробовать можно, вот только вряд ли получится.
- Напоминаю, что мы все трое - пленники, - сказал Олег, вытирая руку о штанину. - Оружия у нас нет. Валерка меня предупредил, что при попытке бунта нам хана. Гюнтер от меня отказался... - Олег ощутил досаду за то, что пошёл на братание. Не подумал про то, что конунг ему больше не конунг. И выходит тебе, Олег, опять в чужом пиру похмелье... и ещё вопрос, что скажет Валерка, когда увидит "чудесно исцелённого"... и узнает, КАК Олег исцелился. Но он тут же отогнал эти мысли. - Ладно. Сейчас мы пойдём... только не к Гюнтеру пойдём. А к нам в комнату, и так, чтобы ни одна живая душа нас не увидела. А потом, Рахель, ты спустишься вниз и позовёшь Валерку. Делай, что хочешь - но в комнату он подняться ДОЛЖЕН.
Боги предков, простите меня, сказал Олег молча. Видно, таков мой путь. И я его пройду...
...Все трое дошли до комнаты. Голоса русского капитана и остальных ребят слышались в тронном зале. Калле и Олег остались наедине. Только что ставшие братьями мальчишки старались не смотреть друг на друга.
Вайсер волновалась, что-то внутри не давало покоя. Говорят у женщин хорошо развита интуиция. И эта самая интуиция не давала сейчас девочке покоя. Что-то должно было произойти, что-то совсем не хорошее. Девочка на цыпочках уже почти дошла до зала и хотела позвать Валерку, но там ребята ругались и были явно заняты. Вайсер оглянулась по сторонам - никого не было. Рахель двинулась вверх и услышала за одной из запертых снаружи дверей слабые стоны. У двери лежала ее скрипка, кто-то впопыхах оставил ее тут.
Девочка испугано обернулась по сторонам... никого! Она аккуратно потянула засов, потом еще и еще... Открыть комнату оказалось очень сложно. Проскользнув внутрь, еврейка увидела Гюнтера, он метался на кровати забинтованый. Лицо покрывали капельки пота.
- Гюнтер, рыцарь... - тихонько позвала Рахель.
Однако ответил ей не Гюнтер. Немец лишь что-то слабо пробормотал. Ответил ей Кирилл, заметивший, как Вайс шляется по коридору. Особой неприязни к ней он не испытывал, но и любви тоже. Так, незнакомая девчонка. Причем совершенно неинтересная. Некрасивая и пришибленная какая-то. Кирилл решил проявить принципиальность.
- Эй! Сюда нельзя! Он пленный! А ну, пошла быстро на свое место!..
Рахель оглянулась на Корсакова с испугом посмотрела на него.
- Я хотела удостовериться, - начала она, - что он в порядке.
А потом за окном что-то загремело, за немецким островом прошли несколько зеленоватых и голубоватых вспышек и Вайс в ужасе вскрикнула...
...Саркофаг Ковчега лопнул, как перезрелый фрукт - и из открывшейся двери выскользнула гигантская змея. Она быстро преодолела расстояние мостов до русского острова и вползла в окно комнаты, где находилась Рахель, Гюнтер и Кирилл.
Змея медленно спустилась на пол. Вайс вся дрожала, не сводя со змеи глаза. - Заждаласссссс? - прошипела змея, - я сссоссскучилась, маленькая овечка, я соскучилассссь.
Черная мутная змея кольцами начала обвивать хрупкую девочку. Вскоре Рахель оказалась словно в саване. Что-то острое мелькнуло внутри черного, словно сотканного из теней тела змеи. Девочка глухо вскрикнула, и по тонкой кисти руки, которую не закрыло тело Твари, потекла красная теплая кровь. Змея скользнула к Гюнтеру, таща в кольцах Рахель, которая почти полностью скрылась в теле монстра, видны были только глаза и кисть, с которой капельками текла кровь, и опустилась на мальчишку. - Я напою тебя, рыцарь, кровью той, которую ты любишшшшь, напою и вылечу. Захочешшшш ли ты потом жить? - змея усмехнулась, совсем как человек, и, таща в кольцах девочку, заскользила в открытую дверь, потом вниз через ворота, по изгибам мостов, перемахнула одним движением через пропасть, преодолела с невероятной скоростью Немецкий остров и устремилась на Ковчег. Тонкая полоска крови тянулась по пути Твари...
...Корсаков минут пять находился в оцепенении. Потом выскочил за дверь и уже открыл было рот для крика... и вдруг представил себя, визжащего на весь замок и толкующего уставшим сонным ребятам про какую-то змею. Подумав, подумав, он нерешительно двинулся обратно в комнату...
* * *
Сидеть молча Олегу и Калли было как-то неловко. Олег вдруг прокашлялся и предложил:
- Хочешь потренироваться? А то ты так и не научился толком драться... хотя уже намного лучше, чем вначале было. Или... - и Олег опустил глаза. - Или ты правда на меня ТАК злишься, что... - он посмотрел на шведа. - Ты думай, что хочешь. Но всё, что ты нафантазировал - это всё твои фантазии и есть, Ла... Калле. А мне просто обидно. Если бы не Рахель, я бы тебя, наверное, избил бы... Ну? Хочешь сейчас поквитаться немножко? Так, не совсем всерьёз?
- Силы побереги. С русскими скоро драться придется. - Калле хмыкнул. - Вот черт! Так ты и их ухитрился предать, Олег?! Ихний парень, Пашка, говорят, он твой друг, вы на земле знались. Неужто правда?
- А я всех предал, - спокойно ответил Олег. - И Гюнтера, и Йозефа, и русских вот сейчас предаю, на твоих глазах... русских, которые ко мне отнеслись по-человечески... И Пашку - мы с ним не то что друзья, но так, хорошие приятели были. И себя я предал, да ещё как, тебе и не понять... МАЛЫШ... - Олег улыбнулся. - Всех, Калле. Кроме двух человек... ради которых я и предавал, и врал, и убивал... Отгадай, кто эти люди? А не хочешь драться - я отдохну немножко. Для предательства мно-о-ого сил надо, малыш.
И Олег завалился на постель, закинув руки за голову (плечо ломануло болью, но он улыбнулся). И негромко, немелодично стал напевать:
- Разбуди меня, бабочка-четыре крыла,
Да по всем углам развесь свои миражи...
Подожди меня, лодочка-четыре весла,
Я дойду к тебе, потому что я жив -
Потому что сказка никогда не кончится,
Потому что сказка никогда не кончится!
Плачет Золушка - только что закончился вальс,
Плачет, глупая - мокнут голубые глаза,
Вместе с туфелькой потерявши свой аусвайс...
Ты не плачь, не плачь, тебе не нужно назад!
Потому что сказка никогда не кончится,
Потому что сказка никогда не кончится!
Тучки белые проскакали по небесам,
Уплясали вдаль с гулкими аккордами рельс -
Как зверёнышей провожали в лунный десант -
Ветер в волосы, на картуз - эдельвейс,
Потому что сказка никогда не кончится,
Потому что сказка никогда не кончится!
...Он напевал, и голос его не дрожал.
- Вайс не возвращается. Не случилось ли что? - произнес Швед. - Говорил я, не ходить по замку!
- Ладно, пошли ждать, как видно, нечего. Её схватили скорей всего. Русские ничего ей не сделают... но отвлекутся на неё, а мы - мы дойдём до Гюнтера...
С Кириллом мальчишки столкнулись в коридоре, он похоже решил сходить... по делам. Олег реагировал тут же - правой рукой перехватил рукоять меча, левой - схватил мальчишку за горло, корпусом - отбросил к стене:
- Привет, Корсаков, - насмешливо сказал он. - Решил выйти пи-пи? Не страшно одному? - он встряхнул Кирилла. - Где Гюнтер, щенок? Говори, или расстанешься с куском горла! - и он свёл пальцы на шее мальчишки сильнее, уперев колено в пах.
Корсаков был на грани истерики. Да что же это, по родному замку уже пройти нельзя?! То змеи людей похищают, то всякие тут бродят - он помнил, что час назад Олег был с такой раной, почти присмерти, а сейчас живехонек.
Кирилл что-то сипло промычал и попытался потянуться к оружию. Увы, на рукояти меча была уже чужая рука. Тогда он попытался извернуться и ткнуть нападающему пальцами "козой" в глаза.
Олег ждать не стал и не стал убирать голову - наоборот - ударил навстречу лбом, попав и по пальцам и по переносице мальчишки.
- Не понял, значит? - он сдавил горло сильнее и добавил - уже лбом в нос и коленом в пах, а потом приложил согнувшегося мальчишку затылком о стену, схватив его за волосы. - ГЮНТЕР ГДЕ?
И, вытащив из ножен Корсакова меч, прижал стальную полосу между ног мальчишки.
- Говори, или кастрирую на хер и заставлю сожрать своё добро... Калле, не стой, придержи ему руки, живо!!!
Ламберг перехватил кисти рук хрипящего мальчишки и сжал. Корсаков силой не отличался, да еще был напуган и немного оглушен ударом о стену, и этого хватило, чтобы полностью его обезвредить физически. - Не здесь, Олег! - Шепнул Калле другу. Другу? Но мысль, друг ли ему Олег или всё же нет, лучше было оставвить на потом. - Из коридора убраться надо, увидеть могут! И меня вообще-то больше интересует, где Рахель!
- Мы Гюнтера ищем - или Рахель? - проворчал Олег. - И какая разница, где я сделаю из него евнуха? - он тряхнул Корсакова и, ещё раз приложив затылком о стену, резанул мечом по брюкам. - Держи его крепче, Калле! Говори, иначе...
Впрочем, что "иначе" - объяснений не требовало.
- И не вздумай орать, - Олег подкрепил свои слова ещё одним ударом о стену. - Перебудишь всех, а свои причиндалы не спасёшь всё равно.
Если честно, больше всего ему хателось бить мальчишку - рукоятью меча и кулаками, а потом - ногами, пока тот не перестанет возиться и реагировать на удары. За то, что тогда, на мосту, он обманул Олега, который ВЕРИЛ, что человек не может не услышать сказанного им, его ПРОСЬБЫ.
- Говори, где Гюнтер! - прошипел Олег и с размаху хлестнул схваченного по губам. И добавил: - И Рахель! - и хлестнул ещё раз - в другую сторону.
Звать на помощь Кирилл не рискнул, понимая, что Олег запросто приведет в исполнение свою угрозу очень быстро.
- Там. - Прошептал он окровавленнными губами, и кивнул на дверь. - Гюнтер там. Скажу всё. Не бейте только. А Рахель, я не знаю, но она... но её... она исчезла.
Кирилл мелко дрожал от страха, прижатый к стене.
- Как... исчезла?! - Олег похолодел от охватившего его страшного предчувствия. - Ты! - он опять ударил мальчишку - крест-накрест - по губам, потом - от плеча тычком - в нос: - Ты! Гадёныш! Как исчезла, где?! Веди к Гюнтеру и говори, как исчезла?! - он повторил удар. - Говори, говори! - и ударил снова. - Ну, веди!
Калле вывернул мальчишке обе руки за спину и удерживал, да тот и не трепыхался - так уже была подавлена воля Корсакова кулаками Олега. Сейчас он, всхлипывая и слизывая с разбитых губ кровь, путано пересказывал явление Твари. Корсаков не знал, что это Тварь и явно ожидал, что ребята за этот несуразный бред его добьют вообще. Но ни Олег, ни Калле не выказали сомнений к рассказу и только слушали, пока русский вел их к двери. Гюнтер уже сидел на постели, с удивлением сознавая, что от его раны почти ничего не сталось.
- Опять вы? - Только и спросил он, увидев вошедшую компашку. Почему-то Гюнтер догадывался, что от Олега, Калле и скрипачки ему так просто отделаться не удастся, даже на тот свет не убежать. А вот явлению Кирилла он обрадовался.
- Так, предателя-перевертыша на послель и задушить подушкой! И считайте, что тогда вы вернули мое доверие, мятежники!
- А не пошёл бы ты в ж..., конунг? Мне твоё доверие до одного места, уяснил? Ты мне сказал, что я могу идти, куда хочу и служить, кому желаю. Что я и делаю... и служу я не тебе, - спокойно сказал Олег. - Какого чёрта ты весь в свежей крови, кстати? И что-то ты быстро оправился. Тоже... помогли?
Нехорошо усмехнувшись, толчком колена он завалил Кирилла на кровать и, помогая себе зубами, стал скручивать ему руки к ногам за спиной, преварительно запихав в рот Корсакова пол-простыни. По правде сказать, вводя Кирилла в спальню, он для себя решил, что оттуда гадёныш не выйдет живым. Но сейчас, после приказа Гюнтера, Олег поменял решение - вот ещё, будет он убивать русских по слову этого фрица!
Закончив связывать мальчишку, Олег перевернул его на бок и с усмешкой сказал:
- А теперь я немного поиграю с тобой... - и мечом вспорол на Кирилле рубашку. Несколько секунд смотрел на его грудь, потом пробормотал: - Не врала, сука... всё правильно показала... - на Калле и Гюнтера он внимания не обращал. - Ну что, Кирилл? - он приставил меч к животу мальчишки. - Давай заглянем, есть ли у тебя душа, совесть... и какого они размера? - он надрезал кожу на животе Корсакова. - Но у тебя есть целая минута - рассказать, что за надпись у тебя на груди - и кому ты всё-таки служишь на самом деле? Быстро говори, или... - он удлинил разрез. Другой рукой он вытащил изо рта Кирилла свой жуткий кляп. - Говори, иначе через десять минут мальчика Кирилла тут уже не будет, и ты пожалеешь, что я не задушил тебя еще там!
С чисто немецким хладнокровием Гюнтер проигнорировал оскорбления со стороны Олега, и вопросы к себе тоже проигнорировал. А когда Олег занялся мальчишкой подкрался и попытался перехватить меч у русского со словами:
- Отдай оружие, оно должно быть у меня. А ты будешь выполнять мои приказы Олег.
Молча развернувшись, Олег ударил немца ногой в живот.
- Шойслихе швайн! - Прошипел Гюнтер, сгибаясь. И тут же выбил меч из руки русского далеко в сторону, деловито принялся душить Олега руками.
Несчастный Кирилл, который успел трижды облиться потом от страха, пока Олег пояснял ему свои угрозы, наконец обрел дар речи и завопил:
- Валеркаааа! Лешкаааа! Сюдаааааа! Ааааааа!
- Калле, заткни поганцу рот... - прохрипел Олег, теряя дыхание. И, упершись немцу в живот коленями, изо всех сил ударил его слева и справа под челюсти - рёбрами ладоней.
Крик Кирилла оборвался, потом снова возник как сдавленное мычание, потом совсем затих. "Задушил?" - подумал немец. Но оборачиваться было некогда; получив несколько болезненых ударов, немец присел и резко выбросил кулак противнику в пах, вложив всю силу, последний шанс выиграть бой.
Олег, получив удар в пах, скорчился - но тут же изо всех сил распрямил обе ноги сразу, целясь Гюнтеру в грудь.
Силён! Свинья! Принимая сильнейший удар, Гюнтер всё же успел прикинуть, сумеет ли он подняться, а если да, то уже скрутит русского без жалости. Пришло время выяснить отношения.
Чёрт! Вскакивая, Олег понял, что совершил ошибку - отшвырнул немца именно туда, где лежал меч. И, хотя Гюнтер его пока не поднял, но...
- Вот тебе правило силы. - процедил Олег. - И без меча ты обойдёшься, - Олег пошёл, крадучись, вдоль кровати. - Ты свой меч бросил. На мосту. Там, где и нас бросил. Так что не тяни руки к тому, что не ты взял... - русский прошипел: - Жаль, что я не дал тебе зарезаться ТОГДА, на Ковчеге, животное. Но я тогда ещё думал, что вы хоть капельку люди. А вы зверьё. Одного Йозефа жалко, хоть он тоже зверёныш... но он маленький и он из-за меня... так влип. И ещё... Если выручим Рахель, - Олег тяжело дышал, - поклонись ей в ноги, Неске. Это из-за неё я тебя не добил. Только из-за неё. Эта девочка... - Олег неловко улыбнулся. - Она показала мне, что даже такого, как я, можно жалеть. Это дорогого стоит... Видишь, как дорого это стоит, Неске?! - выкрикнул Олег, не сдержавшись. Его лицо исказилось. - Я бы мог тут остаться! На этом острове! На русском! Не на вашей злобной помойке, где вы пацана, - он ткнул в Калле, - морили голодом за тарелку тухлой капусты! А тут... - Олег нелепо мотнул головой. - Тут нам в комнату мальчишка тарелку с пельменями принёс. Пленным принёс. Никто не считал, кто мы есть и сколько мы съедим... только теперь... - голос Олега упал. - Теперь Валерка меня убьёт... он ко мне с добром, а я как бешеный пёс, за руку укусил... - он посмотрел на Кирилла. И улыбнулся. - И правильно убьёт. Вот доделаем всё, если я жив останусь, я сюда вернусь. Хоть чистым воздухом подышу перед смертью и от чистой руки умру.
До меча оставалось совсем немного.
- В нашем случае право силы за мной. - Неске спокойно взял меч. - Значит, слушай. Или ты подчиняешься мне, и мы думаем, что делать дальше, или ты не починяешься и мы тоже... думаем, но уже без тебя.
Гюнтер глянул на Калле, тот в ответ лишь плечами пожал:
- Я с тобой, конунг. Конечно, если ты собрался идти за Рахель. Кажется, тварь снова вырвалась на острова. Не добили мы её, Гюнтер, как те ребята, которые не добили Пеннивайза в книжке Кинга с первого раза.
- Думайте без меня, - ответил Олег, расслабившись - до меча добраться не удалось, а значит и беспокоиться больше не стоило. Он поднял руку и показал Неске отставленный средний палец. - КОНУНГ. Я могу подчиняться негодяю и убийце, но не желаю подчиняться высокомерному трусу и предателю.
Русский повернулся и пошёл к двери.
- Трусом и предателем ты конечно считаешь меня? Ошибаешься. Ты хотел знать, за что Корсаков получил клеймо? Сейчас... Взять его!
Калле, повинуясь властному голосу, бросился Олегу под ноги, а Гюнтер прыгнул на плечи. После нескольких минут борьбы ребята скрутили русского и бросили на кровать, рядом с Кириллом.
- Корсаков, хочешь купить себе жизнь? Сделай с ним то, что он собирался с тобой и мы уйдем. Калле, развяжи Корсакова.
Олег несколько раз дёрнулся и понял, что из узлов можно выскользнуть... минут через десять дёрганья. Не раньше. Сказать, что мальчишке стало страшно - значит, не сказать НИЧЕГО. Олег с трудом слышал сказанное - в ушах зашумела кровь, взгляд мальчишки стал неверящим и он открыл рот, чтобы крикнуть...
...и не крикнул. Его затошнило, но он не крикнул. Он сказал тихо:
- Вот оно что. Так значит, и правда Кирилл - ВАШ АГЕНТ. Но тогда я не понимаю, - в спокойном голосе Олега было любопытство, - на кой чёрт он утащил Йозефа? Хотя... - Олег улыбнулся. - Хотя уже всё равно. Отличная компания, Неске. Ты подобрал себе отличную компанию. Пожалуй, я смотрелся бы в ней не так уж неуместно, не пни ты меня под зад за то, что пришёл тебя выручать... А, швед, - дружелюбно сказал он, перведя взгляд на Калле. - Вот тебе и ещё один урок - как нападать со спины, да ещё вдвоём, имея в руках меч - на безоружного! Отлично выучено, молодец, поклонись учителю, - он кивнул на Гюнтера. - У тебя есть все шансы из мелкого дурака стать крупным гадом... НАСТОЯЩИМ ДРАКОНОМ. Ну, чего ждёшь?! - Олег дёрнулся, приподнялся на связанных руках. - Выполняй приказ, не думай! Это первое правило, а я не успел тебе его вдолбить! Живей, Ламберг! Помнишь, как я хотел метнуть в тебя нож?! Как бил?! Ну, давай, Ламберг!..
* * *
Тем временем на немецком острове Стаховский горел желанием реабилитироваться, тем более, сила была неоспоримо на стороне русских. А Огарев составлял ему компанию со своими целями.
- У! Крысы немецкие! В мышеловке вам самое место! - Димка отконвоировал немок в подвал. - Слушай Ром, а с кем ты разобраться хочешь? С Йозефом? Он же чуть живой, а может, уже и издох к этому времени. Надо посмотреть, кстати, может, выкинуть пора, чтобы не завоняло в замке днем на жаре.
Но Ромка собирался наведаться к гораздо более опасному противнику: Кюстину и сказать тому кулаками все, что думает об их последней встрече. Такое просто так с рук ему не сойдет.
- Пошли уже, - сказал он Стаховскому. - К Кюстину я иду. Этот наглец... - Ромка осекся. не хотел он рассказывать и про свои подвиги... - Короче я ему сейчас накостыляю, без всяких мечей, до кровавых соплей, чтобы навсегда меня запомнил! Если он думает, что ему все можно, то я его в этом разубежу. А ты будешь стоять и смотреть, чтобы нам никто не по мешал... мне никто не помешал, когда я его бить буду!
- Йой! Кюстин! - Димка схватил Огарева за руку. - Не надо! Он тебя как щенка об стенку шмякнет и размажет! Мне про него уж столько рассказывали! Он русским столько крови выпустил! И ничего его не берет - его уже и травили, и резали, и душили, и топили, а он всё знай своё делает. Не ходи! Француз тебя изобьет!
- Прямо Кощей Бессмертный какой-то, - пробормотал Ромка. Но слова Димки заставили его на секунду задуматься. Ведь все так в словах Димки было много правды, Мариусу всегда удавалось выйти сухим из воды. Но теперь все зашло слишком далеко. Удрав с русского острова и оставив Ромку в таком положении, в каком оставил, Мариус сам подписал себе приговор. Ну может и не смертный, но кулаки у Ромки чесались. - Пошли, и не трусь, сейчас проверим, все ли ему сходит с рук! мальчишки подошли к двери, за которой по расчетам Ромки должен был сидеть Кюстин. Ромка распахнул дверь.
- Сидишь, гаденыш! - в эти слова он вложил все свои чувства к французу.
Мариус повернулся на шум открываемой двери, немного поморщился от движения - рана, полученная в вечернем бою с Адрелианом, еще болела, но конечно лекарство сделало свое дело и опасность для жизни уже миновала. Удивительные эти русские, они сами себе создают проблемы.
- А, старый знакомый! - Разглядел фигурку Огарева маркиз. - Ну, проходи, проходи, гостем будешь. Да проходи, не бойся, сегодня я убегать не собираюсь и поэтому ты мне без надобности. Но всё равно, за шанс спасибо. Задумаю бежать, так обязательно тобой воспользуюсь. Надеюсь, прошлый раз тебе понравился? Правда, здорово было, Огарев? Темный подвал, веревка, кляп и убегающий враг-маркиз с твоим же мечом. Прямо романтика Дюма! На земле ты бы такого не получил никогда, так что цени меня, Огарев!
Если до этого Ромке хотелось только отлупить Кюстина, то после этих слов, особенно когда Димка все слышал, ему захотелось его прибить, причем очень медленно, чтобы французишка прочувствовал всю боль и все унижение, которое чувствовал Ромка, когда его только наутро нашли свои же. Сейчас силы оказались равны, рана Мариуса и головокружение Ромки влияли на их силу и координацию.
- Выходи драться, без мечей. Если струсишь, тогда я просто тебя изобью! - Ромка встал в позу - оборонительную или атакующую - покажет опыт и умение Мариуса драться на кулаках... Да и какая разница, он собирался отомстить Кюстину за тот побег!
Мариус округлил глаза.
- Ты серьезно?! Огарев, ну ты даешь!
Француз медленно встал и таращась на папрнишку, словно это был корнуэлльский пикси, принял боксерскую стойку.
- Э, нет! Огарев, стой! - Вдруг опустило руки Мариус. - Ботинки-то сними! А то нечестно. Я босиком драться буду, а ты в обуви?
Ромка внимательно глядя на противника присел, он подумал, что и без обуви справится, но проклятый шнурок застрял и мальчишка всего на миг опустил глаза - этого оказалось достаточно... Марус молниеносно набросил на голову противника свою куртку, лишая зрения и обхватил за туловище, плотно прижав руки к бокам. Ромка яростно забился в путах.
Пашка сперва заметил стоящего на стреме Димку, а потом расслышал разговоры за стеной. Страшные мысли о собственной судьбе неожиданно сложились в стройную цепочку. Гаденькое неправильное прямо так и лезло в руки, он должен убить пленного для хозяев, что же тот, кто сейчас сражался за стеной тоже пленный. Пашка прислушался. Голос Ромкиного собеседника был незнакомый, насмешливый с характерным акцентом. И тут до мальчишки дошло, что это тот пленный парень, который вроде бы не немец, но сражался против русских на немецком. Мариус, вспомнилось имя француза.
Белый прижался к стене, отвлечь Димку и пойти внутрь, как все вроде просто, но делать это до тошноты противно. А внутри гаденько шевелился страх. Димка тоже забеспокоился, звуки борьбы ему совсем не нравились. Мальчишка потоптался и нерешительно двинулся куда-то. Пашка тайно проводил его взглядом, ну вот и все, теперь мальчишке ничто не мешало ввязаться в драку и сделать, что приказано... Что приказано, как же гадко это звучало даже в мыслях.
Пашка нерешительно переминался с ноги на ногу. Похоже, в камере драка достигла своего апогея. Ворваться? Убить Мариуса, но ему же приказали (вот мерзость то!) делать всё тайно. Но там же Ромка! Белый стиснул кулаки, рука на мече онемела.
Но ситуация резко изменилась, сверху спускались с факелом два человека: Адрелиан и Ника.
Пашка вздохнул даже с каким-то облегчением, подлость не удалась:
- Эй, сюда скорей, тут в камере что-то творится! - и сам заспешил вниз.
- Пашка, - удивилась Ника, - что у вас тут происходит? Ты почему не в кровати? У тебя только бок кровоточить перестал, - беспокойно шепнула она мальчишке, - ну что мне с тобой делать горе ты мое?
Вероника первой зашла в камеру и сурово взглянула на француза, ее меч покачивался в руках, как живая змея. - Опять безобразничаешь, мистер ШУТ?
Огарев к тому времени представлял из себя следующее. Мариус обмотал ему вокруг головы свою крепкую куртку, причем обе руки Огарева были продеты в один рукав и там застряли. Шнурки ботинок, которые доверчивый Ромка начал развязывать перед дракой, теперь опять были заботливо завязаны Мариусом, но уже между собой и ботинки, связанные шнурками, превратились в легкие кандалы. А француз уже с шутками откреплял от пояса бедного Ромки меч, вот за этим занятием его и застали.
- Ба! У меня сегодня именины?! Посетители один за другим идут. Мадам тоже хочет поиграть?
- Брось меч и развяжи Ромку, а то мадам сейчас поиграет в игру догони тебя кирпич... - съехидничала Ника, она очень надеялась на отдых, хоть в эту ночь, но похоже француз опять расстроил все планы. - Бросай, а то мне таки придется опять с тобой драться, а я чертовски устала, имей совесть!
Адрелиан проходя мимо Белого недовольно буркнул: ты почему не в комнате? Ты, кажется, был ранен? - а оказавшись в каморке удивленно произнес - Роман! Как это понимать, ты зачем сюда полез? Мариус, привет. Ты тут как себя чувствуешь? Да оставь ты меч, харе драться... У меня такое чувство, что тебе, Огарев, стоит всыпать!
Пашка втиснулся в каморку следом за Адрелианом. И рассматривал француза. Чем-то он, как ни странно, напоминал Валерку - может быть, потому, что тоже был командир? И ещё - хрень, ещё Олега, вообще неясно чем. Где он, Олег - лежит раненый в комнате русского замка?
- Адрел, - сказал Белый, - можно мне попробовать взять у него меч? И заодно взять Ромку, по-моему ему так не слишком удобно. А?
- Паш, ты же раненый вроде? Или выздоровел уже? Ну давай, забери у него меч. Ромку Ника развяжет. Марик, ты только Пашку не убивай... - он усмехнулся.
Почти обрадовано Белый шагнул вперёд, принимая стойку.
- Меч бросай.
- Не мне эта вещица нравится, пожалуй, я её никому не отдам.
- Тогда защищайся, - предупредил Павел и атаковал - классически, длинным выпадом, в живот.
- Месье, вы совершенно не умеете делать длинные выпады, не позорьтесь. Самое место вам быть поваром в таверне и орудовать вертелами. - Марус играючи отразил удар.
- Для такого цыплёнка, как ты, пойдёт и вертел, - оскалился Белый и тут же атаковал вновь - в правое плечо, но в последний момент - направив остриё вниз, в колено.
- Ай! Яй! Юююю! - Мариус не ожидал такой прыти и пропустил удар, меч со звоном упал на пол, а маркиз, держась за раненую ногу, с визгом закатался на камнях.
- Оу! Ахахаха, - расхохоталсь Стриж. - Ну и дела, великий и непобедимый Мариус-насмешник визжит как порося. Ай да Пашка, ай да молодец!
Ника не удержалась и, бросившись Пашке на шею хотела его поцеловать, но мальчишка отодвинул ее со словами:
- Не надо над ним смеяться, Ник.
Он спокойно подошел, забрал меч и, вернувшись к Адрелиану, протянул ему рукоятью вперёд меч Ромки, который только что взял у француза и, помедлив - свой:
- Слушай, надо поговорить, - сказал Белый тихо, воспользовавшись, что все остальные заплясали вокруг Ромки и француза. - А мечи забери оба, ага? Потом решишь, вернуть и как вернуть - в руку рукоятью или по шее клинком.