Максим проснулся от назойливого металлического бряцания, будто кто-то швырял камни в лист железа. Максим не сразу понял, что это за тесная комнатёнка, освещаемая тусклыми лучами, льющимися сквозь закопчённые стёкла. Но, больно ударившись головой о рулевую колонку, сразу вспомнил, как ночью, пытаясь укрыться от холодных струй дождя, забрался в кабину сгоревшего грузовика.
Дождь начался практически одновременно с ночной тьмой, не дав ни малейшей возможности развести костёр. Максим недолго раздумывал о выборе укрытия, так как других вариантов просто не было - у кабины тяжёлой машины имелась крыша, и даже несколько уцелевших стёкол. Туда то Максим быстренько перетаскал драгоценную тушёнку, и съёжился от холода, пытаясь унять неистовую дрожь во всём теле.
Спустя какое-то время, усталость и перестук капель по крыше и стеклу оказали на Максима действие, подобное сильнейшему снотворному. Полог забытья укрыл от него неудобства внешнего мира, вернув на время в размеренное спокойствие прошлой жизни. Сновидения были на удивление яркими и реалистичными, а тут этот... грохот и лязг.
Максим приподнялся, потирая ушибленный лоб, и неуклюже переместился к дверце кабины. Он заранее ненавидел источник шума, будь то птица, обрезок проволоки или человек. Придерживая одной рукой ремень ружья, а другой сжимая рукоять огромного ножа, он распахнул дверцу. Назойливый стук тут же стих.
Максим спрыгнул на влажную землю, и едва не сшиб опешившего мужика с ломиком-монтировкой в руках. Человек был невысокого роста, и довольно щуплого телосложения, но держался для своих кондиций очень уверенно. Однако, при виде Макса, лицо незнакомца исказила гримаса страха и неуверенности. Максим усмехнулся, представив, как он выглядит сейчас со стороны. Выпачканный в саже детина со зверским выражением на лице, ружьём за спиной, и широченным тесаком в руке - сам чёрт от страха заикаться станет.
Максим, откашлявшись и сплюнув под ноги, сделал шаг к незнакомцу.
― Мужик, ты чего грохочешь? Решил, что вот это - барабан? ― Максим направил нож на грузовик, и, как указкой, очертил им силуэт машины. Человек молчал, раскрыв рот. Казалось, он не в силах поверить, что это мрачное существо, напоминавшее кровожадных Леших, о которых столько рассказывали в последние годы, способно произносить осмысленные фразы.
Максим, тем временем, решил воспользоваться замешательством мужчины, и гаркнул, что есть мочи:
― А ну, брось монтажку! ― и железный штырь тут же отлетел в сторону, громыхнув по топливному баку машины. Мужчина вытянул перед собой руки, будто желая остановить рассерженного Максима.
― Успокойся, ты чего... Я ничего такого не делал. Я прямо сейчас ухожу, только не убивай.
Максим уже немного отошёл от раздражения, охватившего его после столь бесцеремонной побудки. Кроме того, он успел заметить, что мужик вполне безобиден. Поняв, что слегка переборщил, пытаясь упредить возможную опасность, Максим попробовал придать лицу более дружелюбное выражение.
― Да, ты чего, мужик - не психуй. Не собираюсь я тебя убивать. Просто спросонья не сообразил - кто тут ломится. Сам знаешь, ухо надо востро держать. Так, а чего ты по железу-то лупил? На дурака, вроде, не похож.
Мужчина, помялся минуту, всё ещё не решаясь ответить грозному незнакомцу. Но, когда Максим сделал ещё шаг ему навстречу, надумал-таки раскрыть рот.
― Да у меня машинка-то старенькая - мне сейчас любая гайка сгодится, любая автожелезка. А тут много чего наковырять можно. Вот, и громыхал. Надо было сначала в кабину заглянуть, ты уж извини.
Максим не верил своим ушам - человек сказал, что имеет машину. Это же просто подарок судьбы! Максим решил развить тему транспорта:
― Машина? Ты на колёсах? Это как же ты сумел? Я вроде слышал, что вся нефтеперегонка работает только на поддержание армии и избранных в столице. То-то, машин не видать давно - насухую, без топлива, не ездят. Вот эта головешка, кстати, тоже из московского автопарка, ― Максим опять махнул рукой в сторону грузовика.
Было заметно, что его собеседник, поняв, что расправа ему не грозит, немного расслабился. Более того, на его лице читалась гордость, оттого, что смог вызвать изумление у незнакомого, и, похоже, бывалого человека. Загадочно улыбнувшись, мужчина не менее туманно произнёс:
― Вот, сумел. Езжу, и стараюсь воякам на глаза не попадаться.
― Да как же - не попадаться, если у них все дороги под контролем. Конвои с броневиками туда-сюда разъезжают. Со мной в об..., ― Максим хотел сказать "в общине", но, решив, что тогда придётся рассказывать, что за община такая и многое другое, тут же поправился:
― В общем, знакомый один рассказывал, как его на дороге патруль остановил. Начали расспрашивать: откуда бензин, у кого брал, покажи, да расскажи. И хорошо так спрашивали, по-настоящему, с пристрастием. Еле убежал от них. А ты..., да, кстати - а как тебя зовут то? Я - Максим, ― и Макс протянул руку незнакомцу.
Тот, мгновение помешкав, пожал протянутую руку.
― А я - Григорий, Гриша. А как ездить удаётся? Да у меня машинка настолько убогая, ― в этом месте Григорий понизил голос, будто опасаясь, что его автомобиль услышит оскорбительный отзыв:
― Настолько старая и потрёпанная, что, когда, услышав приближение конвоя, съезжаю на обочину, её любой примет разве что за груду металлолома. И бензином мой "Москвичёнок" никаким не брезгует. Да, и не такой уж прожорливый. Вот и езжу на смеси из того, что сцедил из баков брошенных машин. Таких тачек на дорогах без счёту. Военным некогда ими заниматься, а прочие выбирают тачки посимпатичней и подороже. Идиоты! Вот их и высаживают на обочину или вояки или бандиты - видя машину, думают, что есть чем поживиться у владельца. Если в живых оставят - считай, повезло.
― Да, Гриша, ты молодец - соображаешь. Вот, я бы тоже выбрал тачку помощнее, если бы не пришлось последние месяцы вдали от дорог путаться.
Максим вспомнил про тушёнку, и его тут же посетила неожиданная мысль.
― Слушай, Гриша, а ты тушёнку любишь?
Григорий минуту стоял, выпучив глаза, будто его спросили, давно ли он купался в бассейне с шампанским. Его щёки зашевелились - казалось, он пробует на вкус подзабытое слово, и этот вкус ему очень нравится. Гриша сглотнул, и зашевелил губами, желая что-то сказать, но Максим жестом предложил ему не делать этого. Он вернулся к кабине, и вытащил начатую банку мясных консервов, которую оставил на утро.
― Держи, Григорий. Бери, бери, не тушуйся, ― Макс, чуть ли не силой принялся впихивать жестянку новому знакомцу, который не мог поверить своему счастью. Наконец, дрожащими руками он принял дар, пару минут рассматривал и ощупывал банку, водил пальцем по острому краю крышки. Потом, как голодный пёс, стал обнюхивать содержимое жестянки, блаженно зажмурившись. Наконец, убедившись, что всё это не сон и не мираж, запустил пальцы в банку, и, вытаскивая кусок за куском, стал бросать мясо в рот.
Максим терпеливо ждал, когда Григорий выскоблит банку до блеска, не оставив ни капли жира. Потом подмигнул блаженно улыбавшемуся автовладельцу, и начал сразу с главного:
― Ну, вижу понравилось. А хочешь ещё три банки, целых, неоткрытых, получить?
― Так-так, вижу, к чему клонишь - машина нужна. В принципе, я сейчас ничем не занят. Так что можно подумать. А куда ехать? ― сказал Григорий в ответ, напустив на себя такой важный вид, будто не он только что пальцами тушёнку в рот пихал. Решил, что теперь игра перешла на его поле. Пусть так - Максим достал схему, добытую в городке с висельниками, и стал объяснять маршрут.
― Вот по этой трассе до бетонки, там придётся почти полкольца проехать, потом ещё с полсотни километров, а дальше...
На этом месте Григорий бесцеремонно прервал Максима:
― А дальше можешь не продолжать - ехать в такую даль, да ты знаешь, что теперь на дорогах творится? А я столько видел, что выезжаю только в случае крайней необходимости. Нет, что ты, разве что... десять банок?
Максим невольно прыснул, вспомнив московских таксистов-"бомбил" из недавнего прошлого. Всё то же, что и тогда: "Там пробки, бензин дорожает, там проехать сложно, обратно пустым далеко ехать - накинь соточку по такому случаю". Отсмеявшись, Максим нахмурился, и демонстративно принялся играть тесаком, накручивая в воздухе восьмёрки, и, иногда постукивая плашмя по прикладу дробовика.
― Пять банок - и на этом точка. Отказываться не советую - нервировать человека с оружием не очень умно. Ну, как, согласен?
На лице Григория не мелькнуло и тени разочарования - похоже, пять банок тушёнки вполне устраивали его, как гонорар. А десять запросил так, на удачу - вдруг согласится пассажир. Но, видимо, Гриша был из тех людей, что предпочитают иметь своё слово последним в любом разговоре. Вот и теперь, он с некоторой ехидцей произнёс:
― Конечно, согласен - с пушкой ты ведь и машину можешь отобрать. Хотя, это вряд ли поможет - моя старушка, одного меня слушается, и то не всегда. Эх, ну давай, поехали, пока светло.
Максим вернулся к кабине грузовика, чтобы набить жестянками консервов самодельный, тряпочно-проволочный рюкзак. Потом поспешил вслед за Григорием. Заметив автомобиль, к которому подходил его новый знакомец, Максим не сразу поверил, что такой хлам способен передвигаться. Кузов с живописным "горбом" был покрыт пятнами ржавчины и разноцветными лохмотьями осыпающейся краски. Мусорного колорита добавляли также, сделанные краской из баллончика, витиеватые надписи, из которых самым читаемым оказалось матерное словцо из трёх букв.
Максим так залюбовался развалиной на колёсах, что не сразу вспомнил, что в салоне Гриша мог оставить оружие. С чего бы он так доверился незнакомому водителю? И едва Григорий приоткрыл дверцу авто, Максим бросился к нему с криком:
― Стоп!
Григорий дёрнулся от неожиданности, и ответил пассажиру полным удивления взглядом. Максим ухватился за ручку дверцы, мягко отпихнув хозяина "Москвича".
― Давай-ка я салон осмотрю. На всякий случай, ― уже спокойно произнёс Макс. Григорий понял, в чём причина такого любопытства, и попытался отшутиться:
― Думаешь, у меня ствол под сидением? Вот уж напрасно - мне вера не позволяет оружие иметь.
― Ага, вера не велит хвостом шевелить, а кончиком можно, ― Максим забрался в пыльный салон. Он принялся заглядывать под сидения, обтянутые искусственной кожей, в бардачок и даже под коврики, но так и не смог обнаружить ничего, способного стрелять. Конечно, железок, которыми можно голову пробить имелось предостаточно. Однако, для того, чтоб их применить, требовалось хорошо замахнуться, для чего в салоне было слишком мало места.
Да и Максим не собирался спать всю дорогу, давая Грише шанс к нападению. Осмотрев ещё раз все потайные места потёртого салона, Максим, неуклюже, по-крабьи, раскорячившись, вылез из автомобиля.
― Извини, Гриша. Вера - хорошо, а уверенность - лучше. А, на самом деле, почему не разжился оружием-то?
Григорий смущённо потупился, и несколько раз подёргал молнию куртки вверх-вниз. Наконец, оставив застёжку в покое, решился ответить:
― Только не смейся, но не умею я пользоваться оружием по назначению. Вернее, духа не хватает в человека пальнуть. Смог тут как-то раздобыть "Макарова", а в нужный момент палец на курке, будто судорогой свело - держу гада на мушке, а выстрела не получается. В общем, и пистолет отобрали, и сам еле живой уполз. Считай, повезло - не добили только потому, что из-за трофея передрались, а я в этот момент и дал ходу.
Максим сочувственно кивнул, и прошёл к пассажирской двери. Пора убедиться, что этот размалёванный музейный экспонат, способен ездить по дорогам. И это чудо поехало! Всё вокруг скрипело, щёлкало и свистело. Передачи переключались с оглушительным рычаньем, и не всегда с первого раза, а руль и педали жалобно стонали, вынуждая с непривычки ёжиться, прогоняя мурашки, бегущие по телу.
Но, главное заключалось в том, что эта пёстрая "музыкальная шкатулка" всё же ехала, довольно резво подминая под капот километры потрескавшегося асфальта. А от прежнего состояния подмосковной трассы, на которое равнялись соседние области, не осталось и воспоминаний. Тяжёлые бронемашины, охранявшие в пути грузовые колонны с продуктами для столицы, за год изрядно подпортили покрытие. А иногда, и вовсе, приходилось объезжать глубокие воронки неясного происхождения - может, от снарядов или гранат, а, может, банальные промоины от стока вешних вод.
Водитель и пассажир порой прыгали в салоне, как сухие горошины в детской погремушке. Максим, наблюдая за Григорием отметил, что тот довольно сносно переносит неистовую дорожную тряску - видно, что человек привычный. Глядя на него, и Максим старался поскорее адаптироваться к повторяющимся болезненным подскокам. Немало тому способствовал богатый водительский опыт, ведь когда-то и Максиму доводилось по самым разным дорогам кататься. Изредка попадались и разбитые просёлки, на один из которых стала похожа теперь эта трасса.
Спустя час неистового родео в сопровождении скрипов и рычания, испускаемых деталями "москвича", Максим стал разбирать то, что говорил его спутник. Гриша рассказывал дорожные байки, по-детски хвастая своей небывалой ловкостью и прозорливостью.
― А вот случай был. Еду, значит, а поперёк дороги дерево лежит. И так аккуратно - не объедешь. Будто ветром повалило. Остановился, хотел попробовать в сторону бревно столкнуть. Только из машины вылез, только за сучок ухватился - глядь, а из кювета амбалы с палками и ножами повыскакивали, и ко мне бегут. Я рыбкой в кабину - прыг. Завёлся, а ехать некуда - с одной стороны бревно дорогу перегородило, с другой отморозки цепью раскорячились. Но я не растерялся, и прямо на бандитов помчался. Те всё ждали до последнего, что испугаюсь, и не уходили с дороги. Так что тех, что отпрыгнуть не успели - сшиб, как кегли. До места только на следующий день добрался, когда конвой проехал, а я за ними вслед.
Максим понимающе кивнул, и, больше от желания показать, что не спит и контролирует ситуацию, нежели из жажды общения, вяло высказался:
― Да, теперь без веской причины лучше не останавливаться.
― Это точно. А тут ещё бывает, голосует у обочины какая-нибудь барышня, или парочка с ребёнком, а остановишься из жалости - из-за бугорка сообщники выскакивают. Хочешь тронуться и скорость прибавить, так эти пассажиры верещат, и за руки, за ноги хватают. Хорошо, монтировка под сидением - вразумил мерзавцев, невзирая на пол и возраст, да и вышвырнул прямо на ходу. Так что, и не проси ещё попутчиков взять - не остановлюсь, хоть стреляй. Слышал, не один водила так сгинул, по доброте своей.
Максим помотал головой, прогоняя саму мысль о появлении подобных попутчиков, и успокоил Григория:
― Да мне дела до них нет, до автостопщиков - лишь бы до места добраться, отдать тебе консервы, и всё. Чем меньше будет остановок, тем лучше. Подожди-ка, Гриша, а как же гаишники - им тоже не остановишь?
Григорий посмотрел на Максима так, будто у того вместо головы куст смородины вырос.
― Ну, ты даёшь, мужик - гаишники! Да если они ещё и остались, то от ряженых бандитов мало, чем отличаются. Так что, если они нам и попадутся, сделаем вид, будто останавливаемся. А потом, педаль газа в пол, и скорей до ближайшего поворота, чтобы колёса прострелить не успели, или голову.
Максим, слушая Григория понял, что во всех, касающихся дороги, делах стоит полностью довериться ему. Всё-таки, в лесу, да в поле опасности заметно отличались от тех, что описывал опытный шофёр. Понял Максим и ещё кое-что. А именно, что за время скитаний в полном одиночестве, он будто копил все свои мысли и переживания глубоко внутри, под гнётом внешнего спокойствия и уверенности.
Теперь же, потоком слов со стороны общительного попутчика, дамба сдержанного молчания была сильно подточена, и Максиму захотелось выговориться. Его нестерпимо тянуло излить душу впервые за долгие месяцы. И он, дождавшись, когда иссякнут бесконечные дорожные истории Григория, заговорил.
Максим принялся рассказывать о том, как познакомился с Ольгой, и как потерял с ней связь. Как вырвался из замкнутой безопасности большого города, в надежде отыскать следы возлюбленной. Он рассказал о своей жизни в секте лесопоклонников, и в городке, задушенном гирляндами мёртвых тел. Рассказал всё, вплоть до момента, когда утром был разбужен металлическим лязгом, и познакомился с владельцем автомобиля, способного худо-бедно передвигаться.
Григорий слушал, не проронив ни единого слова. Лишь выражение его лица менялось в зависимости от накала событий в описываемой сцене. Максим же не мог остановиться, и рассказывал, и рассказывал всё подряд, что запомнилось из событий последних недель и месяцев. Раньше он видел подобное, наблюдая за героями кинофильмов, сериалов, и даже рекламных роликов. Все эти спекуляции на тему очистительной исповеди, вроде тех, где присутствует сакральная реплика: "У вас проблемы? Хотите поговорить об этом?".
Теперь же он сам буквально почувствовал, как с каждым словом, какая-то незримая, но чётко осязаемая тяжесть, покидает его сердце, очищая простор для свежих сил, необходимых в достижении его целей. Видя, как опускаются сочувственно уголки рта Григория, когда звучит рассказ о попытке Топора принести Макса в жертву, или, как пляшут искры в глазах, при прослушивании сцен вражеских предсмертных мучений, Максим понимал, что делал всё верно. Его рукой двигала сама судьба, иначе он был бы уже мёртв. А раз удача на его стороне, значит ничто не в силах помешать ему. И вскоре он обязательно встретит, и вырвет из любых бед свою ненаглядную Ольгу.
Когда Максим, наконец, закончил свой долгий рассказ, минут пять в салоне висела тишина, прерываемая лишь стонами старенькой машины. Обоим мужикам требовалось время, чтобы поразмыслить над услышанным. Даже самому рассказчику. Ведь, вслух описывая свои злоключения, он будто отстранённо взирал со стороны на самого себя. И сам себе он был, конечно, приятен, несмотря на некоторые ошибки, которых можно было избежать.
Минуты тишины окончились, с громким и восхищённым возгласом водителя.
― Да-а, ну и покувыркался ты, Макс. А я думал, что у меня тут жизнь бойкая. А вдали от трассы, оказывается, опасностей не меньше.
― Ерунда, ― снисходительно отмахнулся Максим, всем своим видом стараясь показать, что все эти злоключения для такого бывалого человека, как он так же обыденны, как путь от дверей квартиры до почтового ящика. Тут же его внимание привлекла "свалка" из десятка лекговушек, запрудивших дорогу возле крутого поворота.
― Гриша, приторомози. Видишь, впереди штабель из тачек. Может, там ещё бензина можно нацедить. Ехать-то далеко.
― Отличная идея, ― ответил Григорий, с ощутимой настороженностью в голосе. И эта опасливая нотка вынуждала сделать вывод о том, что на самом деле идея не такая уж замечательная. Было заметно, как его взгляд тщательно ощупывает, каждый кусок штампованного металла в этой куче мёртвого автохлама. Максим чуть ли не кожей ощутил волны тревоги, испускаемые Гришей, и решил развеять его сомнения:
― Ты чего это, мужик, решил, что засада? Мало, что-ли, машин брошенных вдоль дороги ржавеет?
― Мало-немало, а только, чтобы вот так аккуратно в одном месте сразу, и для проезда одна полоса осталась - не встречал. Это как же так получилось - столько машин в одном месте? Очень странно.
Максим понял, что напарник во многом прав - если призадуматься, то выглядит всё действительно странно. Но попытался всё же умерить его излишнюю подозрительность.
― Так бензин всё-равно нужен. И потом, ты кое-что забыл - у меня же вот это имеется, ― и Максим указал большим пальцем руки на приклад дробовика. Водитель, посмотрев на оружие, вздохнул, не то с завистью, не то с недоверием.
― Эх, тут ты, похоже, прав. Вдвоём проще будет. Ты смотри за обстановкой, а я баки проверю. Машину глушить не буду, чтоб, если что, сразу свалить.
"Москвичёнок" медленно встал на единственном свободном участке асфальта, окончательно перекрыв трассу. Звонко хрустнув рукоятью ручника, Гриша жестом указал Максиму на дверцу, а сам вышел и направился к багажнику. Макс взял ружьё наизготовку, и принялся топтаться вдоль кромки автокладбища, заглядывая во все укромные уголки, доступные глазу. Его напарник, тем временем, подошёл к одной из, наименее помятых, машин со шлангом и монтировкой в одной руке, и с канистрой - в другой.
Григорий ловко отковыривал монтажным ломиком лючки бензобаков, потом опускал в горловину шланг, и, если его конец оказывался влажным, принимался ртом тянуть воздух из шланга, и сливать топливо. Этот нехитрый набор действий был повторён семь или восемь раз. Судя по тому, что у каждого бака Гриша задерживался недолго, бензин был во всех машинах, но в очень малом количестве. От постоянного вдыхания паров бензина, лицо Григория побагровело и приобрело немного дурашливое выражение.
Максим едва не расхохотался, когда он этой маской свекольного оттенка, принялся корчить уморительные гримасы. Потом Максим всё же понял, что Гриша с помощью этих знаков пытался заставить его следить за округой, а не за его манипуляциями. И, как оказалось, вовремя. Краем глаза Максим заметил какое-то движение, и, повернувшись в ту сторону, увидел макушку, нырнувшую в проём между машин. Максим был уверен, что ему не показалось.
Он решил посмотреть, кто же там прячется, но соваться в тесные проёмы между пыльными боками автомобилей не пожелал. Подобрав обломок асфальта, он швырнул его в ту сторону, где видел голову. Кусок с грохотом рухнул на серую, лакированную крышу роскошной "ауди", рассыпавшись на несколько мелких лоскутков. Максим гаркнул во всё горло, так громко и неожиданно резко, что даже сам вздрогнул:
― Эй, кто там прячется? А ну покажись!
Максим заметил, как напряглось ещё больше лицо Григория, и жестом предложил тому идти к машине. Тот закрыл канистру, и потащил свой нехитрый инструментарий к багажнику "москвича". А крик Максима возымел неожиданный эффект. То есть он не ожидал, что метрах в пяти от них, во весь рост поднимутся семеро крепких ребят. Тот, что был ближе к месту приземления куска асфальта, недовольно ковырял в ухе.
― Пацаны, нас заметили, можно не прятаться. Мужик, ты чего камнями бросаешься - люди кругом. Давай, показывай, что там у вас имеется, ― оглушённый бандит двинулся в сторону Макса, и остальные так же быстро стали приближаться, умело используя проходы между битыми тачками. Максим понял, что пугать лихих ребят ружьём не имеет смысла, так как их арсенал по мощи значительно выигрывал. Ему ничего не оставалось, как заорать, что есть мочи:
― Щас, покажу! Первый, кто ещё шаг сделает, свинцом подавится. Срельну без размышлений.
При этом Максим стал потихоньку пятиться к пыхтящей за спиной на холостых оборотах машинке. Головы, торчащие над разноцветными автомобильными крышами на крепких, грязных шеях, принялись по-жеребячьи гыгыкать - похоже ребят забавляла решимость этого путника. Тот, что ковырял в ухе, сделал ещё шаг, и нагло ухмыльнулся:
― Ну вот, хотели просто, чтоб ты с нами добром поделился, а ты в нас стволом тычешь. Это уже оскорбление. Придётся тебя убить, наверное. Я прав? ― он коротко мотнул головой в сторону своих дружков, и, как в замедленном воспроизведении, вытянул руку с пистолетом в направлении Максима. Тот, увидев, как стальное жало ствола рыщет в поиске кратчайшего пути для пули, назначенной убить его, будто впал в оцепенение. Но длилось оно, по счастью, лишь доли мгновения. Только до момента, когда за спиной хлопнула дверца, взревел двигатель, и раздался крик Григория:
― Макс, в машину!
Максим, будто вскипел - так быстро он ещё никогда и ничего не делал. В едва ощутимый отрезок времени он сумел втиснуть несколько сложных действий: выстрелить в сторону опасного противника, заметить, как попрятались остальные, и, пока не рассеялось облачко порохового дыма, нырнуть на пассажирское сидение "москвича", который тут же сорвался с места.
Максим не знал, удачен ли был его выстрел, но безусловной удачей считал то, что они живыми ушли из засады. Бандиты даже не успели выстрелить им вслед, потому что беглецы быстро скрылись из виду за поворотом, изгибавшейся в этом месте, трассы. Гриша ещё долго выжимал все силы из своего старенького авто. Максим молча уцепился за края пассажирского кресла, с замиранием сердца всматриваясь в пролетающие мимо детали однообразного придорожного пейзажа. Ничего, кроме захлёбывающегося рёва мотора, и истеричного скрипа пружин не было слышно, пока Максим, посмотрев назад, не обратился к водителю:
― Как думаешь, у них есть машина на ходу? Догонять нас не кинутся?
Григорий, не отрывая напряжённого взгляда от дороги, сквозь зубы выдавил:
― Да откуда ж мне знать. Видишь, жму, что есть мочи, чтоб подальше отъехать на случай, если решат в погоню броситься.
― Машин то много на дороге пылилось - может, какая и впрямь ездит. Пока сзади никого. Стоп, а это что такое? ― Максим заметил, как на край неба жирной пиявкой наползает столб чёрного дыма. Пачкающая весеннее небо широкая полоса копоти имела вид неровного пунктира, невольно вызывая в памяти Макса какие-то неясные ассоциации.
Григорий коротко взглянул в зеркало.
― А это, покрышки, наверное, жгут. Вот, придурки, вымажутся сейчас как черти. Тоже, нашли развлечение. Макс, глянь ещё - никто за нами не едет?
Максим обернулся, но никого на дороге не было. И тут он понял, что не так с этим дымом. Он звонко шлёпнул себя ладонью по лбу.
― Вот дурак! Это же школьный курс истории. Знаешь, что это такое, Гриша? Это - дымовая сигнализация. Они кому-то сигнал подают.
― Как индейцы, что ли? ― не очень уверенно попытался сострить Григорий.
Но Максим шутку не поддержал, и совершенно серьёзно продолжил.
― И как они тоже. На Руси, кстати, тоже сигналы днём дымом подавали, а ночью - огнями. Ты так и не понял - у них сообщники есть, которые теперь знают, что мы мчим во весь опор, и устроят нам встречу. Потому и погони за нами нет.
Григорий потемнел лицом, и немного ослабил давление на педаль газа. Мелькание снаружи замедлилось, и только сейчас Максим обратил внимание, что вдоль дороги стоят дома разной степени запущенности. Водитель выругался так, что Максим рассмеялся над изобретательно сложёнными фразами. Григорий решил, что тот решил над ним поиздеваться, и рассержено напустился на пассажира:
― Смешно? А мне вот не очень. Всё, сегодня больше никуда не едем. Раз уж у нас ещё одна засада впереди - лучше переждём. К тому же подустал я изрядно. Не заметил, что это за городишко?
― Да, где тут увидишь - ты же мимо указателя промчался, как ужаленный. Н карте области раньше я его видел, но вот название не помню. Помню только, что после него трасса с кольцом малой бетонки пересекается.
― Отлично! Вот завтра на бетонку и уйдём. Может, кстати, эти уроды дальше по дороге нас ждать будут, и мы с ними не пересечёмся.
Максим не разделил подобного оптимизма:
― Ну, не знаю - я бы на их месте поджидал нас на пересечении с малым кольцом. Чтоб уж, наверняка.
― Ну, спасибо, успокоил! ― съязвил Григорий, поворачивая на узкую улочку. Максим, выглядывая в окно, обратил внимание, что люди в городке есть. Однако, при виде их машины все разбегаются и прячутся по домам. Видать, население порядком пуганное, и от гостей ждут только неприятностей. Максим обратился к приятелю, который пристально всматривался в фасады приземистых домиков:
― Как думаешь, на ночлег нас пустят?
― Нет, конечно. Я бы не пустил. Могут ещё и стрельнуть через дверь. А вот и наш приют на ночь, ― Григорий кивнул на двухэтажный домик, с отваливающимися кусками розовой штукатурки. Строение было явно не жилым, что красноречиво подтверждалось полным отсутствием двери. Ржавые петли сиротливо торчали на деревянном косяке, будто маленькие ладошки, приглашающие путников укрыться на ночь в соскучившемся по человеческому теплу доме.
― А что, вроде нормальное место - улочка боковая, тихая. С трассы машину не видно. Людей на улице нет. А если и есть в домах, вряд ли кто захочет ограбить двух мужиков с дробовиком. Тем более, что все разбегаются, только на глаза попавшись. Давай располагаться, ― Макс вышел из машины, и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Потом он вышел на самую середину мостовой, и подняв ружьё над головой, потряс им.
― Эге-гей, смотрите все! У нас есть, чем стрелять. Бах-бах. И я очень хорошо попадаю в цель. Так что, нас не беспокоить, и к машине не подходить, ― заорал Максим так, что вдоль пустых фасадов прокатилось эхо, вторя этой внезапной браваде. Краем глаза мужчина всё-таки отметил, как в некоторых окнах плотнее задёрнули шторы и занавески. Хотя, возможно, ему это лишь показалось - уж очень заброшенными и безжизненными выглядели дома на улице. Тем не менее, он, не в силах скрыть усмешки, повернулся к подошедшему Григорию:
― Видал? Никто не пожелал оценить моё остроумное приветствие. Похоже, шуток здесь не понимают.
Григорий по-прежнему выглядел напуганным и озабоченным, и не разделил шутливого настроя Максима.
― Может, оттого и не понимают, что такие "шутники" со стволами и ножами всех запугали, ― сказал он. Потом, осмотрев пустые окна, добавил:
― А, может, так запугали, что уже и смеяться некому. Ладно, хватит на улице маячить - пошли устраиваться.
Мужчины слегка расчистили место на полу в квартире на втором этаже, с окнами на припаркованный "москвич". Потом запалили внизу небольшой огонь в старом ведре, на котором разогрели банку тушёнки и вскипятили воды в помятом чайнике. Долго думали, кто первый будет дежурить у окна свои три часа. Веских аргументов ни у кого не нашлось, и спор решили с помощью старой мальчишечей формулы: "камень, ножницы, бумага".
Максим, со своим "камнем", сел на старый табурет следить за улицей, а Григорий, отдав ему свои часы, и насмешливо помахав листом "бумаги", забрался в спальный мешок, и минуту спустя ритмично засопел. А Максим, потеплее подоткнув куртку, уставился на железного коня, стреноженного под окном.
Ночь прошла в целом спокойно. Ни единой живой души в пределах видимости так и не появилось, если не считать пары голодных крыс, прошмыгнувших под дверью. Забравшись в спальный мешок, после третьей своей трёхчасовки бодрствования, Максим мгновенно уснул. Однако, как оказалось, ненадолго. Сам он и вовсе считал, что только прикрыл глаза, как его буквально за воротник вытащил из спальника Григорий.
Максим в полнейшем недоумении смотрел на лицо приятеля, едва различимое в тусклых отблесках лунных лучей, проникавших сквозь пыльные стёкла. По его прикидкам, разбудить его Гриша должен был, когда вместо луны, в окна начнут проникать первые лучи дневного светила. Однако, приятель продолжал настойчиво трясти его за ворот, нашёптывая, как заклинание:
― Вставай, Макс. Ехать пора. Вставай, говорю.
Максим выхватил из рук напарника ремешок, и повернул часы так, чтобы в серебристых лучах видеть циферблат.
― Чёрт! Да, что же это такое - всего сорок минут прошло. Какого ты меня разбудил? Ну, если пошутить решил, ― Макс потянулся, чтобы ухватить за горло бесцеремонного нарушителя его сна. Григорий без особого труда отвёл алчные руки в сторону, и приложил ладонь к уху.
― Слышишь? Рокот слышишь, удаляется? По трассе только что патруль военный проехал - машин восемь, не меньше. Вставай, надо им в хвост пристроиться. После их проезда, нужно время, чтоб засаду подготовить. Надо успеть в этот промежуток проехать.
Максим, и в самом деле, расслышал отдалённое урчание мощных моторов. Выругавшись, чтобы стравить злость за несвоевременное пробуждение, он, всё же, согласился с предложением напарника, и стал выбираться из мешка. Мысль была верная, а досмотреть сон он сможет и в машине. Пока Григорий разогревал мотор старенького авто, Максим собрал их нехитрый скарб. Прошло не более десяти минут после побудки, как ветхий "москвич" уже выезжал с боковой улочки на центральную магистраль городка.
Вскоре они нагнали венный патруль, и продолжили ехать на почтительном расстоянии, замедляя ход, лишь только на самом краю видимости появлялись светящиеся пятна фонарей и отсветы прожекторов движущейся колонны. Максим, зевнув так, что хрустнули суставы челюсти, вполголоса напомнил водителю:
― Гриша, ты смотри, указатель на бетонку не прозевай.
― Указатели? Ну, ты сказал! Да сейчас не то, что указатели - знаки почти все повыдёргивали. Берут всё, что не приколочено... А приколоченное - отпиливают и тоже берут. Так что едем "по приборам". Надеюсь, нужный перекрёсток не пропустим.
― Это так. Сколько помню пересекал малое кольцо, эти перекрёстки были крупнее обычных. А вот, кстати, впереди что-то похожее. Не забыл, что нам направо?
― Понял, направо, так направо. Тьфу ты, дьявол - жаль, что патруль дальше проехал. Ну, хоть на перекрёстке нас подловить не успели.
― Ну, вот - сглазил, ― с этими словами Максим ткнул пальцем в сторону фигур, движущихся у края дороги. Желание поспать окончательно покинуло его, когда он увидел, как на асфальт из придорожной канавы поползли вооружённые люди.
― Да чем же мы им так понравились? Никак не отвяжутся, сволочи. Видели же, что и мешки с собой небольшие, и тачка не люксовая, ― продолжая вслух недоумевать, надавил на педаль Григорий. Машина отчаянно тужилась, стараясь увеличить скорость ещё больше. Но, похоже, бандиты тоже успевали к перекрёстку.
― Нет, Гриша, они не отвяжутся. Не в мешках дело - обидели мы их, вернее, их приятелей. Похоже, для них это, вроде как, "дело чести", ― рассуждал Максим, покрепче упираясь руками в приборную панель. Григорий согласно покивал, и добавил:
― А для нас дело чести - от них уйти живыми. Сейчас попробуем устроить им тест на доверчивость, ― и он щёлкнул выключателем поворотника. На приборной панели заморгала стрелочка, направленная влево. Указатель поворота принялся щелчками отмерять время, необходимое бандитам на принятие решения.
Максим с ненавистью смотрел на бегающих по асфальту людей в разномастной одежде, и с не менее разнообразным вооружением. От двустволки, до автомата иностранного производства и необычайной формы, от багра на длиннющем черенке, до спортивного, блочного арбалета - этакая абордажная команда из фильма про пиратов. И эти "казаки-разбойники", похоже, заметили моргающий левый поворотник "москвича", так как большинство бросились перекрывать левый съезд на малое кольцо. Большинство, но не все - четверо, не прошедших "тест на доверчивость", бежали к дороге, ведущей вправо.
Григорий, доехав до перекрёстка, резко вывернул руль вправо, и машина, едва не закрутившись вокруг своей оси, съехала на правую дорогу. Те четверо, что пытались перекрыть путь, в последний момент успели отскочить в сторону. Однако, почти сразу, сзади зазвучали хлопки выстрелов. Но небольшой автомобиль после резкого поворота продолжал какое-то время рыскать по дороге, повинуясь инерции и движениям руля, которыми водитель пытался выровнять траекторию. В общем, этот мечущийся зигзагом "москвич" представлял собой самую неудачную мишень, какую только можно представить, и вскоре приятели были уже на безопасном расстоянии.
Григорий прерывисто выдохнул и утёр со лба едкую испарину.
― Уф, получилось - ушли. А ты говорил: я не выспался, зачем разбудил. Попозже бы ехали - они бы уже чем-нибудь дорогу закрыли. Сейчас бы ножами нам рёбра щекотали.
Максим поёжился от этих слов.
― Да, удачно проскочили. Но спать я всё так же хочу. Так что, ты уж не обижайся, если усну. Всё равно за руль не пускаешь. Только останови сейчас где-нибудь, а то мне после этих переживаний необходимо на воздухе пару минут побыть.
Григорий, через силу сумел-таки выдавить кривую нервическую улыбку, поняв, на что намекает напарник. Потом, издав какой-то хныкающий звук и откашлявшись, он рассмеялся, будто и не было этой засады, и пущенных вдогонку пуль. Отдышавшись после минутного сеанса целебного хохота, Григорий заговорил:
― Ты знаешь, Макс, мне тоже совершенно не обойтись без остановки на несколько минут. Только так: быстро делаем свои дела, и в машину. Я - баранку крутить. А ты можешь спать. Долгий привал устраивать не хочется - вдруг у этих отморозков машина в канаве припрятана. Уж если они такие обидчивые, как ты предположил - наверняка в погоню бросятся.
На том и порешили. В месте, где обочина была достаточной ширины и не совсем размыта водой, остановили машину. Опорожнив благополучно мочевые пузыри и взрезав утренний морозец источавшими густой пар струями, мужчины осмотрели свой транспорт. По счастью, даже после столь напряжённого родео, фатальных поломок "москвич" сумел избежать. Конечно, скрипов и дребезжания стало больше, но, как сказал Григорий: "Нам не в кино сниматься, а ехать".
Однако, две пули преследователей всё-таки догнали автомобильчик. Одна пробила бампер, а вторая оставила дырку в крышке багажника. Но, как говорили раньше теледикторы в криминальных сводках - жизненно важные органы не задеты. Григорий, окончив осмотр боевого железного коня, долил в бак бензина, после чего мужчины отправились дальше. Максим, как и обещал, вскоре задремал, невзирая на все шумы и хрипы, порождаемые нутром четырёхколёсного ископаемого.
Сон был неглубоким и тревожным. Максим то и дело просыпался, вырываясь из призрачной мешанины пугающих и суетливых образов в явь, состоящую из скрипучего салона автомобиля и однообразной дороги за окнами. Это однообразие, накладываясь на ночной недосып и утренние переживания, вновь заставляло Максима незаметно погружаться в душный омут кошмара.
Проснувшись в очередной раз, Максим так и не смог вспомнить, что видел во сне - тревожные картины таяли, как сухой лёд, вытащенный из корзины мороженщика. Он тряхнул головой, как пёс, выбравшийся из воды, скидывая ядовитые капли сонного наваждения. Потом взглянул на серое небо, придавившее гранитной плитой конвульсивно изогнувшуюся дорожную ленту. Плотный покров из непроницаемых туч не давал возможности угадать, который сейчас час. Широко зевнув, Максим обратился к водителю:
― Гадость какая-то снится. Даже глаза закрывать нет желания. Не вышло поспать. Много проехали?
Григорий тоже зевнул, перед тем, как ответить.
― Да уж часа два едем. Дорога паршивенькая, особо не разгонишься - так что, думаю, километров под сто проехали.
Максим удивился, так как думал, что спал в общей сложности не более получаса. Потом обратился к своей памяти, которая услужливо развернула перед его мысленным взором карту подмосковных дорог.
― Около сотни километров, говоришь? А болото проезжали?
― Болото? Вроде было какое-то несколько километров назад. Там ещё пни двухметровые торчат обрубками.
― Ну, точно - как на фотках в атласе. Значит, вовремя я проснулся. Скоро будет трёхсторонний перекрёсток, на котором уходим влево, и вот перед нами финишная прямая, километров под сто длинной.
― Это хорошо. А мосты по дороге будут? ― пытаясь подавить зевоту, спросил Григорий. Максим в изумлении приподнял бровь:
― Мосты или посты? Я не расслышал.
― Всё ты расслышал - мосты. Хотя, ты прав - где мосты, там и посты... бандитские. Они ж, гады, как тролли из заморских сказок, под мостами прячутся. Тесное место - идеальное для засады. Тут было два моста по дороге, так у обоих жлобы роились пачками.
― И как же мы прорвались? Ты уж извини - я проспал.
― Повезло. У первого моста, видать, разборки с конкурентами были - из трёх десятков стволов лупили в белый свет, как в копеечку. Не до нас им было. Канонада стояла такая, что в машине чуть стёкла не повылетали, а ты даже не чихнул - до того спал крепко.
― То-то мне кошмары снились. А на втором мосту, тоже засада была?
― Ещё как была! На этот мост въезжал уже с оглядкой - не поджидает ли кто. Половину проехал, думал уже всё, а тут как повыскакивали из-за перил амбалы, и давай в машину крюки швырять. А крючья тросами к перилам примотаны. Хорошо, что на крыше багажника нет. Спасибо, что у меня реакция хорошая - втопил так, что "москвич" только что на взлёт не пошёл. Вот тебе и развалюха - настоящий танк! Правда, задний бампер они всё-таки отодрали крюками. Болты, к счастью, проржавели. Но у этих хоть какая-то добыча, ― рассказывая всё это, Григорий заметно повеселел и приободрился. Он уже не зевал каждую минуту, а откровенно бравировал своей находчивостью, и насмехался над невезением и простотой бандитов.
Максим не очень-то верил в то, что рассказ Григория основан на реальных событиях. Ведь он знал себя, знал, насколько чуток его сон - а тут не проснулся от грохота выстрелов и лязганья абордажных крюков по металлу кузова. Сомнительно. Однако, спорить с водителем не стал. Напротив, он посмеялся вместе с ним, дав понять, что и не думал сомневаться в его небывалой храбрости, и радуется спасению от алчных лап негодяев и убийц.
Обсудив ещё опасности, которые могут таить тесные места, вроде мостов, мужчины незаметно одолели путь до перекрёстка, имеющего форму буквы "Т". Место, которое также потенциально могло таить в себе опасность - риск нарваться на засаду. Григорий сбавил скорость перед крутым поворотом, а Максим опустил стекло на дверце и покрепче схватил ружьё. Дуло он высунул в окошко, грозя невидимым врагам.
Однако, засады на перекрёстке не было, и враги так и не вышли из разряда невидимых. Автомобиль спокойно повернул налево, и, обогнув огромную яму в асфальте, резво покатил дальше.
Дорога шла то в гору, то с горы, от одного крутого поворота к другому, и напоминала скорее трассу для экстремального слалома, нежели загородное шоссе. Одно качество этой дороги можно было отнести к приятным моментам - полное отсутствие людей вблизи обочин. С чем это связано, приятели могли лишь гадать, но чувствовали себя гораздо спокойней, не видя в отдалении фигур, от которых можно было ждать любой гадости. Ведь, как показали события последних дней, возле дорог ошивается не так уж мало народу, для которого малейшая нажива намного важней человеческой жизни.
Так они и ехали около часа, пока, оставив сбоку небольшой посёлок не увидели вдали высокую насыпь, переходящую в узенький, по одной полосе в каждую сторону, мост. И не важно, поверил Максим в истории рассказанные Григорием, или нет, но под ложечкой тревожно засосало. Максим глянул на водителя - глаза Григория напряжённо бегали, высматривая источник возможной опасности.
Искомая опасность долго ждать себя не заставила - перед мостом на дорогу, практически ниоткуда, вышли двое мужчин с короткоствольными автоматами наперевес. Бульдожьи дульца автоматов рыскали в сторону едущего автомобиля. На автоматчиках была потёртая и пропитанная пылью форма инспекторов дорожной милиции. ГАИшники неспешно шли к самому центру полосы движения, и один из них жестами потребовал остановиться.
Максим посмотрел на, исполненное неожиданной злобы и решимости, лицо напарника.
― Гриша, я так вижу, ты останавливаться не намерен? Это же ГАИшники. Может остановимся?
― Макс, ты чего, от недосыпа разума лишился? Нельзя останавливаться перед вооружёнными людьми - ничем хорошим это не кончится. Какие, на фиг, ГАИшники? Машин на дорогах раз, два и обчёлся. Сняли, наверное, форму с мертвецов, и щиплют проезжие машины.
― Ты учти, у меня два патрона осталось, а у них - два автомата. Не остановимся - изрешетят нас в мочалки. А так, может, откупимся.
Григорий в ответ горестно усмехнулся.
― Нет, ты за год в полях, и вправду, одичал. Один знакомый водила решил так откупиться, так они его раздели до трусов, и пустили по дороге. Хорошо, я мимо проезжал, а так сдох бы - осень ведь была поздняя. Лучше рискнём. Видишь, от них до моста метров двадцать. На мосту они нас не достанут. Нам эти метры надо успеть проскочить, а для этого мы сейчас немного поиграем.
Григорий включил правый поворотник, и стал сбрасывать скорость. Когда до людей в форме осталось не более трёх метров, скорость "москвича" была уже сравнима с пешим шагом не самого резвого человека. Один из автоматчиков, сморщив на лице торжествующую ухмылку, двинулся к машине. И в этот момент Григорий ударил по газам, и, резко вильнув рулём, объехал ошарашенных постовых.
Эти два десятка метров никак не желали заканчиваться - медленно, как густой клей, текло дорожное полотно под колёса машины. Но это была лишь иллюзия. На самом деле, Григорий умудрился разогнать "москвич" настолько, что они оказались на мосту за мгновение до того, как прозвучали очереди автоматных выстрелов.
Однако, это оказалось лишь первым шагом по преодолению моста. Похоже, выстрелы служили сигналом, запускавшим второй эшелон западни. Впереди, на самом съезде с моста, показались пятеро парней в чёрных балахонах. Такой одеждой раньше кичились старшеклассники, "балдевшие" от каких-либо рок-групп. На чёрном фоне, замечательно смотрелись портреты кумиров и красочные сцены с их рекламных плакатов. Однако, на старшеклассников эти ребята были мало похожи. "Склад рок-магазина, видать вскрыли", ― предположил Максим, пытаясь рассмотреть, что же тащат эти "балахонщики".
Оказалось, что в их руках была длинная жердь, утыканная гвоздями.
― Макс, стреляй по этим уродам, иначе мы без колёс останемся, ― прокричал Григорий.
Максим не стал спорить, и полностью раскрыв окошко, высунул ружьё, уперев в плечо. Он понимал, что целиться из движущейся машины, да ещё, когда тебя слепит поток встречного воздуха - дело ненадёжное. Поэтому просто направил ствол в сторону плотной группы людей в балахонах, и нажал на курок. Приклад больно взбрыкнул отдачей, но Максим заметил, как один из несущих шипастую жердь схватился за живот, и скорчился у ног товарищей. Его сосед взвился волчком, прижимая к груди окровавленную руку. "Одним выстрелом двоих зацепил. Вот, что значит хороший дробовик", ― обрадовался удачному выстрелу Максим, прячась в кабину, и утирая вымученные ветром слёзы.
Жердь скакнула пару раз, как на пружинках, упав на асфальт, когда остальные разбойники бросились утаскивать раненных с дороги. Этой заминки хватило Григорию, чтобы объехать опасное препятствие. Но один из чёрных балахонов, ловко, по-обезьяньи, вскочил, и на ходу уцепился за дверцу со стороны Максима. Грязная, со струпьями, рука, ловко впорхнула в раскрытое окно, и ухватила Максима за горло.
Какая-то звериная ловкость позволяла мерзавцу удерживаться на дверце набиравшей скорость машины, и, при этом, всё крепче сжимать пальцы на горле Максима. А у того от недостатка воздуха перед глазами кружились разноцветные спирали, а сердце готово было взорваться. Сначала он пытался отцепить грязные пальцы от своей шеи, но те были будто отлиты из титана и смазаны суперклеем. Даже, если Максиму удавалось отцепить один палец, тот сразу же возвращался на прежнее место.
Сквозь свист ветра в открытое окно пробивалась отборнейшая брань, перемежаемая устрашающими воплями душителя. Максим чувствовал, что счёт идёт на секунды. Ещё немного и он просто потеряет сознание, и больше не сможет его отыскать. Максим протянул руку к Григорию, и жестом попросил вложить ему в ладонь что-нибудь, способное избавить его от цепкого сквернослова.
Похоже, напарник без труда прочитал жест, потому что ладонь ощутила холодный металл. Предмет был тяжёлым, тонким и продолговатым. "Монтировка. Самое то", ― сообразил Максим, и, не глядя, вложив остатки сил в удар, ткнул железкой в окно. Рука ощутила упругую преграду, а металл монтировки передал вибрацию удара. Цель поражена. Максим, зажмурившись, повторил выпад. И снова в цель. Пальцы на шее ослабили хватку, в то время как вопли за окном стали отчётливей и злее.
Максим одной рукой продолжал наносить удары в окно, а другой принялся отгибать слабеющие пальцы врага. Он старался делать это как можно резче, чтобы палец, хрустнув, ломался. Этот гад заплатит нестерпимой болью за то, что желал задушить его. Но от священной мести Максима оторвал крик Григория:
― Макс, отцепляй живей его от своей шеи. Сейчас сворачиваем на пересечённую местность. Тряхнёт так, что этот камикадзе катапультируется. Я не хочу, чтоб он твой кадык прихватил на память.
Максим, посмотрев вперёд, сразу понял, о чём говорит водитель - дорога была наглухо перекрыта спиленными стволами берёз. А за этой баррикадой, как кегли, торчали ребята, вооружённые до зубов, и жаждущие крови. Максим понял, что Григорий решил рискнуть, и, перескочив через неглубокий кювет, выехать на поле. Ясно, что машина долго по полю не проедет - не трактор всё-таки. Но такой неожиданный ход даст им возможность и немного времени, чтобы убежать от бандитов.
Максим ухватил монтировку обеими руками, и, замахнувшись, насколько позволял тесный салон, вонзил её прямо в матерящийся рот израненного негодяя в окровавленном балахоне. Выбив попутно несколько жёлтых зубов, ломик застрял в кости черепа. Изо рта потекла кровавая пена, закапав и без того пропитанный кровью лик солиста "Коррозии металла". Мужик отпустил, наконец, горло Максима, и, выгнувшись пружиной, свалился на дорогу, как насосавшийся клещ. Но, в отличие от мерзкого насекомого, этот человек был уже мёртв.
Едва Григорий убедился, что шея Максима свободна от рук убийцы, он, вильнув сначала влево, выкрутил руль и стал по диагонали разгоняться к правой обочине. Раздался крик:
― Держись!
Но Максим и без предупреждений понимал, что его сейчас ожидает. Он упёрся руками в переднюю панель, а ногами - в пол. Спиной он вжался в спинку кресла, а голову пригнул подбородком к груди. Впервые ему было страшно смотреть сквозь ветровое стекло автомобиля. Там, за этим стеклом, стремительно исчезала за краешком капота полоса асфальта, а за ней приближалось неровное поле, и, ещё дальше, частокол древесных стволов.
Слева раздался отчаянный вопль Григория, и тут же последовал рывок, затем удар - Максима подбросило в кресле. Он смог удержаться, но, увидев в лобовое стекло лишь кусок чистого неба, ощутил в груди и животе неприятную пустоту. Этот вакуум хотел смять, уничтожить его изнутри, и Максим заорал, что есть сил, пытаясь избавиться от этой пустоты - вытолкнуть её из себя вместе с криком.
Полёт с невысокого откоса, через узкую канавку, длился доли секунды, но, для сидящих в машине, эти мгновения показались растянутыми в минуты. Максим уже устал кричать, когда, наконец, перед капотом мелькнул край леса, и коричневая грязь поля, утыканная жёлтыми щетинками трав. А потом последовал удар! И тот, первый удар, был лёгким поглаживанием по сравнению с этим, заставившим забыть всё, кроме скрежета зубов, боли в костях и мышцах, да паралича отбитых лёгких.
И всё же Григорий не выпустил из рук баранку руля. И, что ещё более изумляло, автомобиль продолжал движение по бугристому дёрну, резво подпрыгивая на кочках. Максим держался что есть сил. Порой ему казалось, что из его тела выросли дополнительные руки, которые чудом позволяли ему удерживаться в салоне во время этой невозможной тряски. Кое-как, он восстановил дыхание, и, посмотрев налево, заметил, что, несмотря на бледный цвет лица и слегка посиневшие губы, его напарник тоже дышит. Мало того, он умудрялся выкрикивать жутчайшие ругательства, изобретательно сотканные из отборнейшей матершины.
Но, довольно скоро, они достигли края этой "стиральной доски". Это случилось неожиданно, когда "москвич", с разгона влетел в огромную лужу жидкой грязи. Максим не успел подготовиться к очередному удару, и смачно приложился лбом о ветровое стекло, оставив на том след в виде многолучевой звезды. "Хорошо, что сознания не лишился", ― вяло сообразил Максим, потирая саднящий лоб и любуясь звездой-ромашкой на стекле.
Как сквозь слой ваты, донёсся встревоженный голос:
― Нашёл время мечтать. Вылазь в окно - надо бежать, пока не догнали.
Максим взглянул на Григория, и не в силах что-либо вымолвить, лишь утвердительно кивнул. Дверь, действительно, заклинило, поэтому он повыбрасывал в окно всё ценное: ружьё, нож, мешок с тушёнкой, канистру бензина. Затем неуклюже выкарабкался сам. Оказавшись чуть ли не по колено в грязи, он всё же быстро выбрался на твёрдый дёрн, вытаскивая руками ноги одну за другой, и переставляя их, как фигуры на шахматной доске.
Григорий налегке выбрался из окна на крышу автомобиля, а с неё уже без труда допрыгнул до твёрдого "берега". Собрав вещи, мужчины бросились в сторону пустого леса, заметив, что сзади мелькают многочисленные фигуры преследователей. Внезапно, Григорий крикнул Максиму:
― Беги к лесу, а я сейчас догоню.
С этими словами, он выхватил из рук Макса канистру бензина, и бросился к безнадёжно застрявшему автомобилю. Выплескав на машину всё топливо, он с третьего раза запалил спичку, и язычки пламени резво забегали по мятому кузову старенького авто.
Догнав Максима, задыхающийся Григорий едва сдерживал слёзы сожаления. Однако, смог найти силы для ненужных объяснений.
― Не хочу, чтоб мой "танк" каким-то придуркам достался. Он достоин участи героев древности - почётного погребального костра.
Потом, видимо, поняв, что слегка перебрал пафоса, с неуверенной улыбкой добавил:
― И на одну канистру бензина меньше тащить - нам же легче убегать будет.
Разделив между собой ношу, приятели скрылись между деревьев и кустов, по-прежнему лишённых листвы. Обернувшись, чтобы последний раз взглянуть на огненное погребение "железного коня", Максим и Григорий увидели, как бандиты сгрудились вокруг пламени. Даже издали было видно, что те, непривычные к бегу по пересечённой местности, пытаются справиться с усталостью и одышкой. Значит, есть время скрыться из виду и запутать следы.
И вновь перед глазами замелькали шершавые колонны древесных стволов и гибкие плети кустарника.