Девушка, невинная, рыжая, с коромыслом через плечо, со взглядом никому не принадлежащим, ничьим, по улице кривобокой, с курами по сторонам и столбиками гусиных шей, шла. Она, милая, шла. Проехал тарантас. Камушек из-под колеса брызнул. Плюнул. Девушке в темное местечко за ухом, за можжевеловым волосом, угодил. Упала девушка на дорогу и не шевелилась, но не шевелилась так долго, что по сию пору, по-прежнему, не принадлежит никому.
Бери, ничейная.
2
Парень, битюг, кудряв, широк в поясе и плечах, осенью однажды. Опишем осень. Возьмем желтый нахальный лист, набросаем медяков, стружек, армейских пряжек. Положим в лужу. Лужа густая, черная. Жизнь впереди у парня. Он гуляет сегодня. Нам вместе с ним хорошо. Мы с ним рядом: один у правого виска, другой у левого, третий за ворот расшитый дует, четвертый кушаком играет. А пятый - тот самый парень. Осень. Дома-слепыши. Мухи запоздалые, две-три всего. Семь облаков в базальтовом небе. Три часа назад, утром, в ставни, еще спали все, сек дождь. Дождик-лютик. Лилово отходила ночь, стрекозьим крылом ворошилось утро. Это объяснение базальтового неба. Парень подумал, что вся жизнь у него впереди, и был прав, так как мы только-только за него взялись и не написали как следует. И всегда-то жизнь его впереди него будет, ибо (и так как) нам про него неохота писать. Может быть, и жалко тоже. А вдруг раздерется на какой-нибудь свадьбе и получит железнодорожным болтом по темени?