СЕРДЦЕ

В твоей геометрии женщин должно быть немного.
Накажи им гулять по грудному снежку босиком.
Непослушную деву лучше оставь недотрогой —
пусть дырявит других целомудреннейшим каблуком.

Ибо дева не ранит — но камня в тебе не оставит.
А пройдется по краю... Так смерч не умеет пройтись.
Экскаваторщик умный, просыпь в мои улочки гравий
и снега забери в непролазную топкую высь.

Ты узнаешь, сестричка, как трудно дается походка
в городах азиатских, где чайная верба растет.
Где чайханщик — мой друг с воспаленной чифирною глоткой —
варит мне ежедневно обжигающей верности йод.

Он танцует, он дервиш в моем, словно степь, средостеньи,
не готовит измены, и нет в чайхане таковой.
Ты споткнешься когда-нибудь, странница, — он даже тени
не коснется твоей, лишь на память присыплет золой.

Уходи, уходи, этой нежности знаю законы.
Воздух — плаха. Бессмертник, песчаную радость, палю.
Город станет землей. Бей дымам поясные поклоны.
Гордость пепла — летать. Поднимись, вознесись. Я велю.

...Я, сестричка, устал. Давай без поэзии, слышишь?
В волосах утопить мне киргизскую лопасть лица, —
девочка чалая, с ветром ломким гуляют в них мыши
губ бумажных моих, слезоточца, царя, подлеца.

Да. В твоей геометрии женщин должно быть немного,
чтоб им не было власти на тропочке узкой сойтись.
Экскаваторщик умный, даруй им проворность и ноги,
а сам убирайся в свою непролазную высь.