СТРУГ
Я выстругал книгу за сорок столетий
и выставил иву над нею гулять.
Косяк стеклянистых сардин, а не листья.
Не невод, а солнце. Сквозняк, а не снасть.
Зачем эта книга и дряхлые строки?
Зачем эта стража с червями в коре?
И нежность из горла прекраснее волка?
И ласточка в сердце с оливком в руке?
В земле все страницы, как труп летописца.
Зародыш травы вместо точки стоит.
И смятые, стертые, страшные лица
надтреснуты святцей, что днища корыт.
А книга лежит, помаленьку вздыхая.
А ива собакой над нею кружит.
Стрекозы, как лютни, крылами махают -
и музыка... Бах камышами шуршит.
Я выстругал книгу за сорок столетий.
Бывало легко мне, но чаще корпел.
Глаза летописца - ведь беглые дети,
ведь палки среди лягушачьих капелл.
Вам сердце стучало ль своей деревяшкой?
И кровь чужака не шибала в ноздрю?..
(Но это нельзя рассовать по кармашкам,
и с этим не шляются к Поводырю.)
По воздуху пустим корявую книгу,
по тучам сохатым, по спинам орлов,
и все деревянные, черные лики
подымем как гончую тьму парусов.
Крылаты страницы, но нету в них смысла.
Косулями буквы срываются с крыл.
Господь, потрясая пустым коромыслом,
неслыханным матом по-свойски корил.
"Мы есть, - отвечали, - прими, не побрезгуй.
Мы радость Твоя, и печаль, и собор".
Он книгу захлопнул, сказавшись нетрезвым,
и выжал слезу, вточь душистый кагор...
Я выстругал книгу, крепки ее доски,
я снов не жалел, ни тебя, ни себя -
отдал на базаре за чьи-то обноски.
В палящую стужу. Отдал. Не скорбя.