Начало восьмидесятых. Это было, ныне обсуждаемое и часто осуждаемое, пресловутое "время застоя". Расставить все точки над i при оценке событий тех лет сможет только время. Оно все рассудит и расставит по своим местам.
Тогда мы были молоды. В те годы я был моложе моего младшего сына. Жизнь брала свое. Мы успевали на работе принимать пациентов, оперировать, дома растить детей и... отдыхать. С ныне покойным приятелем Ливиу Павловичем Гурьевым мы выезжали на озера района. Рыбачили, бреднем ловили раков, варили уху, вывозили с собой и на лоне природы жарили шашлыки. При всем этом чаще всего мы были далеки от системных возлияний и поклонений Бахусу. Правда спорили мы с ним азартно, беспощадно, бескомпромиссно и... беззлобно. Такое вот было то время застоя...
В августе восемьдесят пятого мы были приглашены в лес на чорбу (молдавская густая похлебка на крепком курином бульоне с фасолью и крупно-резаной домашней лапшой) председателем довольно большого успешного колхоза. Назовем его Иваном Николаевичем.
Во второй половине дня мы были в центре села. В правлении колхоза, куда мы обратились, нам сказали, что Иван Николаевич ждет нас в лесу. Ивана Николаевича мы легко нашли по двум автомобилям, припаркованным на опушке дубового леса. Импровизированный стол состоял из высокого и идеально срезанного в два обхвата пня. Вокруг пня круглые массивные чурбаны вместо табуреток.
В лесу мы пробыли недолго. Вечерело. Еще не стемнело, как на нас набросились комары. Поев, мы извинились. У коллеги была аллергия на комариные укусы. Вместе с нами поднялся и Иван Николаевич:
- Поехали за мной!
Через несколько минут Иван Николаевич притормозил у своего дома.
- Пошли!
- Неудобно, Иван Николаевич! Без предупреждения...
- Пошли!
В сумерках Иван Николаевич повел нас вглубь усадьбы и продемонстрировал, построенный самим настоящий шалаш.
- Через две недели приезжайте на арбузы! - всей рукой Иван Николаевич показал на, засеянную арбузами, половину обширного огорода.
Потом мы вернулись к дому. Мы собрались ехать, когда Иван Николаевич внезапно сделал приглашающий жест в сторону пристройки, которую и пристройкой не назовешь. Дом в миниатюре. Мы прошли в комнату. Там нас ждал уже накрытый стол.
Стемнело по настоящему, когда во дворе раздались громкие молодые голоса и смех. Сначала вбежал мальчик лет десяти. Это был сын Ивана Николаевича. За ним впорхнуло жизнерадостное, легкое, воздушное создание. Поздоровавшись, девочка подлетела к Ивану Николаевичу и, обняв, поцеловала.
- Моя Лия! - с гордостью возвестил Иван Николаевич. - Студентка университета. Будет филологом. Русский язык и литература.
За Лией в комнату, стесняясь, в носках, оставив обувь за порогом, вошел симпатичный юноша лет двадцати.
- Мы идем в кино! Нику с нами! - заявило легкое создание и выпорхнуло из комнаты.
За ней поспешил парень. Вышел и Иван Николаевич. Движением воздуха в наши ноздри принесло запах, нуждающихся в стирке, носков. Коллега задвигал крыльями носа. Значит, почуял и он. Я не выдержал:
- Шел в чужой дом. Неужели нельзя было вымыть ноги и одеть свежие носки. - вполголоса, как можно тише сказал я.
В это время в соседней комнате что-то, упав, издало глухой звук. Так падают на пол большие книги. Мы притихли. Послышались быстрые легкие шаги. Из соседней комнаты в коридор выбежала Лия. Коллега неодобрительно качнул головой:
Мне стало не по себе. Было противное ощущение, что сделано нечто неловкое, постыдное, а исправить уже невозможно. Недаром говорят:
- Слово не воробей...
И еще... Пить меньше надо!
Прошло несколько лет. Мы часто встречались с Иваном Николаевичем в поликлинике, на выездах в составе бригады врачей для контрольных осмотров учащихся школы, механизаторов и ветеранов войны. Осенью Иван Николаевич ежегодно приглашал нас в сад и на, славившийся в районе, колхозный огород. На озерах мы ловили бреднем раков. Оптимист по натуре, жизнелюб, Иван Николаевич, тем не менее, видел, куда катится общество, так называемая постперестроечная система. Он говорил:
- Тоскливо, но не смертельно. Я уже нашел себе занятие на будущее. Думаю, что здоровье позволит. Я стану тренером по футболу в родном селе. Это будет команда на всю страну.
Однажды я спросил его:
- Иван Николаевич! У вас в селе много охотников. Нет ли у вас знакомого, имеющего охотничьего пса-спаниеля. У меня классная девочка, как раз гуляет, а ухажера нет.
- У меня дома отличный охотничий спаниель. Уже взрослый. Пожалуйста. Если меня не будет, дома сейчас всегда дети.
В тот же день я, погрузив мою Люту на заднее сиденье, поехал в село. Остановились у председательского дома. Залаял где-то за домом пес. Я не успел отреагировать. Люта, подпрыгнув, пролезла между ажурно гнутыми прутьями ворот и влетела во двор.
В тот миг открылась дверь веранды. На крыльцо вышли Лия с мужем. Узнав меня, улыбнулась. Я, извинившись, сбивчиво стал объяснять цель нашего с Лютой визита. Лия прыснула. Дальше все стало развиваться молниеносно, в стиле голливудских любовных приключенческих сериалов. Из-за дома с торжественным лаем выскочил пес. Не обращая на меня внимания, пес ринулся к Люте. Но не тут-то было! Оскалившись, Люта стала носиться по двору широкими кругами.
Во мне все застыло. Преследующий Люту пес был кем угодно, только не спаниелем. В два раза крупнее, он был возможной помесью сеттера-лаверака с еще какой-то гончей. Я решил спасать нравственность моей Люты, опасаясь, как бы ее побег и преследование ухажера не вылились в любовную игру. В страшном сне я не мог себе представить внешность их деток. А у меня заказы на спаниелей!
Но не такова была Люта. Поджав хвост, она сделала еще один круг по двору. Внезапно, изменив направление, прошмыгнула между прутьями калитки и заплясала у водительской двери моего автомобиля.
- Здравствуйте, Евгений Николаевич! Папа нас предупредил, - и в шутку Лия добавила. - А мы так надеялись стать с вами сватами!
Помолчав, с улыбкой добавила:
- Насильно мил не будешь!
Мы с Лютой, не солоно хлебавши, отправились домой. Тем же вечером, предварительно созвонившись, я повез Люту в Тырново. Все обошлось, как нельзя лучше.
Следующим летом мне позвонил Иван Николаевич:
- Евгений Николаевич! Не могли бы вы уделить несколько минут внимания Лие? Как мануалист!
К тому времени я организовал в поликлинике кабинет психотерапии, иглоукалывания и мануальной терапии.
- Без проблем! Пусть приезжает!
- Лия уже у дверей вашего кабинета...
Я вышел в коридор. Там меня ждала Лия. Пригласив в кабинет, расспросил ее о самочувствии. Потом провел мануальное исследование. Изменения были несущественными. Лия нуждалась в устранении блока грудного межпозвоночного сочленения с последующей специальной гимнастикой. Я попросил Лию встать. Накинув спереди на ее плечи, сложенную вчетверо, простынь, я попросил ее положить руки мне на плечи.
- Что ж. Позажимаемся. - в шутку сказала, возможно знакомая с приемами мануальной терапии, улыбающаяся Лия. - Только почему через простынь? Да еще в несколько слоев?
Мы оба рассмеялись.
Закончив обследование, я спросил мою пациентку:
- Лия! Как сложилась твоя жизнь?
- Если бы вы знали, как я вам благодарна!
- За что?!
- В тот вечер, несмотря на то, что вы говорили тихо, я слышала каждое ваше слово. А ведь все двигалось к нашей свадьбе. Возможно даже зимой. Так решили наши мамы. Парень интересный, высокий, симпатичный, если не сказать, красивый. Он мне нравился. Семья в селе на виду. Я думала, что этого достаточно, и так должно быть. А вот после вашего замечания во мне что-то оборвалось. В кино мне казалось, что зал наполнен посторонними запахами. Дерзила, не отвечала на его вопросы. А потом, не попрощавшись, убежала домой.
После третьего курса я была на практике в Минске. В институте русского языка Белорусской академии наук. Там я познакомилась с парнем.
Я, потеряв голову, влюбилась, как пятнадцатилетняя девчонка. Я полюбила впервые. Когда это чувство приходит, его ни с чем не спутаешь. Без него мне не хватало воздуха, а с ним я задыхалась от счастья! А потом оказалось, что я попала в прекрасную семью. Мой муж, как и вся его семья, математик. Уже кандидат наук. Я работаю в одном из представительств в этом прекрасном городе. Вот такой, неожиданный разворот. Спасибо!
Ивана Николаевича я видел более пяти лет назад. Приглашенный на консультацию к пациентке с носовым кровотечением, я вошел в палату отделения реанмации. На койке, ближе к центру палаты, я увидел Ивана Николаевича. Бледные кожные покровы, отечные веки, исколотые иглами предплечья и кисти рук. Огромный живот ...
Прокосультировав больную, я подошел и, взяв предплечье, слегка пожал. Иван Николаевич открыл глаза. Он меня узнал... Смежив веки, чуть кивнул головой. Позже я зашел в кабинет дежурного реаниматолога.
Сахарный диабет, тяжелая форма. Диабетическая ангиопатия. На фоне гипертонической болезни частые гипертонические кризы. Прогрессирующая печеночная недостаточность.
Я зашел в реанимацию через три дня. Койка Ивана Николаевича была занята другим пациентом. Вечером, после того, как я ушел, рассказали потом коллеги, Иван Николаевич впал в кому, из которой уже не вышел...