В августе сорок пятого вернулись с войны в село два фронтовика: Георге Рошу и Георге Негру. Одногодки, оба родились в мае, оба были призваны на фронт в сентябре. Оба вернулись рядовыми, но живыми. У обоих на груди одинаковые медали: "За победу над Германией" и "За взятие Берлина". Оба вернулись без единой царапины. Только Георге Негру слегка контузило.
Основанием для нашего рассказа явились важные обстоятельства. Оба Георге не были даже дальними родственниками. Да и разнились они между собой поразительно. Георге Негру был таким рыжим, что хоть прикуривай от его отрастающей шевелюры. Георге Рошу был черным, как смоль. Гадало все село:
- Откуда они, такие?
Родители и остальные родственники были с шевелюрами разного цвета и прическами. Были каштановые, почти черные, были русые, цвета спелой пшеницы и пожухлой соломы. Но таких черных и таких рыжих волос в роду обоих не было. Их часто путали, особенно в школьные годы. Они были недолгими, их школьные годы. Всего четыре класса. Но за долгие четыре года учитель Пынтя, приехавший в село из Ясс, Георге Негру называл Рошу, а Георге Рошу называл Негру. За цвет волос. С трудом к концу четвертого класса усвоил учитель: кто есть кто?
Жили оба Георге в разных частях села. Рыжий Георге Негру жил на самой долине, недалеко от Куболты. Черноволосый Георгий Рошу жил с родителями в верхней части села, у самого леса.
После войны парни в селе были нарасхват. Оба фронтовика, сверкая медалями, гуляли по селу, ловя на себе вожделенные взгляды сельских девчат. Поняли оба: пришло время жениться. Как положено издревле, заслали сватов. Чернокудрый Георге Рошу заслал сватов в самую нижнюю часть села, к соседке рыжего Георге Негру. Сваты рыжего Георге Негру направились сватать соседку чернокудрого Георге Рошу, жившую в самой крайней хате верхней части села. Огород их упирался в лес. Каждую осень опушка леса была украшена красно-оранжевой полосой созревшего шиповника. Точь в точь, как шевелюра будущего зятя, рыжего Георге Негру. Сам черт, будь он неладен, запутается в их шевелюрах!
Поскольку обоих фронтовиков звали Георге, обе свадьбы решено было справлять субботним днем и вечером семнадцатого ноября, на следующий день после Святого Георгия Победоносца. Вовремя. Через четыре дня, в среду - день Святого Архангела Михаила. Начинается строгий сухой пост.
Та суббота была особенной. В селе играли одновременно два духовых оркестра, с трудом собранные после войны в окрестных селах. Сначала музыка играла у женихов. В нижней части села музыканты старательно надували щеки на подворье родителей рыжего Георге Негру. В верхней части села мелодии отражались от леса эхом до середины села. Оркестр играл на усадьбе родителей черного Георге Рошу.
После обеда, по обычаю, обе свадебные процессии направились за невестами. Старательно выводили мелодии трубы, пели, чудом сохранившиеся за годы войны, кларнеты, ухали барабаны, звенели медные тарелки. Свадьбы встретились на середине пути, там где огромный пустырь делит село пополам. Каждый оркестр старался играть погромче, чтобы переиграть друг друга. Даже у музыкантов в ушах засвербело. Положение спас старый цыган барабанщик. Подняв вверх свою огромную, нарезанную кругами из старых валенок, колотушку, барабанщик извечным знаком дал команду музыкантам остановить музыку. Разные мелодии стихли в одно мгновение.
Обе процессии, словно по команде, остановились. Гости обеих свадеб принялись обсуждать и сравнивать красоту, каждой из ждущих своего жениха, невест. Но не смогли гости отдать предпочтения ни одной. В Молдавии, как известно, испокон веков на каждой свадьбе самая красивая невеста. А тут две! Попробуй, выбери!
Старый цыган что-то тихо сказал и дал, понятный только музыкантам, незаметный для других знак. Раздалась негромкая стихающая дробь его барабана. Коротко звякнули тарелки. И-и. Сводный оркестр обеих свадеб заиграл зажигательную "Молдовеняску". Обе свадьбы, не разбираясь, кто чей гость, пустились в пляс. Казалось, само собою, на всю ширину улицы и пустыря образовалось кружащееся живое кольцо. Затем ноги гостей не успевали за стремительной "Полькой". Особенно старалась молодежь. Никто не заметил, как быстрая "Полька" перешла в плавные, словно колеблющиеся на волнах Днестра, звуки "Сырбы".
Старый цыган снова подал незаметный знак. Мгновение перерыва и оба оркестра одновременно заиграли свадебный марш. Обе свадьбы, как по мановению руки, мгновенно распределились. Разделились, играющие марш, оркестры. Выстроившись в ряды, одна свадебная процессия, стараясь попасть в ритм марша, направилась на долину, к Куболте. Другая, под звуки того же марша, направилась в верхнюю часть села, туда, где на фоне темных стволов и потерявших листья, голых ветвей, по краю леса выделялась красно-оранжевая полоса шиповника и перезрелого кизила.
Ранней весной сорок шестого пришли оба Георге в сельский совет. По заявлениям выделили им участки земли для застройки. Оба участка выделили рядом в центре села на обширном пустыре, где, совсем недавно, осенью под одну музыку плясали обе свадьбы сообща. На том пустыре, почему-то, до сих пор не строился никто. С ранней весны до поздней осени там паслись козы.
Должности землемера тогда в сельсоветах не было. Поскольку заявители были заслуженными фронтовиками, выделять землю молодым семьям пошли председатель сельсовета с секретарем. Отмерив положенные сотки, отметили их колышками. Отмеченные колышками участки предстояло записать на фамилии их будущих хозяев и внести записи в, недавно введенные, подворные инвентаризационные книги. Но, как говорит наш неподражаемый, мною любимый молдавский классик, тут начинается Молдавия.
Черноволосый Георге Рошу выбрал участок слева. Второй, рыжий Георге Негру, будучи покладистее, согласился. Но тут в земельный спор вступили жены. Испокон веков, все войны на планете начинаются из-за земли и женщин.
Жена чернокудрого Георге, в отличие от мужа, кинула взор на участок справа. На правый участок претендовала и жена рыжеволосого Георге Негру. В итоге, к концу дня председатель с секретарем, пытаясь разобраться в распределении участков, запутались сами так, что оба не могли объяснить себе, в чем предмет спора.
Решено было перенести обсуждение и вынесение решения на потом. С утра следующего дня земельная тяжба продолжилась. Только чернокудрый Георге Рошу, уставший за ночь от увещеваний жены, плюнул на межу и махнул рукой:
- Выбирайте сами, мне все равно. Как решите, так и будет.
Но уже рыжекудрый Георге Негру, напичканный за ночь идеями и претензиями жены, противился желанию жены чернокудрого Рошу. Страсти накалялись. Помощь неожиданно пришла от шестилетнего Марчела Гроссу, который слушал спор, часто втягивая и вытирая рукавом сопли:
- Надо тянуть спички! Кто вытянет длинную, тот жмурит!
Марчел вытащил из кармана жменю разной длины горелых спичек, собранных им возле сельсовета. Целые, не горелые спички сразу после войны были невероятным дефицитом. Даже имеющий в кармане коробок спичек взрослый курильщик терпеливо ждал: вдруг мимо будет проходить сосед с зажженной самокруткой, либо кто-то будет прикуривать от собственной спички ...
Идею шестилетнего Марчела восприняли по разному: кто с облегчением, кто с энтузиазмом, кто с пессимизмом. Жена рыжего Георге Негру заявила, что такой выбор в любом случае будет несправедливым.
За неимением лучшего варианта, решили остановиться на спичках. Но снова вступили в спор женщины. Как считать результаты жребия? Вытянувший длинную спичку получит правый или левый участок? Возобновился спор по очень важному вопросу:
- Какой участок правый, какой левый? Ведь если встать лицом к колодцу, по правую руку будет правый участок. А если спиной к колодцу?
Спор окончательно разрешил тот же сопливый Марчел:
- Кто вытащит длинную спичку, тот выбирает участок.
Как просто! После недолгих раздумий решили:
- Будь, что будет!
Комиссия по решению спора была серьезной. Председатель сельсовета, секретарь, четверо зевак и Марчел. Потянули спички. Право выбора приобрела жена рыжего Георге Негру. Жена черного Георге Рошу молчала. Мужчины с облегчением вздохнули.
Наутро оказалось, что ночью колышек от дороги кто-то выдернул. Колышек нашли в канаве через дорогу. Но потеряли место, куда был забит колышек. Пришлось снова идти в сельсовет. Территориальный спор был решен, пришедшим с рулеткой, секретарем. На всех углах участков глубоко в землю забили акациевые толстые колья. Мир, казалось, был достигнут.
Плетни плели клакой. Клака примирила враждующие стороны. Обед плетущим плетень из ивовых прутьев соседки готовили уже вдвоем. Прутья и столбики оба Георгия возили с Куболты на тачках. К вечеру плетень был готов. Угощали участников клаки сидя, прямо на земле.
Разошлись довольные, в том числе и петух, наклевавшийся хлеба с пролитым на него самогоном. Сначала петух хорохорился, усиленно ухаживал за курами. Потом стал бросаться на людей, участников клаки и собственных хозяев. Чуть позже петух вдруг опрокинулся набок и, казалось, умер. Подошла хозяйка. На всякий случай. Если петух мертв, надо ощипать. Куры тогда были не у всех. Вырвала хозяйка несколько перьев на животе. Петух задергал ногами. Упившегося петуха положили на мешок и засунули в старую собачью будку. Собак у новоселов еще не было. Довольные угощением и художественным представлением с участием петуха, клакари разошлись по домам.
Лето прошло в неустанных заботах. Замесы, лампачи, постройка домов, сараюшек, огороды. К осени каждая семья новоселов перешла в свою единственную, мазаную глиной с конским навозом, пригодную к зимовке, еще не беленую комнатенку. В остальных комнатах окна и двери заложили снопами убранной кукурузы. Убрали огороды. Поскольку погребов еще не выкопали, овощи закрыли соломой в прокопанных кагатах. Сверху насыпали землю. Зима, казалось, должна пройти благополучно.
Утром 14 декабря соседей-новоселов ждал малоприятный сюрприз. Выйдя во двор, не сразу заметили, что плетня, разделяющего подворья от домов до улицы, нет. Ошалелые соседи не сразу вспомнили, что вчера был День святого апостола Андрея Первозванного. В ночь на четырнадцатое в Молдавии происходят удивительные, подчас фантастические события: уносят калитки, меняют ворота, опрокидывают вперед собачьи будки с собаками внутри, закручивают проволокой кольца на входных дверях домов, обвязывают цепями туалеты ...
Плетень, разделяющий дворы, вместе с вынутыми из земли кольями нашли за колодцем во дворе одного из соседей. Отверстия в земле, где были забиты колья, были засыпаны и плотно утрамбованы. Каких-либо следов, указывающих на границу подворий не было. Неизвестные шутники, зная подробности соседской междоусобицы, постарались.
Плетень восстанавливали сообща, в присутствии соседа, имеющего рулетку. Тем не менее, жене рыжего Георге Негру показалось, что от огорода забор сдвинут в сторону ее подворья, а жена черного Георге Рошу была уверена, что ее участок от улицы стал на целых одиннадцать сантиметров уже.
Весной обе семьи занялись благоустройством сада и огорода. Рыжий Георге Негру поехал в Могилев, славившийся богатым базаром. Проходя по рядам, Георге Негру увидел старушку, продающую саженцы орехов. Рядом на полотенце лежали орехи для демонстрации: большие, круглые, светлые и тяжелые. Один орех был надколотым. Тонкая скорлупа, золотистого цвета полные ядра. Не думая, Георге Негру купил саженец. Промелькнувшую мысль о покупке второго саженца для Георге Рошу, заглушил в себе тут же. Сработало наше извечное молдавское: Ка ла мине, нуй ла нимень! (Как у меня, больше ни у кого!).
Привез рыжий Георге Негру саженец домой. Посадил недалеко от плетня. Увидевший посаженное деревце, черный Георге Рошу прикинул: когда орех вырастет, закроет почти половину его подворья и огорода. Тяжбу разрешил секретарь сельсовета. В инструкциях он вычитал, что орех надобно сажать на расстоянии не менее трех метров от участка соседа и забора, отделяющего двор владельца и улицу.
Скрепя сердце, Георге Негру решил уступить. Пересадил он орех подальше. Но Георге Рошу был начеку. Одолжив у соседа рулетку, вырезал трехметровый ровный шест и, просунув между прутьями плетня, измерил расстояние от ореха до плетня. В огонь тяжбы подлили керосин. От плетня, разделяющего дворы расстояние было почти на пятнадцать сантиметров меньше, чем по инструкции. А от забора, отделяющего двор и улицу, расстояние оказалось всего лишь два с половиной метра! Георге Рошу снова апеллировал к закону. Снова пришел секретарь. Повторили замеры. Все совпало. Снова пришлось рыжему Георге Негру под наблюдением секретаря и соседа с помощью эталонного шеста пересаживать орех. Напряжение между соседями нарастало.
Однажды шел черный Георге Рошу со станции. По обочине дорогу сопровождала телеграфная линия. Под одним из столбов с распорками Георге Рошу увидел деревце ореха. Точь в точь как у соседа. Вырывать нельзя! Погибнет! Прибыв домой, взял лопату. С лопатой под мышкой прошагал Георге Рошу четыре километра. Почти час! Широко окопав, принес деревце домой. Еще один час! С шаблоном посадил точно по закону. Наутро сосед увидел высаженный орех. Проверил. Все точно, по закону. Расспросив соседа, немного утешился. Орех был диким, видимо пару лет назад оброненным вороной. Потом пророс. Вороны любят воровать орехи.
В августе с разницей в два дня родились у соседей сыновья. Здоровые, розовые, орущие, пока их губы не почувствуют сосок материнской груди. Пришло время крестить детей. Крещенных в одной купели детей в Молдавии называют фраць де круче (крещальный брат). В обоих семьях снова вспыхнули искры меж-соседского конфликта. В обеих семьях не было желания крестить детей в одной и той же купели.
Пожар погасили родители соседей и их бабушки:
- Вы что? У вас кто-либо убил кого-то? На все село смех! Дети должны быть крещены на сороковой день после рождения. - заявила одна из бабушек.
Детей крестили в одной купели. Кумэтрию (крестины) делали в один и тот же день. У каждой семьи были свои гости. Так, что даже кумовьями не стали.
Дети подрастали. Подрастали и орехи. Пришло время менять плетень на штакетный забор. Даже калитки не сделали. Снова вмешались все четыре семьи бабушек и дедушек. Бесполезно. Так и росли дети, разделенные забором. Встречались, как говорится, на нейтральной территории, больше на улице. Потом в школе. Конфликтов между детьми не было, но оба мальчишки чувствовали неловкость, когда за игрой их заставал кто-либо из четырех родителей.
Росли и орехи. В один и тот же год стали плодоносить. С первого года плодоношения стало ясно: бабка надула рыжего Георге Негру. Вместо больших круглых орехов с мягкой скорлупой, которые она выставляла на рынке, как рекламу, уродились мелкие, продолговатые, с толстой скорлупой и совсем маленьким ядром, орешки. Орех, выкопанный черным Георге Рошу стал плодоносить так, что ветви гнулись. Орехи были круглыми, гораздо больше соседских, с тонкой, мягкой скорлупой и набитым ядром. Рыжему Георге Негру родственники не раз советовали выкопать, проданный бабкой орех и посадить другой. Но он, только вспомнив о подлой бабке, сам не зная почему, отбрасывал эту мысль.
Орехи созревали, падали. Часть орехов рыжего Георге Негру падали на подворье Георге Рошу, а орехи Георге Рошу падали и катились по земле во дворе Георге Негру, чему тот был несказанно рад. Он проворно собирал крупные круглые орехи и сушил их на чердаке. Георге Рошу, подбирая орехи с дерева, растущего на подворье рыжего Георге Негру, разбил для пробы пару штук. И тут же выбросил их на соседское подворье. Потом, увидев, как сосед, собрав орехи, упавшие с его дерева, поволок их на чердак, перестал кидать орехи через забор. Рыжий Георге Негру тщательно отделял свои орехи, отдавал их детям, а мелочь с соседского дерева стал собирать в мешок. Зимой, когда наступали холода, он с каким-то злорадным остервенением широким совком забрасывал ни в чем не повинные орехи в топку своей плиты. Орехи ярко горели, давая много тепла и долго сохраняя жар. На второе утро, найдя в золе от сгоревших орехов комки жара, получал несказанное удовольствие. Настроение его в тот день было прекрасным до самого вечера.
Ореховые деревья меж тем разрастались. Над межой они густо переплелись и уже непонятно было, где над головой ветви от своего ореха, а где соседские.
Мальчишки меж тем выросли. После учебы в село не вернулись. Почти одновременно оба женились. Также в один год родились дети. Опять сыновья! Ни одной девочки! Зато регулярно каждое лето на каникулы родители привозили сыновей в село. Старики внимательно присматривались и к внукам. Мальчишки пошли в своих родителей, но больше ни угольно-черных, ни огненно-рыжих потомков стариков Рошу и Негру на свет не появлялось.
Как-то одновременно заболели и стали усыхать обе соседки. Все больше проводили время в разговорах на огороде. Там заборов не было. Потом обе упросили мужей прорезать забор и поставить калитку. Затем, видя, как слабеющим женам стало трудно стоять, с каждой стороны забора у калитки забили колья и поставили скамейки. Сидя на скамейках, старухи наблюдали за карабкающимися по веткам, как обезьяны, внуками. Калитка внукам не была нужна. Забравшись на дерево в одного огорода, в мгновение ока без помощи рук перебегали на соседний орех. Старухи с замиранием сердца следили за внуками. Старики ворчали. Внуки посмеивались, вспоминая рассказы родителей о тяжбах стариков в молодости. И все это из-за клочка земли и орехов?
Да и сами старики сильно сдали. Непонятно куда, улетучились черная и рыжая, роскошные в свое время, шевелюры. Волос обесцветился, старики облысели. У обоих волос узким, почти пуховым седым венчиком на затылке едва доходил от уха до уха. Сгорбившись под грузом прожитых лет, старики стали ниже ростом. Даже внешне они стали походить друг на друга. Однако в селе их продолжали называть по старому: Рыжий Георге Негру и черный Георге Рошу.
В один год, одна весной, другая осенью, преставились обе старухи. Умирая, завещали мужьям калитки не забивать и орехи не рубить. С тем и ушли они в мир иной. На похоронах жены рыжего Георге Негру с родителями приехал правнук, тоже Георге. Только в отличие от своего рыжего прадеда и остальных родственников, Георге второй носил на голове кудрявую угольно-черную шевелюру. Все провожающие и рыжий прадед не сводили глаз с необычной, неведомо откуда взявшейся богатой шевелюры. Смотрел на Георге и старый черный Георге Рошу, в молодости бывший таким же черноволосым. Наверное, жалел что не оставил на земле собственного, похожего на него, кучерявого черноволосого правнука.
На похороны жены черного Георге Рошу с родителями издалека приехала первая в роду правнучка. Назвали ее в честь прадеда. Только имя ее звучало несколько по другому - Жоржетта. И снова, пришедшие проводить в последний путь родственницу и односельчанку не отрывали глаз от юной Жоржетты. В отличие от черноволосого в молодости Георге Рошу и других бесцветных родственников, крупные кудри Жоржетты Рошу оправдывали ее фамилию. Они были огненно-рыжими, как когда-то у, никогда не бывшего родственником, рыжего Георге Негру.
Прошло еще несколько лет. Постаревшие дети и, считай, немолодые внуки редко навещали стариков, которые вот-вот должны были разменять десятый десяток. Ограничивались денежными переводами, посылками с вещами и одеждой, которую уже и не сносить, и девать некуда. Старики все больше сидели на одной из лавочек у калитки. Говорить стали громко. У обоих, особенно у перенесшего на фронте контузию рыжего Георге Негру стал совсем слабым слух. Внуки из-за границы высылали им слуховые аппараты, но они помогали мало. Еще сильнее шумело в ушах, начинала кружиться голова.
Была середина лета. В одно из воскресений, как снег на голову, на прадедов свалились правнуки. Из Москвы, сам черный как смоль, прилетел правнук когда-то рыжего Георге Негру - тоже Георге Негру. К черному когда-то Георге Рошу прилетела из Парижа его правнучка - огненноволосая Жоржетта Рошу. На прадедов они обратили внимание только по приезду, когда вытаскивали привезенные подарки. Остальное время проводили за ноутбуками и айфонами.
Только одно огорчало стариков. Одеты внуки были не по-людски. Правнук приехал в коротких, чуть ниже колен, широких, словно в юбке, штанах. Шортами называют! Стыд и срам! Жоржетта, несмотря на приближающееся жнивье, словно мальчишка, приехала в джинсах.
Однажды, когда Жоржетта сидела за ноутбуком, в комнату вошел ее прадед. Жоржетта с кем-то говорила по телевизору. Чудеса! Георге Рошу подошел поближе. Ему показалось, что с экрана прямо ему в глаза смотрит черноволосый правнук рыжего когда-то Георге Негру. Экран тут же мигнул, черный Георге Негру исчез. А на экране уже пели совсем другие артисты. Показалось от старости ...
Почти каждый вечер Жоржетта в кабинке за домом обливалась водой из колодца, вытиралась и одевала нормальную широкую юбку. Вот это по-человечески, вернее по-женски, нормально. Накрывала деду ужин, усаживала, наливала рюмочку какой-то приторной дряни. Лучше бы сто грамм самогона! Подвинув ближе к прадеду рюмку, убегала во двор и исчезала. Словно растворялась в воздухе.
Однажды Георге Рошу закончил ужин раньше и по надобности вышел во двор. Оттуда на огород. По ту сторону огорода никто так и не построился. На ярко-зеленых листьях орехов отражались блики от близкого к закату, солнца. Ему показалось, что листья обоих ореховых деревьев дрожат. Словно осенью кто-то трусит орехи. Но сейчас конец июня! Старый прадед подошел поближе, потом еще ... Посмотрел наверх и застыл, не веря своим глазам!
Господи! Воля твоя! Неисповедимы пути твои!
На густом переплетении уже довольно толстых ореховых веток ошалевший прадед увидел юбку Жоржетты. И черный молодой Георге Негру! Боже! На высоте около шести метров? Словно райские птички! На голых ветках! Задрав голову вверх, Георге Рошу не силах был оторвать взгляд. Стоя с запрокинутой головой, старик почувствовал головокружение. Так всегда бывало, когда он смотрел вверх. Сегодня головокружение было очень сильным! Георге Рошу, ловя в воздухе, за что бы ухватиться руками, стал валиться наземь.
Господи! Воля твоя и милость безграничны! Старик почувствовал, что кто-то обхватил его плечи, не давая упасть на траву. Очнувшись, оглянулся. Это был Георге Негру, его старый сосед. Беззубый рот его приоткрылся, чтобы что-то сказать или спросить. Старый Георге Рошу, призывая молчать, приложил палец к губам. Георге Негру вопросительно молча слегка дернул головой. Георге Рошу показал ему пальцем наверх. Оба застыли и, не отрываясь, несколько мгновений наблюдали за происходящим на переплетениях ореховых веток.
Георге Негру тронул Георге Рошу за плечо. Поманил ладонью. Оба удалились к калитке. Георге Негру спросил:
- Что будем делать, сват?
- Будем готовить свадьбу, сват! - ответил старый Георге Рошу.
- По рукам!
Вернулся Георге Рошу в дом. Не знает, как будет смотреть в глаза правнучке. Когда-то за такое секли! Как с ней говорить? С чего начать? Что сказать внукам, родителям? Не доглядел! В тяжелом раздумьи старик незаметно задремал. Разбудил его стук входной двери. В комнату впорхнула Жоржетта:
- Извини, дед, что сделали вам стресс! Мы просто залезли на орехи, куда в детстве лазили. Только тогда мы лазили каждый в отдельности. А как приехали, полезли вдвоем. А потом оно само... Мы с Георге с самого приезда встречаемся. Извини, дед! Мы решили пожениться!
Старый, когда-то черный Георге Рошу сидел, как пришибленный. Как все просто у них! Он повернулся в правнучке:
- А родители? Они же за тысячи километров! А как к этому отнесутся родители же ... , Георге твоего?
- Все родители и деды с бабушками все знают. Свадьба в Москве будет осенью. А у тебя, то есть у вас, через две недели! Эту свадьбу родители решили для вас с дедом Георге сделать. Когда еще погуляете?
- Как? - оторопел старый Георге Рошу. У нас со сватом Георге ничего не готово! Ты же сама видишь! Из хозяйства у меня одна курочка, а у него петух.
- Ха-ха! Как похоже! Дед! Все будет готово! Ты только скажи, я составлю список гостей. И все!
Как пришибленный мешком Георге Рошу, словно впервые сюда попавший, сидел в самом углу комнаты собственного дома.
- Как же так? - думал старик. - В его годы к свадьбам готовились за полгода. Гнали самогон, откармливали свинью, потом резали кур. А тут через две недели. За это время даже палату на улице не поставят. Да и некому.
Георге Рошу прикинул гостей. Совсем крохотная свадьба! Большинство уехало из села, многие давно почили. Вот только их с соседом, то есть, уже сватом, смерть обходит. Забыла, наверное ... Село, когда-то большое, можно уместить в одном четырехэтажном доме, какие в райцентре стоят. Как же так? А земля, огороды, виноград, орехи?
За три дня до свадьбы дома обоих стариков были переполнены детьми с женами и сватами, внуками, и еще, какими-то совсем незнакомыми людьми. А оба древних свата вдвоем сидели на завалинке за сараем, чужие в собственных дворах, из-за которых в далеком прошлом случилось столько историй!
- Прости, сват!
- И ты меня прости, сват! - вероятно думая о том же сказал, когда-то рыжий, Георге Негру.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Посмотрели прогноз погоды. На ближайшую неделю - ни одной капли дождя. Оба внука, сейчас уже сваты, часами сидели, уткнувшись в свои айфоны, или как там их. Все время трогали пальцами экран. Никто никуда не ездил. Ничего не привозили.
Палату решили ставить под орехами, как раз под сплетением ветвей. Для этого внуки и дети сообща снесли забор, целиком отнесли его далеко за сарай и прислонили к старой груше. Засыпали ямки, выровняли и утоптали место для будущей палаты. Сняли, когда-то, стоящие рядом и смотревшие на улицу, ворота. Старики задумчиво смотрели:
- Уже никому не понадобится старый забор. И новый не нужен!
В пятницу с утра у расширенных вдвое ворот остановилась фура. Молодые ребята в голубых комбинезонах, установив и проверив площадку, расстелили на ней что-то большое, с желто-синими полосами. Подключили шланги. Заурчал мотор. На глазах стала подниматься надувная палата. Сгрузили и занесли раскладные столы и стулья. В углу поставили два больших холодильника. Подключили к розетке. Холодильники заработали, а в палате зажглись гирлянды из сотен, а может и тысяч ярких разноцветных, сложенных в гигантские розы, лампочек. В палате сразу стало нарядно. Подошли к внукам. Все достали свои айфоны. Через полминуты приезжие сообщили:
- Оплата прошла! Поехали.
А прадеды смотрели и рассуждали:
- Смотри! И ковры не надо развешивать.
В субботу с утра машины стали приезжать одна за другой. Разгрузив, уезжали. Привезли в контейнерах еду. Горячее в термосах. Старики, решившие помочь внукам, достали, сберегаемые издавна, присланные внуками и детьми доллары, евро и леи. Улыбаясь, внук сказал:
- Спрячьте деньги. Все уже оплачено. - показал он на айфон.
- Чудеса, да и только!
Снова у ворот остановился бус. Из него выпорхнули совсем юные девчата. Их сопровождал молодой человек, который, несмотря на июньскую жару был одет в черный костюм с бабочкой. Из буса вынесли баул. Скоро все девочки были в белых фартуках и ажурных кокошниках. Официантки...
Только музыки не было. В углу палаты на стуле сидел молодой паренек и, нажимая кнопки и двигая ручками, что-то настраивал. Потом ниоткуда полились свадебные мелодии. В это время подъехал и притормозил автобус. Внуки подошли к, стоящим рядом, растерянным старикам и сообщили:
- Это вам в подарок, деды!
Из автобуса стали выходить музыканты с инструментами. Оказывается есть такая организация, которая за деньги, хоть луну с неба достанет и привезет! Вышли трубачи с трубами, баритоном и огромным басом. Выволокли контрабас, за ним целую гору разных барабанов. Потом вышли саксофонист, кларнетист и флейтист. За ними два аккордеониста. Открыли заднюю дверь автобуса и осторожно вынесли и установили на привезенном помосте цимбалы. Большинство музыкантов были пожилыми, если не старыми. Старики прослезились.
- Вы рассказывали, что на ваши свадьбы после войны музыкантов собирали со всей округи. Вот и мы решили собрать. Это было самое непростое из всей свадьбы мероприятие. Эти ребята тоже собирали старых музыкантов от Бельц до Липкан.
Меж тем прибывали гости. Людей, действительно было мало. Село вымирало.
Грянул оглушительный марш. Из домов своих прадедов вышли жених в черном костюме и невеста в белом платье с диадемой. Встретившись на середине двора, молодые прошли и уселись в центре стола, под самым переплетением ореховых ветвей.
Скоро расселись все гости. Музыканты заиграли молдавские свадебные мелодии. Свадьба началась. Старики, как диковинку, наливали кубинский ром, текилу. Привычная водка была не в новинку. Женщины налегали на сладкое шампанское и критическими взглядами окидывали стол. Такую свадьбу еще тридцать лет назад надо было готовить за полгода. До начала шестидесятых о холодильниках не мечтали.
А брезентовая палата! На длинных кольях неструганные доски для столов. Такие же скамейки. Посуду, ложки и вилки собирали у соседей и всей родни. Бывало, палату ставили после осенней вскопки огорода или, в лучшем случае, после убранной картошки. Неровная поверхность грунта, стертая, легко поднимающаяся под ногами танцующих по кругу у стола, пыль. А тут за минуту настелили пластиковый пол!
Свадьба продолжалась. Воздушные официантки разносили, уже не умещающиеся в желудки, диковинные стравы. Несли, никогда в селе невиданные, пылающие синим пламенем, колбаски. Чудеса, и только!
Только два прадеда-соседа, положившие в свое время начало ореховой распри, а сейчас ставшие сватами, весь вечер, полуобнявшись за плечи, в ряд, взад-вперед, шаркая и спотыкаясь, казалось без устали, не спеша танцевали что-то среднее, похожее на сырбу и краковяк одновременно. Они все время о чем-то оживленно говорили. Стараясь перекрыть звуки оркестра, они что-то кричали друг другу в оглохшие от времени уши, но чаще, показывая сначала пальцем, смотрели наверх, туда, где густо переплелись массивные ветви, посаженных ими в молодости у межи, двух ореховых деревьев. Качали головами ... И улыбались ...