Аннотация: Монолог одной дамы о влюбленности в гитариста) Все пушисто)
Хмель все расставил на свои места:
ты мне - никто, и я тебе - не пара.
Я - лишняя струна в твоей гитаре:
звучит прекрасно, но не в такт
мелодии. А гитарист - в ударе...
љ Анна Донатова
До дрожи в коленях любила ходить в один переход. Такой же серый, как и остальные, в некоторых углах запах мочи сшибал с ног, но раз за разом тянуло в него, чтобы послушать музыку и полюбоваться на гитариста.
Сначала я пулей пробегала мимо: ну глупо же замирать посреди перехода и зачарованно следить за тонкими длинными пальцами, бегающими по грифу. Глупо и нелепо. А еще неприлично так пялиться, сколь бы искусен и прекрасен не был музыкант.
А взгляд у него какой, мамочки!
Вот вроде в пустоту смотрит, отдав душу инструменту, и вдруг выныривает из омута, замечает тебя краем глаза и... Ну и все. И бегу дальше, дура-дурой, цокая каблучками. Стены подхватывают звук, но все равно не слышу ничего, кроме биения собственного пульса в ушах. Даже дивной музыки.
И что он в этом переходе забыл?
А я-то какого черта начала каждый день по нему ходить? Сцепиально пропускала маршрутку, которая останавливается почти рядом с домом, чтобы услышать, обжечься и убежать. Цок-цок-цок. Цок-цок-цок. Ну как первоклашка влюбленная. Только детишки обувь без каблуков носят.
А потом он начал улыбаться. Ловил взгляд, как будто поджидал, и улыбался, зараза такая. А меня как кипятком шпарило.
Один раз не пошла. Полночи ворочалась, уснуть не могла. Ну не дура ли? Утром встала, глаза красные, лицо опухшее и синяки. Даже косметика не спасла. На работе всё спрашивали, что со мной случилось. Пришлось врать. Ну почти. Голова и правда болела.
Вечером купила кофе и пошла в переход. Остановилась напротив гитариста, бросила в футляр полтинник и стала слушать. А он и рад стараться. То одну балладу играл, то другую. И все в глаза смотрел.
У меня уши, как у дурынды, полыхали, но взгляд так и не отвела. Ну да, ну влюбленная первоклашка. Что, опять сбегать?
А вот и сбежала бы. Только ноги одеревенели, с места не сдвинуться. А он, зараза такая, играл и глазищами своими на меня смотрел. И нет бы в них хоть одна пододеяльная мысль промелькнула, меня бы отпустило, я бы фыркнула и ушла, королева королевой. Нет же, чистый, прозрачный, невинный взгляд. Ну просто схватить его владельца, утащить в свою пещеру, посадить на поводок и никуда не отпускать. А то мало ли таких, как я?
Звонок мобильного разрушил колдовство:
- Люсь, ну ты где? - недовольно вопросил женский голос.
"Мммать" было единственным, что я успела подумать, не только выругавшись, но и опознав звонившую.
- Скоро буду, - пробормотала я, в очередной раз заалев и осветив румянцем переход.
А этот... гитарист, зараза такая, начал душевно петь. Что-то из Челентано, но я могу и ошибаться. А голос у него какой, мамочки! Пока домой бежала, он у меня сладкой патокой в ушах звучал, и я ни о чем думать не могла, кроме поисков ответа на глупейший вопрос: "Если женщина - сирена, то мужчина - сирен?"
У подъезда ждала замерзшая и недовольная мама. И как я забыла, что на повестке дня девичьи посиделки, главной темой которых является мое безответственное поведение?
Я выдержала вечер, подпитываясь воспоминаниями о чуде и надеждами увидеть его еще раз. Завтра, послезавтра и каждый рабочий день следующих недель. По выходным эта зараза в переходе не появлялась, я проверяла. Как дура носилась туда-сюда, каждый раз с разочарованием убеждаясь, что его нет.
Ну не гад ли?
Через две недели моего ежедневного присутствия чудо заговорило. Спросило, как меня зовут. Я вспыхнула, а потом побледнела. Ну и как тут отвечать спокойно и вести себя как ни в чем не бывало, когда голос пропал? И ведь под немую не закосишь, слышал же, как я по телефону говорила. Вот и стояла выброшенной на берег рыбой: губами хлоп-хлоп, а ни звука, кроме нечленораздельного хрипа, выдавить не получалось.
Дальше - больше. Я от души разревелась. Как на коленки не рухнула, понятия не имею. Чудо бережно поставило гитару и быстро оказалось рядом. Вот честное слово, была бы чувствительной девицей девятнадцатого века, в обморок бы грохнулась. Но в переулке какого-то черта шло двадцать первое столетие, потому я продолжала позориться, находясь в полном сознании.
А он такой заботливый, гад! И руки у него мягкие, ухоженные, только кончики пальцев грубые. А какой у него маникюр, мамочки! Мне свои руки срочно захотелось оторвать, выбросить и ляпнуть: "это не мое, так, прилепилось где-то, а я и не заметила". Да и парфюм у него...
Вот откуда у этой заразы такие деньжищи? Если бы не его невинные глаза, решила бы, что у него спонсоры есть.
"А вдруг?.." -я чуть не охнула, представив, что всякие распутные тетки могли воспользоваться его доверчивостью и оторванностью от мира.
"Ну уж нет," - подумала я решительно. "Ребенка надо спасть. И чем быстрее, тем лучше."
Только дитю и так хорошо было. То есть он не отказался бы поужинать и кофе выпить, но позже, когда выступление закончит.
"А вы подождите".
Ну и что вы думаете? Осталась, как дура, и до конца "концерта" просидела. После чего отвела кутенка к себе и от души накормила. А она у меня большая, прямо-таки бескрайняя. Бедолага через полчаса дышал с трудом.
Ко мне домой, кстати, после этого он больше не заглядывал. Пришлось ему в переход еду таскать. Ну дура дурой: приходила, отдавала сверток и слушала, как он играет. Да сторожила, чтобы распутницы всякие руки к нему не тянули.
Так и проходил день за днем. Даже интернет забросила, со всеми его форумами и блогами.
А потом он перестал приходить в переход. Ну, ладно, день. Ну два. Ну неделя. Отпуск всем нужен, это дурынды вроде меня предпочитают подземные переходы Канарам. Но ведь совсем исчез! Я все морги, больницы и ментовки обзвонила. Спать не могла, есть не могла, кофе пила с трудом. Ну как наркоман в ломке. Наверное.
А потом случайно его увидела. На плановых девичьих посиделках. Маман включила телевизор, а там чудо поет, соловьем заливается. Что-то про любовь, будоражащую кровь. Тьфу, пропасть!
Вот так и добрались до моего кутеночка распутницы. Или распутники. Увели прямо из перехода, а я и проворонила. Теперь у нас есть прошлое, и нет будущего. Впрочем, его и не было.
Но какие это были месяцы, мамочки!