Егоров Александр Николаевич : другие произведения.

"Жизнь" - проверочное слово

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   БЕЛОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
  
   Об стенку биться головой - не интересно.
   Досаждает быстрота её реакций
   И монотонность действий.
   От того, я чаще прохожу сквозь двери.
  
  
   Я СТАЛ ПИСАТЬ
  
   Я стал писать, когда мне было двадцать два.
   Теперь мне - сорок, но всё в том же бесприютстве
   Я понял главное - высокие слова
   Не заменяют искренность в искусстве.
  
  
   НАТЮРМОРТ
  
   Диск на телефоне -
   Десять дыр.
   Лимонад в сифоне.
   Хлеб да сыр.
   Мак, залитый светом,
   Задрожит слегка.
   Я смотрю на это
   И молчу пока.
  
  
   ДЕТСТВО
  
   Я родился и рос
   По законам природы,
   Когда слово "донос"
   Выходило из моды.
  
   Когда из лагерей
   Возвращались домой
   И артист, и еврей,
   И солдат, и герой.
  
   Я отчётливо помню
   Трёхэтажный наш дом,
   Его белую кровлю,
   Даже окна со льдом.
  
   Как отрывок из сказки,
   Как примета тех лет:
   Расписные салазки
   И пирог на обед.
  
   Жили мы небогато
   В коммуналке тогда,
   Где играли ребята
   В коридоре всегда.
  
   Это было по правде,
   Это было всерьёз.
   На промасленной "Правде"
   Мы сходились в "колхоз".
  
   Кто нёс кильку из торга,
   Кто картошку и сыр.
   Удивительно долго
   Длился сказочный пир.
  
   Баловала нас мама,
   Приходя на обед,
   Я узнал очень рано
   Вкус с ликёром конфет.
  
   Жили мы очень дружно
   Там, где бесится вьюга
   И, когда было нужно
   Выручали друг друга.
  
   Как игла в патефоне,
   Я издал сильный крик,
   Когда на стадионе
   Свой разрезал язык.
  
   Нашей муж фельдшеридцы -
   Не поверите вы -
   Наложил в горбольнице
   Мне отличные швы.
  
   Я верчусь на постели,
   Как напуганный филин.
   Я боюсь, неужели
   Их не вспомню фамилий.
  
   Что-то память на лица
   Работает плохо.
   Помню лишь у отца
   Был приятель Садоха.
  
   С ним он ездил рыбачить
   Куда-то на Обь
   И в патроны закладывал
   Мелкую дробь.
  
   Они в армии вместе
   Служили тогда.
   Были редко на месте,
   Всё в разъезде всегда.
  
   Моя мать из хохлушек.
   Края хат и перин.
   Было много подушек
   В доме и перилин.
  
   Она все разложив
   Наши деньги на кучки,
   То, что нужно в семью
   Покупала с получки.
  
   Не делили нас с братом
   На любимых детей.
   Мы не слышали мата
   И постыдных речей.
  
   Не легка кочевая
   Жизнь служивых людей:
   То деревня глухая,
   То харчо, то киндей.
  
   *****
  
   Рванулись крепкие винты
   И оба разом загудели.
   В столицу вечной мерзлоты
   На самолёте мы летели.
  
   Молоком замороженным
   В тоненький диск
   Меня встретил заснеженный
   Город Норильск.
  
   Это город на сваях,
   Где не сыщешь цветка.
   Это город, где баят:
   "Половина ЗК".
  
   Я сам видел его
   И приветствовал их.
   "Нет - скажу - Ничего
   Необычного в них.
  
   Те же руки и ноги
   И так же маня
   По улыбке у многих
   Как у меня.
  
   Там, где тундра и ягель,
   Где почти мне уж шесть.
   Где стою я, как ангел,
   Фотография есть.
  
   Я смотрю из "сегодня"
   На пожухлый картон.
   Словно умная сводня,
   Он отвесил поклон.
  
   Задрожали ладони
   И пальцы мои.
   Как бельё на балконе,
   Словно в море буи.
  
   Город сладкой халвы
   Приютил было нас,
   Но пришёл из Москвы
   Командиру приказ.
  
   Снова с места сниматься,
   Но отцу не до грёз.
   "Надо мне увольняться"-
   Тихо он произнёс.
  
   К чёрту форменный китель,
   Кобура, пистолеты
   Папа стал мирный житель
   И обул сандалеты.
  
   Мы приехали к деду.
   К отцовской родне
   Вёл он тихо беседу,
   Вспоминал о войне.
  
   В переулке покатом
   У большого шоссе
   За приличную плату
   Поселились мы все.
  
   Мы заехали рано,
   Был там пол не готов.
   Средь густого бурьяна
   Мы кормили клопов.
  
   Как - то в тёмную ночку,
   Спрятав в воду концы,
   Спёр отец где-то бочку,
   В ней растил огурцы.
  
   Была рядом поляна
   У протухшей реки,
   Где вино из стакана
   Пили все мужики.
  
   Там стояли ворота
   И играли в футбол
   До солёного пота
   Как приятный рассол.
  
   Я нарядный как Будда
   В шестьдесят первом году
   Пошёл в школу оттуда,
   Думал, что не пройду.
  
  
   НОРИЛЬСК
  
   Говорят, что в Норильске - вечная мерзлота.
   Граждане! Не верьте слухам.
   Я там в детстве жил, как казанская сирота,
   Отморозив всего-то пол-уха.
  
   Полуподвал - это яркий свет!
   Совсем другое - подвал.
   Еда - это пытка, когда её нет
   И - радость, когда пожрал.
  
   Узнаю любого из прошлых друзей,
   Хоть полный стакан мне накатывай:
   И маленьких пешек, и стройных ферзей,
   Как жизнь их не обрабатывай.
  
   Наверно, когда-то, я точно умру
   Без имени и прописки.
   Пусть тело моё похоронят в Крыму,
   А душу мою - в Норильске.
  
  
   УЧИЛИЩЕ
  
   Душа - страстей вместилище.
   Шли очень долго споры.
   В военное училище
   Пошёл я после школы.
  
   Мне говорить об этом
   Как будто неприлично
   Почти по всем экзаменам
   Я получил "отлично".
  
   Мне приятель-советчик
   Нацепил аксельбант.
   Я стал тоже ракетчик,
   Я стал тоже курсант.
  
   Нас учили искусству
   На войне - выживать.
   Доводилось без чувства
   Нам на лекциях спать.
  
   Исписав полстранички,
   Не забыть мне вовек,
   Мы короткие спички
   Подставляли для век.
  
   Вместо лекций однажды
   Я зашёл в наш буфет -
   Было горестно дважды
   Мыть один туалет.
  
   Нам казалось начальник
   Был у нас слишком злой
   Поздним вечером только
   Уходил он домой.
  
   Выводил на зарядку
   Нас крутой старшина,
   Рассчитав по порядку,
   С голым торсом всегда.
  
   До четвёртого курса
   За забором я жил,
   Как в украинской Бурсе
   В серой форме ходил.
  
   Кто напился в увале,
   Кто сбежал в самокат,
   Кто уснул на вокзале
   И забыл автомат.
  
   Много было историй,
   Всех мне не рассказать
   Отправлял в "санаторий"
   Он таких отдыхать.
  
   Сняв проклятое вето
   От удач сам не свой
   Переехал я летом
   На два года домой.
  
   Снова стало как прежде:
   Полвосьмого - подъём,
   Запах чистой одежды
   Вкусный завтрак втроём.
  
   Нам давали наверно пить
   Коричневый бром.
   Мы уж очень примерно
   Защищали диплом.
  
   Стало в общем и целом
   Почему-то легко.
   Мы теперь офицеры
   Ехать нам далеко.
  
   Еще веря, что есть
   На Земле чудеса
   Мы забыли спросить
   У друзей адреса.
  
   Растеклись по стране
   Как большая вода.
   Я служил в стороне
   Где мороз - ерунда.
  
   Там сложил я впервые
   Такие стихи:
   "Я делаю бомбы
   Атомные и водородные.
  
   Вам интересно, вы склонны?
   Слушать про мегатонны?"
   Они были похожи
   На горький стрихнин.
  
   Но наверно запало
   Что-то в душу тогда.
   Я простился с напалмом
   И огнём навсегда.
  
   Убежал на "гражданку"
   Неизвестно зачем
   И влюбился в гражданку
   И женился затем.
  
   Словно красная строчка
   Начинает рассказ
   Вскоре умная дочка
   Появилась у нас.
  
  
   ДОЧКА
  
   К моей дочке ходят "женихи".
   Стройные и вежливые мальчики,
   Принося дешёвые духи
   И затёртые любовные романчики.
  
   Ей - тринадцать. Голова кружится от успехов.
   Им уже давно начался счёт.
   Сколько мыслей, столько и секретов.
   Время еще медленно течёт.
  
   Ты резка, как мартовская ветка.
   Вдруг ударишь больно по лицу.
   У тебя во рту всегда конфетка
   И очки без стёкол на носу.
  
  
   ИГРА (РАЗГОВОР С ДОЧЕРЬЮ)
  
   Я, как в детской игре, принимаю всерьёз
   Всё, что ты мне сейчас прошептала
   И молюсь об одном: "Только б не было слёз",
   И готов тебя слушать с начала.
  
   Ты, наверно, не та, о какой я мечтал
   И, какая ночами мне снилась,
   Но, наверно, сама Доброта
   В твоём сердце сейчас поселилась.
  
   Ты примолкла на миг, я спросил невзначай:
   "У него и жена, и девочка?
   Если хочешь не отвечай..."
   За окном колыхнулась веточка.
  
  
   МЫ ДЕЛИМ С ДОЧКОЙ
  
   Мы делим с дочкой стол на двоих.
   Она - рисует, я - пишу стих.
   Мы часто спорим: кто же прав?
   И я ухожу на кухню, устав.
   От долгих взглядов и грубых сцен.
   Ей бы играть, где ни будь в КВН.
   Но скоро осень, и я останусь один.
   Дочка уедет вдыхать никотин
   На вузовских лестницах узких
   И зубрить, что ни будь про этрусков.
   До состояния, что свет ни мил.
   И круг замкнётся.
   Она повторит мой путь.
   А пока она смеётся,
   Что ей удалось отца обмануть.
  
  
   ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ ОТЦА
  
   Уже не надо ничего,
   Хотя прожил я жизнь достойно.
   Не надо шумного застолья
   В честь юбилея моего.
  
   Давайте просто посидим
   И вспомним то, что с нами было,
   Чтоб наша память не забыла
   Причины выцветших седин.
  
   Хотя давным-давно прошла
   Война по нашим перелескам,
   Я почему - то очень резко
   Всё помню, как она была.
  
   Как с крыши капала вода
   В лучах весеннего заката
   И белобрысого комбата
   Я вспоминаю иногда.
  
   Давайте выпьем в день рожденья
   За не вернувшихся с войны
   С глубокой Западной Двины
   И за оружие отмщенья.
  
  
   РОДИТЕЛЯМ
  
   Я даже не могу представить:
   Моих не будет стариков.
   Кто же меня тогда поправит,
   Убережёт от синяков.
  
   Кого звонок мой потревожит
   С утра весеннею порой.
   Кто незаметно мне поможет
   На огороде в выходной?
  
   К кому приду в жару и стужу?
   Кто даст мне чаю и поесть?
   Кому я буду также нужен?
   Кто у меня на свете есть?
  
   Вы для меня незаменимы.
   Ни с кем вас не могу сравнить!
   Живите долго, как былины.
   Я не хочу вас хоронить.
  
  
   ДРУЗЬЯМ
  
   Унять бы дрожь, согреть бы тело,
   Забыть про, ноющую боль,
   И снова делать своё дело,
   Играя, выбранную роль.
  
   Опять без удержу смеяться,
   Без остановки говорить.
   И ничего не опасаться,
   И Жизнь по-прежнему любить.
  
   Вставать поутру полседьмого,
   Бежать со всеми на завод,
   Где всё до досточки знакомо
   И всё известно наперёд.
  
   Я верю в лучшее, поверьте.
   Нам рано подводить итог.
   Ведь мы ещё на "Этом свете",
   Хотел сказать я между строк.
  
  
   ДРУГУ
  
   Усни, мой друг, и пусть тебе приснится:
   Земли простор и неба синева,
   Знакомые и радостные лица,
   Простые и понятные слова.
  
   Пусть за окном беснуются машины
   И дождик льёт с небес, как из ведра.
   Пускай во сне увидишь ты вершины,
   Пускай услышишь горные ветра.
  
   Пусть будут впечатленья очень ярки,
   Как на картинах Рериха мазки,
   Как пение красавицы-цыганки.
   Без сожалений, грусти и тоски.
  
   Пускай увидишь ты, как на ладони,
   Свои, давно минувшие года.
   Все звёзды на весеннем небосводе.
   Пречистыми, как талая вода.
  
  
   В. ЛОБАНОВУ
  
   Что осталось? Одно. Смеяться.
   Да листать лишь память свою
   И надеяться, что приснятся:
   Солнце, утро и я - встаю...
  
   Неужели уже не буду
   Бегать я и падать в траву.
   Неужели всё позабуду
   И на всём для меня табу.
  
   Не согласен. Хоть режьте до крови.
   Я зубами себя подниму.
   Простынями от пота мокрыми
   Пусть дорогу свою замощу.
  
   А, когда всё минует и кончится
   И, когда смогут ноги мои устоять,
   Пусть потом буду плакать и корчиться,
   Лишь бы не возвратилось прошедшее вспять.
  
  
   ТАИНЕ КУРИЛОВОЙ
  
   Мой друг, какие тебе снятся сны?
   В каких краях душа твоя витает?
   Когда свои глаза закроешь ты,
   Куда твой чёлн воображенья уплывает?
  
   Что помнят твои ясные глаза?
   Кого манят натруженные руки?
   Я знаю, по душе тебе гроза.
   Её неподражаемые звуки.
  
   Я знаю, по душе тебе листва.
   И чистый воздух для тебя - награда.
   Блестит на карте красной капелькой Москва.
   Тебе туда хоть на минутку надо.
  
   Ты любишь неподдельные стихи.
   Читаешь много допоздна в постели.
   И нюхаешь дешёвые духи,
   Их аромат вдыхая еле-еле.
  
   Ты рада каждому случайному звонку.
   Пусть даже телефон твой не ответит.
   Ты рада каждому летящему снежку,
   Которого прохожий не заметит.
  
   Прости, мой друг, за жёсткие слова.
   Я их писал не от тоски и скуки.
   Я их рубил, как толстые дрова,
   Чтобы согреть твои худые руки.
  
  
   Я К ТЕБЕ ПРИГОВОРЁН
   (Т.К.)
  
   Да. Я к тебе приговорён.
   Как вечный каторжник к галере.
   Я навсегда в тебя влюблён
   И обречён, в такой же мере.
  
   Когда звонит мой телефон
   И кто - то в трубку часто дышит,
   Всегда надеюсь я, что он
   Твоё дыхание запишет.
  
   Оно знакомо мне, как ты.
   Как твои губы и ладони,
   Узнавших тайну красоты
   У рафаэлевской Мадонны.
  
   Мои глаза смыкает ночь.
   Я не хочу себя обидеть.
   Прошу я Господа помочь
   И хоть во сне тебя увидеть.
  
  
   В. ДОЛИНОЙ
  
   Немножечко смеясь,
   Порой вальяжно,
   Я расскажу про то,
   Что очень важно.
  
   Про то, что неизвестно
   Никому.
   Про яркий свет
   И про ночную тьму.
  
   Про то, что всё ж
   Вначале было слово.
   Оно и нынче, для
   Всего основа.
  
   Я расскажу про
   Первых вам людей.
   И про фламинго,
   И про лебедей.
  
   Вы только прекратите
   Жадно кушать,
   А начинайте
   Повнимательнее слушать.
  
  
   ТЫ МНЕ СКАЗАЛА
  
   Ты мне сказала: "Дай свечу"
   И развязала пачку писем.
   "Будь от меня ты независим
   И я зависеть не хочу".
  
   Сгорали строчки в тишине
   И превращались в горку пепла.
   От дыма ты немного слепла,
   Но слепла ты от слёз вдвойне.
  
   Я был не в силах победить
   Свечи безудержное пламя,
   Оно, как реющее знамя,
   Сумело нас заворожить.
  
   Всё, что написано тебе,
   Теперь пылало предо мною,
   Все откровения с тобою
   Ушли от нас в небытие.
  
   Так мне знакомая рука
   Решила всё без промедлений,
   И не оставив мне сомнений,
   В конце лишь дрогнула слегка.
  
  
   ТЫ МНЕ СКАЗАЛА
  
   Ты мне сказала: "Не нужны твои стихи,
   Мне надо, чтобы двери закрывались в доме.
   Моя бы воля, я б сожгла их в домне,
   Как самые позорные грехи".
  
   И я, забыв бушующие ритмы
   В который раз налаживал замок,
   Но я лишь на мгновение замолк.
   Мне просто к слову "двери" неизвестны рифмы.
  
  
   ЗА ОКНОМ
  
   За окном - тишина. На Земле - Май.
   Подходят стрелки часов к часу.
   Я из кувшина пью через край
   Воду и ем мясо.
  
   В такую погоду, такую пору
   Спать - несомненно, грех
   И я обращаюсь сейчас к нему,
   Познавшему наш смех.
  
   Гоголь! Любимый. Хоть ты ответь
   Зачем в этой жизни я
   Родился, работал, боясь заболеть,
   И кто у меня друзья.
  
   Скажи мне одно, Не кривя душой:
   "Что там ожидает, за смертью,
   Когда моё тело уйдёт на постой
   В Землю с грошовой медью.
  
   Есть ли, скажи напоследок, Душа?
   Она вымысел или реальность?
   Это русская печь или вша,
   Главное или формальность?"
  
   Гоголь ответил, подёргав ус:
   "Всё это брат ерунда,
   В общем, вопросы для поступающих в ВУЗ,
   Подай-ка кувшин сюда".
  
  
   ЛЕДИ ДИ
  
   Леди Ди.
   Леди Ди!
   Леди Ди?
  
   У жизни конец как всегда простой.
   Все мы под Господом ходим.
   Я видел остов машины совсем пустой
   В, которой разбилась ты.
  
   13 столб стал последним из всех.
   Будь проклята чёртова дюжина!
   Ведь ты увезла за собою смех
   С того (с последнего) ужина.
  
   Москве - 850 в этот миг.
   Приехал к нам сам Паваротти.
   А мир смотрел, издавая крик,
   Как долго моргал поворотник.
  
   Что почести? Текст с листа...
   Забудется даже Мекка.
   И, что нам мечтать о пришествии в мир Христа,
   Когда уже нет Человека.
  
  
   ВЫСОЦКОМУ
  
   Бывало время, я сходил с ума
   От этих незатейливых аккордов.
   Меня терзала звонкая струна,
   Когда страницы открывал я Wordов.
  
   И я писал ещё, ещё, ещё,
   Чтоб утолить предназначенья жажду
   И подставлял своё российское плечо
   Под, что готов подставить его каждый.
  
   Идут года, тебе давно за сорок.
   Сегодня мы, твой отмечаем юбилей.
   Впадает в Волгу медленная Сороть
   И мы с тобой туда впадаем вместе с ней.
  

(Как выяснилось позже, Сороть впадает не в Волгу, а в Балтийское море.)

   Я ПОНИМАЛ ТЕБЯ
   (Владимиру Семёновичу)
  
   Я понимал тебя и по-французки
   По виду дрожи, опускающихся век.
   Ты пел про штрек загадочный и узкий,
   В, котором заблудился человек.
  
   Ты пел. Вздувались твои вены
   И места я себе не находил,
   И становился пищей яд измены,
   Который я с тобой по капле пил.
  
   Ты сделал мне отличную прививку.
   Я не боюсь серьёзно заболеть.
   Я как солдат пришил твою нашивку.
   Теперь приятно на меня смотреть.
  
  
   ПУШКИНУ
  
   Я бы сказал, что это невозможно,
   Если б его творений не читал,
   Написанных так нежно и несложно,
   Как - будто он во сне их написал.
  
   Как - будто бы его рукой водили
   И мысль, и колдовское божество.
   Его стихи молитвы заменили
   И стали мне подарком в Рождество.
  
   Наедине оставшись с его книжкой,
   Я ощущаю запахи полей,
   Где бегал я молоденьким парнишкой
   И пас непривередливых гусей.
  
   Страницы книг зачитаны до дыр
   И корешки давно уж просят клея.
   Я буду рад, хоть отчасти сумея
   Увидеть им подаренный мне мир.
  
  
   ПУШКИНУ
  
   Кто может наши чувства выражать
   И замечать рождение таланта
   Обязан на дуэли погибать
   От пули ухажёра-эмигранта.
  
   Какая же нелепость и беда
   Снег окропить своею красной кровью
   И погрузить опять страну в безмолвье
   На долгие, гнетущие года.
  
   Велик и чудотворен наш язык.
   Твои слова достойнее молитвы
   Легли как краски из живой палитры,
   Изобразив его красующийся лик.
  
   Еще не раз твои откроем книги,
   Еще не раз свою слезу прольём,
   Чтоб снять с души железные вериги
   И оказаться с совестью вдвоём.
  
  
   ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ
  
   Здесь всё зависит от меня,
   И вол, и чёлн, и кот учёный.
   Я не могу прожить и дня
   На уваженье обречённый.
  
   Среди людей я жил и рос
   В моей берёзовой России.
   Я не какой-то там Христос,
   А, может, внук "певца" Россини.
  
   Как жаль, осталось, мало жить.
   А как хотелось бы побегать.
   И ключевой воды попить.
   Как говорил отец "поснЕдать".
  
   И если спросите меня:
   "Чего тебе от жизни нужно.
   Быть может злата и коня,
   А может быть любви и дружбы?"
  
   Я вам отвечу на вопрос,
   Да я уже, друзья, ответил:
   "Читайте Тарга, но без слёз,
   Чтоб я их только не заметил".
   ДВЕНАДЦАТЫЙ И ТРИНАДЦАТАЯ
   (К поэме Александра Блока)
  
   Жизнь не проста.
   И я неспроста
   Верил и в Бога и во Христа.
   Думал, что правильно
   Только, что праведно
   И целовал перекрестье креста.
  
   Двадцатый век пришёл как гость
   В огне улыбок, спрятав злость.
   Раздал подарков ярких горсть:
   Собакам - мясо, людям - кость.
  
   Потом одел на нас шинель.
   И я узнал, что есть шрапнель,
   Что близко очень до конца.
   И откровение свинца.
  
   Благословили нас на смерть.
   Пушечное мясо.
   Дали мне приклада твердь,
   А на третье - квасу.
  
   Дали каску - круглый щит,
   Яркие погоны.
   За двуглавого орла
   Белые фронтоны!
  
   Было лето и зима.
   Ночью перестрелка,
   Знать, судьбы моей тогда
   Изменилась стрелка.
  
   Был я больше не игрок
   В этой суматохе.
   Два трофейных костыля
   Получил в пехоте.
  
   Два креста, одну медаль,
   Паспорта страничку.
   Дали пахнущую даль
   И билет в петличку.
  
   В "Красный крест" в один присест
   Загружают сотни.
   Буфер стукнул, слышно с мест:
   "Был мерзавец сотник".
  
   Как не скажешь, утаишь
   Всё, что накипело.
   Чуть прервёшься, подымишь
   И опять за дело.
  
   Полустанки, полустанки.
   Время тянется, как мёд.
   Приезжаем спозаранку.
   Лист кружится, дождик льёт.
  
   Там подводы, здесь подводы
   Мокнет пёстрая толпа.
   Жёны, девки, бабы, вдовы,
   Были даже два попа...
  
   Раны быстро затянулись.
   Не хотелось по домам.
   Самокруткой затянулись
   И пошли по головам.
  
   По два слова было в меру.
   Про окопы и холеру,
   Про Вильгельма и царя.
   Занималася заря.
  
   Было утро. На лужах - ледок.
   Стал прохожий не ходок.
   Дали мне винтовку,
   К сапогам - подковку,
  
   Натянули стяг:
   "Неугомонный не дремлет враг",
   Вспоминали про Варяг.
   Крях. Ях. Ях.
  
   Треснул ледок!
   Подноси -ка штоф.
   Новая знакомая.
   Головоломная...
  
   Из каких будешь?
   Любишь? Не забудешь?
   Отвечала зябко:
   "Звать Катька".
  
   Рубли, копейки, "катеньки".
   Всё было у Катеньки.
   Любовь, рыданья, слёзы,
   Тятины угрозы.
  
   Была пушинка птичья,
   Своя была девичья.
   Оконце, звёзды, сумерки.
   Обуты ножки в туфельки.
  
   Коса змеёй уложена.
   В постель сестра уложена.
   Прощай до зорь крылечко,
   До ивы недалечко.
  
   Прохлада, ночь и сладость.
   В крови какая младость!
   Губы, глаза уголёк.
   Лёг под грудью стебелёк.
  
   В волосах ромашка,
   Василёк и кашка..
   Погоди, Ивашка.
   Не порви рубашку.
  
   Быть до утра во хмелю.
   Говорить: "Люблю, люблю",
   Занимается заря.
   Лишь под утро: "Может зря"?
  
   Опустилися глаза.
   Зарумянилась краса.
   Потихоньку ставенки.
   Не услышать маменьки.
  
   Под подушку с головой.
   Слёзы девичьи волной.
   С петухами утро
   Тормошило будто.
  
   По белесой коже
   Опускались вожжи.
   Рада жить осталась.
   Даже не прощалась.
  
   В город показалась.
   В городе осталась.
   Город! Газовый фонарь!
   Под глазами киноварь.
  
   Офицер и дрожки
   На твоей дорожке.
   Без шнурков сапожки.
   Обнимались ножки.
  
   Распахнулась блуза -
   Кривизна арбуза.
   Был чулок обуза.
   В переливах блюза.
  
   Год и месяц! День - деньской!
   Ты гуляешь по Тверской.
   То купец, то молодец.
   На руках по пять колец.
  
   На щеках румянец.
   Был и иностранец.
   Всех не вспомнить, ни к чему.
   Я к тебе солдат прильну.
  
   Мне мила тельняшка.
   Как там Николашка?
   Провалиться мне на месте.
   Если я не знаю лести.
  
   Но её я полюбил.
   Ночки чёрные хмельные
   С этой девкой проводил.
   Обнимал и думал:
  
   "Буду век лелеять и любить".
   А пришлось в пургу ночную.
   С Ванькой встретить и убить.
   ПОЭТУ
  
   Ты не имеешь право замолчать,
   Иль умереть невыносимо рано.
   Ты, как родник, обязан источать
   Живую воду на людские раны.
  
   Когда народ смеётся - помолчи,
   Когда рыдает, с шутками не суйся.
   Чтобы тебя не записали в трепачи,
   На голубых экранах долго не красуйся.
  
   Живи один, как молодой монах,
   Постом смиряя, алчущую душу,
   Когда соблазн почти что в двух шагах,
   Но ты не смеешь свой Обет нарушить.
  
   Пиши о том, что будоражит кровь,
   Не оставляя сердце равнодушным,
   Что заставляет твою руку вновь и вновь
   Рассудку быть правдиво непослушной.
  
   И вот тогда, когда в конце пути,
   Ты сам поймёшь, что пожил не напрасно,
   Спокойно по дороге праотцов
   За ними в Вечность тихо отправляйся.
  
  
   ПИИТУ
  
   Когда ты вылетишь на новую орбиту,
   Как и положено российскому пииту,
   Не забывай отечество своё.
   Оно ведь не напрасно нам дано.
  
   И истину, поняв однажды,
   Не забывай всегда идти.
   Не наступай на грабли дважды.
   Лети по воздуху, лети.
  
  
   ПОЭТ И ПРОЗАИК
  
   Поэт прозаика спросил:
   "Чего ты ночью голосил
   И спать улёгся на скамье
   Назло соседям и семье?
  
   Бог с ним. Пускай другим успех
   Приносит тысячи утех.
   Поверь, и к нам придёт удача
   И зазвенит в кармане сдача,
  
   Вернётся к жизни интерес
   В лице московских поэтесс.
   Что в жизни главное? Терпенье!
   Я знаю точно, без сомненья -
  
   Литература - твой удел!
   Ты только мало в ней потел,
   А ждал всё ордена и званья
   И всенародного признанья,
  
   Как ждут надгробий и венца.
   Теперь ты рад глотку винца,
   Находишь в прошлом умиленье
   И в каждом видишь подлеца.
  
   Поверь! Такая жизнь - тоска!
   И лишь одно существованье.
   Начни всё заново, пока
   В тебе не умерло призванье".
  
  
   ПОЭТ И ПРИЗМА
  
   Поэт и призма - одного порядка вещи.
   Как очевиден этот факт.
   Они, как - будто, разжимают клещи.
   Стихам и цвету, открывая фрахт.
  
   Как многоцветный луч, прошедший через призму,
   Стихи ложатся от строфы к строфе.
   Я не прибегну здесь к идеализму.
   Материализма мне достаточно вполне.
  
   Поэт на топях выставляет вешки.
   Он на болотах настилает гать.
   В ферзей свои он превращает пешки
   И не умеет совершенно лгать.
  
   Как черновик его исчёркан и исписан!
   В нём разобраться может только он один.
   Он, как актёр, глядит из-за кулисы
   И трёт сосуд, как в сказке Аладдин.
  
  
   ЧИТАЮ
  
   Читаю полюбившихся поэтов.
   Вот Маяковский, Пушкин, Пастернак,
   Не находя у них причёсанных ответов,
   А больше: "почему, зачем и как?"
  
   Мы тоже люди, как и эти трое.
   Мы тоже верим, тоже любим, тоже ждём.
   Мы тоже ищем шлиманскую Трою
   И также знаем, что её найдём.
  
   Мы ходим за покупками в субботы,
   На небо смотрим также как они,
   Решаем свои мелкие заботы
   И также остаёмся в старости одни.
  
   Чем измеряют свои дни поэты?
   Рублями? Строчками? Успехами? Вином?
   Мне не важны на это точные ответы.
   Я всё узнаю. Только лишь потом.
  
  
   ИСТОРИЯ
  
   Опять Историю возьму за корешок.
   Налью себе в бокал вишнёвый сок
   И, разместившись поуютней в кресле,
   Продолжу, давно начатый урок.
  
   Ах! Этот несравненный Карамзин.
   Я с ним провёл уже немало зим.
   Я с ним провёл уже так много лет.
   И на моём столе его портрет.
  
   Работы живописца Ортолани.
   С платком шелкОвым на его гортани.
   Размером чуть побольше апельсина,
   Исполненным на удивление красиво.
  
   Черней, чем кошка, подкрадётся ночь?
   И я не в силах сон свой превозмочь
   Закрою книгу, положив закладку.
   И в кресле засыпаю сладко, сладко.
  
  
   ИМЕНА
  
   Любой из нас свой храм, расписывая в жизни,
   Страницы Библии, листая у окна,
   Иль на пиру, иль в поминальной тризне
   Перебирает наши имена.
   Владимир, Ярослав, Борис и Глеб...
   Их череда длинна и бесконечна.
   Чего б мы значили без их судЕб
   В Истории, как Волга быстротечной.
  
   У каждого столетья имена свои.
   Свои иконы и свои пророки.
   Свои герои и свои бои.
   Свои неизгладимые пороки.
  
   К нам имена идут из глубины веков.
   От первого, услышанного слова.
   От наших прадедов, от наших стариков.
   И к нашим детям переходят снова.
  
  
   ПЕРУН
  
   Князей всегда князья сменяют.
   Так было и на этот раз.
   Владимир молвил: "Пусть направит
   Перун на праведное нас!"
  
   И на холме возле жилища
   Поставил лик его святой.
   К нему сходился, как к капИщу,
   На богомолье люд простой.
  
   По всей стране его кумиры
   В священных рощах поднялись.
   Под звуки сладострастной лиры
   Реальность с вымыслом сплелись.
  
   Богам в них жертвы приносились.
   В них обручались и клялись.
   Здесь враждовали и мирились
   И споры жаркие велись.
  
   Вся Русь Перуну поклонялась,
   Обожествляя лик его,
   Не понимая, что осталось
   Недолго веровать в него.
  
   Избрав стране иную веру
   И повелев себя крестить,
   Владимир в жены взял царевну
   И стал язычников хулить.
  
   Крестилась Русь в Днепре широком
   В три погружения в него.
   Стоял Владимир одиноко
   И била дрожь в тот час его.
  
   Перуна ж вещего свалили
   И за конём поволокли,
   И батогами Бога били,
   И насладиться не могли.
  
   Вниз по реке его пустили,
   Сопровождая до границ.
   И долго, долго лодки плыли,
   Опережая быстрых птиц.
  
  
   КТО-ТО ПЕРВЫЙ
  
   Кто-то первый взрыхлит целину
   И посеет в ней жёлтые зёрна.
   Кто-то первый вдохнёт синеву,
   Выдыхая всю душу из горла.
  
   Кто-то первый вдруг ляжет на дзот
   И закроет всех собственным телом.
   Кто-то первый возьмёт, не соврёт
   Ни с мечтою, ни с словом, ни с делом.
  
   Кто-то первый наступит на лёд
   И пойдёт по нему, как по суше.
   Кто-то первый на нём упадёт
   И провалится в воду по уши.
  
   Кто-то первый подаст ему шест,
   Или руку, как лучшему другу,
   Кто-то первым прибит был на крест
   И прошёлся по Дантову кругу.
  
   Если крик " Помоги!" разорвёт тишину,
   Кто-то первый ответит на это,
   Кто-то первый встречает крутую волну
   И даёт на вопросы ответы.
  
   Кто-то первый сказал "Высота!"
   Ему вторило горное эхо.
   Человек произнёс "Красота".
   И все люди увидели это.
  
  
   НОЧЬ ПЕРЕД БОЕМ
  
   Смеркалось. Луч зари вечерней,
   Как дар заботливых богов
   Чуть озарял приют последний
   Двух гладиаторов-рабов.
  
   Случилось так, что выпал жребий
   Им драться завтра меж собой
   И ждал обоих уж Асклепий,
   Готовя скарб нехитрый свой.
  
   Кому-то ночь лишь оставалась
   Прожить на суетной Земле
   И, верно, каждому казалось,
   Что непременно это мне.
  
   Какой там сон, когда мгновенья
   Горят и жгутся кипятком,
   Когда все мысли, все сомненья
   Уж не оставишь на потом.
  
   Бойцы давно стали друзьями,
   Делясь последним меж собой,
   Когда в сырой сидели яме,
   Иль дрались, став к спине спиной.
  
   Их разговор в эти минуты
   Был поначалу вял и скуп,
   Но уваженья атрибуты
   Мелькали явно там и тут.
  
   Сыны, вскормившей их, Эллады,
   Припомнив радость и печаль,
   Казалось, были даже рады
   Перелететь в родную даль.
  
   В густые рощи и долины,
   В, манящий глаз, всегда простор,
   Где шелестят листвой маслины
   И дуют ветры с милых гор.
  
   Уже давно свой дом оставив
   И пораженье испытав,
   От римлян - нынешних хозяев
   И гладиаторами, став.
  
   Они привыкли к виду крови,
   Поставив жизнь свою на кон.
   И только напрягали брови,
   Идя с последних похорон.
  
   И кто - то должен будет завтра
   Другим безжалостно убит.
   Без ложной мести, без азарта,
   А, просто, на потеху свит.
  
   И вот, когда их разговоры,
   Умолкли, каждый про себя
   Наверное, молился Богу,
   В руке тунику теребя.
  
  
   МЕДСАНБАТ
  
   Я помню взрыв и помню пламя.
   Потом, не помню ничего.
   Вернулась память, когда Саня
   Шептал: "Серёжа, ничего"...
  
   Потом больничная палата.
   В глазах волнистые круги.
   И поперёк бедра - заплата
   На месте вырванной ноги.
  
   А в голове кружатся мысли:
   "Как"? и "Каким"? домой вернусь.
   И зубы долго ручку грызли,
   Хотя всё знали наизусть.
  
   По вечерам, под анекдоты
   Здесь каждый горе забывал
   И все смеялись до икоты,
   Когда один всех забавлял.
  
   Но по ночам... Не дай вам Боже.
   С самим собой наедине
   Я жизнь свою во сне итожил
   И бил ногами по воде.
  
  
   СЫН
  
   Заголосила баба!
   Крик в ушах стоит.
   Известье, как отрава -
   Сын убит.
  
   Убит, а не пропал
   Без вести.
   Пришёл в военкомат
   Груз "двести".
  
   Как будто взорвалась
   В душе мина.
   Был... А теперь вот нет.
   Сына.
  
  
   БЛОКАДА
  
   Когда стоял я на морозе
   За пайкой хлеба в январе,
   Я думал не о Берлиозе,
   А о портянках и костре.
  
   Немые люди то и дело
   Входили в узенькую дверь,
   Внося иззябшееся тело,
   Не зная, как им жить теперь.
  
   Я помню крики перекличек
   И с отрубями хлеб-эрзац,
   Дороговизну тонких спичек
   И книг, оторванный форзац.
  
   Для курева. Для козьей ножки,
   Отраду брата и отца.
   Я помню, как стакан морошки
   Не смог купить за два кольца.
  
  
   ЗАПАХ КНИГ
  
   Чем пахнут книги? ...Перед боем.
   В окопе я читал стихи.
   Спешил, читая их запоем,
   Не смея вслух произнести.
  
   Лишь после прожитой интриги,
   С самим собой наедине,
   Я разобрал, чем пахнут книги:
   Солдатским потом на войне.
  
  
   НЕ ТВОЯ ВИНА
  
   Не твоя вина, что была война
   И по свету нас разбросала.
   Получила я от неё сполна
   И любимого потеряла.
  
   На краю Земли я тебя найду.
   Хоть в ущелье гор, хоть в пустыне.
   Заберу к себе я твою беду
   И узнаешь ты весть о сыне.
  
   Уже в сотый раз на исходе дня
   Твои письма вновь я читаю.
   И не верю в то, что твердит родня,
   Где ж ты милый мой, я не знаю.
  
   Вот уж ровно год, как война прошла
   И покинула наше предместье.
   Вот уж минул год, как беда пришла
   И мне нет от тебя известья.
  
   В дальний путь возьму я свою любовь
   И огонь мечты негасимый.
   Пусть свои ступни изобью я в кровь,
   Но найду тебя, мой любимый.
  
  
   ПЕРЕСТРОЕЧНОЕ
  
   Долой все красивые фразы!
   Я вижу во всём дивиденд.
   Ищу я повсюду заказы
   И свой покупаю патент.
  
   Туза берёт шестёрка!
   Не спи и не зевай.
   Родная перестройка.
   Карманы набивай.
  
   Живу я на планете,
   Как фокусник, как мим
   И главное заметьте
   Под лозунгом одним:
  
   Туза берёт шестёрка!
   Не спи и не зевай.
   Родная перестройка.
   Карманы набивай.
  
   Я подсчитал всё точно,
   Как дело не крути
   И то усвоил прочно,
   Что мне не говори:
  
   Туза берёт шестёрка!
   Не спи и не зевай.
   Родная перестройка.
   Карманы набивай.
  
   Мечтаю я на ложе
   Пожить без личных драм.
   Тому, кто ищет то же
   Совет лишь только дам:
  
   Туза берёт шестёрка!
   Не спи и не зевай.
   Родная перестройка.
   Карманы набивай.
  
   Все времена проходят.
   Эпохи и века.
   Всё старое уходит
   Под землю, а пока:
  
   Туза берёт шестёрка!
   Не спи и не зевай.
   Родная перестройка.
   Карманы набивай.
  
  
   АФГАНСКАЯ КАМПАНИЯ
  
   Покатилась беда по стране,
   Зачастили опять похоронки,
   Оставляя в родной стороне
   От убитых следы, как воронки.
  
   Кто-то скажет: "Им не повезло",
   Или буркнет с усмешкой возможно:
   "Хорошо, что меня пронесло,
   Что родился я годом попозже".
  
   Кто заменит тех, кто ушли
   И вернулись на Родину в цинках?
   Кто к невестам назад не пришли
   И остались в домах на картинках.
  
   Кто ответит за сотни смертей?
   С кем творить нам лихую расплату?
   Кто ответит за боль матерей,
   За их слёзы в больничных палатах.
  
   Отгремели бравурные марши.
   Нам не надо уже воевать.
   Все мы стали на десять лет старше,
   Но не хочется глаз поднимать.
  
  
   ПО УКРАИНЕ
  
   По Украине, кажется в июле,
   Стеною шли обильные дожди
   И доносились голоса: "Свободу Юле,
   Она должна свободу обрести".
  
   Всегда так было, кто сильней - тот прав.
   И ей теперь заламывают руки,
   И меру наказания избрав,
   На выбор предлагают всяческие муки.
  
   Семь лет довольно не короткий срок.
   Чтобы своё обдумать поведенье,
   Она взялась подкармливать сорок
   И им завидовать себе на утешенье.
  
   Найдя в себе какой - то там изъян,
   Она всё время прячется в постели.
   К ней ходят всё потомки обезьян
   И смазывают пролежни на теле.
  
   Семь чемоданов - несусветный груз!
   Такого не знавали наши "зоны",
   Когда на карте был еще Союз
   И слышались оттуда крик и стоны.
  
   Она стремится съехать за рубеж
   Как будто бы на лучшее леченье,
   Но нет еще закона и промеж
   Двух стран идёт лишь робкое влеченье.
  
   Быть может в будущем, когда пройдут года
   И Юлю изберут как президента,
   Она посадит Януковича тогда,
   Дождавшись подходящего момента.

26.11.13.

  
  
   В ЕВРОПЕ
  
   В Европе - вопрос: "Теперь на кого
   России удар нацелен?
   Не надо на нас, у нас Рококо!
   И каждый второй - эллин!
  
   Мы будем сгущенку вам присылать,
   Ешьте её от пуза.
   Вам дело привычное - умирать,
   А нам - лишь одна обуза".
  
   А мы в это время, как Святополки...
   По СДУКам своим и ЗАСам
   Давно уже сняли с дежурств полки
   И ели окрошку с квасом.
  

СДУК - система дистанционного управления и контроля ракет.

ЗАС - засекреченная аппаратура связи.

90-тые годы.

  
  
   В ГАЗЕТЕ
  
   В газете снова некролог...
   То ли пролог, толь эпилог.
   Опять взлетают к небу чьи-то души.
   Минул уже Афганистан,
   Но вот: Баку и Ереван,
   И по Тбилиси ходят новые Хлопуши.
  
   Горит, дымится Фергана.
   В слезах босая детвора.
   Здесь в моде каски и бронежилеты.
   Стоит стрельба со всех сторон.
   Из-за машин, из-за колонн.
   И Солнце разозлилось в это лето.
  
   Нет не во сне, увидел я,
   Как повалилась колея.
   В тайге пылали, словно свечки, два состава.
   Тут раздавался стон и плач.
   Как будто действовал палач,
   Перебивая наши кости и суставы.
  
   ...Опять в газете некролог.
   Кого призвал на небо Бог?
   Вcё в этой жизни бренно и конечно.
   Кто вновь нашёл себе приют?
   Кого назавтра в ней убьют
   И будут соболезновать сердечно?
  
  
   ВИНТОВКА
  
   Погоны на плечи давят!
   Как воспалённая ртуть.
   Если меня ударят
   И пожелают согнуть,
  
   Я пропою, пусть неловко,
   На семиструнной своей:
   Как я подружился с винтовкой
   И с номерком на ней.
  
   Есть к ней ещё патроны,
   Пусть далека мишень.
   Не промахнусь, "патроны",
   В этот погожий день.
  
   Друг в друга сейчас Мегатонны
   Направлены, я не шучу.
   И в Сирии рушат колонны,
   Надеясь, что я промолчу.
  
   Не промолчу... Хоть убейте.
   Одна у нас лодка - Земля.
   И я заявляю: "Не смейте!"
   Её воровать у меня.
  
  
   РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
  
   Богата Русская Земля
   Её отважными сынами.
   Они и после смерти с нами
   Стоят у нашего руля.
  
   Их часто вижу я во сне.
   И молодых, и уж в сединах.
   Как будто деву на смотринах,
   Иль Пересвета на коне.
  
   Они нисходят к нам с икон.
   Не зря же люди верят в Бога.
   Трудна их торная дорога,
   Но мил поддужный перезвон.
  

Пересвет - русский воин-монах, дрался с Челубеем на поле Куликовом, и победил.

   УДОБРЯЯ СОБОЙ
  
   Удобряя собой нашу матушку-Русь,
   Что на прочих совсем не похожа,
   Я на предков своих
   Почему-то не злюсь
   И потомкам советую то же.
  
   Можно втиснуть века в голубой переплёт,
   Удостоив столетье страничкою,
   Можно выкинуть всё,
   Если совесть не трёт.
   И скрипит в наших душах отмычкою.
  
  
   ВОЛАНД СКАЗАЛ
  
   Воланд сказал: "Вторая свежесть это - вздор.
   Какая-то нелепость и химера.
   У нас на Западе такого не найти примера.
   И это вам, товарищи, позор!
  
   Вторую совесть, как второй дневник, приемлю,
   Вторую искренность, вторую доброту,
   Вторую родину. Ну, наконец, вторую Землю...
   Но не приемлю я в желудке пустоту".
  
   "Купи-продай" лежит в моей постели
   И на ковёр свои "бычки" плюёт.
   Мы разве этого с тобою, брат, хотели?
   Но только вновь безмолвствует народ.
   ОПЯТЬ СМОТРЮ
  
   Опять смотрю на карту Мира:
   Всё те же реки и простор.
   Вот где - то здесь была Пальмира,
   А где - то здесь почил Мавзол.
  
   А вот на этой параллели
   Живёт, наверное, Армстронг
   И слушает весною трели,
   Точнее - соловьиный зонг.
  
   А где - то здесь кипит Париж
   И обдаёт зевак духами,
   Уверенный, что не польстишь
   Ему нелепыми стихами.
  
   А вот и Третий Рим - Москва.
   Её узнаю без подсказки.
   И закатаю рукава,
   Чтоб не пролить на карту краски.
  
  
   ОПЯТЬ
  
   Опять Судьба даёт отсрочку
   Моей единственной мечте,
   Но не хочу я ставить точку
   На разлинованном листе.
  
   Ещё о будущем поспорим...
   Не зря ж родился Третий Рим.
   Ведь мы еще чего-то стоим,
   Когда об этом говорим.
  
   Довольно нам ходить в опорках
   И лук сивухой запивать,
   И у Европы на задворках
   О тяжкой доле горевать.
  
   Я верю в искренние души,
   В любовь и гордость мужика,
   В его всё, слышащие уши,
   В его лукавые глаза.
  
  
   УРОКИ
  
   Уроки слаще бытия!
   В них есть какой-то сладкий привкус.
   Они мне направляют прикус
   И исправляют я на Я.
  
   Ведь стоит только захотеть,
   Узнаешь многое такое,
   За, что пришлось другим гореть
   И умирать на поле боя.
  
   Казалось бы, ну, что - слова?
   Какие- то тире и точки?
   Кто набирает эти строчки?
   Какие есть у них права?
  
   В археологии - пласты,
   В истории - века и эры.
   Они как школьнику примеры,
   Порою очень не просты.
  
   Когда от корки и до корки
   Ты книгу честно прошагал,
   Её не бросишь вдруг на полку,
   А водрузишь на пьедестал.
  
   Учителя - дела и годы.
   Вдруг понимаешь, глядя вниз.
   Повторов нету у природы
   И одинаковых страниц.
  
  
   МОИ УЧИТЕЛЯ
  
   Меня воспитывал Любимов.
   Как духовник и как отец.
   Не позабуду переливов
   Его, волнующихся месс.
  
   Наверно было не случайно,
   Что я попал в его капкан.
   Как было всё необычайно.
   Как будто дышащий вулкан.
  
   И отдыхала спинка кресла,
   Когда на сцене шла игра.
   И было всё так интересно!
   Как для ребёнка мишура.
  
   Как будто кто - то им нашёптывал
   В спектакле, выбранную роль.
   Актёры будто шубы штопали,
   Которые проела моль.
  
   Их подгонял его фонарик:
   Смелее, выше, веселей.
   И набирался сил очкарик,
   И кровь текла у всех быстрей.
  
   И были твердою валютой
   Билеты в театр от того,
   Что каждый был там словно Лютер
   На представлениях его.
  
   Прошли года, "Таганка" развалилась,
   Как до неё проклятая тюрьма.
   Спасибо ей за то, что не забылась.
   Что в сердце сохранилась у меня.
  
  
   ИЗУЧЕНИЕ АНГЛИЙСКОГО
  
   Мой рот забит травой и грязью,
   Я не умею говорить.
   Сравнимы с непонятной вязью,
   Все эти: I love you и street.
  
   Блуждаю в правилах глаголов,
   Не нахожу служебных слов,
   Боюсь, как мстительных монголов,
   Непонимания основ.
  
   Берусь и тут же всё бросаю,
   Уже хронически боюсь,
   Что не сумею, проиграю...
   И пессимистом становлюсь.
  
   Хоть я "близнец", но не умею
   Произнести и пары фраз,
   Не говоря на самом деле,
   Чтоб перейти на парафраз.
  

Парафраз - пересказ своими словами текста.

   ОБУЧЕНИЕ
  
   Щас пишут все, от мала до велика.
   Я знаю - нынче грамотность в чести.
   А про себя скажу, что не вяжу я лыка
   И не умею я себя вести.
  
   Учусь я только в восьмилетней школе.
   По вечерам в неё исправно прихожу.
   Не позавидуешь моей противной доли,
   Как муравью, с которым я дружу.
  
   Пока не там я ставлю запятые,
   Но это всё пройдёт,- мне говорят.
   Как меж собой общаются немые
   Я стал теперь, как будто, понимать.
  
   Мой педагог по танцу и вокалу
   "Уже доволен мной"- я робко говорю.
   Не уцелеть хрустальному бокалу,
   Когда в него я громко прокричу.
  
   Учиться остаётся - очень мало,
   Уже вдали маячит выпускной.
   Я по утрам солёное ем сало
   И запиваю ключевой водой.
  
  
   МОЛОДОСТЬ
  
   Я радуюсь жизни, ведь я ещё молод.
   По ней я питаю хронический голод.
   Меня занимают её мельтешенья,
   Хоть часто приходят и ночи сомненья.
  
   Я рад просыпаться на краешке утра,
   По уши влюбляться, читать "Камасутру",
   Смотреть в телевизор, листая программы,
   Играть на фоно надоевшие гаммы,
  
   Вдыхать полной грудью воздушные массы,
   Стоять за билетом у авиакассы.
   И не устрашат меня зной или холод.
   Ведь я же, друзья, удивительно молод.
  
  
   ИЛЬЯ - МУРОМЕЦ
  
   Сижу я сиднем на печи
   Уж тридцать с лишним лет.
   Вдруг слышу голос, как в ночи:
   "Попить водички нет?"
  
   "Я рад бы дать, и есть вода.
   Воды полна кадушка.
   Но вот какая ерунда -
   Мне ноги, как подушки".
  
   На это странник говорит:
   "Пить хочется, ужасно",
   Потом прервётся, помолчит
   И смотрит безучастно.
  
   "Ну, хорошо, давай терпеть.
   Сейчас спущусь, приятель,
   Но только, чтобы не смотреть.
   Мне будет неприятно".
  
   Одно сказать, другое встать
   И подойти к окну.
   Я воду стал ковшом черпать
   И подавать ему.
  
   Он пил не жадно. По глотку.
   Лишь опуская тихо веки.
   Как будто уходил на веки
   В кромешную, лихую тьму.
  
   Когда напился, он сказал:
   "Испей и ты, Илья, водицы".
   Я выпил. Встал на половицы.
   И сам по жизни зашагал.
  
  
   ТРУД
  
   Не придёт сама собой
   Жизнь, наполненная светом,
   Как живая влага с веток,
   Принесённая Весной.
  
   Не уповай на небеса.
   С них может дождик не пролиться,
   А лучше, начинай трудиться,
   Как в поле майская пчела.
  
   Всё к нам приходит через труд.
   А то, что есть везенье,
   Об этом только в книжках лгут,
   Рождая в нас сомненье.
  
  
   МЫ ДЕЛАЕМ
  
   Довольствуйтесь малым, и день изо дня
   Учите, читайте без лени.
   Ведь то, что мы делаем лишь для себя
   Мы делаем и для Вселенной.
  
  
   СРЕДИ ЛЮДЕЙ ВСЕГДА БЫВАЛО
  
   Среди людей всегда бывало:
   Алмазов - много, бриллиантов - мало.
  
  
   ПРОФЕССИОНАЛЫ
  
   Ни мраморный блеск пьедестала,
   Ни зависть кому - то, ни лесть.
   Желание быть профессионалом
   В каждом поэте есть.
  
   В каждом станочнике потном
   Желание это сидит.
   На дряхлом станке допотопном
   Выточить круглый болид.
  
   И хоккеист, и фотограф
   Верят в свою звезду.
   И тот, кто даёт автограф,
   И тот, кто грызёт узду.
  
   Врач, засыпая без чувства,
   Раньше проснётся всех.
   Профессия - это искусство,
   Направленное на успех.
  
   Стремлениё быть самым первым
   В нас глубоко сидит.
   Это неплохо, наверно,
   Хуже, когда оно спит.
  
  
   ЗАРПЛАТА
  
   Меня немного удивляет,
   Что в наш, еще голодный век
   Все футболисты получают
   Со многими нулями чек.
  
   Они, конечно, возмутятся:
   "У нас работа на износ,
   Нам выходные только снятся
   И часто - кровяной понос.
  
   Вы думаете, легко на поле,
   Когда "дыхалка" на нуле.
   И заглушает чувство боли
   Анастезия на ноге.
  
   Ещё скажу про перелёты,
   Про злых фанатов и глупцов,
   Когда летят в нас в банках шпроты
   Иль сотни тухлых огурцов.
  
   Когда не нервничает тренер,
   Спокойно мы тогда живём,
   Но сколько в нас колючих терний
   Втыкается, когда уйдём".
  
   Так что теперь судите сами:
   "Достойны ль мы таких зарплат
   И стоит ли водиться с нами,
   И заводить при этом блат".
  
  
   ВТОРОЕ ДЫХАНЬЕ
  
   "Когда же, презрев отрицанье,
   Наперекор январю
   Наступит второе дыханье?"
   (я про себя говорю).
  
   Пока что сознание теплится
   И жизненный цвет у лица,
   На небо ведущая лестница
   Меня пусть манит без конца.
  
   Исправит мой горб лишь могила,
   Хоть пей, хоть не пей мумиё
   Мне как - то душа говорила:
   "А, может быть, он и её".
  
  
   МАТАДОР
  
   "Увы! Твои слова не новость -
   Я слышу грозный приговор -
   Где твоя грация, где скорость?
   Ты ж вышел драться, матадор!
  
   А манной каши и досады
   Уже отведали мы всласть.
   Нам надо пушек для осады,
   Нужна нам пламенная страсть!
  
   Неважно то, что одинок ты,
   Воюй пока что молодой.
   Не бойся никакой работы.
   Наплюй на красный выходной.
  
   И пусть твои разбиты губы.
   Солёной кровью полон рот.
   Всегда: Огонь, Вода и Трубы.
   И никогда - наоборот".
  
  
   ЛЮДИ - МАШИНЫ
  
   Мы все машины! С ног до головы.
   И женщины, и дети, и мужчины.
   В нас тоже вертятся карданные валы,
   Когда мы видим снежные вершины.
  
   У каждого из нас своя стезя,
   Своя слеза, своё произношенье.
   Мы одинаково лишь говорим "нельзя".
   И ждём при этом слов и угощенья.
  
   У каждого из нас в глазах зрачки,
   Мозги в умах и души - повсеместно.
   У каждого есть толстые очки.
   В оправе часто очень интересной.
  
   Кто мы - рабы или калеки?
   Кому мы торопимся угодить?
   Кого хотим похоронить на веки?
   Кого из мёртвых снова воскресить?
  
  
   ПЕСНЯ НЕВОЛЬНИКА
  
   Довелось нам жить в неволе.
   Вспоминать родимый край.
   И отведать лихой доли,
   Тяжкой доли через край.
  
   Вдалеке от наших близких,
   От детей своих и жён,
   Мы шептали тучкам низким
   Передать для них поклон.
  
   Забываясь каждой ночью,
   Возвращались мы домой
   И всех видели воочью,
   И всех трогали рукой.
  
   Каждый русский был как брат нам.
   Чужим воздухом дыша,
   Всем нам стала там понятна
   Наша русская душа.
  
   Может, мы умрём здесь скоро.
   В церкви нас не отпоют.
   Наши кости у забора
   Псы паршивые найдут.
  
   Лишь душа домой вернётся
   Белой птицей на крыле.
   И земли родной коснётся
   Тихим утром на заре.
  
  
   БУРЛАКИ
  
   В лямки впряжены, как кони
   Люди - тягачи!
   На песке, как на жаровне
   Жарятся они.
  
   Вязнут, падают и стонут,
   Но опять идут.
   И мечтают, что утонут
   Те, кого везут.
  
   Почему здесь этот каждый?
   Кто его раздел?
   Кто толкнул его однажды
   За его предел.
  
   Эти все теперь вопросы,
   Фразы и слова
   Навсегда в них, как занозы,
   Как в ступне - щепа.
  
   Цугом судно тянут люди,
   Как послушный скот,
   А на судне, как на блюде
   Высыпал народ.
  
   Кто развлечься, кто погреться,
   Кто и просто так.
   Кто от праздного отвлечься,
   Выпив натощак.
  
   Те и эти верят в Бога
   И молились вслух.
   Поделила их дорога
   На быка и плуг.
  
  
   БРАК
  
   Как неприятно это слово "Брак",
   Когда тебе кричат: "Судью на мыло",
   Или твердят: "Какой же ты дурак,
   Что не воруешь и воротишь рыло".
  
   А брак, что камень, брошенный в толпу,
   В кого - то непременно попадёт
   И если вам сказать начистоту
   Люблю я надпись: "НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЁТ".
  
   Кто прав из нас, пускай рассудит время.
   И люди. Их уже не обмануть.
   Не заживает у меня, как у младенца темя.
   Быть может, заживёт когда-нибудь.
  
  
   ЛЕНЬ
  
   "Мне бы критерий! Мне б точку отсчёта!
   Я б этот мир перевернул!"
   Это сказал до меня еще кто-то
   И его ось почему-то согнул.
  
   Как это сделал он - чёрт его знает.
   Так и живём мы теперь набекрень.
   Это с планетами часто бывает...
   Я бы исправил, да только мне лень.
  
  
   АКТЁРСТВО
  
   Вживаясь в образ человека
   И, ощущая в сотый раз,
   Что я глупец и неумека,
   Я начинал о нём рассказ.
  
   Пытаясь влезть в чужую кожу
   И рассмотреть всё изнутри,
   Я надевал другую рожу
   На скулы круглые свои.
  
   И для меня часы потенья
   Тянулись, как сизифов труд.
   Подъём камней и их паденье,
   Пока всю кожу не сотрут.
  
   Что для меня аплодисменты?
   Да то же, что успех для вас,
   Но в жизни есть порой моменты,
   Когда стоит один Пегас.
  
  
   ПУГАЛО
  
   Я работаю пугалом в нашем саду.
   Страшен я, ну как будто Горгона.
   У меня красный прыщ на носу,
   А мозги - из кусочков картона.
  
   Когда бесится ветер меж яблонь и груш,
   В этот миг я особенно страшен.
   Сколько я напугал недоверчивых душ,
   В скольких вызвал хронический кашель.
  
   А, когда вороньё прилетало в наш сад,
   Ну, хоть чем - то у нас поживиться,
   То в саду раздавался мой хриплый надсад,
   От, которого многим не спится.
  
   Значить, лепту свою я вложил в урожай,
   Значить выполнил я пятилетку.
   И меня, как других, не пошлют за Можай
   Из говна делать людям конфетку.
  
  
   КОЛЕСУ
  
   Да, степеней свободы - две.
   Бог не дал больше, радуйся и этим.
   Когда ты на оси, то это
   Свобода всё же, хоть на вертеле.
   Бывает хуже, - в запасных,
   Когда движенье лишь предполагаешь,
   Когда всё знаешь, но молчишь.
   Лишь понимаешь.
   Бывает лучше, хоть случается не всем
   С оси сорваться вдруг
   Расшлицевавшись.
   . . . . . . . . . . . .
  
  
   ГАРПУНЩИК
  
   Я работаю гарпунщиком.
   По морям туда - сюда.
   Часто слёзы - по моим щекам,
   Что убивец же, ведь, я.
  
   Не виноваты ни киты, ни кашалоты,
   Что мы их записали в расход.
   Нет противней, признаться, работы,
   Но кому - то ведь надо сесть в дзот.
  
   Как хирург, удаляющий грыжу,
   Применивши при этом наркоз,
   Говорит просебя: "ненавижу",
   Но всё режет и режет народ.
  
   Очень вкусно китовое мясо.
   Да и много его добываем за раз,
   Чтоб отличникам и ловеласам
   Покомфортней жилось бы у нас.
  
  
   РАЗДУМЬЯ БАЯНА
  
   Я живу лишь на деньги из меди
   И ношу, что имею, с собой
   По земной ускользающей тверди
   В полотняном мешке за спиной.
  
   Я рифмую, что слышу и вижу,
   Где бываю и где пою.
   Я рифмую, когда ненавижу
   И рифмую, когда люблю!
  
   Вода и хлеб - моя утеха.
   Спасибо тем, кто их даёт.
   Я рад трудиться ради смеха,
   Когда его не достаёт.
  
   Мои друзья живут повсюду.
   Они строгают, сеют, шьют...
   Я их улыбок не забуду
   И не забуду их приют.
  
   А те, кому я - против шерсти,
   Пусть точат сабли и ножи.
   Они - ничто, когда мы вмести.
   Они бессильны, как ужи.
  
   Я буду рад если потомок
   Возьмётся тоже за перо.
   И запоёт без недомолвок
   Про время сложное своё.

Конец 80 годов.

  
   КАРТИНА
  
   От общего к частному движется глаз,
   Когда я смотрю на картину.
   Бывает, я вижу понятный рассказ,
   Бывает, его половину.
  
   Я - камень.
   Я - дерево.
   Я - небосвод.
   Я - воля творца-исполина.
   И пусть неизвестно мне всё наперёд,
   О чём мне расскажет картина.
  
  
   ЖИВОПИСЬ
  
   Натянутый подрамник,
   Тугая ткань холста.
   И я - уставший странник.
   В последний день поста.
  
   Что я сказать решился?
   Зачем сюда пришёл?
   Иль в Боге усомнился?
   Или его нашёл?
  
   Палитра, краски, кисти,
   Всё тут же под рукой.
   Но не хватает мысли-
   Нарушить их покой.
  
   Так и стою немея,
   Ловя от Солнца блик,
   Что пальцы не умеют,
   Пусть выскажет язык.
  
  
   КОЛБАСА
  
   Колбаса бывает языкОвая.
   Да. Известно, что в продаже есть такая.
   Только, говорят, не знаю, правда, точно,
   Что бывает и языковАя.
  
   И тела, и души наши кормят ими,
   Не пытаясь в их составах разобраться.
   Демократы - в радужном интиме,
   Коммунисты - в криках аппеляций.
  
  
   "КОММУНИСТ"
  
   Прихожу домой с работы,
   Намотавшись как турист.
   Мне одна теперь забота -
   Почитать бы "Коммунист".
  
   То да сё прочёл привычно,
   Пробежал глазами текст.
   Что сказать? Кругом отлично.
   Недостатков вроде нет.
  
   Здесь наука есть потомству.
   Как, что сделать говорят.
   Вдруг смотрю в углу "Знакомства",
   Тут читаю всё подряд.
  
   Пишет женщина: "Желаю
   Завести свою семью.
   О себе же сообщаю:
   Я стираю и крою.
  
   Рост мой средний, возраст тоже.
   Мягкий нрав и стройный стан.
   Тот, кто ищет помоложе,
   Не найдёт во мне обман."
  
   "Я жилищно обеспечен",-
   Пишет вслед за ней мужик.
   "Разведён, в быту беспечен,
   Поднимаю часто крик.
  
   Бил жену, кажись, комодом,
   Наносил побои ей.
   Отсидел два с лишним года.
   И сожительствовал с ней.
  
   Холодильник есть в квартире,
   Марку, правда, я забыл.
   Лампа есть, кажись, в сортире.
   Всё другое я разбил".
  
   "Я хорошая хозяйка",
   Пишет снова слабый пол.
   "Не болтушка, не леньтяйка,
   Подметаю часто пол.
  
   Экономна,- есть сберкнижка,
   Нахожу всё, что ищу,
   Правда есть еще сынишка.
   Я его пять лет рощу".
  
   "Я ищу жену со вкусом -
   Пишет дядя средних лет -
   Лишь знакомую с искусством,
   У которой спеси нет.
  
   Чтоб играла на рояле
   И варила бы компот,
   Чтоб блины не подгорали
   И не полным был живот.
  
   Чтобы бегала трусцою
   По утрам и вечерам,
   Чтобы волос был косою
   И пила бы лишь сто грамм".
  
   "Мне уже давно за сорок, -
   Пишет женщина опять -
   Я люблю покушать творог,
   Так как нечем мне жевать.
  
   Есть в сберкассе много денег.
   Тысяч шесть уже поди.
   У меня цветной есть телик.
   Золотые есть рубли.
  
   Жду поддержки от супруга.
   Во всех смыслах говоря.
   Я хожу довольно худо.
   Одним глазом не смотря".
  
   Прочитал я эти строки
   И уснул смертельным сном.
   Мне приснилось, как сорока
   Обручается с ослом.
  
  
   МАВИТ
  
   Донимает меня простатит,
   А быть может, уже аденома.
   Я купил себе даже МАВИТ
   И лечусь, представляете, дома.
  
   Вставив зонд себе в задний проход,
   И, включив удивительный таймер,
   Я, как будто бы, шёл в культпоход.
   Не куда ни будь, в вуз театральный.
  
   Зонд жужжал, согревая меня,
   А верней, согревая мой анус
   И, настырно его теребя,
   Железы увеличивал градус.
  
   Вот прошло полчаса.
   Эта штука мне так надоела!
   В моей заднице словно оса
   Беспрерывно жужжала и пела.
  
   Наконец и конец,
   Засветилися светодиоды.
   Хоть по жизни я, вроде, близнец,
   Но вот тут, мне её эпизоды.
  
  
   ПРИБОР
  
   Как-то однажды, браня себя.
   Завидуя силе Атлантов,
   Из старого телика и тряпья
   Я сделал прибор - "Измеритель таланта".
  
   Как миноискатель он был на вид
   И я, нацепив наушники,
   Мог безошибочно определить
   И мастера, и двурушника.
  
   Часто ночами, едва дыша,
   Я слушал прибора звуки,
   Как будто пил воду из Иртыша
   И в нём ополаскивал руки.
  
   В тонкую прорезь железных рам
   Я опускал листы.
   Пушкин, Есенин и Мандельштам
   Ко мне обращались на "ты".
  
   И, подавая мне часто знак,
   Который я тут же улавливал,
   Борис Леонидович Пастернак
   Тонкие стрелки зашкаливал.
  
   Хорошая штука! Без крови и жил
   Такого нигде не видел!
   Я в этот прибор свою душу вложил
   И он же её мне выдал.
  
  
   ЖЕНЬШЕНЬ
  
   "Жень, что такое женьшень?"
   Вопрошает меня одноклассница.
   Отвечаю: "Когда тебе лень, -
   Он твердит тебе - Ты безобразница".
  
   А ещё говорю, что он горек на вкус
   Как любое другое лекарство.
   Только я за тебя, ну совсем, не боюсь,
   Как за Время или за Пространство.
  
   Говорят, он, как будто, похож на меня,
   Те же руки и ноги.
   Даже та же, представьте себе, голова
   И растёт он всегда у дороги
  
   Пейте, граждане его чудный сироп,
   Хоть порою бывает накладно,
   Когда Вас пробирает холодный озноб
   Или с сердцем чего-то неладно.
  
  
   ЗУБЫ
  
   Случилось так: никто и не заметил.
   Во рту моём отсутствия зубов.
   А я боялся, стоя на паркете,
   Что не свяжу и пару своих слов.
  
   Я осмелел, теперь даю советы.
   Как говорят: "Людьми руковожу".
   И сочиняю я различные куплеты
   Про то, что очень важным нахожу.
  
   Уже я больше, вовсе, не надеюсь
   Что вставлю зубы, я в конце концов.
   Ведь я сейчас в лучах приятных греюсь
   И прохожу дорогами отцов.
  
  
   НОЧЬ
  
   1,2,3,4...
   Я не сплю, меня терзают мысли:
   Где достать, где купить, где украсть.
   Почитать бы Агату мне Кристи,
   На детали б прибор разобрать.
  
   На "Таганку" купить бы билеты,
   Научиться бы, что ли плести.
   Хорошо б стать великим поэтом
   И с завода чего б унести.
  
   Познакомиться, что ли с артистом,
   Сняться бы в знаменитом кино,
   Стать бы, что ли еще футболистом
   И купить бы жене кимоно.
  
   Завести бы друзей повсеместно,
   Научиться б романсы играть.
   Как я буду, мне так интересно,
   На компьютере всё нажимать.
  
   Мысли мечутся все оголтело.
   Просят высказать всё это вслух.
   Ночью спит моё бренное тело,
   Но не спит удивительный дух.
  
  
   СЕАНС
  
   Давайте окунёмся в спиритизм.
   Вокруг стола все потеснее сядем,
   Оставив за порогом пессимизм,
   В глаза друг другу ласково заглянем.
  
   "С кого начнём?" - раздался мой вопрос
   "С Гомера, Еврипида, Каллимаха?"
   Я верю в этот массовый гипноз
   И вовсе не испытываю страха.
  
   "Поговорить хотелось бы с Сапфо -
   Произнесла насквозь седая дама -
   Её я видела в немом еще кино,
   Когда о ней разыгрывалась драма".
  
   "Желанье женщин в нашем обществе - закон -
   Ответил ей с улыбкой председатель.
   Так говорил еще Анакреонт
   Любовных похождений обожатель.
  
   Ну, что же, задавайте свой вопрос,
   Сапфо, наверное, ответит вам охотно..."
   И, женщина не сдерживая слёз,
   Спросила у неё бесповоротно:
  
   "Где ваши книги, милая Сапфо.
   Они погибли или есть ещё надежда
   Найти их разноцветное панно,
   Написанное женщиной прилежно?"
  
   Молчанье длилось менее минуты.
   Вдруг все услышали её лукавый глас:
   "До вас дошли лишь строчки-лилипуты.
   А мои книги. Мои книги - в вас.
  
   Ищите их в себе. В душевных закоулках.
   В желаньях, в ваших вещих снах,
   Ищите в необдуманных поступках,
   Ищите в своих искренних стихах".
  
   И снова тишина. И только председатель,
   Сглотнув слюну, уверенно сказал:
   "Кого еще желает обыватель
   Услышать? Я его бы заказал.
  
   Наполеона, Сталина, Шекспира,
   Эйнштейна, Пушкина, Боккаччо иль Дидро?"
   Шумит неугомонная квартира.
   Всем хочется услышать своего.
  
   Глубокой ночью только разойдутся
   Товарищи, коллеги, господа.
   Чтобы на утро снова окунуться
   В реальный мир, в привычные дела.
  
  
   ОТПУСК
  
   Я весь в неведенье живу,
   Книг не читаю.
   Газет, журналов - не люблю
   И не листаю.
  
   Я тридцать дней в себе ношу
   Свои раздумья
   И только лишь пишу, пишу
   О разных судьбах.
  
   Когда ж настанет мой предел,
   В глубокой чашке
   Достану гречневый продел
   И справлю кашки.
  
  
   ПТИЦА
  
   На стене висят часы с кукушкой.
   Та кукушка может говорить.
   Она вовсе, даже, не игрушка.
   Может, если надо, мух ловить.
  
   У ней память лучше, чем у Даля.
   Она помнит всё, что слышал слух.
   Знает, где лежат мои сандалии
   И стихи уже читает вслух:
  
   "Скоро будет Лето, Лето!
   Будет жарко и тепло.
   Тёща сделает котлеты!
   Будет вкусно и сытнО".
  
   Птица любит вкусно кушать.
   Сладко спать, легонько пить.
   Она любит очень слушать,
   Когда дверь моя скрипит.
  
   Я всё больше замечаю:
   Ты меня хоть бей, ругай,
   Что кукушка эта наша -
   Настоящий попугай.
  
  
   САНТЕХНИК
  
   Я по призванию - сантехник.
   Довольно грубый мой прикид.
   Не завоёвывал я тех "Ник",
   Что от футбола инвалид.
  
   Когда у Вас трубу прорвало,
   Иль прохудился унитаз,
   Я прихожу. И всё мне мало,
   Поборы совершая с вас.
  
   Но если, вдруг, подвал затопит,
   Как это было на войне,
   Мой голос Вас, конечно, поторопит.
   ...Тогда один я плаваю в говне.
  
  
   КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО
  
   Спросило "количество" "качество":
   "Зачем тебе в жизни чудачества?
  
   Зачем тебе все эти стили?
   Чтобы друзья тебе льстили?
  
   Зачем тебе банты и рюши
   Как будто бы хвостик у хрюши?
  
   Зачем тебе гнутые ножки?
   Как у ободранной кошки.
  
   На что тебе шить позументы?
   Какие у Вас аргументы"?
  
   Своё, отодвинувши ткачество,
   Не громко ответило "качество":
  
   "Нет, не для того чтобы льстили,
   А для того, чтоб не мстили.
  
   А вы дорогое "количество",
   Не верьте в своё электричество.
  
   Ведь сделано то, что руками
   Храниться порою веками".
  
  
   ТАМАГОЧИ
  
   Не раб я и не господин.
   Простой рабочий.
   Я только лишь простолюдин,
   Как тамагочи.
  
   С утра встаю, пью крепкий чай,
   Ем булку с маслом.
   Кивну соседке невзначай,
   Порой напрасно.
  
   Она ответит тем же мне,
   Иль, отвернувшись
   К глухой обшарпанной стене,
   Пройдёт, нагнувшись.
  
   А на работе - беготня
   Или - сиденье.
   Домой стремлюсь к исходу дня
   В уединенье.
  
   Когда же скроет горизонт
   Лучи светила,
   Я открываю второй фронт
   TV-"Сапфира".
  
   И так довольный жизнью всей,
   Два раза съездив в Сочи,
   Я без врагов и без друзей
   Умру, как тамагочи.
  
  
   ФАКИР
  
   Сегодня я факир.
   Долою злые книги.
   Сегодня целый мир
   Плетёт у нас интриги.
  
   Сегодня на кону
   И мужество, и честь,
   Как ранее, в войну,
   Проклятие и месть.
  
   Сегодня мне особенно везёт.
   Сегодня пишут искренние книги,
   Но только тем, кто нас сейчас везёт,
   Я не показываю пальцев в виде фиги.
  
   "А, что же - спросите - ты можешь предложить?
   Какие чудеса от Гоперфильда?"
   - Ну, например, могу я утащить
   У Вас бумажник, будет вам обидно.
  
   Или, как ранее, в немом ещё кино,
   Могу выкидывать различные я штуки:
   - Ну, например, одеться в кимоно
   Или заламывать свои худые руки.
  
   И, наконец, скажу без кривотолков:
   "Факир нам нужен, как священник, как отец,
   Который объяснит без недомолвок:
   Где общее начало и когда конец".
  
  
   СРЕДНЕЕ УХО
  
   Моё волшебное среднее ухо!
   Ловит звуки за милю.
   Оно даже знает, что думает муха
   И часто звонит к товарищу Милю.
  
   Хоть посади меня в грязный мешок
   И увези на коне,
   Среднее ухо найдёт голосок,
   Который поможет мне.
  
   Оно отворит мне сотни дверей.
   Мы с ним одолеем дней нудь.
   Переплывём десятки морей
   Быть может, когда-нибудь.
  
  
   НЕЭВКЛИДОВО ПРОНСТРАНСТВО
  
   Там, где сходятся прямые
   И сбываются мечты,
   Не стесняются нагие
   И сжигаются мосты.
  
   Удивительно и просто
   Всё в согласии живёт
   Без рожденья и погоста
   Всё само собой идёт.
  
   Здесь ты равный среди равных.
   Как в оркестре звук струны.
   Ощущением нирваны
   Все мы здесь наделены.
  
   Как красавица убранство,
   Пуще глаза бережёт,
   Неэвклидово пространство
   Вновь и вновь меня зовёт.
  
  
   ЛУПА
  
   Я - шестикратная лупа.
   Сейчас обретаюсь в чехле.
   Как это противно и глупо -
   Лежать одиноко в столе.
  
   Бывало, и я веселилась,
   Работая на ОТК.
   К чему - то тогда я стремилась,
   Другим, наминая бока.
  
   Была я собою довольна,
   Идя после смены домой,
   Как было мне сладко и вольно
   Весеннею, чудной порой.
  
   Но вот изменились акценты,
   Оставив меня в дураках.
   Все стали давать под проценты
   И дружбу, и совесть, и страх.
  
   Надеюсь, что очень недолго
   Осталось в столе мне лежать
   И чувство гражданского долга
   Ко мне возвратится опять.
  
  
   ХОЧЕТСЯ
  
   Всегда хочется казаться
   Поумнее, чем ты есть
   И в гостях за всё хвататься
   И, конечно, пить и есть.
  
   Сядешь с боем в электричку,
   Возвращаясь ровно в шесть.
   Хочешь тоже по привычке
   Ты к окну, конечно, сесть.
  
   Хочешь, хочешь, хочешь, хочешь...
   Не остановить тебя.
   Ну, когда ж ты захохочешь
   И промолвишь: "чур меня?"
  
  
   ЖМУРКИ
  
   Мы играем в жмурки на работе,
   К стенке, сдвинув стулья и столы.
   И кружимся как в водовороте,
   И смеёмся громче детворы.
  
   Вот и мне накинули повязку,
   Крепко завязав мои глаза.
   Я предвижу добрую развязку
   И хожу с бубнового туза.
  
   Мне свистят, аукаются сзади,
   Бьют по заднице ладошкою своей.
   Ну, как будто в нашем зоосаде
   Не осталось преданных людей.
  
   Я молчу, слюну свою глотаю.
   Руки в сторону при этом развожу.
   Я дружу пока еще с Китаем
   И в Америке друзей я нахожу.
  
   Вдруг звонок. Звонят из Министерства:
   "Что нам делать с этим беглецом,
   Где найти приемлемые средства,
   Если вдруг накажут нас рублём?"
  
   Но потеха наша продолжалась.
   Я искал короткого пути.
   И однажды в руки мне попалась
   Женщина годков так тридцати.
  
   Все смеются: "Ты теперь не вода".
   Я повязку снял и говорю:
   "Очень много разного народа
   К нам устроилось. Я всех не узнаю".
  
  
   КОЛОКОЛЬЧИК
  
   У меня колокольчик над дверью
   И, когда вы идёте ко мне,
   Он меня наполняет доверьем
   Своим звоном на дальней стене.
  
   А, когда я друзей провожаю,
   Он последним из нас говорит
   До родства одиноких, сближая
   И, меняя их сумрачный вид.
  
   От его неподдельного тона
   На душе у меня хорошо,
   Когда я в одиночестве дома
   И сомненье в успехе пришло.
  
  
   ВО МНЕ
  
   Во мне живут два человека.
   Два очень разных существа.
   Один сожрёт три чебурека.
   Другой наестся лишь едва.
  
   Когда один из них смеётся,
   То ухмыляется другой.
   Когда один из них напьётся,
   Дурным становится другой.
  
   Один всегда всё забывает,
   Другой всё помнит, но молчит.
   Один глаза не закрывает,
   Другой всегда привычно спит.
  
   Один геройствовал достойно,
   Другой награды получал.
   Один ругался непристойно
   Другой его не замечал.
  
   Их разделяет положенье
   (Никто себя не выбирал).
   Один всегда был в униженьи,
   Другой всегда был генерал.
  
   Во мне бушуют катаклизмы.
   Обоим дам сейчас ответ.
   Я вымываю острой клизмой
   Обоих, разом в туалет.
  
  
   РАЙ И АД
  
   Немного помучась одышкой,
   Я умер в осенней ночи
   С какой-то стекляшкой подмышкой
   И с полною уткой мочи.
  
   Меня раздевали и мыли,
   Когда привезли в тихий морг,
   А на ночь, конечно, закрыли,
   Чтобы убежать я не смог.
  
   Душа отлетела от тела
   И оказалась в Раю
   И тут же тихонько запела
   Про тяжкую долю свою.
  
   На утро её вызывают
   В небесный Райисполком
   И скромненько так намекают
   Про всё рассказать прямиком.
  
   "Ну, что же и я не безгрешна" -
   Ответила тихо она
   "И я воровала, конечно,
   Когда воровала страна.
  
   Пила борматуху я стоя,
   Носила под глазом синяк,
   Но это во время застоя,
   А после, - один лишь коньяк.
  
   Во всём остальном же я чИста,
   Признаюсь вам как на духу.
   Я дочь отставного чекиста,
   Ей Богу, ребята, не вру".
  
   Ребята моргнули глазами,
   Откашлялись сильно в кулак.
   И громко все разом сказали:
   "Не можем принять Вас никак".
  
   "А кто спал с женою соседа?
   А кто доносил на друзей?
   Закончена наша беседа
   Идите отсюда скорей".
  
   Душа колотила все двери
   Во все кабинеты подряд
   Пока не дошла до фанеры,
   Где надпись: "Приёмная в Ад".
  
   В Аду всё и чище, и строже
   Такие же люди сидят.
   Такие же сальные рожи,
   Но мягче и пристальней взгляд.
  
   "Так, так, - ей сказали с ухмылкой -
   Мы слушаем Вас битый час.
   Не сбегать ли вам за бутылкой
   И не угостить ли ей нас"?
  
   Душа унижалась и ныла
   Просила, острила, врала
   Потом всё же всех напоила
   И вместе с другими пила.
  
   "Я-то, что как раз вам и нужно".
   Она говорила, смеясь.
   "Забыла я совесть и дружбу
   Я самая гнусная мразь.
  
   Желаете, буду грызть камни,
   На плаху за вами пойду.
   Товарищи, видите сами
   Мне самое место в Аду".
  
   Товарищи разом икнули,
   Направив свой взгляд на паркет
   Кому-то за дверью мигнули
   И тихо ответили: "Нет".
  
   "А кто крыл избу у старушки?
   А кто надрывал свой живот?
   Всё это теперь не игрушки
   И это Вам так не пройдёт.
  
   На Землю, к себе, возвращайтесь
   Для Вас у нас нету местов.
   Поменьше, вообще, улыбайтесь,
   Не будет в желудке глистов".
  
   Ей дали харчей на дорогу,
   Купили обратный билет,
   Доставили к самому моргу
   И мой расстегнули жилет.
  
   Душа проскользнула внутрь тела.
   Во все мои поры вошла
   Сказала: "Я сильно вспотела".
   Лягнулась и в пятки ушла.
  
   И тут я проснулся на ложе.
   Под боком у сонной жены.
   Ей снилось, наверное, то же.
   Такие же жуткие сны.
  
  
   ДВОЕ
  
   По эту сторону моста
   Живёт поэт. По ту - прозаик.
   Один купил кабриолет,
   Другой же - газик.
  
   Они встречаются раз в год
   На середине моста.
   Поговорить, кто чем живёт.
   Да опрокинуть По сто.
  
   Один работает, как вол,
   Другой - старатель.
   Но это вовсе не в укор,
   А, просто, кстати.
  
   Они знакомы много лет.
   Еще со службы.
   Но почему-то только нет
   Меж ними дружбы.
  
   По телефону иногда
   Друг другу звОнят
   И каждый, изловчась тогда,
   По-своему резонит:
  
   - Я сочинил.
   - Я написал.
   - Я получил.
   - Я задолжал.
  
   Не нарушая строгий ГОСТ,
   Летят в эфир тирады.
   Весною смыло старый мост
   И этому мы рады.
  
  
   ДЕВУШКА
  
   Я обидел девушку когда-то.
   Не вошёл на предложенье в дом её.
   Что - то произнёс витиевато,
   Сохранив достоинство своё.
  
   Мы расстались, позабыв проститься.
   Я ушёл довольный сам собой,
   Не осознавая, что творится
   С только что, покинутой душой.
  
   А она, со щёк глотая слёзы,
   Всё стояла ветру вопреки.
   И своей не изменяя позы,
   Не преподносила к ним руки.
  
   Пролетели годы словно птицы.
   Вот один еще вчера прошёл.
   И в который раз мне снится, снится,
   Что тогда я в дом её вошёл.
  
  
   ЕСЛИ Б ВСЁ БЫЛО
  
   Если б всё было так просто
   Между тобою и мной,
   Буквам аршинного роста
   Стало бы тесно порой.
  
   В длинных своих телеграммах
   Я б рассказал бы тебе
   О потрясающих странах
   И о бродячей судьбе.
  
   Ты бы узнала, конечно,
   Как дышится в снежных горах
   И, как зимой бесконечны
   Степи в далёких краях.
  
   Я б не скупился на чувства
   Если бы ты в унисон
   Из моего бесприютства
   Мой бы увидела сон.
  
  
   НИКАК
  
   Никак себя не проявляя,
   Мы повстречались жизнь спустя.
   Свою судьбу оберегая,
   Смутился каждый про себя.
  
   И разговаривали спины
   А лица были не видны.
   Как раньше были мы невинны,
   Как много в нас теперь вины.
  
   Секунда - шаг. И мы расстались.
   Напрасно время не зови.
   Но в нас с тобой еще остались
   Воспоминания любви.
  
  
   ИНСТИНКТ
  
   Есть инстинкт - продолжение рода
   У всего, что живёт на Земле.
   У любого простого народа
   И в любой захудалой стране.
  
   Люди ждут, как подарка, ребёнка,
   Подбирая ему имена,
   Покупая простые пелёнки
   И лишаясь от этого сна.
  
   Мать рождает дитя не на муки,
   Часто даже себя, не щадя
   И берёт его в тонкие руки
   От невзгод и ударов храня.
  
   Наша дочка взрослеет не скоро.
   Ей так хочется всё говорить.
   Мы смеёмся, когда до порога
   Начинает она доходить.
  
   Белый фартук и длинные косы.
   Школа - первый серьёзный рубеж.
   Много стало неясных вопросов:
   Сколько яблок, какой здесь падеж?
  
   Аттестат получать очень лестно.
   Не успели и глазом моргнуть,
   Наша дочь уже стала невеста
   И её нам уже не вернуть.
  
   Есть инстинкт - продолжения рода
   У всего, что живёт на Земле.
   Им нас всех наградила природа.
   Одинаково и наравне.
  
  
   МУЗЫКА
  
   Ударит молоточек по наковаленке,
   Колыхнётся стремечко!
   И услышит ребёнок маленький,
   Как проходит времечко.
   Тишина - вещь вовсе не абсолютная.
   Где-то, что-то вздрогнет.
   Вот заиграет за стенкой лютня,
   Вот мама платок уронит.
  
  
   НЕПРАВДА
  
   Неправда то, что лучшее - поздней.
   Проходит за эпохою эпоха.
   И неизвестно, где легко, где плохо.
   Когда жилось счастливей и вольней.
  
   Наверно, в стародавние года
   Любили люди и страдали тоже.
   Как мы, что их на сотни лет моложе,
   Мы то же ненавидим, как тогда.
  
   И наши внуки будут говорить
   Про те же наболевшие проблемы
   И, изучая алгебру и гены,
   Всё так же будут правнуков корить.
  
   Теченье лет неспешно, как глоток
   Воды из придорожного колодца.
   Но в каждом поколенье остаётся
   Ему лишь предназначенный урок.
  
  
   КУСАЮ ХЛЕБ
  
   Кусаю хлеб и думаю о мире
   В отдельной нашей однокомнатной квартире.
   Зарплате, детях и больной жене.
   О них я думаю, я думаю во сне.
  
   А по утрам шагаю на работу,
   Глотая нераскрытым ртом зевоту.
   И прихожу полпятого домой,
   Как раньше говорили "на постой".
  
   Не лучше и не хуже воскресенья.
   В них нет уже былого вознесенья.
   Поездок на спектакли в БДТ,
   Гулянок, вечеринок и т.д.
  
   Так жизнь идёт по замкнутому кругу.
   Уже проблема - созвониться с другом.
   И написать родителям письмо.
   Мне почему - то стало всё равно.
  
  
   КЛИН
  
   Среди друзей бывает так,
   Как среди птиц, летящих клином.
   Перемещающимся в такт
   Большим небесным исполином.
  
   По одному не одолеть
   Пространство с Севера до Юга.
   Когда с тобою нету друга,
   Тогда и нечего лететь
  
   Когда ты выбьешься из сил,
   Тебя другие поднимают,
   Как будто сразу понимают,
   Что ты их тихо попросил.
  
   Когда же сам ты на крыле,
   Своим друзьям всегда обязан.
   Ты с ними крепко в небе связан,
   Как мать с ребёнком на руке.
  
   За вожака, тот кто сильней.
   Кому волна бьёт первой в тело,
   Кто различает суть и дело
   Среди упрёков и страстей.
  
   А если вдруг по клину "Бах"
   Пружинисто раздастся снизу,
   Он также будет весь нанизан
   И лишь ускорит крыльев взмах.
  
   Когда ж одна потупит взгляд
   И упадёт от жадной пули,
   Земля увидит, как согнули
   Все птицы головы назад.
  
  
   НЕ ИДЁТ
  
   Не идёт всё на лад.
   Хоть разбейся об лёд.
   Невезуха подряд
   Несусветная прёт.
  
   Не свернуть с колеи,
   Не вернуться назад.
   И не видно шлеи,
   И не слышен набат.
  
   А с боков - батоги
   И подумать - не смей.
   Справа, слева - враги.
   Водки, что ли, налей.
  
   Мне б забыться на миг,
   Убежать от дорог.
   Затерялся мой крик.
   Я промок и продрог.
  
   Где мои маяки?
   Я смиряю шажки.
   И мои ж земляки
   Натянули флажки.
  
   Тычусь мордой в людей
   Я, как загнанный зверь.
   Между старых друзей,
   Между новых идей,
   Но не вижу где дверь. 21.10.96
  
  
   КРИВИЗНА
  
   Прямая линия - какой абсурд!
   Взгляните только Вы на карту мира.
   Или на жизнь, да вашего ж кумира,
   Чтобы понять, что жизнь большой сосуд,
   В, котором кривизна преобладает.
   Её судьбою часто называют,
   Людей, что с нами рядышком живут.
  
  
   МЫСЛИ
  
   Всё, кажется, прошло, и нет надежды
   На лучшее под золотой Луной.
   Но так считают только лишь невежды,
   Иль те, кто не в ладу с самим собой.
  
   Открой глаза часу в шестом, иль пятом
   И выгляни из своего окна.
   Ты вспомни, что внизу живут котята.
   Им отнеси немного молока.
  
   С тобой проснутся в это время вместе
   Стрижи и ласточки, и даже воробьи.
   Я не скажу сейчас ни слова лести,
   Но ты же с ними из одной семьи.
  
  
   ЛЕКАРСТВО
  
   В моей библиотеке много книг,
   Но все прочесть я, верно, не сумею.
   Для каждой уготован свой лишь миг,-
   Я так об этом деле разумею.
  
   Своя минутка каждому дана.
   К моим учителям и строгим судьям
   Я обращаюсь часто и всегда,
   Когда я прохожу по их нелёгким судьбам.
  
   Когда мне хочется смеяться - я смеюсь,
   Когда я плачу, - слёзы на подушке.
   Я нашими поэтами лечусь,
   Как от простуды липою старушки.
  
  
   МАГИЯ
  
   Есть магия у выверенных слов,
   Как золотое, точное сеченье.
   Она находит в душах отраженье,
   Освобождая их от давящих оков.
  
   От слога к слогу - весь неблизкий путь
   Проходят за читателем читатель
   И тот, кто назывался "обыватель"
   Уже не в силах ей не присягнуть.
  
   Ведь каждая, просящая душа
   Находит в ней своих тревог разгадку
   И, оставляя, словно, в Библии закладку
   Надеется прожить, уж не греша.
  
   Слова и память. Вы ведь заодно.
   Одна у вас причина и основа:
   Чтоб в этой жизни появлялось снова,
   Что человеку от Всевышнего дано.
  
  
   ОБЕРЕГ
  
   О! Вера в магию вещей.
   В заветный тайный оберЁг.
   Налёт язычества на ней
   Незримой паутинкой лёг.
  
   Глуха механика твоя.
   Непостижим её закон.
   Свои деяния творя,
   Не отворяешь ты икон.
  
   Паришь на шеях у людей.
   Порой последнею надеждой.
   Среди запутанных идей
   И очевидных истин между.
  
   Об этом красно говоря,
   Нельзя переходить на прозу.
   И отмерять слова, как дозу
   Замысловатого литья.
  
  
   КОРЗИНКА
  
   Я плету, плету корзину
   Из сухого лозняка,
   Одиноко выгнув спину
   И, прищурившись слегка.
  
   Начинаю дело с донца,
   А потом плету бока.
   Светит мне в окошко Солнце,
   Быстро бегает рука.
  
   Вот корзинка и готова.
   Хоть сейчас с ней по грибы.
   Я плету корзинку снова
   Для соседской детворы.
  
  
   ТЕЛЕФОН
  
   Зазвенит телефон в передней.
   Я спешу трубку снять в темноте.
   Знаю я, что ты мой последний,
   До тебя были всё не те.
  
   Прижимаю к пластмассе ухо
   И включаю попутно свет.
   Неужели я стала старуха
   В свои сорок с немногим лет?
  
   На другом конце телефона
   Раздаётся мальчишеский смех:
   "Извините, а Таня дома?"
   У какой - то Тани успех.
  
   Говорю, что тут Тани нету
   И завидую ей и им?
   И сжимаю в руке газету
   Со вчерашним письмом твоим.
  
  
   МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ
  
   Вот с листочка из школьной тетрадки
   На меня смотрит Маленький принц
   Как всегда, у него всё в порядке.
   Его мысли не знают границ.
  
   Да. Ему позавидовать можно.
   Вся планета его - его дом.
   У него нету слова "возможно",
   Для него нету слова "потом".
  
   Знаю я, что друзей выбирают,
   Перебрав, может, сотни людей.
   А, бывает, без них умирают,
   Не найдя их при жизни своей.
  
   Я его рисовал осторожно.
   Будто видел его наяву.
   Это было и просто, и сложно.
   Но зачем? До сих пор не пойму.
  
  
   РЫБЫ
  
   Приходит время для породы рыб
   Метать икру за дальние пороги,
   Перетирать себя о сотни глыб,
   Всем как одной, всем разом по тревоге.
  
   Из тёмной и солёной глубины
   Плывут они рожать на мелководье.
   За ними нету никакой вины,
   Как за лучами солнца в половодье.
  
   От плавников колышется вода.
   Как много отражений в этих силах!
   Икринки уплывают навсегда
   В водоворотах или на быстринах.
  
   Назад, в моря, дороги рыбам нет.
   Обратный путь отрезан и заказан.
   Так было, было, было много лет.
   Так будет с теми, кто судьбой наказан.
  
  
   СВЕТОФОР
  
   Мне повезло хотя бы в том,
   Что я живу не одиноко.
   Ведь каждый день, придя в свой дом,
   Я вижу светофор из окон.
  
   Он телевизора милей
   И слаще сладкого арбуза,
   Когда смотрю я на людей,
   А не на жизнь Сиси и Круза.
  
   Ночами чёрными как смоль
   Он, как маяк далекий светит,
   Играя в жизни часто роль
   Того, кто пестует и лечит.
  
   Без этих трёх его лучей
   Я не узнал бы в жизни много.
   Для вас ведь, светофор ничей,
   А для меня - посланец Бога.
  
   Сиси и Круз - персонажи из сериала.
  
  
   СМЕРТЬ
  
   В доме пахнет, как в больнице,
   Формалином. Вот - беда.
   Я осталась в этом мире
   Одинёшенька, одна.
  
   Нету мамы, нету папы,
   Тётка где - то за "бугром".
   Долго будет стук лопаты
   Мне мерещиться потом.
  
  
   КОПЫТА
  
   Я перейти решил границу.
   Надел копыта на ступни.
   Она давно уже мне снится
   И будоражит все мозги.
  
   Пошёл походкою несмелой
   В уютный я капитализм,
   Неся иззябшееся тело
   В какой - то там "идеализм".
  
   И оставалися следы
   На кем-то вспаханною пашне.
   То ли козла, то ли козы.
   И был их вид, как настоящий.
  
   И вот - успех. Я - на коне.
   Я буду здесь привольно бегать.
   Но только вот копыта те
   Так приросли, что их не срезать.
  
  
   ЧИСТЫЙ ЛИСТ
  
   Захотелось чистого листа,
   Как глотка воды.
   Я без тебя устал
   И это не ложь, а ты?
  
   Мы, ведь, не можем порознь.
   Мне без тебя - болеть.
   Я собираю хворост,
   Чтобы тебе гореть.
  
   Чтобы тебе струиться
   Через мою пятерню
   На человечьи лица
   И на мою судьбу.
  
  
   КАК ВСЕГДА
  
   Как всегда, я обобщаю
   Всё, что пережил,
   И как будто возмещаю
   То, что не нажил.
  
   Потихонечку, по строчке
   Разговор веду,
   Расставляя часто точки,
   Как в ночном бреду.
  
   Для чего? Убей не знаю.
   Или мне не в мочь!
   Я, наверно, жизнь листаю,
   Чтоб себе помочь.
  
  
   ПЕСЕНКА
  
   Хочется многое.
   Можется малое.
   Видится новое.
   Верится в старое.
  
   Но понемногу за шагом шаг,
   Словно упрямый кавказский ишак
   Мы понимаем жизни суть,
   Чтобы пропеть вам когда ни будь:
  
   Хочется многое.
   Можется малое.
   Видится новое.
   Верится в старое.
  
  
   ЛЮДИ
  
   Люди бывают разные:
   Со связями, со спазмами.
   Чистенькие - грязными,
   Здоровые - заразными.
  
   Люди бывают разными,
   Занятыми, праздными.
   Голодные бывают сытыми.
   Великие - убитыми.
  
   Люди на свете
   Всё замечают.
   Всех отличают,
   Бывает, прощают.

Это моё первое стихотворение, написанное в г. Первомайске в 1976 году.

  
  
   НА ИЗЛОМЕ
  
   Легко проверить на изломе
   Всю человеческую суть,
   Когда она, как на ладони
   И ей уже не увильнуть.
  
   Кто скажет: "К чёрту ваши бредни".
   Кто станет на других кивать.
   Но кто - то с утра до обедни
   Начнёт молиться и шептать.
  
   Кто первым выгнет спину слуху,
   Кто позабудет Дом и Мать,
   Но кто - то хлеба даст краюху
   И жизнь научит понимать.
  
   Как решето излом разделит
   Всех на "чужих" и на "своих".
   На тех, кто верит и не верит.
   Кто разрушает и творит.
  
  
   КОГДА
  
   Когда мне есть, что вам сказать
   И чем-то с вами поделиться,
   Тогда спешу я записать
   Всё, что в душе моей творится.
  
   Пусть некрасив мой черновик.
   Слова здесь ластятся и спорят.
   Я к этому давно привык
   И знаю, сколько они стоят.
  
   В своих стихах пишу я снова,
   Что Жизнь - проверочное слово.
   Что не всегда я жил на "5"
   Но не хочу вернуться вспять.
  
   Хотя по запахам тоскую
   И к прошлому себя ревную,
   Когда подскажет мне ноздря,
   Что прожил жизнь совсем не зря.
  
  
   МЫ ЖИЛИ
  
   Мы жили по - старинке,
   На совесть не ропща.
   Стучали на машинке:
   "Все вместе, сообща".
  
   И в водочном угаре
   Нам каждый был как брат.
   На Солнце все в загаре.
   Никто не виноват.
  
   Я воровал у власти,
   А власть крала у нас,
   Вперяя чёрной касте
   Пустой иконостас.
  
   Теперь читаем книги.
   Вытаскиваем срам,
   Показывая фиги
   Немым и мертвецам.
  
  
   МЫ
  
   Всё нам ясно от "А" до "Я".
   Мы всегда громогласны и правы
   И выводим свои вензеля
   На визитках не ради забавы.
  
   Мы бессильны себя изменить,
   Не спросившись на то разрешенья,
   Чтоб Всевышний нас смог извинить
   За допущенные прегрешенья.
  
   А Природа берёт своё.
   И рождаются новые Дети.
   Всем смертям и невзгодам назло
   На, пропахшей бензином планете.
  
  
   СОВЕТ
  
   ...А хорошо ли мы живём, иль худо?
   Не нам решать, не нам судить.
   Живите, граждане, покуда.
   И продолжайте есть и пить,
  
   Любить, смеяться, ненавидеть,
   О разном разно говорить,
   И ошибаться, и предвидеть.
   И я сказал бы просто: "жить".
  
  
   Я ВОТ
  
   Я вот что тебе скажу:
   "По прошлому я не тужу".
   И то, что написано мною
   Меня будоражит порою.
  
   Не помню всего наизусть.
   Бывает, приходит и грусть.
   Но чаще в свои стихи
   Вплетаю: "ха-ха" да "хи-хи".
  
   Без этого жить не могу.
   Отчаиваться не по нутру.
   Лишь жаль, что уж близок "Конец".
   Не зря же ведь я "Близнец".

25.1.18

  
  
   Я ВОСПИТАН
  
   Я воспитан так, что не верю
   Ни в загробную жизнь, ни в Христа.
   Не поверю пока не проверю,
   Не прощупаю все места.
  
   Но, бывает, и я замираю
   От кровавых разливов зари,
   Когда небо от края до края
   Говорит тебе тихо: "замри".
  
   И моё подсознанье ночами
   Тоже буйствует в чёрной ночи,
   Когда мозг, как родник источает
   И руке говорит: "запиши".
  
   Что же правит над всем этим миром?
   Случай? Или чья - то монаршья рука?
   Жизнь - это только лишь чаша?
   Или горная с пеной река?
  
  
   О, МОЛОДОСТЬ
  
   Я не хочу писать о небесах.
   Я не хочу писать о подземельях.
   Хочу писать о белых волосах.
   Хочу писать о первых впечатленьях.
  
   О снеге, граде, ветре и дожде,
   О первом поцелуе, как награде.
   О стуке сердца в гулкой тишине
   И о твоём блистательном наряде.
  
   О, молодость! Счастливая пора.
   Пора переизданий и открытий,
   Всё это было, будто бы, вчера.
   Сегодня меньше знаменательных событий.
  
   А завтра - одиночество и муть
   Дождя за облупившемся окошком.
   Всё та же надоедливая нудь,
   И та же, тихо дремлющая кошка.
  
  
   ПОГОВОРИМ
  
   "Поговорим начистоту, -
   Я обращаюсь сам к себе -
   Возьмём с разбега высоту,
   Ещё одну в своей судьбе".
  
   Милее правды ничего
   Мне в этой жизни неизвестно.
   И мне совсем неинтересно
   Не видеть в жизни своего.
  
  
   МЫ ГОВОРИМ
  
   Мы говорим на разных языках.
   Вы любите щавель, а мы конину.
   Мы словно кожу с вас сдираем "десятину"
   И в ваших душах поселяем страх.
  
   Какая польза от пожатия руки?
   Каков доход нам от людского смеха?
   Власть над другими - вот наша утеха
   Да еще крепость стремя и луки.
  
   Вы верите в бессмертие души,
   А мы еще язычники и хамы.
   Крушим мы и сжигаем ваши храмы,
   По рукоять вонзая в вас ножи.
  
   Нам горизонт раздвинуть удалось.
   Мы властелины здесь от моря и до моря.
   И ветры на скаку нам громко вторят:
   "Как мы мечтали, так всё и сбылось".
  
   Когда-нибудь нам покорится целый мир
   И Рим у нас попросит подаянья.
   О нас рассказы перейдут в преданья,
   В названия созвездий и светил.
  
  
   О ЧЁМ С ТОБОЙ МЫ ГОВОРИМ
  
   О чём с тобой мы говорим при встречах?
   Футболе, детях и цене.
   А хочется поговорить вдвойне:
   О двух шекспировских сонетах,
   О Пастернаке и кино.
   И мне совсем не все равно,
   Что ты ответишь мне на это.
  
  
   ОПЯТЬ МНЕ НЕЧЕГО СКАЗАТЬ
  
   Опять мне нечего сказать
   И я в карманы руки прячу,
   И начинаю наудачу
   Слова и рифмы подбирать.
  
   И как - то вдруг само собой,
   Как на машине разгоняюсь,
   И вот уже не опасаюсь
   Идти с одним патроном в бой.
  
   Уверен. В схватке рукопашной
   Я никого не подведу,
   Не напишу про ерунду,
   Уже опасной гостьей, ставшей.
  
  
   ХОТЬ ЧТО-ТО
  
   Хоть что-то надо говорить
   И чем-то бредить.
   Ведь надо что ни будь любить
   Во что-то верить.
  
   Пусть всё не гладко в жизни, пусть.
   Пусть всё не сладко.
   Порою пусть приходит грусть
   И всё - загадка.
  
   Самое страшное - немота,
   Когда не за что ухватиться,
   Когда тянет с балкона свалиться,
   Когда царствует пустота.
  
   Но бывает совсем иное,
   Когда голос и ясен, и чист,
   Когда слышишь звуки прибоя,
   И когда закат золотист.
  
  
   ЗАМЕЧАЙТЕ!
  
   Как мы живём? Как мы утро встречаем?
   Часто мы сами не замечаем.
  
   Как иногда мы друзей величаем?
   Не замечаем, не замечаем.
  
   Время проводим за водкой и чаем.
   И мы его не замечаем.
  
   Как мы на просьбы других отвечаем?
   Не замечаем, не замечаем.
  
   Даже, когда мы кроватки качаем,
   Детских улыбок не замечаем.
  
   Люди! Вы ж люди. Не пробегайте
   Мимо прекрасного. Всё замечайте!
  
   20-ТИ ЛЕТНИМ
  
   Не выставляй, как капитал,
   Познания свои.
   Всё то, что ты уже узнал,
   Достойно похвалы.
  
   Но так безбрежен океан,
   Не познанных вещей,
   Что вам ложиться на диван
   Не рано ли, ей - ей.
  
   Ещё не познано ядро
   И не повержен СПИД,
   И многим людям всё равно,
   Что их оставил стыд.
  
   Мы ублажаем блатарей,
   И выбираем их,
   А голос искренних людей
   Пока что слаб и тих.
  
   Не отворяй ногою дверь,
   Получше оглядись,
   Ведь без таких, как ты теперь,
   Стране не обойтись.
  
  
  
   КОЛЕЧКО
  
   Не навязывай себя
   Ни друзьям, ни малым детям,
   Ни зимой, ни жарким летом,
   В горны медные, трубя.
  
   Что ты понял, - как колечко
   Завяжи простым платком
   И на Красное крылечко
   Выходи сидеть тайком.
  
   Хоть и жжёт оно, как уголь,
   Не развязывай платок,
   А не то оно, как угорь
   Ускользнёт в седой поток.
  
   Не догонишь, не достанешь
   Своего тогда кольца.
   Лишь прошедшее вспомянешь
   С грустной миною лица.
  
  
   ЗАБУДЬ
  
   Забудь все невзгоды, досаду от промаха.
   Как дырку в пустом "молоке".
   Насыпь в гильзу мелкого, чёрного пороха
   И палец держи на курке.
  
   Пусть меткими будут твой глаз и десница,
   Исчезнет коварная дрожь.
   Я знаю, "десятка" тебе покорится
   И ты в этот раз попадёшь.
  
  
   ПОДГОНЯЯ
  
   Подгоняя мысли под доктрины
   Каждой из нагрянувших эпох
   И меняя взгляды, как витрины,
   Человек свой подводил итог.
  
   Да. Пусть я "шинелевский Башмачкин",
   И таких миллионы, всех не счесть,
   Но моё бельё стирают прачки
   И я знаю, что такое слово "честь".
  
   Мы нужны, как пена нужна пиву,
   Как учереждению - сортир,
   Как весной для щей нужна крапива,
   Как народу - идол и кумир.
  
   Налегайте на свою мускулатуру!
   Племя рекетёров и кидал.
   Скоро перевешаем повсюду
   Судей в мантиях и преданных кивал.
  
   МЕНЯ ЗАДЕВАЕТ ФРАЗА
  
   Меня задевает фраза:
   "Мы - люди, а вы - человеки".
   Противная, как зараза.
   Как приговор калеке.
  
   Наверно, совсем не просто
   Заговорить по фене.
   Это сложнее тоста,
   Но не страшнее лени.
  
   Пускай я умру в муках,
   Не полюбив ни разу.
   Не выношу звуков
   Этой чужой фразы!
  
  
   НЕ ПО РАЗМЕРУ
  
   Не по размеру? Жмёт?
   Не по заслугам? Хвалят?
   Не по Любови? Ждёт?
   Не позабывши? Дарят?
   Когда один? Бежишь?
   Когда одна? Приходишь?
   Когда вдвоём? Молчишь?
   Когда уйдёшь? Находишь?

г. Первомайск.

   СТАРИК-ОГОРОДНИК
  
   Летний вечер клонился к закату.
   Извивалась дорога в пыли.
   Ехал я на свидание к брату.
   От него, проживая вдали.
  
   Много дум я в пути передумал,
   Много вспомнил знакомых мне лиц
   И, мне кажется, даже придумал
   Буриме под шуршание спиц.
  
   Детство, детство - оно без измены.
   Мне приснится опять и опять.
   Будто в рамах знакомые сцены
   Живописцы мне будут писать.
  
   Пахло пылью, хлебами и дёгтем,
   Васильками средь зреющей ржи.
   Словно Солнце на пальце под ногтем
   Вижу я из-под шалой вожжи.
  
   Мои кони послушны и резвы
   Я их плетью давно уж не бью.
   Мои мысли сегодня не трезвы,
   Хоть вина я давно уж не пью.
  
   Вдалеке вижу серые хаты
   И церквушки, сияющий крест.
   Я бывал здесь, наверно, когда то,
   Но не помню уж этих я мест.
  
   Вдруг на зареве, как приведенье,
   Я увидел сквозь серую мглу
   То ли дерево, то ли виденье.
   До сих пор я понять не могу.
  
   Будто проклятый всеми колодник,
   Как надтреснутый тонкий бокал,
   Предо мною старик - огородник
   На посту одиноко стоял.
  
   Ни собаки, ни даже ружьишка
   Не имел одинокий старик.
   И, конечно, любой шалунишка
   Мог презреть его жалобный крик.
  
   В непогоду старик укрывался
   В самодельном пустом шалаше.
   И, наверное, он улыбался,
   Когда чувствовал радость в душе.
  
   Радость от испечённого хлеба,
   От парного глотка молока,
   От высокого, ясного неба,
   От ласкающего ветерка.
  
   Я спросил его, спрыгнув с двуколки:
   "Сколько лет уж тебе старичок"?
   Он ответил: "На зимнем Николке
   Девяностый мне стукнул годок.
  
   Много в жизни я видел и мало.
   Всё промчалось, как утренний сон.
   Что со мною теперича стало
   Стариковский расскажет мой стон".
  
   Помолчали... уставившись в землю,
   Я достал пять рублей серебром.
   Положил их на столик со снедью
   По соседству с горящим костром.
  
   И уехал. Старик наклонился.
   Спрятал деньги в дырявый платок.
   Глядя в след мне, потом прослезился
   И сказал: "До свиданья, сынок".
  
  
   СТАРИК
  
   В сберкассе сегодня не бойко.
   Лишь три человека стоят.
   Бывает, набьётся их столько,
   Что даже и нечем дышать.
  
   Всё тихо кругом и привычно.
   Я жду и хочу поскорей.
   Вдруг голос я слышу отлично:
   "Отдать после смерти моей.
  
   Я дочери здесь завещаю
   Семьсот девяносто рублей.
   Но сделать мне так обещайте,
   Чтоб лишь после смерти моей".
  
   Кассирша бумаги забрАла,
   Отметила что - то легко
   И очень приятно сказала:
   "Кто следующий, граждане, кто"?
  
   Старик отошёл ближе к стенке,
   Ему было трудно дышать.
   Я видел, как медные деньги
   Он стал потихоньку считать.

Конец 80-тых.

  
  
   СОБАКА
  
   Дворняге дал я кость,
   Когда метель мела.
   Как винограда гроздь,
   Она для ней была.
  
   Она хотела есть,
   Она спешила грызть
   И поднималась шерсть
   На ней клоками ввысь.
  
   Худая, как бельё
   Она смотрела вдаль
   И было мне её
   До нестерпенья жаль.
  
   НИЩИЙ
  
   Дайте милостыню мне.
   Хоть копейку, двушку!
   Вы сегодня на коне,
   Я - реву в подушку.
  
   Дайте милостыню мне,
   Ну, хотя бы взглядом,
   Когда просто, не спеша,
   Вы пройдёте рядом.
  
   Я пред вами на земле,
   Как пред образами,
   Вроде, как навеселе
   С мутными глазами.
  
   Ростом - ниже пацана,
   В грязной телогрейке.
   Рваный рупь - моя цена,
   Без неё - копейки.
  
   Зазвенит в кепчонке медь.
   На сегодня - хватит.
   Век бы в землю не смотреть,
   Но тогда не платят.
  
  
   НОЖИЧКИ
  
   Нам делают в детстве прививки от лжи.
   Мы ж в землю втыкаем стальные ножи,
   Её, отрезая у лучших друзей
   И, становясь от чего - то храбрей.
   А тот, кто промазал на веки бедняк.
   Ему не поможет тяжёлый кулак.
   Просты и коварны законы игры
   В почёте всегда среди детворы.
   Мы к вечеру вяло уйдём по домам,
   Сломав свои лезвия напополам.
   Весеннее утро встревожит наш слух.
   Мы снова начертим истёршийся круг.
   Саньками, Ваньками нас нарекли.
   На всех нам хватает сегодня земли.
  
  
   ОБЩЕЕ В ЧАСТНОМ
  
   Общее - в частном, как в капле - весь мир
   Радугой брызг отражается.
   И я сегодня опять факир,
   И мне эта жизнь улыбается.
  
   Смотрю на заснеженный город свой,
   Исхоженный мною не раз,
   Снова машины в пчелиный рой
   Сбились, как напоказ.
  
   И дочь занимает опять телефон
   По часу и даже более,
   Но я не злюсь, как "фараон".
   На все её беззакония.
  
   Настольная лампа горит, как маяк
   И на столе - бедлам.
   Я бы поставил за это "трояк",
   А как показалось Вам.
  
  
   У КАЖДОГО
  
   У каждого замка
   Есть ключ.
   У каждого зрачка
   Есть луч.
  
   У каждого дитя
   Есть мать.
   У каждого коня
   Есть стать.
  
   Запретно променять
   То, что досталось им.
   С ним надо умирать
   И не давать другим.
  
  
   У КАЖДОГО
  
   У каждого - свой мир,
   Свои кумиры.
   У каждого свой Рим,
   Свои факиры.
  
   Свой Пикассо
   И свой Шукшин.
   Жан Жак Руссо
   И свой Лапшин.
  
   У каждого - свой шаг.
   У одного он метр,
   А у иного - треть.
   Всяк и одет, и наг.
   Как только посмотреть.
  
  
   МОЙ НАРОД
  
   Мой народ стоит с протянутой рукой
   И в жару, и в жуткие морозы
   И на Маяковке, и на Беговой
   Те же лица, те же взгляды, те же позы.
  
   Словно прохожу я через строй,
   Ощущая их дыханье рядом.
   Я иду, нет, я бегу домой,
   Чтобы не встречаться с ними взглядом.
  
   Кто лишил улыбок эти лица?
   Кто обрёк на слёзы их глаза?
   Это мне не бредится, не снится.
   Просит подаянья вся страна.
  
   Нам твердили громкие цитаты,
   А теперь лишь скромно говорят:
   "Умерли все те, кто виноваты,
   А из здравствующих никто не виноват".
  
   Но позвольте, люди из плакатов,
   Вам задать один вопрос всего:
   "Вам не приходилось, хоть когда - то
   Не поесть неделю ничего".

14.08.90

  
  
   Я БЕЗ НАРОДА
  
   Я без народа - ноль.
   Даже не половинка.
   Мне говорить позволь.
   Я, ведь, твоя кровинка.
  
   Часто, идя против ветра
   И, натыкаясь в глаза,
   Трудно ответить с метра:
   "Что можно, а, что нельзя?"
  
   И лишь тогда я спокоен,
   Если не скошен взгляд,
   Если улыбкою скроен
   Светлый лица наряд.
  
   Это милей, чем праздник,
   Нового Года дни.
   Как на спектакле задник,
   Где зажигают огни.
  
   Или, как в годы детства.
   Торт на десять свечей.
   И не хватает средства,
   Чтоб их задуть ловчей.
  
   Часто, когда болею,
   Или смотрю футбол,
   Я без людей не умею
   Даже накрыть на стол.
  
   Ну, а, когда я в силе,
   Любой ко мне заходи.
   Нету людей красивей
   Со мною в такие дни.
  
   Не занимаем слова
   Тогда мы, в который раз.
   И начинаем снова
   Рассказ со знакомых фраз.
  
   О жизни талдычим сложной,
   Наперебой кричим,
   Идя по тропинкам ложным,
   Когда вдруг в ответ замолим.
  
   Нету меня счастливей,
   Когда я среди людей.
   Я не ищу идиллий.
   А существую в ней.
  
  
   РОССИЯ
  
   Прикипел я душой
   К этой грешной стране.
   К её дали большой,
   К её колкой стерне.
  
   Не хочу покидать
   Ни на день, ни на два
   Её гордую стать
   И родные слова.
  
   Пусть иные бегут,
   Край одежд теребя.
   Я останусь жить тут,
   Веря только в себя.
  
  
   ТЫ ГОВОРИШЬ
  
   Ты говоришь "Дом",
   Я слышу: "Отец и Мать".
   И ощущаю ртом
   Вкус хлеба и начинаю мечтать.
  
   Ты говоришь: "Дочь"
   Я слышу: "Плачь и Смех".
   И вспоминаю ночь
   И наш обоюдный грех.
  
   Ты говоришь: "Смерть".
   Я вижу звезды мерцанье
   И ощущаю твердь
   Земли и вечность всего мирозданья.
  
  
   УЮТ
  
   Как мил домашний мне уют!
   Где пахнет лыжами.
   Я родилась вот здесь, вот тут.
   С кудрями рыжими.
  
   Где на стене велосипед
   И таз проржавленный,
   Где вечно, курящий сосед
   И газ оставленный.
  
   Уже я больше не войду
   Сюда на ощупь.
   Я получила свой приют,
   Свою жилплощадь.
  
  
   О БОГЕ
  
   Когда я слаб, то думаю о Боге.
   Мои слова тогда печальны и убоги.
  
   И лишь одно приходит мне на ум,
   Что я беспомощен, доверчив и угрюм.
  
   И я молюсь, надеясь на успех,
   Что он простит, мной совершённый грех
  
   И, что отправит мою душу в Рай,
   Где не проходит белокурый май.
  
   Когда же я не болен, а здоров,
   Когда в моём мозгу миллиарды слов,
  
   Цепляясь друг за дружку создают
   Лишь одному знакомый мне уют.
  
   Тогда я верю только лишь в себя
   И ненавижу, Господи, тебя.
  
   За то, что погубил ты множество голов.
   За то, что так обилен твой улов.
  
  
   МОЛИТВА
  
   Господи! Дай мне занятие
   По вкусу и по плечу.
   Словно друга объятие,
   Я его так хочу.
   Без дела я засиделся,
   Издергался и занемел,
   И мне уже так приелся
   Мир без любимых дел.
   От запаха чистой бумаги
   Кружится моя голова,
   Как от недельной браги,
   Или кувшина вина.
   Напьюсь им сейчас по горло
   При выборе лучшей из тем
   И напишу проворно
   Всё, что давно хотел.
  
  
   ЕСЛИ ВСЁ ПЛОХО
  
   Если всё плохо, на Бога не злись
   И всё не меняй местами.
   Лампадку затепли и помолись,
   Касаясь себя перстами.
  
   Если беда угодила в тебя,
   И не дойти до Храма,
   Богу молись тогда про себя,
   Как делала твоя мама.
  
   Если карман у тебя отвис
   От кошелька тугого,
   Прошу тебя, тогда помолись
   За ближнего, за другого.
  
   Если ты до костей промёрз,
   Надеясь лишь на себя,
   Делай это тогда всерьёз.
   И Бог не оставит тебя.
  
  
   ХРИСТОС
  
   Да. Христос воскресает всегда!
   Как Осирис, как Феникс из пепла.
   Во плоти никому незаметной,
   Его Родина: Свет и Вода.
  
   Он умрёт лишь на миг, а потом,
   Как в бою своё знамя подхватит,
   Если бьют по нему молотком,
   Он не скажет: "Мне больно, мне хватит".
  
   Если скажет, то это не он.
   Это кто-то совсем посторонний,
   Помешавшись от книг и икон.
   На него он лишь смахивал, вроде.
  
   Если надо, ладонью зажмёт он звезду
   И закроет от жадного взгляда,
   Если надо, наденет лихую узду,
   Но вернётся на Землю из Ада.
  
   Он идёт по земле босиком,
   Налегая всей грудью на ветер.
   То богатым, а то босяком
   Самым бедным и нищим на свете.
  
   Я уверен, что он полиглот
   В языках, населяющих души.
   Я уверен, что он не умрёт,
   Когда смерть моё горло задушит.
  
  
   ВРЕМЯ - БОГ
  
   Время - Бог!
   Возражений уже не приемлю.
   Только как, без меня, он смог
   Сотворить великую Землю.
  
   Закрутить её словно юлу,
   От чего - то однажды взбесившись
   У вселенной на пыльном полу
   И меня совсем не спросившись.
  
   Я бы дал ему нужный совет.
   (Как же был Птоломей прав)
   Чтоб она излучала свет,
   Центром мира при этом став.
  
  
   СЖИМАЮ ВРЕМЯ
  
   Сжимаю время, как гармонь,
   Как яркие меха.
   И напрягается ладонь
   В предчувствии стиха.
  
   Мне говорят "не ерунди"
   Мол время не сожмешь.
   Я отвечаю "Погоди,
   Меня не проведёшь".
  
   Хочу, сожму столетья в час,
   Как искры от салюта.
   Всё, что посажено до нас
   Сожну в одну минуту.
  
   Или совсем наоборот.
   Минута станет веком.
   Секунда будет длиться год
   И править человеком.
  
   И я часов, услышав бой,
   Скажу, забыв стеснительность:
   "В моей поэзии порой
   Есть тоже относительность".
  
  
   СВОБОДА
  
   Вот и мы подошли к вопросу:
   "Что же такое свобода?"
   Как свинья подошла к опоросу
   Во время "Нового года".
  
   Один поднялся, застегнул ширинку
   И в полный голос сказал:
   "Свобода - это когда есть толстая жинка
   И картошки - полный подвал".
  
   Другой, как лошадь во время парада,
   Задравши повыше лоб, произнёс:
   "Свобода это, когда не надо
   Ходить на работу, грузить навоз"
  
   Третий, прочистив горло сивухой
   Добавил:
   "Свобода - это глухая старуха,
   В общем - игра без правил".
  
   Сильней подлеца и урода
   Я избегаю знакомых.
   Что же такое Свобода?
   Но нету ответов готовых.
  
  
   ШЕСТЁРКА
  
   Я лечу в который раз в шестёрке.
   Подо мной родимая земля.
   Не в первой я в этой треуголке.
   Допускать ошибку в ней нельзя.
  
   Не включаем мы автопилоты,
   А, надеясь только на себя,
   Держим строй, как будто в банках шпроты.
   Скорость, как удачу, полюбя.
  
   И глазеют сотни глаз на нас.
   Нам, желая доброго пути.
   Нету в мире счастливей сейчас
   Этой вот шестёрки, чёрт возьми.
  
  
   СЯДУ
  
   Сяду я в санки. Поеду к Оксанке!
   И, несмотря на мороз,
   Дров нарублю ей четыре вязанки
   И расцелую до слёз.
  
   Будут полозья по снегу катиться.
   Будет шептаться метель...
   Раньше могло лишь такое присниться.
   Что мне приснится теперь?
  
   И замелькают у печки ухваты.
   Гостю чтоб угодить.
   Быстро вспотели все стёкла у хаты,
   Но уж пора уходить.
  
   Месяц, растущий, дорогу подскажет,
   К дому меня приведёт
   И своим рогом мне место покажет.
   Там, где любимая ждёт.
  
  
   Я ПРИЛЕТЕЛ
  
   Я прилетел к тебе на миг,
   А завтра снова мне в дорогу.
   Увидеть твой прекрасный лик,
   Побыть с тобой, хотя б немного.
  
   Еще в запасе ночь у нас,
   Минуты раннего рассвета,
   Хочу тебе сказать сейчас:
   "Как бесконечно счастье это".
  
   Мы будем день по капле пить
   И без причины улыбаться.
   Как хорошо на свете жить,
   Когда ты можешь возвращаться.
  
   Ты водишь пальцем по стеклу
   И быстро слизываешь воду.
   Ты пишешь: "Я тебя люблю
   И жду в любую непогоду".
  
   На стенке ходики стучат
   И гири вниз свои роняют
   И наши губы говорят,
   И наши руки повторяют.
  
  
   Я ВСЁ ВРЕМЯ КУДА-ТО СПЕШУ
   (о русском мужике)
  
   Я всё время куда - то спешу
   И кому - то всё время завидую.
   От чего? Никак не пойму
   Я всегда и везде маневрирую.
  
   И лакейская глупь
   Выстилает глаза.
   Я продался за рупь
   И пропил образа.
  
   Ещё в жилах моих
   Течёт рабская кровь.
   Матерюсь за троих!
   И мне не прекословь.
  
   Я на праздник напьюсь
   Как последний алкан!
   Ничего не боюсь,
   Как слепой великан!
  
   Почему ж отрезвев,
   Когда стихнет буза,
   Я всегда, покраснев,
   Опускаю глаза.
  
  
   НАЩУПЫВАЯ
  
   Нащупывая путь руками,
   Мы все стараемся идти.
   Не замечая, кто за нами
   И кто шагает впереди.
  
   И день, и ночь бредём устало
   По косогорам и полям.
   О, сколько нас во тьме отстало
   И сколько душ прибилось к нам...
  
   И несмышленые как дети
   Всё спорим, спорим об одном:
   То ли кружим на этом свете,
   А то ли правильно идём.
  
   О, Правда - вечная загадка.
   Раскрой глаза, вооружи.
   Как мало надо для порядка.
   Как много надо для души!
  
  
   ЛОВЛЮ СЕБЯ
  
   Ловлю себя на том, что повторяюсь,
   Топчусь на месте, как дурак.
   То без причины улыбаюсь,
   То говорю: "сойдёт и так".
  
   Наверно это очень глупо
   Себя ругать, но, Саш, постой.
   Ты же не ешь без соли супа
   И любишь хлеб всегда ржаной.
  
   Так почему ж, скажи на милость,
   Ты пишешь пресные стихи.
   Про то, что ночью тебе снилось
   И про какие - то грехи?
  
   Так за нелепостью нелепость,
   Без каждодневного труда.
   Жизнь - это каменная крепость
   Стихи должны подкоп вести туда.
  
  
   МЕНЯ ВСЕГДА
  
   Меня всегда переполняет
   С досадой чувство от того,
   Что жизнь тихонько проплывает,
   Не оставляя ничего.
  
   Я никого винить не вправе.
   Виною в этом я один,
   Что я стою на переправе,
   Смотря на бег искристых льдин.
  
   Быть может, мне ещё не поздно,
   Наверно, я ещё смогу
   Перебежать по льдинам грозным
   На берег юности в снегу.
  
  
   В КОТОРЫЙ РАЗ
  
   В который раз при мыслях о былом
   Хочу свою судьбу переиначить.
   Ведь в этой жизни надо что - то значить,
   А не прожить её беспечным остряком.
  
   Года проходят, как песок сквозь пальцы.
   Мне мир всё непонятнее теперь.
   Я, как немые неандертальцы,
   Ищу в потёмках запертую дверь.
  
   Бьюсь головой о каменные своды
   И так хочу друзей своих обнять!
   Мне мало утешительной свободы.
   Я должен жизнь сегодня понимать.
  
   А может это просто ностальгия
   По дням, ушедшим в милое "давно".
   Я ненавижу слово "анемия"
   Его я пересилю всё равно.
  
  
   КАК ХОЧЕТСЯ
  
   Как хочется помедленнее жить,
   Пореже ставить траурные точки.
   Как хочется искусству послужить,
   Переплавляя опыт в искренние строчки.
  
   Как хочется не изменять себе,
   Писать о главном, что волнует душу,
   Писать о человеческой судьбе.
   И не бояться, что собьюсь и струшу.
  
   Как хочется погрязнуть с головой
   В поэме, эдак, песен в двадцать.
   И засыпать и просыпаться с ней одной,
   И плакать в ней, и весело смеяться.
  
   Я
  
   Когда спешу, мне хочется покоя.
   В покое - хочется спешить.
   Жду не дождусь в дожди я зноя,
   А в зной - всегда воды и пить.
  
   На людях все мечты - уединенье.
   А в одиночестве терзаюсь немотой.
   Я не люблю пустые откровенья,
   Но вижу в откровенье лишь покой.
  
   Когда не спится - хочется уснуть.
   Когда пора вставать - не хочется из дома.
   Меня всегда пугает долгий путь,
   Но радуют усталость и истома.
  
   Я жду, порой, что завтра будет лучше
   И сожалею только о былом.
   Простая мысль не явится мне тут же,
   А зародится только лишь потом.
  
   Что делать мне? Уж так устроен свет.
   Наверно все испытывают то же.
   Кто даст на это правильный ответ?
   И кто ответит мне: "Что истинно, что ложно?"
  
  
   ПОЛЁТ НА МАРС
  
   Полёт на Марс уже реальность.
   Зачем же я туда лечу?
   И, проявляя тем нахальность,
   Чего я, собственно, хочу?
  
   Ну, прилечу я. "Здрасте, здрасте.
   От руководства вам привет".
   Спрошу: "Вы только рыжей масти?"
   Они ответят: "Вовсе нет".
  
   Промямлю, что ни будь такое:
   На вроде: "Петя Иванов".
   В ответ услышу я лихое:
   "А я, представь, Иван Петров".
  
   Они меня начнут знакомить.
   Водить везде туда - сюда.
   И говорить: "Не беспокоит
   Вас марсианская вода?"
  
   Подарят мне три сувенира:
   Для тёщи, сына и жены
   И скажут тихо: "Вот квартира.
   В ней СПИДом все заражены".
  
   Начну я с ними о работе,
   О перестройке говорить.
   "Мы тоже здесь сидим в болоте -
   Они ответят - Что таить".
  
   Пойдём в поля. Там тишь, прохлада.
   Стоят плакаты вдоль реки.
   На них написано: "Не надо
   Ловить в неё рыбу, здесь духи".
  
   "А, что же вас сейчас волнует?" -
   Спрошу я тихо марсиан.
   Они мне тут же обрисуют
   На пальцах пятилетний план.
  
   Полёт на Марс уже реальность.
   Не составляет он труда.
   Одна мешает мне формальность -
   Я не хочу лететь туда.
  
  
   ЗАБРОДИЛО
  
   Забродило, забродило
   Самодельное вино.
   Видно сильно полюбила
   Я мальчишку одного.
  
   Из далёкого селенья,
   Не из нашего села.
   И на Пасху, в воскресенье
   Я мальчонку родила.
  
   Был он гладок, как яичко,
   Был он сладок словно мёд,
   Был он горек, как горчичка,
   Был он холоден, как лёд.
  
   "Выкарабкивайся сам уж.
   Твоя доля не легка.
   Не возьмёт никто нас замуж
   Из-за этого греха".
  
   На чердак, убравши зыбку,
   Зная: будет Страшный суд,
   Потеряв свою улыбку,
   Я снесла его в приют.
  
  
   ТРЕУГОЛЬНИК
  
   Любовный треугольник.
   Мой муж её любовник.
   А эта биссектриса,
   Коварная Лариса
  
   Не говорит мне "здрасте",
   Разбила нас на части.
   Мой муж совсем заврался
   И мне во всём признался.
  
   Как быть, теперь не знаю.
   Его я не прощаю.
   Ревную к этой бабе.
   Уехать, что ли, к маме?
  
  
   ЖЕНСКОЕ
  
   Смеркается. Смотрю в окно и плачу,
   И лепестки ромашки рву,
   Бросая в некуда,
   Гадая на успех и на удачу.
   За годом год
   Летят мои года.
   А, что успела?
   Мне хватит пальцев
   На одной руке
   Пересчитать все песни,
   Что я спела.
   По-настоящему,
   А не одной себе.
  
  
   ТЫ ПРАВ...
  
   "Ты прав, а я, конечно, не права.
   Ты идеален. Слова нету".
   Нас призывает жизнь к ответу,
   Но растерялись все слова.
  
   И мы молчим. Немые дети.
   Боясь нарушить жизни строй.
   Я только говорю: " Постой".
   Одной единственной на свете.
  
   "Зачем такая маета
   И истязание друг друга.
   Нелепость замкнутого круга
   И губ ночная немота?"
  
   В твоих глазах стоит вопрос:
   "Закономерна ли случайность?"
   И этих слов необычайность
   Меж нами натянула трос.
  
   Его порвёт одно движенье
   Моих любимых карих глаз,
   Но я открою лучше газ
   И задохнусь в уединеньи.
  
  
   ЧУДО
  
   Вы видели Чудо?
   Словно воздушный шар
   В "зоне", как чья-то причуда
   Висела вывеска: "Пивной бар".
  
   И слюна текла у замёрзших людей
   От этих двух слов,
   Но становилось им как-то теплей.
   Ближе был кто-то из снов.
  
  
   ЛЕДОКОЛ
  
   Я - ледокол. Долой шизофрения!
   Я плаваю по северным морям.
   Меня прельщает трудотерапия.
   Я расскажу сейчас об этом Вам.
  
   Во льдах, что толщиною боле метра
   Себя я чувствую, как рыба в глубине,
   Или как стрелка миллиамперметра,
   Что бьётся по подсвеченной шкале.
  
   Я провожу большие караваны,
   Спасаю незадачливых людей.
   Не бью при этом я в их барабаны
   Не осуждаю человеческих идей.
  
   Во мне работает подолгу мирный атом.
   В портА я по годам не захожу,
   Чтобы полегче вам жилось, ребята.
   Мои друзья, во сне и наяву.
  
  
   РАЗДУМЬЯ
  
   Ты жил когда-то на Земле,
   Давнишний предок мой.
   Но, что я знаю о тебе?
   Был добрый ты, а, может, злой?
  
   Крестьянин был ты, иль купец?
   Монах, иль мореход?
   Иль, взбунтовавшийся стрелец,
   Отправленный на эшафот.
  
   О чём мечтал ты по ночам?
   Был грамотен, иль нет?
   Что придавало блеск очам
   Тебе в 17 лет?
  
   Кого любил ты больше всех?
   Молился, или нет,
   Когда заслуженный успех,
   Пришёл на склоне лет?
  
   Кем будешь, ты, потомок мой?
   Лет, скажем, через сто...
   Какой у платьев будет крой
   Француженок в "Бистро"?
  
   На скольких будешь языках
   Ты бегло говорить?
   Быть может, будешь в париках
   Опять, как встарь, ходить?
  
   Любовь к отеческим гробам
   Сильней с теченьем лет...
   Давай ударим по рукам.
   Привет тебе, привет.
  
  
   ЗООПАРК
  
   Как тюрьма или психушка,
   В нашем городе есть заведение,
   Где звери живут и зверюшки,
   Тренируя своё терпение.
  
   Страшно, когда прутья - в ряд!
   И пахнет одной толью!
   Почему они всегда спят?
   Они видят Волю.
  
   Дёрнется нерв напряжённо во сне.
   Словно кулак в кармане,-
   Знаю, ты дома, ты в тишине,
   Ты в африканской саванне.
  
   Как бы без этих слонов и горилл
   Был бы мир мал.
   Слава Богу, что он сотворил
   Их и так назвал.
  
  
   ЗЕМЛЯ
  
   Полумрак отступил и забрезжил рассвет.
   Новый день, как всегда, начинается.
   Что случится сегодня с одной из планет,
   Что Землёй у людей называется.
  
   Кто-то древний сказал: "Сочтены её дни.
   Запылает планета Ноева.
   Хоть молись, не молись: "Спаси, сохрани",
   А потом уж родится новая".
  
   Нам не хочется верить ни в рок, ни в судьбу.
   Мы живём день за днём итожа,
   Только слыша одно: "Бу-бу-бу, бу-бу-бу",
   Только видим одни рожи.
  
   Да, наверное, прав тот, кто это предрёк.
   Над Землёю всё ниже ворОны.
   Но всё ярче, всё ярче горит фитилёк
   Из лампадки возле иконы.
  
  
   ЗЕМЛЯ РАЗРЕЗАНА
  
   Земля разрезана на сотни островов.
   И в мире говорят на ста наречьях.
   Но, кажется, у нас не хватит слов,
   Чтоб рассказать о всех её увечьях.
  
   Не виноваты белые слоны,
   Что бивни их упруги и красивы.
   За ними нету никакой вины,
   Что люди так коварны и спесивы.
  
   Взмывает к небу негритянский блюз
   В кварталах Вашингтона и Парижа.
   На юбки нужен всем китовый ус.
   Для большего успеха и престижа.
  
   А, что Земля? А, что леса, что реки?
   Каким ты будешь завтра, Человек?
   Одни руины и одни калеки...
   И даже станет чёрным белый снег.
  
  
   СЛЕДЫ
  
   По всей Земле разбросаны следы
   Когда-то по её поверхности, прошедших.
   И навсегда с неё в небытие ушедших
   По глади огнедышащей воды.
  
   Наскальные раскосые глаза
   Уже миллионы лет на Солнце блещут
   И в них зрачки в лучах его трепещут,
   Искрясь и извиваясь, как гюрза.
  
   Давным-давно великий музыкант
   Раскрыл загадку упоительных гармоний
   И записал мелодии симфоний
   Для нас его таинственный талант.
  
   Когда-то жил на свете богомаз
   И чудотворную создал икону
   Она не раз спасала от полона
   И защищала от позора нас.
  
   Какой же след оставлю в жизни я.
   В него, пришедший, как и все, случайно.
   Пусть будет он во всём необычайным,
   Как в небе разноцветная заря.
  
  
   СУДЬБЫ
  
   Извилисты, как русла рек,
   Все наши судьбы.
   Проходит каждый человек
   Огонь и трубы.
  
   Как реки поят Океан,
   Так и все люди
   Приносят Правду и Обман
   В наш мир на блюде.
  
   И эта мокрая вода
   Других питает.
   И почему-то никогда
   Не замерзает.
  
  
   РОДНИК
  
   Я к роднику приник, и пью.
   Немеют зубы - холодна водица.
   Мне никогда тобою не напиться.
   Хотите, Вам живой воды налью.
  
   Течёт она по руслам сквозь века,
   Впадая в живописные речушки.
   И Волга начинается с избушки,
   Стоящей у простого родника.
  
  
   МАРТ
  
   Февраль в сединах... Тишина.
   Под снегом грязь и слякоть.
   И, кажется, обречена
   Я целый месяц плакать.
  
   Включу, что может говорить.
   Пусть в доме будет гвалт.
   Ведь завтра утром прилетит
   Весенний месяц Март.
  
  
   НЕНАСТЬЕ
  
   С неба льёт уже неделю.
   Прохудилось небо вдруг.
   Серой бархатной пастелью
   Разрисовано вокруг.
  
   Люди зонтики раскрыли
   И шагают мимо луж,
   Все деревья приуныли,
   Как во время зимних стуж.
  
   На бумагу ни словечка
   В это время не пишу.
   На столе мерцает свечка.
   Я её не погашу.
  
  
   ВОДА
  
   На нас обрушилась вода!
   У нас цунами!
   Прошлась жестокая беда
   По нам цепами.
  
   У нас в садах белым-бело
   И соловьи на ветках.
   Нас занимают НЛО
   И смех в таблетках.
  
   Нас окружила нищета.
   Мы просим смерти.
   Нам изменила красота
   И жизнь, поверьте!
  
   Нам снятся радужные сны.
   У нас в избытке пища.
   Вдыхая запахи весны,
   Любви мы ищем.
  
   Мы позабыли смех детей.
   На лицах только слёзы.
   А на губах: "Скорей, скорей
   Свершитесь наши грёзы"!
  
   Мы ходим в церковь и в кино
   Смеёмся над шутами
   И нам, признаться, всё равно
   Чего случилось с вами.
  
  
   ЛУНА
  
   Проклюнулись звёзды, лучами звеня.
   Луна, как глазок в двери.
   Так было, так будет, чёрт побери,
   И до, и после меня.
  
   Я не открою запретных основ
   Если об этом скажу,
   Но как бы хотелось в одном из снов
   Узнать, для чего живу.
  
   Не для того ж чтоб на них глазеть
   И волком выть на Луну.
   Мне бы, хотя б, на неё залезть
   И сплюнуть сквозь зубы слюну.
  
  
   КОГДА СВЕТИТ ЛУНА
  
   Когда светит луна
   И не хочется спать,
   Мне не пьётся вина
   И не хочется лгать.
  
   Я с собой остаюсь,
   Чтоб писать наугад.
   И бывает, что злюсь,
   Но бывает, что рад.
  
   Когда утро придёт,
   Я проверю себя.
   И мне вкус не соврёт,
   Лист в руке теребя.
  
  
   ЗВЕЗДА
  
   Когда звезда в моём окне
   Ко мне на миг приходит в гости,
   Как люди, молча на погосте,
   Я размышляю в тишине.
  
   Сопровождает мыслей ход
   То шум машин, то крик бродяги,
   То лай заброшенной дворняги,
   То стук в кирпичный дымоход.
  
   Звезда мерцает и манит,
   И движется неумолимо,
   Как жизнь, когда проходит мимо:
   Потерь, восторгов и обид.
  
   Я думаю: "А может быть
   Моя звезда и Ваша гостья?
   Как Солнце радует колосья,
   Она нам помогает жить".
  
  
   СОЛНЦЕ
  
   Солнце садится, кончается день.
   И всё длиннее становится тень
   Ветер затих, наступает покой.
   Как мне приятен вечер такой!
  
   Что-то случилось, что-то прошло,
   Что-то, быть может, произошло.
   Завтра наступит сияние дня.
   Завтра разбудит Солнце меня.
  
  
   ТИШИНА
  
   Что такое тишина?
   Пытка иль награда?
   Яма или вышина?
   Радость иль досада?
  
   Глухота в ушах стоит,
   Ничего не слышу!
   Половица не скрипит,
   Не скребутся мыши.
  
   Словно сыплется песок
   Под ногой на пляже.
   Время бьётся о висок,
   Замирая даже.
  
   Тишина - всегда вопрос.
   Без названья повесть.
   Как расплата за донос
   На свою же совесть.
  
   ДАЛЬ
  
   Вбивая крюк в мечты гранит,
   Удачи парус подставляя,
   На даль, что тянет и манит
   Я свой корабль направляю.
  
   На гребне волн длиннее миг
   И громче ветра хохот.
   Понятен в море только крик,
   На суше - только шёпот.
  
   Туда мне надо позарез,
   Где волны бьют о волнорез.
   Где за удар, хотя б микрон
   Ему в урон.
  
   Есть в мире мёртвые моря,
   Где книзу тянут "якоря".
   Где день, как ночь,
   Где жить - невмочь.
  
   Где ж Солнце и простор глазам,
   Где брызги тянутся к слезам,
   Там и душа моя во мне,
   А ложь во вне.
  
   Там голова идёт кругом
   И время замедляет гон.
   Сомненье просит: "Покажи
   Мне миражи!
  
   Хотя б реку, хотя б траву,
   Хотя б жену, хотя б вдову.
   Хотя бы раз ".
   Но нет. Отказ.
  
   Я у руля и у ветрил
   Законы моря зазубрил.
   Ладонь к ладони я держал,
   Но промолчал.
  
   Скрипит, но набирает ход,
   Идя сомнениям в обход
   Мой пакетбот.
  
  
   ДОРОГА
  
   "Когда же если не сейчас" -
   Я говорю одно и то же.
   "Мне жизнь свою не подытожить
   И не начать о ней рассказ?"
  
   Бумага стерпит всё и вся,
   Как кавалера недотрога.
   Давно бежит моя дорога,
   Меня по жизни унося.
  
   По колее, шоссе и трассе
   То мчусь, то еду как ни будь.
   Я - то в рванье, а то в атласе
   Не, выбирая часто путь.
  
   Навстречу фары то и дело,
   То, ошалелый грузовик.
   Уже устало моё тело,
   Но я к сидению привык.
  
   Меня не балует погода.
   То дождь, то грязь, то гололёд,
   То красный отблеск небосвода,
   А то закрытый поворот.
  
   Я-то ведущий, то ведомый,
   То торможу, то торю путь,
   То по неделям еду к дому,
   Боясь неверно повернуть.
  
   Куда зовёт меня дорога?
   Куда в конце концов приду?
   Мне говорят: "ведь всё от Бога",
   Но я поверить не могу.
  
  
   ПЕРЕКРЁСТОК
  
   Предо мною всегда перекрёсток
   И на нём я стою, как подросток.
   Несмышлёныш и неумека,
   Как дитя своего нездорового века.
  
   И не ясно где Север, где Юг,
   Где Восток и где Запад.
   Всё машины, машины, машины вокруг
   И, еще, - отвратительный запах.
  
  
   КВАДРАТ ДЛЯ ПРОГУЛОК
  
   "Печален и гулок квадрат для прогулок" -
   Шептали, наверно, парящие рты,
   А на заборе стоял полушубок
   И испускал тонкой струйкой дымы.
  
   И было им так интересно,
   Когда влетел воздушный шар,
   А полушубку стало тесно
   И он "по матери" кричал.
  
  
   КАК КОЛЬЦА
  
   Как кольца на срезе у спиленной ели,
   Свои мы считаем года,
   Ругая себя, что пожить не сумели,
   И сетуя часто, почти что всегда.
  
   По первости кольца понятней и толще.
   С годами они всё темней...
   И хочется, чтобы их было побольше,
   Чтоб были они поровней.
  
   Другие деревья родятся на смену,
   Зашелестит молодняк...
   Из спиленных брёвен выложат стену
   И будет досадно, если не так.
  
  
   А ВСЁ
  
   А всё объясняется просто:
   В мире под жёлтой луной
   Хоть далеко до погоста,
   Ищет покоя любой.
  
   Мечется в поисках счастья
   На перекрёстках судЕб.
   Часто в жару и ненастье
   Труд свой, меняя на хлеб.
  
   Мучаясь, бедствуя, веря
   И, на соседей ропща,
   Их рассужденья, примеря
   В сотый уж раз на себя.
  
   И ведь всегда не хватает
   Время на наших часах.
   Пусть это каждый узнает
   И позабудет свой страх.
  
  
   МЕНЯ
  
   Меня окружают десятки событий.
   Я дергаю сразу за тысячи нитей,
   Добычу ловя, как лохматый паук,
   Услышав в углу её жалобный звук.
  
   И сотни вопросов терзают меня
   С утра до исхода обычного дня.
   На много из них нахожу я ответ,
   Но часто его, откровения, нет.
  
   Тогда я хватаюсь за поручни книг.
   И сладок, и мил для меня этот миг.
   В порядок сомненья свои, приводя,
   Листаю страницы, их запах любя.
  
   И ночью, всё также ищу я ответ,
   Крутя в голове миллионы дискет,
   Свои валуны, убирая с пути,
   Чтоб было полегче другому идти.
  
  
   ЕСТЬ ЧТО-ТО
  
   Есть что-то в падающем снеге.
   Во вкусе ключевой воды.
   Есть что-то в лошадином беге
   И в звуках полковой трубы.
  
   Есть в них своя душа и сила,
   Которая к себе влечёт,
   Как одинокая могила
   И, как закрытый поворот.
  
   Наедине, оставшись с ними
   Мы забываем сон и бред
   Упорно веря в то, что снимут
   Они остатки наших бед.
  
   Когда ж проходят наважденья
   В душе оставив яркий след,
   Мы ищем их происхожденье
   Как полюбившийся сонет.
  
   Душа стремится к впечатленьям.
   Ведь только в них она живёт.
   И, как ребёнок представленья,
   Она всегда чего-то ждёт.
  
  
   ЧТОБ НЕ ЧУВСТВОВАТЬ
  
   Чтоб не чувствовать тверди Земли.
   Не вдыхать её сказочный воздух.
   Горизонт чтоб не видеть Земли,
   Дав коню в поле сладостный роздых.
  
   Я без этого жить не могу!
   Я без этого жить не умею!
   На "Том свете", на том берегу
   Я об этом скажу, как сумею.
  
  
   КЛАДБИЩА
  
   Лежат русские кладбИща
   Посреди родной земли,
   Как льняные полотнища
   У кормилицы реки.
  
   Неухожено, пустынно
   Одиноко как-то тут.
   Как грешно и как безвинно
   Эпитафии здесь лгут.
  
   Сколько душ и кто их знает,
   Бывших Ванек и Марусь
   Над землёю здесь витает?
   Я ответить не берусь.
  
   Если ж вдуматься над этим,
   Каждый, кто нашёл покой,
   Между прочим, здесь заметим,
   Нам приходится родной.
  
  
   ЛЕТ ПЯТЬ НАЗАД
  
   Лет пять назад, я был Христом
   Хоть верьте, хоть не верьте.
   Ловил снежинки тёплым ртом,
   Не думая о смерти.
  
   Мне каждый был совсем как брат,
   Но ближе был, кто проще.
   Я каждой мелочи был рад
   В уютной белой роще.
  
   Боясь минуту потерять,
   Я спал по пять часов.
   Одно желание - писать
   Давило, как засов.
  
   Весь мир, казалось для меня,
   Я мог перевернуть.
   Я был хмельным, но без вина
   И был тверёз, где пьют.
  
   Меня учила жизнь, как жить:
   Пинками и подсечками.
   И выколачивала прыть
   Кувалдами и сечками.
  
   И всё прошло. Я знаю свой шесток.
   Я знаю "от" и "до", и только это.
   Теперь я знаю, что такое "хорошо"
   И покупаю лотерейные билеты.
  
  
   КОМУ БОГ ДАЛ
  
   Кому Бог дал возможность исцелять,
   Кому пахать и в пашню зёрна сеять,
   Кому родную землю защищать,
   Кому людей вести и на знамёнах реять.
  
   Пусть будет благодатен всякий труд,
   Что радует и наше сердце греет,
   Освобождая человечество от пут,
   А молится пусть каждый, как умеет.
  
   И Бог тогда не позабудет нас
   И душу каждого наполнит ярким светом.
   Мой друг, начни заботиться о ближнем каждый час,
   Не забывая в суете об этом.
  
   Успех придёт, порукой в этом Бог.
   Он уж не раз спасал нас от ошибок
   И хоть порой с людьми он сух и строг,
   Светлее небо от его улыбок.
  
  
   КОГДА ДУША МОЛЧИТ
  
   Когда душа молчит, немеют руки,
   А мозг буксует словно колесо
   И на тебя наброшено лассо
   Невыносимой омертвевшей скуки.
  
   Когда всё бледно и цвета, и звук,
   Когда во сне лишь ищешь наслажденья,
   Когда дела все валятся из рук,
   Когда успех считаешь пораженьем.
  
   Начни с начала, с чистого листа.
   Продвинься поначалу хоть на йоту,
   И помолившись на распятого Христа,
   Верши свою любимую работу.
  
   Она спасёт тебя, как самый чудный маг.
   И возвратит уверенность, и силы.
   К тебе вернутся вечер тёмно-синий
   И на ветру звенящий красный мак.
  
  
   ОПУСТОШЁННАЯ ДУША
  
   Опустошённая душа
   Стремится к людям, жаждет слова
   И говорить готова снова,
   Что жизнь под Солнцем хороша!
  
   Невыносима немота.
   Как бессловесное надгробье,
   Она взирает исподлобья
   Глазницами пустого льда.
  
   О! Как желанен разговор.
   Хотя бы разговор глазами.
   Я так желаю встречи с вами
   А всё другое, право, вздор.
  
   Мне даже снится по ночам
   Всё время только собеседник.
   Мой переменчивый посредник
   К ещё не сказанным словам.
  
  
   ОГРАНИВАЯ
  
   Огранивая душу
   В алмазное зерно,
   Стремитесь не разрушить,
   Что Богом вам дано.
  
   Пока ты жив и дышишь,
   Не ставь на жизнь креста,
   Придёт пора, услышишь
   Как говорит мечта.
  
   И то, что жизнь - копейка,
   Не заявляйте вслух.
   Она не душегрейка,
   А шлифовальный круг!
  
   И тишину нарушив,
   Яви в свой смертный час
   Бриллиантовую душу,
   А не стеклянный зраз.
  
  
   ДУША
  
   Я ваша душа! Поднимите опухшие веки.
   Всё в жизни бывает, она не всегда хороша,
   Но не зачисляйте себя в немые калеки.
   На дымном пожарище угольями вороша.
  
   Наступит Весна, зарубцуются рваные раны.
   От запахов в воздухе вновь закружится твоя голова.
   И ты убежишь на проталины и на поляны.
   Туда, где безмолвствует лес и стоит тишина.
  
   Я ваша душа! То, что будет с тобою навечно.
   Я - то, что врачует твою заболевшую плоть.
   И я не умру в этом мире, конечно.
   Я дальше помчу нами вместе связанный плот.
  
  
   КАК В ВЕНАХ БЬЁТСЯ КРОВЬ
  
   Как в венах бьётся кровь и закипает!
   Когда наверх всплывают из глубин
   Ныряльщики
   За белым жемчугом.
   Из них, когда один
   Уже не в силах окунуться снова.
   Так и поэт.
   На склоне лет,
   Страдающий кессонною болезнью,
   Изрыт, измят и более похож на вошь,
   Нежели на героя.
  
  
   ЗЕРКАЛО
  
   Кривое зеркало сознанья,
   Сжимает в фокусе лучи,
   Пришедшие из мирозданья,
   Подобно пламени свечи.
  
   Бросая в даль косые тени,
   Оно то вспыхнет, то дрожит,
   То утомляется от лени,
   А то секундой дорожит.
  
   Оно внимает ласкам слуха,
   И ищет зрения предел
   Во имя праведного духа
   И ради благородных дел.
  
   Себя не выразить - досада.
   Как будто, смертный приговор.
   Стук топора по ветвям сада,
   Одетым в свадебный убор.
  
  
   МЫСЛЬ
  
   Когда миновали все сроки
   И верить устала душа,
   Явились волшебные строки
   И мысль свою форму нашла.
  
   Забыв о красивости вечной,
   Из плена её, убежав
   Она становилась беспечной
   Букеты глаголов нарвав.
  
   И, радуясь словно ребёнок,
   Расслышанной рифме, она
   На ощупь из жутких потёмок
   На свет выходила одна.
  
   Рисуя мазками Ван Гога,
   Мысль мечется словно глаза.
   От суффикса и до предлога.
   Иначе ей, просто, нельзя.
  
   ИНДУКЦИЯ
  
   Есть, наверное, индукция
   В человеческих словах,
   Когда чёткая инструкция
   Возникает в головах.
  
   Не поверите, но было
   Это самое со мной,
   Когда я ребёнка мыла,
   Он беседовал со мной.
  
   Были те же обороты.
   Тот же был порядок слов,
   Когда я, придя с работы,
   Подбираю форму строф.
  
   Не смущаясь, не сбиваясь.
   Чуть вдохнув мои духи,
   Мне тихонько улыбаясь,
   Он прочёл мои стихи.
  
  
   СОМНЕНИЕ
  
   В душе опять скребётся мышь
   Неумолимого сомненья.
   Оно молчит, когда лишь спишь,
   Прося, по утру отреченья.
   От тем, что дороги тебе,
   От твоего косноязычья
   И ждёт из ложного приличья
   Участия в твоей судьбе.
  
   Но если это всё не так.
   Ведь без сомнений нету истин.
   Ведь пароходу надо пристань
   И нужен плотнику верстак.
  
   Пусть нас сомнение спасёт
   И даст глубокий нам фарватер.
   Или, как злой экзаменатор
   В журнал поставит "незачёт".
  
  
   ЛАКМУСОВАЯ БУМАЖКА
  
   "Не чудо я и не букашка -
   Я очень тихо говорю -
   Я, ну это, в общем...
   Лакмусовая бумажка.
   И в огне я не горю.
  
   Много крови я пролила,
   Нажила себе врагов,
   Многих дочиста отмыла,
   Много срезала подков.
  
   А, когда ко мне заходят
   Просто так, попить чайку
   Или что - то не выходит,
   Не ложится слог в строку.
  
   Я даю советы просто.
   Ну, как скажем, Интернет.
   От причудливого тоста
   И до запуска ракет.
  
   А, когда я покраснею,
   Это, значит, быть беде.
   Страшно мне, что не умею
   Делать всё я на Земле".
  
  
   ЖИВЫЕ, ПОМНИТЕ О НАС
  
   Мы все когда-то умираем.
   Смертям давно открылся счёт.
   И за собою закрываем
   Кавычек жизненный разлёт.
  
   Живые, помните о нас!
   Когда-то с нами, бывшим вместе.
   Без осуждения и лести,
   Без отношений: напоказ.
  
   А мы в загробной тишине
   За вами тихо наблюдаем.
   Как вы, смеясь, как вы, рыдая.
   Без нас живёте на Земле.
  
  
   ИГРАЮ
  
   Играю сам с собой в "козла".
   Слова, как фишки подбирая.
   Рифмуя мысли и дела.
   И заново всё начиная.
  
   Стуча костяшками об стол,
   Как каблуками на паркете.
   Я - то взрываюсь словно тол,
   То забываю всё на свете.
  
   Ты спросишь, словно во хмелю:
   "Зачем тебе так сладко баить.
   Подобно чёрному шмелю
   Жужжать и с травами лукавить?"
  
   Отвечу, хоть и не охочь.
   Да ты и сам уже ответил:
   "Чтобы тебе, мой друг, помочь
   На беспокойном этом свете".
  
  
   ПРО ЖИЗНЬ
  
   Жизнь не всегда однобока и сальна,
   А временами, чиста и хрустальна.
   Веруем в Господа мы и в Пророчества,
   В чистенький Госпиталь в час одиночества.
  
   Кто пестует душу, кто балует плоть,
   Кто вырастит грушу..., кто съест её плод...
   Всех Время помирит. Господ и невежд,
   Когда им подарит минуту надежд.
  
  
   ЖИЗНЬ
  
   А жизнь, она вот она - рядом.
   Искрится, ликует, поёт,
   Шагая весенним парадом
   По нашей Земле каждый год.
  
   Я слышу её дуновенье,
   Её ощущаю напор.
   Спасибо моё удивленье,
   Что ты не прошло до сих пор.
  
   Как всё же Земля ты прекрасна,
   И как чудесами полна!
   Мне стало давно уже ясно,
   Что я не смогу без тебя.
  
   Без наших российских просторов,
   Без белых, родимых берёз,
   Поросших травой косогоров,
   Холодных серебряных рос.
  
   Спасибо, что ты подарила
   Друзей и жену, и любовь,
   Что Солнцем меня наградила,
   Дала мне работу и кров,
  
   Ребёнка, - милейшее чудо,
   Желанного всею душой.
   Тобой я доволен покуда.
   А ты? Ты довольна ли мной?
  
  
   ЖИЗНЬ - 2
  
   Жизнь, как лоскутное одеяло...
   Зароюсь в неё с головой.
   Что мне не доставало?
   Быть лишь самим собой.
  
   Открою все окна настежь.
   Работайте сквозняки.
   За всё сам всегда ты платишь.
   За радости и за грехи.
  
  
   ЖИЗНЬ - 3
  
   Жизнь не всегда однобока и сальна,
   А временами: чиста и хрустальна.
   Веруем в Господа мы и в пророчества,
   В чистенький госпиталь в час одиночества.
  
   Кто пестует душу, кто балует плоть.
   Кто вырастил грушу, кто съел её плод.
   Всех Время помирит, господ и невежд,
   Когда им подарит минуту надежд.
  
  
   ЖИЗНЬ - 4
  
   Жизнь по-своему душами правит
   На телах, оставляя рубцы.
   То, что было уже не исправить,
   То, что будет, расскажут мечты.
  
   Я завидую часто себе,
   Что внезапно, как северный ветер,
   Ты в моей появилась судьбе
   В белом платье и красном берете.
  
   Мы с тобою друг друга нашли,
   Одиночество нам проиграло,
   Когда мы осторожно вошли
   В двери тёмно-вишнёвого зала...
  
  
   ЮБИЛЕЙНОЕ
  
   Когда подходят годы к тридцати семи
   Невольно начинаешь подводить итоги
   И ощущать сомненья и тревоги,
   Что не сумел всего произнести.
  
   Что не успел всего произнести.
   Что на бумаге отразилась лишь частица.
   Своих же мыслей дай Бог на страницу,
   А большинство к Поэтам должно отнести.
  
   А большинство к Поэтам должно отнести.
   К их вере, вдохновению и чести.
   Я плакал и смеялся с ними вместе
   И смог себя я только с ними обрести.
  
   И смог себя я только с ними обрести.
   Понять людей. Их чувства и сомненья.
   Познать надежды, скорби и волненья
   И их частицу в душу занести.
  
   И их частицу в душу занести.
   Законы жизни и сложны и строги.
   Когда подходят годы к тридцати семи,
   Невольно начинаешь подводить итоги.
  
  
   МНЕ НРАВЯТСЯ
  
   Мне нравятся хорошие стихи.
   Без пустозвонства, вычурности, лести.
   Мне хорошо, когда я с ними вместе
   Прощаю не прощённые грехи.
  
   Всё по-иному, как - то вдруг,
   Как в час ночного гололёда,
   Когда рифмует свет природа
   И разговаривает вслух.
  
   Роднят поэта и меня
   Его слова и его мысли,
   Когда парят на коромысле
   Отождествленья бытия.
  
   Вот и закончилась строка.
   Её уже не слышат уши,
   Но сохраняют наши души
   Её звучанье на века.
  
  
   ТРУДОТЕРАПИЯ
  
   Всего мне уже не вспомнить,
   Но я полагаюсь на память.
   Её потяну нить, чтобы
   Прошлое как-то исправить.
  
   Был месяц декабрь, его начало.
   Меняла фазы свои луна.
   И сердце моё равномерно стучало,
   Сбиваясь лишь иногда.
  
   А мысли, как сального мяса куски,
   Снимались легко с шампура.
   И превращались слова в стихи,
   Как в звуки - нотная партитура.
  
   Словно во сне я парил...
   И улыбался.
   Внутренний голос во мне говорил...
   Но я надорвался.
  
   Кто не такой - у нас средство одно:
   Быстро его в психушку.
   Я мир увидел через окно,
   Точнее его верхушку.
  
   Кто здесь Пушкин? Кто здесь поэт?
   Кто тут у нас вития?
   На всё главврач наложил запрет.
   Идёт трудотерапия.
  
   Во рту уже сухо. В глазах уже резь.
   И даже в боку - колики.
   Коробки клеит Союз уже весь
   И пенсионеры, и школьники.
  
   А, кто не согласен - Аминазин!
   Быстро ему в задницу.
   Бегают "шизики" в магазин
   За чаем через забор здравницы.
  
   Как всё проходит, прошло и это,
   Не превратясь в тайну.
   И пусть не стал я ещё Поэтом.
   Уверен, теперь стану.
  
  
   ГЕНИЙ
  
   Я бился об стекло, как муха 20 лет,
   Пока мне гений не помог однажды
   Дать на вопросы правильный ответ
   И утолить предназначенья жажду.
  
   Всё оказалось просто, как букварь.
   В соблазнах отживающего века
   Всего лишь надо только, как и встарь:
   Остаться полноценным человеком.
  
   Смеяться, плакать, разводить сады
   И ревновать, и назначать дуэли,
   И не бояться Синей бороды,
   И рисовать цветные акварели.
  
   Чтобы сказать себе, в конце концов,
   Что прожил жизнь ты вовсе не напрасно.
   Не обделил детей, не посрамил отцов
   И оседлал строптивого Пегаса.
  
  
   БУДУЩЕЙ ПЕСНЕ
  
   Ни первой строчки, ни мотива
   Еще у этой песни нет.
   Еще ни розы, ни крапива
   Не устилают её след.
  
   Не рождены пока на свете
   Ни композитор, ни поэт.
   Еще покуда в белом цвете
   Её туманный силуэт.
  
   Её еще никто не слышит.
   Она пока растворена
   Среди людей, кто только пишет
   Своих любимых имена.
  
   Наступит день. Она родится
   И покорит всех простотой,
   Рассвечивая наши лица,
   Улыбками и красотой.
  
  
   МОИ СТИХИ
  
   Я очень долго ковырял породу
   И, наконец, наткнулся, вдруг, на жилу.
   Её искало множество народу,
   Что до меня в моей России жило.
  
   Кто резал вены, кто сходил с ума,
   Как Батюшков в решётчатой психушке,
   Кому достались "посох да сума",
   Кому, как нищему, замызганные двушки.
  
   Вы скажете: "Зачем себя хвалить.
   Ведь ты ещё не Пушкин и не Байрон.
   Тебе Фортуна может изменить
   И навсегда оставить тебя крайним".
  
   Известно то, что тексты не горят.
   До них доходит свой черёд и время.
   Особенно для тех, что нас знобят,
   Иль боль снимают с наших душ, как бремя.
  
   Так важно мне, что скажет посторонний
   Мои стихи сегодня прочитав.
   Что заберёт себе: цветы иль корни?
   Страницы осторожно пролистав.
  
  
   ВЫРАЖАЮСЬ
  
   Выражаюсь, может, я коряво и не точно.
   Словно бы подвыпивший немой.
   Но перевожу себя построчно
   На язык Поэзии святой.
  
   Это мне и радость, и работа.
   Это наслаждение и труд.
   Это ощущение полёта.
   Это мой единственный приют.
  
   Но бывает за семь дней - ни строчки.
   В голове - лишь розовый туман.
   На деревьях набухают почки,
   А во мне обман, обман, обман.
  
   Это хуже долгого запоя,
   Когда больше нечего сказать,
   Когда соглашаешься без боя
   Верить, улыбаться и писать.
  
   Но бывают сказочные ночи!
   Под диктовку золотой луны
   Я пишу про пламенные очи,
   Про турниры, битвы и пиры.
  
   Я не знаю, что такое Муза.
   Может это тиканье часов,
   Переливы ангельского блюза,
   Или запах полевых цветов?
  
   Трудно высказать всю душу без остатка.
   А порой так хочется, поверь!
   Как напиться вечером сустатка.
   И ломиться в запертую дверь.
  
  
   ОПЯТЬ ЗАПУТАЮСЬ
  
   Опять запутаюсь в стихах,
   Как в бесконечном лабиринте
   И, позабыв про давний страх,
   Начну писать о первом флирте,
  
   Грибах, осоке и дожде,
   Об удивительных прогулках
   И о, мерцающей звезде,
   Об улицах переулках.
  
   О оттепелях в тишине,
   О запахе лесных фиалок,
   О ярком Солнце в вышине,
   И вкусе, купленных баранок.
  
   Я не умею говорить
   Доходчиво и очень смело,
   Но буду рад Вам возвратить
   Всё, что куда - то улетело.
  
  
   РАБОТА
  
   Я мегитирую, как Будда под сосной.
   Со всеми я налаживаю связи.
   Я не зову людей идти за мной.
   Они крадутся, почему - то, сами.
  
   Религия моя проста, как три рубля:
   Живи на свете будто понарошку,
   Когда беда вдруг угодит в тебя,
   Сам не лечись, а вызывай меня иль "неотложку".
  
   И мы поможем. В том даю зарок.
   Как экстрасенс по выцветшему фото,
   Переступить сомнения порог.
   Такая уж у нас сейчас работа.
  
  
   РАБОТАЯ
  
   Работая, работай.
   Ища ответ, ищи.
   Идёшь, иди, не топай.
   Туша пожар, туши.
  
   А тот, кто лишь болтает
   Нигде и никогда,
   Наверно, не узнает
   Всей радости труда.
   Как свет в конце тоннеля,
   Иль, начатый абзац,
   Я вижу еле-еле
   Своих стихов форзац.
  
   Быть может, очень скоро
   Птенцом из-под стрехи,
   Благословивши слово,
   Я выпущу стихи.
  
  
   НАДОМНИК
  
   В Союз писателей меня определили.
   Теперь надомником работаю и я.
   Хожу, брожу по собственной квартире
   И в зеркала смотрЮся на себя.
  
   Вы скажете: "Вот повезло парнишке,
   Не делая, как будто ни шиша,
   Уже завёл он три себе сберкнижки
   И накупил он кучу барахла".
  
   Не стану спорить, это не солидно.
   Но каждый, ведь, как хочет так живёт.
   И если мне становится противно,
   Я выхожу на улицу, в народ.
  
   Беру у дворника метлу или лопату.
   Кидаю снег или гребу листву.
   Чтоб N6 мне написать палату,
   Необходимо обеспечить чистоту.
  
   Привет, привет, писательское племя.
   Спасибо вам, что приняли меня
   И предоставили свободное мне время.
   Не подведу, коллеги и друзья.
  
  
   СОЦЗАКАЗ
  
   Сижу в квартире как-то раз
   И выполняю соцзаказ.
   Пишу про мордобой и упущенья.
   Про рэкет. Чёрт его возьми,
   Про небольшой бюджет семьи
   И про издержки нашего общенья.
  
   Вот здесь, к примеру, я сказал:
   "Он сильно пил, но завязал.
   Я видел, он уж больше не трясётся.
   С работы ходит он один.
   Обходит винный магазин,
   Но только вот уж больше не смеётся."
  
   В Москве сейчас куда ни глянь
   Повсюду слышно: "Съезд да Гдлян".
   Роятся слухи. Им внимают по привычке.
   "Чего исчезнет завтра вдруг?" -
   Спросил свою жену супруг.
   Она ответила: "Презервативы, соль и спички".
  
   Я книгу вот купил вчерась.
   При этом сильно матерясь.
   Цена ей - две сиреневых бумажки.
   А прочитал за полчаса
   Ну, и начал опять с конца.
   Так и читал до Фили и Степашки.
  
   Решил купить в деревне дом.
   С женой ругался несудом.
   Завёл повсюду я своих друзей и связи.
   Но дом попался - конура.
   Как у мильтона кобура
   И ехать не в Тарусу, а под Вязьму.
  
   Зачем про это я пишу?
   Сейчас, ребята, расскажу.
   Чтоб вы задумались о жизни, хоть немного.
   Ведь есть живое и гнильё.
   Ведь Наше - прежде чем Моё.
   И нечего надеяться на Бога.
  
  
   ПРЯМАЯ РЕЧЬ
  
   Прямая речь даётся в жизни только раз.
   Не пропусти заветную минуту!
   Её не выставляют напоказ,
   Как в портмоне согнутую валюту.
  
   Мне дали слово. Саша, говори.
   На радио сказали: "Вы в эфире".
   Предупредили: "Только, уж смотри
   Не заводи бодягу о кефире.
  
   Скажи о главном, что волнует кровь.
   Про наши цены, уж поверь, не надо,
   А лучше про Париж и про любовь,
   Про золотые копи Эльдарадо".
  
   И я сказал, как в церкви у икон.
   Их микрофон, к себе подвинув ближе:
   "В Москве сегодня жиденький бульон
   Дороже чем гостиница в Париже".

21.10.96.

   СЛЕПОГЛУХОНЕМЫЕ
  
   Я не знаю, пишут ли стихи
   Слепоглухонемые?
   Если пишут, то какие?
   У меня есть третий глаз - это лоб.
   Не кому-то напоказ - мыслить чтоб.
   Если хочешь мне сказать,
   То на нём напиши
   Всё, что у тебя от души.
   Я тебе отвечу тогда:
   "То, что это всё со мной - ерунда.
   Видишь, я умею писать.
   Значить, и могу сочинять.
   Вот зигзаг по коже - волна.
   Вот удар по коже - война.
   Я могу и петь, и молиться.
   Зрение моё - "единица".
  
  
   НИ ПИСАТЬ, НИ ЧИТАТЬ
  
   Ни писать, ни читать, ни смеяться,
   Я как прежде уже не могу.
   Я за прошлое начал стесняться
   И позировать даже врагу.
  
   Каждодневно с друзьями споря,
   Называя ещё их на "ты",
   Я бросал их на поле боя,
   Прокричав: "здесь нам всем кранты.
  
   И спасайся кто только может
   У кого есть зубы и спесь".
   Выдыхая духи "Быть может"
   И вдыхая трупную смесь.
  
   Потакая правилам жанра,
   Я хотел бы еще сказать:
   "Как легко человеку стать жадным
   И, как трудно себе отказать".
  
  
   СТАРЫЕ СТИХИ
  
   Уже не брежу я от запаха бумаги.
   И рифмы подбираю по полдня,
   Но старые стихи, как бумеранги,
   Всё по ночам преследуют меня.
  
   Я их пишу уже, который год.
   Всё с новой строчки, с нового абзаца.
   Ищу во сне я на быстрине брод
   И не могу со строчками расстаться.
  
   А дни приносят новые стихи:
   Свои, чужие, бурно или кротко.
   Иные, как красивые духи.
   Другие, как сшибающая водка.
  
   Пройдут года. Уже не будет нас,
   Но сохранятся наши откровенья.
   Как слепок, сделанный со времени сейчас,
   Достойный и любви, и удивленья.
  
  
   ТЕТРАДЬ
  
   Я заветную тетрадь
   Стал почаще открывать
   И на тоненьких страницах
   Время начал промывать.
  
   Как неистовый старатель
   Промываю текст лотком,
   Чтоб "румяный" мой издатель
   Не вернул его потом.
  
   Если крошка золотая
   Вдруг появится на дне,
   А за ней потом, другая,
   Я - как будто бы во сне.
  
   Всё рифмую и рифмую.
   Строфам счёт уже забыт.
   Я, конечно же, блефую,
   Говоря, что я пиит.
  
  
   Я ПИШУ
  
   Я пишу стихи о том,
   Как уютен отчий дом,
   Как подвижна стая рыбок
   Зимним утром подо льдом.
  
   Я пишу стихи о том.
   Как катал я снежный ком
   И ловил снежинки с неба,
   Чуть открытым, влажным ртом.
  
   Я пишу стихи о том,
   С чем не шапочно знаком.
   Что не мог себе позволить
   Я оставить на потом.
  
   Я пишу стихи о том,
   Как нам справиться со злом,
   Когда Жизнь нас проверяет
   Каждым утром на излом.
  
   Я пишу стихи о том,
   Как пройти сквозь бурелом,
   Когда Солнце скрыли тучи
   И враги со всех сторон.
  
   Я пишу стихи о том,
   Чтобы всё пошло на слом,
   Что мешает и неволит,
   Во что бьюсь упрямым лбом.
  
   Я пишу стихи о том,
   Как беседую с листом
   Белой в клеточку бумаги
   Мне, подаренной постом.
  
   Я пишу стихи о том,
   Как пробились меж овсом
   Васильки в июльском поле
   Необъятном и густом.
  
   Я пишу стихи о том,
   Что я вижу за окном,
   Что приходит и уходит
   От меня за небосклон.
  
   Я пишу... Что это значит?
   Манна с неба или грех?
   Пусть толпа по мне судачит.
   Я надеюсь на успех.
  
  
   Я ПРОСЫПАЮСЬ
  
   Я просыпаюсь и пишу
   Про сон, про явь, про быль и сказку.
   Как будто в детскую раскраску
   Цветные краски наношу.
  
   Моё окно лизнул рассвет,
   Как руку верная собака.
   И мысли из густого мрака
   Собрались строчкам в букет.
  
   "Постой - твердит моё сомненье -
   Остановись и не беги
   И рифмы, и души волненье
   Для лучших песен сбереги".
  
   Но нет, уверен, так не будет.
   Наперекор твоим мольбам.
   Пусть продолженье продиктует
   Душа к пробившимся стихам.
  
  
   Я РАНЬШЕ ДУМАЛ
  
   Я раньше думал, что поэты
   Не схожи с прочими людьми,
   Что знают все они ответы,
   Хоть про Сатурн у них спроси.
  
   Но оказалось всё иначе:
   Они по большей части пьют,
   Спят до обеда, строят дачи
   И всем вопросы задают.
  
   Я тоже стал тогда поэтом.
   Купил на рынке диктофон.
   Валялся в "Кащенко" с приветом,
   Всем говоря, что я масон.
  
   Но только что-то невезуха
   Всё у меня, куда ни ткнусь.
   Отрежу, что ли себе ухо
   Или на люстре удавлюсь.
  
  
   СТИХИ
  
   Стихи похожи на лавину,
   Чем ближе книзу - тем сильней.
   Когда напишешь половину,
   Тогда становишься смелей.
  
   Стихи похожи на игрушки,
   Не разломаешь - не поймёшь.
   Они, как жаркие подушки,
   Мешают спать, когда соврёшь.
  
   Стихи похожи на охоту,
   Когда один в тайге идёшь,
   А часто даже и на рвоту,
   Когда два пальца в рот суёшь.
  
   Стихи похожи на рожениц,
   Которых в креслах дрожь берёт,
   Когда у родовспоможениц,
   Дитя не плачет, а поёт.
  
  
   Я ЗНАЮ
  
   Я знаю: всех стихов не написать.
   Но дай, Господь, их написать хотя бы долю.
   Про сыновей, гуляющих пол полю
   И про мою давно седую мать.
  
   Я знаю, что нет неба голубей
   Чем над моей прекрасною планетой,
   Лучами солнца на заре согретой
   И, ставшей для людей всего милей.
  
   Я знаю, что совсем не всё равно
   Молчать или на поле боя биться
   Пусть это даже тонкая страница
   Или сценарий в авторском кино.
  
   Узнать бы, как устроить этот Свет
   Без войн и слёз, без СПИДА и холеры
   Достанет нам на это общей веры
   Найти сегодня правильный ответ.
  
  
   ПОКА СЕБЯ ПОМНЮ
  
   Пока себя помню, я буду писать.
   О жизни чужой и своей.
   Не самое страшное - умирать,
   Страшнее - не думать о ней.
  
  
   Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА ЗАМОЛЧАТЬ
  
   Я не имею права - замолчать,
   Пока живу, пока клокочут связки,
   Пока иду с своим народом в связке,
   Пока могу добро от злобы отличать.
  
  
   СЕБЕ
  
   Пиши понятно, не красиво.
   Пусть будет внятен твой язык.
   Без ложных вздохов, без курсива,
   К которым ты уже привык.
  
   Пиши о Солнце, о ромашках,
   О долгом, проливном дожде,
   О перепуганных букашках,
   Так, приглянувшихся тебе.
  
   Пиши, пиши. Не стой на месте.
   Благословен будь этот труд,
   А то помрёшь, а то из мести
   Тебя зарежет лучший друг.
  
   Вот то-то будет уж обидно:
   Не исписавшись до конца,
   Накрыться саваном могильным
   Неподалёку от отца.
  
  
   ПРИХОДИТ
  
   Приходит как-то незаметно
   Итог прошедшего пути,
   Когда вдруг станет одноцветным
   Всё, что сияло впереди.
   Когда и праздники, и будни
   Сольются в мутное пятно,
   И ты опять один как будто,
   А все, кто против - заодно.
  
   И козырей уж не осталось,
   Да и душа как решето,
   Когда и надо то лишь - малость,
   Но всё опять не то, не то.
  
  
   РАЗГОВОР
  
   Я стар, безобразен, смешон и сед.
   Вычерпал дни до дна.
   "Пора вам в могилу" - сказал сосед
   Мне утром третьего дня.
  
   "Чего вам чадить на этой Земле?
   Ради каких утех?
   Каких наслаждений вы ждете себе
   И видите в чём успех?
  
   Ну, день, ну неделя, ну лишний год
   Промчатся, как сон пустой
   И вас опустят в сосновый гроб,
   Отправив на вечный постой.
  
   Зачем же цепляться за жалкие дни
   И чёрный пить кофе в завтрак,
   Не лучше ль сказать себе просто:
   "Уйди". И умереть назавтра".
  
   Я, помолчав немного, сказал:
   "Это лишь бред - не мысли.
   Ты еще просто не осознал
   Тягу живого к жизни.
  
   Рад я хотя бы прямому лучу,
   Если в окошко он бьётся игриво.
   Рад я хотя бы тому, что хочу
   Выпить стаканчик холодного пива.
  
   Рад я тому, что дожил до седин,
   Видел поднявшихся на ноги внуков,
   Рад я тому, что сейчас не один,
   Что не грызёт меня адская скука.
  
   Когда ж придёт мой час уснуть,
   Я об одном лишь пожалею:
   Что жизнь, увы, нельзя вернуть
   И сделать это не посмею".
  
  
   ТЕТРАДЬ - 2
  
   Когда буду умирать.
   Я, заполнив бланк,
   Положу в швейцарский банк
   Толстую тетрадь.
   Может быть, когда ни будь,
   Через сотни лет.
   В ней найдут и смысл, и суть,
   А не только бред.
  
  
   КОГДА НИ БУДЬ
  
   Когда ни будь это случится,
   Что я на ходу упаду.
   Как кем-то, подбитая птица,
   В весеннем, звенящем саду.
  
   "Напился", - заметит старушка,
   "Споткнулся", - поправит студент.
   "Товарищ, Вам здесь не игрушки", -
   Промолвит, нагнувшийся мент.
  
   Когда же увидят зеваки,
   Застывшую кровь на губах,
   Тогда лишь мне ворот рубахи
   Расслабят чуть-чуть впопыхах.
  
   И вызовут мне "неотложку",
   И скорая помощь придёт,
   И шёпот: "еще бы немножко"
   К сознанию сладко дойдёт.
  
  
   КОГДА ЖИВЁШЬ
  
   Когда живешь наполовину.
   Наполовину любишь, лжёшь,
   Не замечая ту трясину
   Куда бессмысленно идёшь.
  
   Когда всё можно, всё доступно,
   Всё удивительно легко,
   Когда всё истинное ложно
   И всё насущное грешно.
  
   Когда текут беспечно годы
   И их нельзя остановить,
   Когда лишь новость о погоде
   Тебя волнует и манит.
  
   Тогда Ты умер и к несчастью,
   Не завещая никому,
   Ты душу разорвал на части,
   Не дав ни сердцу, ни уму.
  
  
   КОГДА УМРУ
  
   Когда умру, мне будет жаль
   Бесплодных дней, пустых ночей.
   Что не любил в зиме февраль,
   Имел всего двоих друзей.
  
   Когда умру за каждый вдох
   Я буду рад себя продать,
   Но не сумеет даже Бог
   Меня понять и оправдать.
  
   Когда умру тогда пойму
   На ложе из резного твида,
   Как одиноко одному
   Среди теней в стране Аида.
  
   Когда умру, сойду на нет.
   И позавидую калекам.
   Мне кто-то бросит горсть монет
   И скажет: "Он был человеком".
  
  
   КОГДА Я УМЕР
  
   Когда я умер, ты была
   До нестерпимости жестока.
   Луна, как грешница плыла
   На небосводе одиноко.
  
   Я уходил во тьму один,
   Надеясь, веруя и зная.
   А ты, как лживый исполин,
   Сорвала, реющее знамя.
  
   Я не виню тебя ни в чём.
   Наверно так обоим лучше!
   Но бить, что дорого бичом,
   Наверное, совсем не нужно.
  
  
   ЕГОРОВ
  
   Ободок по краешку чашки.
   Кипятка в ней настырный норов.
   Зимним вечером вспомните Сашку
   По фамилии Егоров.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"