Темное ничто предстало открывшимся глазам мужчины. Он не почувствовал, как несколько раз моргнул, инстинктивно пытаясь прогнать темную пелену из глаз. Тяжело работающее сердце ёкнуло - вот оно, ослеп! Больше не будет ни света, ни предметов, ни любящих лиц, только мутный туман. Страх сжал уставшее сердце, провел когтем по нежной, хрупкой мышце.
Тьма не насытится одной жертвой, заберет себе все тело, все ощущения, которыми наделен живой.
Обошлось. На дворе всего лишь темное утро, довольно позднее - тяжесть во всем теле указывала на это. От беспокойного сна мышцы нестерпимо болели, шевелиться не хотелось, но придется.
Первая мысль этого отвратительного утра столь же поганая: "так ли плоха дорога вниз?". Говорят, в смерти нет боли.
Ночной отдых тяжело сказался на организме, окутал своим ядовитым плащом не только тело, но и разум проснувшегося. Ужасное состояние, и вроде бы нет никаких предпосылок для подобного.
"Вчера" у мужчины все было хорошо... терпимо. У многих - хуже. Грех жаловаться на спокойную, размеренную жизнь. Да, что-то пугает, другое заставляет нервничать, и порой кажется, что любое действие, волевое усилие причиняет физическую боль. Но подобное испытывают все, это нормально.
Что же так отвратительно именно этим утром? И ладно бы конечности болели, пальцы, это измученное сердце, но почему мышцы челюсти так болят?! Словно мужчина всю ночь работал желваками. Хорошо еще щеки или язык не сжевал. А ведь такое могло произойти, если бы спасительная боль не растолкала беспокойного спящего.
Не случилось, и все в порядке - так, мелкие вроде бы царапины, ощущаемые языком. Прополоскать рот, почистить зубы, и это отвратительное ощущение пройдет.
Запах от кровати поднимался ужасный. В одном журнале мужчина прочел, что, ложась в кровать, человек чувствует запах собственного сонного тела. Это помогает уснуть.
"Неудивительно, что так спалось" - подумал мужчина, проводя холодной ладонью по влажному одеялу.
Пододеяльник словно через мясорубку пропустили. И ведь не снилось ничего; может это как раз и плохо? Должны быть сны, благодаря снам человек отдыхает. А их не было, не пришли. Вот и метался всю ночь.
Мужчина, тяжело вздохнув через нос, упер ладони в колени и поднялся. Чуть пошатнулся, но устоял. Едва касаясь ногами пола, он подошел к окну, отдернул штору.
Небо уже который день походило на немытое стекло с прилипшими к нему мертвыми мухами. Десятки, сотни трупиков на липкой поверхности, утолщенной к низу. Это стекло не гладкое, пористое. Давно пора сменить вид за окном, но как вырваться в солнечные края.
Еще немного потерпеть и погода изменится. Хотелось бы в это верить.
Открыв окно, мужчина впустил в комнату прохладный, влажный воздух. Пусть разбавит тот рассол сна, что скопился в доме за ночь.
От хлестких порывов уличного ветра мужчина ободрился. Холод помогает собраться, вернуть рассудок после променада по тайным полям сна. Которые не запомнились к тому же; бог сна хранит свои секреты, его железное сердце не чувствительно к чужой боли. Столько тысячелетий, а люди не нашли управы на своевольного сына ночи.
Жаль, что нет снега. Так бы окунуть лицо в ледяную, мягкую подушку. Почувствовать, как она испаряется, как ты глубже погружаешься в освещающую влагу. Но мужчина, даже имей такую возможность, никогда бы не поступил подобным образом.
Разгоряченное сном лицо надо умыть. Надеяться на то, что вода освежит, было глупо. Сколько раз уже мужчина обманывался в надеждах, от сна так просто не избавишься, если он тянет тебя назад.
Вот истинный повелитель человечества.
Но умыться все же стоит, ничего лучше люди не придумали. Стимулирующие напитки действуют не сразу и столь же лживо, как прохладная вода. Ни свежести, ни бодрости, только мутная тяжесть.
В утренней темноте мужчина наткнулся на подставившийся стул. И как он тут оказался? Ворча, мужчина ударил тыльной стороной ладони по стулу. Как легко удалось его отбросить в сторону.
В соседней комнате мужчина остановился. Его внимание привлек косо падающий из окна свет: ущербной луны, покрытой старыми язвами; уличных фонарей, вокруг которых сгустился туман; мертвенный свет окон напротив. Снег на обочинах смягчил бы нрав ночи; с холодами приходит яркость отраженного света. Но не сегодня: свет тонул в липкой жиже на улице, застревал меж костями облысевших деревьев.
Слишком темно в доме, ничего не разобрать. Мебель как нарочно попадалась под ноги, о выступающие углы мужчина ударялся то костяшками, то задевал локтем. Яркая боль заставляла жмуриться, шипеть и потирать место ушиба.
Обычное утро - все идет против тебя, или ты идешь против течения.
Свет в ванной не зажигался, но вода в кране была - холоднее, чем обычно в старом доме. Как будто во всем доме остался только один человек, и он бродит меж сплетенными нитями света и тени, увязая с каждым мгновением все сильнее.
Краны выплюнули в раковину по порции воды: много ледяной, как будто только что взятой из родника, и чуточку солоновато-теплой. Смесь в раковине получилась нужной температуры, чтобы взбодрить даже страдающего бессонницей человека.
Мужчина нагнулся над раковиной, опустил влажные ладони, сложенные лодочкой, в воду. Приятная прохлада, облизнувшая кончики пальцев, забравшаяся под ногти. Прохлада как по капиллярам поднялась вверх по кистям.
Несколько мгновений мужчина наслаждался.
Еще немного и удалось бы сбросить с себя покрывало жара. Освободить тело от оков пота. Не удалось, что-то помешало - свербящий звук впился в голову, заставил развести ладони в стороны.
Беззвучно вода выплеснулась на пол. Мужчина повернулся, наступил на влажное место - прохлада исчезла, как будто ее не бывало. Вода стала горячей, пол обжигал разбухшие пальцы ног.
Звук повторился. Как сигнал опасности он привлекал внимание. Мужчина покрутил головой, но в темной комнате не нашел другого выхода. Ни привычного вентиляционного отверстия, сквозь которое в санузел проникал свет уличного фонаря - неизменно, в любое время ночи. И холод: зимой сквозь щели пробирался мерзкий, влажный холод, не приносящий облегчения.
Такой же липкий холод, как проснувшийся в животе мужчины. И все из-за этого звука, которого не должно быть. Невозможно! Этот голос невозможно услышать, ни один человек никогда не сможет услышать этот голос. Потому что его просто не должно быть здесь.
В другом месте - возможно, но мужчина не собирался отправляться в те земли, где есть возможность услышать знакомый голос, вызывающий страх.
И вот опять: невозможное повторилось. Придется смириться с реальностью, вдруг разом изменившейся. А ведь прошла всего лишь какая-то ночь, мгновение для вселенной. Как же так все изменилось? Почему именно сейчас.
Мужчина потер липкий от пота живот, громко сглотнул и проговорил:
- Да?
- Сколько можно просить?! - Ох уж этот голос! - Разве так сложно быть чуточку тише! Хватит думать только о себе!..
Голос обретал силу, словно только и ждал момента, чтобы на него обратили внимание. В общем-то, так и есть. Люди всегда обретают уверенность, когда считают, что их слушают. Забавное такое свойство.
Нормальная ситуация, сказал бы любой. Но не в этом случае: голоса здесь быть не могло; грудные меха, что раскаляли когда-то раздражающие слова, навсегда остановились.
Мужчина, касаясь кончиками пальцев влажных и мягких стен, подошел к дверному проему. Мрак не рассеялся, хлесткие фразы жены не разбивали тенет. Все ее раздражение, накопленное за время смены, выплескивалось из беспутного рта. Накопленная, перебродившая грязь нашла выход, проглоченное возвращалось!
Под правую руку мужчины ткнулась спасительно прохладная металлическая державка для полотенца. Не умыться, так хоть обтереться: мужчина переместил руку, уцепился за жесткую ткань. Со змеиным шелестом полотенце сползло с насеста.
Приложив ткань к лицу, мужчина вдохнул позабытую отвратительную смесь запахов: чужого пота и влаги. Запах ударил по больному сознанию, оттенок гниения, витающий вокруг ткани, напомнил о прошлом.
Жесткие ворсинки больно ранили набухшую кожу, раздражали нежную кожу век. Казалось, что полотенце мечтает выцарапать глаза своему хозяину. Пальцы мужчины попали в старые дыры, которые никто так и не зашил.
Как же давно он мечтает избавиться от этой тряпки! Она недостойна мытья полов, а уж прикасаться к человеческому лицу - высшая привилегия для нее!
Бахрома нитей обхватила толстые пальцы мужчины, ткань словно вознамерилась забраться выше по руке и охватить шею человека. Скольких людей пережила эта амебоподобная ткань; она пережила десяток постояльцев в мотеле, и с десяток месяцев провела в этом доме. Все время полотенце бросалось в глаза - оно жгутом висело на железной, толстой и такой прочной державке, покрытой багровой ржавчиной.
Почему оно не сгнило? Ведь прошло столько времени! Как оно оказалось в новом доме?
Жена не унималась. Ее проблемы не шли ни в какое сравнение с проблемами всего окружающего мира.
Какая несправедливость, что ей приходится жить в этой реальности. Ведь ее мир образов намного красочнее, цельнее, чем унылая серость вокруг. Купила бы она билет в свой воображаемый мир, где ей будет и счастье, и спокойствие. Все ее желания будут удовлетворены за одну монету.
Или не останется этих желаний. Об этом уже не узнать.
Жена появилась из своей комнаты... там должна располагаться гостиная? Еще не обставленная; на новом месте мужчина не успел обзавестись друзьями, а пить предпочитал в одиночестве. Но жена появилась из своей спальни, как медведь-шатун из своей берлоги. Такая же огромная, непохожая на себя. Это тень виновата, огрубила черты красивого лица.
Жена с силой терла глаза. Тонкая майка скрывала крупную, слегка обвисшую грудь, соски гневно торчали вперед, норовя порвать выбеленную ткань. Давно мужчина не касался их, не ощущал горячей прочности возбужденной плоти.
Вот сейчас, пока она прикрыла глаза - можно коснуться, почувствовать жесткий бугорок. Слишком большой, чтобы быть привлекательным; желанный из-за своей недоступности.
Мужчина протянул левую руку, казалось, что он вот-вот прикоснется к мягкой подушке с жестким помпоном...
Жидкости не смыты с этого бугорка, синяки и укусы короной страсти украшают мягкие вершины. Женщина не забыла мужских ласк, она не нуждалась в прикосновениях вот этого мужчины.
От нее пахло иначе, отталкивающе и в тоже время притягательно. Отталкивала ее грязь, но и она же притягивала - хотелось подойти и растоптать эту кучу мусора.
Мужчина дернулся, жесткое полотенце хлестнуло женщину по бедру. Она вскрикнула, отняла руки от лица: краски на нем померкли, лишь алые губы раскрашенные чужими поцелуями сверкали на почерневшей коже.
Вскрикнув от ужаса, мужчина отступил назад и размахнулся для удара. Единственное оружие, какое-то полотенце, как кнут захлестнуло шею женщины. Мужчина дернул полотенце, притягивая жену - обнять, приласкать эту тварь, утопившуюся в собственной грязи, вот чего он хотел.