Встреча и знакомство Артура Любимова с первым секретарем московского горкома ВКП(б) Александром Щербаковым не задались, что-то в самой начале встречи пошло не так. Обе стороны еще на первой стадии знакомства, когда они только-только пожимали друг другу руки, вдруг почувствовали острое чувство недоверия, вдруг начавшее зарождаться в них по отношению друг к другу.
Майор Немчинов, как особист бригады, пока они ожидали появления водителя с мотоциклом, вкратце проинформировал Артура Любимова об основных факты и вехах биографии человека, с которым ему предстояла встреча. Александр Щербаков родился в 1901 году, член ВКП(б) с 1918 года, избран членом ЦК ВКП(б) в 1939 году, стал кандидатом в члены Политбюро ЦК в феврале 1941 года. С 1941 года стоит во главе московской партийной организации. С 1938 года Щербаков был первый секретарем МК и МГК ВКП(б), с 1941 года - секретарь ЦК ВКП(б) и начальник Совинформбюро, начальник Главного политического управления РККА и заместитель наркома обороны СССР.
Любимову сильно не понравилось одно уж то, что один только человек, Александр Щербаков, одновременно занимал такое большое количество ответственных государственных должностей. В таком случае можно было бы говорить о том, что этот человек в любой из своих должностей с работой, наверняка, не справлялся. Ну, в силу своей натуры и характера ни один хороший человек не в силах одинаково хорошо выполнять работу сразу по всем перечисленным выше государственным и партийным должностям! Во-первых, у этого человека попросту не хватало бы времени в сутках даже на то, чтобы войти в курс дел, хотя бы по одной такой должности. Быть первым партийным секретарем Москвы, этого пятимиллионного индустриального города, быть секретарем ЦК ВКП(б) и одновременно руководить Совинформбюро, да еще в первые месяцы войны, не имея для этого профильного образования, - все эти факты позволяли говорить о том, что на какой-то из своих должностей Щербаков не справлялся со своими обязанностями.
Обуреваемый всеми этими мыслями полковник Любимов вместе с майором Немчиновым прошел в здание московского горкома, где на посту охраны их уже встречал юркий с незапоминающейся внешностью молодой человек в гражданском костюме.
- Вы, товарищи полковник Любимов и майор Немчинов? - Поинтересовался он и, не ожидая ответа, сделал знак рукой постовому лейтенанту, что бы тот этих командиров даже пропустил бы без предъявления командирских документов. Часовой вытянулся по стойке смирно и, приложив руку к пилотке, поприветствовал молодых командиров войск НКВД.
Проход до кабинета первого секретаря московского горкома ВКП(б) занял немного времени, в течение которого Артур Любимов успел заметить, что, не смотря на столь позднее время, горком партии продолжал работать. По коридору взад и вперед пробегали в основном молодые люди призывного возраста с аккуратными бюрократическими папочками в руках. Внезапно сопровождающий их товарищ остановился у одной из неприметных дверей и он, убедившись в том, что оба командира от него не отстали, повернул ручку и потянул дверь на себя.
Любимову и Немчинову ничего не оставалось делать, как переступить порог, как они вдруг оказаться в большом кабинете, который мало чем по расстановке и самой мебели отличался от кабинета Иосифа Виссарионовича Сталина. Тот же длинный стол для совещаний, письменный стол для работы в углу кабинета и пара стульев для гостей у этого стола. Только, если кабинет товарища Сталина был площадью всего лишь около ста пятидесяти квадратных метров, тот этот кабинет главы московских коммунистов занимал все триста квадратных метров или даже более!
Из-за рабочего стола, как только командиры переступили порог кабинета, выкатился полный человек в очках и он, подобно детскому мячику, покатился им навстречу. При этом этот человек радостно улыбался, протягивал вперед обе сои руки для рукопожатия. Но стоя у порога, Любимов вдруг услышал громкие и хлюпающие звуки, вырывавшиеся из груди этого колобка. Это явно была одышка по причине сердечной недостаточности! Из своих тридцати девяти лет, в течение двадцати трех лет Александр Щербаков вел малоподвижный образ жизни партийного аппаратчика. Распорядок его дня строился следующим образом: дом, семья - машина - нелимитированная по времени работа в кабинете - машина - и снова дом и семья с отличным питанием.
В этот момент в памяти Артура промелькнула дата, - десятое мая 1945 года, когда усталое сердце первого секретаря московского горкома ВКП(б) перестало работать.
Но Щербаков был уже рядом с командирами НКВД, но, жизнерадостно улыбаясь, пожимал руку одного только полковника Любимова. Затем он нежно приобнял Артура Любимова за локоток, чтобы отвести его к небольшому чайному столику, стоявшему в дальнем углу кабинета. Про существование майора Немчинова этот московский аппаратчик совсем забыл. Он оставил его стоящим у порога, больше не обращал на него ни малейшего внимания, словно майора с орденами совсем и никогда и не существовало. К слову сказать, первый секретарь московского горкома ВКП(б) мгновенно уловил внутреннее недовольство своего визави этим обстоятельством, но он явно притворился, что их встреча идет, как и была запланирована.
К тому же следует признать и тот факт, что самому Щербакову не очень-то понравилась молодость полковника Любимова. Причем, Щербакову особенно не понравилось то обстоятельство, что этот полковник не был партийным аппаратчиком, а был простым кадровым военным. Это на деле означало, что он не был человеком их круга, поэтому первый секретарь не знал о чем можно или было бы нельзя говорить с этим человеком. Одно только то обстоятельство, что сейчас этот полковник ходит в "любимчиках" у самого товарища Сталина, подвинуло первого секретаря с этим полковником на встречу. Перед самой встречей Александр Щербаков созвонился с Александром Поскребышевым, чтобы у того выяснить кое-какие обстоятельства, связанные с появлением полковника Любимова в окружении Хозяина. В этом разговоре он также узнал и о том, что этот полковник является еще и выдвиженцем наркома внутренних дел Берии! Получив такую информацию, Александр Щербаков тут же решил держаться на расстоянии, не иметь дел с этим опасным выдвиженцем!
Устроив Любимова за чайным столиком и ожидая, когда принесут заранее заказанный чай, Щербаков привычно и кратко рассказал о своей работе на посту первого секретаря московского Горкома ВКП(б) и о своих партийных кадрах. С упоением в голосе первый партийный секретарь Москвы говорил о том, что именно партийный человек является образцом для подражания народным массам, которых партиец ведет к великой победе социализма во всем мире. Затем Александр Щербаков рассказал, что Москва сформировала и отправила на фронт добровольческие дивизии, основную массу которых составили истинные партийцы. Что сегодня эти дивизии народного ополчения яростно сражаются на подступах к Москве с немецко-фашистскими захватчиками.
Сделав минутный перерыв для того, чтобы не выдать своей секретарше секретных сведений. Секретарша в тот момент разливала чай в стаканы с металлическими подстаканниками. Эти металлические подстаканники только начали входить в моду у партийных аппаратчиков, так как они свидетельствовали о простоте и нетребовательности в жизни партийных аппаратчиков. Все это время Александр Щербаков промолчал, не вымолвил и полслова, только изредка хитренько поглядывая в сторону своего визави.
Как только за девушкой закрылась дверь кабинета, Щербаков заговорил о том, что тысячи и тысячи эшелонов с людьми и заводским оборудованием в эти месяцы денно и нощно уносят от врага все, что было возможным из Москвы. Что СССР производит невиданное по масштабам и темпам перемещение производительных сил на Урал и в Сибирь, причем, такая масштабная эвакуация происходит в самый сложный период войны, когда враг стоит на подступах к Москве. Продолжая выпуск продукции до последнего момента, коллективы предприятий, заученно говорил первый партийный секретарь, были озабочены и тем, чтобы своевременно обеспечить демонтаж и эвакуацию оборудования своего предприятия. А затем в кратчайший срок само предприятие восстановить на новом месте, наладив производство продукции, столь необходимой фронту.
Полковник Любимов слушал первого секретаря московского горкома ВКП(б) и не совсем понимал, что же сейчас происходит на этой встрече?! Вместо того, чтобы дать ему конкретные указания по пресечению антисоветских выступлений, саботажа и диверсионных действий в самом городе в тот период, когда враг подошел к самым окраинам Москвы, сейчас ему читали общую лекцию о героизме партийных аппаратчиков по эвакуации промышленных предприятий города. Полковника Любимова интересовало, что же сейчас жители города думают, как они относится к войскам немецкого вермахта, которые с небывалой скоростью приближавшиеся к Москве. Он-то надеялся, что Александр Щербаков ему конкретно расскажет о том, на что в своей работе он должен обращать особое внимание, как его воинская часть должна работать с населением, с рабочими коллективами в эти критические дни?
Щербакова же было невозможно остановить, теперь он говорил о роли партии и великого товарища Сталина в обороне Москвы. В разговоре с этим полковником он пытался утверждать два противоречащих друг другу аргумента. В первом аргументе этот аппаратчик утверждал, что без товарища Сталина оборона столицы рухнет и немцы захватят столицу СССР. Во втором аргументе московского первого аппаратчика Артур Любимов вдруг услышал, что товарищ Сталин должен прислушаться к мнению некоторых членов Политбюро, которые считали, что он должен сам эвакуироваться, покинуть столицу. Эти члены политбюро полагали, что они уже были морально готовы занять его место, стать во главе обороны Москвы. Александр Щербаков тяжело поднялся из-за чайного столика, прошел к своему письменному столу, где взял лист бумаги и с ним вернулся к Любимову.
- Вот посмотрите, товарищ Любимов, сегодня товарищ Сталин завизировал постановление ГКО СССР, завтра оно будет опубликовано в газете "Правда". При внимательном прочтении содержания этого документа становится понятным, что товарищ Сталин собирается покинуть Москву. Если такое случится, то нам с тобой, товарищ Любимов, следовало бы более плотно работать друг с другом! Мы должны уже сейчас хорошо понимать друг друга, чтобы завтра принимать ответственные решения.
В тот момент Щербаков выжидательно смотрел на молодого полковника, только что в словах первого секретаря московских партийцев прозвучало завуалированное предложение полковнику Любимову на то, чтобы он переориентировался и, вместо товарища Сталина, поработал бы с товарищем Щербаковым, растущей звездой московского партийного аппарата. Для того, чтобы выиграть время, не дать ответа на это завуалированное предложение, Артур Любимов решил ознакомиться с документом, который Александр Щербаков только что передал ему в руки.
Это было обращение ГКО СССР:
"В связи с создавшейся военной обстановкой Государственный Комитет Обороны постановляет:
Для проведения специальных мероприятий по предприятиям города Москвы и Московской области организовать пятерку в составе: Заместителя наркома внутренних дел СССР Серова (руководитель); Начальника Московского управления НКВД Журавлева; Секретаря МГК ВКП(б) Попова; Секретаря МК ВКП(б) Черноусова; Начальника Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны Котляра".
В тот момент, когда Любимов во второй раз перечитывал это постановление ГКО, снова послышался мягкий голос Александра Щербакова, который говорил:
- Вы видите, товарищ Любимов, насколько я вам доверяю! Повторяю, что это постановление ГКО СССР будет опубликовано "Правдой" только завтра утром. Так, что решайте с кем вы будет работать, когда товарищ Сталин эвакуируется из Москвы.
Действуя машинально, полковник Любимов повернулся, и документ с постановлением ГКО СССР передал майору Немчинову на ознакомление. Немчинов к этому времени плюнул на партийную субординацию, пересек кабинет и устроился на свободный стул у чайного столика. Он взял бумагу с постановлениием ГКО и с самым серьезным видом принялся его читать. Лицо Александра Щербакова моментально пошло красными пятнами раздражения и гнева одновременно, как опытный партийный аппаратчик, он догадался, что означает этот жест Любимова. Тот не собирался, не будет работать вместе с ним. У него есть задание товарища Сталина, которое он собирается выполнять в первую же очередь!
В кабинете тут же появился 2-й секретарь Московского Горкома ВКП(б) Георгий Попов, а Александр Щербаков как бы отошел на второй план. Георгий Попов, будучи заместителем первого секретаря московского горкома ВКП(б), на своем горбу тянул и тащил всю партийную работу по Москве и Московской области. Беседа с ним сразу же перешла на реальные, прагматические рельсы подготовки населения города к наступающим тяжелым времена.
Никто из беседующих так и не заметил, в какое именно время Александр Щербаков исчез из своего кабинета, из-за чего беседа не стала менее острой и напряженной. Но, в конце концов, обе стороны поняли свои цели и задачи, четко поделили свои полномочия и обязанности, согласились всемерно помогать друг другу в критические времена для города.
Воспользовавшись оказией, полковник Любимов передал Георгию Попову небольшой список вещей, предметов и оборудования, которые могли бы потребоваться бойцам его бригады в случае возникновения массовой паники среди москвичей.
- 2 -
Следующим утром в пять часов в штабе особой бригады раздался звонок из Кремля. Звонивший человек представился Александром Поскребышевым, секретарем товарища Сталина. Он потребовал срочно найти и доставить к телефону полковника Любимова, строгим голосом добавив, что с ним хочет срочно переговорить сам товарищ Сталин. Красноармейцы особой бригады уже привыкли к своему особому и высокому положению, на красноармейцев других подразделений РККА они посматривали слегка свысока.
Но в данном случае связисты бригады явно не ожидали, что им позвонят из самого Кремля, что Иосиф Виссарионович Сталин захочет лично переговорить с их командиром бригады.
Одним словом, в штабе бригады возникла небольшая паника. Вместо того, чтобы к телефону подозвать полковника Любимова и дать ему переговорить с вызывающим его абонентом, связисты в течение двух минут перекоммутировали внешний телефон с дозвоном из города, на внутренний телефон в той казарменной комнатенке, в которой только что заснул Артур Любимов. Услышав звонок телефонного аппарата, Артур Любимов машинально схватил трубку телефона и, полагая, что ему звонит, кто-то из своих командиров, то решил звонящего прежде всего хорошенько отругать:
- Ну чего вам не спится, я только что прилег, а до этого не спал полтора суток!
А в ответ на эти слова он вдруг услышал хорошо знакомый голос:
- Вы уж нас извините, товарищ полковник! Но иногда нужда заставляет нас будить вас среди ночи, чтобы вы внесли ясность в некоторую ситуацию, чтобы вы ответили бы на мои вопросы. Я хорошо понимаю, что с Щербаковым вы не нашли общего языка и работать с ним вместе не сможете. К этому я был готов, Лаврентий Павлович меня заранее предупредил о том, что Щербаков несколько искоса смотрит на вас и вашу бригаду. Щербаков, как и Лукин, хотел бы прибрать к своим рукам вас и красноармейцев вашей бригады. Это обыкновенные выверты политической борьбы, которые я хорошо понимаю, к которым я привык. Но я совершенно не понимаю, зачем вам нужны пожарные машины, резиновые дубинки, а также дымовые шашки и гранаты в таком количестве? Ведь именно эти предметы упомянуты вами в записке, которую вы передали Попову, второму секретарю МК и МГК ВКП(б).
К этому времени полковник Любимов поднялся уже на ноги и во время сталинского монолога простоял на ногах, внимательно его слушая. Как только товарищ Сталин сформулировал свой вопрос, полковник Любимов тут же принялся рассказывать о том, что видел своими глазами в Киеве, накануне входа немецких частей в город. В рассказе он упомянул о том, что волнения среди киевлян начались еще восемнадцатого сентября, но они достигли своего апогея только к утру девятнадцатого сентября. Киев находился без власти в течение всего четырех - шести часов, но народные волнения приняли такой сильный характер, которому было бы трудно препятствовать одними только красноармейцами. Артур Любимов говорил о том, как в иные минуты в киевской толпе иногда взыграли настоящие животные страсти, люди дрались из-за украденной добычи, из-за нее были готовы убивать друг друга.
Иосиф Виссарионович, молча и ни разу не перебивая, выслушал монолог полковника Любимова, а когда тот завершил этот монолог, то сказал:
- Я полностью удовлетворен вашим ответом, товарищ Любимов. К тому же вижу, что вы правильно подходите к решению поставленной перед вами боевой задачи! В этой связи я не поддержу просьбы товарища Щербакова о выделении вам военного комиссара для поддержки в командовании особой бригадой. Все то, что вы запросили, мы выделим в ваше распоряжение. Вы же продолжаете работать вне рамок постановления ГКО СССР, поэтому подчиняетесь только одному мне. Следующий раз постараюсь вам звонить в рабочие часы. Да, чуть не забыл, товарищ Любимов, свяжитесь сами или попросите своих заместителей связаться с товарищем Пересыпкиным, наркомом связи СССР, и получите у него новые рации. Они, разумеется, не такие маленькие, как вы мне показывали, но один красноармеец может ее легко поднять и день носить на себе. Одну такую рацию я обязательно заберу в свой секретариат, чтобы всегда иметь вас на постоянной связи.
Как только завершился телефонный разговор, то Артур Любимов обратил внимание на то, что в его комнатушке собрался практически весь командный состав бригады. Жалобный голосом он обратился к своим друзьям и приятелям:
- Слушайте, ребята, вы же взрослые люди, а ведете себя, как любопытная дворовая пацанва?! Нам предстоит большая работа. нам нужно все сделать так, чтобы эту работу наши красноармейцы проделали бы наотлично. Дайте мне еще полчасика на то, чтобы отоспаться. А через час мы снова соберемся на совещание, чтобы определиться, кто и чем будет заниматься или кто и на чем будет специализироваться. Леша Немчинов, не мог бы ты найти старшего майора безопасности Журавлева, начальника Управления НКВД по Москве и Московской области, и его пригласить к нам на совещание.
Ровно в десять часов утра старший майор безопасности Михаил Журавлев прибыл в Покровские казармы и после знакомства с командирами бригады выступил с небольшой информацией о положении в Москве. Он вкратце охарактеризовал военную обстановку под Москвой, сказав, что немцы начали свое наступление тридцатого сентября. В результате этого наступление разбиты и окружены части РККА под Вязьмой, 3-го октября был сдан Орел, 5-го октября - Юхнов. В этом месте Журавлев сделал паузу, виски своей головы машинально потер руками, а затем сказал:
- Вы же понимаете, что все, о чем я вам рассказываю, является военной тайной. Она ни при каких случаях не должна покинуть пределы этой комнаты для совещаний. Когда я получал соответствующее разрешение у Лаврентия Павловича на выступление в вашей бригаде, то он мне сказал, что вы особые командиры, вам можно многое доверять и обо всем рассказывать. Так, вот 7-го октября немцы разгромили и окружили войска Брянского фронта. Таким образом, в настоящий момент у Ставки главного командования нет серьезных резервов для обороны Москвы. Подготовлено и на подмосковный фронт отправлено более двадцати пяти коммунистических рот и батальонов, но это последняя капля в море.
- Резко ухудшавшаяся военная обстановка в немалой степени влияет и на настроения москвичей. В городские госпиталя эшелонами и автоколоннами прибывают раненые бойцы, которые с ужасом в голосах рассказывают о превосходстве немцев на поле боя. Москва прямо-таки заполнена дезертирами, самовольно покинувшими поля сражений, сейчас скрывающиеся от власти у родственников и у случайных людей. Город регулярно слушает выпуски Совинформбюро, но мало кто из горожан им верят. В самое ближайшее время будет принято постановление ГКО об эвакуации промышленных предприятий из города и их рабочих, по моему мнению, это скажется на ухудшении социально-политической обстановки на территории Москвы. Уже в сентябре было замечено повышение кримогенной обстановки, появилось немало банд, члены которых при решении спорных вопросов, не задумываясь, прибегают к применению оружия. Так, что товарищи командиры, уже сегодня в вечер и ночь выводите свои патрули на неспокойные городские улицы для поддержания общественного порядка в Москве.
После отъезда старшего майор государственной безопасности Михаила Журавлева, полковник Любимов отдал приказ, согласно которому 1-й полк бригады подполковника Николая Гаврилова поручалось отвечать за охрану Кремля, за оборону Кутузовского проспекта, в случае необходимости полк должен был бы поддержать охрану вождя. Полковник Дмитрий Морозов, как крупный специалист по планированию и осуществлению диверсий, должен был отвечать за организацию и проведение диверсионных операций на территории Москвы. А его первый заместитель майор Фадеев отвечал за организацию обороны Ленинградского шоссе в пределах Москвы. 2-й полк подполковника Андрея Снегирева отвечал за оборону Серпуховского шоссе в пределах Москвы. Майор Немчинов, как начальник Особого отдела, отвечал за организацию с сегодняшнего дня патрульно-постовой службы в пределах Садового кольца.
В заключение совещания Артур Любимов попросил начальника штаба бригады полковника Молокова по возможности быстрее документально оформить только что сделанные им распоряжения. С этими документами ему хотелось самому съездить к Лаврентию Павловичу, чтобы того проинформировать о проделанной работе и о том, что бригада приступает к несению патрульно-постовой службы, к возведению баррикад и инженерных заграждений по обороняемым ею направлениям. Но полковнику все же пришлось предварительно срочно связываться с наркомом внутренних дел, так как прибыл нарочный от Ивана Серова, заместителя наркома внутренних дел, с приказанием полковнику Любимых срочно явиться в наркомат внутренних дел для представления и получения соответствующих приказов. Лаврентий Павлович мгновенно догадался о подоплеке вызова его человека к Серову и сказал:
- Ни из-за одного советского гражданина мне столько не звонили, столько о нем я не беспокоился, как о тебе, полковник. Хорошо, я свяжусь с Иваном и его попрошу его тебя больше не беспокоить, но имей в виду, что мой заместитель человек злопамятный, он этого тебе уже никогда не забудет. А ты, Артур, приезжай ко мне вечерком, часам к девятнадцати, тогда мы все твои дела за чаем и обговорим.
- 3 -
После двух часов, проведенных в разговорах и решениях повседневных проблем в кабинете Лаврентия Павловича, Любимов чувствовал себя совершенно разбитым и опустошенным человеком. Нарком внутренних дел до основания выпил из него жизненный тонус, оставив немного энергии только для того, чтобы полковник мог бы добраться до казарменной койки, свалиться в нее и заснуть крепчайшим сном. Но впереди Любимова ожидали рапорты и доклады старших патрулей, которые бригада из своих красноармейцев впервые выпустила на московские улицы и площади.
Старший сержант Нефед Григорович сидел в седле мотоцикла К-72 с коляской, ожидал его появления невдалеке от здания НКВД на Лубянке, он потягивал самокрутку и о чем-то думал своем. Коснувшись рукой плеча своего водителя, Артур Любимов его попросил о том, чтобы тот дал бы ему затянуться пару раз перед обратной дорогой. Он надеялся, что самосад Григоровича позволит ему восстановить ослабленный жизненный тонус, преодолеть непонятную и неприятную вдруг возникшую слабость во всем своем организме.
Первая же затяжка так шибанула в голову полковника так, что из глаз рекой полились слезы. В голове что-то треснуло, желание поспасть тут же испарилось в неизвестном направлении. С уважением посмотрев на самокрутку с самосадом, на ее владельца, водителя служебного мотоцикла, которому только-только исполнилось пятьдесят лет. Несмотря на этот возраст, старший сержант продолжал из года в год курить сильнейший табак - горлодер.
На улице уже совсем стемнело!
По вечерам становилось прохладно, но ночные заморозки еще не наступили, и, не смотря на октябрь месяц, на землю еще ни разу не ложился снег. Из-за налетов вражеской авиации в городе соблюдалась строжайшая светомаскировка и, когда Любимов сильно затягивался самокруткой Нефеда Григоровича, то для этого он заходил в подъезд ближайшего дома. Но сегодня светила предательница луна, она высвечивала все огрехи того, чего москвичи и их начальство пыталось спрятать от чужих и любопытных глаз.
Ехать на мотоцикле от здания наркомата НКВД до Спасских казарм было всего нечего, до казарм можно было бы добраться по старым московским переулкам за десять минут ходьбы пешком. Любимов обратил внимание на то, что, несмотря на военное время, москвичей в вечерней темноте на улицах стало не меньше, а, кажется, еще больше, нежели в светлое время суток.
И тогда Артур Любимов решил проветрить голову, пешком прогуляться до Покровских казарм, где размещался штаб бригады. Ему очень хотелось посмотреть и послушать, о чем же говорит народ московский. Он попросил, Нефеда Григоровича, отправляться в казарму, а там начштаба полковника Молоков предупредить о том, что он слегка задерживается.
А сам же Любимов вступил на тротуар улицы Сретенка и неторопливо зашагал в сторону Садового кольца. Уже пройдя квартал двухэтажных деревянных зданий, Любимов вдруг обратил внимания на то, что на этой улице ему встречается слишком много молодых людей с очень наглыми лицами, которые воровато шныряли из одного переулка в другой. Криминальные преступники, дезертиры из армии, религиозные отщепенцы и политические ренегаты, - все они во времена войны предпочитали прятаться и оседать в больших городах, как например, в Киеве или в Москве. Они явно полагали, что в таких городах, которые имели миллионное население, им будет легче спрятаться, затеряться, как от своей власти, так и от наступающих немцев.
Некоторое время, постояв и понаблюдав за ночной жизнью москвичей в военное время, Артур Любимов обратил внимание на то, что только сейчас многие горожане возвращались с работы домой. По дороге они заглядывали в гастрономы, чтобы купить себе чего-нибудь на ужин. В магазинах выстраивались небольшие очереди, в основном за хлебом и колбасой. Полковник Любимов зашел в один из гастрономов на Сретенке, ему тоже захотелось купить себе свежего хлеба и колбасы пожевать на ночь. Очередь к продавщице за прилавком состояла в основном из женщин, одна из которых оглянулась, посмотрела Артура Любимова и что-то прошептала на ухо своей подруге, которая стояла в очереди ее впереди.
Но в гастрономе было достаточно тихо, поэтому этот шепот был услышан всеми людьми, которые стояли в очереди.
- Только сегодня Совинформбюро объявило о сдаче нашими войсками Орла "после упорных боев". Хотя люди говорят, что город был сдан немцам без боя не то 3-го, не то 4-го октября. А что произойдет дальше? Защита Москвы? Ну кто же тогда ее будет защищать...?
Обе женщины как-то странно посмотрели на Любимова, который был единственным мужчиной в очереди, одетый в военную форму. Они явно чего-то засмущались и быстро, видимо, на всякий случай, покинули гастроном. Артур Любимов сделал вид, что он ничего не слышал, ничего не знает. Когда до него дошла очередь, то продавщица вежливо поинтересовалась тем, имеет ли, товарищ полковник, карточки на продукты. Из-за чего Любимов сильно покраснел и застеснялся, никаких продовольственных карточек у него не было. Он даже не думал, что они могут понадобиться. Увидев, что молодой командир в таком высоком звании заволновался и не знает, как ответить на ее вопрос. Продавщица за прилавком улыбнулась Артуру в ответ и, желая его подбодрить и успокоить, объяснила, что все эти продукты она может ему продать без предъявления продуктовых карточек, по коммерческой цене, которая будет в два раза выше нормальной цены.
Сложив в командирскую сумку килограмм белого хлеба, полкило докторской колбасы и литровую бутылку молока, Артур Любимов вышел из гастронома и нос к носу столкнулся со старшим сержантом Нефедом Григоровичем. Тот успел уже съездить в казармы, передал информацию начштаба Молокову в отношении того, что с комбригом все в порядке, а затем вернулся на улицу Сретенка, чтобы заняться охраной своего командира. Полковник Любимов не рассердился на инициативу своего старшего сержанта Григоровича, но лезть в коляску мотоцикла категорически отказался, решив, продолжить пешее знакомство со столицей и ее горожанами. Они так парой продолжили идти к Садовому кольцу, впереди по тротуару шагал молодой полковник, а за ним на мотоцикле едва полз старший сержант Нефед Григорович.
Артур Любимов никуда не спешил, шел нормальным шагом, внимательно посматривая по сторонам, получая искреннее удовольствие от самой прогулки и от всего им увиденного. А народа на улице становилось все больше и больше. В небе послышался ухающий, подобно лесному филину, рокот двигателей "Юнкерса-88", затем свист падающей авиабомбы и где-то в районе Арбата взметнулся султан разрыва тяжелой авиабомбы, над жилыми кварталами города прокатился глухой грохот взрыва.
Народ на улице Сретенка не стал разбегаться по домам, не помчался, сломя головы, к станциям метрополитена в бомбоубежища. Люди собирались в проулках, которые спускались к Трубной площади, наблюдали за тем, как вдали на Арбате разгорался пожар. Там горел театр Вахтангова!
Артур Любимов уже по собственному опыту знал о том, что почти каждую ночь надсадно взвывали сирены городской воздушной тревоги. Над городом изо дня в день появлялись вражеские "Юнкерсы 88", из-за сильной истребительной и зенитной обороны Москвы они предпочитали столицу великой страны бомбить по ночам. В ночную темноту над городом безжалостно вонзались лучи авиационных прожекторов, высматривая вражеские бомбардировщики. Яростно и неумолчно рвали воздух зенитки, осыпая городские мостовые улиц и площадей градом стальных осколков с зазубренными краями. Полковник Любимов хорошо понимал, что московские ночи именно этим тревожным беспокойством отличались от киевских ночей! Понаблюдав за пожаром на Арбате, Артур продолжил свой проход по Сретенке.
Каждое утро московские дворники проверяли, заполнены ли доверху песком сорокаведерные бочки на чердаках и лестничных площадках всех зданий домов города. До появления на дворе дворников, оставшиеся в городе мальчишки по утрам поднимались на чердаки, чтобы для своих коллекций собрать не сгоревшие до конца стабилизаторы и корпуса немецких авиабомб - зажигалок. Бойцы МПВО, в прошлую ночь дежурившие на московских крышах и чердаках во время вражеских налетов, вовремя затушили эти бомбы - зажигалки песком, а не то бы они наделали бы много плохих дел - пожаров. К октябрю москвичи перестали бояться налетов немецкой авиации, горожан больше уже не паниковали, как часто случалось в первые дни налетов вражеских бомбардировщиков на Москву.
В памяти Любимова всплыли цифры, приведенные в докладной записке старшего майора госбезопасности Михаила Журавлева, которую он подготовил для товарища Сталина. За пять месяцев войны между Германией и Советским Союзом вражеской авиацией на Москву было совершено 90 налетов. Самый первый налет вражеской авиации произошел в ночь с 21-го на 22-е июля 1941 года. Самолетами противника на город было сброшено 1521 фугасных и 56620 зажигательных авиабомб. В результате этих авиабомбардировок пострадали 6380 человек, из которых было убито 1327 человек, тяжело и легко ранено 6053 человек. Вражескими бомбардировками были полностью и частично разрушены 124 промышленных объекта, в том числе: 54 завода, 38 фабрик, 29 предприятий городского и железнодорожного транспорта и 3 электростанции. Была разрушена типография газеты "Московский рабочий", издательство газеты "Правда", немецкими бомбами были серьезно повреждены театр Вахтангова и Большой театр.
В Последнем переулке Сретенки вдруг мелькнула какая-то быстрая тень, Артур Любимов в мгновение ока вышел из созерцательного состояния. Тень промелькнула слишком быстро, нормальный человек, даже самый проворный уличный шкет, не смог бы так быстро переместиться из одного в другое место. Да и само это перемещение имело определенный подтекст, тень явно не хотела бы, чтобы на нее обратили бы внимание. Поэтому свое перемещение эта тень совершила несколько в глубине самого переулка, подальше от самой Сретенки, где сейчас находилось много спешащего по делам московского народа. Существование это тени выдал случайный лунный блик, который как бы насквозь прошил Последний переулок, уходящий резко вниз под горку переулка. Артур Любимов прямо-таки ощутил, что в этой тени скрывалось нечто опасное. Он внимательно стал всматриваться в сумрак Последнего переулка, пытаясь разобрать, что же именно там происходит, что означало на деле появление этой тени?
Артур Любимов машинально проверил висевшее на его поясном ремне оружие. В поясной кобуре находился верный "Вальтер Р38" с двумя запасными обоймами, да еще немецкий десантный нож, который болтался в ножнах на поясном ремне под шинелью. Полковник Любимов повернулся лицом к старшему сержанту Григоровичу и в тот момент, когда свою командирскую сумку с планшеткой укладывал в коляску мотоцикла, постарался старшему сержанту мысленно внушить:
- Отсюда несколько минут езды до штаба бригады. Срочно там разыщи майора Немчинова, чтобы он вместе с отделением комендантского взвода бегом отправился бы ко мне на помощь. Никакого автотранспорта, до меня они быстрее добируться пешком, на своих двоих. Я буду его ожидать на этом же самом месте!
Старший сержант Григорович, сидя в седле мотоцикла, хитро посмотрел на комбрига и, морща лоб, сказал:
- Так точно, товарищ полковник. Возвращаюсь в штаб и буду вас там ожидать. - А затем негромко добавил. - Никогда у меня так сильно не болела голова, так и хочется немного поспать.
Как Артур Любимов понял, последняя фраза старшего сержанта означала, что его мысленное послание дошло-таки до сознания адресата. Не очень громко прострекотал стартер мотоцикла и тут же заработал его двигатель. Краем глаза Артур успел заметить, как мотоцикл покинул Сретенку, повернул направо на Садовом кольце, где начал стремительно набирать скорость. В вечернее время, скоро должен был наступить комендантский час в десять часов вечера, никакого транспортного движения на Садовом кольце уже не было, проскочит пара - тройка военных грузовик, да прошелестит легковая М 1, вот и все движение.
Тень в Последнем переулке куда-то запропастилась, но в этот момент полковник Любимов увидел двух молодых девушек, о чем-то весело беседующих между собой и явно направляющихся в его сторону. Опять-таки, Артура насторожили не сами девушки, не то, что идут по его стороне улицы Сретенка и вскоре должны были пройти чуть ли не в шаге от него самого. Его явно насторожил слишком уж оценивающий взгляд одной из девушек, словно она в тот момент выбирала место на теле стоящего перед ней человека, куда собиралась нанести удар правой ногой. Да, и к тому же нельзя было забывать и о том, что вот-вот должен был наступить десятый час вечера, в военное время слишком уж позднее время для того, чтобы молодые девчонки так свободно разгуливали бы по вечерней московской улице. Вряд ли кто из родителей решился в такую позднюю пору выпустить одну юную девушку на прогулку по Москве!
Одновременно с этими мыслями в сознании полковника Любимова вдруг сформировалась и промелькнула еще одна мысль о том, что он вскоре подвергнется вражескому нападению. Машинально Артур Любимов отступил на шаг назад, чтобы спиной почувствовать стену двухэтажного здания. Одновременно, продолжая наблюдать за тем, как стремительно перед ним началась расчищаться площадка для рукопашного боя, Артур Любимов увидел, что куда-то запропала бабуля, только что стоящая в подъезде дома. Два паренька в кепках типа аэродром начали переходить улицу на его сторону.
Но эти парни, очевидно, не имели какого-либо отношения к нападающей стороне, Артур Любимов собственными глазами увидел, как один из них с явным удивлением возвел кверху свои глаза, затем у него во лбу вдруг появилась маленькая красная точка, из которой струйкой и какими-то толчками побежала кровь. Вскоре этот паренек уже мертвым человеком начал медленно оседать на мостовую московской улицы.
Это слишком поспешное убийство московского паренька оказалось грубым просчетом нападавшей стороны.
Убийцы выбрали наиболее удачное место для того, чтобы неожиданно, с крыши здания атаковать и покончить с полковником Любимовым.
Один из убийц, перехвативший удивленный взгляд паренька, неожиданно посчитал, что их засада раскрыта и в сердцах из своего бесшумного пистолета пристрелил невинного мальчонку. Если бы не эта невинная смерть, то полковник Любимов, наверняка, оказался бы не готов к атаке с крыши двухэтажного здания. В этот момент он слишком увлекся наблюдением за девушками, присчитыванием их действий при сближении с ним. А девчонки и не собирались ни на кого нападать, основной их задачей, по-видимому, было отвлечь его внимание от прятавших над головой убийц.
Артур Любимов сделал резкий вперед шаг от стены, на которую опирался, в образовавшийся промежуток между полковником и стеной с крыши рухнул только что стрелявший по пареньку убийца. Тот явно не ожидал такого шага своего противника и, падая с крыши, промахнулся, он упал не на Артура Любимова, а попал в этот самый промежуток между человеком и стеной, сильно ударившись о тротуар. Носком правого сапога с короткого размаха полковник Любимов нанес сильнейший и смертельный удар мыском сапога в висок человеку, только что свалившемуся с крыши здания. Тот тут же перестал ворочаться и подавать признаки жизни, но в этот момент с крыши прыгал второй убийца. За спиной Любимова вдруг коротко цокнул бельгийский наган, второй труп коснулся тротуара.
Полковник Любимов машинально поинтересовался, а кто же это стрелял, его защищая?
Пока его глаза рыскали по сторонам, он на какую-то долю секунды упустил из поля зрения подходивших к нему девиц, одна из которых ему нанесла высокий и сильнейший удар ногой по голове. Удар достиг цели, Любимов, удивляясь тому, как это случилось, чтобы юбка этой девушки позволила ей так высоко подпрыгнуть и для удара широко развести ноги, находился в состоянии частичного нокаута. Поэтому он не мог вспомнить того, как же это случилось так, что у него в руках вдруг оказался окровавленный нож, который был спрятан под шинелью. А в этот момент вторая красивая девчонка умирала у ног Артура. Она отчаянно захлебывалась кровью, пыталась всеми силами протолкнуть в легкие очередной глоток воздуха, но так и не смогла этого сделать, ее горло было грубо перерезано.
И перед ними появился новый противник, на этот раз это был старый знакомый унтерштурмфюрер СС Донцигер! Он стоял перед ним и злобно ухмылялся, только сейчас на эсесовце был не шикарный мундир унтерштурмфюрера СС, а простенький, дешевый и совсем мятый костюмчик рабочего одного из московских промышленных предприятий. Рабочий Донцигер не спешил атаковать своего врага, полковника Любимова, он явно чего-то дожидался. Справа от Артура промелькнула какая-то тень, и тут же последовал резкий удар в его предплечье. От этого удара правая рука Любимова онемела и совсем перестала его слушаться.
В этот момент полковник Любимов подумал о том, что, видимо, настало время для него умирать, но в этот момент послышались резкие винтовочные выстрелы. Это с подмогой подоспел майор Немчинов, сейчас он вместе с бойцами комендантской роты бригады бежал по Сретенке, стреляя на бегу из маузера, а красноармейцы из винтовок.
Рабочий Донцигер постоял секунду, он, криво улыбаясь, посмотрел на своего противника. Чтобы за тем бесшумно раствориться во мраке ночи в Последнем переулке.
Ночная темень вдруг с оглушительной силой обрушилась на полковника Артура Любимова, падая на землю, он потерял сознание.