Егоров Валентин Александрович : другие произведения.

Сага о Скаре 2 Глава 13

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


Глава 13

1

   Из-за множества нерешенных вопросов по ремонту биремы я был вынужден задержаться в Валенсии, а в экспедицию вместе с майором Форенкультом, в которой он должен был нанести наш первый удар по номадам, направил своего старпома Борга. Причем, старпома я специально попросил особо не вмешиваться в дела и приказы Форенкульта, а предоставить тому полную возможность развернуть и во всей красоте показать свой военный талант в процессе организации и нанесения удара по нашему противнику. Мы впервые, а с нашего рабства прошло всего ничего времени, должны были продемонстрировать не только горожанам Валенсии, но, прежде всего, самим себе, что стали значимыми людьми в этой новой для нас жизни. Поэтому этот первый удар по противнику имел для нас большое значение, он не должен был окончиться каким-либо детским ляпом или сильным поражением. Поэтому я попросил старпома Борга не надзирать за действиями майора Якоба Форенкульта, а находиться рядом с ним и в нужную минуту только подсказывать тому, как следует действовать в том или ином моменте боя.
   Позже Борг мне рассказывал, что его участие в этом первом бою свелось к простому присутствию и наблюдению, ему так и не пришлось в какие-либо дела или действия майора вмешиваться или давать советы нашему военному гению. Неожиданно для нас обоих герцог Форенкульт показал себя вполне зрелым, сдержанным и опытным стратегом. Он лично руководил всей операцией от самого начала и до полного ее завершения, во время боя принимал верные, взвешенные и толковые решения. Кстати было бы заметить о том, наши усилия по организации и проведению этой операции, в частности, не пропали втуне, сработали все наши предварительные установки и наметки.
   Удар был нанесен, враг, разумеется, не был наголову разбит, но он понес значительные потери в живой силе. А главное, я надеюсь, что этот враг понял, что теперь ему не удастся просто так пройти до Валенсии. чтобы вырезать ее жителей. Горожане также поняли, что у них появились настоящие защитники, и в их сердцах впервые родилась надежда на то, что в жизни не все так плохо и степняков не подпустят к стенам их родного города.
   Но, наверное, стоит несколькими словами рассказать о том, как прошел наш первый бой.
   Прежде всего, хочу сказать, что на этом участке прибрежной дороги мы даже не планировали проведения серьезного и продолжительного боя, чтобы приостановить или, по крайней мере, задержать продвижение кочевников. В этом месте мы хотели провести первое и, как бы ознакомительное, столкновение с противником. Нам очень хотелось знать, как наши совсем еще молодые новобранцы морпехи будут реагировать на противника, а также как в свою очередь номадские всадники поведут на появление противника, будут вести себя в ситуации, когда им будет оказано вооруженное сопротивление. Иными, умными словами герцога Форенкульта, мы хотели произвести разведку боем.
   На место проведения быстротечной засады майор Форенкульт вместе со своими морскими пехотинцами и артиллерией выдвинулся рано утром, задолго до появления на дороге номадов. На позиции засады Якоб Форенкульт выдвинул десять скорпионов, а полуроту морпехов запрятал за перекатом придорожного кургана, нечто вроде пологого оврага, подальше от стрел номадов. Засада устраивалась на большом придорожном кургане, который полого спускался к самой дороге.
   Казалось бы, что хороший всадник, а все кочевники считали себя отличными наездниками, на верховом ящере легко сможет взобраться на этот холм. Но на деле это было не совсем так просто, придорожный кустарник скрывал глубокий овраг, расположенный между подошвой склона холма и самой дорогой. Овраг был совершенно не заметен с дороги, но отлично просматривался с вершины кургана. Но, если продвинуться метров на двести вперед по дороге, а затем взбираться на курган, то в этом случае степняки на верховых ящерах могли бы оказаться на вершине кургана и спокойно в конном строю атаковать наши скорпионы. Поэтому мы и не планировали бороться за этих скорпионы и были готовы уступить их номадам.
   Майор Форенкульт все десять скорпионов установил на склоне кургана, смотрящего на дорогу, и отлично их замаскировал под кустарник. Морпехи Форенкульта поработали от души, устраивая эту засаду, парни из деревень великолепно владели киркой и лопатой. Старпом Борг, вспоминая, мне позже говорил, что он несколько раз выходил на дорогу и прямо с нее внимательно просматривал позицию засады, с замаскированными на склоне кургана скорпионами. Десять новых кустарников отлично сливались в другими кустарниками, росшими на склоне этого кургана. Только очень опытные разведчики могли бы разобраться в нюансах окраски всех кустарников.
   Наша идея была проста, с этого холма сделать один, максимум два, залпа из скорпионов по конным кочевникам, а затем морпехи должны были уйти с передовых позиций. Они должны были скрыться в предгорьях, куда конным номадам хода не было.
   Когда мимо замаскированных скорпионов по дороге проскакали первые конные разъезды номадов, далеко оторвавшие от основной массы всадников, то засада с нашей стороны была полностью готова к бою. Пятьдесят морпехов покинули свой овраг и во главе с майором Форенкультом и старпомом Боргом, маскируясь травой и кустарником, выдвинулись вперед и залегли перед уже снаряженными к выстрелам скорпионам, чтобы при появлении номадских всадников на склоне кургана обстрелять их из луков и арбалетов.
   Стрелометы были установлены таким образом, что с их позиций дорога просматривалась на большую глубину. При небольших изменениях углов прицеливания каждый скорпион своим стрелами покрывал большее пространство этой дороги. С вершины холма открывалась великолепная панорама местности и на движущийся по дороге табор номадов.
   Табор номадов представлял собой огромное скопище конных кочевников, а также крытых повозок, кибиток и телег, на которых перевозилось имущество кочевого племени, а также старики, женщины и дети. Военную силу номадского табора составляли неплохо вооруженные всадники от пятнадцати лет и старше. Их вооружение составляли небольшие луки, удобные для стрельбы на скаку, сабли или легкие прямые мечи. На головах были грубые кожаные шапки, а на груди кожаные кирасы, подбитые костяными пластинами, неплохо защищавшие от стрел противника. В глубине табора просматривались силуэты баллист и катапульт, которые находились в разобранном виде, но в течение дня их можно было бы привести в боевую готовность.
   А всадников на верховых ящерах было действительно очень много, на глаз, их насчитывалось более тысячи, что немного противоречило информации Катти. Каждый такой табор свою вооруженную силу сводил в орду, которая разбивалась на тысячи, сотню и десяток, имеющих своих командиров - тысяцких, сотников и десятников. А во главе орды стоял баша, второй человек после вождя в племени. В свое время эти командиры кочевников имели всю полноту власти и за трусость могли казнить любого своего воина, но со временем многое в мире Тринидада изменилось и другими стали кочевые племена номадов. Степные кочевники превратились в шакалов войны, из-за угла кусающие противника, но не могущие выстоять в открытом бою с подготовленным военным подразделением.
   Если же судить по количеству вооруженных всадников и количеству кибиток обоза, то конные степняки сейчас охраняли и сопровождали табор родовитого кочевого племени. А сам табор с вершины кургана, как говорил позднее старпом Борг, очень напоминал муравейник, все всадники были в постоянном движении.
   Позже старпом Борг, опять-таки вспоминая этот первый бой, говорил мне, что, увидев всю эту массу кочевого народа, едущую в повозках и кибитках, идущую вдоль или рядом с дорогой, большое количество снующих меж повозками детей, его охватил тихий ужас и он подумал, что мы со своей полусотней морпехов будем не в силах остановить и повернуть вспять этот табор муравейник.
   Когда основная масса номадских всадников начала проходить под холмом, то майор Якоб Форенкульт уверенным голосом приказал открыть огонь из скорпионов. Семьдесят тяжелых полуметровых стрел вонзились в гущу номадской конницы. По рассказам очевидцев, того же старпома Борга, разумеется, удар получился неожиданным. Номады не проводили предварительной разведки местности, видимо, совершенно не ожидали появления противника и нападения на табор. Поэтому удар стрелами скорпионов оказался неожиданным и под него попали многие степняки, первый залп дал ощутимые результаты.
   К сожалению, в это момент на дороге возникла свалка из погибших номадов, раненных и просто выпавших из седел всадников. В свалке было невозможно понять, кто же убит или ранен из кочевников. Некоторые молодые конные степняки на своих верховых ящерах принялись суматошно носиться вдоль дороги, высматривая врага, напавшего на авангард табора. Своей бестолковой скачкой, криками и воплями, а также бесполезным потрясанием в воздухе обнаженными саблями они создавали еще большую панику. Ни один из всадников не покинул седла и не бросился на помощь раненым товарищам, чтобы вовремя оказать им помощь или пока еще живыми вынести из боя.
   На дороге образовалась такая путаница, что создавалось впечатление, что конный авангард номадов не имеет командира, способного одернуть кочевников и вернуть порядок в ряды конницы степняков. Но нашлись все же старейшины, которые страшными криками и нагайками навели относительный порядок на дороге и своей кочевой молодежи указали на людей, возившихся в кустарнике на склоне кургана. То были артиллеристы герцога Форенкульта, перезаряжавшие скорпионы. Молодежь номадов сгоряча, не подумав, направила своих верховых ящеров на вершину холма, чтобы атакой, мечом и саблей покарать подлых убийц собратьев по табору.
   В тот момент, когда первый ряд атакующих верхом кочевников вместе со своими ящерами падали в скрытый кустарником овраг, последовал второй залп скорпионов. Тяжелые полутораметровые стрелы снова начали ломать, крушить и убивать всадников с их верховыми ящерами.
   Неразбериха, продолжающая на дороге, позволила артиллеристам Форенкульта запрячь тягловых ящеров в повозки со скорпионами и увезти их с поля боя. А морпехи Форенкульта, так и не приняв участия в бое, обходными путями ушли в горы.
   Вывоз тяжелого вооружения с поля боя нами ранее не планировался, так как мы думали, что номады быстро придут в себя после первого залпа и всей своей конной массой обрушатся на наших морпехов. Поэтому, ради сохранения морпехов, своей живой силы, мы планировали бросить скорпионы на поле боя и, как можно быстрее, уводить морских пехотинцев в горы. Но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы в наши планы и позволила нам увезти скорпионы, сохранив наш военный потенциал. Правда, морским пехотинцам майора Форенкульта не пришлось принять участия в бою, но они, по словам майора и старпома Борга, во время боя держали себя достойно.
   Форенкульт с Боргом и небольшой группой охраны остались на холме, чтобы понаблюдать за происходящим на дороге. Они были готовы в любую минуту вскочить на верховых ящеров и покинуть место засады.
   Своими собственными глазами они видели, как прискакавшие из лагеря сотники навели порядок среди всадников и вскоре колонна, убрав убитых и раненных с дороги и отправив их в табор, возобновила движение вперед. Форенкульту и Боргу стало также ясно, что их группу на склоне кургана кочевники заметили, но не приняли во внимание.
   В тот же вечер старпом Борг вернулся в Валенсию и поделился со мной своими впечатлениями о противнике и действиями майора Форенкульта в бою. В отношении герцога мой старпом заявил, что он и без нас справится с номадами и сумет отстоять Валенсию со своими морпехами.

2

   Пока Форенкульт дрался с номадами на сухопутном фронте, капитан Оскар, которому мы с Боргом решили присвоить звание коммодора флота и официально называть "Скандинавом", чтобы избежать ненужных повторений в званиях и именах, завершил отбор парней для палубной команды "Весенней Ласточки" и приступил к их тренировкам и обучению профессиональным навыкам.
   Коммодор Скандинав оказался неплохим педагогом и хорошим психологом-наставником молодежи, ему удалось из местной молодежи, подобрать такой коллектив для палубной команды, что душа радовалась. Парни в эту команду в основном набирались из парней, которым только-только стукнуло двадцать лет. Но они были не по годам развиты, ловки и физически сильны. Головы ребят были чисты и свободны для вложения в них знаний о морском деле. Они с громадным интересом впитывали все, что им рассказывал или показывал "дядька Скандинав", довольно быстро научились профессиональным приемам и способам выполнения работ на палубе или на реях с парусами. Высота расположения рей их не пугала и они, лихо, лазая по вантам, учились ставить и убирать паруса.
   Однажды, мне пришлось, чуть ли не полдня наблюдать за тем, как Скандинав работал со своей еще неискушенной молодежью. А эта молодежь на головокружительной высоте выделывала цирковые номера - вольты, кульбиты, перемещения по натянутому канату, маневры по уборке и подъему парусов на обеих мачтах биремы. Работа в их руках так и спорилась, единой командой они поднимали якорь, а также швартовали бирему, одновременно убирая парус. Чувствовалось, что парням эта работа нравиться, и они хорошо ее понимали и в ней разбирались. Они научились по одним только звездам определять местонахождение в океане биремы и по лоциям в светлое время суток, наизусть знали направления течений морей Внутреннего океана и как ловить ветер и ходить под углом к нему под парусами.
   В тот момент я понял, что мы с Боргом сделали правильный выбор, доверив такому человеку, как Скандинав, молодой экипаж и само судно. Нам очень повезло и в том, что именно этот капитан может "Весеннюю Ласточку" превратить в корабль с отличной воинской дисциплиной и крепким экипажем. Меня, в частности, поразило то, что грозный рык и притворная брань Скандинава не уменьшали уважения к нему со стороны этих только становящихся на ноги молодых матросов. Они уважали своего "дядька" и ни за какие коврижки не променряли бы его на другого капитана. Скандинав только говорил, что нужно делать, как эта молодежь летела уже выполнять его поручение.
   Тренировки и обучение экипажа биремы проходили под общий смех, шутки и прибаутки молодых парней. Они внимательно слушали поучительные нотации коммодора. Молодые парни внимательно наблюдали за каждым движением его рук, когда он вязал морские узлы. Они по несколько раз повторяли приемы и способы вязания морских узлов, время от времени прерываемые боцманским рыком Скандинава. Привлеченные смехом и шутками, постоянно звучащими на борту биремы, люди, случайно проходившие по причалу, останавливались, чтобы посмотреть и послушать, как Скандинав работает с молодыми матросами.
   Все шло своей чередой, но Скандинаву и его парням не хватало запаха моря, чтобы сделать очередной шаг вперед в своей жизни начинающегося матроса-салаги.
   Однажды, коммодор Скандинав не выдержал и все же пришел ко мне пожаловаться на свою горестную долю и непонимание со стороны руководства. По его словам получалось, что ребята успешно прошли и сдали зачеты по теоретическому курсу подготовки молодого матроса. Теперь, по словам этого бугая, настало время выхода биремы в открытый океан для прохождения практических занятий и дальнейшей шлифовки действий экипажа в реальной обстановке. Вечером Скандинав поймал меня на полубаке и, загнав в угол между двумя большими коробами, чтобы я не убежал, и, нависая надо мной телосложением орангутанга, принялся качать права коммодора и требовать, хотя бы одного тренировочного, но выхода биремы в море.
   - В принципе, у меня нет возражений, - ответил я мыслеречью коммодору, - но как ты выйдешь в море, если половина гребцов на веслах вместе с Якобом Форенкультом дерется с номадами, а другая половина под биение барабана марширует по плацу, отрабатывая приемы владения пикой, дротиком и мечом. Мы не можем прекратить занятия, отозвать морпехов с фронта и посадить их на весла только ради одного тренировочного выхода в море. Да и Якоб Форенкульт со своими бойцами до города будет добираться не менее полутора дней. Сейчас мы сделаем все возможное, чтобы ребята поскорее набрались бы ума и разума и стали профессиональными военными, чтобы отстоять Валенсию от натиска номадов. К тому же эти парни еще не садились за весла и не знают, с какой стороны браться за весло и как правильно работать им, а, если сразу посадить их на эти весла, то они могут физически сломаться и никогда не станут гребцами нашей биремы.
   - Я это прекрасно понимаю, - настаивал на своем орангутанг Скандинав, - но мы никогда не получим слаженного экипажа, если бирема не выйдет в открытое море и парням не удастся поработать на морском ветру и волне. Ты желаешь иметь профессионально подготовленную команду, а смогу гарантировать ее появление только тогда, когда мои ребята, хотя бы пару раз поработают в море, только море поможет им сработаться и понять друг друга.
   Коммодор Скандинав в силу противоречивости своего наивного характера сумел подсунуть мне свинью в виде, казалось бы, этой небольшой проблемы, которые возникли на почве двух взаимоисключающихся начал. Если принять за основу слова Скандинава о необходимости выхода в море, то получалось, что этого не может быть без полного штатного расписания экипажа биремы - отсутствие гребцов тут же сказывается на возможности организации такого выхода. Чтобы решить это уравнение со всеми неизвестными, требовалось забросить все, учебу и тренировку второй половины экипажа, отказаться от обороны Валенсии, но в тоже время разум подтверждал правильность подхода коммодора Скандинава к повышению профессиональных качеств палубной команды "Весенней Ласточки".
   В этот момент одна глупая мыслишка промелькнула в голове.
   - Слушай, Скандинав, - по-дружески мыслеречью я обратился к коммодору, - я понимаю, что твоим ребятам выход в море, но, как ты посмотришь на то, чтобы бирема "Веселая Ласточка" вышла в море ночью?!
   - Я не совсем понимаю, почему это имеет для тебя такое значение, Скар. - Продолжил нытье опытный мореход, но тут до него дошло, что я вроде соглашаюсь с его мнением, и он закончил мысль следующими словами. - Но, в принципе, какая разница для ребят день это или ночь, если они смогут подышать и поработать на свежем воздухе в открытом море.
   Хорошо, мы договорились Скандинав, сегодня ночью выходим в море. -Мыслеречью сказал я и продолжил. - Все члены палубной команды должны сегодня ночевать на борту "Весенней Ласточки" и лично проследи за эти.

3

   Вечер этого дня был исключительно хорош. Прохладный ветерок задувал с моря, стараясь остудить разогретые Желтым Карликом, дневным светилом морские причалы, вливаясь ласковым освежающим потоком воздуха в легкие человека. Прекрасная Эллида висела высоко в темном небе, изумрудным светом превращая ночь в нечто сказочное и волшебное. Было приятно пройтись по припортовой улице, которая, несмотря на очень поздний час, была заполнена народом. Хотя не слышалось прежнего беззаботного веселья и громкого заливистого смеха людей, жители городка уже прослышали о подступающих к городу номадах и были эти серьезно обеспокоены - они знали и не любили этих шакалов войны, уличный народ не спешил расходиться по домам и тянулся на открытый воздух, на берег моря.
   Палуба биремы отливала изумрудным отблеском сияния Эллиды, когда мы с Боргом вышли в самый центр палубы биремы и остановились в этом волшебном свете. Старшему помощнику капитана Боргу хотелось прикорнуть и хорошенько выспаться, поэтому он с некоторым удивлением посматривал на мои, по его просвещенному мнению, дурацкие выкрутасы и, нетерпеливо, притоптывая мыском сапога по деревянному настилу палубы, поглядывал на меня, ожидая продолжения. Я же не обращал внимания на своего друга, скинул одежду и в одной набедренной повязке начал вытанцовывать шейк, танец, давно забытый на моей планете и вообще неизвестный на Тринидаде. Время от времени падал на колено и поднимал руку к верху, стараясь привлечь внимание своей блистательной богини. Но она не замечала меня, моего замечательного танца и не отвечала на вызов, а я продолжал танцевать и припадать на колено. Боргу надоели мои непонятные действия и он отошел в сторону, предоставляя больше простора для танца.
   Эллида снизошла ко мне на двадцатом минуте танца, когда я уже весь покрылся потом, все-таки трудно столько времени танцевать без перерыва. Старший помощник капитана Борг негромким голосом и неторопливо вел беседу с коммодором-орангутангом Скандинавом, они оба были настоящими джентльменами, беседовали о своих делах и не обращали внимания на "обезьяну", танцующую под неизвестные, но отлично запоминающиеся музыкальные ритмы, они даже притоптывали в такт моим коленцам.
   - Ну, чего стараешься, Скар, танцуешь ты средненько, смотреть не на что, мог бы больше времени репетировать в танцевальном зале для молодых аристократов. - Послышался столь знакомый и желанный женский голос. - Ну, знаю я, чего тебе хочется. Да ты и сам можешь это сделать, а то все помоги, да помоги. Вот Катти могла бы тебе неплохо помочь научиться танцевать нормальные и принятые у нас танцы, а не этот инопланетный выпендреж, который ты называешь шейком. Но ты тут же избавился от этой хорошей и заботливой девушке, отправив ее подальше в горы. Ну, да ладно, поговорим о делах, это ты хорошо придумал о тренировке своего экипажа во сне. Иногда даже я не понимаю ход твоих мыслей, поэтому приятно иметь с тобой дело, неожиданности в этой захудалой и провинциальной звездной системе всегда приятны и делают жизнь интересной и насыщенной. Этот твой Борг что-то мне совсем не нравится, пора им заняться и навести порядок в его мозгах какой-либо симпатичной девахой, а то совсем распустился и много себе позволяет. Смотри, сейчас он собирается вмешаться в наш разговор, а мы не так уж часто общаемся, как хотелось бы. Ему, видите ли не нравится то, что ты надолго замер в этой странной позе и не больше движешься. Хорошо, Скар, не даст он нам поговорить, - сказала Эллида, - давай займемся делами. Объявляй побудку и отправляйся море, а я посмотрю, что вы с этим орангутангом будете там вытворять.
   Голос растворился в красоте и великолепии ночи. Я открыл глаза и увидел старшего помощника капитана Борга, решительно направляющего ко мне.
   - Что произошло, капитан Скар? Я уже привык ко многим твоим магическим штучкам-дрючкам, но не могу привыкнуть и смотреть на полуголого дикаря, танцующего неизвестные танцы под неизвестную мелодию и вот уже несколько минут стоящего на одной ноге и с другой, задранной к небу.
   - Я разговаривал с Эллидой, - мыслеречью ответил я, - она мне нравится и мы немного потрепались о делах.
   Мой друг Борг был глубоко верующим человеком, но с атеистическим мировоззрением. Он верил во все то, что мог бы пощупать своими лапищами, ну, скажем, в звонкую монету или свой меч, с которым с некоторых пор не расставался даже во сне, а что касается других вещей, типа существования богинь вечернего небосклона, то относился к ним с некоторым скептицизмом интеллигентного циника.
   - Эллида обещала в скором времени вплотную заняться твоим воспитанием и в первую очередь женить тебя на какой-нибудь старухе. - Нанес я удар ниже пояса своему другу, который верил и не верил в существовании богинь, но очень осторожно и бережно относился ко всему, что затрагивало его личность. Не ожидая ответного удара, спросил, опуская задранную ногу и восстанавливая баланс тела. - Где коммодор Скандинав, пора поднимать экипаж и выходить в море, у нас не так уж много времени.
   Только я произнес эти слова, как из тени главной мачт возникла знакомая фигура орангутанга, Скандинав посмотрел мне в глаза, я не знаю, что он в них увидел или прочитал, но ответ послышался страшный рев раненного буйвола, в котором звучал призыв экипажу подниматься и приступать к работе. Никто, за исключением меня, не испугался этого рева и молодые парни вскакивали со своих спальных мест и, натягивая рабочие робы, выстраивались перед своим дядькой-коммодором Скандинавом. Несмотря на то, что побудка прошла в середине ночи, когда молодой сон был крепким и притягательным, лица парней являли собой чистоту и ясность мысли и не несли в себе ни капли сна.
   Шеренга в два ряда из молодых парней выстроилась на верхней палубе "Весенней Ласточки". Я с Боргом, который, в конце концов, отстал от меня со своими глупейшими расспросами, отошли в сторонку, уступив палубу биремы в полное распоряжение Скандинава, который, упиваясь своей значимостью и властью, расхаживал взад и вперед перед строем, словно генералиссимус перед решающим сражением. Прозвучала краткая отеческая нотация, а затем рев-команды коммодора, причем, если я слышал только непонятный рев животного, то ребята неплохо в нем разбирались.
   Шеренга рассыпались на мелкие ручейки бегущих в разные стороны молодых парней, устремившихся по местам боевого расписания. Несколько парней на бегу перескочили через борт биремы и спрыгнули в баркас, пришвартованного у носа судна, се на весла, он начали вытравливать буксирный конец, отводя бирему от причала и буксируя ее на открытый рейд.
   Когда между бортом "Весенней Ласточки" и причалом узкая полоска воды выросла до значительных размеров, за дело принялись гребцы биремы. Первые же гребки веслами были не скоординированными и слабыми, морпехи впервые сели за весла такого крупного судна, и первые метры "Весенняя Ласточка" двигалась неравномерными рывками и ее мотало из стороны в сторону. В этот момент бирема напоминала раненную птицу, с трудом управляющуюся своим полетом-скольжением из-за раненного крыла, в ней не чувствовалось былой легкости и грациозности и это беременное судно ничем не походило на "Весеннюю Ласточку", стрелою перелетавшую с одной верхушки волны на другую.
   Но, прихрамывая и мотаясь из стороны в сторону, бирема медленно и беспорядочными рывками уходила все дальше и дальше от берега.
   Я же продолжал наблюдать за дядькой Скандинавом, вприпрыжку носившегося от одного закутка гребцов к другому. Он что-то нашептывал парням за веслами, еще и еще раз объясняя им технику работы веслом или, присоединившись к гребущей паре, работал веслом вместе с ними. Но ему пока не удавалось организовать работу всех пар гребцов в единый механизм. В этот момент на память пришли воспоминания о работе моего рабского ошейника, который координировал и синхронизировал усилия рабов-гребцов. Совершенно непроизвольно мысленно я начал выводить в голове мелодию "Дубинушки", я не знал и не помнил слов этой песни, но ее ритм сохранила память. Как только мне удалось воссоздать ритм и такт этой песни, я включил мысленный громкоговоритель над палубой и на моих глазах стало совершаться чудо. Ребята за веслами задвигались и начали заработали ритмично своими веслами, соразмерно и синхронно. Весла гребцов в едином порыве погружались в воду и двигали "Весеннюю Ласточку в открытое море, над биремой росла и крепла мелодия "Дубинушки".
   Внутренний океан встретил "Весеннюю Ласточку" крупной волной по правому борту и низкой облачностью. Молодые парни из-за этой бортовой качки чувствовали себя неуверенно и их поташнивало, они все чаще и чаще отрывались от своей работы и склонялись над бортом биремы, выплескивая за борт содержимое желудков. Но Скандинав нисколько не смущался этими обстоятельствами, он продолжал козликом носиться по палубе от одного борта к другому, от румпеля к носу, и повсюду слышался зычный голос орангутанга, раздающего команды, а иногда и подзатыльники тем ребятам, которые из-за тошноты или плохо понимали, или плохо исполняли его команды. Море Скандинав преобразился, сейчас он ничем не напоминал того алкаша, которого небрежно сбросили мне под ноги на постоялом дворе. Чувствовалось, что он великолепно знает и понимает ремесло моряка, на наших глазах он превратился в опытного морского волка, выведшего на пробную охоту свое потомство. Матросы палубной команды и гребцы экипажа биремы работали под очарованием его незаурядной личности, все они, как единый, но пока еще не отлаженный механизм, доверяли своему дядьке и, не задумываясь, вверяли ему в руки свои жизни.
   Выполняя приказы коммодора, ребята заработали с внутренним огоньком и, словно белки-летяги, засновали по вантам и реям, развязывая и завязывая морские узлы парусной оснастки. Настал момент, которого мы долго ожидали, когда "Весенняя Ласточка", глубоко вздохнув, распустила паруса и полетела по волнам, форштевнем едва касаясь пенных верхушек. Ранее валкий и неловкий ее ход превратился в легкий, грациозный и стремительный бег. Капитальный ремонт улучшил мореходные качества биремы, она стала более устойчивой на крутой волне, лучше слушалась штурвала, а увеличившаяся площадь парусов красиво и легко несла ее по волнам. Скорость судна увеличилась и достигла восемнадцати узлов в час, немыслимой скоростью по тем временам. Людей, находившихся на борту "Весенней Ласточки", охватило чувства любви и восхищения красотой хода биремы под парусами и ее стилем обращения с морскими волнами. Эти чувства помогли матросам и гребцам экипажа навсегда забыть о тошноте, а также понять и разобраться в том, что их вклад в общую работу экипажа превратило это, казалось бы, заурядное морское судно в прекрасную морскую амфибию-птицу, скользящую по океанским волнам.
   Облака опускались все ниже и ниже и, казалось, что своей нижней кромкой они затрагивали верхушки пенных волн. Ветер усиливался рывками, пока не превратился в порывистый шквал. Коммодор Скандинав и "Весенняя Ласточка" слились в единое целое и не обращали особого внимания на изменившуюся погоду. Коммодор прислушивался к биреме, к скрипу шпангоутов, наполнению парусов и ее стремительному бегу, чтобы выйти на разворот судна под таким углом, не потеряв при этом скорость, и чтобы бирема не перевернулась. "Весенняя Ласточка" послушно выслушивала и тут же выполняла его команды, молодые ребята - экипаж биремы, слились с ней в единое целое, сделав ее одушевленным существом, чтобы бороться и побеждать морскую стихию.
   Когда же разразился шторм и волны вздыбились до небес, а ураганный ветер сносил все на своем пути, "Весенняя Ласточка", вовремя убрав паруса, стала на веслах выгребать по ветру. Судну с подобным капитаном и экипажем был не страшен и девятибалльный шторм. Но экипаж неполного состава и неполной профессиональной подготовкой время от времени совершал ошибки из-за нечеткости и не слаженности своих действий. Иногда "Весенняя Ласточка" по неожиданной причине начинала мелко рыскать по сторонам, а непогода лишь усиливала эту возникшую проблему. Скандинав повышал голос и начинал рычать и орать, чтобы матросы быстрее догадались бы, что же произошло и какая ошибка ими допущена. Но уразумев ситуацию и осознав ошибку, ребята тут же исправлялись, корректировали свои действия и бирема возвращалась на прежний курс, прекратив рыскание.
   Шторм продолжался около четырех часов, парни экипажа все это время работали не покладая рук и сильно вымотались, и прекратился незадолго до рассвета. К этому времени "Весенняя Ласточка" шла обратным курсом в Валенсию вдоль прибрежной линии, легко и грациозно скользя по волнам.
   Борг возник из тени и подошел ко мне, своих глаз он не отрывал от прибрежной полосы, вдоль которой пролегала и дорога, ведущая материка в Валенсию и по которой двигались номады. В этом месте горы двумя скальными выступами близко подошли к океану, этими выступали, словно руками, охватывая впадину, по которой и проходила указанная дорога. Многозначительно обменявшись взглядами с Боргом, я подозвал Скандинава и кивнул головой на это место. Первоначально коммодор долго вглядывался извилистый берег, а затем начал, что-то просчитывать и оценивать. Через мгновение, закончив расчеты, Скандинав сказал:
   - Чтобы пристрелять баллисты, мне потребуется провести тренировочные упражнения с артиллеристами биремы, - глубокомысленно заявил коммодор Скандинав, - но тренировки можно было провести не на полигоне, а на суше в действующем бою.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

15

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"