Москва. Большой светлый кабинет. В нем двое. Один из них - в штатском - сидит за столом и просматривает бумаги. Второй - в погонах полковника - рядом со столом в позе готовности давать пояснения. На столе папка из красного пластика. Цвет и бумажное содержимое - сами по себе уже показатели важности содержащегося в ней материала. Бумага значительно тщательней хранит тайны, чем электронные носители. В верхнем правом углу листочка, который держит в руке сидящий за столом, пометка: "Шифрограмма. Марс - Земля. ГРУВС. Секретно'. По центру крупно: 'Материалы расследования гибели сотрудника внешнекосмического сектора пятого отдела Управления Разведки ВС старшего лейтенанта Кулькова А.П."
Чуть ниже: "Из показаний маляра-художника поселка Нижний Марс Гущина В.А." Далее: "26 марта около 12.00 мы вместе с геологом Кульковым А.П. вышли в Зону наката. Он сказал, что ему нужно сделать забор проб в озерах. Когда мы пришли к озерам, Кульков ушел набирать пробы и осматривать берег, а я начал делать этюды для будущей картины. Кульков долго не возвращался, я забеспокоился и пошел его искать. Увидел его не сразу, потому что он ушел за валуны, и с берега его не было видно. Когда я нашел его, Кульков лежал на левом боку, его спецкостюм был пробит на уровне груди. Маска повреждена не была. Я перебинтовал рану поверх комбинезона, так как в зоне наката снять защитный костюм с неадаптированного человека означает нанести ему непоправимый вред. После этого я отнес Кулькова к контрольному армейскому пункту, расположенному примерно в трехстах метрах. Старший патруля связался с дежурным по части, но прибывший врач, осмотрев Кулькова, сказал, что он уже мертв.
Возле озер я никого не видел, в совершении нападения никого не подозреваю". Число,
подпись.
Эти показания были сняты в день происшествия. А вот еще одни, которые Гущин дал 28 марта.
"Я, Гущин В.А., сегодня в 9.00 вместе с начальником штаба в/ч 77652 майором Вахтюченко А.Ф., помощником дежурного по в/ч77652 прапорщиком Кубенком С.Л., участковым уполномоченным поселкового отдела внутренних дел капитаном Треядкиным В.П. вышел в район происшествия для того, чтобы показать место гибели Кулькова А.П. Издали мне показалось, что на месте гибели Кулькова кто-то лежит. Сначала я подумал, что это обман зрения, но, подойдя ближе, увидел, что там действительно находится человек. Он лежал в той же позе, что и Кульков два дня назад, но был мёртв. Когда я заглянул в лицо сквозь защитную маску, то увидел, что человек очень похож на Кулькова А.П."
Из записи в журнале дежурного по части. "Тела погибшего Кулькова А.П. и похожего на него человека помещены в отдельный холодильник морга санчасти поселка Нижний Марс. Холодильник опечатан печатью в/ч 77652."
Из медицинского заключения: "В ходе внешнего осмотра, проводившегося на территории в/ч 77652 установлена высокая схожесть тел." Далее: " Вскрытие тела Кулькова А.П. показало, что смерть наступила от острой дыхательной недостаточности, сопровождающейся обильной кровопотерей в результате поражения левого легкого колющим предметом." И следом: "Вскрытие тела человека, похожего на Кулькова А.П., произведено не было по причине его бесследного исчезновения. Печати на двери холодильника целы. Служебное расследование причин исчезновения тела не установило."
Человек, листающий странички, перевернул сразу несколько. Подержал в руках бланк сравнительного анализа отпечатков пальцев. Впрочем, какое может быть сравнение: у Кулькова-2 они напрочь отсутствовали. Кульков... Что на него есть?
Из докладной записки старшего координатора внешнекосмического сектора пятого отдела Управления разведки: " Ст. лейтенант Кульков А.П. - далее анкетные данные - откомандирован на Марс для проведения начального этапа операции "Стекло". Цель операции: обнаружение места изготовления задающих элементов, используемых в куполообразующих генераторах, выявление лиц, причастных к их нелегальному производству и контрабандной транспортировке на Землю, установление каналов поставки. Кроме того, ему было поручено изучение личности, физиологических, психических возможностей объекта "Землянин", установление пределов его аномальных способностей, а так же возможности их полезного применения как в рамках операции "Стекло", так и в других направлениях."
Читавший не стал вникать ни в суть операции, ни в ее обеспечение. Видно, был хорошо о ней осведомлен. Закрыв дело, хлопнул по обложке ладонью и сказал с усмешкой: "Двойной агент, да и только!"
Стоявший рядом полковник, терпеливо ожидавший пока САМ ознакомится с материалами, развел виновато руками, и, хотя уловил иронию, сыграл простачка, ибо не отреагировать на замечание такого порядка не имел права.
- Никак нет, товарищ генерал, проверяли.
Тот в ответ и бровью не повел, сбив тем самым полковника, который, не сумев уловить настроения начальника, не знал какой выбрать тон. И потому решил показать, что, пусть и с опозданием, но шутку понял и даже чуть хмыкнул, но не явно, ибо смешки в его положении были бы совершенно неуместны. Какой смех, когда операция провалена уже в самом начале? Притом не просто провалена, а самым невероятным, необъяснимым образом. Но лучше уж так, необъяснимо и с полтергейстинкой, чем по халатности или недоработке.
- Что думаешь по этому поводу, Иван Палыч? - Голос у генерала был доверительно тихим.
- Думаю, Сергей Александрович, Кульков вышел на цель. Но резко вышел, нашумел, обнаружил себя. Потому и убрали. А двойник... Чертовщина какая-то. Не знаю. Что за двойник, куда делся...
- Ты не знаешь, я не знаю, на Марсе не знают. А кто знать будет?
- Меры принимаются... - полковник потёр затылок, напряжённо пытаясь определить генеральское настроение. Пока трудно было понять: казнить настроен начальник или миловать.
- А этот... Гущин? Что о нём имеется?
- Родился на Марсе. Мать умерла, когда ему было 5 лет. Предполагаемый отец - офицер. Находился на Марсе в двухгодичной командировке. После окончания ее, еще до смерти матери Гущина, вернулся на Землю. Гущина воспитывали в чужой семье. В возрасте четырнадцати лет он по его настоянию был направлен на Землю. Десять лет прожил здесь. Закончил школу, художественное училище. С отцом встречался, но отношений у них не сложилось. Гущин во время пребывания на Земле был в хороших отношениях с семьей генерал-майора медицинской службы Климова. Тот его лечил. С сыном его подружился. Каникулы у них проводил. И вообще был, как член семьи. Сына Климова, капитана ВДВ, он идет у нас под обозначением Десантник, мы планируем привлечь к операции. Вместо Кулькова. Я вам докладывал. На Земле Гущин не смог прижиться. Часто болел. Лежал в госпитале. Четыре года назад вернулся на Марс.
- Много вокруг него накручено, Гущина этого... И стекло, и трупы какие-то непонятные. А он у нас без прикрытия остался. Десантника вводить в дело немедленно. - Он задумался на секунду, как выяснилось, искал окошко в напряженном дневном графике завтрашнего утра. - Завтра в десять ноль-ноль Десантника ко мне... Что еще?
- Не получается завтра, товарищ генерал. Десантник в операции. Командование его уперлось... - беспомощный выходил ответ, и полковник, почувствовав это, замолчал.
Генерал однако не заледенел, как ожидалось, не выпятил губу: знал как сейчас договариваться с армейцами, буркнул только недовольно: "Ты их спрашивай больше. А убьют его в этой операции, что будешь делать? Не получается добром - арестуй. Выкради. Там разберемся. Что ещё?
Полковник помялся.
- Куратор операции до сих пор не утвержден...
Генерал взглянул на него в упор, насмешливо-понимающе. Пошевелил губами. Выдержал паузу.
-Ладно, если сумеет твой зятек завтра к десяти Десантника доставить, проявит, так сказать, инициативу и оперативную смекалку, то и назначим его куратором.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Это случилось на третий день после того, как вахта поднялась в погрузочный блок. И события эти - отлет на Землю горняцкой смены и видение - были между собой связаны. Конечно, полторы сотни горняков, металлургов и обслуги, отмотавших по контракту два года в катакомбах Марса, были здесь ни причем: со сменой ушла Лариса.
Видению предшествовал сон. Длинный, путаный, тревожащий. Снилась Володе Земля, но по-марсиански скученная. Он бродил по улочкам-коридорам, плутал, попадал в какие-то дворики-тупики и долго из них выбирался. Потом неожиданно оказался на лестничной площадке: близко - рукой дотронуться - обшитая по провинциальному обычаю искусственной кожей дверь. Сердце редко и тяжело забухало: где же он видел такую? Толкнул ее, болезненно предчувствуя тщетность своих надежд, прошел длинный узкий коридор... И оказался на пороге своей марсианской квартиры. Прошел в комнату. Сел на кровать.
В ванной шумела вода, светилась полоска у неплотно прикрытой двери, а на спинке стула висели ее шорты и футболка. И вот тут произошел какой-то непонятный, неуловимый сбой, словно он задремал во сне и сразу же проснулся... Что-то изменилось? Нет, и вода в ванной шумела, и шорты висели на спинке стула. Плохо соображалось: мысли были неповоротливы, как бывает и во сне, и сразу после пробуждения от тяжелого забытья. И тут шум воды оборвался и из ванной вышла Лариса: тонкая, упругая с блестящими счастливыми глазами.
Кутаясь в банное полотенце, тряхнула тяжелыми черными волосами, разбрасывая вокруг себя брызги. Встретились на середине комнаты. Влажные руки охватили его за шею, полотенце соскользнуло к ногам, загасли, утонули в ресницах зрачки и губы ее, тонкие, нетерпеливые, требовательно раздвинули его губы. Было так, как бывало, когда все хорошо. Но было и что-то другое - знакомое и тревожащее. Он не хотел признаваться себе в этом, отстранялся от мыслей, которые уже начали смущать его, отвлекать от происходящего. Он точно знал, что это не сон: сны настолько реальными не бывают. Но лучше бы сон... Потому что, вернуться она не могла, это не реально. А то что реально - лучше бы этого не было. Он бессознательно напрягся, прислушиваясь к ощущениям. Ее губы, как бы в ответ на это ослабели и отодвинулись, а потом вдруг Володя перестал ощущать ее тело: некоторое время видел его, но не чувствовал. И потом вдруг пустота: Лариса погасла, словно ее выключили...
Он стоял посреди комнаты в позе до крайности нелепой: с выставленными вперед полусогнутыми руками. Одежды ее на стуле уже не было, но там, где они встретились, остались на полу влажные тапки и сложившееся дугой полотенце. Володя, сам не зная зачем: не искать же! - бросился в ванную: идеальный - ее - порядок. И заколки ее забытые, а, может быть, нарочно оставленные три дня назад, были на месте. А шорты со стула исчезли! Наваждение? Помутнение разума? Но вот тапки посреди комнаты, полотенце - влажное. Ванна сырая и теплая еще от воды, и мокрые следы босых ног на кафеле. Значит не галлюцинация? А, может быть, сложная галлюцинация, с развитием? Может быть, она еще и не закончилась?
Долго сидел, пытаясь мысленно нащупать момент пробуждения, но не смог. Неверными руками взял из шкафчика бутылку и стакан, там же налил, собрался выпить. Постой! А если?.. Но они ОТТУДА, а Лариса жива! Или? Он поднял руку с переговорником, закрепленным на ремешке, как много лет назад закрепляли на запястье часы, вывел на экран номер дежурного по "залу ожидания" и дал вызов. Как сказать, чтобы не очень походить на сумасшедшего? Не спросишь же впрямую: жива ли такая-то? Да просто позвать к переговорнику, а там выяснится.
Дежурный не стал ломаться и говорить, что не положено. Во-первых, звонивший - он это сразу определил по коду, сообщающему категорию допуска, - был не из "общаги" - из "особняка", а значит начальство или кто-то "иже с ним", но главное то, что Володя оставался, а не улетал со всеми. А это значит, что он не вахтура, что возят его не "коротким путем", который устанавливается между Землей и Марсом раз в два года, в период противостояния, а по экстренному, как спеца. И ответил потому довольно дружелюбно, хотя мог и не разговаривать вовсе: "Сейчас посмотрим вашу знакомую". И почти сразу же: "Опоздали, только что пошли на погрузку."
- Все там нормально? - теперь этот вопрос был к месту.
- У нас всегда все нормально. Да не отчаивайтесь, - дежурный позволил себе
лирическое отступление, - новых привезли. Скоро у вас будут. Только они, особенно которые посимпатичней, уже по парам. Налету спарились, - хохотнул он по поводу остроты, которую, видно повторял уже не единожды. - Успеете отбить до отлета? У вас когда график?
-Я марсианин,- ответил Володя и дал отбой.
Глава вторая
Оказавшись в прохладном кабинете, неостывший еще после боевой операции и стычки с Мишиным, Антон не сразу понял, зачем его с такой срочностью доставили в главное управление разведки Вооруженных сил и что от него хотят.
Гущин?... Знаю, конечно. Когда виделись в последний раз? Четыре года назад. Отношения? Дружеские. Приятельские или дружеские? Дружеские, несомненно.
- Садитесь. Дело вот в чем...
Что ж там такого натворил Володька, если генерал ГРУВС отдает распоряжение снять главного исполнителя с операции, находящейся под контролем у Президента? В виде объяснения перед ним положили папочку с несколькими листками бумаги, на которых синели аккуратненькие штампики с номерами, начинающиеся с двух нулей, а затем оставили на полчаса, отобрав предварительно подписку о неразглашении. Бумажка эта - первое звено в цепи, которой прикуют его к тайне и которая отныне станет определять степень его свободы. Материалы были о Володе, и говорилось в них о его уникальных способностях, представляющих государственный интерес. А способности эти, как следовало из текста, проявляются по отношению к "стеклу". Что за "стекло", почему пишется оно в кавычках и какое он - капитан Климов - к нему имеет отношение, понять было трудно. Но на данном - подготовительном - этапе разъяснений не предусматривалось. Разъяснения должны были начаться на следующем этапе. Но когда мелькнуло "задающий цилиндрик", начало кое-что проясняться. Вчера только, будь он неладен, в руках его держал.
И тогда уже начал соображать, что к чему. Дело, видимо, серьезное и, кому попало, его не поручишь. А он погоны носит, человек государственный и к некоторым секретам изначально допущен, так что бумаги оформлять долго не придется. Потом в доверительном разговоре дали понять, что ситуация в марсианском поселении сложная, что Володю надо охранять. Совершено убийство одного из тех, кто отвечал за его безопасность. И неизвестно еще, в кого метили.
То, что листочки эти из дела секретного ему без всякого предоставили, о многом говорило: отказ не предусматривался. Действительно, согласие на участие у него буквально выдавили... Вынудили сказать "да". Дергаться некуда: мишинский рапорт, наверняка, уже в особый файлик внесен. И если он от высокого доверия откажется, то, если не трибунал, то прощай армия - точно. А с рапортом вот как вышло...
Это случилось за несколько часов до разговора в прохладном генеральском кабинете. Уже загружались в "бесшумку", когда его вдруг окликнул капитан из группы координации взаимодействия штабов. Чего уж они там координируют, черт их знает. Видно, группа эта - прикрытие для одного из подразделений "конторы". Капитану тому что-то пропели по спецсвязи, и он аж подпрыгнул, бросился к ним, головой затряс, руками замахал: подождите, мол, 'оттуда' требует. Знаем мы откуда это оттуда. Перестраховщики. Не любил Антон, когда его под руку дергают. Настроился уже на операцию, а все эти срочные вводные хороши для учений, а не для боевого задания. Если бы что важное, ему бы на его связь сообщили. Потому и ответил грубовато:
-Что ты, командир? Попрощались уже. Или с нами хочешь? Место есть. - Капитан, видно, не хотел. Но оскорбился намеком и глаза сузил.
- Пятый отдел...- сказал, вдруг перестав суетиться, и голос его приобрел мстительную интонацию, в которой слышалось: "сейчас тебе, говорун, не до шуток станет". - Вас.
Антон выругался и взял трубку - к словам "пятый отдел" уточнений не требовалось. Сказал холодно:
- Слушаю, Климов.
- Капитан Климов, с Вами говорит старший лейтенант Мишин из пятого отдела ГУРВС. Передайте руководство операцией и спускайтесь вниз, сейчас за вами придет машина.
Зря он все-таки звание свое назвал. Понятно, что их старлей и майора по стойке смирно поставит, хотя тоже, смотря какой майор. Но вот в этом варианте телефонная реплика прозвучала анекдотично. И ответил не столько Мишину, сколько маячащему рядом капитану, делающему вид, что разговор его совершенно не интересует.
- Мне некому передать свои обязанности, товарищ СТАРШИЙ лейтенант.
- Это ваши проблемы.- Голос в трубке налился металлом.- Это приказ.
- Прошу предоставить в письменной форме! - процедил Антон. - И с подписью моего начальника. -
- Прекратите препираться, капитан! Через десять минут вы должны быть в машине.
- Есть быть в машине, товарищ лейтенант! - с придурковатой бравадой гаркнул Антон, выронив будто бы по рассеянности из обращения 'старший'. Опять кураж пошел и опять не вовремя.
Сунул аппарат капитану и подошел к 'бесшумке'. Десять минут... Даже раньше успел. Чем не машина? Очень даже машина.
Хотел было связаться с Первым, но передумал. Надо ли трезвон поднимать? Батя с пятым отделом спорить не станет, это ясно. Однако прикроет задним числом всегда. А выйти сейчас из дела невозможно... Знать бы еще, зачем выходить... Попал в черные списки? С заговорщиками знаком был, конечно, но как знаком: с кем-то учился, с кем-то служил, с кем-то водку пил, но в делах их - нет, не участвовал. Хотя могли и оговорить, и счеты свести. Конечно, можно передать дело Коле: по инструкции он и должен его заменять, если требует ситуация. А требует ли? И еще, инструкция предписывает операцию проводить группой в два-три человека. Где для Коли напарника взять, если самому сейчас из операции выйти?
Николай уже в "бесшумке" на рычагах, ждет приказа. Слышит все и надеется. Плевать ему на инструкции. Он и один слетает. Посадит того же координатора за рычаги и слетает. Честолюбив, смел, без комплексов. Но придется ему расслабиться: у него из десяти слетов два промаха. Подлеток еще, птенец. Нет, конечно, где-нибудь в степи, это очень хороший результат, но здесь не степь - город. И падать надо на крышу десятиэтажника, вернее, на участок между шпилем и архитектурным излишеством. Или на вертел сядешь, или соскользнешь - тогда костей не собрать.
Если бы только это. Но ведь еще и честолюбие, будь оно! Что немаловажно - первый боевой слет в городе. Это запомнится, это этап в истории ВДВ. Строчка в историю, несколько строк в личное дело, абзац в учебник по тактике. Ну и крестик на грудь, звезда в погон, два раза мимо пролетавшая...
Знать бы, зачем вызывают: сейчас, после попытки переворота, гребут без разбора. А, может быть, эта операция, то есть бумажка об участии в ней, подшитая в следственном деле, уже на днях ему добрую службу сослужит? Победителя, хоть и судят, но меньше дают. А не вернется... Ну, на нет и суда нет.
Мертвые сраму не имут. Все. Решено.
-Заводи баркас, - скомандовал Антон. Николай не изменил позы, даже не пошевелился, но антигравитаторы тихонько запели, "бесшумка", дрогнула, поднялась от крыши на полметра. Антон взялся за борт, столкнул ее с "точки инерции", как сталкивают лодку с отмели, и на ходу вскочил на борт уже над развернувшейся внизу двадцатиметровой пучиной темного двора, в глубину которого сливался из окон неровный, мерцающий свет.
Купола - стремительный отрыв "брони" от "снаряда". Конечно, скоро, а возможно, уже после этого рейда, у нас сообразят, как это силовое поле ломать. Создавать уже, вроде бы умеют. Только чего-то там у них не хватает. Элемента, который задает всю эту невидимую твердость. Пока же существует лишь одна методика взлома силовой сферы, которую остряки из ВДВ называют "кумполом по куполу."
В зависимости от мощности генератора, силовое поле может накрыть сотни квадратных метров, а может два-три. То есть под него от пуль и снарядов можно спрятать целый полк, а можно несколько человек. Притом они-то стреляют в любую сторону без всяких препятствий, а их ничем не достать. Обезвредить террористов сегодня - задача минимум, надо во что бы то ни стало взять генератор. 'В цельности и сохранности'. С десяток попыток добыть его закончились неудачей. Или промахивался десантник, или успевал среагировать оператор, включив устройство уничтожения инфраструктуры задающего элемента. Трое прыгунов погибло. В итоге - кристалликов несколько, а вот то, во что их вставлять - ни одного. Но сегодня кровь из носа!
Антон надвинул на глаза прибор дневного видения, лег на живот и, выдавив из памяти происшествие, а вместе с ним и сопутствующие эмоции, тихонько отдавал команды. Набрали высоту. Обошли аккуратно высотку, что стояла метрах в ста пятидесяти от объекта. Здесь, спрятавшись за уступом крыши, затаились перед рывком. Дальше - открытое пространство. Хорошо ночь облачная, темная. Через спец-очки купол виден совсем неплохо.
...В купол практически невозможно войти, а выйти из-под него - пожалуйста. И ещё: чем выше скорость вхождения, тем эффективней реакция отторжения. Пули отлетают, как от брони, гранаты скатываются, лазерный луч частично отражается, а частично рассеивается. Но есть и уязвимое место - макушка, несрастающийся "родничок". А строго под ним - генератор. Но металл родничок не пропустит. Потому и стрелять в него бесполезно.
Наблюдатель, скрывающийся где-то на крыши этой же высотки несколько минут назад сообщил, что расклад под куполом для атаки благоприятный. Ну, и с Богом! Теперь прижаться не к чему, а, значит, и спрятаться негде. Вперед. Быстрота и натиск. Одна надежда, что те, под куполом, просмотрят, не поймут, не успеют. Домишко, на который предстоит падать, на пятьдесят метров тянет. Значит, метров на семьдесят пять всплыть надо.
Под куполом все спокойно: видно, что один рядом с генератором, другой лежит. Вряд ли спит: какой тут сон? Что за людишки - о том не докладывали. Понятно, смертники. Загнали их спецы в угол, вернее, на крышу. Развернули купол и вцепились в здание - не сковырнешь. Живыми они не сдадутся. На что надеются - неизвестно. А сектор обстрела у них хороший - уже человек десять положили. Задача поставлена определенная: захватить генератор. А вот по поводу людей никаких указаний нет. Значит, по обстоятельствам.
Коля дал знак: есть вертикаль. Антон привычно скользнул в прорезь большого, как дверной, проема. Уцепившись руками за скобы, повисел секунду, как на турнике, гася колебания тела. Вот так 'солдатиком' и надо падать, и войти в макушку купола точно каблуками, изготовленными из какого-то особого материала, попасть ими в невидимую воронку, зацепиться за какой-то волновой 'заусенец', увязнуть в поле и потом по каналу, проходящему через макушку купола просочиться, протечь вовнутрь. И как только каблуки проникнут в чуждое пространство, тот час выбросят два микрозаряда - миниатюрные свето-шумовые гранаты. Это ослепит и оглушит противника, впрочем, и нападающему тоже достанется. Но он частично защищен очками и шлемом, и, к тому же, готов действовать на автомате.
После сотен прыжков в бассейне и на лунных полигонах, десятков - в полевых условиях, и пяти боевых острота ощущения, которое, наверное, испытывают самоубийцы, бросающиеся с крыши, давно притупилась. - Пошел! - мысленно скомандовал сам себе, и выскользнул из скоб. В груди все-таки екнуло: безусловный рефлекс организма. Сердцу не прикажешь. И через несколько мгновений ощутил, как уплотняется под ним, замедляя падение, пространство.
Это немного напоминало погружение в воду после прыжка с вышки. Но было и своеобразие. Плотность поля поначалу была малой и замедление шло с нарастанием. Потом ноги заскользили, будто попали на покатую поверхность ледяной горки.
В тот момент, когда вертикальное движение почти прекратилось, и Антона должно было потащить по склону, он нащупал правым каблуком тот желанный 'заусенец', забалансировал на нем, пытаясь удержать равновесие, и провалился вовнутрь. В то же мгновенье снизу оглушительно ухнуло и полыхнуло ослепительным светом. Антон ударил в мягкое, вывернулся, чтобы не повредить генератор, и тут же, не вставая потянулся к панели. Успеть выключить. Процедура не сложная, но требует времени. Нашел рычажок выключателя, но уже чувствовал за спиной движение, понимая значение его. Из инструкции следует, что после выключения генератора, а, значит, исчезновения защитного поля, противник, как правило, прекращает сопротивление, поскольку для него дальнейшее сопротивление - верная гибель. Но инструкция эта написана для участников операции и, к сожалению, террористов с ней не знакомят. По характеру шумов, спрессованных в пределах секунды, Антон понял, этот из 'непроинструктированных'. Наверняка смертник. Однако инструкция предусматривает и это... Мгновения звенящего ожидания прервала автоматная очередь. Ударила она сверху. Коля. Как всегда, точно и вовремя выполнил свой пункт инструкции.
Вот он уже лихо снизил бесшумку: аж ветром пахнуло. Соскочил на крышу. И
сразу к генератору. Потрогал теплую панель. Обернул к Антону довольную физиономию, мол, смотри, командир, за что боролись. И принялся свинчивать пробку с фляги.
-По маленькой? - Все у него к месту. Антон сделал глоток, и ощутил, как затеплилось внутри.
- А ну сам...
- Подожди-ка. - Коля быстро подошел к тому, которого смял каблуками Антон. Спокойно выстрелил ему в голову.
-Шевельнулся, вроде, - объяснил он, беря флягу.- За удачно проведенную операцию!
Все было правильно: незачем оставлять в живых того, кто знает, как приходят в купол: следующего десантника пулей встретят. Тюрьма секретов не хранит. А десант - не служба безопасности, нам их показания ни к чему. Но все равно - как-то не так... И ощущение чисто сделанной работы вдруг исчезло.
-Ладно, - Антон встал, - пойду особистам сдаваться. Позвони на базу, пускай тут уборочку проведут...
Если бы Мишин не запсиховал, все бы обошлось. Но тот сразу начал ломать понты. Какого черта! Арестовывать - арестовывайте, но кричать на командира первой роты спецназа ВДВ, да еще при посторонних. Рука дернулась к кобуре, но сдержался, просто повернулся и пошел прочь. Тишина после этого ора вдруг образовалась пронзительная. И чуть погодя вдруг через нее Мишинский крик:"Стой, стрелять буду!" Довел старлея... Неужели будет? Ещё пять шагов.
Ну же! Нет выстрела. И опять крик: "Стоять та-та-так!" Тогда ясно стало, что не арест это, что-то другое. Остановился, повернулся, спросил удивлённо:
-Ты, меня что ли, старлей? Подожди пять минут, поверишь-нет приспичило, сил никаких? Не сбегу, не бойся, а то пойдем, рядом постоишь...
Мишин, конечно же, настрочил рапорт, которому хода не дали, но к делу, наверняка, подшили. Мишину же была объявлена благодарность, потому что, несмотря на все значимость фирмы, данных о местонахождении Антона ей официальным путем не дали, и он нашел его сам, пользуясь оперативной информацией.
И чем всё обернулось? Марс, вот он, на экране. Что ж, бог войны, со свиданьицем, не чужие, чай!
Глава третья
Надо успокоиться. Ничего страшного не произошло. Странное - да, но не страшное. ОНО не проявило агрессии, было достаточно пассивно. Паниковать не надо, и бежать, сломя голову, черт знает куда не надо тоже. В конце концов, от такого не спрячешься. Но ведь и оставаться одному невозможно. Только теперь Володя по-настоящему почувствовал пустоту, образовавшуюся после смерти Кулькова.
Все-таки, как это странно: два мертвых Кульковых и две живых Ларисы... Хотя, может быть, это странно лишь с точки зрения землянина, привыкшего судить инопланетно? Потому что и раньше... Но думать об этом не хотелось. Впрочем, какой он землянин? Хотя на Земле десять лет и продержался. Но половина этого времени - по госпиталям. Так и не смог адаптироваться к земной нагрузке. Четыре года, как вернулся на Марс, а живет как вахтовик, будто временно здесь. Застрял на пороге. Что от себя скрывать: не просто так два года от Ларисиной юбки не отрывался. Любовь любовью, а так и жить было легче. На порожке. Ни то, ни это. А что, плохо что ли? Комната в 'особняке', хоть и маленькая, но со всем, предусмотренным для начальства, набором удобств. Законная льгота. Это вам не в общаге среди работяг крутиться. Конечно, особняк от Марса не спасает, но от земных отгораживает. Женик вот тоже на Марсе родился, однако живет среди вахтовиков, как свой.
Пойти к нему? Нет, туда лучше днем, ночью он скорей всего не один. Есть еще Кирилл. К нему можно всегда. Но не хочется, ох как не хочется. Однако на глаза вновь попались мокрые тапки, и Володя поспешно набрал отца Кирилла, успокаивая себя мыслью, что он, наверняка, спит и звонка не услышит. Но тот откликнулся сразу, словно ждал звонка.
Володя наскоро собрался и вышел в коридор, соединяющий "особняк" с демократической "общагой". Пропускник, почуяв знакомый биокод, с готовностью залязгал засовами и откатил массивную дверь. Из "общаги" пахнуло перестоявшимся запахом самопроизведенного алкоголя - последнее издыхание ушедшей в иной мир вахты. Это самый трудно удаляемый след многодневной плановой оргии, которую безопасней легализовать, а, значит, хоть отчасти проконтролировать, чем запретить. В плане культурных мероприятий, "отвальные" значатся как "Прощание с Марсом." Местные интеллектуалы прозвали их Луперкалиями.
Келья отца Кирилла располагалась на первом ярусе, отделенном от общаги длинным коридором и пропускным пунктом, за которым находился поселок навсегда осевших на Марсе бывших землян, называемый в просторечье 'богадельней'. Келья была рядом с храмом, как и положено жилью священника. Храм-невидимка, иначе не скажешь, не имел внешних очертаний, потому что, как и все помещения здесь, был вырублен в породе и выходил в общий коридор лишь дверью, правда, не пластиковой, а дубовой массивной, по-церковному украшенной резьбой. Но переступив порог, человек попадал в настоящий храм. Внушительных размеров, хорошо обустроенный, с блестящим позолотой алтарем, сориентированным строго на марсианский восток.
Кельей квартиру Кирилла прозвали не зря: иначе и не скажешь. Голые грубые стены. Выкрашенная в голубое штукатурка, покрывающая каменную вырубку, жесткая кровать под серым солдатским одеялом, общепитовский стол из пищеблока, но застеленный чистой, рукодельно вышитой скатертью, в углу поблескивали в лампадном отсвете массивные оклады икон в несколько этажей, "батин вернисаж" согласно устной поселковой традиции.
Отец Кирилл внешне нисколько не омарсился, хотя полжизни прожил в катакомбах: но ведь и на Земле полжизни. Типичный сельский батюшка, как изображают их в фильмах.
-Чайку поставить?
-Да. Чайку. - Кирилл вышел на кухню, куда у него было выселено все мирское. Там же за шкафчиком, не сразу заметишь, висела и юбилейная, в блюдце величиной, медаль, отлитая из титана в честь Кириллова семидесятилетия, а на ней текст, по поводу которого было немало споров: не слишком ли? Выгравировано же там следующее: "Митрополиту марсианскому Кириллу Первому". И хотя он был всего лишь приходским священником Московской Епархии, на Марсе, кроме него, а значит и главнее, попа не было. Но опасались напрасно: Кирилл дар принял, хотя меж других даров как бы не заметил. И даже на гвоздике повесил, пусть и не на виду.
Чай был разлит в граненые стаканы, вставленные в массивные, витые подстаканники, в розетки плюхнулось малиновое варенье, в хлебницу - кусок пирога. Деликатес по марсианским понятиям.
Володя взял было стакан, но тот плохо держался в руке, и он вынужден был поставить его обратно. Отец Кирилл, будто бы и не заметил, знай прихлебывал из блюдечка и только время от времени упирался в Володю глазом: ждал, когда тот разговорится, но не дождавшись, завел речь о своем. Мол, храм устроился, украсился и Володина в том заслуга немалая. За труды спасибо. Как бы хорошо было, теперь, когда время у него свободное -явный намек на отлет Ларисы - появилось, продолжить: ведь многое еще сделать предстоит. Потом незаметно перевел разговор на личное. И Володя оттаял, разговорился. Рассказал о тенях, неизвестно кем отбрасываемых на стены, бормотаниях за спиной, а потом и о сегодняшнем, без деталей, конечно. Легче стало : успокоился, но и пожалел. Зря все это. Что священник скажет догадаться нетрудно: нечистая сила, искушение, молись, мол, и все пройдет. Но хоть душу облегчил. Расскажи такое атеисту, психиатра вызовет, батюшка же с пониманием выслушает, отнесется серьезно. Да что толку-то?
-Тебе бы причаститься, исповедоваться, но ведь, - он тяжело вздохнул. И добавил, - а ну-ка пойдем.
Володе не хотелось покидать защищенное пространство этой мрачноватой, обжитой (намоленной?) кельи, но он подчинился и неохотно двинулся за Кириллом. К его удивлению тот прошел мимо церковной двери и повел его по коридору в другую сторону от общаги. В богадельню? По вырубленным в породе ступеням они спустились в подвал. Под ногами засияло марсианское стекло. Здесь оно пробивалось снизу. Свет от него отбрасывал причудливые голубоватые тени на потолок, словно переворачивая реальность. Отец Кирилл остановился около одной из дверей, негромко постучал.
- Ктой-то среди ночи ходит? - спросил недовольный старушечий голос.
- Это я, Тарасовна, Кирилл.
- Батюшка? Ахти мне! Заходи пожалуйста. - Она спешно, путаясь в засовах, открыла дверь.- А я, горетница, и не сплю, молитовки читаю. И ты, как раз, будто Богом нанесен. Благослови...
- Бог благословит. - Кирилл мелко перекрестив воздух напротив старухиного носа и, подав для поцелуя руку, продолжил. - Я вот знаю, что ты по ночам не спишь, потому и зашел невзначай. Кошки-то твои, Тарасовна, где? Покажи человеку.
Комнатка была небольшая. Половину ее занимал стол, покрытый потертой, сбившейся на сторону скатертью, над ним темнели иконки: Божья матерь с младенцем-Иисусом, Николай угодник, еще кто-то бородатый. Рядом пластмассовая, со склада, полочка с кухонной утварью. И неожиданно - сияющая никелированными шарами на спинке железная кровать. Откуда она здесь?
- Так одна у меня кошка, батюшка. Гдей-то шастает... Я ее не приваживаю - вдруг начальство препятствует кошек держать! А она все одно - приходит. А кто с тобой, и не знаю. - Она подслеповато присматривалась к Володе, наклонив на бок голову.
-Это наш богомаз, Владимир. Церковь будет расписывать.
- А... Вот и хорошо, хорошо. И молодой. Тамошний?
- Нет, бабушка, наш. Где кошка-то твоя? Позови. Да и откуда она у тебя, Тарасовна, ведь здесь кошки не водятся?
- А приблудилась, батюшка. Я у Боженьки ее не просила, сама пришла. Что от Бога-то я знаю. Вот и кроватку вымолила, и салфету, аккурат как у матери когда-то была. - Она достала из шкафчика допотопную - с бахромой - скатерть и принялась накрывать ею стол прямо поверх грязновато-белой.
Отец Кирилл не торопил ее. Он показал Володе на колченогий табурет, и сам сел на другой. Подождав, когда бабка перестала суетится, напомнил: ты б, Тарасовна, кошку позвала...
- Ой, и вправду!
Она наклонилась и запела под кровать: 'Кис-кис-кис'. Где ж ты ходишь, а? Вот гулёна. Иди, сметанки дам.
И тотчас сверху раздался мелодичный громкий мяв. Володя вскинул голову: на шкафчике сидела рыжая симпатичная кошечка. Она встала навстречу хозяйке и, как только та подняла руки, прыгнула ей на грудь и принялась тереться головой о щеку.
- Откуда ж у тебя сметанка, Тарасовна? - Отец Кирилл взял кошечку и принялся гладить ее, от чего та блаженно прикрыла глаза и заурчала.
- Сметанку я б сама ела, так нет же ее. Это я для приману говорю.
- А чем же кормишь?
- А ничем. Сама где-то находит. Мышей, может, ловит или еще что.
- Каких мышей, Тарасовна?
- И то правда, батюшка. Откуда мышам взяться? Сколько на этом Марксе - а ни разу не видела... А вот же водются где-то.
Отец Кирилл передал кошку Володе. Тот погладил ее по гибкой, чуткой спине, почесал за ушами. Была она, как настоящая. Не отличить. С нормальными кошачьими реакциями: гладят, жмурится и урчит, за ухом чешешь, снова жмурится и урчит. Он резко столкнул ее на пол, спиной вниз. Кошка спружинила, приземлилась, как ей положено, на лапы и, фыркнув, принялась чесаться.
Бабка посмотрела на него неодобрительно.
- Царапается, - пояснил он виновато.
Кошка меж тем шмыгнула под кровать и злобно оттуда зашипела. Через некоторое время вышла, но была уже не рыжей, а черной с белыми пятнами. Не замечая изменений, Тарасовна подхватила её на руки...
***
Потом они снова сидели в келье.
- А вещи?- спросил Володя, - кровать, салфетка...
- Салфета? Никто не знает. Прихожу как-то, а они уже есть.
- Бог дал? - Володя не то, что съехидничал. Сказалась привычка к празднословию.
- А Бог все дает. - Ответил совершенно ровным голосом Кирилл. - Даже, когда кажется, что лишает. Я ведь знаю, Володя, твои горести. И скажу: к лучшему ваше расставание. Жили вы не венчано, в грехе. А тебе это вовсе ни к чему.
- Невенчанные. А с кем мне на Марсе венчаться?
- Это другой разговор. Отдельный. Сейчас не о том. Ты вот о Боге не думаешь, а он о тебе думает. Ты в него не веришь, а он в тебя верит. Он уж сколько лет ведет тебя, и все, что ни происходит в твоей жизни, - все к лучшему. И даже то, что ты не веруешь еще - тоже к лучшему. Потому что не готов ты судьбу свою пока принять, а будь верующим, начал бы на Бога роптать. А это грех большой. Ответь мне, ты молиться не пробовал?
-Пробовал, - сказал Володя тихо.
-И что же?
-Не получается...
-Не получается... А знаешь отчего? Ты у Бога только просишь, чтоб дал, а его и благодарить надо за то, что дано.
-Ну, мне-то далось, как же! Катакомбы. Пожизненное заключение.
-Да, катакомбы. Но ведь самые первые христиане именно в катакомбах храмы устраивали, в катакомбах они самые лучшие и волнующие свои часы проводили! Неважно, где тело, главное - где душа обитает.
Он помолчал, словно собирался с мыслями. Володя понял, что узнает сейчас то, ради чего Кирилл в последние годы всячески приближал его, ради чего сегодня принял его посреди ночи, а может быть... может быть, и ждал все эти дни...
-Ты вот говоришь,- начал он глухо, - что Марс тюрьма. А ведь это, как смотреть. Монастырь ведь тоже для кого-то тюрьма: стены, распорядок строгий, еда скудная, неволя, лишения. Недаром же в прошлые века рядом с монахами узников содержали. Но дело не в камне, в человеке. Вот Рублев - чернецом был, а радость творчества познал. От нас зависит, будет наше прибежище местом радости или скорби. Надо тебе сюда перебираться, к общине.
Вот куда он меня - в монахи. Или как там на их речении: в чернецы, схимники, иноки? Чтобы ниточка не оборвалась, чтобы преемственность была. Восьмой десяток, как ни как, кому все это оставить? Священнику-вахтовику? Двухгодичнику?
-Смутил я тебя своей поспешностью? В мои годы это извинительно, каждый день - божий дар. Да и ждал я немало. Но теперь пора. Пора о себе подумать. Оставь суету. Приходи, селись здесь. Тут тихо, думается хорошо и работается хорошо. Берись за роспись, уж больно лики у тебя хорошо получаются, особенно глаза. Иной раз, кажется, будто смотрят они, лики-то. Это ведь тоже знак!
- Приду. Поживу.
- Вот и хорошо.
Когда прощались, Володя спросил то, о чем давно уже судачат в поселке:
- А правду говорят, что вас на Марс против воли направили? Как бы в изгнание.
Отец Кирилл поднял удивленно брови, этот вопрос он, видно, не ожидал услышать. Но ответил.
- Пустое. Я сам себе это служение выбрал. Я монах, а монашество здесь усугубленное. Да и не каждому выпадает божья милость проповедовать на небесах.
Глава четвертая
Антон откинулся в кресле, занимавшем почти треть гравитокабины. Еще два кресла пустовали. Они пустовали почти всегда. Во всяком случае, за три месяца полета он лишь несколько раз видел их занятыми. Оказывается, он был самым активным читателем бортовой библиотеки, как называли ее по-старинке члены экипажа, хотя книг тут, конечно, не водится. В планетолете искусственная тяжесть создается в трех отсеках: в командном пункте корабля, в столовой, которая по совместительству является и кают-компанией, и в информатории. Команда и пассажиры - несколько крупных чинов и крупных специалистов - предпочитали кают-компанию, то есть общение друг с другом, а не с информативными единицами. Антон же уединялся по двум причинам. Первая - не очень-то ему уютно было в генеральской (пусть не по реальным званиям, а по статусу) компании, где он чувствовал себя чужеродным элементом, второе - чтобы как можно быстрее освоиться с новыми условиями несения службы, следовало как можно лучше узнать об этих условиях.
За время полета он перелопатил горы марсианской информации, приходя сюда почти ежедневно. Хорошо освоился с переплетением марсианских катакомб и шахт, расположением рудников и обогатительных участков, изучил схемы подземных, а точнее, подмарсных, - если, конечно, так можно выразиться, - ходов жилого сектора.
В синий цвет на схемах были окрашены все коммуникации, проложенные землянами, красным - те, что имели явно искусственное происхождение, однако созданы были до появления здесь людей. Синие - кривые и тонкие, красные - жирные, прямые, как стрела. И несколько зеленых пятнышек - огромные пещеры. До сих пор ученые спорят об их происхождении. Одни утверждают, что возникли эти пещеры естественным путем, другие, упирая на то, что в каждой из них сосредоточено огромные скопления жидкой, стекловидной субстанции, предполагают происхождение искусственное. Правда дикий вид пещер, совершенно неотесанных в отличие от аккуратно вырезанных туннелей, смущает и сторонников гипотезы озер-резервуаров.
Антон знал, конечно, еще из школьных учебников об удивительной истории открытия туннелей. На самой заре освоения Марса российская экспедиция в одной из расщелин северной оконечности равнины Аргир обнаружила словно бы вылитую из стекла башенку. Да что учебники! Об этом было много написано и в научной, и в художественной литературе, сняты документальные и приключенческие фильмы. Открытие произвело сенсацию, потому что башенка это была явным свидетельством существования марсианской цивилизации. Башенка представляла из себя голубоватый цилиндр высотой около семи метров и в диаметре около пяти метров. Широкая арка вместо двери. На первый взгляд могло показаться, что вход этот открыт всем ветрам. Но как раз для воздуха арка была непреодолима. Невидимая мембрана - какое-то отливающее фиолетовым силовое поле - перекрывало доступ марсианской атмосфере. Хотя, скорее, наоборот: мембрана эта, принцип действия и природа которой так и не были установлены учеными, препятствовала выбросу наружу воздуху из шахты, вершиной которой и была башенка, а значит и из катакомб, где атмосферное давление по неведомым науке причинам было таким же, как на Земле. А вот людей и технику эта мембрана пропускала свободно. Разрешала она и выставлять наружу добытую в недрах руду. Не удалось установить и того, кем и когда поставлена эта башенка. Именно не построена, а поставлена: была она монолитна, и походило на то, что влита в грунт, образую своей подземной частью вертикальную шахту глубиной почти в километр. Стекловидный материал, из которого она состояла, был чист и блестящ как снаружи, так и внутри строения: никаких следов от 'наждаков' - беспрестанно обтирающих скалы пыльных бурь - на ее внешней стороне не оставалось.
И это не удивительно. Как потом выяснилось, марсианское 'стекло' представляет собой материал необычайной твердости, не поддающийся ни механическому, ни химическому воздействию. Не удается выяснить и то, из чего оно состоит. Хотя есть некоторые предположения, однако ни твердо обосновать свои выводы, ни тем более, получить подобный материал искусственным путем, те, кто считают, что раскрыли тайну материала, не смогли. Но загадка 'стекла' не единственная тайна Марсианских катакомб. Не удалось установить почему атмосферное давление здесь равно земному и каким образом поддерживается в шахтах необходимое для дыхания соотношение кислорода и азота.
Туннель, в котором недавно вместо механических подъемников установлен гравитационный лифт, является, по образному выражению литераторов, немало заработавших на обыгрывании марсианской сенсации, горлышком 'бутылки'. Сама же 'бутылка', заключающая в себе несколько сотен кубических километров марсианской пароды, располагается на более чем километровой глубине. Впрочем, сравнение с бутылкой, зарытой в Марсе, было не совсем удачным, так как удалось прощупать ее стенки лишь у основания 'горлышка'. А дальше они так широко расходились в стороны, что показания приборов постепенно теряют их. Так что никто с уверенностью не может сказать, что 'бутылка' эта существует на самом деле. Однако угасание сигнала настолько плавное и предсказуемое, что, исследователи уверены - происходит оно естественным путем, в силу нарастания помех, создаваемых рудными массами. Но что было дальше, за зоной видения приборов, доподлинно не известно.
И в самой башне условия существования вполне земные, но разместить базу здесь было невозможно из-за недостатка места. Некоторое время ее использовали как перевалочный пункт. Потом началось изучение недр, и вскоре земляне принялись за обустройство глубин планеты. Оказалось, что в недрах есть и вода. Возле одного из естественных стоков, организовали поселение. Земляне поначалу использовали для устройства жилья существующие туннели, а затем, словно муравьи, нарыли здесь и свои ходы. Нутро 'бутылки' оказалось настоящей сокровищницей - оно было плотно набито минералами и металлами, многих из которых на Земле или очень мало или же нет совсем. Главную цель добычи составлял титан.
Поначалу база была постоянно действующей исключительно для того, чтобы 'застолбить' место и не допустить в катакомбы чужаков. Геологоразведкой занимались мелкие группы, меняющие друг друга. Работали в них лишь добровольцы, на которых смотрели, как на смертников: несолидная на вид защита башни вызывала недоверие. Но шли годы, и она укрепила свою репутацию. В то время как отказывали герметичные купола, накрывающие марсианские поселения в других районах Марса, выходили из строя системы жизнеобеспечения скафандров, башенка работала надежно. Содержание же ценных металлов в породе было столь высоко, что добыча их окупала все затраты. Однако промышленная добыча ископаемых в первые полвека после открытия была невелика. Все упиралось в проблемы транспортировки. Но с запуском регулярных рейсов 'платформ', двигающихся по курсу Земля-Марс-Земля под действием солнечного ветра, ситуация изменилась. Эти тихоходы, прозванные марсианами 'телегами', при условии их регулярной отправки обеспечивали землянам стабильную доставку руды. Вот тогда и потребовались рабочие руки. В жерло Марса сбрасывали социальных хлам: приговоренных к пожизненному заключению, добровольцев из числа тех, кто получил большие сроки и для жизни на земле не имел никаких перспектив. Но этого вскоре стало недостаточно. Сюда потянулись желающие заработать, а чуть позже и романтики, нанимающиеся в вахты не столько для горных работ, сколько для того, чтобы отыскать здесь следы древней марсианской цивилизации. Таких было очень много. За этим летели серьезные молодые люди, главным образом техническая интеллигенция. Но и лириков хватало. Немало было среди них молодых семейных пар. Такому движению очень способствовала реклама, которую создавала этому месту научная и околонаучная литература. В 'бутылке' постоянно работали научные экспедиции, целью которых было обнаружение следов марсианской цивилизации. Впрочем, в силу малой доступности для землян из-за испарений 'стекла' многих районов марсианских недр, проводить серьезные поисковые работы было невозможно.
Около семидесяти лет назад в недрах Марса стала складываться туземная община, живущая по своим законам и согласно укоренившимся традициям. Она сумела без посторонней помощи избавиться от претензий уголовной элиты, которая пыталась поначалу установить здесь свою власть. Конечно, сделано это было не без помощи военных, развернувших в 'бутылке' базу. К тому времени нарыли уже достаточно. Истощенные выработки приспосабливали под жилье: рушили перемычки между квершлагами и штреками, там, где они образовывали достаточно густую сеть, и разделяли образовавшиеся пустоты стенами, выгораживая место для жилья. Колония разрасталась за счет высокой рождаемости и за счет 'невозвращенцев'. Рождение ребенка для женщины часто становилось причиной, перечеркивающей возможность возвращения на Землю. Община уже во втором поколении приобрела признаки внеземной цивилизации. Ее представители не только не одичали. Наоборот, сильный интеллектуальный потенциал, сконцентрированный первым поколением, определял кинетику развития нового этноса. Электронные методы обучения ликвидировали само понятие культурного центра и культурной периферии.
Таким образом, в недрах "космического яблока", как принято было называть в прессе Марс, зародилась и благополучно развивалась новая цивилизация. Эта аналогия была замечена первым поколением - поколением добровольцев-романтиков, называвших себя в шутку катэрами, от 'caterpillar', что означает 'гусеница'.
Антон взглянул на экран внешнего обзора. Вон оно, это яблоко, багровеет в компании двух горошин-лун - Фобоса и Деймоса. Сегодня это трио заметно подросло.
Глава пятая
Вернувшись от Кирилла, Володя выпил водки и поужинал. Вернее, позавтракал. Ночные страсти немного отступили и ощущения притупились, а разговор с отцом Кириллом уже не будоражил так, как там, в келье. Он вспомнил убогую обстановку монашеского жилья, а ведь к этому еще и пост, и многочасовые молитвы. Нет, это не для него. Это даже хуже, чем сейчас. Была бы Лариса, чего бы еще желать? Стало быть, искать успокоение надо не в молитве. Уютный полумрак комнаты расслаблял, и было почти хорошо: тоска отступила, оставалась лишь грусть.
В самом деле, много ли человеку надо? Семейный уют, достаток, вечера, заполненные детскими голосами. Всего этого он лишен. Был какой-то проблеск. Какая-то иллюзия семьи. Игра в семью. Нет, видно, предопределено ему жить в холостяцком беспорядке. Случайные связи, поиск забвения в спиртном. Конечно, может с новой вахтой прилетела какая-то женщина, с которой у него могут возникнуть серьезные отношения. Как с Ларисой. Но тогда вновь предстоит болезненный разрыв. Перелюбливать каждые два года - это тяжело. Кстати, что там Кирилл говорил про венчание? Так просто или со значением? Он вспомнил сегодняшнее свидание с Ларисой. Вспомнил спокойно. Привык или водка лечит? И тут же подумал: интересно, придет еще? Не со страхом подумал, а с волнующим сердце чувством. Пускай бы. Какая разница, откуда? Она ведь теплая и живая...
Водка действовала: потянуло на общение. Надо пойти к Женику, в общагу. Где еще можно так классно набраться, как не у сердешного друга детства?
...
Пока он переживал свои драмы, произошло заселение новой вахты. В коридорах шатались незнакомые парни и молодые женщины, путали двери, спрашивали друг друга что где: осваивались. Из комнат, стоило открыться дверям, неслись гул оживленных голосов и запах консервов. Отмечали прибытие. К вечеру все перепьются. Это, как водится. Володя с трудом переносил атмосферу первых недель новой вахты. Не по душе ему были эти "привальные", не нравились хозяйские и слишком земные повадки вновь прибывших. Так, наверное, чувствуют себя невоинственные жители маленькой страны, терпящие постой чужой армии. Впереди мелькнул погонами участковый. Хотел было догнать, переговорить, спросить, что нового по Кулькову, но тут нос к носу столкнулся с Жеником.
Вид у приятеля был такой, будто с утра "работал с документами". Но нет, в дни смены вахты комендант был всегда в полном порядке, чем очень гордился и о чем постоянно напоминал начальству. Провалы начнутся недельки через две, когда все направится, покатится по инерции. Тогда вот увидеть его можно будет лишь утром во время отправки смены: согласно должностной инструкции начальникам всех рангов положено находиться на выпуске. Марсианам многое прощается, а если точнее - все. Чем еще Земля может компенсировать их поломанные судьбы?
- Вовка! - закричал тот радостно, схватил его в охапку, стиснул крепко.
- Ну ладно тебе, что ты орешь, будто год не виделись. - Но проняло, растрогало. Кто еще ему здесь так обрадуется?
-Пойдем ко мне! - Женик ухватил Володю за руку - цепко ухватил, с чувством - и поволок по коридору. - Сегодня уж ты ко мне зайдешь обязательно.
-Да я к тебе и шел.
-Врешь, гад, когда такое было?
Это правда. Он последнее время избегал встреч с другом. А ведь были когда-то неразлучны. Жилье комендантское встретило запущенностью и беспорядком. Володя с неудовольствием подумал, что у него тоже скоро будет так: первые едва заметные ростки неухоженности уже проклюнулись. Улетела Лариса, и некому полоть.
В этой общаговской комнатушке прошла Женькина жизнь. Безвыездно. Так получилось, что он никогда не жил в богадельне. На стене все еще висит картинка, нарисованная Эдиком - та самая - на которой изображен Женик в стиле "точка, точка, два кружочка". Осколок детства. А рядом - еще один портрет - акварельный. Это уже Володина работа, там Женику четырнадцать. Мгновение, выхваченное из юности. Дальше красочно оформленный стенд с винными этикетками. Это уже отзвук возмужания. Экспозиция завершена: вина Женик больше не пьет. Зачем так тратиться, когда ему подчинен весь спирт поселка?
-Все, Вовик, я свое дело сделал: вахту расселил. Теперь можно и отметить. - Он поставил на стол прозрачную пластиковую канистру. - Думаешь легко расселять? Все на нервах. Начальник рудника оборзел гад: орет "сели, где хочешь". Хотел я ему сказать: у тебя, козла, в апартаментах поселю, занял один три комнаты. Каждый раз численность повышает, а где я койко-мест наберусь? Я еще в прошлый завоз говорил: вырубайте новый коридор. Это им дорого, а мне, что делать? Я саннормы должен соблюдать или нет? Люди, хоть и на Марсе, а должны жить по-человечески. Куда ж я лишних рассую?
-Ну, ты-то рассуешь, - подольстил ему Володя.
-Я - да, - охотно согласился Женик, но вздохнул, - только трудно. Утиснулись дальше некуда.
-Все равно по двое на каждую койку лягут.
-Это точно,- хохотнул Женик. - Но ты представляешь, главный инженер, не рудниковский - Федорыч мужик нормальный! - а с фабрики, на тебе наезжать начал. Мол, зачем ему мастерская, при таком дефиците жилья, пусть на квартире рисует. Умник! Я ему врезал. Марсиан, говорю - не трожь. Тем более, что Володька - мировая художественная знаменитость! Ну ты знаешь, как я могу! Он аж сжался. Валентиныч тоже вмешался. Сам же марсианин. 'Вы, - кричит, - не смейте наши местные таланты зажимать! Его картины в лучших музеях Европы размещены! Дискриминация!' И все такое. Он мужик культурный, сказать умеет.
-Усольцев крикнул? - ехидно переспросил Володя.
-Ну, не крикнул, не крикнул - сказал. Зачем ему кричать, когда его и так услышат? Зам мэра все-таки. А может и мэром будет. Ведь сейчас какая свадьба пошла: в армию марсиан берут уже года как два, в полиции - марсиане, зам по быту - марсианин. Ну и я - человек в поселке не последний.
- А ты разве марсианин? Ты же "землянин в бессрочной командировке".
-Ладно, давай выпьем, что зря болтать. За то, чтоб все было по-нашему... И не печалься. Одна улетела, другие прилетели. Вот сейчас выпьем, и я скажу, что мне в тебе не нравится. Ладно?
Он разлил в стаканы. Интеллигентно: понемногу.
-Я тост скажу. Выпьем за правильно организованный быт. Идеал - это семья. Выпьем за семейную жизнь с марсианской спецификой. А специфика в чем? В двухгодичной периодичности. Да такая наша судьба: каждые два года менять жен. И не надо драматизировать. Это естественно. Этот ритм заложен природой не познанными нами космическими силами. Каждые два года Земля и Марс сходятся на самое близкое расстояние, и понятно, что именно в это время к нам завозят все необходимое: оборудование, рабочую силу, невест.
-Давай уж выпьем, балаболка.
-Успеешь набраться. Ты что думал, сюда женщин везут, как специалистов? Подумай сам, почему это в вахтах их примерно столько же сколько и мужиков? Или с другой стороны: зачем столько обслуживающего персонала? В три смены за пылесосом ходят! Тут же и марсианок достаточно. Они, конечно, большей частью на стекле работают и в оранжереях, но и на кухню бы хватило. Ну, вот скажи, нужны мне три поварихи?
-А разве нет?
-Не, ну, конечно, лично я возражать не буду. Но пищеблоку нет, не нужны! Да одной при этой технике много. Их сюда везут, чтоб мужики не бесились... Ладно, выпьем! Про поварих я тебе отдельно расскажу... Вздрогнули.
Закуска была отличная. Женик приволок ее с собой: оказывается он нынче принимал экзамен у новой столовской смены, и они расстарались, желая понравиться начальнику.
-Ешь, ешь, я уже напробовался... Особенно там одна есть. Поцелуева Инесса Борисовна. И я тебе скажу: во баба! Настоящая Инес-с-са! - и он размашисто очертил в воздухе ее достоинства.
- Тебя в этот раз за нее бить будут? Смотри, Кулькова нет, заступаться некому.
Женик помрачнел.
-Жалко парня давай-ка за упокой души. Дурило, не чокаются за это.
Он нервным рывком вывернул свой стакан из-под удара. Выпили - А что, правда, будто его каким-то копьем прикончили?
- Говорят так. Но копья не нашли. Рана словно от копья.
- Может быть, отселенцы? Они психи. Могут...
- Их и крутят в первую очередь. А во вторую меня. Я ведь рядом был. А больше никаких следов.
- Не, тебя не могут подозревать. У тебя мотива нет. - с умным видом изрек Женик. А с Инесской я тебя обязательно познакомлю. - Вернулся к старой теме Женик. - Хочешь уступлю? Забыл, ты худеньких любишь, как Лариска! Ну, молчу, молчу. В среду мы собираем сабантуйчик, какую присмотришь - твоя будет. Обещаю!
-Ты их что ли выдаешь?
-Дурак! Ты знаешь кто я?
-Комендантишко!
-Темнота. Я здесь король!
- Ага король - дерьма, тепла и пара!
- Ничего себя - дерьма! Видел бы ты их! А король, потому что все женщины хозобслуги мои подданные и готовы по моему слову любого не только накормить и обшить, но и обласкать, тем более, что все равно этим будут заниматься и без указаний. Какая им разница с кого начинать?
-Не старайся. Женщины, быть может, мне скоро совсем не понадобятся.
Женик чуть было не выронил вилку.
-Ты чего, это? - Он сделал страшные глаза.
- Не, - засмеялся Володя,- Кирилл меня в монахи зовет.
- Вонна что! Так ты в святоши податься решил! В отшельники?! Отец Олодимир, отслужив обедню, отправился окрестными огородами отыскать огурчика, около ограды он обнаружил обнаженную Ольгу... Видишь, все равно этим заканчивается. А "Отче наш" знаешь?
-Долго выучить?
-Верно. Недолго.
-Зато проповедовать буду на небесах.
- Фиг там, на небесах! Что это под ногами припекает, а? Не преисподняя?
-Тем более, проповедовать у врат преисподней еще большая ответственность. Последний заслон. - Володе самому понравилось, как он сформулировал.
Алкоголь действовал: Женик сидел перед ним серьезный, созревший к настоящему разговору.
-Давай, выкладывай, что там случилось, - сказал он с грубоватым участием.- Я ж тебя насквозь вижу. Придешь ты просто так водку пить ко мне, пьянице, как же. Не Кирилл же тебя под монастырь подвел...
- Ладно... Эдика помнишь? Как он являлся?
- Ну, помню, а что? - друг его заметно встревожился.
- Приходил,- соврал Володя, сам не зная зачем. И тут же пожалел: Женик выразительно и быстро побледнел.
- Ты чего? Пошутил я. Не было Эдика. Ну, успокойся... Лариса была.
- Она же улетела!
- Значит не совсем.
- Ты можешь нормально? Она что, - он покрутил пальцами, подыскивая слово.
- Жива, не бойся, я узнавал.
- Откуда же тогда?
- Но не с корабля, это точно.
- И что делала?
- Целовалась...
- Ну, мать...- он, кажется, начал приходить в себя.- И где она?
- Растворилась... Ну, так что это было, умник? Ты ж у нас все знаешь. Посоветуй, что-нибудь.
- Нашел советчика. А что тебя не устраивает? Хуже настоящей целуется?