___Переговоры были очень напряженными. Князь Великая Тень едва сдерживал себя, чтобы не встать и продолжить свою гневную речь в непокорной позе, сжимая в руке золотой кубок и тигром шагая по залу. Его руки стискивали подлокотники княжеского кресла все сильнее и сильнее. Видя это также ясно, как и то, что князь пренебрег всеми обычаями переговоров, выставив за дверями стражу и оставшись при полном оружии, послы приходили во все возрастающую тревогу и при этом все сильнее укреплялись в решимости отстоять свои требования. Теперь их не мог остановить ни князь, ни его союзники, ни сам Тооор Куэйн, и мятежный предводитель войска темных эльфов это уже понял. Ему оставалось лишь до конца наполнить их души страхом и выставить вон из Смерти-на-вершине.
Так он и поступил.
Послы вышли из малого княжеского зала через тяжелые кованные двери, гневно распахнутые ближайшими советчиками князя. Провожал их сам Великая Тень. Темным взглядом диких глаз. "И прекрасных," - мог бы сказать кто-то, кто был совсем рядом.
Ловкие на слово придворные сейчас угрюмо склоняли головы, чтобы не показать прятавшийся в каждой черточке лица страх. Никто не смотрел по сторонам, не видел мрачного богатства здешних стен и окон, замерших в тревожном ожидании чьего-то убийства или заговора. Лишь один посол все-таки оглянулся, чтобы рассмотреть одинокого стражника, стоящего у дверей в зал.
Молодой эльф. Глаза его почему-то закрыты.
Когда веки эльфа поднялись, царедворец тихонько ахнул. Отвернулся.
Он еще долго поворачивался назад, даже когда юного стражника уже скрыл поворот темного коридора.___
___Своего первого врага он встретил в пятнадцать лет. При свете тонкого месяца, на фоне призрачного сияния небес встал перед ним незнакомец. Маленькие глаза, прямые и грубые черты лица, широкий подбородок. Мальчишка тогда еще не знал, что так выглядит человек. Зато он знал многое другое...
Незнакомец видел перед собой эльфийского парнишку, юнца, отчаянно сжимающего в тонких руках непомерно длинную диковинную секиру. Остановившиеся глаза с огнем опасения. Маленький рост, смешную позу. Этого было достаточно, чтобы напасть на него в мгновение ока, заткнуть рот любым из всех возможных способов.
Незнакомец напал.
Увидев, что мальчишка не бросил секиру, не убежал, а наоборот стал сопротивляться, рубака удивился. Еще не понимая, что против него выставлена самая настоящая "кошачья защита", он уже пытался преодолеть ее, боясь только одного: как бы маленький выродок не закричал, зовя взрослых эльфов. Ведь замысел незнакомца не должен был раскрыться. Но нет: щенок дрался молча. Секира сверкала в воздухе гораздо чаще, чем его противник делал вдох. Очень медленно в пылу схватки отдавшемуся закоренелой привычке выживания рубаке становилось понятно, что с ребенком что-то не так.
Вскоре злобное омерзение от этого глупого сражения стало уступать место восхищению. Жаль, что незнакомец не увидел всех завораживающих фигур, которые способны были показать эта секира и эти тонкие руки.
Он просто не успел. А глаза, широко открытые в траву, по которой покатилась его голова, уже не могли видеть ничего.___
___Князь Великая Тень шагал через внутренний мост, соединяющий две главные башни Смерти-на-вершине, которые венчали огромные горные пики. Бегло бросая взгляд в каждое из длинного ряда окон по правой стороне, он сосредоточенно размышлял, часто прерывая свои невеселые думы короткими репликами своему военачальнику, идущему рядом.
-А что за охранника мне прислали? Ты посмотрел?
-Странное дело, князь: это всего-навсего юноша лет двадцати, - спокойно отвечал гордый воин, давно привыкший к близким разговорам с самим Тенью.
Черный взгляд вспыхнул.
-Что?!
-Ваш новый телохранитель - мальчишка с мейхерской секирой, длиннющими белыми космами и очень интересными умениями.
-Продолжай.
-Он прибыл шесть дней назад, со свитком посла, все как положено. У нас недавно был Тэйраг, сказал, это он. Мы сначала были поражены такой наглостью, думали - это шутка светлых эльфов, к Тооор Куэйну в пасть их... Но потом кому-то в голову пришло проверить этого молокососа в деле. Этот кто-то - Тонка. Теперь он за приезжего охранника горой стоит: не случалось ему еще таких царапин получать...
-Интересно. Хорошо, что ты мне это сразу рассказал, а то я уже собрался сбросить его со стены Смерти сразу после нашего разговора.
-Не следовало бы. Сначала надо разобраться в этом юнце, понять, что он собой представляет. Не понравится - убить его очень просто.
-Займись этим. Сам понимаешь: у меня сейчас дел больше, чем у самого императора.
-Но завтра он уже вступает в свои обязанности.
-Я прослежу за ним. Спокойный сон по ночам мне не грозит.___
___Он прибыл в Смерть-на-вершине еще вчера. Не знал, где в крепости находится главный зал, внутренний двор для учений, а самое главное - покои того, кого он скоро должен будет охранять.
До смерти.
Это все волновало его, скромного новичка, но делать было нечего. Сиди в своей каморке и молчи. Кто-нибудь же придет разбираться, раз прислали. А пока - время монотонной цепью, для размышлений - окно, выходящее в невообразимые просторы горной страны, глухие голоса из коридора, и молчаливый слуга, приносящий обед и ужин. Гэбриэль словно слился с этой сумрачной обстановкой, мягко пробирающейся в душу, и теперь остро чувствовал окружающую тревогу. Ее внушала гордая и равнодушная серость гор, испещренных четкими тенями, вечернее время, опустившееся сумерками, собственное громкое сердцебиение.
Впору было вздохнуть и начать мерить шагами комнату, смиряя вибрирующего червя неизъяснимого беспокойства, но Гэбриэль не сделал этого. Привычка. Давняя привычка. Он просто сидел у окна и протягивал длинную нить взгляда до серого каменного пола. Видел извилистые трещины в камне, царапины, секущие его лицо. "Здесь была схватка," - подумалось почему-то отрешенно. Может, и была. Легко представить, как мрачная Смерть-на-вершине оживает, терзаемая сотнями врагов, зажигается бешеным пламенем факелов и пожаров, воет и кричит сотнями голосов, умирающих и защищающихся... Именно такой она становится каждый раз, как вновь подходят к ней полчища Тварей, яростно нападая и всегда откатываясь позже. Историю крепости Гэбриэль знал. Он отлично помнил описания всех сражений, всех оборон и схваток у стен, так как всегда чувствовал себя там. Он не любил кровавых расправ, и убивать никогда не желал, а все-таки не мог не представить себя на фоне жутких картин войны. Чувства не отменишь...
Ждать здесь чьего-то прихода можно было бесконечно, но надо было выйти. Выбраться хоть на минуту, чтобы взглянуть на крепость, на ее знаменитые мосты и коридоры без конца, на будущих товарищей, да и на чистый воздух, наконец.
Он оглянулся на дверь.
Запрета на прогулки по замку никто не давал, хотя и приглашений осмотреться не следовало. Кому он, собственно, помешает, если выйдет ненадолго?
В конце концов эльф решился. Любопытства сейчас в нем не было ни капли, но тягучая и тревожная обстановка в небольшой комнате становилась ему невыносима. Он кошкой выскользнул в коридор за дверью и, пристально всматриваясь в каждую мелочь, побрел куда-то вглубь.
Сам не знал, куда.
Гэбриэль нерешительно замедлил шаг. Не ряды благородного оружия, развешанного по стенам, угнетали его, а какой-то тяжелый дух, исходящий от этой стали, серебра, золота. Хотелось прислониться к стене, опустить глаза, и медленно сползти на пол, равнодушно и одиноко посреди пустынного коридора. Странное желание...
Задумчивый эльф плутал по недрам угрюмой Смерти-на-вершине еще очень долго, прежде чем услышал первые голоса. Совсем нежданные. Сделав еще несколько шагов по узкому коридору в темной обивке, на которой висели теперь не гигантские алебарды и копья древнейшей работы, а мастера легкого и бесшумного убийства: стилеты, кинжалы, стальные веера, орксы и прочие веселые чудовища, он предстал перед группой охранников замка. Пятеро закаленных в боях рубак, оторвались от своей звонкой и острой беседы, которую они неизменно поддерживали и в покое, и на поле боя, - обернулись к Гэбриэлю. Вперед шагнул резкий сероглазый эльф, в чьей крови была толика светлой. Гэбриэль знал: его звали Тонка, и он неплохо держал "защиту безумной женщины" правой рукой. А вот левой...
-Привет тебе, зеленый почитатель в.в., то есть, "восхитительных выкрутасов" (так небрежно-уважительно стала именоваться новая техника боя, которой владел юный эльф). Очень рад тебя вновь видеть. Мы с ребятами думали, что советчики Великой Тени тебя навечно где-то в своих катакомбах заперли.
-Нет, - отвечал смущенный от такого простого обращения эльф.
-Вот мы и рады. Заходи (проход в смотровой зал был освобожден от спин вояк), выпьешь с нами великолепного темного эля. Не стесняйся!
Гэбриэль при всем желании не смог отказаться от приглашения. Войдя в зал, который со всех сторон кроме одной открывал захватывающий вид на сумеречные горы, он нерешительно приблизился к столу. За ним сидели незнакомые темные, на острых лицах играли любопытные улыбки. Для него освободили кресло.
Вскоре светлый эльф ожил и легко втянулся в простое общение мастеров охраны князя. В мыслях следуя одному ему ведомой дороге, он легко отвечал на все любопытные вопросы. И про свои необычные умения, и про себя самого, и про родной лес, где до сих пор ждут его тихие родичи-селяне. Сразу запомнив все сложные имена здешних командующих, юноша завоевал искреннее уважение, к которому, правда, сильно примешивалось удивление. Что за странный эльф этот юный мастер, выглядящий хоть и необычно, но все ж таки не настолько, насколько странно ведущий себя в сражении?
Привычная беседа рубак, текущая мирно и размеренно уже в ночной тишине, была внезапно прервана. Встали из-за стола старые охранники, кто-то осветил зал сильнее. Гэбриэль впервые обратил внимание, какие странные у него стены, но тут же это внимание перекинулось на другое.
Вошел широкоплечий воин, облаченный во все черное. Темные глаза без единого всполоха, несмотря на свет огня, бросили взгляд на стоящих, перечеркнули их фигуры, окинули Гэбриэля. Левая бровь воина слегка поднялась. Лицо его выражало ровный интерес.
Гэбриэль внешне спокойно сидел перед князем, но почему-то именно в эту минуту ему захотелось оказаться на зубчатых стенах любого, хоть вражеского, замка, обвеваемому безудержным ветром, и дышать, дышать, дышать...
-Ты и есть Гэбриэль, прибывший в мою крепость, будучи посланным светлыми эльфами, чтобы служить мне верным охранником?
Прозвучало спокойно. Гэбриэль вздрогнул.
-Да, - был ответ.
-Что ж, твоя новая служба начинается завтра. Ты отлично знаешь, но я повторю, что ты должен будешь служить мне своей волей, душой и сердцем, даже ценой своей собственной жизни. И разорвать эти узы, связавшие тебя - моего охранника и меня - твоего хозяина, смогу только я или моя смерть. Запомни.
Гэбриэль слегка смазано кивнул. Этого, видимо, было совершенно достаточно князю Великой Тени, так что он только махнул рукой рубакам и вышел из зала вместе с факельщиками.
-Вот как сразу скажешь, понравился ли ему новичок или нет? Никак. Наш князь никогда не покажет, что скрыто в его сердце. Знаешь, Гэб, он и во время самой тяжелой осады точно также. Даже нет - хуже. Биться ли нам еще тысячи лет под проклятым месяцем Тооор Куэйна, или скоро уже окажутся наши души на кончике меча какой-нибудь Твари - попробуй узнай!
Гэбриэль не слушал охранника. И вообще ничего не слышал. Мыслей, вроде как, не было. Желаний не было, тревог - ничего. Что же это?
Вскоре эльф ушел к себе, обратно в комнату с окном в тревогу. Через несколько дней он начал сходить с ума. Навсегда...
"Мои дни наполнены ожиданием...", - оставляет на стене острый камень. Под ногами валяются точно такие же. Маленький камешек с неровной поверхностью многих углов, голубовато-серый, холодный. Самый обычный. Только сейчас, когда в руках его держит задумчивый юноша, пытающийся разобраться в себе, в своих тенях-желаниях и смутных мечтах, он похож на неразгаданный символ чего-то очень глубокого и странного. Чего-то, что откроет, может быть, путь в совершенно иную даль, нежели просто земной горизонт или край мира. Надо только понять... Но понять так трудно. Невозможно.
Гэбриэль замер у стены. Без ожидания. Рука, держащая крохотный кусочек скалы, застыла.
Что следует дальше за такими словами? Что так хочется выразить резкими чувственными линиями, рисунком состояния души? Никогда рука не сможет передать его таким, какой он есть. Он - вечный пленник сознания. И все старания тщетны.
Гэбриэль стоит в широком скальном тоннеле, прижавшемся одним своим боком к стенам крепости, тем, что внутри скалы. Здесь камень не светел, вместо эльфийских знаков украшен лишь влажными полосами, взявшимися неизвестно откуда. Так легко писать на нем острым осколком. Слева на царапины каменной груди падает отголосок дневного света: недалеко выход на холодный горный воздух, справа их размывает ласковая тень. Тоннель заворачивает вглубь.
Эльф почти счастлив, что остался тут один. Его не тревожат громкоголосые воины, защитники крепости, не снедает непонятная тревога маленькой комнатки в верхнем ярусе башни Ран. Он - единственное живое существо здесь, под толщами горы. Только он и зародыш его сумасшествия.
Так Гэбриэль не задумываясь назвал это новое, жуткое ощущение, появившееся в нем. Словно айсберг, оно плыло по бескрайним просторам внутреннего мира эльфа, дразня и пугая безумными очертаниями своей вершины. И только сам Тооор Куэйн знал, что скрыто под водой.
Да, Гэбриэль действительно пребывал в смутном ожидании. Он догадывался, что скоро все то, что сейчас невидимо, медленно обернется к свету, показывая свое лицо. Что это?
Он не знал.
Боялся признаться, что знает.
Он догадывался.
Такое бывает.
От подобных мыслей становилось холодно даже в широком плаще из меха барса, подарке местного скорняка. Закутаться теплее, уйти? Нет... Может быть.
Гэбриэль все стоял. Ведь знал, что наверху его уже ждут товарищи, Тонка, маленькая комната... Не хотелось покидать нежных недр тишины. Не хотелось вновь втягиваться в шумную жизнь замка и его обитателей. Хоть они и темные, но живут ничем ни иначе других.
Гэбриэль всегда был немного в стороне от всех. Еще его мать говорила ему в раннем детстве, поднося близко лицо с грустными глазами: "Почему ты такой? Почему не тянешься играть со своими сверстниками, почему так часто уходишь в лес? Ты всего лишь маленький светлый эльф, а душа у тебя совсем как у темного. Богом вырасти хочешь?" А он не знал, что ответить. Ведь действительно: кем же?
Мысли текли медленно, под руку с безмыслием. Было уже заметно, что там, снаружи, наступает вечер. Света стало совсем мало. Исчезли царапины с груди камня - не разглядеть теперь. Но Гэбриэлю этого и не надо: он и так всем своим существом ощущал, что скоро все изменится. Внутри что-то цепенело от ожидания.
Страшно и сладостно.
Они наступили неожиданно. Никто не знал, что в тоннелях, окружающих внутрескальные стены Смерти-на-вершине, велись подкопы. Как обычно со стен смотрели на горные перевалы неутомимые глаза стражи, патрули бродили по опасным тропам, но ничего не предвещало нападения. Опасность давно скреблась в двери замка, но только в этот день ее когти пробили дерево насквозь. В Смерти появились чужаки.
Первая и основная стража могла бы поклясться, что ничто не нарушало покоя за стенами крепости, что в случившемся была какая-то жуткая магия... Но клятвы не помогли бы им. Когда неведомое докатилось до второго круга защиты замка, они были уже мертвы.
Смерть распространялась, как пожар. Молниеносно и неумолимо. Хотелось кричать: "Постой! Ты ошиблась!" Но она не желала ничего слушать, шла все дальше и дальше. Вот уже приняли удар клинки третьего круга, заскрипела зубами обиженная сталь. Эльфы бились, хотя отлично знали, какая цена объявлена за их жизни: пять минут. Эти зыбкие мгновения даны оставшимся для того, чтобы успеть достигнуть Центрального зала, сердца замка, единственного места, которое еще обещает возможность обороны.
И оставшиеся бежали. Горьким был этот бег, с каждой секундой удаляющий их от горстки еще держащейся защиты, от тех, что кинули им спасение в руки. Такое чувствовал каждый.
Но война не делает щедрых даров в виде возможности размышления. Вскоре все помыслы темных, спешащих разными путями к Центральному залу, заняло лишь одно огромное желание - успеть.
Тревога застала Гэбриэля в оружейной, где молодой эльф разглядывал все самое убийственное железо в крепости. Лежал мягкий полумрак, обволакивающий грозное оружие и оставляющий лишь хищнический блеск на его лезвиях. Так мрачно смотрелся этот суровый длинный зал, где стояли низкие массивные колонны, за которыми не разглядеть было всего разнообразия древних эльфийских мечей, копий, луков, топоров, арбалетов, булав и доспехов. Гэбриэль только пораженно смотрел и сильнее сжимал в руках свою неизменную светлую секиру очень тонкой работы. Несведущие часто смеялись над ней: удивителен был для них этот невероятно длинный топор, и напоминал он не что иное, как косу крестьянина. Сам Гэбриэль смотрел на свою серебристую подругу не иначе, как с любовью. Ни за что не хотел он менять ее на какое-либо другое оружие, будь оно хоть в тысячу раз смертоноснее, острее или прекраснее. Ему нравились тонкие узоры, идущие вдоль всего безупречного лезвия, вплетающие в свою вязь его собственное имя. "Гэбриэль". Нет, секира не была фамильным оружием его семьи, ведь кроме него самого воином среди его малочисленных родичей никто не был. Она была перекована. Уже после десятков лет верной службы своим хозяевам грациозная красавица оказалась вновь в жарких недрах кузницы, откуда вышла переименованная. Теперь ее судьба была неразрывно связана с юношей-воином, в чьих руках она чувствовала себя нужной.
Зеленые глаза эльфа остановились на большой шипастой булаве, грузно свисающей со стенных цепей. Такую невероятную тяжесть мог осилить разве что какой-нибудь зачарованный боец, которому неведомы слабости земные, или великолепный маг, который послал бы ее в смертоносный полет, словно невесомое перышко. Гэбриэль не мог представить себе эту убийцу в руках даже самого князя Великой Тени.
В далеком коридоре кто-то резко закричал, и Гэбриэль в миг разорвал нить задумчивости. Он уже вступил на службу стража Великой Тени, и теперь любая опасность касалась его. Эльф быстро пересек просторный зал с низким сводом, и кинулся на непрекращающийся яростный крик, трясущий воздух в лабиринте крепости, отвечающей безмолвием.
Где-то впереди была схватка.
Гэбриэль бежал еще совсем едва знакомыми ему путями и все время вслушивался в звуки крика. Слов было не разобрать. Сбоку скользила длинная стена коридора. Синий шелк, ряды клинков. Каждая мелкая деталь назойливо бросалась в глаза, хотя сейчас эльфа вовсе не интересовали вычурные украшения рукоятей и острых лезвий. Он должен был знать, что там впереди, отчего беспокойно в неприступном для врагов замке темных.
До цели оставалось совсем немного. Гэбриэлю начало уже казаться, что он понимает, каков этот непрекращающийся крик. Отчаянное предупреждение... Опасность внутри крепости... Было еще трудно разобрать.
Мысли эльфа метнулись к князю.
Где он? Любой ценой необходимо добраться до него, быть с ним!
Охранять от опасности ценой своей жизни... Только это.
Стали понятны слова отчаянного голоса. "Тревога! Центральный зал! Немедленно!"
"Ах вот как?" - вспыхнула мысль бегущего через сплетения коридоров эльфа. Он не останавливался, несмотря на призыв.
"Темные и светлые - они и мы. Нужно доказать... раз и навсегда доказать, что между эльфами нет различий. Что тут цвет волос, глаз? Они не доверяли мне защиту своего предводителя. Боялись, что я могу оказаться кем угодно. Я должен доказать им, что даже этот кто угодно будет держать свою клятву".
Огненные порывы пылали в разуме нового стража, но дыхание отчего-то срывалось, а сердце обволакивало странным холодом. Совсем мало оставалось до чужой яростной схватки.
Вот уже явственно звучит голос поединка стали, порхающей в чьих-то руках. Эльф мучительно пытался представить себе, что ждет его за этим, последним поворотом.
Только бы разобраться, только бы не внезапная смерть...
Страж резко вырвался из длительного напряженного бега и оказался в аду схватки. Теперь он воочию увидел, как сверкают занесенные клинки, падая грубой линией молнии, как секут враги, от вида которых кровь сворачивается в венах, как похоже все это на одну большую и бессмысленную сумятицу. Но в ней не до смеха. А лишь до жизни своей. Ему ли смеяться: мальчишке, попавшему на всеобщую бойню, где нет ни жалости, ни шанса на выживание.
Стоять, сражаться со своей секирой в сжатых руках.
-Ты, светлый! Беги немедленно в Центральный зал! Сейчас нас снесут, ты не успеешь! Беги!
Кто-то из рубак смог обернуться и прокричать замершему эльфу.
-Я не уйду, - твердо произнес он, перекидывая длинную "косу" в левую руку и слегка вытягивая ее в сторону ближайшей Твари. - Я должен защищать князя.
Мгновение в глазах воина, что повернулся к нему, сверкнула внезапная злоба.
-Хочешь помочь князю - беги на верхний ярус. Он сейчас там. Проваливай!
Эльф ничего не ответил. Просто не знал, что. Полыхнул отблеск на лезвии секиры, и он уже кинулся к узким дверям в углу площадки, на которой рубились защитники третьего круга.
Вновь он несся по дебрям бесконечной Смерти-на-вершине, но теперь уже не смятение души гнало его вперед. Он чувствовал острую, как никогда, ярость, и решимость, и страх. Страх никогда не уходил из его души, но все остальные ощущения душили его, не давали выть в полный голос. Страх был даже необходим: с ним он чувствовал, что еще жив.
"Успеть. Не застать князя мертвым. Ни за что! Ты должен успеть, проклятый щенок!"
Он стегал себя острыми словами-мыслями, вихрем проносящимися в мозгу, провожаемыми многократным эхом. Серебристая сестрица удобно прильнула к плечу, в любой момент готовая сорваться с него и пойти в свой завораживающий полет, посылаемая перенапряженными от волнения руками, которые, впрочем, никогда еще не давали противнику малейшего шанса на спасение.
Эльф пытался успеть, мечтал успеть.
Никому не дано знать, что будет с ним в ближайшую минуту, но эльф рвался через этот барьер с отчаянным бешенством барса, загнанного в угол. Он мечтал узнать, что случится совсем скоро, когда он, наконец, достигнет цели.
Обжигающая мечта.
Сколько лестниц смерил он своим бегом, сколько переходов пересек, сколько окон равнодушно взирало на него...
В одном из них, которое открывало безумно красивый вид с высоты горного пика, захватывая часть моста между двумя вершинами Смерти, Гэбриэль заметил знакомую статную фигуру, плохо различимую в далеком окне. Он бросился к стеклу. Нет, не ошибся. Это был князь Великая Тень.
Последующее случилось молниеносно.
Эльф услышал близкий топот и звуки отвратительной незнакомой речи и понял, что они близко, что не успеть. Но надо было успеть.
Вот уже совсем близко позади слышны слова, которых не понять, не разделить, лязг оружия, шаги. Бежать, бежать немедленно, не оглядываясь. Как, он уже бежит? Что ж, только быстрее.
Было слышно собственное мучительное дыхание, и бег казался бесконечным издевательством, танцем на одном месте. Эльф летел через залы крепости быстрее ветра, но что-то внутри его замирало так, что, казалось, он никогда не достигнет цели. Сворачивая в длинную внутренность моста, высветленного многочисленными окнами, за которыми слабел розовый закат, он всем телом ощутил взгляд врага, наконец-то увидевшего его. Стало жутко.
Но впереди стоял князь Великая Тень.
Встрепенувшись на внезапное появление Гэбриэля, сделал одно неуловимое движение, подобное рывку вперед серебристого гальяна в горной реке. В воздухе сверкнул меч.
-Там, позади - Твари. Они прорвались... Сквозь три круга защиты... Вы должны... Мы должны бежать к Центральному залу!
Эльф задыхался.
В темных глазах князя сверкнуло что-то опасное. Он прислушался. Услышал.
-Ты не лжешь. Но бежать нам некуда: Центральный зал там.
Он указал на конец моста, откуда только что появился Гэбриэль. Движение это было полно безысходности для эльфа. Он не мог поверить, что пути нет.
-Вы знаете замок. Можно ли найти убежище на последнем, восьмом ярусе?
Наверное, Гэбриэль выглядел сумасшедшим. Он не знал.
Князь стоял в задумчивости. Минуты уносились...
-Если мы не сможем добраться до остальных, то остается башня Кэр...
-Даже не думайте, что вам удастся! - воскликнул в отчаянной смелости светлый эльф, срываясь с места и пытаясь увлечь своего хозяина. - Третий круг защиты держится из последних сил. Вы ему не поможете! В башню Кэр!
Казалось, что князь едва сдерживается, чтобы не замахнуться мечом на юного стражника. Этот удар, или что-то совсем иное стояло в его глазах, ставших сейчас как никогда дикими. Но все-таки он побежал. Удобнее перехватив свой двуручный меч, обернувшись назад, где уже громыхало от топота ног несущихся к мосту. Эльф чувствовал себя самым распоследним щенком, случайно ставшим свидетелем важного события в судьбе хозяина, и от этого не мог взглянуть в глаза бегущего рядом князя. Тот просто летел вперед, легко преодолевая огромные пространства пустых залов; вся его фигура была полна ярости, рвущейся наружу, но до поры обузданной. Эльф хотел что-нибудь крикнуть ему, но только не знал, что.
Очень - и даже слишком - скоро бегущих увидели Твари, что преследовали их по пятам на слух. Теперь они кинулись на них с новым остервенением, покрывая и так небольшое расстояние молниеносно. Гэбриэль услышал, как темный эльф глухо зарычал. Было видно, как ему не терпится резко развернуться и пустить свой двуручник в бешеную пляску. Он смирял это желание своей жесткой волей, но оно становилось все сильнее с каждым мгновением, оставленным позади. Лицо его стало совершенно каменным.
Впереди был проход в башню Кэр. Достигнув его, князь пропал внутри, но эльф не спешил уходить.
Проход был узок. Охранник уже рассчитывал уложить троих.
Твари накатили, словно грязная черная волна. Серебристая сестра наконец-то снялась со своего места и со свистом полетела на самого первого. Позади глухо грянул крик: "Что ты делаешь?! Беги!", но эльф не мог даже обернуться. Подобная солнечному блику, его секира пронеслась над темными руками и фигурами, стремящимися в проем. Ее полет был краток, но смертелен; вскоре страж смог бежать вновь: тело умирающего врага выторговало для него щепотку времени.
Но задержку было уже не исправить: лишь вдалеке эльф видел силуэт Великой Тени, часто оборачивающегося, но бегущего, а совсем близко было слышно срывающееся дыхание озверевших преследователей. Не один и не два раза эльф наугад посылал острие секиры назад, часто встречая границу чужой плоти.
Этот бег был безумен. Невозможен от начала до конца. Но все-таки он был.
И вот ему пришел конец. У последней двери стражника ждал Великая Тень. Вновь, у самого конца, завязалась схватка с первыми. Эльф изо всех сил размахнулся, делая свой ужасный косящий удар, откинул их назад, к мечам других, но тут кто-то неожиданно и немыслимо ловко ужалил его мечом. Быстро и точно. "Защита безумной женщины" была разрушена, эльфу оставалось лишь выставить вперед свою секиру и молиться о двух дополнительных мгновениях жизни.
Тварей опередил неожиданный высверк чьего-то меча. Эльфа потянули внутрь, куда-то за последнюю дверь. Все мелькнуло перед глазами...
-Все, - выдохнул князь, прижавшись к запертой двери. Эльф бегло взглянул на нее и убедился, что она запечатана заклинанием. Тяжело вздохнул.
Значит, есть еще время пожить. А он уже думал, как с одного мгновения на другое шагнет в вечную тьму небытия, забыв все... Впрочем, рано говорить об этом.
Эльф понял это, когда попытался оторваться от стены, на которую в изнеможении оперся после бесконечного бега со схваткой на конце. Его сильно качнуло, и он в слабом удивлении понял, что падает. Сначала на колени, потом ниже, ниже...
Тень легла на него, и в тот же момент он почувствовал, что его поднимают, пытаются поставить на ноги.
-Ты был ранен, пытаясь задержать Тварей, чтобы дать мне уйти. Глупо. Но я обязан тебе жизнью, что ни говори.
Этот голос прозвучал где-то настолько близко к уху эльфа, что он невольно вздрогнул всем телом. Это было почувствовано.
Князь перенес раненого Гэбриэля к ближней стене и постарался посадить в удобную для него позу. Сквозь тонкую ткань одежды обильно сочилась рубиновая кровь юноши. Он тяжело дышал и часто вскидывал взгляд на жесткое лицо своего хозяина, как будто цепляясь за последнюю нить над бездной тьмы, ожидающей его. Все вокруг для него плыло, но этот взгляд оставался странно остр и непонятен, отчего даже князю становилось не по себе.
Великая Тень постоянно оглядывался на дверь, в которую, не прекращая, били снаружи, запечатанную могущественным заклинанием, но все-таки не вечную. И тогда в его глазах вспыхивали призрачные огни Тооор Куэйна. Осада сделала его затравленным зверем.
Гэбриэлю казалось, что лишь его собственное хриплое дыхание не дает князю забыть о его существовании.
-Твою рану нужно немедленно перевязать, - тяжело повисли в воздухе слова темного эльфа. Ничто, казалось, не могло вывести его из собственного глубокого, неведомого мира, который окружал его, подобно плотной оболочке. Или это лишь выглядело таковым? Может, нужно было просто оставить попытки заглянуть к нему в душу?
Он наклонился над своим молодым стражем и, пронзая его острым взглядом, начал освобождать грудь юноши от уже успевшей пропитаться одежды. В левой части живота алела рана, ровно рассекающая гладкую кожу. Густая кровь толчками выбивалась из нее, тяжело стекая дальше.
Такое зрелище было для князя явлением привычным: не раз случалось ему перевязывать жестокие раны своих товарищей, когда враг на время откатывался от Смерти-на-вершине. Редко среди них встречалась столь же аккуратная и ровная; гораздо чаще приходилось под музыку глухого рычания сквозь зубы сводить чудовищно изорванные края. Густая алая кровь казалась Великой Тени не более странной, чем наивная голубизна неба.
Гэбриэль поднял взгляд. Глаза его были полны боли до краев.
Что ж, подумалось князю, так всегда. Он отлично знал, как это.
Но он не ведал, что это за боль, излучаемая так явственно. Вовсе не та, от которой мутнеет сознание. Жгучая, безумная, иная...
Глаза эльфа по-прежнему не отпускали гордого воина. Можно было понять, почему он молчал. Но почему молчал так?
-Не прикасайтесь ко мне... прошу... умоляю.
Тонкая рука была слабым отпором для Великой Тени, желавшего всего-навсего осмотреть края раны. Она тут же упала. Сил у юноши не оставалось совсем. Но слова эти, произнесенные как-то непривычно и одновременно очень знакомо, поразили воина.
-О чем это еще ты? Я не дам тебе истечь кровью, вот и все.
Он принялся рвать на части свой плащ, так как не видел вокруг, в этой маленькой и бесполезной комнате, где они были замурованы, ничего более подходящего для повязки. Эльф, уже совершенно без сил, попытался его остановить:
-Что вы делаете? - отчаяние прозвучало в его голосе. И это тоже странно насторожило князя. Не ответив, он осторожно приподнял тело юноши от стены, к которой оно безвольно приникло, и протянул шелковый лоскут своего плаща. Великая Тень делал все это совершенно привычно, но впору было подавиться своей привычкой, когда так смотрят чьи-то невыносимо зеленые глаза. С бездной, не имеющей ни конца, ни глубины, лишь бурю необъяснимых чувств, носящуюся по ее утесам. Молчание под этим взглядом становилось просто невыносимым. Темный князь чувствовал, что должен хоть что-нибудь сказать, чтобы не слышать его звона. Он смог лишь:
-Твоя рана не смертельна. Если выберемся, в руках нашего мастера она быстро заживет. Все станет по-прежнему.
Последние слова не могли принадлежать Великой Тени. Просто не могли!
-Я знаю, - ответил тихий голос без единой живой нотки. Эльф устало прикрыл глаза. - Не только выберемся, но и все действительно станет как раньше. Только надо ли это?..
Князь промолчал. Что-то необъяснимое зашевелилось внутри него. Может, это проблеск догадки? Тогда о чем?
Эльф тоже молчал. Он не хотел говорить. Слишком много он чувствовал, слишком сильно, и боялся, что голос подведет его, предательски дрогнет или скажет больше слов. Он прятал свое сумасшествие. Грубо толкал его назад, обратно в сердце, но этот бой был проигран изначально. Что мог сделать он, просто мальчишка, против того, что заставляло жить это сердце? Нет, князь не знал, что за боль светилась в глазах Гэбриэля. Это была последняя схватка, огонь уже затухающей войны.
Вскоре светлый эльф ощутил, что за ним пришла тьма. Он сам окунулся в нее, с размаху погрузившись в непрозрачные воды. Начали стихать надоедливые звуки ударов где-то там, слева, затухала на глазах маленькая комната, залитая светом месяца. Последним исчез тот, что сидел над ним, мучительно вглядываясь в его лицо. Зачем?... Неужели он не понял?...
-Через пару-тройку дней будете совсем здоровы.
Лекарь привычно улыбнулся.
-Знаю. И это меня беспокоит, - тоже улыбнулся эльф, только несколько печальнее. Но этого было почти не видно.
Ему было страшновато жить.
Тогда, в замурованной заклинанием комнате он думал, что умирает, но проснувшись через несколько дней в замке, очищенном от Тварей, хоть и дорогой ценой, он обнаружил, что все-таки еще жив. Смерть теперь казалась гораздо более далекой, и звать ее обратно вовсе не хотелось. Оставалось смириться с собой и с миром, что окружал так тесно, но и так привычно.
Гэбриэль знал, что ничего не изменилось. Сумасшествие не ушло. Стоит только закрыть глаза и представить себе... Нет, даже просто случайно увидеть в коридоре... Лучше об этом не думать.
Он пытался понять, почему это так больно. Каждый раз, как вновь приходил вечер (а здесь, на вершине скалы, он подкрадывался неуловимо быстро), он погружался в какое-то неизъяснимое состояние тоски, и не думать об этом просто не мог. Прислонившись к стене, у себя в каморке, где молчало большое задумчивое окно, эльф замирал, и в эти минуты его самые сокровенные мысли оживали и начинали медленно сжигать его. Он понимал, что они жаждут воли, что стоит отпустить их совсем, как они уничтожат его, выжгут душу, спалят бедное сердце. Только раз подумать о чем-нибудь... о чем-то его, как начинает грезиться, будто вокруг - другой мир, где все возможно... Все. И это...
Но того, другого мира нет. Каждый раз приходится возвращаться обратно, в мир живых. Каждый раз заново понимать, что надежды нет, и счастья не существует. Вечер за вечером... Это и есть то, отчего так нестерпимо больно.
Гэбриэль переносил каждый новый день с трудом. Внутри молодого эльфа кипели противоречия, бросавшие его то в нестерпимый жар, то в могильный холод. Он чувствовал... не мог даже передать, что... но это что-то было его единственным спасителем, лучом света среди вечного мрака. Он хватался за это, обжигаясь, или бросал, силясь забыть.
Он не знал, куда скрыться от всего этого.
Было просто некуда.
Как он мог уйти, когда здесь бы пришлось оставить...
Ничего.
И все.___
___...Его невозможно было просто спросить. Это не такая вещь, чтобы она могла достаться просто. Но как-то постепенно Гэбриэль понял, что он не может не узнать его.
Имени Великой Тени.
Звучало это так, что эльфу становилось совсем не по себе. Хотя он уже окончательно убедился, что пойдет на что угодно, лишь бы раздобыть желанное слово, пусть даже за это знание придется поплатиться жизнью. Он не переставал мучить себя вопросами: "Зачем оно тебе, несчастному зверенышу? Разве для тебя оно было впервые произнесено? Разве ты достоин его знать? Вечный Тооор Куэйн! Да ничего ты не достоин!"
Узнать, как зовут Великую Тень.
Зачем имя Великой Тени потребовалось маленькой тени? Неужели не смешно? Смешно! До слез.
Гэбриэль знал, где может найти его. Оставалось только проверить свою догадку. Дни и ночи напролет он не переставал возвращаться к этой мысли. Окружающим его темным только казалось, что эльф находится среди них, но на самом деле их молодой товарищ был так далеко от всего происходящего во время царствования дня, что даже трудно было себе представить, как он может видеть то, на что смотрит, и осознанно отвечать на вопросы. Мысленно Гэбриэль уже был там.
Холод влажных подземелий, древние, как сам этот мир, руны на стенах, узкие и опасные лестницы, бездонные колодцы в самых неожиданных местах, паутина, плесень - так представлялся юноше его предстоящий путь. Он знал, что в любом замке всегда есть такие ходы, которые приведут дерзнувшего забраться в самую глубь к Первому Камню - тому самому камню, который был заложен первым и дал начало крепости. На камне будет имя. Высеченное имя создателя, того, кто основал замок. Гэбриэль хорошо знал историю: этот замок в течение многих веков принадлежал ушедшему народу рэинов, и лишь несколько лет назад его захватил Великая Тень. Обычай вынуждал любого завоевателя - нового хозяина - спуститься в недра крепости и начертать свое имя рядом с прежним. Так эльф надеялся узнать его.
Гэбриэль очень скоро убедился, что сможет спуститься в подземелья, а точнее, в самую глубь скалы только ночью. Весь день он должен был находиться на глазах у других стражей: ни покидать свой пост у дверей князя (о чем он даже и не мыслил), ни избегать тренировок во внутреннем дворе, где все рубаки замка просто обожали проводить свободное время, разумеется, прихватив с собой юного мастера "восхитительных выкрутасов" и его серебристую сестрицу. Искусники ближнего боя считали настоящим наслаждением "потанцевать" с ним под серым горным небом. Мальчишка, несмотря на его странную любовь к одиночеству, почти с самого своего приезда пришелся им по душе, и разубедить их не могли уже никакие иные его странности. Секира ходила из рук в руки, перепробовала в упражнениях уже все известные здесь чужие тактики боя, но когда она вновь оказывалась там, где ей следовало - между ладоней Гэбриэля, повторить ее грациозного полета не мог никто. Поэтому ему не удалось бы исчезнуть незамеченным при свете дня. Его стали бы искать.
Ночь была для странного светлого эльфа особым временем. Он не боялся оказаться не готовым: сна для него не существовало. Была лишь прихотливая смена яви в бреду и бреда посреди яви. Отличные часы для того, чтобы безымянной тенью побродить по спящей Смерти. Ночью Гэбриэль лучше доверял себе, так как чувства его обострялись в это время до предела: ему часто казалось, что он ходит по лезвию меча.
Он окончательно решился на свой смелый тайный шаг в одну из таких ночей, когда отчаянное желание сделать хоть что-нибудь, чтобы не бездействовать так, совершенно захватило его. Он сбросил с себя лохмотья из мучительных туманных снов, которые многими голосами звали его в бездну, торопливо и тихо оделся, сжал в руках свою тонкую изящную сестру и нырнул в полумрак замковых коридоров. Остатки липких снов сдули свежие сквозняки, путешествующие по ним в отсутствие эльфов. Гэбриэль поежился. Холод постепенно придавал разуму остроту, но лицо почему-то застывало маской тревожного удивления, делая крадущегося по переходам шестого яруса похожим на настороженного зверя. Гэбриэль старался быть совершенно бесшумным, так как знал, что ночная стража нередко обходит все коридоры и залы в часы сна. Не раз он слышал шум их шагов, когда не в силах был сомкнуть глаз.
Мимо Гэбриэля, почти бегущего, но так тихо, что не было слышно ни шелеста его ног, ни частого дыхания, проплывали все те же стальные фигуры. Прямые мечи и тяжеловесные алебарды, луки, арбалеты. Металл тускло поблескивал в свете ближайших факелов на стене. Казалось, сталь улыбалась. Злобно.
Гэбриэль оглядывался на нее почему-то с ненавистью.
Длинная труба хода все вела его куда-то вправо и вправо. Мечи со стен уже почти смеялись: еще чуть-чуть и совсем расхохочутся. Гэбриэль представлял, что вновь несется по этому бесконечному кругу безумия, изо всех сил сердца и души стремясь к князю. Чтобы вновь сражаться за него. Чтобы вновь оказаться у самой последней двери, быть раненым чьей-то ловкой, коварной рукой, вновь встать лицом к лицу с неминуемой гибелью, покорно ждать... быть спасенным. И оказаться с ним рядом. На несколько хрупких мгновений. Один раз на всю жизнь.
"Замолчите, глупые и жалкие мастера убийств. Много ли вы видели? Ответьте? Столько же, сколько и я. Сражались, хлебали кровь из подставленных голов, молчали в темноте... А было ли, что вам грезилось лишь одно: обратить лезвие против... вашего хозяина? Молчите. Я знаю. Все бывает. И это..."
Он бежал уже долго. Никого вокруг не было видно. Далеко позади остался шестой ярус с его узкими окнами, уходящими во тьму сводами. Комната Гэбриэля - родное логово несбыточных надежд и медленного ухода из этой жизни. Покои князя, начинающиеся угрюмо и таящие в себе немые тайны. Латы и оружие. Замерзшие стекла, темное дерево, синий шелк, коридоры, стены, темнота, дерево...
Вырваться бы отсюда! В этом замке царит невидимое напряжение. Все силки расставлены, сети натянуты - душа вот-вот попадется в них. Она уже опутана жилками отчаяния, страха (не за себя, о нет! Не за себя... за будущее, которого никогда не наступит здесь). Перемены, малейшее изменение немыслимы здесь. Все останется как и прежде, хоть Тооор Куэйну продай душу. Исчезнут все твои печали, горести, тоска... Ты перестанешь существовать, уйдешь не в силах... не в силах сделать ничего, а мир ни на миг не станет другим. Он просто неумолим в своей неизменности: он постоянен, несмотря ни на что. Ты наивно полагаешь, что вяжешь по-своему хоть самый край этого огромного зеленовато-голубого полотна, где ты на самом деле - точка, почти ничто, но время смеется над тобой, и мир когда-нибудь обязательно скажет: "Уймись, не старайся больше. Неужели всей твоей жизни не хватило, чтобы понять: это не ты творишь меня, а я - тебя. Лучше отдохни от долгого и бесполезного труда и подумай над своим заблуждением". После такого он обязательно дарит подарок - прекрасное зрелище, доступное лишь тебе, - сворачивается специально для тебя и погружается в глубокое ничто. Это всегда бывает его последним подарком.
Мысли стали так остры, что Гэбриэлю стоило большого труда не стиснуть голову руками, проникая пальцами в белые пряди волос.
Он уже скользил по ярким пятнам от чадящих факелов первого яруса, освещающим каменный пол, словно потерянный дух по дну колодца. Почему-то представлялось, будто сейчас, через миг или два, на него набредут ночные стражи, сонно-улыбчивые темные эльфы. Они взглянут на него с изумлением, решат расспросить, а он бешеной кошкой бросится прочь, слетая по ступеням, замирая от внезапной вспышки страха-гнева, бездумно ныряя в темноту и исчезая в ее недрах. Еще слышен будет смазанный звук его шагов, а холодная секира подарит стражам плывущий сверкающий след в воздухе.
Было так тихо, что казались чудовищными все эти видения в таком спокойствии замка. Гэбриэля несла какая-то древняя безымянная сила, живущая, наверное, в каждом эльфе. Все его эмоции в это время как будто остановились, застыли в глыбе окружающего льда. Впереди чернел вход в подъярусный лабиринт, и он без тени сомнения скользнул туда.
Сразу напал холод. Мороз горного воздуха из невидимых открытых дыр заставил его сжаться даже в душе. Счастье, что путь пока был сухой, и негде было оступиться. Гэбриэль напряженно оглядывался на стены, которые с каждым шагом все темнели и темнели. У него был факел, но зажигать его пока не хотелось. Зная, где будет расположен самый последний, он не спешил тревожить сумрак подземелья.
Эльф сжался от холода сильнее, когда представил свое возвращение на стражу. "Зачем только я решился на это? Что мне делать с этим знанием? Разве смогу я произнести это имя вслух? Скорее я умру!"
Тоннель вел вниз, в самую скалу, на которой восседала Смерть.
"...Если б я только знал, что ожидало меня... Подъезжая к Смерти-на-вершине, я был уже натянут, как струна. Я должен был понять, что что-то не так, должен был кинуться обратно. Поздно. Ничего не сделать теперь. То, что живет во мне, - это навсегда. Оно не покинет меня, я это чувствую. Ненавидя, оно живет только мной. Мной и моим безумием".
Бывший только что просторным тоннель внезапно неимоверно сузился, прыгнул в кромешную тьму. На стене был прикреплен последний факел. Гэбриэль терпеливо разжег огонь. Осветил проход дальше: путь был свободен. Он нагнулся и оказался в новом тоннеле, наполненном темнотой и ледяным воздухом.
"Наступит завтра, и я вновь останусь один рядом с этими злобными тварями, сверкающими со стен и синего шелка. Вновь в бесконечной тишине замка будут слышны мягкие шаги, раздающиеся совсем близко. Я закрою глаза, и передо мной полыхнет темный огонь его взгляда..."
Почему его так притягивал этот взгляд? Точно мотылька. Маленькую серую ночную бабочку. Ночную - потому, что темное время суток тянулось для Гэбриэля даже не вереницей бессонниц, а одной неразрывной ночью. Ночью, которая кончалась лишь тогда, когда последняя, самая отчаянная надежда на прекращение безумия была потеряна.
Загрустила серебристая сестрица: где нескончаемые тренировки, бои во внутренних дворах, бои с самим собой и с ней?
"Подожди, - мог бы сказать ей эльф. - Мне бы хоть в этом бою не пропасть. В самом конце все равно будешь ты. Ты и мое горло".
А ледяной подземный ход не менялся. Против ожидания эльфа, он был сухой, но идти по его каменному полу, держа в руке всего лишь слабый факел, чадящий, но не дающий почти никакого света, было так же неприятно, как если бы все вокруг белело от плесени, слышалось монотонное падение капель, и стены лоснились склизкими разводами.
Но Гэбриэль с удивлением чувствовал, что забирающийся в сердце дух подземелья почти заглушал привычную боль. Он на время отвлекал от печальных мыслей, поддерживал животное напряжение всех мышц тела, заставляя забывать о самом главном. По-своему это было даже хорошо.
Только Гэбриэль не давал боли уйти. Юный упрямец, он просто...
Любил. И больше не мог жить по-другому.
...Возможно, ночь эта тянулась слишком долго, а, может быть, день давно наступил, и его не было на страже у дверей покоев князя. Ни одно окно не могло быть пробито сквозь те толщи скалы, за которыми пряталось свободное небо. Он не видел дня, не видел ночи. Путь сквозь подземелье однообразно вился на его пути, иногда разветвляясь на множество ходов или воссоединяясь снова. Глаза так долго видели лишь сеть каменных стен и магическую перспективу впереди, что перед ними начинали вспыхивать причудливые узоры и знаки прямо в воздухе. Потом они медленно и по-живому сползали вниз, переливаясь и смущая воображение. Эльф давно уже не бежал, брел. Тысячу раз ему приходило в голову, что он потерял дорогу, но это было не так, и он это знал. Вниз вел только один тоннель - эррэ, что у темных обозначало "артерия". Другие забирали намного выше, расходились далеко в стороны и вели куда-то к границе скалы, откуда, наверное, можно было увидеть небо. Или хотя бы свет.
Гэбриэль ни на мгновение не оставался в покое внутренней тишины: он не мог перестать слышать свой второй голос, говоривший лишь о том, что сводило его с ума.
Стены, от которых веяло изначальным, сердцевинным холодом, казалось ему, заставляли его парить меж потоков, забывая о своем теле. Гэбриэль давно забыл, что - свет, что - утро, и был всецело захвачен бесконечностью пути.
Но путь был уже готов оборваться.
...Буря чувств заставила юношу броситься на колени перед плоской плитой, вывернутой из каменной кладки у самого пола. Дрожащая тонкая рука протянулась к серому куску скалы, родной для Смерти-на-вершине, смахивая мягкую пыль.
Бесконечные тоннели, холод, тьма!
Все не напрасно - он перед ней.
Плита была массивной, внушительной; чья-то кирка грубо обтесала ее, сточив углы. Да, на ней были высечены имена. Неизвестная вязь гласила о старом владельце, а вторая надпись...
Он желал этого так страстно.
Он не мог поверить, что наконец-то узнал.
Имя Великой Тени.
Зачем ему это - теперь безразлично.
Ну как же?!
"Нефрит, - потрясенно прочел он. Слово это было похоже на взмах крыла ворона. - Нефрит?"
Что можно было сказать в этот момент? Любое имя всколыхнуло бы всю душу эльфу, будь оно хоть тысячу раз неизвестным ему. Просто трудно было сразу осознать, что это - имя самого дорогого существа на свете, которое так привычно оставалось безымянным. В первое мгновение чувства захватили Гэбриэля целиком. В них был и протест, и потрясение, и счастье - все смешалось в единый поток. Слова не могли сорваться с языка внутреннего голоса - он просто онемел, тишина сбилась со своей единственной заунывной нотки и тоже удивленно замолчала, мерзкий дух подземелья в испуге шарахнулся прочь. И среди этого было слышно, как тихо срываются звуки с губ эльфа: "Нефрит".
Обратная дорога перестала казаться невозможной и бесконечной; забылись бесконечные тоннели, узкие проходы, тьма. Просто Гэбриэль внезапно ощутил, что что-то в этом мире есть и для него, что не так все потеряно. Он был счастлив, что завладел крошечной частицей, крупинкой, лучиком внутренней сути. Чем-то его.
Небеса, угрюмые и темные, висели над скалами. На такой вышине ветер никогда не прекращался. Он дул беспощадно, лаская струями серый камень зубчатой стены, за которой раскрывалась гористая бесконечность. Туда были направлены два взгляда, прежде чем пересечься. Темный эльф поднял лицо.
-Захватывает, правда, Гэб?
Он помолчал. Прислонившись к краю, он мог только чуть-чуть податься вперед и уже увидел бы тонкую тропу-карниз, насмешливо ведущую из сердца горной страны к самим воротам замка, располагающимся сейчас как раз под ним. Он так и сделал, надолго зависнув над бездной безумной высоты, с улыбкой восхищаясь ее головокружительностью. Он и не думал о страхе. Бесстрашие и равнодушие сплелись в его душе давным-давно. Потом он вернулся.
-Можешь отрицать хоть тысячу раз, но я знаю, что ты был в подземельях, - произнес он небрежно. И, конечно, не мог знать, что заставил своего собеседника вмиг похолодеть.
Его звали Цегира. Удивительный воин, ловец счастья, неутомимый весельчак. Впрочем, как и все темные эльфы. Гэбриэль чувствовал себя рядом с ним одновременно и ребенком, и таким же воином, как и он. Странное было ощущение.
-Я был совершенно уверен, что ты ничего мне не ответишь. Лгать было бы глупо и незачем. Но скажи: разве ты считаешь это таким странным? Всем нам было с самого начала (а это чертовски давно!) интересно, за кого мы сражаемся, за кого идем на поле боя. Ведь умереть и не узнать, зачем, было для нас не очень приятно. Мягко говоря (он рассмеялся). Мы стали находить всевозможные способы, чтобы узнать его имя. Каждый по-своему. Я, например, во время "большой заварушки" у Эйлисто-Нуэ (ну, ты знаешь...) охотился за одним очень знатным индром - Шаарта, кажется, - который остался единственным живым из Великого Посольства, присланного нам с их стороны. Я решил, что уж он-то наверняка знал имя "нашей Тени", так как по обычаю должен был обращаться к нему полностью. И не прогадал: этот шакал ответил на все мои вопросы, прежде чем приступить к схватке со мной. Впрочем, схваткой это назвать трудно: очень уж она была короткой.
Темный весело расхохотался.
-Так что не понять тебя я не могу: сам был такой же. Ну, был ты там?
Гэбриэль кивнул в ответ.
-Я знал, - Цегира повернулся к простору спиной и начал отвлеченно разглядывать что-то под ногами. - Просто ты в последнее время явно был занят какой-то странной идеей, и это было видно. Ты - новичок в Смерти-на-вершине, и когда я обнаружил снятый факел у входа в подземный лабиринт, то сразу вспомнил о тебе. Что ж, ты избрал хитрый путь. И сложный.
Гэбриэль не сказал ни слова. Ветер злобно трепал его длинные белые волосы, удивительные даже для эльфов.
Здесь, под самым небом, становилось все холоднее с каждым днем.___