Главное миксер Kitchen Aid и духовка Termador. Потом взбил, смешал, испек и украсил. И всего делов. Довольный заказчик забирает ваше творение. Деньги - в кассу.
Затем щелчок фотоаппарата. Красные, задерганные молодожены пачкают друг друга кремом от торта. Oбъевшиеся до неприличия гости, срыгнув остатки салата оливье и переперченных шашлыков, натужно впихивают в себя все, что осталось. Неаппетитные развалины отправляются в мусорные баки на задворках. Финита. Окончен бал, погасли свечи. Можно с чистой совестью разводиться.
Нет. Нет. И еще раз нет. Все совсем не так, когда за дело берутся настоящие Кондитеры. Такие, как я.
Нас нелегко найти. Кондитеры не дают объявлений и не рассылалют рекламных брошюр. Мы делаем штучный товар и дорого за него берем. Но ни один из нас не сидит без работы. Я чаще соглашаюсь на свадебные заказы, Толик с Таганки - на юбилейные. А Старичoк с Маросейки предпочитает детские дни рождения. И даже, по-моему, ни за что другое не берется.
Город накрыт запахом сирени и молодой листвы. Весна. Весенние свадьбы. Весной ко мне приходят самые интересные заказчики. Весной у меня получаются самые нежные торты, пропитанные, как сиропом, первыми грозами, теплыми вечерами, нетерпеливым ожиданием чуда.
- Я сегодня приду поздно. Заеду к маме. Ты меня не жди. Ложись спать.
Во взгляде настороженное упорство. Попробуй возрази.
Хотя вчера - тоже у мамы. А позавчера было срочное совещание. А до этого надо было навестить друга...Я весь день так глупо надеялась на вечернее чаепитие на кухне под аляповатой икеевской лампой. Мы становимся чужими друг другу, мой милый. И я не знаю, что делать. Хотя отдала бы полжизни за правильное решение.
Люблю работать в сумерках, когда в кондитерской никого не осталось и можно спокойно заняться делом. Мои помощники разошлись по домам. Забирать детей из садика, греметь кастрюльками на кухне, смотреть вечерние новости. Поправляю старый фартук в розочках, как пианист разминаю натруженные за день руки, проверяю, на месте ли все необходимое. Все должно быть так, как я люблю. И ничего не должно мешать.
Тихо. Только скрипят старые ворчливые половицы. Нудно напевая себе под нос, плетет прочную сеть на потолке голодный паук. Нежно сплетничают цветы герани в горшке на подоконнике. Надрывно всхлипывают водопроводные трубы. И иногда слышится звук флейты загрустившего домового.
Сталкиваемся у входной двери. У тебя в руках - раздутая сумка: "Мне нужно личное пространство. Я поживу пока отдельно..."
Растерянно перебираю пальцами пуговицы на жакете. Я не готова. Ты застал меня врасплох. Застывает черным льдом на душе глубокая грязная лужа.
Захожу в пустую квартиру. Сажусь в кресло не снимая плаща. Включаю телевизор. Бездумно переключаю программы. Я уже умерла, или мне только кажется?
Зажигаю все светильники, чтобы было не очень одиноко, и приступаю к работе. Просеиваю муку, ставлю на холод яичные белки, мою клубнику. Отталкиваю ногой мышиного короля - не до тебя сейчас, потом повоюем. Тот, обиженный, удаляется точить саблю и канифолить усы. Забываю недовольного моим отсутствием кота Петьку. Забываю о боли в спине, о настырной изжоге, о протекшем потолке, о пустом доме, о другой жизни.
Холодно. Почему все время холодно? Даже если закутаться в плед. Горячий чай с малиной не согревает. И магазинный суп тоже. Слово "тоска" не имеет точного аналога ни в одном из современных языков.
Петька, тебе тоже не по себе? Не грусти. Давай молочка налью.
- Подавись ты своим молочком, - в глазах у кота печаль всех обиженных этого мира.
Когда я творю торт, то всегда представляю заказчиков. Людей, решившихся соединить свои судьбы в одну. Иногда это смельчаки, сломя голову кидающиеся на встречу с неизведанным. Иногда - просто уставшие души, ищущие успокоения и поддержки. Идущие на компромисс. Или настырные агрессоры, тянущие за собой нерешительных и несогласных. Иногда это две половинки судьбы, нечаянно нашедшие друг друга.
Так все просто.
Так все сложно.
А иначе невозможно.
Снова не выдерживаю. Вызываю из памяти знакомый номер. Оставьте сообщение. Не хочу. Хочу услышать твой голос...
Каждый день передо мной проходит множество жизней. Непохожих, ярких, разных. И я стараюсь вложить в свой торт то, что даст молодоженам шанс в нашем запутанном мире.
Сегодняшний торт - для улыбчивой девочки Дины в застиранной футболке, которая похожа на давно нестриженного пуделя. Для серьезного, стеснительного мальчика Димы, которому легче иметь дело с механизмами, чем с людьми. Для детей в самом начале пути, когда кажется, что весна будет вечной и запах сирени никогда не сменится горьким запахом дыма.
- Мы хотели венчаться в море или, даже лучше, в океане. С аквалангами, - доверительно сообщает мне раскрасневшаяся Дина. Они с Димой приехали в кондитерскую на роликовых коньках. - Но мамы были сильно против. Особенно моя.
Представляю отца Гервасия, пингвином ковыляющим по пляжу в блестящих, черных ластах. Абсолютно пасторальная картина. Мамы были явно не правы. А папы, по видимому, не имели права голоса.
- Условия вам известны? - на всякий случай уточняю я. - Дизайн мой. И никаких бантиков и розочек.
- Да, конечно, - вступает в разговор Дима. - Только можно с шоколадной прослойкой? Дина любит шоколад.
Ну что ж. В данном случае шоколадом дела не испортишь. Принимается.
Сегодняшний торт - из пены белков, желтого масла, душистой ванили, хрустальных осколков сахара, тягучей сладости кофейного ликера. Осторожно опускаю в тесто мизинец. Пробую на вкус - все ли мне нравится. Кладу чуточку перца - жизнь должна быть острой. Пресная никому не нужна.
Сегодняшний торт - с воздушным кремом из взбитых сливок и первой клубники. Я добавляю в него немного участия, немного верности, немного хорошего настроения. И цедру с четырех лимонов.
Запах морского ветра и водорослей смешивается с запахом кофе.
Под заключительные аккорды флейты ставлю на верхний корж две сахарные фигурки, кажущиеся отлитыми из фарфора. И никаких роз. Ни из мастики, ни из крема. Они совершенно не подходят Дине и Диме.
Вздрагиваю от того, что кто-то дотрагивается до моего плеча. Пришли мои молодые заказчики. Мы договаривались на вечер. Только я, как всегда, забыла. Хорошо, что торт успел постоять в холодильнике. Хвалю себя за догадливость. Ставлю на стол свое творение. Кремовые волны на коржах покрыты белыми бурунами. Дельфины и акулы танцуют менуэт. Осьминоги аккуратно придерживают щупальцами клубничины в шоколаде. Бьют копытами морские коньки.
Мальчик стойким оловянным солдатиком замер у плиты.
Девочка, молитвенно сложив ладони, обходит вокруг торта. Рука непроизвольно тянется цапнуть марципановую рыбку с самого верха. Отодвигаю торт подальше - еще не время.
- Какая красота! Даже есть жалко. И мы получились, как настоящие. И кислородные баллоны. И гидрокостюмы. А это правда, что о вас говорят? Ну то, что те пары, которым вы пекли свадебный торт, до сих пор вместе? И до сих пор любят друг друга?
Я молча поправляю марлевую шапочку. Разве можно задавать такие вопросы Кондитерам?
- А у меня ноги в туфлях на каблуках подворачиваются, - меняет тему догадливая Дина. - А Димка во фраке похож на удода. А тетя Мила отказалась приезжать, потому что приезжает тетя Тома. Зато приезжает Танька аж из Австралии. А...Ой, мы вас, наверное, задерживаем. Вас дома ждут, - цепкий взгляд девочки находит обручальное кольцо на моем пальце.
- Нет. Ничего. Не ждут.
- А как же так?
- Так получилось...
Девочка задумчиво трет рукой лоб. Потом ее глаза светлеют: "Ну тогда вам этот торт нужнее, чем нам! Давайте, вы его возьмете себе. И все у вас будет хорошо! А нам отдайте что-нибудь с витрины. Мы и так будем вместе. Всю жизнь. Мы только этих сахарных чудиков заберем. И этот марципан я все-таки съем."
Не давая мне возразить, девочка берется за нож, отхватывает большой кусок от верхнего коржа и кладет на бумажную салфетку.
- Держите. И съешьте все. А то вдруг не поможет.
Осторожно отламываю чайной ложечкой маленький кусочек. Никогда не ела своих тортов. Торт - для заказчика. Такое правило. Но до сих пор заказчики не дарили мне моих же изделий. И Толику не дарили. И Старичку с Маросейки. Крем смешан с моими фантазиями. Пробую свои фантазии на вкус.
Девочка и мальчик внимательно провожают взглядом каждую съеденную мной ложку. И улыбаются...
Возвращаюсь домой усталая, в начале двенадцатого. Спину ломит - просто сил нет. Разношенные туфли норовят соскользнуть на невидимых трещинах в асфальте. Нелепая коробка оттягивает руки. Машинально отыскиваю взглядом свое окно. Впервые за долгие месяцы за занавеской горит свет.