Плец Елена : другие произведения.

Былое и грабли: мать-любитель и все-все-все

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.66*9  Ваша оценка:

  БЫЛОЕ И ГРАБЛИ:
  МАТЬ-ЛЮБИТЕЛЬ И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ
  
  
  Предисловие, оно же оправдание и синопсис
  
  Задумывался данный опус...да он вообще не задумывался. Просто в один прекрасный день все накопленное за долгие годы начало бесконтрольно и радостно изливаться бурным потоком слов родного русского языка - хотя живу я в Германии, перевожу с английского, а вокруг меня вообще сугубо международная семья и объединенная до невозможности Европа.
  
  Изначально произведение было написано в форме модных ныне записей в блоге, выкладывалось частями на читательский суд и получило, к моему вящему удивлению и глубокому удовлетворению, ряд положительных откликов - таким суконным языком хочется писать предисловия, ибо это всего лишь преди-словие, поэтому здесь просятся такие...предислова и предибуквы.
  
  Поразмышляв, о чем же рядовая женщина эпохи энергосберегающих технологий и социальных сетей могла бы рассказать человечеству, выбрала я скромную, но обширную тему о воспитании. Зачем мелочиться. И не о воспитании вообще, с теорией и околонаучными выводами, а о воспитании моих личных конкретных детей, числом три. Рассказывая о детях, пришлось, само собой, рассказать и об обстоятельствах, в которых они появились и росли, а некоторые - еще растут, и этот долгий, но сбивчивый рассказ постепенно и незаметно для меня самой вылился в некое подобие автобиографии - с уклоном в мыльную оперу, водевиль и немножко поток сознания.
  
  Потом я долго и мучительно соображала, как же назвать этот блого-опус: эдак величественно - "О воспитании" (привет, Гегель!) или скромно - "Опыты воспитания" (здорово, Монтень!). Кант, Шопенгауэр и Кьеркегор угрюмо промолчали, зато по мере выкладывания глав в блоге отдельные читатели из числа подсевших стали настойчиво советовать переназвать текст как-нибудь позатейливее.
  
  "Пишешь ты историю своей жизни - и о своих личных граблях, соответственно, - гудели читатели с места. - Воспитание как таковое - предмет слишком занудный, к тому же не у всех есть дети, то есть, проекты, то есть объекты воспитания! Зато грабли есть практически у всех и почитать, как на них наступают другие, всем интересно и даже увлекательно".
  
  Так родилось рабочее название про былое и грабли, ну а выражение "мать-любитель" мне те же читатели посоветовали срочно запатентовать.
  
  В целях конспирации и сохранения инкогнито моих совершенно невыдуманных детей процесс разбит на три несимметричные фазы - назовем их условно Проект Л, Проект Ф и Проект А.
  
   
  Глава 1
  
  Воспитание - тема захватывающая и бесконечная, о ней пишут даже воинствующие чайдл-фри. Или говорят. Или гневно молчат. Как известно, в этой сфере специалисты абсолютно все, а самые крутые специалисты и теоретики детовоспитания в порядке их значимости: мужчины-педиатры, бездетные всесторонне образованные женщины и счастливые родители одного ребенка, чаще всего новорожденного. После чего уже идут воинствующие и просто убежденные чайлдфри, дипломированные педагоги и дворовые бабушки.
  
  Без воспитания, занудно гнусавит википедия, индивидуум не способен жить в обществе, ибо воспитание - сейчас я буду по памяти цитировать - это какой-то там механизм обеспечения сохранения популяции как вида, а почему так - не объясняет академик Павлов, которого я условно близко к тексту процитировала.
  
  Иногда я грустно думаю - если бы воспитание давало хоть какие-то плоды, в мире давно царила бы вечная гармония, все уступали бы друг другу место в трамвае с добрыми пожеланиями счастья в личной жизни и никто не плевал бы на тротуар. А исправительно-трудовые колонии можно было бы смело перестроить в санатории , профилактории и эти, как их - спы.
  
  К сожалению или счастью, нами правят не только привитые заботливыми воспитателями моральные ценности, но и врожденные грубые инстинкты, в том числе и продолжения рода, как бы мы ни настаивали на своем божественном происхождении. Хотелось бы быть этаким Пигмалионом, кропотливым творческим трудом создать из неживой природы нечто совершенное и тут же дыханием рот в рот получить готовое человеческое существо для личных надобностей. Ан нет. Без, пардон, полового акта, зачатия, вынашивания, родов, вскармливания и длительного процесса вдалбливания не предусмотренных дикой природой ценностей в изначальное маугли не обходится никак. И задуманный результат отнюдь не гарантирован.
  
  Вековечный спор о том, что важнее - гены или воспитание, внутреннее или внешнее, родительский авторитет или свобода развития, естественное или искусственное, теория или практика, животное или культурное, и так далее и тому прочее, пугает и запутывает родителей сознательных, и ни фига не интересует родителей стихийных - что выросло, то и выросло. Причем известный принцип "яблочко от вишенки", как мы все без сомнения знаем, срабатывает не всегда. У каждого есть пример, как в изысканно-благополучной семье вырастает серийный убийца, а сын дворовых алкоголиков получает нобелевскую премию и всячески молодец.
  
  Не говоря уже о некоторых сестрах-братьях одних и тех же родителей, которые умудряются быть полными антиподами и жить совершенно разные жизни, к изумлению остальной семьи.
  
  А теперь о древe, которое все зеленеет.
  
  Несмотря на то, что училась я в педагогическом вузе, никакие теоретические изыскания и раздумья меня двадцать три года тому назад не заботили и жить не мешали - я не изыскивала, не раздумывала, и уж тем более ни о чем не заботилась.
  
  Следуя духу времени, на третьем курсе института вышла я замуж за добытого в конкурентной борьбе однокурсника и мгновенно забеременела - а что, "все побежали - и я побежал" (с).
  
  О трудностях воспитания младенца и практически пожизненной ответственности родителя за результат одиннадцати минут сомнительного счастья (Коэльо мне свидетель) никто не рассказывал, да и зачем? В девятнацать лет все трудности преодолимы, будущее светло и безоблачно, оптимизм и юношеский максимализм, вкупе с комсомольским задором, обеспечивают веру в "прекрасное далЁко" вопреки очевидному. У нас на курсе беременели все замужние, а замуж выскакивали все беременные - и это "девачковый" педагогический, где самцы-производители на вес золота. Что творилось на технических факультетах, я описывать не берусь.
  
  Интересные, но скупые сведения о беременности и родах я почерпнула в Большой медицинской энциклопедии, о периоде младенчества мне подробно поведал доктор Спок в сочетании с моей мамой, а моя мама - это вообще самый главный мировой авторитет по воспитанию детей, потому что вырастила образцово-показательного беспроблемного ребенка - меня. (О нарциссах и пограничных расстройствах личности я узнала значительно позже.)
  
  Беременность нисколько не мешала активной студенческой жизни, в пору токсикоза я бодро таскалась по каким-то олимпиадам, на опасном седьмом месяце впервые съездила за границу и обнаружила там много интересного и только под самый финал взяла, наконец, к радости преподавателей, академический отпуск.
  
  К родам я подошла уже 20-летней, набрав, о ужас, целых 8 кг, и еще не зная о том, что никогда больше мне так мало при беременности не набрать. Да и вообще, никаких таких повторных беременностей я и не планировала. Солнце встает на востоке, в семье один ребенок, мама-папа-я - дружная семья, а у кого двое, или ужас, трое - безответственные люди, плодящие нищету в попытке получить трехкомнатную квартиру. Словосочетание "получить квартиру" уже указывает на возраст автора. Хотя к теме воспитания все это никакого отношения и не имеет.
  
  Младенцам в те стародавние времена с рождения прививалась воля к победе и солдатская дисциплина. Значительно позже и в другой жизни узнала я о вреде бутылочки и раздельного сна, а также пустышки, кормления по строгому расписанию с обильным сцеживанием в промежутках. С первым же ребенком под кодовым названием Проект Л. я внимательно слушала маму, патронажную сестру, педиатра, соседей, посторонних бабушек и соболезнующих прохожих. По сравнению с ними доктор Спок казался образцом гуманности и человечности. Но он был далеко, а все вышеперечисленные - сильно рядом.
  
  Правильное воспитание ребенка оказалось делом, достойным римских легионеров и испанских инквизиторов. Плач развивает легкие, не бери ребенка на руки - приучишь, пеленать до года и посинения, прикорм овсяной кашей после двух недель, тонус, массаж, прогулки в коляске, сон в кроватке, горшок в принудительном порядке, купать в кипяченой воде, дезинфицировать грудь и младенца перед кормлением. Орет - манипулирует, плюет соску - приклеить, уползает с горшка - привязать, пусть подумает над свои поведением, и как так - он тебя не слушается? По мягкому месту и пусть знает, кто здесь хозяин.
  
  Если вам эта система воспитания незнакома, вы - счастливый человек пост-советского периода и ваши дети будут вас проклинать по каким-либо иным причинам. Они их найдут, не сомневайтесь.
  
  Проект Л рос и развивался по Большой медицинской энциклопедии, достигая предписанных результатов во все предусмотренные этой неподкупной книгой сроки. Грудное вскармливание, на новоязе ГВ, завершилось в 2 с половиной месяца подопытного ребенка, после двух операций с общим наркозом по причине несогласия материнского организма с требованием советской медицины беспрерывно сцеживаться между кормежкой младенца по часам. Младенец громко протестовал, мать нервно тискала измученные перси и досцеживалась до гнойного абсцесса, который бригада скорой помощи почему-то посчитала ангиной. Когда удалось найти вменяемого врача, класть капустный лист было ни к чему и поздно- хирурги беспомощно переглянулись и один спросил у другого:
  - Слушай, а как это делается? Я первый раз такое вижу.
  - Ничего, сюда трубочку, отсюда дырочку! А ты, мамаша, давай, расцеживайся!
  
  Мать пребывала в сознании и диалог запомнила навсегда. Тем более, что операцию пришлось-таки повторить под общим уже наркозом. Проект Л был отлучен от груди по привычной схеме советских женщин: соска, бутылка, молочная кухня, смесь "Малютка", сок "Сиротка".
  
  Так в нашу жизнь вошла бутылочка с государственным кефиром и пустышка, наложенные на неиссякаемый оптимизм с энтузиазмом. Много-много лет спустя, когда проект Л начал период подросткового бунта и курить, я где-то вычитала, что существует некая глубинная связь между страстью к пустышке в младенчестве и сигарете в сознательном возрасте. Эту теорию мне еще предстоит проверить на практике с проектами номер 2 и 3, ни один из которых соски-пустышки не знал.
  
  Никакого отдельного времени воспитанию не уделялось, никакой вразумительной концепции не просматривалось, Проект Л, как переходящее красное знамя, переходил по кругу из рук в руки всех членов нашей по-советски патриархальной семьи, где все много и со страстью учились и работали вне дома. Дежурили с ребенком поочередно мама, папа, бабушка и дедушка, потом начался детский сад, потом школа с продленкой.
  
  Потом в стране грянули большие и всем известные политические перемены, иностранный язык перестал быть тайным языком избранной касты, папа ребенка открыл в себе нетрадиционную ориентацию, и все эти тектонические сдвиги, несомненно, повлияли на воспитуемый объект и привели к непредсказуемым последствиям.
  
  Прервать повествование "на самом интересном месте" - почти такое же преступление, как и так назывемый "открытый конец", он же литературный секс без оргазма. Но у меня есть одно шаткое оправдание, которым я сейчас, смотря в пол и придушенно сопя, буду оправдываться.
  
  Бездумно и опрометчиво начав свои записки о воспитании непридуманных детей, я как-то совсем не учла, что невозможно рассказать о своем личном воспитательском опыте, оставив за кадром все остальное личное и автобиографичное. А значит, не избежать мне срыва завес, публичного обнажения непрекрасной сущности, развенчания мифов о моем, гм, туманном прошлом, моральном облике и умственных способностях, а ведь так уже хочется порхать в белом и нимбом посверкивать.
  
  В отличие от гипотетического героя художественного романа или иного беллетристического произведения, за которым личность автора может спрятаться целиком и только высовывать иногда - для привлечения внимания - различные части тела, ехидно кукарекая, проекты Л, Ф и А живут реальной жизнью, не подчиняются законам никакого жанра и представляют несчастного в своей аутентичности автора в безжалостном свете правды - со всеми его рогами и копытами, а также длинным и унылым хвостом.
  
  Но, сказав "а", приходится говорить и остальные три буквы, поэтому повествование останется автобиографичным, непридуманным и нехудожественным, увы. Очень надеюсь, что ревнители нравственности и борцы за права детей, вкупе с правильными воспитателями и заслуженными педагогами, либо не станут это читать, либо промолчат, поджав рот куриной жопкой или чем им удобней поджимать рот, мысленно клеймя.
  
  Заполучив в свое время комплекс советской отличницы, я искренне и очень долго пыталась быть совершенством во всем. Видимо поэтому мне удалось наломать столько дров, в том числе и в воспитании, что их легко хватило бы на постройку ряда монументальных зданий по проектам товарища Церетели. И после глубоких раздумий на предмет "а зачем мне это все", решила я обо всем как на духу рассказать - для начала лишь виртуальной аудитории, а новомодном ныне жанре "блогописательство", ака "могила русской литературы". Двигала мной одна нехитрая мысль - а вдруг существуют на свете люди, которые учатся на чужих ошибках, а не на собственных граблях? Вот им оно и посвящается.
  
  Потому что есть такой принцип воспитания: "А теперь, дети, все посмотрели на эту девочку и НЕ берем с нее пример!"
  
  С запинками объяснив все это, возвращаюсь к рассказу о проекте Л, самому долгосрочному и результативному на сегодняшний день. А люблю я все свои проекты одинаково, надо сказать, и каждому всегда втайне и на ухо говорю, что он-то и есть самый любимый.
  
  В школьных сочинениях Проекта Л того времени можно прочитать пассажи на тему "я буду великой пеанисткой, потому что не хочу мыть подъезды" - стилистика и орфография автора сохранена. Этот нехитрый педагогический прием был во времена моего детства очень популярен - назывался он "учись, а то будешь мыть подъезды". Я была, как говорилось выше, ребенком образцово-показательным и училась очень добросовестно. Поэтому подъездов мыть мне впоследствии не довелось, вместо них я мыла туалеты - а впрочем, это уже другая история.
  
  Проект Л, хоть он и девочка, оказался совершенно не похожим на меня ни по внешности, ни по характеру, ни по темпераменту, что не помешало моей маме с энтузиазмом применять ко внучке все успешно, с ее точки зрения, опробованные на мне методики воспитания, как то - бесконечное сравнение с "другими девочками" не в пользу объекта, ожидание только отличных оценок в школе и, кто бы сомневался, музыкальной школе, тотальный контроль за всем, чем ребенок занимается, с кем общается и проч. Мне же тогда недоставало ни мужества, ни твердости, ни ума оградить своего ребенка от методов, так ей (как, впрочем, и любому другому) неподходящих, как выяснилось уже постфактум и много позже. Но постфактум-то все умные.
  
  В полном соответствии со стандартной программой "развития ребенка и его способностей", Проект Л задолго до школы научился бойко читать, фанатично играть на пианино, цитировать наизусть классику детской литературы и удивлять окружающих игрой разнообразных слов. В отличие от меня, с детства склонной к социофобии и стоянию в стороне, Проект Л настойчиво требовал общества, детского сада и гостей, а также развлечений, гуляний и разных новинок розничной торговли. Ребенок рано познал радости путешествий - еще до школы Проект Л побывал на Черном море, в (тогда еще "на") Украине и много-много раз катался ко мне на работу в другой город, о чем, впрочем, позже.
  
  Папа в ту пору еще был образцово-показательным папой, много времени ребенку уделял, не гнушался никакими действиями - будь то купание, заплетание косичек или походы в поликлинику, и картинка воспитания ребенка в семье была идиллически-прекрасна.
  
  До определенного времени.
  
  Проект Л уже отправился в первый класс начальной школы, когда мы с мужем постепенно, но как бы вдруг обнаружили некое неразрешимое для нашего брака противоречие.
   
  Глава 2
  
  О разводе невозможно говорить весело и разухабисто, если в нем участвует ребенок. Мне и сейчас о том времени тяжело писать и думать, хотя тогда, в процессе, все действующие лица, как могли, старались уберечь Проект Л от душевных травм. Стараться-то старались, но не особо получилось. Объект, невзирая на все правильные воспитательные беседы и рассказы о том, как мама с папой мирно расстались, ибо вместе им хуже, чем по отдельности - а пикантный момент про внезапную нетрадиционную ориентацию папы ребенку рассказать было решительно невозможно - упорно продолжал винить в уходе папы исключительно себя.
  
  Но никто об этом не знал и не догадывался, поскольку ребенок свои мысли держал при себе много последующих лет и только недавно признался.
  
  Сейчас, по прошествии двадцати лет, весь этот кукольный театр изрядно запылился, перонажи повзрослели, декорации давно на свалке истории, все друг друга поняли и простили, а тогда - в спектакле участвовали все, кому не лень - мы с мужем на главных ролях, Проект Л в роли зрителя, мои родители в массовке на манер греческого хора, судья в роли судьи. Длилось представление долго, с тремя антрактами между судебными заседаниями, но все когда-нибудь кончается, даже дело о разводе.
  
  Так я стала матерью-одиночкой, а бывший муж - законным совладельцем нашей хрущевки типа вагончик, откуда съезжать он вовсе не собирался.
  
  - Ты развелась - твои проблемы, - заявил он мне, когда пыль улеглась и страсти стихли.
  
  Некоторое время мы жили врозь, но вынужденно вместе, что очень озадачивало Проект Л, которому было трудно объяснить позицию папы и взаимоотношения сторон, да и вообще весь непонятно зачем состоявшийся развод с препятствиями.
  
  Получив доступ к литературе на иностранных языках, я тщательно следовала инструкциям уже не мамы, ибо опыта развода она не имела, но всевозможных зарубежных психологов из глянцевых журналов, чьих имен - ни психологов, ни журналов - я не помню.
  
  "Никогда не говорите при ребенке плохого об отсутствующем папе". Никогда так никогда, этому постулату я следовала неукоснительно, проект Л мне свидетель. "Не врите ребенку" - мы старались, да. Проект Л на ту пору пошел во второй класс средней школы и делал свои собственные выводы из происходящего.
  
  Папа же проекта Л, уже официально бывший муж, медленно, но верно уходил из нашей жизни, потому что придерживался принципа "умерла-так умерла" и не видел для себя возможности поддерживать с ребенком дальнейшие отношения. Глянец он тоже читал, но, очевидно, не те страницы.
  
  Как показала практика, даже самая правильная теория не всегда приносит ожидаемые результаты. Невозможно было создать из одного объекта воспитания две контрольные группы и проверить, как работает теория "папа - козел" по сравнению с теорией "папа временно недоступен, но очень тебя любит".
  
  Внешне проект Л производил впечатление совершенно довольного жизнью - ребенок отлично успевал, как любили говорить советские педагоги, и в обычной, и в музыкальной школах, много читал, не создавал никаких проблем разнообразным воспитателям - в суровые девяностые я преподавала, помнится, сразу в трех разных местах, ибо зарплату платили по непредсказуемому графику, папа объекта Л, считая себя несправедливо разведенным, алиментов не платил - вообще никогда, но мы же не говорим о папе плохо! - а дедушку объекта Л как раз в то время уволили с работы.
  
  Но, в общем, так жили многие, если не все, и сидящая дома мама была явлением исключительно редким.
  
  Здесь, на этом, возможно, не самом подходящем месте повествования, хочется встать на цыпочки, всхлипнуть, прокашляться, взять мегафон и очень громко обратиться ко всем разведенным папам, чьи дети остались с мамами. Ну вдруг они случайно здесь пробегут. Так вот, товарищи бывшие мужья. Это мужья вы - бывшие. А отцами будете всегда, пока жив ваш потомок - и этому потомку вы будете нужны очень долго, возможно, даже всегда - независимо от вашего статуса, материального положения, политических взглядов, патологических зависимостей и извилистой судьбы. Я понимаю, что манифестами делу не помочь, мой личный бывший муж этого всего не читает, да ему и поздно уже, боюсь, строить мосты обратно. Но есть определенная группа бывших мужей - умных, нормальных во всех смыслах, адекватных, где-то и в чем-то образованных, которые искренне считают - уходя-уходи, и лучше уж обрубить все связи с ребенком, один раз и навсегда. Они, эти папы, убеждены, что так будет лучше ребенку. Или им самим, тут от степени честности зависит.
  
  Отвлекшись от собственной истории и Проекта Л, вкратце обрисую историю другую, но тоже произошедшую в моей личной родной семье. Вытаскивать скелеты из шкафов, так уж с размахом и под фанфары.
  
  Мой родной дедушка, мир его праху, оставил после себя не только безутешную вдову и теплые воспоминания, но и многочисленное потомство от разных жен, которое, как оказалось, частично не знало о существовании друг друга и перезнакомилось сравнительно недавно. Одна из дедушкиных дочерей, моя, стало быть, тетя, росла без папы с возраста семь месяцев. То есть совсем без. При этом папа не уезжал на Северный полюс в экспедиции, не строил БАМ, не служил дипломатом в Нью Йорке - отнюдь. Все ее детство и юность папа, который мой дедушка, прожил на соседней с ней улице - и ни разу не попытался наладить никаких отношений. Он не был ни исчадием ада, ни запойным алкоголиком, ни вечным юношей, неспособным к отцовству как таковому. Он был искренне убежден, что ТАК ЛУЧШЕ РЕБЕНКУ. И где-то даже жертвовал своими чувствами, по всей вероятности.
  
  Так вот: со всей ответственностью заявляю таким убежденным папам - ребенку от этого совсем не лучше, а очень и очень хуже, и в разы - если этот ребенок - девочка. Я не психолог, и не буду никого просвещать теорией и кивками в сторону Фрейда с Юнгом, не говоря уж о современных авторитетах, я просто много лет наблюдала свою собственную дочь, несколько дней - новообретенную тетю, и, помимо этих двух родных мне случаев, знакома с еще целым рядом выросших без папы детей, многие из которых имели во взрослом состоянии схожие психологические проблемы, а девочки еще и трудности в общении с мужчинами в принципе, как классом.
  
  При этом я, конечно, не имею в виду серийных убийц, растлителей малолетних и неисправимых запойных алкоголиков, если вдруг угораздило такой экземпляр папою заиметь - а что, всем известно - "любовь зла". А также папу-летчика-героя-милиционера, погибшего за родину и в неравной борьбе с преступностью, я тоже в виду не имею.
  
  Простите за случайный уклон в морализаторство и мегафон, сейчас исправлюсь.
  
  Итак, Проект Л, пост-разводный период. Спустя какое-то время, посвященное трауру по почившему в бозе браку, налаживанию быта и уклада в новых условиях и борьбе за независимость от собственной мамы, которая в те веселые времена могла запросто примчаться ко мне домой среди ночи с проверкой, приехала ли я с работы - ни телефона, ни, упаси боже, мобильного телефона не имелось - я начала чаще задумываться о том, что эгоистично не готова посвятить оставшуюся жизнь исключительно воспитанию Проекта Л и работе.
  
  А именно такой вариант развития событий виделся моей маме, потому что "тыжемать" и "чем ты лучше других, посмотри вот на X, Y и Z". Действительно, кругом было полно прекрасных, образованных, умных и одиноких женщин - и многие из них были бездетны и ничем не связаны.
  
  Проект Л жил в будние дни у дедушки с бабушкой, куда я приезжала после работы ее навещать, а на выходные забирала ребенка домой, откуда бывший муж к тому времени не очень далеко, но съехал. Работала я на ту пору переводчиком в иностранной гуманитарной организации, в связи с чем нормированный рабочий день у меня случался редко, а командировки в село, напротив, часто. Поэтому и я, и проект Л сильно зависели от помощи моих родителей, а зависимость - любая - вредит и отношениям, и психике. К этому выводу я пришла, конечно, значительно позже, а тогда такое положение вещей казалось абсолютно нормальным.
  
  Тем не менее, мысли о побеге - не из страны как таковой, а от тотального родительского контроля - закрадывались. И приняли очень конкретную форму с появлением на работе интернета и электронной почты. Далее следует кусок неотцензуренной автобиографии, поскольку иначе невозможно объяснить внезапный переход от темы воспитания Проекта Л к теме появления Проекта Ф.
  
  Опуская мелкие детали, но мучительно краснея и заикаясь, скажу, что в самом конце лихих девяностых я как бы случайно, но совершенно виртуально встретилась с будущим папой проекта Ф, который а) оказался немцем, б) женатым на канадке, в) которая на самом деле была мексиканка, д) от него беременна, но г) по его словам, их отношения находятся в состоянии, предшествующем официальному разводу, и восстановлению не подлежат.
  
  Бывалые начинают громко ржать, неискушенные задаются справедливыми морально-этическими вопросами.
  
  После начального краткого контакта в каком-то чате, общение продолжилось - на английском языке - по электронной почте, потом начались телефонные звонки, чему Проект Л почему-то оказался несказанно рад - ребенок наметил себе следуюшего папу, несмотря ни на какие мои уверения, что "мы просто дружим". Еще немножко забегая вперед, признаюсь - дружим мы с папой Проекта Ф и до сих пор, и трещать можем часами на разнообразные темы, теперь уже на немецком. Но тогда наша "дружба" на расстоянии многотысяч километров развивалась по предсказуемому сценарию. Рассказы о канадской жене и нерешаемых семейных проблемах, отсутствию любви и взаимопонимания, бла-бла, а также неугасимый интерес к моей жизни и Проекту Л, закономерно привел к тому, что поступило предложение встретиться на нейтральной территории и посмотреть, что из этого выйдет. При этом соискатель не скрывал, что мотается между Канадой и Германией, помогает жене оборудовать детскую и вообще обеспечивает ее моральное и материальное благополучие, а развестись официально они якобы решили после рождения ребенка, по обоюдному согласию, поэтому пламенным сердцем он совершенно свободен и готов его сложить прямо сейчас к моим ногам.
  
  Легко догадаться, почему я тогда этим слезоточивым рассказам беззаветно верила - во-первых, мне нужно было верить, чтобы оправдать себя и свое, мягко говоря, неадекватное и совсем не соответствующее моим же собственным моральным установкам поведение. Женатый мужчина в реальной жизни был табу, а тем более при наличии беременной жены. Но в виртуальном общении все казалось как бы не совсем настоящим, что-то вроде популярной тогда "Санта Барбары", где герои то и дело всячески переходят друг другу дорогу, но никто этим особо не заморачивается. Во-вторых, Проект Л стал настойчиво ждать "нового папу", поскольку папа родной исчез совсем, переехав в другой город. И в -третьих, жажда приключений и природный авантюризм, задавленный строгим воспитанием, требовал выхода, пусть и через жопу, простите неприличное слово.
  
  Вот так вот оправдавшись перед собой и миром, взяла я Проект Л, благо зимние каникулы, отпуск на работе и рванула встречаться с будущим папой проекта Ф на нейтральной территории. Ею оказалась Прага, куда в те незапамятные времена русским можно было попасть без визы и прочих формальностей.
  
   
  Глава 3
  
  Мне кажется (ключевые слова - "мне" и "кажется"), самое сложное в воспитании - это та невидимая грань между диктатурой и анархией. Где заканчивается нормальный интерес к жизни ребенка и начинается попытка эту жизнь подмять под себя - под свои личные представления о счастье, о том, что считать нормой, а что - отклонением? Как найти нужное именно этому конкретному ребенку расстояние между ним и родителем и как его, это расстояние, в зависимости от развития событий и ребенка, менять? Как не подойти слишком близко и когда вообще начать уходить? Как проявлять уважение к личности, но при этом вовремя схватить дитя за шаловливую ручонку, куда может попасть не только стыренная со стола конфетка, но и сигарета, шприц, да мало ли еще что? А что будет, если не хватать, а только лишь гундеть фоном про хорошо и плохо, да подсовывать правильные книжки? Или не только хватать, но и безжалостно драть неподходящими предметами - в острастку или профилактически? Где список педагогических приемов, универсальный для всех и рекомендованный Министерством какого-нибудь развития?
  
  Если вы можете уверенно ответить на все эти вопросы, дайте знать, с предъявлением не менее двух взрослых детей - уважаемых членов общества. Хотя мне кажется, ответов на них нет и быть не может, несмотря на существование науки педагогики: со своим личным ребенком - каждый сам себе макаренко, и что экстраверту здорово - интроверту смерть.
  
  Даже в ретроспективе я не могу понять, какое мое действие-бездействие привело к тому или иному долгосрочному результату, и как его, этот результат, оценивать - и надо ли?
  
  Но вернемся к неторопливому и насыщенному ненужными подробностями рассказу о моих личных детях проектах - Проект Л вступает в предподростковый период, Проект Ф готовится к зачатию.
  
  А было это так.
  
  Будущий папа Проекта Ф оказался большим и надежным, как вековой утес в бурном житейском море. Проект Л был им совершенно покорен - и это несмотря на высокий языковой барьер. Надо сказать, что Проект Л к тому времени не раз побывал за границей, насмотрелся и нахватался, поэтому вел себя достойно, не падал в обморок от изобилия продуктов, демонстрировал умение пользоваться ножом и вилкой и добровольно лез в объятия к соискателю, лопоча русские слова на английский манер. К концу отпускной недели стало ясно, что международная ячейка общества может-таки состояться, если удастся придумать, как обойти бюрократию с ее формальностями и документами. К тому же чувства проекта Л в конце концов передались и мне - плюсов было много: мужчина умен, хорошо образован, щедр без показухи, в то же время трезв и практичен, заботится обо всех, о ком должен и не должен, не страдает алкоголизмом и всяческими зависимостями, а самое-то главное - покорил сердце Проекта Л. Ну и не сказать, чтоб совсем урод собой, хотя, конечно, внутренний мир гораздо важнее, неспа?
  
  Тут придется вставить побочный сюжет на тему "кто хочет, тот найдет". Иначе невозможно объяснить появление Проекта Ф и все дальнейшие безобразия события, в том числе и продолжение воспитания и образования Проекта Л в наипрекраснейшем городе Праге.
  
  Нет, в тот раз я не осталась нелегально в столице бывшей Чехословакии, не устроилась стриптизершей или кем поинтересней, не купила недвижимость на деньги русской мафии и вообще ничего противозаконного не натворила. Мы с Проектом Л, обливаясь слезами, отбыли обратно на родину, но общение с будущим папой Проекта Ф перешло на новый уровень и приобрело вполне конкретные очертания.
  
  Законный брак нам не грозил, ибо мексиканская канадка, по слухам, обещала до развода родить дитя и поспособствовать получению канадского гражданства немецким мужем. Грандиозный план заключался в том, чтобы дождаться от нее выполнения вышеперечисленных обязательств, развода и воссоединиться в Канаде счастливой и дружной семьей, где я, в силу свободного владения английским языком, без проблем найду работу и вообще - праздник, хэппи энд, танцуют все.
  
  Случилось же, как обычно, все не так. Господь вкупе с мирозданием еще тогда любили над моими планами посмеяться, я просто об этом мало задумывалась. Я вообще мало задумывалась, мной правили какие-то эмоции, инстинкты и чувство смутного недовольства жизнью, к тому же вступил в действие механизм "и понеслось".
  
  В последний день нашей первой судьбоносной встречи в Праге шли мы по улице эдакой обычного вида семьей, мама-папа-я, беседовали о чем-то, кручинясь предстоящей разлуке, и вдруг - как это обычно бывает в романах и фильмах - глаз зацепило объявление на газетном киоске, коих в центре Праге полно. "Помогу официально иммигрировать в Чехию!", - так или как-то так значилось не помню на каком языке в этом объявлении, а дальше - адрес и телефон адвокатской конторы, как оказалось, на соседней улице. Куда мы немедленно и отправились, из чистого любопытства и нечего делать.
  
  Совершенно случайно сам адвокат оказался на месте и тут же нас принял, совершенно случайно адвокат говорил на хорошем немецком и сносном русском, и совершенно случайно специализировался на открытии малых фирм в Чехии с получением иностранными учредителями вида на жительство - за небольшую мзду. Будущий папа проекта Ф чрезвычайно заинтересовался перспективами, оживленно побеседовал с адвокатом на тогда еще мало знакомом мне немецком и черновой план по переезду меня и Проекта Л в Прагу - исключительно на переходный период до Канады - был готов уже через час.
  
  После чего события развернулись стремительно и в разные стороны.
  
  По возвращении в родной офис я радостно показала боссу подарок жениха и заявление об увольнении, предварительно списавшись с какой-то языковой школой в Праге, коей требовались преподаватели английского для взрослых. Примерно в это же время у будущего папы проекта Ф досрочно родился свой собственный проект Д, в связи с чем счастливый отец срочно вылетел в Канаду, при этом настаивая, что планы не поменялись, а жена в курсе происходящего и очень за нас рада. Чуть-чуть хронометража: первая встреча в Праге состоялась в начале января, канадский Проект Д. родился в конце того же января, в середине февраля истек обязательный месяц от подачи заявления на увольнение с работы до, собственно, увольнения, и в начале марта, с одним чемоданом и временно без Проекта Л, которому надлежало в мае закончить третий класс и уже потом воссоединиться с нами в Праге, я вылетела в Чехию. Выдох, конец предложения.
  
  Визы, как мы помним, гражданам России не требовалось, но эти ворота медленно и со скрипом закрывались. Я успела.
  
  В кармане у меня было приглашение на интервью той самой языковой школы, не слишком новый загранпаспорт и осторожные рекомендации с бывшего места работы. Номер в гостинице и билет был заказан и оплачен вернувшимся из Канады будущим папой Проекта Ф, и совесть меня вовсе не мучала - любовь же! Все казалось "голубым и зеленым", и ни разу не шевельнулась мысль о том, что это - навсегда, что домой к маме с папой я уже не вернусь, что "нет ничего более постоянного, чем временное" и прочие трезвости. Как бы все это было понарошку, сценарий игрового фильма, да и не со мной в главной роли.
  
  В течение примерно двух недель после моего прибытия в Прагу была снята прекрасная меблированная квартира в доме с садом в округе номер 6, меня взяли на работу в ту самую языковую школу, причем самым хитрым образом - с помощью январского адвоката была оформлена международная контора "Рога и копыта", согласно уставу которой я оказывала преподавательские услуги языковой школе, а будущий папа Проекта Ф - туманные консультационные ей же. Поэтому мне как солидному предпринимателю после некоторой волокиты дали вид на жительство - хотя и пришлось сдать экзамен на владение чешским языком. Врать не буду, языком за полгода я успела овладеть на уровне "моя твоя понимай немножко", но этого оказалось, к моему удивлению, достаточно.
  
  В мае я слетала в Москву и забрала оттуда моего собственного папу, сопровождающее лицо Проекта Л, и, конечно же, сам Проект Л. Каким-то чудесным образом, то есть с помощью кучи денег, об источнике которых я тогда предпочитала не задумываться - деньги брались из банкомата, вот он, капиталистический рай! - Проект Л был устроен в роскошную частную школу. Международная Пражская Школа, так она называлась, причем называлась по-английски, и учились там, как выяснилось с началом учебного года, сплошь дети дипломатов, пулеметов и новых русских с украинцами.
  
  Будущий папа Проекта Ф был на ту пору в средствах не стеснен, жмотством не отличался, вел себя более чем благородно во всех отношениях и тем более неожиданным стало письмо его канадской жены, адресованное почему-то мне. (Я, конечно, стараюсь придерживаться изначально заявленной темы о воспитании, но ее океанская безбрежность и обрастание подробностями пугает даже меня саму. )
  
  Вскрылись некоторые неприятные детали, как то: канадская жена была вовсе даже не в курсе своего бывшего статуса, обо мне узнала в ходе контрольной проверки телефонных счетов и взлома почтового ящика мужа и надо ли говорить, как ей это все не понравилось?
  
  Здесь самое время перескочить на несколько лет вперед и радостно заверить читателя, что все кончилось хорошо. Из Мексики не приехал наемный убийца с брутальными усами и кинжалом, меня не прокляли страшными словами на десять колен вперед, и похоже, что даже иголок в восковую куколку не втыкали, потому что в итоге все мы перезнакомились, передружились и пару раз встречались лично. Обошлось без публичного выдирания волос и истеричного визга. Проект Д, их совместное детище, давно живет с папой в Германии, имея с проектом Ф самые нежные братско-сестринские отношения, и периодически этот ребенок, которому на днях стукнуло 13 лет, проводит у нас выходные. Но это уже совсем другая история.
  
  Итак, Проект Л пошел в элитную английскую школу, зная по-английски три с половиной слова, быстро приспособился к окружаюшей среде, подружился с украинской девочкой и сыном сингапурского посла в Чехии, получил свою собственную комнату с балконом, и жизнь постепенно наладилась до такой степени, что тот пражский период можно официально считать радужно-счастливым.
  
  Я преподавала английский чешским бизнесменам - моя школа имела договоры со Шкодой, Реемстмой, Кодаком и крупнейшим поставщиком мобильной связи фирмой Евротел. Будущий папа Проекта Ф курсировал между Германией и Чехией, работал фрилансером-консультантом в банковской сфере и неплохо зарабатывал, хватало на две семьи. Проект Л в нем по-прежнему души не чаял, быстро выучился английскому языку, чтобы иметь возможность встревать в наши разговоры и даже продолжал учиться музыке, хотя пианино в доме так и не появилось.
  
  Благодаря моей работе, мы как-то незаметно и молниеносно обросли знакомыми и друзьями, практически все общались с нами по-английски, помимо школы я еще давала частные уроки и занималась, по старой памяти, переводами. Скучно не было, ностальгия не мучала, в гости часто приезжали то моя мама, то папа. Да и вообще в те благословенные времена кто только не приезжал со мной дружить! У нас была просторная гостевая комната и за два года в ней перебывало не меньше пары дюжины гостей, она вообще редко пустовала, эта комната. Будущий папа проекта Ф ко всем визитерам относился очень радушно и благосклонно, Проект Л воспитывался в расслабленной европейской атмосфере и даже ее родной папа однажды почтил нас своим посещением и выгулял ребенка по Праге.
  
  Я не склонна смотреть на прошлое ностальгически-нежно, да и к чему смотреть назад, неудобно изогнувшись шеей - прошлое ничуть не лучше настояшего и тем более - будущего, а туда и смотреть-то не стоит, сплошные абстрактные завихрения. Каким бы был Проект Л, не пересади я его из одной почвы в другую, а потом - еще и еще? Каким бы он стал, не будь у меня Проектов Ф и А и если бы не менялись условия обитания, обучения, языки, страны и папы? Ни к чему задаваться такими вопросами, бурчит внутренний голос, подумай - все могло быть значительно хуже! Мы еще помним, как говаривала моя мама - "Учись, а то будешь мыть подъезды!" А, собственно, что ж в этом такого ужасного? И подъезд надо кому-то мыть, нет?
  
  Свойство всякой жизни - нежданные перемены, вот только войдешь в какую-нибудь тихую гавань, бросишь якоря, побратаешься с туземцами и присмотришь чудную недвижимость с садом - та-дам, так судьба стучится в дверь, прям по свежей-то краске.
  
  Но этот пассаж к теме воспитания никакого отношения не имеет, а вставлен для атмосфЭры декоративной завитушкою.
  
  Будь мое повествование художественным фильмом незамысловатого формата "бразильский сериал" (а о бразильском тоже будет, но сильно позже), зритель по атональной закадровой музыке давно бы догадался - скоро вся эта идиллия закончится и героям крепко надают по шее.
  
  Следующий этап нашей с Проектом Л жизни начался с банальной ссоры между мной и будущим папой Проекта Ф не помню по какому поводу, за которой последовало особо бурное, но не менее банальное замирение сторон - с неожиданным результатом в виде двух полосок на известном тесте. Из чего следует, что Проект Ф получился слегка внепланово. Одновременно с этим волнующим событием все еще будущий папа Проекта Ф потерял крупный контракт и работу, впал в жесточайшую депрессию и вынужденно ввел меня в реальное положение дел.
  
  А оно оказалось более чем интересным. Канадская жена все еще нисколько не радовалась нашему семейному счастию, более того - нипочем не желала давать мужу развода, не говоря уже о гражданстве. Канада как место жительства отпала в полуфинале. Ехать декабристом за мною в Сибирь папа Проекта Ф почему-то сильно не хотел, да я и не настаивала, к тому же возвращаться на родину не жаждал и Проект Л, вкусивший красивой жизни и европейского либерализма. С патриотическим воспитанием все было понятно - предмет провален.
  
  Жить дальше в Праге не позволяли стремительно таявшие финансы - с потерей работы и приобретением депрессии источник доходов папы Проекта Ф иссох, в своей недоступной для меня Германии он продал все, что можно было продать, включая автомобиль "мерседес", с которым я так и не успела лично познакомиться, и стал проводить гораздо больше времени в Праге, грустно думая, по немецкому обыкновению, кто виноват и что делать.
  
  Итогом долгих размышлений явилось вот что. Чехия как новая родина папу Проекта Ф по многим причинам не устраивала. Зато, вернувшись обратно в Германию, он мог начать новую жизнь, завершить когда-то прерванную учебу на преподавателя географии и найти место учителя со стабильным заработком и хорошими перспективами. Вы будете смеяться, но в Германии школьные учителя, врачи и инженеры почему-то считаются представителями престижных профессий и очень хорошо зарабатывают. Поскольку меня и Проект Л., вкупе с уже вполне зримым на мониторе гинеколога Проектом Ф, бросать на произвол судьбы не позволила совесть, любовь, хорошее воспитание, нужное подчеркнуть - срочно требовалось найти легальный способ ввезти всех нас в многострадальную, переполненную другими "понаехавшими" Германию. Законный брак, понятно, был не наш вариант в силу вышеописанных обстоятельств.
  
  Как случается не только в романах, но и в жизни - выход нашелся, причем неожиданным образом как раз в лице Проекта Ф, который не только заставил меня уйти из преподавания, вероломно наслав жуткий токсикоз, но и путем паранормальной передачи мыслей на расстоянии подкинул папе идею нашего абсолютно легального въезда в Германию.
  
  Идея была проста до гениальности.
  
  На сроке беременности 7 месяцев, вооружившись справкой от гинеколога и счастливыми лицами, мы с папой Проекта Ф оформили так называемую "Декларацию независимости отцовства". В присутствии судебного переводчика и какого-то клерка, уже и не помню в каком именно присутственном месте, нам была выдана бумага, в которой папа Проекта Ф честно заявил о том, что и в самом деле является папой пока не родившегося Проекта Ф, несмотря на то, что он, гражданин Германии, с матерью ребенка, гражданкой России, в законном браке не состоит. Там же он обязался дать ребенку свою фамилию, которая устрашающе и в обязательном порядке заканчивалась на "-ова" в случае рождения девочки.
  
  Проекту Ф сильно повезло, он родился мальчиком и получил нормальную немецкую фамилию в комплекте со сразу тремя свидетельствами о рождении: чешским, международным и немецким. На российское мне не хватило сил и фанатизма.
  
  Естественно, немецкое свидетельство ребенок получил не по умолчанию, а после предъявления вышеупомянутой "Декларации отцовства" и других бумаг в немецком посольстве. Лично явившись туда на прием в возрасте 3 недель. В сопровождении меня, родного папы и Проекта Л, который к тому времени был изгнан из школы за неуплату и официально пинал балду учился дома в ожидании разрешения на въезд в Германию.
  
  Лирическое отступление про школу. Когда стало ясно, что денег на дальнейшее обучение Проекта Л в британской школе больше нет, мы как честные люди явились рассказать об этом директрисе, необыкновенной доброты женщине по имени Мери Поппинс Пагнамента - это ее настоящее имя, и я намеренно его не скрываю, мировая общественность должна знать своих героев, а я этой чудесной женщине безмерно благодарна до сих пор. Директриса искренне огорчилась, неожиданно вошла в положение - и изыскала какие-то хитрые возможности позволить Проекту Л еще целое полугодие учиться бесплатно, до самых моих родов. Ну а потом уже, конечно, нет.
  
  Что было дальше? Получив немецкое свидетельство о рождении ребенка, папа Проекта Ф поехал домой в Германию по месту прописки. Да-да, в Германии тоже есть прописка. Там, на основании того же свидетельства, он прописал и своего ребенка, лично предъявить которого никто не попросил. О чем получил соответствующий документ. С этим документом папа Проекта Ф (который все это время, конечно, жил в Праге, привыкал к свежему воздуху, ГВ по первому требованию и странным людям вокруг себя) явился в ведомство по делам иностранцев в родном немецком городе и потребовал разрешения властей импортировать родному немецкому ребенку родную русскую мать, с довеском в виде Проекта Л, чей родной папа в свое время выдал мне доверенность на все и официально пропал без вести. Каковое разрешение было бедному отцу-одиночке, естественно, выдано.
  
  С ним папа Проекта Ф вернулся в Прагу, и после всего двух месяцев волокиты, пары посещений немецкого посольства и неспешных сборов, виза на въезд с перспективой вида на жительство была получена.
  
  Опять хронометраж: Проект Ф появился на свет в конце января - в апреле мы всем семейством приземлились в славном городе Дюссельдорфе. Накопленный за два года в Праге скарб поехал в Германию малой скоростью.
  
   
  Глава 4
  
  Оказавшись совсем одна, без Спока, мамы, патронажной сестры и даже педиатра - все это, включая Спока и мою маму, было нам уже не по карману, я вспомнила про звериные инстинкты, обзавелась памперсами, которых во времена младенчества Проекта Л не было в природе, прочесала мировую паутину на предмет ухода за новорожденным, ибо большая медицинская энциклопедия за это время как-то подвыветрилась из головы, и, благословясь, начала воспитание второго проекта.
  
  Хотя, по старой памяти, отдельную люльку младенцу я все же купила, спать вместе с дитем оказалось намного удобней. Я забила на сцеживание, расписание, соски и бутылки с водичкой, младенец ел то, что ему природой полагалось есть, причем безо всякого режима, докорма и допаивания и ничего плохого ему не делалось. Напротив. Уже через примерно три недели после родов я обнаглела настолько, что таскалась с детьми везде и всюду - и по ресторанам тоже, да. И гости к нам в Прагу до самого отъезда в Германию не переставали приезжать - новорожденный в доме и пустяки, дело-то житейское. Обходились как-то без респираторов и дезинфекции помещений три раза в день. Не говоря уже о мерах против сглаза.
  
  Кто-то из уже немецких друзей и родственников прислал диковинную вещь - напузный мешок для матери, куда запихивался орущий младенец и где он чудесным образом прекращал орать, особенно если удавалось незаметно для бдительных окружающих впихнуть ему стационарный источник питания. Нет, коляска у меня, как у всякой порядочной, тоже была, но Проект Ф, как и в свое время Проект Л, как и значительно позже Проект А, в ней спокойно спать на свежем воздухе категорически не желал, выражая недовольство довольно громогласно. В отличие от Проекта Л, которому-таки приходилось иногда орать часами, ибо то "не приучай к рукам", то просто деваться некуда - полчаса по морозу в хорошем темпе до молочной кухни и обратно, на руках дитятку сильно не потаскаешь - Проекту Ф сильно повезло. Я наплевала на все принципы строгого воспитания, в меру сил отвечала на каждый писк и носила его на себе почти круглосуточно. Да и спали мы тоже в обнимку - как ни странно, ребенок не только остался в живых, не будучи задавленным тушей сонной матери, но и благополучно впоследствии из родительской кровати отселился и непременную фазу "эдипов комплекс", кажется, вовремя завершил. Ну он же должен был быть, комплекс-то? Я же Фрейда читала!
  
  Проект Л в то переходное время всячески мне помогал, хлопотал вокруг младенца, бегал по мере надобности в магазин через дорогу и много, непедагогически много смотрел немецкие мультфильмы по телевизору. Может, именно благодаря этому ненаучному дидактическому приему Проект Л так быстро заговорил по-немецки, переехав в Германию?
  
  Немного теории и прописных истин, как без них. Есть на свете семьи, особо устойчивые к житейским трудностям, при появлении внешней угрозы члены такой семьи еще крепче приникают друг к другу и открывают общий зонтик. Их меньшинство, по моим наблюдениям, но я не претендую.
  
  А бывает и так, что удары судьбы, или то, что данной семьей за удары судьбы принимается, от крепкого тумака до легкой оплеухи, приводит к вполне зримым трещинам в отношениях, а трещины разъезжаются до зияющей дыры и вся конструкция осыпается осколками прямо на окружающих, а ими часто оказываются и дети. Причем никто не виноват, потому что виноваты все. Кроме детей, конечно.
  
  На этом месте рассказ о том, что именно произошло со мной, Проектами Л и Ф и моим, как это по-русску, "сожителем", после переезда в Германию и выветривания общей эйфории - в рамках заявленной темы о воспитании, конечно - начал буксовать, тормозить и спотыкаться. Ибо чем ближе к настоящему, тем больней теребить воображаемые раны. Особенно если сам же их себе и организовал. Но из песТни слова не выкинешь, что было, то было, назвался груздем, так, будь добр, пиши дальше - и прочая народная мудрость, а народ знал, что говорил.
  
  Но сначала - еще одна изрядная порция общих рассуждений, а то где ж еще порассуждать-то, как не на публике?
  
   Вот кажется тебе ("тебе" - образ собирательный), что ты "просто живешь", а, оказывается, на самом-то деле - мысленно или еще как собираешь материал для будущих дневников, мемуаров, писем потомкам и остальных залогов бессмертия, ну это я опять о себе, а у других, может, все вовсе и не так. Они творят по-другому - дома строят, сыновей рожают, деревья сажают, политические партии организовывают - да мало ли способов бороться с вечностью и хрупкостью своего собственного бытия.
  
  Вот это пресловутое "Господь сотворил нас по своему образу и подобию" - это я понимаю не в смысле внешнего облика и вторичных половых признаков (сколько среди нас гермафродитов?), а в смысле заложенной в каждом человеке с рождения способности творить. Все, что угодно - от детей до нейтронной бомбы. У меня нет никаких тому подверждающих научных данных, я не мировой авторитет и не возглавляю никакую школу мысли, но мне кажется - творить в широком смысле слова способен абсолютно любой человек, независимо от национальности, места жительства, умственных и прочих способностей - даже банально сходив в туалет, мы получаем некий продукт творчества организма.
  
  Продолжаю глубокомысленно рассуждать, поправив очки и тиару и нисколько не заботясь о логике, связи одного с другим, а также временно заброшенной теме воспитания.
  
  Многие события в жизни похожи на известную оптическую иллюзию - помните картинку из учебника по занимательной психологии? То прекрасная девушка отвернулась, то безобразная старуха в профиль? При этом одно и то же событие или явление видится не только разными людьми по-разному, что, в общем, логично и оспариванию не подлежит. Одно и то же явление или событие может и одному и тому же человеку видеться в разное время по-разному - с утра одно, а, к примеру, с похмелья - совсем другое. Я понятно выражаюсь, да? Хотя Будда уже все за меня объяснил, в известной притче о слепцах и слоне.
  
  А еще есть такой феномен как "любовь зла", описанный другом всего прогрессивного человечества Уильямом Шакеспеаре, как называл барда один мой лингвистически одаренный однокурсник. Это когда в один прекрасный день глазные капли Пука вдруг теряют свое галлюциногенное действие и ты с удивлением обнаруживаешь себя в объятиях - ну, может, и не осла, но козла-то точно. Так вот - это был не мой случай, о чем более конкретно далее по тексту.
  
  Здесь занавес, наконец-то, с пыльным шумом взвивается, публика постепенно перестает шуршать съестным и надрывно кашлять, какофония из оркестровой ямы стихает - на сцене все те же грабли.
  
  Наши трудности после переезда в Германию были незначительны и преодолимы. Мы не ночевали на вокзалах и в лагерях для беженцев, не голодали, потрясая младенцем в лохмотьях и табличкой "поможите ради Христа", не странствовали от приюта до приюта мелким табором, не бежали опрометью в бомбоубежище, спасаясь от превосходящих сил противника, не болели сыпным тифом, да и туберкулез нас тоже миновал. Поэтому оправдать свое дальнейшее поведение, направленное на развал семьи и очередное разрушение модели мира для проектов Л и Ф мне абсолютно нечем. Но придется сквозь зубы и глядя куда-то вбок рассказывать дальше, невзирая на то, что тут вам не кабинет доброго психоаналитика, а вовсе даже равнодушная к бедствиям автора публика. Она, публика, воспитана на беллетристике и голливудских фильмах с хорошим концом, ей подавай интересное.
  
  Приземлились мы с двухмесячным Проектом Ф и десятилетним Проектом Л в славном городе на Дюсселе, там нас тепло и радушно встретила моя новая немецкая родня и наша семья на некоторое время расползлась в разных направлениях. Папа Проекта Ф отправился в свою еще не до конца проданную холостяцкую берлогу в город А, Проект Л приютила моя как бы золовка, сестра папы Проекта Ф, назовем ее вымышленным немецким именем Регина, а мы с Проектом Ф поселились в подвале моей немецкой свекрови, она же моя приемная немецкая мама, она же бабушка Проекта Ф и образцово-показательная немецкая пенсионерка, которую совершенно невозможно ни назвать, ни считать старушкой. А ей уже тогда было 70 лет.
  
  Проект Ф, не оценив новых жилищных условий, окончательно переселился в мои объятия, хотя любящая бабушка и оборудовала ему спальное место на столе. Здесь надо остановиться на разнице между бабушкой русской и бабушкой немецкой.
  
  Все сугубо "плод личных наблюдений" и на статью в википедии не претендует.
  
  Русская бабушка считает внука своей собственностью, с грохотом отодвигает в сторону родителей и с энтузиазмом берется за младенца так, что совершенно непонятно, зачем ему мать, а тем более отец. Немецкая же бабушка, прищурившись, наблюдает за вопиюще безграмотным поведением родителей со стороны и вмешивается в процесс воспитания исключительно вежливыми намеками - дарит, к примеру, соску с бутылочкой, если глупые родители почему-то не используют эти предметы.
  
  Этим, собственно, разница между ними и ограничивается.
  
  Бабушка Проекта Ф наверняка пользовалась в свое время и Споком и его немецкими аналогами, во всяком случае, об этом мне жаловался ее сын, он же папа Проекта Ф. - в частности, о том, что мама хладнокровно привязывала его к горшку в процессе приучения к оному и всякие другие ужасы. Но я за все время нашего общения - а оно успешно продолжается и по сей день, вплоть до взаимного приглашения на праздники и обмена подарками к Рождеству - не слышала от нее ни одного, подчеркиваю - ни одного! - совета по воспитанию, а также правильному обращению с ее сыном, который папа Проекта Ф. Я сама и Проект Л обязаны ей очень и очень многим - именно моя немецкая мама взялась за подготовку шкодливого Проекта Л к немецкой гимназии, она же терпеливо и ненавязчиво занималась с ребенком математикой и немецким все последующие годы обучения, именно она, когда Проект Ф вышел из нежного младенческого возраста, но еще не вошел в детсадовский, стала брать его к себе регулярно, раз в неделю, на несколько часов, а также по мере надобности, чтобы я могла - а) спокойно работать свою работу, б) рисовать! и в) да мало ли для чего еще могут понадобиться три свободных от ребенка часа!
  
  Пожив некоторое время в разных местах, наше семейство, наконец, воссоединилось - мы сняли квартиру в доме. Точнее, полдома с выходом на общую с хозяйкой клумбу, пространство вокруг которой служило садом, лужайкой, местом для поедания шашлыков на природе и выгула младенца.
  
  Папа Проекта Ф к тому времени официально обанкротился (чудесная процедура, с которой я познакомилась по другом поводу, на своей шкуре и сравнительно недавно), восстановился в университете, где ему предстояло пройти два года практических занятий, так называемый "референдариат" с минимальной зарплатой, а вся его оставшаяся собственность пошла, что называется, с молотка.
  
  Машины у нас не было, все мы много ходили пешком, в том числе и за продуктами - Проект Ф либо на спине у папы в рюкзаке, либо у меня на пузе в слинге - так правильно называется напузный мешок, который, при сильном желании, можно приделать и н спину, только спина быстро отвалится, не исключено, что и вместе с ребенком.
  
  Проекту Л был торжественно куплен подержанный велосипед и ребенок за один день его освоил, в отличие от меня, которой на этот подвиг потребовалось несколько месяцев, много слез и разбитых частей тела, а также новый муж. Но об этом позже.
  
  Вообще-то свою автобиографию я планировала издать небольшим, но солидным тиражом годам к семидесяти, как для поправки финансового положения - я что-то не рассчитываю на обильную пенсию от немецкого государства - так и в рамках традиционного наказа внукам, правнукам и потомкам оных. До достижения семидесяти лет я планировала совершить какой-нибудь мелкий подвиг или крупное преступление, чтоб привлечь внимание, читательский интерес и материальные прибыли. Но смотрите, как все чудесато повернулось - разбила палец на ноге, получила законное право возлечь на диване - и понеслось. Тема только начала торжественно и печально раскрываться, а уже столько понаписано. И в голове по-прежнему жужжит.
  
  Я, конечно, как могу оставляю за рамками повествования не относящуюся к материнству деятельность - профессиональную, в частности - а также политическую обстановку, цены на водку бензин и, главное-то! - чуйства. А ведь без них, как болезненно выяснилось некоторое время спустя, жить было никак.
  
  Внешне, а достаточно долго и внутренне, мы существовали вполне благополучной, хоть и не оформленной на бумаге, семьей. Проект Л после периода адаптации к новой родине длиной в летние каникулы бодро пошел в местную гимназию, зная, по традиции, три с половиной слова по-немецки, но лихо треща уже и по-английски, и по-русски. Проект Ф впервые за три месяца жизни познакомился с немецким педиатром, от которого я, нервно вздрагивая, перебежала к другому немецкому педиатру, благо в нашем городке их оказалось целых два, сразу после предложения первого не париться с ГВ и перейти уже на смесь.
  
  Несколько слов о младенчестве Проекта Ф в медицинско-бытовом разрезе. Как уже говорилось выше, этот ребенок вскармливался первобытно-естественным путем. Не без сомнений, болезненных ощущений в груди и всяческих неудобств с ночным совместным сном - отползай тихо! Еще тише! - грудное вскармливание, наконец, было налажено. Памперсы сильно облегчили жизнь, режим кое-как стал напоминать режим, а не половецкие пляски в любое время суток, месяцев до шести ребенок прекрасно обходился только мамой и ни на что не жаловался.
  
  Тогда же началась и порочная практика вызова моих родителей вахтовым методом на роль вспомогательного персонала в деле воспитания обоих проектов - по три месяца каждый, два раза в год, с довольствием, но без премиальных.
  
  Обусловлено это было, как выражаются советские газеты, производственной необходимостью: я на ту пору много работала, и у меня, увы, не получилось применить на практике теорию еще одного выдающегося воспитателя современности по имени - черт, как же ее звали, эту даму, что провела в джунглях Амазонки много счастливых лет, а, вернувшись, рассказала большим тиражом, как правильно воспитывать счастливого ребенка? Своего собственного ребенка, участливо, но с нажимом заметим в скобках, ей родить не довелось, так что ее теория воспитания, несомненно, хороша, но несколько, э, теоретична.
  
  Так вот, эта дама, чье имя я, конечно, вскоре выгуглю гуглом, предлагала, родив ребенка, вести нормальный рабочий образ жизни - привязав дитя к себе слингом спереди или сзади (для женщин Амазонки это принципиальной роли не играло, они могли спокойно закинуть источник питания младенца за спину, им физиологическое строение позволяло), заниматься своими повседневными делами. В повседневные дела счастливых женщин Амазонки входили разные сельскохозяйственные работы, уборка, готовка, не знаю, что еше - но голову даю на отсечение, ни одна из них не сидела за компьютером круглые сутки, переводя срочный документ в британский суд.
  
  А Проект Ф, хоть и не был так же криклив и горласт, как в свое время Проект Л или будуший Проект А, но тоже вполне внятно заявлял о том, что не готов вместе с мамой сутки напролет переводить документы в британский суд. Он почему-то настаивал на более-менее предсказуемом режиме дня, длительным прогулкам на свежем воздухе, разнообразной еде и подвижных играх. На аппетит этот ребенок никогда не жаловался, предпочитая очень долгое время есть только меня, см выше, а потом - и тоже очень долго - меня и не только.
  
  Поочередно приезжая на трехмесячные вахты, мои мама и папа выполняли роль носителей русского языка и культуры, а также осуществляли чисто технические обязанности, как то: выгул, гигиенические процедуры и кормежка - как уже говорилось, Проект Ф потреблял не только меня, но и многочисленные другие продукты, плюя с высоты своего немецкого происхождения на советы российских педиатров. Он ел все, что было условно съедобно и не приколочено, включая, к непередаваемому ужасу моих мамы и папы, все, что удавалось найти на неидеально чистом полу или вообще сырой земле, в зависимости от места выгула. При этом дитя не страдало не только животом и таинственной болезнью славянских детей - дисбактериозом, но и ни разу не заполучило никакой даже самой завалящей аллергии. К слову сказать, правила "икс дает игрек" мне вывести не удалось: мой следуюший проект много лет позже - при похожих условиях - страдал-таки частым насморком и нейродермитом, то бишь, диатезом. Я списываю это на гены и промысел божий, а также на причины, как модно говорить, психосоциальные.
  
  Проект Л тоже не дремал и стремительно превращался в подростка со всеми вытекающими. Их нежные отношения с папой Проекта Ф постепенно мутировали в нежные, но взрывоопасные - с обеих сторон. Папа Проекта Ф убежденно и страстно воспитывал Проект Л как свой родной - с применением таких брутальных методов как "за это ты напишешь три страницы текста на немецком на тему "почему я не люблю брокколи". Поскольку к Проекту Ф такие методы пока не применялись, Проект Л, наплевав на аргумент "он же еще маленький и как ты можешь сравнивать", стал все чаще жаловаться благодарным слушателям в лице моих родителей на тяжкую долю падчерицы и отстутствие понимания в семье. Что, учитывая полную девственность моих мамы и папы в английском языке - а общение у нас в семье по-прежнему происходило исключительно на английском, все чаще приводило к локальным конфликтам на почве недопонимания.
  
  При каждом таком противостоянии меня разрывало: с одной стороны, гудят мама с папой, как ты можешь, "тыжемать", позволять ему ТАК обращаться с твоим ребенком. С другой стороны, безобразное поведение Проекта Л таки имело место быть, а каждому преступлению полагается соответствующее наказание. Действительно, папа Проекта Ф относится к родному Проекту Ф не так, как к Проекту Л. Но потому ли, что методы воспитания двухлетки и тринадцатилетней девицы в гормональной буре несколько разнятся, или потому, что "кровь не водица" - как это различить? Быть всеобщим миротворцем и примирителем оказалось тяжело и утомительно, и втайне я просто злилась на всех, включая и маму с папой, которые, конечно, хотели как лучше. А злиться втайне и загонять негативные эмоции внутрь - чревато много чем, это я теперь знаю.
  
  А тогда - мне по-прежнему хотелось быть хорошей для всех, выполнять все обязанности на отлично, быть образцово-показательной дочерью, матерью, женой и добытчицей, а любой психолог вам подробно расскажет, куда приводят подобные хотения.
  
  Привели они туда и меня, но не сразу.
  
   
  Глава пятая
  
  Довольно поздно, но как-то неожиданно меня настиг вопрос (вообще вопросы меня настигают часто и бьют больно) - а что такое, собственно, "воспитание" и нужно ли оно ребенку вообще? Нужно ли как-то специально, с помощью неких искусственно придуманных и одобренных всякими внешними авторитетами приемов или систем воспитывать в ребенке "что-то" (к примеру, вежливость, уважение к чувствам других, трудолюбие и прочее важное) или достаточно просто с ним жить, его любить, о нем заботиться, отвечать на вопросы, утешать, спорить, объяснять и так далее, а этому "чему-то" он научится сам собой, просто глядя на тебя и поступая, как ты? И как соблюсти баланс интересов себя и ребенка, не впадая, с одной стороны, в мазохистскую жертвенность с демонстрацией миру тернового венца с этикеткой "яжемать" - а, с другой стороны, и не поручая все заботы о чаде кому-то другому, ибо материнство не к лицу современной женщине-профессионалу?
  
  Может ли несчастная в глубине души мать, которая все делает по заветам и советам, но затолкала подальше в подсознание собственные нужды и потребности, воспитать счастливого ребенка? Конечно, нет, ответят на любом интернет-форуме. И обоснуют, почему, и расскажут, что и как надо делать этой матери. А если та же самая несчастная мать искренне считает себя счастливой, потому что воспитала в себе силу воли и делает "как надо" через "не хочу", вот взять ту самую пресловутую "мать-тигрицу" - она что, счастлива? А ее дети? Кто их вообще спрашивал? Нужно ли добровольно отказывать себе и ребенку в сиюминутной радости во имя его успехов в будущем - которое, может, и не наступит никогда?
  
  Эх, и почему я не психолог, или, на худой конец, гуру педагогики. Эти люди отвечают на вопросы подробно, охотно и не задумываясь - они профессионалы. А что, скажите, делать матерям-любителям? Штудировать литературу? Что, всю?! А ребенка куда на это время деть? Чем младше дитя, тем больше оно не любит, когда мать отвлекается от него на всякие глупости вроде компьютера, книги или, хуже всего, какой-то там работы вне его, младенца, досягаемости. И почему с расцветом феминизма и борьбы за равные права все еще не отменили такие отжившиe себя процессы как беременность, роды и вскармливание, особенно естественное?
  
  Молчит мироздание, не дает ответа. Вот так и живешь, на свой страх и риск рожая детей, не зная толком, как правильно и что получится.
  
  Но, раз уж речь зашла о счастье матери, которая, оказывется, тоже человек, придется возвращаться к собственным баранам граблям и, любовно их погладив, продолжить эпос.
  
  Без вопросов, однако, опять не обойтись, во всяком случае мне, потому что в детстве, как видно, не был успешно завершен какой-то там этап развития, не случился катарсис и гештальт (уж больно слова красивые) и я головой застряла на неком недопройденном уровне, подобно известному герою "Дня Сурка".
  
  Так вот - брак (или "сожительство" или "отношения", кому что ближе), дети и - чувства. С материнско-отцовскими все более менее понятно, у среднестатистических родителей чувства к детям есть и сохраняются всю жизнь, про патологии мы не говорим. А как насчет чувств родителей друг к другу? Нужны ли они в браке, особенно при наличии детей? Какие? Зачем? Обязательно ли наличие взаимной, простите за банальность, любви и можно ли жить с мужчиной, который любит тебя исключительно трубадурски-платонически, безо всяких постельных пошлостей? Это я уже о себе. Особенно когда ты имеешь в анамнезе первого мужа нетрадиционной, гм, ориентации? И какое отношение все эти вопросы имеют к теме о воспитании, которой я настойчиво пытаюсь придерживаться и которая проливается сквозь пальцы морем лишних слов и бук(о)в?
  
  Какое-то довольно долгое время я упорно запихивала все эти - несущественные - вопросы взад, откуда пришли. Почему? А наверно потому, что сама я - из семьи, которая не распадалась никогда, мама с папой недавно отметили золотую свадьбу, всем на радость и в пример - но с тех самых пор, как я доросла до более-менее сознательного состояния, я знаю - этот брак счастливым не назовешь. Тем не менее - развода глазами ребенка мне лично пережить не довелось, у меня всю жизнь одни и те же папа и мама, которые, хоть и жалуются мне друг на друга последние двадцать лет, тем не менее до сих пор вместе. Я же, в отличие от них, уже. И после первого развода размышлять о возможности второго было просто кощунством и попранием интересов невинных детей в особо циничной форме. Не пьет, не бьет, не гуляет вроде никуда, разве что виртуально, но это недоказуемо и ненаказуемо. И все в дом, да. Чего тебе не хватает?!
  
  Но обо всем по порядку. А то что-то теории много получается.
  
  Первые несколько лет в Германии прошли очень быстро, даже где-то стремительно. После Праги опять привыкать к сонному провинциальному существованию было несколько болезненно, к тому же количество друзей, жаждущих приехать в гости, резко поубавилось и круг общения усох до сугубо семейного. От некоторой скрюченности в финансах я не страдала, потребности приличной космополитеновской девушки у меня и до сих пор не развились, а тогда и я, и все семейство ходило в том, что мне мешками носила Регина, сестра папы Проекта Ф - секонд хэнд. Даже, можно сказать, винтаж. От отсутствия достойных меня, такой умной, занятий я тоже не страдала - и работы было в избытке, и дети скучать не давали, и рисовать я пошла на курсы при местном музее - вообше, была бы шея, хомут найдется, мудрость русская народная.
  
  Папа Проекта Ф тоже разносторонне развивался и дома не сидел - учеба, политическая деятельность, мелкая торговля почтовыми марками по ночам в ибее, да мало ли. Отношения с канадской женой постепенно наладились до такой степени, что она даже привезла нам Проект Д на время своей стажировки в Испании - и ничего страшного не случилось, мексиканская канадка оказалась маленькой сеньорой с печальными глазами и медленным чувством юмора, в пятилетний на ту пору Проект Д мы все влюбились прямо на месте и навсегда, так что никто никого не бил зонтиком по голове, напоминая об ошибках прошлого.
  
  Все было куда как хорошо, а стало еще и лучше - референдариат наконец-то закончился и папа Проекта Ф смог устроиться в школу, что снимало ряд материальных ограничений и позволило нам переехать в чудный дом с садом, где у меня был собственный подвал-мастерская, у каждого ребенка по комнате, и даже мои родители, которые по-прежнему влачили лямку русскоязычных гувернеров, получили отдельное помещение повышенной комфортности. Идиллия зашкаливала, а мне становилось все хуже и хуже где-то внутри, слева и снизу - там, где у меня, по всей видимости, помещается то, что я совершенно ненаучно считаю душой.
  
  Из неожиданно-унылой тональности предыдущего абзаца читатель со стажем безошибочно догадался: с внешними ударами судьбы покончено, начинается период благоденствия и подрыв лодки изнутри, а значит - скоро жахнет.
  
  Ведь всем известно: если в первом акте на сцене - грабли, то в третьем они с грохотом упадут, не исключено, что и прямо в публику. Даже если название пьесы ничего общего с происходящими в ней событиями и тем более граблями не имеет.
  
  Прежде чем начинать сеанс саморазоблачения, ритуального срывания одежд с криком "Да, я такая! Камни поданы - можете начинать!" и публичного размазывания соплей по экрану, скажу несколько осторожных слов о папе Проекта Ф.
  
  О бывших - как о покойниках, или хорошо, или очень хорошо. Соблюдайте это нехитрое правило - и ребенок никогда не поймет, с какой радости, вы, собственно, лишили его стационарного родителя. Проект Ф до недавних пор иногда с робкой надеждой спрашивал, не переедет ли его родной папа (с новой семьей, которая за время написания моего рассказа уже стала официально бывшей) жить к нам в Хохкеппель. А то папе тяжело так далеко к нам ездить.
  
  Папа Проекта Ф, в отличие от меня, имеет крайне мало недостатков и массу достоинств. Достоинства я коварно перечислять не буду, а о недостатках, конечно, расскажу. Точнее, об одном недостатке, который очень долго был в категории мелких, а потом постепенно вылез на первый план и стал причинять мне, нежной и чувствительной лилии, сначала неосознанные неудобства, а потом и вполне осязаемую душевную и где-то даже физическую боль.
  
  Речь идет...да, речь идет о том, чего не было в СССР. Все помнят? О нем, да. Его не было не только в СССР, но и в моей семейной жизни, если не считать того самого случая замирения, результатом которого явился Проект Ф. То есть, "этого" не было вообще - ни в форме совместного времяпрепровождения, ни в виде спонтанного выражения чувств, ни от скуки, ни от страсти - никак.
  
  Сначала я списывала отсутствие этой, как мне казалось, естественной составляющей брачных отношений на беременность и роды - ах, этот хрупкий сосуд, ах, надо поберечь чувства ребенка, ну и так далее. Потом в качестве причины на первый план вышел стресс и общий апокалипсис с банкротством - шутка ли, потеря статуса, финансовая пропасть, мужчины так ранимы и склонны преувеличивать. Потом, озабоченно думала я, в доме постоянно столько народу - дети, мои родители, слышимость хорошая, скученность большая - надо щадить и уважать, и вообще - мы же культурные люди! Потом я набралась смелости и советов соответствующих дамских интернет-ресурсов и озвучила тему. Меня не поняли. "Дорогая!" - сказали мне, ласково, но осторожно приобняв так, чтобы у меня не возникло никаких таких мыслей. - "Я же тебя люблю! У нас же все хорошо! В конце концов, разве "это" так важно? Наверное, у тебя просто депрессия. Давай сходим к врачу и он даст тебе хорошие таблеточки!"
  
  И мы сходили.
  
  Диагноз подтвердился и мне сразу полегчало. Правда, депрессия оказалась, по мнению доктора, "ситуативной" - шутка ли, два переезда из страны в страну, в доме одновременно подросток и "кризис двух лет", налицо неинтегрированность больной в немецкое общество - работа на дому, преобладание английского над немецким, пренебрежение местной культурой в форме неучастия в группах "мать и дитя", чего тут удивляться. Таблеточек мне и вправду выписали, и я их даже одно время пользовала - но очень недолго: я от них спала. Причем днем, а не ночью. Ночами я одиноко орошала слезами подушку, потому что муж либо сидел за компьютером до рассвета, либо уезжал на собрания партии зеленых, где был председателем партийной ячейки и даже, впоследствии, местным парламентарием - главой фракции. Это, опять же, ему в плюс.
  
  Потом я таблетки пить бросила, потому что вызвали переводить в Копенгаген Очень Важное, и позволить себе спать днем было нельзя. Но это так, к слову.
  
  Все было по-прежнему хорошо и ничего не менялось. В доме царили совет да любовь, в самом светлом и чистом смысле этого слова. Я опять с головой кинулась в работу, рисование, стала бегать по вечерам, таскалась с Проектом Ф гулять и на площадки, где, помимо счастливых полностью укомплектованных семей, иногда встречались разведенные папы с алкогольным зависимостями, которые пытались грубо флиртовать и поддерживали во мне веру в свою женскую привлекательность, изрядно расшатанную прозой жизни.
  
  Вопреки советам некоторых излишне прямолинейных обитателей форумов, куда я однажды анонимно и робко зашла на "посмотреть", завести себе сердечного друга для нечастых встреч мне не позволял некий внутренний цензор. Да-да, я из этих, которые трамвая ждут. А полезными навыками раздвоения личности и буйной фантазией я и вовсе не обладала, не говоря уж о чисто технических сложностях - где, скажите, искать героев-любовников в стране, прибитой феминизмом? Где попытка придержать дверь даме считается харассментом и ее, дамы, публичным унижением путем наглой демонстрации физического превосходства?
  
  Я не отрицаю, моя тогдашняя проблема была из разряда мелкого жемчуга в графе "и чо бабе не хватает". Но ситуативная или нет, депрессия все чаще, как бы покрасивше выразиться, являла свое скорбное лицо и строила противные рожи. Да-да, именно от нее так помогают осуждающие взгляды близких и призывы взять себя, наконец, в руки, "тыжемать"!
  
  Зато папа Проекта Ф продолжал проявлять понимание, сочувствие и одуряющую заботливость. К тому времени вместе мы проводили время исключительно за трапезой, и то не всегда. Мы не ходили вместе гулять, потому что "жарко", "холодно", "болит спина", "у меня столько дел", а когда ходили - то не дальше уличного кафе. Мы не ходили в кино, театры, музеи и прочее - "ты же знаешь, дорогая, я в этом не разбираюсь". Мы не ходили на детские площадки или играть в футбол - везде и всегда я в этих местах была матерью-одиночкой, потому что папа ждал, когда сын вырастет и начнет вести с ним философские беседы. И самое интересное - что все вышеперечисленное мне не казалось чем-то ненормальным. Все было отлично, и отчего мне было так плохо, не знала ни я сама, ни окружающие.
  
  Зато все это не хуже барометра чувствовал Проект Л, который стал стремительно и бесповоротно от меня удаляться, как это и полагается в переходном возрасте. У него появились странные подруги и засосы на шее, которые неумело прикрывались черными тряпками, а самое непонятное - началась болезнь под названием "анимэ", которая постепенно из невинной забавы и множества рисунков прогрессировала в готические пристрастия, чрезмерный интерес к смерти и да, отрицание всего и вся. Хотя на данном этапе все это носило достаточно легкий характер и не предвещало того, что за этим последовало. А оно последовало.
  
  Вечерами мое творчество приобретает трагичные очертания и интонации "Лакримозы" из произведения "Реквием" известного австрийского композитора. Хочется понагнетать, напустить в повествование чьей-нибудь крови, пустых и гулких гробов и модных ныне вампиров, хотя они совершенно не подходят ни к теме воспитания, ни к моим личным граблям. Да что они привязались, грабли-то эти?!
  
  "Анимэ ты моя, анимэ" ... нет, головой я понимаю, что ни анимэ, ни, простите, манга совершенно не виноваты в том, что я не справилась с трудным переходным возрастом Проекта Л, а с ним я не справилась, потому что трудный переходный возраст так невовремя начался у меня самой.
  
  И что значит - справилась? Где те нормативы, которые должны выполнять родители по достижению чадом буре-гормонального возраста? Мой личный подростковый бунт, помнится, выразился всего в одном бессмысленном и беспощадном поступке, которым меня дома попрекали многие годы и только недавно отчего-то перестали. Чем-то острым и потому неисправимым, в рамках юношеского протеста я однажды криво накорябала прямо по музыкальному инструменту работы фабрики "Красный Октябрь" свое воззвание потомкам - "13 лет". На этом мой бунт плачевно закончился. Плакали все, включая фабрику "Красный Октябрь".
  
  Когда же мой собственный Проект Л достиг этих страшных цифр, обозначаемых в английском языке непереводимым словом "тин", мне, как и всякой невротичной матери, стали все чаще рисоваться страшные варианты развития дальнейших событий, прямо скажем - триллеры. Лежа в своей хладной и пустой кровати, как обычно, без сна, представляла я себе в трехмерном изображении, как Проект Л пускает черный дым в неокрепшие легкие, и ладно бы только табачный, ведь Голландия в часе неторопливой езды, а там - сами знаете что, не маленькие. Или как мой бедный ребенок, весь в черном, как это принято у молодежи, со стеклянными глазами принимает из рук какого-нибудь вампира зомби ученика заведения, известного среди немцев как "Хауптшуле" - шприц с героином, и хорошо, если одноразовый. Или еще рисовались мне летающие гробы эти ужасные мотоциклисты на своих мопедах и мое бедное дитя у какого-нибудь местного мачо за спиной, повороты, деревья, сирена, крест, венок... Свальный грех мне представиться не успевал, ибо уже на предыдущем видении я с визгом вздымалась и мчалась смотреть, дома ли детка или уже сиганула в ночь со второго этажа на ближайший шабаш.
  
  Частично все эти страхи существовали у меня в сорвавшемся с катушек воображении, так сублимировалась накопленная сексуальная энергия, как совершенно правильно подсказывает мне с места отличник народного просвещения Зигмунд Фрейд. Или Фройд, не помню. Но частично им таки были основания, как много лет спустя, хихикая, рассказал мне Проект Л, не слишком вдаваясь в детали. Проект Л вообще отличается скрытностью и многослойностью, тут хочется добавить, весь в папу.
  
  А теперь два слова о родном папе Проекта Л, раз уж он тут сам собою возник. Хотя когда я укладывалась в два слова? Не могу же я ограничиться емкой дефиницией российских женщин "папа козел" и закрыть тему? Тем более, не все в реальной жизни так черно-бело и отчетливо, как иногда кажется.
  
  Итак, пока жила я насыщенной жизнью, полной детей, граблей (тьфу, опять!) и всяческих приключений, хозяйничала своей судьбой и накапливала факты биографии, папа Проекта Л тоже времени не терял и успел переселиться из сибирской провинции (где работал, как и я когда-то, в туберкулезно-гуманитарной сфере, но с носителями иного языка) непосредственно в город Париж - чего там мелочиться, правда? Как я однажды упоминала, он приезжал и в Прагу - правда, не совсем лишь в целях повидаться с Проектом Л и сгладить детские травмы. Папа Проекта Л имел этом городе какие-то свои таинственные дела, но, к его чести, выкроил на ребенка часа полтора. Хотя и не стоило ему рассказывать детке, что вообще-то он в Прагу уже приезжал, но в тот раз никак не получилось встретиться - дела, дискотеки...ребенок, между прочим, все принял к сведению и часто мне об этом рассказывал, с неким вопросом в глазах.
  
  А как раз по достижении ребенком сложного переходного возраста съездили мы с ней в Париж в рамках автобусной экскурсии, получили море удовольствия и массу впечатлений, а самое-то главное впечатление у Проекта Л было от долгожданной встречи с папой. Все происходило, увы, в моем присутствии - поскольку Проект Л настойчиво просил не оставлять его с папой одного - и поэтому невозможно было потом доказывать ребенку, что это он просто папу неправильно понял, а на самом деле папа был очень рад.
  
  Поскольку нетрадиционная ориентация папы Проекта Л за годы эмиграции не только никуда не делась, но и приобрела вызывающе-демонстративную форму, сказать, что Проект Л в свои четырнадцать лет ничего про папу не понял, я не могу. Поэтому после двух свиданий и посещения папиного жилища (черное и красное, обнаженные юноши на стенах, кипы интересных журналов и тыды) Проект Л стал задавать логичные вопросы, и мне пришлось на них давать логичные ответы. Папа Проекта Л предпочел сделать вид, что говорить не о чем вообще. Ну, кроме себя и своей карьеры в модельном бизнесе, конечно.
  
  Здесь я вступаю на тонкий лед выстраданной политкорректности. Я абсолютно и ни разу не гомофоб, я вообще всех люблю и никого вокруг себя ни в чем не убеждаю, миру мир и война войне. Все мы имеем право и так далее. Но я категорически против вычеркивания своего ребенка из прежней жизни - пусть он и был рожден тогда, когда свои истинные потребности еще замалчивались и заталкивались - только потому, что началась новая жизнь, где ему места как бы нет. И уж тем более я против того, чтобы этому ребенку об этом сообщалось, причем не в очень тактичной форме, пусть он и выглядит как взрослый в свои тинэйджерские года.
  
  Хотя, наверное, ориентация тут не главное. Допускаю, что, разведись мы по какой-то иной причине - а причин для развода в современном мире полным-полно - дела обстояли бы точно так же. Но тогда я объясняла это себе так - человек решил начать другую жизнь, в другой стране, в другой форме и другого содержания, и наличие ребенка совершенно не вписывалось в это "все другое". К тому же, с его точки зрения, это я с ним развелась, и поэтому все последствия - сугубо мои. У меня вообще в жизни случается много... последствий.
  
  Но вернемся к Проекту Ф и его папе.
  
  Случалось ли вам слепо и отчаянно надеяться на исполнение неисполнимого, осуществление неосуществимого и изменение неизменного? Когда машешь крыльями из последних сил, роняя перья и злые слезы - и не замечаешь, что перед тобой стационарный турбинный вентилятор на полной мощности?
  
  Если да, то у вас тот же диагноз, что и у меня. Наконец-то в повествовании появилось слово "диагноз", и можно всласть поговорить на интересную тему "психотерапия и ее связь с воспитанием". О былом опять мало, а теории и вопросов, напротив, много, но без них не случилось бы у меня такого затейливого былого, равно как и граблей, раз уж они намертво вплелись в нить повествования и не желают удаляться.
  
  Хотя, если вдуматься, у каждого диагноз свой. Стройными рядами, никого не замечая вокруг себя, идут нарциссы, за ними плетутся пограничные расстройства личности, уныло бредут депрессивные, их, конечно, обгоняют маниакальные - бешено хохоча и размахивая руками. Истероидные, шизоидные и в детстве недолюбленные, у кого фобии, у кого панические атаки, кто просто сам с собой разговаривает, а уж эти, эти, которые в интернет-форумах дискутируют...ну вы поняли. Так вот я и спрашиваю - кто из нас может похвастаться абсолютным психическим здоровьем? И потом, психика психикой, электрические импульсы или химические процессы в черепной коробке имеют право нарушаться, этим занимается вполне серьезная наука психиатрия, к ней у меня претензий нет. Хотя моя трактовка того, чем занимается психиатрия, абсолютно ненаучна и основана лишь на моих поверхностных, дилетантских о ней представлениях. Это я к чему? Не надо на меня ссылаться и цитировать.
  
  А вот психология? Психоаналитики, психологи, психотерапевты, ладно, оставим психиатров в покое - чем занимаются все эти люди, помимо раздачи бесплатных советов в ЖЖ, предоставления платных услуг в реале, самообразования и самосовершенствования, не говоря уже о собственной гештальт-терапии у проверенных коллег? Правильно, они врачуют душу, psycho - вот они, прописные истины из первых рук. А как можно врачевать то, наличие чего не только горячо оспаривается, но и не доказано вообще - душу-то не потрогать, не понюхать и не помять руками с умным видом - здесь болит? А здесь? И как эти дипломированные врачеватели душ определяют, где у врачуемой души легкое сотрясение - а где открытый перелом со смещением? По количеству носовых платков, использованных клиентом за сеанс? Нет, мне правда интересно!
  
  И тогда -следуя моей женской логике - получается, что психически здоровые люди не должны получать от своей здоровой души никаких болевых сигналов, так? Она у них не болит, не томится, не плачет, не ноет, не переворачивается, не уходит в пятки, а круглые сутки - что, поет? Как же они живут-то, бедные?!
  
  И, кстати, я официально псих, так что за свои тексты никакой ответственности не несу, чтоб вы знали. Потому что когда у доктора исчерпались таблетки, она дала мне направление - правильно, к психотерапЭвту!
  
  Но еще до того, как я отыскала себе психотерапевта, или, в моем случае, психолога с выходом в сад (в буквальном смысле), согласного говорить со мной на языке международного общения, провидение дало мне мощного пинка в форме двух взаимосвязанных событий.
  
  Сначала Проект Л, извиняюсь, завшивел. Потом я - после героической победы надо вшами, которые почти два! месяца! гуляли на вольном выпасе в рыжих кудрях Проекта Л длиной, между прочим, до пояса - вылетела на Крит подумать о вечном и перестать, наконец, нервно вздрагивать и чесаться. Как выяснилось, это был мой последний отдых на теплом море, ну это я так, всхлипнуть.
  
  У вас как, не чешется еще? То-то. Я оказалась совершенно не готова к реалиям немецкой школы, сейчас-то я привычная, а тогда - это был шок, ужас и вселенская катастрофа, тем более никто не предупредил.
  
  Итак, благодаря вшам я оказалась на Крите: папа Проекта Ф сам отвел невменяемую меня к турагенту и через неделю я уже сидела в самолете. И там, на Крите...вот представьте - "не-сезон", я одна в гостинице на кромке моря, пейзаж - мифы и легенды Древней Греции, тепло, но не жарко и море целиком и полностью мое. Повторяю - я одна! И мне круглосуточно поступают непристойные предложения от практически всех лиц мужеска пола, в разнообразных формах, начиная от закидывания роз на балкон и кончая ночными телефонными звонками в номер, исполняемых хриплым сексуальным голосом. Днем я в то и дело нарушаемом одиночестве чинно гуляю по окрестностям, ночью изнемогаю от жары и борьбы с собственными желаниями - в конце-то концов, ничто человеческое...и вот там, на фоне всего этого, со мной и случился этот, как его - инсайт.
  
  Иначе говоря, грабли наконец-то упали - прямо на темечко. Глазыньки открылись, в головушке щелкнуло и я внезапно поняла - жизнь-то коротка. Карпе, однако, дием! Дети вырастут. А я?! Так и буду пионерски дружить с папой Проекта Ф (который, к счастью, так и не стал мне мужем) - пока то, что я усилием воли давлю, не вылезет где-нибудь в злокачественной форме? А детям нужна - откровение! - здоровая и счастливая мать.
  
  К таким выводам я пришла именно на Крите, чем он мне и запомнился.
  
  А не тем, о чем тут некоторые радостно подумали, и поздравлять меня было еще рано.
  
  Я не пала в объятия молодого греческого бога с лавровым венком в пахнущих морской пеной кудрях, не отдалась ближайшему похотливому фавну под равнодушно-прекрасными оливами и не приняла участие ни в одной из предложенных мне на выбор античных оргий - ни в папином винограднике, ни на дедушкиной яхте, ни - куда там меня еще приглашали, призывно посверкивая очками и поигрывая бицепсом? Особенно усердствовал бармен, помесь грека с итальянцем, роковое, скажу я вам, сочетание кровей. Но нет. Устояла. Исступленной фурией сублимировала всю местную эротику в тексты и картинки, надо их найти, они где-то сохранились.
  
  Бесцельно исследуя окрестности, набрела я однажды на маленькую деревенскую забегаловку, где вокруг столиков носился явно хозяйский ребенок возраста Проекта Ф и весело орал что-то радостное то на греческом, то на английском. Потягивая холодный кофе и прислушиваясь к окружающему миру, мне удалось опознать хозяйку заведения, матерь веселого двуязычного ребенка. Мы разговорились и случился эффект попутчика - с людьми, которых мы видим в первый и последний раз в жизни можно быть откровенным и рассказать все, что мы втайне от себя самих думаем.
  
  Я не помню, как ее звали, эту рыжую англичанку. Но помню, что под конец нашего разговора - почему-то мы обе плакали - я пообещала ей написать, если решусь на новую жизнь. То есть помимо инсайта случился еще и катарсис - как раз там, где это слово изобрели. Хотя, возможно, это случилось и не на Крите, а на материковой части Греции, тут мне показалось уместным ввернуть некие познания, отвлекая от интересного про соблазны.
  
  Забегая вперед - обещание, данное хозяйке, я сдержала, но моя открытка, увы, вернулась - почта Греции не нашла маленького кафе на задворках крошечной критской деревни.
  
  На прощание я бросила в море традиционную монетку, зачем-то поцеловала мальчика-албанца, который всю неделю застенчиво взимал с меня оплату за пользование пляжным шезлонгом, как могла сердечно попрощалась с надутым и разобиженным персоналом мужского полу и загадала про себя - сюда я вернусь только с тем, с кем я смогу делить все - и не только впечатления от прочитанного.
  
  В то же лето, сразу после Крита, но до начала регулярных посещений психотерапевтического сада с магнолиями и дальнейших катаклизмов, я и проекты Л и Ф совершили паломничество на историческую родину в уездный город N, название которого разглашению не подлежит, хотя очень хочется.
  
  Надеюсь, читатели рады, что я не стала описывать в данном опусе собственное детство и отрочество, рассказ о которых я планирую включить во второй том автобиографии из серии "Жизнь Завлекательных Людей". Но несколько слов о родном городе все же шепотом скажу - иначе яркие впечатления Проектов Л и Ф от исторической родины и ее обитателей будет объяснить довольно трудно.
  
  Начать с того, что Проект Ф, как мы помним, имел наглость получить немецкое гражданство и совершенно не позаботился о российском. Поскольку решение посетить родные пенаты пришло ко мне внезапно, тяжело ступая кирзовыми сапогами - образовались какие-то бумажные дела, требующие непременно личного присутствия - то получать гражданство ребенку было некогда и мы ограничились визой. К тому же папа Проекта Ф возражал против российского гражданства в принципе, ибо война в Чечне и права человека, к тому же авторитарный режим.
  
  Визу Проекту Ф мы получили на удивление легко и быстро, я бы даже сказала - подозрительно легко и быстро, прямо-таки играючи. Я обратилась в первую попавшуюся фирму, от меня потребовалось приглашение моих родителей из местного ОВИРА и некая сумма денег - вот вам и вуаля, ребенкин паспорт с визой сам пришел по почте без каких-либо усилий с моей стороны.
  
  С Проектом Л все обстояло сложнее. Дело в том, что уездный город N был до такой степени уездным, что уехать из него было просто, а вот обратно въехать - никак. Без особого разрешения, бумажки с выдуманным мной названием "пропуск", которое получалось в особых местах, по особым правилам, в силу особых на то оснований. Ну, или покупалось непосредственно на контрольно-пропускном пункте, но этот вариант был не для меня - я боюсь нарушать законы своей родины, я вообще трус, эмигрант и предатель.
  
  Для Проекта Л родина повернулась особо прекрасной своей стороной. Приземлившись, я с Проектом Ф и моя мама, вооруженная до зубов всяческими справками и моим старым пропуском, который я предусмотрительно получила до того, как отбыть в капиталистический рай, поехали домой, на территорию уездного гоpода N в родительскую квартиру. Проект Ф, легальный турист, проехал через границу без приключений - в силу возраста отдельный пропуск ему был не нужен, а иностранного шпиона по акценту в нем не опознали, ибо он совершенно случайно в нужном месте замолчал.
  
  Проект Л вместе с моим папой, также вооруженным до зубов всяческими справками, отправились в специальное учреждение за пределами уездного города N, где Проекту Л должны были выдать ВРЕМЕННЫЙ пропуск на въезд - без права выезда. То есть, въехать она могла, но только один раз. Что напрочь отрезало возможность посещения культурного областного центра, где были всяческие достопримечательности и мои многочисленные друзья, а подразумевало безвылазное сидение в прекрасном, но уж очень уездном городе N без права переписки.
  
  Поскольку пребывать в родимом уголке отчизны мы намеревались целых три недели, а к свободе передвижения за годы эмиграции как-то незаметно для себя привыкли, я попыталась затребовать выклянчить у властей пропуск для Проекта Л - как же так, думалось мне, она ведь гражданка России, здесь родилась и выросла и вообще "право имеет".
  
  В кабинете самого главного начальства состоялся примерно такой разговор.
  
  - На каком основании мы должны Вашему ребенку выдать пропуск? Где она учится?
  - Мы живем в Германии и учится она в немецкой гимназии, но ведь ребенок - гражданин России, вот и паспорт! Почему ей нельзя выдать постоянный пропуск в город, где живут ее бабушка и дедушка?
  - Знаете ли, вот вы уехали, живете в Германии, ребенок ходит там в школу и для НАС - многозначительная пауза - вы уже НЕ граждане России и не надо мне тут показывать ваши паспорта!
  
  Выйдя из кабинета, Проект Л воздел к небу средний палец правой руки и сказал громко, но почему-то по-английски - "Знаешь, мама - я сюда больше не поеду никогда!" Ответить мне на это было нечего.
  
  Зато Проекту Ф в моем родном городе понравилось все, а особенно - парк культуры и отдыха, где карусели, лошадки и прочие аттракционы работают каждый день - а не пару раз в году, как в сельской Германии, где "кирмес", ярмарка, появляется только на время больших праздников. Еще ему очень понравились колючая проволока, мороженое и кататься на машинках, а также зоопарк и детские площадки. На площадках он доверчиво лез играть с местными детьми, которые смотрели на него как на идиота, особенно после того, как ребенок, увлекшись игрой, начинал громко кричать "Ахтунг!" и дальше сложное на немецком. Не понравились Проекту Ф мошка и комары, но ярких впечатлений от поездки это ему не испортило.
  
  С родины мы благополучно вернулись на чужбину, начался судьбоносный август, курс моей психокоррекциитерапии и Серьезный Разговор с папой Проекта Ф на тему "как жить дальше" - все это с далекоидущими последствиями, как и всегда.
  
  Тут самое время упомянуть о курсе психотерапии, который мне лично таки довелось пройти. Первом и пока что последнем. Нашла я себе психолога методом простого тыка в интернете, руководствуясь всего тремя условиями - чтоб недалеко ездить, чтоб меня понимали по-английски, и чтоб моя страховка все это покрывала. Направление от терапвта, как мы помним, у меня уже было, все остальное оказалось делом техники - один мейл и два телефонных звонка.
  
  Терапевт оказалась бездетной женщиной околобальзаковского возраста, весьма приятной в общении, и после первых пробных посиделок заключили мы с ней контракт на год. Ну, или на столько, сколько потребуется для коррекции моего отклонения от нормы. При этом мне с самого начала было растолковано - отклонения серьезные, выправить их до нормы, скорей всего, не удастся, ибо "это", увы, не лечится, но можно научиться с этим жить и даже быть счастливой.
  
  Забегая вперед, скажу, что - да, можно. И то, и другое. И даже без таблеточек совсем.
  
  А теперь - снова о реальных событиях, или к чему приводит психотерапия в правильных руках: мой второй развод. Хоть и неофициальный - вот именно этому я так огорчалась поначалу, и так радовалась в конце: туманной неоформленности отношений с папой проекта Ф.
  
  Я отношусь к той странной породе людей, которые, по меткому народному выражению, долго запрягают. По гороскопу, как нетрудно догадаться, я - Весы, и мой внутренний маятник вечно колеблется между двумя крайностями. Любой выбор дается мне с трудом, будь то шведский стол или жизненная развилка, и часто стою я этаким Ильей Муромцем перед известным камнем, вся вспотевши - направо? Налево? Или вообще назад вернуться?
  
  Перейдя, наконец, к радости утомленного моими метаниями читателя свой внутренний рубикон, я немедленно ощутила все вытекающие из этого решения последствия - и какие внятные объяснения могла я дать хмурому подростку, уже пережившему один развод, и пугливому трехлетке, привязанность которого к папе была крепка, бесхитростна и нерушима?
  
  Всю нашу совместную жизнь мы с папой Проекта Ф вели себя друг с другом европейски-цивилизованно и пристойно: не швыряли друг в друга посудой, не устраивали веселых разборок с применением подручных средств, никто никого никуда не притеснял, в доме не царило гнетущее молчание и ледяной этикет, все ночевали дома и никто не выходил к завтраку со следами увечий на заплаканном лице. Мои невнятные объяснения с уклоном в беспомощное блеяние были Проектом Л категорически не приняты, а Проект Ф понял только одно - опять переезжаем, ура.
  
  Наш Серьезный Разговор с папой Проекта Ф состоялся при плотно закрытых дверях и прошел, выражаясь языком внештатного корреспондента газеты "Правда" в Вашингтоне, в теплой, дружественной обстановке, я даже расстроилась - ну что такое, подготовила аргументы, выстроила доказательную базу, девять пунктов обвинения, подсудимый, встаньте, есть ли смягчающие обстоятельства? А он тебе - любимая, я все понимаю, главное, чтоб тебе было хорошо - и газеткой машет, раздел недвижимость. Вот, пальчиком тычет заботливо, сюда можно сходить посмотреть - трехкомнатная квартира, детский сад недалеко, не волнуйся, дорогая, все устроится. Бюджет я тебе уже рассчитал - алименты на Проект Ф, пособия, сколько там у тебя на сберкнижке? Поживем отдельно - а там видно будет! И улыбается ласково так.
  
  И ни тебе уговоров остаться, ни клятв и обещаний исправиться, ни даже выражения лица невыносимо-печального, со слезой, предательски дрожащей на ресницах.
  
  Сходили, посмотрели квартиру - с толпой других претендентов. Хозяин, чувствовалось по некоторым намекам, не очень-то жаловал плохо говорящих по-немецки матерей-одиночек с двумя детьми и неясными источниками дохода, но - тут судьба, ехидно усмехаясь, сделала подвыверт с тройным тулупом и выяснилось: папа Проекта Ф - классный руководитель приемного сына хозяина квартиры. Если б я писала роман, этот сюжетный ход был бы справедливо приравнен к роялю в кустах и богу из машины, но в жизни именно так и бывает. В кустах обнаруживается сверкающий розовый рояль, а бог, потрясая трезубцем, выскакивает из новенькой машины марки "серебристый мерседес" с криком "Ха!".
  
  Квартира досталась мне, как нетрудно догадаться. Без сада, но с балконом и даже парковкой для несуществующего средства передвижения. Зачем мне было выдано место для парковки при отсутствии не только автомобиля, но и прав, я узнала ровно через месяц, но не буду забегать вперед, это против правил мыльной оперы.
  
  Тут опять хронометраж: вши и Крит случились в мае-июне, поездка на родину - июль, Серьезный Разговор - август, переезд на новую квартиру с детьми и диваном - октябрь.
  
  Папа Проекта Ф углубленно помогал по всяким мелким вопросам, но всему есть предел - и реальная жизнь простой Германии наконец-то открылась мне во всей своей многогранности. Нужен был телефон, интернет, установить в общем подвале стиральную машину, починить розетки и вообще организовать свет, при этом предыдущая жилица, будучи уроженкой солнечного Казахстана со сложным менталитетом и характером, забрала из квартиры все, что можно было забрать, включая половое, извините, покрытие и кое-где - особо дорогие ее сердцу куски обоев. Тогда же я узнала про существование государственной немецкой организации по взиманию денег за телевизор и радио, а также о том, как работает беспроводная связь и провайдеры, в ненужных подробностях.
  
  
  Моей бедной маме достался третий по счету переезд. Ее преследовала удача с вахтами - всякий раз, когда она приезжала выполнять обязанности Арины Родионовны, мы масштабно переезжали. Вот и в этот приезд она успела застать все - предразводные танцы, процедуру съема нового жилья и даже успела тепло и сердечно пообщаться с уроженкой Казахстана, предыдущей жиличкой моей новой квартиры, когда мы встречались обговорить сроки въезда-выезда и уникальную возможность приобрести задешево хрустальную люстру в стотыщ мелких соплей висюлек, вывезенную в свое время несчастной беженкой прямо из родного кишлака. Торжественный переезд и обустройство растерзанного жилья (месть за то, что не купили люстру и воротили нос от бухарских ковров) ее тоже не миновали.
  
  Проекты Л и Ф на крутые перемены смотрели по-разному. Проект Ф радовался тому, что близко детский сад и папа часто ходит в гости, а Проект Л начал партизанскую борьбу за право шляться куда, когда и с кем попало под девизом "я тебе ничего не скажу, я тебя не встревожу ничуть". Пост ближайшей подруги заняла девушка с повадками валькирии и классической внешностью выпускницы ПТУ - сигарета, макияж, взгляд в себя. Не будь у меня в ту пору личного психотерапевта, даже и не знаю, что бы я делала.
  
  Чем в это время занимался папа Проекта Ф, мне довелось узнать нeмного позже, а пока - он частенько приходил в гости, мне по-прежнему активно помогала моя Немецкая Мама, с которой мы в свое время обо всем договорились, а в нашу семейную жизнь она и так не вмешивалась никогда. Сохранилась традиция семейных обедов по воскресеньям, хотя впоследствии число участников несколько разрослось, но это я опять забегаю вперед, весело приплясывая.
  
  Когда переезд полностью завершился - включая ремонт, розетки и прочее нужное - и моя кошка, наконец, сообразила, где у нее теперь туалет, моей маме пришла в голову гениальная, как выяснилось, идея. "Слушай! - сказала она мне в один прекрасный день. - А давай устроим новоселье! Я напеку пирожков, ты позовешь гостей - квартира наша, гуляй не хочу!"
  
  К этому требуется некое пояснение. Не то, чтобы я сильно скучала по родным российским застольям с водкой и гармонью, не говоря уже о частушках и обязательном мордобое, но за все время жизни на новой родине гости к нам приходили (приезжали) от силы раза два и по серьезным поводам - крестины Проекта Ф, например, или визит моей старинной подруги с немецким бойфрендом. Друзей у папы Проекта Ф не просматривалось, а те, что были, жили ужас как далеко и в гости не рвались. Мои немногочисленные немецкие подруги после знакомства с папой Проекта Ф почему-то настаивали на встречах на их территории. Приятель-художник, знакомый мне по курсам, тоже предпочитал встречаться со мной в кафе - я давала ему уроки английского, не подумайте плохого, в обмен на чашку кофе и впечатления.
  
  Не могу сказать, что папа Проекта Ф вдруг утратил гостеприимство и радушие, да и сама я интроверт со стажем, где-то даже социофоб. Просто когда мы переехали в Германию и поток посетителей иссяк - устраивать вечеринки и звать гостей стало, как правило, невозможно или сопряжено с неимоверными трудностями, потому что это был "стресс". Стрессом для папы Проекта Ф в те времена именовалось все, что отвлекало от компьютера и дел, которые за компьютером делались. И вообще все, ради чего надо было вставать и совершать телодвижения, помимо жевательных. Да и я, честно сказать, не настаивала на светской жизни - тем более удивительно, что после нашего расставания выяснилось - у меня куча знакомых и друзей, и многие, если не все, мне в то трудное время помогали - кто словом, а кто и делом - шторы повесить, шкаф собрать икеевский, розетки привести в рабочее состояние. Все делалось вообще как бы само собой и помимо меня - на каждую проблему тут же находилось решение, на каждый вопрос я тут же получала ответ, а с работой - будто открылся шлюз, предложения и, соответственно, деньги стали поступать со всех сторон.
  
  В общем, когда мама озвучила идею "пригласить гостей", я тут же взялась за ее осуществление: был намечен день, продумано меню и составлен список приглашенных - все друзья и знакомые, а также папа Проекта Ф и его сестра, которая сохранила нейтралитет и осталась моей подругой, Проект Л настоял на приглашении своей закадычной валькирии. Проект Ф просто бурно радовался всему происходящему, он вообще отличается повышенным до патологии дружелюбием и общительностью. Вопросы к мирозданию у него возникли несколько позже.
  
  Будь я всемирно известным писателем П. Коэльо, каждый абзац с событиями предварялся бы мистическим туманом, предчувствиями героев, витиеватыми размышлениями про свет, мечи, пути и воинскую подготовку - тут камера медленно наезжает на лист дерева, дрожащий на ветру и невыносимо мелодраматическое поют скрипки. Встречи предопределены, расставания неизбежны, что ни делается - все к лучшему и книга жизни, толстый том или мелкая брошюра, как повезет, шуршит страницами каждый день, пока не закончится. Иногда и на полуслове.
  
  Память моя излишне избирательна, она избирает только то, о чем не хочется поплакать сизым зимним утром, засунув распухший нос глубоко под подушку, чтоб никто не слышал и ни о чем не спрашивал. События переливаются из одного в другое легко и весело, никакой трагедии, даже и греческой, никаких страданий мятущейся души, сомнений просматривается мало, неуемного веселья много, оптимизм брызжет цветным фонтаном и прямо на окружающих. Это все, оказывается, художественный прием и особенности стиля, а на самом деле - если бы душа была зеленым человечком, который в нужный момент достаешь откуда-нибудь из подмышки предъявить миру, моя оказалась бы фиолетовой и с явными следами амортизации. А жизнь-то еще в самом разгаре, по крайней мере, официально.
  
  Где-то недавно промелькнуло: нормальные люди не пишут. Автор высказывания забыл, что нормальные люди и не читают. Нормальные люди живут ощущениями от окружающей среды: холодно - оделся, жарко - разделся, проголодался - поел, зачесалось - закурил, выпил, совершил половой акт. И все просто, как теория относительности в начальной школе. Определение нормальности может дать только сам нормальный, я не могу, мне вообще трудно догадаться, что происходит в черепной коробке любого другого, там, в глубине надбровных дуг. Именно поэтому я не способна писать художественную прозу - что подумал Макар Иванович, девушка Сюзанна и собачка Жужу, мне просто не вообразить. Как справедливо подметила моя читательница из города Д., я - писатель породы акын, что вижу, о том пою, под звуки зурны и шорох тюбетейки.
  
  Поэтому спешу продолжить свое невыдуманное повествование об отдельно взятой матери и ее проектах в комплекте с граблями, ибо это незамысловатое клише преследует меня с самого начала и вклинивается в каждую главу.
  
  Проницательный читатель, а тем более - опытный сериалозритель, несомненно, догадался - то, что волею капризного автора не случилось на Крите, уже на подходе, оно в воздухе, оно уже проникло везде, куда пустили и музыка, наконец, сменяется на легкую танцевальную.
  
  Список гостей для масштабного празднования составлялся по принципу "гуляйвася" - я пригласила все страницы в записной книжке, от высокопоставленных работодателей из разных стран до недавно встреченного итальянского официанта с труднопроизносимым именем и манией величия. Высокопоставленные, само собой, приглашение проигнорировали, официант прислал эсэмэску с поклоном через два часа после начала торжества, остальные гости пришли, но как-то очень странно: одни на час раньше назначенного, другие на час позже, причем и те, и другие, посидев пять минут для приличия, ушли. Hекоторые извинились и не пришли, некоторые не пришли и не извинились, папа Проекта Ф с сестрою расположились так прочно, что я стала опасаться, не останутся ли ночевать, а один - тот самый друг-художник - позвонил в мою дверь, когда приличные люди уже разошлись, а неприличные еще не упали мордой в тарелку, как я втайне надеялась, извините за такое длинное предложение - у меня певческое дыхание открылось, это семейное.
  
  Наши отношения с художником были достаточно приятельские, чтобы я могла не скрывать своих чувств, а чувства на тот момент были очень негостеприимные - почему ты, скотина, думалось мне заплетающимся языком, хотя бы не позвонил сказать, что сильно опаздываешь?! У меня и так вся пьянка не по плану! Я уже и рот открыла, чтобы что-то в этом роде выпалить, но тут до меня дошло, что в прихожую весело вкатился совсем не приятель-художник, а совершенно незнакомый тип в белой рубашке и бутылкой дешевого венгерского. Художник, ввалившийся следом, этого типа мне неразборчиво представил - друг, говорит, студенческой юности, в гости приехал - где тут, кстати, дают пожрать, а то мы голодные?
  
  На этом месте придется кратко обозначить несколько проходных персонажей и сопутствующие вечеринке обстоятельства. Свое торжество я случайно умудрилась приурочить сразу к нескольким событиям. Во-первых, это была пятница, конец недели и законный повод культурно отдохнуть. Во-вторых, на следующий день Проекту Л исполнялось целых 15 лет и посиделки можно было успешно продолжить. В-третьих, как раз в эти субботу-воскресенье мой друг-художник проводил семинар по рисованию обнаженной натуры, куда я, естественно, была приглашена на правах рекламы почетного гостя, а сопровождала меня одна немецкая подружка, которая специально для этого семинара приехала ко мне чертиоткуда и, конечно, вошла в число приглашенных на новоселье. В- четвертых, сразу после этих выходных я улетала в Лондон работать очень важную работу и голова у меня была страшно этим занята, хотя туловищу это совершенно не мешало принимать гостей, всячески веселиться и рисовать обнаженную натуру. Это, так сказать, подробная декорация к последующим действиям героев на ярко освещенной сцене.
  
  Припоздавшие гости повели себя развязно: не удовлетворившись чипсами и пирожками, мой новый знакомец, назовем его старинным немецким именем Степан, бесцеремонно прошел на кухню, достал из холодильника хлеб и прочие припасы и соорудил себе пару бутербродов, к бесконечному изумлению моей мамы, которая впервые наблюдала такого нестандартного немца. Да и я, признаться, несколько удивилась, поэтому запомнила мизансцену.
  
  Читатель уже наверняка догадался по всяким внешним признакам, что этот-то персонаж и станет впоследствии героем моего последнего романа и отцом Проекта А, а мне тогда абсолютно ничто не предвещало. Нигде не екнуло, не брякнуло, между нами не сверкнула молния и уже тем более не раздалась барабанная дробь утомленного таким долгим представлением оркестра, меня не охватили ровно никакие томления и предчувствия, и вообще ровным счетом ничего не произошло. Гости еще какое-то время посидели и разошлись, а на другой день выяснилось, что Степан тоже приехал рисовать обнаженную натуру и последующие два дня мы вынужденно общались вчетвером - друг-художник сотоварищи, ну и я со своей немецкой подружкой. Степан говорил исключительно о своих детях, из чего я равнодушно сделала вывод о том, какой он хороший семьянин, и слушала, признаться, даже меньше, чем вполуха. В понедельник вылетать в Лондон, думала себе я, а голос безнадежно садится, простудилась где-то, и что с этим делать, работать-то именно голосом...в общем, никаких таких романтических мыслей мне не мыслилось и, тепло распрощавшись со всеми в воскресенье, я немедленно выкинула Степана из головы. Я уже привыкла к тому, что слова "когда-нибудь увидимся" обычно обозначают "не увидимся никогда, но мы же культурные люди".
  
  Прошло примерно две недели c того новоселья и я опять оказалась в Лондоне - меня тогда часто туда вызывали по работе. В те незапамятные времена ни вай-фая на каждом углу, ни интернета в телефоне не было - во всяком случае, у меня. Бывая в отлучках и сидя в каких попало гостиницах, не все из которых могли похвастаться современными средствами связи, от своего почтового ящика я часто бывала отрезана, поэтому с папой Проекта Ф у нас была договоренность - когда я в отъезде, мою почту проверяет он и если вдруг там обнаружится запрос от постоянного клиента на перевод или еще что важное, он дает мне знать эсэмэской. Вот как высока была степень доверия между нами, скажу в назидание некоторым разводящимся противным голосом.
  
  В то утро папа Проекта Ф прислал мне сообщение о том, что в почтовом ящике пришло то, это, и еще какой-то тип хочет с тобой встретиться - кто такой?! Естественно, из чистого любопытства я поскакала в ближайшее интернет-кафе уточнить, что за тип. И действительно - в ящике лежало сообщение с неизвестного мне адреса, в теме которого значилось: "Я бы хотел с тобой еще раз увидеться". Открыв письмо, вместо пространного текста, который я справедливо ожидала увидеть - кто, зачем, почему и что мне за это будет - стояло лаконичное: "Можно?" По подписи я с трудом, но догадалась, что пишет мне, скорей всего, тот самый тип в белой рубашке, с которым мы навсегда распрощались примерно две недели назад. И я совершенно точно помнила, что никаких координат мы друг другу не оставили - ни телефонов, ни адресов.
  
  В меру заинтересованный ответ я ему написала, да - только много позже выяснилось, что он его не получил, по каким-то там техническим причинам. Поэтому спустя какое-то время - чуть ли не на следующий день - в почту пришло еще одно сообщение, с пространным текстом "Не понял". Переняв телеграфный стиль автора, я просто написала свой телефон с пометкой, когда звонить, и продолжала работать свою работу дальше, на гораздо большем подъеме.
  
  Не знаю, как действует механизм запуска нежных чувств у других женщин и тем более - у мужчин, но мое бессознательное или подсознательное или даже несознательное запускается от любопытства. Интересно же, шепчет оно хриплым басом прямо в ухо и игриво толкает локтем в бок, что будет, если? Или не будет? Надо же проверить. Тем более пряный ветер свободы и так далее. К тому же, Проект Л - а где, кстати, был Проект Л в тот самый вечер нашего первого со Степаном свидания? У подружки ночевал? Категорически не помню. Проект Ф, согласно предварительным договоренностям, как раз посещал папу, у нас было расписано - эти выходные у меня, следующие у тебя, так оно и идет до сих пор, несмотря на наши переезды многочисленные.
  
  Так вот, первое свидание прошло не совсем так, как я его себе напредставляла - да, собственно, ничего в моей жизни не согласуется с моими предварительными представлениями и мечтами, я уже отчаялась их состыковывать. А совсем ничего не воображать я не умею, это с детства и не лечится.
  
  Первое официальное свидание, о дате которого муж иногда вспоминает и одаривает икебаной, началось на нейтральной территории - я сходила к другу-художнику в музей порисовать, как это у нас было заведено по субботам, потом заявился друг Степан - приехал из далекого Хохкеппеля, через дола, через моря, и мы все втроем - делая вид, что это и не свидание вовсе, а так, деловая встреча - посидели в кафе, светски беседуя. После чего друг-художник, как-то нехорошо, с подтекстом ухмыляясь, откланялся, а Степан, с присущей ему прямотой, признался, что путь далек лежит, а ночевать-то и негде. Он, дескать, рассчитывал на друга-художника, а тот возьми да и откажи под надуманным предлогом. И что делать, уже ночь практически, часов восемь вечера.
  
  Я понимаю, этот ход конем был таким же тонким и изящным, как и текст самого первого письма (кстати, выяснилось, что мой адрес он, конечно, выпросил у художника, как я и подозревала) - Степан вообще не отличается дипломатичностью и умением подъезжать на кривой козе, как я выяснила впоследствии, когда было безнадежно поздно. Тогда же я, как от меня и ожидалось, сообщила про свободный диван и мы поехали ко мне, благо дома не было ни одного проекта и ничьих чувств я бы не травмировала.
  
  Тут по правилам мыльных опер и дамских романов полагается вставить постельную сцену с антуражем - героиня то, а герой се, а вместе они и то, и это, и розовые лепестки кругом, и ванна с шампанским, и многоточий много, примерно так... или так....и все вздымается и трепещет. Но читатель, наверное, уже привык, что тут ничего не идет по плану и заготовленным карточкам. Поэтому вынуждена разочаровать - Степан действительно ночевал на свободном диване, один.
  
  Но перед этим мы некоторое время на этом диване рядышком сидели, и вот тогда - тогда-то оно и случилось. В какой-то неясный момент, как поется в известной песне - не в лад, невпопад - совершеееенно! - наша светская беседа ни о чем прервалась и возникла пауза. Заполненная молчанием. Долгим, но не тягостным. Таким - заряженным, многообещающим, как перед грозой, трудным экзаменом или - ну я даже и не знаю, чем. Посещением стоматолога?
  
  Я не знала, что сказать, потому что забыла, о чем мы вообще говорили, а он ни с того ни с сего взял меня за руку. Что он при этом произнес, я публично повторять затрудняюсь, но оно неожиданно сработало - как и положено в мелодраме, где-то выстрелило, грабли опять упали, пробежала синяя искра и случились долгожданные спецэффекты - в результате которых нас обоих прорвало, маски, как им и полагается, слетели, светские беседы прекратились (навсегда) и начался разговор, который мы ведем вот уже восьмой год. С перерывами на драку семейные разногласия.
  
  Вот тогда-то и выяснилось, что жена от него ушла, прихватив двоих горячо любимых детей, без объяснения причин, потом был бурный роман с соседкой, тоже матерью двух детей, который закончился ее выбором в пользу мужа, потом были долгие длиной в год отношения с русской Наташей из Белоруссии, с которой он познакомился по объявлению в газете, как это ни банально. Причем с этой Наташей он по собственной инициативе расстался на другой день после нашего первого знакомства. В общем, много интересного. Я, в свою очередь, вкратце рассказала содержание четырнадцати предыдущих серий, и мы в буквальном смысле обнялись поплакать. Каждому из нас было невыносимо жалко себя, наши трепещущие сердца (и не только) разом обнажились и Эрос, он же Амур, воспользовавшись случаем, пронзил их одной, но достаточно убойной стрелой.
  
  После чего наш роман можно было считать открытым, открыт он и по сей день, и в дыру уже дует холодным ветерком, а постельной сцены вовсе и не будет, ха.
  
  Да, в конце концов мы поженились, родили Проект А и много чего еще. Но это уже второй сезон сериала, как вы знаете, они имеют свойство развиваться в бесконечность, пока герои не перемрут один за другим. А мы еще ого-го, и событий на целых девять лет вперед накопили.
  
  Часть вторая, на сцене те же и то же
  
  Глава опять первая
  
  Изрядно потрепанные грабли снова готовы к показу, они кое-как починены, раскрашены розовым и криво стоят у картонной стены, зловеще, как им полагается, нахмурившись. Когда в прошлый сезон занавес внезапно и без объявления войны упал прямо на публику, мне пришлось некоторое время невнятно объясняться и поверхностно извиняться, а также кое-что кое-кому горячо пообещать. В первую очередь - себе. И неизбежно пришло время эти опрометчиво данные себе и разным другим людям обещания выполнять, или хотя бы попытаться их выполнить, главным образом затем, чтобы явление известное под именем "совесть" уже перестало являться мне душными ночами в белых развевающихся одеждах, укоризненно завывая и гремя цепями по пустой голове.
  
  Дело в том, что проектов у меня вообще много, и не только в форме белковой материи - есть куча всякого на разных поприщах, но роднит все мои проекты, увы, одно - их общая безнадежная незаконченность. Сначала мне казалось, это потому, что не люблю я финалы и последние страницы, с которых, тем не менее, неизменно начинаю знакомство и просмотр. Скоростной пробег зигзагами неважно с какого места все равно приводит к надписи "конец", и при виде его становится ясно: пора выныривать, печально отряхиваться и брести обратно в себя, в свою собственную жизнь, которая - и в этом можно быть совершенно уверенной - когда-нибудь закончится сама по себе, безо всяких усилий с моей стороны, не исключено, что и внезапно. Нет, если хорошо подумать, то найдутся и законченные проекты - пройденные этапы, выполненные обещания, достигнутые зачем-то цели. Но незаконченных гораздо больше - к ним можно добавить все недоделанное, недодуманное, недосказанное, недорисованное и недописанное, не говоря уже о всяких прочих "недо" - но никакая совесть не спасает меня от феномена "мыши и кактус" или, помудренее, "прокрастинация". Знаю, что надо - но не делаю, или наоборот, и кто из вас герой по преодолению себя, может дальше не читать вообще. Его - ее? - это не касается.
  
  Долго и насколько можно тщательно передумав обо всем этом и многом другом, начинаю я писать продолжение истории о воспитании своих не(до)выдуманных детей, которая, как все знают, давно сбилась с ритма и темпа, где-то потеряла заглавную тему, привлекла старый штамп на правах лейтмотива и разухабистого рефрена, и вообще - из серьезной оратории мутировала в откровенно водевильный жанр. Хотя в некоторых ее местах поводов для веселья и шуток нет совсем, и на сцене, пожалуй, уже и не грабли, а какая-то молотильная машина в фазе обострения.
  
  Занавес у меня рухнул как раз там, где у приличных авторов начинаются эротические сцены, душераздирающие интриги или, на худой конец, погони с мордобоем на мощных автомобилях через весь китайский квартал. Теперь придется расставлять декорации заново, вводить за ручку из-за кулис изрядно запылившихся главных героев и возвращать обратно на сцену греческий хор с оркестром, которые давно бухают в буфете и совсем забыли, с какого места вступать.
  
  Вступать будем там же, где и вышли: моя постразводная квартира, Проект Л погряз в подростковом бунте и гормональных бурях, Проект Ф радостно ходит в детский сад и в гости к папе, а все еще новый для участников действа персонаж Степан активно осваивает территорию и сердца домочадцев - что удается ему очень частично, ибо покорились его чарам только я и кошка Кася. Но Степан не только породистый немец, он еще и оптимист и не теряет надежды на взаимность.
  
  Тут мне опять стало не до смеха. Честно сказать, о том времени я вспоминать не люблю, и чем дальше этот период от меня отъезжает - тем меньше мне хочется мысленно в него возвращаться. Гармонии не было никакой, были безумные качели от неистового счастья до невыносимой тоски с рыданиями, сомнения во всем то накрывали с головой, то вдруг исчезали напрочь, и дети чувствовали, что все идет стихийно и неизвестно куда и реагировали каждый по -своему: Проект Л все больше от меня отдалялся, Проект Ф все быстрее превращался из веселого младенца в серьезного и не по годам рассудительного ребенка. Мои же мама и папа продолжали по очереди мужественно нести знамя просвещения и обязанности носителей русского языка и культуры в отдельно взятую эмигрантскую семью, которая вдруг распалась на две неравные половины и приобрела неожиданный отросток в виде Степана и всего, что к нему прилагалось.
  
  А прилагалось к нему много чего, как я постепенно выяснила путем медленного погружения.
  
  Во-первых, бывшая жена и двое детей. Которые жили от него неподалеку, активно везде присутствовали и являлись неотъемлемой его, Степана, частью - особенно, конечно, дети. В тесных рамках моего повествования они останутся инкогнито и будут называться Проект Р и Проект М, а было им на ту пору - шесть и почти пять, соответственно.
  
  Во-вторых, помимо и, как выяснилось впоследствии, где-то даже вместо жены и детей, у Степана были родители, а также младший брат и старшая сестра. Родители при этом тоже делились на две неравные ячейки общества: Папа с относительно новой пассией из Бразилии и ее детьми от предыдущего дона педро мужа, и Мама, которая героически посвятила детям жизнь и поэтому незримо или явственно витала везде, как пресловутая тень отца Гамлета. Младший брат Степана проживал на ту пору далеко и вошел в мой быт значительно позже, причем сразу вместе с новой невестой-полячкой, а с первой его женой меня познакомить не успели. Сестра Степана, напротив, была и остается сильно рядом - и у нее, в свою очередь, имеется сын и бывший, э, жених, он же отец сына, который тоже семья, и с которым меня тоже достаточно скоро познакомили, хотя я и не знаю, зачем. Нет, вам не надо вникать, все равно постороннему человеку не запомнить, кто кому и с кем, а рассказываю я для заполнения сценических пауз и общей картины. И потом, надо же мне и самой в семейных связях разобраться.
  
  Вся эта интернациональная толпа образовалась в моей жизни, конечно, не сразу, а наседала постепенно - коготок попал, всей птичке увязть - не то бежать бы мне, не оглядываясь, сразу после первого свидания.
  
  А после первого свидания ведь последовали второе и третье, потом я перестала их считать.
  
  В это время папа Проекта Ф хлопотал о визе своей новой филиппинской подруге, с которой закрутил интернет-роман аккурат в мою критскую поездку, причем по традиции уверял ее, что со мной уже расстался полюбовно - все это выяснилось, конечно, позже и тогда, когда мне было совершенно все равно.
  
  В то, что наш со Степаном роман приобретет такие серьезные очертания я и вовсе не верила - мне думалось, он закончится в ближайший четверг и вот почему. Будучи девушкой сильно начитанной и, как мне казалось, брутально опытной, я уже знала о том, что после любого развода неизбежно следует так называемый re-bound, то есть новый краткосрочный роман, необходимый организму для восстановления веры в себя и латания ран душевных. Нашим отношениям со Степаном я мысленно и вслух давала разнообразные, но всегда обозримые сроки - неделю, месяц, в лучшем случае - год. На этой почве мы ссорились, сроки в моей голове резко сокращались, качели летели вниз, но потом мы неизменно мирились, меня вздымало и несло вверх и выше - другими словами, если называть вещи своими именами, я была настолько занята собой и своими личными переживаниями, что преступно мало времени и сил оставалось на мои бедные Проекты, каждый из которых приспосабливался к влюбленной в кого-то постороннего мамаше как мог.
  
  Больше всех от моего нового увлечения страдал Проект Л. Новый "папа" был детке вообще ни к чему, она и старых не знала, куда девать, и в знак протеста ребенок начал теперь уже постоянно, демонстративно и вызывающе нарушать все, что можно было нарушить: в открытую курить, позволять себе легкое и тяжелое подпитие, регулярные и несанкционированные ночевки "у подруги", и еще он в любом состоянии и времени суток слушал скрежет металла по стеклу, что, как многие знают, называется панк-роком. Дома Проект Л старался бывать как можно реже, хотя в гимназию по привычке ходил, оценки получал еще приличные и даже в хоре пел, что служило мне тогда оправданием для собственной страусиной позиции: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому...в общем, что делать, я попросту не знала.
  
  Голос разума, тихий и невнятный, советовал закончить уже заниматься личной жизнью и срочно спасать дитя. Все остальные части тела зато бурно протестовали, кричали "А я, а мне?!" и волокли на до неприличия частые свидания. Психологиня, к которой я согласно подписанному договору продолжала ходить, радовалась и подначивала, а также давала непрошеные советы по воспитанию - естественно, чисто теоретические, ибо своих детей у нее не было.
  
  Советы сводились к одному нехитрому тезису: "Поступок влечет за собой последствия, все мы свободны в своем выборе, и ваша дочь должна это понять". Должна-то должна, но кому? Отстраненно наблюдать за тем, как с грохотом рушатся все мои педагогические иллюзии, было невозможно больно. А вести воспитательные беседы и прочую разъяснительную работу, даже и просто разговаривать с Проектом Л без перехода от мирной беседы к визгу и скандалу стало безумно трудно, потому что аргумент против всех моих "как ты можешь!" у нее был один, железобетонный и неоспоримый - "А тебе же все равно!" При этом доказать, что мне "не все равно", я должна была только одним эпохальным поступком - а именно прогнать своего Степана туда, откуда он пришел. Но у меня все никак не получалось, во мне опять проснулся жуткий эгоист и все лозунги про "тыжемать" со свистом пролетали мимо сознания.
  
  На этом чудесном для психики четырехлетнего ребенка фоне Проект Ф, с одной стороны, научился засыпать без меня, что свидетельствовало о новом этапе развития, но при этом он также начал бояться темноты, исступленно ждать каждого свидания с папой и рыдать при расставании с ним так, будто у мамы его ждут исключительно черствый хлеб и побои, ну а самое-то страшное - в нашу жизнь вошла зубная боль. Как будто всякой иной боли было мало.
  
  У Проекта Ф начали болеть зубы, причем чуть ли не сразу все и самым жестоким образом. (Параллельно то же самое испытывал и свежеприбывший в мою жизнь Проект М, но им занималась, к счастью, не я.) Степан открылся мне с новой, еще неизученной стороны. Терпеливо и безропотно возил он нас с Проектом Ф по сельской местности в поисках дежурного стоматолога по выходным и в праздники, ибо зубы у Проекта Ф начинали невыносимо болеть именно тогда, когда нормальные врачи не работали, а я намыливалась на свидания, бессовестно пользуясь присутствием в доме моей мамы. Свидания благополучно срывались и превращались в квест "найди доктора". В будние же дни я таскалась с Проектом Ф по округе пешком и самостоятельно, в поисках того волшебного айболита, который бы убедил невменяемый от боли Проект Ф хотя бы открыть рот, не говоря уже о кресле.
  
  Проект Ф категорически не внимал никаким доводам разума, путем невероятных усилий мне тогда удавалось самые острые приступы чем-то снимать, а все остальные подробности мой организм из памяти милосердно стер. Скажу только, забегая сильно вперед, что кончилась эпопея с зубами лишь спустя два года регулярного хождения по мукам - уже в Кельне, в специальной детской клинике Проекту Ф удалили сразу пять молочных зубов под общим наркозом. И с тех пор тьфу-тьфу.
  
  Веселые были времена, что и говорить. Не раз и не два порывалась я слезть с этой карусели, отереть липкий пот со лба и вернуться к размеренным будням матери-одиночки. Но тут боги-покровители фрилансеров ехидно усмехнулись и перерезали источник работы и финансирования - исключительно чтобы посмотреть, как я буду выкручиваться. Может, пари позаключали, кто их знает. И, как ни стыдно мне в этом признаться, прильнуть к подставленному могучему плечу оказалось гораздо проще, нежели начать поиски места уборщицы, ибо ничто иное мне перед лицом немецкой бюрократии тогда не светило. Во всяком случае, при моем тогдашнем уровне немецкого.
  
  Отступление от общей темы в рамках на потрепаться: папа проекта Ф к тому времени уже выписал себе филиппинскую невесту, она приехала и была в итоге поручена моим заботам. По-немецки девушка не говорила, папа Проекта Ф в будние дни был на работе и занят, и не могла бы я будущую мачеху Проекта Ф немножко поддержать и поразвлекать? Да не вопрос - и мы подружились настолько, что впоследствии филиппинка, поссорившись с папой проекта Ф, какое-то время жила в моей квартире, а много позже была звана на нашу со Степаном свадьбу, правда, на ту пору у нее уже был совсем другой немецкий жених, с которым она и по сей день счастлива - это сюжет для отдельного литературного произведения, кто здесь беллетристы - дарю безвозмездно!
  
  Итак, первые полгода наших со Степаном отношений замечательно укладывались в рамки схемы, известной всякому начинающему психологу, а кому неизвестно - смело идите в журнал прекрасного и умного пользователя ameli39 и наслаждайтесь там научным анализом всяких душевных порывов и отклонений. Я здесь ее немножко, но обильно поцитирую, надеюсь, меня простят за то, что не спросила разрешения, отчего-то застеснявшись, но я же себе авторства и не приписываю, правда? Итак:
  
  "Психоаналитики Эллин Бэйдер и Питер Пирсон являются достаточно известными современными психологами, которые работают с семейными парами в состоянии кризиса отношений. В своей книге "В поисках мифической пары" они описывают четыре основные стадии эволюции семьи и типичные проблемы, возникающие на каждой стадии.
  
  Эти стадии развития похожи на те, что каждый ребенок проходит в раннем возрасте.
  1. Симбиоз "Мы - одно целое" и "Я не могу жить с тобой, но и без тебя не могу"
  2. Дифференциация "Не предавай меня" и "Я изменюсь, если ты изменишься"
  3. Обучение "Оставь меня в покое" и "Я хочу быть самим собой"
  4. Установление отношений "Шаг вперед - шаг назад"
  5. Взаимозависимость (синергия) "Привязанность к дому"
  
  Конец цитаты.
  Кому с этого места поподробней, разворачиваются и идут в журнал ameli39, ленивые же и нелюбопытные остаются читать дальше ненаучное и нехудожественное, но зато и невыдуманное.
  
  Все то недолгое время до моего окончательного переезда в легендарный Хохкеппель с детьми, кошкой и скудным скарбом, мы со Степаном упоенно переживали фазу "симбиоз", звукоряд к которой известен многим в виде хита "I cant live with or without you". Пусть он звучит теперь в вашей голове весь световой день, у меня, например, уже.
  
  За свою предыдущую этому периоду жизнь мне ни разу не доводилось столько сил, времени и слез вкладывать в разработку новых умений и навыков - было чувство, что я не только начинаю жить с нуля, но и осваиваю окружающий мир заново, как в детстве, экспериментально-болевым путем. По принципу "бежал-упал-ушибся -сделал выводы-побежал дальше". Началось это с первого нашего совместного отпуска и продолжается до сих пор.
  
  О том отпуске хочется рассказать отдельно, ибо он у меня проходит под рубрикой "не забуду никогда". Эта неделя моей жизни осталась в памяти в мельчайших подробностях, вплоть до цвета детских санок и конфигурации съемной квартиры, где мы жили впятером - мой четырехлетний проект Ф, степановы Проекты Р и М, ну и нас двое. А этажом выше поселились остальные неотъемлемые элементы пейзажу - степановы мама и сестрица, с племянничком. Проект Л в том отпуске участия не принимал, потому что учебное время, и остался под надзором моего папы, на чью вахту и выпал наш лыжный отпуск. Ключевое слово "лыжный". Хуже того - "горнолыжный".
  
  В те далекие времена статус мой в степановой семье был очень, очень низким. По-немецки я говорила плохо, по-английски они ко мне не снисходили (хотя сейчас к новой невестке-полячке - очень даже, видимо, поняли, чем чреваты подружки славянской национальности), имя мое запомнить не в состоянии был никто, а представляли меня на семейных сборищах так: "степанова подружка". Учитывая, что на тех же сборищах всегда и обязательно присутствовала степанова жена, чувствовала я себя в окружении новой семьи как-то очень неважно. Но в том нашем первом отпуске хоть жены с нами не было, а то, думаю, он запомнился бы мне еще отчетливее.
  
  Нет нужды сообщать о том, что в горнолыжный отпуск я поехала, совершенно не умея кататься на горных лыжах. Помимо этого неумения, в число моих тогдашних недостатков входило неумение кататься на велосипеде, водить машину и мимикрировать под местное население - всему этому, спешу порадовать читателя, за годы совместной жизни со Степаном я благополучно научилась. Всему - кроме горных лыж.
  
  И если с Проектом Ф дело обстояло более-менее хорошо - его вместе с остальными проектами сдали в лыжную школу, и уже через пару дней он бодро и уверенно колобком катался по склонам, то вопрос, куда девать неуклюжую меня, встал перед Степаном достаточно быстро - ибо все его попытки объяснить мне, как это делается, потерпели крах. Степан, замечу в скобках, вообще педагогическими талантами не блещет.
  
  В отчаянии Степан нанял мне дорогого во всех смыслах персонального дядьку с напором, акцентом и обаянием фюрера.
  
  Акустически наши занятия проходили так.
  
  - Машину водишь?
  -Нет.
  - На велосипеде умеешь?
  -Нет.
  Долгая пауза.
  - А, неважно. Представь, что ты едешь на велосипеде!
  - Угу.
  - Когда тебе нужно повернуть направо, просто наклоняйся влево! Не так, как на велосипеде!
  Показывает.
  Бодро двигаю за ним, изо всех сил соображая, где у меня право, где лево, куда девать жопу, а главное - чем тормозииииииииить?!
  
  И так - много-много раз, с нулевым результатом.
  
  После двух уроков мы с дядькой решили расстаться мирно, но навсегда.
  
  Степан не сдавался и нанял мне другого инструктора. На мое счастье, помимо фюрера в репертуаре школы оказалась и чрезвычайно обаятельная спокойная женщина забыла-как-зовут, с ней мы тут же нашли общий язык и еще через пару дней у меня стало получаться какое-то подобие катания с горы, а не бесплатный аттракцион для горнолыжников а ля Бриджет Джоунс.
  
  Апофеозом же отпуска стал его последний день. Для начала я по собственной дурости въехала в железную стойку для лыж, потому что она как-то очень неожиданно образовалась на моем пути. Я, видите ли, обнаглела до такой степени, что решила попробовать покататься без инструктора. Степан еще успел повозить меня по всяким окрестным травмопунктам, где в конце концов мне поставили диагноз "перелом со смещением и необходимостью операции", после чего свалился без чувств с температурой 41. 3, видимо, от всего пережитого. В связи с чем родительские обязанности, а также необходимость упаковать и погрузить в машину разползшиеся за время отпуска по квартире вещи и буйных детей, двое из которых меня за человека вообще не признавали, внезапно упали на однорукую меня. Степан к тому времени мог только лежать и тихо поскуливать. Именно тогда я придумала себе мантру - "Все хорошо! Мне повезло! Я сломала не ногу, а руку, и не правую, а левую, и не в начале отпуска, а в самом конце!" , которая сильно помогла мне в дальнейшей жизни со Степаном.
  
  Наш путь из австрийского курорта на немецкую родину пролег, естественно, через больницу, где Степана на пару часов положили под капельницу, а потом отпустили, но машину вести он не мог, а я не умела. Вот тогда нам и пригодились мама с сестрой, которые мужественно взяли на себя транспортировку нас с детьми обратно в Хохкеппель, а их молчаливое неодобрение я как-то пережила.
  
  Мне предстояло еще много-много подобных отпусков, но об этом я, по счастью, еще не догадывалась. Наступала следующая фаза отношений, и на горизонте замаячил переезд в Хохкеппель. Папа Проекта Ф открыл огонь на поражение с угрозой отсудить у меня Проект Ф в случае переезда, Проект Л тоже не дремал и начал превентивные военные действия: завел себе первую любовь.
  
  Скучно мне не было.
  
   
  Глава вторая
  
  Упомянутая ранее филиппинка, первый по счету кандидат в мачехи Проекту Ф, к тому времени уже исчезла с горизонта папы Проекта Ф, хотя, конечно, и не окончательно, окончательно бывает только в литературе, а это у меня документалистика. Сразу добавлю, что потом я познакомилась и со следующими кандидатками, ни одна из которых надолго не задержалась: совсем юная румынка, суровая сухая петербурженка с веселой сестрой из Израиля, пара-тройка прибалтиек и не помню еще кто, с которыми лично встретиться не довелось. В конечном итоге всех победила умница и красавица украинка из самого Житомира, и папа Проекта Ф на ней спустя какое-то время даже женился, вот. А теперь - более поздняя вставка (и сколько их еще будет, боюсь представить) - за время написания данного опуса папа Проекта Ф развелся, и следующий кандидат в жены приедет из солнечного Барнаула в ближайшие дни. Но это так, штрихи к портрету, так сказать.
  
  А тогда, пока папа Проекта Ф находился в творческом поиске, наши с ним отношения оставались в высшей степени неровными и неустойчивыми - сначала перспективу моего переезда он воспринял в штыки, грозил последовательно и страстно то самоубийством, то адвокатом, а то и лишением всякого уважения (чего я, конечно, особенно сильно испугалась). Потом постепенно успокоился, смирился с неизбежным, и мы долго мусолили варианты сохранения близких отношений между ним и Проектом Ф на расстоянии, пока не нашли приемлемый для всех: каждые вторые выходные с пятницы по воскресенье, половина каникул и праздники в порядке очередности. Так до сих пор, полет нормальный.
  
  Мало того, мы немножко подружились обратно, причем настолько, что когда переезд в Хохкеппель стал суровой реальностью, он даже снял мою внезапно освободившуюся квартиру, чтобы помочь безпроблемно расторгнуть договор аренды и не терпеть финансовых убытков. Как несложно подсчитать, на данный момент мы с папой Проекта Ф знакомы почти 15 лет, и рисовать его образ двумя красками я по определению не могу. Будь он выдуманным литературным персонажем, все бы было попроще, но увы. Глубина и широта его натуры по-прежнему иногда сбивает меня с ног и лишает дара речи, но, думаю, из моей жизни эту песню уже нипочем не выкинуть.
  
  Когда военные действия со стороны папы Проекта Ф прекратились, я вернулась к битве за Проект Л, которую сам Проект Л, конечно, со своей пятнадцатилетней высокой колокольни считал диверсией и коварным нападением на собственную суверенность.
  
  Процесс воспитания глазами воспитанника - тема, пожалуй, еще более интересная, чем педагогические талмуды теоретиков воспитания, почти такая же интересная, как и развод глазами противоположных сторон или процесс лечения чего-нибудь неизлечимого глазами несчастного больного. Все руководствуются только благими намерениями, хотят как лучше и искренне верят в то, что "надо так!" или, наоборот, "только эдак!"- а результат-то сами знаете какой. В 99% случаев не такой, как хотелось бы. Оставшиеся 1% и вовсе плачевный.
  
  Я не сомневаюсь, что есть на свете люди умнее, значительнее, мудрее и терпимее меня, и они волшебным образом знают все, что нужно знать "рядовому среднестатистическому" для счастья в этой жизни. С некоторыми из них я даже лично знакома и молча преклоняюсь. Но мне вот, к сожалению, не довелось, а детей зачем-то нарожала. Но это я так, дань собственной традиции сначала наломать дров, а потом регулярно посыпать голову их пеплом, придушенно стеная из-под подушки - батюшки мои, что же я наделала, дура несчастная?! Хотя из чувства самосохранения всегда удается себя уговорить на то, чтобы считать все свои ляпы и просчеты неизбежными - судьба-с! Фатум! Молодцы были древние греки, свалил все на капризы богов - и от угрызений совести свободен.
  
  Чувство вины бывает оправданным и неоправданным, но большой разницы в ощущениях нет. Варианты развития событий в лучшую сторону, которые тебе, не задумываясь, предъявят доброжелатели, литература и любящие родители -или кто там еще знает, как надо-то было? - настойчиво копошатся где-то в недрах подсознания в разделе "что могло было быть, если бы я не...". А чувство вины охотно прислушивается к голосам, бурчащим именно оттуда. И если помимо внутренних голосов имеются еще и внешние - все, конец, только психотерапия нам поможет. Если на нее однажды решиться.
  
  А дальше было так. Время шло, мои запасы на черный день стремительно таяли, в переводческой деятельности наступил безнадежный застой, а Степан как раз коварно перешел к ультиматумам - или ты ко мне переедешь, или прощай, любимая, навеки. Тут я срочно забыла про всякую временность отношений и rebound, и поняла, что отпускать Степана с миром мне не хочется, а хочется семейного счастья и гармонии именно с ним, хоть и в трудных условиях сложносочиненной интернациональной семьи. Я вдруг возжаждала покоя и тихой гавани, идиллической деревенской жизни, свежего воздуха и надежного мужского плеча.
  
  Хотя, конечно, могла бы закусить удила и нижнюю губу, пойти "мыть подъезды" и самостоятельно справляться со всеми жизненными трудностями, как приличествует взрослой сильной женщине в расцвете лет. Но нет, подтвердила собственный диагноз "созависимый тип личности" и согласилась-таки переехать, заранее зная про "бачили очи".
  
  В награду за переезд любимый сулил всевозможные выгоды, безвозмездную помощь, руку и сердце, и, конечно, луну и звезды, без них никак.
  
  Проект Л при любом упоминании слова "переезд" бурлил, плевался ядом, и ни за что переезжать не соглашался, крича, надо признать, справедливо, о том, что "сколько можно издеваться над ребенком!".
  
  Проект Ф, напротив, не возражал, а даже радовался, ибо любил компанию, а с Проектами Р и М успел за это время подружиться. Вообще я считаю, что мне сильно повезло с детьми - могло бы быть значительно хуже. Но между собой они до сих пор ладят, и особой ревности никогда не замечалось. О том, почему так вышло, я порассуждаю позже, много наблюдений накопилось.
  
  Наступили летние каникулы и надо было на что-то решаться, особенно с Проектом Л, который к тому времени должен был пойти в 10 класс гимназии, и горячо и страстно клялся в том, что еще раз менять школу не будет ни за что, а лучше останется тут жить в приемной семье или даже общежитии, благо такие возможности в Германии имеются.
  
  И вот когда я уже внутренне готова была расписаться в собственной беспомощности и просить совета у серьезного немецкого учреждения "по делам молодежи", Проект Л неожиданно прекратил скандалы на тему "никуда я не поеду, буду жить себе одна" и кротко объявил, что переехать согласен. Но требует возможности регулярных поездок туда и обратно, для поддержания важных социальных связей и встреч с любимым. В чем отказать ему было, конечно, нельзя.
  
  А наверно, надо было, ибо ничего хорошего такая жизнь на два лагеря Проекту Л не принесла. Сигареты и подозрительные неопрятного вида друзья официально вошли в мой быт, а потом нам пришла повестка - в полицию.
  
  Наш Проект Л привлекался свидетелем преступления - воровства книг из магазина подружкою, пойманной за руку. Судя по всему, проделывалось это ими не в первый раз, одна тащит, другая бдит, но вот - попались. Проект Л поджал хвост и призадумался.
  
  Вместе с ним крепко призадумалась и я. И какое-то время мы думали вслух и все вместе - в разных сочетаниях - я, Проект Л, папа Проекта Ф и Степан, а своим родителям я эту историю и до сих пор не рассказываю, зачем провоцировать. Тем более все как-то само собой рассосалось, Проект Л уголовно-криминальной карьеры не сделал, хотя пара татуировок у него-таки имеется. Кстати, пирсинг у нас тоже был, в ушах восемьдесят дырок (вру, меньше), а теперь - где они? В употреблении только традиционные две, повзрослел ребенок.
  
  Криминальные наклонности детки меня сильно напугали - что я сделала не так?! - а может, думаю я теперь меланхолично, это вылезли гены какого-нибудь предка, несомненно, по папиной линии Проекта, потому что в моем-то роду сплошь достойные люди - по крайней мере, два последних поколения, если верить им самим. В тюрьме, конечно, кто-то из них сидел - а кто в России не сидел? - но, подозреваю, не за кражу книг.
  
  Проекту Л повезло в том, что поймали за потную нечистоплотную ручку все же не ее. Как свидетель этого страшного преступления она дала чистосердечные показания в полицейском участке и здорово прониклась обстановкой, несмотря на внешнюю браваду и молодежный задор. С подружкой ребенок как-то очень быстро раздружился, да и социальные связи с прежней тусовкой вдруг начали истончаться и рваться. И если бы не мальчик по имени, скажем, Бобин-Барабек, мой будущий зять номер первый, к которому я относилась как к еще одному ребенку в семье, то и мотаться между двумя стульями Проект бы перестал гораздо быстрее.
  
  Меня часто мучает вопрос о степени доверия. Это касается не только детей, это еще связано с неразрешимым противоречием между тем, как вижу себя я сама, и тем, какой видят меня окружающие - близкие, дальние и просто посторонние. Очень долго, да и сейчас, пожалуй, иногда случается, считала я самое себя существом добрым и доверчивым. Мне казалось абсолютно невозможным проверять карманы, взламывать дневники и шарить в сумках превентивно или как-то еще, будь то родные дети или мужчины. Не говоря уж о посторонних, их-то за что? Те, кому по долгу службы полагалось оценивать качество моей материнской деятельности - родители, сожители и собственно сами воспитуемые - клеймили меня за это "отсутствием интереса" и "недостаточной заботой" о ребенке. И случилось то, что случилось - повестка, полиция, а еще раньше сигареты и мальчики, а следовательно, секс до достижения совершеннолетия (в наше непуританское время лозунг "умри, но не давай поцелуя без любви" приобрел какой-то нехороший подтекст) - именно потому, что я недостаточно бдила, мало и непоследовательно карала и вообще - "выпорола бы ее разок, вся дурь-то бы и прошла", конец цитаты. Главная моя воспитательная ошибка, по мнению заинтересованных окружающих, состояла в том, что к своим, гм, проектам я относилась как к себе равным, а детям нужна не подружка, а мать. Надежная, как броненосец и непоколебимая, как вековой утес. Учитывая то, что меня саму все время било и качало, носило и трясло, дать детям чувство полной защищенности и уверенности, что "мама умней", я категорически не могла. И до сих пор не могу.
  
  Признаюсь честно: мои дети видят иногда, что я плачу. Или пребываю в полной растерянности. Или беспомощно развожу руками. Я даже иногда впадаю в гнев и кричу, чего каких-то лет двадцать назад за мной не наблюдалось. А потом прошу прощения за то, что не сдержалась. А ведь в меня саму все детство вбивали "учитесь властвовать собой", "думай, что говоришь", "как тебе не стыдно плакать" и "терпи, все терпят". Ну и конечно всеми любимое "тыжемать". То есть некое особое человеческое существо без права на личное, ошибочное и "от-норм-общества-отступательное" - ты же "детям пример".
  
  Для меня было в свое время большим облегчением открыть для себя какого-то педагогического автора (опять-забыла-как-зовут), который ввел в обиход понятие "несовершенная мать". То, что в русскоязычной блогосфере свелось к выражению "мать-ехидна". Причем тут тоже идет конкурентная борьба - кто ехиднее, в материнском смысле.
  
  А начала я, собственно, о доверии. Так вот, вопрос - с какого возраста можно доверять ребенку решения, которые самым неисправимым образом повлияют на его, ребенка, жизнь? Когда отпускать, когда придерживать, когда крепко прижать, а когда и отталкивать? Где мои материнские инстинкты, почему они в нужный момент молчат? А источников информации сейчас столько, что пока все перечитаешь, пересмотришь и переслушаешь, ребенок успеет завести своих, и как быть, если до раздела "Как стать хорошей бабушкой/дедушкой" ты еще и не добрался?
  
  Причем для каждого речь идет об вот этом, личном, конкретном, горячо любимом ребенке, на котором экспериментировать так страшно, что будет-то?! Ведь дети из книг и учебников, иллюстрированных журналов и рассказов соседей, и даже дети близких друзей и родственников - куда лучший полигон для испытания новых педагогических приемов. К сожалению, хоть чужие дети растут гораздо быстрее, мало у кого получается сначала дождаться конечных результатов воспитания контрольных образцов - племянников там, крестников - а потом уже сделать выводы и своего воспитывать на чужих ошибках.
  
  Возвращаясь к своему первому Проекту Л, скажу - всякий раз, когда я подчинялась чужой воле и следовала чужим советам вопреки нехорошим предчувствиям где-то области селезенки, все неизменно шло наперекосяк. Этим заявлением я отнюдь не перекладываю ответственность на посторонних доброжелателей, а просто подозреваю, что слушать надо-таки селезенку. У некоторых это называется голос разума.
  
   
  Глава третья
  
  Свершилось - и я опять переехала. В деревню, в глушь, хотя Саратов по сравнению - мегаполис, а тетка моя вообще не при чем. Это я по правилам блогописательства начитанностью блещу, и из родного культурного слоя черпаю ложкой деревянной, расписной.
  
  И, как и следовало ожидать, сразу после переезда открылось мне в Степане много нового и интересного, как это случается со всеми, кто переходит от фазы "симбиоз" к фазе "дифференциация". Термин "дифференциация", как кажется необразованной мне, можно свести к одной фразе "а он-то, оказывается..." - нужное подставить: скряга, бабник, пьяница, лентяй, ревнивец и обжора, иногда все вышеперечисленное и еще многое разнообразное другое. Мы думали, он вот такой, чудесный, с кучей достоинств и одним мелким недостатком, а он вовсе и не, и даже напротив, но ничего - зато мы его любим, он нас обожает, как-нибудь справимся!
  
  Нет-нет, в моем случае фраза "а он-то оказывается.." продолжилась вполне положительными характеристиками и слегка неописуемыми достоинствами. Ну и парой микроскопических царапин на лаковой поверхности. А что там Степан новенького обнаружил во мне - я за рамки повествования, пожалуй, скромно вынесу.
  
  Но одна его положительная по всем меркам черта - а именно, неизбывная и бескрайняя любовь к детям, естественно, своим родным - придала нашей новой совместной жизни повышенную искристость, которая иногда приводила к коротким, но внушительным замыканиям. Замыкало, понятно, меня, до скрежета зубовного и обильных слез в подушку.
  
  Теперь подробнее.
  
  Только после переезда стало мне окончательно ясно, во что я ввязалась - в строительство новой ячейки общества из подручных материалов по принципу "лоскутного одеяла" - по-нашему "пэтчворк" - семья сборная, постразводная, еще и интернациональная. С детьми Степана я, конечно, была уже полгода как знакома, но встречались мы, как правило, для разных приятных мероприятий - как всякий "субботний папа", Степан из кожи вон лез, чтобы понравиться своим же детям: кино-зоопарк-бассейн и прочие макдональдсы должны были смягчить им тяготы пребывания вместе с папой и, ужас, посторонней теткой, которая к тому же говорит на непонятных языках.
  
  Тут немного исторических сведений, для, извиняюсь, бэкграунда - душераздирающе вступили саксофоны. После того, как от Степана в воспитательных целях ушла жена, прихватив наследников, Степан почему-то не исправился, а, напротив, немедленно завел себе новую подругу - по странной случайности, тоже русскую, но из Минска. Назовем ее вымышленным именем Наташа, хотя персонаж она очень проходной.
  
  На долю этой Наташи, которую я в жизни не видела, но познакомилась заочно, поскольку после переезда обнаружила в доме склады ее одежды, косметики, обуви, нижнего белья и фотографий в рамках, выпал, видимо, степанов rebound. Я не вникала, по какой причине тонны ее личных вещей завалялись в доме и изрядно мозолили мои близорукие глаза, но степень проникновения оценила - в первую очередь по тому, как хорошо отзывались о ней степановы дети. Не раз и не два между Степаном и его любимым Проектом Р происходили интересные диалоги на тему "что здесь делает эта не-помню-как-зовут и почему ты, папа, раззнакомился с Наташей - она нам гораздо больше нравилась". Так что бывших мне досталось сразу две - все еще жена и годовой длительности подруга. И вежливо не замечать все, с ними связанное, мне ну никак не удавалось, ибо они были везде.
  
  С самого начала я для себя решила: у Степановых детей есть родная мама, поэтому насиловать себя и пытаться "завоевать детские сердца" я и не хотела, и не могла. Где-то в интернете я вычитала - на склеивание пост-разводной семьи с детьми уходит минимум 7 лет - при самых благоприятных условиях. Сроки эти казались необозримыми, поэтому я с самого начала смирилась с тем, что отныне жизнь потечет по известной формуле "шаг вперед - два шага назад".
  
  Очень многое было тогда непонятным - вот вся степанова семья, к примеру. Как я уже говорила где-то сильно выше, семья у Степана большая, многокомпонентная (угу, я знаю такое мудреное слово!) и тоже несколько интернациональная - бразильская составляющая грозила разрастись в бесконечность, на семейных сборищах то и дело возникали новые улыбчивые лица - братья, дяди, кузены и прочие близкие родственники. Как им удается сохранять полную гармонию - не раз и не два задавалась я завистливым вопросом. Пока до меня не дошла одна простая истина - все эти люди отнюдь не ангелы, которые относятся к друг другу с беспредельной нежностию. Они люди, хорошо натренированные в светской жизни, социальных навыках и искусстве улыбаться в любых обстоятельствах, при любом настроении и состоянии. Чему я, к сожалению, так до сих пор и не научилась, о чем мне любит напоминать муж. Я и теперь себя среди них чувствую, как на минном поле. Сплошные "фо па", лень переключаться на латиницу, но вы же меня поняли.
  
  Так вот, степановы дети и с чего все начиналось. Сразу после переезда на чужую, в сущности, территорию я поняла, что мне предстоит очень осторожно и медленно идти по канату "мои дети-твои дети", где любое неправильное или резкое движение чревато свободным падением и всем, из него неприятно вытекающим.
  
  Фоновая обстановка в доме была такова. Помимо вышеупомянутой Наташи, пометившей территорию где только можно, имелась жена, которой этот дом, собственно, и принадлежал. Степан в свое время проявил излишнюю выдумку, записав дом на жену, опасаясь чрезмерно высоких налогов. В детали я не вникала, а только когда у него с женой случился бурный и неожиданный разрыв, она быстро вытащила этот козырь из кармана и принялась бороться за свои попранные права. Сам дом ей, собственно, не так уж был и нужен, но дело пошло на принцип и разгорелась самая настоящая, классическая "война роз", так чудесно сыгранная Дугласом и Тернер в одноименном фильме. Правда, в нашем случае финал был не таким печальным, иначе не писала б я тут записок благодарным потомкам.
  
  А тогда война была в разгаре и дети, как это подчас водится у некоторых излишне эмоциональных людей, были привлечены в форме заточенного инструмента влияния на папашу, что ничего хорошего ни им, ни всем окружающим не принесло.
  
  Старший Проект Р, на момент нашего знакомства, представлял собой шестилетнюю прынцессу, которая разговаривала с папой исключительно тоном королевского прокурора и изъяснялась короткими приказами: "Папа, пить!", "Папа, в туалет!" и "Папа, мне скууууучно!". Младший Проект М часто болел, был склонен к истерикам, которые неизменно заканчивались рвотой и занудному нытью по любому поводу. Когда они приезжали к нам на выходные (или каникулы, или отпуск), то оба спали вместе с папой в одной кровати, что семейному счастью, по моему жесткому мнению, не способствовало в принципе. Было детям, напоминаю, шесть и пять лет, соответственно, то есть преимущества совместного сна с младенцами были, как мне казалось, исчерпаны довольно давно.
  
  К этому можно добавить, что оба приемных проекта все еще сосали на ночь бутылочки с теплым молоком. С соской, да. И вечерами папа бодро носился от одного к другому с гретыми бутылочками, вытирал носы, попы, ночью носил их на руках в туалет и всячески изживал комплекс отцовской вины, который у него к тому времени приобрел размеры кометы Галлея. Хотя ее точные размеры мне и неизвестны.
  
  Проект Л на эти выходные старался из дому слинять, Проект Ф задумчиво за всеми наблюдал, но мнения, в отличие от меня, не высказывал.
  Мое же мнение было хрупким, неуверенным в себе и довольно невнятным. Но неизменно подталкивающим в сторону стратегии и тактики под условным названием "капля камень точит".
  
  Для начала путем настойчивых намеков, письменных предупреждений в стиле "любовное послание или что у нас не так", а также дергания за рукав в нужных местах заманила я Степана в шведский рай потребителя Икея и он-таки купил детям двухэтажную кровать, куда я на правах злобной мачехи их и отселила. Постепенно, конечно, но с неожиданной даже для меня последовательностью.
  
  Бутылочку с молоком я удалила из быта радикально и навсегда, благо тому поспособствовали некие внешние обстоятельства в виде очередного совместного отпуска с детьми (а также степановой мамой, сестрой и племянником, они, как я уже говорила, часть пейзажу).
  
  Этот отпуск тоже хорошо запомнился, а впрочем, пока я окончательно не упала в нежные объятия деда Альцгеймера (как вариант Альцгаймера), следует все профилактически подробно записать, чем я сейчас и занимаюсь. Что-то мне подсказывает, эти записки могут пригодиться в старости - и не только мне.
  
  На сей раз обошлось без горных лыж, а поехали мы не за тридевять земель, а в близлежащую Голландию, на побережье так любимого всеми немцами Северного моря.
  
  Поскольку меня тут в свободе высказываний никто не ограничивает, выскажусь по поводу моря. Это ваше Северное море для меня вовсе и не море - что это за море такое, в которое совершенно не хочется нырнуть и больше не выныривать? Мне лично не хочется, за других не скажу. Сколько бы раз не приезжала я на это побережье - а меня туда насильственно таскал еще папа проекта Ф, потому что нет для немца моря лучше Северного, точка - там хлестал проливной дождь, а если в порядке исключения светило солнце, то непременно в сочетании с пронизывающим ветром, который, куда не повернись, с настырностью индустриальной турбины дует тебе в лицо. Поэтому все побережье усеяно так назывемыми "ракушками" от ветра и громоздкими конструкциями, которые напоминают расчлененную корзину для пикника размера ХХL. Там, видите ли, удобно прятаться от ветра, свернуться клубочком под теплым пледиком и любоваться видом на море или, наоборот, дюны, если ветер задувает в неправильную сторону. А где тогда камин, собака и бокал грога?
  
  Некоторые пытались убедить меня в том, что в море можно и нужно купаться, и даже принудительно швыряли в набежавшую волну, откуда я с воем выбиралась обратно на берег, к удивлению многочисленных мокрых собак, коих на пляже огромное количество. Впрочем, не больше, чем детей. Зато дети рвутся в море, невзирая на погодные условия, а также его наличие в виде прилива или отлива, только успевай ловить.
  
  Я человек слабонервный, ревматический, и не увлекаюсь сбором акульих зубов настолько, чтобы забыть про присутствие достаточно мелких детей, никто из которых не умеет плавать, но настойчиво пытается. Полагаться на высшие силы со вздохом "Бог дал - бог и взял" я не умела никогда, потому что представляю собой тип "нервной матери", которая, прийдя с выводком детей на побережье, не умеет расслабиться, лечь в шезлонг с бокалом мартини или задумчиво предаться сбору камушков, не обращая внимания ни на что вообще.
  
  Я, увы, из тех, кто беспрерывно бдит и маячит и назойливо мешает детям утонуть или, наоборот, привлечь к веселью всех бездетных окружающих, ибо ей (мне) мерещится страшное, она не в меру начитана и точно знает, что может случиться, пока она отвлеклась на поправить лямочку. Помимо этого ей не хочется получить в глаз лучом ненависти, который наверняка испустит вон та тетенька, если детки продолжат копать песочек в ее направлении.
  
  Так вот, тот отпуск начался с того, что Степан привез меня с детками в съемный домик на унылом голландском побережье, (мама с сестрой добрались в свой домик по неблизкому соседству самостоятельно), и уже на месте сообщил печальную весть: ему с сестрой придется на пару дней отлучиться. Папа без них, видите ли, никак - а работали они оба на семейной фирме.
  
  Детей мы, правда, заранее равномерно распределили: проект Р и племянник Мо остались с бабушкой, она же степанова мама, она же моя будущая свекровь, а Проекты М и Ф - со мной. Проект Л в компании моей мамы ожидался позже, ибо школа.
  
  Как это водится у Степана, все печальные вести о том или ином предстоящем событии он сообщает буквально за секунду до самого, собственно, события, по принципу "обухом по голове". Чтоб никто не успел как следует опечалиться или, тем паче, всплакнуть.
  
  Так и в тот раз, всплакивать мне было некогда, ибо, выгрузив меня с детьми, Степан тут же уехал обратно - и тогда Проект М набрал воздуху поглубже и заревел. В первый раз он остался со мной наедине, а папа - ужас! - уехал, и ни одного родного лица, и уже вечер, и как утешить бедного рыдающего по папе ребенка, которому пять лет и который никаким доводам рассудка по определению не внемлет? Педагогические приемы "отвлечь" и тем более "развлечь" не сработали, прием "дай ребенку прореветься" был мне в ту пору идеологически чужд и тогда, плюнув на всю педагогику с психологией, я разрыдалась сама, наверняка нанеся ребенку непоправимую душевную травму, о которой он, возможно, вспомнит много лет спустя с помощью психотерапевта.
  
  Проект М ошеломленно замолчал и прислушался, наконец, к моим невнятым объяснениям, которые я сквозь сопли и слезы на ломаном немецком объяснила. Мы обнялись, пообещали друг дружке, что без папы продержимся, взаимно вытерли носы, к радости удрученного всем этим зрелищем проекта Ф, и время моего единоличного правления пошло.
  
  Вот тогда-то, нагло воспользовавшись неограниченной абсолютистской властью, я резко прекратила ритуал "бутылочка перед сном". Мальчики, сказала я, коварно улыбаясь. С сегодняшнего дня вместо бутылочки будет кружка молока с печеньем, а потом чистить зубы и спать. В своих отдельных кроватях, да. Мальчики от неожиданности не стали спорить, даже наоборот, обрадовались, за пару дней мы это действо закрепили и отработали, а когда вернулся папа, было поздно. Бутылочка ушла в прошлое, во всяком случае, пока дети были у нас, у мамы-то они ее еще долго получали. По рассказам. Впрочем, и печенье с молоком недолго продержалось, ото всей церемонии осталось только "чистить зубы и спать". И Проект Р я потом тоже к нему приобщила, уже при поддержке Степана.
  
  Это был мой первый педагогический успех в деле воспитания "твоих-моих" детей.
  
   
  Глава четвертая
  
  Тут вот кое-кто - не будем показывать пальцем - упомянул "про любофф". Стоит остановиться на этой всеми излюбленной кочке и толкнуть маленькую невразумительную речь, брызжа слюной и выразительно шевеля бровями.
  
  Про "движет солнце и светила" говорить не буду, и вообще - я постараюсь без обобщений, мудрых афоризмов и только про себя, исключительно. Мне кажется, нет одного общего универсального понятия любви - ну что это, в самом деле? Вечно надо пояснять, о чем, собственно, речь, о какой конкретно любви - к родине, к детям, к мужу, к розовому айфончику или бегонии в горшке? А еще, говорят, есть любовь к себе, надо было это первым пунктом записать. И про то, что любовь - "свободна, век кочуя", я еще с детского сада слышала, в прекрасном, между прочим, исполнении Елены Образцовой. И про "насильно мил не будешь", опять-таки. Да многое, необъятно многое сказали разные люди до меня на эту тему, хотя это и не помешает мне сейчас кое-чего к мировому опыту добавить, из личного-то.
  
  Когда-то мне казалось, что "настоящая" любовь - это постоянное состояние внутренней гармонии и неземного счастья от созерцания, обладания или просто наличия в зоне досягаемости неважно какого ее объекта. Если чувства еще и взаимны, тем лучше для всех, хотя с бегонией и айфончиком у меня не сложилось.
  
  Теперь-то я повзрослела и понимаю, что гармония и счастье в режиме нон-стоп суть недостижимы. Повседневность, рутина, заботы большие и маленькие, смешные и серьезные, происшествия, случайности, нанизанные одна на другую и вдруг приводящие тебя в самые неожиданные места. Разглядывание себя и окружающих в лупу. Разнообразные работы и занятия, долги и обязательства, списки, черт бы их побрал. Холодно, одиноко, болит, чешется, колется, раздражает, вкусно, противно, непонятно, то времени и сил нет задуматься, то вдруг - эй, есть тут кто? Зачем я? Что мне следует понять, чему научиться, куда идти? И гулкая пустота в ответ. Разве что возглас актуального мужа - ты слишком много думаешь! Живи проще!
  
  Но где-то глубоко внутри, рядом с душой, спрятана маленькая незаметная - батарейка любви, что ли? В суете и всем вышеперечисленном о ней забываешь - и вдруг она включается, иногда сама по себе, а иногда и в результате направленных усилий, и вот тогда-то я и вспоминаю, что - люблю. Люблю вот это. Или вот то. Его, ее, их всех вместе и по отдельности. И себя, да. То, что интернет описывает емким выражением "люблюнимагу", может вдруг взорваться у меня внутри в любое время, даже во сне, что, кстати, чревато удушением предмета в объятиях, случись ему оказаться рядом. Себя пока не удушила, держусь.
  
  Любить своего кровного родного ребенка легко и естественно, хотя есть, говорят, исключения из правил. Любить взаимно тоже процесс приятный. А как насчет "любишь меня - люби и мою собачку?" Слышали? Доводилось быть собачкой? Или тем, кто обязан ее любить, потому что если не - то и любовь-то у тебя ненастоящая? А какая - настоящая?
  
  Я сильно совру, если скажу, что дети Степана были мне изначально милы и любимы только потому, что во мне, как скучно скажут какие-то ученые, в силу определенных гормональных процессов случилось психофизиологическое состояние "любовь к Степану", подкрепленное выбросом эндорфинов, адреналинов и прочих доказательств выражения "любовь зла". Нет, я не полюбила милых крошек с первого взгляда и всей душой только потому, что они плоть от плоти любимого. И со второго, и с третьего - не полюбила. С другой стороны, и Степан отнюдь не принял как родных мои собственные проекты Л и Ф, хотя и очень старался некоторое время. Так что с первого раза этот экзамен мы с ним оба провалили, я с треском и с чувством вины, он с пожатием плеч - а что ты хочешь, ну не лежит у меня к ним душа, чужие они мне.
  
  Я хорошо помню те времена, когда моим единственным прибежищем служила местная церковь. Туда я ходила плакать, там я молила прекрасную византийского облика икону Девы Марии об одном - научи меня любить! Научи меня любить этих детей, ибо они ни в чем не виноваты, и проступающий в них все время образ "врага", женщины, которая грозит выкинуть меня с моими детьми на улицу, не должен мешать мне видеть в них просто детей. И что делать с глупой ревностью, которая, увы, шевелится внутри где-то параллельно любви, а не должна?
  
  Я хорошо помню ту минуту, когда поняла - Проект Р больше не чужой, настороженный, непонятный, раздражающий своей непохожестью на меня ребенок, а тот, "кого приручили". Это озарение случилось со мной, когда вернулась я из больницы, где лежала две недели с пневмонией, и Проект Р вдруг кинулся ко мне бегом через весь дом с распахнутыми объятиями, крича "Ура!" или что-то в этом роде. Именно в тот момент - бежит, почему-то в очках, маленькая, тощая, волосы длинные, нечесаные, замызганная после футбольной тренировки - во мне щелкнуло, переклинило и процесс пошел. Правда, затянулся он на годы и было в них всякое-разное, но теперь - по прошествии пресловутых семи лет - я знаю, что любовь к этим детям во мне есть, она проросла во мне незаметно, но основательно, и даже, как мне кажется, любовь наша взаимна.
  
  Ладно, что-то увлеклась я рассуждениями на популярные темы, пора уже и к фактическому материалу переходить. А сами виноваты, зачем про "любофф" вспомнили.
  
  Когда я переехала к Степану, в глухую немецкую деревню, где цивилизация ограничивалась наличием трех разных по назначению учреждений - церковь, детский сад, ресторан - мир мой сузился настолько, что я, наконец, оценила иронию судьбы в полной мере. Когда-то уехав из маленького сибирского городка, сделала я полный круг и оказалась в месте, по сравнению с которым моя малая родина может смело считать себя Нью Йорком. Степан, правда, предвыборные обещания сдержал: научил меня худо-бедно пользоваться велосипедом, записал в школу вождения и запасся старым ситроеном, дабы могла я, получив права и машину, расширить свой мир обратно.
  
  А дальше будет сеанс саморазоблачения - речь пойдет об одной популярной разновидности граблей, на которые я наступаю снова и снова, и не думаю, что когда-нибудь научусь их обходить. И вообще расскажу о мрачном, о том, о чем не говорят и не признаются публично, ибо "это" уже на грани психического заболевания, и тут шутить и выпендриваться словесно как-то не очень уместно. Но дело-то в том, что раз уж я решилась рассказывать - то придется рассказывать и негламурное, у меня ж не беллетристика. Поэтому кому нужен красивый вымысел, тому дальше не читать - в жизни все бывает, хэппиэнды не гарантированы, а главные герои вдруг превращаются в неприятных типов с отклонениями.
  
  Все, а теперь - в холодную воду собственной жизни, какой она видится даже не вон с того далекого холма, а всего лишь от ближайшего поворота. Пыль еще не улеглась, миражи пока не появились, все видно излишне отчетливо и солнце лупит в глаза со всей дури - неужели это была я?
  
   Что у нас традиционно связано с любовью во всех ее ипостасях и разновидностях? Правильно, вот мне с задних рядов кричат - зеленоглазое чудовище, оно же ревность, оно же излишняя чувствительность к несущественным деталям, ибо частичка отеллы есть в каждом из нас, и не всем и не всегда удается затоптать ее до полного исчезновения. Ну, может и есть такие, которые никогда и ни разу, и не понимают, как так можно вообще - а вот в нашем отдельно взятом королевстве семействе этот феномен имеет место быть иногда. Особенно со стороны меня и Проекта Л, который в этом отношении мало от меня отличается, о чем я вынуждена с немалым сожалением признаться. Поспешно добавлю, что советов "как справиться" не надо, в теории мы сильны, у нас с практикой проблемы.
  
  Чувство беспричинной ревности знакомо мне с раннего детства, хотя дать ему научное определение и провести "анализ причин развития" я затрудняюсь. Ребенком я сильно ревновала маму к чужим посторонним детям, которые к ней неизменно липли всегда и везде, а еще с детьми она тесно общалась в силу профессии и всегда была приветлива и мила. Некоторые дети мне даже ставились в пример, за что я их, конечно, тихо ненавидела, всех вместе и каждого по отдельности, а чувств своих скрывать мне не удавалось никогда. И мне за это часто пеняли и стыдили, а также объясняли, почему я единственный ребенок в семье - ты, мол, такая ревнивая, что убьешь младенца в колыбели, а зачем так рисковать. И я привыкла думать, что - да, этот недостаток мне присущ, наряду с прочими другими, и с ним надо бороться. И вот я борюсь, и борюсь, и все без толку.
  
  Ревность как феномен сопровождает меня по жизни. Она не принимает экстремально-уродливых форм, и на том спасибо - еще никого я не задушила в порыве убийственных чувств, не выслеживала соперниц ночами, чтобы облить их серной кислотой или всадить кинжал с горестным возгласом на древнегреческом языке, и ни разу, ни разу не пыталась читать все содержимое мобильных телефонов кого бы то ни было, хотя соблазн, признаюсь, был. Я ревную и страдаю молча, и еще дополнительно страдаю и мучаюсь оттого, что ревновать стыдно, нехорошо и опасно для отношений.
  
  Вот почему так? Человек я более-менее разумный, то есть существо, не чуждое кое-какой примитивной логике, и тем не менее случаются со мной припадки дикой и совершенно первобытной ревности, когда я способна приревновать любимого безо всякого повода и к чему угодно - от табуретки до соседки. Вот, кстати, о соседке. Справа от нас живет супружеская пара с двумя детьми, о которых мне из надежных источников - от самого Степана - известно, что был у соседки со Степаном бурный роман, когда-то там до меня, который кончился так же стремительно, как и начался. Казалось бы, что мне с того? Сама ж я Степану отнюдь не белой лилией досталась. Но нет - каждый раз, когда я эту соседку вижу, то самое пресловутое зеленомордое чудовище откуда-то из глубины меня ковыряет пальцем непосредственно в правом предсердии. Хотя у меня хватает ума на него не реагировать - смешно же, право слово. Это был просто пример, напоминаю.
  
  Ревность моя была, как я уже говорила, небуйной, даже тихой, но исключительно навязчивой, и ревновала я Степана и к теням из прошлого, и к детям из настоящего, да-да, можете удивляться и крутить пальцем у виска - как это можно ревновать к детям? И к прошлому? Можно. У меня получалось. Да, рассудком я понимала все: ревность зло, бессмысленный расход эмоций впустую, справиться с ней я должна сама, без посторонней помощи, потому что стыдно признаться, потому что толку признаваться, потому что ее просто не должно быть - и все. Ни у кого нету - у Степана нету, я знаю, я спрашивала, а вот у меня есть, и что с этим делать?
  
  Она была. Каждый раз, когда я случайно находила артефакты прошлой жизни Степана - чьи-то женские трусы в ящике комода, открытку с жирно чмокнутым красной помадой, которая элегантно падала мне на голову с верхней полки, чужие туфли в кладовке - изнутри вздымалось нецивилизованное, первобытнообщинное желание сделать больно или, на худой конец, повыть. Взрывы ревности страшной силы вызывали во мне и степановы дети - не сами, конечно, дети, но степанова привычка советоваться с ними и спрашивать разрешения на все - даже когда я лежала в больнице, он приезжал меня проведать, только если дочь не возражала. А если возражала - то и не приезжал: "Милая, хочешь, заедем в больницу к Алене?" - "Не, там скууучно!" - "Дочь не хочет, извини, сегодня не приеду". Или вдруг срывался к детям, если они изъявили желание его видеть "вне расписания", и плевать, что там у нас было запланировано - меня не спрашивали, меня ставили перед фактом. И да, я часто чувствовала себя злобной мачехой из сказки - как я могу ревновать к детям?! Что я за чудовище такое?
  
  Выть не позволяли обстоятельства и воспитание, а делать больно я научилась - сама себе. Любым острым предметом, там, где последствия можно закрыть рукавом. Нет, я не пыталась манипулировать окружающими и привлекать к себе внимание, как некоторые ошибочно считают. Просто этот дикий, но быстрый способ мгновенно справиться с "неправильной", но сильной эмоцией внутри, о которой нельзя рассказать, которая не должна там быть, с которой невозможно было справиться иными средствами - как мне казалось - заменил мне все другие способы борьбы с самой собой. В конечном итоге не только приступы ревности, но любая острая душевная боль по любому внешнему или внутреннему поводу вызывала во мне потребность причинить физическую боль самой себе, которая - единственная - давала мгновенное облегчение, хоть и ненадолго.
  
  И это была моя самая страшная и стыдная тайна, о которой все равно узнали двое: Степан - и, увы, Проект Л. И который - что гораздо страшнее -стал практиковать то же самое. Забегая вперед скажу, что и она, и я с этим варварским методом подавления отрицательных эмоций - или как там это у психологов правильно называется? - в конечном итоге справились, но на это ушло несколько лет и, в случае Проекта Л, помощь профессионального психотерапевта.
  
  И если б ревность была только моей интимной проблемой - увы, в такой семье, как наша, где "узы крови" связывают не всех, а чувства друг к дружке тасуются в совершенно диком и произвольном порядке, проявления ревности неизбежны, и это касается не только меня, но и детей - по отношению друг к другу и к родителям, как биологическим, так и навязанным извне. Проект Л тоже ревновал - Степан, с его стрелецкой честностью, нисколько не скрывал, что к Проекту Л (и Ф) он никогда и не будет относиться как к родному. То, что позволено Юпитеру...и так далее. И поэтому мне часто приходилось купировать вспышки ярости Проекта Л по поводу "а вот ей, а вот мне" и вытирать слезы Проекта Ф после особо жестких лекций на тему "не ставь локти на стол".
  
  Сгустив краски до полной непрозрачности и заливки тушью, внесу в повествование оптимистичную ноту и надежду на лучшее будущее - все, что я тут описала, осталось в прошлом, по большей части. Грянули духовые, грохнули ударные, бодро вступил хор, опять упали грабли. И легким тенорком - просто о всяких событиях того времени, а скелеты запихнем обратно в шкаф до следующего раза.
  
  Первый год нашей со Степаном совместной жизни в недостроенном и неприкаянном доме, предмете судебной тяжбы и яростных письменных разборок между пока еще супругами, прошел кувырком и как попало. Я, как уже неоднократно упоминалось, полежала в немецкой больнице, с третьей попытки получила водительские права и много лишнего опыта (неудачная парковка, снос зеркала на узкой дороге, общее поседение и тремор), Проект Ф лишился сразу пяти молочных зубов под общим наркозом, Проект Л отметил шестнадцатилетие, завел дурную привычку каждые две недели расставаться с одним и тем же другом навсегда и пустил учебу на самотек окончательно. Проекты М и Р переехали во второй раз, потому что у их мамы тоже началась личная жизнь и появился новый будущий папа, у которого был еще и младший брат, а упоминаю я о нем только потому, что спустя какое-то время этот брат стал-таки детям новым папой нумер два. Хотя и ненадолго. И еще Проект Р пошел в школу. Все это не в хронологическом порядке, а как мне произвольно вспомнилось.
  
  Потом, наконец, Степан получил официальный развод и передумал на мне жениться.
  
   
  Глава пятая
  
  Самые стойкие, которые все еще не перестали читать эту бесконечную песню о преодолении незначительных сложностей одной отдельно взятой жизни, сейчас будут вознаграждены за долготерпение. Несмотря на грозный завершающий аккорд предыдущей главы - извините, не удержалась! - дело, могу вас заверить, кончится свадьбой, причем такой как в сказках полагается: с белым платьем, кольцами и романтическим пробегом на крыльях ОЧЕНЬ холодного северного ветра в кружавах и тюле. Действо состоялось двукратно, в разных странах и с разным составом гостей, только во второй раз с погодой повезло больше.
  
  Эти свои свадьбы и некие им предшествующие события я сейчас подробно и со вкусом опишу, в назидание и поучение, а то и так понедельник, и хочется забиться под одеяло до воскресенья или отпуска. Хотя весь этот свадебный гламур прямого отношения к теме воспитания и не имеет.
  
  Итак, развод состоялся, а Степан жениться передумал, повторю угрожающим голосом вчерашнюю фразу. В самом деле - былой угар прошел, наша лодка уже год как билась о быт всеми натруженными боками и угрожающе трещала, от предыдущей жены избавиться стоило массы времени, сил и денег, а я уже и так сидела в деревне и деться никуда не могла по определению, пустила хилые, но корни, к тому же - дети, о детях надо думать в первую очередь, нет? Так что Степан все медлил с конкретными шагами в направлении следующего брачного алтаря, видимо, типично по-мужски полагая, что если эту тему никогда не поднимать, она сама собой просто забудется.
  
  Вотще - или, выражаясь по-современному, "агащаз".
  
  Ибо если мне что в голову втемяшилось, то буду я изо всех сил крушить преграды, биться чугунным лбом о всевозможные препятствия, добиваться недостижимого вопреки всякой логике и вообще донимать мироздание истериками на грязном полу с визгом "дай" - и оно с усталым вздохом даст, только бы отстала. И сидишь потом как дурак с этим даденным, добытым ценой невероятных усилий, и думаешь - а почто?! И что мне с этим делать?
  
  Устав от все более трагичного выражения моего лица и прозрачных намеков в сторону витрин с кольцами, Степан однажды сказал - ну хорошо, давай ты все сама организуешь, а я согласен и подпишу. Я же тебя, говорит, и без статуса люблю, но раз уж он тебе так нужен - пожалуйста, давай поженимся, хотя особой необходимости я в том, говорит, не вижу. Чистая формальность, а главное-то - чувства. И хотя он был, наверно, прав - транспарант "уж замуж невтерпеж" полностью отгородил от внутреннего взора все доводы рассудка, к тому же мелкий шрифт.
  
  Ну и понеслось. Сначала мы пошли (вдвоем, соблюдая приличия) в местный как бы загс, где немецкие бюрократы выдали список необходимых документов в сотню пунктов, едва взглянув на который я поняла - свадьба мне светит только серебряная. Причем помимо понятных паспортов и свидетельств с апостилями требовалась какая-то загадочная справка "об отсутствии препятствий к бракосочетанию", которую теоретически можно было получить в российском консульстве - если сначала встать там на учет. А я в свое время не озаботилась выездом на ПМЖ и не проделала никаких учетно-отчетных действий, поэтому консульство справедливо посылало меня очень далеко - по месту официальной прописки.
  
  Погоревав по этому поводу на многочисленных тематических форумах, обратила я взоры к тем сомнительным фирмам, которые брались выдать меня замуж за иностранца в упрощенном порядке. Лас Вегас отпадал, но Дания была довольно близко, и документов на заключение брака в датском муниципалитете требовалось в разы меньше. К тому же основной удар по апостилям и прочим атрибутам свадьбы фирма героически брала на себя, за символическую плату. Степан вполуха выслушал мои причитания, быстро собрал все бумажки, которые нужны были с его стороны, дал зеленый свет на вообще все, включая заказ гостиницы - и через несколько месяцев дата свадьбы в романтическом датском городке Рибе была назначена.
  
  Будущие родственники по мужу вяло обрадовались, но согласились стать свидетелями - нам требовалось два, и ими стали моя будущая официальная свекровь и брат мужа, он же будущий деверь "с той стороны". Поскольку свадьба в Дании планировалась бюджетная, без гостей и пьянки, приглашены были только, собственно, свидетели и моя мама. Папа остался дома с детьми, которых на ту пору было всего двое стационарных. Приходящие Проекты Р и М жили и живут, понятно, с родной мамой.
  
  Поездка в Данию была одной из лучших в моей жизни, потому что мне для счастья, в общем, много не надо - "любимый рядом", а к нему бонусом невероятной красоты архитектура, закаты, пейзажи, Северное, опять же, море, да еще шикарная гостиница (других в этом городке в принципе не обнаружилось, только четыре звезды и никак не меньше).
  
  По правилам, нам полагалось приехать за два дня до события, явиться в муниципалитет и "прописаться" в коммуне на как минимум три дня. Бракосочетать нас должна была специальная улыбчивая тетя, со смешным датским акцентом и специфическим чувством юмора, она же и прописывала молодоженов на датской территории. Кося на нас смешливым глазом, тетя пообещала, что эту дату мы запомним навсегда: 06.06.06 - "нуль секс, нуль секс, нуль секс".
  
  За сутки до события приехали наши свидетели, а в день свадьбы все складывалось именно так, как хотелось и представлялось, без отступлений от сценария и неприятных сюрпризов. Я решила зачем-то последовать чужой традиции, и обеспечила себе "something old, something new, something borrowed, something blue". Свадебное платье купила новое, хоть и в ибее, за смешную двузначную сумму. Да что там рассказывать - я лучше в порядке исключения покажу.
  
  Церемония заняла минут 20, в старинной ратуше с портретами великих городских градоначальников, темными благородными панелями и старинными зелеными драпировками. После чего мы немного пошлялись по городу, выпили традиционного шампанского и отправили свидетелей домой восвояси, а сами переоделись и слазили на крышу местного собора.
  
  Вторая свадьба состоялась уже по слабой, но отчетливой инициативе Степана. Во-первых, лишенная торжеств и пьянки семья выражала надежду воочию убедиться в глубине наших чувств. Во-вторых, разница конфессий не позволяла венчаться, но позволяла совершить так называемое "экуменическое бракосочетание", чем мы и воспользовались. В близлежащем Бонне с помощью все того же тырнета был найден дипломированный философ, он же теолог, который на таких мероприятиях специализировался, и церемония состоялась еще раз, "все, как у больших", с проходом невесты под руку с нарядным отцом, речами, обменом кольцами с участием "наших будущих детей", музыкой, свечами, и даже местная церковь совершенно случайно зазвонила колоколами как раз в момент нашего с женихом финального выхода.
  
  Гостям кто-то сказал, что сейчас молодожены по старинному русскому обычаю будут бить бокалы - и ВСЕ гости радостно грохнули хрусталь оземь за компанию, не дослушав. А поскольку праздник был не дома, а в общественном месте, пришлось мне вооружиться веником и срочно убрать последствия русского национального обычая, при этом я умудрилась порезать стеклом палец. И когда мы уже по немецкому народному обычаю одним ножом совместно резали свадебный трехэтажный торт, который нам, между прочим, собственноручно сваяла свекровь, Степан так увлеченно сжимал мою руку с порезанным пальцем, что я еще тогда подумала - любовь и кровь, ага. Но я верю только в хорошие приметы, так подсказывает мне инстинкт самосохранения и способность не видеть очевидного.
  
  Детям это торжественное событие тоже запомнилось - они кидались в нас всем, чем положено кидаться, Проект Р изо всех сил тянул одеяло на себя и выклянчивал у папы фигурки жениха и невесты со свадебного торта, Проект Л, как обычно, приревновал меня к моей немецкой подружке, которая была свидетельницей в этот раз, Проект Ф был полностью поглощен собакой моего свекра, а потом мы все пошли к нам домой и сели перед телевизором смотреть какой-то обязательный футбольный матч, ибо шел чемпионат Европы.
  
  И вот уже скоро опять июнь, годовщина свадьбы. Да и чемпионат Европы по футболу меня преследует, без него никак.
  
  
  
   
  Глава шестая
  
  Мне всегда было интересно - а что бывает в сказках после свадьбы? Что там дальше было у Золушки-то с принцем? А у Василисы Премудрой как судьба сложилась? Не говоря уж о принцессе на горошине, дюймовочке и прочих белоснежках. Есть ли жизнь после свадьбы? И стоит ли о ней рассказывать, если ты не Лев Толстой?
  
  Но я еще должна дорогим читателям поведать о Проекте А, единственном ребенке с родными и вместе проживающими папой и мамой в этой склеенно-сшитой по живому семейке, непосредственном результате нашей со Степаном великой любви. Иначе меня не возьмут в успешные блоггеры, я так подозреваю.
  
  Поэтому грабли пошли дальше, спотыкаясь и без нужды останавливаясь.
  
  Свадьбы состоялись, отшумели, отгремели, и наш со Степаном союз приобрел солидный официальный статус. Учитывая мой преклонный возраст на ту пору - тридцать шесть, не шутка! - а также вполне достаточное количество детей у каждого из нас, решили мы, что не будем ставить беременность целью. И просто пустили дело на божественный самотек - все понимают как, не маленькие.
  
  Причем примерно в тот период я и начала писать для себя в ЖЖ, а значит, по идее, этот рассказ можно с чистой совестью закончить и отослать всех вглубь журнала в архивы, но раз уж открылся шлюз и потекло, то не надейтесь.
  
  Что было у Золушки с принцем? Что- что - мой первый брак. Недаром к выбору невесты в сказке принудил мальчика отец, а не инстинкты и здоровое любопытство. Принц мало времени проводил с женой, но много - с друзьями, Золушка по привычке вкалывала, впахивала и старательно закрывала глаза на все, cвязанное с туманными отлучками мужа: он же принц, и глаза красивые!
  
  Мой второй по счету опыт создания долгосрочных отношений - явно продолжение сказки о Снегурочке. Причем в роли Снегурочки была отнюдь не я, хотя костер настоящий.
  
  Ну а третий мой брак - "Aller guten Dinge sind drei" - типичнейшая сага про Колобка. В наиболее трудные моменты семейной жизни я всегда бормочу себе под нос про то, как я "от дедушки ушел, и от бабушки ушел, и вот проект А на ноги подниму - тут-то ты меня и видел, муж мой единственный!" Потом остываю, конечно, передумываю.
  
  Потому что представить себе Проект А в отрыве от обожаемого папы совершенно немыслимо.
  
  Но все по порядку, а то опять взвилось, забилось на ветру и чуть не улетело. Я про мысль, да.
  
  Проект А, как было указано выше, планировался стихийно. И появился на свет через год и два месяца после свадьбы, как это бывает у приличных людей, ведущих размеренный образ жизни.
  
  Проекты Л и Ф, не говоря уж о Проектах Р и М, отнеслись к появлению нового персонажа примерно одинаково: со здоровым любопытством и слабым интересом. Проект Ф пошел в школу незадолго до моих родов, и в первый раз в первый класс мы провожали его огромной разносортной семьей: помимо собственно родных родителей, ребенка чествовали мои мама с папой, Степан и его мама, которая проходит у Проекта Ф по категории "а это моя полубабушка", Степанов папа со своей бразилией, Степанова сестра с племянником, и бывшая Степанова жена с Проектами Р и М. По папиной линии - помимо собственно папы проекта Ф- присутствовали его на ту пору законная украинская жена, а также сестра и мама, то бишь, проектовы тетя и бабушка. В общем, как говорит народ-богоносец, "без поллитры не разберешься".
  
  Соответственно, когда проект А в положенный срок появился на свет, его уже ожидал большой и дружный интернациональный коллектив закаленных друг другом воспитателей.
  
  Через неделю после рождения Проекта Степан вернулся к долгосрочным и кратковременным командировкам, ненормированному рабочему дню и тяжким думам о том, как прокормить всю эту ораву. Я же осталась наедине с младенцем, двумя другими Проектами, невероятно взволнованными мамой и папой, которых я по дурости пригласила скрашивать мои первые послеродовые месяцы и внезапной необходимостью все это как-то регулировать, согласовывать и примирять. В послеродовую депрессию впадать было некогда, уже через 2 недели пришлось сесть за руль и везде таскаться с младенцем, который с момента своего рождения возненавидел автомобильную езду, и, конечно, активно и громко свой протест всем высказывал.
  
  Есть младенцы, которые ангельски спят в колясках, кроватках и автокреслах. Вообще есть младенцы, которые спят. Я в это верю. Но мне таких младенцев ни разу не выдавалось. Все три проекта роднило одно - спать в положенное время и в положенном месте они категорически отказывались, зато ели беспрерывно и все, что дают.
  
  И если с первым проектом все прошло по советской схеме "соска-бутылочка-пусть проорется-смесь-кефирчик", а педагогически неправильные условия воспитания второго проекта мне удалось от окружающих успешно скрыть - не было соски, зато был возврат к природе, много ношения на руках и совместное все, что можно было совмещать, то с третьим проектом мне этот фокус не удался.
  
  Потому что рядом была моя мама, а маму волновать нельзя и чревато. Волновало же ее главным образом одно - почему младенец орет? Почему она у тебя орет, нервно плясала она вокруг меня при любом проектовом писке. Почему она не лежит молча в кроватке и не спит, как положено, и в коляске тоже не спит, и в машине не спит, и по вечерам почему-то орет, а младенцы не должны орать, у тебя наверняка плохое молоко! Это от него у ребенка газики, колики, нервный срыв и насморк - почему ты не даешь ей соску?! Противостоять стихии было трудно.
  
  И мамин слоган - дай соску, не мучай ребенка! - путем многократного повторения в самые трагические моменты возымел-таки свое действие. Соску я малодушно дала - и Проект А тут же, в течение суток, растерял природные инстинкты и забыл, как правильно добывать молоко из природного источника. Что настроения его отнюдь не улучшило, а, скорее, напротив. От этого в панику впали все, кто до сих пор еще сохранял остатки разума и кое-какие силы. На горизонте замаячила бутылочка, жадные производители детского питания и досрочное сворачивание естественного вскармливания в пользу западной цивилизации.
  
  К счастью, как раз тогда мама с папой отбыли к себе домой, а я - я вооружилась интернетом, повыбрасывала все соски нафиг и занялась "гнездованием", с целью "восстановить утраченные связи с младенцем". Метод заключался в том, что я наплевала на все домашние дела, окончательно угробив репутацию приличной домохозяйки, перевела остальные Проекты на режим полной от меня автономии - в известных пределах, конечно, учитывая несовершеннолетие обоих - схватила младенца в крепкие материнские объятия и не выпускала пару дней, пока процесс кормления не наладился до того, что продлился все последующие три года. О чем я, к счастью, еще не знала. Я тогда ставила себе достижимые цели - докормить хотя бы до 4 месяцев.
  
  И как только Проекту А исполнилось солидные четыре месяца - муж со скандалом вышел из папиной фирмы и предложил радостно кормящей матери (мне) подумать о том, что семью надо финансово обеспечивать, и почему, собственно, он один должен отдуваться. С блеском в глазах и энтузиазмом отца Федора из бессмертных Ильфа с Петровым, стал он продвигать среди меня идею открытия ресторана Сабвей в сельской местности.
  
  Так начался мрачно-средневековый период нашей совместной супружеской жизни, едва не приведший к банальному разводу, но мы же помним - у нас водевиль, где плохих концов не бывает.
  
   
  Глава седьмая
  
  Одурманенная материнскими гормонами и опьяненная успешным вскармливанием Проекта А, который со времен гнездования настаивал на полном слиянии с матерью круглые сутки, я не только не дала мужу сковородкой промеж глаз в ответ на его неуместное предложение насчет ресторана, но и покорно согласилась помочь собрать сведения о франчайзинге вообще и о Сабвее в частности. А также взять на себя впоследствии руководство будущим рестораном в свободное от домохозяйства и воспитания время, которого не сказать, чтоб было завались. Любая мать меня поймет, я думаю. Если она не Анжелина Джоли, конечно.
  
  Собирать сведения я стала, естественно, на английском - и совершенно зря, ибо опыт Сабвеев в Германии описывался в местной прессе очень мало, очень тихо, очень осторожно и исключительно на немецком языке. Если вкратце - то все хвалебные материалы в свободном доступе мировой паутины были на английском, а все ругательные - на немецком, но все это выяснилось безнадежно поздно, а тогда я действовала по старинному русскому обычаю соваться в воду, не зная не только броду, но и конечной цели этого мероприятия. Впрочем, мне это вообще присуще, и не только в деловой сфере, как можно видеть из всего зачем-то понаписанного текста.
  
  Тот не так уж далеко отстоящий от меня период рассматриваю я теперь с отстраненным интересом, рассеянно листая этот пыльный гербарий вырезок, выписок, глянцевых брошюр и бизнес-планов. Где-то валяется торжественный сертификат в рамке, где сам мистер де Люка, мегауспешный мультимиллионер бутербродного бизнеса, заверяет общественность в том, что я, Елена П, имею все права руководить рестораном Сабвей, ура, товарищи. Покрыта пылью, а может, и вообще утеряна дощечка солидного дерева, которую мне прислали из Америки в честь открытия ресторана. Да и сам ресторан все еще стоит памятником самому себе и моей предпринимательской глупости, обманом заманивает публику на парковку к несуществующему оазису бутербродов - простите, сэндвичей! - а также салатов и жирного печенья. А внутри - мрак, запустение и давно устаревшие рекламные обещания, all you can eat.
  
  К теме воспитания все это имеет отношение довольно-таки косвенное, хотя Проект А мог бы с этим и не согласиться, дай я ему право голоса. Но Проект А никто и не спрашивал - ведь могут же другие, более материнские матеря успешно сочетать предпринимательство и мамство? Надо только поорганизованней быть, поприлежней, поменьше жаловаться и побольше трудиться, и все у нас получится, не боги горшки и кто не рискует. Хотя я вот думаю - зачем мне это шампанское сдалось?
  
  Когда я перечитывю свои же древние записи того незабвенного периода, мне становится до слез жалко не только саму себя, но и свои педагогически заброшенные в тот период проекты. Я умудрилась много пропустить в их жизни. Вот например.
  
  Старший Проект Л в год открытия моего ресторана заканчивал - и закончил! - гимназию, как это здесь коряво называется, "сделал абитур". В силу уже описанных ранее обстоятельств и перипетий личной жизни "яжематери" Проект рано и вполне насильственно окунулся в самостоятельную жизнь. Покончив с уголовным прошлым (гм), ребенок резко повзрослел, образумился (или сделал вид) и стал зарабатывать на свои достаточно скромные, как я сейчас вижу в сравнении с мужниными Проектами, потребности репетиторством. Да-да, он сам находил себе клиентов в своей же гимназии, и успешно натаскивал их в английском и даже каких-то других предметах. Кроме того Проект Л - земной поклон актуальному мужу Степану со всеми его недостатками- после ритуально-наследственной трехразовой сдачи практики вождения, получил-таки права, что несколько облегчило мой быт, но осложнило отношения в семье. К списку взрывоопасных тем прибавилась еще одна - пользование моей машиной в сугубо личных целях Проекта Л, а также неизбежные случаи ее, этой машины, биения о придорожные столбы, удел начинающих нервных водителей.
  
  Оглядываясь назад, могу сказать - без помощи Проекта Л мне бы пришлось гораздо "более хуже". Со скандалами и взаимными упреками, яростными слезами и ночными отлучками Проекта по сомнительным злачным местам, с умалчиванием стратегически-важного и бурными пререканиями по каждому пустяку - мы-таки выплыли на какой-то принципиально иной уровень отношений. Проект с ворчанием и бурчанием - но все же довольно часто и заметно помогал мне в быту, на стройке ресторана - да-да, подсобные работы и уборка не входили в обязанности строителей, помимо того Проект простил мне рассеянное почти неприсутствие на собственном проектовом дне рождения - его девятнадцатилетие случилось как раз в период моего погружения в курс франчайзи в Кельне. В качестве бонуса Проект Л получил рабочую профессию "художник бутербродов", параллельно сдавая выпускные экзамены, и худо-бедно, но успел набраться практического опыта в моем ресторане. А это позволило ему, кстати, вполне успешно впоследствии зарабатывать на жизнь, будучи студенткой юрфака вдали от дома.
  
  В это же время Проект Ф безо всякого моего сознательного участия отучился в первом, а потом и втором классе начальной школы, и как-то совершенно незаметно перешел в третий. Читать на немецком он научил себя сам еще до школы, пользуясь аналогией с русским, а читать по-русски мы его безжалостно заставляли лет с четырех, на паях с моей мамой, в бытность ее сменной нянькой на вахтах. Видимо, предвидя грядущие житейские бури и капиталистическую реальность обухом по голове. Забегая вперед, грустно скажу, что навык чтения по-русски у ребенка утрачен, увы - родственные носители языка по уважительным и не очень причинам на том настаивать перестали, а "яжемать" не справилась, потеряв запал и упертость. Запал и упертость мне сильно тогда надобились в ресторане, на дом и семью не хватало.
  
  Да и дома я в ту пору бывала крайне редко. Как только ресторан открыли, все резервы были брошены именно туда: финансовые, моральные, эмоциональные, физические и какие там еще оставались - психические? Не спрашивайте, зачем. Хотя нет, почему, спрашивайте. Ответов у меня много, но все какие-то неубедительные, нечестные. Честный ответ, пожалуй - это народное и посему меткое выражение "вожжа под хвост попала".
  
  Чем больше сомнений проступало на мужнином челе - тем больше злобного азарта бурлило в моей все еще кормящей груди, и тем больше сил и времени я отдавала этому как бы "нашему общему детищу". Чуть ли не накануне открытия меня грозно спросили: а ты уверена, что справишься? Может, отменим, пока не все деньги вгрохали? Да, у меня был шанс расплакаться, припасть ко все еще любимому плечу и попросить все это безобразие отменить нафиг, пока не поздно. Но увы. Гормон пролактин - страшная вещь, он так разжижает мозги, что картина мира искажается до полного Сальвадора Дали, а оценка собственных способностей сродни пьяной галлюцинации. К тому же было так жалко уже вбуханных в это дело моих личных разнообразных ресурсов - см выше - что я закусила в очередной раз удила и нижнюю губу и мрачно заверила мужа в том, что да, справлюсь.
  
  А дальше будет подробнее о том, как "яжемать" справлялась с воспитанием параллельно с рестораном и можно ли это было назвать, э, "справлянием".
  
  Немного хронологии в событиях, а то их стало чересчур много и они беспорядочно громоздятся вокруг, крича каждый свое. Как же это все-таки было? А вот так.
  
  Идея с рестораном осенила моего мужа Степана не сразу, она внедрялась в сознание наших домашних масс постепенно и сопровождалась следующими событиями.
  
  Сначала, в декабре 2007, Степан ушел в свободное плавание от родного папы-рабовладельца, забрав причитающуюся ему минимальную долю в папиной фирме. На этой фирме Степан вкалывал на папу совершенно самозабвенно и беспрерывно с возраста 10 лет, параллельно урокам в школе и последующему обучению "на инженера". Я не шучу - тому есть документальные свидетельства. Видеофильмы даже.
  
  Как полагается наследникам, Степан оптимистично надеялся, что папа наконец-то уйдет на пенсию и передаст ему дело - не тут-то было, папа (по теперь понятным мне причинам) долго уклонялся, а потом и вовсе заявил, что - не нравится, давай разойдемся по-семейному, тихо. Но фирму я тебе не отдам, ибо развалишь. Вполне себе классика, семейное предприятие же. Там помимо папы еще сестра и младший братик, между прочим. И папина новая жена бразильская записана была директором венгерского филиала, а что? Будденброки отдыхают - и всякие прочие династии.
  
  В общем, исстрадавшийся муж из папиной фирмы ушел и хлопнул дверью. Причитающуюся ему долю папа молча выплатил.
  
  Проекту А было, повторяю, около четырех месяцев, Проекту Ф без пяти минут семь лет, а Проекту Л как раз стукнуло 18.
  
  Сначала было Рождество, эйфория и швыряние денег на ветер - муж тут же устроил всем поездку в парижский Диснейленд (до сих пор вспоминаю с содроганием), однажды сводил меня в ресторан, где краткое содержание всех блюд объяснялось официантом в смокинге, метрдотельша добровольно таскала на руках нашего младенца, а кухня все слала и слала какие-то кулинарные эксперименты "от шефа". Этот ресторан - самое яркое воспоминание того периода, жаль, название не запомнила, равно как и адрес. Еще муж, исполняя мои смелые мечты, свозил меня в специальное место - веллнесс-хотел называлось. Хотел-то он веллнесса, а получили мы унылый санаторий "Синий утес" для худеющих. На завтрак давали сырое пшено, а на обед что-то такое, о чем я боялась даже спрашивать. Зато стоили эти три дня примерно столько же, что и неделя на Майорке.
  
  В общем, месяца два продолжался "кутеж с цыганами", после чего муж вдруг тяжело задумался, нашел себе работу и предстал передо мной с революционной идеей вложения денег - франчайзинг. Сабвей. Под лозунгом "деньги должны работать". Почему нельзя было на эти деньги тупо погасить кредит за дом и еще осталось бы "на всякий непредвиденный", я не знаю. Нельзя было, и все. Такие вопросы задавать было чревато мужниной истерикой на тему "у тебя есть лучшая идея?" Нет, лучшей идеи, чем его Сабвей, у меня не было. Точнее, они были, но гневно отметались - молчи, женщина! Ну и вот.
  
  И где-то весной 2008 все началось - всерьез и по-настоящему.
  
  Эх, не хотела я про ресторан так подробно, но лезет он изо всех щелей - кусок жизни, никуда не деться. Предприни-мать твою...
  
  Промежуточный и подготовительный этап занял почти полтора года: всяческие переговоры и совещания закончились покупкой лицензии летом 2008, курсы франчайзи я прошла осенью 2008, договор аренды был подписан в марте, кажется, 2009 - и ресторан открылся 27 апреля 2009 года, вдумчивый математически одаренный читатель без труда вычислит возраст всех трех проектов, буде у него, читателя, к тому интерес.
  
  Муж при этом стал влачить лямку наемного работника на чужого папу, настроение и выражение лица у него постепенно становилось прежним - недовольным и трагическим. Свободное от производственных нужд время он посвящал ресторану - точнее, общему им руководству. Путался под ногами, придирался ко всем без исключения работникам, оптимизировал процессы и действовал на нервы всем - от посетителей до персонала. Благо свободного от основной работы времени у него было немного. Смены он не стоял, грязной работой не занимался, но зато активно над всеми вился коршуном и бурлил разными идеями. Которые, как правило, требовали массивных вложений времени и денег - время мое, деньги его - с минимальным кпд. Перечитала, вздохнула - да... увы, я злопамятна.
  
  Мой же рабочий день выглядел в первые месяцы работы примерно так - я тут опускаю весь начально-подготовительный период как-то организацию всего и вся, муштру персонала, бесконечные сюрпризы в виде краха теории о повседневность. Время работы - с 7 утра до 12 ночи. Мы жадные были, угу. В теории на всю процедуру открытия дается полчаса-час, на практике - вложиться в это время ни у кого из нас не получалось. Многое зависело от предыдущей, вечерне-ночной смены. Если они качественно закрыли - нам удавалось быстрее открыть. Поясняю, что значит - открыть.
  
  Правильно проделать процедуру открытия кассы, пересчитать ее содержимое, свериться с тем, что насчитала предыдущая смена, долго недоумевать и пересчитывать, чеша в затылке. Забыть включить печь, хотя бы бегло вымыть прилавки, микроволновку, тостер - последний обязательно с разбором на составные части, включить кофемашину и обнаружить, что вчерашняя смена забыла ее помыть, в связи с чем машина категорически отказывается работать. Чертыхаясь, вымыть, включить. Начать выкладывать продукты в прилавок-холодильник, при этом заодно выяснить, что именно вчерашняя смена забыла разморозить - и сколько булок хлеба дожидается в холодильнике. Пересчитать, сколько осталось вчерашнего хлеба и годен ли он к употреблению - закрыла вчерашняя смена дырку в шкафу или как обычно забыла. Между делом напечь печенья. Начать подготовку хлеба - столько-то минут в комнатной температуре, сбрызнуть водой, обсыпать чем надо, надсечь ножом, поставить в специальный шкаф для подъема, не забыть таймер. Белый хлеб столько-то времени, цельнозерновой - дольше, все по инструкции, но на глазок. У кого какой глазок, такой хлеб и получится. Поехали дальше - свежие овощи моем, режем, раскладываем по контейнерам. В нашем репертуаре - лук, помидоры, салат кочанный латук, паприка. Ничего не забыла? Маринованное - оливки, пепперони, соленые огурцы - вываливаем в дуршлаг, воде надо стечь. Тунца мешаем с майонезом в нужной пропорции - в инструкции все прописано, да кто ее там читает? Всякие сыры-колбасы-мясы - если, конечно, их не забыли разморозить коллеги - красиво вываливаем по контейнерам. Все контейнеры, если их не выносят непосредственно на прилавок - обмотать пленкой, закрыть крышкой, налепить бумажку, где написать разборчиво: дата, время, сделал такой-то. Срок хранения у каждого продукта разный - не забыть проверить все, что стоит в холодильнике и, обливаясь слезами, выбросить все то, что к продаже непригодно, а есть уже нет сил, даже у вечно голодного персонала. Что там дальше - перемыть всю использованную тару-посуду и столы - а вначале муж сэкономил на посудомойке и все мылось вручную. Лично мной, по большей части. Потом, если вдруг еще осталось время до открытия - вымыть туалеты и все, что в них, проверить, есть ли бумага и полотенца, вымыть пол в зале - все 90 м кв, с передвиганием столов и стульев, на два раза, потому что Сабвей требует, чтоб на полу непременно фирменная сабвеевская плитка, а ее фиг просто так отмоешь, ее скрести надо! Да, не забыть начать печь хлеб, ибо вчерашний надлежит ровно в 12 дня выбросить или хотя бы убрать с прилавка. Продавать его после 12 строго запрещается, хотя спустя пару месяцев ко всем запретам и предписаниям начинаешь относиться...скажем, без былого рвения и пиетета.
  
  А тут, глядишь, и покупатели, то есть - клиенты потихоньку пошли. Причем приходят они всегда небольшими стадами - то нет никого, нет никого, нет никого...то ррраз - и паром пришел, в одно мгновение стоит очередь до дверей, а на обслуживание одного клиента, чтоб вы знали, правилами дается три минуты ровно.
  
  Впрочем, тут пошла производственная тема, я ее уже вынесла за рамки и скобки в другое, более ей подходящее место, а с воспитанием проектов весь год работы ресторана, вплоть до самого его бесславного закрытия и банкротства, обстояло так: никак.
  
  Официально признаю, что матерью в то мрачное время я была никакой, одно название - функции и обязанности выполняла механически: возила, кормила, укладывала спать. Спала все еще вместе с Проектом А в одной кровати, ибо естественное вскармливание никак не кончалось - сильно мешало чувство неизбывной вины за постоянные отлучки из дому, а также природная якобы инженерная жилка Проекта А, унаследованная от папы. Инженерная жилка, чтоб вы знали, состоит в том, что все встреченные в живой и неживой природе объекты инженерно-одаренный индивидуум стремится потрогать руками, засунуть в рот, понюхать или съесть. Так объяснял мне все эти качества ребенка его столь же инженерно-одаренный папа. И не спрашивайте, при чем здесь инженеры - а вот притом, говорилось мне с лукавым подмигиванием. Эту теорию активно поддерживала свекровь и мои собственные наблюдения за мужем и остальными его детьми. Все они познают мир исключительно тактильно и на вкус, а как дура все разглядываю...даром что близорука.
  Мой инженерно-одаренный проект А, на чье младенчество и досадовский возраст как раз и пришелся Сабвей, так скучал по вечно отсутствующей матери, что общался со мной исключительно, гм, инженерно: на вкус и ощупь. При виде меня ребенок немедленно испускал истошный крик "маматитю" и кидался удовлетворять все потребности сразу - в тактильно-вкусовом общении в первую и главную очередь. При этом, если Проект Ф во времена грудного вскармливания не болел вообще ничем, не говоря уж об аллергии, Проект А не вылазил из насморков, желудочных расстройств и, увы, нейродермита - по-нашему, диатеза - абсолютно на всю еду. Мази, кремы, козье молоко, купания в череде и прочие ритуальные действия не имели ровно никакого эффекта, педиатры неопределенно мычали и совали очередную листовку про то, какая неизведанная и многогранная болезнь нейродермит и как трудно ее лечить, а тем более - вылечить. Все, что ел ребенок, казалось, вызывало мгновенную кожную реакцию, оно чесалось, мокло и хорошему настроению не способствовало. Поэтому и отлучение от груди откладывалось и откладывалось, как мне тогда казалось, в бесконечность, хотя на самом деле кормила я вовсе не до школы, а всего только три года и два месяца. Проект Ф, если кто помнит, кормился мной на целый год меньше, и отлучила я его гораздо проще и легче, за каких-то две недели.
  Так вот, вернусь к фактическому материалу. Открыли мы ресторан в апреле 2009, а уже в июле Проект Л закончил гимназию, сдал худо-бедно выпускные экзамены, попутно разбив мою машину в расстройстве чувств после очередного из них, и самостоятельно нашел себе место на юрфаке сравнительно далеко от дому - в старинном городе Марбурге, любимом университете папы Проекта Ф. Проект Ф в это время перешел в третий класс начальной школы, а Проекту А в конце того же лета стукнуло целых два года.
  Что касается ухода за малым ребенков в условиях рабочих авралов - достаточно долго обходилась я старым проверенным способом приглашения родителей на трехмесячные вахты, в основном - папу, ибо мама уже успела устроиться обратно на работу, не выдержав счастливой жизни на пенсии. Свекровь первые два года особого интереса к внучке не проявляла, и общалась с ней спорадически, по настроению, сугубо в рамках благотворительности ("а ты в это время можешь поработать в саду", агащаз).
  К концу лета 2009 ресторан наш перестало аварийно штормить, худо-бедно, но приобрел он некую неустойчивую самостоятельность, что означало - мне больше не нужно было находиться там сутками и следить за всем и вся. Даже образовался некий костяк относительно надежных работников, на которых можно было положиться - в известных пределах, конечно. Я успела слетать в Дубровник на конференцию и перевести пухлый талмуд, а выручку за все это вгрохать (совершенно напрасно) в бездонную ресторанную бочку. Никто же не предупредил, что почти вся моя клиентура летом отчалит на каникулы, и выручка устремится к нулю и ниже. Кроме того, чудесная компания Кока Кола, уже не раз мной помянутая в других контекстах, вдруг случайно обнаружила, что забыла снимать с моего счета ей причитающееся за поставки - кто-то где-то у них ошибся, и три месяца подряд напитки чудесной компании поставлялись мне совершенно бесплатно, а я, разиня, вовремя не заметила, радуясь прибылЯм. Когда же факт вскрылся, компания взяла свое сразу и много - можно себе представить, как это сказалось на ресторанных финансах. Плохо сказалось - но не настолько, чтоб тут же пойти с молотка, увы. Надежды юношей еще питали.
  Далее, к концу лета 2009 года я обнаружила, что родители уехали, а Проект Л практически самостоятельно переселил себя в Марбург - снял квартиру, нашел подработку в, естественно, местном Сабвее, куда ее взяли с руками и ногами, и вообще ушел в автономное плавание в режиме "сама справлюсь". Перевозили ее друзья, мебель и прочие предметы первой необходимости она унаследовала от меня - когда я переезжала к Степану на все готовое, мой собственный скарб был свален на степановой фирме, и в конце концов пригодился. Мне бы, конечно, гордиться дочерней самостоятельностью, но как-то не было ни сил, ни уверенности в том, что все эти перемены - к лучшему.
  Будущее ресторана на ту пору еще казалось не таким мрачным, зато на отношения с мужем он повлиял очень внятно и быстро вверг их в затяжной суровый кризис. Общаться мы стали только на производственно-финансовые темы, то и дело скатываясь в банальные скандалы и пронзительный визг. Мужу, как матерому бизнесмену, конечно, со стороны все время казалось, что он бы сделал лучше, иначе, что к работникам я излишне мягка, бумаги содержу не в таком, как бы ему хотелось, порядке, да и вообще претензий ко мне было море, обоснованных и не очень. Никто не гладил меня по головке, не интересовался моими всякими там физическими и душевными состояниями, то, что я все еще кормила детку, вызывало только раздражение - недостаточно последовательна и строга, орет - ну и пусть орет, привыкнет. А мне было ее безумно жалко, ну и себя тоже жалко, что уж - легко сказать, дай проораться, когда тебе в 4 утра вставать на смену и хотелось бы хоть немножко поспать. Привычка спать вообще трудно искоренима.
  В те времена детские садики не брали детей младше трех лет, да и с трех лет стали брать только через год. Ясель в нашей местности отродясь не бывало - зачем, все порядочные немецкие матеря сидят дома и исполняют природой предназначенные обязанности, "киндер-кирхе" и что там по списку, кухня, да. Поэтому вопрос об организации всего и вся - ресторан, оставшиеся дети - сына ежедневно нужно было на машине забирать с продленки (мне), переводы и домашнее хозяйство, которое почему-то никто не отменил - все флайледи идут лесом, чеканя шаг - приезды мужниных детей, и прочее разное...я вот сейчас вспоминаю то время и думаю: как это мне удавалось вообще?! Никого не убила. Хотя очень порой хотелось, и больше всего - себя.
  
  
  Справедливости ради надо честно признать - во всем, что со мной тогда происходило, виновата была в первую очередь я сама. Хотя никто не любит слово "виновата" и все вариации на тему вины и искупления. Погеройствовала знатно, но и многому научилась - увы и ах, частично за счет окружающих меня детей и супруга, ценой потери психического здоровья и приобретения ранней седины, но ничто всуе не пропало, как видим. И не буду забегать вперед и отвлекаться от темы воспитания в условиях военно-полевых, даже, вот мне подсказывают с мест - героических. Глупость вообще сильно способствует свершению подвигов, потому что надо же как-то выбираться из коричневой кучи с характерным запахом - куда та же самая глупость, в сочетании с тщеславием и гордыней, тебя за ручку и привела?
  
  Итак, лишившись последней поддержки в тылу, я приняла горькое решение - искать младшему ребенку няню. Принять-то я его приняла, но реальность нагло расхохоталась мне в лицо и отослала к бессмертному произведению о глупом мышонке. Тише, мама, не пищи, ты мне няньку поищи. И я поискала. Еще поискала, потом еще и еще...закидывание мелкодырчатых сетей в интернете принесло жалкий улов. На мои объявления во всевозможных местах и сайтах отозвался ровно один (одна!) человек. Вполне вероятно, я предъявляла будущей няне слишком высокие требования, ибо мне непременно хотелось заполучить для ребенка носителя русского языка и высококультурных традиций. Как же! Думалось наивной мне. Ведь в Германии столько моих бывших соотечественников, а место няни - почетно и престижно, не уборщицей, чай, приглашаю!
  
  Первая и единственная соискательница явилась на собеседование, благоухая дорогим парфюмом и непринужденно помахивая сумочкой стоимостью приблизительно как раз в посудомоечную машину, которую я наконец смогла купить в ресторанную кухню. А может, и дороже. Русским языком она действительно изъяснялась, хотя и с восточным акцентом, и с немецкими заимствованиями, а место няни интересовало ее чисто гипотетически, ибо в деньгах она не нуждалась, но работать за гроши - не намерена. Такая была преамбула соискательской беседы.
  
  До знакомства с ребенком дело не дошло - вопрос о зарплате кучеряво вился в воздухе, не давая диалогу развиваться в сторону духовного. В итоге мы выяснили, что такой роскоши как няня я себе позволить не могу - тысячу евро в месяц за пару часов в день пять раз в неделю я и сейчас не зарабатываю, увы.
  
  Про историю с няней я зачем-то рассказала свекрови, та долго молчала - недели две, а потом вдруг позвонила с предложением неслыханной щедрости. Каждую неделю по средам она будет приезжать и забирать внучку к себе, прямо с утра, а в четверг после обеда привозить обратно. А также иногда брать ее к себе на выходные. Я не очень высокого мнения о педагогических талантах свекрови, но выбирать мне было не из кого - поэтому ее предложение я с благодарностью приняла, и жизнь моя стала постепенно налаживаться.
  
  Расписание было таким: понедельник-вторник я приезжала в ресторан с утра вместе с младшей, занималась бумажно-проверочной работой, иногда мы с ней таскались чертикуда в банк сдать выручку и привезти мелкой монеты на сдачу, а в самом ресторане был детский уголок, где она могла какое-то минимальное время тусоваться без особого присмотра. За прилавок и в кухню детям правилами запрещалось, но куда ж было деваться? Под прилавком ее было не видно, но, к сожалению, очень хорошо слышно. Еще мы с ней принимали поставки, корпели над расписанием смен и бухгалтерией, а потом, когда ребенок уж совсем не выдерживал, ехали домой заниматься этим самым домом. И категорически не помню, что и где мы ели, кажется, это была исключительно сабвеевская продукция, на которую я вот уже три года как даже смотреть не могу, не то что есть. В четыре часа пополудни ехали мы за сыном в продленку, два раза в неделю отвозили его на футбол, еще, кажется, какое-то время я умудрялась возить его вечерами на гитару, но недолго, пришлось бросить. Среда и половина четверга, свободные от младшей, предназначались для еженедельного подробного учета и заказа продуктов на следующую неделю по его результатам, а также найма-увольнения персонала и вообще всего, что накопилось. Довольно быстро приноровилась я в эти дни выкраивать себе время и на "просто посидеть", иначе свихнуться было можно. Каждую вторую пятницу случался заезд мужниных детей, или отъезд моего сына к папе, поочередно. Поэтому в выходные, когда детьми занимался муж, я стояла утренние смены в ресторане - приезжала туда часам к пяти, а то и к четырем, и уезжала к пяти-шести вечера, когда приходил мой единственный супер-ответственный товарищ, на которого были вынужденно возложены все вечерне-ночные смены. Жаль, что иногда он брал отпуск и выходные, ибо заменить его было решительно некем, кроме себя.
  
  Помимо обычных запланированных смен, конечно, случались и незапланированные, как правило, опять же в праздники и выходные. Тогда дети авральным порядком сдавались свекрови или мужу, а я неслась могучей грудью закрывать дыры. Ну и каждые три месяца все-таки приезжал вахтовать папа, за что честь ему и хвала, и ему досталось, пожалуй, не меньше, чем мне во всей этой истории.
  
  Больше всего запомнилось Рождество 2009, когда вопреки всяким договоренностям никто из персонала не явился помочь принять поставку продуктов, а их привезли на две недели вперед, ибо праздники. Была, соответственно, зима, фура должна была подъехать к 6 утра, и по правилам шофер доставляет груз до дверей, а там как хотите. Подъехать прямо к моей двери и в нормальных условиях невозможно - места для огромной фуры не хватало, а тут еще шел мокрый снег и покатый въезд обледенел. Обычно шофер останавливался на ближайшей улице, а мы с персоналом носились от фуры в кухню и обратно, разгружали ящики с поддонов - их надо было проверить по накладной, то ли прислали и в нужном ли количестве, пересчитать, подписать, распихать по морозильникам-холодильникам-полкам, расписаться в ведомости и сдать грузовые поддоны обратно шоферу. Все в ударном темпе, ибо улицу загораживаем и непорядок. Так вот, в то рождественское утро все двести с лишним килограмм груза принимала я одна. Предварительно расчистив дорожку к входу в ресторан от снега, ручками и лопатой. Не говоря уж обо всей обычной процедуре открытия. Смена была моя, да, но ввиду внеочередной поставки груза с персоналом была договоренность - два человека подойдут только на время разгрузки и помогут. И как-то так получилось, что каждый из этих двух подумал - да ладно, без меня справятся! В итоге не пришел никто, а муж был ответственный по детям и вообще, утро раннее. Как ругался тот шофер! Грозился без разгрузки уехать и не его проблемы...совсем не в духе доброго рождества. Снег валит, у него график, ему позарез надо все быстро развезти - и бегом домой праздновать, формально он вообще мне ничего не обязан - груз до дверей. Но совесть, видимо, у дядьки еще не отмерла совсем - и он помог мне перевалить поддоны с ящиками через крутой порог, сам довез их до кухни и там уж покидал на пол. А дальше я уж сама - не помню, как.
  
  И вот, закончив разгрузку этих самых более двухсот килограмм - ящики с мороженым хлебом и мясом, тяжеленные! - я легла прямо в кухне на пол и немножко художественно повыла, и плевать мне было на видеонаблюдение, которое, наверное, эту достойную Софокла сцену запечатлело. Вылось мне первобытно и отчаянно, но без слез. И чувствовала я себя как та Скарлетт - "я никогда, никогда не буду больше голодать!", я же поклялась в том, что "никогда, никогда не буду больше разгружать на кого-то надеяться!"
  
  Удовлетворенный вздох.
  
  Нагнав чернухи до полного безобразия, спешу заверить огорченного читателя - не все было так уж невыносимо, мрачно и безнадежно. Случались вполне себе хорошие периоды и приятные моменты. Вот о них я в следующей серии и расскажу, а то что это - все мрак да мрак. Хотя в конце все равно жахнет, сказал внутренний спойлер и ехидно прищурился. Да и про воспитание в этой части опять непростительно мало.
  
  Теперь, как и обещано, о хорошем. И немного о воспитании, как без него.
  С воспитанием дело в те времена обстояло так. Младший Проект воспитывали все подряд и как попало, примерно так же, как в свое время Проект Л. Бабушка вещала одно, русский дедушка другое, папа третье, а мама вообще служила исключительно источником питания и тактильных ощущений. Русского алфавита ребенок к двум годам так и не выучил, к неодобрению моей мамы - мало с ребенком занимаешься, сетовала она, и присылала кубики, буквари и педагогически-правильные книжки. Проект А, нужно честно признать, чтения вслух так и не полюбил, будучи весь в папу и неуемную немецкую родню. Немецкая родня вся без исключения считает чтение художественной литературы абсолютно бесполезным занятием - куда лучше учить ребенка ездить на велосипеде, роликах и самокате, а также футболу, лыжам и карточно-настольным играм. Что само по себе смысл имеет, но зачем же так противопоставлять?
  Проект Ф не воспитывал вообще никто - в школе он считался тихим и неактивным, но умным мальчиком, оценки приносил сугубо хорошие, проблем никому не создавал, болел редко, и входил в мое положение по мере сил и разумения. Единственный из всей семьи, он меня искренне жалел и сочувствовал, и всячески пытался подставить совершенно к тому не предназначенное в этом возрасте плечо. Стоически сносил мое почти постоянное отсутствие, терпел общую взрывоопасность, и любил зарыться носом в меня со вздохом "Мама, как ты пахнешь "Сабвеем"!" В ресторане, куда мне иногда приходилось тащить обоих детей, он присматривал за младшим Проектом, делал уроки, был на подхвате в кухне и вытирал столы на радость персоналу. Рос, как с горечью говорила моя мама, как трава у забора. Но ничего, вполне себе приличный одуванчик получился, а что там дальше будет - кто знает.
  Проект Л, съехав из дому, пустился во все тяжкие, но я об этом тогда не знала совсем, и не догадывалась вопреки очевидному. Иногда он звонил или писал, вещал исключительно о хорошем, светлом и прекрасном, восхищался юридической наукой и студенческой вольницей, а также просил денег.
  Помимо всепоглотившего ресторана в моей жизни случалось и приятное в виде конференций, потому что где конференция - там и путешествие, а где путешествие - там погоня за счастьем, а где счастье - оно всегда с тобой, ты просто не видишь. Ну так вот.
  Первая после открытия ресторана конференция состоялась в Дубровнике, в мае 2009. Пригласили меня ненадолго, на два дня всего, поэтому мало что я там видела, кроме, собственно, конференции, но умудрилась кое-что и записать по дороге. Цитирую из записной книжки того периода, орфография и как всегда дефективный синтаксис - сохранены.
  "В Дубровнике на улицах растут соврешенно дикие, необузданные кактусы. Между ними бродят облезлые коты и меланхоличные хорваты. Все вместе - море, камни и корявые деревья - напоминает мне о Крите, который изрядно потрепала жизнь. На всем налет неухоженности и усталости. А может, это устала я.
  
  Вода в море оказалась холодной. А так хотелось искупаться. Но - камни, везде камни...
  
  Эти два дня мне мучительно хотелось спать. Я пила кофе литрами, но с таким же успехом могла бы глотать снотворное.
  
  Ночью ветер принес грозу. Сквозь сон я ощущала, что на улице гремит, сверкает и полыхает. К утру дождь перестал. И я смогла погулять по пыльной узкой дороге вдоль невозможно синего моря. Иногда со мной без энтузиазма заговаривали местные продавцы впечатлений. Я так же лениво от них отмахивалась. Мне было некогда. Я хотела потрогать море за хвост. Оно долго не давалось - каменистый спуск, высоко, неудобно, не дотянуться. Наконец нашла тропинку, которая вывела меня вниз, к шалфею и брызгам. Я сняла свои вызывающе-красные босоножки и долго стояла по щиколотку в холодной воде, на покрытых скользкими шелковыми водорослями камнях. И забыла кинуть монетку. А это значит - я не вернусь в Дубровник.
  
  По дороге в аэропорт видела вывеску одной гостиницы. Она называлась "Жупа".
  
  Потом не было ничего интересного. Аэропорт без давки и суеты. Кофе без вкуса. Полет без приключений.
  
  А "спасибо" по-хорватски "хвала". Честь и хвала хорватам. Хорошие они ребята."
  
  
  Еще я в то же лето 2009 года успела молниеносно побывать в Париже - с мамой, Проектами А и Л и мужем, который нам и устроил это блиц-турне. Ему туда надо было по делу, а нас он пригласил за компанию, благо Париж недалеко, а мама моя к тому времени была готова к вооруженному бунту - сидеть в нашей деревне безвылазно вредит хоть какой устойчивой психике, а тут еще мелкий ребенок с неуемной жаждой развлечений. В общем, муж сказал - поехали...и мы поехали, двое суток-одна ночь.
  
  Поездка мне запомнилась в основном тем, что Проект А не переставая блажил все пять часов в машине туда, и потом столько же обратно, не любил ребенок автомобильной езды, что поделаешь. Мама прониклась Парижем, ибо весь световой день мы шлялись с коляской пешком везде, куда ей хотелось, прокатились на мушке-лодочке, где Проект А, наконец, отрубился и дал всем возможность насладиться видами, потом муж закончил дела, мы еще немного пошлялись на предмет "где поесть", Проект Л прикупил вожделенный плакат с кошкой, и больше я ничего не помню. Записок не писала, очень была занята.
  
  Потом была всегерманская конференция владельцев Сабвеев, в Ганновере, сентябрь 2009. Единственная в моей жизни конференция, где я была полноценный участник, а не обслуживающий персонал. Сопровождали меня муж и Проект А, Проект Ф на три дня был сдан родному папе, Проект Л, как известно, прожигал жизнь самостоятельно.
  
  Ганновер мне не понравился, да и конференция тоже. Мне вообще ничего не нравилось, я была злобной и дерганой от хронического недосыпа и избытка общения с коллегами. К тому же именно там, на конференции в Ганновере, стукнуло мне ровно 40 лет, круглая и достойная дата, и муж подарил мне круглый и достойный подарок: лифчик из ближайшего универмага, купленный явно второпях, и вручил мне его торжественно, прямо с чеком и упаковкой. Потом очень обиделся на недостаточный восторг с моей стороны. (За это следующие два года не дарил ничего вообще. Потом, правда, исправился).
  
  Опять процитирую себя же из записок того периода.
  
  "Вот я и приобщилась, участвую в настоящей конференции, все, как у больших. Мне уже выдали футболку необъятного размера и пакет с бесплатным добром. Я сижу в большом зале, и вокруг меня сидят, стоят и бесцельно слоняются какие-то люди.
  
  Основное ощущение все то же: зачем я здесь и кто все эти люди?
  
  Очередное бла-бла-бла в международном масштабе. Нет, простите, в национальном.
  
  Прописные истины пишутся на слайдах и объявляются презентацией. Дядьки в пиджаках часами объясняют то, о чем можно доложить в двух словах. Нецензурных.
  
  Вот и сейчас мужик полчаса топчется на сцене, а дольше первого слайда так и не продвинулся.
  
  В зале громкий и устойчивый гул. Народ шныряет туда-сюда, с дармовой жрачкой и напитками, кому рассказывают докладчики, совершенно непонятно. Никто даже не делает вида, что слушает. Ладно, кому как не мне знать, что основная цель таких мероприятий - отнюдь не доклады, а пост-заседательные попойки, которые здесь называются иностранным словом "нетворкинг". Иначе говоря, налаживание связей и доверительных отношений в сугубо корыстных целях.
  
  Потом был семинар на тему "Как из г...сделать конфетку", точнее я не помню. Вышел угрюмый дядя из понаехавших турок, и рассказал с иллюстрациями историю о том, как купил он убыточный сабвей, сделал то и это, и теперь стрижет купоны, летает на Канары и совершенно не бедствует. Оказалось, что всего-то пришлось вгрохать в "то и это" много тысяч денег, и оно заработало. Я, как рядовой участник, была жестоко разочарована. Если б у меня было многотысяч денег, я б тоже сделала то и это, и много чего еще, в идеях у меня недостатка нет. У меня с финансами плохо!
  
  А город Ганновер я так и не увидела, увы".
  
  
  Так что не все было так плохо, просто жизнь била ключом по темечку особо настойчиво.
  
  ...................................................
  Теперь, собственно, о том, из-за чего все эти грабли мне снова вспомнились.
  
  Вниз, неумолимо вниз, дробной россыпью с периодическим запрыгиванием на пару ступенек повыше, чтобы потоптаться в нерешительности - и снова вниз...как там говаривали основоположники? Шаг вперед, два шага назад. Так оно и было в тот год, 2009 - 2010. К весне 2010 даже оптимисту-мужу стало понятно - этот боливар ресторан на последнем издыхании. Муж, как это, говорят, свойственно мужчинам, в гордом мужском одиночестве некоторое время незаметно глазу думал о том, как жить дальше. Думал-думал - да и уволился с постоянной работы. Совершенно для меня неожиданно.
  
  И вот тут, наконец, все и стало голубым и зеленым совсем-совсем непереносимым для моего зефирного организма. Освбодившееся от работы время муж стал уделять, понятно, не поискам следующей - а верховному руководству мной и моими подчиненными. И если мне деваться было некуда, я рыдала, повизгивала, искрила, но - терпела, то кое-кто из с таким трудом набранного персонала начал в срочном порядке увольняться. Швыряя фирменную кепку и что там случилось держать в руках оземь. Он, персонал, привык к нежности и ласке, а грубые окрики и прилюдные нравоучения, к коим склонен мой педагогически альтернативно-одаренный муж, почему-то так не полюбил. Увольнялись люди прямо на месте и с сегодняшнего дня, вопреки всяким там трудовым и морально-этическим кодексам, брать новых и обучать их с нуля стоило времени, сил и денег, поэтому все решалось просто - смен мне прибавилось, а муж заработал среди оставшегося персоналу кличку "Злобный Карлик". Der Giftzwerg.
  
  Надо ли объяснять, что лучше ресторану от этого не стало, а даже где-то наоборот?
  
  Попутно я еще вляпалась в историю с дедушкой-велосипедистом, кто из старожилов, может, помнит. Которая хоть и разрешилась в мою пользу, но почти два года и много нервов спустя.
  
  В общем, все сгущалось, мрачнело и вспыхивало, и я не знаю, каким криминалом могло все закончиться, не случись последней капли.
  
  В один майский непрекрасный хмурый день муж мой где-то ездил по делам своим туманным, а я, точно помню, уже прибыла домой из ресторана вместе с Проектом А, и часа два мне еще оставалось до поездки в продленкку за сыном в другую деревню. Тут неожиданно явился муж, без лица и со сбивчивым рассказом. Обедал он, по своему тогдашнему обыкновению, в каком-то кельнском сабвее, откусил от сэндвича - и вдруг в голове немножко взорвалось. Он, конечно, подумал, что все само пройдет, надо только поскрежетать зубами и взять себя в руки. И даже умудрился приехать домой, где немедленно лег на пол со стонами "уйдите все, но к врачу не надо".
  
  Минут пятнадцать до меня доходило, что это - не мигрень. И, вопреки уверениям страдальца, что все само пройдет, погрузила я его в машину, вместе с Проектом А, куда деваться, и повезла к ближайшему врачу. Высадила в приемной, наказала звонить, и поехала обратно в другую деревню, забрать из школы Проект Ф. Помню все отчетливо, в подробностях - заехала на заправку предусмотрительно, дождик шел, конец рабочего дня, да еще пятница, на дорогах столпотворение. Вернулась за мужем уже с двумя детьми, он, шатаясь, выходит и говорит, вот тебе адрес больницы, вези меня в Кельн, только медленно и осторожно - мне плохо. Сейчас-то я думаю - идиот-доктор, мог бы ведь и неотложку вызвать ему! А может, он и хотел, да мой гордый муж отказался, зачем людей тревожить по пустякам...
  
  Куда деваться - поехала. С навигатором, неизвестно куда, по автобану, в дождь, а надо сказать, что по автобану я ездила от силы раза три, еще в автошколе, и боюсь скорости, тем более - своей. Но надо гнать, ибо правила - а тут рядом муж велит ехать помедленней! Плохо ему от скорости! А медленней нельзя! И навигатор еще верещит чего-то. И дети сзади мало чего понимают и вопросы спрашивают - но мне вообще не до них. У меня в голове одно - живым-то я его довезу?!
  
  Как мы приехали, я плохо помню, но вот - приехали, машину бросила кое-как и не парковалась даже - младшую на руки, мужа под руки, сын сам мелкой припрыжкой, и все табором - в неотложку.
  
  А в приемном покое, понятно - триаж, то есть - сортировка больных по видимой глазу медсестры тяжести состояния. Пришел своими ногами - посиди в общей очереди. Тут муж проявил волю к жизни и просто тупо пошел через все двери вовнутрь, размахивая направлением и настойчиво повторяя, что срочно нужен врач. И все равно достаточно много времени прошло, прежде чем сделали МРТ и выяснили - ой. Да еще какое ой. Субарахноидальное внутречерепное кровотечение. С таким диагнозом ножками не ходят, поэтому дальше все случилось очень быстро - интенсивная терапия, подключили к целой куче машин, лежать неподвижно, детей внутрь нельзя - но куда мне их было девать, надо было его переодеть, какие-то бумаги заполнить, вообще - все было как бы не со мной, а в кино. И ни на секунду я не верила, что это так серьезно - потому что не может этого быть, смерти нет вообще, нет ее, ее не бывает и никто никогда не умрет, ведь правда?!
  
  Потом мне дали телефоны реанимации, фамилии врача, разрешили звонить и спрашивать о самочувствии больного в любое время суток, муж тем временем в больничной сорочке и привязанный к мониторам производил неизгладимое впечатление на Проект А, который почему-то стал каждые две секунды спрашивать - а папе ножки отрежут? А ходить папа будет?
  
  Потом выяснилось, что, будучи на попечении свекрови, Проект А вместе с ней незадолго до того навестил в больнице какого-то престарелого родственника без ноги. И больница у него намертво с этим связалась.
  
  Каким-то непонятным для себя образом я умудрилась доехать обратно, естественно, сначала - в ресторан, сообщить, что в ближайшее время меня там не очень будет...ну и ближайшим родственникам - свекрови, свекру, золовке, далее по списку. Папа Проекта Ф великодушно предложил взять сына к себе на неделю, в школе вошли в мое положение и разрешили ему прогулять школу столько, сколько нужно. Первую неделю, пока состояние больного было неопределенным, и я там практически жила, то свекровь, то золовка брали Проект А к себе по очереди, так как с ребенком в реанимацию не пускали. Очень помогла моя хорошая подруга, которая героически была рядом, и даже однажды возила невменяемую меня к мужу в больницу глубокой ночью, когда он позвонил со срочной просьбой найти ему вот прямо щас больничного кардиолога с лошадиной русской фамилией, а иначе - какая я после этого жена?! Потом, когда опасность миновала, и из реанимации его перевели в обычную палату, я ездила к нему уже с детьми, а всего он пролежал там три недели. И выписали его с диагнозом "вам сильно повезло" - а почему повезло, никто не знает. Кровотечение самопроизвольно остановилось, и большого урона организм не понес.
  
  Разве что психика пострадала - и не только у мужа.
  
  Дальше было банкротство ресторана, переход к мирной жизни и налаживание мостов обратно, чем мы до сих пор и заняты, довольно успешно. Об этом - когда-нибудь потом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.66*9  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"