Томсетт Элена : другие произведения.

Дочь Гедемина, часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  <ДОЧЬ ГЕДЕМИНА>
  
  
  

Часть III. ЗАГОВОР

  
  
  
  
  

Глава 1. Встреча в Витебске

  
  
  1322 год начался спокойно.
  Он не был отмечен никакими кровавыми событиями в северо-восточных русских землях.
  
  На западных рубежах славянских земель это был год ожесточенной борьбы княжества Литовского с экспансией немецких орденов крестоносцев с севера и запада Европы. В то же время, это был год, когда великому литовскому князю Гедемину удалось одержать несколько крупных побед в 'собирании' под своей рукой части юго-западных русских земель.
  
  Для великого князя Литовского Гедемина и великого князя Владимирского Дмитрия Тверского этот год также начался с их личной тайной встречи на нейтральной территории Витебского княжества.
  
  
  
  Тверь, Тверское княжество,
  земли Северо-Восточной Руси, весна 1322
  
  
  Мария узнала человека отца, появившегося в Твери, только потому, что, настороженная недавним разговором с Дмитрием после его возвращения из Орды, она все время ожидала чего-либо подобного. Антиордынские настроения отца были ей хорошо известны, и если Дмитрий, являясь великим князем, заговорил о борьбе с Ордой, следовало ожидать, что ветер повеял откуда-то из Литвы или с Карпат. Мария серьезно опасалась, что Узбек, являясь человеком умным и достаточно проницательным, также легко разгадает игру Дмитрия, как она сама. Впрочем, утешала она сама себя, с Узбеком Дмитрий наверняка не говорил о своем стремлении видеть Тверь свободной от ордынского ига. Судя по тому, что ему все-таки удалось получить ярлык на великое княжение, у молодого тверского князя хватило ума убедить хана в своей надежности и преданности.
  Литвин Айвар, тень которого мелькнула в свете факелов в переходах княжеского терема, а затем скрылась в тени, был приверженцем языческих традиций, и всегда выполнял самые деликатные поручения князя Гедемина. Мария сделала вид, что не заметила его, свернула вязание, которое начала только для того, чтобы поддерживать беседы с Анастасией и боярыней Верой, и не могла закончить уже несколько месяцев, и, сославшись на головную боль, поспешила к себе в покои. Она уже достаточно хорошо знала княжеский терем, чтобы передвигаться по нему в потемках без света. В отличие от нее, Айвар такой способностью не обладал. Поэтому, налетев на Марию в темном коридоре, освещенном лишь неясным светом от догорающего в его руках факела, он несколько растерялся от неожиданности.
  -Дзинтарс? - недоверчиво переспросил он, поднимая факел выше, чтобы как следует рассмотреть ее лицо.
  -Княгиня Мария! - сурово поправила его литвинка, едва удерживаясь от желания рассмеяться его растерянности. - Надо полагать, ты кого-то ищешь, Айвар? Или ты заблудился? - не удержавшись от насмешки, подколола его она.
  -Это так очевидно? - проворчал Айвар, нахмурившись.
  -Ты на личной половине тверского князя, - невинно округлив глаза, сказала Мария. - Здесь, кроме кабинета Дмитрия, спальни и ванных комнат больше ничего нет. Куда тебя проводить?
  -Тьфу, ты, насмешница! - укоризненно пробормотал Айвар, качая головой. - Ты совсем не изменилась, княжна! Напугала так, что чуть сердце не остановилось. Веди меня к мужу, у меня к нему послание от твоего отца.
  -А как ты вообще в терем попал?! - удивилась Мария. - Он же охраняется, как дворец хана!
  -Ну, не знаю, во дворце хана бывать не приходилось. А тут охрана слабенькая, так себе. Никто, считай, кроме тебя, и не заметил. Бочком-бочком, из тени в тень, проскочил так, словно сквозь стены просочился.
  -Ты - ходящий тенями? - удивленно спросила Мария, понижая голос. - Мой учитель из храма кривейто рассказывал мне об этом, но я никогда не видела человека, обладающего такими способностями!
  -Полно тебе, княжна, - на секунду смутился от ее похвалы Айвар, но уже в следующую минуту стал серьезным. - Мне бы князя увидеть. До утра.
  -Пойдем! - Мария схватила его за руку и потащила за собой по темному коридору.
  -Только не в спальню! - взмолился Айвар, когда литвинка распахнула перед ним двери просторной комнаты, почти половину которой занимала кровать, застеленная одеялами и покрытая искусно выделанными пушистыми шкурами убитых медведей и волков - охотничьих трофеев Дмитрия.
  -Почему? Это именно то место, где никогда не бывает посторонних, - со смешком сказала Мария, почти вталкивая Айвара в спальню и закрывая за ними дверь. - Чего ты так напугался? Думаешь, князь приревнует?
  Словно услышав ее последние слова, дверь в спальню снова отворилась. Мария и Айвар обернулись одновременно, оба несколько ошеломленные тем, что шутка Марии может превратиться в совсем нешуточную проблему. На пороге стоял Дмитрий, также немного растерявшийся от того, что застал в своей спальне постороннего человека. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать в стоявшем рядом с Марией человеке литвина, который был, судя по символике на его одежде, язычником. Кроме того, литвин был немолод, принадлежал к военному сословию, и по тому обеспокоенному взгляду, который он бросил на Марию при появлении Дмитрия, тот понял, что, если между этими двумя и существуют какие-то отношения, то эти отношения строго регламентированы тем, что Мария является дочерью его господина. Тем не менее, Дмитрий решил не оставлять подобного легкомыслия со стороны Марии без последствий, ведь, в спальню, помимо него, мог войти кто-нибудь из прислуги, а лишние слухи не были нужны ни ему, ни Марии.
  -Я, конечно, либеральный муж, но не настолько, - некоторое время, по очереди, разглядывая Марию и ее спутника, сказал он, наконец, отводя взгляд и проходя вглубь спальни. - Так что, я требую объяснений.
  -Дмитрий, это не то, что ты подумал! - вскричала Мария.
  -Я еще ни о чем не думал, - не удержавшись от желания ее поддразнить, все тем же суровым тоном сказал Дмитрий. - Я пока просто жду, когда ты скажешь мне, что происходит.
  По лицу литвина он понял, что тот уже догадался о том, что происходит и сделал вид, что его тут нет. Тем не менее, в его глазах блеснул огонек интереса, чем все это может закончиться.
  Сложив руки на груди, Дмитрий ждал.
  -Это человек от моего отца, - сказала Мария, понижая голос. - Он искал тебя.
  -С тобой просто неинтересно иметь дело, жена! - Дмитрий усмехнулся. - Где уверения в том, что ты верна мне до гроба, а этот человек только по коридору проходил?
  -Так ты это хотел услышать?! - уязвлено спросила Мария, понимая, что ее разыгрывают.
  -А что ж еще? Ночь, мужчина в спальне жены. Входит муж. Нет, конечно, вхожу я - это не смертельно. А вот если постучится и войдет моя мать или прислуга?! Ты хотя бы иногда думаешь о том, что творишь, литвинка?!
  -Но я не могла оставить его бродить по терему ночью! - в свое оправдание слабо возразила Мария.
  -Тогда почему ты не отвела его в мой кабинет и не послала за мной?! Поиграть захотелось?
  -И как бы звучало это мое послание? Дорогой муж, приходи скорей, там тебя среди ночи посланник великого литовского князя ищет? Важный такой, из верховных жрецов. Я ему в кабинете на коврике постелила, чтобы ваша княжеская честь не пострадала!
  Мария с возмущением посмотрела в непроницаемое лицо Дмитрия, потом махнула рукой и вылетела из спальни.
  -Она всегда такая своевольная была, князь, - мягко сказал Айвар, выждав, пока взгляд Дмитрия обратился на него. - Извини, что на глаза ей попался, но рано или поздно это бы произошло. У этой девочки дар оказываться не в том месте и не в тот час. Но Боги ее хранят, так что не серчай. Я принес тебе ответ от моего господина.
  -Пройдем в кабинет, - коротко сказал Дмитрий.
  
  
  Когда князь вернулся в спальню, Мария с распущенными по плечам и спине золотистыми волосами сидела в постели среди вороха одеял и при свете свечи перелистывала страницы подаренного им на свадьбу ханом Узбеком томика Корана.
  Увидев это, все еще находившийся от впечатления разговора с литвином, Дмитрий неожиданно развеселился. 'Положительно, просто нельзя предсказать, что в следующий момент выкинет моя жена! - подумал он. - Второй такой женщины просто не существует. Такие, как она рождаются раз в столетие'.
  -Митя!
  Мария увидела его, вскочила на ноги. Она подбежала к Дмитрию, босиком, почти по щиколотку утопая в густом ворсе ковра, по своей привычке, обвила руками его стан, обратив к нему свое лицо. В ее золотых глазах стояла тревога.
  -Что случилось? Плохие вести? Отец?!
  -Успокойся, с ним все в порядке.
  Дмитрий прижал ее к себе, вдыхая исходящий от нее такой родной запах лаванды, и уткнувшись лицом в ее золотую макушку, некоторое время наслаждался ощущением ее близости.
  -Тогда зачем такой важный гонец? - отстраняясь от него, спросила Мария, вглядываясь в лицо мужа. - Айвар не простой человек, он жрец кривейто, один из доверенных людей моего отца.
  Дмитрий встретил ее взгляд, легко коснулся своими губами кончика ее носа.
  -Твой отец согласился на личную встречу со мной, вот и все. Не о чем волноваться.
  -На личную встречу?! - понизив голос, ахнула Мария. - Да уж, нечего волноваться, ты прав! Дело пахнет заговором, не так ли? Ты его об этом просил?
  -Да.
  -Ты знаешь, как вы оба рискуете, князь?!
  Дмитрий пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным.
  -Мы встретимся неофициально и тайно, без барабанного боя и полковых флажков. Никакого риска.
  -Где?
  -Где-нибудь на нейтральной стороне. Ни одна собака об этом не узнает, если ты не будешь так громко кричать. Даже твой тихий пролаза Иван Данилович.
  -Почему мой? - обиделась Мария, теснее прижимаясь к мужу.
  -Потому что это ведь именно он отдал тебе Зухру?
  От неожиданности Мария отшатнулась от него, взглянула ему в лицо и тут же наткнулась на внимательный испытывающий взгляд Дмитрия.
  -Хотел бы я знать, зачем он это сделал, - раздумчиво проговорил тверской князь. - Ведь он, по сути, подставил своего брата. Или это провокация. Но тогда, с какой целью?
  
  
  
  Усвяты, Витебское княжество,
  земли Северо-Западной Руси, 1322 год
  
  
  Дмитрий и Гедемин встретились в маленькой деревушке на нейтральной территории Витебского княжества. В последний момент Дмитрий не смог устоять перед умоляющим взглядом Марии, которая не просила, а просто смотрела на него, и разрешил ей поехать с ним. Переодетая мальчиком, она всю дорогу проскакала рядом с мужем, вызвав невольное уважение его малой дружины.
  И только когда Гедемин, одетый как простой воин, вошел в тесную горницу крестьянского дома, пригнув голову, чтобы не задеть притолоку, короткий взгляд, полный радости от встречи с отцом, выдал литовскому князю ее присутствие. Он внимательнее присмотрелся к невысокому худощавому мальчику-оруженосцу из свиты Дмитрия, и недоверчиво, но, в то же время, с затаенной надеждой спросил, словно боясь поверить в подобное чудо:
  -Мария?!
  Мария быстро взглянула на Дмитрия. Князь коротко усмехнулся и кивнул головой, давая ей понять, что не возражает против того, что она раскроет свое инкогнито отцу. Вместе с Дмитрием находились самые проверенные из его людей.
  Тем не менее, подчиняясь взгляду князя, все они, один за другим, вышли из горницы, плотно прикрыв за собой двери.
  -Мария! - только сказал князь Гедемин, сжимая в объятьях бросившуюся ему на шею дочь. - Моя храбрая, взбалмошная янтарная фея! Что ты творишь?! А ты?! - повернулся он к зятю, который, несмотря на свою молодость, не уступал ему ни ростом, ни сложением. - Как ты позволил ей ввязаться в подобное?!
  -Твое воспитание, дорогой тесть! - не остался в долгу Дмитрий. - Пенять не на кого, кроме самого себя. Ведь, если я начну из нее эту дурь побоями выгонять, ты же первый за нее заступишься, не так ли?
  -Ну вот, полюбуйтесь, два сапога - пара, - хмыкнул Гедемин, посмотрев на Марию веселым взглядом. - А ты еще за него замуж выходить не хотела!
  -Действительно, не хотела? - сразу же заинтересовался Дмитрий.
  -У нее тогда даже на Узбека виды были, - хохотнул великий литовский князь. - Все, что угодно, только не Тверь. Что-то нам нагадали ей мои верные языческие жрецы. Пришлось крестить. Не то, не ровен час, сбежала бы в Орду. Уж больно ей танцы гаремные по душе пришлись. Мне сам хан Ахмат рассказывал. Вот и Альгис не даст соврать!
  Откровенно забавляясь удивлению, отразившемуся на лице Дмитрия, и тихой ярости своей янтарной феи, князь Гедемин представил прибывших с ним двух высоких молодых людей.
  -Знакомься, великий князь Владимирский и Тверской, это мой сын Ольгерд, князь Витебский, - указал он на первого, темноволосого и светлоглазого, который выглядел ровесником Дмитрия.
  -А это мой лучший полководец, Давид, князь Гродненский .
  Гродненскому князю было на вид уже за тридцать. Он внимательно посмотрел на Дмитрия, молча пожал его руку, и приветливо улыбнулся Марии.
  -Альгис! - радостно вскричала Мария, протягивая руки, чтобы обнять любимого брата, наперсника ее детских игр.
  -Дзинтарс! - Ольгерд, в свою очередь, порывисто обнял и расцеловал Марию, вызвав неосознанную ревность Дмитрия. - Я скучаю по тебе! И Кейстут тоже. Он просил передать тебе, что фея-хранительница Литвы должна быть с нами, когда мы создадим свое королевство!
  -Это у них игры такие с детства, в создателей королевств, - усмехнулся Гедемин, обращаясь к Дмитрию. - Садись, князь, разговор, судя по всему, будет долгим.
  
  
  Два великих князя провели за разговором почти весь день, прочно обосновавшись в горнице просторного крестьянского дома в Усвятах, в котором проживал со своей семьей князь Ольгерд. Мария внимательно прислушивалась к их беседе, стараясь, по-возможности, казаться незаметной. Все это время сердце ее, тем не менее, сжималось от неосознанной тревоги.
  -Чтобы успешно воевать против Орды, нам нужен союз между русскими княжествами, Литвой и Юго-западными русскими землями, - говорил, приглушив голос, нагнувшись над столом, тверской князь.
  После этих слов Дмитрия, князь Ольгерд и князь Давид Гродненский посмотрели на Гедемина.
  -То есть, союз между тобой, мной и братьями Юрьевичами, Андреем, князем Волынским и Львом, князем Галицким, - задумчиво проговорил Гедемин.
  -Одновременно, нам нужен мир, или хотя бы перемирие, с папой Римским, который контролирует оба рыцарских ордена, бесчинствующих на славянских землях, а также католических королей Польши, Венгрии и Мазовии, - продолжал Дмитрий.
  -Ливонцев мне, возможно, и удастся приструнить, - сказал Гедемин после продолжительного раздумья. - Попробую начать переговоры с папой о крещении Литвы. Это их должно немного утихомирить. Только долго без драки со славянами они жить не смогут. Знать бы, что предложить им взамен?
  -А ты позволь или подскажи им напасть на Новгород, - с усмешкой предложил Дмитрий, - тогда мы одним камнем убьем сразу двух зайцев: Юрий Московский, который сидит сейчас в Новгороде, и ливонцы займутся друг другом, и перестанут мешаться у нас под ногами.
  Гедемин негромко одобрительно хмыкнул, оценив элегантный по простоте план, предложенный тверским князем.
  -С тевтонским Орденом сможет договориться Андрей Волынский, - добавил он, посмотрев на Дмитрия. - За то, что галицко-волынские княжества удерживают на своем направлении походы Золотой Орды на Европу, рыцари им еще и платят!
  -Между Литвой и Галицко-Волынской Русью нужен формальный союз, союз династический.
  Дмитрий, раздумывая, забарабанил длинными крепкими пальцами по подлокотнику своего кресла.
  -Для этого наших с Александром браков мало.
  Тверской князь вопросительно посмотрел на Гедемина.
  -Помнится, Мария обмолвилась о твоем желании породниться с волынскими князьями? Насколько мне не изменяет память, у князя Андрея есть дочь-подросток?
  -Да, и притом единственная. Я всегда планировал женить одного из своих сыновей на наследнице Волыни, княжне Анне-Буче. Несколько лет назад я уже намекал на это Андрею. Он мне не то что бы отказал, а сослался на то, что его дочь еще слишком молода.
  -А ты повтори свое предложение, князь, - Дмитрий проницательно смотрел на Гедемина. - А чтобы оно звучало более убедительно, введи свои войска на Волынь. У вас там, кажется, давний спор из-за Берестья и Дорогичина?
  Князь Гедемин по-волчьи усмехнулся, в глазах его зажегся огонек предвкушения. Тем не менее, он покачал головой, отказываясь от подобного привлекательного предложения.
  -У меня просто не хватит на это сил, - с сожалением сказал он. - Войско у меня, конечно, солидное, но все-таки не резиновое. Я не потяну войны на два фронта, да еще на два таких растянутых фронта. На северо-западе - с рыцарями Ордена и Польшей, а на юго-западе - с братьями Юрьевичами.
  -Эта война не будет долгой, - с усмешкой утешил его Дмитрий. - Кроме того, я дам тебе людей подстраховать северную часть Литвы, - сказал он, выразительно посмотрев на Гедемина. - Тысяч пять, скажем. Хватит?
  -А сам с чем останешься? - скептически полюбопытствовал Гедемин, внимательно глядя на Дмитрия.
  -Мне хватит, - уклонился от ответа Дмитрий.
  -Откуда у тебя такое войско? - удивился Гедемин, зная, как пристально наблюдали ордынские ханы за размерами армий удельных князей в Русском улусе.
  -С 1320 года, после возвращения Юрия из Орды, я постоянно вербую людей в армию, - с усмешкой сказал Дмитрий. - Народ стекается ко мне толпами, потому что я могу себе позволить им платить. Платить землей, которую я постепенно выкупаю у Новгорода, и деньгами за счет ордынской дани.
  -Смотри, стервец, доиграешься! - с некоторой долей одновременно одобрения и осуждения сказал Гедемин. - Мне за твоей женой, в случае чего, следить прикажешь?
  -Скорее, это ты мечтаешь забрать назад свою янтарную фею, - подчеркнуто вежливо возразил Дмитрий. - Для полного, так сказать, комплекта создателей королевств.
  Молодой князь Ольгерд, внимательно прислушиваясь к разговору отца с тверским князем, не сумел сдержать короткого смешка.
  
  
  
  

Глава 2. Заговор

  
  
  Усвяты, Витебское княжество,
  земли Северо-Западной Руси, 1322 год
  
  Все время переговоров Мария просидела в горнице рядом с отцом и Дмитрием, внимательно прислушиваясь к их разговору, не проронив ни слова. Увлеченные беседой мужчины вскоре забыли об ее присутствии. Она слушала, и поражалось грандиозности замыслов отца и мужа. В свое время попытку избавиться от власти хана предприняли братья Александра Невского, князь Андрей Переяславский и князь Ярослав Тверской, дед Дмитрия. Их замысел с самого начала был обречен на поражение, потому что им не удалось получить поддержки других русских князей . Если же теперь Дмитрию удастся договориться со стремительно набирающей силу Литвой и Юго-Западными русскими землями, и заручиться договором о невмешательстве с папой и рыцарскими орденами Европы, ситуация могла сложиться совсем по-другому.
  
  Положив руки на стол, Дмитрий продолжал говорить, не сводя глаз с лица внимательно прислушивающегося к его словам князя Гедемина:
  -После того, как мы получим союз Литвы и южных земель и мир с немцами, мы сможем начать концентрировать на границах свои армии. Маскировать их, как я сейчас делаю, под поселения беженцев из других земель. Затем, мы одновременно ударим по Золотой Орде с нескольких направлений. Юрьевичи, судя по обстановке, должны будут выступить раньше всех с юга, нанеся удар по северным границам Орды. Литва начнет наступление на Киевщину, а затем присоединится к Юрьевичам в Прибужье, а я ударю с северо-запада, сначала по Москве, а потом пройду через Рязань на юго-восток. Это даст нам возможность начать наступление на Золотую Орду с нескольких направлений. Часть армии Узбека занята войной с Хулагуидами на южной границе. У нас есть реальный шанс доставить столько неприятностей хану, что он будет готов подписать любое соглашение о разделе земель и независимости Руси и Литвы. Или, если он окажется особенно несговорчивым, свергнуть его и договориться с кем-нибудь из уцелевших принцев-чингизидов.
  -А что, кто-то еще остался в живых? - поинтересовался Гедемин.
  -Когда слухи о затруднительном положении Узбека разойдутся по Орде, претенденты найдутся! - с такой же, как у Гедемина, хищной усмешкой сказал Дмитрий.
  -Я никогда не воевал с Ордой, - помолчав, сознался Гедемин. - Никогда даже не был в Орде, в отличие от моей дочери. Послы хана обычно приезжают ко мне.
  -Поход на Сарай-Берке возглавлю я, - коротко сказал Дмитрий. - У Твери есть опыт успешных сражений с татарами. Конечно, при условии твоего согласия, князь.
  -Ты знаешь, зятек, - Гедемин сначала в волнении взъерошил ладонью свои волосы, потом в задумчивости погладил свою бороду. - Несмотря на все безумство твоего плана, в нем есть надежда на установление новых отношений между Литвой, русскими княжествами и Ордой. Галицкие и волынские князья спят и видят, как бы сбросить ненавистное иго ханских баскаков. Дело в том, что они не осознают значение реформ Узбека. Насколько я знаю из донесений моих лазутчиков, он укрепляет пограничные с Волынью земли.
  -Потому, что на Галич постоянно зарятся польские и венгерские короли, - сказал Дмитрий. - Польский король Владислав Локетек , если мне не изменяет память, то ли свояк, то ли шурин нынешнего короля Галицкой Руси?
  Дмитрий вопросительно посмотрел на Гедемина. Тот кивнул, подтверждая правильность слов Дмитрия.
  -Помнится, он ему сильно помог, когда Локетек пытался приструнить свою шляхту, и та погнала его с польского престола?
  -Даже несколько раз! - усмехнулся Гедемин. - Если появится лидер, который сможет договориться с волынскими и галицкими властителями о совместных действиях против Орды, у нас есть шанс добиться если не полной независимости от Орды, то хотя бы серьезно ослабить ее. Дело в том, что оба западнорусских Юрьевича слишком молоды и горячи. И слишком горды тем, что в последние двадцать лет, пользуясь беспорядками в Орде, Галицко-Волынской Руси удалось под шумок вернуть себе земли Понизовья Днепра и Дона.
  -Это, скорее, заслуга их отца, - заметил Дмитрий. - В любой случае, действовать нужно быстро, пока я еще великий князь.
  -Ах, да! - Гедемин посмотрел на Марию, которая бросила встревоженный взгляд на суровое лицо своего мужа. - Что ты собираешься делать со своим вечным проклятьем, этим московским князем, сторонником Орды?
  -Ты имеешь в виду Юрия Даниловича?
  -А что, есть и другой?
  -Конечно. Иван Данилович, пожалуй, поопаснее своего брата будет, - сказал Дмитрий, немного смягчая выражение своего лица, заметив полный укоризны взгляд Марии. - Не стоит его недооценивать. С прошлого, или позапрошлого года, когда он впервые побывал в Орде, он проявил такие способности в распределении взяток и подарков среди ордынских вельмож Узбека, что я даже начинаю опасаться его влияния в Орде. Кроме того, он был тем самым русским князем, который вместе с татарским войском Ахмыла подавлял народные восстания в ростовском княжестве.
  -Есть ли у него еще какие-либо таланты? - спросил Гедемин, удивленный словами Дмитрия.
  -Если ты имеешь в виду военные таланты, то ответ - нет, усмехнулся Дмитрий, зная страсть Гедемина к военному делу и его тенденцию оценивать князей по качеству их способностей как лидеров на поле боя. - Совсем нет. Вояка из него еще хуже, чем из его брата. Разве что, если всем скопом на одного, как давеча с татарами в Ростове.
  -Тогда почему ты говоришь, что его следует опасаться? - искренне удивился Гедемин.
  -Потому, что он несравненно более умен, чем его брат. Он очень хорошо понял силу взяток и подарков в Орде. В настоящее время он сидит в Сарай-Берке и пытается взятками выиграть согласие ордынских советников Узбека вернуть на престол Юрия.
  -Ну, Юрия мы запрем в Новгороде, воевать с Ливонским Орденом или шведами, - князь Гедемин стукнул ребром ладони по столу. - Это я тебе обещаю! Великое княжение в обход своего брата младший Данилович получить не сможет, несмотря на все свои таланты взяткодателя, не так ли?
  Гедемин вопросительно посмотрел на Дмитрия.
  -Только в случае смерти Юрия и меня одновременно, - подтвердил Дмитрий. - Но ни я, ни он в ближайшем будущем умирать не собираемся.
  -Прекрати говорить о смерти! - взволнованно воскликнула Мария, укоризненно глядя на мужа. - Не то накличешь беду!
  -Ты уверен в том, что действительно крестил свою дочь? - Дмитрий одарил Марию насмешливым взглядом, в котором сквозила нескрываемая нежность.
  -Мне никогда не было дела до формальностей! - отшутился Гедемин. - Спроси это у ее матери. Я не уверен. Со мной она все время говорила о феях.
  Мария с таким возмущением посмотрела на отца, что вызвала усмешку на лицах обоих великих князей и брата Ольгерда.
  -Возвращаясь к делу, князь, - сказал Гедемин, внимательно разглядывая расстеленную на столе в горнице подробную карту северно-восточных земель. - Тебе придется проделать долгий путь из Твери, чтобы выйти к границам Орды! И первой на твоем пути будет Москва!
  Глаза Дмитрия также обратились к карте. Некоторое время он внимательно изучал ее, а затем поднял глаза на Гедемина.
  -Я и ударю по Москве первой, - спокойно сказал он. - В отсутствии Ивана там будет сидеть один из младших Даниловичей, да боярство. Удар будет сильным и неожиданным, так что они опомнится не успеют, не говоря уже о сопротивлении. Да, честно говоря, будь там хоть сам Юрий, он не сумел бы мне помешать. Посажу в городе своего наместника, оставлю ему гарнизон.
  -А что будешь делать с местным боярством?
  -Заставлю себе присягнуть. Кого не смогу купить, повешу, - жестко сказал Дмитрий. - У меня своих охотников до их земель много. Вождя у них, я имею в виду московитов, нет. Воеводой поставлю своего боярина Хрыща. Он у меня дипломат, справится. Могу взять туда твоих колонистов, если желаешь, князь.
  -Круто берешь! - высказал свое мнение Гедемин, глядя на решительное лицо зятя. - А дальше что?
  -Дальше, князь, земля рязанского князя. После падения Москвы договориться с рязанскими князьями будет несложно. У них крупные счеты с Даниловичами, еще за смерть князя Константина . Не говоря уже о том, что Юрий грабит их земли чуть ли не каждый год. В крайнем случае, если они проявят беспримерную преданность Орде, в чем я сильно сомневаюсь, возьму боем Переяславль Рязанский, посажу туда своего воеводу при одном из князей младшей ветви, которые, наверняка, не откажутся мне помочь. Из Рязанского княжества - прямая дорога на Сарай-Берке. Спустимся на судах по Волге. Могу даже замаскироваться под купцов-ушкуйников, чтобы меньше вопросов было. Всех, кого встречу по дороге, буду забирать с собой, чтобы весть о моем приходе не дошла в Сарай раньше меня.
  Князь Гедемин от души расхохотался.
  -Ну и замашки у тебя, зятек! Вот уж никогда бы не подумал, что у князя Михаила вырастет сын с повадками новгородского купца-ушкуйника!
  -Этому меня не отец, а Юрий Данилович научил! - сжав челюсти, сказал Дмитрий. - А если бы меня отец в свое время послушал, я бы ему не только Москву тогда разгромил, но и новгородцев проучил бы так, что они при звуке княжеского имени навытяжку стояли!
  -От похода на Москву тебя тогда митрополит остановил, - справедливо заметил Гедемин.
  -Тот самый митрополит, что говорит о всеобщем единстве и борьбе с Ордой, а сам все время раздумывает о том, чтобы переехать в Москву, к сторонникам хана, Юрию и Ивану! - с горечью сказал Дмитрий.
  -Все правильно, - усмехнулся Гедемин. - Прежняя Орда чужое духовенство поддерживала. И ваше православное - тоже. Князей стравливала, а духовенство поддерживала. По заветам Чингисхана, который, кстати, до конца жизни оставался язычником, как и я!
  -Поэтому наши попы и поднабрались дурных привычек, - пробормотал Дмитрий. - Уже выше князей себя возомнили. Каждый митрополит спит и видит себя папой Григорием Седьмым !
  -Узбек - мусульманин, - тихо сказала Мария, - поэтому, если гонений на все остальные религии не будет, то отношения хана с чужим духовенством должны неминуемо охладеть.
  -Они уже охладели, как ты изволила выразиться, - заметил Дмитрий. - Принцы-чингизиды, те, которые, по старой привычке, еще придерживаются традиций Ясы Чингисхана, уже получили хороший урок после того, как Узбек казнил Таза и Тунгуза!
  
  
  В горнице установилась тишина. Князь Гедемин переваривал полученную информацию, Дмитрий, откинувшись на спинку своего кресла, ждал. Мария и Ольгерд тоже молчали. Этот разговор двух великих князей, русского и литовского, в маленькой деревушке на границе, в полутьме горницы, освещенной лишь несколькими свечами, казался таким сюрреалистичным, что оба потомка князя Гедемина, проводившие много времени в детстве в лесах с языческими жрецами, невольно проводили параллели с языческими легендами о древних королях, создателях королевств.
  Наконец, князь Гедемин шевельнулся и отмер. Взяв со стола щипцы для снятия нагара со свечей, он занялся трещавшими, затухающими от проникавшего из окна ветра свечами. Когда свечи вновь занялись прежним ровным и ярким светом, он посмотрел на застывшего в своем кресле с полуприкрытыми глазами Дмитрия, и будничным тоном спросил:
  -Какую конкретно роль ты отводишь мне и братьям Юрьевичам?
  Дмитрий выпрямился и открыл глаза.
  -Я изложил тебе общий план. Если ты с ним согласен, тебе решать, князь, что нужно делать на южном направлении. Я знаю, ты давно смотришь на Киевщину, занятую боярами, но при жизни Юрьевичей ты ее вряд ли получишь. Если хочешь мой совет, начни с небольшого набега на Волынь.
  -Затем я подпишу с Андреем Юрьевичем мирный договор и договор о ненападении, который мы закрепим женитьбой моего сына Любарта на Анне-Буче, княжне Волынской, - медленно проговорил, подхватывая мысль тверского князя, Гедемин. - А после этого мы с Андреем начнем говорить о совместных военных действиях против Орды. Я уверен, что оба князя, Андрей и Лев, с удовольствием ухватятся за подобное предложение!
  -Еще сдерживать придется! - согласился Дмитрий, весело блеснув глазами. - Только я на их месте не слишком бы недооценивал Узбека. Реформы, которые он проводит в Орде, способствуют укреплению его административной системы на местах. Я уверен, что он не оставит без последствий тот факт что они, пользуясь слабостью его предшественника, фактически захватили Прибужье.
  Мария с недоверчивым удивлением слушала Дмитрия. Кто бы мог подумать, размышляла она, что этот молодой человек, еще два года назад настолько потрясенный смертью своего отца, сможет переступить через идею личной мести, и посвятить себя борьбе за свержение зависимости от ордынского хана.
  -Что же он предпримет? - с некоторым беспокойством спросил Гедемин.
  -Да все, что угодно, в зависимости от обстоятельств. Усилит гарнизоны. Постарается отбить захваченные галичанами области и введет туда свои гарнизоны. Начнет устраивать диверсии на границах. Попытается устранить южных князей.
  -Юрьевичи этого не потерпят! - категорично высказался Гедемин. - Я хорошо знаком с Андреем, меньше с Львом Галицким. Они слишком молоды, успешны и самонадеянны, чтобы спустить хану подобное! Начнутся открытые военные действия. И хан позовет на помощь русских и Литву!
  -Ну, тогда все проще, - сказал Дмитрий с неопределенным выражением на лице, заставившим Марию вздрогнуть - Мы придем на помощь хану, а потом ударим в тыл его войскам во время сражения. И погоним их до Сарай-Берке. Чем не план, князь?
  -Ну, ты и наглец! - восхитился князь Гедемин. - А духу хватит?
  -Почему бы и нет! - пожал плечами Дмитрий. - В худшем случае, умрем со славой. Но я все-таки надеюсь раскатать по камешкам Сарай-Берке!
  -Молодость, молодость! - покачал головой князь Гедемин.
  -Разве Юрьевичи намного моложе тебя? - спросила Мария отца, чуть не зажимая уши, чтобы не слышать разговоров о смерти. - Ты же говорил о свадьбе Любарта с дочерью Андрея Волынского?
  -Ну и что? - пожал плечами Гедемин. - Анне-Буче должно быть около десяти лет. Андрею Юрьевичу, по моим подсчетам, около тридцати, а брату его всего на год больше. Мальчишки!
  -Дмитрию - двадцать три! - воскликнула Мария. - Ольгерду - двадцать шесть, а мне - семнадцать. Ты и нас считаешь малыми детьми?!
  -У фей, как известно, нет возраста, - отшутился князь Гедемин. - Поэтому ты и в детстве была порядочной занудой. А твой муж уже достаточно зрелый молодой человек, чтобы не обращать внимания на брюзжание старшего поколения.
  Дмитрий усмехнулся и начал бережно сворачивать расстеленные на столе карты северо-восточных и западнорусских земель. Вместе с ними он уложил и подробную карту Литвы, привезенную ему в подарок князем Гедемином.
  - И последнее.
  Гедемин принял из рук Дмитрия второй комплект подобных географических карт, выполненных умельцами на берестяных свитках, скрепленных кленовым клеем.
  -Связь между нами будет осуществляться только самыми доверенными людьми. Никто из них не должен знать наших планов. Каждый будет имеет при себе особый знак. Например, такой.
  Князь Гедемин осмотрелся по сторонам в поисках какого-либо тривиального предмета, не привлекающего внимания, пока взгляд его не упал на стоявший на окне букет сирени. Литовский князь отломил от одной из ветвей сирени цветок и, положив его на свою широкую ладонь, с усмешкой протянул ладонь с цветком в сторону Дмитрия.
  -Цветок? - поднял бровь тверской князь.
  -И никаких имен! - категорично заявил великий князь литовский.- Условимся называть меня волком, тебя - рысью, Андрея Волынского - соколом, Льва Галицкого - орлом. Юрий будет шакалом, а Иван Данилович - лисой.
  -Интересно, как он назовет Узбека? - проказливо спросила Мария у Дмитрия, так, что отец мог прекрасно слышать то, что она сказала.
  -Ну, чтобы не привлекать особого внимания к смене фауны, пусть будет петухом, - усмехнувшись, предложил Гедемин.
  -Ну, а Золотую Орду по ассоциации с тем, что хан Узбек мусульманин, назовем курятником, - подхватила Мария.
  -Тогда сообщение о том, что так любезный твоему сердцу Иван Данилович отправился в Орду, будут звучать примерно так: лис - в курятнике, - с самым серьезным видом сказал Дмитрий.
  Не в силах удержаться от смеха, Мария звонко расхохоталась. Князь Гедемин, улыбаясь в усы, покачал головой.
  -Вроде о серьезном деле говорим, а ей все хиханьки да хахоньки. Завидую я вашей молодости, дети мои!
  
  
  Через несколько месяцев после встречи Дмитрия и Гедемина, великий литовский князь, как всегда, стремительный и непредсказуемый, вторгся на территорию Волынского княжества, взяв и разорив по ходу продвижения своих войск несколько небольших городков.
  
  Волынский князь Андрей Юрьевич, занятый вместе со своим братом военными приготовлениями против усиливающихся агрессии со стороны татарских гарнизонов Прибужья, отреагировал на литовский набег неожиданно серьезно. Он двинул против Гедемина часть своей армии, командование которой взял на себя.
  
  На последовавшей затем встрече между двумя князьями, Гедемином и Андреем Юрьевичем Волынским, обсуждавшими условия перемирия, начавшейся довольно бурно, было принято решение, неожиданно удовлетворившее обе стороны: соглашение о браке юного сына Гедемина, Любарта, принявшего в крещении имя Дмитрия, и юной волынской княжны, Анны Андреевны, единственной наследницы своего отца.
  
  К удивлению служилого боярства, дальнейшие переговоры два князя предпочли провести при закрытых дверях.
  
  
  
  Волынь, земли Галицко-Волынского княжества,
  Юго-Западная Русь, 1322 год
  
  
  -Я даже мечтать об этом не смел! - вскричал Андрей Юрьевич в ответ на осторожные намеки великого литовского князя об объединении усилий против борьбы с Ордой. - Но для этого нам нужны люди! Много людей! Я имею в виду войска, хорошо подготовленные и обученный воевать именно с татарами. Я не могу себе такого позволить у меня, на Волыни! Тут от шпионов хана и европейских королей просто дышать нельзя! Да и лишних людей у меня все равно нет. На западной границе постоянно стоят гарнизоны, защищающие от набегов мародеров из европейских стран. Да и тебя самого, кажется, крестоносцы вниманием не обделяют?
  - У меня две головные боли, - со вздохом согласился князь Гедемин, - Тевтонский Орден и ливонцы. Но, кажется, он хитро прищурил глаза, - мне тут подсказали недавно, как с этой напастью бороться.
  -Да? - Андрей Юрьевич удивленно поднял брови. - Не поделишься, сват?
  -Я собираюсь, а практически уже начал переговоры с папой о том, что готов креститься сам и крестить Литву, если он приструнит ливонцев. Кроме того, я привлек на свою сторону архиепископа Риги, у которого давний спор с ливонцами. Мне, как кровь из носа, нужен сейчас мир на моей северной границе. Почему бы тебе таким же образом не договориться с Тевтонским орденом?
  -Договориться о чем? - не понял Андрей Юрьевич, погруженный в раздумья о том, насколько серьезны должны быть намерения великого литовского князя о союзе с русскими князьями против Золотой Орды, что он начал переговоры о своем возможном крещении с европейцами. Князь Гедемин был убежденным язычником. Дважды женатый на православных русских княжнах, он не возражал против крещения своих сыновей и дочерей, разрешал своим подданным сохранять и проповедовать свою веру, но никогда не изъявлял желания креститься на любой манер сам.
  -Договориться о союзе против Орды, - тем временем продолжал князь Гедемин, своими словами заставив князя Андрея Юрьевича очнуться от раздумий.
  -Так у меня ж с ними договор об охране границы от Орды, еще с 1316 года! - возразил он. - Поход Батыя на Европу в прошлом века так напугал европейских королей и папу, что они готовы спонсировать любую армию, которая обеспечит им защиту от Орды.
  -И что, спонсируют? - заинтересовался Гедемин.
  Андрей Юрьевич скривился.
  -На мою землю не лезут, и ладно. Мне большего и не надо.
  -А ты, Юрьевич, морду то не криви. Ты лучше у них денег и людей попроси на защиту, да и договорчик заключи о взаимопомощи. Получишь людей, которых у тебя катастрофически не хватает. И меня в тот договорчик внеси, как твоего родственника и союзника.
  -Ага, я тебя - в договорчик, ты им потом при случае наваляешь, а мне расхлебывать! - рассмеялся волынский князь.
  -Я их и пальцем не трону, если они сами на мою землю не полезут! - веско сказал Гедемин.
  -Не умеют рыцари воевать с татарами, - сокрушенно заявил Андрей Юрьевич. - Ты что думаешь, сват, я не пробовал использовать европейцев? И не только европейцы. Из всех южнорусских князей с татарами более или менее успешно воевали только мы со Львом, да отец наш, князь Юрий Львович. А на севере вообще никого нет из князей, кто бы мог им противостоять. Да и не хотят северяне воевать с Ордой, - с горечью добавил он. - Ездят в Сарай ханам ордынским кланяться. Рабы, да и только!
  -Ну, не скажи! - не согласился с ним Гедемин. - Тверичи в 1318 году разбили конницу татарского темника Кавгадыя, соединенную с войсками московского князя и новгородцев.
  -Ты про князя Михаила Тверского что ли, говоришь? - несколько пренебрежительно перебил его Андрей Волынский. - Так то его сын, Дмитрий, тогда их разбил, а он не успел его остановить. Мальчишка и не предполагал, что этим подпишет отцу смертный приговор. Кто же спустит такое унижение в Орде! Михаил это понимал, но уже поздно было что-то делать. Сам-то Михаил Тверской никогда не отличался воинскими талантами, вспомни только всю эту заваруху с Ногаем в Орде, в которой он тогда поучаствовал вместе с сыновьями Александра Невского. Как они там бились, стыд, да и только!
  Гедемин посмотрел на князя Андрея и со значением сказал:
  -Так вот, Дмитрий Тверской, к твоему сведению, сейчас великий князь Северной Руси. И, кроме того, мой зять.
  -Ах да, малышка Дзинтарс!
  Выражение лица князя Андрей Юрьевича моментально изменилось.
  -Значит, ты тогда с умыслом отдал ее в Тверь? - через минуту сентиментальных воспоминаний о девочке с золотыми волосами, навестившей двор его отца вместе с Гедемином в 1306 году, спросил он.
  -Так же, как и ты, последовав совету своего отца, отдал свою сестру Анастасию за второго из нынешних тверских князей, Александра, - сказал Гедемин.
  -Так этот союз еще наши отцы замышляли, - подтвердил князь Андрей Юрьевич.
  -Именно Дмитрий Тверской начал со мной разговор об объединении против Орды, - приглушив голос, сказал Гедемин. - Именно Дмитрий набирает войска на своей земле и тренирует их для войны с татарами. Тверское княжество - одно из сильнейших на Руси. Мы можем объединить наши усилия с тверичами и, потенциально, Рязанской землей, и, скоординировав наши действия, ударить на Орду с нескольких сторон.
  Андрей Юрьевич молчал, задумчиво теребя свою небольшую, тщательно подстриженную кудрявую русую бородку.
  -Значит, Дмитрий Тверской? - через некоторое время произнес он. - Ну, что ж, я приятно удивлен. Он обещал тебе людей?
  -Да, - не стал врать Гедемин.
  -О чем был разговор? Каковы планы?
  -Если вы со Львом начнете первыми, а судя по всему, вы уже и без того ведете постоянную войну с ордынскими наместниками на северо-западных границах Орды, я присоединяюсь к вам как только заключу мир с папой, и мы вместе возьмем Киевщину. Дмитрий ударит сверху по Москве и выйдет к северо-восточным границам Орды. Оттуда он серьезно намерен штурмовать Сарай-Берке. Если мы ему поможем, разумеется.
  -У мальчика давние счеты с москвичом и ханом за отца, - тонко улыбаясь, заметил Андрей Юрьевич. - Мальчик, конечно, как и вся молодежь, амбициозен, но в целом, мне нравится этот план. Ну, кто же откажется помочь постучать щитом о врата Сарай-Берке? Кроме того, Дмитрий Тверской, кажется, единственный из семьи Александра Невского, кто унаследовал талант полководца. Главное, чтобы он его направил против татар, а не против наших союзников на Западе!
  Гедемин покачал головой.
  -Смотри, как бы твои союзники среди католиков не постучали мечом в ворота Владимира-Волынского, пока ты будешь воевать в Орде!
  -А я Льва на хозяйстве оставлю, - усмехнулся Андрей Юрьевич. - У него тоже талант имеется - слюни рыцарям подтирать, когда они на наши земли зарятся!
  
  
  В том же 1322 году великий литовский князь Гедимин во главе большого союзного войска, в состав которого вошли и тверские полки, вторгся во владения Ливонского Ордена. Литовские полки опустошили орденские владения вплоть до Дерпта, захватив много пленных. Одновременно, Гедимин оказал поддержку против ливонцев рижскому архиепископу и городу Риге, стремясь заключить с ними политический и торговый союз, направленный против Ливонского Ордена.
  
  Ободренная успехами походов Гедемина, вступила в союз с великим княжеством Литовским Псковская республика, все еще хорошо помнившая заслуги, который оказал городу другой литовский князь - Довмонт, будучи наместником, а затем и князем Пскова. Теперь псковичи охотно согласились принять к себе на княжение литовского князя Давида Гродненского, лучшего полководца и доверенное лицо князя Гедимина.
  
  Ливонский Орден крестоносцев ответил на создание литовско-псковской коалиции вступлением в переговоры с Новгородской республикой, князем в которой сидел опальный Юрий Данилович Московский, по старой привычке все еще называвший себя великим князем владимирским.
  
  28 января 1323 года Ливонский Орден заключил военный союз с Новгородской республикой, направленный против Литвы, Пскова и Риги.
  
  Война началась с опустошения ливонцами части псковских владений и избиения на озере псковских купцов. Псковское вече немедленно обратилось за помощью к Гедимину, который отправил в Псков войско во главе с князем Давидом Гродненским. За псковичей неожиданно заступился и великий князь Дмитрий Тверской, доселе предпочитавший не вмешиваться в дела Новгорода.
  
  В феврале 1323 года псковская рать, соединенная с полками великого тверского князя, под официальным командованием Давида Гродненского опустошила ливонские владения, пройдя до самого Ревеля.
  
  Воспользовавшись войной между Ливонским Орденом и Псковом, в феврале-марте 1323 года Гедимин совершил крупный поход на ливонские владения, начиная от Мемеля до Семигалии, захватив огромное количество пленных.
  
  Вице-магистр Ливонского Ордена Конрад Кессельхут ответил на литовские набеги двумя походами на Псков в марте и в мае 1323 года. Оба раза его многочисленное войско осаждало Псков, но так и не смогло захватить город. Дело закончилось летом 1323 года большим сражением, в котором соединенные силы Пскова, князя Давида Гродненского и князя Дмитрия Тверского разгромили ливонских крестоносцев и вынудили магистра подписать мир с Псковом.
  
  
  
  

Глава 3. Новгородские будни Юрия Даниловича

  
  
  
  
  Крепость Выборг, граница земель Новгородской республики,
  Северо-Восточная Русь, 1322-1323 гг.
  
  
  Юрий Данилович, князь новгородский, стоял, задрав голову, перед стенами шведского замка Выборга и уныло думал о том, что, несмотря на два месяца осады и применение камнеметных машин, замка этого новгородской армии, которую его заставили возглавить посадник и тысяцкий, не взять.
  'Проклятый тверич просто запер меня в Новгороде!', - со злостью думал он. Разрыв отношений с Псковом и война в Ливонии закрыли ему путь в Орду с запада, а на востоке, как он уже убедился, проход на юг по Волге заграждали посты Дмитрия Тверского и его союзника, ростовского князя. Сам же тверич развлекался на Ливонской войне, под руководством проклятого Давида Гродненского одерживая одну победу за другой. В это время Юрий должен был торчать под стенами Выборга, и участвовать в этой бессмысленной войне новгородцев со шведами, которая продолжалась уже почти тридцать лет.
  Юрий снова посмотрел на высокую крепостную стену Выборга.
  Выборгский замок был основан шведами в 1293 году, в ходе Третьего крестового похода на землю племени Карела - союзника Великого Новгорода. Ранее на Замковом острове располагался укреплённый пункт карел, разрушенный взявшими его шведами. После победы над карелами, по решению Торгильса Кнутссона, регента шведского короля, на его месте был построен мощный замок, получивший название Выборга. Шведы окружили возвышенную часть острова стеной, а в центре возвели квадратную по форме каменную башню-донжон, назвав ее в честь норвежского короля Олава Святого, крестителя Скандинавии. Башня эта долгое время считалась самым высоким донжоном Скандинавии. Толщина ее крепостных стен составляла почти два метра, а толщина стен башни - около четырех метров. Сверху стены завершались зубцами, а по периметру шла навесная деревянная галерея боевого хода. Выборгский замок был центром Выборгского лена, центром распространения шведского влияния на земли Карелии, и считался совершенно неприступным.
  'И какого черта я поперся сюда! - ругался про себя последними словами Юрий Данилович, разглядывая башню Святого Олава. - И что мне в Новгороде не сиделось! Ну не умею я воевать, не умею! Пограбили по дороге славно, захватили много людей и много добра. Но брать замки - ну, не мое это, не мое!'
  
  
  
  Новгород Великий, Новгородская республика,
  земли Северо-Восточной Руси, 1323 год
  
  
  Так и не взяв Выборга после двухмесячной осады, новгородские войска вернулись домой. По возвращению в Новгород, многочисленных пленных шведов, которые не были повешены сразу, отправляли рабами в Суздальскую землю.
  В ожидании мести со стороны шведского короля, Юрий Данилович занялся строительством города-крепости на Ореховом острове, в истоке реки Невы.
  -Лучшего места для крепости и пожелать нельзя! - с вдохновением рассказывал он за столом брату Афанасию, терпению которого мог позавидовать и святой. - Мимо нее просто нельзя пройти к Новгороду по воде, она как ключик к замку, запирающему путь из озера Нево до озера Ильмень, на котором стоит Новгород! Слава богу, хоть что-то полезное я мог сотворить для Новгорода! Потомки мне за эту крепость еще спасибо скажут!
  -С какой поры ты стал заботиться о том, что скажут потомки? - слабо удивился Афанасий Данилович.
  -Не умничай, Афоня!
  Юрий Данилович широко улыбнулся.
  -Я почти половину тех денег, которые выделил на постройку крепости Господин Великий Новгород, положил себе в карман! На военные расходы. Когда у тверича буду великокняжеский престол отбивать.
  -Зачем тебе это надо, Юрий? - тихо спросил Афанасий. - Зачем тебе сдались эти тверские князья? Зачем? Разве мало тебе убийства Константина Рязанского и Михаила Тверского?!
  -Ничего ты не понимаешь! - закричал Юрий Данилович, вскакивая из-за стола и по дороге роняя лавку, на которой он сидел. - Дмитрий Тверской не оставит меня в покое! Смотри, он меня аж в самый Новгород загнал и обложил тут, как раненого зверя!
  -В Новгород ты сам себя загнал, когда дань татарскую решил в оборот пустить, чтобы нажиться на ней, а не повез ее к Узбеку, - так же тихо возразил Афанасий. - Остановись, Юрий! Есть предел злодеяниям человеческим, в том числе, и твоим. На твоих руках кровь братьев твоих, князей Русских!
  -Они мне не братья - соперники! - сгоряча закричал Юрий Данилович. - Подумаешь, кровь у нас одна! Кровь, она золота не стоит. А вот владения их, села, земли, вот истинная ценность! А что бы взять их, нужна власть. Кто мне даст эту власть, мне не важно! Узбек - так Узбек! Не зря же я на его сестре женился, из-за чего все эти русские князья от меня нос воротили! Подумаешь, блюстители чистоты русской крови! Предки, вон, на половчанках женились, и ничего! Чем татары то хуже?!
  -Недостойны речи твои, - грустно сказал Афанасий. - Чую я, плохо все это кончится.
  -Ничего, не робей! - усмехнулся Юрий. - С татарами дружить еще дедушка Александр Ярославич завещал, тот самый, что против шведов на озере Чудском бился! Так что, я просто продолжаю семейную традицию! Проживи батюшка четырьмя годами больше, на меня бы сейчас ни одна собака русская не тявкала. А то заладили, лествичное право, лествичное право! В гробу я его видал, вместе с теми, кто посмеет стать у меня на пути! Ты, Афоня, в политике ничего не понимаешь. Поэтому так и будешь сидеть в этом Новгороде, и бояре своевольные всегда будут пинать тебя ногами.
  -Зато живой буду! - упрямо возразил Афанасий. - И не будет по мне славы татевой!
  Юрий засмеялся.
  -Дурачок ты, Афоня. Слава татева, она как дегтем на заборе намазана! Сменил забор, и все, через поколение все забыли! Те, кто приходит к власти, пишут и переписывают летописи! А я, если Тверь одолею, не только разрушу этот город до основания, но и колокол их тверской, вечевой, оттуда свезу и летописи их сожгу к чертовой матери! А в новые летописи войду как князь русский, что воевал со шведами из Новгорода, как дед наш великий! Как князь, что ту же самую крепость на Ореховом острове построил! Как непобедимый князь московский, который основал династию русско-ордынских князей!
  -Какой же ты непобедимый, - снова возразил Афанасий, - если ты ни одного сражения не выиграл в своей жизни?
  -Это все мелочи! - отмахнулся Юрий. - Неважно, что я сделал, важно, как это преподнести!
  -Татарская какая-то у тебя логика, - расстроено прошептал Афанасий Данилович, но Юрий услышал.
  -Забудь, Афоня. Тебе не понять, власть не для тебя. Пойду я, пора мне в Орешек возвращаться. Когда шведы нападут на нас, лучше находиться там.
  
  
  Вопреки глухим опасениям Новгородского боярства и беспокойству Юрия Даниловича, вместо шведской рати в Новгород летом 1323 года явились шведские послы с предложениями о заключении мира и установлении границ между королевством Шведским, во главе которого стоял семилетний король Магнус Эрикссон и его мать Ингиборга, и Новгородской республикой.
  
  Королевству Швеции, в котором полным ходом бушевал скандал между королевой-матерью и регентскими советами Швеции и Норвегии из-за Датской провинции Скании, было не до наказания Новгорода за нападение на Выборг, который русские, к тому же, так и не взяли. Ему был нужен мир и спокойствие хотя бы на своей южной границе.
  
  Мирный договор со Швецией был заключен 12 августа 1323 года в крепости на Ореховом острове. От имени новгородцев договор заключал
  новгородский князь Юрий Даниилович, гордо именующий себя в договоре великим князем, и представители новгородской городской администрации, посадник Алфоромей и тысяцкий Аврам. Со стороны Швеции договор был подписан шестью шведскими послами от имени семилетнего короля Магнуса Эрикссона.
  
  По Ореховецкому мирному договору Новгород 'по любви' отдавал Швеции три областных центра в Финляндии - Саволакс, Яскис и Эурепя, которые уже и без того 30 лет были захвачены и управлялись шведами. Восточная часть Карельского перешейка с Приозерском оставалась в составе Новгородской земли. Впервые официально установленная Новгородско-шведская граница делила Карельский перешеек вдоль, с юга на север, проходя по реке Сестре и далее по болотам, рекам и озёрам, вплоть до впадения реки Пюхайоки в Ботнический залив. Отныне все 'обиды' между новгородцами и шведами предусматривалось решать мирным образом. Отдельным пунктом договора шведы обязались не оказывать военную помощь в случае нападения на Новгородскую землю третьих сил, из-за Нарвы.
  
  
  Юрий был так горд подписанием Ореховецкого договора, словно сам лично 30 лет воевал со шведами.
  -Надо же, как все славно получилось! - открыто радовался он. - И воевать не надо, и договор от своего имени подписал! И не какой-нибудь вшивый договорчик, который будет нарушен сразу после того, как был записан, как договоры с немецкими крестоносцами, а договор о вечном мире со шведами!
  -Так ты же столько земли карельской шведам отдал, что подумать страшно! - укорил его Афанасий.
  -Да ладно тебе! Отдали им то, чем они и так уже владели! Тридцать лет, к тому же. Сохранили, так сказать, лицо. Но дьяки новгородские, шельмы, так все расписали, словно мы им их подарили! - захохотал Юрий.
  -И ты себя великим князем называл! - укорил его Афанасий.
  -Ну и что? Великий князь, это тот, у кого сила!
  -Какая же у тебя сила? Дмитрий Тверской ярлык на великое княжение от Узбека еще в прошлом году получил, тебя в Новгород загнал и запер, сам сражается с рыцарями в Пскове и на Ливонии, делает, что хочет, свободно якшается с Гедемином и галицкими Романовичами, а ты говоришь, у тебя сила! Ванька сидит в Орде, как приклеенный, столько денег на взятки извел - и ничего!
  -Подождем - увидим, - буркнул Юрий, помрачнев от его слов. - Пусть Узбек отойдет от того, что рассказал ему эта трусливая крыса Кавгадый. А потом снова отправлюсь в Орду и все улажу. Дмитрий Тверской - тоже не святой, чтобы хану весь выход ордынский без остатка выдавать. Ему самому деньги нужны, воюет то он на что? Вот и поищем пока компромат на нашего молодого тверского князя, этого любимчика Узбека. Он у меня кровавыми соплями умоется, молокосос, который со мной тягаться вздумал!
  -Ходят слухи, что Дмитрий и Гедемин договариваются о переделе Руси, - осторожно заметил Афанасий.
  Юрий на секунду замер, а потом всем корпусом развернулся к брату.
  -Врешь! - шепотом, с горящими глазами, произнес он. - Гедемин - не дурак, с Ордой воевать не будет.
  Афанасий Данилович прикрыл веками глаза.
  -Один, может быть, и не будет, - помолчав, проговорил он. - А вот вместе с великим Владимирским князем, отчего бы и не повоевать? А если еще войти в коалицию с галицко-волынскими Юрьевичами, которые уже почти открыто теснят Орду со своих земель в течение нескольких лет....
  -А на Москву, значит, вместе нападут, как волки, - раздумчиво пробормотал Юрий. - Знаешь, какое у Дмитрия Тверского после этой литовской войны прозвище появилось? Грозные Очи! Как у Искандера, короля Македонского! У этого мальчишки! Думаешь, если он с Москвой воевать начнет, он от Москвы хоть камень на камне оставит?! Всех нас порубит, к черту: тебя, меня, Ваньку! За отца мне отомстит!
  Лицо Юрия исказила гримаса ненависти.
  -А все наши удельники, в первую очередь, рязанцы, которые мне до сих пор князя Константина простить не могут, конечно, присоединятся к нему. И ростовские князья, они же родственники через Анну Кашинскую. И Ярославские, которые от Орды натерпелись.
  Он тряхнул головой и почти весело заключил, посмотрев на побледневшего Афанасия.
  -Словом, нам тогда полный конец! Москву с землей сравняют. Твой любимый Дмитрий Тверской, который Грозные Очи, и сравняет, а братец его Александр Михайлович, который меня на волжском льду, как зайца, в Новгород загонял, ему поможет. А если ты думаешь, что тверич ограничится только моей смертью и оставит в покое Москву, ты сильно ошибаешься, братец!
  Афанасий молчал, смотрел на него круглыми от ужаса глазами и молчал. Юрий Данилович некоторое время наслаждался напуганным видом брата, словно мстя за его недавние жестокие слова. Потом снова сел за стол, налил себе в кубок дорогого свейского вина, которое получил, как дань уважения, от шведских послов, и вкрадчиво спросил, делая вид, что его абсолютно не волнует ответ на вопрос, который он задал:
  -Ты это, про передел Руси между Гедемином и Дмитрием, просто так сболтнул, или доказательства какие есть?
  -Так в Новгороде много о чем болтают, - промямлил Афанасий Данилович.
  Он лихорадочно размышлял, стоит ли сдавать своего осведомителя брату Юрию сейчас, или немного подождать и послать гонца к Ивану, в Москву или в Орду. Юрия он не любил и опасался с детства из-за его лихих, разбойничьих замашек, а после убийства им князя Рязанского и Михаила Тверского, еще и просто боялся чуть ли не до обморока. Только поддержка брата Бориса, ныне покойного, заставила его сразу же после убийства рязанского князя вместе с Борисом убежать тогда от Юрия в Тверь. Потом, после смерти Бориса, он не выдержал и вернулся домой в Москву, поддавшись на уговоры брата, Ивана Даниловича. По просьбе брата Ивана Юрий тогда оставил его в покое и послал князем в Новгород.
  Новгород Афанасию нравился. Несмотря на мятежный нрав, несмотря на жестокие потасовки на вече и кулачные бои на мостах между четырьмя его концами. Он даже успокоился и почти свободно вздохнул, думая, что избавился от Юрия, до тех пор, пока весной 1321 года Юрий не завалился на Ярославово Городище, где размещались покои новгородских князей, и, таинственно блестя глазами, радостно сказал: 'Знаешь, что? Я взял двойную дань с Твери! У меня есть полгода, чтобы пустить ее в оборот! У тебя есть на примете надежные купцы-ростовщики?' Знакомства среди купечества у Афанасия были, и не только в Новгороде. Информация о возможном заговоре между русскими князьями и Гедемином пришла к нему именно из Твери. Более того, эта информация не была ничем подтверждена, хотя тверской боярин клялся, что собственными ушами слышал о заговоре против Орды. Он же снабдил его несколькими свитками бересты с совершенно бредовыми посланиями, на взгляд Афанасия Даниловича, не имеющими никакого смысла, и грудой свежих и полу засушенных цветов.
  Сейчас, глядя в неправдоподобно чистые голубые глаза брата Юрия, Афанасий принял решение. Он ничего не скажет Юрию. Юрий снова напугал его своими страшными речами и кровавыми планами. Вместо Юрия, он пошлет весточку Ивану. Иван всегда был самым рассудительным и самым разумным из всех братьев Даниловичей. Так еще батюшка покойный говорил.
  
  
  
  

Глава 4. Накануне войны. 1323 год

  
  
  
   Псков, Псковская республика,
  земли Северо-Восточной Руси, 1323 год
  
  
  Мария никогда не видела Дмитрия таким окрыленным, каким он был в начале 1323 года. Тверской князь проводил дома все меньше и меньше времени, увлеченный военными действиями против Ливонского Ордена. Под руководством опытного в сражениях против крестоносцев князя Давида Гродненского он постигал науку войны с европейцами.
  Управление всеми хозяйственными делами Твери взяли на себя княгиня Анна и князь Александр. Анастасия была снова беременна, и Мария все чаще и чаще уезжала из дома, почти переселившись в Псков. Княгине Анне не совсем нравилось подобное отношение невестки к хозяйству, но зная характер Марии, она справедливо полагала, что, останься она в Твери, столкновения между двумя женщинами с сильной волей было не избежать.
  Мария отправилась в Псков сначала с дружиной Дмитрия, буквально приступом вырвав у мужа разрешение сопровождать его в Псков. Одетая в одежду княжеского дружинника младшей дружины, в первые дни ее путешествия с мужем она была почти неотличима от молодых воинов, безусых мальчиков пятнадцати-семнадцати лет. Она сердилась и спорила, оставаясь наедине с Дмитрием, когда он попытался приставить к ней для охраны своих людей. В конце концов, им удалось придти к компромиссу - рядом с Марией неотлучно находился лишь один литовский воин, из тех, что пришли с юной литовской княжной из Литвы три года назад.
  В конечном счете, присутствие Марии рядом с мужем было трудно утаить. Но, к удивлению злопыхателей, разоблачение княгини повлекло за собой совершенно неожиданные результаты. Тверичи, а затем и псковитяне, восторгались золотоволосой литвинкой, ее любовью к мужу и желанием быть рядом с ним, ее умением стойко сносить все невзгоды жизни в находящемся на военном положении, а затем и осажденном Пскове, ее мужеством и находчивостью.
  Она хорошо знала князя Давида Гродненского еще с детства, и это благодаря ей в Пскове тверской князь с женой был приглашен жить на княжеском подворье, которое князь Давид занимал официально, как наместник великого литовского князя в Пскове. Неожиданно для обоих, они подружились: суровый тридцатичетырехлетний язычник-литвин, не знавший ни одного поражения в сражениях с крестоносцами, и тверской князь-христианин, почти на десять лет его моложе. Их сдружила любовь к военным битвам. Увидев в Дмитрии талант полководца и страстное желание защитить свою землю, князь Давид, незаметно для себя, стал относиться к нему как к собственному младшему брату. Вечерами они подолгу обсуждали особенности ведения войны крестоносцами и монголами, сравнивая их тактику и стратегию побед. Князь Давид никогда не воевал с татарами. Дмитрий с юных лет интересовался татарской стратегией боя, но совершенно не имел дела с крестоносцами. В результате, их дискуссии были настолько занимательны и познавательны для Марии, что ее приходилось буквально выгонять из княжеских палат, где они часто засиживались допоздна.
  -Малышка Дзинтарс с детства крутила отцом и братьями, как хотела, - задумчиво глядя на Дмитрия после того, как он на руках отнес Марию, заснувшую в кресле во время их разговора, в постель, как-то раз заметил ему князь Давид. - Почему ты думаешь, что ты особенный?
  -В каком смысле? - не понял Дмитрий.
  -В самом прямом. Она из тех женщин, которым, независимо от возраста, невозможно сказать нет. Так что, смирись, мой юный друг. Это проклятие и благословение одновременно. Она очень напоминает мне Ингу, самую старшую дочь Гедемина. Та была язычница до мозга костей. Красивая, как ее мать, и совершенно неуправляемая, как вольный ветер. Гедемин обожал ее со всем пылом отца первого ребенка, отца девочки. Он позволял ей все, и именно эта вседозволенность привела Ингу к смерти.
  Князь Давид замолчал, помешивая кочергой поленья в большой печи, напоминавшей европейские камины.
  -Что же произошло? - спросил Дмитрий, смутно вспоминая рассказы Марии о том, что одна из ее старших сестер погибла при весьма трагических обстоятельствах.
  -Инга была моей невестой, - отложив кочергу, сказал князь Давид, усаживаясь на прежнее место. - И она искренне верила, что обладает способностями воина и силой языческих жрецов, ее предков. Когда крестоносцы напали на деревню ее матери и убили ее деда, жмудинского бортника, она встала во главе жмудинского сопротивления. Вооруженных ножами и косами, она вела крестьян в бой, свято веря, что языческие силы помогут ей и сохранят ее.
  Князь Давид замолк.
  Дмитрий тоже молчал, глядя на скорбное, суровое, словно высеченное из камня, лицо литвина, подсвеченное бликами пламени от оня, бушевавшего в печи.
  -Не помогли! И не сохранили! - резко и отрывисто сказал, наконец, князь Давид, и лицо его исказила судорога душевной боли. - Когда нам с Гедемином принесли то, что от нее осталось, Гедемин выбежал из залы и три дня не появлялся на людях, оплакивая дочь.
  Князь Давид замолк на минуту, а потом с горьким смехом добавил:
  -Я же тогда поклялся, что посвящу всю свою жизнь войне с крестоносцами. До тех пор, пока не убью последнего их них!
  Уважая его чувства, Дмитрий откинулся на спинку кресла, и, сжав в руках пустой кубок, в молчании ждал продолжения. Опустив голову, князь Давид смотрел в пол прямо перед собой тяжелым неподвижным взглядом.
  -С тех пор я непобедим! - неожиданно подняв голову, со странной усмешкой в голосе сказал он. - Словно дух Инги ведет меня от победы к победе.
  -Но Гедемину было мало Инги! - князь Давид посмотрел прямо в лицо Дмитрия. - И он снова отдал жрецам свою третью дочь, малышку Дзинтарс, золотоволосую и прекрасную, как ангел с церковных фресок. Он забыл то, что случилось с Ингой! Впрочем, ангелы или духи предков позаботились о Дзинтарс. Когда ей было пять лет, малышка отправилась в храм Перкунаса, и там внезапно упала замертво, пораженная странным недугом. Почти два месяца она была без сознания, повторяя в забытье непонятные слова. Когда она очнулась, она говорила такие странные вещи, что жрецы поторопились объявить ее Видящей будущее. И только тогда Гедемин опомнился! Он забрал ребенка у жрецов. Однако никто, даже собственная мать, не могли справиться с девочкой, которая за два года жизни рядом с отцом начала проявлять просто невероятный ум и способности настоящего лидера, или, я бы сказал, манипулятора. К восьми годам она превратилась в копию своего отца, не по-детски умная, с железной волей и самой прекрасной внешностью, которую я когда-либо видел в девочке, являющейся, по сути дела, еще ребенком.
  Князь Давид замолк.
  -Глядя, как растет Дзинтарс, и слушая, что она говорит, я с ужасом убеждался, что, возможно, жрецы были правы. Девочка действительно обладала некими мистическими способностями. Она читала души людей, как книгу. У нее были свои особые отношения с животными и с природой. Собаки и лошади обожали ее, и, как люди, делали все, что она их просила. Она могла, но не любила предсказывать погоду, жрецы часто приглашали ее для того, чтобы участвовать в обрядах и толковать сны и предсказания. Гедемин только восхищался способностями своей дочери, и не видел в этом ничего плохого. Он звал ее янтарной феей Литвы. Она как-то сказала ему, еще до того, как он неожиданно стал великим литовским князем, что он будет основателем большого королевства, он и его сыновья. Полагаю, она имела в виду мальчиков Ольгерда и Кейстута, своих братьев, так как из детей Гедемина она дружила только с ними. Она заявила отцу, что никогда не выйдет замуж, потому что ей было пророчество от жрецов кривейто, что ее муж умрет молодым, насильственной смертью, и она не желает видеть этого. Гедемин только посмеялся над этим, он и сам не хотел отпускать от себя свою прекрасную дочь, предсказавшую ему великую судьбу. Но затем, в одночасье, все изменилось, и Дзинтарс стала женой тверского князя.
  Князь Давид снова устремил свои темные печальные глаза на Дмитрия.
  -Успокойся, Давид, - с легкой усмешкой сказал Дмитрий, правильно поняв значение его взгляда. - В моей семье все погибают насильственной смертью и относительно молодыми. Кроме того, я христианин, и не верю в языческие пророчества.
  -А я вот верю.
  Князь Давид поднялся из своего кресла и налил себе в кубок вина.
  -Впрочем, какое это имеет значение? - добавил он, отхлебнув из кубка глоток вина. - Все мы смертны. Все когда-либо умрем. Я бы предпочел умереть в тот день, вместе с Ингой. Но у каждого своя судьба. У тебя большой талант к военному делу, тверской князь. И дерзкие планы. Я могу обещать тебе, что пока я жив, я всегда буду на твоей стороне.
  -До тех пор, пока я буду на стороне Литвы? - усмехнулся Дмитрий.
  -На стороне Литвы, даже сейчас, уже столько коренных русских князей, что очень скоро Гедемин будет гордо именовать себя так же, как Миндовг - королем Литвы и Руси, - без тени насмешки сказал князь Давид. - Если не с Литвой, с кем ты останешься, великий князь? С Ордой и Москвой? Даже без пророчеств малышки Дзинтарс я знаю, что на стороне Москвы и Орды ты воевать не будешь.
  Дмитрий молчаливо наклонил голову, признавая правоту гродненского князя.
  
  
  
   Княжество Мазовия,
  земли королевства Польского,1323 год
  
  В просторной зале Черского замка в земле Мазовия было холодно, словно в гробу, несмотря на то, что в огромном камине ярко горели дрова. Начинало темнеть, и вместе с холодом в зал начали заползать ранние зимние сумерки.
  Трое мужчин, сидевших за обеденным столом замка, не замечали ни холода, ни темноты. Один из них, высокий, дородный, темноволосый, в бархатном камзоле с золотым шитьем, не скрывал своего лица, смуглого, обветренного, с застывшим на нем, словно маска, хищным выражением. Два других сидели в креслах, надвинув на глаза темные капюшоны плащей. Под плащем одного из них можно было разглядеть сутану католического священника. Во втором человекt, не желавшем демонстрировать своего лица, угадывался высокопоставленный военный. В тишине, лишь изредка прерываемой редкими однословными репликами, они пили вино и напряженно размышляли.
  -Князь Андрей Волынский отдал свою единственную дочь за сына этого литовского волка, князя Гедемина! - наконец, с досадой сказал, нарушив молчание, один из них, тот, что не скрывал своего лица, Тройден, нынешний князь Мазовецкий . - Так неудачно! Этот литовский князь не так прост, как кажется. Он спит и видит, как бы присоединить к своим литовским болотам часть южнорусских земель!
  -Земель, на которые претендуем все мы, - пробурчал военный.
  -Дочь князя Андрея - еще совсем ребенок, - лениво растягивая слова, сказал третий, в сутане священника. - Да и младшему сыну Гедемина всего десять лет.
  -Их дети будут прямыми наследниками Волыни! - упрямо возразил князь Тройден. - Кроме того, князь Андрей в родстве с венгерскими Арпадами. Значит, свои претензии на Волынь предъявит Карл-Роберт Венгерский !
  -И король Владислав Локетек , князь краковский, - усмехнулся священник. - У него-то в настоящий момент больше всего оснований претендовать на Галицию. Его сестра была женой короля Малой Руси Юрия Львовича, стало быть, он является галицким князьям дядей по матери. А после того, как Владислав Краковский отдал свою дочь за Карла-Роберта Венгерского, он наверняка надеется договориться с венграми о выкупе Галиции для себя и своих детей.
  -Вот-вот, - недовольно проворчал князь Тройден. - В результате у моего сына Болеслава, племянника королей Руси, самая слабая позиция.
  -Примерно такая же, как у сыновей другой дочери Юрия Львовича, Анастасии, и ее мужа, Александра Тверского.
  -Ну, Тверь в эти игры вмешиваться не захочет! - энергично возразил военный. - У них и так сейчас с Москвой хлопот полно!
  -Так и Гедемин вроде бы как занят, воюя с католиками, - хохотнул священник. - Но как только представится возможность претендовать на Волынь, он тут же бросит все дела и устремится на юг.
  -И зять его тверской, Дмитрий Грозные Очи, ему поможет, - услужливо подсказал военный. - Еще и монголов, глядишь, за собой приведет.
  -Только этого не хватало! - еще больше расстроился князь Тройден.
  -Не волнуйся, Трой! - хлопнул его по плечу военный. - В таких играх всегда побеждает не самый сильнейший, а самый подлейший.
  -Если это комплимент, то - сомнительный! - фыркнул мазовецкий князь.
  -Если мне не изменяет память, - наморщил лоб военный, - оба князя-схимника воюют с монголами за Прибужье?
  -Это верно. Предлагаешь им помочь? - вкрадчиво спросил священник.
  -Кому? - не понял князь Тройден. - Монголам?
  Оба его собеседника расхохотались.
  -У князя Андрея договор с Тевтонским Орденом о том, что он не даст монголам пути на Запад, - отсмеявшись, пояснил военный князю Тройдену Мазовецкому.
  -Стало быть, у него в союзниках наши враги, крестоносцы? - задумчиво уточнил священник. - Можем ли мы этим воспользоваться?
  -Каким образом? - недоуменно спросил князь Тройден, отрываясь от созерцания гобелена на противоположной стене.
  -Ну, не знаю, - священник все еще пребывал в состоянии глубокой задумчивости. - Можем ли мы с ними договориться?
  -С кем? - снова не понял военный. - С крестоносцами или с монголами?
  -Ну, если можно, то с обоими сторонами, - осторожно произнес Тройден.
  -Монголам гораздо выгоднее иметь на Галиции князей-схимников, чем королей-католиков. Даже если они воюют с ними, - теперь уже военный впал в состояние задумчивости, продолжая размышлять вслух. - Да и Юрьевичам монголы как-то ближе, они на их веру не наступают. Русские, вон, даже предпочли договориться с монголами, а не с папой или крестоносцами.
  -Ну, тут я с тобой не согласен, - живо возразил ему священник. - Галицкое боярство на дух не переносит монголов. Если придется выбирать между монголами и католиками, оно выберет католиков.
  -Галицкое боярство не пойдет против союза двух сыновей Юрия Львовича, короля Малой Руси, - приказав слуге наполнить вином свой бокал, сказал военный.
  Священник некоторое время, казалось, меланхолично наблюдал за тем, как текла в высокий бокал струйка темно-красного цвета вина, а когда бокал наполнился до краев, он склонился над столом, и, оглядев по очереди своих собеседников, негромко, почти шепотом, произнес:
  - Словом, пока братья Юрьевичи живы, Галиция нам не светит. Ни Карлу-Роберту Венгерскому, но Владиславу Локетку, ни твоему сыну, Тройден. Вот если бы они вдруг скоропостижно скончались.... Не оставив потомства...
  Князь Мазовецкий и военный отпрянули от стола с приглушенными восклицаниями.
  -Что?!
  -Каким образом?!
  Священник с лицом, затененным капюшоном, некоторое время с непроницаемым выражением пережидал, пока они умолкнут и, наконец, дождавшись этого, спокойным голосом предложил:
  -Ну, допустим, если бы они оба погибли в сражении с монголами.
  -Оба и сразу? Нереально! - немедленно отверг это предположение князь Тройден.
  Военный задумчиво пожевал губами.
  -Яд?
  Парадная зала Черского замка снова погрузилась в молчание. Сидевшие в креслах вельможи сосредоточенно размышляли, перебирая в уме все возможные варианты развития событий.
  -У меня родилась интересная идея, - наконец, медленно произнес священник. - Если нам намекнуть монголам, что галицкие князья заключили союз с крестоносцами и язычником Гедемином для того, чтобы совместно воевать с Ордой? Что тогда сделают монголы?
  -Продолжат воевать с Юрьевичами, - пожав плечами, буркнул князь Тройден. - Ты что, надеешься, что они попытаются избавиться от них при помощи яда Чингизидов?
  -Замечательно, - невозмутимо сказал священник. - А теперь усложним интригу. С другой стороны, мы можем намекнуть крестоносцам, что Андрей Юрьевич за их спиной заключил союз с их врагом Гедемином и русскими князьями. И целью этого союза является получение помощи монголов в борьбе против крестоносцев. Для этого князю Андрею даже не потребуется нарушать договор с крестоносцами. Монголов просто пропустят в Европу через владения Гедемина. Ну, скажем, его русский зять, этот тверской князь, и проведет. У него же хорошие отношения с ханом Узбеком, не так ли? Тот даже сделал его великим князем, отняв ярлык на великое княжение у своего шурина, Юрия Московского.
  -Знаешь, а в этом что-то есть! - пробормотал военный, продолжая задумчиво пожевывать губами в глубоком размышлении.
  -Ну, после подобной дезинформации, нам останется просто ждать, кто убьет Юрьевичей первым! - расхохотался священник. - Монголы, крестоносцы или все короли Восточной Европы. И делать ставки. На кого поставишь ты, Тройден?
  -Не искушай его, Вит! - хищно усмехнулся военный. - За то, чтобы его сын Болеслав стал королем Руси, он готов лично убить королей Малой Руси. Своими собственными руками.
  -Чума на вас! - обиделся князь Тройден.
  
  
  Два месяца спустя после разговора в Черском замке
  Прибужье, Юго-Западная Русь, 1323 год
  
  В роскошном шелковом походном шатре князя Льва Юрьевича Галицкого, украшенного символикой венгерских королей - подарок его прадеду от монгольского хана Бату, забравшего этот шатер у побежденного венгерского короля Бэлы Четвертого в прошлом веке - шли последние приготовления к королевскому пиру. Владыки Галицко-Волынской Руси готовились отпраздновать договор с монголами о возвращение Королевству Малой Руси еще одной области южного Прибужья, отвоеванной в недавних боях с монголами. На этот пир вместе с монгольскими нойонами, наместниками хана Узбека в Дунайском улусе, были приглашены союзники князя Андрея Волынского - представители Тевтонского ордена крестоносцев, появившиеся в стане галицких владык в самый последний момент, почти перед пиром. Князь Андрей еще не успел дать им согласие даже на официальный прием. Кроме них, буквально полчаса назад прискакал гонец от князя Гедемина, которым оказался один из мелких удельных русских князей, князь Александр Новосильский.
  -Не мог же я его не пригласить? - посмеиваясь в усы, сказал князь Андрей Юрьевич своему брату, наблюдая за тем, как в шатер начинают собираться гости.
  -Смотри, Андрей, доиграешься! - с оттенком осуждения предупредил брата князь Лев Юрьевич Галицкий. - Ладно, русский от Гедемина. Тевтонов этих прямо черт принес на наши головы, не иначе! Что вот нам теперь делать? Просто какая-то гремучая смесь получилась: монголы, крестоносцы и литвины князя Гедемина!
  -Так ведь пир, вроде, не придворный прием! - отмахнулся от него Андрей Юрьевич.
  -Тем хуже. Никто не знает, как поведут себя рыцари, когда напьются. А уж ханский посол непременно расскажет хану, что в твоем стане присутствуют крестоносцы. А, не приведи господи, тот еще обидится и добавит, что именно они помогли тебе воевать с монголами.
  -Да ладно тебе, Лев! Не накручивай! Всем известно, что рыцари с монголами воевать не могут и не любят. Даже предложи они мне свою военную помощь против монголов, я бы отказался.
  -Не нравится мне это! - князь Лев Юрьевич покачал головой.
  Несмотря на опасения галицкого князя, пир в королевском шатре начался относительно спокойно. Послы и свита крестоносцев уселись подальше от монгольского нойона и его свиты и, попивая из кубков вино, брезгливо разглядывали, как, хватая мясо руками, ели монгольские послы. Предусмотрительный Лев Юрьевич, воспитанный при дворе его отца, последнего короля Малой Руси князя Юрия Львовича, давно и тесно общавшегося с поляками и венграми, приказал предложить тевтонским послам те самые вилки для мяса, которые использовались при славянских европейских дворах. Тевтонцы недоуменно повертели их в руках и положили назад на стол. Ели тевтонские рыцари почти так же, как и монголы, руками, разрезая мясо своими собственными кинжалами.
  Нацепив на свою вилку небольшой кусочек мяса, Лев Юрьевич поднес его ко рту, прожевал, проглотил, запил вином из кубка и поморщился. Вино было из новых виноградников, которые совсем недавно начал разбивать на отвоеванной у монголов земле князь Андрей Юрьевич. Слишком молодое. Он такого не пил. Он предпочитал венгерские и греческие вина. Лев Юрьевич выразительно посмотрел на Андрея, указав ему глазами на свой бокал с вином. Андрей понял его взгляд, усмехнулся, подозвал служку и велел принести ему другого вина. Краем глаза он заметил, как внимательно пронаблюдал за его действиями один из послов Тевтонского Ордена.
  -Что-то я прямо даже занервничал под его взглядом, - шетопом пожаловался брату Андрей Юрьевич. - Этот крестовник на меня так смотрит, словно отравить пытался.
  -Ты и крестоносцам дал своего вина? - тихо спросил, наклонившись к брату, Лев Юрьевич.
  -А чего добро переводить? - пожал плечами Андрей Юрьевич. - Они же пьют все подряд, не разбирая, и в огромных количествах. Куда только в них столько лезет! Вот монголы - молодцы, пьют только свой кумыс и счастливы. Кроме того, они привезли его с собой. А крестоносцы, как всегда, легки на дармовщинку! Если ли бы ты только знал, сколько марочного венгерского вина, подаренного королем Бэлой, они выхлестали у меня на Волыни, когда я вел с ними переговоры о мире. Ты не поверишь!
  Между тем, вытерев жирные от сала руки о вышитый рушник, предумотрительно поданный молоденьким служкой, поднялся, нависая над столом, монгольский нойон, своим поведением указывая на то, что хочет говорить речь. Князь Лев Юрьевич пихнул брата локтем в бок, заставляя того замолчать, и указал ему глазами на монгольского нойона.
  Монгольский нойон говорил долго. В своей речи он вспомнил про все блестящие деяния своих предков. Затем, потыкав пальцем в полотнище золотистого шелка шатра, со смехом намекнул о том, что хорошо знаком с историей этого имущества галицкого князя. И уже после этого закончил свою речь чисто в византийских традициях пожелания доброго мира между монголами и галицкими князьями, мира, который ценен только до того момента, пока не нарушен.
  В знак подтверждения добрых намерений сторон, он предложил галицким владыкам и монголам пригубить напиток дружбы - царский черный кумыс.
  -Я не могу пить кумыс, меня от него мутит! - простонал Андрей Юрьевич на ухо брату.
  -Никто не заставляет тебя его пить! - проворчал Лев Галицкий, подталкивая его навстречу поднесенной ему большой чаши с черным кумысом, из которой уже отпил монгольский нойон. - Просто пригуби! Тебе мир с монголами сейчас нужен? Нужен! Так что, не кривись. Пей!
  Андрей Юрьевич вздохнул, принял из рук монгола чашу с кумысом, задержав дыхание, пригубил его, быстро сглотнул терпкую жидкость, покалывающую язык, и, улыбнувшись послу, передал чашу с кумысом брату. Лев Юрьевич повторил его действия, в отличие от брата, выпив солидную долю кумыса, чтобы ненароком не обидеть посла.
  Крестоносцы прислушивались к словам посла со вниманием, словно понимали, о чем идет речь. Один из отроков, приставленный к ним князей Андреем, знавший язык монголов, быстро переводил им значение речи посла. Крестоносцы кивали и хмурились. Неожиданно один из них сделал знак отроку о том, что тоже хочет говорить. Отрок подбежал к князю Андрею Юрьевичу и что-то зашептал ему на ухо.
  -Чего ему неймется-то? - с негодованием прошипел князь Лев Юрьевич, глядя на суровое лицо орденского посла. - Его, как человека, на пир пригласили, а он тут пытается свои порядки наводить! Не давай ему говорить, прошу тебя. Он сейчас нашим монголом такое скажет, что нам снова с ними воевать придется! Крестовникам на радость!
  -Пусть говорит, - махнул рукой Андрей Юрьевич, выслушав сбивчивую от волнения речь отрока. - Поздно уже его останавливать.
  -Наш Орден Пресвятой Богородицы был создан в эпоху крестовых походов за освобождение гроба Господня, - хорошо поставленным голосом оратора начал говорить крестоносец. - Несколько столетий наши предки сражались под его знаменем против язычников, упорствующих во грехе, язычников, захвативших нашу святую землю и гроб Господа нашего, Иисуса Христа. И мы победили!
  -Как же победили? - неприязненно прошептал Лев Юрьевич на ухо брату. - Погнали их из Палестины поганой метлой, и замки их все порушили, которых там выросло, как поганок весной!
  -Молчи, Левка, не ломай послу кайф, - усмехнулся Андрей Юрьевич. - Ведь как складно говорит, и монголы вон слушают. А если и ляпнет по дурости что-то оскорбительное, монгольский нойон - не мальчик, сумеет себя защитить.
  -А тебя? А нас? Кто сможет тогда нас защищить?! - возопил Лев Юрьевич.
  -А мы вместе с монголом защищаться будем, - подмигнул ему князь Андрей. - Пусть только повод даст, и я с удовольствием посмотрю, как они у меня тут с монголами подерутся. А потом и папе и магисту ихнему жалобу напишу на поведение рыцарей.
  -Ты же вроде с Гедемином против монголов сражаться собрался? - удивился Лев Юрьевич.
  -Одно другому не мешает, - отмахнулся от него князь Андрей. - Что крестовник, все еще говорит?
  Лев Юрьевич перевел взгляд на главу посольства Тевтонского Ордена. Как раз в этот момент, словно по невидимому сигналу, крестоносец завершил свою речь и сел на свое место. Лев Юрьевич перевел взгляд на монгольских послов, увидел, что они заняты едой и не проявляют никаких признаков недовольства, и облегченно вздохнул.
  Княжеский пир продолжался до самого рассвета.
  
  
  -Что за отвратительное пойло нам прелагали на этом пиру вместо вина? - с омерзением выплевывая горчившую слюну, недовольно спросил рыцарь Дитрих фон Герхольм после окончания пира, двигаясь вместе с остальными представителями рыцарской делегации по дороге к палаткам крестоносцев.
  -Это было молодое вино, - сказал рыцарь Тристан Делорж, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком.
  -Тебе так кажется? Скорее всего, это была их русская водка, которую они налили в вино!
  -Хорошо, хоть кумыс туда не налили! - горько вздохнул рыцарь Томас Лавендер.
  -Откуда ты знаешь? Может быть, кумыс не имел бы такого гадкого послевкусия!
  Рыцаря Дитриха неожиданно стошнило прямо на траву.
  Сир Тристан Делорж посмотрел на согнувшегося в приступе рвоты рыцаря Дитриха, и почувствовал, как его желудок также сжался тугой судорогой.
  -Нас отравили! - прошептал рыцарь Томас Лавендер, падая на колени и извергая содержимое своего желудка на землю.
  -Кому и зачем нас травить, дурак! - сказал рыцарь Дитрих, утирая ладонью рот.
  Он с брезгливостью обошел стоявшего на коленях сира Тристана, отошел от него на пару шагов, и несколько минут стоял в стороне, жадно вдыхая холодный летний воздух, пытаясь придти в себя. Вслед за этим новая судорога подкатила к его горлу и заставила его согнуться почти вдвое, чтобы зайтись в очередном приступе рвоты. Во рту появился противный металлический привкус, который заставил его сердце сжаться от страшной догадки. Это, несомненно, был яд. Перед тем, как упасть на землю и потерять сознание, в его мозгу пролетели две мысли, вызывавшие недоумение: во-первых, ради всего святого, зачем было кому-либо травить рыцарей-крестоносцев?! И, во-вторых, не могло ли получиться так, что они сами выпили яд, предназначенный для галицких князей?!
  
  -У меня болит желудок! - угрюмо сказал нойон Астрабыл своему спутнику, второму нойону, Остеру, который был приставлен к нему ханом для наблюдения за ним.
  Остер, высокий для монгола, коренастый и мускулистый, как бродячий циркач, только дернул плечом, но ничего не сказал.
  Когда они вошли в свой шатер, Астрабыл приказал слуге установить в нем походную печь и потребовал нагретый кирпич, завернутый в одеяло из конского волоса, как делали это монголы зимой, воюя в Европе. Слуга удивился, но ничего не сказал, поспешив выполнить приказание хозяина. Остер остался в шатре Астрабыла, уселся прямо на пол, устланный коврами и замер на нем в одной позиции, словно пес.
  -Привести женщину? - наконец, осмелился спросить слуга, зная пристрастия своего господина.
  -Какую, к демонам, женщину! Я едва живой! - закричал Астрабыл, вскакивая со своего ложа.
  Его лицо покраснело от гнева, он подавился своей слюной, закашлялся, а затем упал на прекрасные персидские ковры ручной работы, устилавшие пол шатра, и из горла его потекла зеленая желчь, сменившаяся красно-черными сгустками крови.
  Остер вскочил со своего места, широко раскрыв раскосые глаза. В следующую минуту он почувствовал, как огненная пружина развернулась в его желудке, и, причиняя по дороге невероятную боль, стала подниматься вверх по пищеводу. Завыв, как раненый зверь, Остер схватился за горло, словно пытаясь остановить приступ тошноты, но ничего уже нельзя было поделать - широкий фонтан желчи и крови выплеснулся из его горла, а вместе с ним мигнуло, вспыхнуло и потухло его сознание.
  Старый слуга стоял и растерянно смотрел на залитые желчью и кровью дорогие ковры и извивавшиеся на них в недолгих конвульсиях тела двух монгольских нойонов - правителей Дунайского улуса.
  
  Князь Андрей Юрьевич почувствовал себя не очень хорошо сразу же после пира.
  -Говорил же я тебе, что не могу пить этот их кумыс! - жаловался он брату после внезапного и сильного приступа рвоты. - Мой желудок выталкивает его практически мгновенно! Хорошо, хоть этого на пиру не случилось, а то бы монголы обиделись.
  -Ты тоже хорош! - проворчал Лев Юрьевич, которому после того, как он наблюдал пристут рвоты у своего брата, самому внезапно поплохело. - Додумался угощать меня этим своим вином! Ты смерти моей хотел, да?
  -Ты не понимаешь, Лев! - встрепенулся Андрей Юрьевич. - Я посадил греческий виноград в кубанских степях! Я выписал из Византии лучших виноградарей и виноделов! Скоро я начну делать такое вино, что его будет покупать вся Европа!
  -Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, - прислушиваясь к поднимающейся в желудке боли попытался усмехнуться Лев Юрьевич. - Посредством твоего вина потравить всю Европу - это просто предел мечтаний! Заметил, как орденских послов от этой кислятины перекосило?
  -Да ну тебя! - незлобливо отмахнулся от брата Андрей Юрьевич. - Их совсем от другого перекосило.
  -Это отчего же?
  -От того, что мы с монголами договорились. Оттого, что мир с ними заключили. Они, знаешь ли, предпочитают сражаться с монголами нашими руками. А потом еще и бить нам в спину.
  -Ой, что-то мне нехорошо! - простонал Лев Юрьевич, схватившись руками за живот.
  Андрей Юрьевич с тревогой всмотрелся в его посеревшее лицо с появившимися на висках каплями пота, и ему на секунду вдруг стало страшно.
  -Левка, ты чего ел на этом празднике?
  -Да ничего я не ел! - огрызнулся владыка Галича. - Вино пил из твоих виноделен, чтоб ему скиснуть на корню!
  -Надо было закусывать, - оскорбился за свое вино Андрей Юрьевич, тем не менее, вынимая из кармана своего русского по покрою опашня большой белый платок и заботливо утирая катившийся по лицу брата пот.
  -Может, лекаря позвать? - уже обеспокоенно спросил он.
  -Ты не думаешь, что это был...
  Лев Юрьевич не договорил, подавившись хлынувшей их горла желчью.
  Смертельно побледнев, Андрей Юрьевич с ужасом посмотрел на скорчившегося от боли брата, и тихо договорил:
  -Яд?!
  -Но зачем? - в ту же секунду, с мукой глядя на оседающего на пол брата, простонал он. - Мы же подписали с ними договор!
  -Государь! - в золотистый трофейный шатер королей Малой Руси вбежал молодой отрок, один из боярских сыновей, и остановился, как вкопанный, увидев искаженное от боли лицо князя Андрея Юрьевича.
  В следующий момент, без единого звука, последний король Малой Руси замертво упал наземь.
  Отрок растерянно стоял и смотрел на его безжизненное тело.
  
  В последующие несколько часов оставшиеся без лидеров монголы и русские Малой Руси потерянно метались из стороны в сторону, не зная, что предпринять. Монголы опомнились первыми. Закатав обоих своих нойонов в ковры, они взвалили их на лошадей, и очень скоро небольшой военный отряд монголов, сопровождавший на пир нойонов и их свиту, уже скакал на юго-восток.
  Их отъезд словно пробудил русских. Не обращая внимания на растрянных крестоносцев, люди властителей Галича и Волыни поступили подобно монголам.
  Оставшись на месте военного бивуака королей Малой Руси, где еще вчера вечером кипела жизнь, князь Новосильский и около двух десятков представителей свиты послов Тевтонского Ордена прислушивались к звукам хлопавших на ветру полотнищ золотого шатра венгерского короля, и все еще никак не могли придти в себя от стремительности трагедии, развернувшейся на их глазах.
  -Что же теперь будет? - неконец, растерянно спросил рыцарь Лавендер.
  -Война! - угрюмо процедил другой рыцарь постарше.
  -Война между кем и кем? - все также потерянно спросил Лавендер.
  -Война между всеми.
  Тевтонский рыцарь сплюнул на землю и поднял усталые, в красных прожилках глаза, на сэра Тома Лавендера.
  -Нам надо убираться отсюда, брат Лавендер. И как можно скорее.
  
  
  Сарай-Берке,
  Золотая Орда, 1323 год
  
  Хан Узбек уже четвертый час с того момента, как ему донесли о трагедии на Буге, задумчиво крутил в пальцах четки, размышляя о том, как ему поступить. Астрабыла и Остера было жалко. Радовало то, что Галиция и Волынь одновременно лишились своих королей. Мог ли он, хан Узбек, Глава улуса Джучи, претендовать на их земли? Мог. Но это потребовало бы введения на территорию Дунайского улуса нескольких отборных туменов монгольских войск. У него, Узбека, сейчас не было свободных войск. Все его войска были заняты на иранской границе, в сражениях против ильханов. Кроме того, Узбеку совершенно не хотелось влезать во внутренние разборки Юго-Западного русского улуса. Союзников у него там нет. Противников - хоть отбавляй. Узбек снова пропустил между пальцами гладкие прохладные камешки четок. Решение было принято. Он позволит полякам и венграм, русинам, силезцам и мазовшанам разбираться с галицким наследством самим. А потом, когда в результатае военных сражений между прежними союзниками определится победившая сторона, он пошлет к ней своих послов и потребует их признания верховной власти хана. Если они даруют ему это признание, он потребует присяги на верность и дани. Ничего другого в Русском улусе монголам никогда не было нужно.
  
  
  
  

Глава 5. Война за Галицкое наследство

  
  
  
  Псков, Псковская республика,
  земли Северо-Восточной Руси, 1323 год
  
  
  Известие о трагедии на Буге привез в военный лагерь под Псковом молодой витебский князь. Мария проводила задумчивым взглядом промчавшегося прямо к палатке великого князя тверского и владимирского одинокого всадника, покрытого пылью дорог, силуэт которого показался ей странно знакомым. Вслед за этим проведением утреннего построения занялся не сам князь, а его молодой воевода Артем, по прозвищу Князев, сын тверского боярина Мирона Хрыща.
  Буквально через час Дмитрий потребовал ее к себе.
  Мария вошла в палатку мужа и буквально столкнулась с братом.
  -Альгис! - не удержалась от тихого восклицания она. - Что ты тут делаешь?!
  Вместо ответа Дмитрий протянул ей кусок бересты с посланием, написанным четкими резами. На походном столе Дмитрия лежали цветок сирени, лютика и василька. Послание от отца Дмитрию, преданное курьером из людей Альгиса, быстро перевела про себя значение цветов Мария. Затем ее глаза обратились к записи на бересте. 'Орел и сокол погибли на охоте, отравленные тухлой водой', быстро прочитала она про себя и вздрогнула, поняв значение этого послания: оба Юрьевича, князь Андрей Волынский и Лев Галицкий, в одночасье скончались от отравления.
  -Не может быть! - непроизвольно прошептала она, прикрыв рот рукой и поглядев на Альгиса округлившимися от изумления и потемневшими от ужаса золотыми глазами. - Кто посмел?! Что случилось?!
  -Я не в курсе, - быстро сказал Альгис. - Отец просил меня лично доставить это послание. Поскольку первый курьер из Галитчины пропал без вести. Он также передал, что ждет обоих князей в Витебске не позднее послезавтра. Внезапная смерть Юрьевичей может сильно повредить нашим планам.
  Мария посмотрела на мужа. Лицо князя Дмитрия превратилось в холодную маску, темно-фиалковые глаза метали искры гнева.
  -Все еще можно переиграть! - коротко сказал он. - Князь Давид уже предупрежден. Мы выезжаем немедленно. Ты едешь со мной! И, пожалуйста, без возражений.
  Мария быстро кивнула, как раз в ту минуту, когда в палатку князя просунулась голова оруженосца:
  -Кони готовы, княже!
  
  
  
  Внезапная смерть обоих королоей Малой Руси привела к тому, что уже летом 1323 года на землю Галицкого княжества вошли войска польского и венгерского королей, еще в 1320 году заключивших между собой политический союз, направленный, главным образом, против их главных противников, объединившихся Тевтонского Ордена и Люксембургов. Династия Люксембургов претендовала на польский трон и на роль альтернативного объединителя Польского королевства, в то время как агрессивная политика Тевтонского ордена сводилась к захвату значительной части польских земель. Этот союз был закреплен браком дочери польского короля Владислава Локетка Елизаветы с королем Венгрии Карлом Робертом (Шаробером).
  
  Польский король Владислав Локетек, объединитель Польши, был, кроме того, шурином последних владетелей Галицко-Волынской Руси, князей Андрея и Льва Юрьевичей, что придавало его претензиям на королевство, основанное Романом Галицким и его потомками, вполне законную основу. Родственные связи с Романовичами со времен короля Бэлы Четвертого имелись и у венгерских королей.
  
  Уже сформировавшийся политический союз между поляками и венграм позволил им первыми предъявить свои притязания на Галицкую землю. Вскоре к ним присоединились находившиеся в дальних родственных связях с Романовичами князья Силезии и Мазовии.
  
  Осенью 1323 года, после непродолжительного раздумья, свои права на северную часть Галицко-Волынского королевства предъявил также тесть Андрея Юрьевича, великий литовский князь Гедемин, отец Любарта-Дмитрия, мужа единственной дочери и наследницы князя Андрея Волынского.
  
  Нескрываемый интерес к землям Галицко-Волынского королевства демонстрировала и папская курия, неизменная вдохновительница крестовых походов на земли язычников и схизматиков.
  
  И, наконец, в дележе земель последних Юрьевичей не обошлось без притязаний Золотой Орды, стремившейся посредством сталкивания противоречивых интересов феодальных группировок Малой Руси и военных вторжений со стороны Западной Европы сохранить свое господство в этом регионе.
  
  
  
  Усвяты, Витебское княжество,
  земли Северо-Западной Руси, лето 1323 года
  
  -Как я могу выступить на Волынь до тех пор, пока у меня в тылу, практически возле моей столицы беснуются крестоносцы! - вскричал великой князь литовский Гедемин, обращаясь к Дмитрию Тверскому, великому князю владимирскому.
  Князь Гедемин расхаживал по просторной горнице княжеского терема в Усвятах, где проживал витебский князь Ольгерд со своей женой, княгиней Марией Ярославной, раздираемый гневом и беспокойством.
  -Что случилось с твоими переговорами с папой? - скупо спросил Дмитрий.
  Он посмотрел в окно терема, который, по сути, представлял собой большую добротную избу, на двор, где князь Давид Гродненский и Мария возились с маленьким сыном князя Ольгерда, Андреем.
  -Я еще в мае написал письмо папе, в котором дал свое согласие на крещение Литвы по католическому обряду. Кроме того, я обещал передать все спорные вопросы, существующие между Литвой и обоими хищниками, Ливонским и Тевтонским Орденом, на рассмотрение папы и его кардиналов.
  -Кто отправлял письмо? - спросил князь Дмитрий.
  -Рижский магистрат.
  -А писал кто?
  -Писал я. На латынь переводили мои секретари, францисканские монахи Бертольд и Генрих. Кроме того, - продолжал великий литовский князь, - рижский магистрат разослал от моего имени запрос к францисканскому и доминиканскому Ордену прислать в Литву священников, знающих литовский язык.
  -А папа, случайно, не спросил, зачем тебе католизация Литвы, если у тебя и так два католических монастыря в столице? - с просквозившей в его голосе усмешкой спросил Дмитрий. - В которых еще твоя дочь училась.
  -Я не препятствую своим подданным молиться любым богам! - отмахнулся Гедемин. - Пусть хоть колесу молятся, главное, чтобы стояли за Литву!
  -И, последнее, - Гедемин с триумфом улыбнулся. - Еще одно послание от меня было направлено немецким прибалтийским торговым городам, Любеку, Ростоку и так далее.
  -Ты, князь, никак торговлей решил дела поправить? - удивился Дмитрий.
  -Именно! Я предложил им пользоваться правом свободной торговли в землях великого княжества Литовского! Я также просил их прислать колонистов всех сословий для поселения на своих землях, обещая им самые льготные условия!
  -Вот уж никогда не подозревал, что ты такой хозяйственник, - пробормотал Дмитрий. - Впрочем, с кем поведешься. Я имею в виду твои игры с рижанами, псковитянами и Новгородом.
  -Ты, князь, хороший военный, но слишком уж узко мыслишь. Торговые города превращаются в реальную силу в Европе. Дай им права, и они в обмен на это дадут тебе деньги. А без денег невозможно содержать армию. Не всю же жизнь разбоем заниматься!
  -Ну, почему же? - продолжал развлекаться Дмитрий. - Возьми, к примеру, ордена эти рыцарские. Они, вон, уже в каком поколении своих комтуров занимаются в Польше и Литве практически разбоем на большой дороге. Ты им про свободу торговли рассказывал?
  -Я ему про Фому, а он мне про Ерему! - махнул рукой Гедемин. - Что-то ты разыгрался, князь. Это моя дочь на тебя так негативно влияет? У меня тут чуть ли не конец света на носу, а он упражняется в остроумии!
  -Побойся Бога, Гедемин!
  Дмитрий поднялся со своего места и прошел к окну.
  -Какой конец света? Ну, вторглись поляки с венграми в Галицию, тебе что с того? Без братьев Юрьевичей Галицию ни нам, ни Узбеку не удержать. А вот за северную часть наследства Романа Галицого, Волынь, побороться можно. И сын у тебя - законный наследник Волынского престола, и княжество это тебе ближе, чем полякам и венграм, территориально, и по русскому духу и настроениям. Только, боюсь, в этом случае тебе придется столкнуться не с поляками и венграми, а с Ордой.
  -Нам придется, - поправил его Гедемин, сверкнув глазами.
  -Согласен, - поправился Дмитрий. - Нам. Людей я тебе дам, как и обещал. Дам лучших. Только сам пока выступать воздержусь. Сначала надо разобраться с наследием Юрьевичей. Смерть Андрея и Льва намного усложнила нам задачу. Теперь, чтобы взять Киевщину и перейти границу с Ордой, тебе придется без конца оглядываться за спину. А я без твоей поддержки свою часть подобной военной кампании не потяну. Пока не потяну, - подумав, добавил он.
  -Кроме того, ты нужен мне в Литве, - подхватил Гедемин. - Когда я отправлюсь воевать Волынь, руку даю на отсечение, это подлое крестоносное племя обязательно ударит по моим землям с запада! Даже если я действительно крещу каждую собаку в Литве, и этот их папа даст мне индульгенцию размером с пол-Европы!
  Мимолетная улыбка скользнула по лицу тверского князя.
  -Ты хочешь, чтобы я остался в Литве? - недоверчиво переспросил он.
  -Почему бы и нет? Юрий твой воюет со шведами в Новгороде. Псков мы уже отстояли. В Твери сидит твой брат, князь Александр. Вот как великий князь Северной Руси, ты мне и помоги. У меня же не просто Литва, а великое княжество Литовское и Русское! Вместе с Давидом и постараетесь. Он - прикрывая тылы - из Пскова, а ты - из Вильны. Вы, как я посмотрю, уже и подружиться успели. Все-таки, почти соседи.
  -Только не говори мне, что ты нацелился на Тверь! - расхохотался Дмитрий. - Этого никогда не будет, даже если тебе удастся взять Смоленск и Москву! Воевать против татар вы не умеете.
  -Да на кой она мне нужна, эта Тверь! - развеселился в свою очередь великий литовский князь. - Там все равно мой внук править будет, не так ли? - хитро прищурился он.- Мария, кажется, снова беременна?
  
  
  
  2 октября 1323 г. в Вильно был подписан мирный договор между Литвой, Ливонским орденом, Ригой и Данией, а в следующем году под давлением папской курии военные действия против Литвы приостановил и Тевтонский орден.
  
  Сразу же после подписания этого договора, относительно обезопасив северные и западные границы своего княжества, осенью 1323 года, Гедемин совершил марш-бросок на волынском направлении, захватил столицу княжества, город Владимир-Волынский, но, к облегчению поляков, не сделал никакой попытки вторгнуться в пределы Галицкого княжества. Вместо этого, в конце 1323 года он отошел на зимовку у Берестья и распустил войска.
  
  Перезимовав у Берестья и собрав к весне 1324 года большое союзное войско из стекавшихся к великому литовскому князю по его зову литвинов, жмуди, и русских, в апреле 1324 года Гедемин выступил на Киев.
  
  На Киевщине великому князю литовскому противостояла коалиция киевского, переяславского, черниговского и брянского князей под общим командованием князя Станислава Киевского. В состав этой коалиции русских князей входили и ордынские тумены.
  
  Взяв, после непродолжительной осады, крепость Овруч и город Житомир, которым не оказали никакой поддержки войска северно-русских князей, и, разрушая на своем пути все поселения противника, Гедемин беспрепятственно пошел к Киеву.
  
  Союзное войско южнорусских князей встретило его прямым стрелковым ударом в поле возле реки Ирпень, близ Белгорода. Когда стало ясно, что бой обещает быть упорным и продолжительным, князь Гедемин со своей личной дружиной отделился от общего войска, и в лучших традициях позиционного боя, поклонником которого вслед за своим предком молодым князем Александром Невским был князь Дмитрий Тверской, нанес фланговый удар по русскому войску, расстроив его ряды. Этот удар явился переломным моментом битвы на Ирпени. Южнорусские войска, которым уже не могли помочь даже татары, стали отступать, оставляя на поле боя многочисленных убитых и раненых. В числе них были южнорусские князья Олег Переяславский, Роман Брянский, Лев Луцкий, почти все, за исключением Станислава Киевского, который предпочел спастись бегством.
  
  Преследуя убегающего противника, войска Гедемина, взяв Белгород, подошли к воротам Киева. В последний момент князь Станислав Киевский решил не заморачиваться организацией обороны своего стольного города, а, вместо этого, бежал в Рязанскую землю.
  
  Оборону Киева организовали сами киевляне. Закрыв ворота города,
  они мужественно сопротивлялись Гедемину, надеясь на помощь своего князя. Только после месячной осады киевские бояре, потеряв надежду на помощь извне, признали власть великого литовского князя, предварительно оговорив взамен сохранение за ними их земельных владений. После этого власти Гедимина подчинились все киевские пригороды - Вышгород, Черкассы, Канев, Путивль, а также Переяславль-Русский.
  
  
  
  

Глава 6. Лето в Вильне

  
  
  Вильна,
  Великое Княжество Литовское, лето 1324 года
  
  
  Весну и лето 1324 года Мария провела в Литве, в Вильне. Именно туда, посоветовавшись с князем Давидом Гродненским, ввел часть своих войск князь Дмитрий, справедливо полагая, что возможный удар со стороны крестоносцев, скорее всего, последует именно в направлении столицы Литвы, которая находилась ближе к границам Тевтонского Ордена, чем все остальные города великого княжества Литовского. Оставшаяся часть войска Дмитрия расположили на границе Псковской земли и Ливонского Ордена, возле Полоцка и на западе - на границе с Польшей, между Пинском и Варшавой.
  Очутившись снова на родине, в Вильне, Мария буквально расцвела. Она таскала Дмитрия и всех парней из его малой дружины, стоявшей с ними в Вильне, по всем холмам и лесам, примыкавшим к новой столице, построенной совсем недавно князем Гедемином при впадении речки Вильны в реку Вилию, и с упоением открывала перед ними историю этих мест.
  -По слухам, как-то раз случилось отцу охотиться на берегу Вилии, - понизив голос, рассказывала она как-то вечером у костра князю и его тверским дружинникам, разбившим лагерь на речной луке под горой, на которой располагался город. - И здесь, на одной из гор, возвышающихся при впадении в Вилию, в старину называемую Нерис, в другую реку, Вильну, он убил большого тура. Тур был такой огромный, что все воины князя пришли посмотреть на него.
  Дмитрий, скрывая улыбку, отвернулся от созерцания лица Марии, зарумянившегося от пламени костра и внимания молодых дружинников, внимавших ей с предвкушением страшной истории из жизни литовских племен, и наткнулся на внимательный понимающий взгляд одного из литвинов. По совету князя Давида, Дмитрий неизменно, в равном количестве со своими воинами, включал в состав своих отрядов, охранявших литовские границы от крестоносцев, литвинов. Этот литвин был еще совсем мальчик, лет пятнадцати, не больше, но Дмитрий приметил его потому, что он подавал большие надежды как воин.
  -Наступила ночь, - продолжала рассказывать Мария, придавая своему голосу оттенок таинственности. - Было уже поздно возвращаться в Троки, и князь со своей свитой расположился на ночлег у подошвы той самой горы, возле которой он убил тура, которую он назвал Турьей горой. Свита князя разбила лагерь на той самой луке, образованной впадением Вильны, в долине Свенторога, где сейчас расположились мы. Они не предполагали, что именно в этом месте находилось языческое святилище, построенное князем Свенторогом в давние незапамятные времена. Это было главное святилище тогдашних племен, здесь они молились своим богам, здесь же сжигали тела литовских князей при погребении.
  Дмитрий кашлянул, скрывая усмешку при звуках дружного вздоха, который вырвался из грудей десятка молодых тверских дружинников при упоминании древнего языческого святилища. Некоторые из них начали креститься, одновременно вертя головами из стороны в сторону, вглядываясь попеременно в тихую гладь темной ночной речной воды, в очертания Турьей горы и темного летнего неба, с таинственно мерцавшими на нем звездами. Он снова поймал насмешливый взгляд мальчика-литвина, который неожиданно подмигнул ему. Монтвид, тут же услужливо подсказала ему память, младший брат Марии, один из многочисленных сыновей князя. Дмитрий улыбнулся.
  -Ночью Гедемину приснился странный сон.
  Голос Марии звучал мягко и устрашающе в полной тишине, не нарушаемой ничем, кроме звуков ночи.
  - В его сне, на вершине Турьей горы стоял огромный железный волк и издавал такой рев, как будто вместе с ним выло, по крайней мере, сто волков.
  Из долины внезапно донесся волчий вой.
  Несколько особо впечатлительных юных тверских дружинников вскочили на ноги, но тут же, пристыженные, опустились на свои места. Литовские воины князя Гедемина сдержанно улыбались.
  -А что было дальше? - спросил звонкий детский голос.
  Семилетняя Айгуста, сестра Марии, сидевшая рядом с ней у костра, требовательно теребила Марию за рукав. Такая же светловолосая, как Мария, но голубоглазая, как мать, княгиня Ева, третья жена князя Гедемина, она буквально прилипла к старшей сестре, стоило только Марии появиться в Вильне, и с тех пор следовала за ней повсюду, куда бы она ни пошла.
  -Князь Гедемин не испугался, - продолжала свою историю Мария. - Ведь это был только сон, не правда ли? Но он подумал, что это мог быть вещий сон. Поэтому он призвал к себе своего жреца, чтобы тот истолковал этот сон.
  Среди молодых тверских дружинников раздался ропот одобрения.
  -Этот жрец был очень стар и очень мудр. Его звали Лиздейко. История его рождения была странной и туманной. Говорят, что сам он младенцем был найден в орлином гнезде князем Витенем во время охоты. Князь сжалился над несчастным младенцем и отдал его на воспитание жрецам-кривейто. Много лет спустя этот мальчик сделался верховным жрецом кривейто, который зовется в Литве криве-кривейто.
  Мария перевела дыхание и посмотрела на мужа. Дмитрий, как многие из дружинников, полулежал на траве, чуть прикрыв глаза, расслабившись и слушая ее рассказ. Рядом с ним расположился его преданный слуга и друг детства тверич Артем, по кличке Князев, сын боярина Мирона Хрыща. С другой стороны от мужа, к своему удивлению, она внезапно обнаружила своего брата Монтвида. В эту минуту мальчик наклонился к тверскому князю и что-то сказал ему, тот в ответ рассмеялся и хлопнул его по плечу. Мария вдруг почувствовала себя невероятно счастливой. Она была дома, в Литве, рядом со своей семьей, на берегу Вилии, в ее любимом месте, и рядом с ней был ее муж, этот странный молодой князь, знакомство с которым началось так плохо, но закончилось историей любви. Может ли она быть счастливее?
  -Жрец истолковал сон князя таким образом, - собравшись с мыслями под требовательными взглядами дружинников, ожидающих продолжения, досказала она. - Железный волк означает, что на том самом месте, на вершине Турьей горы, возникнет знаменитый столичный город, а сто ревущих волков предвещают ему будущую всемирную славу. Сто разных князей будут собираться на пир в этом городе, сто славных князей, которые будут править в нем до скончания веков, непобедимые никем, кроме времени.
  -Хорошая сказка, - вздохнул один из тверских дружинников, Андрей, по кличке Мосол. - И что князь?
  - Князь Гедемин поспешил исполнить это толкование, - торжественно сказала Мария. -
  -Он приказал немедленно заложить на Турьей горе Верхний город, а внизу - в Свентогоровой долине - Нижний город. На следующий год, когда работы по строительству кремлина были закончены, он перенес сюда свою столицу, которую назвал Вильной, по имени текущей здесь реки.
  -Свенторог, так звали этого давнего князя? - полюбопытствовал другой тверской дружинник, и, получив подтверждение, продолжал: - Странно, как мы похожи с литвинами. Даже именами. У них Свенторог, у нас Святогор.
  -Кто такой Святогор? - звонко спросила Айгуста.
  -Русский богатырь, - охотно отозвался дружинник, забирая эстафету рассказчика у Марии. - Великан, который жил на высоких Святых Горах Киевских, оттого и прозвище у него было такое - Святогор. При его поездке на Святую Русь Мать Сыра земля потрясалась, леса колыхались и реки выливались из берегов. Росту он был огромного, выше деревьев вековых, но ниже облаков. Как-то раз, почувствовав в себе силушку свою богатырскую, он стал похваляться молодым русским богатырям, что если бы было одно кольцо в небе, а другое - в земле, то он перевернул бы небо и землю. Тогда молодой русский богатырь, Микула Селянинович посмеялся над ним за его бахвальство. Бросил он на землю суму простую, переметную, а в ней была заключена вся тяжесть земли Русской. И попросил Святогора попытаться ее поднять. Не стерпел Святогор такого вызова. Схватился он за суму и потянул, на коне сидючи, уверенный, что сдвинет ее одной рукой. Не сумев, сошел с коня, взялся за суму двумя руками, потянул....
  -И? - с горящими глазами спросила малышка Айгуста.
  -И - ничего! - дружинник сделал большие глаза. - По колено погряз Святогор в землю, и все равно - не может сдвинуть с места суму. Напрягся тогда он так, что набухли вены на его голове, дернул, и - отдал дух! Такова была тяжесть земли русской, заключенная в той суме.
  - А еще говорят, такая с ним история приключилась, - лениво сказал кто-то из молодых дружинников Дмитрия. - Шел однажды по чисту полю другой богатырь русский, Илья Муромец, и нашел под дубом посреди поля постель богатырскую, длиной десять саженей, а шириной шесть саженей. Лег он на нее и уснул. Проспал три дня, на четвертый день рано утром будит его конь и говорит, спрячься, мол, на дубу от греха, Илюшенька. Илья послушался коня своего, не раз выручал он его в сражениях. Только спрятался, как вышел к дубу с Северных гор богатырь Святогор, огромный, как гора, на своем таком же огромном коне, на плечах - хрустальный ларец, а в нем - его жена-красавица. Смотрит Илья, лег Святогор на постель, и заснул. Любопытно ему тогда стало, открыл он ларец хрустальный. А оттуда как выскочит жена Святогора русалка-красавица и давай перед ним хвостом вертеть, соблазнять русского богатыря.
  Среди дружинников князя и литовцев послышались сдержанные смешки и шуточки.
  Парень, рассказчик истории, с серьезным лицом и лукавыми глазами, и ухом не провел, продолжая, к удовольствию Айгусты и Марии, свой рассказ:
  -Не утерпел русский богатырь и согрешил с русалкой.
  Кто-то из старшей дружины Дмитрия разразился гомерическим хохотом, но под грозным взглядом князя, тут же, сдерживая смех, стал отступать к лесу.
  -Русалка эта его так возлюбила, что говорит ему, полезай, мол, в мой ларец, будем вместе на спине моего мужа ездить.
  Еще один из старшей дружины, закрыв рот рукой, стал медленно отходить от костра, чтобы посмеяться в одиночестве, подальше от любопытных детских глаз Айгусты и грозного взора князя.
  -Залез русский богатырь в хрустальный ларец, и поехали они дальше. Святогор едет и чувствует, что под копытами его коня от тяжести земля трескается. Спросил тогда Святогор коня, не заболел ли ты мой верный друг? Нет, отвечает ему конь. Тяжело мне, потому, что теперь не одного, а двух богатырей приходится нести.
  Дмитрий поймал себя на том, что сам едва удерживается от улыбки.
  -Сбросил тогда Святогор хрустальный ларец на землю, выпала из него его жена, русалка-красавица и Илья. Рассказал Илья Святогору, как попал в хрустальный ларец, повинился. Разгневался Святогор, но не на него, а на жену неверную, убил ее, а с Ильей побратался.
  Литвины и русские уже открыто посмеивались, подбадривая замолкшего рассказчика.
  -Ну вот, как всегда, девушку убили, а богатыря простили! - внезапно сказала возмущенная Айгуста, вскакивая на ноги. - Нечестно это!
  Оглушительный взрыв смеха потряс долину. Смеялись уже все, даже старавшийся казаться грозным молодой князь. Удивленная и немного обиженная Айгуста переводила взгляд с одного дружинника на другого, не понимая, чему они смеются, а потом бросилась в объятья Марии и затихла.
  -На пути к Северным горам богатыри встретили гроб, - продолжал рассказывать парень, подмигнув Марии и подзывая к себе жестом маленькую Айгусту. Та качнула головой, отказываясь, обиженная. - На этом гробу была надпись: 'Кому суждено в гробу лежать, тот в него и ляжет'. Решили богатыри попробовать, подойдет ли кому из них этот гроб.
  -Пьяные, наверное, были в дым, - прошептал Монтвид Дмитрию, не пошевелив ни единым мускулом на лице. - Кому ж в здравом уме придет в голову в гроб ложиться!
  Дмитрий хмыкнул, признавая правоту его слов.
  -Гроб оказался велик для Ильи, - закончил свой рассказ парень. - Но как только в него лег Святогор, крышка гроба захлопнулась, и он, как не пытался, не смог выйти оттуда! Решил тогда богатырь передать свой меч и часть своей силы Илье Муромцу, велев ему рубить крышку гроба. Но с каждым ударом Ильи гроб начал покрываться новым и новым железным обручем.
  -И превратился наш Святогор в крестоносца! - заключил под общий смех Артем Князев.
  -Обвили того богатыря змеи, задушили и окаменели, превратив его в дерево, священный дуб! - торжественно сказала Айгуста.- Так говорится в нашей сказке. С тех пор стоит среди Свентороговой долины тот дуб-богатырь.
  -Да уж, - прыснул Кейстут, - хорошо сказано, сестричка: дуб богатырь!
  -Я не это имела в виду, противный! - возмутилась Айгуста. - Не слушайте его! Расскажите еще какую-нибудь сказку, миленькие! - огромные голубые глаза девочки просительно пробежали по рядам тверских дружинников.
  - А что, этот ваш князь Свенторог в этой долине умер? - спросил Айгусту молодой парень, который рассказывал историю об Илье Муромце.
  -Нет, его там только похоронили, - сказала малышка. - Похоронил его сын, Гермунд , который был великим князем литовским, как мой папа. Он тоже ходил на Волынь, чтобы отомстить князьям Черной Руси за смерть великого князя Воишелка, сына Миндовга Великого.
  -О чем она говорит? - заинтересовался Дмитрий.
  Мария неохотно отстранилась от теплого тела мужа и прошептала:
  -О давнем споре между галицкими князьями и литвинами.
  -Говори громче, Мария! - недовольно сказал Кейстут.
  -Князь Воишелк был великий воином, - звонко сказала Айгуста, опережая открывшую было рот, чтобы заговорить, Марию. - Он, как и его отец Миндовг, воевал с крестоносцами. И они боялись его как огня! Вместо плаща он носил выделанную волчью шкуру, а его условным знаком был вой волка. И крестоносцы называли его волком. Он был князем Новогрудка, где тогда находилась столица Литвы, христианином, и любил русских. В смутные времена, чтобы решить проблемы Литвы с русскими, он добровольно уступил все свои земли русскому князь Шварну , сыну Данилы Галицого, первого короля Руси. Но это не понравилось другому сыну Данилы, Льву , и он убил Воишелка. Чтобы отомстить за смерть великого литовского князя, литовский князь Гермунд пошел войной на Волынь. Но трусливый Лев позвал на помощь татарского мирзу Менгу-Тимура, который разорил его землю даже больше, чем литвины.
  -Такой вот был глупый князь! - с укором добавила она.
  -Смотри ты, прямо совсем как у нас, южнорусские князья на помощь татар зовут, - сказал один из дружинников постарше.
  -Наш князь, - гордо заявил молодой дружинник из младшей дружины, - на землю Русскую никогда татар не наводил!
  -И войска свои привел, чтобы литвинам помочь, - сказал доселе молчавший Кориат.
  -А все потому, что все мы, русские и литвины - братья, и берем начало от единого народа, - сказал Артем Князев.
  - И даже князья наши братья родные, - подхватил другой дружинник, до этого не вмешивающийся в разговор, а теперь не вытерпевший упрека из уст малышки. - Вот послушайте. У князя Игоря, как известно, был сын Святослав, великий воитель. Он те земли, на которых сейчас татары стоят, все к славянским землям присоединил. Разбил их державу огромную, хищную, сильную. Хазарским каганатом ее звали. Но сам за это голову положил. А сын его, киевский князь Владимир Красно Солнышко, тот, что Киев крестил, посватался однажды к принцессе варяжской, дочери князя Рогволода, что в Полоцке тогда сидел. Силен был Полоцк в те времена, горд князь Рогволод, а еще более горда была его дочь, принцесса Рогнеда. Князь Владимир тот, он был сыном Святослава от рабыни Малуши, захваченной им в походе на древлянскую землю. Говорят, была она дочерью самого древлянского князя Мала, но все равно, в глазах киевлян и варягов - рабыня. Так вот потому эти гордые варяги и называли князя Владимира нашего сыном рабыни, робичичем. Вот и принцесса эта варяжская, гордая, отвергла предложение киевского князя. Говорит, не хочу замуж за робичича! Хочу королевича! Принцесса я, или не принцесса!
  Дмитрий кивнул Марии, молча указывая глазами на Айгусту. Мария посмотрела на нее и увидела, как, подобно звездам, горели глаза девочки, слушавшей эту волшебную сказку из уст русского дружинника. Она перевела взгляд на мужа и улыбнулась ему, он послал ей в ответ ироничную улыбку - историю Владимира и Рогнеды знал на Руси каждый ребенок.
  -Очень сильно обиделся тогда князь Владимир, - продолжал рассказчик, - так обиделся, что собрал огромную рать и пошел к Полоцку за невестой. Хочу, говорит, принцессу варяжскую, и все. Любовь у меня к ней такая.
  Айгуста сжала ладошками горящие щеки.
  -А дальше?
  -А дальше, вышел на стены своего города Полоцка гордый князь Рогволод и говорит Владимиру. Уходи, говорит, по добру, по здорову! Не отдам я тебе, робичичу, своей дочери. Да и она замуж за тебя не хочет. А князь Владимир тогда совсем расстроился. Не отдашь мне дочери своей, говорит, я твой город разрушу и сам ее возьму. Рассмеялся тогда гордый князь Рогволод. Говорит, город мой нерушим и веками стоит на этой земле и стоять будет! Но даже если и случится чудо, и ты сможешь взойти на его стены, то не взять тебе Рогнеды в жены до тех пор, пока жив я и три моих могучих сына! Так быть по сему, вскричал тогда Владимир.
  Рассказчик, тверской дружинник, остановился и с улыбкой посмотрел на юную княжну, которая слушала его, затаив дыхание, не отрывая от него глаз.
  -И взял князь Владимир Полоцк приступом! - помолчав, тихо и торжественно сказал рассказчик. - И убил гордого князя Рогволода и всех его трех сыновей. А Рогнеду сделал своею женою!
  -Ах! - вскричала Айгуста.
  -Но гордая дочь варяга не сдалась. Родились у нее сыновья от Владимира, названные Изяслав и Ярослав, были они похожи на отца, как две капли воды, и любила их мать больше жизни, так, что смирилась со своим браком с князем Владимиром. Но прошло несколько лет, и Владимир захотел снова жениться.
  -Как это так?! - вскричала Айгуста, и тут же, застеснявшись, прижала к лицу руки. - Я имела в виду, как это так, другую жену иметь, когда первая еще жива?
  -Так он, княжна, язычником тогда был, - охотно пояснил парень, - и ему, как князю можно было много жен иметь. Разгневалась тогда Рогнеда, уехала из княжеского терема в дом на озере, который построил для нее князь, и сына своего Ярослава с собой забрала. Ему тогда третий годок шел, малой совсем был. Князь Владимир приехал за ней и говорит ей, мол, будешь ты как все другие мои жены этой, новой, жене подчиняться, и только посмей ослушаться меня! И потом захотел снова возлечь с ней на ложе.
  -Какой князь! - в сердцах вскричала Айгуста, сжимая кулачки и топая ногой.
  Тверские воины с улыбками переглядывались.
  -Но Рогнеда та гордая была. Согласилась она лечь в постель с князем потому, что любила его. Но когда ложилась в постель, взяла под подушку нож острый. Думает, заснет князь, я его убью и себя убью, не отдам его сопернице! Но проснулся князь, увидел в руках ее нож и все понял.
  Айгуста прижала руки ко рту и задержала дыхание.
  - Страшно разгневался князь. Схватил нож у Рогнеды и хотел ее убить, потому как это против Бога, поднимать нож на великого князя Киевского. Рогнеда уже закрыла глаза и приготовилась к смерти. Но тогда малыш Ярослав кинулся к отцу, закрыл своим маленьким телом тело матери и закричал: лучше убей, говорит, меня вместе с матерью, отец, без матери мне не жить. В гневе отшвырнул его от матери князь так сильно, что заплакал малыш, поломавший ножку. Опомнился тогда князь. Опустил он руку с ножом и говорит Рогнеде: прощаю я тебя, ради сына нашего прощаю. Но отныне тебе не жить при моем дворе в Киеве. Отдаю я нашему старшему сыну Изяславу город отца твоего, Полоцк. Езжай туда и живи с ним там. Не хочу я видеть тебя, но другой наш сын, Ярослав, перед которым я виноват в том, что поднял на него, невиновного, руку, будет жить со мной, а к тебе раз год приезжать на месяц. С тех пор князь Изяслав правил в Полоцке, а князь Ярослав, которого потом за его ум прозвали Мудрым, правил в Киеве, и остался он на всю жизнь хромым из-за безрассудства матери своей и гнева отца своего.
  -И вот от князя Изяслава, княжна, - сказал тверской дружинник, глядя на светловолосую дочь князя Гедемина, - пошла одна ветвь князей русских, внуков Владимира, князей Полоцких, которую называют по имени ее отца Рогволодовичи. К этой ветви принадлежит твой отец, твои братья и сестры и ты сама. А от другого сына Владимира, Ярослава Мудрого, пошла ветвь князей русских, которые владели Киевом, а потом Владимиром Северным. К этой ветви принадлежит наш князь, Дмитрий Михайлович. Так что все русские и литовские князья имели одного предка, князя Владимира Красно Солнышко.
  -А почему его так звали? - не унималась Айгуста.
  -Потому, княжна, был он красивым и могучим, как красно солнышко, крепко любил землю свою киевскую и защищал ее от врагов.
  -Киев - это там, где сейчас папа воюет, да? - спросила Айгуста у Марии.
  Мария кивнула.
  -А почему там князь не твой муж, - она бросила быстрый взгляд на Дмитрия, - а кто-то другой?
  -Потому что с тех пор князья, внуки Владимира, разделились на князей южной Руси и князей Северной Руси. Помнишь Анну-Буче, жену Любарта? Так вот ее отец Андрей Юрьевич - южный Ярославич, внук князя Владимира. А мой муж, князь Дмитрий Тверской - северный Ярославич, князь северной Руси.
  -Это там, где много снега и много золота? - непосредственно спросила Айгуста. - Я туда тоже хочу. Ты меня с собой возьмешь, князь? - она бесстрашно посмотрела на Дмитрия ясными голубыми глазами.
  - Если отец разрешит - возьму, - улыбаясь краешками губ, сказал Дмитрий. - Когда закончится война.
  -Когда закончится война! - важно повторила вслед за ним Айгуста, свертываясь калачиком на коленях у Марии.
  
  
  На следующий день пришло известие о том, что крестоносцы напали на Новогрудок. Литвины действовали мгновенно. Мария не успела и рта раскрыть, как малая дружина князя Дмитрия в сопровождении отряда литовских воинов Гедемина, в который входили его сыновья Кейстут и Евнутий, уже умчалась на юг от Вильны, в направлении Новогрудка.
  Через два дня, все еще в отсутствие князя Дмитрия, под стенами Вильны показались первые отряды крестоносцев. Оставленные воеводами в Вильне Артем Князев и молодой литовский князь Кориат немедленно закрыли ворота и приготовились к штурму.
  Но штурма не произошло. На рассвете следующего дня стоявшая на крепостной стене Вильны Мария увидела на горизонте подходящую с юга литовскую конницу и войска Дмитрия. Литовская конница немедленно выкинула вместо флага традиционное белое полотнище с красным всадником, называемым литвинами Погоней. Дружина Дмитрия, к ее величайшему изумлению, вскинула флаг с родовым соколом Рюриковичей. Со стены замка Вильны Мария видела, что крестоносцы также заметили подходящих с юга литвинов. Судя по их реакции, они явно не ожидали увидеть их так скоро, и в таком количестве. Кроме того, стяг Рюриковичей, видимо, привел их в недоумение. Когда же Дмитрий и литвины в свою очередь, увидев под стенами Вильны крестоносцев, на ходу перестроили свои войска в так хорошо известный рыцарям Ливонского ордена 'Нож', или 'Трезубец', обычно используемый русскими в качестве борьбы с немецким построением 'клином', или 'свиньей', тевтонцы запаниковали. Они прекратили начатое ими построение к битве, развернули ряды и поспешно начали отступать, наивно полагая, что им дадут уйти. Войска Дмитрия и литвинов немедленно сомкнули ряды и одновременно ударили в тыл по убегающим от Вильны крестоносцам.
  -Мы гнали их чуть ли не до самой границы! - в возбуждении рассказывал Марии младший брат Евнутий, после того, как на следующий день литвины и русские вернулись в Вильну. - Мы отбили у них почти всех пленных и все добро, что они награбили! Твой князь просто рожден быть литвином! Он сказал, что мы обязательно совершим ответный поход, чтобы проучить их за такое вероломство!
  -Может быть, лучше подождать отца? - слабо возразила Мария.
  -Зачем? - пожал плечами подошедший к ним Кейстут. - Отец оставил князя Дмитрия и князя Давида Гродненского воеводами Литвы, и теперь все понимают, что это был правильный выбор! Давид с успехом защитил от набегов Гродно, а Дмитрий - Вильну. Не зря его называют Грозные Очи. Под Новогрудком, - понизив голос, сказал он Марии, - мы застали вообще ужас! Воевода Айдас, оборонявший город, вывел против крестоносцев все свои войска, и погиб, защищая его. Его жена Лайме, из княжеского рода, пыталась помочь ему, совершив вылазку из города, чтобы ударить крестоносцам в тыл, но из этого ничего не вышло! Крестовники окружили ее и, думая, что она - мужчина, убили ее! К сожалению, мы прискакали слишком поздно! Но не настолько поздно, чтобы отогнать стервятников от Новогрудка!
  Кейстут мстительно прищурил глаза.
  -Когда твой князь увидел, что случилось с Айдасом и Лайме, мы не только оттеснили крестовников от Новогрудка, мы их буквально покосили, как траву! А их главного в набеге твой князь повесил, перед этим заявив ему, что после объединения Литвы и Русских земель, мы сами пойдем в крестовый поход на Пруссию, и не оставим там камня на камне, потому что они бесчестные люди, которые не держат своих обещаний и убивают женщин и детей!
  Кейстут перевел дух.
  -Словом, когда твоему князю надоест сидеть в татарской Руси, литвины с удовольствием примут его к себе! Я лично приму, князь Трокский!
  -Он сказал, - закончил Кейстут, залпом выпивая ковш холодной воды, - что не будет препятствовать нам, чтобы похоронить убитых по нашим традициям. Он, христианин! Мы зажгли большой костер в долине под Новогрудком и похоронили там обоих, воеводу и его жену. Некоторые молодые русские дружинники твоего князя плакали, когда увидели, какой молодой и красивой была Лайме. Мой брат Альгис, - лицо Кейстута озарила лукавая улыбка, - кажется, окончательно полюбил русских за это.
  -Но я всегда буду принцем Литвы! - сказал он, помолчав, гордо выпрямив спину. - И проклятые крестовники будут кричать от страха, заслышав мое имя!
  
  
  Гедемин торжественно вошел в Киев в конце лета 1324 года.
  Здесь, в Киеве, его и застал гонец от Дмитрия Тверского, в последних числах августа 1324 года отбывшего по повелению хана в Орду. Этот гонец принес ему известие о событиях, которое они ожидали. Хан Узбек гневался на самоуправство литовского князя. В послании третьего лица, доверенного князя Дмитрия в Орде, говорилось о том, что хан спешно формирует карательную экспедицию на Литву, в состав которой войдут татарские и русские войска.
  
  Посадив своим наместником в Киеве и в пригородах своего брата, князя Федора Гольшанского, великий князь Гедемин ранней осенью 1324 года отправился домой, в Литву.
  
  
  
  
  

Глава 7. 'Крещение' Гедемина

  
  
  
  
  Летом 1324 года князь Юрий Данилович, поддавшись на уговоры ханского посла Ахмыла, осмелился на еще одну попытку прорваться из Новгорода в Орду. Эта попытка оказалась удачной.
  
  В начале осени 1324 года Юрий Данилович прибыл в Сарай-Берке, где к тому времени уже почти целых два года сидел, раздавая взятки татарским вельможам, его младший брат, Иван Данилович. Причина появления Юрия в Орде была ясна, как Божий день. Московский князь, носивший благодаря своей женитьбе на сестре Узбека высокий титул монгольского гурхана (равного Чингизидам), переждав немилость Узбека, решил вернуть себе ярлык на великое княжение.
  
  Узбек принял Юрия Даниловича в своей ставке в Сарай-Бату. Его лицо было по обыкновению непроницаемым, когда он поручил ему вместе с ханом Ахмылом возглавить карательный поход татарских и русских войск против Литвы.
  
  
  
  Земли бывшего Галицко-Волынского княжества,
  Юго-Западная Русь, осень 1324 года
  
  
  Это была очередная, уже третья встреча между Дмитрией и Гедемином. Они встретились на полпути движения Гедемина из Киева в Вильну, а Дмитрия - из Вильны в Орду, куда его срочно вызывал хан Узбек. К удивлению Гедемина, великий князь владимирский и тверской путешествовал только в сопровождении своей личной дружины.
  -Мои лазутчики донесли о направлениях похода Юрия и хана Ахмыла, - Дмитрий расстелил на столе карту Литвы, подаренную ему несколько лет назад в Витебске самим князем Гедемином.
  -Я встречу их на границе, - кивнул Гедемин, мрачнея лицом.
  -Я бы не советовал тебе этого делать.
  Гедемин вскинул голову и внимательно посмотрел в серьезное лицо тверского князя.
  -Ты скакал сюда ко мне так, словно тебе вожжа под хвост попала, только для того, чтобы сообщить мне это?!
  -Представь себе, именно так!
  Дмитрий залпом выпил кувшин кваса, поданный ему мальчиком-оруженосцем.
  -И почему я должен отдать свои земли на разграбление татарам? - хмуро поинтересовался Гедемин.
  -Потому, что ты нужен в Литве, в Вильне. Крестоносцы наглеют все сильнее и сильнее, им нужен показательный поход великого литовского князя в Ливонию.
  -А то ты не дал им представление под Христмемелем ! - иронично изогнул бровь Гедемин. - Ты зачем в Пруссию полез, надежа земли Русской?!
  -Довели меня эти крестоносцы! - в сердцах сказал Дмитрий. - Просто вывели из себя своей наглостью и жестокостью. Не сдержался, прости. Братья и сыновья твои буквально на руках у меня повисли, запрещая подобное самоуправство.
  -Ну, да. Вернулся бы я на Литву, а ты бы мне еще и Пруссию к тому времени присоединил, - хохотнув, сказал Гедемин. - Мало мне головной боли с Киевом этим!
  -Кроме того, у тебя там еще и поляки под Владимиром-Волынским зашевелились, - добавил Дмитрий, заставив князя Гедемина помрачнеть еще больше. - А насчет Киева, не грусти, татары не отберут. Может, разве, баскака своего туда отправят.
  -Ты что это имеешь в виду? - насторожился Гедемин.
  Дмитрий устало провел рукой по отросшим волосам, падавшим ему на глаза.
  -Боже мой, я уж не знаю, как сказать тебе это яснее, - вздохнул он. - Словом, на мой взгляд, ситуация такова. Я тебе сейчас скажу, а ты поправь, если после этого возражения будут. Смерть Юрьевичей разворошила такое осиное гнездо в лице католических королей Европы, стремящихся урвать свой кусок пирога от наследства Романа Галицкого, что ты, парадоксальным образом, остаешься единственным потенциальным союзником Узбека в этой заварухе. С католиками он никогда не договорится, они его ненавидят. Земли Юрьевичей Узбек им отдавать не хочет. Факт, что на эти земли претендуешь ты, конечно, тоже неприятный, но, тем не менее, на руку Узбеку - с тобой он договориться может. Может даже поделиться. Пока ты язычник, а не католик. Ты понимаешь, к чему я веду?
  -Продолжай.
  Гедемин нахмурил брови, вслушиваясь в рассуждения молодого тверского князя, годившегося ему в сыновья.
  -Стало быть, наказать за самоуправство Узбек тебя должен, на то он и великий хан Золотой Орды. Поэтому он и шлет на твои границы карательную экспедицию во главе с Юрием Даниловичем и ханом Ахмылом.
  -Ты хочешь сказать, что, разбив войско карателей, я прогневаю хана? - крякнул князь Гедемин.
  -Именно, - подтвердил Дмитрий. - Вспомни, что стало с моим отцом! Поэтому нам спускают информацию, куда именно пойдут каратели. Отведи людей, дай ордынцам пограбить то, что они смогут взять на этих уже и без того разоренных татарами землях. Они там долго не задержатся, уверяю тебя. Узбек не будет воевать с тобой. Сейчас он по уши погряз в войне с иранскими ильханами. А тут - на тебе, война с католиками за наследство Романа Мстиславича! Этим набегом хан хочет наказать тебя за твое самоуправство на Киевщине, но он не двинет на Литву свои основные войска! Скорее всего, сразу же после набега хан пошлет к тебе послов. Будет торговаться за Киевщину и за помощь в борьбе за Волынское наследство твоего сына против Польши.
  Уверенность Дмитрия несколько поколебала намерения Гедемина. Некоторое время он в раздумье мерил шагами горницу, потом остановился, посмотрел на тверского князя и спросил:
  -Почему ты так уверен?
  Сидевший на лавке у стены Дмитрий поднял на него глаза.
  -У меня есть свои люди в Орде. Кроме того, целью такого срочного вызова в Сарай-Берке, скорее всего, будет желание Узбека просить меня принять участие в войне с ильханами.
  -Тебя? - изумился Гедемин. - Когда ж ты все успеваешь, князь? Ты же, вроде не наш, Рогволодович, чтобы, как Всеслав Чародей, огромные пространства за ночь серым волком проскакивать.
  -Рад, что к тебе вернулось чувство юмора, князь. Мои люди в Орде предупредили меня, что, когда к тому времени, когда я прибуду в Сарай-Берке, карательная экспедиция на литовские границы уже будет отправлена, - устало признался Дмитрий. - Принимая во внимание то, что ты - мой тесть, хан Узбек отклонил мою кандидатуру в качестве главы карательной экспедиции на Литву, и предложил мне замену. Два месяца на иранском фронте. И несколько побед.
  -Представляю, что тебе сказала по этому поводу моя дочь! - усмехнулся Гедемин.
  -Ничего не сказала, - Дмитрий поднялся на ноги и, накинув поверх кольчуги короткий суконный плащ, начал неторопливо подпоясываться поясным ремнем с ножнами меча. - Она ничего об этом не знает, и, надеюсь, не узнает. Она полагает, что я в Орде. Надеюсь, ты не будешь разуверять ее в этом? А сейчас мне пора ехать. Дай Бог, еще свидимся, князь!
  Гедемин обнял широкие плечи тверского князя, и, по русскому обычаю, трижды расцеловал его на прощание.
  -Удачи тебе, сынок. Береги себя! Помни, нам с тобой еще татар воевать!
  Перед тем, как уйти, Дмитрий обернулся, сверкнули в полутьме горницы его темные, в ту минуту принявшие фиалковый оттенок, глаза:
  -И хочу поздравить тебя, князь - ты в очередной раз стал дедушкой!
  -Внук? - радостно воскликнул великий литовский князь.
  -Сын! - подтвердил великий князь владимирский и тверской.
  
  
  
  Пограбив на границах Литвы в течение месяца, не встречая сопротивления со стороны литовских войск Гедемина, отягощенные награбленным добром и пленниками, татары и русские князья, возглавляемые ханом Ахмылом и Юрием Даниловичем Московским, вернулись в Орду поздней осенью 1324 года.
  
  А уже в ноябре 1324 года, как и предсказывал Дмитрий Тверской, к великому князю литовскому в Вильну, прибыло посольство хана Узбека. Его прибытие совпало с приездом папских легатов.
  
  
  
  Вильна,
  Великое княжество Литовское, 1324 год
  
  
  - Это еще что? - подняв брови, спросил папский легат Роберто Орсини, разглядывая пеструю восточную одежду входящего в город монгольского посольства.
  Сопровождавшие папских легатов члены рижского магистрата и несколько торговых купцов, имевших постоянные связи с княжеством Литовским, переглянулись между собой.
  -Это послы великого хана, - ответил четырнадцатилетний сын одного из купцов, Альберт Дитрих.
  -Великого хана? - удивился легат. Его прежде рассеянный взгляд стал на секунду острым, как меч викинга.
  Альберт невольно поежился.
  -Что они делают в Литве? - чуть позже спросил легат, презрительно выставив вперед подбородок. - Склоняют литовского короля перейти к ним в рабство, как это сделали русские?
  Члены рижского магистрата снова обменялись многозначительными взглядами.
  -Очевидно, храбрый король Гедемин сильно прогневал монголов своим походом на Киев, - пояснил легату секретарь рижского архиепископа, Рудольф Шульце.
  Роберто Орсини продолжал внимательно разглядывать монголо-татарское посольство. Его цепкие глаза скользили по одежде послов, поражавшей воображение принятой при дворе Узбека чисто восточной пышностью, по их непроницаемым желтоватого оттенка лицам с узкими прорезями глаз, в которых невозможно было заглянуть, чтобы прочитать их душу. 'А есть ли у них вообще душа?' - внезапно подумал папский легат. Заметив у многих из них в руках четки и мусульманскую символику, Роберто Орсини поморщился.
  -Проклятые иноверцы! - пробормотал он, осеняя себя крестом.
  -Они не выглядят такими уж сердитыми, - между тем, заметил молодой Альберт, тоже с интересом молодости рассматривая ордынцев.
  -Сердитыми были те, кто разоряли земли короля Гедеминаса на южных рубежах, - подмигнув Альберту, сказал другой рижский купец, лат Эгидис Матерас. - Эти уже не сердитые. Судя по всему, они прибыли для урегулирования конфликта с Литвой. И великий князь сейчас им очень нужен на их стороне. Возможно, именно потому они так неубедительно наказали его за вторжение в Киев.
  К кафтану рижского купца был приколот цветок ириса.
  -Литовский король примет католичество из рук послов папы и, как верный сын Церкви, станет сражаться на стороне Папы и европейских королей! - несколько рассеянно и по привычке лапидарно произнес Роберто Орсини, гадая о том, какое влияние на его миссию окажет это неожиданно встреченное ими монгольское посольство в Вильне.
  Оторвавшись от созерцания кортежа ханских послов, он взглянул на своих спутников и окрепшим голосом уже более уверенно закончил:
  - Вместе с ним, Божьей милостью мы захватим земли язычников и русских князей-схизматиков и отбросим монгольского хана в Азию, к которой он принадлежит!
  -Я бы не торопился с подобными выводами, святой отец, - негромко проговорил купец Эгидис. - Король Гедиминас будет для вас крепким орешком.
  
  Посол папы вспомнил эти слова рижского купца наутро третьего дня, когда стоял в приемной зале просторного и светлого, пока еще деревянного, княжеского замка в Вильне перед самим королем Гедимином - высоким, коренастым мужчиной с русыми волосами до плеч.
  Во время встречи представителей римского папы и членов рижского магистрата, которым был оказан торжественный прием, дождавшись подходящего момента, папский легат Роберто Орсини выступил вперед, прямо пред очи великого литовского князя, и громким голосом, соответствующим этой торжественной минуте, вопросил:
  -Пребываешь ли ты в своем намерении, король Литвы, принять святое крещение из рук папы и крестить подданных своих по католической вере?
  На благообразном лице литовского короля отразилось недоумение.
  -Намерение? - в ту же минуту переспросил он легата, а потом еще громче с подкупающей искренностью вопросил: - Принять крещение? Мне?! С какой это стати?!
  -Но, позвольте, ваше величество! - возопил Роберто Орсини. - В вашем послании его святейшеству Папе Римскому Иоанну XXII в Авиньон, вы совершенно недвусмысленно выразили желание признать его Святейшество Папу вашим сюзереном, креститься самому и крестить Литву!
  -В каком таком послании? - спросил Гедемин, грозно поводя очами.
  -В вашем! - выдержав его взгляд, с достоинством сказал Роберто Орсини.
  -Покажите мне это послание! - потребовал великий литовский князь.
  Роберто Орсини повел взором в сторону секретарей Рижского магистрата, и в ту же минуту смертельно перепуганные разворачивающейся на их глазах драмой, два францисканских монаха, исполнявших функции писцов, извлекли на свет Божий несколько пергаментных листов, убористо исписанных латиницей.
  Роберто Орсини с поклоном подал их князю Гедемину.
  -Я не читаю на латыни! - раздраженно повел могучим плечом под бархатом своего парадного кафтана князь Гедемин. - Огласите мне его содержание!
  Францисканский монах, развернув подрагивающими руками свиток пергамента, зачитал великому князю Литвы его обращение к Папе Римскому, отправленное магистратом города Риги.
  -Записано монахами францисканского Ордена Генрихом и Бертольдом в городе Риге, в апреле 1323 года от Рождества Христова, - закончил чтец.
  Внимательно прослушав текст послания, князь Гедемин некоторое время молчал.
  Наконец, через несколько томительно долгих минут ожидания, он поднял на Роберто Орсини свои серые славянские глаза.
  -Я этого писать не приказывал! - твердо сказал он. - Если же брат Бертольд этакое написал, то пусть вся ответственность за подобную мистификацию падет на его голову!
  Князь смотрел прямо в глаза папского легата.
  -Разве вы не выказывали намерение креститься? - сделал попытку исправить положение несколько растерявшийся от такого поворота дела легат Роберто Орсини.
  -Я?! Креститься?! - возопил выведенный из себя настойчивостью папского легата Гедемин. - Да если когда-либо имел я намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит!
  Роберто Орсини чуть не отшатнулся от великого литовского князя при звуках подобного богохульства.
  Оттеснив потерявшего от возмущения голос папского легата с дороги, вперед выступил один из членов рижского магистрата.
  -Ваше величество, - проникновенно сказал он, обращаясь к Гедемину, - разве не слышал я от вас, что вы почитаете его Святейшество Папу Римского как отца своего, и не выражали вы желание склониться перед волей его? Разве не велели вы написать это в вашей грамоте?
  -Говорил! - отрубил князь Гедемин. - И еще раз повторю!
  Член Рижского магистрата приосанился и бросил на папского легата полный торжества взгляд, заставивший Роберто Орсини поморщиться.
  - Я действительно говорил, как написано в твоей грамоте, что буду почитать вашего Папу Римского как отца своего, - громко сказал великий литовский князь. - Но я сказал так потому, что ваш Папа Римский старше меня по возрасту! Моя вера велит мне, королю Литвы и Руси, почитать всех стариков, и Папу Римского, и архиепископа, и дядю моего Миндовга Гольшанского, как отцов! Моя вера также велит мне всех своих сверстников любить как братьев, а тех, кто моложе меня, любить как сыновей! Такова моя языческая вера! В ней я родился, в ней и умру!
  На лице молодого принца Кейстута, стоявшего за спиной отца в числе других братьев, застыло выражение благоговения, в то время как князь Гедемин продолжал свою речь, обращаясь непосредственно к папским легатам и членам рижского магистрата:
  -Я действительно говорил, и повторяю, что я дозволю всем моим подданным молиться по обычаям их веры: христианам-католикам - по их обычаю, русинам - по-своему обычаю, полякам - по их вере! Сам же я буду молиться Богу по нашему обычаю, обычаю литвинов! Все мы почитаем Бога, не так ли? Хотя и почитаем его по-разному!
  Роберто Орсини, чуть ли не слыша скрипение своих тесно сжатых в бессильной ярости зубов, опустил голову, не зная, как отвечать на эту прочувственную речь великого литовского князя.
  'Язычник всегда останется язычником!' - злобно подумал он.
  Вместе с членами Рижского магистрата, тихим хором сказавшими 'Амен!' в ответ на полную терпимости к любой вере речь великого литовского князя, он повернулся и покинул приемный зал.
  На следующий день папские легаты вернулись в Ригу.
  Мнения по поводу успехов переговоров Гедемина с Папой Римским разделились. Несмотря на отказ Гедемина перейти в католическую веру, Рижский магистрат и рижский архиепископ считали утвержденный Папой мирный договор 1323 года с Литвой все еще действующим. Крестоносцы же немедленно возобновили военные действия против Литвы, за что рижский архиепископ на полном серьезе отлучил их от церкви, как не подчиняющихся папскому авторитету. Возобновилась междоусобная война и в Ливонии. В этой войне епископы и городские общины всегда могли рассчитывать на союз с великим литовским князем Гедемином.
  
  
  
  

Глава 8. Цветы и думы Ивана Даниловича

  
  
  
  Сарай-Бату,
  Золотая Орда, 1324 год
  
  
  Иван Данилович сидел за столом в своем шатре в ставке ордынского хана недалеко от Сарай-Берке. Перед ним на столе находилась странная коллекция головок живых цветов, начиная от полузасушенных и кончая свежими. Цветы были разные: ромашки, сирень, васильки, лютики, нарциссы, подснежники, степные маки, лилии. Были здесь и головки тюльпанов, дорогих цветов степей, украшавших газоны перед дворцом хана. Рядом с горкой цветов высилась горка берестяных грамот, даже не грамот, а записок, начертанных порой грубой рукой воинов, содержащих вопиющие ошибки в орфографии и грамматике.
  Московский князь некоторое время смотрел на все это богатство, потом в задумчивости принялся составлять из цветов сложные узоры на столе.
  -Что бы это значило? - пробормотал себе под нос он, беря в руки одну из записок на берестяных грамотах и перечитывая ее вслух: - 'Петух пропел подъем. Стрелки идут к логову волка. Лиса в курятнике'. И к этому прилагается цветок сирени. С ума сойти!
  -Что ты там бормочешь?
  Князь Юрий Данилович, заматеревший, с обветренным круглым лицом, коротко стрижеными волосами, но все такими же ярко-голубыми, словно нарисованными киноварью глазами, подошел и сел рядом с братом за стол.
  -Что это за мавзолей? - удивился он.
  -Памятник человеческой хитрости, - недовольно произнес Иван Данилович, откидываясь на спинку походного кресла.- Вот нутром чую, что это кодированные сообщения, а в толк взять не могу, - пожаловался он. - Почему сирень?
  -Тебя только это интересует? - захохотал Юрий, и вытащил из горки грамот другую записку.
  -'Сокол и орел погибли на охоте, отравленные тухлой водой', - с ухмылкой прочитал он. - Ты уверен, что это не записки эконома княжеского двора?
  Иван Данилович посмотрел на записку, которую он держал в своей руке и машинально отметил:
  -К ней прилагался цветок василька.
  -Ты меня пугаешь, Иван! У тебя от долгого сидения в Орде уже крыша поехала. Эх, вот получу назад ярлык на великое княжение, поедем мы по Волге обратно в Москву! - мечтательно проговорил московский князь. - Красота! Тебе воздухом дышать надо, а ты сидишь в этом курятнике! Тьфу ты, черт, начитался твоей бредятины! - выругался Юрий.
  -Постой-постой!
  Иван Данилович вытащил из кучи записок еще одну.
  -'Шакал заперт железными свиньями', - процитировал он вслух. - И к этому прилагался цветок лютика. Вертится у меня в голове какая-то догадка, но никак не могу ее поймать!
  Юрий посмотрел на него как на блаженного.
  -Я, пожалуй, пойду. А то у меня от твоего гербария голова разболелась. А у меня еще с Узбеком прием назначен. Он мне никак этот треклятый поход на Литву простить не может.
  -Что такое? - встрепенулся Иван Данилович, отрываясь от изучения записок.
  -Да ничего! - огрызнулся Юрий. - Сказал погромить границы литовцев, ну я с союзными князьями и погромил. Ну, может быть, немного перестарался. Так сколько добра привез, и пленников для Орды! Ему бы спасибо сказать, а он ко мне с претензиями за причиненный сверх меры ущерб! А то, что Дмитрий Тверской, наш великий князь, от этого похода на Литву свинтил, это значит, нормально, да?
  -Дмитрия он сам отстранил от похода по весьма уважительной причине. Тверской князь, как известно, зять Гедемина, - неохотно пояснил Иван Данилович брату, прекрасно понимая, что Юрий все равно не сможет понять политических мотивов Узбека, заставивших его отстранить Дмитрия Тверского от похода на Литву. - Что касается недовольства Узбека твоим рвением, тут причина тоже проста. На Галицко-Волынское княжество наступают поляки и венгры, а вместе с ними тюркские племена, которые беспокоят союзника Узбека, византийского императора. Гедемин и западнорусское боярство, которое готово признать его своим военным лидером, являются естественными союзниками Узбека в борьбе за Галицию и Волынь. Узбек просто не сможет удержать власть над Днепровскими и Донскими землями, не имея на своей стороне Гедемина, который, в свою очередь, претендует на Волынь и Киевщину. Поэтому, литовского князя надо было просто проучить за то, что он самовольно вторгнулся на Волынь, а ты устроил показательный погром на его границах. Что ты дальше то не пошел, а?
  -Да что сразу я? - возмутился Юрий. - Меня дальше просто не пустили! Так, знаешь, все это выглядело, как будто меня ждали. Типа, на тебе, пограбь что дают, а потом вали отсюда!
  Иван Данилович внезапно стукнул себя ладонью по лбу.
  -Логово волка! - с триумфом сказал он. - Лютик, тотемный цветок кривичей, волк, тотемный знак кривичей и древлян! Литва - наследница их традиций. Волк, то есть Гедемин, был предупрежден! Вот о чем было это послание!
  -Это, которое от сирени, что ли? - скептически спросил Юрий Данилович. - Так сирени везде полно, только такая как эта, - он кинул взгляд на полузасохший цветок сирени на столе Ивана Даниловича, и закончил: - Скорее всего, это сирень из северных земель. У остальных то она покрупнее будет. Что ты мучаешься, дурачок, тут как день ясно, что предупредил Гедемина его зять, Дмитрий Тверской.
  Иван Данилович некоторое время смотрел на него, а потом снова схватился за голову.
  -Но причем здесь петух, лиса и курятник?! - вскричал он.
  -Ванька, ты совсем сдурел! - с веселым недоумением сказал Юрий Данилович. - А ну-ка пошли со мной, прогуляемся. - А то тебе эти петухи, курятники и железные свиньи по ночам являться станут! Что мне потом с тобой спятившим прикажешь делать?! Ты мне нужен в Орде живой-здоровый! И, желательно, трудоспособный! Кто же будет мне ярлык на великое княжение назад возвращать?!
  
  -Лютик, лютик, - продолжал свои размышления Иван Данилович, вернувшись после прогулки с братом.
  Да окном стояла темная южная ночь. Воздух был влажным и теплым. Откуда-то издалека доносились крики монгольских табунщиков, загонявших лошадей. Огромный беспорядочный город, старая столица Золотой Орды, построенная еще самим Батыем, погружался в сон.
  -Ну, предположим, Юрий прав, и Дмитрий предупредил Гедемина о готовящемся набеге на Литву. Допустим, Дмитрий подписывает свои послания цветком сирени. Допустим, Гедемин использует в качестве своей подписи цветок лютика.
  Иван закрыл глаза, размышляя о тех послания, которые попали в его руки. Какова вероятность того, что Дмитрий сделал это по поручению Узбека, не желавшего наносить реальный ущерб земле великого Литовского князя, и давшего приказ ограничиться погромом на границах? Половина наполовину. Независимо от того, Узбек ли дал такой приказ Дмитрию, или Дмитрий сделал это самостоятельно, из этого, как говориться, серьезного обвинения Дмитрию не сошьешь. Ну, поругает его хан, если тверской князь действовал самостоятельно, и все. Кроме того, всю эту цветочную дипломатию еще и подтвердить надо. А людей, у которых нашли эти записки, в живых уже нет. Честно говоря, Иван Данилович и получил их только потому, что они были сняты с трупов.
  Иван Данилович открыл глаза и снова протянул руки к берестяным грамотам.
  -Шакал заперт железными свиньями, - повторил вслух он. - Если это послание от Гедемина, кого он мог назвать Шакалом и кого - железными свиньями. Пожалуй, по ассоциации - прилагательное железный может относиться к рыцарям. Почему свиньи? Возможно, из-за способа их построения во время боя - клином, то есть, по русскому выражению, 'свиньей'.
  Иван Данилович с досадой отбросил свиток. Гедемин постоянно воюет с рыцарями! Шакалом может быть кто угодно, начиная с рижского магистрата и кончая мелким литовским князьком. И потом, цветов было гораздо больше, чем посланий. Кто такой, например, Василек? Василий? Ну не покойный же валашский государь, в самом деле! А что, если, к каждому посланию прилагалось два цветка, а не один, и это значило, от кого послание и к кому?!
  Иван Данилович вскочил и заходил по шатру. Как ему это раньше в голову не пришло! А может, даже и три, обозначавшего посланника, везущего сообщение! Тогда у него нет абсолютно никакого шанса послать ложное сообщение. Но такой уровень конспирации означает, что затевается что-то серьезное! И в этом замешан Дмитрий и Гедемин. Ни на одного из них у него нет серьезного компромата. Узбек благоволит к обоим. Оба - хорошие полководцы. Гедемин более широко известен своими дерзкими походами на русские земли и постоянной борьбой с немецкими рыцарями. Про военные таланты Дмитрия хорошо знает Узбек, который уже серьезно подумывает об использовании тверского князя в своей борьбе с ильханами. На Руси Дмитрий как полководец практически неизвестен, участие в нескольких военных кампаниях подростком при жизни его отца не в счет.
  'И как это Гедемин успевает воевать на южном, галицко-волынском, и северном, литовском фронте, с рыцарями?' - внезапно подумал Иван Данилович. Несмотря на перемирие с немцами, тевтонские рыцари в прошлом году напали на его владения на севере, пограбили Гродно и угрожали Вильне. Гедемин тогда находился в сотнях верст от своей столицы, располагал всем своим войском, которым штурмовал Киев; и он находился на Киевщине почти до начала осени. Кто тогда защищал собственно Литву? Его старший сын Наримант, эта бездарность в военном деле, князь Полоцкий, который и носа не высовывает из своих земель? Другие его сыновья? Ольгерд в Витебске, у него самого хлопот полон рот с русскими князьями. Давид, князь Гродненский? Несомненно. Но он в то время сидел в Пскове, да и не мог он защищать Литву в одиночку. Кто там еще у Гедемина из сыновей? Кейстут, князь Трокский? Троки и Вильна, конечно, почти рядом. Но кто такой Кейстут? Рядовой локальный князь! А этот некто, кто защищал Литву, не только успешно отразил нападение, но уже в июле 1324 года вторгся в Пруссию и угрожал Христмемелю, правда, непонятно, почему не взял. А потом, в ноябре, были крупные походы литовских войск в Ливонию и Мазовию. Ну вот, только не надо говорить, что Гедемин провел эти походы после того, как вернулся в Литву! Как он мог осилить их своими войсками, приведенными из изнурительного похода на Киевщину?! Значит, этот кто-то не только был в Литве в отсутствие там великого литовского князя, но еще и дал ему свою армию. Армию, которая воевала плечом к плечу с литовской, и которую, как и самого ее лидера, признавали литовские князья. Чтобы быть признанными этими язычниками, надо быть, по крайней мере, в родстве с великим литовским князем! 'Вот вам и ответ, - быстро подумал он. - Дмитрий Тверской!' Это - единственное объяснение всей цепочки непонятных событий, которые происходили тогда в Литве. Шпионы Ивана Даниловича в Твери уверенно говорили о том, что в течение 1324 года великий князь появлялся в Твери всего несколько раз. Не было его и во Владимире. Как исчезла вместе с ним, словно, испарилась, его жена, прекрасная золотоволосая литвинка. Мария, дочь Гедемина. Ведьма!
  Иван Данилович вздохнул, снова прикрыл глаза и словно наяву увидел бледное лицо Марии с блестящими золотисто-янтарными глазами, такими необычными, как и сама эта молодая женщина, такая непохожая на дочерей и жен Северной Руси. 'Все, хватит! - решительно прервал он сам себя, и затушил свечу. - Мне, в моем возрасте и положении, только о чужой жене мечтать осталось! Стыдись, Иван Данилович'.
  
  'Еще у нас имеется степной мак и тюльпан, - продолжал думать, ворочаясь в своей постели, Иван Данилович. - Значит ли это, что у них есть союзники в Орде? Тюльпан, пожалуй, больше ассоциируется с турками-сельджуками, которые серьезно включились в борьбу за передел загнивающей византийской империи. Узбеку как хану Золотой Орды и союзнику императора Андроника Старшего это никак не понравится. Степной мак пахнет союзником из князей-чингизидов. Жалко, что эти болваны, мои тайные шпионы и соглядатаи, не только не смогли взять живыми ни одного из гонцов, но еще и умудрились перепутать цветы, прилагавшиеся к каждому из сообщений. И вот уже полгода, как им не удалось достать ни одного послания, ни одного цветка и ни одного трупа. Это нехорошо. Он должен напрячься и разгадать этот ребус с теми зацепками, которые у него есть'.
  'Кто же такой лис? - снова подумал он. - Узбек? Но почему в курятнике? Курятник больше подходит петуху'.
  Иван Данилович внезапно сел в постели от неожиданного озарения. Ну конечно! Как там было? 'Петух пропел подъем. Стрелки идут к логову волка. Лиса в курятнике'. Если Петух - Узбек, значит курятник - его владения, то есть - Орда. Если вторая фраза значит, что карательная экспедиция русских князей идет к границе владений Гедемина - Волка, то значит, появляется еще одно лицо, которое пребывает или живет в Орде. И это явно кто-то опасный, хитрый, и не татарский вельможа. Какой-то русский князь? Юрий? Иван Данилович усмехнулся. Ну, кто угодно, только не Юрий. Назвать его брата лисой значит смертельно оскорбить это животное! Юрию скорее подойдет имя шакала. 'Шакал заперт железными свиньями', - снова всплыла у него в мозгу фраза из второго послания. Если железные свиньи - рыцари какого-либо из Орденов, за шакала принять Юрия, а в целом допустить, что послание было от Гедемина, значит ли это, что он, таким образом, сообщал Дмитрию, что Юрий вынужден воевать со шведами в Новгороде?! Со шведами! В то время, как хитрый Волк-Гедемин заявил о своем желании креститься и папа срочно отозвал ливонцев от нападений на Литву!
  Иван Данилович встал и зажег свечу. Возбуждение от умственной работы не давало ему заснуть. Да, все его размышления логичны, но можно ли использовать их как обвинение в измене и сговоре? Если он прав, все это просто означает, что Дмитрий и Гедемин поддерживают переписку, сообщая друг другу о важных событиях. Ни о какой угрозе Орде это не говорит. Сообщение о том, что Гедемин натравил ливонцев на Новгород, когда там находился Юрий, только повеселит хана ловкостью князей-заговорщиков. Догадки о союзниках среди князей-чингизидов и турков-сельджуков строятся вообще на спекуляциях о значении цветков. Курам на смех! Иван Данилович неожиданно усмехнулся. Даже тем, которые в курятнике Узбека.
  
  
  
  

Глава 9. Раздел Русского королевства

  
  
  
  Земли бывшего Галицко-Волынского княжества,
  Юго-Западная Русь, осень 1324 года
  
  
  В конце осени 1324 года князю Гедемину пришлость придвинуть свои войска ближе к границе с Волынью. Расстановка сил на Южной Руси не располагала к оптимизму. Судя по тому, как активизировали свои военные действия на территории Галицко-Волынского княжества польский и венгерский короли и их союзники, князья Мазовии, они откровенно намеревались захватить земли Юрьевичей, не считаясь с интересами князя Гедемина.
  На границе Турово-Пинского княжества к великому литовскому князю неожиданно доложили о прибытии ордынского посла. Махнув рукой на политесы, Гедемин распорядился принять посла в своем походном шатре и вышел к нему с непокрытой головой, в кольчуге, подпоясанный широким ремнем с перевязью, на котором были закреплены ножны с мечом. Он увидел ордынского посла сразу, слишком уж отличался он от его воинов своей одеждой, состоящей из зеленого с желтым шелкового кафтана, подпоясанного сборным поясом из выделанной кожи. Рядом с невысоким коренастым ордынским послом Гедемин с изумлением увидел высокую фигуру тверского князя Дмитрия. В первую минуту, когда Гедемин заметил его, он даже немного растерялся.
  Великий литовский князь порывисто шагнул навстречу ожидавшим его в шатре гостям и учтиво проговорил традиционные фразы приветствия. Как только он закончил, слово взял ордынский посол. Его речь была пространной и долгой, но завершилась совершенно неожиданным для Гедемина образом:
  -По повелению величайшего, милостью Аллаха, правителя Золотой Орды, хана Узбека, сына Торгула, мы прибыли к тебе, великий литовский князь, данник Узбека, чтобы помочь в борьбе с неверными, захватившими нечистым путем земли, принадлежащие хану нашему, Узбеку, а именно, Галицию и Волынь! - провозгласил татарский посол.
  Едва оправившийся от удивления Гедемин снова должен был придержать отвисшую от удивления челюсть. Он с трудом вспомнил, что во время недавних переговоров с татарским послами хана Узбека речь, кажется, шла о какой-то взаимопомощи против врагов веры Аллаха и хана Узбека на южных рубежах Руси, но он даже и помыслить не мог, чтобы дело повернулось таким образом.
  -Посему и посланы были мы великим ханом Золотой Орды, Узбеком, да продлит Аллах его дни, к тебе на подмогу: один тумен татарского войска и дружина великого князя Северной Руси, Дмитрия Грозные Очи, - бойко закончил татарин и уставился на Гедемина своими узкими темными, как слива глазами, ожидая реакции великого литовского князя.
  Гедемин посмотрел на серьезного, в соответствии с татарским ритуалом приветствия, Дмитрия, сохранявшего молчание все время, пока говорил ханский посол, и заметил в глубине его темно-фиалковых глаз искры легкой насмешки. Только тогда Гедемин осознал, что ему улыбнулась удача.
  
  -Откуда ты взялся, мой дорогой зять?! - вскричал князь Гедемин несколько часов спустя, когда им с Дмитрием, наконец, удалось избавиться от общества татарского нойона, и они остались наедине в шатре одного из сыновей Гедемина, которого он взял с собой в поход. - Ты же полагал, что тебя пошлют воевать с ильханами?
  -И пошлют, - бодро подтвердил Дмитрий, усаживаясь по приглашению Гедемина на лавку возле стола, который проворный оруженосец князя накрывал для позднего ужина. - Но только после успешного завершения кампании в южной Руси. Кстати, что вы там не поделили с польским королем? У вас же, вроде, было что-то наподобие соглашения о разделе наследства Юрьевичей? Ты захватил Волынь, как приданое Любарта, а польский король удовлетворился Галичем?
  Великий литовский князь ногой придвинул к себе лавку и сел на нее верхом, в стороне от стола, чтобы не мешать оруженосцу.
  -Так, понимаешь, в чем дело, князь! - откинув ладонью волосы со лба, сказал он. - В 1323 году, когда я воевал за Волынь, а Владислав Локетек за Галич, он хотел посадить на галицком столе одного из сыновей покойного добжинского князя Земовита и Анастасии, дочери Льва I Даниловича, владевшего Перемышлем и Львовом. Поэтому именно в ту часть Галицкой Руси и была направлена экспансия поляков. Меня же такое положение дел вполне устраивало. Мне, как ты можешь догадаться, больше подходит Волынь и северная часть наследства Юрьевичей, которая прилежит к моим землям.
  Князь Дмитрий кивнул, подтверждая, что полностью разделяет геополитические воззрения своего тестя.
  -Однако летом этого года, - продолжал князь Гедемин, - когда я воевал на Киевщине, король Владислав неожиданно поменял свое мнение и, воспользовавшись моим отсутствием в Литве и проблемами с крестоносцами на севере, возложил венец Галицко-Волынского короля на голову юного Болеслава , сына мазовецкого князя, своего союзника.
  -Это какого из мазовецких князей? - заинтересовался Дмитрий.
  -Тройдена, порази его Перкунас! - с чувством воскликнул великий литовский князь, придвигая к себе тарелку с хлодниками, появившуюся на его походном столе.
  -Того Тройдена, который в свое время женился на Марии, дочери князя Юрия Львовича, короля Руси, сестре моей золовки Анастасии? - уточнил тверской князь
  -Его самого! - вскричал Гедемин. - А под властью Юрия Львовича, как известно, были обе части Галицко-Волынского княжества. Теперь догадайся, как после утверждения этой кандидатуры на галицкий стол разгорелись глаза у проклятых ляхов!
  Князь Гедемин в гневе рубанул ребром ладони по столу. Звякнула глиняная посуда. Дмитрий, внимательно слушавший рассказ тестя, откинулся на спинку своего кресла, и, предварительно налив себе в кубок медовухи, предусмотрительно убрал со стола кувшин, поставив его у ножки лавки.
  -Словом, когда я вернулся в начале осени в Литву, у меня в Вильне уже сидел мой сын Любарт со своей женой, которого поляки согнали с Волыни!
  Князь Гедемин отобрал у Дмитрия кувшин с медовухой, щедро плеснул себе в кубок и залпом осушил его.
  -Я еще летом 1324 с Киевщины выразил свой протест против подобной кандидатуры в галицкие князья! - промочив горло, уже более спокойно продолжал великий литовский князь. - Но проклятый ляшский коротошка возомнил, что в союзе с венграми он непобедим! Даже не разобравшись со всеми накопившимися делами, я первым делом, пошел в Мазовию и несколько раз как следует погромил владения Тройдена, а последний раз, и владения его брата Земовита, который вздумал за него заступаться! Что тут поднялось!
  Гедемин сердито блеснул глазами в ответ на насмешливую понимающую улыбку Дмитрия.
  -Эти ничтожества стенали на всю Европу! Даже обратились с просьбой о спасении, заметь, о СПАСЕНИИ, к этому их Римскому Папе, который, после ссоры с франкским королем сидит теперь не в Риме, а во франкском Авиньоне! Ну, и как следовало ожидать, развязали руки всей этой своре стервятников, коалиции поляков и угров во главе с Локетком. Они всем скопом напали на Волынскую землю, поубивали всех моих наместников по городам и весям и заняли практически всю землю Юрьевичей! А этот гад Ян, князь Силезкий, еще себя и королем Владимира-Волынского объявил!
  -Ну-ну, про это я наслышан! - подал голос Дмитрий. - Насчет захвата Волыни хан Узбек примерно в тех же самых словах и с тем же выражением мне рассказывал. И про то, как они всем скопом тебя и Орду ограбили и в угол загнали. Потому всучил мне татарское войско и к тебе на выручку отправил. Кому, мол, как не тебе, говорит, тестю своему помочь!
  Дмитрий посмотрел на все еще рассерженного событиями, происходившими в конце прошлого года Гедемина, усмехнулся и добавил:
  -Так что ты мне этих моих подопечных татар не обижай, они тебе пригодятся. Поляки и угры татарскую конницу традиционно боятся и не любят, со времен Легницы при Генрихе Благочестивом и битвы на реке Шайо в правление Бэлы Четвертого. И если Батый с Субедеем разогнал католических королей по всей Европе с тремя туменами татар, представь, что мы с тобой можем натворить в Галицкой Руси с одним туменом!
  Гедемин невольно улыбнулся задору, прозвучавшему в голосе молодого тверского князя.
  -Ты сюда прямо из Орды? - спросил он, меняя тему разговора.
  -Да. Даже жены не видел, - прикрыв глаза веками, затеняя их выражение, отвечал Дмитрий.
  -Это я могу тебе устроить, - хохотнул Гедемин. - Мария сейчас в Вильне. Мой гонец доскачет туда за неделю.
  -Вот и пусть скачет, - открывая глаза, сказал Дмитрий. - А мы с тобой, поправ все традиции военных действий поляков, двинемся на Волынь, пока еще дороги не развезло. Устроим сюрприз королю Владиславу!
  
  
  
  Сюрприз князя Гедемина польским, венгерским и мазовецким союзникам удался на славу. Узнав в конце ноября 1324 года о стремительном приближении к волынским границам войск великого литовского князя, подкрепленных русскими дружинами и туменом татарской конницы, король Владислав Локетек не поверил своим ушам.
  
  Только после того, как союзное войско Гедемина очистило от поляков Берестье и вошло в приграничные польские земли, которые присоединил когда-то к своему королевству князь Даниил Романович Галицкий (Подляшье), и, по традиции, расположившись на зимовку в Берестье, великий литовский князь принял, наконец, посла от польского короля.
  
  Переговоры с поляками затянулись на всю зиму. Их результатом явилось заключение польско-литовского союзного и политического договора против крестоносцев, представлявших серьезную угрозу безопасности обоих славянских государств, подкрепленного династическим браком сына польского короля Владислава Локетка, Казимира, и дочери Гедемина, Альдоны. Согласно этому договору, Гедемин был вынужден временно уступить Болеславу Тройденовичу права своего сына Любарта на Волынь, сохранив за своим сыном Луцкий удел на киевско-волынском пограничье. Тем не менее, Литва окончательно и официально закрепляла за собой Берестейскую землю и Подляшье. Этот пункт договора привел к временному разрыву отношений между Польским королевством и Мазовией, претендовавшей на эту часть Волынской земли.
  
  Золотая Орда по этому договору приобретала большую часть Галицкого Понизья. Кроме того, оба претендента, разделившие Галицко-Волынского княжества, Гедемин и Болеслав Тройденович, признавали зависимость своих владений в Южной Руси от ордынского хана. Наместник Гедемина в Киеве отныне должен был согласовывать свои действия с представителями ханской администрации. Болеслав Тройденович тоже был вынужден обратиться за своим утверждением к хану Узбеку, принять ханских баскаков и пообещать Орде ежегодную выплату дани.
  
  
  -Ну, зятек, удружил! Ну, уважил! - поднимая кубок с медовухой, приговаривал Гедемин, обращаясь к Дмитрию после завершения переговоров, на пиру, который он устроил для своих людей. - За одну только ордынскую дань Тройденовича дай я тебя расцелую!
  -За дань тебе надо Мирзу-хана целовать, а не меня, - справедливо заметил Дмитрий, поднося к губам кубок с вином.
  -И Киев мой остался! - продолжал веселиться великий литовский князь.
  -Не только твой, но и Орды, - напомнил ему Дмитрий. - Помни, тесть, у тебя там баскак сидит.
  -Да, пусть сидит! - отмахнулся князь Гедемин. - Мы его на следующий год попросим подвинуться! Теперь, когда мы разобрались с наследством Юрьевичей, можно и за другие дела браться, не так ли? Наше с тобой соглашение, надо полагать, в силе останется? Теперь, когда я могу объединить усилия против крестоносцев с поляками, я, пожалуй, буду более спокоен, когда мне понадобиться отлучиться из Литвы, а тебе - из Твери. Летом этого года, пожалуй, не потянем, а вот в начале следующего, 1326 года, и начнем. Дай Бог нам здоровья!
  Дмитрий предупреждающе повел бровью. Темноволосый и темноглазый татарин, Мирза-хан, дальний родственник Узбека и нойон того самого татарского тумена, который воевал вместе с русскими и литвинами в Галицкой-Волынской Руси, внимательно прислушивался к их тихому разговору.
  -Он, что, по-нашему понимает? - удивился Гедемин.
  -Почему бы и нет? - неопределенно ответил Дмитрий, - я же говорю на монгольском, а Орда Узбека стремительно приспосабливается к новым обстоятельствам и новым народностям. Я бы не удивился, если этот на вид такой простоватый малый, может, и до конца не понимает, но догадывается о содержании разговоров. Дураки, знаешь ли, в нойоны не выходят.
  Прищурив глаза, Гедемин с интересом присматривался к татарскому нойону.
  -Слушай, князь, - через некоторое время договорил он. - У меня тут родилась идея использовать татар против крестоносцев. Рыцари их традиционно побаиваются, против тяжелой конницы их, конечно, не поставишь, а вот для фланговых ударов они очень даже подходят. Я, пожалуй, поговорю с этим Мирзой, а?
  -Мирза-хан, - обратился к татарскому нойону Дмитрий по-монгольски, видя, что при упоминании его имени князем Гедемином, маленькие глаза татарина превратились почти в щелочки. - Князь Гедемин просит меня выразить его восхищение той помощью, которую вы оказали Литве в этой кампании. Еще больше его потрясло военного искусство татарских войск.
  Маленький татарский мирза приосанился.
  -В связи с этим, - продолжал Дмитрий, быстро посмотрев сначала на нойона, а потом на князя Гедемина, который, в свою очередь, с интересом смотрел на татарина, - литовский князь выражает желание пригласить татарских воинов к себе на службу, воевать с западными рыцарями, которые доставляют ему массу хлопот своими набегами.
  Теперь уже татарский мирза с интересом посмотрел на литовского князя. Дмитрий подлил в чашу татарина кумысу, и, отпив глоток вина из своего кубка, продолжал:
  -Он хотел бы спросить вашего совета, Мирза-хан, как ему это устроить? Нужно ли князю Гедемину обратиться за разрешением, чтобы нанимать татарских воинов, в Орду, к хану Узбеку? Или вы можете напрямую рекомендовать ему кого-либо из ваших вождей, заинтересованных в военной службе литовскому князю?
  -Ты должен просить об этой милости хана! - сказал нойон по-монгольски, глядя на Гедемина и обращаясь к нему.
  -К хану, значит, - догадался Гедемин. - Ну, ладно, нойон, спасибо, обращусь к хану.
  -Пока ты будешь ждать разрешения повелителя, я сам могу дать тебе, коназ, своих людей! - неожиданно провозгласил татарин, посмотрев на Дмитрия, ожидая, что тот переведет ему его слова.
  -Когда? - сразу же приценился великий литовский князь, услышав перевод Дмитрия.
  На лице татарина появилась слабая улыбка.
  -Когда мы вернемся из похода на ильханов!
  -Ильханов? - Гедемин нахмурил лоб, пытаясь припомнить, где он слышал это слово, и что оно означает.
  -Это государство Хулагуидов, - пояснил Дмитрий, не дожидаясь результатов умственной работы, отразившейся на лице великого литовского князя. - Названо по имени сына Менге, хана Хулагу. В прошлом веке он завоевал Багдадский халифат и основал на его землях свое королевство. Оно было признано потомками Джучи, и его правители получили имя местных ханов, или иль-ханов. Хан Узбек начал территориальную войну с ильханами сразу после своего восшествия на престол, и до сих пор не завершил ее.
  - За что воюет? - поинтересовался Гедемин, уже чисто из вежливости, поскольку в его претензии никогда не входили земли под названием Багдадский халифат. Даже при звуке этого названия он по странной ассоциации вспомнил сказки, которыми в детстве увлекалась малышка Дзинтарс. Кроме того, татарин продолжал все так же заинтересованно смотреть на него.
  -За земли Закавказья, которые Узбек считает своими, и за контроль выхода к Средиземному морю, по которому идут главные караванные пути из Востока в Европу, - отвечал Дмитрий, и, не удержавшись от соблазна подколоть Гедемина, добавил: - Хан Узбек, как и ты, интересуется торговлей.
  -Вот это правильно! - одобрил Гедемин. - Стало быть, очень скоро татары собираются покинуть нас и вернуться в Орду, не так ли?
  Маленький татарский нойон кивнул, словно оправдывая опасения князя Дмитрия и понимая, что сказал князь Гедемин, а затем ткнул пальцев сначала в себя, а потом в Дмитрия и показал рукой на восток.
  -Ты тоже, что ли, с ним едешь? - удивился, почти трезвея, Гедемин.
  -Плата за неучастие в летнем набеге на Литву, тесть, - усмехнулся Дмитрий. - Кроме того, Узбек высоко ценит мои военные способности. Я полагаю, что очень скоро ильханы отомстят Узбеку за поход на Арран. В том, что удар придется по Закавказью, может сомневаться только тот, кто не знает, из-за чего ведется эта война. Я лично полагаю, их лидер Чобан придет через Грузию. У нынешнего грузинского царя отношения с Узбеком не сложились. Так что, там и воевать будем.
  Дмитрий помолчал и, видя, что татарский нойон больше не интересуется их беседой, тихо попросил Гедемина:
  -Придержи пока Марию с сыном в Вильне. Скорее всего, я вернусь домой в конце лета.
  Гедемин кивнул, соглашаясь.
  -Может быть, и на свадьбу моей Альдоны с польским принцем Казимиром успеешь, - добавил он.
  Тверской князь усмехнулся.
  -Может быть, и успею.
  
  
  Занятый военными действиями в Закавказье, князь Дмитрий вернулся в Тверь только в конце лета 1325 года. Через несколько дней после приезда он неожиданно получил приказ хана Узбека вернуться в Орду.
  
  
  
  

Глава 10. Вызов в Орду

  
  
  Тверь, Тверское княжество,
  земли Северо-Восточной Руси, лето 1325 года
  
  Мария тихо приоткрыла дверь в личные покои мужа и, убедившись, что он там один, зашла внутрь, плотно прикрыв за собой двери. Дмитрий сидел за столом спиной к ней и лицом к окну и что-то писал. Длинный край берестяного свитка свисал с края стола.
  Мария некоторое время постояла у порога, ожидая реакции на свое появление со стороны мужа, он Дмитрий по-прежнему торопливо писал, не поднимая головы от стола.
  -Митя, ты снова едешь в Орду? - наконец, спросила она, проходя вглубь комнаты к столу мужа. - Что произошло? Ты же только месяц назад вернулся оттуда!
  -Я получил вызов от Узбека, - Дмитрий мельком взглянул на нее, и снова уткнулся в свои свитки. - К тому же, там что-то уж очень активно мутят воду два Даниловича
  - Я не могу не ехать! - через минуту со вздохом добавил он, бросая перо и откидываясь в кресло.
  Мария присела на краешек стола Дмитрия и внимательно вгляделась в усталое лицо мужа.
  -Ты же понимаешь, что Узбек вызывает тебя, чтобы сообщить, что ярлык на великое княжение на следующий год получит Юрий? - помолчав, тихо спросила она.
  - О чем ты говоришь? - поднял на нее глаза Дмитрий.
  - Оставь его в покое, Митя! Даже если он получит ярлык на великое княжение, не думаю, что на этот раз он осмелится сунуться в Тверь! Тебе нельзя ехать в Сарай-Берке сейчас, когда идут последние приготовления к весеннему походу на Орду. Ты единственный, кто может его возглавить. Не зря Иван Московский боится тебя, как огня!
  -Ты знаешь, чего боится милейший Иван Данилович? - с легкой насмешкой спросил Дмитрий.
  Марию раздражало его нежелание говорить о своих делах с ней, как и его нежелание прислушиваться к ее словам. После возвращения из Вильны в нем появилась какая-то скрытность, словно он больше не доверял ей, словно она теперь стала для него просто матерью его детей. Тем не менее, она снова и снова предпринимала попытки достучаться до разума своего князя.
  -Митя, все понимают, что Юрий - просто проклятье Божие, недоразумение на великом столе! Он сумел так долго продержаться в живых только благодаря тому, что в свое время женился на сестре Узбека. Стало быть, игра пойдет между тобой, Узбеком и Иваном Московским. И я очень боюсь за тебя!
  - Ты сама себе противоречишь. То ты ставишь Юрия Московского на великокняжеский престол, то полностью выводишь его из игры. Иди спать, Мария, уже поздно.
  Матово-бледное лицо Дмитрия оставалось невозмутимо. Долгие тонкие персты играли гусиным пером. Он явно и демонстративно не хотел говорить с Марией о своих делах.
  -Митя! - попробовала воззвать к его совести Мария, но он не поддался на ее усилия разжалобить его.
  -Мария, мы поговорим на тему моей поездки в Орду завтра утром. Если я посчитаю это нужным. Сейчас я занят.
  -Завещание пишешь?- закусив губу, бросила литвинка.
  -Может быть.
  Как можно громче хлопнув дверью, Мария выскочила в коридор.
  Дмитрий бросил перо на стол. Встал, прошелся взад-вперед по тесной горнице, немного успокоился и вновь сел за стол, заваленный свитками и грамотами, требовавшими княжеского рассмотрения и подписи. Он действительно приводил в порядок дела накануне отъезда в Орду.
  
  
  Только во второй половине дня князю Александру удалось вытащить старшего брата на охоту. Возвращались затемно. Уставшие люди примолкли. Кони шли шагом.
  Дмитрий и Александр, приглушая голоса, негромко говорили между собой. Бояре отстали и тянулись почти несколько метров позади них.
  -Ну, допустим, не поеду я сейчас в Орду вслед за Юрием, - негромко говорил Дмитрий. -Это значит, уступлю ему великое княжение. Так ведь этот подлец опять войска на Тверь поведет! Или придумает еще какую-нибудь провокацию типа смерти Кончаки! Подсунут, например, нам в послы очередного родственника Узбека, вредного, как Кавгадый. А потом - получите, Тверь - чемпион по убийству родственников великого хана!
  Александр слабо улыбнулся, не подозревая своей судьбы.
  -А если поеду, то мне придется иметь дело с этой мразью! - с досадой продолжал Дмитрий. - Убить его как шелудивого пса, как Александр Невский и Ярослав Тверской, наш дед, убили боярина Федора, который оговорил их отца, я не могу. Тот был боярин, а этот князь. Да и многое теперь поменялось. Теперь друг на друга доносят князья. А Юрий - князь, да еще к тому же гурхан - ханский родственник. Убить его в Орде, это верный смертный приговор. Да и кому он нужен, эта пародия на великого князя?!
  Дмитрий в досаде сжал пальцами рукоятку хлыста. Деревянная рукоять жалобно хрустнула. Князь опомнился.
  -Узбек стремится прослыть справедливым владыкой в Русском улусе, - снова негромко заговорил он. - С точки зрения правителя, обремененного войной на юге и угрозой с северо-запада, исходящей от Европы и Гедемина, ему самому вражда между мной и Юрием как кость в горле. Ему удобнее сохранить одного из нас, и по всем объективным причинам я понимаю, что он скорее бы поставил на меня, чем на Юрия. Юрию со мной и Москве с Тверью не тягаться, силы не хватит, да и повода сейчас нет. Но и Юрия хан терять не хочет. Это всегда оставляет ему возможность для маневра. Опасно иметь в провинции одного сильного лидера, вокруг которого всегда могут сплотиться недовольные. Значит, Узбек всегда будет держать Юрия, как противовес мне, а Москву как противовес Твери. Москву он практически создал и выпестовал, как своего верного сторонника против любого усилившегося восточно-русского княжества. Даст ли он Юрию сейчас великое княжение? Может, и даст, если недоволен мной. Но, с другой стороны, с чего бы ему быть мной недовольным? Кампанию в Грузии против своего противника он с моей легкой руки выиграл. Литву тоже, так сказать, разорили-пограбили, дали наглядный урок. Волынь Орда, считай, потеряла, а Гедемин приобрел и уже больше не выпустит из своих рук. Галицкое боярство перешло под покровительство польских и венгерских королей, это для них более приемлемо, чем покорится Орде. Киевщина пока осталась под двойным управлением, типа баскак при княжеском наместнике. За своего тестя я спокоен, Узбек сейчас не в том положении, чтобы проводить экспансию на Запад. А вот нам придется попотеть. При татарских ханах жить, как в тавлеи играть. Но не силой, храбростью, доблестью, а взятками, золотом, серебром. Воевать со Степью в нынешней северной Руси не в моде. Воюют с литовцами и рыцарями, да друг с другом. Но выигрывают всегда тишайшие, как Даниил Московский. Вот сынок его, Иван Данилович, наместник Юрьев на Москве, лучше других это понял. После того, как Юрий в Новгород удрал, почти совсем переселился в Орду. Сидит там и мирно раздает взятки и подарки князьям-чингизидам. Держит нос по ветру.
  -Боится! - хмыкнул князь Александр.
  -Бояться надо нам, - вздохнул Дмитрий, проводя рукой по лбу, словно стирая усталость и дурные мысли. - Там, где Иван - всегда жди подлости для Твери!
  Александр снова хмыкнул и посмотрел на брата.
  -Как тебя твоя литовка изменила. Прямо не узнать!
  -Ты бы, вместо того, чтобы острить, слушал бы, что тебе старший брат говорит. Потому, что случись со мной что-нибудь в Орде, тебе придется на мое место вставать и иметь дело с этими московскими князьями.
  -Боже упаси! - вскричал Александр, поднимая руки вверх в шутливом жесте отчаянья.
  -Не спасет, не надейся! - отрубил Дмитрий. - Пора уже заканчивать с шуточками, в твоем-то возрасте.
  -Да что ты, в самом деле, словно умирать собрался! У нас дела идут, лучше и желать нечего! Ты отличился во всех военных компаниях этого года! Узбек вообще должен тебе пятки целовать за то, что при твоем посредстве Орда стала победителем в войне с поляками и почти без крови получила Прибужье!
  -Ты слова то выбирай, когда про хана говоришь! - оборвал его Дмитрий. - Он, конечно, гордые и красивые речи любит, но до определенного предела. Помни, что, если дело до горячего дойдет, твоей стезей должна стать стезя Ивана Даниловича - подарки, взятки и наговоры. Воевать - это не твое самое сильное место. Понял?
  -Да понял я, понял! - отбивался Александр, все с той же веселой улыбкой на лице.
  Помрачнев лицом, Дмитрий продолжал:
  -Если бы я так мог, Сашка! Как Иван Данилович, не к ночи будь помянут! Но, увы, не могу! Не могу я сочинять доносы и давать взятки. Не могу оговаривать ближнего своего. Не могу! Мечом махать, пожалуйста. Могу убить. За дело. Лицом к лицу. Но за спиной гадить не могу. Вот, не могу, и все! Хоть меня убей. Значит ли это конец Твери?
  -Узбек тебя любит, - слабо возразил Александр.
  -Любит? - горько усмехнулся Дмитрий. - Что ты, в самом деле, как маленький! Словно я красная девица! Если он найдет хоть малейший намек на наш с Гедемином сговор и наши планы, то за Тверь, а уж тем более за свою голову я не дам ни гроша!
  Наверху, в густой кроне деревьев, затрещали ветки, посыпался вниз сухой древесный сор, а затем, молнией прочертив воздух, на людей сверху метнулась крупная сильная рысь.
  Никто не успел толком разобрать, что произошло, как огромная дикая кошка обрушилась на седло князя Дмитрия. Кони шарахнулись в стороны, роняя менее опытных седоков, а княжеский любимец, каурый жеребец по кличке Гордый, поднялся на дыбы. Осадив его, Дмитрий непроизвольно сделал движение, спасшее ему жизнь - тряхнул ногой. Рысь, выгнувшись в дугу, обратила к князю злобно ощеренную пасть. Не теряя ни секунды, Дмитрий потянулся к висевшему на боку охотничьему кинжалу, но прижатый тяжелой тушей зверя, клинок не шел из ножен. Тогда князь, сохраняя поразительное в его положение хладнокровие, сомкнул вокруг горла хищника свои ладони, и гибкие длинные сильные пальцы почти женских по рисунку рук князя неумолимо сжали рысье горло.
  Могучие тяжелые лапы лежали у Дмитрия на груди, сквозь многочисленные слои одежды он чувствовал на своем теле острые когти зверя. Человек и зверь, глядя в глаза друг другу, боролись каждый за свою жизнь.
  В оглушительной тишине резко хрустнули позвонки рыси. Рванув одежду князя, рысь озлобленно вскинулась в последний раз, обнажив страшные клыки. Затем глаза ее заволокло дымкой смерти, и она всем весом обрушилась на седло захрапевшего от ужаса коня князя .
  Брезгливо стряхнув с колен тяжелую ношу, Дмитрий кивнул на распластавшуюся у ног его коня рысь мальчику оруженосцу:
  -Убери! В обоз.
  Все происшествие заняло лишь несколько секунд, но для оцепеневших от ужаса людей они показались часами.
  Успокаивая коня, Дмитрий ласково потрепал его по холке.
  Младшая дружина взирала на своего князя с немым обожанием.
  
  
  Мария встала, запахнула долгий теплый ночной халат и, не в силах сдерживать охватившее ее возбуждение, принялась ходить по светлице. Слабый огонек свечи на столе колебался и плясал от ее порывистых движений. Открыла окно. Все равно душно. Села на подоконник. Дмитрия все нет. Мысли разбегались. Пламя свечи хлопало и трепетало от ветра, порывами налетавшего с реки.
  Что делал Дмитрий всю весну и лето в Орде? Он не хочет ей говорить, а вот отец сказал. Сдал с потрохами. Стало быть, дело не в немилости хана. Узбек Дмитрия любит, это правда. Дмитрий тоже не дурак, и симпатию эту активно поддерживает. Даже, вон, воевал за Орду в Закавказье, по личной просьбе Узбека, между прочим. Рассказать кому из русских князей, не поверят. Стало быть, даже если Узбек по каким-то своим непонятным ей соображениям и передаст ярлык на великое княжение Юрию Московскому, как своему родственнику, то Дмитрия и Тверь не тронут. Разве что, у московского князя в очередной раз поедет крыша. Но Дмитрий - это ему не Михаил Тверской. У Дмитрия свои сложившиеся отношения с Узбеком. Если Юрий тронет Дмитрия, как посмел обойтись с его отцом, Дмитрий, пожалуй, не просто разобьет его войско, но и отловит Юрия и потащит его на ханский суд, где сам же и выступит его обвинителем. И Узбек позволит ему сделать это.
  'Интересно, не будь Юрия Московского, каковы были бы отношения Дмитрия и Узбека? - неожиданно подумала она. - Думал ли бы ее муж о борьбе с Ордой, или в лучших традициях прежних великих князей Владимирских поддерживал бы хана Узбека против его оппонентов в Орде и капитализировал на этом?' 'Возможно, так было бы гораздо лучше для Твери' - снова пришла к ней в голову мысль. Она начинала сомневаться в правильности этого военного заговора Твери и Литвы против Орды. Она была в Вильне в прошлом году, во время отсутствия князя Гедемина, который воевал на Киевщине. И она своими собственными глазами могла наблюдать, как, узнав об отсутствии отца, обнаглели немецкие Ордена! Они вывели из себя даже спокойного Дмитрия, который, наплевав на предупреждения тестя, тогда не выдержал и укоротил им руки своим походом на Христмемель! А потом был совместный поход с татарами на Волынь. Тогда, после этого похода, она впервые услышала нотки сомнения в голосе отца, когда он говорил о необходимости вооруженного сопротивления амбициям Золотой Орды на южной Руси. Подобная уклончивость появилась и в Дмитрии. Значило ли это, что они оба пересмотрели свой безумный план наступления на Сарай-Берке? Этого Мария не знала.
  А тут еще этот милейший Иван Данилович, князь Московский. Тишайший, благочестивый сын Божий, жертвующий огромные суммы на церковь и на иконы.... и на взятки татарским царевичам и мурзам, противникам Дмитрия в Орде. Милейший Иван Данилович, как с издевкой называет его Дмитрий, за первоначальную симпатию Марии к этому расчетливому, безжалостному и подлому князю. Хотя, почему бы ему не быть таким? Все русские князья хотят больше власти, больше денег и ханской милости. А у милейшего Ивана Даниловича еще и козырь в рукаве - брат Юрий, как-никак, но зять Узбека. Пусть бывший, но - член семьи хана.
  Налетевший порыв ветра задул свечу. Мария вздрогнула. Плохая примета? И новолуние. Встать, зажечь свечу? Нет. Мертвенно бледный лунный свет неровными полосами лег на пол горницы. Два часа ночи. Почему его так долго нет? Обиделся за утренний разговор? Нет, Дмитрий не мелочен.
  'Как же я могу тебе помочь, мой бедный тверской князь?! - снова, уже в который раз, подумала она. - Мой благородный мечтатель. Последний из уходящих в небытие рыцарей Древней Руси. Увы, Дмитрий! Времена доблестных русских богатырей прошли безвозвратно. И они не вернутся. Останутся только татары, митрополит, поклоняющийся татарам, и клоны Иванов Даниловичей'.
  Когда только она успела влюбиться в этого тверича? Как она могла сделать подобную глупость?! Она ведь видела его судьбу в храме кривейто! Она знала, что должно с ним случиться! Но тогда, в темном тереме, ночью перед свадьбой, он поразил ее воображение, когда стоя среди бояр, был так красив, так величав в своем благородном негодовании. Затем она возненавидела его. Он говорил с дочерью Гедемина как с простой девчонкой! А потом, как он смотрел на нее на свадьбе, когда она вместе с обоими князьями приняла и выпила из рук ханского посла чашу с кумысом, да еще смогла преодолеть отвращение и цветисто поблагодарить его по-татарски. Байдар-хан был сражен наповал. В его темных глазах зажглось пламя восхищения. Всего лишь красивый жест, но как дорого стоят такие незначительные пустяки в глазах татар! Они оба с Дмитрием это знают. Знает и Иван Московский.
  Скрипнула дверь. Мария вскочила.... Сквозняк!
  А еще она красива. Усмехнувшись, Мария сбросила халат и нырнула под одеяло. В открытое окно светила луна. Говорят, что она не просто красива, а очень красива. Красота - орудие обоюдоострое. Красота может купить тебе мощных друзей и покровителей. Дерзость и ум вкупе с красотой поставят перед тобой на колени любого мужчину. Но с другой стороны, красота - это недостаток. За красотой мужчины не видят никаких других качеств. Красота превращает женщин в игрушки, которых надо сначала завоевать, а потом запереть под замок. Слава Богу, Дмитрий не таков. Но сколько осталось жить Дмитрию?! Можно ли уйти от судьбы? Может ли она спасти его?! Предсказания кривейто содержат в себе элемент вероятности. Но что она может сделать для Дмитрия? Ничего! Только он может изменить свою судьбу. Но для этого в нее надо поверить! Узбек с его умом кочевника, сына природы, верит в любые пророчества, от кого бы они ни происходили, от христианина, язычника или мусульманина. Марии даже тогда показалось в Орде, что он и мусульманство принял ради того, чтобы приблизить к себе группу мусульманских шейхов, которые могли определять благоприятные и неблагоприятные дни, заниматься медициной и объяснять всякие неурочные явления природы. Поэтому Узбек может изменить свою судьбу, он уже сделал это однажды. У Дмитрия ум христианина, он верит в волю Божью! Мария грустно усмехнулась и поплотнее завернулась в одеяло. Много ли пользы от такой веры? Кроме того, что покорно умирать, повинуясь воле Божьей! Как хорошо она понимает отца, предпочитающего оставаться язычником! По сути, хан Узбек до такой степени толерантен к любой религии в Золотой Орде, что является таким же язычником, как ее отец. Язычником, какими были его предшественники, Чингисхан и принцы чингизиды.
  Ее мысли снова перескочили к мужу. 'Если Дмитрий умрет, она не останется в Твери', - внезапно решила для себя Мария. Она закрыла глаза и, немного поворочавшись в постели, неожиданно для себя заснула.
  
  
  
  

Глава 11. Прощание

  
  
  Тверь, Тверское княжество,
  Земли Северо-Восточной Руси, лето 1325 года
  
  
  В светлице Марии царила полутьма.
  Дмитрий осторожно отстранил боярыню, рвавшуюся самолично разбудить Марию, и остановился на пороге. И тут же услышал ее родной хрипловатый ото сна голос:
  -Проходи.
  -Я помешал?
  -Нет, я уже собиралась вставать. Отвернись.
  Дмитрий усмехнулся, пожал плечами, но, тем не менее, отвернулся в сторону. С тяжким вздохом поднявшись с постели, Мария накинула в который уже раз за прошедшую ночь теплый халат, и стала подбирать тяжелую копну золотистых волос.
  Оборотившийся князь, чуть приметно улыбаясь, серьезно посоветовал ей оставить все как есть.
  -Мне жарко от них, и кроме того, болит голова! - капризно сказала Мария.
  -Да? - изогнув бровь, спросил Дмитрий. - И ради этого ты откажешься от верховой прогулки со мной?
  -Ты же запретил мне ездить верхом!
  -Можно подумать, что ты не ездишь!
  За стеной послышался возбужденный звонкий голос Василька. Звякнув шпорами, великий князь порывисто подошел к двери. С некоторой долей недовольства заметил:
  -Интересно, этот милый ребенок когда-нибудь спит?
  -Боярыня его сюда не пустит, - пряча улыбку, сказала Мария.
  -Но меня-то она пустила!
  -Тебя она боится, а его - нет!
  -В таком случае он залезет в окно!
  Мария подошла к нему вплотную, заглянула в глаза, спросила:
  -Ты хоть немного спал?
  Дмитрий вздохнул.
  -Нет.
  -Ты едешь в Орду?
  -Еду.
  -Когда?
  -Когда высплюсь, - пошутил князь, а потом серьезно добавил: - На той неделе.
  -Уже послезавтра, - упавшим голосом прошептала Мария.
  -Да. Но сейчас... я так соскучился по тебе, моя дорогая. Поехали на прогулку. Мне надо немного проветриться. И поговорить без лишних ушей.
  
  Они ехали по летнему лугу, заросшему полевой травой и полевыми цветами. По-монгольски легко свешиваясь с седла, Дмитрий рвал и рвал полевые цветы, составляя причудливые букеты из полевых ромашек, маков и васильков, и бросал их Марии. Мария ловила их на лету, улыбаясь в ответ на его почти мальчишескую улыбку, клала перед собой на седло лошади, роняла, потянувшись за новым букетом, отчего они оба, посмотрев друг на друга, начинали смеяться, как дети. Ветер развевал золотые волосы литвинки, перебирал коротко подстриженные пряди темно-каштановых волос тверского князя.
  Достигнув небольшой речки, они оба сошли с седла и взяли коней под уздцы. Стоя в тени прибрежных ив, прислонившись золотоволосой головой к могучей шее своего черного, как ночь, коня, Мария не могла отвести от мужа счастливых глаз. Дмитрий тоже смотрел на нее, улыбаясь, глаза его казались почти синими, как цветы букета васильков, который он держал в руках. Его белый арабский скакун, подарок Узбека, застыл за его спиной, замерев, как верный пес. На какой-то момент время словно остановилось для них. В этом мире существовало только лето, солнце, река, полевые цветы и они, стоявшие в тени деревьев, наедине со своим счастьем и любовью, словно одни во всей вселенной.
  Дмитрий опомнился от короткого фырканья, которое издал конь Марии, молодой трехлетка, которому надоело стоять на месте.
  Они оба одновременно посмотрели на коня и, переглянувшись, засмеялись.
  Дмитрий взял из рук Марии поводья и, удерживая обоих коней, взглянул на Марию.
  -Я начинаю бояться тебя, любимая, - в следующую секунду произнес он, отводя от нее взор. - Ты с каждым днем становишься все красивее и красивее. И мне все труднее и труднее расставаться с тобой. Я чувствую почти физическую боль каждый раз, когда я должен покинуть тебя по делам.
  -Ты начинаешь привыкать ко мне, Митя, - с нежной улыбкой сказала Мария.
  -Это плохо?
  Они медленно пошли вдоль берега реки. Мария взялась за уздцы своего коня, идя с другой стороны от Дмитрия.
  -Это хорошо, - помедлив, сказала она. - Возможно, скоро ты начнешь прислушиваться к моим словам.
  -Разве я не слушаю тебя?
  -Слушаешь, но не слышишь.
  Дмитрий слегка нахмурился. Солнце било ему в глаза, он не мог видеть лица Марии, затененного густой гривой распущенных по плечам и спине золотистых волос.
  Сдерживая неожиданно навернувшиеся на глаза слезы от понимания тщетности своих попыток остановить его от поездки в Орду, Мария остановилась, откинула с лица волосы и, устремив на мужа свои золотисто-янтарные глаза, быстро сказала:
  -Послушай меня, Дмитрий! Умоляю!
  Дмитрий тоже остановился.
  -Что ты пытаешься мне сказать? - озадаченно спросил он, похлопывая по шее занервничавшего отчего-то жеребца.
  -Не езди в этом году в Орду! - голос Марии сорвался. - Прошу тебя, пожалуйста!
  -Это ты насчет пророчества кривейто? - понял Дмитрий, внезапно успокаиваясь.
  -Ты не веришь?
  Дмитрий вздохнул.
  -Я верю, Мария. Но давай не будем об этом. Я хочу провести с тобой драгоценные минуты до отъезда, а не ссориться по пустякам.
  -Это не пустяк, Митя! - со слезами на глазах сказала Мария, порывисто беря его за руку. - Я не хочу, что ты умирал!
  -Я не умру. Я всего лишь еду в Орду! - внезапно рассердился Дмитрий. - Немедленно прекрати это кликушество! Ты понимаешь, как это действует на нервы? Если тебе неуютно без меня в Твери, езжай в Вильну, к отцу. Я постараюсь приехать туда на свадьбу Альдоны, как мы с ним договаривались.
  Мария судорожно перевела дыхание, сделав над собой усилие, чтобы удержаться от дальнейших упреков. Дмитрий с тревогой и одновременно любовью, сквозившей в его взгляде, внимательно смотрел на нее.
  -Заодно возьмешь с собой татарский отряд, который я привел для твоего отца из Орды, - сделав паузу, сказал он.
  -Татарский отряд для моего отца? - недоуменно проговорила Мария все еще сквозь слезы. - Это какая-то шутка?
  -Нет, это подарок нойона Мирзы-хана доблестному литовскому князю, - мгновенно остывая, и умышленно переводя разговор на другую тему, сказал Дмитрий, чтобы только заставить ее прекратить говорить о нелепом предсказании языческих жрецов, сделанном во времена ее детства, заставить ее улыбнуться, увидеть ее улыбку и самому обрести уверенность в себе.
  Этот неурочный вызов в Орду все больше и больше беспокоил самого Дмитрия.
  -Твой отец так впечатлился действиями татар во время польской кампании, что захотел взять их к себе на службу. Он намеревается использовать их против Тевтонских рыцарей.
  -Это ты мне так зубы заговариваешь? - спросила Мария.
  -Это святая правда, княгиня!
  Мария некоторое время смотрела на мужа, а потом со вздохом отвела взгляд. Он просто не желал ее слышать!
  -Хорошо, делай, что хочешь, - бесцветным голосом сказала она. - Хочешь ехать в Орду - езжай! Я поеду к отцу, отведу к нему твоих татар. Но запомни, Митя, - ее голос зазвенел предупреждением, напомнив на минуту Дмитрию ту непокорную девчонку, которой она приехала в Тверь, - Без тебя ни мне, ни ему, - она положила ладонь на свой живот, - в Твери не жить! Это не угроза, князь, ты знаешь меня, так и будет!
  Дмитрий выпрямился во весь свой немалый рост. По лицу его пошли алые пятна гнева, соболиные брови сошлись к переносью в одну изогнутую, как татарский лук, дугу, глаза стали темными, глубокими, бездонными.
  -Да что ты несешь такое! - загремел он.
  -Сообщаю тебе, что ты будешь отцом! - глядя прямо ему в глаза, бесстрашно сказала литвинка.
  Дмитрий схватил ее по плечи, развернул к себе, наклонившись, заглянул в глаза:
  - Мария, даже думать об этом не смей! - наклонив голову, тихо и оттого еще более грозно добавил он. - Чтобы я этого более не слышал!
  Тонкие пальцы Марии легко коснулись его рукава.
  -Я сама в состоянии позаботиться о своем ребенке! Если его отец предпочитает упереться рогом и не слушать того, что ему говорят!
  -Мы позаботимся о нем вместе! - глаза Дмитрия стали темно-синими, словно небо перед дождем. - И мы останемся в Твери! Тверь выйдет победителем в поединке с Москвой!
  Мария посмотрела в загорающиеся гневом глаза мужа и тихо, с поразившей Дмитрия определенностью, спросила:
  -Ты удержишься от соблазна убить Юрия, если тебе представится такая возможность? Ради меня? Или ради своего сына?
  В золотых глазах Марии было столько насмешливого понимания, что Дмитрий на мгновенье смутился.
  Этого мгновенья хватило Марии, чтобы с сожалением прошептать, почти неслышно, но, тем не менее, так, чтобы он услышал, уловив в ее шепоте оттенок сожаления:
  -Фантазер!
  Дмитрий внезапно ощутил себя потерянным ребенком, чего не случалось с ним с тех пор, как ему минуло пять лет. Эта прекрасная женщина, литовская княжна, всегда была для него загадкой. Он вдруг ощутил, что готов отдать душу за то, чтобы узнать ее подлинные чувства по отношению к нему. Он был в недоумении: в ее лице впервые в жизни некая непреодолимая сила посмела вмешаться в его жизнь, чтобы смутить его. Он вдруг ощутил, что в этой жизни есть еще что-то более святое, чем верность долгу, что могло потребовать его полного самоотречения. Что это было, он не успел понять: любовь к женщине, ставшей его плотью, или любовь к ребенку, олицетворившей их таинственное соединение. Дмитрий был смущен и озадачен. Впервые в жизни он не знал, что сказать и что сделать.
  Немного погодя литвинка подняла голову, искоса, мимолетно взглянула на мужа. Князь не смотрел на нее. Стоял на месте, не двигаясь, суровый, с трагичной нитью морщинки, вертикально прорезавшей чистое высокое чело.
  Мария первой подошла к нему ближе, тихонько положила голову ему на плечо, дунула ему в висок, распушив прядь темно-русых волос.
  -Не злись. Я и так держусь из последних сил. И мне очень страшно.
  -Чего ты боишься? - сдержанно спросил Дмитрий после долгого молчания.
  Мария сдунула упавший на глаза золотистый завиток. Голос ее звучал почти спокойно.
  - Я не знаю! После смерти южных князей все идет не так! Кроме того, там будет Юрий. Ты увидишь его... и забудешь самого себя...
  Дмитрий положил свои ладони на все еще узкую, несмотря на беременность, талию жены, и сдержанно, успокаивающим тоном, словно говорил с ребенком, заметил:
  - Во-первых, я не собираюсь его убивать. Я, напротив, хочу держаться как можно дальше от этой падали. Во-вторых, я встречусь с ним во дворце хана. У меня не будет оружия, оно не положено во дворце. Стало быть, даже если я захочу, то не смогу его убить. А устраивать потасовку на глазах татар я не собираюсь.
  Мария молчала.
  -Пойми, я не могу не ехать! - снова заговорил Дмитрий. - Нам нужно время. Еще хотя бы год моего великого княжения, чтобы закончить подготовку к восстанию. Ты права, смерть галицко-волынский князей смешала нам все карты, но мы еще можем выиграть!
  Мария едва сдержала пробежавшую по телу дрожь непонятного дурного предчувствия, которое мучило ее уже несколько недель.
  - Не знаю, Митя. Мне тревожно. Я прошу только об одном - вернись живой из этой Орды!
  Они посмотрели друг на друга - и в глазах обоих отразилось то, что они боялись доверить словам. Вокруг них бушевала летняя жара, в то время как в сердцах осколком льда затаилась тревога.
  
  
  
  16 октября 1325 года двенадцатилетняя дочь Гедемина Альдона, получившая при крещении имя Анны, шла под венец с четырнадцатилетним Казимиром, сыном короля Владислава Локетка. Союз Польши и Литвы был окончательно закреплен браком детей властителей.
  
  Мария стояла в числе делегации Великого Княжества Литовского, позади отца, вместе с братьями Ольгердом и Кейстутом, и с тихой грустью вспоминала, как пять лет назад шла под венец с тверским князем она сама.
  
  Несколько месяцев назад Дмитрий Тверской уехал в Орду и до сих пор не вернулся.
  
  
  
  
  

Глава 12. На ступенях ханского дворца

  
  
  
  
  Сарай-Берке, Золотая Орда,
  осень 1325 года
  
  Князь Юрий Московский и великий князь Дмитрий Грозные Очи встретились месяц спустя после прибытия тверского князя в Сарай-Берке, 21 ноября 1325 года, на ступенях ханского дворца в Сарае.
  
  
  Князь Дмитрий Тверской спускался со ступеней дворца после холодного приема хана Узбека, а князь Юрий Данилович Московский поднимался по ступеням, явившись по вызову хана Узбека.
  Густыми хлопьями валил снег.
  Поравнявшись с Юрием, Дмитрий взглянул на него, как на пустое место, и прошел мимо.
  Остановившись на площадке ханского дворца, разделявшей серию ступеней вверх, Юрий Данилович обернулся и еще раз взглянул на прямую спину высокого уходящего от него тверича.
  -Слышь, Михайлович! - закричал в эту выпрямленную спину своего врага Юрий Данилович. - Я тебе говорю, тверской князь!
  Дмитрий медленно развернулся и посмотрел на него. Юрий с неудовольствием поморщился, как всякий раз, очутившись рядом с Дмитрием, который был на голову выше его, вдвое шире в плечах и вдвое тоньше в поясе. 'И красив, зараза, просто зла не хватает!', - с досадой подумал Юрий, некстати припоминая, что прекрасная золотоволосая литвинка досталась ему, а не Юрию. И его собственная жена, Кончака, была в него влюблена. Если бы не отказ женить своего старшего сына на сестре Узбека, он, Юрий Данилович, сидел бы сейчас в своей тихой Москве и молился, как братец Ванечка, замаливая убийство рязанского князя. А этот треклятый тверич был бы великим князем и зятем Узбека. Неприкосновенным! Уж его Узбек бы не наказывал, как Юрия, отняв у него ярлык на великое княжение!
  'Но ничего, - снова подумал Юрий. - У меня есть еще кое-какие карты в рукаве! Ты - труп, красивый тверской князь!'
  -Поносил шапку Мономаха, и хватит! - сказал он, подняв голову и глядя, снизу вверх, прямо в темно-фиалковые, почти черные глаза тверского князя. - Ярлык на великое княжение ты почти что потерял, тверич! Я - зять Узбека, и сегодня на приеме у хана я расскажу ему про все твои интриги за его спиной!
  -Какие еще интриги? - холодно спросил Дмитрий.
  -Про твои переговоры с Гедемином, князем Литовским, и Юрьевичами, королями Западной Руси. Про те войска, которое ты тренируешь для Гедемина, и которые участвовали под его предводительством в боях против сил ордынского хана на Галичине. Про все ваши планы и военные приготовления. Про то войско, которое ты сформировал из русских, литовцев и других пришлых, и собираешься повести сначала на Москву, а потом - на Сарай-Берке!
  -Ты бредишь, Юрий! - отчетливо, почти по слогам, сказал Дмитрий.
  В глазах Юрия сияло неприкрытое торжество.
  -У меня есть люди и документы, подтверждающие твое предательство, тверич! Когда Узбек увидит их, он заключит тебя в колодки, как твоего отца! Более того, он даст мне огромное войско для того, чтобы разгромить и сравнять с землей Тверь и всю тверскую землю, предавшую его в лице своего князя! И, знаешь, я сделаю это с величайшим удовольствием! Мне уже никто не сможет помешать! Потому, что узнав о твоем пленении, твои сообщники отведут свои войска от границ! Ни Гедемин, ни твои союзники в Дунайском улусе никогда не доверят свои войска твоему брату! Он никто по сравнению с тобой! Он - не политик, и не полководец. Он просто второй сын, который до сих пор ни в чем не проявил себя!
  Юрий на секунду остановился, переводя дыхание.
  'Что ему конкретно известно? - лихорадочно размышлял Дмитрий, сохраняя на лице маску непроницаемого спокойствия. - Есть ли шанс, что он каким-либо невероятным образом проник в тайну их заговора против Орды, о котором было известно только нескольким его людям в Твери, которым он безоговорочно доверял?! Или он просто, по своему обыкновению, со злости ткнул пальцем в небо, и попал в глаз?'
  -Когда я к чертям собачьим разнесу Тверь, - продолжал Юрий Данилович, вгоняя себя в еще больший раж, и открыто провоцируя Дмитрия. - Я повешу твоего брата Александра и его детей, и посажу на княжение твоего брата Константина, моего зятя! А сам женюсь на твоей к тому времени вдове, дочери Гедемина. Она станет замечательной великой княгиней владимирской! Перед этим она, конечно, хорошенько поваляется у меня в ногах, выпрашивая прощение себе и своему пащенку, твоему сыну!
  -Говори по существу, московит! - почти процедил сквозь зубы еле сдержавший себя при имени его жены князь Дмитрий.
  -Ты еще не понял, тверич? - с издевкой спросил Юрий. - Мне все известно про твою нелепую игру в отмщение за смерть твоего отца! Отмщения мне, Узбеку, Кавгадыю. Такие вещи, как заговор против Орды нельзя долго хранить в тайне! У тебя было почти два года, чтобы приготовиться. Ты успел сделать удивительно много, но у тебя нет времени завершить начатое! Кроме того, в ваших рядах оказался предатель! Могу даже сказать тебе, что он из Твери. Сегодня же ночью тебя закуют в колодки. Если ты, конечно, не предпочтешь сбежать и начать восстание раньше, чем все будет готово, таким образом, обрекая свою землю и землю других твоих союзников на разграбление и смерть. Так что, ты этого не сделаешь! Как не сделал этого твой отец. Вы оба слишком бла-а-ародные для этого! Не то, что я - дерьмо человек, прислужник хана! Так что у тебя нет выхода, благородный тверич! Что бы ты ни сделал сейчас, ты проиграл!
  'Значит, Акундин! - быстро подумал Дмитрий, незаметно для Юрия, под плащом, кладя руку на рукоять меча. - Значит, Мария опять была права, когда предупреждала меня о 'кроте' среди моих бояр! Все пропало. Все пошло коту под хвост из-за одного дрянного человечка, которому деньги важнее его чести и его страны!'
  На Дмитрия внезапно снизошло странное спокойствие.
  -Ты ошибаешься, Юрий! - холодно, почти отрешенно сказал он, поднимая на московского князя темные глаза. - У меня есть способ сохранить свою землю и земли моих союзников от разгрома. Тебе никогда больше не увидеть своими глазами смерти кого-либо из моей семьи!
  Все остальное происходило для него как на поле боя. Время и люди словно замерли, подчиняясь его воле. Он вытащил из ножен меч и, вложив в удар всю свою силу, два раза, крест-накрест, опустил его на плечи так ничего и не понявшего князя Юрия Даниловича.
  Под изумленными взглядами людей, сопровождавших его и князя Юрия, и отошедших на некоторое расстояние, чтобы не мешать их беседе, тело московского князя покачнулось и в следующий момент рухнуло на землю, разрубленное на две половины.
  Князь Дмитрий хладнокровно вытер меч полой своего плаща и вложил его в ножны. Он так и остался стоять на том же самом месте до тех пор, пока не набежала дворцовая стража.
  
  
  Ранней весной в Тверь дошло как громом поразившее всех известие о том, что великий князь Дмитрий зарубил Юрия Московского на ступенях ханского дворца в Сарае.
  
  
  
  

Глава 13. Исчезновение Марии

  
  
  Тверь, Тверское княжество,
  земли Северо-Восточной Руси, весна 1326 года
  
  
  -Я немедленно еду в Орду! - заявила Мария, когда один из людей князя Гедемина, которого она послала в Орду с Дмитрием, предал ей новость о том, что случилось в Сарай-Берке.
  Княгиня Анна Дмитриевна с сочувствием посмотрела на бледную после недавнего выкидыша и последующей болезни Марию, и скептически поджала губы.
  -Ты с постели вставать пробовала, деточка? - только и спросила она, намереваясь уходить и все еще держа в руках шитье, которым она занималась, когда ее человек, приставленный к Марии, дал ей знать, что литвинка требует немедленной встречи с княгиней.
  -Я предупредила, - Мария откинулась на подушки и перевела дыхание, сделав несколько глубоких вздохов, чтобы побороть волнение. - Через неделю я уже буду на ногах. Вы дадите мне людей? Или мне просить об этом отца?
  -Мария! - княгиня Анна присела на ее постель, сочувственно глядя на Марию, взяла в свои руки ее ладонь и, стараясь быть максимально спокойной, сказала: - Я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь, поверь мне! Вспомни, я сама провожала мужа в Орду, почти уверенная, что он там умрет. Но я не бросила детей, чтобы бежать за мужем в Орду! Пойми, это просто несерьезно!
  -Я все понимаю.
  На бледном лице Марии отразилось упрямство.
  -Но ситуация была совершенно другая! Вы ничем не могли помочь князю Михаилу в Орде! А я могу!
  -Что ты можешь сделать, деточка? - спросила княгиня Анна, с жалостью глядя на Марию.
  -Я могу встретиться с Узбеком! Я уже встречалась с ним как литовская княжна, дочь Гедемина. Я уверена в том, что он примет меня и как княгиню Тверскую!
  -В твоем состоянии ты даже не сумеешь добраться до Орды! - внезапно рассердилась княгиня Анна. - Помни, я за тебя перед Митей отвечаю!
  -Если Дмитрий умрет в Орде, все ваши обязательства перед ним отменяются, - несколько грубее, чем намеревалась, сказала Мария, и тотчас пожалела об этом.
  Бледное, иконописно-красивое лицо свекрови стало безжизненно-каменным.
  -Забудь эту безумную идею!
  Княгиня Анна встала с постели Марии, с осуждением поглядев на невестку.
  -Дмитрий умрет, если мы не попытаемся хоть что-то сделать! - вскричала Мария, стараясь пробиться к разуму княгини.
  -Он умрет в любом случае, с нашей или без нашей помощи!
  Неожиданно для Марии, княгиня Анна вновь тяжело опустилась на ее постель и закрыла лицо руками.
  -Я могу попытаться повлиять на решение Узбека, - прошептала Мария, в жесте утешения положив свою ладонь на предплечье княгини. - Если он не распорядился убить его сразу после смерти Юрия, значит, он сомневается.
  -Откуда ты знаешь, что Дмитрий еще жив? - подняла голову Анна Дмитриевна.
  Мария вздохнула.
  -Княгиня, ну что вы, в самом деле, как маленькая! Неужели вы думаете, что среди ваших бояр, отправившихся вместе с Дмитрием в Орду, не было моего человека!
  -И кто же этот человек, который доносит обо всем тебе, но ни слова ни сказал мне, или кому-либо другому в Твери? - снова поджала губы княгиня Анна.
  -Это мой человек, княгиня. Зачем вам знать, кто он такой? Ничего плохого для Твери он не совершил. В то время как среди ваших бояр есть люди, которые продают информацию в Орду!
  -И зачем они это делают? - скептически спросила княгиня Анна.
  -За деньги.
  -Это серьезное обвинение! - лицо княгини Анны стало бледным и серьезным. - Я своим людям полностью доверяю! В то время, как литвины...
  Мария поняла, что дальнейший разговор бесполезен.
  - Хорошо, княгиня, - устало согласилась она. - Я не намерена с вами спорить. Пусть будет так.
  Мария уже жалела, что затеяла этот разговор. Погруженная в пучину скорби после смерти мужа, княгиня Анна восприняла поступок Дмитрия одновременно со странной смесью ужаса и удовлетворения от торжества справедливости. Торжество было по поводу того, что человек, виновный в смерти ее мужа, был наказан. Ужас вызывала неопределенность судьбы Дмитрия. Несмотря на свое желание считаться с доводами Марии, княгиня понимала, что в главном литвинка была права - если Дмитрия не убили сразу, как ее мужа, а просто держали пленником в Орде уже в течение почти шести месяцев, значит, у хана Узбека были определенные причины для подобной медлительности. Княгиня Анна совершенно не верила в то, что вмешательство литовской княжны сможет что-либо изменить в судьбе Дмитрия. Поэтому отпускать Марию в Орду она не собиралась.
  Все эти мысли были довольно откровенно написаны на ее лице. Марии не стоило никакого труда их прочитать. По существу, разговор был окончен. Поэтому она дала княгине уйти и лишь после этого, откинувшись на подушки постели, начала сосредоточенно размышлять о том, что она могла сделать для спасения мужа. Ехать в Орду было необходимо. Это не вызывало у нее сомнений. Вопрос был в том, что делать с почти полуторагодовалым сыном. Везти его с собой в Орду было безумием. Оставлять в Твери было чревато тем, что по возвращении из Орды, в случае неудачи и смерти Дмитрия, княгиня Анна просто не отдаст ей ребенка. Отвезти к отцу, князю Гедемину, в Литву, значило потерять много времени. Кроме того, отец мог не одобрить ее план и, используя свою власть, для ее собственной безопасности, запереть ее с сыном в Вильне.
  Мария сидела в постели и размышляла. Рядом с ней зашевелился, причмокивая во сне, маленький сын, Константин, который за все время болезни Марии не желал отходить от матери. Очень спокойный и серьезный для своего возраста, с темно-фиалковыми глазами отца и золотисто-каштановыми голосами, мягкими волнами обрамлявшими его бледное личико, маленький Костя, оставшись в светлице матери и убедившись в том, что она рядом с ним, большинство времени тихо сидел на полу, играя со своей лошадкой, сшитой ему нянькой, а потом забирался в постель к матери и спал, положив темноволосую головку на ее руку. Когда их попытались разделить, Костя непрерывно проплакал в детской несколько дней, до тех пор, пока обеспокоенная княгиня Анна не сдалась и приказала отнести его к матери.
  Мария думала. Отец уже знал о рождении внука и видел его полгода назад, когда они с Дмитрием были в Литве. Очевидно, он также знал о том, что случилось на ступенях ханского дворца в Сарай-Берке. Определенно, об этом знал и Альгис, который уже прислал ей весточку о том, что она в любой момент может приехать в Усвяты и оставаться с его семьей, если после смерти мужа она захочет покинуть Тверь.
  Маленький Костя спал. За окнами терема спустилась темнота, в небе зажглись первые звезды, когда Мария, наконец, приняла решение. Она не оставит сына в Твери. Но и не возьмет с собой в Орду. Она оставит его с семьей Альгиса, среди его детей.
  Придя к решению, Мария разбудила девушку-прислугу, спавшую на топчане в углу ее светлицы, и попросила ее привести к ней одного из людей ее отца, который, не привлекая к себе внимания, все это время спокойно трудился на конюшне тверских князей. Когда он явился, Мария проговорила с ним более часа при закрытых дверях, после чего он выскользнул из ее светлицы, растворившись в полутьме коридора, как тень.
  Через три дня маленький княжич Константин метался в жару, чувствуя себя все хуже и хуже, и когда он уже стал настолько слаб, что не смог открывать своих глаз и протестовать против разделения его с матерью, княгиня Анна распорядилась унести мальчика в отдельную детскую. Она серьезно опасалась, что маленький княжич мог стать жертвой чумы, время от времени вспыхивающей то в одном, то в другом из русских княжеств. Детская эта находилась под постоянным присмотром людей, которым она доверяла. Маленького княжича лечили приглашенные из города лекари, но ему уже ничего не помогало. Через неделю единственный сын князя Дмитрия Грозные Очи умер в горячке от непонятной болезни.
  Мария, чувствуя угрызения совести, но понимая, что поступить по-другому было невозможно, пролила несколько скупых слез по поводу смерти своего, якобы, сына, который на самом деле был крестьянским ребенком из ближайшей деревни. Он заменил в княжеском тереме маленького Константина в тот день, когда тот уже не смог открывать свои такие примечательные темно-фиалковые глаза, унаследованные им от своего отца. Настоящий Константин, выздоравливающий от болезни, вызванной травами кривейто, тихо и мирно спал в кроватке в семье бедного крестьянина в нескольких десятках километрах от Твери.
  Еще через несколько дней княгиня Анна с возмущением узнала о том, что, несмотря на все усилия слуг, Марии удалось незамеченной выскользнуть из княжеского терема. Дальнейшие слезы литвинки обнаружить не удалось, она словно испарилась, растаяв, как тень.
  Несколько месяцев жители Твери обсуждали таинственное исчезновение молодой княгини, а потом в народе родилась красивая легенда о том, что, не в силах перенести смерти мужа, литовская княжна, дочь Гедемина, покончила жизнь самоубийством, выбросившись из самой высокой башни Тверского Кремля. Позже к ней присоединился другой, менее романтичный, слух о том, что молодая тверская княгиня ушла в монастырь.
  
  
  Вильна,
  Великое Княжество Литовское, весна 1326 года
  
  Князь Гедемин, нагнув голову, вошел в святилище храма кривейто. В нем пахло свежей травой, горьковатым запахом дыма и солоноватым запахом крови. Он на секунду прищурил глаза, привыкая к темноте, а потом, разглядев контуры подземной галереи, быстрым уверенным шагом пошел по ней вперед, прекрасно зная, что она завершится большим круглым залом, в котором его ждал пригласивший его жрец.
  Дойдя до зала, он увидел жреца именно на том месте, где ожидал его увидеть.
  Стоя на коленях возле отсека, в котором хранили священных змей, жрец терпеливо дожидался, когда кто-то из змей отзовется на его призыв. Услышав шаги приближающегося князя Гедемина, жрец, не оборачиваясь к нему, протянул руку в сторону, указывая ему на темную стену.
  Князь остановился и внимательно посмотрел в темноту. Из тени стены внезапно отделилась тень, сначала неясная, затем начавшая принимать очертания человеческой фигуры.
  -Айвар! - выдохнул князь Гедемин.
  Ходящий тенями безмолвно взял князя за руку и повел его за собой. Еще несколько минут понадобились им, чтобы выйти из храма с противоположной стороны, пройдя через вырубленную в толще огромного дуба дверь прямо в лес. Только тогда спутник князя остановился, обернулся к Гедемину и открыл лицо.
  -Гонец от тверского князя ожидает тебя, - негромко сказал он. - Мы укрыли его у себя от чужих глаз. Поторопись, князь, у него плохие новости.
  Через полчаса перед князем Гедемином уже стоял невысокий, ничем не примечательный тверич абсолютно обычной наружности. Однако Гедемин узнал его сразу, это был самый доверенный из людей Дмитрия, Артем Князев, сын тверского боярина Мирона Хрыща.
  -Почти три месяца тому назад мой князь зарубил в Орде Юрия Московского, - без всяких предисловий быстро сказал тверич, узнав великого литовского князя.
  Князь Гедемин распахнул от удивления глаза.
  -Он что, сдурел?! - непроизвольно вскричал он.
  -Князь успел шепнуть мне о том, что Юрий знал о заговоре. Он велел предупредить вас.
  -Что?! - уже гораздо тише, страшным голосом спросил Гедемин. - О чем ты говоришь? Что ему могло стать известным?!
  -Князь сказал, предатель в Твери. Перед тем, как убить Юрия, они разговаривали. Прямо на ступенях ханского дворца. Разговора никто ни слышал. Я немного задержался в Орде, чтобы узнать слухи. В Сарай-Берке говорят, что князь Дмитрий заявил Узбеку, что расправился с Юрием за то, что тот оболгал и убил его отца.
  -Вот оно что, - задумчиво протянул Гедемин, в волнении теребя свою русую бородку. -Это ты, конечно, правильно сделал, что со всей дури не понесся ко мне. Что с Дмитрием?
  -Взят под стражу, - лаконично ответил тверской гонец.
  -И что?
  -Ничего. Просто взят под стражу.
  Князь Гедемин внимательно посмотрел на тверича и задал вопрос, который в данный момент беспокоил его больше всего:
  -Узбеку чего-либо известно о заговоре?!
  -Не знаю, князь. Скорее всего, нет. Иначе князя Дмитрия бы пытали, чтобы узнать подробности заговора, а потом бы казнили с показной жестокостью.
  -Стало быть, Юрий Московский не успел поделиться своими сведениями с ханом, - задумчиво пробормотал Гедемин.
  -Князь Дмитрий возвращался с ханского приема. Московит готовился быть принятым Узбеком, - пояснил Артем. - В этом случае, поведение князя Дмитрия полностью логично. Узнай Узбек о заговоре, не поздоровилось бы никому!
  -Значит, он решил принять удар на себя, - князь Гедемин покачал головой. - Какое несчастье! Я даже помочь ему ничем не могу! Будь она проклята, эта Орда! И эти предатели, московские князья! Прямо зараза похуже крестоносцев, клянусь Вижутасом!
  Князь Гедемин выхватил из ножен свой меч, развернулся на каблуках своих мягких, из выделанной лосиной кожи сапог, и в сердцах начал рубить, кроша в клочья, заросли попавшего ему под руку лесного орешника. Тверской гонец молча смотрел на это безобразие, давая князю возможность выпустить клокотавшую в нем ярость.
  -Айвар! - закончив с кустарником, повысив голос, взревел князь. - Ну-ка быстро, выходи из своих теней! Нечего там хорониться! Расскажи мне, что ты узнал?! Я же знаю, что ты всегда отправляешься с Дмитрием в Орду!
  -Не всегда, а только тогда, когда ваша дочь просит меня об этом, - раздался словно ниоткуда спокойный голос Айвара. - На этот раз просила. Что ты хочешь знать, князь?
  -Хочу знать, что происходит в Орде!
  -Я тебе не яблочко на тарелочке с золотой каемочкой, князь, - все так же спокойно отозвался голос. - Что тебя конкретно интересует?
  -Да все! Кто там воду мутит, в Орде?
  -Даниловичи.
  -Что ты узнал?
  -Младший Данилович, Иван, почти весь год до приезда Юрия безвылазно просидел в Орде. Давал взятки и подарки татарским вельможам, чтобы вернуть брата на великое княжение.
  -Мог ли он узнать о заговоре? Встречался ли он с Узбеком после смерти своего брата?
  -Естественно, встречался. Но ничего примечательного в судьбе Дмитрия после этого не произошло. Наш человек в Сарае говорит о том, что беседа велась о необходимости наказать Дмитрия за убийство Юрия без ханского на то дозволения.
  -Это все? - недоверчиво переспросил Гедемин.
  Голос Айвара, так и не захотевшего выйти из тени, молчал.
  - Значит, если Юрий что-то и знал о заговоре, то узнал он это в самый последний момент, - продолжал рассуждать вслух великий литовский князь. - Скорее всего, он не успел поделиться своими сведениями с Иваном.
  -Или, напротив, Иван поделился с ним этими сведениями в последнюю минуту, зная о возможной встрече Юрия с Дмитрием, - снова ожил голос Айвара.
  Некоторое время Гедемин смотрел прямо перед собой, словно переваривая неожиданное предположение, а потом решительно опровергнул его:
  -Он не мог знать, где и когда они встретятся!
  Голос сначала вежливо кашлянул, а потом осмелился возразить князю:
  -У Ивана Даниловича очень хорошие шпионы. Если кто и мог узнать о заговоре, то, скорее всего, это он. Возможно, он знал и время аудиенции Дмитрия у хана.
  -Ты хочешь сказать, что он подстроил убийство собственного брата?! - возмутился от подобного предположения князь Гедемин. - И подставил Дмитрия?!
  -Я такого не говорил. Но он мог предполагать реакцию Дмитрия на слова Юрия. В том, что Юрий не удержится и начнет провоцировать тверского князя он, по-видимому, не сомневался. Все остальное было делом техники. Упомянуть про заговор Юрию, дать ему понять, что у него есть доказательства и свидетели. Юрий поверил сразу, потому, что хотел в это верить. Дмитрий - потому, что боялся за свою семью и за своих сообщников. Словом, Иван Данилович обделал это дело чужими руками. Устранив обоих князей, которые стояли на его пути к власти, он остался при этом чистым сам.
  -Но почему он тогда не донес Узбеку о готовящемся восстании?! - вскричал Гедемин.
  -Видимо, потому, что у него не было доказательств. Он не мог открыто обвинить Дмитрия в заговоре. Поэтому, он пошел другим путем.
  -Просто монстр какой-то! - подивился литовский князь, чувствуя, как его виски покрываются холодным потом.
  -А этот предатель, о котором говорил Дмитрий?
  -Был обычным татарским стукачом, - равнодушно сказал голос. - Такие есть при каждом княжеском дворе. Стучал за деньги. Его поймали еще в прошлом году, но он, видимо, успел передать информацию третьему лицу. Возможно, тому же Ивану Даниловичу.
  -Разберусь с поляками и крестоносцами, пойду на Москву! - запальчиво заявил великий литовский князь, с металлическим лязгом загоняя в ножны свой тяжелый двуручный меч. - Разнесу там все, к вашей русской чертовой матери!
  -А где Мария? - внезапно вспоминая о дочери, спросил он.
  -Мария таинственно исчезла из Твери, - подал голос Артем. - Она, видимо, получила сообщение о том, что произошло от этого вашего филина, - он покрутил головой по сторонам, стараясь определить, из какого дупла раздавался голос таинственного Айвара, но, так и не определив, добавил: - И тот литвин исчез вместе с нею.
  -Айвар?! - снова повысил голос Гедемин, взор которого, словно заразившись от тверича, заскользил по кронам окружавших его деревьев, - Хватит играть в духа леса, покажись! Я тебя зачем в Тверь посылал?! Ты мне за мою янтарную фею головой отвечаешь! Где Мария?!
  -Ты сам знаешь, Гедемин, - послышался голос из леса. - Мария - в Сарай-Берке, ищет встречи с ханом. Куда еще она могла сорваться так неожиданно? У нее одной есть реальный шанс помочь мужу. Утопающий хватается и за гадюку!
  -Боги! За что мне это?! - князь Гедемин схватился за голову.
  
  
  
  

Глава 14. Бремя выбора

  
  
  
  
  Брат покойного Юрия Московского, князь Иван Данилович, тогда еще даже не Калита, а просто Иван Данилович, находился в Орде задолго до его приезда, и это именно ему Юрий был обязан возвращением милости хана. Иван Данилович не скупился ни на подарки и уговоры, ни на лесть и клевету, сидел в Орде не неделями, и даже не месяцами - годами. А после того, как князь Дмитрий зарубил на ступенях ханского дворца незабвенного брата Юрия, кажется, решил переселиться в Сарай навсегда.
  
  Об участи князя Дмитрия Тверского долгое время не знал никто. Со своей стороны, князь Иван Данилович прилагал все усилия, чтобы она оказалась как можно тяжелее. Однако хан противился убийству тверича.
  
  Иван Данилович не торопился. Каплю за каплей вливал он яд вкрадчивых лживых речей в уши хана и его вельмож, оскорбленных поступком дерзкого тверича, посмевшего убить родственника хана. Отрава действовала постепенно. Как ни старался Узбек сохранить голову Дмитрия Тверского, ему приходилось все труднее и труднее.
  
  
  
  Сарай-Бату,
  Золотая Орда, лето 1326 года
  
  
  Хан Узбек со странным чувством смотрел на склонившуюся перед ним в восточном поклоне молодую женщину, носившую европейскую одежду. С меланхоличной ностальгией он подумал, что литовская княжна-пэри сохранила великолепную гриву своих золотистых, словно пронизанных солнечными лучами, волос, едва прикрытых полупрозрачным покрывалом, удерживаемым на ее голове золотым венцом принцессы Твери. Мария показалась ему еще красивее, чем когда он видел ее в последний раз в Сарай-Берке невестой тверского князя.
  -Поднимись, литовская пэри, - с едва приметной ласковой улыбкой сказал Узбек, вставая со своего места, и протягивая Марии обе свои руки в знак особой милости. - Я не удивлен увидеть тебя в Сарай-Берке! Я ждал тебя.
  -Я знала, что вы так скажете, повелитель! - с такой же полуулыбкой отвечала Мария, поднимаясь с колен и занимая указанное ей Узбеком место на низком диване, стоявшем почти возле кресла повелителя Золотой Орды.
  -Я даже не спрашиваю тебя, зачем ты хотела увидеть меня, - добавил хан Узбек, замечая следы усталости от долгого путешествия в Орду на ее лице.
  -И я также помню, что я твой должник, моя прекрасная пэри, - закончил он.
  -Значит ли это, что вы удовлетворите мою просьбу? - подняла на него золотисто-янтарные глаза Мария.
  -Эта просьба, надо полагать, сохранить жизнь твоему храброму, но глупому мужу? - картинно подняв бровь, соизволил пошутить хан Узбек.
  Мария не отвела взгляд.
  -Вы как всегда правы, повелитель!
  Узбек в раздумье смотрел на молодую женщину, вспоминая их последнюю встречу в Сарай-Берке почти семь лет назад.
  -Не можешь ли ты просить меня о чем-нибудь другом? - наконец, после непродолжительного молчания, спросил он.
  -У меня нет других желаний!
  Узбек вздохнул, увидев умоляющее выражение, появившееся в глазах этой невероятно красивой женщины, необычность которой он заметил много лет назад с первого взгляда.
  -Мария, - Узбек впервые назвал ее по имени. - Не знаю, поверишь ли ты мне, или нет, но я и сам не хочу убивать Дмитрия Тверского. Ну, во-первых, потому, что он мне нравится, я всегда симпатизировал этому красивому умному юноше, который, к тому же, имеет дар полководца. Во-вторых, я вполне понимаю и разделяю его убеждение в том, что кровная месть заслуживает права на существование. Я, конечно, предпочел бы, чтобы он убил Юрия не в столице Орды, на ступенях моего дворца, а в каком-нибудь другом месте. Но, с другой стороны, согласись, это чрезвычайно замечательный выбор места для убийства. Если бы он убил его в другом месте, я должен был бы наказать его непременно, и гораздо строже. Мне импонирует честность Дмитрия. Он весьма недвусмысленно огласил мне мотивы, по которым он сделал это, и знаешь ли, я с ним совершенно согласен! Я бы на его месте поступил точно так же. И я именно так, открыто, расправляюсь с этими предателями, князьями-чингизидами. Заметь, я их не травлю, как это было принято у моих предшественников.
  -Вы их казните, - согласилась Мария.
  -Публично. С указанием их преступлений.
  -Зачем же вы тогда держите Дмитрия в тюрьме? - полюбопытствовала Мария, утомленная его многословием.
  Наклонив голову, Узбек снова улыбнулся ее непонятливости.
  -Потому что он убил моего родственника.
  -Юрий Московский - не ваш кровный родственник, повелитель, - возразила Мария. - Он - муж вашей сестры, умершей при весьма подозрительных обстоятельствах, которые, кстати, указывают на его участии в ее убийстве. В таком случае, вы должны были бы еще и наградить Дмитрия за его поступок!
  -Браво, моя золотая пэри! - захлопал в ладоши хан Узбек. - Надеюсь, на этом мы завершим турнир по словоблудию? Теперь коротко и откровенно. Я не хочу убивать Дмитрия. Но его убийства требуют мои советники.
  -Почему? - решила идти напролом Мария.
  -По нескольким причинам. Первая из них чисто семейная. Как ни крути, Юрий все-таки является моим родственником. А убивать моих родственников позволено только мне самому, или, в крайнем случае, моим собственным родственникам.
  -Именно так вы классифицируете убийство Юрием вашей сестры? - не удержалась от шпильки Мария.
  -Разговор сейчас идет не о моей сестре, дорогая пэри. Разговор идет о твоем муже. Подобное самоуправство ведет к подрыву моего авторитета как его сюзерена. Это ведь и европейский кодекс чести, не так ли, моя дорогая княгиня?
  Мария вздохнула, признавая справедливость его слов, но, не собираясь сдаваться, спросила, не отводя глаз под пристальным взором хана:
  -Надеюсь, вы понимаете, в каком положении оказался мой муж?
  -Понимаю. И по-человечески сочувствую. Но должен считаться со своими собственными чувствами и интересами.
  Узбек замолчал. Он смотрел на Марию и молчал, ожидая, что скажет она. Мария смотрела на него и понимала, что хан еще не составил своего мнения о судьбе ее мужа. Это одновременно пугало ее и вселяло надежду на благоприятный исход.
  -Какова же следующая причина? - после непродолжительной паузы спросила Мария, решив выслушать Узбека до конца.
  -Политическая, мое дорогое дитя, - охотно отозвался хан. - Я, как и мои советники, считаю, что нам гораздо выгоднее иметь сильную и послушную Москву, чем сильную и непослушную Тверь.
  Мария побледнела.
  -Это что же, смертный приговор Твери?!
  На лице Узбека скользнуло непонятное выражение, когда он, взглянув на Марию, мягко ответил:
  -Твери, но не твоему мужу, пэри.
  -Что это значит, повелитель? - тихо спросила Мария. - Почему Москва, а не Тверь? И чем тверские князья хуже московских?
  -Ты опять не понимаешь, маленькая пэри! - чуть приоткрыл узкие глаза хан Узбек. - Чисто по-человечески, тверские князья намного достойнее московских. Князя Михаила я уважал, но с удовольствием воспользовался предлогом, чтобы от него избавиться. Князь Дмитрий мне просто нравится, я даже хотел иметь его своим родственником, уготовив ему место Юрия. Но, кысмет! Не сложилось. Московский князь Иван Данилович мягко стелет, отмаливает и откупает свою землю от набегов. Он сейчас один, кто бы мог противостоять Дмитрию, если я помилую его и отпущу в Тверь.
  Узбек сложил ладони домиком и проницательно посмотрел на Марию.
  -Подумай и скажи мне, моя дорогая пэри, что случится, если Дмитрий вернется в Тверь.
  Мария невольно вздрогнула, подумав, какова вероятность того, что хан мог знать о заговоре в Твери.
  -Наказать его я должен непременно, - между тем, продолжал Узбек. - Особенно если помиловал за смерть Юрия. Допустим, я лишу его великого княжения и отдам его Москве. Начнет ли твой муж борьбу за великокняжеский стол?
  -Нет, - твердо сказала Мария. - Дмитрия интересовало великое княжение только как орудие для того, чтобы свести счеты с Юрием и уберечь свою землю!
  -Хорошо. Что, в таком случае, будет делать Иван Данилович? Имея за своей спиной более популярного, более богатого и более любимого тверского князя?
  Узбек с насмешливой улыбкой посмотрел на Марию. Поняв его намек, литвинка покраснела, но ничего не сказала, продолжая лихорадочно раздумывать о том, что же хочет ей сказать Узбек.
  -Иван Данилович, - наконец, медленно начала она, - будет искать любой повод, чтобы сделать Тверь менее богатой и менее популярной. Даже если его людям для этого придется переписать русские летописи.
  -Во что же это выльется, моя дорогая пэри? - терпеливо продолжал выспрашивать ее Узбек.
  Мария постаралась ответить максимально честно, тщательно подбирая слова, все еще надеясь на благоприятный исход этого странного разговора с ханом:
  -Он будет давать взятки в Орде вам и вашим вельможам, все время наговаривая на Дмитрия. Он будет провоцировать его на необдуманные поступки. Он, возможно, попытается сколотить коалицию удельных князей против Твери, включив туда Новгород.
  -Что сделает в ответ твой муж?
  -Возможно, то же самое, - тихо отвечала Мария, уже догадываясь о ходе мыслей Узбека.
  -И к кому же первому обратиться с просьбой о поддержке твой муж? - голос Узбека стал жестким. - Отвечай, моя умненькая княжна-пэри. И ты сама ответишь на вопрос, почему я выбираю Москву, а не Тверь!
  -К моему отцу, князю Гедемину, - опуская голову, прошептала Мария, с ужасом понимая, что это конец.
  -Правильно. К одному из тех владык пограничных улусов Руси, который в настоящее время, как щитом, прикрывает мои владения от нашествия рыцарей Папы, моего главного врага. И, более того, воюет против них. Значит, воюет на моей стороне. Объединившись с тверским князем против Москвы, они начнут разорять московские земли. Иван Данилович обратится за помощью ко мне, и я буду вынужден дать ему войска, чтобы остановить войну. В результате пострадают все. Тверь, потому что на нее придется первый удар. Наши отношения с Гедемином, который может переметнуться на сторону католиков. Если же к этому безобразию присоединится еще и польский король, связанный узами родства не только с Гедемином, но и с мазовецкими князьями и венгерским королем Шаробером, проблема станет еще более глобальной. Заметь, пэри, не для Руси, для вас междоусобицы обычное дело. Для меня. Потому что среди моего окружения всегда найдутся князья-чингизиды, которые, стремясь ослабить меня, встанут на сторону Твери, Литвы или захваченной католиками Галицко-Волынской Руси. Мне продолжать, моя прекрасная пэри, или ты уже все поняла?
  -Что же будет с Дмитрием? - после продолжительного молчания спросила Мария.
  -Хороший вопрос.
  Узбек внимательно смотрел на Марию.
  -У меня есть два пути, как поступить с твоим мужем. Я сейчас изложу их тебе, моя золотая пэри, и попрошу тебя передать наш разговор князю Дмитрию. Я дам тебе возможность с ним встретиться.
  Мария со вспыхнувшей в сердце надеждой подняла глаза на Узбека, приготовившись слушать.
  -Я могу оставить Дмитрия в живых, - начал Узбек. - Естественно, всему населению Русского улуса будет объявлено, что князь умер. Сам Дмитрий может отправиться вместе с тобой к твоему отцу в Литву и посвятить свою жизнь борьбе с крестоносцами. Он хороший воин и достаточно талантливый полководец для того, чтобы даже прославиться под именем, ну, скажем, одного из сыновей твоего отца. Естественно, Дмитрий поклянется мне никогда не раскрывать своего истинного имени, и никогда не воевать на стороне моих врагов.
  Узбек сделал паузу. Мария молчала, ожидая продолжения.
  -Я также могу дать Дмитрию возможность перейти в ислам, - медленно проговорил Узбек. - В таком случае, я буду настаивать, чтобы он вступил в мою армию, сражающуюся против Хулагуидов. Я высоко ценю полководческий талант тверского князя, мне известно, что следуя его советам, моим нойонам удалось одержать несколько побед на этом фронте летом прошлого года. Я даже дам ему в качестве второй жены одну из своих родственниц.
  Увидев, как изменилось при этих словах лицо Марии, Узбек слегка улыбнулся и добавил:
  -Если он не захочет подобной чести, я не буду оспаривать его решения. Моя военная элита уже оценила его способности, когда он, по моей просьбе, под чужим именем сражался под моими знаменами в Закавказье.
  Он снова сделал паузу, после которой жестко договорил:
  - Другими словами, условием, на котором я готов оставить князю Дмитрию жизнь, это никогда не возвращаться в Тверь!
  Мария с возрастающим чувством удивления слушала монолог хана Узбека. Слабая надежда на миг затеплилась в ее груди, надежда на спасение жизни Дмитрия, но по мере того, как хан говорил, она все яснее и яснее понимала, что эта надежда неосуществима. Обладающий обостренным чувством чести, горячо любящий свою землю и свою семью Дмитрий никогда не согласится на подобное предложение хана. Стало быть, он умрет.
  -Что же ты молчишь, моя дорогая пэри? - словно откуда-то издалека услышала она голос Узбека.
  -Я передам ваше предложение моему мужу, - немного хрипловатым голосом от волнения, что сможет, по крайней мере, использовать этот предлог, чтобы увидеть мужа, отвечала Мария. - Если вы дадите мне возможность с ним встретиться.
  -Я уже обещал, и я действительно дам тебе такую возможность, Мария.
  Узбек сложил руки на груди и проницательно посмотрел на Марию своими загадочными темными глазами.
  -Скажи мне честно, пэри, каков будет его ответ?
  -Скорее всего, он отвергнет ваше предложение, - набравшись мужества, сказала Мария, взглянув владыке Золотой Орды прямо в глаза.
  -Я тоже так думаю, - удовлетворенный ее честным ответом, с непонятной грустью сказал Узбек. - Но, повторю еще раз, мне нравится тверской князь. Поэтому я дам ему время подумать, а тебе, моя золотая пэри - шанс повлиять на его финальное решение.
  
  
  
  Каспийские степи,
  Золотая Орда, осень 1326 года
  
  
  -Что ты делаешь в Орде?! Ты совсем с ума сошла?!
  При виде появившейся в проеме входа в юрту стройной фигуры молодой женщины в летящем летнем платье, чьи золотистые длинные волосы блеснули в лучах заходящего солнца, Дмитрий сморгнул от удивления и едва удержался от того, чтобы не протереть глаза. Когда же он узнал в этом неземном видении Марию, на его лице отразилось такое негодование, что Мария невольно отступила на шаг назад.
  Затем она опомнилась и гордо вскинула голову.
  -Какого черта ты убил Юрия?! - почти с таким же негодованием в голосе спросила она. - Вспомни, что ты мне обещал! Ты что, совсем с ума сошел?!
  Татарин, охранявший шатер, в котором вслед за Узбеком, кочевал по степи тверской князь, меланхолично подумал, что у этих русских все не как у людей - муж и жена встречают друг друга после почти годовой разлуки громкими криками брани, словно торговцы на базаре. Ладно, были бы простолюдины, как он, так ведь, великий князь Русского улуса и его княгиня.
  Дмитрий и Мария некоторое время стояли, меряя друг друга возмущенными взглядами, затем Мария поднесла руку ко рту, словно подавляя короткое рыдание, вырвавшееся у нее из горла, и бросилась на шею Дмитрию.
  -Ты вообще дурак, да? - шептала она со слезами на глазах, когда он, опомнившись от изумления, сжал ее в объятьях так, что у нее затрещали кости.
  -Он знал, - шептал Дмитрий, покрывая поцелуями мокрые от слез щеки Марии и ее припухшие от сдерживаемых рыданий губы. - Он знал о заговоре. Расскажи он об этом Узбеку, мы все были бы обречены. Даже без доказательств. По одному подозрению. У меня просто не было другого выхода. Но какого черта ты полезла в это дело, маленькая литовская злючка?!
  -Я просила Узбека о милости!
  Мария с трудом оторвалась от Дмитрия и, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.
  Не говоря ни слова, Дмитрий снова прижал к своему плечу ее золотоволосую голову, наслаждаясь запахом ее волос, ее кожи, каждым ее прикосновением.
  -Он позволил мне эту встречу с тобой, чтобы я могла передать тебе условия, на которых он готов оставить тебе жизнь, - глухо произнесла Мария, все также уткнувшись лицом в его плечо.
  -Отказаться от своего имени, своей земли и отправиться воевать за Орду против ильханов? - усмехнулся Дмитрий, касаясь губами ее волос, не в силах оторваться от нее.
  -Ты знал?! - Мария снова попыталась отстраниться от него, чтобы посмотреть ему в глаза, но он не позволил ей сделать этого.
  - Он уже озвучил мне эти условия, - неохотно подтвердил Дмитрий. - Но этого никогда не будет!
  Мария почувствовала, как моментально затвердели от гнева мускулы на его руках и груди, даже сердце застучало чаще и сердито, словно он в полном вооружении пробежал несколько миль. В ту же минуту Дмитрий глубоко вздохнул, успокаиваясь, и уже почти спокойно договорил:
  -Лучше умереть под своим именем и под своим стягом, чем жить татарским мирзой!
  -Ты можешь встать под знамена моего отца, - тихо сказала Мария.
  -Это вообще не вариант, - в голосе Дмитрия на секунду просквозила ирония. - Только представь, что скажет твой отец, когда я предстану перед ним, имитируя амнезию. Можно отнять у меня жизнь, но не мое имя и не мою честь! Ты бы согласилась на такое, литвинка?
  -Ради тебя, - прошептала Мария, с чувством обреченного бессилия понимая, что проиграла, еще даже не начав свои уговоры, даже не озвучив доводов в пользу подобного решения, которые она всю ночь перед этим свиданием сочиняла.
  -Стыдись, любимая! Вспомни, ты - дочь Гедемина! - в голосе Дмитрия уже не было гнева, только бесконечная усталость и нежность.
  -Тогда ты умрешь, - прошептала она.
  Дмитрий промолчал. Они оба уже догадывались, знали о том, что это произойдет.
  -Что, если организовать тебе побег? - снова заговорила Мария.
  Дмитрий погрузил свое лицо в золото ее волос, вдыхая такой знакомый ему запах лаванды, исходящий от шелковистых прядей.
  -Не разочаровывай меня, любимая. Куда мне бежать? К себе в Тверь? Карательное войско Узбека пойдет по моему следу и разорит мою землю раньше, чем я смогу оказать сопротивление. Бежать к твоему отцу? Войско снова придет в Тверь!
  -Но если ты умрешь, Александр все равно будет не в состоянии защитить Тверь! - в отчаянье вскричала Мария, отстраняясь от него, чтобы посмотреть ему в лицо.
  -Пусть, так! - темно-фиалковые глаза Дмитрия снова сверкнули гневом. - Но это будет его крест, не мой! Я умру, выполнив свой долг и защитив мою землю! Как мой отец. Как это делали десятки русских князей до меня. Я не опозорю своего имени побегом!
  -Но ведь ваш князь Игорь бежал из половецкого плена! - в отчаянье схватилась за последний аргумент, как за соломинку, Мария.
  Дмитрий тихо рассмеялся.
  -Половцы были свои, моя маленькая начитанная литовская княжна. Они не завоевывали наши земли, мы не платили им дани, мы роднились и кумились с ними, ну, и воевали естественно. Кроме того, Гзак и Кончак дали Игорю убежать безнаказанно, если ты еще помнишь содержание Слова.
  -Татары - тоже почти свои! - упрямо заявила Мария. - Вы живете под татарами уже почти сто лет!
  -Свои? - Дмитрий усмехнулся. - Может быть, для московских князей, но не для меня!
  -Узбек сказал, что даст тебе время подумать!
  -О чем тут думать? - устало сказал князь. - Ты полагаешь ты первая, кого он засылает ко мне с подобным предложением? Были татары, с которыми я плечом к плечу сражался в Закавказье. Были мои бояре, которые сейчас сидят в Орде. Был Александр. Теперь - ты. Ответ все такой же - нет! Я не откажусь от своего имени! Я не буду убегать! Я умру за свою землю, за свою семью, за свою веру! Это то, что у меня есть. То, чем я горжусь. То, что я не предам. Даже ради жизни. Даже ради тебя и сына. Точнее, ради тебя и сына.
  Мария наклонила голову, пряча катившиеся по лицу слезы.
  
  
  Каспийские степи,
  Золотая Орда, осень 1326 года
  
  -Он отказался? - правильно понял подавленное состояние Марии Узбек, пригласивший ее на аудиенцию две недели спустя. - Я так и предполагал.
  За пологом шатра Узбека играл, перекатывая сломанные ветки и листья деревьев, степной ветер, в холодном дуновении которого уже явно чувствовалось приближение последних дней лета.
  Узбек молчал, перебирая в руках четки. Мария тоже молчала, говорить больше было не о чем.
  -Ну что ж, тогда тверской князь умрет, - наконец, пошевелившись, сказал он.
  -Вы все еще мой должник, повелитель! - стараясь казаться безразличной, холодно сказала Мария.
  Хан с удивлением посмотрел на нее. Она не плакала, не молила его. Она бросала ему вызов.
  -Я думал, мы уже разобрались с этим. Ты понимаешь, что я не могу помиловать его. Слишком велико давление моих родственников, давление родственников московского князя. Любое преступление должно быть наказано. Даже кровная месть.
  -Вы все равно мой должник, повелитель! - упрямо повторила Мария, решившая идти до последнего.
  Она сжала похолодевшие от волнения руки, вскинула голову и бесстрашно смотрела прямо в лицо князя Узбека своими странными янтарно-золотистыми колдовскими глазами.
  -Ты испытываешь мое терпение, дочь Гедемина! - сузив и без того узкие темные глаза, угрожающим тоном произнес Узбек.
  'Ну и пусть! - со странным безразличием подумала Мария, - пусть он сейчас накажет меня за дерзость. По-крайней мере, мы с Дмитрием умрем вместе! Я действительно дочь своего отца. Как он там говорил, литвины умирают с улыбкой на устах, назло врагам? И муж у меня такой же одержимый, хотя и не литвин!'.
  -Чего ты хочешь, пэри? - наконец, спросил Узбек, восхищенный ее смелостью, выдержав долгую паузу. - Ты же знаешь, что я не могу помиловать твоего мужа.
  -Тогда дай ему умереть легко!
  Во взгляде литвинки мелькнуло выражение, напомнившее Узбеку непреклонность диких зверей, готовых погибнуть на месте, сражаясь до конца, но не сдаться охотникам.
  Он несколько томительных минут думал, искоса наблюдая за застывшей в ожидании его ответа молодой женщиной, странной и непонятной, пришедшей из другой страны, но так глубоко тронувшей его за душу с тех пор, как он ее увидел.
  -Хорошо! - наконец сказал он, останавливая непрерывное движение четок в своих пальцах. - Я действительно твой должник, пэри. Он умрет легкой смертью. И я дам тебе проститься с ним.
  Мария упала перед ним на колени, отдавая традиционную дань уважения к милости хану, принятую в Орде. Ее колени дрожали, в первую очередь, от слишком сильных усилий сдерживать свой страх от брошенного Узбека вызову, затем от облегчения, хлынувшего в ее душу при его словах, что тверского князя хоть не будут мучить перед смертью, а затем от отчаянья, что ей не удалось его спасти.
  
  
  
  Сарай-Бату,
  Золотая Орда, 15 сентября 1326 года
  
  
  Степной ветерок перебирал пряди длинных, отросших ниже плеч за время в ордынском плену каштановых волос Дмитрия. Он был в той одежде, которую передала слугам хана Узбека Мария: в темных шароварах, заправленных в низкие мягкие сапоги и светлом летнике, накинутом прямо на тело. Перед намеченной казнью ему дали побриться, и тверской князь, с его четко очерченными чертами красивого породистого лица, чуть побледневшего и утончившегося от пребывания в закрытом помещении за время татарского плена, чисто выбритый, вопреки русской моде того времени, показался ей невероятно юным и таким красивым, что Мария жадно смотрела в его ясные темно-фиалковые глаза, и не могла насмотреться.
  -Не вздумай реветь! - неожиданно прошептал ей Дмитрий, сжимая ее пальцы, каким-то невероятным образом оказавшиеся переплетенными с его пальцами, когда им разрешили приблизиться друг к другу.
  Голос его звучал хрипловато, словно он отвык говорить за эти долгие месяцы плена.
  -Ты нездоров? - почему-то прошептала Мария.
  -Дурочка моя, какая разница, здоров я или нет, - с нежной улыбкой прошептал он, прижимая руки Марии к губам, глядя в ее золотисто-янтарные глаза и сознавая, что Бог был милостив к нему, позволив ему эти последние минуты прощания с женой.
  -Я ничего не смогла для тебя сделать, Митя! - глотая слезы, снова прошептала Мария.
  -Ты дала мне пять лет настоящего счастья, любимая.
  Мария утонула в глубине его глаз.
  -Ты дала мне сына. Спасла мою душу от сжигавшей ее ненависти. Ты практически подарила мне эти пять лет жизни. Не встреть тебя, я бы уже не жил.
  -Я не хочу, чтобы ты умирал!
  Мария обвила руками шею мужа, прижалась к нему всем телом, изо всех сил сдерживая подступающие к горлу рыдания.
  -Мы все умрем, Мария. Рано или поздно. Не плачь. Все будет хорошо.
  -Все уже никогда не будет хорошо! Потому что со мной не будет тебя!
  -С тобой будет мой сын. Береги его, Мария!
  Твердые, теплые и шершавые губы Дмитрия скользнули по гладкой щеке Марии, мокрой от слез, и в последнем поцелуе отчаянной страсти смяли ее губы.
  -Помни, что говорит религия твоих предков, - нежно прошептал он, отрываясь от ее губ. - Мы не умираем, мы растворяемся в этом мире, полном звуков, запахов, цветов. Я буду возвращаться к тебе каждый день по утрам в виде свежего ветерка, погожими летними днями я буду гладить и целовать тебя лучами летнего солнца, в непогоду я всегда смогу коснуться тебя теплым летним дождем, стеблями свежей полевой травы, запахом свежести перед дождем. В перезвоне вечерних колоколов ты всегда сможешь услышать и мой голос. Я всегда буду с тобой, любимая моя. В глазах нашего сына ты всегда будешь видеть меня, его голос будет моим голосом, он будет любить тебя так светло и чисто, как всегда мечтал любить тебя я.
  -Я не хочу, чтобы ты умирал! - упрямо глотая слезы, повторила она.
  -Помнишь, что сказал тебе тогда на горе твой жрец кривейто? - утирая ее слезы, с улыбкой сказал Дмитрий. - Он сказал, что меня ждет полная тяжелых испытаний жизнь, но ранняя и легкая смерть. Не грусти обо мне. Это счастье - умереть легко и быстро. Это ведь та милость, которую ты просила для меня у Узбека, не правда ли?
  Мария безмолвно кинула, кусая губы, чтобы удержать рвавшиеся из груди рыдания.
  -Я люблю тебя, Мария! - сжав в ладонях ее лицо, сказал Дмитрий, в последний раз касаясь ее губ своими губами, уже нежно и бережно, как целуют ребенка. - Помни, даже умерев в этом мире, я всегда буду с тобой!
  Слезы неудержимой рекой потекли по щекам Марии, почти лишая ее возможности видеть его лицо.
  -А теперь иди, любимая. Они не должны видеть наших слез. Помни, пока ты любишь меня, я всегда буду с тобой!
  Он бережно отстранил от себя Марию и повелительно кивнул своим стражам. Такова была врожденная способность повелевать этого молодого тверского князя, что татарам даже в голову не пришло его ослушаться.
  Мария стояла и смотрела ему вслед до тех пор, пока могла его видеть. Потом опустилась на колени и заплакала беззвучными слезами отчаянья. Все было кончено. Пророчество криве-кривейто сбылось.
  В ее ушах, возникая, словно из небытия, зазвучали слова, навеянные шепотом трав и свистом ветра, услышанные ей в детстве в странном сне, погрузившем ее в глубокое беспамятство. Как ни старалась, она не могла вызвать их из памяти после того, как оправилась от болезни. Сейчас они набатом стучали у нее в мозгу, снова, как в детстве, застилая ее сознание:
  
  
   Я промчусь над тобой теплым летним дождем,
   Пеньем птиц на рассвете, степным ветерком.
  
   Я коснусь тебя брызгами утренних рос,
   Полевою травою и россыпью звезд.
  
   Я увижу твой образ в витражном стекле,
   В хрустале отражений всех рек на земле.
  
   Я услышу тебя в звонком смехе детей,
   В тихом пенье цикад, в голосах лебедей.
  
   Я приду к тебе в точно условленный час,
   Увести тебя в вечность, венчавшую нас.
  
   И тогда, в облаках белоснежных вершин,
   Я уже никогда не останусь один!
  
   Если все еще любишь, зажги мне свечу.
   Ничего, кроме памяти, я не хочу!
  
  
  Она не знала, сколько прошло времени, когда на плечо ее легла тяжелая рука, унизанная перстнями, с ногтями, окрашенными хной. Мария подняла голову и увидела стоявшего подле нее хана Узбека. Слез уже не было.
  Во взгляде ордынского хана светилось сочувствие.
  -Он умер? - холодно и как-то отстраненно спросила Мария.
  -Да, моя прекрасная пэри. Я сдержал свое обещание. Он умер быстро и легко.
  -Благодарю вас, - прошептала Мария.
  -Мои люди проводят тебя к шатрам тверского князя, - помедлив, сказал Узбек, внимательно глядя на склоненную голову Марии.
  -Я не вернусь в Тверь.
  Мария вскинула голову и посмотрела Узбеку прямо в глаза.
  -Мой муж мертв, я потеряла все свои права. Мне не отдадут даже его тело. Его повезет в Тверь новый тверской князь, Александр. Они похоронят его по русскому обычаю, закопают в землю. Я не хочу присутствовать при этом. Я не могу видеть мертвое тело Дмитрия. Я уже простилась с ним. Больше я ему не нужна. Я поеду в Литву, к своему отцу.
  И нашему сыну, добавила она про себя, выдержав испытывающий взгляд Узбека.
  Хан Узбек молча кивнул головой, уважая ее решение. Причин задерживать дочь Гедемина в Орде у него не было.
  
  
  
  

ЭПИЛОГ

  
  
  
  Два года спустя, получив от хана Узбека огромное войско для усмирения восставшей Твери, Иван Данилович сравнял с землей и разграбил мятежный город.
  Несколько недель его люди, переворачивая все трупы, искали то, что осталось от прекрасной литвинки, дочери Гедемина.
  После бесплодных поисков, когда он уже отчаялся ее найти, Иван Данилович глубокой ночью, волоча ноги, как старик, взошел на самую высокую башню Тверского кремля и, обратив бледное залитое слезами лицо к небу, отчаянно, как зверь, от бессилия закричал:
  -Мария! Где ты, Мария?!
  Холодное северное небо надменно молчало, изредка поблескивая искорками звезд.
  Утром следующего дня башня была разрушена до основания.
  
  
  Только восемь лет спустя, сосватав в жены своему сыну Семену младшую дочь Гедемина, Айгусту, принявшую в крещении имя Анастасии, Иван Данилович неожиданно получил ответ на мучивший его в течение многих лет вопрос.
  -Мария? - русоволосая синеглазая Айгуста Гедеминовна удивленно и немного неприязненно посмотрела на тестя, которого она откровенно недолюбливала. - Вы имеете в виду, Дзинтарс? - на всякий случай уточнила она. - Жена того красивого храброго тверского князя, убитого в Орде?
  Иван Данилович непроизвольно сжал челюсти, как делал каждый раз, когда разговор заходил про Тверь. Айгуста с непроницаемым видом смотрела на него. Тем не менее, он кивнул, и только после этого литвинка продолжала. Каждое ее слово, словно тяжелым камнем, падало в душу Ивана Даниловича.
  -Моя сестра жива. Она в Литве. В прошлом году ее сын прошел посвящение в воины и поступил на службу к моему отцу, князю Гедемину. Отец даже дал ему небольшое владение на Волыни, крепость Острог. Так что теперь одиннадцатилетний Константин - князь Острожский.
  Иван Данилович кивнул, словно благодаря Айгусту за ответ, и поспешил закончить разговор.
  'Она жива! - думал он, шагая по направлению к новому храму, который он строил в Москве. - Что ж, этого следовало ожидать. Литвинка, дочь Гедемина, умная, энергичная, красивая, окруженная преданными людьми своего отца, она не могла так просто умереть! Она в Литве? Я мог догадаться об этом! Сын Дмитрия тоже жив, но никогда не получит наследства своего отца. Дмитрий Тверской позволил себе слишком многое. Он замахнулся на создание союза между северными русскими княжествами, Галицко-Волынской Русью и Литвой, направленного на ограничение власти Орды и уничтожения Москвы. Он был умен, несмотря на свою молодость. Ему, Ивану Даниловичу, лучшему сыскарю княжеских заговоров на Руси, удалось найти только косвенные следы этого заговора. Но даже этого ему хватило, чтобы руками Юрия и Узбека уничтожить тверского князя. После того, как он перешел дорогу московским князьям, Дмитрий был обречен. И он, Иван Данилович, рад, что первым убили его, Дмитрия, а не его брата Александра Михайловича. Потому что, окажись ему бороться за великое княжение с Дмитрием, он не был так уверен, что вышел бы победителем. С Александром Михайловичем было проще. И он разрушил Тверь. Снял и увез в Москву ее гордость, колокол со Спасо-Преображенского Собора. Он сделал это не для себя, а для Руси, для Москвы. Пока он, Иван Калита, жив, никто, даже Гедемин, не получит в свое владение ни пяди русской земли! Ни пяди больше, чем уже имеет!'
  Иван Данилович коротко и жестко усмехнулся.
  'Что касается сына Дмитрия, то теперь пусть он сам, под руководством своего деда, завоевывает для себя новые земли. Если он, конечно, унаследовал воинский дар его отца, который так импонировал хану Узбеку. Хотелось бы, чтобы это были польские земли, а не, например, мои, смоленские! Волынь - прекрасное место, подальше от моей Руси!'
  
  
  Иван Данилович Московский сдержал свое обещание. Расширение Великого Княжества Литовского за счет земель Руси произошло только после его и князя Гедемина смерти, в конце XIV и начале XV века.
  По странному стечению обстоятельств, три великих властителя Руси: православный князь, ордынский хан-мусульманин и литовский князь-язычник, скончались в течение одного года.
  Первым, 31 марта 1340 года в возрасте 53-х лет умер Иван Данилович Калита, князь Московский. Он умер от неведомой болезни в Москве, постригшись перед смертью в монахи, и был похоронен в заложенном им Архангельском Соборе в Москве.
  Вслед за ним в 1341 году скончались хан Узбек и князь Гедемин.
  Хан Узбек умер естественной, хотя и неожиданной, смертью в Сарай-Бату, старой столице Золотой Орды, в возрасте 58-и лет. Князь Гедемин погиб на поле боя, сраженный выстрелом из огнестрельного оружия рыцарей-крестоносцев при осаде крепости Байербург. Сыновья отвезли его тело в Вильну, и там оно было сожжено по литовскому языческому обычаю, на огромном костре в долине Свенторога, в парадной одежде и вооружении, вместе с любимым конем и слугою, с частью неприятельской добычи и тремя пленными немцами. Несгибаемый властитель Литвы умер в тот год, когда ему исполнилось 66 лет.
  
  
  
К концу века на месте небольшой Литвы возникло обширное королевство, объединившее под своим контролем земли южной Руси во главе с Киевом. Его основателем стал князь Гедемин, а продолжателями - двое его сыновей Ольгерд и Кейстут. За их спинами легкой тенью стояла Янтарная фея Литвы. Детские игры в создателей королевств стали реальностью.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"