В лабиринте зеркал ухмыляются лица,
Губы-нитки, как змеи, свиваются в венах,
И хохочет безумно из ртов вереница,
На суровую нитку подвешенных к стенам.

И глазницы, давно растерявшие влагу,
Смотрят в душу, чернея под заревом ночи.
В этом месте нельзя лишних сделать ни шагу,
Моих судеб несбывшихся эхо грохочет.

Руки клочья волос мнут бездумно и жадно,
Припадают ногтями к пульсации жизни,
Память мечется в клетке, и нить Ариадны
Тает в сизом тумане на радостной тризне.

Содрогаются рты в пароксизме истерик,
Каждый лик - безразличное подлое рыло.
И на лбах, безобразной рукой, панегерик -
Не испытанных жизней сырая могила.