Аннотация: Всё ещё недописанный, но дополненный алвадик... Юст))))
Перехлёст.
Перехлёст!
Тени вкруг костра, пока ещё тихая разноголосица, похожая на первые шепотки обвала. Скоро воздух наполнится залихварскими выкриками, обрывками песен и смехом.
Перехлёст!
Руки передают мех с вином. Глоток - и дальше. Это не кислятина, подаваемая в замке. Да и вином не назовёшь смесь чернорябинника, бобыли, кравача и ещё десятка трав и ягод, выдержанных на трёхлетнем вине. Куда там кассере, его поставят в самый дальний угол подвала уже завтра и вытащат только через семь лет, чтобы вот так пустить вкруг. По глотку.
Перехлёст.
С дальних костров тянется первая неуверенная мелодия - кто-то не утерпел, достал гармонику. Мелодия неуверенная и шальная, как вино Перехлёста, которое, словно в насмешку над знаменитыми винами юга, здесь называют Кровью. Кровью Земли. Первые звуки - как глоток тёплой родниковой воды, а потом и оглянуться не успеешь, как ноги понесут в пляс - не остановить!
Редкие хлопки сливаются в единый ритм, к ним добавляются мерные гортанные возгласы. Хэй -хэй-хэй -хэй-хэй! Хэй -хэй-хэй -хэй-хэй! Хэй -хэй-хэй -хэээй! Хэй!
- Семь смертей прошел,
Семь дорог нашел,
Семь костров зажег,
Семь раз в землю лег...
Мерные удары, в центре уже кружатся в жутковатом тягуче-резком танце молодые парни. Громче хлопки, вот к танцующим присоединяется ещё одна фигура. И ещё...
- Не спасла меня
твоего огня,
твоего кольца сила.
Кольцо костров, да ещё один, самый большой и жаркий - в центре.
Перехлёст!
Шагнули в первый танец самые смелые девки, что наравне с парнями ходили в лес. Многие из них управлялись с топором и силками получше мужиков. Скупая северная земля не прощала слабости... И щедро делилась своей Кровью, чей жар гонит быстрее по жилам жидкую человеческую. Хэй -хэй-хэй -хэээй! Хэй! Хэй!
- Покрывалом снег
для усталых век,
для моей души...
Ты уж поспеши
Всего один глоток, но вот уже голова идёт кругом, а пламя главного костра кажется так близко. Оно танцует вместе с людьми? Конечно.
Грудь сжимает болезненное предчувствие, задыхаешься от чего-то неизведанного, каждый год просыпающегося в душе.
Перехлёст. Самая длинная ночь в году.
Танцуй, живи, люби, сгорай. Сгорай с кострами Перехлёста, живи! Одну ночь в году - можно! Даже если и правда гореть за это в Закатном пламени. Можно. Сегодня - можно всё! Хэй -хэй-хэй -хэээй! Хэй-хэй-хэй -хэй!
- Белизной умой,
заморозь собой
то, что до тебя было.
Уверенный толчок в спину заставляет сделать шаг в круг и Зимняя Пляска подхватывает и несёт. Не остановится, не сбиться. Разве можно? Можно! Нужно! Вкруг, да через костры. Семь костров, семь порогов, не перейти их старухе-зиме с присными, не пройти и бедам-лихам минувшего года, не увязаться за людьми. Горят костры, высоко, весело. Кто первый? Кто пройдёт-спляшет, кто проведёт?
Хэй -хэй-хэй...
Иди, герцог! Твои люди, тебе вести! В эту ночь - тебе. Нет над этой землей власти церковников всех мастей, нет никого над ними, кроме тебя, а у тебя никого - кроме них. Только в эту ночь, только раз в год. Скалы поют с ними, с тобой, Кровь Земли бежит по жилам, на одну ночь вытесняя жидкую человеческую. На одну ночь, чтобы греть весь год. Сейчас ты - Повелитель, не имеют значения человеческие регалии и приговоры. Веди!
Перехлёст!
Ричард сел на кровати, прижимая руку к груди. Опять. Сон-воспоминание... Напоминание. Бьётся-рвётся в груди древняя, много древнее Эсперантии, музыка. Перехлёст. В Надоре Нэн и ещё кое-кто из старых слуг помогал молодому герцогу незаметно выбраться из замка после того, как все засыпали, и они шли в лес к скалам. Туда, где когда-то, наверное, ещё до рождения Святого Алана, был заливной луг, но засыпало оползнем траву и она так и не проросла сквозь толстый слой мелких камешков, а река с годами проточила русло глубже и перестала там разливаться. А место осталось. И крестьяне тащили дрова, разжигали круговые костры, огнём чистили круг внутри - ведь известно, что никакая жадная до человеческой крови и души тварь не перешагнёт горящий огонь и текущую воду. И летели в костры припасённые с осени рябиновые ветки и гроздья, листья чернорябинника и дуба, ветки можжевельника и сосны, призванные отогнать как нечисть, так и невзгоды и чёрные недуги, что так любят виться вокруг людей. И горели пучки полыни, отвращающие дорогу душегубцам и морочникам, выпивающим силы. И плясало пламя на прибережённых берёзовых поленьях - нежить и нечисть боится берёзового огня, не подойдет близко, да и не увидит - ослепнет, убежит.
На одну ночь надорцы вспоминали прошлое, превращаясь в язычников. И танцевали в круге костров, отваживая от себя всяческое зло на год вперёд. Семь костров жгли, через семь порогов шли, чтобы не было старухе-зиме ходу, чтобы убиралась она прочь и забирала своих слуг, выматывающих душу, вымораживающих тело. Перехлёст. Поворот к весне.
Ричард ужасно боялся, что об этом узнает матушка, но те из обитателей замка, кто ходил в ночь в Круг Костров, ничего не говорили, а сам бы он ни за что не признался. Ведь страшно подумать, чтобы тогда устроила эрэа Мирабелла! Одни только песни на старом, много старше гальтарского, языке привели бы её в ужас.
Но матушка ничего не знала, а девочек Дикон в тайну не посвящал с молчаливого одобрения слуг. Сам удивлялся, что ему удаётся сохранить в секрете столь... невероятное, но как-то получалось. Со смерти отца получалось, потому что маленькому Повелителю Скал должно было присутствовать. Он должен был увидеть. Его должны были увидеть.
Пока жив был Эгмонт, он сам учил сына этим песням. Маленький Дик запоминал незнакомые ритмично-рокочущие строчки, а их смысл, казалось, сам всплывал в памяти. Было в них что-то бесконечно древнее, изначальное, как Скалы, чьими Повелителями были Окделлы. Но потом была Ренкваха. И теперь даже Праздник Урожая люди отмечали почти тайком. Всё равно отмечали, пусть и не с таким размахом. Так говорил старый Киган, видевший ещё первый Перехлёст деда Ричарда. Слуга много рассказывал, не меньше няньки...
А с последним письмом гонец, тоже свой, каждый год плясавший в Круге Костров, передал через Наля фляжку. Дикону не нужно было даже открывать, он и так знал, что там. У отца была такая же: маленькая, с ладонь, плоская фляжка, вырезанная из клёна и оплетённая горным плющом, которому были не страшны никакие морозы - он рос выше облюбованных людьми перевалов. Кровь Земли. Не иначе как староста расстарался, ведь, по обычаю, в подвале его дома ставят Кровь.
Пальцы коснулись замысловатого плетения лозы на горлышке и сердце сжалось. Конечно, его присутствие далеко не обязательно, пройдёт-отпляшет своё Перехлёст, но... Но что делать самому Повелителю в заповедную ночь в чужом городе и чужом доме? В Надоре... Да, пусть не все шли в Кострам, но тогда отмечали в жарко натопленном и ярко освещённом доме, собираясь в кругу семьи, позвав друзей. А куда податься Ричарду?
Юноша вздохнул и убрал фляжку подальше в ящик стола. Вряд ли он сегодня сорвёт серый воск, заливший пробку, а, значит, придётся потом вылить вино, но не в городе, а где-нибудь в лесу. И попросить прощения у земли за то, что не смог принять её дар. Потому что Кровь Земли пьют лишь раз в год. Три года зреет вино, потом собирают ягоды и травы и оно стоит ещё семь лет в тёмном подвале, куда могут заходить лишь глава семьи, да его наследник. Только так рождается Кровь Земли. И в одиночестве её не пьют - не с тобой одним мать-земля делится теплом и силой...
Ричард знал, что его мысли - ересь и грех, как и ежегодные пляски в кольце костров. Его не пустят в Рассветные Сады, туда нет пути грешникам и язычникам. Знала бы матушка! Прокляла бы, не иначе. Или всю жизнь напоминала...
Мысли помещаться голове отказывались и, чтобы хоть как-то отвлечься, Дикон с чувством пару раз стукнулся головой о стену. Стало немного легче, но горло сжал комок непрошенных слез. Вечно у него так - ни туда, ни сюда. Что стоило отпроситься домой? Ворону плевать, он мог и отпустить. И сейчас не пришлось бы мучительно искать себе занятие. Не в храм же ему идти, на самом-то деле?! В канун Перехлёста.
И некому рассказать. Не поймут, осудят... а то и матушке отпишут. Как рассказать, чтобы услышали? Да и кто - услышит?
Выдумал тоже - рассказывать. Не дело это. Если уж крестьяне не говорят, то Повелитель Скал и подавно молчать должен. Заповедная ночь. Рассказывать о ней посторонним... Может, ещё Алве пойти на жизнь пожаловаться?
Не было бы ещё так паршиво на душе...
Нужно было срочно найти себе занятие, чтобы отвлечься.
В итоге ничего не получилось. Целый день всё валилось из рук, ни в одной книге не удалось прочитать больше двух строчек, ни с того, ни с сего разболелась голова. В груди закручивалось тугой спиралью напряжение. Слуги, кажется, настороженно косились, но утверждать бы Ричард не стал - стоило попытаться сосредоточить на чём-то взгляд, как всё начинало плыть. Состояние было знакомым, в Надоре бывало так же, но легче. Нянька утверждала, что это "земля говорит", а Повелитель Скал просто лучше прочих слышит её голос. Нэн много знала, сейчас юноша бы многое отдал за возможность с ней посоветоваться. Но старуха осталась в родовом замке, приглядывать за девочками, а герцог Окделл пытался смириться с мыслью, что Перехлёст ему придётся встречать в столице, да ещё и в четырёх стенах, в гордом одиночестве.
От этих мыслей захотелось снова побиться головой об стену. Утром же помогло? Вдруг и сейчас?..
Дик на всякий случай огляделся и, убедившись, что в коридоре никого нет, приложился лбом о деревянную панель обшивки. Раз, другой - конечно, не со всей силы, а так. Почти в шутку. В конце концов, может он позволить себе пару минут спокойно и с чувством посходить с ума? Ворон вон этим занимается постоянно. Конечно, не дело потомку Святого Алана равняться на убийцу отца... Так и плясать в Перехлёст праведный эсперантист тоже не должен. Леворукий и все его кошки, как же всё запутанно!
Эмоции сыграли с герцогом дурную шутку - последний удар он не рассчитал и с тихой руганью (ещё не хватало привлечь внимание слуг!) схватился за гудящий лоб. "Были б мозги - было б сотрясение", как частенько говаривала любящая сестричка Айрис. В голове ощутимо звенело, возможно, поэтому Дикон и не расслышал удивлённого возгласа. Зато потом...
- Юноша, вы меня пугаете. Может, пригласить лекаря? Конечно, я наслышан о Повелителях Скал, но чем вам так не угодил особняк? Или вы, может быть, ищете таким образом ниши, где замурованы тела зверски замученных мною Людей Чести?
- Эээ...
Почему-то это показалось совершенно невозможным, неправильным - чтобы Ворон застал его за столь... дурацким занятием. Странно только, что напряжение действительно почти спало, а в голосе Алвы не было слышно обычной насмешки. Вернее, она была, но... какой-то наигранной, что ли? Да нет, глупости! Кажется это всё.
- Так что же вызвало у вас столь бурные проявления чувств?
Знать бы ещё, что ответить. Как на зло, в голове только одна мысль: в полутьме коридора Ворон странным образом кажется моложе и старше одновременно. И совершенно не похож себя.
Наверное, вид у Дикона был совершенно невменяемый, потому что эр неожиданно шагнул вперёд, взял за его плечи и решительно встряхнул, пристально глядя в глаза.
- Дикон, - и голос тоже был не такой, как обычно, гораздо мягче и серьёзнее, - не надо стучаться об стены, от этого голова потом болеть будет.
- Д-да... - со своим бы голосом ещё справиться. Близость Ворона почему-то подействовала, как ушат холодной воды на спящего: ничего не понимаешь и сердце заходится.
- Значит, не будешь больше?
- Да, эр Рокэ.
- Вот и чудесно. Не хотелось бы делать ремонт, - Алва отстранился, в синих глазах заплясала знакомая насмешка, от которой хотелось провалиться сквозь землю и никогда-никогда уже не показываться на свет божий. А Ворон как-то странно усмехнулся. - Да, и ещё, юноша - если вам станет совсем уж тоскливо, можете составить мне компанию в кабинете сегодня вечером. Потоскуем вместе.
Желание провалиться стало только сильнее.
Он не собирался никуда идти. Совершенно. Даже лег на кровать, правда, не раздеваясь. И пролежал несколько минут.
А потом соскочил, будто покрывало проросло иголками, метнулся к столу и вытащил из ящика оплетённую фляжку. Сунул в карман камзола и как ошпаренный выскочил из комнаты.
Всю дорогу до кабинета эра, Дик твердил себе, что это чистой воды безумие. Ему стоило лечь спать - это было бы в любом случае лучше, чем встречать Перехлёст в обществе Ворона.
"Похоже Айри всё-таки ошибалась и у меня действительно сотрясение. В здоровую голову такой бред не лезет". Уточнять, даже для себя, что бред этот крутится вокруг Ворона, Ричарду не хотелось. Достаточно того, что он уже с минуту мялся перед дверью, не решаясь постучать. Ну уж хватит! Если уж начал, то надо доводит дело до...
Дверь распахнулась неожиданно, больно ударив по занесённой для стука руке и как следует припечатала Повелителю Скал в лоб. Да что ж за день сегодня такой?!
От удара Дикон отшатнулся и сел на пол, схватившись за голову. Вырвавшиеся у него слова более приличествовали неотёсанному солдафону, но уж никак не герцогу с родословной в три тысячи лет. Фигурировал в его речи некий жестоко обделённый Создателем по части умственных способностей человек, которому обязательно нужно нестись, сметая всё на своём пути и совершенно не придавая значения тому факту, что окружающие люди не обладают даром предвидения и мгновенной реакцией, а посему не могут спастись от его разрушительной жизнедеятельности, а также описывались обширные и разнообразные интимные предпочтения вредителя.
- Юноша, где вы нахватались таких выражений?
Ричард осёкся, с ужасом понимая, что только что обложил не кого-нибудь, а собственного эра. Разумеется, признаваться, что почти такими же словами крыла кухонного мальчишку, опрокинувшего котёл кипятка, повариха в надорском замке, он никогда бы не стал. И так опозорился дальше некуда. Страшно представить, что подумал о нём Ворон!
Но, как ни странно, громов, молний и немедленной казни не последовало. Алва преувеличенно скорбно покачал головой, помог оруженосцу подняться и мимолётно коснулся пострадавшего лба. Рука у мужчины оказалась прохладной, а прикосновение - мягким. Захотелось тряхнуть головой, но от удара и так до сих пор в ушах звенело, а о том, какой красивый расцветёт синяк, Ричард старался не думать. Похоже, Перехлёст он отметил заранее и с завидным размахом. Столько, сколько он начудил сегодня, другой бы и за год не наворотил.
Особенно если начать с того, что другой бы не попал в оруженосцы к Ворону...
- Что вы тут делали? - Дикон запоздало сообразил, что Алва всё это время стоял рядом, внимательно его разглядывая и придерживая за плечо. Почему-то это разозлило.
- Вы же сами...
- Ах, так вы шли составить мне компанию? Похвально. Но я собирался на прогулку. Надеюсь, в седле вы удержаться сможете?
В другой руке у Ворона была гитара, а на плечах - теплый плащ и не сообразить, что герцог куда-то собрался было действительно довольно трудно. Прогулка? Но куда? К кому?
- Смотря куда ехать, - осторожно ответил Дик, почему-то думая о маленькой фляжке в кармане камзола.
- За город, юноша. Берите плащ и ступайте во двор. Приказ эра.
- Слушаюсь. - Настроение поднялось. За город - это хорошо. Там будет легче, Дикон знал.
- Ach na tuairimí do curtha amú tríd,
Roimh finale cáiliúil...
Ричард вскинул голову, недоумённо глядя на эра. Невозможно! Невозможно поверить и невозможно ошибиться, пусть некоторые слова звучали непривычно. Откуда он знает?..
- Знаю что, юноша?
Дик понял, что нечаянно озвучил последнюю мысль и вспыхнул. Надеяться отмолчать было нечего и думать.
- Эту песню... Это очень старый язык...
- Верно. Очень старый. Я даже не смог узнать, как он называется, хотя приложил к этому немалые усилия. О нём вообще нигде нет упоминаний. Судя по реакции, вам он знаком лучше. Интересно, откуда? Может быть, вы и перевести сможете?
Юноша опустил голову, заливаясь краской.
- Д-да...
- Вот даже как? Откуда же у вас такие познания?
От неприкрытого сарказма в голосе Ворона Ричард разозлился. Откуда? Да, действительно, откуда же?! Может, рассказать? Как повторял за нянькой и отцом древние слова, как заворожено смотрел на пляски... Как в двенадцать лет вёл за собой людей через семь костров - потому что стал герцогом и Повелителем Скал. Потому что это был высший долг и высшая честь - перед людьми и землёй. Как срывал голос и отбивал ладони, задавая ритм. Рассказать, как потом без сил падал на колени, стоило за спиной закрыться двери комнаты, и задыхался от беззвучных рыданий. Как сумасшедшая сила Перехлёста выворачивала душу мальчишке, потерявшего отца и оставшегося один на один с непомерной ответственностью. Рассказать - Ворону? Что он поймёт?! Ему плевать на всё и всех, ему не бывает больно или страшно, он не шел семь смертей - по шагу на каждую, по костру, в котором сгораешь без остатка, а это больно, слишком больно и страшно ошибиться, но надо пройти все, это долг. Повелитель на своей земле и она в праве требовать от него...
Дик наклонился к камзолу и вытащил флажку, не глядя сорвал воск, откупорил и сделал глоток. Холодная жидкость скользнула по горлу и тёплой волной разошлась по телу, заставляя сердце биться быстрее, согревая истерзанную душу. Юноша протянул фляжку Ворону.
- Это из Надора.
Мужчина усмехнулся и отпил. Немного судорожно вдохнул, с подозрением глядя на фляжку.
- Юноша, вы решили меня отравить? Что это за дрянь?!
- Кровь Земли это, а не дрянь, - обиделся Дик. - Посмотрю я, чтобы вы сказали через час, да на улице. В Надоре её пьют только на Перехлёст, то есть - сегодня.
- Вот как? Не знал, что в ваших землях отмечают языческие праздники.
- Вы вообще много чего не знаете, - с теплом пришли смелость и злость. - Поёте вот - а знаете о чем?
- Ну так переведите, - Ворон улыбался. Не усмехался, как обычно, а именно улыбался, как нормальный человек. Почему-то от этого стало немного не по себе.
- Повторите, как вы пели. Ach na tuairimí dа...
- Ach na tuairimí do curtha amú tríd,
Roimh finale cáiliúil;
Glacfar na focail a bhí, mar ór, brú ar againn i dornán
Níor thug tú éisteacht a fháil, ach tá mé - ní raibh a rá ...
- Подождите, - Дик вскинул ладонь, прерывая пение. - Вы не совсем правильно говорите, я так сразу не смогу... Это будет... Ach na tuairimí do curtha amú tríd...Если горели.. горящие... Знаменитый? Нет, знающий... знакомый! Конечно.
Только взгляды твои прожигали насквозь,
Предваряя известный финал;
Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,
Ты не слышал, а я - не сказал...
Ричард снова смутился. Он не настолько хорошо знал язык - хотя кто сейчас знал его хорошо? Древние знания утекали, как вода сквозь пальцы, нынешнему Повелителю Скал достались лишь жалкие обрывки, хотя, видит Создатель, его очень хорошо учили.
Ворон странно улыбнулся и продолжил:
- Agus sa ghealtacht maidin, mo chroí,
Groaned fuair bás an lá ar fad,
Chun is cúis leis an gol de teaghráin teann,
Chun a bheith i oíche cruit agad;
nerves na fáinní cruach -
Ach níos mó ná céad uaire painful
Cad é nach mbeidh mé in ann a chríochnú.
Mo smaointe agus mothúcháin cholúr isteach leis an cheo
Mo cúis le scor...
И снова вскинутая ладонь - просьба-знак остановиться. У Ворона не слишком правильное произношение, к тому же он не всегда верно ставил ударения и изменил мотив. Это осложняло перевод, да и отличались некоторые слова от тех, что были в Надоре. Мелькнула мысль, что это может быть диалектом земель, граничащих с Приддой - речи тамошних жителей была присуща схожая чеканность. Попробуй тут переведи сходу правильно! Но Дик старался, сосредоточившись на ритме и почти не улавливая смысл.
- И наутро безумное сердце мое,
Застонав, на весь день умирало,
Чтоб воскреснуть для крика натянутых струн,
Чтобы ночью стать арфой твоею;
нервы сталью звенят -
Но больнее стократ
То, что я доиграть не сумею.
Мои чувства и мысли нырнули в туман,
Разум мой удалился от дел...
Что-то забрезжило смутным воспоминанием и заканчивали они с Алвой почти хором:
- In aitheantas ar mo chas le calaois /Как признанья мои превратились в обман,/
Ní gá duit a éisteacht - agus ní raibh mé ag lorg ... /Ты не слышал - а я не смотрел.../
bás againn /Мы погибнем/
Sa chogadh seo dofheicthe, /В невидимой этой войне,/
Agus is dócha túisce ná ina dhiaidh sin; /И наверное, рано, чем поздно;/
Má thiteann /Если выпадет/
Go mairfidh tú nó dom, /Выжить тебе или мне,/
Beidh áthas orainn, gan amhras, a deora - ach /Рады будем, наверно, до слез - но/
Arís, in iúl dúinn le slugadh /Снова станем глотать/
Nimh seo mall /Этот медленный яд, /
Leis an dá dóite gan rian /Что обоих сжигал без остатка /
Ворон замолчал и Дик вопросительно поднял голову.
- Эр Рокэ? Что дальше?
- Не помню, - мужчина легкомысленно пожал плечами. - Юноша, вы неплохо переводите на слух. Но, как обычно - не хватает внимания.
- Почему? - Усмешка Ворона хлестнула обидой. -
Ричард сидел напротив, глядя в окно. Плечи мальчишки опустились, отблески огня в камине заострили лицо, а тонкие губы сжались в линию.
- Раз уж вы знаете столько интересного, юноша, не желаете поделиться? - Вскинется? Разозлится? Закатные твари, он сегодня будет нормально реагировать на "мерзавца и предателя" или нет?!
Не будет. Мальчишка поднял глаза, словно не понял, что ему сказали, нахмурился и прикусил губу. Потер виски, зажмурился и как-то хрипло переспросил:
- Рассказать? Что?
- Да хотя бы о Перехлёсте, который вы вспоминали. - Побольше иронии в голос, Рокэ, побольше! Окделл, конечно, непроходимо наивен, но себя надо держать в руках, а это гораздо легче делать, когда оруженосец держится на расстоянии. А чем он дальше, тем меньше соблазна запустить пальцы в непослушные русые волосы, притянуть...
Лучше вспомни сегодняшний день. Хотя, нет, лучше не надо. Мысль о том, что Ричард не чужд легкого безумия, слишком притягательна. И так бросился поднимать его на ноги, после того, как приложил дверью. И ограничился этим только потому, что совершенно не ожидал услышать от Окделла тираду, достойную матроса. Какие сравнения, какие обороты! А эмоции! Столько нового сразу о своей личной жизни Первому Маршалу слышать еще не приходилось. Чего стоят только обвинения в интимной связи с пушкой, шпагой, Моро, кухонной печью, половником Кончиты, чётками Его Высокопреосвященства (вот он обрадуется, когда узнает!) и капитаном Арамоной. Это не считая половины животного мира, включая ызаргов и энной частью мира растительного (Дикон на вдохновении даже ёлки помянул). Вот вам и скромный надорский мальчик, воспитанный эрэа Мирабеллой. Интересно, он себе хотя бы пятую часть сказанного представляет? Хм... Судя по экспрессии - свечку держал и советы давал. Вот всегда так: главный участник событий узнает о них задним числом!
Голова не болела - она грозила развалиться на куски и каждый намеревался жить собственной жизнью. Воспоминания о вечере были смутными, а в какой-то момент и вовсе благополучно обрывались. Соберано всея Кэналлоа, Первый Маршал Талига и просто мерзавец Рокэ Алва давно уже не мог припомнить, когда напивался до такого состояния. А ведь Дикон предлагал не мешать Кровь с касерой и тем пойлом, что было припасено у него в фляжке... Дикон...
Тут теплая и чем-то необъяснимо уютная подушка, пахнущая клюквой и какими-то горькими травами, заворочалась и сдавленным голосом Ричарда прошептала:
- Эр... Эр Рокэ!
До затуманенного похмельем разума медленно, но верно доходило, что его обладатель лежит, крепко прижимая к себе...
- Эр Рокэ, отпустите меня немедленно! - В голосе оруженосца прорезалась истерика. - Эр Рокэ!!
Худое, а местами и жутко костлявое, мальчишеское тело судорожно задергалось, безуспешно пытаясь освободиться от хватки Ворона.
- Да отпустите же меня наконец!!
Алва с усилием поднял голову и даже с первого раза сфокусировал взгляд на оруженосце. Запредельный ужас в серых глазах мальчишки протрезвил его в несколько ударов сердца.
Закатные твари, как?!.. Не мог же он...
Почувствовав, что хватка ослабела, Ричард змеёй вывернулся из "объятия" и кубарем скатился с постели, запутавшись ногой в простыне. Ворон отстранённо отметил, что она была, единственной деталью одежды. На двоих. Леворукий!
А Дикон неожиданно со вкусом потянулся и стал одеваться со скоростью звука, молча и сверкая глазами.
- Не слишком ли поспешно покидаете поле боя, юноша? - Растерянность было легче всего скрыть язвительностью. И не думать, не думать, что на коже остался горьковатый запах. Не вспоминать ощущение гладкой кожи под ладонью. Сейчас мальчишка снова вызовет на дуэль и надо думать, что сказать, чтобы этот дурак не полез в петлю - с него станется...
Окделл с возмущением закатил глаза:
- Эр Рокэ, да если б я знал, что придется всю ночь изображать грелку, не имея возможности пошевелиться - оставил бы вас спать на полу перед камином! Мало того, что пришлось вас сюда тащить, так вы ещё и заявили, что ни один уважающий себя человек не рухнет на чистую постель в грязной одежде. Вас трезвого-то не переспоришь, а пьяного... Вцепились, как клещ! - С этими словами мальчишка пулей вылетел за дверь, оставив Рокэ с чувством нечеловеческого облегчения.