Приходится признаться - я расхлябайка. Точнее, безумная мечтательница. Поэтому мне иногда бывает трудновато сосредоточиться... Замечтаешься бывало и ничего вокруг не видишь. И еще у меня практически отсутствует чувство времени. Иду в магазин, а тетка спрашивает, типа когда дома будешь. И магазин напротив, казалось, чего стоит прикинуть и сказать - минут через 15. А не могу. Хоть бейте, не скажу. Потому что в голове всегда вертится масса вариантов. А если очередь будет? Или террористы захватят всех в заложники? Ну и так далее. Вот это всегда было моей проблемой. Кроме того, я словно притягиваю к себе разные странные вещи. Сколько раз я застревала в метро, падала в лужи, отсиживалась в безвременно почившем лифте - всего не счесть. Всегда что-то меня удерживало и тормозило, в самых простых местах я умудрялась во что-то влипнуть. И опаздывала. Постоянно и неизбежно. Сначала мне верили. Потом считали беспросветной непунктуальной лгуньей, а в конце концов смирились с тем, что я просто притягиваю к себе разные глупости и неприятности и стали смотреть на мои выходки сквозь пальцы.
Я опять опаздывала. Сломя голову вылетела из метро и бросилась к трамвайной остановке. Пузатый трамвай как раз собирался трогаться с места, успей я на него, еще попала бы в институт вовремя, но нет. Подскользнувшись на ледяной дорожке, подарочке от свежего январского морозца после оттепели, я растянулась во весь рост и кажется даже немножко проехала на пузе вперед по инерции. От обиды я чуть не разревелась. Ну сколько можно?! Вытирая сопли, я попыталась встать, но не тут-то было. Предательский лед вынудил меня приземлиться еще раз. А трамвай нагло мигнул оранжевом огоньком и устремился вдаль по Проспекту Мира, издевательски бренча железяками. У, подлюга!
Оставив свою тележку с фруктами, ко мне кинулся представитель кавказской национальности, торговавший неподалеку.
- Вах, - причитал он, помогая мне встать, - такой красивый дэвушка, как неприятно! Вот, красавица, дэржи апелсын!
Я восстановила наконец вертикальное положение, подобрала сумку, поблагодарила товарища и, отряхнувшись, поплелась на пустынную остановку. Нужный мне трамвай ушел, следующий будет минут через двадцать, не меньше. И эти двадцать минут мне мерзнуть на остановке, а снег тем временем будет сыпаться за шиворот, а коленка все еще болит... Больше всего мне хотелось в тот момент плюнуть на все и поехать обратно домой. Там можно принять ванну, согреться, залезть под одеяло с чашкой горячего кофе и тихо-мирно смотреть что-нибудь по телевизору... если, конечно, не придется мыть посуду или еще что... Но нельзя, надо ехать в этот паршивый институт, сегодня будет опрос и пропускать нельзя.
Когда наконец следующий трамвай соизволил появиться, а прошло не меньше получаса, я успела окончательно задубеть, а народу на остановке снова набралось как на первомайском митинге. Кое-как умудрившись влезть в трамвай, я обнаружила себя в полуподвешенном состоянии. До поручня не дотянуться, со всех сторон прижали, как шпроту в банке. Правая нога стояла на полу очень ненадежно, на каждом повороте я заваливалась вбок, но изменить ничего не могла - даже на полу не было места, чтобы встать поустойчивей. Сзади под коленку, и так сегодня настрадавшуюся, колол чей-то зонтик. И нафига в январе зонтик, ну скажите мне?! Только девушек в трамваях мучить. Спереди стояла какая-то мегера с длинными распущенными волосами, и эти волосы мне нахально лезли в нос, а отвернуться, опять же - никакой возможности. Вот так, тихо сатанея от всех этих раздражителей, я доехала да площади. Там много народу сошло и можно было подобраться к дверям. Следующая остановка моя.
Столь горячо любимый мною институт располагался между ВДНХ и Сокольниками, в так называемой парковой зоне. Где-то там начинался Сокольнический парк, шла дорога с трамвайной линией, парочка прудов, бензоколонка и все... Лес, деревья, пустота. И посреди этой чащобы стоит древнее, старого стиля здание института. Ну прям дом Адамсов. Вот только цветом отличался - здание было ярко-желтое. К чему скрывать? Место тут весьма и весьма пустынное, а учимся мы по вечерам - никто и никогда не ездил домой в одиночку, слишком уж было страшно. Вот часов в одиннадцать уходишь с лекции - дорога пустынна, со всех сторон - глухой парк, никогда не знаешь, кто там в кустах скрывается, фонари по обыкновению не горят, трамвай ходит раз в полчаса а то и реже... Ну какая дура поедет до метро одна? Пока я такой не видела.
Сейчас же было начало восьмого, когда я вылезла из трамвая и, бодрой рысью перебежав дорогу, взлетела по ступенькам. Охранник на входе лениво смерил взглядом мой студенческий и едва заметно кивнул. Пара уже началась, в коридорах было пустынно и тихо. Как я уже говорила, здание было старое, сто лет не ремонтировалось и всем своим видом внушало какую-то таинственность. Скрипел под ногами протертый паркет, с темно-кофейных стен то там, то сям свешивалась паутина, черной ямой зиял лестничный колодец. Лифта нет и никогда не было, а потолки высоченные. Пока до верху доползешь, весь дух вон. Скажу честно - это здание я очень люблю. Его таинственность никогда меня не пугала, а разные потайные уголки не раз позволяли избежать встреч с нежеланным преподавателем. Сколько раз, опоздав на пару, я забиралась на пятый этаж, на самый верх, и смотрела вниз - лестница была построена так, что до самого низа шел достаточно широкий колодец, темный и завораживающий, лишь в самом низу мерцал слабый свет - если кто-то забыл закрыть дверь в кафешку. Высота меня пугает и притягивает одновременно. Если я смотрю вниз с большой высоты, меня начинает неудержимо тянуть вниз. Вот я и сидела там наверху, переключаясь со страха на гипноз, и гадая - почему между пролетами никто не догадался натянуть хотя бы металлическую сетку? Дырка-то широкая, перила низкие, свалиться отсюда плевое дело...
Но сегодня я наверх не пошла, а отправилась в подвал, в кафетерий. На лекцию соваться смысла все равно не было, хоть перекушу чем-нибудь. Войдя в зал, я тихо простонала - вот уж кого не хотелось сейчас видеть....
- Васька! - ко мне бросилась со всех ног особа в очках с толстенными стеклами.
Прошу любить и жаловать - Валька Сосискина, в народе просто Сосиска. Личность на редкость надоедливая и являющая собой примечательное зрелище. Плотненькая и пухленькая, начисто лишенная каких-либо женственных изгибов, она жутко завидовала девчонкам с красивой фигурой. Если, конечно, могла их разглядеть - зрение у нее было минус восемь. Сама же она действительно напоминала добротную кампомосовскую сосиску в толстенных очках. С тем лишь отличием, что порядочные сосиски молчат, а Валька гундосила над ухом постоянно, подвергая меня порой желанию немедленно ее придушить. Еще она постоянно чего-то боялась. Несмотря на то, что вечно зубрила все наизусть, она дрожала от страха, что ее вызовут на каждой паре. Она трусила, заходя в темную комнату или оставаясь где-то в одиночестве, а наш институт повергал ее в ужас. Она вообще не выносила уединения, а потому клеилась к людям с силой клея-супермомента и избавиться от нее было практически невозможно.
В силу моей "везучести" не было ничего странного, что на роль лучшей подруги Сосиска выбрала именно меня, и сейчас летела ко мне через всю столовую, сшибая стулья. Вот уж повезло так повезло...
- Привет, - буркнула я, пытаясь избежать поцелуев, - ты что, тоже опоздала?
- Нет, - Сосиска, подслеповато улыбаясь, протерла линзы носовым платком и водрузила очки обратно на нос, - я решила пропустить лекцию, чтобы доучить фонетические интонации.
- Какие еще интонации? - удивилась я.
Семеня к своему столику, Валька объяснила:
- У нас же сегодня по фонетике зачетное чтение диалогов, забыла?
О, черт! Только фонетики мне не хватало сегодня. Грамматику принесла, а про эту дребедень забыла.
- Ты что? - похолодела Сосиска, - фонетику не принесла? Зачет же ставить будут, сессия через две недели. Антонина лишний раз из-за тебя приходить не станет.
Пилищева Антонина Игоревна, а также просто Пила, была преподом по фонетике. Уж она-то точно не станет мучиться лишний раз из-за студента. Не пришел - зачета нет. Зачета нет, к экзамену не допущен. Лови ее потом.... Да, вляпалась я.
- Что делать будешь? - с участием поинтересовалась Валька.
- Выкручусь как-нибудь, - буркнула я. Мозг работал на всю катушку, пытаясь найти выход из положения.
- А вот и она, кстати.
Пила королевским шагом вплыла в кафешку и заказала стакан чаю и бутерброд.
Проходя мимо нашего столика, она мило поинтересовалась:
- Ну что, девочки, готовы к зачету?
Я улыбнулась и кивнула, а Сосиска покраснела и уткнулась в учебник.
- Как ты можешь быть такой спокойной? - прошипела она.
- Проблемы надо решать по порядку, - пожала я плечами. - Сначала сдадим грамматику, а потом видно будет. Зачем переживать из-за всего сразу?
Гордым шагом к нам направлялась местная королева красоты и лауреат конкурса идиоток Маринка Коклюшкина. Как обычно, она была при полном параде. Высоченные каблучищи, миниюбка, блузочка с вырезом. Я бы еще поняла такой наряд, принимай у нас зачеты мужики, так ведь нет, все преподаватели - женщины. Впрочем, Маринка так выглядела всегда, вне зависимости от времени года и обстоятельств. Интересно, подумала я, у нее на таком морозе коленки не отваливаются?
- Привет, - мяукнула она, присаживаясь без разрешения, - девочки, у вас все готово?
Обращалась она в основном к Сосиске, потому что со мной такие номера никогда не проходили. Валька аж скрутилась на стуле, но не ответила.
- Валечка, - продолжала Коклюшка, тряхнув рыжей гривой, - ты не поделишься со мной тетрадкой?
Тяжело вздохнув, Сосиска с омерзением швырнула тетрадь через стол. Маринка улыбнулась, запихнула ее в сумку и смылась, даже не поблагодарив.
- Ненавижу ее, - выдохнула Валя.
Я промолчала. Валькиного поведения я не понимала никогда. Да, она жутко завидует и злится из-за этого, готова Марину просто убить за то, что самой Вале за всю жизнь не увидеть и сотой доли мужского внимания, что получает Коклюшка. Но как при этом быть такой безотказной? Ненавидеть, так до конца. Объявить холодную войну, ничего не давать, не разговаривать, не замечать, наконец. А она... впрочем, все и так понятно.
- Может, пойдем? - Сосиска глянула на часы. - Сейчас пара закончится, повалит народ. Лучше в кабинете посидеть.
- Пойдем, - согласилась я. - Обсуждать пресловутую тему не хотелось.
Мы поднялись на первый этаж. Проходя мимо библиотеки, я машинально дернула дверь - надо было кое-какие книжки взять на заре сессии. Но странно - библиотека оказалась закрытой.
Я сунулась было к сидящим за углом охранникам, спросить, может, уже ушли все, но и тех на месте не оказалось.
- Ладно, - буркнула я, - не везет, так до конца. Потопали наверх.
Кабинет грамматики находился на четвертом этаже, и пока я дотуда доползла, чуть не задохнулась. Все-таки неспортивная я девушка. Другие вон марафоны бегают, а я без лифта не жилец.
Валька уселась на свое место справа от меня и принялась повторять грамматику по учебнику. Пять, десять минут прошло, комната постепенно заполнялась студентами, и Сосиска начала нервничать.
- Где носит эту стерву? - прогундосила она, - Вот-вот Петровна притащится, сдавать пора, а она тетрадь зажала.
Тетрадь являлась одним из основных составляющих зачета. Требовалось присутствие в ней всех лекций и упражнений, только проверив наличие оных, грамматичка ставила зачет.
- Готовы? - Ольга Петровна вплыла в аудиторию, мило улыбаясь, - сегодня у нас жаркий денек.
Сосиска аж посерела от злости.
Проверяя присутствующих, Петровна усмехнулась:
- Марину сегодня ждать не стоит, полагаю?
Группа дружно захихикала.
Зачет пошел-поехал своим чередом. Я по своему обыкновению полезла отвечать одной из первых, так что уже через полчаса могла спокойно расслабиться. Сосиска ждала до последнего, с готовностью, но чуть заикаясь от волнения, сдала устный ответ, и тут наступил крах.
- Очень хорошо, Валя, - сказала Петровна, что-то отмечая в своем блокноте, - давай тетрадку и можешь спать спокойно.
Сосиска побледнела, потом позеленела, Видно, на заводе "Кампомос" сломалась морозильная установка и все мясопродукты протухли.
- Я... - она шептала еле слышно, - я.. забыла тетрадь дома.
Брови Ольги Петровны удивленно поползли вверх. Немного подумав, она кивнула:
- Ладно, я сама видела, как ты на каждом занятии все старательно пишешь. Только не забудь показать мне эту тетрадь в новом семестре.
- Спасибо, - пискнула Валька, дрожащими руками взяла зачетный лист и, мокрая как мышь, плюхнулась на место.
- Я убью эту сволочь, - вполне ясно прошептала она. Сидевший рядом с ней Дима Попсуевич оторвался от ускоренной зубрежки и прислушался. - Честное слово, придушу на месте, - поклялась Сосиска.
Я это заявление проигнорировала. А зря.
Валька, все еще зеленая от пережитого позора, попросилась выйти и выскользнула за дверь. Я же осталась на месте и стала с интересом наблюдать сцену истязания двоечника Димы. Язык-то Дима знал и даже неплохо, если надо было говорить просто на какую-то тему, у него проблем не возникало, он шпарил без остановки на полном автомате. Однако, стоило ему хоть на секунду задуматься, какой части речи произносимое им слово или в каком времени стоит глагол, наступал крах. Он не только не мог ответить, он, думаю, даже собственное имя назвал бы с трудом. А уж объяснять грамматические правила на английском - можно было смело тащить в аудиторию гроб, так как не было никаких шансов, что Попсуевич выживет в этой смертельной схватке.
Вот и сейчас он уже добрые пятнадцать минут корчился у доски, мокрый как мышь и пытался что-то из себя выдавить. Петровна с тихой ненавистью поглядывала в потолок и нервно стучала ручкой. Сосиска куда-то запропастилась.
Окончательно отупев, я знаком попросилась выйти и с облегчением захлопнула за собой дверь. Нет, я не любитель подобных кровожадных зрелищ, а шансов выжить у Димки нет никаких. Вздохнув, я пошла вниз по лестнице на второй этаж. Так уж вышло, что здание постоянно находилось в аварийном состоянии, из туалетов более-менее исправно работал лишь один - как раз на втором. Вот туда-то я и направилась по вполне естественным причинам. Мои шаги эхом отдавались в гулких коридорах, под ногами противно скрипел ссохшийся, протертый почти до бетона паркет. Из-за дверей крохотных аудиторий доносился монотонный бубнеж. Изредка можно было вычленить слово-другое, не больше, но в основном все сливалось в один рабочий гул.
Я дошла до конца коридора и потянула на себя расшатанную дверь туалета, которая никогда толком не открывалась, но и закрываться не любила, так и находилась в каком-то промежуточном состоянии. При малейшей попытке открыть и закрыть, дверь нещадно сопротивлялась. Вот и сейчас раздался противным скрип, который радостно подхватило эхо в коридоре и понесло по этажам. Да, хмыкнула я, незамеченно в этом месте даже пописать нельзя сходить. Как и следовало ожидать, света не было, тоже отнюдь не редкое явление. Состоял туалет из маленького предбанника, где располагались вечно текущая раковина и маленький закуточек под хлорку и прочую гадость, и собственно помещения с тремя кабинками, одна из которых, самая дальняя, была навечно заперта по непонятным причинам. Какой-то свет давало крошечное окошко под потолком, но до предбанника свет не достигал, там царила кромешная тьма. Впрочем, в столь узком помещении просто невозможно было ошибиться, даже если идти на ощупь. Управившись со своими делами, я двинула к выходу, но в предбаннике затормозила. Дело в том, что в том самом закуточке, предназначенном под химию, с незапамятных времен стоял шаткий деревянный стул, на котором всегда валялась пачка газет, преимущественно старых изданий на английском. А так как у нас есть специальный курс по газетной лексике, а доставать свежие газеты у людей часто нет времени и средств, студентки частенько тырили газеты из туалета в поисках статей для урока. Вот и я сейчас, вспомнив, что через два дня надо сдавать очередную статью, решила чем-нибудь поживиться. Пошарив в кармане, я выудила из джинсов зажигалку и щелкнула.
Как я не заорала благим матом, не понимаю до сих пор. В дрожащем свете зажигалки, еще долее зыбком от моих трясущихся рук, мне предстала дикая картина - на стуле, как-то странно вывернув ноги, сидела Коклюшка с абсолютно неживым, опухшим лицом. Глаза выпучены, рот перекошен, на шее болтается что-то узкое и черное. На полу валяется ее сумочка и там же - помятый до безобразия Сосискин конспект. Пытаясь унять дрожь в коленях, я наклонилась и приложила палец к ее шее. Маринка была еще теплая, но все-таки стопроцентно мертвая. Тут металлическая полоска на зажигалке накалилась и стала жечь пальцы, я неловко дернулась и зажигалка упала на пол. Склонившись, я на ощупь попыталась ее найти, но тут под руку попалось что-то металлическое. А рядом с этим - и зажигалка. Схватив все это, я единым духом вылетела в коридор. В руках, помимо собственной зажигалки, я обнаружила колечко с четырьмя ключами, плюс дорогой, абсолютно бесвкусный, брелок.
Я тихо привалилась к стенке, ноги не держали. Что делать? Возвращаться обратно не хотелось и я как-то машинально, не задумываясь о последствиях, сунула ключи в карман. В голову пришла дикая мысль - пара закончится через каких-нибудь пятнадцать минут, и в туалет, как всегда побежит добрая дюжина студенточек. Боже, что будет... Не говоря о том, что они все там затопчут, что не затоптала я. О том, что на месте происшествия ничего трогать нельзя, я знала из любимых мною нежно детективов.
Стараясь из всех сил унять дрожь в коленях, я двинула в находящийся на этом же этаже деканат. Заперто. Хотя понятно, десятый час, а начальство сидит максимум до девяти. Учебный отдел тоже закрыт. Так, единственная дорога - на первый этаж, к охранникам, у них тоже есть телефон.
Я одним махом слетела на этаж ниже. У дверей в стеклянной будке со скучающими физиономиями сидели Витька и Гриша.
- Эй, вы, позвонить можно? - я еле переводила дух.
- Вон автомат висит, - лениво отозвался Гриша, тыкая пальцем в допотопный ящик, работающий на жетончиках советского образца, - наш телефон только для служебного пользования.
- Отлично, - вздохнула я, - тогда бери свой служебный телефон и звони в милицию, потому что на втором этаже у вас труп.
- Да брось, - хихикнул Витька, - давай лучше чайку попьем.
Одно время я работала в институте лаборанткой, поэтому со всеми была на короткой ноге. А с охранниками мы вообще чаи распивали ежедневно, независимо от времени года.
- Ты дурак? - тихо осведомилась я, - говорю же, на втором этаже труп. Звонить надо. Сейчас пара закончится, знаете что начнется?
- Ну кончай дурить, - они мне все-таки не верили.
Витька оказался ближе. Я схватила его за руку и потащила вверх по лестнице. У дверей туалета он заупрямился.
- Да не пойду я туда, это же девчачий.
Но я как-то ухитрилась его впихнуть и щелкнула зажигалкой.
- Ой, - сказал Витя и посерел.
- Я же говорила. А сейчас минут через пять сюда бабы повалят, крику не оберешься.
Он нашарил на поясе маленькую рацию.
- Грих, звони в ментуру. И правда труп. Как позвонишь, живо на второй этаж, к туалету.
Гриша сдавленно хрюкнул и отключился.
- Че с ней делать-то? - могучий, в два метра ростом и крутыми бицепсами, Витька стал по-глупому беззащитным и выглядел по-идиотски.
- Ничего не делать, ничего не трогать, - буркнула я, - Гришку ща у дверей поставим, чтоб не пускал никого, а ты отопрешь запасной туалет на первом этаже. Девчонкам скажем, что тут трубу прорвало.
- Угу, - промямлил он.
- Пошли, - я потащила его к выходу.
Через пару минут поднялся Гриша и тоже взглянул на то, что еще вечером было Маринкой, но почти сразу же выскочил в коридор.
- Жуть какая, - он поежился.
Витька отправился отпирать туалет на первом этаже, а мы с Гришей остались сторожить неприкосновенность трупа. Разговаривать не хотелось, настроение было подавленное и какое-то... препоганое, что ли...
Милиция объявилась достаточно быстро, еще не все студенты успели разбежаться после занятий. Поскольку грозный вид Гриши не вызвал ни у кого сомнений, паники и криков удалось благополучно избежать. Меня и ребят где-то с час мучили в холодной аудитории и потом отпустили, сказав, что я должна на следующий день прийти и подписать показания.
Выходила я из здания когда была уже половина двенадцатого и медленно побрела к пустой и темной остановке трамвая. Фонарь, как обычно, не горел, дорога была пустынна и большинство окон в институте не горело. Ну вот, вздохнула я, теперь еще трамвая добрый час ждать, по ночам он вообще отвратительно ходит. Ноги в осенних ботинках сразу окоченели и жутко хотелось есть. В голову лезли самые неприятные мысли и главное - что мне дома устроит тетка.
Надо сказать, что родители мои умерли рано и меня взяла на воспитание толстая, сварливая тетка Варвара. Своих детей у нее не было, да и ясно было с первого взгляда, что ненавидит их всей душой. Мне же после родителей осталась малогабаритная, но все же трехкомнатная квартира и толстенькая сберкнижка. Вот тут-то и объявилась сострадательная тетушка, раньше и носу не казавшая в гости и оформила опеку. Очень резво она продала свою комнату в какой-то коммуналке и принялась распоряжаться. Привыкшая к тому, что у меня всегда есть любимые игрушки и лакомства, с тех пор я только я и слышала, что денег нет и надо экономить. Начитавшись каких-то дурных книжек про воспитание, тетка пичкала меня несъедобными тошнотворными кашами, а сама по ночам ела в постели ветчину и конфеты. Это я знала наверняка, потому что убираться в квартире стало моей обязанностью, а сколько фантиков и коробок я вымела из-под кровати, не счесть. Росла я слишком быстро и скоро мои милые платьица сменил ассортимент местного сэконд-хэнда. Как я не нажила себе комплексов на этой почве, не понимаю до сих пор. В школе было как-то плевать, дружбу я особо ни с кем не водила, всегда была замкнутой. Затем поступила в институт и стала потихоньку подрабатывать переводами, тогда и смогла ужимать немного денег для себя. Как только стало ясно, что я могу себя обеспечить, тетка мигом бросила работу на почте и стала сидеть дома, притворяясь смертельно больной. Чтобы ее выгнать, моего характера было явно не достаточно, да и идти ей особо было некуда... Так что тирания продолжалась и после моего совершеннолетия. Вот и сейчас, стоя на пустынной остановке, я мрачно предвкушала очередной скандал с показным сердечным приступом.
Стояла я на остановке не так уж и долго, глаза успели привыкнуть к темноте и я разглядела неподалеку, возле кустов, припарковавшийся джип. Сначала я не обратила на него особого внимания, затем он стал мне действовать на нервы. И чего стоит? Все давным-давно разъехались, а если все-таки ждет кого, хоть бы фары включил... Он и включил, а затем завелся мотор и громада подрулила к остановке. Опустилось стекло, зажглась лампочка и квадратный бегемот за рулем спросил:
- Ты че, в натуре, последняя, что ли?
В первую секунду я струхнула, но потом узнала. За рулем сидел Толян по кличке Паяльник, Маринкин главный любовник, всегда встречавший эту фифу из института. Вроде в своих кругах он слыл крутым пацаном и имел авторитет, но студентки его не боялись, а нашей группе на пирушки и вообще перепадали шикарные конфеты и вино за его счет.
- Последняя, - проблеяла я, стуча зубами.
- Ниче не пойму, - буркнул он, - куда моя стерва задевалась? Ладно, залазь, мож ща выйдет.
Я залезла на переднее сиденье. Да, развернуться было где, даже с моими длинными ногами.
- Ты чего в кустах стоял? - спросила я, пытаясь согреться.
- Не видишь, ментов сколько? Охота мне светиться. Не дура, до остановки дойдет, - обходительный Паяльник глянул на меня и включил печку.
- Знаешь, - вздохнула я, - Маринка не выйдет.
- Это почему? - изумился он, - с другим умотала? - и скорчил зверскую рожу.
- Не, - как сказать ему, я не знала, поэтому брякнула сразу, - убили ее.
Толян застыл.
- Как? - Наконец ожил он, - че лапшу на уши вешаешь?
- Задушили. Поэтому и менты в здании.
Он потел щетину на голове, долженствующую означать прическу.
- Кто? - голос звучал тихо и зло, так что мурашки побежали по позвоночнику, - всех замочу, - прошипел он.
- Пока не ясно, - пискнула я.
Тут он глянул на меня.
- Кто ее нашел?
- Ну я, - для верности вжалась в сиденье.
- Так, - он нажал на газ и устремился к Проспекту Мира, - ща засядем в кабаке каком-нить, и ты мне все выложишь.
- Не могу, меня и так дома убьют за опоздание.
- Че, в натуре, маленькая, что ли? - ухмыльнулся он.
- Так получилось, - буркнула я.
Он явно пытался усиленно думать.
- Ладно, я тебя подбрасываю до дома, а завтра стрелка в Макдональдсе на Третьяковке.
- А до дома зачем? Далеко ведь.
- А мне насрать, зато буду знать где ты обитаешь. И если что, приеду с разборками прямо на хату.
- Не надо, - я уж и сама была не рада.
- Не дрейфь, - ухмыльнулся Толян, влетая в поворот на скорости сто километров в час, - мне тебя трогать незачем.
- И во сколько? - спросила я упавшим голосом, заваливаясь вправо.
- Когда скажешь.
- Тогда в три, - тут только я вспомнила, что на час назначена встреча с нотариусом.
Паяльник кивнул бритой башкой и мы понеслись по ночным проспектам в Теплый Стан.
Дверь я старалась открывать как можно тише, придерживая ручку, чтобы замок не щелкнул слишком громко, потому что в глубине души лелеяла робкую надежду, а вдруг сегодня тетка решила лечь спать пораньше? Как-никак, завтра весьма ответственный день. По крайней мере, свет в квартире не горел. Однако, когда я уже практически выполнила маневр и готова была поздравить себя с таким мастерским проникновением в жилое помещение, в коридоре резко зажегся свет и я почувствовала на своей спине сверлящий взгляд.
- Значит, уже на Жипах катаемси? - прошипела Варвара.
Так, все ясно. Она погасила свет, чтобы легче было шпионить. И, конечно, она не могла упустить из виду тот факт, что я вернулась поздно, до еще и на Толиковом джипе. Уж сколько болячек на себе ни приписывала, зрение у нее было как у орла.
- А потом что? На панель пойдешь? Или уже, - тетка привалилась к стенке и демонстративно схватилась за сердце, - довела меня, - просипела на и поковыляла к себе, - помирать буду, от тебя даже валидола не дождешься.
Вот и пришлось, едва сбросив верхнюю одежду и ботинки, плестись на кухню в поисках таблеток и нести весь экстренный набор в теткину комнату. Провозившись с ней, я настолько замучилась, что легла спать без ужина, хотя готова поспорить - меня могли ждать если только какие-нибудь объедки, так что я в любом случае не много потеряла.
На следующий день вместе с теткой я сидела в кабинете у нотариуса и ждала оглашения завещания моей прабабки. Родственниками были только мы двое, так что Варвара принарядилась в зеленое бархатное платье, что делало ее похожей на огромный, напичканный нитратами огурец (местами покусанный молью, добавим). Она явно старалась выглядеть получше - для меня отнюдь не было секретом, что тетка ожидала хороший куш. Я же не стала устраивать цирк с переодеванием и сидела в приемной в стареньких джинсах и свитерке.
Теперь немного о виновнице события - завещание принадлежало моей прабабке, Варвариной бабке. Если говорить уж совсем честно, то я ее почти не знала и видела редко. Бабан жила где-то у черта на рогах и практически не выходила из дому, что не было странно - ей было хорошо за девяносто. А может, она так кокетничала и ей было далеко за сто двадцать, по крайней мере, паспорта ее никто не видел и точно не мог сказать, сколько ей лет.
Старушенция, прямо скажем, была более чем странная. Маленькая, щупленькая, словно ходячая мумия фараона Тутмоса, она отличалась необыкновенной живостью (как будто где-то там у нее был спрятан моторчик) и пронзительным взглядом глазок-пуговок. Глазки эти находились на скукоженном личике, не лицо, а сплошная морщина и только из середины выпирал некогда милый носик-пуговка. Помню, когда я была маленькая и бабан наведывалась в гости, мне непременно надо было ее чмокнуть в щеку, что я никак не могла себя заставить сделать и уносилась со всех ног в другую комнату с ревом. Варвара злилась, наказывала меня, а прабабка только смеялась, да так заразительно, что в конце визита я уже спокойно сидела у нее на коленях. Правда, заходила она так редко, что к ее следующему визиту я напрочь все забывала и цирк повторялся по новой. А вообще, у меня к ней были претензии. Самая главная - именно она подложила мне самую первую и самую большую в жизни свинью - убедила моих родителей дать мне ужасное имя Василиса. Может, в сказках оно и ничего, но в наше время жить с ним абсолютно невозможно. В школе меня звали не иначе как Васька, причем было непонятно, кого зовут - меня или облезлого буфетного кота. Само собой, за девушку меня с таким именем никто никогда не считал. Я научилась лазить по деревьям, стрелять из рогатки, играть в футбол и драться. А вот первый поцелуй состоялся исключительно потому, что одноклассник Дима по пьяни промахнулся, а метил он не много ни мало в первую школьную красавицу Алину Известкину, которая на тот момент оказалась рядом.
Ну так вот... Прабабку звали Марья - она настаивала, чтобы звали именно так и никак иначе. Изредка она появлялась и на мой день рождения, каждый раз принося нечто несуразное - настолько, что Варвара даже не пыталась отнять у меня подарки, что делала во всех остальных случаях. Один раз она притащила вонючий зеленый пузырек, в другой - пробирку с мухами и что-то грязное и бесформенное, уверяя, что это самая замечательная шляпа на свете. Приходилось улыбаться, терпеть старческие поцелуи, а затем тайком, зажав двумя пальцами, тащить презенты на помойку.
От воспоминаний меня отвлек весьма болезненный тычок в ребра.
- Слушай, а ведь у нее квартира большая, да? - театральным шепотом спросила моя тетка, развалившаяся на соседнем стуле, который явно был готов обвалиться под ее весом, - продадим, хоть деньги будут.
Мысли мои сразу побежали в другом направлении.. Продать? ну уж нет. Сколько я мучилась с этой стервой, и теперь, когда вдруг появился шанс смыться нафик из-под ее эгоистичной опеки и террора, упустить его? Ни за что! Как будто я не знаю, что будет, если тетка возьмет верх. Я останусь в прежнем положении служанки и судомойки, а все деньги она запрячет куда подальше и на следующий же день снова начнет стонать о том, какие мы бедные.
-Кхе... - только сейчас я отвлеклась и наконец-то обратила внимание на тощего, какого-то бесцветного, словно ластик, нотариуса, нервно поправляющего на тонком с горбинкой носу очки с толстыми стеклами. - начнем, пожалуй, - прокряхтел он, с опаской глядя на тетку, как кролик на удава. Зеленого удава.
Откашлявшись еще раз, он начал:
Я, нижеподписавшаяся Веретелкина Марья Муромна, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю:
Двадцать тысяч рублей на нужды церкви.
(Тетка позеленела в тон платью, а я тихо присвистнула про себя - вот уж никогда не думала, что у бабульки, вечно ходившей в одном и том же черном платье, водились такие денежки)
Внучке моей, Красиковой Варваре Андреевне (тетка приободрилась) десять тысяч рублей на похороны, чтобы хоть этим она не доставляла людям хлопот. (я боялась даже взглянуть на нее. Хотя бы потому, что боялась рассмеяться, глядя на ее вытянувшуюся морду).
Правнучке моей, Веретелкиной Василисе Никитичне, завещаю свою квартиру, находящуюся по адресу улица Запредельная, дом 13, и все, в ней находящееся, на пяти условиях:
1. Квартира должна быть оформлена только на мою правнучку, недопустимо вмешательство третьих лиц, вне зависимости от причин.
2. Правнучка моя, Василиса, с момента оглашения данного завещания должна переехать в мою квартиру
3. Она должна закончить все дела, кои я по каким-либо причинам доделать не успела.
4. Она не имеет права продавать квартиру третьим лицам, только передать ее в наследование или пользование тому, кто будет этого достоин и сможет продолжить дело. (какое дело???)
5. Правнучка моя, Василиса, должна заботиться и любить кота моего, Филимона, до самой его смерти.
Дочитав дату, подписи свидетелей и все прочее, нотариус смерил взглядом поверх очков позеленевшую и остолбеневшую от негодования тетку и меня, обалдевшую не меньше, но в приятную сторону. Многое мне было не ясно, точнее сказать, я не понимала ничего кроме того факта, что у меня теперь есть квартира и я могу наконец выбраться из-под ига. На все остальное я не обратила особенного внимания, решив, что разберусь на месте.
- Василиса Никитична? - вопросил нотариус. Я кивнула, - Документы и ключи от квартиры, - он протянул мне ворох бумаг и ключи, - и еще, - тут он как-то глупо хихикнул, что совсем не вязалось с его суровым обликом, - Потрудитесь получить.
Он встал из-за стола и приволок из угла большую пластмассовую переноску, из которой на меня моментально уставился зелеными глазами черный как смоль кот.
- Завещанный Вам Филимон. Беречь, как зеницу ока.
Я все еще была под впечатлением. Приняла ящик в охапку, но не удержала бумаги и они вместе с ключами свалились на пол. Нагнуться с такой громадой не представлялось никакой возможности, так что я установила обиталище кота на соседний свободный стул и наконец-то подняла упавшее.
- На этом, собственно, и все, - развел руками старикашка, - моя миссия окончена.
Тут очнулась от столбняка Варвара.
- Вы уверены, что ничего не пропустили? - видно было, как у нее трясется четвертый подбородок, - там, наверное, ошибка.
Старикан сощурился.
- Очень сожалею, но документ оформлен по всем правилам. Ошибки исключены.
- А когда я могу получить деньги? - не успокаивалась тетка.
- Никогда, - ответит тот, - поскольку они предназначаются на ваши похороны, вся сумма была переведена на счет похоронного бюро, которое всем и займется, когда возникнет необходимость.
Но Варвара явно не собиралась сдаваться.
- А девочка? - тут она скроила слезливо-участливую мину, - она ведь так молода, абсолютно не знает жизни и цены вещам, ведь нужно, чтобы кто-то был рядом, помогал...
- Если вы намекаете на оформление квартиры на вас, как опекуна, можете забыть об этом, - неожиданно резко оборвал ее нотариус, - Девушка давно уже совершеннолетняя, а в завещании абсолютно точно указано, что владеть квартирой и всем ее содержимым будет только она.
- Но, - попыталась опять вставить тетка.
- Никаких но, сударыня, - холодно сказал старикан, - И, если не возражаете, меня ждут другие клиенты.
Мне только это и нужно было. Запихнув бумаги и ключи в сумку и схватив переноску, я выскочила за дверь, предоставив тетке добираться домой самостоятельно. Да и по правде сказать, впервые в жизни мне было по-настоящему плевать на то, что она подумает и скажет. Боже, взвизгнула я про себя, выскакивая на заснеженную улицу, свободна! Наконец-то абсолютно свободна!
Однако, пока я дошла до метро, радость моя существенно поубавилась. Ноги опять закоченели, а треклятый кот весил, наверное, килограмм десять. Кроме того, стоило мне войти и встать на перроне, он, вероятно испугавшись шума, стал утробно подвывать, зыркая глазом сквозь решетку.
- Тише, - пискнула я, но он удвоил усилия. Люди вокруг поспешили отодвинуться.
Ну и что делать? Я наморщила нос. Уже третий час, я сейчас на Новослободской. Доехать домой не успею, да и оставлять кота с Варварой как-то не хотелось. Ведь я должна о нем заботиться, а кто знает, как такое общение скажется на психике бедного животного? Кроме того, если Толян не увидит меня в Маке, он может и домой заявиться, что уж совсем плохо. Во-первых, будет скандал (помимо основного, на почве наследства). А во-вторых, я могу потерять его хрупкое доверие, а ссориться со шкафоподобным Паяльником совсем не хотелось. С другой стороны, тащить этот тяжеленный ящик в ресторан было жутко неудобно. Руки просто отрывались под весом милого котика. Однако, делать нечего, времени мало, да и есть хотелось аж со вчерашнего дня.
Кое-как, под несмолкаемую кошачью какофонию, я добралась до Третьяковки, вышла на улицу, затащила переноску в Макдоналдс и, чудом найдя свободный столик, забилась в угол под отвратительными гуашевыми копиями Ренуара. Кот заткнулся, но все равно и речи не было о том, чтобы пойти и что-нибудь купить, ведь животное одного не оставишь, да и место будет потеряно. Сейчас, в самое обеденное время, столик займут через секунду. В общем, я решила подождать Толика, а там видно будет.
С моего места была отлично видна большая часть зала и бурлящая очередь у касс. Сказать честно? Не люблю Макдоналдс. Хотя бы потому, что я человек спокойный и замкнутый, большая толпа неизбежно выводит меня из равновесия, а есть я люблю в тишине и покое, желательно с умной книжкой перед глазами. А тут... столики понатыканы так, что еле пролезешь, народу битком, всегда над ухом кто-то чавкает, шуршит, бормочет, болтает и смеется. Обязательно в радиусе двух метров окажется мамаша в сопровождении детишек-вандалов, которые будут визжать, кричать и вырывать друг у друга Хеппи Мил. С ума сойти можно. Не говоря уже о том, что еду в Маке не люблю и ем только в крайнем случае.
В общем, я сидела в своем углу и тихо сатанела от этого гвалта, хорошо хоть кот, как его там, закончил вокальные упражнения, а то бы я совсем свихнулась. Толика видно не было, так что я от скуки занялась излюбленным делом - стала наблюдать за людьми. Это вообще самое любимое мое занятие. Смотришь на человека и пытаешься понять, какой он. чем занят, какие и у него привычки и тому подобное... интересно. Рыская взглядом в толпе в поисках объекта, подходящего для изучения, я узрела просто-таки потрясающий кадр. Он выделялся среди посетителей, как брильянт среди булыжников. У меня аж дух захватило. Высокий, стройный, ... азиат. Ну чего смотрите? Ну нравятся они мне. Кто-то любит негров, а люблю азиатов, в нашей стране это не запрещается. Правда, мало их очень. И вообще, они обычно низенькие, а этот за метр девяносто. Красивые черты, длинные черные волосы. Картинка, а не парень, мои глаза следили за ним, словно приклеенные "Моментом". Это чудо природы отошло от кассы с подносиком и искало местечко для приземления. Хотя я и была приятно ошарашена, голова у меня еще работала. И я быстро сообразила - вот оно, пустое место, напротив. Он его тоже заметил и двинулся в нужном направлении.
Я вся собралась, одновременно соображая, не потекла и у меня от снега и ветра тушь, и приготовилась к приятному соседству.
- Извините, здесь свободно? - на чистейшем русском спросил парень и расплылся в такой ослепительной улыбке, что мое сердце невнятно булькнуло и провалилось куда-то в левую колготку.
Только я открыла рот...
- Слышь, пацан, место забито, - за красавцем выросла тень на голову ниже, но в полтора раза шире. Толик! Принесла нелегкая. Рот пришлось закрыть.
- Извините, - пожал вожделенный азиат плечами и, кинув на меня, готовую взвыть от досады, последний взгляд жгучих черных глаз, отошел.
Паяльник, кинув барсетку на стол, плюхнулся напротив.
- Сорри. В пробке стоял, - я готова была треснуть его переноской по бритой башке, только кота было жалко. Блин, не мог еще часок там постоять! Такой облом!
- Ты че не ешь?
- Место сторожу, - буркнула я, все еще переживая.
- Я ща, - и Паяльник смылся, даже не спросив, что я буду.
Красавец, приютившийся неподалеку, кинул на меня насмешливый взгляд.
Мне оставалось только горько вздохнуть. Толик вернулся минут через пятнадцать с подносом, забитом доверху. Вот уж не знала, что на стандартный маковский поднос может уместиться столько жратвы.
- Я не знал, че брать и взять на всякий случай все, - улыбнулся Толян, сверкнув золотым зубом.
- Мог бы и спросить, - съязвила я.
- Не допер, - и он оглушительно расхохотался. За тонкой декоративной перегородкой разрыдался чей-то ребенок .
- Ладно, - буркнула я и взяла Биг Мак, - так чего ты от меня хочешь?
- Я тута справки наводил. У меня один кореш есть в ментуре, так что я все детали знаю уже. Я вот че... Мариха говорила, что ты шибко умная.
Мои глаза забегали.
- Я?
- Ну да, типа ты в натуре самая умная, и языки знаешь, и кроссворды решаешь с полпинка, - Паяльник посмотрел на меня уважительно, - и я тут подумал - мож ты и раскопаешь, кто мою деваху кокнул?
И так малосъедобный гамбургер застрял у меня в горле.
- Я не умею, - пролепетала я и закашлялась. Паяльник, как истинный джентельмен, постучал меня по спине. С моей точки зрения, так таким ударом можно запросто устроить слону сотрясение мозга, но Толян явно наслаждался своей вежливостью и изо всех сил старался выглядеть мило.
- Чокнулся, - буркнула я, хватая ртом воздух - от ударов где-то там перекрылся кислород, затем постепенно снова стал поступать в легкие, - я же простая студентка. Найми себе частного детектива и не парься.
- Толку мало. А ты в вашей шарашке своя в доску, народ знаешь, преподов тоже. Да еще ты там работала, и к людям подход имеешь. А чужому нюхачу много не скажут, - он наклонился поближе, - я те заплачу, сколько захочешь. Что угодно сделаю.
- Только не говори, что ты ее любил, - ответила я.
Он попытался думать.
- Не знаю, - слава богу, он постепенно стал переходить на нормальную человеческую речь, - я вообще стерв люблю. А она была что надо, хотя и проблем с ней было... ни с одной я так долго не жил. Так что хочу знать, кто лишил меня такого счастья. И разведаешь это ты, - он ткнул меня пальцем.
Я задумчиво жевала картошку.
- А выбор у меня есть?
- Неа, - радостно ответил Толик, - согласишься - получишь все что пожелаешь, не согласишься - сживу со света.
- Хм, - я обдумывала ситуацию. Вот попала так попала, - но ведь не факт, что я смогу это сделать.
- Даже если до конца не сделаешь, ниче... хоть что-то раскопаешь. А застрянешь, я по твоим наводкам своих парней пущу. Главное начни.
Я вздохнула. Красавец доел и, даже не оборачиваясь, направился к выходу. И правда, что ему оборачиваться-то?
- Ладно, - пожала я плечами. - но учти, я ничего конкретного не обещаю.
- Лады, - согласился Паяльник, - так вот, если те че понадобится, только свистни. Денег я те дам.
Он грузил меня еще какой-то белибердой еще с полчаса, презентовал мобильник, куда предварительно записал свой телефон и наконец я смогла вырваться на свободу.
Выйдя на улицу, я не сдержалась и икнула. За разговором я села куда больше, чем надо. Теперь надо решать, куда ехать. В институте занятия шли через день, так что сегодняшний вечер свободен. Домой не хотелось. Тут я подумала - а что тянуть-то? Что меня у тетки держит? Надо посмотреть бабкину квартиру, может, прибраться, а завтра с утра перевезти вещи. О Маринке пока думать не хотелось. Вот поеду в институт, узнаю новости поподробнее, там и решу, как действовать.
В метро я уселась на лавочке и достала документы, что дал нотариус. Так, улица Запредельная, дом 13, квартира 197. В скобках - метро Чертаново. Я поморщилась - не люблю ту ветку. Я на Теплом Стане устроилась так, что и институт, и халтура - все на моей ветке. А теперь ездить будет очень неудобно. Кот в ящике снова завел песню.
Я со вздохом встала, подцепила тяжеленный орущий сундук и пошла в переход.
Зимой темнеет рано, так что когда я наконец вылезла из подземки, уже смеркалось. Откуда-то взялся пронизывающий ветер, а я без шапки. Так и облысеть недолго...
Карты нигде не было, указателей тоже, так что я подошла к дежурному милиционеру в будочке и спросила, пытаясь перекричать кота, который уже местами переходил на хрип:
- Точно говорю, нету. Правда, - тут он задумался, - может, совсем маленькая она? Я вообще-то тут недавно. Тебе лучше у старушек спросить, вон там, у универсама сутки напролет сидят, уж они точно знают.
- Спасибо, - выдавила я и потащилась к универсаму. Руки без перчаток заледенели и еле держали сундук.
У дверей магазина нашлась только одна дама подходящей возрастной категории, зато какая - создавалось впечатление, что она здесь торгует семечками со времен Ивана Грозного.
- Бабушка, не подскажете, где тут Запредельная улица? - чуть ли не со слезами спросила я.
Она хитро улыбнулась.
- А зачем тебе?
- Я там жить буду, - вздохнула я. Тут кот выдал очередную руладу.
Старушка наклонилась и посмотрела в дырку.
- Филимон! - еще раз, гораздо внимательнее посмотрела на меня, - так ты что, Марьи внучка?
- Правнучка, - поправила я.
- Ну да, - старуха пожевала беззубым ртом, - точно. Внучка-то у нее не приведи господь, змея, а не женщина...
Тут я мысленно согласилась, вот только хотелось прибавить еще Горгону, кобру, тварь болотную и еще что-нибудь похлеще.
- Устала небось? - не дождавшись ответа, махнула рукой в сторону, - ты как с левой стороны магазин обогнешь, в стене арочка будет. В нее войдешь, а там и улица, и дом твой прямо рядом.
- Спасибо, - сказала я и поплелась налево.
Я самого начала мне показалось, что старушка что-то напутала - с той стороны был черный вход в магазин, стояли грузовики и валялись разные коробки. Да, заканчивалась дорожка тупиком, упираясь в глухую кирпичную стену, но никакой аркой даже и не пахло, более того - даже малюсенькой дырки не было. Пришлось возвращаться.
- Нету арки, бабушка, - проскулила я и поставила переноску на снег.
- Ой, - захихикала она, - так ты что, не ученая? Видно, крепко тебя тетка держала, раз таких элементарных вещей не знаешь. Ладно, - она наклонилась и зашептала, - это только в первый раз делать надо, потом само работает. Так вот, к стене подойдешь, в самый угол зайдешь, так глаза закрой и на правой пятке повернись. Поняла?
- Поняла, - таким же заговорщическим шепотом ответила я, - а зачем все это?
- А чтоб чужие не шастали. Давай, кот у тебя замерз уже, поторопись.
Я поблагодарила ее еще раз и направилась обратно за угол. Уперевшись носом в кирпичную стену, закрыла глаза и подняла левую ногу. Признаться, чувствовала себя последней идиоткой. Казалось, вот-вот вынырнет из-под груды коробок мужик с телекамерой и заорет "Улыбнитесь! Вас снимают скрытой камерой!". Я поежилась - кошмар, а не денек. Но все-таки повернулась.
Окрываю глаза - ничего. И не могло быть, потому что я оказалась носом к выходу из тупика. Обернулась - арка. Маленькая, голову наклонять надо, а то ударишься. Хотя старушка с ее ростом наверняка ходит под ней без труда. Что-то мне подсказывало, что ходит этим путем она очень часто.
Прошла и оказалась на большом, но достаточно ухоженным пустыре. По крайней мере, мусор нигде не валялся. Посреди пустыря, в окружении группки деревьев, высился колосс - огромная четырехподъездная башня, типа тех, что сейчас строят для новых русских, с зимними садами и шикарными балконами, этажей, как минимум, в двадцать.
- Двадцать семь, - поправил меня охрипший голос на уровне колен.
- Что? - не поняла я.
- Двадцать семь этажей, говорю.
Тут до меня дошло. Единственное место, откуда это могло доноситься - переноска. Я заглянула в дырку, снова чувствуя себя идиоткой.