Наконец-то на Ирэн ничего не было - ни измятого, испачканного платья, ни дурацкого белья, только ворох волос... Два вороха... Аля спала, положив голову ей на колени, и её иссиня-чёрные волосы исполняли сложный орнамент с рассветно-светлыми прядями Ирэн...
На широкой кровати уместилось всё. И все.
Герцогиня заставила-таки их перебраться в спальню. После того, как первый пожар был притушен - раскладываться на столе она отказалась. Шёлковые простыни на мягкой перине были её категорическим императивом на дальнейшие изыски.
- А если в коридоре убийцы? - спросил барон.
- Я опасней. - невозмутимо ответила она, а потом спросила Виктора, -Ты сомневаешься?
- А если в коридоре слуги? - спросила княжна.
- Они ослепнут. - невозмутимо ответила она, а потом спросила Алю, -Ты сомневаешься?
И тогда Али подтянула свои куцые штанишки. "Ирушка" тут же начала опускать свои многослойные юбки.
А потом подруги посмотрели друг на друга, обе - на Виктора, и девчонка прыснула:
- Кажется, я знаю, о чём расскажет Маргарита Наварская в третьей новелле.
Наиболее постыдным эпизодом в этом повествовании будет то, как барону тогда показалось, что, когда он, проводя рекогносцировку, выглядывал в коридор, какая-то из баб ущипнула его за голую задницу.
Никто не погиб и не ослеп - тёмный коридор пустовал.
Зато потом... На широкой кровати было всё и много... Женщины оказались ненасытными и многоопытными: и дать мужчине паузу, и поддержать бесстыдной лаской его напор или напротив - простыми прикосновениями умерить и тем продлить возбуждение, и... и уж совсем нежданное: не оставить его - и тёплым объятием, тихими словами смягчить первые мгновения отчаянья опустошения... Чтобы минуты и минуты спустя, опять притянуть его туда, где не хватало рук, не хватало губ одной из них, чтобы минуты и минуты спустя было к кому повернуться другой... или в одновременном, вдруг неооборимом капризе - обеим сразу... или для обоих...
А потом Аля заснула.
Казалось, она ещё только что губами отмечала своё продвижение от колен женщины к её бедрам, дразня кожу касанием волос, дразня кожу горячим дыханием, дразня срывающимся своим дыханием слух, дразня зрение крутым изгибом, выгибом стана... Казалось, она только задержала поцелуй, только задержала взгляд на последней родинке, которую так любили все любовники Ирэн, только вдохнула поглубже аромат излюбленного тела.... А выдох стал уже ровным, ресницы смежились, руки разжались - Аля спала.
Ирэн расслабила и вывела язык изо рта Виктора, высвободила губы и, чуть отвернувшись от него, улыбнулась.... К никому, в никуда....
Нежность.... Как странно... Она почти уже забыла, что это такое.
Из чистой похоти позволить мужлану понежить её. Из чистого эгоизма вырвать свою долю наслаждения у эгоиста-любовника. Из чистого тщеславия за ночь довести до полусмерти тщеславного хлыща, проследить под утро, как он шатаясь, держась за стенку, стуча зубами, выбирается из её спальни, и через пару дней встретить его исполненный слепого ужаса взгляд.... Как сладко... И пусто...
А вот замереть, чтобы не разбудить девочку...
Виктор убрал руки с её груди, отодвинул бёдра от её бедра... Она почти с облегчением вздохнула.... Он... нет... на обидеться у него уже не хватит сил... Уж она-то прочувствовала это. Сейчас он просто отползет, откатится, отвалится и тоже заснет. И заснет она. И может быть, даже раньше него.
Ирэн не стала открывать глаза.
- Не засыпай. - услышала она негромкий голос барона. - Пожалуйста.
Она почувствовала, как шёлк покрывала укрыл её голые плечи, руки, грудь, бёдра. Ирэн поняла: еще чуть-чуть, и она начала бы мёрзнуть....
Она почувствовала, как другая ткань укрыла её голые ноги. Ирэн поняла, что еще бы чуть-чуть, и начала мёрзнуть Али.
Но она не открыла глаза.
Раздался легкий скрип петель, слегка повеяло сквозняком ... Уходит? Легкие удаляющиеся шаги босых ног... Даже не обулся - так заспешил. Нет, вот ей - спешить некуда, она не шевельнулась и не шевельнула веками. Она заснёт, она сейчас заснёт, её сейчас совсем расслабит легкая тяжесть у неё на коленях, убаюкает легкое посапывание её милой девочки... Её милой...
Она не раскрыла глаз, даже когда услышала осторожное позвякыванье бутылки, бульканье жидкости, перезвон посуды и негромкие мужские чертыханья: кажется, теперь-то у него всё-таки затряслись руки - не выдержав, она улыбнулась. В никуда, к никому...
-Иръшка. - позвал он.
Акцент был невообразим - Ирэн с изумлением взглянула на мужчину.
Виктор стоял на коленях перед постелью, с полными бокалами в руках. Он, в спешке, натянул только штаны, торс не прикрывало ничего, ничего не прикрывало плечи, руки - рельефно вылепленный волосатый торс воина, рельефно вылепленные мощные плечи воина, рельефно вылепленные тяжелые руки воина...
"Он весь в гусиной коже. - почему-то остро заметилось ей, - Как холодно по весне в наших замках".
Она приподнялась на локте, и покрывало соскользнуло с неё, обнажая руки, плечи, груди.
Его зрачки даже не дрогнули. Он и так увидел всё.
"Сейчас всё у меня тоже будет в мурашках".
- Виктор, - тоже на Алин, московитский манер сместила ударение она. - Я всё равно убью тебя.