Аннотация: Я сделал ошибку, я не был готов и посмотрел видео, снятое боевиками, мне кажется, я умер.
Еще одна выбраковка: Лестница
Глаза все еще ясные, из-под ресниц нет-нет да выглянет сочное небо, подчинившись настроению золотых лет. Морщинки вокруг глаз застенчивые смешинки, они не говорят о прожитых годах - нет, их вязь настраивает на легкость, заставляет немного грустно улыбнуться, отдавая дань пепельноволосой красавице.
- Мама, - спокойно произносит голос и она молодеет. Каждый взгляд на сына возвращает ей безмятежность юности. Каждый жест напоминает ей свою историю незавершенной любви. Незавершенной потому что мужа давно нет, а любовь есть.
- Я в армию... иду.
- Когда?
- Через три дня.
- Что ж так скоро сынок?
- Ну разве скоро, - смеется копия отца, - восемнадцать лет ждали.
"Попискивая, ползет к груди маленький теплый комочек".
- Идти обязательно?
"Опять колики - три часа нескончаемого плача, отец качает малыша вверх-вниз. Наконец всхлипывания прекращаются, заплаканные глазки закрылись, Отец бережно кладет его на кровать. Она обнимает его, малыш пахнет волшебным запахом топленого молока".
- Мам, ты же сама понимаешь... Здесь все свои, никто искать и насильно тащить не будет. Приедет дядя Леня участковый, мы нальем ему нашей кукурузной, он проявит участие, и я останусь. Только сама посуди, ну что мне тут делать? Работы хорошей нет, не век же мне на водочном крышечки заворачивать. А так отслужу, милиционером в центре устроюсь...
- Так два года же...
"Первое сентября. Андрюша такой нарядный и пунцовый, щеки красными яблоками дуются, того и гляди лопнут. Это ему девочка из соседнего села понравилась, рядом стоит, кажется Оленькой звать..."
- Пролетят как двести грамм самогона в нашего участкового - мгновенно. - Сын подошел и обнял ее. - Все будет хорошо мама.
Она не ответила, лишь прижалась подбородком к его руке...
* * *
- Давай десяток в полной амуниции, - лает "нечто". Они все лают, возомнив себя волками, забыв, что гавкают шавки - волк рычит.
- Опять "барашки" нужны? - майор с показным цинизмом плюнул под ноги. "Нечто" усмехается донельзя погано, глаза накрывает темная пленка. Рука сжимается в кулак, воображаемый нож рисуют волю Аллаха на шее майора.
- Барашков мы уважаем, - выдыхает "нечто", - пища воинов. А русские, - "нечто" оскаливает рот полный белых зубов, - падаль. Нелюди, готовые за свою поганую шкуру предавать и продавать отца, мать.., да, что я тебе рассказываю? - "нечто" приподнимается на носках и похлопывает высокого майора по щеке, - ты и сам все знаешь.
- Я не русский! - зло шипит майор. - Мой отец украинец!
- Конечно, - легко согласилось существо. - Зато твоя мать русская и живешь ты где? То-то же...
- Может, поговорим о деле? - еле сдержался военный. Ничего, давши в жопу крепись, сося не давись. "Нечто" пожимает узкими плечами:
- Давно пора. Отправишь их в ущелье, "камыши" должны быть холостые, по три рожка к каждому.
- Сколько? - отрывисто бросил военный.
- Пять за автоматы, еще столько же за трупы.
- Годится! - майор быстро огляделся по сторонам. "Нечто" протянуло смятую пачку. Зашуршала пересчетом зелень.
- Выкуп за кого-нибудь из них взять можно? - лениво лает "нечто".
- Нет, - не колеблясь, ответил майор. - Откуда? Это же неудачники. Либо нищие, либо идиоты, кто еще сюда попадает? Закон фронтира, выживают сильнейшие, а это так - выбраковка, - чувствовалось - майор оседлал любимого осла. Так всегда бывает, не может шлюха без оправданий, холодно гнилой душе под ветром страха расплаты. Лучший щит от ветра блоки из железобетона "все так живут", "они еще хуже", "эволюция-выбраковка". Ничего, время точит и не такие стены.
- Ну не забывай нас, - простилось "нечто", унося свою пыльную бороду в сторону гор.
- Угу, - неопределенно буркнул майор, а сам подумал: "черножопая обезьянка, с каким удовольствием я выпущу тебе кишки.., только денег поднакоплю и выпушу".
* * *
Лестница из распростертых людей брошена на землю. Первые несколько ступенек сломаны, трава под ними черно-алая. Нож деловито ходит по наполовину перепиленной шее, тело еще дергается, пытается жить. Наконец голова отпилена, волосатая рука буднично поднимает ее к небу, "Аллах Акбар" - несет ветер. Ступени лестницы молчат. Одну выдергивают, пинками отгоняют. Нож медленно ползет к шее, хозяин инструмента, тощее маленькое нечто, одетое в грязноватую майку и мятые треники, буднично переговаривается с такими же хозяевами. В интонациях нет нервозности, веселья, ненависти, просто разговор о чем-то обыденном. Ступенька оживает, доносятся странные звуки всхлипы-рыдания, это не слова, но ты поймешь, руки жертвы закрывают шею. "Убери руки, - спокойно говорит нечто, ему нужна красивая отрезанная голова. - Убери руки, - повторяет оно и споро отрезает голову. Аллах Акбар, - несет ветер".
* * *
Глаза почти не видят, яростная молодая синева высохла кровью. Морщины - черная паутина шрамов по всему лицу, победно сжирает жизнь. Ей ничего не осталось.
"Попискивая, ползет к груди маленький теплый комочек".
"Она обнимает его, малыш пахнет волшебным запахом топленого молока".
"...щеки красными яблоками дуются, того и гляди лопнут"
И рука поднимает к небу восемнадцать лет прожитой и несчитано непрожитой жизни.
От автора:
Продолжение этому есть. Каждый день.
Я сделал ошибку, я не был готов и посмотрел видео, снятое боевиками, мне кажется, я умер.
Я уважаю всех, кто честно служил и служит там, я кланяюсь вам. Я живу вместо вас, и я не знаю, как отдать долг. Мне кажется, я умер.