Они поочередно подходили к забору и, оттолкнувшись от земли, гордо взмывали в воздух, чтобы приземлиться уже за преградой. Казалось, даже летевшие в небе над стадом птицы могли бы позавидовать этим полетам. Впрочем, что им, птицам, они и без того могли видеть, что там, за забором, и ощущали себя вполне счастливыми.
Со стороны могло показаться непонятным, зачем перепрыгивать забор, если, пригнувшись, даже самый крупный баран смог пролезть внизу, под длинной поперечиной. Но бараны упорно взмывали в воздух, чтобы преодолеть препятствие. Причем делали это с такой легкостью, словно к их копытцам были приделаны маленькие пружинки.
Удивительное дело: у баранов - пружины! Засыпающее сознание послушно пририсовало их к копытам, заодно трансформировав забор в высокий, бесконечный, внушительный частокол, который, казалось, и вовсе уж невозможно преодолеть. Но бараны продолжали прыгать. Две тысячи триста девяносто два, две тысячи триста девяносто три... Постепенно картинка начала блекнуть, а бараны сливаться с забором и полем вокруг, похожим на взлетную площадку самолета в большую жизнь.
Я заснул. Мне снилось, что я меньше и слабее всех в стаде и не никогда не перепрыгнуть этот забор. На гордость не позволяет надеть пружины на ноги.