Несмотря на то, что ноги пылили по ровному асфальтированному тротуару, купола церквей плыли почти на одном уровне с моей головой, почти задевая макушку своими золочеными крестами. Сейчас уже молчаливо, а утром, когда идешь в другую сторону, они звонят хрустальным звоном, и если бы мой рабочий день начинался на час позже, по ним можно было бы ставить будильник.
Но утром меня будит мама, вернее две ее молоденькие подружки, которые наведываются к нам в гости каждое утро. Они проталкиваются сразу на кухню, мешая мне сделать даже бутерброд к чашке чая, забираются с ногами на стулья и начинают лениво переругиваться, тряся в разные стороны рыжими копнами волос. Мама наблюдает за ними, со стороны, изредка вставляя какие-то слова, и кажется, что иногда слегка задремывает, убаюканная их гудением. Со стороны она выглядит воспитательницей маленького садика для очень крупных детей, и я никогда не понимал, зачем они ей
нужны, и даже пытался несколько раз поспорить, но вечером она вздыхает, сонно жалуясь на скуку:
- Хоть они веселят. Начнут, бывает гоняться друг за другом по всей квартире, я и слежу, чтобы посуду не побили.
- А если побьют, выгонишь?
- Ты знаешь, могу даже завтра с утра выгнать, напомни-ка мне.
Я согласно киваю, но утром она обо всем забывает, и почти выталкивает меня на работу. Делая на каждое слово отпора страшные глаза и шепча:
- Ты опоздаешь!
Кто я такой, чтобы спорить с мамой?
- Антоша! - услышал я крик с другой стороны улицы. Это Маня и Таня прыгали, махая руками. - Иди к нам!
Я знаю, очень хорошо знаю этих девчонок. Мне случалось даже зависать в их маленькой квартирке на углу Прозрачной и Оранжевых улиц по нескольку суток. Потому что они очень импульсивны и любят прижиматься всем своим маленьким тельцем. Потому что, несмотря на то, что они так громко кричат, что могут подняться соседи, оттуда не так просто вырваться.
Блондиночка погорячее. А вот по именам я их почти не различаю. Но они и не обижаются, привыкли. Потому что очень похожи, сестры. И привычка у них есть, говорить, что меняют цвет волос. Специально для того, чтобы их все путали. Или различали только по характеру или, если запомнишь, в обнаженном виде. Врут, наверное, мне кажется, они всегда одинаковые.
Сейчас я очень спешу домой, поэтому перейдя через дорогу и поприветствовав девчонок объятиями, извиняюсь, обещая зайти в выходные.
На улице начинает плавно темнеть, как будто невидимый художник добавляет на холст все больше и больше черного цвета, чтобы выделить блеск киосков, витрин и окон жилых домов.
- Слышь! - раздается грубый и ломкий голос спереди, и от подъезда отклеивается группа из трех подростков. - Дай-ка сигарету!
- Нет у меня, - развожу руками, повернувшись и глядя прямо на них. И не дожидаясь, пока они вспомнят еще какие-нибудь слова, прохожу мимо.
- А с кем работаешь? - несется вслед, но я уже не слышу, вернее совершенно естественным является, чтобы не услышал.
Спустя несколько шагов у меня начинает звонить телефон, но это, конечно, не эти пацаны, я первый раз их вижу. Мама, наверное, хотя странно, она мне очень редко звонит. Наверное, Оля с Катей уже ушли, и ей стало скучно. Но нет, это Игорь! Действительно, ведь это его дом.
- Здорово, - торопливо говорит он. - Из окна тебя вижу. Что за пацаны там?
- Да нормально все, закурить спросили. Ты как сам-то?
- Щас выйду с Матильдой, до твоего подъезда дойдем, сообщает он и сбрасывает трубку.
С Игорем мы дружим с первого класса, и продолжили поддерживать контакты после того, как он ушел от нас после девятого, в какой-то техникум. Даже пока в армии служил, я встречал периодически его родителей, интересовался, что пишет, привет передавал. Игорь выглядит мужиком серьезным, крупный с квадратной челюстью, от него шарахаются в темных подворотнях. И собака у него под стать, большая, настоящая кавказская овчарка, кажется, что может задушить кого-нибудь своим телом или загрызть на смерть, но на самом деле Матильда добрая. И хороша выдрессирована.
Игорь опять поссорился со своей подругой. О чем сообщает, нервно придерживая бегущую вперед него собаку. Я сочувствующе выслушиваю его, изредка вставляя реплики. Около супермаркета он останавливается.
- Зайду, пивка возьму. Подержи пока зверюгу, - и пропадает за разноцветной вертящейся в разные стороны дверью.
Матильда лениво присаживается, провожая взглядом идущий мимо народ. На нее тоже косятся, с опаской, но я делаю рукой успокаивающие жесты: дескать, не тронет. Когда она поворачивает на меня голову, я вглядываюсь в умные карие и почти человеческие глаза, которые понимают все, кажется совсем все. Опускаю руку под ошейник на загривке и говорю, сначала сделав паузу, чтобы вглядеться еще глубже, а потом скороговоркой:
- Знаешь, Матильда... Пусть сосательные конфеты сосут друг друга!