Аннотация: Работы навалилось в тот год много, причем бесполезной и рутинной, что раздражало Наталью...
Работы навалилось в тот год много, причём бесполезной и рутинной, что раздражало Наталью. И если 'перевоспитывать' условно осужденных не составляло особого труда, то писать каждый день десятки ответов на письма из колоний она уже не могла - надоело до чертиков.
Дело в том, что слава о красивом новом городе на юге Якутии, куда Наталья приехала с надеждой устроить свою личную жизнь, докатилась и до мест, не столь отдалённых. Повалили письма от заключенных о возможности 'доказать своё исправление' именно в Нерюнгри.
В то далёкое время без прописки невозможно было устроиться на работу, даже если человек имел востребованную специальность. И Наталья писала отказы, что нет жилья - нет прописки. Ну, не хватает на всех желающих мест в общежитиях. Этих писем с отказами набралось несколько толстых томов, она уже не знала, куда их ставить в своем маленьком кабинете деревянного здания городской милиции.
Но отчаянные ребята всё равно приезжали, несмотря на её отписки. И тогда в жизни Наташи наступали чёрная полоса и жуткая нервотрепка. Попытки трудоустроить 'отчаянных' зачастую проваливались - никто не хотел связываться с бывшими зеками. В избранные попадали только уникальные специалисты, остальные уезжали, махнув рукой на сбычу мечт.
После того, как строители знаменитого БАМа - байкало-амурской магистрали - протянули железную дорогу к самому Нерюнгри, сюда охотно ехали на заработки, или, как тогда говорили, за длинным рублем, со всех концов необъятного Союза. Город вырастал на глазах, в нем чувствовался простор, несмотря на подступающую к новостройкам тайгу. Рядом с двухэтажными деревянными домами и примитивными строениями, которые в народе называли балкАми, вырастали новые пятиэтажки. А когда стали возводить дома в девять и двенадцать этажей, люди почувствовали себя настоящими горожанами. Но всё равно жилья на всех не хватало, хотя по-прежнему не хватало и рабочих рук. Вновь приехавшим было почти невозможно решить эти два вопроса в комплексе, как сказали бы сейчас - два в одном. Каждый устраивался, как мог.
Как-то в начале суровой якутской зимы в кабинет Натальи вошел мужчина. Она оценивающе посмотрела, пытаясь определить, откуда он пожаловал: из суда, где ему 'подарили' условный срок, или из мест заключения. Наталья считала себя неплохим физиономистом, практически никогда не ошибалась.
На вид мужчине было лет сорок. Среднего роста, широкоплечий и коренастый - это бросалось в глаза даже в одежде. И одежда на нем вполне приличная - хорошая искусственная дублёнка и ондатровая шапка. Острый взгляд темных глаз из-под 'домика' черных густых бровей, крупный прямой нос, плотно сжатые правильно очерченные губы и волевой подбородок говорили о решительном и сильном характере. Обветренное лицо и большие натруженные руки с вздувшимися жилками вен не оставили сомнений: из зоны.
- Добрый день, моя фамилия Прядин, я приехал по направлению, - и в подтверждение Наташиных выводов мужчина протянул справку об освобождении.
Она отметила, что держится он независимо, но не развязно.
- Присаживайтесь, пожалуйста, - она научилась не говорить своим посетителям 'садитесь', чтобы не услышать в ответ 'уже отсидел'.
В справке было написано, что Прядин два года отбывал наказание за злостное хулиганство - такую статью обычно давали за серьёзную драку. Потом, уже из беседы, она узнала, что он застал жену с любовником у себя дома и начистил ему рожу, мягко говоря... Но начистил не мягко, а довольно-таки грубо. Не смог справиться с гневом обманутого мужа. Получил срок. С женой развелся. Назад домой не хотел ехать принципиально, хотел устроиться на новом месте.
В беседах с 'контингентом' Наталья научилась отличать правду от 'понтовых заморочек', как выражалась её приятельница-следователь. Она поверила Прядину, почему-то ей не хотелось говорить ему те прописные истины, которые она говорила всем, кому отказывала. Что-то в нем было, что-то настоящее, мужское. И она решила ему помочь, во что бы то ни стало.
Прядин ушел, получив от Натальи направление в 'Якутуголь' и рекомендации о недорогой гостинице. Как только за ним закрылась дверь, Наташе захотелось подойти к небольшому круглому зеркалу, висевшему на стене. Оттуда на неё посмотрела далеко не юная, но ещё довольно симпатичная светловолосая женщина. В почти потухших серых глазах, окруженных сеточкой мелких морщин, загорелись искорки надежды, а умело подкрашенные тонкие губы сами собой растягивались в улыбку.
- Ну, и чего мы улыбаемся? - сама у себя спросила Наталья. - Взрослая женщина, а туда же... детский сад - штаны на лямках... - съязвила она и заставила себя вернуться к надоевшей писанине.
В 'Якутугле', как обычно, Прядина отфутболили. Потом начались поиски новой работы и изматывающие беседы с кадровиками - никто не хотел брать на работу судимого и не спешил давать ему общежитие. День проходил за днём, но решить этот вопрос Наталье не удавалось.
В очередной раз Прядин появился в её кабинете в замызганной кроличьей шапке и обычной телогрейке, далеко не новой. Он похудел и осунулся.
'Боже мой, неужели я ошиблась, - он обычный пьяница, всё пропил?..' - с горечью подумала Наталья. Но мужчина всё понял, посмотрев ей в глаза, и поспешил успокоить:
- Наталья Ивановна, зря Вы о плохом подумали. Просто у меня закончились деньги, вот и пришлось продать дублёнку и шапку, - он улыбнулся, показывая, что не видит в этом ничего страшного. - Но сдаваться я не хочу, вот на завтра договорился подработать на станции - буду вагоны разгружать...
- А давайте я Вам пока взаймы денег дам? - решительно спросила Наталья, не очень рассчитывая на возврат: имелся печальный опыт.
- Нет, что Вы! Мне неудобно... - искренне удивился Прядин, глядя, как Наталья протягивает ему двадцать пять рублей - тогда это были приличные деньги. - Никогда не брал в долг у женщин!..
- Я не женщина, я - милиционер, - резко ответила Наталья.
- Зачем Вы так?.. - мужчина хотел сказать что-то ещё, но передумал. - Всё равно спасибо. Я обязательно отдам!..
Наташа договорилась с ним о новой встрече, и Прядин ушел. С удвоенной энергией она взялась за его дело.
Всё же электросварщиков на стройке не хватало, поэтому, в конце концов, нашлись и работа, и место в общежитии. Правда, в день заселения комендант заартачилась, велела Прядину приходить завтра. Он зашел поблагодарить Наталью - задержка в один день не затмила его радости. Но женщина, узнав об этом, схватила телефон и набрала выученный уже наизусть номер. Когда ей ответил замдиректора, она отвязалась по полной программе и на него, и на комендантшу, которая строит из себя барыню. Наташа кричала, что у человека деньги закончились, ему каждый день дорог, в прямом смысле этого слова, и что-то ещё - из области эмоций... Её глаза сверкали, щёки порозовели, прядка волос выбилась из аккуратной прически и красивым завитком лежала на капитанском погоне. Вспышка праведного гнева имела результат - мужчину поселили в общагу в тот же вечер, а на следующий день он вышел на работу. Долг он вернул с первой получки, забежав на минутку ещё раз поблагодарить Наталью.
Её жизнь потекла своим чередом. Решение чужих проблем отвлекало от мыслей о собственной неустроенности. Но дома, наедине с собой, длинными зимними вечерами, ощущение пустоты и одиночества наваливалось снова, становилось ещё острее. Иногда она ловила себя на том, что думает о Прядине и начинала злиться. 'Да что за напасть такая, зачем эти глупости в голову лезут, - ругала себя Наташа, - я работник милиции, майора скоро получу, а он бывший зек. Всё, хватит... и не зашел ни разу...'.
К Женскому дню Наталья получила необычную открытку без обратного адреса, написанную размашистым незнакомым почерком. Текст тоже отличался от привычных поздравлений - мол, в вашем лице я встретил не администратора, а человека с большой буквы и т.д. Под текстом стояла подпись 'Петр'.
Кто бы это мог быть?.. На память Наталья никогда не жаловалась, но помнила своих подопечных, в основном, по фамилиям. Повинуясь интуиции, она открыла дело на Прядина и прочитала его имя - Петр...
- Да нет, не вяжется с ним - слишком сентиментально, - вслух произнесла Наташа и засунула открытку в нижний ящик стола.
Наступило короткое северное лето. Люди соскучились по теплу, высыпали на улицы, гуляли, радовались солнышку. В светлом льняном костюмчике, в легких белых босоножках - летом она не любила носить китель с погонами - Наташа спешила по делам в суд. Впереди неё шла весёлая компания в рабочих спецовках. Среди мужчин Наталья увидела Прядина - это точно был он, только выражение лица изменилось, да и взгляд потеплел. Этот Прядин наслаждался жизнью и излучал уверенность в себе. Она не удержалась, подошла к нему и спросила:
- Простите, Петр, это Вы прислали мне открытку к 8 Марта?..
- Да, я... - он не скрывал, что обрадовался ей, как старой знакомой.
- А почему Вы не подписали её полным именем, чтобы я сразу узнала, от кого?
Прядин ответил ей просто и по-мужски:
- А зачем? Я хотел, чтобы Вам просто было приятно... - Он впервые видел Наташу без формы. Не отводя от неё глаз, добавил:
- Я часто думал о Вас...
- Что же не зашли? Рассказали бы, как устроились, как работа?.. - стараясь скрыть внезапное волнение, спросила Наташа.
- В ментовку?.. Простите... в милицию заходить нет особого желания. Сами понимаете. Вот если бы Вы... согласились встретиться... ну, скажем, на нейтральной территории... - и мужчина вопросительно посмотрел на неё.
- А почему бы и нет?.. - ухнула женщина с головой в омут, - называйте время и место...