У последней черты, разрывая спирали.
Срывая резьбу и болтливый язык,
Мы друг другу что-то кричали,
Так шестеренка попала на стык.
И вот разбит свиданья панталык.
Я опущу слепое долото,
Ты усмехнешься криво,
Сказав, что труд от чувств - ничто,
Что вялая икона плачет зря
В нас миртом и смолой,
Что двух ее творцов
Раскаянья не тронут,
Они любовь отдали на постой.
И в опустевшей мастерской, на стружках,
В пыли, фольге и масле красок
Сплетемся мы с тобой, лишаясь масок,
И пусть иконы битый лик
Благословит союз такой земной,
Такой не нужный и такой пустой, - 
Последний лебединый крик.
Потом опять капризы, творческий угар,
Пастельный жар и холод антрепризы, -
И все не важно, все - почти ничто,
Ведь наша жизнь похожа на кино
В которой мы - то клоуны, а то мимы,
И сцены пролетают мимо,
И туже затянувши пояса,
Чванимся, тянемся, гордимся, презираем,
Чтоб не услышать свои же голоса,
Чтоб не понять, кого мы распинаем,
И раз за разом рвать свои сердца
В потеху зрителям, моим-твоим картинам,
Ломать и строить, дань давать плотинам,
Доказывая принципы ума,
Не понимая, что любовь важна,
Что без нее мы оба - только тени,
Не стоящие жанра и холста,
И попросту лишь тратящие время
На указанья среднего перста,
Себя топя, себя же  и жалея.