Купальня представляла собой обширное круглое помещение, отгороженное от остальной части купола ширмой из крупных острых листьев. Ветки, которые тут являлись и полом, и стенами, образовывали пару круглых ванн, одну поменьше, поднятую на небольшое возвышение, а другую - большую, глубоко утопленную в пол.
Под сводом купола, точно над ваннами, висели сотканные из тех же листьев бурдюки. Толстые завитые лианы спускались от них вниз.
- Тянешь, льётся вода, - пояснил эльф, когда вся компания прокралась через устеленный мхом зал и ввалилась в эту самую купальню. - Отмылся - нажимаешь сюда, и вода уходит.
Его изящная рука коснулась сучка, украшенного большим светло зелёным цветком.
- Когда отмоетесь, - продолжал раздавать указания Полдон, - наденьте вот это и проходите в весеннюю залу.
Фиалка посмотрела на указанную стопку тёмно зеленых тряпок. Ей не терпелось сменить почерневший от грязи рабский балахон, разорвать его, сжечь, только сил на эмоции уже не было. Ей едва удалось разжать пальцы, чтобы уронить тяжёлое копьё на плетёный пол.
- Так, Энни, - подал голос Мартин, опуская на пол походный мешок, - занимай верхнюю. Полдон, можно организовать какую-нибудь ширму?
Эльф некоторое время задумчиво смотрел то на Энни, то на остальных, затем кивнул и ласково погладил ближайшую к нему ветку. Дерево зашумело, будто ворочающийся во сне медведь, и между малой и большой ваннами выросла стена из листвы.
- Снимайте серварины, - скомандовал эльф. - Они вам больше не понадобятся. Под сенью Великого Древа они запрещены.
Раздались щелчки скрытых застёжек, и вся компания протянула Полдону серебристые обручи. Кроме Энни. Она осторожно потянула за край своего ошейника, но тот и не думал поддаваться. Метал обжёг руку прохладой и воспоминаниями.
- Снимите мой, - прошептала она, едва выдавливая воздух из лёгких.
Полдон приблизился и оглядел браслет на её шее. Лицо эльфа было прекрасным и непроницаемым.
- Это будет сложнее, - сказал он, отстраняясь. - Займусь этим позже. Ты можешь отдать мне это.
Его рука указала на грязный пучок фиолетовых волос, которые Энни продолжала сжимать в руке.
Она отпрянула, сделав пару шагов назад.
- Нет! - голос девушки звучал слабо, но непреклонно.
Полдон открыл было рот, но ничего не сказал. Он словно в одно мгновение потерял интерес и к девочке, и к волосяному жгуту в её руках.
- Вымойтесь хорошо. В весенней зале будет накрыт стол. Поешьте и отдохните. К закату мы двинемся дальше.
Ответом на его указания были сдержанные кивки и напряженное молчание. Даже несмолкающий Гарри держал язык за зубами.
Энни тоже не хотела разговаривать. Она просто хотела смыть с себя ту грязь, копоть и кровь, что облепили балахон, кожу, остатки волос. Ах, если бы воспоминания можно было так же легко выдрать из головы!
Пока девушка погружалась в свои мысли, эльф ушел, оставив путников наедине с чудной природой этого дома.
- Ну, - выдохнул артист, потревожив листву стен, - давайте испытаем на себе чудеса быта, который ведут наши повелители. Мало кому из смертных довелось побывать в домах эльфов.
Он скинул с себя робу, которой бы хватило на десяток платьев для девчонок поселка, и, глубоко вздохнув, потянул за свисающую лиану.
Кристально чистая вода звонко полилась из большего плетёного бурдюка прямо ему на голову. Поднялась целая туча брызг, которые не преминули окатить неосторожно замерших поблизости Мартина и Гуппера.
- Аах! - вздохнул великан, зачерпывая могучей дланью воды и разбрызгивая её на приятелей. - Холодненькая!
Гуппер ойкнул, бросил сумку и резво стянул серебристую накидку. Его примеру последовал Странник, и вскоре вся троится принялась отчаянно плескаться, весело фыркая.
Фиалка бездумно смотрела, как её спутники резвились в прибывающей воде. Они словно в момент забыли о всех злоключениях, что им пришлось перенести. Словно и Гарри, и Мартин, подобно Гупперу, потеряли память.
Странная, невообразимая горечь наполнила рот Фиалки, и она поспешила скрыться за ширмой, чтобы никто невзначай не увидел подступивших к глазам слез.
Вода и вправду оказалась прохладной. Видимо, её грело солнце, а в преддверии зимы его было немного. Впрочем, девушка быстро привыкла к прохладе. Она остервенело тёрла кожу, соскребая следы, оставленные проклятым королевством кобольдов.
Бардовые маслянистые пятна, медленно растворяющиеся в синеватой глубине, рисовали ей жуткие картины. Вот растеклось перекошенное лицо белой, с глазами полными испуга и укора. Вот в угольной черноте истлел Курт, только обретший надежду на избавление от мук.
Энни остановилась только когда из-под поломанных ногтей стала сочиться кровь.
Надавив на указанный эльфом сучек, девушка некоторое время бездумно наблюдала, как вода, медленно кружась, уносит прочь пугающие образы.
- Энни, ты там как? - из-за ширмы сквозь плеск и хохот пробился усталый голос Мартина.
Девушка вздрогнула, вырываясь из объятий бездумия, и тихо ответила:
- Прости меня, - Мартин говорил едва слышно, но каждое слово отчетливо запечатлелось в сознании Энни.
- За что? - так же тихо спросила она, прижимая колени к груди, словно желая обратиться маленьким ёжиком.
- За то, что промедлил и не пошел за тобой сразу. За то, что не смог защитить от этих проклятых ящериц. За то, что так долго шел на выручку. За то, что втянул тебя в это чёртово путешествие.
Этот тихий, ровный голос обволакивал, словно мягкое покрывало. В него хотелось укутаться с головы до пят и никогда больше не вылазить наружу. Только от этого тепла и доброты девушка почему-то чувствовала холод. Она всё сильнее прижимала к себе коленки, желая обратиться в точку и скрыться от нахлынувшего страха.
- Знаешь, - продолжил Мартин, не дождавшись ответа, - я не думал, что это будет лёгкая прогулка, но самоуверенно считал, что справлюсь со всем, что может встретиться на пути.
Тихий смешок потонул в окружающем гомоне. Фиалка продолжала молчать, ибо не знала, что ответить. Ей казалось, что стоит произнести хоть слово - голос тут же умолкнет, исчезнет, раствориться, как картинки в грязной воде.
- А ведь это моё первое путешествие. Я покинул свой посёлок в начала Плодоносца. Проклятье, да я вообще никаких препятствий не встречал, пока до вашего Селения не добрался. Ну, гоняли меня в парочке деревень, потом привязались эти зеленые коротышки, уж не знаю, почему. Вот и уверился, что и дальше будет так легко. Одиноко, голодно, но легко.
- Ты меня не втягивал, - девушка с трудом разлепила пересохшие губы. - Я сама пошла.
- Да, конечно, - Мартин умолк на несколько мгновений.
Энни вслушивалась в его неровное дыхание за тонкой пеленой листьев. Странная, неведомая до селе грусть стянула сердце сотнями жгутов. Было мучительно сидеть вот так, свернувшись, и ждать, когда вновь раздастся его голос. Девушка страдала, но и прекращать это изматывающее ожидание не хотела. Было во всем этом что-то тёплое, приятное, волнующее, заставляющее отвлечься от заполняющих её голову мрачных дум.
- Мы вообще очень везучие. Всё еще живы, - голос Мартина играл на жгутах грусти странные, завораживающие мелодии. - Проклятье, да если бы не наше везение, нас бы сожрал тот змей!
- Это не везение, - тихо возразила Фиалка. - Полдон нас спас.
- Да, конечно. Знаешь, ты была права. Фэйри не так уж и плохи. Вон Полдон протащил нас через все эти приключения, считай, на своей спине. Фол спас вас и помог нам встретиться. А Мира...
Мартин споткнулся, оборвав речь на полуслове.
Имя дикарки внезапно вызвало у Энни чувство обиды и гнева. Казалось бы, после пережитого такая мелочь уже не должна была задевать, но всё равно задевало.
- А что Мира? - спросила Фиалка, не совладав с подкатившей волной смешанных чувств.
- Знаешь. В неё стоит поверить, кем бы она не была, - в голосе Мартина слышалось воодушевление, которое всё сильнее трогало девушку. - Она сильная. И смелая.
- Не знаю, - слова будто сами вырывались из груди. - Я поняла, что всем этим фэйри не стоит так уж и доверять. Кто знает, что у них на уме...
Неловкое молчание повисло над Фиалкой, словно тёмное облако. Ей вдруг захотелось тоже стать сильной и смелой, сильнее, чем Мира, чем Полдон, чем кто-либо еще.
Вновь звонко вскрикнул Гуппер. На девушку посыпались брызги, перекинутые неведомой силой через лиственную преграду.
- Знаешь, не злись на него, - странник нарушил молчание. - Он не виноват. Ему повезло больше, чем нам всем, хотя он и позабыл все чудеса перехода по грани. Он единственный, кто остался собой после всего этого. Наслаждается своей юностью. Пройдет время, и он снова станет сильным и решительным. Ты же видела, кем он может быть.
Тёплая иллюзия волнующих переживаний лопнула, оставив только неловкость и негодование.
- Зачем ты мне всё это говоришь? - голос девушки дрожал от сдерживаемого гнева.
Вновь тягостное молчание, гнетущее и порождающее новые, доселе не ведомые Энни страхи.
- Не знаю, - прозвучал простой ответ. - Просто нужно было с кем-то поговорить, а из нашей компании ты - самая сознательная.
Эта маленькая похвала в миг развеяла всю обиду.
- Знаешь, я уже не могу повернуть назад. Слишком близко подошел к цели, - продолжал Мартин. - Да и вас далеко затащил. Но я хочу, чтобы ты мне пообещала, что если со мной что-то случится, то вы повернете назад. Вернетесь в своё Селение. Заживёте счастливой жизнью. Не знаю, как Полдон, но кентавр и Мира вам помогут. Обещаешь?
- Я... - замялась девушка.
- Обещай мне, - слова странника звучали приказом, которому невозможно было воспротивиться.
- Обещаю... - тихо пролепетала Энни.
- Спасибо, - Мартин тихо усмехнулся. - Прости, что вывалил на тебя всё это. Домывайся и пойдем есть. Негоже заставлять великодушного хозяина ждать.
Фиалка пробурчала что-то невразумительное, пытаясь унять колотящееся сердце. Ей казалось, что теперь некая невидимая нить связывает их друг с другом. Тонкая, невидимая нить, которую никому не разорвать. Энни не позволит.
Чтобы завершить водные процедуры, девушке понадобилось немало времени. Вновь набрав воды, она тщательно промыла каждую прядку из отрезанного хвоста и сплела их в тугой жгут. Только после этого Энни почувствовала себя очищенной и готовой выбираться из воды.
К тому времени, купальни уже опустели. Гуппер и Гарри, наплескавшись вдоволь, побежали смотреть на неведанную эльфийскую пищу. Вслед за ними отправился и Мартин, попросив девушку долго не засиживаться в прохладной воде. Фиалка вновь что-то согласно промямлила в ответ. Её лицо пылало с самого окончания их беседы, и девушка была рада тому, что плотная листва не позволяет никому видеть её пламенный румянец. Даже бодрящие струи воды не могли побороть тепло, наполнившее её тело.
Выбравшись, наконец из ванны, Энни обнаружила свёрток чистой одежды, который лежал рядом с её перемазанным балахоном и копьём. Девочка с наслаждением облачилась в легкую длинную рубашку, сплетенную из незнакомой ей травы. Рубашка была велика, явно с хозяйского плеча, и висела на девушке словно платье тётушки Марты, но Фиалка была по настоящему счастлива. Так было всегда, когда удавалось влезть в новую одежду, не заношенную и не застиранную. А такое удавалось редко, даже до их злосчастного приключения.
Вставив ножки в аккуратные плетёные тапочки с жесткой, но упругой подошвой, и подвернув свисающие рукава, девушка взяла в руки копье и задумалась. Сейчас не было причин цепляться за это толстое, неудобное древко, но в этом примитивном оружии Энни чувствовала скрытую силу, спокойствие. Постояв немного, девушка аккуратно обвязала жгут из волос вокруг копья у самого острия и, подхватив свой боевой трофей, пошла искать остальных.
Вся компания, включая Полдона, сидела в просторном холле у края купола. Тут стоял длинный стол, изгибами повторяющий извилистость рек или форму веток чудного дерева, под кроной которого они находились. На столе были расставлены блюда, сделанные из коры, на которых расположились странные для не привыкшего глаза яства. Всевозможные листья, рассыпчатые хлебцы, фрукты, которых Энни еще ни разу не доводилось видеть. На одном из широких "тарелок" стояло что-то похожее на печёную свиную ногу.
Хозяин дома казался еще прекраснее, чем в первую их встречу. Сменив свои походные одежды на просторный многослойный халат, украшенный причудливой вышивкой, он стал во много раз возвышенней и грациозней.
Эльф выглядел так, словно он никогда не пускался в сложный поход через земли, полные опасностей. Не было ни единого следа усталости, которая оставила свой глубокий отпечаток на лицах других путников. Его короткие чёрные волосы сияли обсидиановой глубиной, а крупные янтарные глаза излучали свет и силу. Вся его кожа, белоснежная, без единого изъяна, сияла.
Трудно было не засмотреться на него, и девушка замерла, устремив на Полдона взгляд серых глаз. Её сердце затрепыхалось еще сильнее, а кровь вновь прилила к щекам.
Только хриплый, выгорающий голос, блуждающий где-то на границе сознания, в самых тёмных уголках Фиалкиных страхов, прохрипел: "Они едят людей!".
Этот далёкий отзвук подействовал лучше, чем ледяная вода. Вся краска моментально схлынула с лица, а нечеловеческая красота эльфа стала пугающе-неестественной. Сердце всё еще продолжало прыгать в груди, но теперь в этом не было приятных томлений.
- Энни! - оклик Мартина взбодрил девушку, придав сил сдвинуться с места. - Иди сюда!
Вся компания, за исключением Полдона, яростно уплетала всё, что попадалось им под руку. Гарри с таким рвением запихивал в свой огромный рот свёрнутые в рулетики листья, что у Энни не было никаких сомнений - когда кончится еда, туда полетят и деревянные тарелки, столовые приборы и, возможно, мебель.
Гуппер старался не отставать от товарища, ловко орудуя руками и челюстями. Странник старался вести себя спокойно, явно подражая непоколебимому и непроницаемому Полдону, но голод то и дело прорывался на поверхность сквозь все усилия, запихивая в рот Мартина особо большие куски.
Вид еды и парящие по комнате ароматы отозвались глухим рычанием в животе девушки. Она быстро пробежала через зал и опустилась на широкую скамью рядом с Мартином. Все мрачные мысли были отложены в самый дальний угол, все далёкие голоса были заглушены смачным хрустом новых блюд.
Первое время хваталось и проглатывалось всё, что попадалось под руку. Не было времени наслаждаться вкусом, ибо голод в девушке проснулся по истине звериный. Только после того, как все ближайшие тарелки заметно опустели, девушка сыто выдохнула, отпила из глубокой чашки что-то похожее на холодный травяной чай и принялась пробовать блюда сознательно и неторопливо.
Бурые, широкие листы, которые плавали в странном зеленоватом соусе оказались жесткими и отчаянно пряными на вкус. Небольшие клубни, похожие на бутоны нераспустившихся цветов, были солоноватыми и напоминали тесто для пирожков.
На столе стояло еще множество диковинных яств, но пуще прочих внимание к себе приковывало ароматное мясо, нарезанное ровными тонкими ломтиками и щедро приправленное травами. Оно стремительно исчезало, растворяясь в неутолимом голоде остальных путников, и девушке пришлось бесцеремонно выхватить последние кусочки перед самым носом у тянущегося за добавкой Гуппера. Его возмущенно-смущенный возглас остался без внимания.
На пробу мясо оказалось пряным и нежным, словно снежинка, попавшая на язык. Что-то совершенно не похожее на свинину или курятину, которой питались в Селении. Энни с жадностью съела отвоёванную порцию и стала рыскать глазами по столу в поисках еще какого-нибудь мясца.
- Забавно, - внезапно сказал Мартин, опуская чашку с травяным напитком. - Я не думал, что Высшие едят мясо.
Полдон склонил голову, словно птица, и задумчиво уставился на Странника своими сияющими янтарными глазами.
- Почти весь наш быт и традиции сокрыты от глаз смертных, - он провел пальцем на столе незримую линию. - До вас доходят лишь слухи, которые усердно распускает Совет.
- Всё больше сходство вижу я между нашими народами! - продекламировал артист с полным ртом фиолетовых стручков, хрустящих, словно тонкий лёд на лужах зимой. - Впору отбросить предрассудки и традиции и идти в будущее рука об руку. Как верные товарищи, а не хозяин и раб.
На лицо Полдона легла тень, хотя девушке, наверное, это показалось. Он посмотрел куда-то в сторону лестницы и сказал:
- Сейчас придет мой товарищ. Он поможет нам добраться до Керварда.
За столом наступила тишина. Даже Гуппер перестал жевать и застыл с полуоткрытым ртом и испугом в глазах.
Молчание нарушил Мартин.
- Он...
- Эльф. - Полдон продолжал смотреть куда-то в густую зелень межкомнатных перегородок.
- Ты не говорил ни о каком...
Раздражение явно читалось на лице эльфа.
- Слушай, смертный. Пребывание таких как ты на родовых землях, тем более под сенью великого древа - это табу. Страшная участь ждет каждого, кто окажется замешан в подобном! Без помощи кого-то из эльфов ты и шагу не ступишь. Тебя тут же схватят. Даже я в одиночку не способен протащить вас через самый густонаселенный город Альбиона! Но, конечно, если вы всё ещё не доверяете мне, то можете идти сами.
Вновь над широким резным столом тишина раскинула свой давящий полог. Странник смотрел в тарелку, беззвучно шевеля губами. Было заметно, как он колеблется. Впрочем, его нерешительность прошла быстрее, чем Гуппер успел закрыть свой рот.
- Не злись на нас, о верховный. Мы без сомнений доверяем тебе наши жизни, ведь их ты спасал уже не раз.
В его голосе не было ни раболепства, ни мольбы о прощении. Он говорил просто, как оно было на самом деле.
- И хорошо, - губы эльфа едва заметно дрогнули, создавая мимолётную улыбку, но раздражение и какая-то общая мрачность от этого никуда не пропали.
Дом-дерево глухо вздохнул, словно пробудившийся кит, зашелестел, заскрежетал своими змееподобными ветками и начал медленно вращаться, опуская лестницу для ожидающего гостя.
Несмотря на уверенность Полдона и на согласие, данное Мартином, вся компания напряженно всматривалась в открывшийся в полу проём. Энни почувствовала неприятный холодок, свивший себе гнездо где-то внизу позвоночника и рассылающий свои новорожденные мурашки к голове.
Дом замер, затихли ветки. Даже жесткая остроконечная листва перестала шуметь под порывами осеннего ветра. Казалось, что все звуки смолкли, оставив только глухое затухающее эхо. Ни скрипа подгибающихся под тяжестью пришельца ступеней, ни шороха шагов.
В этом все подавляющем молчании девушка отчетливо слышала биение своего сердца, короткие частые удары, отмеряющие жизнь. Появилось желание привычно сжать пальцы, но в руках не было копья. По коже бежали маленькие искорки, перескакивая с волоска на волосок, но Энни никак не могла понять, это проявление её собственного волнения, или же те разряды отчаянного напряжения, что изливалось из сидящего рядом Мартина.
Полдон тоже выглядел обеспокоенным. Он не отрываясь следил за входом, нахмурив свои прямые брови.
Наконец, в полной тишине гость медленно вплыл в комнату.