Ендальцев Егор Евгеньевич : другие произведения.

Три Эпохи / Книга вторая: Человек на каменном престоле / том целиком

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга целиком (для тех, кому не удобно читать по главам).
  Книга вторая
  
  Человек на каменном престоле
  
  Пролог
  
  Ну что же, мой дорогой гипотетический читатель, настала пора мне познакомить тебя со вторым именем в списке великих героев, хотя имя его не раз упоминалось в моём рассказе о Грегоре Хитце, ибо судьба этих двух героев переплетена, хотя и различна.
  
  Роднит их и время, ибо оба были рождены в последние десятилетия до Второго сошествия, в эпоху, названную мной эпохой Бессмертных.
  
  В этот раз попытаюсь я больше вещать как рассказчик, превращая книгу в необычное приключение, чем ученый с неодолимой тягой к философствованию. Хотя совсем без информационных вставок обойтись не получится, ибо загрызет тогда меня совесть перед грядущими поколениями, да тоска от наглого вымысла, что будет литься из под пера моего на белый лист.
  
  Но такова уж тяжелая судьба этого тома, ибо у деяний и судьбы Самаэля практически не существует никаких свидетельств или исторических сводок, а только лишь домыслы, легенды и слухи, хотя именно они лежат в основе главенствующей конфессии, что ныне так уверенно правит миром науки и искусства. А потому этот персонаж, скорее всего уже известен тебе.
  
  Деяния Самаэля, прозванного в последствии Тартаром, навсегда изменили лик Эрды и её небосвод. Его почитают как символ, как человека, который одержал верх над самыми страшными врагами рода людского. Его боятся как правителя, держащего в своём кулаке настолько страшную силу, что даже великие крылатые вирмы вынуждены считаться с его действиями. Его нарекли новым божеством Эрды, хотя покинув её, он уже никогда не возвращался.
  
  В этой книге я хочу рассказать тебя, мой гипотетический читатель, о корнях этих домыслов, хочу показать, что из них является правдой, а что вымыслом. Рассказать о иной стороне действий Самаэля, о которой умалчивают официальные хроники Академии Веры. Ибо сколь велики были деяния этого человека, столь и ужасающие беды стали их следствием.
  
  И, если мы говорим о Самаэле, мы не можем не упомянуть о демонах, ибо его путь переплетен с этими существами еще плотнее, чем история Грегора Хитца.
  
  Но хватит напыщенных речей, ибо тебе, мой гипотетический зритель предстоит еще преодолеть пять сухих утомительных глав, заполненных цитатами и фактами, предположениями и заключениями, и толь лишь в шестой главе ты сможешь перейти к странствию Самаэля.
  
  И вновь прошу я тебя о снисхождении, ибо слог мой далек от совершенства. Ведь я просто библиотекарь, который захотел сохранить знания от огня перемен, пусть даже и таким, странным и самовлюбленным способом. Тем более теперь рука моя более уверенно сжимает перо.
  
  Людвиг Рим Третий.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава первая: Происхождение демонов
  
  "Красным оком глядит Моркот в наши души,
  Внушая страх.
  Но, больше багрового света, нас пугает
  Соблазн."
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
  
  
  Демоны. Существа, именами которых пугали, пугают и будут пугать и малых детей и взрослых прихожан, ибо их мощь сулит людям исполнения всех желаний, а их голод заставляет выискивать все новые и новые способы добраться до людских сердец и душ.
  
  Всем известно, что демоны заточены в своей красной темнице, что освещает лик Великой Матери холодными зимними ночами. Но кто их заточил туда, за какие прегрешения?
  
  "Их род рос слишком стремительно, угрожая нашему потомству. На пришлось принять меры"
  
  Из "Спор с Сахменталариэль" Сатира Мидгарда
  
  Основную информацию о происхождении демонов мы вынужденны черпать из спорных источников, таких как россказни и байки Сатира Мидгарда. Но иного выбора у нас нет.
  
  В своем произведении "Спор с Сахменталариэль" Мидгард рассказывает нам о беседе с Старейшей матерью крылатых вирмов о сущности бытия, о рождении Эрды и происхождении видов.
  
  Как утверждает Мидгард, демоны изначально являлись маленькими паразитами, вряд-ли крупнее ноготка на большом пальце руки. Они обитали на Эрде с момента зарождения на ней жизни, питались энергией животных, цепляясь за их шерсть или чешую и запуская свои тонкие хоботки глубоко в кровеносную систему. Паразит оставался с носителем до конца жизни последнего, после чего искал нового. Если же паразит на длительное время оставался без носителя, то он погибал от голода. Они так же нуждались в свете и тепле Яра.
  
  Эти паразиты не причиняли носителю особого неудобства, ибо потребляли лишь незначительную часть излишков энергии и не брали больше чем нужно для простого поддержания своего существования.
  
  Но вот, на поверхность Эрды, вытесняемые ужасающими существами, выбрались молодые вирмы. Их появление перекроило животный мир Великой Матери и определило ход эволюции. Не имея под лучами Яра природных врагов, вирмы быстро заполонили Эрду.
  
  Быть может сама Великая Мать отреагировала на их появление и, дабы сохранить баланс, начала искать способ контроля популяции вирмов, а может сама чужеродная природа крылатых змеев, их невероятная энергетика послужила причиной изменений. Так или иначе, маленькие безобидные паразиты стали меняться.
  
  Цепляясь к чешуйчатой шкуре вирма, паразит получал доступ к практически неисчерпаемым запасам энергии, отличавшейся от всего, что жило до этого на Эрде. Эта энергия стала изменять паразитов. Многие из них погибали, от голода, ибо вирмы значительно уменьшили популяцию других животных на поверхности, от непривычного питания, ибо природа бывших подземных обитателей разительно отличалось от природы жителей поверхности. Но те, кто выживал, начинали эволюционировать и приспосабливаться.
  
  Да, эти изменения заняли несколько тысяч циклов, но вирмы, по природе своей, не склонны к старению и увяданию, так что паразиты могли питаться их энергией бесконечно долго и развиваться.
  
  Паразиты росли в размерах, начали потреблять больше энергии, обеспечивая себе запасы пропитания. Когда вирмы начали замечать их на своих шкурах и убивать, паразиты научились отсоединяться от носителя и, благодаря накопленной энергии, передвигаться в поисках другого носителя. Цепляясь к очередному носителю. они начинали высасывать из него огромное количество энергии, стремясь накопить как можно больше. прежде чем носитель обнаружит их. Темп потребления и аппетиты росли так быстро, что вскоре паразиты начали убивать своих носителей за считанные циклы.
  
  Вирмы начали охотиться на паразитов, стремясь уничтожить их. Но паразиты начали стремительно плодиться, объединяться в группы и нападать на вирмов сообща, опустошая несчастных за мгновения.
  
  Началась война за выживание. Паразиты уже почти не уступали вирмам в размерах. Они научились сохранять накопленный запас энергии практически бесконечно долго, расходуя его только на размножение, и потому обрели почти такое же бессмертие как и крылатые змеи.
  
  Борьба между двумя видами длилась десятки тысяч циклов, пока, наконец, вирмы не стали одерживать верх. На их стороне был разум и опыт выживания в бесконечном кровавом хаосе подземного мира. Постепенно выжав паразитов из обжитых ими земель, вирмы загнали своих врагов на огромную гору, но тут их победоносное шествие остановилось.
  
  Паразиты, чувствуя что их вид находится на грани уничтожения, стали плодиться и развиваться с невообразимой скоростью. Они делили накопленную энергию между своими потомками, позволяя им быстрее расти и развиваться, а сами уменьшались в размерах. становясь более трудными мишенями. Они научились использовать накопленную энергию как оружие, сбивая подлетающих близко к горе вирмов мощными выстрелами молний, и восполняли потери энергии за счет поверженных змеев.
  
  Матери крылатых вирмов увидели, что бешеный темп эволюции паразитов грозит вылиться в еще десять тысяч циклов войн. Чтобы избежать этого, матери решились на радикальное решение проблемы. Одна из прародительниц рода крылатых змеев, Мортанталариэль, предложила перенести паразитов, вместе с занятой ими горой, на самый дальний спутник Великой Матери, что блистал красным диском на небосклоне.
  
  Стоит упомянуть, что в те доисторические времена у Эрды было всего лишь две сферы - изумрудная и багровая, которые в последствии были названы Аулой и Моркотом.
  
  Окружив гору плотным кольцом, предводители и прародительницы крылатых вирмов, обрушили всю свою мощь вниз, желая отсечь убежище паразитов от тела Великой Матери. Сама же Морнаталариэль взлетела над горой и, рассекая толщу атмосферы Эрды, устремила свой полет к кровавой сфере, создавая канал, для энергии братьев. Как только канал был создан, в дело вступили вирмы со всех уголков Великой Матери, направляя потоки своей силы под злополучную гору. Сотрясаемая под ударами чудовищной силы, гора поднялась в воздух, подталкиваемая потоками энергии всех вирмов Эрды, и постепенно набирая скорость, устремилась по открытому каналу к красному спутнику.
  
  Для Мораталариэль это было путешествием в один конец. Вынужденная до самого конца поддерживать канал, прародительница погибла, погребенная под упавшей на спутник горой. Лик Великой матери же изменился, не выдержав такого напора энергии. В катаклизме погибло множество вирмов, множество видов животных было уничтожено, какие-то материки опустились под воду, другие вознеслись из бездонных глубин.
  
  Но род вирмов выжил, и начал заново отстраивать свой мир. Паразиты же, попав на необитаемые, суровые пустоши красной сферы, должны были погибнуть от голода. Но они выжили, изменившись до неузнаваемости.
  
  Пришедшее гораздо позднее человечество даже не подозревало об их существовании, покуда не случилось Первое Сошествие. Это было кровавое знакомство.
  
  Такая версия происхождения демонов имеет свои недостатки, и порождает закономерные вопросы, на которые найти ответы нам уже вряд-ли удастся. Записи допросов одержимых Фронтиром, так же не содержат информацией о происхождении демонов. Сами демоны утверждают, что они всегда жили на Моркоте. Великие вирмы же не снисходят больше до бесед со смертными.
  
  И все же, не смотря на художественный характер произведения "Спор с Сахменталариэль", не смотря на любовь Сатира Мидгарда вводить читателя в заблуждение, существует один факт, который говорит в пользу версии этого поэта и балагура. Это само имя "Моркот", которое, в соответствии со словарем Леонида Зланера "Древнейшие языки Великой Матери", переводится с языка вирмов как "Жертва Мораталариэль".
  
  Впрочем, мой гипотетический зритель, ты сам в праве решать, верить этому или нет. Я же просто продолжу своё повествование.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава вторая: Род Белиерафонта
  
  "Чем ты больше, тем ты могущественней, - считали они.
  Боже как наивно.
  От твоего размера зависит только звук,
  С которым ты падешь"
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
  
  В своей предыдущей книге, в восемнадцатой главе я уже рассказывал о природе демонов, так что не буду вдаваться в нудные рассуждения и теории еще раз. Оставим естествознание позади и перейдем к социологии.
  
  Неизвестно, когда демоны обрели разум. Быть может, это случилось еще на Эрде, в ходе жестокой войны с вирмами, быть может, паразиты осознали себя уже на Моркоте. вынужденные приспосабливаться к совершенно иным условиям существования. Впрочем это и не важно.
  
  В поисках лучшего способа выживания на безжизненном плато Моркота, демоны превратились из единого вида паразитов в практически бесконечное множество подвидов. Не имея собственного тела, существа , нуждающиеся в материи для сохранения своей энергии, формировали себя самостоятельно, что породило невероятное разнообразие форм.
  
  Позднее более слабые демоны стали объединятся в группы, чтобы защищаться от нападений более сильных собратьев и более успешно охотиться. В ответ, сильные одиночки тоже стали объединятся в группы. Позднее появился и примитивный язык, позволяющий демонам переговариваться между собой и координировать действия. Дикие стаи, шныряющие по лику моркота, сменились организованными группами, со своей иерархией, основанной на силе.
  
  Но был один демон, который не объединялся ни с кем. За своё существование он смог накопить огромное количество энергии и нарастить такое количество массы, что никто не смел нападать на него. Его имя было Белиерафонт.
  
  "Белиерафонт бы подобен горному хребту, медленно ползущему по безжизненной пустыне. Но эта медлительность была крайне обманчива. Имея бесчисленное число мощных когтистых лап, он мог стремительно бросаться на жертву, тысячи глаз позволяли ему видеть всё вокруг, а сотня клыкастых пастей готовы были пожрать весь мир".
  
  Из "Писем Грегора Хитца".
  
  
  Мощь и размер Белиерафонта являлись как его главным преимуществом, так и главным недостатком. Другие демоны видели его за сотню миль. Они либо прятались, зарываясь всё глубже в каменное плато, либо разбегались, стараясь держаться как можно дальше от чудовища. Для огромного демона это означало голодную смерть. Но он нашел выход.
  
  Воспользовавшись тем, что его голос слышен из любого уголка Моркота, Белиерафонт предложил всем демонам заключить перемирие. Он обещал им служить гарантом этого мира и не трогать их, за небольшую плату энергией. Он обещал тем, кто согласиться, безопасность и помощь в охоте или защите. И многие поспешили примкнуть к сильнейшему, боясь. как бы это не сделали другие. Ибо против Белиерафонта ни у одного клана не было ни шанса выстоять.
  
  Так и произошло великое объединение демонов, положившее начало их странному обществу. Изначально к Белиерафонту примкнуло семнадцать кланов. Объединившись с великим демоном, они прокатились волной по планете, порабощая вольные кланы и заставляя их примкнуть к союзу.
  
  Те, кто примкнул к Белиерафонту в самом начале, стали называться Приближенными и составили элиту новорожденного общества. Порабощенные же кланы назвали Скотом, и использовали как пропитание для Приблеженных.
  
  Впрочем, великий демон следил за тем, чтобы элита не вырезала "скот" под чистую, жестко контролируя охоту. Так же он следил, чтобы порабощенные кланы не вырезали друг-друга, или не померли от голода.
  
  На Моркоте настал своеобразный мир. Выживание было обеспечено и взор Белиерафонта обратился к усилению вида. Неизвестно, чем руководствовался великий демон, пытаясь сделать свой народ сильнее. Возможно, он смотрел на Великую матерь и мечтал вернуться на её плодородные земли, полные добычи. Кто знает.
  
  Известно лишь, что Белиерафонт отобрал сильнейших из демонов, чтобы завести с ними потомство. Так появилось на свет семь сыновей великого демона.
  
  "Первым из них, не по старшинству, но по могуществу, был черный зверь Малтаил. Вторым стоял самый младший из сыновей, золотой змей Тартара. Третьим по силе был первенец Белиерафонта, пламенный ворон Азраил. Гиганский песчаный червь Лурифен, бороздящий бескрайние пустоши Моркота, был четвертым. Алый волк Сатаниэль, стремительный и беспощадный, шел пятым. Предпоследним стоял, ужасающий в своей бесформенности, Раккарил. Самым слабым же, из сильнейших, считали Натаниила, лунного кота."
  
  "Книга демонов" Людвига Рима Первого
  
  Белиерафонт разослал своих сыновей по всему Моркоту, приказав искать силу. Найдя эту силу, они должны были вернуться и сразится с отцом, за право повелевать всеми демонами.
  
  Первым, как и подобает сильнейшему, вернулся Малтаил. За время своих странствий он нарастил невероятную массу и мощь. Размерами он уступал только своему отцу. Но ни его масса, ни накопленная мощь не помогли ему. Белиерафонт легко одолел его, опрокинув наземь мощными ударами тысячи лап. Великий демон не стал убивать своего сына, но навсегда лишил его права сражаться за власть.
  
  Вторым вернулся Лурифен, что прорылся к самому центру Моркота и нарастил каменную чешую. Он напал на Белиерафонта снизу, целясь поразить брюхо демона, но был схвачен и вытащен из своей вотчины на свет Яра. Белиерафонт держал его в воздухе и кромсал когтями, пока тот не признал своего поражения и не отрекся от власти.
  
  Третьим бросил вызов Натаниил. Лунный кот казался крошечным, по сравнению со своим отцом, но его победить оказалось не так уж и просто. Много циклов гонялся Белиерафонт за вертким потомком, который совершал молниеносные атаки, откалывая от массивного тела отца маленькие кусочки, и тут же убегал, спасаясь страшных ударов когтистых лап. Но и он недооценил великого демона. Увлекшись игрой, Натаниил не заметил, как оказался окружен массивным телом своего отца. Спасения не было. Разъяренный долгой схваткой Белиерафонт разорвал своего сына на сотни мелких осколков и пожрал всю энергию, составлявшую его естество.
  
  После этого множество циклов никто из потомков великого не попадался ему на глаза. Белиерафонт терпеливо ждал, продолжая править демонами, и вот, однажды перед ни встал Тартара. Великий не сразу узнал его. Второй по могуществу из его сыновей стал меньше в несколько десятков раз. Его золотистая чешуя потускнела и стала напоминать больше красную медь, чем чистое золото. Шесть длинных когтистых свисали по бокам когда-то ровного туловища Тартары.
  
  Удивившись переменам, Белиерафонт спросил своего сына: - "Что же произошло с тобой?"
  
  "Ты отправил меня искать силу, и я её нашел. Позволь мне показать тебе!" - ответил Тартара, спокойно глядя в тысячу глаз своего отца.
  
  "Покажи," - прогремел Белиерафонт, бросаясь в атаку.
  
  Его огромное тело стремительно прыгнуло на Тартару, но золотой змей легко увернулся от сокрушительного удара и ударил в ответ. Его когти легко вспороли крепчайшую чешую великого демона, словно это была мягкая податливая плоть.
  
  Великий демон взревел от боли, которую он никогда не испытывал до этого, но вновь бросился в атаку, стремясь раздавить и разорвать наглеца. Но Тартара, обладая ловкостью и скоростью лунного кота, силой ударов не уступал первому сыну, Малтаилу.
  
  Белиерафонт молотил своими лапами, тщетно пытаясь поймать юркого змея, но тот легко избегал сокрушительных атак, продолжая терзать огромное тело своего отца. Великий демон принялся кататься по земле, пытаясь раздавить наглеца. Весь Моркот сотрясался от того, что Белиерафонт вертелся и крутился. Неисчислимое число демонов погибло, погребенное и размозженное его конвульсиями, но золотой змей оказался быстрее своего отца.
  
  Семь дней рвал Тартара своего отца на куски, семь дней содрогался Моркот от криков Белиерафонта. Говорят, что их было слышно даже на Эрде, и многие крылатые вирмы подняли к небосводу свои вытянутые пасти, с тревогой наблюдая за багровым диском.
  
  На седьмой день Тартара добрался до сердца отца, сосредоточие всей его силы, и впился в это сердце зубами, жадно втягивая силу Белиерафонта. С первым повелителем демона было покончено.
  
  Умирая, великий демон освободил всю, накопленную за свою бесконечно долгую жизнь, энергию, которая расцвела на багровом лике моркота пламенем величайшего взрыва. Ударной волной этого всплеска многие демоны были сорваны с поверхности зимнего спутника и сброшены на лик Великой Матери.
  
  Люди, да и все жители эрды наблюдали за их падением, дивясь чудным звездам, что летели по небу, оставляя за собой хвосты яркого пламени. В последствии этот день был назван днем Сошествия.
  
  Одолев отца, Тартара стал повелителем демонов. Никто не решился оспорить его власть. Даже братья. Золотой змей сам стал разыскивать их и убивать, опасаясь повторить судьбу своего отца. Но ему удалось найти только Лурифена, который лежал оглушенный взрывом на каменном плато, и Раккаила, который имел глупость самостоятельно явиться на поклон новому повелителю. Судьба остальных братьев была для Тартары неизвестна. Но мы то с вами знаем, что Малтаил и Азраил пали на Эрду вместе с огненным дождем Сошествия. Быть может, остальные потомки первого повелителя демонов все еще бродят по лику Великой Матери.
  
  
  
  
  
  
  Глава третья: Каменный престол и род Тартара
  
  
  "Эх, нет слаще мечты, чем опустить свой усталый зад на жесткое сиденье, что на Моркоте стоит. И пускай оно жесткое и не удобное, власть над демонами вполне способна сгладить эти недостатки."
  
  из сатирического сборника "Коротко, да по каждому"
  Сатира Мидгарда.
  
  
  Одолев отца Тартара захотел возвыситься над остальными демонами еще выше, и, заодно, укрепить свою власть. Он созвал самых крупных из демонов шестнадцати приближенных кланов и приказал построить огромный трон, восседая на котором, он мог бы обозревать все свои владения.
  
  Несколько сотен циклов шло строительство, несколько сотен циклов демоны растаскивали тело павшего Белиерафонта и мастерили титаническую пирамиду, на вершине которой располагался трон Тартары. Тогда он еще не был троном, а скорее чашей, около тысячи шагов в диаметре.
  
  "Тот, кто сидит на каменном престоле демонов, может лицезреть половину Моркота, а чтобы узреть вторую половину, ему достаточно лишь обернуться назад."
  
  "Книга демонов" Людвига Рима Первого
  .
  
  Но, когда Тартара взошел на отстроенный для него престол, он понял, что этого недостаточно. Пусть он является сильнейшим, пусть восседает на своё высоком троне, всё равно, рано или поздно придут те, кто окажется сильнее его. Эта мысль глубоко засела в его нечеловеческом сознании.
  
  Чтобы избежать возможной напасти, Тартара созвал всех сильнейших демонов, будь то из Приближенных, или из рабов, и объявил, что ищет себе телохранителей, лучших из лучших. Он обещал, что они станут повелевать демонами, и не будет над ними ничьей власти, кроме его собственной. А чтобы выбрать достойных, он приказал сильнейшим биться между собой на смерть.
  
  Сто тридцать семь демонов явились на зов повелителя, сто тридцать семь демонов сошлись в великой битве, и лишь семеро пережили её. Тогда тартара разделил свои владения на семь секторов, и поставил каждого из пяти телохранителей во главе каждого сектора. А чтобы выделить их над остальными, повелитель приказал изготовить семь корон.
  
  Короны эти были чернее самой ночи. Их изготовили из самого твердого материала на всем Моркоте - из лобной кости Белиерафонта. И приняли семеро победителей эти короны с величайшей гордостью, и стали называться владыками демонов. Только не знали они, что принимая дар сей из рук повелителя, опутывают они себя цепями темными, навсегда приковывающими волю их к каменному престолу. Теперь не могли они покинуть подножье трона, и вынужденны были оберегать и во всем подчиняться Тартару. Даже имена их были приданы забвению.
  
  Но и этого было повелителю демонов недостаточно. Боялся он, что объединятся демоны, подымут восстание и захватят трон силой. Тогда посеял тартара смуту между семью кланами демонов, породив бесконечную войну.
  
  И теперь Тартара не мог спокойно спать. Боялся он, что бесконечные сражения породят сильных демонов. Тогда, приказом своим заставил он демонов всех семи секторов раз в сотню циклов присылать ему сильнейших, которых он скармливал семерым владыкам, делая их сильнее.
  
  Убедившись, что боле ничего не угрожает его правлению, взобрался повелитель демонов на свой высокий трон и стал наблюдать, как кипит пламя войны у подножия его престола.
  
  Род демонов стал мельчать. Все больше раскалывались сектора-кланы, сгорая в пламени взаимной ненависти, все больше различались демоны одного клана от демонов другого. Те, кто выделялся, не важно чем, погибал от когтей и клыков владык.
  
  Шло время, цикл сменялся циклом, декада - декадой, век - веком. Пламя войны не утихало, род демонов угасал. Тартара, боясь повторить судьбу отца, за время своего правления не обзавёлся потомством.
  
  Однажды, в самый обычный цикл, до повелителя демонов дошли слухи, что где-то на другой стороне красного спутника, объявился демон, который силой и словом, объединял кланы под своим началом, туша вечный котел бушующей ненависти. Этот демон в одиночку сражался против полчищ демонов и одерживал победу за победой, но не убивал поверженных, а подчинял. И демоны шли за ним, и называли его сыном Тартары.
  
  Взбесился повелитель демонов услышав такие вести, и повелел владыкам натравить на самозванца все подчиненные им силы демонов. Война разгорелась с новой силой, но с каждым новым сражением редели войска разрозненных кланов владык, пополняя силы неведомого самозванца.
  
  Прошел не один цикл, и не два, но в конце концов, оказался каменный престол в окружении живого моря объединенных демонов. И предстал самозванец у великого подножья, откуда брала своё начало бесконечная лестница, ведущая на вершину, к ложу повелителя демонов. Он был не крупнее остальных демонов из своего воинства, но, в отличие от них, он опирался лишь на две лапы, держа четыре других свободными для защиты и нападения. Обсидиановая шкура его была темнее черных корон повелителей, а четыре алых глаза пылали ярче Яра.
  
  - Я - новый повелитель демонов, - сказал он, и весь Моркот содрогнулся от силы, заключенной в его голосе, - Подчинитесь или умрите!
  
  - Уничтожьте его, - приказал Тартара, и поднялись Владыки, и стали спускаться по бесконечной лестнице.
  
  Самозванец приказал армии демонов ждать его и стал подниматься владыка на встречу. И хоть был он в десятки раз меньше самого низкорослого из телохранителей Тартары, каменный престол содрогался от каждого его шага.
  
  И бросились на него владыки, желая прикончить наглеца одним мощным наскоком, но были отброшены назад, словно камешки, столкнувшиеся со стеной. Вновь бросились они в атаку, и вновь оттолкнул их самозванец, словно были они пухом невесомым, а не величайшими из демонов. И вновь атаковали владыки своего противника, вцепляясь в него всеми своими когтями и клыками, опутывая щупальцами и впиваясь жалами. Им удалось остановить самозванца, но лишь на краткий миг. Он стряхнул их, словно дикий кот стряхивает снежинки, и продолжил свой путь к трону.
  
  Тартара ждал его в своём ложе.
  
  - Кто ты такой? - зарычал повелитель демонов, - Как мог ты появиться?
  
  - Я, - отвечал самозванец, - та сила, что ты отобрал у своего рода. Я - та мощь, появления которой ты так стремился убежать. Я ответ на попытки твои привести род наш к исчезновению. Я - твое детище, твой сын!
  
  - Это ложь! - взревел тартара и набросился на самозванца, вкладывая в свой бросок всю накопленную силу. Так молниеносен был этот удар, что сам воздух взорвался, не успев уступить повелителю демонов дорогу. Но самозванец даже не думал защищаться, принимая всю вложенную в удар мощь черной грудью.
  
  - Когда род наш погряз в самоистреблении, - раздался голос самозванца, когда утихли раскаты, порожденного ударом, грома, - родился Белиерафонт и спас демонов от исчезновения. Когда Белиерафонт уже не мог вести демонов по пути совершенствования, был рожден ты, чтобы показать всем демонам новый путь. Когда ты, погрязнув в страхе своём, повел род наш к гибели, родился я. И когда я оступлюсь, будет рожден тот, кто свергнет меня.
  
  С удивлением взирал Тартара на противника своего. Удар, способный расколоть Моркот пополам, не оставил на обсидиановой шкуре самозванца ни царапины.
  
  - Смирись с этим, - гремел голос самозванца, - покорись или умри.
  
  - Никто! - взревел Тартара, собирая всю свою мощь для очередной атаки, - Никто не взойдет на каменный престол кроме меня! Я буду повелевать демонами и только я!
  
  - Ты сделал свой выбор, - ответил ему самозванец, и, одним неуловимым движением разорвал повелителя демонов пополам.
  
  Не было после ни крика, ни чудовищного взрыва. Никто из демонов не смел даже шелохнуться. Замерли владыки, лишенные воли своего хозяина. Лишь неугомонный ветер Моркота гонял красные пески по пустоши, завывая, словно тысяча железных горнов.
  
  Бросив останки бывшего повелителя на дно ложа, самозванец обратился к объединенным демонам.
  
  - Отныне не будет вражды между демонами, ибо мы должны быть едиными. Нас ждет долгий путь к великой силе, и мы пройдем его вместе. Посмотрите, - он поднял одну из своих лап к небу, указывая на светлый лик Великой Матери, - там ждет нас несметная добыча, там ждут нас великие битвы и злейшие враги. И, если мы хотим попасть туда, мы должны стать сильнее чем когда либо!
  
  Море демонов ответило ему восторженным рыком. Хроники утверждают, что рык этот был слышен даже на Эрде.
  
  А самозванец наклонился над останками Тартары и вырвал его золотой хребет.Свернув из этого хребта кольцо, победитель прикрепил ему концы семи черных цепей, что опутывали волю владык.
  
  - Отныне имя мне - Тартара, повелитель демонов, - молвил самозванец, поднимая созданный венец над головой, - и каждый, кто завладеет этой золотой короной, станет Тартарой, повелителем демонов. И владыки подчинятся ему, как подчинялись первому Тартаре, как будут подчиняться и мне.
  
  Встрепенулись семь владык, оживая, ибо воля Тартары вновь властвовала над ними.
  
  - Любой, кто захочет повести демонов за собой, - продолжал вещать новый повелитель, - должен пройти тот же путь, что проделал я. Лишь тот, кто пройдет через красное плато, разобьет армии демонов и сразит владык, докажет что достоин золотой короны и готов бросить мне вызов. И лишь тот, кто заберет золотую корону из моих мертвых пальцев, станет следующим повелителем демонов! И так будет до скончания времен.
  
  И, словно вторя последним словам нового повелителя демонов, вздрогнул Моркот, впитывая в себя волю победителя, и меняя природу свою, согласно этому повелению. и наступила для демонов новое время, Эра Рассвета, как утверждают хроники Фронтира.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава четвертая: Рассвет демонов
  
  "Никого не почитали демоны, ни друзей своих, ни врагов, ни правителей. И лишь о Тартаре, приемнике Тартара, сына Белиерафонта говорят они с благоговением."
  
  "Книга демонов" Людвига Рима Первого
  
  В записях допросов демонов служителями Фронтира, а так же в многочисленных сатирических очерках Сатира Мидгарда, эпоха рассвета демонов описывается, как время великих изменений.
  
  С самого начала своего правления, второй Тартара возродил строй Белиерафонта, разделив демонов на слабых и сильных. Сильные получали право на размножение и процветание, слабыми же питались. Любой демон, не зависимо от происхождения, мог примкнуть к сильным, если был способен доказать свою силу. Для этого демон должен был сразиться с владыкой своего клана. Если владыка решал, что демон достоин примкнуть к сильнейшим, претендент менял свою судьбу.
  
  Сами владыки смешивали своё семя с сильнейшими из своих кланов, порождая сильное потомство. Постепенно все кланы приобрели характерные черты своих предводителей, только слабые оставались пребывать в своём многообразии. Впрочем, иногда у слабейших рождался демон, который бросал вызов владыке и признавался достойным, привнося новую черту в вид.
  
  Стремясь усилить свой род, повелитель демонов разделил свою энергию с каждым из владык, создавая новое потомство. Это поколение демонов было могущественнее всех прочих, но не превосходило силой ни самого Тартару, ни владык.
  
  Под властью второго Тартары демоны начали делать то, что еще никогда не делали. Они начали исследование и освоение Моркота. Повелитель направлял экспедиции демонов во все уголки красной сферы, заставлял демонов закапываться вглубь, стремясь изучить строение Моркота.
  
  Не стоит думать, что понимание демонов об освоении территории совпадает с нашим. Демонов не интересует удобство и безопасность. Они искали источники энергии, способные дать им пропитание, и материалы, способные укрепить их тела.
  
  Помимо изучения окружающего мира, Тартара изучал устройство демонов и их природу. Он определил потенциал и предел демонической силы, научил демонов взаимодействовать на расстоянии и в совершенстве управлять накопленной энергией. Именно в эру Рассвета демоны начали использовать свою силу не только для разрушения, но и для созидания.
  
  По велению Тартары, был построена Дорога Повелителя, протянувшаяся на половину радиуса Моркота. Заканчиваясь у подножия каменного престола, она брала начала на противоположной стороне багровой сферы. именно этот путь должен был проделать претендент на золотую корону повелителя демонов. У подножия престола была отстроена площадь, на которой претенденту предстояло сражаться с Владыками. Не мало демонов пыталось пройти по этому пути, но никто так и не достиг подножия трона. Даже потомки повелителя пали под ударами когтей демонических полчищ.
  
  Ища пути для укрепления демонического рода, Тартара обнаружил следы потока, тонкой нитью тянущегося от Моркота до самой Эрды. Это был след изгнания демонов на багровый спутник, след последнего полета Мораталариэль.
  
  След этот был слишком слаб и постепенно таял, подчиняясь неумолимому бегу времени, но в его слабых отзвуках Тартара увидел величайшую возможность. Он приказал демонам питать этот след энергией, в надежде возродить поток и открыть дорогу в манящие земли. Велико же было его разочарование, когда выяснилось, что поток этот - дверь только в одну сторону. Крылатые вирмы позаботились о том, чтобы никто не прорвался с Моркота обратно на Эрду. По крайне мере этим путем.
  
  Будучи не в силах прорваться сквозь поток, Тартара принялся искать обходные пути, и, с удивлением, обнаружил, что может посылать свои мысли через эту дверцу, и получать ответ от собратьев, оказавшихся на Эрде.
  
  Да, эволюция демонов, волею судьбы павших с Моркота во время Сошествия, разительно отличалась от развития демонов на багровом спутнике. И все же, единая природа указала им схожие пути изменения и совершенствования. Взаимодействие с обитателями Великой Матери, с делало павших демонов чувствительнее ко всем видам энергии. Они смогли принять сигнал нового повелителя, смогли понять его, и, даже, смогли на него ответить.
  
  Так демоны Моркота узнали о жителях Эрды, и чем больше информации они получали, тем больше крепло в них желание ворваться в этот безмятежный мир и завладеть его неисчерпаемой энергией. Эта жажда сплотила семь кланов, подстегивая их в стремлении к развитию и обретению большей силы.
  
  Но не далекие охотничьи угодья заинтересовали Тартару. Он с жадностью впитывал знания павших собратьев о разнообразных существах, которыми была богата Великая Матерь. Там где другие демоны видели лишь еду, повелитель видел великую возможность разнообразить, усилить и обогатить свой род.
  
  И пусть род демонов в те дни был сильнее, чем когда либо раньше, их мощь не радовала Тартару. Его собственно потомство, полученное от Владык не могло преодолеть свой предел, и несло повелителю лишь разочарование. Видя, что его вид приблизился к потолку своего развития, но так и не достиг желаемого могущество, повелитель решил влить в ряды демонов новую кровь.
  
  Много циклов вынашивал он эту мысль, ища всевозможные способы пробиться сквозь поток на лик Великой Матери, допрашивая павших собратьев и с жадностью впитывая каждую крупицу их познаний о неведомом голубом мире. Но, что бы он не предпринимал, попытки переправить демона на ту сторону оказались бессмысленны.
  
  Однажды, общаясь с одним из демонов Эрды, Тартара замер, пораженный простотой ответа. Он может посылать мысли свои через поток, а мысль - суть энергия, маленькая искра.
  
  Он разделил свою собственную энергию на двое и расщепил одно половину на несчетное количество маленьких искорок. Эти искорки Тартара послал сквозь поток на Эрду.
  
  Каждая искра нашла зачатую, но еще не рожденную жизнь, и объединившись с ней, изменяла её, наделяя судьбой демона. Так на свет Яра появились дети Тартары, по одному от каждого вида существ, обитающих на Эрде. Все они, по достижению расцвета сил своих, должны были отправиться на Моркот и, пройдя Дорогой Повелителя, бросить вызов своему отцу. такова была воля Тартары, запечатленная в каждой искре, отправленной на лик Великой Матери. Но мало кто из его детей подчинился этому приказу.
  
  Большинство из них было слишком примитивно, чтобы понять саму концепцию судьбы, некоторые, наоборот, обладали слишком сильной волей. И все же, нашлись те, кто отправился в далекий путь, повинуясь воли отца, которого они никогда не знали.
  
  Об одном из этих детей, потомке третьего повелителя демонов и простой женщины, я и поведу свой рассказ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава пятая: Обычный ребенок
  
  "Это были самые тяжелые роды на моей памяти. Полный цикл, с восхода до заката, Рита извивалась и орала от непереносимой боли. Казалось, помрет бедняжка, так и не увидев своего ребенка. Ан, нет. Вытерпела, вымучила. Сильная баба была. Сильнее её не видывала. И красивее. Жаль её. А пацан получился крупный, здоровенький и бойкий, голубоглазый красавец, не то что отец. Самаэлем назвали. И не было у него ни клыков, ни рогов, что бы там бабки не судачили."
  
  Из "Воспоминаний о Тартаре" Патрия Лимма
  
  О детстве и юности Самаэля написано, наверное, больше, чем о всех героях всех времен вместе взятых. Немалая часть этих произведений написана под строгим надзором Академии Хронологии, стремившейся возвысить, романизировать и канонизировать имя человека, избранного знаменем и символом всей Коллегии Академий в общем и Вастоном Велем в частности.
  
  К сожалению, достоверность этих произведений вызывает больше сомнений, чем амурный байки Сатира Мидгарда. Единственным верным источником остаются письма Грегора Хитца, да скудные заметки в учетной книги сиротского приюта Крутого Рога.
  
  В прочем, я не хочу принижать вклад замечательного историка и исследователя Патрия Лимма. Пусть он и цензурировал факты по указке Академии Хронологии, исследования проведенные им и по сей день вызывают уважение, а его труд "Воспоминание о Тартаре" до сих пор считается эталонной работой.
  
  Рассуждая о том количестве произведений, описывающий взросление Самаэля, я не могу не упомянуть о своей предыдущей книге, в которой я тоже коснулся этой темы, пусть и фокус моего повествования был привязан к Хитцу.
  
  Судьбы этих двоих переплетены так плотно, что даже когда их разделила небесная твердь, они продолжали влиять на действия и поступки друг-друга. Но довольно этих пространных рассуждений и реверансов. Перейдем наконец к повествованию.
  
  Самаэль был самым обычным ребенком. Он ревел по каждому поводу, как и все младенцы, воровал яблоки из армейских складов, как делали все маленькие дети, что жили около гарнизона славного пограничного городка Кармель, и прятался за мамкиной юбкой, если чуял, что ему влетит. Как и все болел, голодал, обдирал коленки и витал в облаках.
  
  Но только то радостное время быстро кончилось. В 31 году до Второго Сошествия (870 год по старому календарю), воспользовавшись тем, что гарнизонный разъезд умчался на помощь попавшему в окружение патрулю, кочевники напали на Кармель и вырезали его жителей практически под чистую. Вернувшийся разъезд обнаружил лишь пожарище и плачущих людей, чудом переживших нападение. В тот печальный день пятилетний Самаэль потерял мать и остался на попечение отца.
  
  Для паренька настал тяжелый год. Отец, убитый горем от потери жены и нырнувший на дно бутылки, обвинял мальца во всех смертных грехах. Он бил его и отбирал те крохи еды, что раздавали им из запасов чудом уцелевшего гарнизона. За несколько месяцев Самаэль из здорового и радостного сорванца, превратился в живой скелет, обтянутый полупрозрачной кожей.
  
  Однажды, после тёмной холодной ночи, отца его обнаружили в канаве с распоротым горлом. Никто не стал по нему горевать, но на мальца все стали смотреть с настороженностью, как будь-то мог полу мертвый от голода и побоев справиться с мужиком, почти втрое выше него ростом. Никто из бывших соседей и знакомых не хотел приближаться. Да что поделаешь, в год нужды до чужого горя дела нет. Так бы и загнулся малец, если бы не солдаты гарнизона. Стало им жалко пацаненка. Договорившись со офицером, приютили они его в своей казарме.
  
  Но долго Самаэль в Кармеле не задержался. Кода он смог встать на ноги, обнаружилось, что вместо ребенка, солдаты пригрели сущего пустынного скорпиона. Он дрался, кусал всех, кто осмеливался к нему подойти, постоянно воровал и прятал все, что плохо лежало.
  
  Злоба порождает злобу, а солдаты - народ простой. Очень быстро попытки успокоить взбесившегося паренька обернулись новыми побоями. Его вновь стали морить голодом, пытаясь приручить, словно дикого зверя. Но все было напрасно. Малец лишь больше ярился и проявлял невиданную для своего возраста и состояния прыть.
  
  Не долго думая, солдаты скинулись и отправили паренька в ближайший сиротский приют. и оказался Дом милосердия Крутого Рога, шестилетний Самаэль встретил брата и сестру Хитц.
  
  Кто-то говорил, что их дружба была велением судьбы. Я же считаю, что это был скорее неизбежный результат столкнувшихся обстоятельств. И Грегор и Самаэль выделялись из числа своих сверстников своим умом и зрелостью. Их обоих закалила несладкая судьба детей не объявленной войны. Впрочем, в те времена многие дети повзрослели очень рано.
  
  В своих "Воспоминаниях о Тартаре" Патрий Лимм утверждает, что именно в Доме милосердия нечеловеческое происхождение Самаэля начало проявлять себя. Историк основывался на описаниях похождений веселой троицы, об их злых проделках и необычных поступках. Непокорность Самаэля и его стремление насолить воспитателям, Лимм объяснял извращенной волей повелителя демонов.
  И вновь я вынужден не согласится с сим уважаемым ученым. Не было в деяниях паренька ни чьей злой воли. Дети есть дети, и они могут быть очень жестокими. особенно в те жестокие времена.
  
  Но по естественным причинам, или волею демонического происхождения, Самаэль рос упрямым и неконтролируемым ребенком. Он не слушал никого, ставя всякий авторитет под сомнения, а на всякую попытку давления и принуждения отвечал агрессией. Единственным, кого слушал Самаэль, был его лучший друг Грегор. Но это не облегчало жизни ни воспитательницам Дома Милосердия, ни отцу-настоятелю приюта.
  
  Подмяв под себя всех сирот, эта парочка, а сними и сестра Грегора Мира, сколотила несколько банд, которые совершали хорошо скоординированные набеги на кухонный склад и кабинет отца-настоятеля. Сколько бы сестры и воспитательницы не ловили неосторожных сирот, сколько бы не подвергали их воспитательным пыткам, никто из них так и не назвал имена зачинщиков. Так велик был авторитет этой парочки среди ребятни. И не менее велик был страх перед жестокой расправой, грозившей любому стукачу.
  
  Впрочем, все и так прекрасно знали, кто стоит за всеми безобразиями, и, когда Грегор достиг призывного возраста, его тут же отправили в гарнизон для прохождения обучения военному делу.
  
  Тяжелым было расставание лучших друзей. Даже Мира не сокрушалась так, прощаясь с вырастившим её братом, как Самаэль. Слезы лились рекой из его голубых глаз. Еще много недель, после отъезда Грегора, парень не говорил ни слова, отказывался от еды, а с постели нянечкам приходилось подымать его палками да тумаками. Но детские сердца непостоянны и легко залечивают самые глубокие раны.
  
  Вскоре обитатели приюта стали забывать страх перед ужасной троицей Дома милосердия. Группы, организованные вожаками распались, сироты стали грызться между собой. Безмолвного Самаэля перестали замечать, относясь к нему, как к тумбочке или камешку. Но и задирать его никто особо не решался. Хуже всего приходилось Мире, которая, оставшись без поддержки брата и лучшего друга, стала целью для издевок. Когда-то верные и послушные сироты вымещали на ней все свои затаённые обиды.
  
  Мира терпела и боролась. В ней текла та же кровь, что и в Грегоре, и девчонка никогда не отступала и не спускала издевок. Но силы были не равны. Однажды, побитая, она подбежала к безучастному Самаэлю и разрыдалась, уткнувшись лицом в его грязную полотняную рубаху.
  
  Может быть, именно слезы девчушки проняли застывшее нутро парня, а может быть время скорби прошло. Самаэль очнулся от добровольного забвения и принялся наводить в приюте порядок.
  
  Те кто смел задирать Миру были жестоко наказаны, те кто пытались сопротивляться восстановлению былого порядка, были принуждены к повиновению. Парень впился в обретенную власть железной хваткой и, с упоением занялся организацией дерзких выходок.
  
  Но, как только жизнь парня вернулась в уже привычное русло, его поджидал еще один удар - Миру отдали в услужение богатому дворянину, в обмен на приличную сумму медных дар. Это была обычная практика для того времени и, возможно, для многих девочек это был лучший выход. Их судьба больше не интересовала ни отца-настоятеля, ни сестер, ни нянечек. Считалось, что девочки обретали богатый дом и счастливое будущее. Многие сироты с завистью смотрели, как девочек уводили разодетые люди.
  
  Но Самаэля не испытывал ни радости за подругу, ни зависти к её светлому будущему. Лишь горечь обиды и не желание подчиняться судьбе. Увидев, как её выводят за двери приюта, парень бросился следом и вцепился зубами в руку, что сжимала тоненькую ладонь девушки. Паренька избили и отволокли обратно в барак, где стояли ряды детских кроватей. Свернувшись на своей грязной постели, будучи не в силах ни встать, ни вздохнуть, Самаэль пролил свои последние слезы.
  
  В этот раз не была затяжной апатии, не было и безучастности. Как только парень смог подняться на ноги, он вновь попытался отправиться на поиски Миры, и вновь был избит и брошен на свою постель. Так повторялось раз за разом, в течение нескольких месяцев. Но как бы Самаэль не старался, он лишь привлекал к себе больше внимания воспитательниц и отца-настоятеля. Смекнув это, парень переключился с попыток побега на сирот, которые вновь стали своевольничать. Спустя три дня непрерывных драк, маленькие обитатели Дома милосердия вновь были вынуждены признать авторитет последнего из ужасной троицы.
  
  Самаэль управлял сиротами еще жестче, чем прежде, организовывая всё более безумные проделки и карая провинившихся с пугающей жестокостью. Все его действия были направленны то, чтобы сделать жизнь управителей приюта совершенно невыносимой. Это были уже не невинные детские шалости, это были жестокие и просчитанные ходы. Но, чтобы развалить приют, пареньку не хватило времени.
  
  В постоянном противоборстве между сорвавшимся с цепи Самаэлем и обозленными нянечками, сестрами приюта и отцом настоятелем, прошло чуть больше года. В тот день, когда парню исполнилось 11 лет, отец настоятель, со слезами радости на глазах, всунул его в руки военного офицера, набирающего рекрутов для прохождения для военной школы Варта.
  
  Здесь я остановлю свой неловкий пересказ чужих историй, и начну плести свою собственную нить повествования. Ты спросишь меня, мой гипотетический читатель, зачем писать историю, конец которой уже всем известен. Что же, это интересный вопрос. Порой не так важна цель, как важен сам путь к ней. Но, быть может, я не прав.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава шестая: Прекрасная ночь
  
  Тяжелые лучи Яра с трудом пробивались через стену летучего песка. Красные, словно свежая кровь, плотные облака стелились по самой земле. Хотя, то красное, потрескавшееся стекло под ногами трудно было назвать землей.
  
  Злые песчинки глубоко впивались в кожу, оставляя за собой сочащиеся кровью борозды. Сам воздух выжигал легкие изнутри, словно был раскаленным металлом.
  
  Но Самаэль не обращал внимания на боль, пронизывающую каждую маленькую частичку его тела. Что-то в этом незнакомом месте пугало его гораздо сильнее, чем перспектива быть освежёванным за живо набегающей песчаной бурей.
  
  Самаэль чувствовал, как кто-то невидимый, сверлил взглядом спину, и от этого взгляда хотелось свернуться комочком, забиться в самый дальний угол и дрожать.
  
  - Кто здесь?! - крикнул Самаэль, но звук его голоса потонул в завываниях ветра.
  
  - Ты чего разорался, бес?! - спросил до боли знакомый голос.
  
  Самаэль открыл глаза и увидел привычную потолочную балку, что нависала над его казенной кроватью, словно перст судьбы. Впрочем, этот, заросший плесенью и паутиной, перст не внушал ни благоговения, ни доверия.
  
  - Хули разорался, я спрашиваю?! - повторил голос.
  
  Самаэль, за последние пять лет, неплохо узнал обладателя этого голоса.
  
  - Страшный сон приснился, сэр! - отчеканил он уже привычный ответ.
  
  - А ну встал с постели! - прорычал сержант, сдергивая с Самаэля тонкое рваное солдатское одеяло.
  
  У сержанта была странная фамилия - Шильяр, и все в гарнизоне называли его шилом, кто за глаза, а кто и прямо в лицо. Шило был, в общем не плохим парнем, не глупым, и свои нашивки носил не за просто так, но иногда на него что-то находило, и он начинался придираться к каждой мелочи.
  
  Самаэль покорно подскочил с постели и вытянулся по стойке смирно.
  
  - Раз орешь, значит выспался! - прорычал сержант, - а раз выспался, значит пойдешь в караул. А ну одел штаны и марш отсюда!
  
  Отчеканив "Да сэр! Так точно, сэр", солдат быстро влез в свою форму и затопал по длинным каменным коридорам. Он не был зол на сержанта, ибо спать ему всё-равно больше не хотелось, да и Шило он уважал, и как товарища, и как офицера. К тому же этой ночью в карауле должен был стоять Грегор, а значит будет свободная минутка чтобы перекинуться парой словечек, да обмозговать странный сон.
  
  Самаэль любил копаться в собственных сновидениях, пытаясь найти скрытый смысл или тайные знаки судьбы. Быть может, виной этому было то, что солдат видел сны очень редко, и каждый был для него настоящим событием.
  
  Ночь выдалась холодной. Ветер, несущий в себе речную влагу и запах гнили, уныло завывал в узких бойницах. Самаэль запахнул свою тонкую солдатскую куртку. Он не боялся холода, тем более, что над Ликом Великой Матери уже не первый десяток дней светил Хель, а прохлада была лишь мимолетной прихотью природы. Преодолев наверное с сотню каменных ступенек, солдат вышел на крепостную стену, залитую призрачным белым светом летнего спутника Эрды.
  
  Вышедшего из темени крепостных стен Самаэля тут же окликнул стоящий на своём посту рядовой.
  
  - Стой! Кто идет? - дрожащий, ломающийся голос выдавал в постовом зеленого новичка, только что выбравшегося из застенок военной школы.
  
  - Не мельтиши, Фом, это я, - спокойно ответил Самаэль.
  
  Солдат знал всех новобранцев, а они все знали его. Они всегда тянулись к Самаэлю, хотя он не отличался не добротой, ни снисходительностью. Может быть они чувствовали в нем лидера, но те беспокойные дни остались в далеком детстве. В крепости Вамарка были люди, внушающие больше страха и доверия, чем голубоглазый верзила.
  
  - Ты чего не спишь, бес? - спросил задумавшегося солдата постовой, - Вроде сегодня не твой черед стену обходить.
  
  - Шило решил, что я выспался, - Самаэль усмехнулся и махнул новичку рукой пошел в обход.
  
  Меряя каменную кладку шагами он услышал за спиной понимающий вздох Фома, и усмехнулся. Пусть новички еще и года не прожили в крепости, а уже вели себя как отпетые старожилы, если дело конечно не касалось стычек с кочевниками. Тогда они показывали своё зеленое нутро, иногда буквально, иногда метафорически.
  Самаэль вновь усмехнулся и медленно, по буквам, повторил диковинное слово "метафорически". Он услышал его у единственного источника знаний в этой пограничной дыре, которая, по недоразумению, стала вдруг городом. И этим источником знаний был Грегор.
  
  - Бес, - окликнул Самаэля знакомый хрипловатый голос, - Чего тут шляешься? До побудки еще часа четыре.
  
  Солдат обернулся и вытянулся по струнке.
  
  - Сэр, сержант Шило приказал провести обход, сэр, - слова звонко вылетали из его рта и падали в тёмную воду далеко за стеной.
  
  Грегор усмехнулся и жестом отдал команду "вольно".
  
  - Развлекаешься?- он вытащил из-за ворота офицерского плаща трубку и кисет с кислым табаком, раскурил и подал Самаэлю.
  
  Солдат принял трубку и затянулся. Курение было одой из немногих привилегий, которые отличали офицеров, прошедших короткое обучение под присмотром сержантов от простых вояк. Казалось, их только и учили раскуривать свои трубки стоя под проливным дождем, под сбивающими с ног порывами ветра, под градом огненных стрел кочевников, не слезая с лошади и не выпуская меча из рук.
  
  - Хорошая ночь, - продолжал говорить Грегор, дожидаясь, пока друг сделает несколько глубоких затяжек.
  
  Ночь, и в правду была хороша, и, даже, злые порывы холодного ветра не портили её. Большой белый лик Хеля склонился над великой матерью, даря ей свой мистический свет. За его спиной, ярко, словно искры от большого костра, сияли звезды. Мерно бурлила Нага, неся свои воды в сторону заката. Редкие ночные птицы пели свои тихие ночные песни, стрекотали водяные жуки, которые в обилии водились в великой реке.
  
  - Да, - Самаэль кивнул и вернул трубку лучшему другу, - Прекрасная и спокойная ночь. Так и жду, что вот вот затрубят боевые рога племен и засвистят стрелы.
  
  Грегор усмехнулся и выпустил ровное колечко дыма. Это бы еще один навык, которому видимо обучали только офицеров.
  
  Иногда Самаэль жалел, что ввязался в драку с офицером-наставником и сломал ему руку. Если бы не это, то, быть может и его, когда-нибудь, рекомендовали бы на младшего лейтенанта. Но, увы, в личном деле Самаэля стояла красная печать, закрывающая ему путь в офицеры.
  - Мне приснился сон, - сказал солдат, вновь беря трубку из рук друга, - странный.
  
  - Как будь-то бывают другие сны, - усмехнулся Грегор, задумчиво смотря в даль.
  
  Самаэль затянулся и попытался тоже выдохнуть кольцо, но только закашлялся.
  
  - Этот был другой, - сказал он, прочистив наконец горло, - Более болезненный, что-ли.
  
  Младший лейтенант хмыкнул, но ничего не сказал.
  
  - Я стоял на каком-то каменном плато, - продолжал рассказывать солдат, - а вокруг летали тучи красного песка. Этот песок рвал мою кожу. И Яр там был другой, тяжелый, душный.
  
  - Быть может тебе приснились мертвые земли? - предположил Грегор, отбирая у друга начинающую затухать трубку, - Мальр вон рассказывал, что в мертвых землях свет Яра лишает сил и может убить, а песок забивается тебе в задницу и ужасно зудит.
  
  Самаэль тихо зафыркал, давя смешок ладонью. Его негромкому смеху вторил хриплое уханье ночного крылана, что охотился за неосторожной рыбиной, решившей набрать немного воздуха.
  
  - Ладно, - сказал Грегор, вытряхивая пепел из трубки, - Тебе пора в обход, да и мне надо своих проверить.
  
  - Только трубку оставь, - с усмешкой сказал Самаэль, - а то мне будет тяжко без табачка по стене шагать.
  
  - Вот когда стрелу на лету поймаешь, - ответил ему друг, - тогда и получишь трубку. И табак. И бабу с конём.
  
  - Ловлю на слове! - крикнул солдат уже в спину удаляющемуся другу.
  
  Ответом ему был глухой смех.
  
  Поймать стрелу на лету - это мысль уже не первый год крутилась в голове у Самаэля. Дело было даже не в том, чтобы прославиться или возвыситься над остальными, для этого не нужно было ничего ловить, кроме слов. Самаэль хотел испытать себя, познать пределы своих возможностей, и, быть может, преодолеть их.
  
  Иногда, в ранние часы, солдату казалось, что ничего невозможного для него нет, что он способен видеть течение времени. В те недолгие мгновения он чувствовал себя достаточно быстрым чтобы, например, выхватить летящую стрелу из воздуха.
  
  Однажды он имел глупость озвучить эти свои странные мысли в казарме, и с тех пор все сослуживцы на все просьбы Самаэля отвечают "Сначала стрелу поймай". Сначала он злился, но это быстро прошло. Человек имеет свойство привыкать. Теперь "поймать стрелу" было такой же неотъемлемой частью его натуры, как и странное прозвище "бес", полученное им еще в учебке.
  
  Самаэль не любил вспоминать те два года, что он провел в военной школе. Воспоминания о тех днях всегда вызывали в нем злость и сожаление. Ночь была слишком прекрасна. чтобы портить её давно минувшим.
  
  Солдат шел вдоль каменных зубьев, венчавших высокую внешнюю стену крепости Вармарка. Иногда его окликали часовые, следящие за противоположным берегом Наги, благо щедрый на свет Хель разгонял ночную тьму. Иногда Самаэль сам окликал задремавших новобранцев, не ожидавших обхода в столь ранний час.
  
  Перекинувшись парой слов с очередным постовым, солдат спустился во внутренний двор крепости и направился к городским вратам. У огромной тяжеленной решетки, отделяющий Вармарк от гарнизона, стояло еще двое новобранцев, под присмотром старого вояки, служащего в крепости то-ли интендантом, то-ли смотрителем. то-ли просто местным рассказчиком. Звали его Корягой. ибо он был тощим, скрюченным и узловатым. Если верить слухам, которые Коряга сам же и распространял, старик служил в гарнизоне еще до начала перемирия. И больше всего на всей Эрде. Коряга любил рассказывать байки и мучить молодняк. Чем теперь и занимался, сидя на поилке для лошадей, что стояла у поста.
  
  - И вот, снащится, - шамкал он своим отсутствием зубов, вешая лапшу на уши зевающему часовому, - глянул я в гласа этому тикарю, а там, вместо срачков - дырищи, што у нашего беса вместо души!
  
  Самаэль усмехнулся, укрылся в тени, и стал медленно подбираться к рассказчику сзади. Новобранцы усердно старались не смеяться, боясь вызвать гнев у старика, но Коряга принялся коверкать слова еще сильнее, хитро зыркая своими желтыми выцветшими глазищами на краснеющий от натуги молодняк.
  
  - У муня туша как прыкнет, та как с сади ис штаноф как вывалиться, - продолжал Коряга, прибавляя к живописному словесному описанию красочные жесты, - Тикарь так и помер, на месте. от вонищи. тушу то я тавно не чистил, мноко ф ней кумна накопилося. А тикари, они к кумну неприфыкши. Ф степяхжи фетра туют и кумно не пахнить.
  
  Один из новобранцев не сдержался, и заржал во весь голос. Старику только это и надо было. Словно спущенная тетива, прыгнул старик вперед, залепляя пяткой прямо в живот, корчащемуся от смеха бедолаге. Коряга, несмотря на свой болезный и немощный вид был одним из лучших бойцов в крепости. Самаэль даже подозревал, что ему вряд-ли больше тридцати лет. хотя выглядел старик на все четыреста.
  
  Не ожидавший удара постовой согнулся пополам и кулем свалился в грязь, которую в Вармарке почему-то называли дорогой. Коряга встал над ним, поставив свою тощую ногу бедолаге на голову.
  
  - Эх, чему вас только учат теперь, - сказал старик вполне отчетливо выговаривая все звуки.
  
  Бедняга постовой был далеко не первым новобранцем, пострадавшим от жестоких шуточек хитрого старика. И, спрятавшись в тени, Самаэль готовился к прыжку, чтобы отомстить за собственные страдания. Он выждал, когда Коряга увлечется чтением нотаций о никудышной подготовке нынешней молодежи, и собрался было напасть, но не успел.
  
  Его планам помешал оглушительный звон колокола. что был установлен в башне крепостной часовни, в самом высоком месте во всем гарнизоне. Этим колоколом пользовались только когда отпевали погибших в рейде солдат, или когда постовые замечали приближение дикарей. Вряд-ли, в столь поздний час, колокол оплакивал чью-то оборвавшуюся жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава седьмая: Колокол звонит дважды
  
  
  Повернув голову к высоченной башне, Самаэль некоторое время вслушивался в пробирающий до самых костей, низкий гул. Колокол продолжал звонить, отметая последние сомнения о причине этого полуночного шума. Устав предписывал тотчас бежать обратно в крепость, к оружейной, хватать оружие и подниматься на стену, но солдат не пошевелился.
  
  Каждый гулкий удар здоровенного колокола отдавался в голове Самаэля незнакомым, но при этом таким привычным голосом.
  
  "Найди... Дорогу..." - звенело в голове у солдата снова и снова, раскидывая все прочие мысли. "Найди... Дорогу..." рычал чей-то ужасающий голос, от которого у Самаэля затряслись коленки. Он вновь почувствовал тот тяжелый, пугающий взгляд, устремленный в его затылок и боль, от сдираемой красным песком кожи. "Дорогу..." твердил голос, не давая и пошевелиться, ни закричать.
  
  - Ты шо это застыл, как дерьмо под Моркотом? - раздался голос Коряги прямо за спиной у солдата, - Руки в ноги и шкачи к оружейной, сраный бес!
  
  Слова старика разбили поглотившие Самаэля видения на сотни звенящих осколков. Чертыхнувшись, он помчался обратно к лестнице, ведущей на внешнюю стену. Бросив беглый взгляд на спокойную Нагу и не увидев на противоположном берегу ничего примечательного, он помчался дальше, минуя ошалело мечущихся часовых.
  
  В оружейной была толкотня. Шило пытался справиться с волнами набегающих солдат и новобранцев, но даже его недюжинных способностей было недостаточно чтобы, хотя бы перекричать всеобщий гвалт. Солдатня толклась около оружейных стоек, ожидая приказов от сержанта, или от других офицеров, которых, почему-то не было видно.
  
  - Да успокойтесь вы, вшивые крысы! - орал Шило, размахивая руками над головой, - Каждый вооружается по уставу и валит на стену, где ожидает дальнейших указаний, паскуды!
  
  Но его слова едва-ли были слышны даже тем, кто толпился вокруг него.
  
  - Как дети малые, - сказал Август, забежавший следом за Самаэлем, - Блин, нас так прямо за голые задницы калеными клещами возьмут!
  
  Август, по прозвищу Ложка, был из одного с Самаэлем отряда. Это был не глупый, но простодушный парень, родом из какой-то рыбацкой деревеньки, что когда-то стояла ниже по течению Наги. Деревеньку ту постигла судьба многих пограничных поселений, а Август был таким же выплевком воспитательных жерновов не объявленной войны, как и Самаэль. Ничем, особо примечательным, Ложка среди своих товарищей не выделялся, а прозвище получил, потому что всегда и везде таскал с собой черпак. Не уставную солдатскую ложку, на настоящий черпак, стянутый откуда-то с кухни. Зачем ему этот черпак и почему он всегда носит его с собой, никто не знал. Сам же Август объяснял эту странность исчерпывающим "А вдруг пригодится?".
  
  - Надо помочь Шилу, - крикнул товарищу Самаэль, оглядывая переполненное помещение оружейной.
  
  Ложка кивнул и, помедлив секунду, достал из-за пазухи свой черпак и огрел ближайшего к нему новобранца этим черпаком по голове.
  
  Новобранец, еще секунду назад голосивший и пытающийся протиснуться к стойке с вооружением, замолчал и, обернувшись, уставился ошалевшими телячьими глазами на Августа.
  
  Ложка приложил указательный палец к губам, призывая паренька хранить молчание и тут же огрел черпаком следующего новобранца. Пантомима повторилась снова, а, затем, снова и снова.
  
  Самаэль усмехнулся и впилился в бурлящее месиво растерянных солдат подобно белобрысому горному коту, загребающему воду мощными лапами. Пострадавшие от его маневров солдаты замолкали и оборачивались, чтобы вылить накопившееся возмущение на обидчика, но там их уже ждал ошеломительный половник Августа, к которому присоединились уже стукнутые новобранцы и подбежавшие с запозданием сослуживцы.
  
  В поднявшейся сумятице общий гул немного притих, чем не преминул воспользоваться уже порядком охрипший сержант, призвав подчиненных к порядку самыми разнообразными и красочными выражениями из солдатского словарного запаса. Пинками, матом и половником было восстановлено некое подобие порядка, и из оружейной потянулся вереница обмундированных вояк, спешащих к своим отрядам.
  
  Самаэля не раз удивляло устройство крепости. Порой казалось, что тот, кто задумывал эту крепость как военное укрепление, либо был знатным извращенцем, либо полностью контуженным на голову. Чтобы выбраться выбраться из казарм, оружейной или столовой,
  нужно было подняться на внешнюю стену, с которой уже можно было спуститься во внутренний двор и попасть в часовню, конюшню или к воротам, ведущим в город.
  
  Если бы кочевники прорвались бы через ворота во внутренний двор, или, переправившись через реку, умудрились взобраться на стену, то гарнизон был бы обречен.
  
  Впрочем, учитывая собранность и расторопность солдат, гарнизон был обречен в любом случае. Получив наконец меч и щит, Самаэль выбежал на стену и, посмотрев несколько мгновений на абсолютно спокойный берег Наги, помчался к назначенному уставом пункту сбора. Он мог бы и не торопиться, ведь сержант застрял с новобранцами в оружейной, но это было бы лишней каплей в и без того переполненную чашу безалаберности и неорганизованности.
  
  На отведенном участке стены, к которому спешил Бес, уже собралась большая часть его отряда. Вояки толпились у края и негромко переговаривались, всматриваясь в прибрежные кусты. Все прибывали в недоумении, не понимая, где враг и почему так отчаянно трезвонят в колокол. Самаэль подбежал к низкорослому, но отчаянно широкоплечему Петру Варангу, которого, не долго думая, окрестили Кренделем.
  
  - Что тут? - спросил Бес, заглядывая за широкий каменный зубец.
  
  - Да хрен его знает! - просипел Петр, - Поспать не дали, трезвонят не переставая, так еще и врага не кажут, гниды! Еще и Шило куда-то запропастился!
  
  - Шило застрял в оружейной, - усмехнулся бес, оглядывая присутствующих, - Говно у нас, а не гарнизон! Кочевники возможно уже Вармарк сожгли, а мы тут даже портков не натянули!
  
  Крендель оглянулся назад, туда, где, скрытый внутренней стеной крепости, спал маленький пограничный. Хотя звон колокола был прекрасно слышен из любой канавы Вармарка.
  
  - Да не, - пробормотал Петр, рассматривая ночное небо над городом, - там вроде все спокойно.
  
  - Это была метафора, - рассмеялся Самаэль, и повторил сложное слово по слогам,- Ме-та-фо-ра. До Вармарка кочевники мимо нас не проскочат. Если только на крыльях.
  
  - Метафоры, шметафоры, - пробурчал Крендель, поправляя перевязь с мечом, - Якшаешься с офицернёй, нахватался словов умных, тычет теперь ими.
  
  Самаэль засмеялся еще сильнее и получил вполне заслуженный тычек кулаком под дых. В то время, когда Бес хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, к отряду присоединился запоздавший Август.
  
  - О, Мальр прется! - удивленно воскликнул Крендель, указывая на высокого, худощавого офицера с огромным ожогом, занимающим половину головы от левого уха и до темени.
  
  Самаэль знал его. Да и кто не знал самого знаменитого на весь гарнизон сержанта Нордрика Мальра, самого сурового офицера из всех, когда либо служивших в этой крепости. По сравнению с ним даже командор Циртан казался добрейшим человеком.
  
  - Чего столпились, сопляки недоёбанные, - рявкнул сержант, подойдя к отряду поближе, - Смирно!
  
  Солдатня шустро построилась в две шеренги и вытянулась по стойке смирно, ожидая приказов. Место Самаэля, как самого рослого, было во главе колонны, подле с молчаливым верзилой Гунтером, по прозвищу Молчун. Молчун, как было понятно из его прозвища, словесным дебатам предпочитал вполне физические баталии, да и вообще не любил трепать языком. Ростом он почти не уступал Самаэлю, а шириной плеч и толщиной рук - превосходил чуть ли не вдвое.
  
  - Поступил приказ гарнизону покинуть крепость и выступить на встречу приближающимся силам противника! - продолжал рычать Нордриг.
  
  Самаэль, как впрочем и все его товарищи, издал удивленный возглас. Не для кого не секрет, что перемирие с союзом племен был лишь формальностью, но Сумар никогда не нарушал поставленных условий. Ну или почти никогда. Многочисленные гарнизоны, квартирующиеся по всей длине Наги, служили щитом, отражающим частые набеги неорганизованных племен, плевавших на какие-то там бумажки.
  
  Войска Сумара сидели в своих крепостях, высылая разъезды вдоль границы и, если замечали скопления дикарей на союзном берегу, выступали скорым маршем, готовясь отразить набег. Чаще всего, к приходу основных сил, кочевники успевали переправиться через Нагу, сжечь очередную деревеньки, погоняться за разъездом и убраться восвояси. Военные, с чувством выполненного долга, рапортовали, что набег был остановлен, а силы противника - обращены в бегство и рассеяны. Чтобы форсировать реку и вступить на территорию племен -такого почти никогда не случалось.
  
  - Не охать! - рычал сержант, - Налево! Шагом марш к переправе!
  
  Солдатня, привычно чеканя шаг, затопала в указанном направлении. Самаэль, будучи самым высоким в отряде шел впереди всех и не мог видеть лица своих товарищей, но он даже спиной чувствовал, как натужно скрипят ржавые шестерни в их головах. Прошагав через всю крепость, отряд Беса влился в длинную череду шеренг, ожидающих своей очереди на проход через ворота.
  
  Вытянувшись бесконечной змеёй, войска покидали гарнизон. Колокол наконец-то умолк - больше в его звоне не было надобности. Во всей округе, считая Вармарк и его немногочисленные пригороды, едва ли нашелся бы хоть один спящий человек.
  
  Когда отряд Самаэля подошел к переправе, наводной мост был уже готов. Он представляла из себя несколько широченных плотов, скрепленных между собой специальными скобами, которые легко вставлялись между досками, и так де легко вынимались. Сбором и разбором моста занимался специальный "инженерный" отряд, который не участвовал в столкновениях, но был обязан таскать с собой блоки моста, части осадных орудий и еще множество всяких вещей, набор которых зависел от конкретной ситуации.
  
  У переправы отряд нагнал злой, как тысяча пустынных жалохвостов, Шильяр. Увидев, что его подопечные, выстроившись в полнейшем соответствии с уставом, смиренно ожидают окончания наведения переправы, он облегченно выдохнул и занял своё уставное место во главе шеренги, перед Самаэлем.
  
  Солдат хотел спросить у сержанта о причине перехода через границу, но, увидев красное от ярости лицо и налитые кровью глаза офицера, решил, что лучше будет промолчать. благо инженеры наконец закончили возиться с мостом и шеренга медленно двинулась вперед, отряд за отрядом форсируя Нагу и вступая на территорию союза племен.
  
  Когда Самаэль уже шагал по шатким доскам переправы, за спиной вновь раздался звон колокола. Отряд было остановился, но Шило рявкнул "Продолжать движение!", принуждая солдат шагать вперед.
  
  Уже позднее, когда все войска были переправлены через великую реку Эды и выстроились для быстрого марша, Бес тихо толкнул сержанта локтем и спросил:
  
  - А чего колокол то опять голосит?
  
  Лицо Шильяра дернулось, как от боли.
  
  - Отпевают погибших, - зло прошипел он, после недолгого молчания.
  
  - Погибших?! - от удивления у Самаэля брови чуть не переселились на затылок, - Так было нападение?!
  
  Сержант сплюнул и вновь замолк на несколько долгих мгновений.
  
  - Нашим бравым войскам никакого нападения не нужно, - сказал, наконец, Шило, отведя взгляд куда-то в сторону, - Двое новобранцев погибло, один в давке около оружейной, другого нашли у ворот, с в луже кровавой рвоты. Один из постовых доложил, что этого грохнул Коряга. Командор приказал охранному отряду отпеть бедолаг и возвращаться на посты.
  
  - Вот дерьмо, - выдохнул Самаэль, вспоминая сцену, за которой он наблюдал из тени, - Неужели сраный старикашка таки угробил кого-то.
  
  Шило не ответил. Из передних рядов послышался приказ выступать, и весь гарнизон шагнул на встречу неизвестности, провожаемый погребальную песню проклятого колокола.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава восьмая: Марш туда и обратно
  
  Красная земля, была похожа на потрескавшееся мутное стекло. Песок стелился по ней, подобно потоку, не в силах зацепиться за эту гладкую поверхность. Самаэль шагал по этому гладкому крошеву, слушая, как звенит, раскалываясь стекло под его тяжелыми сапогами. Каждый его шаг поднимал целые тучи красного песка.
  
  Ветер глухо выл, подхватывая потревоженные песчинки и кружа их в бесконечном хороводе. Созданные им маленькие вихри носились по бесконечному багровому плато и разбивались о плотную стену надвигающейся бури.
  
  Самаэль ощущал тяжелый взгляд на своей спине, но старался не обращать на него внимания. Этот взгляд пронизывал солдата насквозь, разрывая все физические границы и добираясь до самой сути естества. До этого маленького, трепещущего комочка бытия, норовящего распасться на сотни тысяч бессмысленных осколков, так и не оправдав собственных ожиданий.
  
  Солдат шел вперед, прямо на багровые волны надвигающегося урагана, что застилали весь горизонт и вздымались до самого неба. Глухой рокот, родившийся в этом пугающем месиве медленно нарастал. Самаэлю показалось, ч в завывании ветра и скрежете песка он слышит не человеческие голова.
  
  - Разорвать! - шелестели они, - Растерзать! Растоптать!
  
  С каждым шагом солдата, эти угрозы становились все громче и отчетливей, а, сквозь завесу песка, стали проступать блеклые силуэты невероятных существ. Множество силуэтов. Миллионы чудовищных теней спешили на встречу к одинокому человеку.
  
  - Ты должен идти вперед! - эти слова словно взорвались в голове у Самаэля, причинив невыносимую боль, - Ты должен предстать передо мной!
  
  Солдат резко обернулся, желая увидеть владельца этого голоса и тяжелого пронизывающего взгляда, но увидел лишь усталое лицо марширующего товарища.
  
  - Ты чего? - спросил Август, мерно шагая во втором ряду шеренги, - Чего надо?
  
  Самаэль хмыкнул и повернулся обратно. Впереди размеренно вышагивал Шильяр, погруженный в свои мысли. А перед ним виднелись спины передовых отрядов. Тысячи солдат, вокруг Беса, уверенно маршировали на встречу неизвестности. Самаэль тоже шагал в ногу с остальными, и так же, как и они, не понимал - зачем.
  
  Гарнизон, расквартированный в старой крепости Вармарка был одним из крупнейших, из тех что располагались на границе с Союзом. Он насчитывал более шести тысяч человек и более сотни единиц боевых машин. Правда на двести отрядов гарнизона приходилось всего менее полусотни лошадей. Ими могли пользоваться только высший офицерский состав, да инженерный отряд, которому лошади были нужны для перемещения осадных орудий. тяжелых баллист и катапульт.
  
  Размышляя о структуре гарнизона, Самаэль внезапно осознал, что выступив скорым маршем на территорию противника, гарнизон оставил все свои военные машины в крепости. Повертев головой, но так и не приметив ни повозок, ни высоченных стрел требушетов, солдат лишь подтвердил свою догадку. Более того, не было обоза с провизией, что могло означать лишь одно - марш долго не продлиться.
  
  Возможно, и машины, и обоз, выйдут из крепости позднее, ведь для их подготовки требуется гораздо больше времени. Вместе с ними выдвинется инженерный отряд и отряд охранения, оставшийся в крепости. Да, скорее всего так и будет.
  
  Утвердившись в этой мысли , Самаэль немного успокоился. Как и всех, неизвестность пугала его, но еще больше пугал его голод. Без обоза шеститысячному войску пришлось бы не сладко. И все же солдату было интересно, зачем командор погнал все свои силы в степь. Неужели мир был наконец-то расторгнут и совет генералов, под неизбежным надзором совета церквей, приняли решение покончить с угрозой племен раз и навсегда. Но тогда почему так резко, без подготовки? Судя по Вармарку, в пограничных гарнизонах служит в основном сброд, сироты не объявленной войны, да преступники. Имея превосходящие силы и лучшее, чем у кочевых племен, вооружение, они все равно не справлялись с быстрыми набегами диких племен. Таких, да без подготовки. только на убой пускать.
  
  Словно в ответ на мысли Самаэля, сзади раздалось обреченное бормотание Августа:
  
  - Нас всех послали на смерть.
  
  Картинка в голове солдата стала постепенно выстраиваться. Если их направили навстречу силам противника, как отвлечение от основных, обученных и подготовленных войск Сумара, то становилось понятно, почему их не готовили, почему не отправили вместе с гарнизоном приписанные к нему, дорогостоящие машины, почему погнали солдат в марш среди ночи. Удивительно даже, что им позволили взять с собой оружие.
  
  Над отрядом пронесся тихий ропот - слова Августа были услышаны не только Самаэлем. Теперь каждый бедолага в отряде медленно скрипел своими извилинами, обмозговывая то зерно сомнения, что заронила в их головы фраза Ложки.
  
  - Эй вы, тихо там! - рявкнул сержант, пресекая разговоры.
  
  Белый Хель медленно бледнел на фоне светлеющего неба. Уже не было видно россыпи звезд, а справа, где, далеко за горизонтом, располагались хребты Меридиана, рождалось новое утро.
  
  Самаэль продолжал размеренно вышагивать вслед за своим сержантом, размышляя о сложившейся ситуации. Что-то во всем происходящем не клеилось. Пусть и сброд, но шесть тысяч человек - это вполне себе сила. Тем более шесть тысяч человек, прошедших обучение военному ремеслу, пусть и состояло это обучение преимущественно из побоев. Будь воля Самаэля, он бы не стал разбрасываться таким внушительный войском, но мнение солдата никого не интересовало.
  
  - Смотри, бес, - внезапно прошептал Молчун, толкая Самаэля локтем в бок, - Твоему дружку конягу выдали!
  
  Самаэль повернул голову в указанную сторону и увидел большой конный отряд, который неспешной рысцой обгонял пехоту. Конников было больше сорока, а это значит, что командор приказал оседлать всех лошадей гарнизона.
  
  Среди ближайших к отряду всадников Самаэль увидел Грегора. Юный офицер был бледен, сосредоточен и явно чувствовал себя неуютно верхом на на пегой кляче. Самаэль и сам побаивался этих крупных и коварных животных, способных убить тебя одним ударом копыта. В учебке новобранцев почти не учили верховой езде и конному бою - пехота должна протаптывать сапоги, а не натирать задницу в седле. И, хотя и Грегору и Самаэлю уже приходилось не раз отправляться в разъезд верхом, спокойней от этого пока не становилось.
  
  Но. если с гарнизоном отправили всех лошадей, тем более усадили на них даже младших офицеров, значит ни обоза, ни военных машин не будет. Над отрядом вновь пронесся едва слышимый ропот, и, вновь, он был прерван резким возгласом Шильяра.
  
  Проводив взглядом конницу, Самаэль вновь погрузился в болота неприятных мыслей. Он не испытывал страха ,и так было невероятным чудом, что он дожил до этого дня. К тому же он прожил уже дольше, чем в среднем живут сироты из пограничных городов. Но в размышлении о том, что их бросают как жертву перед противником, было мало приятного.
  
  Его тягостные думы были прерваны резким звуком сигнального рожка, командующего остановку. На счет "раз - два", все двести отрядов замерли на месте. В голове каждого пехотинца прозвучала одна, хоть и выраженная по разному, мысль: "Сейчас все проясниться".
  
  Вновь протрубил рожок, сигналя о смене формации. Самаэль почувствовал себя, словно на первых учениях. Этот трепет перед грандиозностью события. Но если тогда событием было синхронное марширование нескольких сотен путающихся в собственных штанах новобранцев, то теперь событие нависло над войском непроглядной пеленой неизвестности.
  
  Чеканя шаг, длинная череда шеренг расползлась на несколько квадратов, которые, в свою очередь, слились в широкую полосу, перегородив путь предполагаемому противнику. Отряд Шильяра оказался в первых рядах.
  
  Все стихло. Солдатня боялась даже дышать. Все напряженно вглядывались в спокойную степь, ища вражескую армию.
  
  Сонный Яр медленно выбирался из своей колыбели, сметая прочь остатки ночной прохлады. Высокая зеленая трава мерно шелестела, повинуясь прихоти ветра. И ничего - ни боя боевых барабанов, ни низкого, пробирающего до самых костей, боевого горна кочевников. Тишина и благодать.
  
  Солдатня, отойдя от напряженного ожидания, потихоньку начала шептаться и по степи прокатилась ругань офицеров, призывающая пехоту к порядку.
  
  - Что за говно! - прошептал Август, переминаясь с ноги на ногу, - Какого хрена мы перлись сюда?!
  
  - Завали своё ебало, Ложка, - рыкнул сержант.
  
  Откуда-то сзади опять появились конники, все пятьдесят. Они проскакали мимо рядов пехоты и приблизились к командору, который о чем то напряженно спорил с своим секретарем.
  
  - Там! - сказал вдруг Гунтер, совсем не по уставу тыча пальцев в горизонт.
  
  Весь отряд, включая сержанта, дружно уставились на указанный Молчуном участок степи. Там, над колышущемся морем зеленой травы, появилась едва заметная черная точка. Следом за первой точкой появилась вторая, а за ней и третья. Вскоре точки слились в линию, постепенно расползающуюся по горизонту.
  
  Над войском раздались удивленные возгласы - другие отряды тоже заприметили приблежение точек. Командор Циртан проорал что-то неразборчивое, и конница рванулась вперед. Протрубил сигнальный рожок, призывая пехоту приготовиться к бою. Тихо зашелестела сталь, вынимаемая из ножен. Сержанты отрядов лучников стали отдавать приказы, а копьеносцы разматывали полотняные мешки, которыми были завязаны острия их копий. Так длилось еще несколько суматошных минут а потом всё стихло.
  
  Вновь потянулось томительное ожидание, еще более напряженное, чем прежде. У кого-то сдавали нервы и он принимался кричать и материться, пытаясь раззадорить и себя, и товарищей. Самаэль не обращал на них внимания. Он вглядывался в растущие точки и гадал, почему командор послал всю свою немногочисленную конницу на встречу противнику, на верную смерть.
  
  Вскоре стало понятно, что приближающиеся точки разделены на две группы, одна, та что поменьше, мчалась впереди, вторая же, во много раз превосходящая первую численностью, спешила на некотором отдалении.Конница Сумара, которая тоже успела превратиться в размытые точки, спешила на встречу первой группе.
  
  Внезапно, картинка происходящего сложилась в голове Самаэля.
  
  - Мы встречаем! - крикнул он и толкнул бледного от напряжения Августа в бок, - Нас послали кого-то встретить, а не на убой!
  
  Там впереди меньшая группа пыталась убежать от большей. Теперь всё вставало на свои места - и побудка, и спешка, и отсутствие техники с обозом, и импровизированная конница. Они должны были помочь одним точкам сбежать.
  
  - Бес! - взревел Шило, - Завали пасть! Готовьтесь встретить врага!
  
  Лицо Августа прояснилось, как впрочем и всех остальных товарищей Самаэля. Зная, что их целью было не умереть смертью наживки, а встретить и прикрыть отступление, многие воспряли духом и крепче вцепились в рукояти своих мечей.
  
  Между тем, конница Сумара встретилась с первой группой, резко развернулась и, окружив точки охранным строем, помчалась вместе с ними назад. Теперь все уже могли разглядеть, что вокруг беглецов вьются одиночные всадники, то наскакивая, то отступая.
  
  Зазвучал сигнал смены формации. Из плотной линии пехоты выступили два квадрата и, выйдя за передовые отряды, разошлись в стороны, открывая проход скачущей что есть мочи конницы.
  
  - Нам жопа, - пробормотал Август, и, оторвав взгляд от беглецов, Самаэль вполне понял его переживания.
  
  Теперь каждый пехотинец вполне мог разглядеть преследователей, и их вид поубавил оптимизма даже у самых наивных. Через степь, низко пригибаясь к шеям своих мощных лошадей, мчались кочевники. Числом они если и уступали гарнизону, то не так уж и на много. А учитывая то, что все они были конные в степи, шансы на победу войск Сумара таяли как жир на сковороде.
  
  Одиночные всадники, что вились вокруг беглецов, завидев длинную линию пехоты, резко развернулись и помчались обратно к основным силам. Беглецы, в сопровождении поредевшей конницы гарнизона, промчались на полном скаку сквозь освобожденный проход между рядами пехоты, и устремились по направлению Вармарка. Вновь раздался сигнал "сомкнуть" ряды, а когда квадраты пехоты встали на место, началась целая какофония. Рожок трубил не переставая, сержанты орали, повторяя приказы рожка более понятным для солдатни языком. С задних рядов передали длинные копья, годящиеся только для спешивания конницы на полном скаку.
  
  Кочевники сбавили ход и вскоре замерли, примерно в миле от первых рядов пехоты. Шило приказал опустить копья и приготовиться. Такую же команду прокричали остальные офицеры, и войско Сумара ощетинилось, словно огромный перепуганный еж.
  
  Вновь все замерло. Самаэль, направив копье острием вперед и вверх и уперев его в землю, пристально смотрел на нестройные ряды противника. Он слышал, как тяжело дышат его товарищи, как кто-то позади читает тихие молитвы. Он слышал как скрипят кожаные поддоспешники, как стучат зубы, как неистово грохочут сердца, готовые выскочит из перепуганной груди.
  
  Длинные, бесконечно длинные мгновения, падали, словно тяжелые камни на дно огромного чугунного котла, вторя бешеному стуку сердец. Каждый вдох, каждое колыхание стебелька травы, каждая капля пота, сорвавшаяся с кончика носа, все замерло, подчиняясь напряженности момента. Время замедляло свой бег, теряя извечную неосязаемость и невидимость. Самаэль ощущал, как каждое мгновение вонзается в его кожу, подобно острым осколкам красного стекла, разрывая плоть и пробивая его тело насквозь.
  
  - Ты должен идти вперед! - прорычал проклятый голос из сна, - Через пустоту, через бурю, через орду! Ты должен предстать передо мной!
  
  Волосы на спине солдата встали дыбом. Он стиснул пальцы на копье и тихо прорычал:
  
  - Я тебе ничего не должен!
  
  Низкий вибрирующий гул, донесшийся от рядов кочевников, прогнал наваждение. Самаэлю был знаком этот гул. Впрочем он был знаком всем новобранцем, пережившим военную школу. Там преподавали что означает этот гул и как различать его виды.
  
  - Они... отступают? - удивленно пробормотал Август, опуская своё копье, - Они отступают!
  
  Самаэль не верил своим глазам - конное войско Союза качнулось и, заложив маневр разворота, спешно поскакало обратно, туда, откуда и прибыло.
  
  - Поживем еще, - весело пробурчал Молчун и пехота разразилась ликующими криками.
  
  Рожок протрубил отступление и радостная солдатня, с песнями и шутками затопала по степи. От мрачных мыслей, обуревавших Самаэля весь путь, не осталось и следа. Он радостно смеялся вместе с товарищами, шутил про смену портков и веселую прогулку. У сержанта, явно, тоже отлегло от сердца, и он не мешал солдатне переговариваться и улыбался удачным шуткам.
  
  Дорога назад пронеслась незаметно. Не было ни страха. ни неизвестности. что так любят растягивать время на немыслимую длину. Когда первые ряды увидели внешнюю стену крепости Вармарка, Яр только начал подбираться к середине небосклона, щедро даря свои жаркие лучи Великой Матери.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава девятая: Безжалостные глаза
  
  
  Тени, проступающие сквозь багровую пелену бури постоянно меняли свою форму, то вырастая в размерах, то обрастая рогами и конечностями. Быть может это песок игрался со зрением, а, быть может, за стеной бури прятались невероятные чудовища.
  
  Песчаная туча приближалась всё стремительней. и от рёва ветра уже не было слышно собственных мыслей. Стеклянное плато начало гудеть, отвечая на ураганные порывы, которые, то и дело, норовили сбить с ног.
  
  Самаэль шел вперед, медленно переставляя ноги. Каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего. Незнакомый, огромный огненный шар Яра занимал добрую четверть небосклона, поливая солдата жидким пламенем своего света.
  
  Рычащие голоса. пробивающиеся сквозь грохот бури, обещали жестокую, мучительную смерть, но всех их заглушал иной голос, ревущий в голове Самаэля.
  
  - Найди путь! Найди дорогу! Иди вперед! Предстань передо мной!
  
  В приближающейся стене песка зажглись сотни тысяч багровых искр. Самаэль знал, что это горели глаза поджидающих его там чудовищ. В их взгляде явственно читалась безудержная ярость, жажда крови и разрушений.
  
  Но сила всех этих взглядов меркла перед мощью одной пары глаз, устремившей свой взор на спину солдата. Словно неудержимая лавина, этот взгляд гнал Самаэля вперед, прямо в бурю, не давая ни подумать, ни передохнуть.
  
  Собрав всю свою волю в кулак, парень замер и тихо прошипел:
  
  - Кто ты?! Чего тебе надо?!
  
  - Что ты там бормочешь? - раздался неожиданный ответ.
  
  Голос Августа выдернул парня из наваждения.
  
  - Ты какой-то странный, - продолжал удивляться товарищ Самаэля, - будь-то спишь на ходу. Постоянно бормочешь что-то не впопад. Может проголодался?
  
  Самаэль отмахнулся от товарища рукой.
  
  - Херня всё, - сказал он , - Сон сегодня приснился странный, да еще и не выспался я.
  
  Ложка пожал плечами и вернулся к меланхоличному ковырянию армейским ножом бревна, на котором они оба сидели.
  
  После бурной на события ночи, пехота, по приказу командора, была предоставлена сама себе. Увольнительная на пол дня. Службу несли только те, чей черед был стоять на постах, да отряд охранения, вместе с инженерами. Так что солдатня предавалась праздности. Кто-то завалился спать, кто-то поспешил в город, тратить остатки жалования. Самаэль же, с Августом и Молчуном, взобрался на большое бревно, что лежало на одной из площадок внутренней стены, и лениво наблюдал за суматохой во дворе крепости. Кто положил это бревно туда, когда и зачем, знал, наверное лишь старик Коряга. Солдатня же облюбовала это место как смотровой насест, и разукрасила бревно различными неприличными словами.
  
  - Сны - это херня, - сказал Август, нацарапав очередной мат на многострадальном бревне, - Сказка. Вот пожрать - это реальность. Голодному всё плохо - и сны плохие сняться, и солнце слишком печет, и постель жесткая. А с набитым брюхом ты этого даже не заметишь!
  
  Гунтер фыркнул, подавившись от смеха травинкой, которую мусолил во рту. Самаэль промолчал. В словах Ложки была доля правды, как бы глупо они не звучали. Но Бес не был голоден, а постоянные, повторяющиеся снова и снова, выдергивающие его из реальности, видения. начинали беспокоить его. Но обсуждать это со своими товарищами по отряду он не собирался. Не поймут, так еще и на смех подымут.
  
  Потому то и торчал Самаэль на бревне, всматриваясь в происходящее во дворе, в надежде увидеть Грегора. Было бы хорошо увидеть старого друга и поговорить. Хитц не стал бы рассказывать о переживаниях Самаэля всем и каждому, как непременно поступил бы Август, или даже Молчун.
  
  Во дворе крепости, между тем, было очень людно. Там толпились новоиспеченные конные и встреченные в степи беглецы. Там же расхаживал командор Циртан, о чем-то громко споря с неизвестным Самаэлю высоким мужчиной, в потрепанных одеждах кочевника. И там же был Грегор, помогавший остальным беглецам всадникам распрячь их лошадей.
  
  Конный отряд гарнизона заметно поредел. Только им пришлось вступить в сражение с противником, отбивая нападки одиночных дикарей, и, вместо полусотни всадников, осталось где-то тридцать. Самаэль даже испугался за друга, когда не заметил его среди остальных конников во дворе. Но молодой офицер почти тут же вышел из конюшни и присоединился к суматохе внизу.
  
  Бес понял, что выловить друга на разговор будет не так-то просто, по крайне мере сейчас, и переключил своё внимание на спасенных гарнизоном беглецов. Их было человек десять, кто-то в потрепанных легких доспехах, кто просто в полотняных одеяниях дикарей. Оказавшись в относительно безопасность, они буквально попадали со своих лошадей, и теперь безвольно сидели кто где, не принимая никакого участия в царящем вокруг них неразберихе. Только один из них, тот мужчина, что беседовал с командором. еще проявлял признаки жизни, но все его движения были вялыми, словно он смертельно устал или спал на ходу. Еще пара беглецов сидела на тяжелом железном ящике, который они привезли с собой, и злобно смотрели на любого. кто приближался к ним на десять шагов.
  
  Взвесь всё увиденное. Самаэль решил. что именно этот сундук и является причиной их недавнего марша.
  
  - Интересно, что в том сундуке такого важного, - сказал он, обращаясь к товарищам.
  
  Ложка вгляделся в указанный сундук и пожал плечами.
  
  - Да хрен его знает, - его лицо выражало полное отсутствие интереса к происходящему, - Даже если там что-то важное, нам этого никогда не скажут. Наше дело - сапоги топтать, да пайки пожирать, пока подохнуть не прикажут. А о смысле действий пусть офицеры думают.
  
  Молчун снова фыркнул, выражая согласие. За пять лет службы в гарнизоне, Самаэль научился различать все подвиды фырканья Гюнтера. Впрочем, поводом для гордости это умение не было.
  
  - Разве не любопытно, - не отступал бес, вглядываясь в других беглецов, - Вдруг там золото союзных племен, или колдунство какое, мощное. Вдруг с помощью содержимого этого сундука Сумар сможет наконец-то избавиться от угрозы кочевников, а мы станем причастны к великому событию!
  
  Гунтер снова фыркнул, усмехаясь, а Ложка пожал плечами.
  
  - Даже если в этом ящике все пайки мира, нам их не видать. Да и Сумар не станет ничего делать с Союзом, не выгодно ему это. А вот постоянные столкновения с кочевниками - вот это выгодно. Народу есть чем заняться и есть кого ненавидеть.
  
  Самаэль улыбнулся и потянулся, разминая затекшие мышцы.
  
  - Представь, что настал полный мир, - продолжал рассуждать Август, - Это же будет сущий кошмар! Десятки тысяч отбросов, не умеющих ничего, кроме как шагать в ногу, останутся без дела. Пока есть угроза, их существование можно оправдать. и заставить крестьян поставлять им провизию, обдирать ремесленников военными пошлинами, валить всю вину на кочевников. Не стань угрозы - и крестьяне взбунтуются, отказываясь кормить бездельничающих дармоедов, ремесленники откажутся платить военные налоги и отбросам, а, самое главное, и армии генералов и военных советников, станет нечего жрать. Да тут такая буча поднимется, похуже всех стычек с Союзом сразу!
  
  - И то верно, кивнул Самаэль, которому было лень вступать в политические дебаты, тем более что и его знания были почерпнуты из лекций в военной школе, да досужих рассуждений старших по званию.
  
  Суматоха во дворе постепенно улеглась. Лошадей увели в стойла, беглецов увели отсыпаться в офицерские казармы, а сундук унесли, самолично командор и его секретарь, под надзором его уставших охранников.
  
  Бес поднялся с бревна и махнул рукой товарищам.
  
  - Я пошел, бывайте.
  
  - Топай, ищи своего офицерчика, - усмехнулся Ложка.
  
  На выпадку Августа Самаэль не обратил внимания. Он уже привык к таким шуточкам и прекрасно понимал, что ничего злого Ложка не имел ввиду. Все знали и уважали Грегора. Он прослужил с ними в отряде четыре года, прежде чем его перевели под командование живодера Мальра, для прохождения обучения на офицера.
  
  Спустившись по узкой каменной лестнице во двор, солдат принялся высматривать друга среди усталых лиц. Вблизи было заметно, что короткое сражение с дикарями изрядно потрепало конные силы Вармарка. Было немало раненных, которых перевязывали прямо во дворе, ибо гарнизонный лазарет был чрезвычайно мал.
  
  Самаэль покрутился некоторое время во дворе, стараясь избегать встречи с офицерами, чтобы не тратить время на ненужные уставные приветствия и расспросы, но Грегора так и не нашел. Тогда он отправился в конюшни, но там не было никого, кроме нервно подрыгивающих ушами кляч.
  
  Раздосадованный, солдат поспешил в сторону офицерских казарм, опасаясь, что не успеет перехватить друга по дороге. В сами казармы рядовому пехотинцу дорога была заказана.
  
  Но Самаэлю повезло - он застал Грегора на внешней стене, беседующего с одним из беженцев. Незнакомец стоял к бесу спиной и был замотан в потрепанный серый походный плащ. Ростом он был немного ниже Хитца, которого Самаэль превосходил почти на голову. Коротко стриженные каштановые волосы беженца стояли колом от длительной скачки в шлеме и долгого отсутствия нормальных условия для мытья.
  
  Встревать в офицерский разговор было чревато, так что бес прислонился к каменному зубцу и стал ждать, искоса поглядывая на фигуру незнакомца и усталое лицо своего друга.
  
  Увидев его, Грегор сказал что-то своему собеседнику и помахал рукой, приглашая Самаэлю присоединится к разговору, чем солдат тут же не преминул воспользоваться.
  
  Подойдя поближе, он вытянулся по струнке и отчеканил:
  
  - Рядовой Бес по вашему приказанию прибыл.
  
  Грегор устало махнул рукой и сказал "Вольно". Незнакомец повернулся к солдату лицом, и у Самаэля похолодело в животе. Беглецом оказалась довольно миловидная женщина, с приятным округлым лицом, высокими скулами и правильными чертами, так редко встречающимися в пограничных землях Сумара. Небольшой шрамик над верхней губой ничуть не портил красоты незнакомки, а даже подчеркивали её.
  
  Но не это заставила внутренности Самаэля перевернуться. С этого миловидного лица, из под тонких изогнутых бровей и длинных густых ресниц, на солдата смотрели большие глаза, цвета стали. Их взгляд, холодный. как самые ненастные ночи Моркота, казалось, пронизывали парня на сквозь, разделяя его на составляющие, взвешивая и оценивая. В этих глазах не было ни намека на доброту и нежность. Только безжалостный, холодный расчет.
  
  - Самаэль, - обратился к парню Грегор, - проводи пожалуйста старшего лейтенанта Штосс к кабинету командора.
  
  Самаэль понял, что беззастенчиво глазеет на незнакомку, одернул себя, и отчеканил:
  
  - Будет исполнено!
  
  Грегор кивнул и сказал, обращаясь к женщине.
  
  - Рядовой проводит вас, мэм, - в его голосе не было и ни намека на льстивость и подобострастие, присущее всем словам, обращенным от младших по званию к старшим.
  
  - Спасибо. младший лейтенант, - голос старшего лейтенанта был неожиданно низок, но приятен, - Надеюсь, нам удастся продолжить нашу беседу.
  
  Грегор улыбнулся.
  
  - С удовольствием, мэм, - сказал он, - А теперь прошу меня простить, но я вынужден вас покинуть.
  
  Женщина кивнула, а Грегор поспешил в сторону офицерских казарм.
  
  Самаэль беззвучно хмыкнул и, учтиво, на сколько позволяло его воспитание, сказал:
  
  - Прошу следовать за мной, мэм.
  
  - Веди, рядовой, - ответила Штосс, у только теперь солдат заметил смертельную усталость, которая никак не отражалась на красивом лице старшего лейтенанта, но явственно звучала в её голосе.
  
  Самаэль развернулся и зашагал вдоль внешней стены обратно к спуску во двор. он старался умерить шаг, чтобы не высокая и уставшая Штосс не испытывала неудобств, но женщина шагала уверенной солдатской походкой и даже не думала отставать.
  
  - А почему Бес? - внезапно спросила она, когда они подошли к спуску со стены.
  
  Самаэль вздрогнул от неожиданности, но тут же совладал с собой.
  
  - У меня, в учебке, были проблемы с дисциплиной и послушанием, - ответил парень, краем глаза разглядывая свою спутницу, - Один из офицеров прозвал меня бесом, так оно и прицепилось, мэм.
  
  Женщина хмыкнула и остаток пути они проделали молча. У кабинета командора, служившего и покоями и обеденной, и располагавшегося в отдельной пристройке у внешней стены, Самаэль вытянулся по стойке смирно и сказал:
  
  - Мы прибыли, мэм. Кабинет господина Циртана находится за этой дверью. Могу ли я еще чем-нибудь быть вам полезен?
  
  - Нет, - ответила старший лейтенант, - Спасибо, рядовой Бес. Можете быть свободны.
  
  И, не дожидаясь уставного "Так точно, мэм", она скрылась за тяжелой, обитой железными листами, дверью.
  
  Самаэль некоторое время бездумно смотрел на металлические клепки. скрепляющие тяжелые броневые листы на двери. Пронзающий взгляд безжалостных глаз никак не шел из его головы. Встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивого видения, он прислонился спиной к холодной каменной стене и стал ждать.
  
  Он мог, конечно, отправиться на поиски Грегора, но сцена на стене четко дала понять, что его другу сейчас не до праздных разговоров. Да и миловидная Штосс, с пугающими стальными глазами, интересовала его гораздо сильнее, чем собственные переживания о каких-то там снах.
  
  Ждать пришлось достаточно долго. Яр уже успел подкатиться к линии горизонта, а с реки подул прохладный ветер, кода дверь кабинета отворилась, выпуская старшего лейтенанта.
  
  Самаэль вытянулся по стойке смирно, как только заслышал скрип старых петель. Увидев его, женщина удивленно приподняла одну бровь.
  
  - Тебе больше заняться нечем, рядовой? - звук её голоса заставил Самаэля вздрогнуть.
  
  - Нечем, мэм, - ответил Самаэль, быстро взяв себя в руки, - Я подумал, что вам может понадобиться проводник на обратном пути.
  
  Офицер смерила его взглядом и, усмехнувшись, кивнула.
  
  - Тогда веди меня к личным покоям капитана Валиара.
  
  - Будет исполнено, мэм, - отчеканил солдат, - Сюда, мэм.
  
  Личные покой старшего офицерского состава располагались в центральном корпусе крепости и представляли собой ряд небольших отдельных комнат, в которых сержанты и капитаны могли отдохнуть в одиночестве. Такой роскошью обладали только старшие офицеры и, конечно, сам командор, а так же его секретарь и интендант крепости. Рядовым запрещалось без приказа являться в этот корпус. Как, впрочем, и младшему офицерскому составу.
  
  Всю дорогу Самаэль и прошагал молча - женщина была погружена в свои мысли, а солдат не решался её потревожить. Дойдя до дверей, ведущих в офицерский корпус, парень остановился.
  
  - Личные покои офицеров, мэм, - отрапортовал он.
  
  Штосс посмотрела на него вновь приподняв одну бровь.
  
  - И? Чего встал? - в её голосе явно слышалось раздражение, - Веди до покоев этого вашего капитана!
  
  - Рядовым запрещено заходить в офицерский корпус без приказа, мэм, - ответил Самаэль
  
  Старший лейтенант зло фыркнула и медленно, растягивая слова, процедила:
  
  - Я приказываю тебе, рядовой Бес, провести меня до покоев капитана Валиара, мать его за ногу!
  Несколько мгновений Самаэль обдумывал ситуацию. Грегор назвал эту женщину старшим лейтенантом, и, следовательно, она тоже не имела права заходить в корпус старших офицеров без прямого приказа. Но обычный старший лейтенант не станет без стука заходить в кабинет командора крепости. Значит, её реальное положение значительно выше озвученного.
  
  Взвесив все за и против, Самаэль рявкнул "Так точно!" и открыл двери, пропуская Штосс вперед.
  
  В офицерском корпусе царила тишина. Видимо все сержанты и капитаны были заняты нейтрализацией последствий спешного похода. Или еще чем. Миновав первый ярус, где располагались комнаты сержантов, Самаэльсо со спутницей поднялись на второй ярус. Здесь комнат было значительно меньше и они были значительно просторней покоев первого яруса, хотя ни в какое сравнение не шли с шикарными залами третьего яруса, отведенного для командора и высоких гостей.
  
  Подведя женщину к двери с железной табличкой, вещавшей, что комната принадлежит капитану 4 отделения, Самаэль вновь встал по стойке смирно.
  
  Штосс, достав из плаща ключ, отперла дверь покоев и бросив взгляд на Самаэля скомандовала "Проходи".
  
  Парень удивился, но спорить не стал, и зашел в капитанские покои, впервые за свою жизнь.
  
  В просторной комнате было совсем мало мебели - только широкая кровать, да письменный стол со стулом. В одной из стен был встроен камин, а у дальней стены стояла большая деревянная кадка, в которую спокойно мог поместиться человек. Пол был устелен старыми потрепанными шкурами, а узкие бойницы окон - затянуты мутными бычьими пузырями.
  
  От такой роскоши у Самаэля захватило дух. Всю свою сознательную жизнь он ночевал на жестких двухъярусных кроватях, стоящих в обширных казармах, где, одновременно спало несколько десятков человек. А если он ночевал не в казарме, то постелью ему служила земля, укрытая его собственным плащом.
  
   Оглядев комнату женщина хмыкнула, пробормотав "Могло быть и хуже", и стащила с себя замызганный плащ, бросив его прямо на пол. Под плащом оказался легкий доспех из тонких металлических пластинок. и хотя он был покрыт пылью, грязью и глубокими царапинами, сразу было видно, что над ними поработала рука настоящего мастера, а не молот обычного кузнеца, клепающего доспехи для солдатни.
  
  Самаэль стоял у двери, вытянувшись по струнке и глазел на окружение, обстановку и на офицера, затащившего его в капитанские покои.
  
  - Тебе сколько лет? - спросила внезапно Штосс расстегивая ремни, крепящие пластины доспеха вместе, - Циклов двадцать - двадцать пять, не больше...
  
  Она смотрела на него своими холодными стальными глазами, словно изучая. Под этим взглядом Самаэль почувствовал себя неуютно. Желание сбежать, наплевав на приказ и субординацию, крепло в его мозгу с каждым мгновением.
  
  - Восемнадцать, мэм, - пробормотал он, стараясь совладать с голосом, - если верить записям из приюта.
  
  Штосс хмыкнула, стаскивая доспех и разматывая завязки кожаного поддоспешника.
  
  - Сирота значит, - женщина продолжала пялиться на испуганного парня, - Девственник?
  
  Самаэль поперхнулся от неожиданности и зашелся сухим болезненным кашлем. Лейтенант усмехнулась и стащила с себя поддоспешник, оставшись в просторной хлопковой рубахе, кожаных штанах и высоких сапогах.
  
  - Раздевайся, - приказала она тоном, не терпящим ни споров, ни отлагательств.
  
  - Мэм? - промямлил парень, едва успев прочистить горло.
  
  Старший лейтенант улыбнулась еще шире.
  
  - Точно девственник, - он поднялась и подошла к солдату, - Ты что, тупой или калека? Мне что, всё самой делать?!
  
  Будучи ниже его почти на две головы, она умудрялась смотреть на него с высока, как на предмет обстановки или инструмент.
  
  - Эмм... - промычал Самаэль, не найдя слов.
  
  Женщина закатила глаза и, ухватив паренька за пояс, втащила его на широкую кровать.
  
  
  
  
  
  
  Глава десятая: Вопросы, оставшиеся без ответа
  
  Сотни тысяч горящих багровым пламенем глаз с жадностью смотрели на глупца, осмелившегося приблизиться к багровой стене песка. Рык сотен тысяч чудовищных глоток, который Самаэль по ошибке принял за вой ветра, бил по лицу жестким хлыстом, заставляя порезы, нанесенные алым песком, невыносимо гореть.
  
  Было слышно, как миллионы когтей и клыков скребут по зеркальной поверхности плато, с нетерпением ожидая того момента, когда они смогут вцепиться в мягкую податливую плоть, и рвать её, кромсать, терзать, пока она не растечется кровавой пеной по кровавому стеклу.
  
  Солдат подошел к пелене бурлящего песка и замер на мгновение, не решаясь переступить эту смертельную черту. В его голове все еще бились мысли, а все его естество умоляло повернуть назад, отступить от этой неудержимой стены.
  
  - Иди! - взорвался в голове солдата пугающий голос, - Найди путь, через пустоту, через бурю, через полчища! Предстань передо мной!
  
  - Кто ты? - прошептал Самаэль, всё еще пытаясь бороться, - Что тебе нужно?
  
  - Иди! - приказал голос, сметая последние попытки сознания противостоять чужой воли.
  
  Самаэль сделал шаг навстречу буре, и тени, сокрытые пеленой багрового песка радостно возопили, предвкушая пир.
  
  Самаэль сделал второй шаг, встав у самой черты, отделяющей освещенное жестоким Яром плато от яростных вихрей урагана. Стекло под ногами зазвенело. подобно похоронному колоколу, поющему панихиду по пропащей душе.
  
  Самаэль сделал третий шаг, нырнув в толщу безжалостного песка. Сотни тысяч когтистых лап потянулись к его телу, но песок оказался быстрее. Он содрал мясо с костей солдата, распылив его облачком багровых капель.
  
  - Ничтожество, - услышал солдат, прежде чем кануть в небытие.
  
  Парень подскочил на кровати с криком, чувствуя как горит каждая частичка его кожи.
  
  - Бес, ты уже задрал! - раздался возмущенный крик с откуда-то с дальних рядов кроватей.
  
  Самаэль медленно приходил в себя. Сон с трудом отпускал его из своих объятий, цепляясь за тающие воспоминания своими когтистыми лапками. Но, постепенно, реальность занимала все больше места в голове солдата, а вместе с ней начали всплывать события прошлого дня во всей своей необычайной яркости.
  
  Парень довольно ухмыльнулся и перевернулся на бок, предаваясь сладостным воспоминаниям и мыслям, которые мгновенно затмили весь ужас сна.
  
  Старший лейтенант была властной и необычайно сильной женщиной. Она легко повалила восьмифутового парня на лопатки и стянула с него форму. От неожиданности Самаэль впал в ступор и не предпринимал абсолютно ничего.
  
  В общении с противоположным полом паренек был абсолютнейшим профаном. Почти всю свою жизнь он был либо слишком мал, чтобы интересоваться женщинами, либо не имел возможности с ними общаться. Конечно, в приюте случалось всякое, но вряд ли те невинные шалости можно было назвать близостью или, тем более, сексом.
  
  В учебке и речи не было об увольнительных, а в гарнизоне Вармарка новобранцам не позволяли покидать территорию крепости. Только спустя три года, после назначения в крепость, Самаэля и его товарищей одногодок отпустили на побудку в Вармарк.
  
  Освобожденные от надзора и накопившие немало жалования за три года службы, солдаты пустились во все тяжкие. Бары сменялись кабаками, те - тавернами. Но когда дело дошло до публичного дома, единственного на весь этот захолустный городок, Самаэль был настолько пьян, что сцепился с охраной и был вышвырнут из заведения, как оказалось, навсегда. Впрочем, последовавшее похмельное утро и издевки сержанта, а так же несколько нелицеприятных заболеваний, заработанных его товарищами, убавили интерес парня к подобного рода развлечениям.
  
  Так что, к неожиданному рандеву с загадочным старшим лейтенантом он был не готов. Впрочем, его растерянность лишь раззадорила целеустремленную Штосс.
  
  Расправившись с формой паренька, она стянула с себя рубаху и штаны, обнажая исчерченное шрамами, но всё равно прекрасное тело. Её красоту не портили ни широкие солдатские плечи, ни четко очерченная и выступающая мускулатура. Даже многочисленные татуировки, покрывающие её левое плече и частично закрывающие одну из небольших упругих грудей лишь придавали её очарования. И без того растерянный и перепуганный солдат вообще перестал дышать.
  
  Офицер измывалась над ним основательно, но не долго. Самаэль не знал, сколько эта женщина провела в седле, пытаясь скрыться от кочевников, и что она пережила до того, как гарнизон вышел из крепости, чтобы прикрыть её бегство. Накопившаяся усталость взяла своё, и измученный Самаэль вскоре был выставлен за дверь, с приказом держать язык за зубами и распорядиться о горячей воде для ванны.
  
  Ошеломление еще долго не отпускало парня. Словно в тумане, он отыскал помощника интенданта крепости, передал распоряжение старшего лейтенанта и добрался до своей казармы, где упал на свою кровать и моментально уснул.
  
  Ночь, наполненная навязчивыми кошмарами не принесла ни радости, ни отдыха, но пробуждение оказалась неожиданно радостным. Лежа в темноте, парень смаковал яркие картинки воспоминаний, имя возможность неспешно обдумать случившееся.
  
  Самаэль был горд собой. Если бы он не дождался возвращения загадочного лейтенанта из кабинета Циртана, если бы он не решил нарушить правила и войти в корпус офицеров, то безжалостные стальные глаза остались бы очередным блеклым пятном, одним из тех, что полнятся обычные будни рядового. Но теперь же этот холодный взгляд дополняли запахи, формы, вкус, жар тела и, пусть и мимолетная, возникшая без его воли, но всё таки страсть.
  
  Старший лейтенант Штосс теперь полностью занимала мысли солдата. Но, в месте с возникающими воздушными замками надежд, рождались и тяжелые камни сомнений. Рой вопросов, порожденный неуверенностью, назойливо жужжал в голове. Что будет дальше? Значило ли произошедшее хоть что-то? Что сказать ей при встрече? Стоит ли рассказывать о случившемся хоть кому-нибудь?
  
  Впрочем, все эти вопросы и сомнения, меркли на фоне одного радостного факта - Самаэль стал мужчиной. Он лежал, глядя на проклятую потолочную балку, которую видел каждый раз, засыпая и просыпаясь, на протяжении последних пяти лет, и улыбался.
  
  Так, лыбясь, словно умалишенный, он провалялся до самой побудки и, полный радостных мыслей и надежд, влился в рутинные дела гарнизона. Теперь всё казалось ему иным, и построение, и извечная ругань сержанта, и дорога до назначенного Самаэлю поста, все казалось новым и необычным.
  
  Сменив на внешней стене, уставшего от бессонной ночи, новобранца, Самаэль, с не сходящей улыбкой, устремил свой взор на другой берег великой реки, в степь, подарившую ему сероглазое чудо.
  
  Когда Яр медленно перевалил за середину своего извечного пути, на стену поднялся Грегор. Он выглядел отдохнувшим и посвежевшим, будь-то не было суматошной ночи, спешного марша, конной стычки с дикарями и безумной неразберихи после.
  
  Встав возле продолжающего улыбаться солдата, офицер раскурил свою трубку.
  
  - Ты вчера хотел со мной поговорить? - спросил Грегор, выпуская очередное идеальное колечко дыма.
  
  - Да, это уже не важно, - ответил Самаэль, втягивая носом сладковатый запах табака.
  
  Офицер хмыкнул и, сделав еще один затяг, передал трубку другу.
  
  - Что-то ты больно уж радостный, - сказал он, смотря, как солдат мусолит мундштук.
  
  Самаэль пожал плечами, наслаждаясь теплом, что дарил Яр и вкусом курева.
  
  Некоторое время они молча стояли, поочередно затягиваясь кислым табаком и глядя как по зеленому морю травы, повинуясь прихотям ветра, пробегает рябь.
  
  - Я тут по узнавал, - нарушил молчание Грегор, - про этих беглецов и про наш спешный поход к землям Союза.
  
  Он замолк, припав к трубке.
  
  - Ну и? - спросил Самаэль, спустя несколько длительных мгновений молчания.
  
  - Эти беглецы - отряд по особым поручениям короны Сумара, - в голосе офицера звучало некоторое подобие восхищения.
  
  Самаэль слышал несколько историй о подобных отрядах, но все эти истории были из разряда сказок и преувеличенных слухов.
  
  - С чего ты взял, - спросил он, с сомнением глядя на товарища.
  
  - Их доспехи явно штучной работы, - принялся перечислять Грегор, - с командором их капитан разговаривал как с обычным рядовым, их младшие офицеры уполномочены отдавать приказы нашим капитанам.
  
  - Ну и что? - Самаэль пожал плечами, - Мало ли в Сумаре родов войск, в которых рядовые обладают большей властью чем командор такой дыры, как наша?
  
  Молодой офицер кивнул, соглашаясь.
  
  - Еще татуировка на правом плече, - сказал он, передавая трубку, - круглый щит с вороном. Таких нет в книге войсковых знаков отличий.
  
  Самаэль выпустил облачко дыма и вопросительно посмотрел на друга, ожидая пояснений.
  
  - Ну, все отряды короны носят татуировки с той или иной птицей, - сказал Грегор, почесав переносицу, - И почти все они есть в энциклопедии знаков отличий. Кроме тех знаков, чьи отряды засекречены.
  
  - Давай уже, говори, к чему ты ведешь, - не выдержал Самаэль, - хватит тут своими книжками тыкать.
  
  Грегор усмехнулся и выхватил свою трубку из рук рядового.
  
  - Короче, этот отряд был послан на территорию Союза племен, чтобы выкрасть какой-то важный предмет. По идее они должны были скрытно проникнуть в ряды кочевников и незаметно скрыться с добычей. Но что-то пошло не так и им пришлось спешно убегать от разъяренной конницы дикарей.
  
  Самэль хмыкнул, пытаясь сложить картину произошедшего в голове.
  
  - Видимо этот предмет не достаточно ценен для племен, раз уж они не стали нападать на пехоту в открытом поле.
  
  - Возможно он не настолько ценен, - ответил офицер, - чтобы оправдать возможное количество жертв.
  
  - Или же кочевникам просто нравиться гоняться за Сумарцами по степи, - усмехнулся солдат.
  
  Теперь настал черед Грегора жать плечами.
  
  - Этот старший лейтенант, Штосс, - сказал он после пары затяжек, - говорила что дикари не знают истинной ценности этого, кхм, артефакта.
  
  Упоминание сероглазого пробудила у Самаэля интерес к беседе.
  
  - Как тебе она? - спросил он, искоса поглядывая на непроницаемое лицо лучшего друга.
  
  - Ну, она определенно не старший лейтенант, - усмехнулся Грегор, - Даже не сержант. Капитан, быть может, а может и старше.
  
  - Да я не об этом, - раздраженно перебил его рядовой, - как она тебе, ну, как женщина.
  
  В серо зеленых глазах офицера заплясали лукавые огоньки.
  
  - А тебе какой интерес? - спросил он, усмехаясь, - Неужели приглянулась?
  
  - Ну а что если и так? - ответил Самаэль, выпятив нижнюю челюсть и с вызовом глядя на друга.
  
  - Ну, если так, - Грегор перестал улыбаться, - то я тебе советую держаться от неё подальше. Она тебя, салагу, пережует и выплюнет, как кислый табак.
  
  Он замолк на минуту, а затем добавил:
  
  - У меня от этих её глаз мурашки по коже. Глянет на тебя, и ты чувствуешь себя ничтожным куском блевотины, а не человеком.
  
  Самаэль хмыкнул и пожал плечами.
  
  - Мне она показалась обычной девкой, - сказал он, разглядывая причудливый узор теней, что отбрасывали камыши на спокойную гладь Наги, - Ну, подумаешь, широкоплечая. Она же из наших, из военных. Мордашка то симпатичная.
  
  Грегор не ответил. Он тоже смотрел на руку, постепенно окутываясь табачным дымом, словно плащом.
  
  - Вот думаю попытать счастья, - продолжил солдат, не дождавшись ответа, - Вдруг старший лейтенант не против с рядовым поразвлечься?
  
  - Тогда ты опоздал, - сказал офицер, вытряхивая еще тлеющие угольки из трубки, - Их отряд отправиться в столицу после полудня.
  
  В груди у Самаэля что-то оборвалось и со звоном упало на дно желудка.
  
  - Как уходят?! - спросил он, чувствуя как радостный настрой испаряется под звук грохота, с которым рушились выстроенные утром воздушные замки.
  
  Грегор удивленно вскинул брови, наблюдая за бурей эмоций, прокатившейся по лицу его друга.
  
  - Эм, Бес, ты чего? - спросил он, убирая трубку обратно в бездонные складки своего офицерского плаща, - Влюбился что-ли? Когда успел?
  
  В сознании Самаэля бушевала буря, по силе своей не уступавшая песчаному урагану из его проклятых снов. Как уходит? Почему? А как же он? Они же трахались!
  
  - Постой за меня, - бросил он, и прежде чем Грегор успел открыть рот, солдат уже несся вдоль стены к лестнице, ведущей во внутренний двор крепости.
  
  Он успел как раз вовремя - отряд недавних беженцев уже садился на свежих лошадей. Тяжелый железный сундук, который все так же охраняли двое хмурых всадников, уложили на телегу, запряженную двумя коренастыми тягловыми конями. Кроме собирающихся в путь всадников, во дворе торчало несколько солдат из отряда охранения, да секретарь командора, который что-то невнятно бормотал и постоянно кланялся тому самому мужчине, который давеча беседовал с Циртаном.
  
  Спустившись во двор, Самаэль сбавил темп, пытаясь сдержать бешено колотящееся сердце. Он почти сразу увидел Штосс. Она, отмывшаяся от грязи и усталости, в почищенных доспехах и с аккуратно уложенными волосами, была совершенно неотрозима. Восседая на рослом гнедом скакуне, она медленно скользила взглядом по двору, словно искала кого-то.
  
  При виде её у парня вновь перехватило дыхание, но он совладал с чувствами и, приняв скучающий вид, стал медленно пробираться поближе к всадникам.
  
  Когда лицо старшего офицера повернулось в его сторону, Самаэль почувствовал, как где-то, глубоко внутри, загорается маленький, робкий огонек надежды. Но холодный взгляд стальных глаз скользнул по нему и продолжил искать дальше, сдув этот трепетный огонек ледяным ветром.
  
  Самаэль замер, не в силах сделать еще один шаг. Ему не нужны были слова или намеки - все сказал этот, лишенный интереса, безжалостный взгляд стальных глаз.
  
  Мужчина, перед которым распинался секретарь, поднял руку, и конный отряд сорвался с места, подняв настоящую тучу пыли. Когда эта пыль осела, за воротами не было видно даже маленьких черных точек, стремительно тающих на горизонте.
  
  Самаэль хмыкнул, развернулся и побрел обратно. Он ругал себя, за наивность, с которой он, казалось попрощался еще в Доме милосердия, за глупость, с которой позволил себе напридумывать иллюзий. Как же так?! Он же Самаэль! Несгибаемый Бес, с которым не могли справиться все офицеры военной школы. Неужели вся его невозмутимость и воля рассыпалась при встрече с первой же бабой, которая допустила его к своему телу?!
  
  Он медленно шагал по каменной лестнице, ни на что не обращая внимания. "Чтож, Бес" - думал он, преодолевая ступень за ступенью, - "Вот тебе урок, чего стоит твоя самоуверенность. Ну и ладно. По крайне мере я тоже кое что поимел".
  
  Усмехнувшись паршивой игре слов, парень встряхнулся и ускорил шаг. На душе стало немного легче, хотя стая невысказанных вопросов всё еще наматывала круги в его голове. Он умел справляться с обидой, хотя обычно это означало начистить морду обидчику. Что же, бывает и так, что обидчик оказывается недосягаем.
  
  Поднявшись на стену, Самаэль нос к носу столкнулся с разъяренным сержантом.
  
  - Бес! - взревел Шило, и солдат заметил, как пульсирует жилка у сержанта на виске, - Какого хрена ты самовольно покинул свой пост?!
  
  Самаэль открыл было рот, чтобы отбрехаться, но тут рядом с Шильяром появился Грегор.
  
  - Простите господин сержант, сэр, - отчеканил лучший друг Беса, встав по стойке "смирно", - Это я приказал рядовому покинуть пост и доставить послание для старшего лейтенанта Штосс.
  
  - Завали пасть, Рыбак! - прорычал Шильяр,- Тебе не удастся отмазать своего дружка! Повадились тут!
  
  Он оглянулся и, ткнув пальцем в ближайшего постового, рявкнул:
  
  - Ты! Отведи этих двоих в карцер! - сержант вновь обернулся к Самаэлю с Грегором и прошипел, - С вами будет разбираться командор. Пошли вон!
  
  Друзья переглянулись и, не дожидаясь, пока подбежит постовой, зашагали по лестнице в сторону казематов, что располагались под крепостью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава одиннадцатая: Пробуждение
  
  "Песком красным
  Ночью зимней
  Снег стелиться"
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
  
  Яростный и жидкий, словно расплавленный металл, свет Яра стекал по плечам Самаэля, образуя слепящие лужи на багровом стекле плато. Жар пробирал до самых костей, и солдату порой казалось, что его мясо скоро станет отваливаться от костей, как с переваренной козлиной ноги. Но он продолжал идти вперед, обходя стороной яростно воющую стену песка.
  
  Сотни тысяч жаждущих крови глаз неотрывно следили за каждым его движением, но Самаэль уже давно привык к их присутствию. К чему парень так и не смог привыкнуть, так это тяжелый взгляд незримого наблюдателя, чей голос непрерывно взрывался в голове обжигающим огненным шаром.
  
  - Иди! - ревел проклятый голос свою извечную песню, - Через пустоту, через бурю, через полчища! Предстань передо мной!
  
  И, в который раз, Самаэль почувствовал, что не в силах противостоять этому приказу. Он сделал резкий разворот и шагнул на встречу неистовствовавшему песку. И, как и сотни раз до этого, песок разорвал его на части, оставив от солдата лишь горстку праха, которая тут же влилась в этот бесконечный танец урагана.
  
  Самаэль несколько раз моргнул, отгоняя навязчивое наваждение.
  
  Яр медленно уступал свои владения ночному сменщику - багровому Маркоту, отчего небо окрасилось в розовый. Зимний ветер гонял мокрые хлопья снега, залепляя глаза и губы. Повсюду стояла слякоть, а внутренний двор крепости вообще превратился в болото, в котором барахтались кони, их наездники и пехотинцы, таскающие мешки с провиантом и скидывающие их на широкие телеги обоза.
  
  В такие моменты солдат мог радоваться, что зябнет на стене, открытый всем холодам зимы, а не барахтается в слякотной жиже там, внизу. Но Самаэль не испытывал радости. Он просто стоял на своём посту и думал о своей жизни.
  
  - Нам всем пора двигаться дальше, - сказал стоявший рядом Грегор, выпустив белое ароматное облако табачного дыма, - И мне, и тебе.
  
  Самаэль усмехнулся.
  
  - Тебе легко говорить, господин лейтенант, - в его голосе сквозила легкая издевка, - Это не ты застрял на месте.
  
  - А не надо было офицерам кости ломать, посты самовольно оставлять, капитанов в кости обыгрывать, - Грегор без тени улыбки перечислял проступки своего друга, -Были бы уже сержантами или капитанами.
  
  - Сделанного не изменить, - пожал плечами солдат, - чего уж зазря тревожить былое. В любом случае, ты таки умудрился выбраться из этой дыры.
  
  - Я еще здесь, - ответил офицер, вновь затягиваясь, - так что еще не выбрался.
  
  Губы Самаэля вновь растянулись в кривой усмешке.
  
  Друзья некоторое время стояли молча, по очереди куря потрепанную временем и невзгодами трубку лейтенанта.
  
  - Странно представить, что наши пути расходятся, - задумчиво сказал Грегор, когда последняя искорка тепла в трубке погасла, - Столько лет мы шли одной дорогой.
  
  - Торчали в одних и тех же задницах, - усмехнувшись, поправил друга Самаэль, - А если мы и двигались, то только чтобы сменить одну полную говнища жопу, на другую, еще более засранную.
  
  Лейтенант хрипло рассмеялся, и, по собравшимся вокруг глаз и рта складкам, Самаэль заметил, что годы не пощадили его друга. Когда-то едва пробивавшаяся куцая бородка, теперь была густой и ухоженной, придавая Грегору солидности.
  
  Было трудно поверить, что уже прошло четырнадцать циклов с тех пор, как Самаэля выкинули из приюта в объятия военной школы, и уже двенадцать лет он торчит в этом проклятом всеми конфессиями городишке, в этой идиотской крепости. Двенадцать лет непрерывных побудок, построений, бессмысленного торчания на постах или еще более бессмысленной работы по хозяйству. Редкие рейды вдоль Наги, еще более редкие стычки с вольными племенами - все это слилось в серую кашу из воспоминаний, на подобий той, что была сейчас во дворе. Со временем даже самые яркие впечатления тускнеют.
  
  - Опять задумался о прожитом? - спросил Грегор, с улыбкой глядя на друга.
  
  Самаэль не ответил, но лейтенант и так знал, что он прав.
  
  - Сам же говорил прошлого не ворошить, - он продолжил разглагольствовать, - Думай лучше о будущем. Вон, Мальр к тебе проникся уважением, глядишь, после моего ухода тебя в офицеры повысят.
  
  - Скорее уже мир закончится, чем я из рядовых вылезу, - печально улыбнулся солдат, кутаясь в зимний форменный плащ, - Да, если и повысят, то из Вармарка это меня всё равно не вытащит.
  
  Грегор ругнулся и с силой ударил трубку о каменный зубец, вытряхивая пепел.
  
  - Так надо было соглашаться на предложение, а не нос воротить! - в голосе лейтенанта зазвучало раздражение, - Вступили бы в орден вместе и свалили бы из этого крысятника. Поехали бы в Большой рог, навестили бы Миру!
  
  Самаэль не ответил. Ему не чего было отвечать. Просто в тот момент, когда мужчина в сером плаще с исчерченным шрамами и ожогами лицом предложил ему вступить в орден Охотников, голос в голове приказал отказаться. И Самаэль не смог противостоять этому приказу.
  
  Теперь же, когда он думал о том, чтобы подать прошение на вступление в орден, его душу наполнял ужас и ясное осознание того, что если он сейчас покинет гарнизон, его ждет неминуемая и мучительная смерть.
  
  Грегор вздохнул и спрятал курительные приборы в своем плаще.
  
  - Ладно Бес, бывай, - сказал он, оправляя форменную куртку и поплотнее запахивая плащ, - Свидимся еще.
  
  - Давай, Рыбак, - Самаэль улыбнулся и похлопал друга по плечу, - Я рад что ты выберешься из Вармарка.
  
  Лейтенант кивнул и, накинув капюшон плаща на голову, зашагал вдоль заснеженных каменных зубцов внешней стены, оставив Самаэля стоять на своём посту.
  
  Солдат укутался в свой поношенный плащ и принялся размышлять о дальнейшей жизни. До пересменки оставалось еще прилично времени - Яр только-только коснулся своим округлым боком линии горизонта, так что Самаэль мог спокойно плавать по волнам своих рассуждений, изредка поглядывая на мирную зимнюю степь, что раскинулась на противоположном берегу великой Наги.
  
  За двенадцать лет своей службы в гарнизоне Вармарка, Самаэль успел пережить более трех десятков своих товарищей по отряду. Даже Шило пал, сраженный этой неведомой хворью, что скосила чуть ли не треть гарнизона пару лет назад. Только самого Самаэля бледная миновала. Когда все вокруг валялись и бредили от невыносимого жара, солдат даже носом не шмыгал. Миновали его и стрелы Вольных, неудачливы были и их боевые топоры и копья. Что бы не случилось, Самаэль оставался в живых, а его товарищи погибали. Все, кроме Грегора.
  
  Про таких говорили "Он бледной приглянулся", ну или просто тыкали вилами и факелами, да тащили на костры, обвиняя в колдовстве. В гарнизоне их называли заговоренными. Сначала это звучало как шутка, но постепенно, по мере того как ветераны крепости встречались с бледной, а на их место приходили новобранцы, это слово стали произносить с восхищением, а потом и со страхом.
  
  Но, какое бы дерьмо ни случалось, Грегор и Самаэль ныряли в него вместе, и вместе из него выбирались. Это было неизменно, с тех самых пор, когда избитый, больной, полумертвый, мальчишка был брошен на попечение сестер Дома Милосердия.
  
  Двадцать циклов, двадцать долгих лет они были неразлучны, и вот теперь Самаэль остается один, без товарищей, не переживших свою службу, без единственного настоящего друга, который решил двигаться дальше, в то время как сам Самаэль не смог сопротивляться голосу в своей голове.
  
  - Видимо я сам построил такую судьбу, - пробормотал солдат, растягивая губы в кривой ухмылке, - и теперь сдохну в этом проклятом Вармарке.
  
  Небо наливалось кровью - это Моркот расправлял свои алые плечи над ликом Великой Матери, занимая место уставшего Яра. Ветер крепчал, поднимая целые тучи не успевшего растаять снега, и яростно трепал поношенный солдатский плащ, который служил Самаэлю слабым укрытием от наступающей зимы.
  
  Спустя бесконечно долгое время, проведенное солдатом в грустных размышлениях о тленности бытия и закате его короткой жизни, пришла пересменка. Очередной новобранец, чьи имена Самаэль уже и не пытался запомнить, стуча зубами, прибежал, чтобы сменить рядового на посту.
  
  Похлопав сопляка по плечу, Самаэль медленно поплелся в сторону казарм. Впереди ждала жидкая, опостылевшая за четырнадцать лет, но горячая каша, и сон, полный, пугающих своей неизменностью, кошмаров. Но до казармы солдат не дошел.
  
  Спустившись с продуваемой стены в узкий каменный переход, Самаэль замер, ощущая, как реальность начинает расплываться перед глазами. Ухватившись за стену, чтобы сохранить равновесие, солдат встряхнул головой, пытаясь прогнать слабость.
  
  - Он рядом! - внезапно прогремел голос из сна, - Он совсем рядом! Найди его!
  
  Самаэль зажмурился и вновь открыл глаза, надеясь что все происходящее - всего лишь очередной сон наяву, но реальность не спешила обретать былую четкость. Вместо этого солдат увидел яркое пятно, которое светило сквозь каменные стены крепости. Этот свет, казалось звал Самаэля, пытался поговорить с ним.
  
  - Найди его! - ревел голос, - Забери его!
  
  И вновь солдат почувствовал, что его собственная воля тает, уступая место чужой, инородной и невероятно сильной воле. Словно во сне, он отлепился от стены и побрел по темным коридорам крепости, ориентируясь на манящий свет. Он прошел мимо поворота к казармам, мимо оружейной и вновь поднялся на залитую багровым светом стену.
  
  Голос в голове гремел не переставая, принуждая идти вперед, через стену к спуску во двор и, через двор к конюшням. Чем ближе он подходил к манящему огоньку, тем отчетливей слышал его зов.
  
  "Забери меня, - шептал огонёк, и его шепот был слышен даже сквозь ужасающий грохот приказов, гремящих в голове у Самаэля, - Я дам тебе силу, я дам тебе власть, я исполню любое твоё желание".
  
  На всём своём пути, солдат не встретил ни единой живой души. Даже во дворе никого не оказалось. Войдя в конюшни, Самаэль услышал испуганное ржание лошадей, нервно косящихся то на вошедшего, то на переметные сумки, лежащие около одного из стойл. В одной из этих сумок и теплился этот загадочный огонек.
  
  Свет больше не манил и не шептал - он кричал, он требовал, чтобы солдат взял его в руки, и Самаэль, пошатываясь, приблизился к нему. За седельными сумками на утоптанной земле лежал огромный полотняный сверток.
  
  Даже сквозь слепящий крик огонька и сквозь туманную пелену, заволокшую разум Самаэля, он узнал очертания этого предмета, проглядывающие сквозь серую ткань. Это был огромный меч охотника, который вербовал Самаэля и Грегора в свой орден. Этот меч был настолько тяжел и неуклюж, что больше походил на гротескное изображение, чем на настоящее оружие, но все равно, от одного вида этого куска железа, Самаэлю становилось не по себе.
  
  Но свет шел не от клинка, а от чего-то, лежащего в самой дальней сумке. Повинуясь орущим в его голове голосам, солдат открыл этот мешок и выудил от-туда маленький железный коробок, внутри которого билось и верещало живое пламя.
  
  Откинув крышку этой шкатулки, Самаэль увидел внутри старый металлический зуб, который кузнецы изготавливают для богачей, потерявших свои собственные зубы. Этот железный клык выглядел очень старым, грубо сделанным, и, судя по размерам, принадлежал какому-нибудь великану.
  
  - Возьми меня! - верещал огонек, мечущийся внутри этого изъеденного временем куска железа.
  
  - Возьми его, - приказывал голос из кошмаров.
  
  И, не имея возможности сопротивляться, Самаэль стащил с левой руки перчатку и прикоснулся к железному клыку кончиками пальцев.
  
  Сила, чистая, ничем не замутненная сила, хлынула в него через левую руку, ударив в сердце приливом невероятной бодрости и устремилась в верх, к голове. Чужая, жестока воля, что правила этой силой, стала стремительно оттеснять сознания Самаэля, стремясь завладеть его телом и его разумом.
  
  - А теперь пожри его, - раздался приказ голоса из сновидений, и к солдату вернулась власть над собственным я.
  
  Огонек дрогнул, словно услышав этот, адресованный лишь Самаэлю приказ, и принялся с удвоенной силой атаковать разум парня, но было уже слишком поздно. Увидев ту невероятную мощь, ту чистую энергию, которая и составляла сущность этого кричащего пламени, Самаэль возжелал её себе. Вцепившись этим желанием, как когтями, в щупальца, тянущиеся к его сознанию, парень начал с жадностью поглощать хлынувшую в него энергию.
  
  Огонек вновь заверещал, но теперь он молил отпустить его, приказывал убираться прочь и оставить его в этой маленькой темнице. Он сопротивлялся, пытаясь втянуть обратна свою энергию,но чем больше силы поглощал Самаэль, тем тише становился голос этого пламени. После нескольких мгновений ожесточенной борьбы за последние крохи силы, огонек сжался до маленькой искорки и, мигнув исчез, а его голос затих навсегда.
  
  Самаэль закрыл коробочку с, ставшим теперь бесполезным, клыком и положил обратно в сумку. Этот кусок мусора теперь не интересовал его. Все его внимание было сосредоточенно на собственных ощущениях.
  
  Сила переполняла солдата. Сначала она бушевала внутри словно маленький ураган, пытаясь прорвать сковавшую её плоть и вырваться наружу, но потом, постепенно, успокоилась, и стала впитываться в мышцы, в вены, в кровь Самаэля, даря чувство невероятного могущества.
  
  - Бес? - раздался удивленный голос Грегора, - Какого хрена ты тут забыл? Опять сбежал с поста?
  Самаэль обернулся и увидел своего друга, несущего еще пару сумок.
  
  - Меня сменили, - ответил солдат, стараясь ни чем не выдать переполнявшее его чувство восторга, смешанного с испугом, - Решил пройтись перед сном и услышал что лошади чего-то испугались. Вот и зашел проверить.
  
  Словно подтверждая его слова, одна из лошадей испуганно заржала.
  
  Грегор хмыкнул и бросил принесенные сумки поверх старых.
  
  - Уже покидаешь крепость? - спросил Самаэль, наблюдая за действиями офицера, - не попрощавшись?
  
  Лейтенант потянулся, разминая спину и отрицательно мотнул головой.
  
  - Не, я попрощаюсь с Вармарком только послезавтра, - ответил он улыбнувшись, - Но мастер Тарвед отбывает уже сегодня. Его ждут дела ордена. Я же, прежде чем приносить очередную присягу, хочу сестру проведать. Так что мне пока с ним не по пути.
  
  - Ну и отлично, - сказал Самаэль, еле сдерживая горящий внутри ком пламени, - погуляем с тобой на по следок, поставим гребаный городишко жопой к Яру.
  
  Грегор усмехнулся и кивнул.
  
  - Погуляем. А теперь проваливай от сюда, пока тебя не заметил какой-нибудь другой офицер.
  
  Рядовой рассмеялся и бодро зашагал прочь из конюшни. На улице валил снег, крупными хлопьями застилая грязное месиво, равномерно покрывавшее внутренний двор крепости. Пойманный в ловушку высоких стен, ветер ревел, словно боевой рог кочевников.
  
  Самаэль не замечал ни снега, норовящего залепить глаза, ни холода, опустившегося на спящую Эрду. Его переполнял невыносимый жар, который, казалось, прорывается через кожу и топит снежинки еще на подлете. При каждом выдохе из ноздрей и рта парня валил плотный белый пар, так что солдат стремительно шагал по лестнице, укутанный белым облаком, словно какое мифическое существо.
  
  Добравшись до казарм, Самаэль не стал есть. Он и так был переполнен силой и сытостью. Ничком рухнув на свою жесткую кровать парень зажмурился, пытаясь унять дрожь от возбуждения.
  
  Ему хотелось бегать, прыгать, орать, драться. Ему хотелось пронестись через крепость, через весь Вармарк, ворваться в проклятый бордель и затрахать до беспамятства всех тамошних шлюх. Ему хотелось броситься в, затянутые тонким ночным ледком, воды великой реки и, переплыв её, стремительно лететь по степи и сразиться со всеми вольными племенами сразу. И Самаэль чувствовал, что сейчас способен выйти из этой схватки победителем.
  
  Но он вжимался в жесткую кровать, пытаясь сохранить каждую крохотную частичку этой энергии, пытаясь впитать, включить её в свой кровоток, сделать частью своей сущности. Потому что он знал, что ему не хватит этой новоприобретенной силы для задуманного.
  
  Ему понадобиться больше, гораздо больше, чтобы преодолеть пустоту, пройти через бурю, прорваться через полчища теней и выколоть эти проклятые глаза, что заставляют его сжиматься от ужаса, и вырвать этот проклятый язык, что порождает подчиняющий волю голос. Да, Самаэлю нужно больше силы, больше энергии. Невообразимо больше
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двенадцатая: Неожиданное начало пути
  
  "Не каждая дорога
  Концом одарена,
  И лишь начало
  Есть у всех."
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
  Песок барабанил по коже, не в силах больше навредить Самаэлю. Буря отчаянно завывала, обрушивая на путника все новые и новые смертоносные волны алой смерти, но все было напрасно. Солдат продолжал свой путь, двигаясь навстречу ужасающим красноглазым теням.
  
  - Ты должен идти! - ревел, пробирающий до самых кишок, голос, - Через пустоту, через бурю, через полчища! Ты должен предстать передо мной!
  
  Самаэль слышал это уже не одну тысячу раз, но этот проклятый голос каждый раз крушил все волевые заслоны парня, вновь и вновь заставляя двигаться вперед. Впрочем, в этих приказах уже не было нужды - Самаэль сам стремился прорваться сквозь песчаный ураган.
  
  Тени, так неспешно плывшие по исчерченному изломанными линиями плато, внезапно рванулись вперед, вытягивая все свои конечности, во всем их невероятном многообразии. Самаэль прыгнул в сторону, уклоняясь от первого сокрушительного удара, но тени мгновенно атаковали второй раз. Острые когти вонзились в тело солдата, легко разорвав кожу, что так легко противостояла ударам песка. Кровь заполнила горло Самаэля, но он вцепился руками в сотни рвущих его лап и резко рванул, переламывая тонкие призрачные кости. Только потеря одной конечности ничего не значила для тени. На смену поломанным лапам отрастала сотня новых, погребая парня под бурлящим морем черных когтей.
  
  - Ты все еще слаб, - презрительно произнес проклятый голос.
  
  Самаэль открыл глаза. Извечная балка всё так же нависала над его головой. Солдат даже проникся чувствами к этому гниющему куску дерева - как никак, она нависала над его головой уже двадцать два года.
  
  Солдат не чувствовал себя отдохнувшим - уже давно сны не приносили ему ничего, кроме видений смерти и остававшейся после пустоты. Как то раз он решил отказаться от сна, но видения, и без того не дающие ему покоя ни днем ни ночью, усилились, полностью вырывая его из реальности.
  
  Несколько раз он, в беспамятстве, покидал назначенные ему посты, дрался с воздухом на глазах у офицеров, бродил по берегу Наги. Не раз, из-за этого его сажали в карцер и морили голодом. Даже ставший капитаном Мальр, который симпатизировал светловолосому ветерану, пережившему не один десяток стычек с кочевниками, опустил руки и больше не пытался пропихнуть Самаэля в офицеры.
  
  Поэтому солдат отказался от своих попыток не спать. Видения отступили, захватывая мужчину с прежней силой только по ночам.
  
  Красный свет юного Моркота падал на каменный пол казармы, пробиваясь сквозь узкую бойницу окна. Ночь только набирала свою силу, но спать извечный рядовой уже не хотел. Оно осторожно поднялся со своей жесткой постели и тихо, чтобы никого не разбудить, прокрался к каменной арке выхода.
  
  - Бес, это ты? - шепотом спросил дежуривший у входа в казарму солдат, - Опять не спится?
  
  - Как всегда, - усмехнулся Самаэль проходя мимо, - Я пойду в обход. Может быть прохладный ветер на стене прогонит мои сны и я вернусь обратно.
  
  Солдатик усмехнулся и пожал плечами.
  
  - Как знаешь, - сказал он с усмешкой, - Если встретишь офицера - опять попадешь в карцер.
  
  - Не впервой, - светловолосый гигант усмехнулся в ответ, - Бывай.
  
  Дежурный ответил негромкое "Бывай" и вернулся к унылому созерцанию древней каменной кладке.
  
  Самаэль поднялся но узкой лестнице и вышел на стену. Ночь была безоблачной. Круглый диск Моркота висел на небосклоне и освещал укутанную снегом Эрду своим пугающим, багровым светом. Длинные тени, отбрасываемые каменными зубцами внешней стены, казались лужами запекшейся крови.
  
  Солдат уверенно шагал по привычному маршруту, обходя посты. Кто-то из постовых приветственно махал ему рукой, кто-то оставлял без внимания - ночные брожения светловолосого рядового стали уже извечной традицией. Кого-то Самаэлю приходилось будить, ведь нет сна слаще и неотвратимей, чем на посту. В общем, всё шло своим чередом.
  
  По заснеженной степи гулял ветер, поднимая маленькие снежные вихри, окрашенные Моркотом в красный. Глядя на них, солдат начинал сомневаться, реальность ли это, или видения песчаной бури вновь поглотили его.
  
  Зимой было тяжелее всего. Быть может, виной тому третий спутник Великой Матери, восходящий на небосклоне, а, быть может, это всего лишь отголоски безысходности, которую порождает зима. Ответа Самаэль не знал, хотя мало что на Эрде теперь было неизвестно ему.
  
  Вместе с силой маленького огонька, что он поглотил в день отбытия мастера-охотника, он впитал и невероятный объем знаний. Они проявили себя не сразу, обрушиваясь на солдата титаническими кусками по мере освоения приобретенной энергии. Он познал многое, хотя и понял лишь малую частичку из приобретенной мудрости.
  
  Он узнал кто такие демоны, он узнал что тревога вызываемая красным светом зимнего спутника эрды далеко не безосновательна. Он взглянул на мир не глазами человека, но чувствами совсем иного существа. Потоки энергии, людские страсти, история - теперь все это было для Самаэля открытой книгой.
  
  Но у знаний есть и обратная сторона. Чем больше рядовой узнавал, тем больше он отдалялся от окружающих. Их смешные точки зрения и скудные познания об окружающем их мире начали раздражать солдата. Но больше всего задевало всеобщее нежелание узреть истину. Люди вокруг предпочитали оставаться в темноте своего неведения. Чем больше Самаэль пытался просветить их, тем больше он их отталкивал от себя. Совсем скоро к нему стали относиться как к диковинке, как странному чудику, который уже целую вечность торчит в этой проклятой крепости, как он сам относился к старику Коряге, пока тот был жив.
  
  Эта мысль сильно коробила Самаэля. Чтобы избежать участи старого чудака, он начал притворяться таким же как все, заводить друзей среди новых солдат отряда, пытаться влиться. Это, в некотором смысле ему удавалось, но чем больше он вынуждал себя опускаться до уровня четырнадцати - шестнадцатилетних сопляков, тем сильнее раздражение наполняло его. И, все же, он продолжал стараться. Он ходил с новыми товарищами в увольнительные, проводил время за выпивкой, поддерживал их примитивные беседы.
  
  Солдат усмехнулся, вспоминая события вчерашней вылазки в город. Он и еще пятеро парней из его отряда, тех, кому уже разрешалось покидать гарнизон, шлялись по Вармарку, ища развлечений или кабак по приличней. В городе проходила ярмарка, в честь очередного священного празднества, коих, после формирования Совета Церквей, развелось немереное число. Крестьяне и ремесленники собрались на центральной площади перед ратушей, расставили прилавки и выставили на них свои лучшие товары. Даже для такого маленького городка как Вармарк, зрелище получилось удручающее.
  Пожухлые тыквы, облезлые кролики да кривые табуретки - вот и весь местный ассортимент.
  
  У самых ворот ратуши собралась таки немаленькая толпа. Перед толпой, поднявшись на несколько ступенек широкой лестницы главного здания города, скакал, размахивая руками, невысокий, лысый мужичок, в светло-сером одеянии служащего Храма Хеля. Служка вещал о белых вратах, через которые проходят души умерших, на своём пути к Яру, о двенадцати ступенях восхождения, которые надо преодолеть при жизни, чтобы после смерти быть достойным пропуска через эти врата.
  
  Самаэлю стало смешно и он не сдержался. Увидев хохочущего солдата, служка закричал еще громче, грозя смеющемуся ужасной карой вечного гниения на Эрде. Товарищи светловолосого великана стали подзадоривать Самаэля, предвкушая потеху. Солдат смекнул, что может позабавить "друзей" и вступил с жрецом в полемику, ставя под сомнение постулаты учения Хеля.
  
  Служка попался не шибко сообразительный, но очень нервный. Даже на простой вопрос "А кто поведал церкви о двенадцати ступенях, если ни одна душа ушедшая к Белым Вратам Хеля не вернулась назад?" он не смог дать хоть какого-нибудь ответа. Он лишь заверещал:
  
  - Как ты смеешь ставить под сомнения святую истину учения Хеля.
  
  - Так в какую же святую истину мне нужно верить? - со смехом возмутился Самаэль, - В Белые Врата? А почему не в подземную огненную реку, как учит нас Храм Свидетелей Сошествия, или не в сто тысяч прекрасных дев, желающих заключить нас в свои объятия, как учит Церковь Просветления? Столько конфессий развелось, так во что же мне верить?
  
  Служка прямо пеной плеваться начал. Он обвинял Самаэля в ереси и колдовстве, называл его малефиком и призывал толпу учинить расправу над наглецом. Но толпа лишь смеялась над его прыжками и воплями, а громче всех смеялись солдаты гарнизона.
  
  Рядовой замер, задержав взгляд на ярком багровом блике, лежащем на тонком люду реки, и зашагал дальше, погружаясь в свои мысли.
  
  Ночь перевалила за середину, отбирая последние остатки скудного тепла, накопленного Великой Матерью за короткий день. Воздух стал холодать, неприятно обжигая ноздри при каждом вздохе. моркот сиял во всей своей ужасающей красе и казалось, что все вокруг было облито свежей кровью.
  
  Самаэль теперь знал природу этого света, как и начал понимать значение своих видений. Каждый раз его переносило на испещренную трещинами поверхность третьего спутника Великой матери и бросало в самое пекло бури. Тени, прячущиеся в вихрях песка были демонами. Но пугающий голос и пронизывающий взгляд оставались для мужчины загадкой. Быть может они принадлежали демону, но погибший огонек не знал наверняка. Если верить картинам, возникающим в голове Самаэля, когда он думал о прошлом этого огонька, то получалось, что все знания о Моркоте были знаниями из далекого прошлого. Огонек упал на Эрду вместе с тысячами других, когда смерть величайшего из демонов вызвала энергетический катаклизм в алых песках третьей сферы, и с тех пор скитался по Эрде, кочуя в своей металлической клетке от одного носителя к другому.
  
  На Моркоте огонек был одним из слабейших демонов, но здесь, на лике Великой Матери, мало кто мог сравниться с его могуществом. И, хотя ему не повезло и он оказался заключен в кусок металла, не способный самостоятельно воздействовать на мир, он повидал множество мест и событий, которыми полнится история человечества. Но все эти знания были лишь ничтожной крупицей в море истины, как и та сила, которую Самаэль вытянул из этого огонька. Солдату требовалось больше, гораздо больше.
  
  Он думал, что ему удастся найти и другие огоньки, но удача больше не улыбалась ему. Прошли годы, прежде чем он полностью освоил приобретенную силу и знания, и понял, что ему всей своей жизни не хватит, чтобы найти еще один огонек, даже имея способность ощущать их присутствие. Мир был слишком огромен, а несколько тысяч павших с Моркота демонов - это ничто по сравнению с пространством, по которому они могли быть рассредоточены. С первого сошествия прошло уже почти девять сотен циклов, и шансы встретить второй такой огонек были настолько ничтожны, что Самаэль не видел смысла даже начинать поиски.
  
  Глядя на безоблачное небо, усыпанное миллиардами звезд, солдат ощущал свою незначительность и мимолетность, по сравнению с необъятностью мира. Раньше, в силу своей молодости и глупости, он не осознавал этого, но теперь он мог полностью осознать бессмысленность своего бытия.
  
  - Ты должен идти вперед! - раздалось у Самаэля в голове, - Это твоё предназначение!
  
  Солдат лишь усмехнулся. Проклятый голос больше не пугал его, но противится его невероятной мощи Самаэль был неспособен.
  
  - Да пойду я, - с легкой улыбкой прошептал он, - Вот как пойму, в какую сторону идти, так4 сразу и пойду. Или когда крылья отращу.
  
  Голос не ответил. Перед глазами Самаэля мелькнула стеклянная поверхность пустоши, но тут же пропала, растаяв под порывами ледяного ветра.
  
  Сзади раздался топот нескольких пар тяжелых солдатских сапог. Великан обернулся и увидел, что к нему спешат четверо рядовых, откинув развивающиеся плащи и сжимая рукояти мечей. Их лица отражали удивление и беспокойство.
  
  Бес замер, позволяя им приблизится и спросил у рыжеволосого юнца, подбежавшего первым:
  
  - Привет Яр. Что случилось?
  
  В ясных глазах юноши читалось сожаление.
  
  - Прости Бес, но мы вынуждены арестовать тебя.
  
  Бес вскинул брови в удивлении и еще раз оглядел рядовых. Они выглядели растерянными, но, в тоже время, напряженными и настороженными. Пальцы, обтянутые толстыми кожаными перчатками, нервно подрагивали на плетении рукоятей их мечей.
  
  - Чей приказ? - спросил Самаэль, сохраняя спокойствие и невозмутимый вид.
  
  - Командора, - ответил рыжеволосый Александр, прозванный Яром из-за яркого цвета своей шевелюры, - Ты должен проследовать с нами.
  
  Самаэль хмыкнул и кивнул. Один из рядовых подскочил к нему, распахивая плащ, но его поиски были напрасны - великан не был вооружен.
  
  - Да не нервничайте вы так, - постарался успокоить их Бес, размышляя, чем же он опять не угодил Циртану, - я не буду сопротивляться. Ведите меня.
  
  Он выставил руки перед собой, позволив замкнуть тяжелые кандалы, принесенные одним из солдат, на своих запястьях и зашагал вперед, окруженный четырьмя рядовыми.
  
  Его сопроводили вниз со стены во внутренний двор, где было на редкость оживленно для столь позднего часа. У ворот стоял отряд тяжелой конницы в полосатых плащах и шлемах, похожих на ведра, с яркими плюмажами. Их мощные лошади, явно привыкшие к тяжести человека в полном доспехе, замерли словно изваяния. В центре двора расположился небольшой отряд пехоты, закованной в железо не хуже конников. У них не было плюмажей на округлых шлемах, но светло-голубые плащи, исчерченные желтыми полосами,ярко выделялись на фоне розоватой, от света Моркота, каши из грязи и снега.
  
  Самаэль сразу же узнал эти плащи. Да и кто бы их не узнал. Во дворе его поджидал отряд храмовников - личное войско Совета Церквей. Их вид не оставлял сомнений в том, что ждало светловолосого рядового.
  
  Подле пеших храмовников стоял командор крепости и капитан Мальр, командующий отделением, в котором служил Бес. Спустившись во двор, Самаэль встретился с капитаном взглядами, и спросил:
  
  - Серьезно, Мальр?! Из-за маленького спора с проповедником вы отправляете меня в застенки к храмовникам?!
  
  - О серьезности преступления перед Советом Церквей будет судить Совет Храмовников, - прогрохотал один из храмовников, стоявший рядом с командором.
  
  Циртан прочистил горло и, развернув свиток с печатью с тремя арками храма, принялся читать:
  
  - Рядовой Самаэль, имеющий прозвище Бес, ты обвиняешься в многочисленных нарушениях устава и порядка несения воинской службы в гарнизоне Вармарка, а так же, в оскорблении четвертого заместителя секретаря члена Совета Церквей от Храма Хеля. Сим приказываю исключить твоё имя из списков гарнизона и передать тебя ордену Храмовников для выяснения тяжести твоих проступков и понесения справедливого наказания.
  
  Четверо сопровождавших Самаэля рядовых отступили назад, освобождая место тяжелой пехоте храмовников. Окружив заключенного плотным кольцом, отряд двинулся к воротам, не дожидаясь никаких, положенных по уставу, мероприятий, связанных с исключением солдата из состава гарнизона. Лицо командора побагровело от злости, но противится храмовникам он не стал. Да и никто, в здравом уме, не стал бы перечить самому могущественному Ордену во всем Сумаре.
  
  Самаэля спешно вели прочь из крепости. Видимо, не смотря на всю свою самоуверенность и власть, храмовники не желали сражаться с целым гарнизоном на его же территории. Оглянувшись, бес заметил, как на стену вывалилась чуть ли ни половина всех вояк крепости. Кто-то даже бросился было вперед, возможно желая остановить тяжелую пехоту в пестрых плащах, но их порыв был тут же пресечен выкриками офицеров.
  
  Крепость, двадцать два года служившая Самаэлю домом,молча смотрела, как его уводят, закованного в цепи.
  
  Бес мрачно улыбнулся, глядя на окружающие его пестрые плащи. Вот он и покидает засранный Вармарк. Конечно, не так, как хотелось бы, но людям редко дают выбрать обстоятельства тех или иных событий.
  
  - Ты должен идти! - взорвалось у Самаэля в голове.
  
  - Уже иду, - тихо прошептал он, продолжая улыбаться.
  
  Шаг за шагом отряд приближался к воротам, ведущим прочь из крепости, провожаемый взглядами тысяч глаз, и с каждым шагом улыбка Самаэля становилась все шире и шире.
  
  Тяжелая конница качнулась и пришла в движение, освобождая дорогу пехоте. Самаэль слышал, как тяжело дышат сопровождающие его латники, слышал как размеренно стучат их сердца. Они не испытывали ни страха, ни возбуждения. Они были привычны к своей работе.
  
  Не испытывал страха и светловолосый великан. Чем ближе он подходил к воротам, тем сильнее бегали мурашки по его спине. Он почувствовал, как тоненькими иголочками, закололо возбуждение кончики его пальцев.
  
  Когда массивный свод медленно проплыл над его головой, Бес испытал невероятный восторг.
  
  - Пожри их! - рычал голос в его голове.
  
  - Сейчас, - тихо прошептал Самаэль, отвечая ему.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава тринадцатая: Пробуждение Самаэля
  
  
  "Самый большой страх - это страх потерять свою человечность"
  
  "Очередные мемуары"
  Сатир Мидгард
  
  
  Ветер, неизменный спутник зимы, принес целую тучу снежинок и закружил их в яростном вихре, окутав врата крепости снежной стеной, а Моркот окрасил эту стену в алые цвета. Тяжелая пехота храмовников спешно отбивала своими тяжелыми сапогами свой неровный ритм, торопясь покинуть гарнизон. Храпели невозмутимые кони, терпеливо пропуская пеших латников вперед.
  
  Самаэль слушал музыку, которую порождала эта ночь. Голос в его голове яростно грохотал, призывая сбросить оковы и разорвать всех окружающих, но солдат только шептал "Сейчас, сейчас" и продолжал спокойно следовать вперед, в окружении своих пленителей.
  
  Вот каменная арка ворот оказалась позади и конница вновь сомкнула ряды и поспешила вслед за удаляющейся пехотой. Во всем гарнизоне стояла тишина, хотя вряд-ли там нашелся бы хоть один спящий солдат. Почти все они столпились на стене, или во дворе, и провожали взглядами пестрые полосатые плащи удаляющихся храмовников.
  
  Оглянувшись на ненавистную крепость, Самаэль улыбнулся и замер на месте.
  
  - Ты чё, сучий потрох?! - прорычал идущий за ним следом храмовник, - Шагай дальше, пока я тебе пальцы на руках не переломал.
  
  Самаэль взглянул на его маленькие поросячьи глаза, слабо блестевшие в узкой прорези шлема и улыбнулся.
  
  - Извините господа, - в голосе светловолосого гиганта звучало искреннее сожаление, - но я передумал идти с вами.
  
  В маленьких глазках запылал крошеный огонек гнева, и короткое древко палицы храмовника с треском впечаталось в подбородок заключенного. Но, вместо того, чтобы вышибить пару зубов и повалить наглеца наземь, древко налетело на узкую выступающую челюсть Самаэля и разлетелось на сотню длинных щепок.
  
  - Э, сука! - только и смог воскликнуть удивленный латник.
  
  Самаэль слегка напряг запястья рук и тяжелые железные кандалы с оглушительным звоном лопнули, обдав ближайших к нему храмовников градом мелких металлических осколков.
  
  - Пожри их! - вновь взревел голос в голове пленника.
  
  - Как раз собирался это сделать, - ответил Самаэль, и его извиняющаяся улыбка превратилась в звериный оскал.
  
  Время внезапно замедлило свой бег. Снежное облако становилось всё плотнее, превращая храмовников в тени среди бушующего багрового месива. Самаэль видел, как неспешно тянутся руки его пленителей к оружию, висящему на их поясах, как медленно падает брошенная булава с расщепленным древком. Он слышал как лениво бьются сердца окружающих его людей, ощущал как пульсирует кровь в из венах, как циркулирует энергия, заключенная в ловушку их жалких жизней. И пусть, этой энергии было ничтожно мало. по сравнению с тем океаном мощи, что хранил в себе когда-то поглощенный Самаэлем крошечный огонек, она была на расстоянии вытянутой руки. Солдату было достаточно протянуть руку и взять ей. Что Самаэль и сделал. Он вытянул руку и прикоснулся к крупице энергии, бьющейся в ударившем его храмовнике.
  
  Симфония ночи была прервана душераздирающим криком и время вновь потекло со своей обычной скоростью. Самаэль с удивлением смотрел на еще бьющееся сердце в своей руке. Несчастный храмовник тяжело грохнулся на колени и медленно осел на затоптанный копытами и сапогами снег. Его товарищи, окружавшие пленника, испуганно вскрикнули и отступили на пару шагов. Понадобилось всего пару мгновений, чтобы они оправились от испуга и бросились в атаку на пленника, но эти мгновения стали для них роковыми.
  
  Самаяль бросил на землю застывшее, опустошенное сердце своей первой жертвы и оглянулся. Запах крови и поглощенная искра жизни будоражили его, побуждая начать кровавую охоту. Он видел искаженные ненавистью и ужасом лица своих пленителей, он видел отблеск жизни в их выпученных от страха глазах.
  
  - Пожри их всех! - неистовствовал проклятый голос, но солдат уже не нуждался в его указах.
  
  Он прыгнул, подлетев на два человеческих роста в воздух, и обрушился на головы храмовников, голыми рукам разрывая их тяжелые латы, словно это была тонкая папирусная бумага. Ночь наполнилась воплями ужаса и боли. Самаэль танцевал, скользя между плотными рядами храмовников, сея смерть и панику. Потребовалось лишь двадцать ударов сердца. чтобы обратить самоуверенных храмовников в бегство, но спустя еще двадцать ударов сердца. их крики стихли. Все шестьдесят тяжелых пехотинцев были разорваны в клочья. Самому удачливому из них удалось отбежать в сторону на десяток шагов, но Самаэль настиг его и разорвал на пополам.
  
  Чуть-чуть запоздавшая конница обнаружила пленника стоящего над грудой вывернутых на изнанку трупов. Глаза светловолосого великана горели холодным голубым светом. Снег, кружившийся все яростней с каждым мгновением, таял, приближаясь к Самаэлю, окружая мужчину облаком густого багрового пара.
  
  Испуганно заржали лошади, испуганно вскрикнули их всадники, радостно завопил проклятый голос в голове у солдата. Самаэль присел, напрягаясь словно пружина и прыгнул, взлетев на этот раз почти на два десятка шагов вверх, с оглушительным грохотом врезаясь в ряды ошеломленной конницы. Это уже нельзя было назвать танцем, это был смертоносный вихрь, разрывавший на части всё на своём пути.
  
  Конница храмовников, не долго думая, обратилась в бегство. Те, кто был поглупее, попробовали прорваться вперед, и погибли, попав в яростную мясорубку из тел, доспехов и лошадей их товарищей. Те, кто соображал получше, повернули обратно к гарнизону, надеясь найти укрытие за воротами крепости, но лишь один из них успел пересечь черту внутренней стены. Это его и спасло. Те же. кто был не столь расторопен. были настигнуты и обращены в кровавое месиво, в котором уже нельзя было разобрать - где тут человек, а где его лошадь.
  
  Расправившись с последним, из оставшихся снаружи, конником, Самаэль замер и поднял голову, взглянув на невысокую внутреннюю стену крепости. На стене сияло несколько тысяч искр - это солдаты гарнизона столпились, пытаясь рассмотреть, что же происходит в багровом облаке внезапного бурана.
  
  - Ворвись туда! - требовал проклятый голос, - Пожри их! Тебе нужно больше силы!
  
  Самаяль сделал шаг вперед ,ощущая дрожь наслаждения во всем своём теле. Он хотел одним прыжком взлететь на эту стену и впиться в эти яркие искорки своими зубами.
  
  Со стены раздались испуганные крики, которые все больше дразнили светловолосого демона. Самаэль сделал второй шаг.
  
  Над толпой солдат пронеслись маты и приказы офицеров. Загрохотали тяжелые цепи, закрывающие тяжелые ставни ворот крепости. Искры на стене пришли в движение, занимая боевые позиции и готовясь к обороне. Самаэль сделал третий шаг, собираясь для прыжка.
  
  Внезапно зазвенела спущенная тетива, и одинокая стрела, со свистом разрывая воздух на своём пути, устремилась к бывшему пленнику храмовников. Она медленно плыла сквозь замершие завихрения алого, от света Моркота, снега. Бес с удивлением наблюдал за её неспешным полетом. Когда её зазубренны наконечник оказался на расстоянии шага от лица Самаэля, он вытянул руку и взял эту стрелу из воздуха. Повертев её в руках, мужчина улыбнулся, выпрямился и прокричал:
  
  - Я таки смог поймать стрелу!
  
  Его голос громом прокатился по крепости, отражаясь от каменных стен, и устремился в зимнюю степь.
  
  - Пожри их всех! - требовал проклятый голос, но бывший солдат больше не обращал на него внимания.
  
  - Не стоит меня преследовать, - крикнул он, обращаясь к людям на стене, - я не собираюсь причинять вреда ни вам, ни кому бы то ни было еще. Но если меня вынудят защищаться - я буду защищаться.
  
  И, развернувшись он зашагал на встречу снежному бурану, который скрыл его от глаз наблюдателей.
  
  - Вернись! - ревел голос в его голове, - Тебе нужна их сила! Ты должен стать сильнее, Ты должен идти вперед!
  
  - Я и так иду вперед, - усмехнулся Самаэль, пытаясь унять дрожь возбуждения, - Так что не ной.
  
  Он шагал по изувеченным трупам храмовников. не испытывая ни сожаления, ни отвращения к себе. Хотя он понимал, что совершенное им должно вызывать ужас, но его сердце, отойдя возбуждения недавней битвы, забилось спокойно и размеренно, словно он шел по зеленому полю, а не по полю кровавой битвы. Произошедшее здесь было прощанием с его человеческой сущностью, точкой не возврата, границей. отделяющей демонов от людей. А то что в нем есть немало от демона, Самаэль понял уже давно. почти сразу после прощания с Георгом, после того, как поглощенные, вместе с энергией огонька, знания, обрушились на него подобно ледяному водопаду.
  
  Все переживания и страдания по поводу его природы были уже давно оставлены позади. Да и вид поверженных тел был вполне привычен для ветерана, прослужившего в пограничном гарнизоне больше двадцати лет. Самаэль пережил более сотни стычек с вольными племенами, видел, как катятся по земле головы его товарищей, снесенные удачным ударам широких копий кочевников. Он видел, как жестоко издевались его товарищи над поверженными и взятыми в плен дикарями. Война, пусть даже и не объявленная, делает всех черствее. Хотя это вряд-ли являлось причиной спокойствия Беса теперь.
  
  Самаэль спокойно шагал вперед, сквозь неистовый танец беспокойного снега, зная, что сейчас никто не посмеет последовать за ним. Он не испытывал иллюзий по поводу отсутствия погони. Может быть не сразу, но очень скоро по его следу отправят если не весь гарнизон, то несколько отрядов точно. Да и храмовники так этого не оставят. Возможно они соберут силы и устроят на него охоту. Охота. При мысли о возможной охоте Самаэль улыбнулся. Интересно, что будет, если по его душу придет орден Охотников. По слухам эти ребята хорошо натасканы на сражения против всяких колдунов и ведьм. Быть может Грегор тоже придет с ними. Увидеть старого друга, пусть даже будучи его врагом и целью, было бы приятно.
  
  Бес усмехнулся, удивляясь собственным неуместным мыслям. Всё таки он больше не был человеком, тем Самаэлем, который любил покурить трубку, стоя на внешней стене вместе с лучшим другом. Но, все таки, бывшему солдату хотелось похвастаться перед другом приобретенной силой. Тем более, что ему еще никогда не удавалось одолеть проклятого Рыбака в дружественных схватках. Вот бы теперь этот хитрожопый офицеришка удивился.
  
  Улыбка на лице Самаэля стала еще шире, и он ускорил шаг торопясь скорее достичь городской стены Вармарка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава четырнадцатая: Поиск ответов
  
  "Кто-то вопрошает "Что?", кто-то восклицает "Зачем?".
  Я же оглядываю все и интересуюсь "Как?""
  
  из сатирического сборника "Коротко, да по каждому"
  Сатира Мидгарда.
  
  
  В Вармарке Самаэль не задержался. Пройдя город насквозь он сразу же направился в Асмару - крупный, по сравнению с загнивающим Вармарком, город, известный своими винами.
  
  Впрочем, Бес избрал этот городок целью не из за алкоголя. Ему нужно было найти способ преодолеть несколько десятков тысяч лиг, отделявших лик Великой матери от её багрового спутника. Даже великие знания полученные от поглощенного демона, не давали бывшему солдату никаких намеков на то, как ему попасть на Моркот.
  
  Конечно, в Асмару не найдется найдется ответ на стоящие перед Самаэлем вопросы, но в винном городке брала начало дорога, ведущая большой торговый тракт. По этому тракту Бес планировал добраться до столицы Сумара - Аспасии, и до её знаменитых библиотек.
  
  Отмывшись от крови в ледяной воде наги и раздобыв в одной и деревушек одежду, он устремился по заснеженной дороге вперед. Долго рассиживаться на одном месте было нельзя, и хотя Самаэль сомневался, что хоть что-то на Эде может повредить ему, память огонька подсказывала, что даже демона можно одолеть и пленить.
  
  Дни сменялись днями, зама постепенно входила в полную силу. Морозы становились злее, лед на Наге крепчал. Все меньше странствующих торговцев и путешественников выходило на дорогу, предпочитая переждать самые суровые дни в теплоте и сытости городских постоялых дворов.
  
  Для Самаэля ни холод ни бушующие ветра больше не были помехой. Он не нуждался ни в тепле, ни во сне. Даже ел он скорее в силу привычки, чем по необходимости. Тот яростный всплеск, овладевший им за воротами гарнизона Вармарка запустил в его теле процесс изменения, который Самаэль был не в силах обратить. Да, даже если бы он и мог снова стать обычным человеком, он бы не захотел этого делать.
  
  Долгими холодными днями, шагая по заснеженным дорогам, Самаэль рассуждал о собственной природе, об открывающихся возможностях и о том, что теперь ему делать. И, в итоге, пришел к очень простому выводу - ему нужно попасть на третий спутник Эрды. Только там он узнает о своём происхождении, только там он сможет найти достаточно силы и знаний чтобы удовлетворить свой проснувшийся аппетит, и только там он сможет наконец избавиться от голоса, все время гремящего у него в голове, насылающего эти изматывающие видения. Что до Великой Матери, то у Самаэля не осталось ничего, что могло вынудить его не покидать эту бренную землю.
  
  Придя к этому простому выводу, бывший солдат веселее зашагал вперед. Даже неизменный голос в его голове притих, видимо почувствовав, что мужчина наконец-то движется к указанной цели. Дни сменялись ночами, полными холода и красного света, а те, в свою очередь, сменялись днями, приносившими доброту хоть и ослабшего, но все еще согревающего Яра. Добравшись до Асмары, Бес отдохнул один день, предаваясь увеселениям, недоступным для простого солдата в всеми забытой глуши, вроде Вармарка.
  
  Правда, по началу встал вопрос с деньгами. Покидая родной гарнизон, Самаэль не сумел захватить с собой ничего, кроме формы и сапогов, что были на нем тогда. Деньги пришлось добывать примитивным и грубым способом - грабежом. Светловолосый гигант крайне эффектно смотрелся, кроша пальцами камни на мелкую пыль в темном переулке, так что некоторую сумму денег ему удалось накопить очень быстро.
  
  Набив карманы медными и серебряными дарами, бывший солдат прошелся по всем местным тавернам и борделям, рассудив что похмелье и заболевания связанные с блудом ему уже не грозят. Прогуляв все награбленные деньги и разбив пару голов, Самаэль спешно покинул Асмару и вышел на большой тракт.
  
  Чтобы дойти до столицы Сумара пешком, Бесу понадобилось две недели безостановочной ходьбы. Когда он подошел к великой стене Аспасии, его сапоги уже почти полностью развалились, держась только на честном слове и слое грязи, накопившемся за долгий переход.
  
  В город его не пустили, сочтя бродягой, не достойным марать белые камни столичной мостовой, и недостаточно зажиточным, чтобы дать взятку стражникам у ворот. Не долго думая, Самаэль дождался ночи и перелез через стену под покровом багровой темноты, укутавшей спящий город. В ту же ночь он проник на территорию Академии высших наук Аспасии и до утра проторчал в Большой Научной Библиотеке, изучая труды по астрологии, физике, истории и мифологии. Но эти книги дали ему лишь слабый намек на ответ.
  
  Единственными существами, способными путешествовать между сферами - были крылатые вирмы. Но их знания и сила были далеко за пределами понимания и доступности даже для величайших умов как Сумара, так и Веллина.
  
  В одном из трактатов, посвященном физике моментальных перемещений, упоминалось о великих струнах, построенных вирмами сотни тысячелетий до зарождения человечества. Эти струны представляли собой потоки энергии и позволяли перемещать материи с одного конца струны на другой. Крылатые змеи создали площадки на концах каждой из струн, и считалось, что любое существо, добравшись до такой площадки сможет переместиться по струне. Но как Самаэль не искал информации о расположении этих платформ, найти ничего не удавалось. Единственным местом, где, теоретически, еще сохранились площадки, было царство вирмов - Рида. На Эде же все постройки крылатых змеев были либо разрушены, либо затеряны.
  
  Добраться до загадочного Серпентира, или Риды, как её называли все .кроме некоторых почитаемых и богатых географов Сумара, было крайне непростой задачей. Ни один корабль не брал курс на открытые воды, чтобы пересечь любой из двух великих океанов и пристать к берегам царства вирмов. Такой переход занял бы несколько месяцев, если не лет, и был полон величайших опасностей. Каких - никто не знал, но слухов ходило превеликое множество.
  
  Самаэль не стал отметать этот вариант, но, все же, он надеялся найти более простой путь. К сожалению библиотека Академии высших наук не могла указать ему иной способ.
  
  Сомнения вновь проросли в душе бывшего солдата. Пусть у него была цель, к которой нужно было идти, и причины, заставлявшие его идти к ней, Самаэль не видел пути и не знал, как и где он может обрести этот путь. Словно почуяв сомнения, в голове у Беса загремел проклятый голос, приказывая идти вперед.
  
  Бывшему солдату нужен был иной источник знаний. Множество пустых полок в библиотеке натолкнули его на мысль, что коллекция научных трудов Академии была подвергнута ревизии и цензуре. А так как единственной силой, способной перекраивать историю и науку в Сумаре, был Совет Церквей, Бес решил попытать счастья в величественных залах и тёмных подземельях здания Совета.
  
  Попасть туда было гораздо сложнее, чем перебраться через городскую стену или проникнуть в Академию. Все входы и выходы в здании Совета охранялись многочисленными отрядами храмовников, все окна на ночь запирались тяжелыми ставнями, превращая амфитеатр здания Совета в неприступную крепость.
  
  Но, за двадцать лет службы в пограничной крепости, Самаэль уяснил, что в любом, даже самом неприступном замке, есть слабые места. Проследив за сменой караула, за деловитой беготней прислуги и различных церковных чиновников, бывший солдат нашел лазейку.
  
  Стащив форму у одного нерасторопного служки, он проник в здание через заднюю дверь кухни, схватил какой-то тяжелый ящик и, сделав непроницаемое лицо, принялся шататься по коридорам, ища архивы. или библиотеку совета.
  
  Конечно, восьмифутовый служка привлекал к себе внимания, но Самаэля так никто и не остановил. Пока казалось, что прислуга занята делом, никому и в голову не пришло поинтересоваться, кто он такой и что он забыл в этом крыле здания. Даже двое храмовников, охранявших вход в подземелье, пропустили его внутрь. Видимо, какой бы значимой не была организация, бардаку и халатности всегда найдется место.
  
  В подземелье здания Совета, стал действовать аккуратнее. Имея способность ощущать энергетические волны, исходящие от каждого живого существа, Бес успешно избегал встречи с другими людьми, тем более, что архитектура и размер подземелья позволяли ему выбирать из нескольких возможных путей обхода очередного храмовника или служки. Исследование всех этих многочисленных переходов, ярусов и помещений заняли у бывшего солдата больше суток непрерывной игры в прятки, но, в итоге он наткнулся на большой зал, в котором складировались запрещенные вещи, конфискованные у различных учреждений или изъятые из частных коллекций знати.
  
  Зал был огромным. Почти всю его площадь занимали бесконечные ряды стеллажей, на которых хранились тщательно подписанные и пронумерованные ящики. При виде всего этого богатства, Бес подумал, что проще будет переплыть великий океан вплавь, чем найти здесь то, что может ему помочь.
  
  Но это был лишь миг слабости, при виде десятков тысяч объемных коробок. Криво усмехнувшись собственным сомнениям, Самаэль углубился в поиски. для начала он нашел книги, изъятые из библиотеки Академии. Понадобилось еще двое суток. чтобы разобраться в нумерации, найти нужные ему коробки, и пролистать конфискованные труды в поисках ответов, постоянно прячась от слуг и храмовников, которые заносили сюда новые коробки, но к концу второго дня бывшему солдату улыбнулась удача.
  
  Он нашел дневник, автор которого был не назван. На первой странице тонким, каллиграфическим почерком было выведено "Откровения о великом провале". Дневник был полон записок, наблюдений и рассуждений об эксперименте по воссозданию технологии вирмов по мгновенному перемещению в пространстве.
  
  Еще не прочитав и половину, Самаэль понял, о каком эксперименте идет речь. Еще в Доме милосердия всем сиротам усердно вбивали страх перед магией. Почти каждая проповедь начиналась с перечислений ужасов, обрушившихся на Эду в Черный день. Церковники не уставали напоминать о ужасающем проступке шабаша магов и усердно впихивали в молодые умы мысль, что каждый колдун или маг, не зависимо от рода их деятельности, является малефиком и подлежит наказанию за свои деяния. Так же Бес знал, что события Черного дня стали поводом для создания ордена Охотников и начале первой большой Охоты, в результате которой были практически истреблены все маги, колдуны, ведьмы и тысячи ни в чем не повинных людей, которым не посчастливилось вызвать зависть у своих соседей.
  
  В дневнике говорилось, что место для проведения эксперимента было выбрано не случайно. На Красном Поле, известном ныне как Черный холм, брал начало мощный энергетический поток, устремляющийся кеда-то за пределы Лика Великой Матери. Шабаш предполагал, что этот поток и есть струна Вирмов. ведущая на одну их небесных спутников Эрды, теоретически на Хель. Маги хотели воссоздать платформу доступа к струне, чтобы изучить и подчинить себе эту будоражащую воображение технологию вирмов.
  
  Результатом эксперимента стал чудовищный энергетический взрыв, повлекший за собой множество природных катаклизмов и изменений всего лика Великой Матери. Но, кроме того, автор заключал, что магическая платформа была таки создана, а магический поток, терявший со временем свою плотность и структуру, был стабилизирован. Правда, никто из магов, проводивших эксперимент так и не сумел воспользоваться площадкой и подтвердить гипотезу автора - все они погибли при взрыве, после которого магия на территории Сумара была запрещена.
  
  Что же, это было неплохой зацепкой. Прихватив дневник и еще пару книг про технологии вирмов и природе демонов, Самаэль беспрепятственно покинул здание совета тем же способом, которым и пришел - прикинувшись крайне занятым посыльным.
  
  Не став любоваться величественными видами дворцов и храмов, и другими прелестями столицы, бывший солдат покинул Аспасию и направился по широкому торговому тракту в Копор, где намеревался узнать дорогу к Черному холму.
  
  Самаэль пребывал в хорошем расположении духа, ведь он был снова в пути, а проклятый голос снова притих.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава пятнадцатая: Прощание у Черного холма
  
  
  "Этот чудовищный монумент напоминает нам о том,
  что пойдя на поводу собственных амбиций и желания,
  мы навлечем чудовищные беды."
  
  "Откровения о великом провале"
  Автор неизвестен.
  
  
  Черный холм величественно возвышался на горизонте, подобно огромной горе, у которой титанический воин снес вершину ударом своего исполинского меча. Черные склоны казались вылепленными из гладкого обсидиана, но чем ближе Самаэль приближался к холму, тем явственней проступали темные трещины и рытвины, покрывавшие склоны словно вены и морщины. Снег, укрывший окружающие поля, казалось не мог коснуться этого черного нароста на лике Великой Матери, что делало Черный холм еще более впечатляющим и пугающим одновременно.
  
  Бес испытывал трепет, подходя к холму, но его впечатлил не величественный вид застывшего последствия ужасной катастрофы, а то, что обычному человеку увидеть было не под силу. Огромный столб света, переливаясь тысячью оттенков синего и фиолетового, зарождался где-то на плоской вершине холма и устремлялся ввысь, в бесконечную изначальную пустоту. Этот свет манил, притягивая к себе взгляд.
  
  Самаэль с удивлением ответил что раньше не замечал такого света, хотя, такой яркий поток должен быть виден из любой точки Сумара, из Вармарка .из Аспасии и уж тем более из Копора, находящегося всего в трех сутках ходьбы от Черного Холма.Но титаническая колонна света оставалась сокрытой от глаз бывшего солдата, пока сам Черный холм не показался на горизонте.
  
  Завидев его темный силуэт с ярком лучом, бьющим в небесный свод, Самаэль понял, что он нашел то, что искал.
  
  - Вот оно! Вот оно! Иди вперед! - ревел извечный голос, укрепляя уверенность мужчины, - Сквозь пустоту, сквозь бурю, сквозь полчища!
  
  Бывшему солдату хотелось бегом домчаться до холма, чтобы поскорее прикоснуться к потоку энергии, струящейся на его вершине, но он сдерживал себя, продолжая размеренно вышагивать босыми ногами по мягкому снегу.
  
  С ботинками он простился еще в первую неделю пути от Аспасии к Копору - они просто развалились. Это немного расстроило его, но не более чем любое другое прощание с маленькой частичкой его человечности. Оставшийся путь он проделал босиком, не испытывая никаких неудобств ни от ледяной корки, покрывшей тракт, ни от мелких камней, которыми был богат его путь. Не беспокоила его и одежда, уже никак не способная служить укрытием от ветра или от холода. Его старый солдатский плащ совсем истрепался и был теперь больше похож рыболовную сеть, чем на элемент гардероба.
  
  Штаны тоже были изорваны во множестве мест, и только кожаная куртка, хоть простая и блеклая, но добротно сделанная, продолжала еще сохранять потребный вид. Самаэль не спешил избавляться от никчемного тряпья, которым стала его одежда. Он рассудил, что всё это само отпадет, когда настанет его срок. Раньше времени прощаться с этими напоминаниями о своём прошлом он не собирался, таем более,что они не доставляли ему никаких неудобств.
  
  А вот отросшие волосы, вечно падающие на глаза и закрывающие обзор и борода немного раздражали его, но не достаточно сильно .чтобы оборвать или сжечь их.
  
  Но вовсе не плачевное состояние его гардероба заставляли Беса медлить, и, даже величественное зрелище, которое представлял из себя Черный холм, заставляли его медлить. Самаэль не спешил вперед только потому, что хотел дать шанс преследователю настичь его.
  
  Бывший солдат заметил искру его жизни еще на тракте, перед поворотом на узкую заброшенную тропу, ведущую к месту катастрофы. Эта искра светилась немножко ярче остальных и было в этом свете что-то знакомое. Чем больше Самаэль всматривался в эту, стремительно настигающую его искру, тем более убеждался, что он знаком с этим преследователем. И бывший солдат хотел встретиться с ним.
  
  Быть может это было простой прихотью, может надеждой, или же отчаянной попыткой остатков человечности уцепиться за прошлое, но Бес продолжал сдерживать свой шаг. давая искорке возможность настигнуть его.
  
  Но, как бы стремительно не скакал преследователь, Самаэль успел достигнуть подножия холма. Он остановился, разглядывая резкие линии темных разломов, в изобилии украшавших склон. Если бы он тут же принялся взбираться наверх, то его бы уже никто не смог догнать, но Бес продолжал стоять, не обращая внимания ни на манящий свет, струящийся с плоской шапки нависшего над ним холма, ни на безудержно грохочущий голос в своей голове.
  
  Он знал, что преследовать его в одиночку будет лишь один человек, и Самаэль не смог отказать себе в удовольствии встретиться с ним. Почувствовав что носитель искорки вот-вот появится в поле зрения, светловолосый великан развернулся и улыбнулся, ибо его догадки оказались верны - к нему, на взмыленном скакуне, мчался Грегор Хитц.
  
  Самаэль ждал, пока его старый друг приблизится, и продолжал улыбался. Когда Грегор завидел Беса и затормозил коня, бывший солдат весело воскликнул:
  
  - Я рад, что ты приехал попрощаться.
  
  Грегор сильно изменился за те восемь лет, которые они не виделись. Он постарел, можно сказать заматерел. Глубокие морщины легли на когда-то юном и веселом лице, в черных волосах и бороде были заметны седые пряди. Но он не выглядел ни больным, ни изнуренным. Его одежда была заметно лучшего качества и кроя, чем всё, что Самаэлю удавалось увидеть в Вармарке.
  
  Старый друг Беса молча спешился, не проронив ни слова, достал из под полы своего добротного теплого плаща свиток и бросил Самаэлю. Поймав этот сверток, бывший солдат развернул его, уже догадываясь о содержимом. Это был приказ о начале Охоты за рядовым шестой части пограничных войск Сумара, Самаэлем, по прозвищу Бес. Перечень прегрешений был длинной с руку бывшего солдата, а мера наказания неотвратимо гласила "Смерть".
  
  Самаэль усмехнулся, свернул свиток и спросил Грегора:
  
  - И что будешь делать, брат?
  
  Грегор поднял голову и некоторое время взирал на багровое, от присутствия Моркота, ночное небо. Спустя несколько долгих мгновений, он усмехнулся и пожал плечами.
  
  - Я не знаю... - в его хриплом голосе звучало горькая усмешка.
  
  Не смотря на все свои размышления о потере человечности и принятии своей судьбы, Самаэль испытал одновременно и радость и обиду от слов Грегора. Он тоже поднял голову к полыхающему небу.
  
  Моркот медленно полз по небесному своду, стремясь, пусть на краткий миг, занять место на пике вышины. прежде чем вновь покатиться вниз.
  
  Самаэль чувствовал, как сомнения терзают его старого друга, как он мечется, пытаясь сделать правильный выбор. А еще он почувствовал, что его названный брат не станет поднимать на него руку.
  
  - Давай присядем, - предложил Бес, кивнув на несколько крупных валунов, лежащих у подножия холма.
  
  Грегор облегченно вздохнул и опустился на предложенный камень.
  
  - Я не могу спать, - начал Самаэль свой рассказ, опустившись рядом, - но и наяву сны возникают перед моими глазами. Призрачные видения, каменные равнины, пустой трон. рожи чудовищ, одно страшнее другого, и голоса. Они зовут меня, тянут к действию.
  
  Бывший солдат взялся за край камня одной рукой и без усилия отломил пальцами знатный кусок породы.
  
  - Моя кровь горит, моё тело меняется, - продолжил говорить он, увидев изумление на лице друга, - Я становлюсь сильнее с каждым мгновением. Это пожирает меня. Я не могу стоять на месте, я должен искать дорогу, путь вперед. Если я останавливаюсь, голос в моей голове начинает невыносимо греметь.
  
  Самаэль пытался подобрать подходящие слова, но не мог.
  
  - Это демоны! Они что-то сделали со мной, - он принялся размахивать руками, пытаясь проиллюстрировать собственные слова, - Не сейчас, и не в гарнизоне, но гораздо раньше. Они зовут меня в свой мир, в песчаную бурю. Я искал способы попасть туда, и вот я здесь.
  
  Внезапно он умолк, вперившись горящими глазами в тусклый лик Моркота, а затем молвил, уже спокойно:
  
  - Я ухожу. И вряд ли нога моя еще хоть раз ступит на поверхность Эрды. Меня ждут бесчисленные битвы на пути к каменному трону. Я иду на встречу с отцом своим, иду на смерть. Видимо такова моя судьба.
  
  Самаэль поднялся и улыбнулся, как давно уже не улыбасля.
  
  - Не стой на пути моём и не иди за мной. Но будь спокоен, больше я не стану тревожить ни Церкви, ни Храмы, - он встряхнул головой и похлопал Грегора по плечу, - Прощай, брат. Наши пути сходились множество раз, но теперь они разойдутся навсегда.
  
  И, не дожидаясь, когда его лучший друг ответит, Самаэль поспешил к склону. Он не оборачивался, и без того ощущая печальный взгляд Грегора на своей спине.
  
  Ветер, неизменный спутник жизни бывшего солдата, скользил по изломанному, изрезанному титаническими силами, черному склону, играя свою хаотичную, пугающую мелодию. Бес полз вверх, размышляя о прошлом, что собирался окончательно оставить позади, о людях, которые еще что-то значили для него, об огромном мире, который он покидает, так и не изведав.
  
  Что видел он, кроме войны, несправедливости и проклятой балке, что висела у него над головой двадцать два года, цикл за циклом, старея и обрастая пылью, как и Самаэль. Что познал он кроме боли, крови, злости, скуки и неизбежной обреченности? Медную любовь, предлагаемую каждому клиенту борделей, хмельной угар, крепкую дружбу, что пережила и много и мало одновременно, да безжалостные серые глаза, что виделись ему в песчаной буре среди кровожадных теней.
  
  Познал ли он жизнь человеческую, чтобы отказываться от неё раз и навсегда, ведь почти все знания о бытие почерпнуты им из нечеловеческого ума.
  
  Все эти мысли тяжелыми камнями падали на душу Самаэля, делая его продвижение вперед все тяжелее и тяжелее.
  
  Он думал о Грегоре, который смог вырваться из оков судьбы сирот не объявленной войны и пойти дальше, вперед, к их совместной мечте еще со времен приюта - к богатству и сытости.
  
  Он думал о милой крошке Мире, и её печальной судьбе. Хитц был немногословен, когда писал ему письмо о своем возвращении в Большой Рог, но и этих нескольких строк Бесу хватило, чтобы почувствовать в каком отчаянии и в какой ярости находится его друг. И юный, тогда еще, солдат сразу понял, что Рыбак собирался предпринять, пусть в письме об этом не было ни слова.
  
  Светловолосый гигант почувствовал вину за то, что не был рядом с лучшим другом в час наибольшей нужды, что не уберег крошку Миру от жадных и жестоких лап Марона. Но мог ли он спасти её, даже если бы знал, какая судьба поджидает эту улыбчивую черноволосую девчушку. Самаэль не знал. Обладай он тогда той силой, что струилась в нем сейчас, все могло быть иначе. Но было бы это лучше или хуже - уже никто не может сказать.
  
  Тело беса становилось все тяжелее и тяжелее, и настал момент, когда Самаэль понял, что не может двинуться вперед - так тяжел был груз его сомнений и его вины. Проклятый голос, вновь почуяв заминку, не преминул напомнить о своём существовании.
  
  - Ты должен идти вперед! - гремел он, обжигая голову бывшего солдата адским пламенем.
  
  Самаэль посмотрел в низ, туда, где еще виднелась крошечная фигурка его лучшего друга, сидящего на камнях и смотрящего на багровое ночное небо.
  
  - Прости, брат, - с печальной улыбкой молвил Бес, - Но я должен идти вперед.
  
  И бывший солдат отпустил своё прошлое, вместе с сомнениями, размышлениями, переживаниями и виной. Словно почувствовав, как тяжелые камни воспоминаний летят вниз по склону, Грегор поднялся и медленно зашагал к своей лошади, больше ни разу не оглянувшись.
  
  Самаэль почувствовал, что тело его наполнилось необычайной легкостью, которую он не испытывал, наверное, с самого детства. Больше не было досужих рассуждений о потерянном и несбыточном. В светловолосом гиганте осталось лишь пустота и стремление к цели.
  
  Остаток подъема промелькнул так же молниеносно, как бесконечно длилось его начало. С каждым преодоленным футом, Самаэль чувствовал приближение потока дикой, необузданной силы, и это чувство наполняло его восторгом. Голос в его голове ликовал, побуждая двигаться все быстрее и быстрее.
  
  И вот, ловким движением перебросив своё массивное, но гибкое тело через край, отделяющий плоскую вершину от изрытого разломами склона, Самаэль поднялся во весь рост, восторженно взирая на ярчайшее пламя, вздымающееся до небес.
  
  Вершина черного холма представляла собой гладкое, без единой трещинки или царапинки, зеркало, почти в лигу диаметром. Сквозь обсидиан отполированной неведомыми силами поверхности, проглядывали идеально ровные круги самых разных цветов, от ядовито-зеленого, то тёмно-фиолетового. Эти лини подрагивали, вторя пульсации титанического столба энергии, вырывающегося из середины платформы.
  
  Самаэль подошел к потоку и протянул руку, желая коснуться этой невероятной силы, но тут же отдернул её. В потоке билась энергия настолько дикая и необузданная, что, попытайся светловолосый мужчина поглотить её, она тут же разорвала бы его тела, распылив на сотни лиг вокруг Черного Холма.
  
  - Ты должен идти вперед! - пел свою бесконечную песню проклятый голос, - Сквозь пустоту, сквозь бурю...
  
  - Да, да, - с усмешкой перебил его Самаэль и шагнул в бушующий поток света, не испытывая ни сомнений, ни страха.
  
  Сначала ничего не происходило. Бес стоял, окруженный мириадами фиолетовых всполохов и ощущал приятное покалывание под кожей. Но потом мощь потока потянула, сокрытую в теле светловолосого великана, энергию за собой.
  
  Сначала неспешно, словно нехотя, Самаэль оторвался от зеркальной вершины и поплыл вверх, все быстрее и быстрее, пока не растянулся в яркую светлую линию, и не понесся с невообразимой скоростью к багровому лику Моркота.
  
  "Интересно, переживу ли я приземление," - успел подумать Бес, прежде чем обрушиться на алое стекло красной пустоши.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава шестнадцатая: Земля снов
  
  "Снам доверяя,
  Можешь ты
  Себя лишиться"
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
   Медленно оседала алая пыль, взметнувшаяся вверх, подобно языкам пламени, когда Самаэль пал на багровую пустошь. Отовсюду слышался треск, раскалываемого стекла - это крошилась гладкая поверхность плато, что была похоже на замерзший за мгновение океан. Застыли величественные волны, готовые обрушиться вниз с головокружительной высоты, замерли алые брызги пены, что венчали поднебесные гребни мертвых волн.
  
  От удара, с которым Самаэль обрушился в неподвижный багровый океан, по гладкой поверхности пошли трещины, постепенно расширяясь и рассекая всё больше стеклянных хребтов. Края разломов крошились, роняя осколки куда-то в неизведанные глубины. Легкая алая дымка вилась над каждой из трещин, подхватываемые легким ветром.
  
  Других звуков, кроме треска крошащегося стекла, Бес не слышал. Да и треск этот, возможно, был лишь звоном в его голове.
  
  Поток, разогнав светловолосого великана до невообразимой скорости, выплюнул его в нескольких сотнях лиг над поверхностью Моркота, рассеявшись подобно пуху летнего кругоцвета под штормовым ветром и предоставив бывшего солдата на милость ветра, судьбы и бледной госпожи.
  
  В миг свободного падения, прорываясь сквозь ревущий воздух, Самаэль с усмешкой подумал, что, возможно его путь оборвется, едва успев начаться, и останется он лежать кровавым пятном на багровом плато.
  
  В миг удара, глаза Самаэля застелила яркая светлая пелена, поглотившая все чувства и звуки. Беса даже услышал смех бледной за своей спиной, но проклятый голос, взорвавшийся в этой ослепительной пустоте черной вспышкой, выдернул его из последних объятий.
  
  - Ты должен идти вперед! - ревел голос, - Через бурю, через полчища! Ты должен предстать передо мной!
  
  Самаэль заскрипел зубами, пытаясь съехидничать в ответ на опостылевшие указы, но удар выбил весь воздух из его легких, и возможно, переломал все ребра. На счет последнего Бес не был уверен. Он вообще мало в чем был уверен, касаемо собственного тела. Но падение приоткрыла для не него дверку к познанию этой тайны. Попытавшись подняться, Самаэль понял, что вполне способен еще испытывать боль.
  
  Все его тело горело и ломило, словно с него содрали кожу и перемололи в мельнице все его кости. Мерзкий металлический привкус во рту, вызывал неодолимое желанье сплюнуть накопившуюся в нем кровь, но для этого пришлось бы открыть рот, а Бес не думал, что способен сейчас на такой подвиг.
  
  - Ты должен идти вперед! - бушевал голос, прибавляя к физическим мукам острую мигрень, - Ты должен идти вперед, ничтожество.
  
  Слова подействовали на Самаэля словно щелчок кнута на заключенного в каменоломнях Меридиана, хотя откуда в его голове могло возникнуть такое сравнение, он не знал. Сквозь боль, раздирающую его естество на куски, он медленно приподнялся, уперев руку в разбитое под ним на тысячу осколков стекло пустоши, на руку и вдохнул. Вместо воздуха в его влилось жидкое пламя. Самаэль не выдержал и закричал.
  
  - Ничтожество! - грохотал голос, - Ты должен идти вперед!
  
  - Завали ёбанное хлебало! - орал бес, пытаясь совладать с пожирающей его болью, - Завали своё трижды, через левое ухо, полчищем крыс, ёбанное хлебало!
  
  Крик помог. Сжигающее Самаэля изнутри пламя, словно вырвалось наружу вместе с гневом и отчаяньем, оставив после себя лишь слабую тень да память о недавних страданиях.
  
  К бывшему солдату постепенно возвращались его чувства. Сначала вернулось осязание, принеся остроту осколков, извилистый узор трещин, тепло пустоши и сухость безмолвного ветра. Потом прозрели его глаза, и мир вокруг заиграл мириадами оттенков багрового. Обоняние принесло ему запах гари, я вкус - лишь металл собственной крови, скопившейся у него во рту, которую Бес не преминул сплюнуть на алую пыль, оседающую вокруг.
  
  Самаэль медленно сел, пытаясь понять, способен ли он подняться и продолжать путь, или же он просто умрет тут, посреди этого застывшего красного океана. После того как мир вокруг перестал наворачивать пьяные вензеля, а боль немного притихла, бывший солдат осмотрел своё тело, но не обнаружил ни обломков костей, торчащих сквозь разорванную плоть, ни неестественно вывернутых конечностей. Вся его кожа была покрыта тысячами порезов и царапин, но она принялись затягиваться прямо на глазах, и спустя несколько бесконечно долгих минут, больше ничего не напоминала о ужасном падении. Из боли осталась лишь привычная мигрень, вызванная проклятым голосом.
  
  - Чтож, - усмехнулся Самаэль, поднимаясь на ноги, - Пустоту мы преодолели. Что там дальше?
  
  - Ты должен идти вперед! - охотно откликнулся, разрывающий головы бывшего солдата, голос, - Через бурю, через полчища...
  
  - Через бурю, так через бурю, - согласился Бес и огляделся.
  
  Вокруг него, загораживая горизонт, вздымались титанические валы из стекла цвета запекшейся крови. Над их вершинами искрились пенные короны, над которыми вилась алая дымка пыли, подхваченной ветром. Все это напоминало его видения, и, в тоже время, разительно отличалось от них, как отличается работа истинного мастера, от попытки малолетнего ребенка скопировать настоящий шедевр.
  
  - Ну и где же обещанный ураган, - с усмешкой спросил бывший солдата окружающее безмолвие.
  
  Не увидев признаков бури на темном, практически черном небе, Самаэль попытался забраться на ближайшую к нему волну. Но, стоило бывшему солдату ступить на её покатый склон, как раздался тонкий звон и волна рассыпалась на облако искрящейся пыли, которая тут же принялась кружить, подчиняясь игре ветров.
  
  С падением первого вала, звон не прекратился постепенно нарастать, превращаясь в оглушительный гул тысячи колоколов. Величественные пенные великаны лопались один за другим, застилая всё вокруг алым песком, который тут же присоединялся к хороводу.
  
  Плато под ногами Самаэля начало вибрировать отзываясь на оглушительный звон. Бес замер, окруженный багровым вихрем. Он слышал, как в гуле начинает зарождаться скрежет, а вместе с ним и вой крепчающего ветра. Губы светловолосого великана искривились в недоброй усмешке.
  
  - Не стоит бледную поминать, - прошептал он древнюю пословицу и шагнул вперед, ныряя в толщу новорожденной бури.
  
  Это было в тысячи раз мучительней, чем его первое столкновение с беснующимся песком в видениях. Алые осколки врезались в его кожу подобно стрелам, выпущенным из мощных луков Вольных, и, раздирая её, оставляли глубокие кровоточащие борозды. Упругая волна безжалостной пыли вытолкнула Самаэля обратно, содрав с него все остатки одежды и почти всю кожу.
  
  Выкинутый чудовищной силой из беснующегося потока, Бес упал на плато, хватая обжигающий воздух ртом, словно рыба.
  
  - Ничтожество! - ревел голос, совсем как в том ведении, где буря стерла Самаэля в порошок, - Ты должен идти вперед!
  
  Самаэль стиснул зубы и попробовал подняться. Пока он лежал, его кожа успела отрасти обратно, оставив только воспоминание о чудовищной боли. Встав на ноги, Бес набрал полную грудь опаляющего легкие воздуха и вновь шагнул вперед, полный решимости прорваться через звенящую преграду. Но не прошло и мгновение, как его, освежёванного и истекающего кровью, опять выбросило из плотной пелены алого месива.
  
  Отлежавшись и отдышавшись, бывший солдат сел и принялся смотреть на мимолетные завихрения живого узора, в который сплетались потоки бушующего песка. Было понятно, что упрямством и отсутствием сомнений эту преграду не преодолеть.
  
  В памяти Самаэля всплыли те несколько книг, которые он утащил из склада конфискованных вещей в подвале Совета Церквей, но так и не удосужился прочитать, увлеченный дорогой и стремлением добраться до Черного холма. Теперь эти книги распались в пыль, вместе с его изодранной одеждой, и присоединились к буре.
  
  Немного раздосадованный собственной недальновидностью, Бес принялся копаться в океане присвоенной, вместе с силой, мудрости.
  
  Огонек сохранил очень немного воспоминаний о своей жизни на Моркоте, но песчаные бури он помнил хорошо. Демоны по разному спасались от этого всепоглощающего бедствия. Одни постоянно перемещались, избегая беснующихся ураганов багровой сферы, кто-то зарывался в толщу алого песка и пережидал ненастье под её защитой. Но большинство нарастили себе толстую непробиваемую кожу, используя материал, способный противостоять разрушительному воздействию песка - глубинный камень. Они находили эту породу там, где бури расчищали истинный лик Моркота от многовекового слоя багровой пыли.
  
  В смутных, словно покрытых туманом, воспоминаниях поглощенного Самаэлем огонька, не было ничего о том, как демоны наращивали себе кожу, ибо, возможно, для таких странных существ как демоны этот процесс был уже настолько естественным делом, что не нуждался ни в знаниях, ни в освоении.
  
  Бес задумался. Насколько он по своей природе схож с обитателями Моркота. хватит ли этого родства на совершение такого странного и нечеловеческого действия, как изменение собственного строения. Но чем больше он думал, тем больше возникало сомнений и вопросов, на которые он не мог найти ответы.
  
  - Ничтожество! - ревел голос, вторя скрежету бури, - Ты должен идти вперед!
  
  Что же такое демон? Это энергия, обладающая своей волей, энергия, которая строит свою материальную оболочку, чтобы избежать распада. Самаэль же с рождения обладал телом и воспринимал его как что-то необходимое и незыблемое. Но ведь он же уже изменял себя. Пусть непроизвольно, поддавшись безумию мощи, поглощенной им, но всё-таки изменил себя. И теперь ему не могло повредить никакое человеческое оружие.
  
  - Кожа, значит тонковата, - прошипел Самаэль поднимаясь на ноги и вновь шагая навстречу смертоносному вихрю.
  
  Словно огнем обжигал безжалостный песок, вновь рассекая кожу путника, и Самаэль закричал, на в силах терпеть эту чудовищную боль. Мельчайшие осколки багровый волн глубоко врезались в плоть бывшего солдата, застревая в мышцах и костях. Бес напряг всю свою волю, не позволяя себе отступить назад и покинуть этот поток. Он сконцентрировался на энергии, что давно прибывала в покое, влитая в его мышцы, кровь и кожу. Теперь же, когда песок постепенно сдирал плоть Самаэля, эта энергия высвобождалась и искала новое убежище.
  
  Крик боли бывшего солдата превратился в нечеловеческий рык. Высвобожденные потоки энергии закрутились в причудливых петлях незримого танца., Песок, который терзал плоть светловолосого великана, повинуясь движениям штормового ветра, внезапно поменял направление своего полета и устремился к Самаэлю, словно вода стремиться с вершины горы на плоские равнины. Впиваясь в окровавленное тело, алая пыль замирала, подчиняясь потокам энергии. Бес ревел, впитывая всё больше песка и заменяя им потерянную плоть и кожу.
  
  Осколки заполняли пустоты а потоки силы сплавляли их с плотью, формируя новый покров, невосприимчивый к ударам багрового урагана. Полоски сплавленного песка собирались в узлы и образуя мышцы из алого кристалла. Самаэль умолк, потому что больше не испытывал боли. Теперь смертоносные когти урагана лишь безвредно царапали его обновленное тело, не в силах навредить.
  
  Бывший солдат с трудом сделал шаг вперед, пытаясь привыкнуть к новой плоти. Буря со скрежетом шлифовала его багровую грудь, всеми силами пытаясь воспрепятствовать его продвижению. Второй шаг дался чуточку легче, третий еще легче, а через несколько мгновений, Бес спокойно шагал сквозь плотные потоки яростного песка, словно шел по лугу, в безветренную ночь.
  
  "Вот еще частичка прошлого была стерта судьбой" - подумал Самаэль, криво усмехнувшись каменными губами.
  
  - Ты должен идти вперед! - отозвался на его мысли проклятый голос.
  
  И Бес шел, уверено рассекая набегающие песчаные валы, словно гордый линкор, пересекающий океан под крылом векового шторма.
  
  Внезапно, сквозь плотную завесу танцующего песка, Самаэль заметил одинокий луч Яра. Он медленно плыл навстречу страннику, и пыль, попадающая по его яркий свет тут же закипала, сплавляясь в крупные алые капли. Вскоре за первым лучом появился второй, а после вся неодолимая мощь Яра обрушилась на запоздавшую бурю, заставляя песок таять и и литься на землю обжигающим дождем. В мгновения ока песчаная буря превратилась в бушующий океан расплавленной породы.
  
  Титанические валы вздымались почти до самых пылающих небес и обрушивались на ошеломленного Самаэля, сбивая его с ног и погребая под потоками кипящего камня. Его кристальное тело раскалилось, обжигая остатки человеческой сущности. Боль острым кинжалом пронзила сознание бывшего солдата, погасив сознание в яркой вспышке невыносимого, мучительно саморазрушения.
  
  - Ты должен идти вперед! - взревел голос, разрывая объятья бледной, сомкнувшиеся вокруг путника, - Через бурю!
  
  - Это же ни хрена не буря! - завопил разъяренный Самаэль, выплевывая, стремящуюся заполонить его легкие, магму, - Ты, ебанный поводырь!
  
  Ярость, подкрепленная всесокрушающей болью, закипела в нем жарче, чем весь пылающий Моркот вокруг. Собрав все свои силы, Бес замолотил руками и ногами, пытаясь всплыть на поверхность этого бурлящего океана. Потоки мотали его, словно маленькую щепку, но, мало помалу, бывший солдат продвигался всё выше и выше, и вот, он вынырнул из раскаленной лавы под все сжигающий свет Яра.
  
  Лучи светила, такие ласковые и долгожданные на лике Великой Матери, здесь били словно пятидесятифунтовым молотом, обжигая не хуже плетей офицера наставника, заставшего учеников за кражей продовольствия. Кристальная шапка, заменившая в буре соломенную шевелюру Беса, тут же начала трескаться и плавиться от невыносимого жара.
  
  - Ты должен идти вперед! - грохотал голос, перекрикивая невыносимый рев кипящей породы.
  
  - Идти?! - прошипел Самаэль, хватая ртом обжигающий воздух, - Я бы пошел!
  
  Исполинские волны вздымались над поверхностью пламенного океана, грозя вновь утащить путника на самую глубину. Бес, чувствуя как скрежещет его новообретенное тело, сдаваясь под напором невыносимого жара, отчаянно греб, пытаясь заплыть на гребень очередного сияющего вала.
  Яр неистовствовал, обрушивая на наглую сопротивляющуюся букашку всю свою ослепляющую мощь, но Самаэль не сдавался. Оказавшись на гребне самой высокой волны он бросил беглый взгляд вокруг и заприметил черный утес, возвышающийся среди волн словно обгоревшее пугало среди солнечноцветов. Пламенные волны обрушивали свою кипящую магму на этот утес, разбивались на сотни сияющих брызг и отступали. Черный утес оставался стоять, недвижим и неодолим.
  
  Самаэль рванул к нему, с трудом вырывая руки из вязкой кипящей жижи. Расплавленная порода цеплялась за него, пытаясь остановить, потопить, поглотить. Яр безжалостно изливал потоки пламени на наглеца, не желающего покоряться разрушению и сгорать.
  
  - Ты должен идти вперед! - не унимался проклятый голос, словно угла, пронзающий виски болью.
  
  Самаэль чувствовал, как постепенно истончается его тело, поддаваясь жару и каменному океану, как слабеют его руки. Каждый взмах, каждый гребок давался ему всё с большим трудом. Так продолжаться больше не могло. Он же смог подчинить бушующий песок своей воле, смог создать себе кристальную кожу! Неужели он не сможет совладать с этой проклятой жижей.
  
  По каменному телу Самаэля пробежали синие искры и магма забурлила, закручиваясь в водоворот.
  
  - Я иду вперед! - прорычал Самаэль и расплавленный камень, свернувшийся в тугую пружину, резко распрямился, метнув путника в сторону утеса с невероятной силой. Словно огненная комета, пролетел бывший солдат над беснующимся океаном магмы, и упал на гладкую вершину загадочного уступа.
  
  Прошло время, прежде чем Самаэль смог подняться хотя бы на четвереньки. Сгорбившись он смотрел на свои, ставшие совсем тонкими, руки. Тяжелые раскаленные капли стекали и изуродованного тела бывшего солдата на черный камень, не поддающийся безумному напору Яра. Сквозь истончившийся слой алого кристалла стало видно бешено колотящееся сердце.
  
  - Ну, - хрипло простонал путник, обращаясь к голосу в своей голове, - будут еще сюрпризы, или я таки прошел через бурю?
  
  - Ты должен идти вперед! - неизменно отвечал голос, - Через бурю, через полчища.
  
  И словно в подтверждение его слов где-то далеко впереди, яростно блеснула молния, а, спустя несколько бесконечно долгих мгновений, раздался сухой треск грома.
  
  Самаэль поднял голову и сокрушенно вздохнул. Впереди, насколько хватало глаз, раскинулась багровая пустыня. Дорога из черного камня, похожего на тот, из которого был сделан уступ, вилась между величественными барханами и терялась далеко за горизонтом, сокрытая стеной приближающейся багровой бури. И, словно в его кошмарных снах, сквозь плотную стену бури проглядывали уродливые тени.
  
  - Ну да, - простонал странник, глядя, как багровую пелену рассекают яркие изломанные линий молний, - грядет буря. А раньше была не буря, а так, разминочка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава семнадцатая: Черная ночь Моркота
  
  
  
  "Человечество имеет одно неоспоримое свойство - какие бы невзгоды не обрушивались на него, оно всё равно встает, отряхивается и идет дальше. Прихрамывая."
  
  Людвиг Рим Первый
  Мемуары
  
  
  Свет Яра тяжелым потоком обрушивался на раскаленную пустыню, заставляя камень скрежетать. Измученный путник шел вперед, по черной дороге, занесенной алым песком. Он шел вперед, с трудом переставляя ноги. Там, где он ступал, песок приходил в движение и устремлялся к страннику, налипая на изъеденные жидким пламенем ноги. По ногам, песок взбирался выше, к полупрозрачному торсу, сквозь который можно было разглядеть внутренности. На торсе песок начинал плавиться и растекаться, обволакивая изувеченное тело тонким слоем алого стекла.
  
  Так, слой за слоем, Самаэль восстанавливал своё каменное тело, не давая отрасти слабой и податливой человеческой плоти обратно. Он переплетал тонкие слои между собой, чтобы добиться большей плотности, большей прочности, большей ёмкости.
  
  Преодолев вихрь из осколков и пламенный океан, он больше не испытывал ни страха ни сомнений. Неважно, что ждет бывшего солдата впереди, неважно, какие ужасы и испытания приготовил ему Моркот, проклятый голос или тот, кто ждет его за стеной бури и спинами армады теней, Самаэль был уверен, что справиться или погибнет пытаясь.. Кто бы не ждал его там.
  
  Возможно, пройдя через все трудности и испытания, он встретит владельца этого мучительного голоса. Совсем недавно, у подножия Черного холма, бес назвал этот голос своим отцом. И пусть эти слова просто вырвались из его рта, Самаэль чувствовал, что они были близки к правде.
  
  Ох, он бы хотел встретить этого "отца" и обсудить с ним вопросы судьбы, долга и цели его, Самаэля, путешествия. При мыслях об этом в груди бывшего солдата вскипала жгучая ярость, но он брал себя в руки. Еще не время. Впереди еще ждет буря и кровожадные тени. Нужно готовиться, плести собственное тело нить за нитью, слой за слоем.
  
  Бес пытался воздействовать на черный камень, что проглядывал порой среди насыпей алого песка, но тот не желал отзываться и подчиняться его силе, так что приходилось довольствоваться песком. Не познав в своей жизни ничего, кроме солдатской службы, Самаэль мало смыслил в кузнечном деле, в обработке камня или выплавке металла, но тут ему на помощь пришли знания поглощенного огонька.
  
  Железный клык, в котором была заточена та искра демонической сущности, долгое время принадлежал шаману давно сгинувшего племени камнелюдов с вершин Меридиана. В памяти демона, камнелюды были рослыми широкоплечими людьми, с тяжелыми выступающими челюстями. Они жили в горных пещерах и умели обрабатывать камень, а так же выплавлять грубые железные инструменты. Шаманы же тех племен отличались остротой ума и изобретательностью. Впрочем этих примитивных познаний, пусть даже и от лучшего из представителей мертвого племени, было недостаточно. Бес был вынужден познавать все самостоятельно.
  
  Он вспоминал как были сплетены солдатские кольчуги, как выглядел многослойный доспех тяжелой конницы, в чем клинки из многослойной стали превосходили обычное оружие, а в чем уступали ему.
  
  Бывший солдат с усмешкой подумал, что, пускай он и сбросил своё прошлое вниз с Черного холма, оно все равно преследует его. Особенно - недостаток знаний. Так что Самаэль выстраивал своё тело, полагаясь на собственную интуицию.
  
  Время не стояло на месте. Яр успел переползти с рассветного края горизонта к закатному, и ветер принес прохладу, дарящую невиданное наслаждение после такого испепеляющего дня. Над пустошью поднялся пар. Позади, оттуда, где еще недавно бушевали волны расплавленного камня, раздался звенящий гул - это пламенный океан быстро застывал, лишенный жаркого небесного света.
  
  Самаэль не спешил. Буря всё так же висела на горизонте, изредка освещаясь всполохами молний. Казалось, что она тоже не спешить мериться силами с незваным гостем этой багровой пустоши. Шаг за шагом медленно продвигаясь вперед, Бес притягивал всё больше спокойного остывающего песка, усиливая и уплотняя узлы каменных мышц, упрочняя кристальную кожу. Работа отнимала немало сил. Впервые за восемь лет Самаэль почувствовал, как силы медленно покидают его, как истощается его, казалось бы неизмеримый запас энергии. О том, что будет с ним и с его новым телом, когда этот запас совершенно иссякнет, Самаэль пытался не думать, но все же старался расходовать силу максимально эффективно.
  
  Багровое плато было абсолютно безмолвным. Даже гром далекой бури не мог внести в это мертвое царство хоть какое-то подобие жизни. Песок, застилавший и алое стекло почвы и черный камень дороги тихо скрипел под босыми ногами странника.
  
  Яр в этом безумном мире двигался стремительней, уже почти скрывшись за линией горизонта, уступая место бездонной темноте. Вместе с тьмой на Моркот опустился и холод, вцепившийся своими незримыми клыками в кости Самаэля.
  
  - Замечательно, - прорычал Бес, чувствуя, как сложнее становиться плавить песок и плести слои своего нового тела.
  
  Мороз делал песок неподатливым и все больше сил приходилось тратить на укрепление собственной структуры. Воздух, обжигающий и сухой днем, внезапно стал ледяным. Каждый вдох, подобно сотни острых спиц, пронзал легкие и горло бывшего солдата. Но, все же идти по замерзающей пустыне было легче, чем плыть в океане кипящего камня, под испепеляющими лучами Яра.
  
  Голос в голове Самаэля все так же грохотал, выкрикивая повторяющиеся фразы о том, что Бес ему должен. Спустя столько лет этого беспрерывного грохота, Самаэль, казалось бы, должен был либо привыкнуть, либо сойти с ума. Как ни странно, ни того ни другого не случилось. Если конечно, не называть безумием его путь.
  
  Послав последний жаркий луч, Яр нырнул за неровную линию горизонта и на плато опустилась непроглядная тьма. Всполохи молний, иногда освещали бурю далеко впереди, и давали ориентир, но в остальное время странник ни мог разглядеть даже пальцев собственной руки, поднесенной к самому носу.
  
  В этой темноте Самаэлю чудились всевозможные шорохи, скрипы, прерывистое дыхание. Ему казалось, что сотни тысяч глаз жадно смотрят на него, что кто-то постоянно крадется у него за спиной. И, хотя его новая кожа не могла покрываться мурашками, холодок то и дело пробегал вдоль его позвоночника, круша недавнюю уверенность в своих силах.
  
  Самаэль устал пялиться в непроглядную черноту и закрыл глаза, пытаясь ощутить ближайшие потоки энергии, но и тут его ждала лишь тьма. Пустыня была абсолютно мертва.
  
  - Ты должен идти веред! - шептал голос, нагоняя еще больше ужаса, который, вместе с ледяным ветром, холодил сердце странника.
  
  Очередная вспышка молнии на далекой линии горизонта осветила пустыню, выхватив из темноты несколько расплывчатых искорёженных силуэтов. Самаэль замер, прислушиваясь, принюхиваясь, напрягая все свои чувства. Он готов был поклясться любым богом любой существующей на Эрде конфессии, что на мгновение видел чудовищные морды, с широкими зубастыми пастями, растянутыми в кровожадном оскале. Но пустыня замерла вместе с ним. В черноте ночи не раздалось ни единого шороха, ни единого запаха не донес ветер до чуткого носа Самаэля.
  
  Бес выдохнул и сделал осторожный шаг вперед, и тут что-то почти невесомое, едва ощутимо коснулось его плеча и исчезло вновь.
  
  - Выходи! - заревел Самаэль, - Выходи, тварь!
  Из темноты раздался тихий скрипучий смех. Он разбился на сотню отзвуков и через мгновение вся пустыня скрежетала, хохоча над испуганным и разозленным путником.
  
  - Оно может говорить - проскрипел холодный, нечеловеческий голос, где-то за спиной у Самаэля - оно может говорить нашими словами.
  
  - Может оно дно из нас? - спросил тот же голос, раздавшийся далеко впереди, - Может оно охотится.
  
  Пустыня вновь разразилась скрипучим хохотом.
  
  - Нет, оно слишком слабо и глупо, чтобы быть одним из нас, - скрип голоса прорывался сквозь хохот, - Оно даже не может скрыть своё присутствие. Идет, дразнит.
  
  - Кто ты?! - прорычал Самаэль, пригибаясь к песку и готовясь отразить удар.
  
  - Я? - усмехнулся голос над самым ухом у странника, - У меня нет имени, имена есть только у сильных. А мы - лишь пища для них.
  
  - Тогда убирайтесь с моего пути! - прорычал бывший солдат, пытаясь вложить в этот рык всю мощь своих легких, всю свою смелость и уверенность.
  
  Пустыня взорвалась хохотом. Песок под ногами Самаэля задрожал, вторя этому инфернальному смеху.
  
  - Пусть мы пища для них, - проскрипел голос, - но ты - наша пища!
  
  Изломана змея ослепительной молнии вновь ударила в горизонт, на краткий миг разорвав черноту ночи и осветив плато. Это был краткий, неуловимый миг света, но Бес успел разглядеть, как колышется беспокойное море шипастых спин, закрывших собой песок.
  
  - Так чего вы ждете!? - взревел Самаэль и подпрыгнул, подняв целую тучу песка.
  
  Он не видел, куда он летит, не видел, на что он падает, но теперь это не было ему нужно. Твари были везде, а значит что Бес не может промахнуться. И он обрушил на пустоту град ударов, вкладывая всю свою силу в свои каменные кулаки.
  
  Раздался скрежет сотен тысяч ног, из темноты на бывшего солдата вылетело что-то тяжелое, размером с доброго племенного быка. Жесткий панцирь существа бы усыпан короткими шипами, которые со скрежетом царапали кристальное тело Самаэля. Мощные лапы, усыпанные острейшими когтями скребли по животу и спине путника, пытаясь разодрать его твердую кожу и добраться до податливой плоти.
  Бес нанес несколько коротких ударов туда, где у существа, предположительно, находилась голова, но его кулак лишь звонко столкнулся с непробиваемой шкурой. Силы Самаэля не хватало чтобы повредить этой твари, но и сам путник был этому чудовищу не по зубам. Её когти и клыки лишь скрежетали по многослойному плетению каменной кожи, не в силах навредить.
  
  К первой твари присоединилась вторая, и путник упал, не в силах удерживать тяжесть двух монстров. Но вместо мягкого песка, его спина уперлась в шипастый панцирь третьей твари. Они покатились по земле, словно когтистый шар с человеком внутри, и все новые и новые чудовища появлялись из непроглядной тьмы и, цепляясь за своих собратьев в всепоглощающей жажде наживы, присоединялись к этому шевелящемуся кому.
  
  Самаэль оказался зажат между сотнями многофунтовых шипастых панцирей, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Чудовища рычали, брызгая мерзкой слизью на его лицо, скреблись когтями по его каменному покрову, яростно пыхтели, обдавая Беса зловонным дыханием. Под невероятной тяжестью их тел, кристальная кожа путника стала зловеще крошиться, покрываясь сеточкой мелких разломов и трещинок.
  
  - Ты должен идти вперед! - гремел голос у него в голове, - Через бурю, через полчища!
  
  - Ты уж определись с последовательностью моих несчастий! - сдавленно прорычал Самаэль, отчаянно пытаясь найти выход.
  
  Но выхода он не видел. Он вообще ничего не видел, даже тех когтей и клыков, что бессильно скреблись по его лицу, норовя выколоть глаза.
  
  Внезапно, чернота стала рассеиваться, уступая место мягкому голубоватому свету, льющемуся от огромного диска, выглянувшего над линией горизонта. На матовом небосклоне появилась Великая матерь, своим ликом осветив пустыню и прогнав тьму.
  
  В этом мягком свете Самаэль наконец смог немного разглядеть своих противников. И, пусть он мог видеть только одну зубастую пасть и маленький кусочек насекомоподобного тела твари, он увидел достаточно. На толстом панцире, цвета запекшейся крови, в местах, где мощные короткие лапы соединялись с туловищем, виднелись зазоры. Сквозь эти зазоры пробивалось слабое свечение огонька, на подобие того, что Самаэль поглотил восемь лет назад. И пусть оно было в сотню раз слабее узника металлического клыка, Бес отчаянно возжелал завладеть и этой крупицей демонической мощи.
  
  Сдавленный между тварями, словно в тисках, Бес мысленно потянулся к этому слабому свечению, проникая через тонкий зазор в самое нутро одного из чудищ. Ощутив его присутствие, огонек удивленно вздрогнул, но затем яростно вцепился в слабеющий отблеск мысли путника, желая поглотить всю его силу и его жизнь. Но это была ловушка.
  
  Как только вязкие щупальца энергии обвились вокруг вытянутой мысли Самаэля, сила мощным потоком принялась вытекать из огонька, поглощаемая бывшим солдатом. Демоническая искра забилась в ужасе и попыталась высвободиться из внезапно окрепшей хватки странного пришельца, но Бес крепко держал её в своих энергетических когтях, осушая до самой последней капли. В последний миг огонек издал тонкий жалобный вой и исчез, а опустевшее тело чудовища рассыпалось багровым песком.
  
  И вновь, как в день прощания лучших друзей, сила переполнила бывшего солдата, бушуя в его груди яростным пламенем и грозя разорвать его потрескавшееся тело изнутри. Но теперь Самаэль знал что делать и куда бить.
  
  Сотни тонких энергетических нитей вырвались из его крошащейся кожи и устремились к сотням огоньков, мерцающих под толстыми панцирями уродливых монстров, пытающихся раздавить, разорвать и поглотить странника. Они впивались в эти бьющиеся энергетические сердца, словно жадные щупальца морских чудищ, обвивавшихся вокруг заблудившихся кораблей, и принимались жадно высасывать из них всю силу, всю жизнь, все их естество. Опустошенные твари распадались в пыль, присоединяясь к пескам пустыне, но на их место вставали другие.
  
  Энергия переполняла Самаэля, пробиваясь через трещины на его коже, вырываясь из его глаз. Он чувствовал, что уже не в силах сдерживать её беснующиеся потоки внутри себя, но продолжал поглощать жизни набегающих тварей.
  
  Внезапно клубок демонических тел распался, и Бес упал в мягкий песок, ошеломленный обрушившейся на него свободой. От потоков мощи, беснующейся в под его крошащейся кожей, песок под ним забурлил, закипел, раскаляясь и обращаясь в яркую пламенную жижу.
  
  - Оно сильное! - заскрипел испуганный голос, - Мы - его пища!
  
  Самаэль криво усмехнулся, чувствуя как от его потрескавшихся губ отламываются куски камня. Он медленно поднялся, из последних сил сдерживая яростное пламя новообретенной силы и оглядел плато.
  
  Сотни тысяч тварей замерли на алом песке, вперившись в него своими безглазыми мордами. Они больше не смеялись. Бес явственно чувствовал, что, несмотря на своё огромное превосходство в количестве, эти жалкие демоны были напуганы. Ужас явственно читался в их холодной неподвижности, в закрытых пастях, в напряженном молчании.
  
  - Я давал вам шанс убраться с моего пути, - крикнул Самаэль, вложив в этот крик маленькую капельку переполняющей его мощи, - Я давал вам шанс спрятаться в свои норы и пережить эту ночь.
  
  От мощи его голоса песок пустыни взмыл в воздух, окутав плато непроглядной багровой тучей, через которую благодатный голубой свет Великой Матери уже не мог пробиться. Вновь оказавшись погруженными во тьму, твари сбросили овладевшее ими оцепенение и вновь бросились в атаку на сопротивляющегося путника.
  
  - Больше я не буду настолько милосерден, - тихо усмехнулся Самаэль, выпуская яростные вихри силы на свободу.
  
  Песок вспыхнул белым, всепожирающим пламенем, ослепляя чудовищ, прожигая их непробиваемые панцири. Плато наполнилось чудовищными криками страдающих тварей. Их броня, служившая им и укрытием и защитой, воспламенялась, превращаясь в смертельную ловушку. Тела чудовищ лопались, не в силах боле служить сосудом для демонических искр, и их энергия вливалась в общий пламенный поток, раздувая белое пламя всё сильнее.
  
  Песок под ногами Самаэля уже давно обратился в озеро кипящей породы, но теперь этот жар не причинял страннику неудобство. Бес притягивал магму, заделывая ей трещины в своем теле, укрепляя структуру и формируя новое, более ёмкое хранилище для океана энергии бушующего вокруг.
  
  Пустыня кипела весь недолгий остаток короткой ночи, а, когда Яр стал медленно подниматься над фронтом далекой бури, белое пламя погасло, поглощенное своим создателем, оставив после себя лишь гладкое поле алого стекла.
  
  Яростные лучи светила обрушились на расчищенное от песка плато, стремясь вновь раздавить наглеца, вторгнувшегося на негостеприимные просторы Моркота, но Самаэль лишь усмехнулся, подставляя своё лицо под этот обжигающий свет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава восемнадцатая: Сквозь бурю
  
  
  
  "Пустыня подобна океану, такая же безжалостная сука."
  
  из сатирического сборника "Коротко, да по каждому"
  Сатира Мидгарда.
  
  
  
  Понадобилось, ни много, ни мало, пол сотни суматошных дней Моркота, чтобы пересечь пустыню и достичь грозового фронта. В какой-то момент Самаэль даже засомневался, что сможет догнать эту тёмную, полыхающую молниями, тучу. Он шел, днем, сжигаемый яростным огнем разгневанного светила, он шел ночью, отбивая постоянные атаки многочисленных стай падальщиков, на подобии тех, что напали на него в первую ночь его пребывания на третьей сфере-спутнике Великой Матери. И, хотя твари эти различались формой, количеством лап, остротой клыков и способом охоты, они уже не представляли для путника серьезной опасности. Стремясь поглотить невиданную до сели жертву, чудища сами становились добычей, присоединяя своё естество к необъятной мощи, бушующей в каменном теле Беса.
  
  Не раз наставал миг, когда Самаэль переполнялся энергией и чувствовал, что если он поглотит еще хоть мельчайшую каплю силы, она разорвет его кристальный покров и вырвется на свободу. Но каждый раз, вместо того, чтобы остановиться и отступить, он продолжал высасывать жизни из незадачливых охотников, ибо жажда мощи поглотила его практически полностью.
  
  Его тело трескалось, крошилось, не выдерживая ударов заключенной в нем силы, но бывший солдат тут же заделывал прорехи в своей броне расплавленным песком, и продолжал свой пир. И, когда Яр вновь подымался над горизонтом, а ночные твари скрывались в песчаных глубинах, Самаэль медленно брел вперед, вновь изменяя плетения своих каменных мышц, уплотняя их и заполняя новоприобретенной энергией, чтобы успокоить бушующий внутри ураган и освободить место для следующего пиршества.
  
  Дни на Моркоте сменялись ночами с головокружительной частотой, так что путник быстро потерял им счет. Да и время больше не интересовало его. Он видел свою цель - стену бури, застилающую горизонт, и чувствовал желание поглотить еще больше демонических искр, еще сильнее укрепить своё тело. Даже проклятый голос в его голове затих, то ли удовлетворенный продвижением Самаэля вперед, то ли удивленный его ужасающим аппетитом.
  
  Его новое тело приносило ему страдания. Человеческие кости путника уже не могли вынести тяжести и плотности кожи и мышц. Ни стали трескаться, ломаться, деформироваться и сжиматься вокруг его внутренних органов, грозя сокрушить и смять их. Постепенно Бес был вынужден укреплять свой скелет вкраплениями кристаллических нитей, которые помогали его костям выдерживать навалившийся на них груз. С каждым новым днем таких нитей становилось все больше и больше, и вскоре весь скелет путника тоже обратился в хитросплетение каменных жил. Когда последнюю частичку его изначального скелета заменила кристальная нить, он криво усмехнулся, простившись еще с одним кусочком своего прошлого.
  
  В какой-то момент его новая плоть стала настолько тяжелой, что песок уже не мог выдерживать его вес, и путник стал тонуть в песчаных барханах, увязая с каждым шагом всё глубже и глубже. Чтобы продолжать движение, Самаэлю пришлось выжигать себе дорогу, тратя драгоценную энергию.
  
  Он шел вперед, оставляя за собой траншею сплавленной и застывшей породы, в которую каждую ночь набивались кровожадные твари, слетавшиеся. словно мотыльки на свет трактирного фонаря, чтобы стать жертвой ненасытного аппетита Самаэля.
  
  Путник, хоть и медленно, но приближался к грозовому фронту. Сначала всполохи молний стали заметно ярче, а гром, от разрываемого ими воздуха, долетал до слуха Беса всё быстрее. Потом бывший солдат заметил, что черная полоса на горизонте начинает расти и приобретать более светлый, багровый оттенок.
  
  Сквозь пелену растущего голода, в сознании Самаэля зародился проблеск воодушевления. Его цель становилось ближе с каждым шагом. Он уже мог различать скрежещущие голоса огнеглазых теней, ждущих его по ту сторону песчаной стены. Но теперь они не внушали ему ни страха, ни опасения. Наоборот, он все больше жаждал встретиться с ними и поглотить их жизнь.
  
  Когда же, наконец, стена беснующегося песка предстала перед ним, а алые глаза вцепились в него своим алчущим взглядом, Самаэль остановился.
  
  - Ты должен идти вперед!- тут же взорвался голос в его голове, - Через бурю! Через полчища!
  
  - Ты действительно хочешь чтобы я пришел к тебе, - с усмешкой спросил путник, обращая свой вопрос то ли к буре, то ли к голосу в своей голове.
  
  - Ты должен предстать передо мной! - ответил голос своей извечной фразой.
  
  - Да! - донесся тысячеголосый рык с той стороны песчаной пелены.
  
  Губы Самаэля, потерявшие былую гибкость, дрогнули. сложившись в жалкое подобие слабой улыбки.
  
  - Запомните, - сказал он буре, - Вы сами позвали меня.
  
  И путник шагнул в беснующуюся песчаную пелену, расчищая себе путь белым пламенем. Но это было ошибкой.
  
  Шквальный ветер невероятной силы, способный, казалось сворачивать горные хребты и двигать континенты одним своим дуновением, легко сбил, казавшееся негасимым, белое пламя Самаэля, закружив его языки в причудливом танце и обернув против самого странника. Вместо того, чтобы убирать ненавистный песок с пути, огонь расплавлял его. а ветер обрушивал эти раскаленные потоки на Самаэля, которые тут же застывали под ледяными потоками стремительного воздуха. Прежде чем Бес понял, в чем дело, он оказался замурован в прочный каменный кокон и стал быстро тонуть в бушующем океане песка.
  
  Вновь Моркоту удалось удивить его, не смотря на всю подготовку и самоуверенность.
  
  - Да как же вы, твари, тут выживаете?! - удивленно прохрипел странник, круша свою непроизвольную темницу движением плеч, но его слова потонули в реве ветра и скрежете песка.
  
  Тяжесть его собственного тела неумолимо тянуло его всё глубже и глубже, а все попытки бороться лишь ускоряли неминуемое погружение. Свет Яра, с трудом пробивавшийся сквозь ураган, совсем исчез, оставив путника в кромешной темноте. Звуки стали постепенно затихать, становясь слабее и глуше - растущая толща песка не позволяла им пробиться к Самаэлю. да и сам песок уже не так яростно бушевал, вращаясь вокруг тонущего путника в стремительной воронке. Его потоки постепенно замедлялись, сжимаемые тяжестью верхних слоев, превращаясь в холодную монолитную твердь, в которой Бес медленно продолжал тонуть.
  
  Вскоре настала абсолютная тишина, лишенная даже скрежета песчинок, трущихся друг о друга. Поглощенный тьмой, не слышащий ничего, вяло барахтающийся Самаэль уже не мог понять, продолжает ли он погружаться глубже, или же просто весит, сжатый несколькими лигами песка над головой.
  
  Бес попытался вновь зажечь белый огонь, но в этой толще не было воздуха, чтобы поддержать его неистовое горение, и пламя потухло, даже не успев осветить и маленький клочок пространства. Да и что там было освещать, если песок плотно забил глаза и ноздри, засыпался в страдающие легкие, набился в рот, ссыпаясь по пищеводу и заполняя желудок.
  
  "Что за жалкий конец," - подумал Самаэль, - "Такой же жалкий как и вся моя жизнь".
  
  Вновь его губы дрогнули. сложившись в подобие усмешки и он отделил небольшую толику накопленной силы и выбросил прочь из своего тела. Высвобожденная энергия расцвела исполинским цветком яростного взрыва, разметав и обратив в стеклянную твердь всю толщу песка на несколько лиг вокруг. Пламя пробило плотную завесу урагана, создав круглую брешь, через которую заглянул лик Яра, осветив полумрак бушующей бури.
  
  Тело Самаэля, не выдержав мощь этого взрыва раскололась по середине груди. Оказавшись подброшенным высоко в воздух, он стремительно обрушился на дно образовавшегося кратера. От удара левая рука странника лопнула, словно хрустальный бокал, и рассыпалась на тысячу алых осколков. Оглушенный, теряющий силу. которая стремительно утекала в брешь на его груди, Бес лежал на дне огромной чаши из темного стекла и смотрел, как лучи Яра борются с грозовыми тучами.
  
  Но разрыв очень быстро затянулся, и небо вновь потемнело. Бушующий ветер несущий в своем теле колючий песок, стал быстро засыпать образовавшуюся воронку, грозя вновь похоронить путника на дне пустыни.
  
  - Ты должен идти вперед! - прогремел проклятый голос, разгоняя кровавый морок в сознании бывшего солдата, - Через бурю, через полчища!
  
  Придя в себя после чудовищной встряски, Самаэль что было сил вцепился вытекающие из него потоки силы и постарался загнать их обратно. медленно, нехотя, освободившаяся мощь возвращалась в свою живую клетку. Удержать её в расколотом теле было во много раз сложнее, чем раньше. Путник пытался зарастить раскол в своей груди, но как только он концентрировался на собственном восстановлении, хватка его воли слабела, и энергия начинала вновь утекать, устремляясь вслед за потоками воздуха.
  
  Занятый борьбой с самим собой, Самаэль не заметил, как огромная черная тень появилась над краем воронки, постояла несколько мгновений словно каменное изваяние, а затем начало медленно, словно дикая кошка, спускаться вниз, к сосредоточенному путнику.
  
  - Какая занятная добыча, - раздался тихий мелодичный голос над самой головой бывшего солдата, - Обычно пища не суется под покрывало ветра.
  
  Самаэль повернулся на голос и увидел огромные. горящие алым огнем глаза, на черной как сама ночь, рогатой голове.
  
  - Проваливай, демон, - прошипел Самаэль, - я не добыча тебе!
  
  - Какая интересная добыча, - в голосе демона не было ни намека на усмешку. но бес был готов поклясться. что пылающие глаза смотрят на него с лукавством, - Утверждает что и не добыча вовсе. Приказывает мне уходить. Но как же я уйду, когда лакомый свет так и льется из этой маленькой добыче, маня испить, насытиться.
  
  Черная пасть чудовища открылась и тварь припала к разломанной груди Самаэля, впиваясь в вытекающие потоки энергии и стремительно всасывая их в себя.
  
  Бес пытался сопротивляться, пытался оттолкнуть морду тени уцелевшей рукой, пытался ухватиться за покидающую его силу железной хваткой своей воли, но тварь была намного сильнее его. Даже полчища ночных охотников, которые нападали на Самаэля весь его путь по пустыне, были лишь насекомыми. Теперь же перед путником стоял чудовищный демон, во много раз превосходивший все самые смелые ожидания путника.
  
  Бывший солдат попытался потянуться к искре этого существа, но нигде не было видно ни щели, ни даже слабого свечения, только черное как бездна тело, покрытая рядами наростов. Чувствуя, как приобретенная сила стремительно покидает его, Самаэль поменял тактику.
  
  - Хочешь поглотить меня?! - прошипел он, формируя из еще подвластной ему энергии плотный сгусток и с силой выбрасывая его из своей груди, - На, подавись.
  
  Яркая вспышка полыхнула прямо в пасти демона, отрывая его массивную челюсть и раскалывая черный череп. Волной взрыва путника откинула к склону кратера. Раздался трески и разлом на груди увеличился вдвое, обнажая последние остатки человечности Самаэля - его легкие, сердце и прочие органы.
  
  Черный демон хрипел и бесновался, молотя когтистыми лапами вокруг себя. Его голова, расколотая на двое, постепенно рассыпался, падая черной золой на тёмное стекло кратера.
  
  - Жалкая тварь, - прорычал демон, - Ты посмела ранить меня!
  
  Теперь его голос не был мелодичным. Он ревел перекрывая завывания ураганного ветра.
  
  Самаэль попытался встать, но разлом на груди угрожающе затрещал, грозясь расшириться и расколоть странника на пополам. Тогда он попытался потянуться к всё прибывающему песку, чтобы заделать эту брешь в своём каменном теле, но оставшихся сил не было достаточно даже на то, чтобы притянуть хоть горсточку этой багровой пыли.
  
  - Сука! - в сердцах прошипел бывший солдат, зажимая зияющую рану уцелевшей рукой.
  
  Демон, между тем, прекратил бесноваться и замер. водя из стороны в сторону обрубком шеи.
  
  - Я найду тебя! - рычал он каким-то неведомым образом, - Я пожру тебя!
  
  Песок все прибывал и прибывал, засыпая кратер, образованный первым взрывом. Чтобы не оказаться вновь погребенным под пустыней, Самаэль медленно пополз вверх по покатому склону, стараясь не выпускать из виду черное безголовое чудовище, рыскающее на дне.
  
  Спустя какое-то время, уже почти взобравшись на край воронки, Бес с удивлением отметил, что энергия перестала вытекать из него и вновь принялась кружиться вихрем в его теле. Бросив взгляд вниз он увидел молодую розовую кожу, затянувшую разлом в его каменной груди.
  
  - Человечность во мне крайне живуча, - с усмешкой прошептал он, убирая руку от груди.
  
  Теперь он мог не беспокоиться об утечке, но это мало что ему давало. Почти вся сила уже покинула его тело и витала над воронкой смешиваясь с ветром и усиливая бурю. Следя за ней, Самаэль увидел, как в тяжелых облаках над его головой зарождается белое свечение. Оно скапливалось мерцая, перескакивая с одного черного облака на другое, чтобы, в конце концов, обрушиться на беснующийся песок с оглушающим грохотом.
  
  Бес замер, наблюдая как молния резко срывается из сердцевины свечения и падает, испепеляя все на своем пути, на противоположный край громадной стеклянной чаши, созданной Самаэлем в попытке выбраться из под песчаного покрывала. В след за первой молнией, с неба сорвалась вторая, упав ближе к Бесу, и готовилась сорваться третья.
  
  Еще не до конца осознав идею, пришедшую в его голову, бывший солдат уже бежал, спотыкаясь и падая, туда, где по его прикидке, должна была упасть очередная сияющая плеть небес.
  
  - Я слышу тебя, - раздался разъяренный голос безголового демона, - Я нашел тебя!
  
  Самаэль, не замедляя бега, бросил короткий взгляд в сторону центра воронки и увидел. что гигантская черная фигура, несется к нему наперерез.
  
  На теле тяжелой тучи стала набухать ослепительно белая капля. предвещая скорый удар. Встав точно под ней, бывший солдат замер, нервно поглядывая на стремительно приближающуюся безголовую тварь.
  
  - Ну давай, - прошипел он, сверля глазами небеса, - Давай...
  
  Пылающая светлая капля, которая, казалось, уже должна была сорваться, внезапно потускнела и втянулась в тучу, чтобы через мгновение снова запылать как и прежде.
  
  - Сука! - прорычал Самаэль, чувствуя. как содрогается песок под ударами лап приближающегося чудища, - Давай уже! Падай!
  
  - Ты мой! - рявкнул демон, вытягиваясь в стремительном прыжке и обрушиваясь на замершего путника всей своем чудовищной массой.
  
  В этот момент белая капля лопнула, и на черную спину чудовища обрушилась яростная сила небесной плети. Самаэль, поваленный в песок, прижатый острыми когтями, потянулся к этой яростной плети последним остатком своих сил. Чудовище взревело. раскалываемое обрушившейся на нею мощью. Всполохи синего огня побежали по её крошащемуся телу, и в эти ослепительные искры Бес впился со всей своей жаждой, со всей своей алчностью и всем своим стремлением поглотить как можно больше силы. Его ново обретенная плоть не выдержала яростного напора вливаемой в неё энергии и вспыхнула, опаляя бешено колотящееся сердце.
  
  Но, даже испытывая невыносимую боль от сгорающего нутра, Самаэль продолжал втягивать в себя мощь, проходящую сквозь ошеломленного демона, стремясь не упустить ни мельчайшей её частички.
  
  Тот мимолетный миг, который длиться падение молнии с небес на землю, для бывшего солдата растянулся в целую вечность. Время почти остановилось, словно тогда, у врат крепости Варморка, только в тысячу раз сильнее. Боль от его горящей плоти, тяжесть напавшего демона, яростная мощь молнии, которая никак не хотела становиться пленницей и рабой нахального человека, все это закружилось в стремительном хороводе этого бесконечного мгновения. Даже звуки утихли, боясь прорваться через этот яростный танец.
  
  Но, затем, все резко кончилось. Вновь взвыл бушующий ветер, закидывающий волнами песка всё вокруг, вновь ударил гром, своей оглушительной силой отбросив Самаэля обратно на слон кратера и сбив пламя с остатков его человечности.
  
  Некоторое время Бес лежал ничком, медленно погружаясь всё глубже в толщу песка. В его голове, соревнуясь в громкости и ярости, сражались между собой звон от удара молнии и крик проклятого голоса. Но бывшему солдату было не до них. Он пытался совладать с беснующейся мощью стихии. Удивительно, но изъеденная огнем плоть продолжала закрывать разлом на груди и не давала бушующей мощи вырваться наружу без воли её нового тюремщика.
  
  Постепенно уняв поглощенную молнию, Самаэль встрепенулся и стал выбираться из центра воронки, барахтаясь в прибывающем песке. С трудом взобравшись на край стеклянной чаши, он огляделся и увидел поверженного молнией демона.
  
  Тот, расколотый на несколько частей, лежал, на половину занесенный песком. Его поврежденные, истрескавшиеся конечности изредка подрагивали, царапая обсидиановую поверхности кратера. Его черна как ночь шкура изредка искрилась голубым огнем.
  
  Бес направился к нему, на ходу заделывая свои раны и трещины в его каменном теле. Теперь, обладая силой небесного огня, эти действия не составляли для него никакого труда. Путник залатал брешь на своей груди, вновь заменив выручившую его плоть на многослойное хитросплетение камня, а затем принялся восстанавливать потерянную руку. Когда он достиг скрежещущей груды черного камня, бывшей еще несколько мгновений назад смертоносным чудовищем, рука уже была на своём месте.
  
  Демон был еще жив. Самаэль понял это по слабым энергетическим щупальцам, тянущимся от куска, бывшего когда-то грудью чудовища, к другим отколовшимся частям его тела.
  
  - Тебе повезло, - раздался рычащий голос демона, когда путник приблизился, - Но это везение не убережет тебя еще раз.
  
  Самаэль поставил ногу на каменную грудь разбитого чудовища и усмехнулся.
  
  - А тебе не повезло, - ответил он. подражая манере черного демона, - И второго шанса испытать свою удачу у тебя уже не будет.
  
  Бес влил ничтожную каплю приобретенной мощи в свою новую руку и вонзил её в черный камень, служивший демону плотью, прорвав эту неодолимую броню, словно бумажный лист. Из разрыва стало пробиваться трепещущее свечение яркого огонька. Вцепившись в эту искру демонической жизни своими каменными пальцами, Самаэль медленно поглотил её всю, без остатка. Черные когтистые лапы замерли, превратившись в груду безжизненной черной породы.
  
  Странник склонился над останками своего недавнего противника и внимательно присмотрелся к этой породе. Она была похожа на камень черного уступа, который не хотел откликаться на попытки Самаэля воздействовать на него. Только тело демона было не таким жестким и более податливым, превосходя при этом переплавленный песок и в прочности, и в ёмкости. Не долго думая, странник принялся вплетать останки демона в своё каменное тело.
  
  - Какая занятная добыча, - раздался шелестящий голос, - Столько шуму устроила...
  
  Самаэль повернул голову на источник звука и увидел, что на другом краю воронки стоит еще одна исполинская черная тень. взирая на него своими полыхающими глазами.
  
  - Ту лежит твой собрат, - сказал Самаэль, немного усилив звук своего голоса, - Если не хочешь пасть рядом грудой безжизненных камней - проваливай.
  
  - Какая интересная добыча, - в голосе демона отчетлива прозвучала издевка, - Угрожает мне.
  
  Черная тварь стала медленно, словно кошка, спускаться вниз по склону, мягко ступая своими когтистыми лапами по струящемуся песку. Самаэль поднялся, прервав своё занятие и бросил взгляд на черные тучи, закрывающие небо. Теперь он отчетливо видел, как яростные молнии струятся внутри этих мрачных облаков, ища слабину, чтобы обрушиться на многострадальную пустыню.
  
  Бес выстрелил пучком энергии в ближайшее скопление молний, создавая брешь в завесе туч и прокладывая свободный путь, по которому тут же устремился обратный ослепительный разряд. В этот раз странник не стал поглощать этот поток дикой мощи. Он просто пропустил энергию через своё тело и направил в приближающуюся черную тварь.
  
  Как и её незадачливый предшественник, тварь была отброшена назад. а её черное тело лопнуло от сокрушительной мощи этого стремительного удара, осыпав пустыню градом осколков. Выбитый из своей каменной брони, демонический огонек испуганно задрожал, быстро тая под напором яростного ветра.
  
  Самаэль смотрел, как эта искра гаснет, а ей энергия улетает вслед за вихрем песка. Ему было немного жаль ,что эта мощь была просто развеяна по ветру, рисковать, подпуская тварь ближе он не хотел. К тому же Бес увидел сотни других темных фигур, спешащих к кратеру на зов разносимой ветром энергии. они грациозно мчались, перепрыгивая песчаные волны огромными скачками, а их огромные алые глаза горели, словно маленькие красные светила.
  
  Самаэль хмыкнул и вернулся к переформированию своего тела. У него еще было время, прежде чем первые из приближавшихся демонов достигнут края почти скрывшейся под песком стеклянной чаши.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава девятнадцатая: Сквозь полчища
  
  
  "Что мы знаем о демонах? Им нет числа, их могущество огромно, а жажда силы -
  поистине ошеломляющая. Но она - ничто по сравнению с человеческой алчностью."
  
  "Наставление юным клирикам"
  последнего Мастера-Стратега Фронтира
  Расселя Сребробородого
  
  
  Подобно древним мифическим существам - громовым волкам, Самаэль обрушивал на головы набегающих демонов сотни чудовищных молний. Пустыня кипела, от этих раскаленных плетей, сотнями падающих на её истерзанное тело. Ветер, еще недавно безраздельно властвовавший над всем в этой буре, теперь метался словно испуганный барбышь в псарне. Даже тяжелые тучи, истощенные постоянными ударами, сталь медленно таять. Сквозь, казалось бы, непроницаемый фронт облаков стали пробиваться тяжелые лучи Яра.
  
  Демоны не отступали. Они стремились добраться до Самаэля, даже когда весь песок вокруг уже скрылся под черными останками их собратьев, даже когда песок под их лапами стал растекаться, не выдержав накала, и они стали вязнуть и тонуть. Вся буря теперь светилась словно пожарище, от вспышек молний, от пламени на песке, от вырванных из под черной брони огоньков, и от потоков энергии, которые они выпускали в воздух, растворяясь.
  
  Бес притягивал эту летающую над головами энергию и поглощал, восполняя затраты на вызов молний, и вновь выбрасывал её в небеса, провоцируя новые удары на головы приближающихся тварей, и вновь впитывая вырывающуюся из их поверженных тел мощь. Но у невероятного аппетита бывшего солдата появились сильные соперники. Некоторые из демонов останавливали свой бег, вздымали свои плоские морды к небесам и начинали ловить летающую вокруг энергию. и пусть каждый из них был слабее алчущего силы Самаэля, вместе они стали быстро перетягивать основную массу свободной силы на себя.
  
  Лишенный стабильного притока энергии, Бес был вынужден ослабить град молний, что позволило остальным тварям приблизиться к нему. В их горящих глазах больше не было ни насмешки, ни лукавства, лишь ярость и желание расправиться с мерзким человеком, посмевшим бросить вызов властителям песчаной бури Моркота.
  
  Самаэль видел, что барьер молний больше не может сдержать поток нападающих тварей, что их острые черные когти уже готовы обрушиться на него градом сокрушительных ударов. Он не знал, выдержит ли его новое тело их атаки, и проверять это не собирался.
  
  Вновь вонзив в тающие тучи мощный заряд энергии, бывший солдат обрушил целый десяток молний, но не на приближающихся демонов, а на самого себя, с жадность впитывая эту яростную мощь небес.
  
  Яркая вспышка, порожденная множеством небесных плетей ударивших в одну точку, затмила даже свет полыхающего Яра. Ближайшие к Самаэлю демоны были отброшены мощной волной, те кто были поодаль остановились, ослепленные яростной белой вспышкой.
  
  Тучи, вложив в этот удар последние крохи своей вековой силы, растаяли. Раскаленный воздух, мощной волной расходившейся от места падения молний, сдул поднятый ветрами песок, положив конец вечной бури Моркота.
  
  Когда же, наконец, глаза демонов отошли от обжигающей вспышки и привыкли яростному свету обрушившегося на пустыню Яра, они увидели прекрасный стеклянный цветок, выросший на том месте, где стоял странник. Распустив свои волнистые причудливые лепестки этот цветок тянулся на много футов вверх, бросая на пылающий песок свою странную тень. В сердцевине бутона, заметный даже сквозь тёмный багрянец стекла, мерцал светло синий огонек, пульсируя, подобно живому сердцу.
  
  Удивленные твари медленно приблизились к этому странному изваянию, возникшему из расплавленного песка, но не успел самый первый из них коснуться гладкой поверхности бутона, как цветок раскололся, осыпав демонов тучей мелких осколков.
  
  Синяя тень, подобно самой быстрой молнии, пронеслась по медленно остывающему плато, перескакивая от одного демона до другого. Все твари, которых касалась эта тень, тут же рассыпались грудой безжизненных черных камней. В мгновение ока от армии демонов остались лишь дымящиеся остовы. Те твари, что только приближались к полю сражения, резко развернулись и стремительно побежали прочь, спасая свои жалкие жизни.
  
  Остановившись на границе застывающего стеклянного плато, которым стала эта часть пустыне в накале демонической битвы, синяя тень обрела плотность и форму. По черному, как сама бездна, телу Самаэля то и дело пробегали всполохи синего пламени. Ноги и руки теперь лишь отдаленно напоминали человеческие - их структура и форма были изменены. Ступни теперь были больше похожи на широкие копыта,позволяя прочно стоять на зыбком алом песке. Острые наросты на руках, идущие вдоль предплечий, образовывали широкие лезвия. Мышцы, мощными узлами, перекатывались под угольной кожей. Сквозь голубые глаза странника пробивался яркий свет бушующего внутри голубого пламени.
  
  Самаэль стоял на самом краю застывшего стеклянного поля и смотрел на свои новые руки. Его тонкие губы оставались неподвижными, хотя сторонний наблюдатель мог бы заметить тень легкой улыбки на лице бывшего солдата.
  
  - Интересно, сгодится ли эта форма для дальнейших испытаний, - с усмешкой сказал Бес самому себе, - или Моркот вновь обратит все мои достижения против меня. А, что ты скажешь?
  
  - Ты должен идти вперед! - отозвался грохочущий голос в его голове, - Через полчища! Ты должен предстать передо мной!
  
  С неподвижных губ странника слетел странный скрежещущий смешок. Он смотрел на простирающиеся перед ним багровые пески и размышлял о направлении, в котором ему теперь идти. Попав в бурю, Самаэль потерял всякую возможность ориентироваться, а сражение с красноглазыми чудовищами лишь усугубило эту ситуацию.
  
  Вскоре он нашел ответ на интересовавший его вопрос - в нескольких лигах от него, между багровыми барханами, проглядывал черный камень, прямой как стрела, дороги. Она стелилась сквозь пустыню к далекому горизонту, туда, где возвышалась исполинская треугольная гора.
  
  - Ну что же, - пробормотал странник, - пойдем, посмотрим на твои полчища.
  
  Самаэль сделал шаг вперед, переходя с жесткого остекленевшего плато на зыбкое одеяло песка. Сначала он двигался осторожно, приноравливаясь к новой анатомии своего тела, проверяя, насколько устойчивы его ступни, не будет ли он снова тонуть в толще песка под собственной тяжестью. Но песок теперь держал его не хуже каменных полов крепости Вармарка, так что, вскоре, медленный шаг сменился на стремительный бег.
  
  Самаэль несся, поднимая за собой тучи багровой пыли. Яр нещадно лил на него свой обжигающий свет, но черная шкура бывшего солдата впитывала этот жар, обращая в энергию и присоединяя её к яростному водовороту мощи в груди странника. Очень скоро широкие копыта застучали по чёрному камню дороги.
  
  Странник пробежал весь день и всю последующую ледяную ночь, а затем еще множество дней и ночей. Он уже не считал эти головокружительные сутки, просто продолжая двигаться к исполинской горе, темневшей далеко впереди. Голос в голове помалкивал, а значит, Самаэль двигался в нужном направлении.
  
  Никто и ничто не вставало на его пути и не замедляло его бег. Гора все росла, при этом оставаясь всё так же на линии горизонта, но странник уже давно перестал обращать внимания на подобные странности. И лишь когда эта исполинская пирамида уже стала занимать половину обзора, Самаэль остановил свой бег.
  
  - Вот это громадина! - восхищенно прошептал он, - Да наверное половина всего Моркота лежит в её тени. Странно, что пролетая над Великой Матерью, эта штука не царапает её лик!
  
  - Ты должен идти вперед! - загремел проклятый голос, стоило только страннику остановиться, - Через полчища!
  
  - Ну и где твои полчища?! - с усмешкой воскликнул бывший солдат, обводя рукой бескрайние песчаные просторы без малейших признаков жизни.
  
  Словно в ответ на его вопрос черная дорога под ним содрогнулась. Вслед за первым толчком последовал второй, а затем всё стихло вновь. Лишь шелест, осыпающегося с вершин барханов, песка доносился до слуха Самаэля.
  
  Напряженно ждал бывший солдат того, что последует за этими подземными толчками, но пустыня безмолвствовала.
  
  - Ты должен идти вперед! - не унимался голос.
  
  - А ты шутник, - тихо сказал Самаэль и сделал шаг.
  
  В тот же миг алая масса песка разверзлась, выпуская из своих недр громадное чудовище с пятистворчетой пастью такой величины. что в ней спокойно могли поместиться крепостные ворота. Одним стремительным движением тварь проскользнула своим чешуйчатым брюхом по черному камню дороги и, проглотив не успевшего уклониться странника, вновь нырнула в море песка.
  
  Внутри чудовищной пасти Самаэля ждало тысяча острейших клыков. Они жадно впились в его каменную плоть, пробивая прочную кожу и откалывая целые куски. Едкая, вязкая жижа тут же заполняла образовавшиеся трещины и прорехи, вспениваясь, подобно гребню волны, и разъедая плоть бывшего солдата.
  
  - Вот кто меня за язык тянул! - зло прошипел Бес, высвобождая часть собранной энергии и загоняя её в свои руки и ноги.
  
  Вновь синее пламя забегало по его разрушающемуся телу, испаряя едкую слюну чудовища. Искристая дуга молнии протянулась между ладонями странника, кроша острые клыки подземной твари. Бес завертелся. словно черный вихрь, превращая пасть чудовища в безобразное месиво. Но двигался всё глубже, разрушая все на своём пути, пока не добрался до каменного кармана, в котором билась искра демонической сущности.
  
  Впившись в этот яростный огонек всей своей алчностью, Самаэль в мгновение ока погасил злобную жизнь. Демон вздрогнул в своей последней, предсмертной конвульсии и замер.
  
  Самаэль чувствовал, как, медленно вращаясь, безжизненное тело проглотившего его демона погружается всё глубже в пучины песчаного океана, но торопиться выбираться наружу не стал. Бес понимал, что эта короткая схватка была лишь началом очередной битвы, а опять сражаться с покореженным телом он не хотел.
  
  Чтобы залечить прорехи и раны он использовал плоть поверженного им монстра, его каменные кости и бритвенно-острые клыки, что с такой легкостью разорвали его каменную кожу. Когда все было сделано, Бес выбросил плотный пучок энергии над собой, пробивая остов чудовища и толщу песка над головой.
  
  Мощный столб света вырвался из тела пустыни, устремив своё стремительный полет к пылающему яру, сжигая все на своём пути. На том месте, откуда этот луч появился, осталось тянущаяся на несколько лиг вниз труба из оплавленного песка.
  
  Подчинив воздух с помощью потоков энергии, бывший солдат поднялся по этой трубе и взлетел над океаном песка.
  
  Его уже ждали. Повсюду, на сколько хватало глаз, простирались армады всевозможных демонов. Некоторые из них были огромными, словно ожившие горы, некоторые не превышали размером крупного коня Одни имели крылья и кружили над головой Самаэля, выжидая подходящего момента. чтобы нанести сокрушительный удар с небес. Другие же предпочитали скрываться в толще песка, изредка высовывая свои уродливые головы с огромными клыкастыми пастями. Многоногие, многорукие, змееподобные, имеющие сотни глаз или совсем безглазые, они все замерли уставив свои ужасные морды в сторону зависшего в воздухе странника.
  
  - Убирайтесь с моего пути, демоны! - рыкнул Самаэль, и от мощи, вложенной в его голос содрогнулся весь Моркот, - Вы не первые, кто ошибся, посчитав меня добычей! Бегите. пока сами не стали пищей для меня.
  
  Его рык гулким рокотом прокатился по пустыне и унесся за горизонт. Демоны стояли, не шелохнувшись и смотрели на Самаэля, не издав ни звука, ни шороха. Когда эхо крика наконец-то затихло, повисла тяжелая тишина.
  
  - Ну?! - вновь рявкнул Бес, - Что вы выбираете?!
  
  Внезапно, до боли знакомый бывшему солдату, голос оглушительным молотом обрушился на пустыню:
  
  - Пожрите его, дети Моркота!
  
  Этот голос, сопровождавший Самаэля уже не первый десяток лет, заставил каменные губы странника сложиться в кривой усмешке. Бес был близок к своей цели!
  
  Демоны издали многоголосый оглушающий рев и дружно бросились на маленького человека, так нагло насмехавшегося над их мощью. Странник, запылав ослепительным синим пламенем, стремительной тенью рванулся им на встречу.
  
  Ослепительной молнией метался он между чудовищных тел демонов, нанося стремительные. полные чудовищной силы, удары, уклоняясь от яростных атак острейших когтей и клыков. От каждого его удара каменные тела чудовищ раскалывались на десятки и сотни частей, обнажая их уязвимые искры-сердцевины. некоторые из этих огоньков Самаэль пожирал на ходу. даже не замедляя свой бег, но большинство просто истаивали, уносимые ветром в небеса.
  
  Бес был ловок и стремителен, его атаки несли смерть каждому демону, которого он касался, но тварей было слишком много, несоизмеримо больше чем те неисчислимые стаи, что погибли, встав у странника на пути. Как бы стремительно не наносил бывший солдат свои удары, как бы ловко не уклонялся он от смертоносных тварей, некоторые их атаки достигали цели, и тогда вся его скорость и мощь оборачивалась против него самого, делая пропущенный удар в десятки тысяч раз сильнее.
  
  Багровая тварь, похожая на огромного жука медоеда, стремительно выбросила вперед одну из своих шести массивных когтистых лап, попав по плечу несущегося мимо Самаэля. Этот удар сбил странника с ног, безвольной ветошью зашвырнув на несколько лиг и обрушив в самую гущу копошащихся подземных змеев, которые тут же вцепились в его, расколовшееся от чудовищного пинка, тело.
  
  - Ну уж нет! - прохрипел Бес и окутал сотней ярких молний, которые раздробили пасти и морды наглых тварей.
  
  Высвободившись, Самаэль создал мощную волну воздуха, отбросившую подбежавших тварей назад и припал к песка, вливая в него всю накопленную мощь. Голубое свечение стало пробиваться сквозь пустынное покрывало, осветив круг радиусом в две лиги.
  
  Бес не двигался, продолжая наполнять песок энергией, не смотря на приближающихся демонов, которые яростной смертоносной волной смыкали сжимали кольцо вокруг странника.
  
  Кода когти и клыки уже протянулись к нему, Самаэль с силой рванул заряженное покрывало песка вверх, и каждая песчинка в освещенном круге обратилась в снаряд, устремившийся в небеса с такой скоростью, что даже лучи Яра не смогли бы соревноваться с этими песчинками в темноте.
  
  В один ослепительный миг вся бесчисленная орда чудовищ в круге была развеяна в серую дымку, оставив только сотни тысяч дрожащих искры медленно таять на поднявшемся ветру. На месте багрового песка, остался иссиня-черный круг выжженной породы.
  
  Опустошенный Самаэль, мощным вдохом, втянул все эти бесчисленные искры в себя, восстанавливая потраченные силы. Когда энергия вновь забурлила в нем потоком, он оседлал крылья ветра и вознесся над выжженной пустыней и огляделся.
  
  Бесчисленные орды демонов замерли на границе опаленного круга, не решаясь переступить эту черту. Крылатые твари, из тех, что успели отпрянуть от яростного полета песчинок, улетали прочь, оставив своих наземных собратьев.
  
  Видя нерешительность тварей, Самаэль вновь заговорил, вливая в свой голос немало мощи:
  
  - Последний раз я предлагаю вам бежать и прятаться, забиться в свои норы и дрожать от ужаса, - молвил он, зажигая в своих ладонях шары голубого пламени, - Иначе вы все станете моей добычей!
  
  Ряды чудовищ дрогнули. Самые мелкие из демонов стали медленно пятиться, отступая за спины своих более массивных собратьев. Бывший солдат усмехнулся, пусть и одними глазами, чувствуя, что дух этих страшных тварей сломлен.
  
  Внезапно мощный удар когтистой лапы, обрушился на голову парящего всадника, выбив его из потока ветра и сбросив обратно на черное плато. Прежде чем оглушенный Самаэль успел подняться, второй удар, еще более сокрушающий, пришелся на его спину, вбивая тело Самаэля в оплавленную породу на глубину нескольких локтей.
  
  Раздался треск - это каменное тело странника вновь стало раскалываться, не выдержав напора атаки.
  
  - Ты силен, пришелец, - раздался мелодичный голос, - но твоя сила - ничто перед истинной мощью наших Владык. Не ужели ты думаешь, что мы твоих криков испугаемся больше чем их гнева?!
  
  Голосу вторил рев сотен тысяч чудовищных глоток.
  
  - Есть такое слово - надежда, - прорычал Самаэль, тщетно пытаясь подняться, но что-то крепко вжимало его в каменную почву, - Я надеялся, что мне не придется всех вас убивать.
  
  Ответом на его слова был звонкий, словно перезвон серебряных колокольчиков, смех.
  
  Бес яростно зашипел и выстрелил десятком молний из своей спины. Давление тут же пропало и, разъяренный, странник одним рывком оказался на поверхности плато.
  
  Напротив него стояла высокая, футов двадцать, тварь. Плавные линии её тела были на удивление правильны и грациозны, придавая её высокому телу стройность и утонченность. Её кожа была белой, как снежные шапки Меридиана ясным зимним днем. Существо стояло, опираясь на две длинные стройные лапы. Еще четыре лапы служили ему руками. Аккуратная голова, без единого признака зубастой пасти, но с огромными изумрудными глазами, сидела на стройной длинной шее. От существа, не смотря на всю изящность линий его тела, так и веяло мощью.
  
  Другие демоны замерли чуть поодаль, не смея приближаться к замершим друг на против друга противникам.
  
  - Ты отличаешься от прочих, - прорычал Самаэль, спешно затягивая трещины в своем теле, - Кто ты?
  
  Существо слегка склонило голову на бок, что сделало её похожей на гигантскую хищную птицу.
  
  - Я лишь неугодный потомок, разочаровавший своего отца, - ответило существо.
  
  - Я чувствую, что остальные бояться тебя и внемлют твоим словам, - продолжил говорить Бес.
  
  - Такова судьба слабых - трепетать перед более сильными, - отвечало ему существо.
  
  Самаэль усмехнулся.
  
  - Собравшись вместе, слабые могут одолеть даже сильнейших, - сказало он заставляя вихрь энергии, бушующий внутри его тела, сжаться словно пружине.
  
  Существо вновь рассмеялось чистым серебряным смехом.
  
  - Даже собравшись все вместе, они не способны бросить мне вызов, - сказала белая тварь, сквозь смех, - А я - лишь бледная тень породивших меня.
  
  Губы Беса дрогнули, по привычке попытавшись сложиться в ухмылку. Он услышал то. что ему было нужно. Резко освободив сжатую до предела мощь в своей груди, он нанес стремительный удар в белое тело твари, не жалея энергии, ибо не хотел рисковать.
  
  - Глупец, - успело сказать существо, прежде чем раствориться в вспышке яростного белого света, - Так ты никого не уничтожишь.
  
  Эти слова, и спокойный, ледяной голос твари, на мгновение заставили Самаэля испытать сомнение, но, когда белая искра демонического существа затрепыхалась в его черных пальцах, все сомнения были отброшены прочь.
  
  - И это сильнейший из всех вас?! - с насмешкой воскликнул бывший солдат, обращаясь к окружающим его демонам, - Он не выдержал даже одного удара!
  
  Демоны молча стояли, взирая на странника. Над пустыней повисла мертвая тишина. Бес привычно втянул в себя демоническую искру, что билась в его руке и едва не разлетелся на сотню осколков, от мощи что была заключена в ней. Даже все поглощенные им души демонов разом не могли составить и сотой доли той силы, что содержалась в искре белой твари. Даже мощь десятка молний меркла рядом с таким океаном энергии.
  
  Самаэль стоял, боясь шелохнуться, ибо от впитанной силы его тело начало трескаться и крошиться, не выдерживая такого дикого напора. Если бы сейчас хоть один из стоявших вокруг демонов бросился бы в атаку, то со странником было бы покончено одним ударом когтистой лапы. Но чудовища замерли, словно изваяния, вперив свои глаза и морды в пришельца.
  
  Голос. который бес привык слышать в своей голове, обрушился на замершую в безмолвии пустыню.
  
  - Пропустите его!
  
  И орда демонов отхлынула, подобно прибою. Лишь несколько мгновений шороха когтей по песку, и Самаэль остался один на безжизненном плато. Черная дорога стелилась перед ним ровной стрелой, уводя туда, где над горизонтом титанической пирамидой высилась одинокая гора.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцатая: Владыки демонов
  
  "Эти семь имен ныне известны всем живущим, да только знают ли они о своей известности?"
  
  из сатирического сборника "Коротко, да по каждому"
  Сатира Мидгарда.
  
  
  Треугольная гора застилала половину небосклона. Чем ближе странник приближался к ней, тем больше убеждался, что это гора - создана чьими то невероятными усилиями, а не является природным объектом. Ибо все её линии были абсолютно ровными и пропорциональными, а размер выходил за рамки разумного. Само восприятие пространства сходило с ума при одном взгляде на это каменное чудовище.
  
  Три дня понадобилось Самаэлю, чтобы, миновав границу тени этой исполинской пирамиды, достичь её подножия, и в тридцать раз больше, чтобы достичь этого края тени. Почти сто дней Бес стремительно несся по черной дороге. Больше никто не смел преграждать ему путь. Изредка, вдалеке он замечал темные тени, стелющиеся по алому песку, но твари держались от путника на почтительном расстоянии.
  
  Не ведая ни голода, ни усталость, спешил Самаэль на встречу со своей судьбой. И вот, наконец, подножие великой горы предстало перед ним.
  
  Черная дорога расширилась, образуя круглую площадь, пол лиги шириной, на противоположном конце которой брало начало бесконечная лестница, со ступеньками в два человеческих роста, ведущая к заоблачной вершине.
  
  Вблизи пирамида внушала трепет и какой-то благоговейный ужас перед тем трудом, который был затрачен на её возведение. Ничто. из виденного Самаэлем, не могло сравниться с этой горой в величие и мощи. Но много ли он видел за свою, проведенную в гарнизоне, жизнь?
  
  Титанические линии выступов делили это чудо гордыни на несколько ярусов. До самого нижнего из них было не меньше лиги подъема. И на этом уступе Самаэля ждали.
  
  Семеро фигур, разной формы и размера, неподвижно замерли в терпеливо ожидании. Завидев их бывший солдат замедлил свой бег, а потом и вовсе остановился на середине черной площади. Тень горы скрывала черты ожидавших его, превращая их в серые тени, но и этих силуэтов Самаэлю было достаточно.
  
  Одна из тварей была настолько огромной, что не влезала на гигантский уступ, свесив часть своего длинного тела вниз. Другие были значительно меньше, но от взгляда на их неподвижные фигуры страннику становилось не по себе. Аура силы, упругими волнами расходилась от них, почти физически оттесняя Самаэля назад.
  
  - Ты дошел до каменного престола, - прогремел проклятый голос.
  
  Бес удивленно отпрянул, ибо этот голос звучал не только в его голове, но и вне её. Хоть он и раньше слышал этот голос во время схватки с полчищами демонов, но тогда он звучал иначе, как молот, бьющий по голове. Теперь же он взрывался подобно яростному вулкану, заставляя ноги подгибаться и душу трепетать от страха.
  
  - И даже привел с собой армию, - продолжал греметь голос.
  
  Самаэль оглянулся. не понимая, о какой армии идет речь, но за его спиной была лишь бескрайняя пустыня.
  
  - Чтож, - не унимался голос. - Посмотрим, поможет ли тебе твоё войско в битве с Владыками демонов.
  
  Странник ощутил, как усмиренная энергия в его груди вдруг заволновалась, забурлила, вновь пробуя на прочность свою каменную клетку.
  
  Стоявшие на уступе фигуры зашевелились, и Самаэль вцепился железной хваткой в впитанную им мощь, готовясь к сражению. Первой с уступа спрыгнул самый грузный из демонов. оттолкнувшись от каменного склона пирамиды, он взлетел в воздух и обрушился на площадь, заняв почти три четверти пространства своим огромным телом. От тяжести демона черная площадь содрогнулась и загудела, словно кожа на боевом барабане.
  
  Вот теперь странник смог внимательно рассмотреть его. На длинном змееподобном теле, утыканном длинными шипами, было десять лап, растущих группами по двое. Вытянутая морда с тремя рядами длинных, загнутых вперед рогов, заканчивалась узкой прорезью пасти. У чудовища не было глаз, а вместо ушей были несколько отверстий по обе стороны головы. Его шкура была тёмно-серого цвета, словно тень от пирамиды, которую он охранял. Каждое из десяти мощных лап имело по два сочленения, из которых росли длинные и острые, словно бритвы, шипы. Каждая лапа имела по два пальца, с когтями длинной в ногу странника.
  
  Замерев перед Самаэлем шипастой горой, чудовище мощно втянуло воздух, создав ветер, чуть не сбивший напряженного Беса с ног.
  
  - Ты должен идти вперед! - взорвался проклятый голос, но теперь бывший солдат не был уверен, звучит ли этот гром только в его голове, или весь воздух сотрясается от этого проклятого рыка.
  
  Скривившись от пронзившей виски боли, Самаэль выпрямился и презрительно сказал:
  
  - Если вы решили сокрушить меня лишь грубой силой, то вы просчитались!
  
  Гороподобный демон затрясся, оглашая окрестности то ли дребезжащим рыком, то ли скрипучим смехом. Странник не стал дожидаться, когда монстры отсмеется, и нанес резкий удар раскаленной дугой энергии в самый центр его массивного туловища. Но, когда рассеялась багровая пыль, поднятая резким движением, Бес с удивлением понял, что его удар не достиг цели.
  
  С невообразимой, для такой громадины, ловкостью и скоростью, демон моментально перескочил нападавшего пришельца и отрезал ему путь к отступлению, перегородив своим массивным телом выход к черной дороге. Его длинное тело легло полу кругом по периметру площади, словно собираясь взять странника в кольцо.
  
  Самаэль ругнулся бросил в чудовище сияющую молнию. На этот раз демон не стал уклоняться, просто подставив под удар яростной плети свою серую лапу. брызнула каменная крошка, на когтистой лапе появилась глубокая выбоина, но демон, казалось, даже не заметил такого незначительного ущерба.
  
  Бывший солдат воздел руки к небу, сжимая плотный шар беснующейся энергии над своей головой, готовясь обрушить на чудовище поток концентрированной мощи, но тут черный камень площади снова дрогнул - за спиной странника приземлились еще двое владык.
  
  Резко изменив направление атаки, Самаэль обрушил сжатую в черную точку энергию на одного из новоприбывших противников. Воздух оглушительно хлопнул, разлетаясь прочь яростными волнами, свет Яра померк перед ослепительной вспышкой, поглотивший все цвета и очертания вокруг.
  
  Не дожидаясь, когда глаза вновь обретут способность видеть, Бес создал еще один плотный комок силы и, не целясь, бросил его в сторону гигантской твари. преграждавшей ему путь назад. Вновь оглушительно взревел воздух, вновь яростный свет залил все вокруг.
  
  Оглушенный и ослепленный, Самаэль ухватился за беснующийся поток ветра и взлетел вверх, стремясь оказаться на первом уступе пирамиды. Но его слепой полет был резко прерван мощным ударом в плече, отбросившим странника обратно на площадь.
  
  Прежде чем обрушиться на черный камень, странник окутал себя коконом молний. Это и спасло его, ведь снизу ждали все десять когтистых лап гиганта. Брызнули осколки каменных когтей. разрываемых неистовой яростью плети небес, взревел демон, все еще пытаясь ухватить свою сопротивляющуюся жертву. Его длинное туловище, обернулось вокруг упавшего странника, сжимаясь в каменное кольцо и стремясь раздавить наглеца, но чем сильнее стягивалось это кольцо, тем сильнее покров молний вгрызался в плоть твари, кроша её неподатливую шкуру, раскалывая её каменное тело.
  
  Но чудовище не сдавалось, обрекая себя на гибель. Самаэль, который успел отойти от вспышки и удара, постоянно усиливал свой яростный покров,создавая всё новые и новые молнии для его хитрого плетения. В какой-то момент гигантский демон не выдержал и попытался отпрыгнуть, распустив сжимающее Беса кольцо, но его покорёженное тело, источенное беснующейся плетью, лишь раскололось на огромные валуны, потеряв свою целостность и гибкость.
  
  В одной из трещин странник заприметил сияние демонической искры и тут же вцепился в неё, но не стал поглощать, памятуя о той безудержной силе, что чуть не разорвала его, после поглощения души белого демона. Вместо этого, Самаэль влил всю бездонную мощь этой искры в окружающие его серые обломки и черный камень площади, создавая яростный вихрь из бешеных молний и стремительных осколков.
  
  Площадь содрогнулась, и заходила ходуном. Огромные черные камни вырывались из своих мест и начинали кружиться в воздухе, неудержимо набирая скорость. Остов гигантского демона рассыпался на тысячи камней и тоже взмыл воздух, вливаясь в смертоносную круговерть и сокрушая все на своем пути.
  
  Мощь души серой твари была настолько велика, что Самаэль почти сразу потерял контроль над созданным ураганом. Изломанные линии молний тут же обратились в широкие испепеляющие дуги, камни крошились, не выдерживая набранной скорости, а воздух запылал.
  
  Чтобы бесконтрольная стихия не раскрошила своего создателя в порошок, Самаэль нырнул в ближайшую выемку из под вырванного из площади камня и принялся стремительно зарываться в, скрывающийся под черным камнем, песок.
  
  Вой горящего ветра. грохот крошащихся камней и дрожь, волнами проходящая по толще песка, говорили страннику. что его ураган продолжает бушевать на поверхности. Сквозь этот, сводящий с ума, грохот, до слуха бывшего солдата донеслись душераздирающие крики не успевших укрыться демонов.
  
  Ураган неистовствовал несколько бесконечных мгновений. Когда рев и дрожь стихла, Самаэль осторожно поднялся из глубины и огляделся. Площадь была обращена в руины. Камни, выдранные из своих гнезд, были разбиты и расколоты. Те же глыбы, что удержались на своих местах, были испещрены глубокими бороздами и разломами. От останков серого демона не осталось и следа, как не было видно и тел других демонов - только две тающие искры висели в воздухе.
  
  Странник поднял глаза на первый уступ и увидел четыре фигуры, спокойно наблюдавшие за происходящим внизу.
  
  - Так и будете спускаться и дохнуть один за другим, - взревел Самаэль, сотрясая своим рыком исполинскую гору, - или, наконец, окажете мне сопротивление.
  
  Одна их фигур выступила вперед и воздела руки к пылающему яру. В тот же миг поток плотного белого пламени обрушился на странника, вбивая его в камень площади, словно кувалда бьющая по железному клину. Бес едва успел сплести над своей головой щит и немного отвести удар в сторону, но все таки сила атаки расколола валун, на котором он стоял, и погрузила странника в каменное крошево по пояс.
  
  Вслед за белым пламенем на бывшего солдата обрушился ледяной ветер, от которого каменное тело Самаэля потеряла всякую гибкость, а кровь в его человеческом сердце загустела, грозясь застыть словно лед на поверхности наги в разгар зимы. И вновь странник спасся в последний момент, окружив себя коконом пламени, согревая свои замерзшие члены.
  
  Ярость вскипела с Самаэле, обостряя его чувства и замедляя время, так что, когда, разрывая воздух с сухим треском, к нему понеслась лиловая молния, Бес уже был готов встретить её.
  
  Создав дугу энергии, бес поймал разрушительный разряд и метнул его в фигуру с поднятыми руками, стоящую на уступе. С сухим треском вонзилась молния в камень пирамиду, отколов кусок уступа, размером с конюшню крепости Вармарка. Глыба. глухо громыхая, покатилась вниз по склону пирамиды, крошась и рассыпаясь на десятки камней поменьше.
  
  Бес тут же метнул снаряд из плотной энергии вслед за молнией, не желая проверять, попала ли лиловая плеть, или демон успел уклониться, и, оседлав, беснующийся от чудовищных перепадов температуры и потоков энергии, ветер, взмыл над истерзанной площадью.
  
  Окруженный пламенем, он взлетал всё выше и выше, пытаясь высмотреть среди пыльного облака тени своих соперников. На кончиках его черных пальцев полыхал странный зеленый огонь - порождение одной из идей, что стремительно роились в голове Самаэля.
  
  Но демоны заметили его первыми. Из облака вырвался ослепительный голубой луч. Бес попытался уклониться но луч успел зацепить край его плеча, оставив гладкую выемку на месте бугрящихся каменных мышц. Левая рука странника повисла безвольной плетью, а зеленое пламя сорвалось с её ослабевших пальцев и упало на черные камни остатков площади.
  
  Взревев, не от боли, которую он больше не чувствовал, но от злости, Самаэль вскинул действующую руку вперед, послав пять зеленых капель туда, откуда был выпущен смертоносный луч.
  
  Зеленое пламя с ревом вонзилось в тучу пыли, и вся пыль тут же вспыхнула призрачным зеленым огнем. Этот огонь, питаясь песком и камнем, разгорался всё сильнее, вгрызаясь в гору. Внизу, там куда упали капли пламени с поврежденной руки, тоже бушевал изумрудный пожар, быстро разрастаясь и охватывая песок за пределами площади.
  
  Многоголосый яростный крик раздался из охваченного огнем облака. Демоны попытались сдуть ненасытное зеленое пламя, но было уже слишком поздно. Из огня вырвалось несколько синих лучей, но они пролетели в нескольких футах от странника, не причинив ему никакого вреда. Вскоре крики и рев умолкли, и лишь яростный пожар гудел, пожирая всё больше и больше.
  
  Самаэль висел в воздухе, наблюдая как зеленые языки огня взбираются вверх по пирамиде, и размышлял, что ему теперь делать. У этого, гибильного для камня, пламени был один существенный изъян - странник не знал как его остановить. По крайне мере тут, на сфере состоящей из песка и камня.
  
  Громкий рык, прилетевший откуда-то с вершины горы вырвал Беса из раздумий. От этого рыка зеленый пожар вздрогнул и угас, словно и не было этого яростного неудержимого пламени.
  
  Странник поднял голову и увидел одинокую фигуру, парящую над ним.
  
  - Ты силен, странник, - раздался женский голос, низкий, но приятный.
  
  От звуков этого голоса по каменной спине бывшего солдата побежали мурашки. Его звук тревожил старые, давно забытые воспоминания.
  
  Яр слепил Самаэля своими лучами, не давая ему разглядеть загадочную фигуру, которая принялась медленно опускаться вниз.
  
  - Ты смог одолеть всех Владык демонов! - продолжал литься голос, лаская слух странника, - Такой силы Великая матерь еще не видывала!
  
  Фигура поравнялась с парящим Самаэлем и заглянула в его пылающие синим огнем глаза, своими большими, безжалостными глазами цвета холодной стали.
  
  Он узнал её лицо, с высокими скулами, правильными чертами лица и небольшим шрамиком над верхней губой, который не только не портил её красоту, но даже усиливал её.
  
  - Старший лейтенант?! - невольный возглас удивления сорвался с каменных губ бывшего солдата.
  
  Перед ним парила старший лейтенант Штосс, абсолютно нагая и ослепительно прекрасная в своей наготе.
  
  - Ни к чему нам теперь звания, - с улыбкой ответила женщина, прижимаясь к его телу.
  
  Самаэль ошеломленно смотрел на неё, вдыхал аромат её коротких волос, ощущал тепло её кожи, хотя как его каменное тело могло хоть что-то чувствовать. Это была она, это был её запах и её тепло, и пусть встреча их была мимолетной, она прочно врезалась в память бывшего солдата. И всё же она была несколько иной. Не такой властной, не такой сильной, более хрупкой, более прекрасной. Идеальной. Такой Самаэль представлял её в своих мечтах, и, иногда в кошмарах.
  
  Штосс подняла своё прекрасное лицо, глядя на странника полными любви и желания, больше не безжалостными глазами.
  
  - Возьми меня, мой солдат! - жарко прошептала она, жадно целуя его холодную шею, - Возьми меня сейчас, и взойди на каменный престол как повелитель!
  
  Самаэль целой рукой сжал её в своих объятьях и тихо прошептал:
  
  - У тебя слишком добрые глаза, тварь!
  
  Сотни фиолетовых молний протянулись между его грудью и животом, к его руке, раскалывая и разрушая всё на своём пути. Женщина закричала. Её голос больше не был ни приятным, ни человеческим. Её лицо исказилось, вытягиваясь и обрастая белой каменной кожей.
  
  Демон забился в смертельных объятьях Беса, оставляя глубокие борозды на его плечах и лице своими острыми когтями, на Самаэль не разжимал своих объятий, продолжая выжигать и сокрушать это лживое тело, о котором он так часто грезил в полумраке казармы.
  
  Лишь когда от твари осталась только серая пыль, странник опустил руку. Яркая искра синего пламени, парила перед ним, выпуская в воздух тонкие струйки утекающей энергии.
  
  - Но, раз ты так просила, - сказал Самаэль с усмешкой в голосе. - Я овладею тобой и взойду на этот ваш трон.
  
  Медленно, чтобы не допустить коллапса поврежденного тела, Странник впитал энергию синей искры. Алый мир моркота засиял перед ним новыми красками, ибо мощь этой демонической души была настолько отлична от всего, что Самаэль видел на этой проклятой сфере, что его тело и его сути начали меняться, подчиняясь этой силе. Бес был не против этих изменений. Он чувствовал, что это сделает его невообразимо сильнее, подготовит его к последнему испытанию. которое, он не сомневался, ждет его на вершине этой проклятой пирамиды.
  
  Залечив руку с помощью белой пыли, оставшейся от тела твари, странник медленно полетел вверх, паря над исполинскими ступенями.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцать первая: Повелитель
  
  "В одном имени его собрано столько ненависти и благоговения, что порой становиться страшно даже представить его могущество".
  
  "Книга демонов" Людвига Рима Первого
  
  Долгим был подъем не это невообразимую гору. Даже паря на крыльях ветра, Самаэль достиг вершины лишь после второго восхода Яра.
  
  Все это время бывший солдат размышлял, о том, что уже пройдено, и о том, что еще предстоит совершить. О прошлом, которое уже давно оставил позади и о будущем, которое скоро настанет. Что будет он делать, когда все преграды падут, когда голос в его голове наконец умолкнет - странник не знал. Хотя, кто знает, может этот голос не умолкнет никогда. Моркот - лишь один из четырех сфер - спутников Эрды. Может на каждом из них есть орды тварей, которые нужно одолеть, и гигантские горы, на которые нужно взойти.
  
  Что же, это было, все равно, лучше, чем бесконечное прозябание в сырых каменных стенах гарнизона, ожидая шальной стрелы кочевника, которая унесет, наконец, Самаэля на встречу с бледной.
  
  Странник размышлял так же и о демонах, о их странной силе и хрупкости, о их природе и мире, в котором они обитают. Больная воля какого бога создала этих странных существ и поселила на этом проклятом спутнике? Быть может это воплощения душ мертвых, что при жизни были убийцами, после встречи с бледной обреченные на вечные страдания в этой красной земле?
  
  Слово демон происходило из старых легенд, что нянюшки и сестры в приюте травили сиротам, стремясь наставить их на путь служения государству. В тех историях демоны были хитрыми, изворотливыми, заманивающими в ловушку, сулящими исполнение самых сокровенных желаний, и, неизбежно, обманывающих и совращающих доверчивых людей, что поддавались на их уговоры. И пусть все эти истории связывали демонов с багровым ликом Моркота, красная пустыня показала Самаэлю совсем иных тварей. Грубые, сильные, живучие, лишенные воображения, звероподобные, они не как не походили на мифических обманщиков, но слово демон постоянно всплывало в голове бывшего солдата, каждый раз, когда он видел этих тварей, или даже думал о них.
  
  Видимо самым большим искушением для Беса была сила, дикая мощь, которой он, так внезапно, возжелал обладать. Не стоит ему винить этих тварей в отсутствии воображения, ведь сам он им не отличался.
  
  Ступени текли под ним бесконечным потоком. Несколько раз страннику приходилось опускаться на их каменные спины, чтобы создать новый ветер и продолжить свой полет. и, с каждым разом, все больше сил требовалось, чтобы придать потоку плотность и силу - воздух стал совсем прозрачным, пустым. Его едва хватало чтобы наполнять легкие Самаэля, хотя отсутствие дыхания вряд-ли причинило странника в его нынешнем состоянии много неудобств.
  
  Чем выше поднимался Бес, тем чаще приходилось делать эти передышки, а последние несколько тысяч ступенек он преодолел пешком, ибо ветер уже не был способен удержать его.
  
  И вот ,наконец, Самаэль перепрыгнул через последнюю ступень и оказался на самой вершине пирамиды. Перед ним раскинулась небольшая площадка с массивным троном, вырезанном из глыбы ярко-алого камня, по самому центру. Трон этот явно не был предназначен для человека, ибо чтобы дотянуться до сидения, бывшему солдату пришлось бы подпрыгнуть. На таком престоле вполне мог усидеть десяток не сильно откормленных королей.
  
  Ледяной холод, царящий на такой высоте, сковал всю площадку и сам трон тонким покрывалом льда. Даже Яр, сияющий словно яркая корона, не был в силах растопить его своими обжигающими и ослепляющими лучами.
  
  На троне сидел демон, трижды превосходивший странника ростом. Его черная, как сама бездна, кожа, казалось, жадно поглощала лучи Яра. Четыре мускулистые руки неподвижно покоились на широких подлокотниках трона. Широкая грудь, сложенная из множества крупных обсидиановых пластин, не имела ни шипов ни наростов. Гладки были и его плечи, и только на выступающих гребнях, что венчали голову существа, словно корона, росли небольшие рожки. Морда демона была слегка вытянута, делая его похожим на какое-то мифическое животное.
  
  В одной из когтистых лап демон держал широкое золотое кольцо, размером с колесо обозной телеги. Вся поверхность этого кольца была исписана странными знаками и рунами, что больше походили на трещины и выбоины, чем на символы неизвестного Самаэлю языка. С внешнего края, к кольцу крепились семь толстых черных цепей, что тянулись с трона на пол, через всю площадку и уходили вниз, туда, откуда пришел странник.
  
  Цвет кожи этой твари, а так же силуэт головы, напомнили Самаэлю о огненоглазых демонах, что встретили его под завесой песчаной бури. Только эти глаза пылали отнюдь не багровой яростью. Четыре голубых глаза горели синим пламенем презрения сквозь узкие прорези глазниц.
  
  Когда бес поднялся на вершину, чудовище сфокусировало на нем свой взгляд. Да, это был тот самый взгляд, что преследовал его в кошмарных снах и пугающих видениях. От этого взгляда вся уверенность и целеустремленность странника испарилась, словно капля воды, упавшая в походный костер, а каменные колени затряслись, готовые в любой момент подогнуться. И всё же, в глубине души, Самаэль испытывал возбуждение и радость. Он дошел! Он нашел этот проклятый взгляд, этот, мучающий его всю жизнь, голос! Сейчас все решиться, так или иначе.
  
  - Ты добрался до каменного престола, - молвил демон, и лед запел, вторя его словам.
  
  Его голос, такой привычный Самаэлю, вновь вонзился в волю странника сотней острых пик, порождая желание пасть ниц перед этим созданием. Но, на этот раз, бывший солдат выстоял, гордо вскинув голову и глядя прямо в эти чудовищные глаза.
  
  - Ты прошел через пустоту, - продолжал говорить демон, - через бурю. Ты Сломил хребет моим полчищам, отбросил владык демонов и предстал передо мной.
  
  И, все же, были в этом голосе отличия от того рыка, что звучал в голове странника. Он был спокойным, холодным, а не пылал яростью и презрением, вынуждая идти вперед.
  
  - Я должен радоваться твоим успехам, ведь ты первый из всех моих детей. что добрался сюда, - в голос твари заставлял кровь леденеть в сердце, - Но все, что я испытываю, глядя на тебя - это разочарование.
  
  Самаэль усмехнулся и сжал кулаки так, что камень его ладоней треснул.
  
  - Мне плевать, - гордо сказал он, - что ты там испытываешь. Я пришел сюда, сокрушив уничтожив всех демонов, что ты выслал против меня! Я поглотил всю их силу и обернул против Владык! И тебя ждет та же участь.
  
  Демон склонил голову на бок, внимательно рассматривая наглого пришельца.
  
  - Ну, попробуй, сокруши меня этой приобретенной тобой силой, - безразличие в его голосе было подобно потоку ледяной воды.
  
  Странник рванулся вперед, подпрыгнув на вышину головы демона и направил всю силу, что была в его теле, на кончики своих пальцев. Но сила не послушала его.
  
  Словно обладая собственной волей, она тяжелыми кандалами сковала руки и ноги Беса и отчаянно забилась в своей каменной клетке, ища способ выбраться на волю. Потеряв контроль над своим телом, Самаэль безвольной куклой упал прямо в подставленною ладонь демона. Длинные пальцы, с острыми загнутыми когтями сомкнулись вокруг его груди.
  
  - Неужели ты думал, что разбив наше тело ты можешь считать нас мертвыми?! - с усмешкой произнесла тварь, - Неужели ты считал, что нагло поглотив наши души, ты станешь хозяином нашей силы?!
  
  Самаэль отчаянно боролся с бушующей в нем энергией, пытаясь вновь завладеть контролем над своим телом, но сам его разум словно взбунтовался против своего хозяина. Проклятый голос безудержно гремел "Ничтожество!", и ему вторили тысячи других. незнакомых голосов.
  
  - Камень - лишь форма, - разглагольствовал демон, потряхивая странника в своей руке, - сосуд, посредник между нашей мощью и этим миром материи. Та мощь, что ты так наивно впускал в своё тело - это и есть настоящие мы.
  
  - Плевать! Даже если все те твари сохранили свои личности, - прорычал Самаэль, - Я поработил их, заставил служить своей воли!
  
  - Ты думаешь что они служат твоей воли? - в голосе твари прозвучало удивление.
  
  Черный коготь уперся в лоб обездвиженного странника.
  
  - Твоя воля ничтожна! Демоны служат тому слабому эху моего приказа, что я вложил в твою голову в момент твоего рождения. Это мой голос заглушает их рык, это моя воля заставляет их подчиняться!
  
  - Ты врешь, жалкое отродье песчаного сброда! - прошипел странник, пытаясь пробудить в себе ту ярость, что помогала ему справляться со всеми препятствиями, что вставали на пути, но пламя злости быстро гасло под ударами рвущейся энергии.
  
  - Поглядим, чего стоит твоя собственная воля, - спокойно сказал демон и легонько надавил на голову Самаэля.
  
  В тот же миг проклятый голос, что привел Беса на эту треклятую сферу умолк, словно его и не было, но его место заняло тысяча других, грохочущих, нечеловеческих голосов, кричащих, грозящих, унижающих, льстящих и обещающих. Этот ор нарастал с каждым мгновением, сметая любые попытки бывшего солдата мыслить. Он пытался сдержать эти голоса, заглушить, но все его попытки были напрасны - каменное тело странника треснуло и из появившихся разломов вырвалась больше ничем не сдерживаемая энергия.
  
  - Вот и вся твоя мощь, - с усмешкой сказал демон, наблюдая, как сила стремительно покидает наглого пришельца и устремляется прочь с вершины.
  
  Зазвенели цепи, прикованные к золотому кольцу, словно что-то внизу дергало за них.
  
  Опустошенный, лишенный той мощи, к которой уже успел привыкнуть, Самаэль медленно приходил в себя. Гул тысяч голосов стих, как только последние крохи силы покинули его тело. Черный камень его плоти стал медленно крошиться и осыпаться, ибо странник уже не мог держать форму этой неживой материи.
  
  - Каменные тела, грубая сила, - продолжал спокойно разглагольствовать демон, - всего этого у моих подчиненных в избытке. Но никто из них не способен бросить мне вызов. Что уж говорить о тебе.
  
  Тело бывшего солдата потеряло былую плотность и он выскользнул из руки демона, шлепнувшись бесформенной грудой каменной крошки и внутренностей.
  
  - Какая жалость, - спокойно сказала тварь, - Я уж было поверил, что нашелся кто-то достойный нести моё имя.
  
  Чудовище отряхнуло руку и закрыла глаза, вновь погружаясь в ледяную пучину вечного ожидания.
  
  Самаэль чувствовал, что холодные руки бледной уже тянут его за собой, и в этот раз не будет громыхающего рыка, способного вытащить его из этих цепких объятий. И всё же что-то держало его, не давая последовать за госпожой мертвых.
  
  Боль, почти забытая за столь короткое путешествие, внезапно огненным хлыстом пронзила всё естество странника. Горела каждая частичка его естества, но это был яростный огонь жизни, а не яростное пламя разрушения. Болело все его тело, отрастая обратно, вытесняя безжизненный камень. Вновь появились кости, вставая на свои законные места, грудная клетка обняла сердце и легкие, скрывая их от ярости холода. Юная плоть набухла на костях, формируя упругие узлы мышц и обрастая кожей. Сквозь эту плоть протянулось хитросплетение вен и сосудов, позволяя запертой в сердце крови вновь продолжить свой бег.
  
  Боль была практически невыносимой, но Самаэль стиснул зубы, не позволяя себе издать ни единого звука, даже когда его рот наполнился кровью от новых зубов, вылезающих сквозь наросшие десна.
  
  Наконец боль стихла и странник вновь ощутил свое тело, такое, по человечески, хрупкое и уязвимое, но подвластное только ему одному. Это было его, старое - доброе человеческое тело, может быть чуточку лучше и сильнее, чем перед началом этого странного путешествия, но все равно - его тело. Смертельный холод, царящий на вершине, тут же вцепился в незащищенную плоть своими клыками, но жар крови, вновь бегущей по венам и артериям разорвал эти парализующие цепи.
  Встав на ноги, странник подошел к каменному трону. Демон неподвижно сидел, подобно каменной статуе, и лишь звенящие цепи, что непрестанно дергались, нарушали этот статичный покой. Подпрыгнув и уцепившись за подлокотник, Бес взобрался наверх и, поставив ногу на грудь повелителю Моркота, прорычал.
  
  - Назови своё имя, демон, чтобы я смог нести его после твоей смерти!
  
  Веки чудовища дрогнули, вновь выпуская синее пламя всесметающего взгляда наружу.
  
  - Тартара, - в голосе демона звучала неприкрытая насмешка, - Имя мне Тартара.
  
  Губы Самаэля скривились в кривой ухмылке.
  
  - Теперь это моё имя, - сказал он в вцепился руками в прорези век, погружая пальцы глубоко в синее пламя.
  
  Вся его жажда силы, жажда совершить наконец что-то значимое, вся его алчность обратились сейчас в голодного титана, пожирающего всю доступную энергию. Синее пламя потекло через ладони странника по его рукам, вливаясь в его кровь, наполняя его мышцы.
  
  - Ты даже не способен учиться, - безразлично сказал демон и легко стряхнул прицепившегося человека со своей груди движением руки.
  
  Но, даже сброшенный на ледяной пол, Бес продолжал впитывать силу повелителя демонов, тут же усваивая её, наполняя ей каждую частичку своего тела. Он действовал как в самый первый раз, после поглощения, заточенного в куске металла, демона. Лишь тот демон принес ему не только свою энергию и свои знания, и та сила никогда не противилась воле Самаэля, словно стала его собственной.
  
  Бывший солдат поднялся с пола и принялся с еще большим стремлением и жаждой втягивать энергию в себя.
  
  Видя, что канал, по которому из него утекает сила, все еще не нарушен, тварь нехотя поднялась с каменного трона и подошла к страннику.
  
  - Так ты ничего не добьёшься, - сказало чудовище и мощным пинком выкинула Самаэля за пределы площадки.
  
  Но, даже когда нахальный пришелец с злобным рыком полетел вниз, с невероятной высоты, на которую вознеслась эта рукотворная гора, связь, высасывающая из повелителя демонов силу не разорвалась.
  
  Падая вниз, странник успел ухватиться за звено одной из черных цепей и повис, в нескольких лигах над верхним уступом пирамиды. Продолжая, словно пиявка, впитывать льющуюся из демона мощь, он медленно взбирался обратно, переползая с одного звена на другое. Внезапно цепь вздрогнула и резко поползла вверх, втягивая беса за собой на площадку с троном.
  
  Повелитель демонов втащил настырного человека обратно на вершину исполинской пирамиды и, сбив несчастного резким ударом с ног, наступил на него своей когтистой лапой.
  
  - Ты жаждешь моей силы? - с усмешкой спросила тварь, - Ты хочешь поглотить меня как поглощал те ничтожества внизу?
  
  Самаэль молчал, упорна всасывая энергию, тонкой струйкой вытекающую из глас демона.
  
  - Ты хоть представляешь, какую мощь ты жаждешь получить?! - от этого рыка. вырвавшегося и глотки чудовища, вся гора заходила ходуном, - Ничтожество, ты не осилишь даже малой капли этой мощи!
  
  Внезапно тонкий ручей энергии обратился стремительным потоком. Сила хлынула в Самаэля, словно лавина, сорвавшаяся с вершин Меридиана. В одно мгновение она превзошла даже самые смелые ожидания бывшего солдата, но еще спустя мгновение, эта энергия так переполнила его, что его новорожденная кожа вспыхнула, не в силах выдерживать такое напряжение.
  
  Но и тут Бес не издал ни звука. Он продолжал неподвижно лежать, придавленный невероятной тяжесть когтистой лапы, и пожирать, поглощать тот невероятный поток энергии, что обрушился на него.
  
  Его слабое, хрупкое человеческое тело на удивление легко впитывало это всесокрушающую мощь, наполняя её каждый капилляр, каждый волосок. Да горела кожа, всё естество Самаэля пронизали крючья жгучей боли, но на место поврежденной плоти отрастала новая, готовая принять еще больше энергии.
  
  Это человеческое тело развивалось, уплотнялось училось там, где сам странник не видел ни урока, на возможности к развитию. Мышцы уплотнялись и тяжелели, поглощая чудовищную долю поступающей силы, кожа становилась толще и крепче, приобретая невосприимчивость к огню, так яростно терзавшему её. Бес чувствовал, как всё меньше давит на него тяжелая ступня демона, так как кости стали способны выдерживать гораздо больший груз.
  
  - Довольно! - зарычал демон, видя, что его действия имеют противоположный эффект.
  
  Но не так то просто заткнуть уже открытую плотину. Мощный поток энергии ослаб и тек теперь спокойной полноводной рекой, дав Самаэлю передышку для усвоения полученной силы, но не иссяк и не обратился в ту ничтожную струйку, которую странник смог вытянуть из твари самостоятельно.
  
  - Пройди ты весь путь в этом теле, - рычал повелитель, - у тебя, возможно, был бы шанс противостоять мне. Но ты решил уподобиться моему виду и потерял своё единственное преимущество! Теперь уже слишком поздно.
  
  Мощный удар когтистой лапы отбросил бывшего солдата на край площадки, сокрушив его ребра, порвав плоть и перемолов его внутренности. Кровь заполнила порванные легкие беса и полилась через рот, не давая ни вдохнуть, ни закричать. Но впитывать силу Странник не перестал. Сломанные кости срослись вновь, восстановились и внутренности, затянулись рваные раны. Все повреждения его тела излечились, а на место потерянных частей отрасли новые, более прочные и способные лучше держать удар.
  
  Сплюнув кровь, Самаэль усмехнулся.
  
  - Ты слишком рано хоронишь меня, отец.
  
  Демон взревел и обрушился на наглеца яростным градом чудовищных ударов, каждый из которых превращал плоть странника в жидкую кашу из кровавого мяса. Он продолжал бить, даже когда платформа раскололась от чудовищной мощи его ударов, покатившись вниз лавиной каменных осколков.
  
  - Мерзкая плесень! - громогласный рык обрушился на пустыню у подножия горы.
  
  Демон стоял на краю разлома и смотрел, как остатки наглого странника катятся вниз вместе с облаком пыли и лавиной камней. Казалось, с мерзким пришельцем было покончено, но энергия продолжала утекать из тела повелителя демонов.
  
  Тартара глухо зарычал и разорвал реальность в самом центре удаляющего камнепада, создав взрыв невероятной мощи. облако пыли запылало фиолетовым пламенем, превращая всё содержимое в пар. Великая гора, не выдержав такого сотрясения, стала рассыпаться, падая на песок огромными каменными кусками. Но поток так и не прервался.
  
  Чувствуя, как сила продолжает покидать его, Тартара разъярился и, схватив золотой круг, упавший с подлокотника каменного престола, прыгнул вниз, в остывающее облако пламени.
  
  Когда владыка демонов отыскал Самаэля среди падающих обломков, тот уже успел заново отрастить себе новое тело.
  
  Его наглая ухмылка еще больше разозлила чудовище. Тартара изменил природу естества, заставив обломки рушащейся горы окружить наглого пришельца и стереть его тело в стремительном хороводе. Оглушительный скрежет поднялся над пустыней, - это исполинские валуны, сокрушая кости и плоть, врезались друг в друга с единственным желанием - уничтожить странника. Сам же повелитель поливал эту каменную круговерть ослепительным пламенем, бил его плетями молний, обрушивал на него тысячу других сокрушительных форм, которые может принять его сила. Но поток энергии не прервался.
  
  Самаэль восстанавливался даже тогда, когда от его плоти, раздавленной и испепеленной, оставалась только тень. Кости, мышцы, внутренности - все это возникало на том месте, где было уничтожено. и пускай странник терял вместе со своей плотью всю впитанную энергию, его новое тело было лучше и крепче предыдущего, а энергией бес наполнял его снова, вцепившись своей волей в океан изливающейся мощи.
  
  Два дня понадобилось путнику, чтобы взобраться на вершину этой горы, но полет вниз занял лишь сотую долю одного круговорота Яра. Всё падение Тартара терзал тело бывшего солдата, пытаясь прервать потерю силы. он обрушивал на Самаэля всевозможные смерти, пытался испепелить его, испарить, разорвать и пожрать, заморозить в лед и расколоть, но каждый раз тело странника залечивало все раны, отращивало оторванные части.
  
  Вместе с обломками горы, противники обрушились на красную пустыню. От удара песок взвился до самых небес, скрыв лик Яра и застелив все на множество вокруг плотной завесой. Завеса эта простояла четыре дня, а затем, медленно осела обратно в своё ложе.
  
  Все эти четыре дня повелитель демонов пытался уничтожить Самаэля. Он даже менял природу вещей. от чего всё плетение мироздания содрогалось, словно от боли. Но все его старания оказались напрасны.
  
  Все эти четыре дня Самаэль поглощал силу Тартары, вновь и вновь восставая из праха. Боль от постоянного уничтожения уже стала привычна страннику, а его тела с каждым разом выдерживала всё более сильные атаки. вынуждая чудовище тратить с каждым разом всё больше сил.
  
  За эти четыре дня Самаэль научился хранить впитанную энергию вне тела, ибо понял он, что и сам имеет яркий демонический огонек, неподвластный физическому разрушению. Именно из этого огонька, из маленькой бледной искры и восстанавливалось раз за разом его обреченное на смерть тело. Именно в эту искру Самаэль стал впитывать энергию, не желая терять накопленное вместе с уязвимой плотью.
  
  Четыре дня не мог Бес даже подняться, ибо повелитель демонов уничтожал его тело сразу, как только оно начинало отрастать. Это были четыре дня невыносимых страданий, в течении которых Самаэль мог только удерживать поток.
  
  На на рассвете пятого дня странник поймал черный коготь демона отросшей рукой за мгновение до, того, как он обрушился на новую плоть. Медленно отведя лапу удивленного демона в сторону, бывший солдат встал на свои новые ноги и улыбнулся.
  
  - Глупость и упорство, - сказал он, отбив предплечьем новую атаку когтистой лапы, - вот отличительные черты нашего рода. Да, я с трудом учусь на своих ошибках. Но ты совершенно неспособен развиваться!
  
  Тартара взревел, обрушивая на человека ярость падающих звезд, вложенную в кончик каждого его когтя, но странник увернулся от большинства атак, а те удары, что достигли цели, лишь распороли кожу да разодрали мышцы, которые тут же затянулись. ни оставив ни малейшего следа.
  
  Бой начался заново, но теперь это было не терзание беспомощной куклы, это была схватка настоящим соперником, который с каждым мгновением становился сильнее. И, хотя удары Самаэля не могли пока даже поцарапать черную шкуру повелителя демонов, странник был теперь способен выстоять против сокрушительных атак твари.
  
  Моркот стонал от чудовищных взрывов и потоков пламени, что обрушивали друг на друга двое противников. Днем Яр мерк перед ослепительной мощью полыхающих вспышек, а ночью же весь моркот освещался яростным сиянием самых невообразимых атак. Самаэль вновь зажег зеленое пламя, стремясь уничтожить каменное тело демона, но Тартара загасил этот огонь одним оглушительным рыком. Океаны энергии, сжатые до размеров песчинки, стремительно проносились над кипящим песком, корежа реальность чудовищностью взрывов, но на черной шкуре повелителя демонов оставались лишь глубокие зарубки, а плоть Самаэля вновь отрастала, какие бы раны он не получал.
  
  Десять раз успел Яр подняться из-за горизонта, обойти полукруг по небесам страдающего моркота, и вновь скрыться за мерцающим океаном песка. Десять раз звезды высыпались на черное полотно небес, чтобы померкнуть перед яркостью бушевавших внизу стихий.
  
  Когда же Яр достиг своего в одиннадцатый раз, кулак Самаэль врезался в черную шею повелителя демонов, и та, издав оглушительный хлопок, треснула, рассыпаясь на черную пыль. В тот же миг волна пламени вырвалась из рассыпающегося тела повелителя демонов и пронеслась по всему Моркоту. Те твари, что были застигнуты ей врасплох, и те, у кого не хватило сил защитить себя, были вырваны из багровых песков и вышвырнуты прочь с багровой сферы. Нашлись и те, кто сознательно воспользовались моментом, чтобы покинуть проклятую пустыню. Но их было мало.
  
  Медленно осев на землю, Самаэль уставился на свои руки. С виду это были обычные человеческие ладони, но бас явственно видел ту чудовищную мощь, что они несли в себе. Подняв голову он увидел массивный черный череп повелителя демонов. Глазницы его еще полыхали синим пламенем и поток силы продолжал всё так же изливаться из них, впитываемый странником.
  
  - Надеюсь я смог развеять твоё разочарование, отец, - с усмешкой прошептал Бес.
  
  Глаза на черной голове запылали ярче. Глухой рокот сдавленного рыка вырвался из клыкастой пасти, встревожив едва успокоившиеся пески.
  
  - Ты еще не одолел меня, чтобы насмехаться! Ты еще не поглотил и тысячной доли моей силы, чтобы считать себя достойным моего имени!
  
  Странник устало поднялся и подошел к останкам своего противника.
  
  - Чтобы стать победителем уничтожать тебя мне без надобности, - Самаэль поставил свою ногу на шипастый лобный гребень, - Ты сам сказал, что тело нужно демонам для воздействия на материальный мир. А без своего тела ты можешь лишь рычать да освещать ночь свечением своей искры, сколько бы мощи не было в ней заключено.
  
  Повелитель демонов не ответил, но его глаза снова яростно вспыхнули, обдав синим пламенем незащищенную пятку бывшего солдата. Но кожа Самаэля уже давно стала невосприимчива к такому слабому огню.
  
  - Ты, конечно, прав, - продолжал разглагольствовать странник, все сильнее вдавливая черную голову в обломок черного камня, на котором она лежала, - я впитал лишь каплю всей твоей мощи. Чтобы опустошить тебя понадобиться немало лет. Ну, я уже никуда не тороплюсь.
  
  Вновь зарычал поверженный правитель демонов, и в этом рыке кипела вся его демоническая ярость.
  
  - Ничтожество! - бесновался демон, не в силах ничего сделать, - Пиявка! Только благодаря моему наследию ты смог разрушить моё тело!
  
  - Пусть даже так, - Самаэль пожал плечами, - Пусть это та демоническая часть, которую ты в меня запихнул, позволила мне раз за разом избегать встречи с бледной. Но тогда скажи мне, отчего же ты сам не отрастишь себе новое тело, так же легко, как это сделал я?
  
  На этот раз рев повелителя демонов смолк надолго.
  
  Странник стоял и впитывал энергию, щедрой рекой изливающуюся из головы демона. Он был слишком измотан чтобы думать, чтобы что-то предпринимать. И, хотя тело его было полно сил и жизни, его сознание и душа были истерзаны этой затянувшейся битвой, постоянным балансированием на грани и необходимостью что есть сил держаться за открытый канал.
  
  - Видимо ты прав, - внезапно голова заговорила вновь, - Видимо я получил то, чего искал. Твоя природа, смешавшись с моей сутью, породила нечто новое. Неуничтожимого паразита, само существование которого противоречит плетению бытия. Видимо это и есть путь развития, который я хотел найти. Хотя мне и противно, что меня одолела какая-то плесень.
  
  Странник усмехнулся.
  
  - Ну и что теперь? - спросил он, оглядывая полыхающие обломки, оставшиеся от горы, что закрывала небо своей невообразимой высотой.
  
  - Тебе нужно поднять корону, принять имя Тартара и взойти на каменный престол как повелитель демонов, - спокойно ответил павший повелитель демонов, - Но перед этим тебе стоит уничтожить меня, ибо пока я жив, я не оставлю попыток отомстить тебе. Я буду искать способы прервать круг твоего порочного восстановления. Я буду медленно восстанавливать своё тело, чтобы вновь сразиться с тобой и вновь занять моё законное место.
  
  Странник лишь пожал плечами.
  
  - Да и без меня найдутся тысячи желающих оспорить твою власть, - продолжал говорить демон, - ибо победа твоя была лишь стечением обстоятельств, а не торжеством мощи, и каждый на Моркоте знает это. Начнется война, хаос, который я остановил в своё время. Этот хаос породит новых лидеров, которые захотят получить корону и взять силой имя Тартара.
  
  Самаэль тихо усмехнулся.
  
  - И мой деть захотят пройти той дорогой, которую ты открыл, а среди них есть существа невообразимой мощи. Да и в твоём роду найдутся те, кто возжелает оспорить твою силу и власть.
  
  Усмешка Беса перешла в тихий смех.
  
  - Что будет, то будет, - сказал он, убирая ногу с черной головы, - Где там твоя корона?
  
  - Золотой круг с черными цепями, - ответил павший повелитель, - Он был при мне, когда моё тело раскололось.
  
  Самаэль хмыкнул и подобрал голову демона. Несколько мгновений всматривался он в пылающие глаза, а затем ухватился правой рукой за подбородок и вырвал демону нижнюю челюсть, вместе с черным каменным языком.
  
  - Ты поживешь, - сказал он, холодно улыбаясь, - по крайне мере до тех пор, пока я не осушу тебя как бочонок с кислым вином. Но разговорчивая голова мне без надобности.
  
  Держа голову в одной руке, он осмотрелся. Повсюду валялись обломки горы и черного камня различной величины, от крохотных камешков до валунов, размером с целую крепость.
  
  Золотой круг нашелся не сразу, заваленный камнями и песком. Самаэль наклонился и взял его в руки. В тот же миг черные цепи зазвенели и из под обломков стали подниматься демоны. Их было семеро - семеро Владык, тех, что встали на пути Самаэля у подножья великой пирамиды, тех, кого он сокрушил, чтобы продолжить своё восхождение, тех, что опустились на колени перед новым повелителем демонов.
  
  Вместе с золотой короной, странник перенял знание о Владыках и мощи этого золотого кольца, что сжимал в своей руке.
  
  - Найдите каменный престол, - приказал бывший солдат, и Владыки демонов тут же бросились рыскать среди обломков горы, переворачивая и раскалывая огромные камни. Они расчищали путь, по которому, тяжело шагая, шел Самаэль.
  
  Каменный престол стоял в самом центре этого каменного хаоса, невредимый. Взглянув на его размер, новый повелитель усмехнулся - трон явно не был предназначен для такого маленького существа, как человек. Даже Самаэль, чей рост превосходил человеческий уже в двое, стоял перед этим каменным изваянием словно крохотный карлик перед стулом, предназначенным для мифических великанов.
  
  Странник усмехнулся и медленно подошел к этому демоническому престолу.
  
  - Пади ниц передо мной, - приказал он одному из владык, самому небольшому из всех, обладающему белой кожей, и демон тут же опустился на колени, сгибая свою каменную спину, чтобы новый повелитель смог взойти на положенный ему каменный престол.
  
  Тяжело опустился на холодное жесткое сиденье Самаэль, опустив черную голову бывшего повелителя на широкий подлокотник и сжимая золотой диск с цепями в руках.
  
  - Ну и бардак, - сказал Самаэль Тартара, новый повелитель демонов, окинув взглядом тот хаос, что сам и породил.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцать вторая: Человек на каменном престоле
  
  "Многие уже попытали счастья, мало кто вернулся и никто не достиг успеха. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь настанет день, и ни один из тех, кто героями себя называют, не возжелает испытать силы свои в этом опасном предприятии. Слишком заманчива корона Повелителя демонов, чтобы оставить её в покое."
  
  Артур Лаур Турен
  "Хроники Великой Матери"
  
  
  Увы, дорогой мой гипотетический читатель, на этом я остановлю своё пространное повествование и вновь вернусь к скучному изложению фактов и размышлений, ибо я уже и так позволил своей фантазии зайти слишком далеко.
  
  Доподлинно никому не известно, каким был путь Самаэля по красным пескам Моркота, с какими опасностями и испытаниями он столкнулся на этой негостеприимной сфере и как смог одолеть своего предшественника. Всё, чем мы по сей день располагаем, это отчеты о допросов демонов, проведенных в застенках Фронтира, письма Грегора Хитца, которые, впрочем, описывают лишь жизнь будущего Повелителя демонов на Эрде, сбивчивые заметки тех, кто пытался пойти по следам Самаэля Тартара и смог вернуться живым, да, не вызывающие доверия, повести за авторством Сатира Мидгарда. Не стал я брать в расчет работы созданные под крылом Академии (как Академии Хронологии, так и Академии Астрологии и Летосчисления), ибо культ Тартара все еще силен в умах этих блистательных мужей, а значит доверять их словам можно лишь на треть.
  
  Последний, в своей обычной сатирической манере, утверждал, что трижды бывал у подножия каменного трона и трижды беседовал с Повелителем демонов. Но, зная склонность данного, без сомнения, великого автора и летописца, к приукрашиванию реальности и его любви к выдумыванию фактов, мы не можем полностью опираться на его слова.
  
  Но, так или иначе, создавая свою версию этого события, я был вынужден, из-за нехватки достоверных источников, опираться на великолепные рассказы этого хохмача и балагура, как и, в равной степени, на отчеты с допросов.
  
  И все же, я обладал некоторым преимуществом перед другими исследователями, ибо в моих руках чудом оказалась полная коллекция писем Грегора Хитца. Изучение этих писем помогло мне воссоздать личность и характер Самаэля, а отчеты с допросов и выдумки Мидгарда, смоделировать его нелегкий путь по черной дороге Моркота.
  
  Я постарался, на сколько это возможно, оставаться беспристрастным, но, так или иначе, моё личное отношение к этой исторической личности легко прослеживается между строк этого повествования.
  
  Но довольно реверансов и изменений - мы должны двигаться дальше.
  
  С момента воцарения нового повелителя мир демонов перенес множество изменений. Тот порядок, иерархия и мир, который насаждался одной лишь силой второго Тартары, был моментально разрушен. Демоны не испытывали перед новым повелителем того благоговейного страха, что держал их в узде во время правления его предшественника. На багровых просторах Моркота вновь разразился хаос извечной войны.
  
  Семь кланов распались на множество небольших групп, несмотря на то, что Владыки демонов все еще были сильнейшими представителями своего рода и полностью подчинялись воле хозяина золотой короны. Группы пустились в кровавую охоту друг за другом - каждый демон, чувствуя слабость нового повелителя, стремился набраться сил и попробовать вырвать корону, имя и престол из его человеческих рук. Предыдущие повелители показали роду демонов могущество власти, и жажда заполучить эту власть заполнила пустоту, оставшуюся после ушедшего страха.
  
  Но новый повелитель демонов оказался не так-то и прост. Владыки демонов всё так же стояли на страже каменного престола, пресекая всякую попытку других демонов бросить повелителю вызов. Да и немногие добирались до останков великой горы, ибо те изменения, что второй Тартара внес в природу Моркота в момент своего воцарения, все еще вынуждали каждого претендента пройти весь путь, по черной дороге, через все препятствия, что возникали на его пути.
  
  Самаэль же сконцентрировался на собственном развитии и усмирении бушующего хаоса. Имея под своим началом лишь семерых демонов, пусть и сильнейших, он начал медленно, но верно покорять воюющие группы демонов. Шесть сотен лет потребовалось третьему тартаре чтобы объединить половину всех демонов красной сферы.
  
  До сих пор на Моркоте бушует война, но теперь это не война сотен тысяч стай, а война двух сторон - демонов, покорных повелителю и демонов, не желающих признать его власть. Ходят слухи, что Самаэль медленно, но верно одерживает верх в этом противостоянии, и, когда все демоны будут порабощены и объединены, его взор, потерявший уже всякую человечность, обратиться на Эрду. Академия Хронологии провозгласила этот момент Началом Конца Света или Последним Сошествием, хотя этот страшный момент еще не настал, да и, возможно, не настанет никогда.
  
  Из допросов демонов известно, что с момента воцарения третьего Тартары связь между демонами Эрды и обитателями Моркота усилилась. Теперь не только повелитель демонов мог общаться с павшими на лик Великой Матери, но и другие демоны, обладающие достаточной для этого силой и разумом. Новый повелитель Демонов беспрестанно призывает всех павших вернуться на Моркот и влиться в ряды его победоносной армии. Об этом же взывают и его противники. Черный холм, и без того пользующийся дурной славой, стал совсем проклятым местом, ибо это был и остается единственный путь с Эрды на красные пески третьего спутника начинается на его вершине.
  
  Но оставим в стороне историю обитателей Моркота и перейдем к влиянию, которое оказало на сообщество людей, воцарение Самаэля на каменном престоле. Это, казалось бы, локальное событие, не касающееся ни политики ни экономики людских королевств, имело огромные последствия. В первую очередь я говорю о Втором Сошествии.
  
  "Огненным дождем пала тень зла на лик Великой Матери, принеся горе и страдание всем людским народам"
  
  "Наставление юным клирикам"
  последнего Мастера-Стратега Фронтира
  Расселя Сребробородого
  
  Демоны, сброшенные с третьей сферы чудовищной волной, вырвавшейся из поверженного повелителя демонов, обрушились на Эрду, вызвав множество природных катаклизмов, которые, в свою очередь, полностью перекроили геополитическую карту человеческих земель.
  
  В прошлой книге я уже подробно рассматривал и само Второе Сошествие, и последствия, что оно повлекло за собой, так что подробно останавливаться на этом не вижу смысла.
  
  Сумар канул в небытие, павший жертвой неспособности собственной власти удержать контроль над перепуганными и обозленными жителями, что лишились крова и той иллюзии безопасности, что даровало им служение Сумарской короне. Распался и Союз вольных племен, если там вообще было чему распадаться. Лишь Веллины, укрывшись щитом своих таинственных технологий и знаний, пережил те тяжелые дни, став еще более замкнутым и не желающим идти на контакт государством.
  
  Пали старые конфессии, пал и союз церквей, сгинули в пожарах храмы былых богов и духов, освободив место для молодых и агрессивных деятелей. И те не преминули построить на костях былого величия свои собственные замки. Мир, постепенно, успокоился и стал приводить себя в порядок после такого чудовищного потрясения. Казалось бы, на этом все последствия путешествия Самаэля должны были закончиться, но, увы, это было лишь началом.
  
  
  "Человек! Человек пришел в наши земли! Человек разрушил каменный престол, человек убил повелителя, человек захватил власть и сбросил нас в ваш мерзкий мягкий мирок!"
  
  из допроса демона Љ1841
  от 9 дня малого Хеля 976 года от Сошествия
  зафиксировано летописцем Фронтира
  Эдриком Вегарианом
  
  Сам факт того, что человек занял каменный престол, как и сам факт существование этого престола, был выведан клириками и летописцами Фронтира из плененных демонов. Данный факт, а так же все его подробности, хранились в строжайшем секрете в тайной библиотеке главной крепости Фронтира в Бирме, в "Тишине". Возможно, данные записи так и остались бы неизвестны жителям Эды, если бы новая церковь Свидетелей Сошествия не наложила свои жадные лапы на "Тишину", а, следовательно и на все тайные документы, сокровища и артефакты ордена демоноборцев.
  
  Впрочем, даже тогда данные знания не были преданы широкой огласке. Правление церкви не видело большой пользы своему делу в обнародовании данных манускриптов. К тому же добытые клириками знания могли реабилитировать упраздненный Орден в глазах народа, что не коем образом не улучшило бы отношение образованных граждан к церкви, этот орден развалившей.
  
  Эти данные пылились на самых дальних полках большой библиотеки Новой церкви, пока один молодой, но крайне способный и амбициозный послушник не обратил на них своё внимание. Его звали Николас, в последствии ставший известным как Николас Светоборец и Провидец, Светоч и Глас учения Тартара на лике Великой Матери.
  
  Никто достоверно не знает, что побудила этого послушника превратить подробные записи откровений демонов в символ, под котором стали объединяться как слабые и бедные, так и образованные и знатные. Была ли той причиной желание изменить погрязшую в коррупции и пороке церковь, или яростная убежденность в правоте своих слов, но все свидетельства проповедей Николоса сходятся в одном - в невероятной силе убеждения и способности вести за собой этого послушнкиа. Именно с него и его переработанной версии допросов, берет своё начало известный и по сей день Культ Тартары, или культ человеческого превосходства.
  
  Основанный как маленькая подпольная группа увлеченных послушников в 1234 году со дня Первого Сошествия, этот культ быстро разросся, находя себе последователей среди самых различных сословий. В 1239 году высший совет Новой церкви Свидетелей был вынужден присвоить этой подпольной группе титул самостоятельного ответвления, что означало покровительство, ресурсы, территорию и влияние. Пользуясь этим влиянием Николас в течении двадцати лет вывел свой культ на уровень самостоятельной конфессии, распространив своё учение далеко за приделы новой Бирмы и "Закатного королевства". Поздно спохватившаяся церковь Свидетелей попыталась аннексировать культ силой своего ордена воинствующих послушников, но, оказалось, что сторонники человеческого превосходства не только превосходят числом всех последователей Новой церкви, но и обладают большим влиянием среди молодых придворных и аристократической молодежи, в том числе и среди военных чинов. Короткий штурм Крамерканта - храма-крепости, служившей Культу домом, обернулся разгромным поражением ордена воинствующих послушников, а так же политической катастрофой самой новой Церкви, которую разодрали за подобное проявление слабости и недальновидности другие влиятельные конфессии.
  
  Культ Тартара в дележе имущества своего прародителя не участвовал, а все попытки других церквей и знати объявить имущество Культа своим (в силу решения собрания лордов и священнослужителей от 32 дня малого Моркота 1261 года со дня Первого Сошествия о упразднении Новой церкви Свидетелей Сошествия и разделе её имущества) жестко пресекались как путем мирных переговоров, так и посредством силовых ультиматумов.
  
  К неприятному удивлению всех власть имущих "Закатного королевства" и всех прилегающих герцогств, оказалось, что сторонники человеческого превосходства прибрали к рукам больше половины всех отраслей, торговых путей и государственных институтов. Попытка быстро исправить положение была тут же пресечена и 12 дня малой Аулы 1265 года со дня первого Сошествия в "Закатном королевстве" произошла, единственная в своём роде, "бескровная революция". Хотя бескровной её можно назвать лишь условно - более сотни представителей старой аристократии, старшие члены королевской семьи и высшие военные чины были либо убиты в день смены правительства, либо публично казнены за преступления против граждан Королевства 15 дня малой Аулы того же года на главной торговой площади новой Бирмы. Этот день был записан в летописи и хроники как День справедливости Моркота.
  
  Все прочие конфессии были напуганы столь стремительным ростом Культа, но открыто выступать против новой силы на политической карте закатного побережья побоялись. В место этого они вновь пустились в хитросплетение политических интриг и заговоров, в игру, в которой они имели не малы опыт. Тем более что сам Культ не проявлял особой агрессии по отношению к другим Церквям. По крайне мере по началу.
  
  Так что же отличало Культ Тартара от прочих конфессий, что привлекало в его ряды так много различных людей? Ты, мой дорогой гипотетический зритель, без сомнения знаком с основными постулатами Основателей Академии, ведь нужно быть глухим и слепым новорожденным, чтобы не иметь представления о тех камнях, на котором стоит современное общество по эту сторону Меридиана. Так вот, мой дорогой гипотетический читатель, все эти постулаты основаны на учении культа о превосходстве человека над всеми прочими детьми Великой Матери.
  
  Первой и ключевой мыслью, которую Светоборец и Провидец, Светоч и Глас учения Тартара на лике Великой Матери выловил из записей допросов демонов во Фронтире и донес до своих последователей гласила: Не Боги и не высшие силы, не духи и не демоны, и даже не великие крылатые вирмы определяют русло, по которому будет течь бытие на лике Великой Матери. Лишь сам человек способен решать. изменять, созидать и разрушать сущее, по своему усмотрению и по своей воле. Лишь человек способен превзойти не только себя, но и свою природу, и природу прочих существ, что и доказал Самаэль Тартара, одолев всех демонов на своём пути и взойдя на каменный престол.
  
  Второй мыслью было направление, которую указал своим последователям Светоборец и Провидец, Светоч и Глас учения Тартара на лике Великой Матери - все деяния и помыслы современного человечества должны быть направленны на совершенствование и развитие собственного тела, духа и разума, ибо только так человечество сможет соответствовать возложенной на него великой роли повелителей бытия. Только преодолев собственные предрассудки. собственные ограничения и страхи, свои слабости и болезни, человек сможет возвыситься над иными детьми Великой Матери и занять положенное ему место, как это сделал Самаэль Тартара, невольный вдохновитель заблудших.
  
  Третьей мыслью был враг, на которого обнаружил Светоборец и Провидец, Светоч и Глас учения Тартара на лике Великой Матери - все конфессии, ставящие мистические существа и силы, а так же явления, превыше человека - есть суть зло, призванное сбить человечество с истинного пути. Но нельзя уподобляться их варварским методам и пытаться подавить это зло холодной сталью и очищающим огнем. нужно изменить их умы, показать истинный путь, дать настоящую цель. А сделать это возможно только если мы изменим сами себя, сделаемся лучше чем они, лучше чем их боги и духи.
  
  Даже я, при всей моей нелюбви к Академиям и их абсолютной власти в наше неспокойное время, должен признать, что нахожу эти идеи интересными и вполне справедливыми, позволяющими раскрыться потенциалу человечества как вида, не вешающих глупые оковы и ограничения на тех, кто опережает своё время, а, наоборот, поддерживающих их в своём стремлении в будущее. Именно под крылом Культа, а, позднее, и Академий, на Великой матери человеческая наука совершила невиданный скачек вперед, произошла индустриальная революция, был достигнут стабильный мир на закатном побережье Эды. Но у всего есть обратная сторона.
  
  Как говориться - зло не в идеях, а в людях, что внимают им. Весь путь Культа пропитан кровью несогласных и инакомыслящих, все его действия в итоги обернулись жесткой тиранией, а правда была перенесена в жертву процветанию элиты и расширению влияния Академий на разум людей. Великая роль всего человечества была отодвинута. чтобы уступить место величию отдельных людей.
  
  Но хватит говорить о Культе и Академии. К ним я еще вернусь в будущем, когда поведу свой рассказ о последней эпохи героев, что началась относительно недавно. Давай же, мой дорогой гипотетический читатель, вернемся к прочим последствиям воцарения Самаэля на каменном престоле.
  
  Во время второго сошествия тысячи демонов пали на лик Великой Матери. Некоторые из них погибли при падении, некоторые, лишенные тел и сил, впали в спячку, чтобы сохранить своё естество от голода и распада. Некоторые впали в яростное безумие, и опьяненные новизной и податливостью этого нового неизведанного мира, начали свою ужасную охоту.
  
  Но нашлись и те, коих было совсем не мало, что растворились среди людей и прочих существ, и принялись познавать Эрду более мирным путем. Это привело к появлению нового вида существ - потомков людей и одержимых (людей, несущих в себе демоническое естество), которые уже не походили ни на одного из своих родителей. Внешне эти новые существа походили на людей, но имели более развитую мускулатуру, более жесткую тёмно - серую кожу и превосходили обычных людей в росте. Лица их, хоть и были по большей части человеческими, несли в себе звериные черты лица - более мощные челюсти, более широкие носы и острые клыки.
  
  Сначала появление таких детей у внешне обычных родителей принимали за проявление какой-то болезни, но таких детей постепенно становилось все больше. Кто-то считал это проклятьем, кто-то - следствием противоестественных связей родителей этих детей с животными. Их преследовали, убивали, сгоняли в колонии, изгоняли из человеческих земель. Их родителей ждала та же. а порой и куда худшая учесть.
  
  Но как бы люди не старались изничтожить даже малейшие упоминания о таких гибридах, вид выжил. Вынужденные скрываться, они постепенно ушли в извилистые пещеры Меридиана, где, после многих лет скитаний, нашли ничейную землю, затерянную среди снежных пиков горных хребтов, где начали налаживать свою жизнь.
  
  Некоторые из них, а так же люди, сочувствующие их положению, остались в людских землях ( а так же и в землях Веллинов, где за гибридами объявили полномасштабную охоту, полную огня ненависти), где помогали новорожденным или скрывающимся гибридам найти путь в свободную землю.
  
  Люди называли их Мралиами, что переводилось как мерзость на одном из уже давно забытых языков, сами же гибриды, объединившись на свободной земле, взяли себе имя Деруги, что на одном из Веллинских диалектов означало Изгои.
  
  Печальна история этого народа. Они очень быстро освоили найденную ими землю и создали маленькое государство, названное Тал"Деруги - убежище изгоев. Обладая силой и скоростью, превосходящих людские и веллинские возможности, они вполне успешно охотились на обитателей ледяных пиков Меридиана, обеспечивая пропитанием свои поселения. Защищенные стенами скал, устремившимися в небеса, а так же сотнями лиг запутанных пещер и подземных ходов, в которых никто, кроме них не мог ориентироваться, Деруги почувствовали себя в безопасности и постарались забыть о тех бедах и гонениях, которые обрушивали на них люди. Они углубились в обустройство собственных жизней, создали государственный строй. в большей степени похожий на правящий Совет Веллинов, чем на монархию и тиранию, царящую среди королевств и графств закатного побережья Эды.
  
  Все население Тал"Деруги делилось на кланы, привязанные к своему ремеслу. Изначально кланов было пять: Клан Охотников, что занимались добычей мяса, костей, жил, шкур и всего, чем был богат удивительный животный мир Меридиана, Клан Земледельцев - которые возделывали мерзлую почву долин, что лежали среди горных хребтов, и выращивали всевозможные кормовые и полезные культуры, а так же занимались приручением и выращиванием скота, Клан Ремесленников, куда входили кожевники, кузнецы, строители и множество прочих мастеров, которые принесли знания о своих ремеслах из земель своих родителей, Клан исследователей, куда входили все ученые, изобретатели и исследователи, во всех известных Тал"Деруги науках, и Клан Врачевателей, самый малочисленный и узко специализированный клан, но, между тем, обладающий ничуть не меньшим влиянием среди всех Деругов Меридиана. Во главе каждого клана стоял Высший Мастер - избранный другими членами клана как лидер и самый искусный в своем ремесле. Лидер распределял обязанности и задания между членами Клана, а так же отвечал за взаимодействием своего Клана с другими кланами Тал"Деруги.
  
  В последствии число кланов изменялось, поддаваясь воздействию обстоятельств. Некоторые ремесла набирались власти и выделялись в отдельные кланы, некоторые - наоборот хирели, теряя былую востребованность, а с ней и власть, и поглощались более сильными и влиятельными кланами.
  
  Высшей властью над всеми Кланами и Деругами обладал Совет Мастеров, в который входили избранные представители от каждого из кланов, которые отстаивали интересы своих Кланов и принимали совместные решения касательно глобальной политики Тал"Деруги и взаимодействия изгоев с внешним миром. Советником мог стать любой представитель Клана, не обязательно являющийся Высшим Мастером. Как известно из "Хроники Изгоев" за авторством исследователя и историка Тар"Каля Ид"ан"ира, единственным Великими Мастерами в совете были лидеры клана Охотников (что в последствии стал кланом Войнов).
  
  Принадлежность Деруги к тому или иному клану определялось, зачастую, принадлежностью к Клану его родителей, которые и занимались обучением своих детей. Но, если родители видели склонность своего чада к иным ремеслам, чем те, которые практиковали они сами, или те, что входили в состав их Клана, они могли попросить другие Кланы принять молодого Деруги под свою опеку. По достижению возраста 16 циклов, юный изгой мог сам определиться с ремеслом, которое ему подходило больше, и попроситься в другой Клан, но, в таком случае, ему нужно было доказать свою способность заниматься избранным ремеслом.
  
  Установив такую форму правления, Деруги принялись облагораживать и расширять границы своих владений, уходя всё дальше в глубь пещер, осваивая новые долины. Постепенно приток изгоев из внешних земель ослаб, а потом и вовсе прекратился, но безопасность и относительный достаток положительно сказывались на росте популяции. Очень быстро число изгоев выросло до такой степени, что простая охота и минимальное возделывание неплодородных земель стали неспособны прокормить такую популяцию, так что Деругам приходилось изыскивать новые источники продовольствия.
  
  В ходе своих исследований окружающих гор и пещер, Деруги обнаружили несколько старых Веллинских схронов, времен рассвета этой империи. В этих тайниках хранились утерянные века назад знания и технологии, которые помогли временно преодолеть неизбежный голод и поднять общество изгоев на совершенно новый уровень развития. Клан исследователей, который. по совершенно естественным причинам, завладел всеми найденным технологиями, быстро занял самое решающее место в Совете Мастеров.
  
  Но рассвет изгоев был омрачен напастью, пришедшей из совершенно других областей. Замкнутые в своих безопасных долинах и отрезанные от остального мира, Деруги стали медленно вырождаться как вид. Некогда грациозные и величественные, лишенные притока крови из-за пределов скалистых вершин, поколение за поколением, Деруги стали приобретать пугающие изменения. Оставаясь высокими и мускулистыми, они постепенно теряли своё сходство с человечеством и становились всё больше похожими на обитателей пещер. Лица приобретали пугающие черты, обрастая короткими рогами и выступающими челюстями. Кожа их побледнела, возможно из-за окружающих снегов, или от холода, что правит в тех краях и по сей день. Дети стали подвержены всевозможным болезням и хворям, о которых изгои даже не подозревали. Каждое новое поколение было слабее и глупее предыдущего, знаменуя неизбежное вырождение вида.
  
  Клан Исследователей пытался найти решение проблемы в обретенных знаниях из веллинских схронов, но даже те ответы, что хранились там, сводились к одному - нужна свежая кровь, нужно разнообразить замкнутое сообщество изгоев иными видами, нужно выйти за пределы безопасных гор.
  
  Это, и еще продолжающая расти нехватка продовольствия, вынудили Деругов выйти на просторы закатного и восходного берегов Эды.
  
  Памятуя о гонениях, что обрушило на их предков человечество, изгои старались действовать скрытно, небольшими группами охотников. Они охотились в обширных лесах предгорий, подкарауливали и похищали одиночных путников, грабили небольшие обозы, двигающиеся по торговым путям, что шли вдоль подножия Меридиана. Но добытое таким образом продовольствие было ничтожной капле в ширящееся море подступающего голода, а похищенных странников было совершенно недостаточно, чтобы исправить положение с деградацией вида. Нужно было выходить из тени и заявить о себе как о государстве, налаживать торговые отношения, но, увы, этому не суждено было случиться.
  
  Веллины, одержимые чистотой вида, не забыли о тех странных детях, что рождались среди них. Охота, призванная найти и искоренить всех гибридов, не остановилась даже тогда, когда след сбежавших изгоев затерялся среди бесчисленного множества пещер Меридиана. Веллинские дознаватели и следопыты отлавливали гибридов и сочувствующих им веллинов, помогающих гибридам, что остались на территории государства, найти путь в безопасные долины среди горных хребтов. Из них Охота выпытывала информацию о местоположении этих долин и тайных путях, что вели к спасшимся гибридам. Но даже эти полученные знания не помогли Веллинам найти Тал"Деруги. Множество охотников сгинула в бесконечном хитросплетении ходов, павшие жертвой чудовищных тварей, что обитали в извечной темноте горных пещер, или просто умершие без воды и пищи, не в силах найти дорогу обратно.
  
  В конце концов, пресытившись бессмысленными потерями, Верховный Совет Магистров остановил попытки добраться до убежища изгоев и направил силы Охоты на внутренние чистки среди граждан и на охранение границ Веллина от повторного проникновения заразы гибридов.
  
  Когда же изгои, гонимые голодом и вырождением, появились в лесах предгорий и начали нападать на скот и путников, Охота встрепенулась. Не став препятствовать проникновению изменившихся гибридов на свою территорию, веллины последовали за ними в глубь горных переходов и, в конце концов, обнаружили Тал"Деруги.
  
  И началась война изгоев. Она была короткой и очень кровопролитной. Веллины, путем бесчисленных жертв, выжгли все долины Тал"Деруги своим магическим огнем, прочесали все пещеры своим холодным железом и поставили точку в истории убежища изгоев. Но заняло это не года и не два, почти тридцать полных циклов шла эта позиционная война за каждый клочок земли, за каждую пещеру. изгои сражались отчаянно, используя своё физическое превосходство, своё знание местности и найденные тайны Веллинов, но даже когда за жизнь одного изгоя Веллины платили тремя, численный перевес и мощная магия сделали своё дело.
  
  Впрочем, история самих гибридов на закончилась с окончанием этой войны. Разбившись на маленькие группы они углубились в лабиринты пещер и затерялись там, где Веллины уже были не способны продолжать преследование. Да и сами граждане Веллина, измотанные затянувшейся и бессмысленной войной подняли бунт и сменили Магистров совета, остановив все попытки завершить начатое кровавое дело.
  
  Изгои еще несколько сотен лет появлялись в лесах и на дорогах Веллина, грабя и бесследно исчезая в лабиринтах пещер, чтобы продолжать своё существование. Но их вид уже был обречен на вымирание, ибо число оставшихся изгоев было ничтожно.
  
  И, все же, они оставили свой след на восходном побережье Меридиана, ибо, спустя несколько лет по окончанию войны, среди веллинов стали появляться полукровки, рожденные от связи веллинов и изгоев. Но о судьбе этих детей я расскажу значительно позже, ибо именно таким полукровкой был один из героев, деяния которого повлияли на лик Великой Матери и на историю человечества. Его называли Красным Волком с белой рукой, адепта одного из редчайших на Эрде искусств - некромантии. Можно сказать, что его появление на свет является одним из последствий воцарения Самаэля. Да и сам Красный волк, вместе со своим другом Сатиром Мидгардом, не раз предпринимал попытки добраться до Каменного престола и бросить вызов третьему Тартаре, но это было самым незначительным из всех деяний этого невольного слуги Бледной госпожи.
  
  Вот такие последствия имело это, локальное и казалось бы незначительное, в масштабах Великой Матери, событие. Как и другие герой, о которых я веду своё повествование, Самаэль оставил глубокие шрамы в истории Эрды и человечества, хотя сам он с этим человечеством почти не взаимодействовал. Обретенное в борьбе с демонами бессмертие позволило ему влиять на все последующее развитие человечества, пусть и без его на то желания. И пусть я лично не считаю его величайшим из героев, я не могу не признать значимость его поступка и величие его свершений.
  
  Самаэль Тартара является вторым и последним героем рожденным во времена Эпохи Бессмертных Героев (названной так в честь отличительной особенности как Грегора Хитца, так и самого нынешнего Повелителя Демонов - не подверженность безжалостному времени). И пусть эта эпоха не завершилась с их гибелью, новая эпоха (по моему скромному мнению), начинается с рождением следующего великого героя, о котором я уже не раз вынужден был упомянуть в своём повествовании. 23 дня большой Аулы 354 года со дня второго Сошествия ( в 1255 году со дня первого Сошествия) на островах вольного Зурима в бедной семье рыбаков, родился мальчик, ставший позднее известен, как певец, бард, историк и сочинитель, бабник, похабник, сердцеед и балагур, Сатир Мидгард, ознаменовав своим рождением новую эпоху - Эпоху героев Хаоса.
  
  Но о нем и его сомнительных делах я расскажу вам в следующий раз. Сейчаз же я хочу поведать вам о еще одном явлении, порожденном воцарением Самаэля на каменном престоле - о хождениям к Каменному престолу.
  
  
  
  
  
  
  Пролог
  
  "Лишь тот получит моё согласье,
  Кто сможет принести мне
  Корону золотую с черными цепями"
  
  Вильенита "Поэма о падении"
  
  
  Хождения к Каменному престолу - это своего рода необычное культурное явление, возникшее благодаря пропаганде Культа Тартары и произведениям Сатира Мидгарда, знаменитой "Поэме о падении" взбалмошной принцессы из королевского рода Аспасии, а также, благодаря "Воспаминаниям о Тартаре" Патрия Лимма и "Книге Демонов" моего досточтимого прадеда Патрия Лимма Первого. Хотя. конечно вклад научных трудов в популяризацию этого феномина был, увы, скорее незначительным, чем заметным.
  
  Сам по себе феномен представляет собой вызов, который герои бросают сами себе, чтобы проверить собственные силы и получить звание сильнейшего и величайшего героя из всех ( ну, и само право обладания властью над демонами Моркота является неплохим стимулом). Когда герой убеждает себя в том, что на лике Великой Матери уже нет достойных соперников и, достаточно геройских, дел, взор героя падает на багровый Моркот. Пройти путем Самаэля Тартары, сразиться с яростной природой красной сферы, прорваться через полчища демонов и одолеть самого Повелителя - разве не достойный настоящего героя вызов?! К тому же, разве не сможет этот герой, завладев золотой короной, избавить Великую Матерь от демонической угрозы раз и навсегда?!
  
  Нынче, мой дорогой гипотетический читатель, ты можешь решить, что всё это глупость, что нужно направлять силы на решение настоящих проблем, а не искать себе выдуманных испытаний, и ты будешь прав. Но, всё же, ты очень удивишься, сколько героев, самых разных мастей, попытали счастья в этом сомнительном предприятии. Да проще посчитать тех, кто, будучи названным героем, не попытались отправиться в красные пески Моркота, чем тех, кто устремился туда, уверовав в собственную силу и неуязвимость.
  
  Стоит ли говорить, что лишь единицы смогли вернуться обратно на Эрду. Большинство даже не смогло попасть на Моркот, ибо, чтобы отправиться путем Мораталариэль, нужно обладать определенными знаниями. Остальные же были либо стерты в пыль яростными песчаными бурями,сгорели под безжалостными лучами Яра, либо были растерзанны каменными когтями демонов. что вели в алых пустынях свою бесконечную войну.
  
  О тех же, кто сумел достичь подножья каменного престола, я буду рассказывать в последующих томах моего зарождающегося цикла книг, ибо они оказали немало влияния на историю человечества, пусть даже и не смогли сместить третьего Тартару с его престола. Здесь же я хочу рассказать о зарождении этого культурного явления.
  
  Первым героем, что совершил попытку пройти путем Самаэля, если верить произведениям Сатира Мидгарда, был никто иной, как бывший друг и соратник нынешнего повелителя демонов - Грегор Хитц. Его попытка, опять же со слов Мидгарда, до сих пор считается самой успешной из всех последующих.В письмах самого Хитца, увы, никаких упоминаний о этом походе нет, так что нам остается полагаться на сомнительную честность великого барда.
  
  Сам феномен же зародился гораздо позднее, после возникновения и признания другими конфессиями, Культа Тартары. Когда само течение превосходства человека набрало силу, у правления культа возникла идея - попробовать свои силы на пути Самаэля, чтобы доказать правоту своего учения и превосходства человечества над прочими детьми Великой Матери. Выбрав сильнейших и достойнейших кандидатов из числа добровольцев (коих в данном Культе было немало), они отправили их на черный холм, пообещав воспеть их как величайших героев. Но, как и следовало ожидать, после бесславной возвращения выживших кандидатов, которые так и не смогли активировать поток и попасть на Моркот, все упоминания о данной попытке были засекречены, а человечество признано недостаточно развитым для такого дела.
  
  И все же, как бы Культ Тартары не старался скрыть свою попытку, слухи о том, что достойны сможет повторить великий подвиг Самаэля, тем самым завоевав себе бессмертную славу, стал распространяться по закатному побережью Эды.
  
  Бессмертная слава, а так же гипотетические несметные богатства, припрятанные повелителем демонов стали привлекать пилигримов. Вскоре к Черному Холму, не смотря на его дурную славу, потянулись целые караваны желающих попытать счастья, желающих поддержать тех, кто хочет отправиться на Моркот, и желающих заработать на первых двух.
  
  Целый торговый палаточный городок раскинулся у подножия Черного холма. Здесь торговали всем - от еды и напитков, до мистических артефактов с песчаных просторов красного спутника. Не чурались тут продажей любви и рабов. но основным товаром были конечно ставки на героев, которые отправлялись к вершине холма, чтобы попытать счастья. В самый пик ажиотажа тут проигрывали и выигрывали целые состояния, владения и титулы. Впрочем, интересность данного предприятия быстро сошла на нет, ибо никто из претендентов, посетивших Черный холм в первые годы ажиотажа, не смогли активировать поток энергии, что вел на Моркот. Почти никто даже не подозревал о его существовании.
  
  Ставки на претендентов потеряли свой смысл, и чтобы поддержать жизнь торгового городка, торговцы и предприниматели всех мастей решили устроить турнир за право восхождения к Моркоту, чтобы столкнуть всех претендентов между собой и выявить сильнейшего и достойнейшего.
  
  Вот тут тотализатор раскрутился на полную. На турнир заявились тысячи претендентов, десятки тысяч зевак и игроков. Торговля, проституция и азарт переполнили палаточный городок, позволив ему начать строительство каменных зданий, крепостной стены и огромного стадиона, на котором и проходили все последующие соревнования.
  
  Претенденты соревновались в силе, скорости, выносливости, в умении обращаться с оружием и в десятке других, важных для героев дисциплин, включая конкурс боевой песни и выпивания кислого пива на скорость. Зеваки шумно болели за своих кумиров, уничтожали запасы провизии и спиртного в тавернах и постоялых дворах, а игроки расставались со своими деньгами в надежде сорвать огромный куш. Всевозможные спекулянты и торговцы информацией тоже усеивали сорвать свой куш, как разного рода преступные группировки, которые крышевали торговцев, постоялые дворы и таверны. состригая с них излишек дохода.
  
  Первый "турнир Героев", состоявшийся 17 дня малого Моркота 1275 года со дня первого Сошествия (374 год со дня второго Сошествия), создал невообразимый фурор, ибо его победителем оказался уже тогда известный бард Сатир Мидгард, который, кроме самой победы над прочими претендентами, смог активировать платформу и перенестись на Моркот.
  
  Это был безоговорочный успех. Судьба героя, отправившегося на моркот уже никого не интересовала, так как турнир уже доказал свою состоятельность и стал ежегодным событием. Деньги потекли рекой и город стал расти как на дрожжах.
  
  Немало споров возникло вокруг того, как следует назвать этот новый город, возникший из торговых палаток да походных шатров. После долгих споров, с драками и пьянками, при активном участии разбойных банд и тотализатора город был назван "Лигрида", что на одном из древних языков закатного побережья означало - движение по направлению к славе.
  
  За несколько дней до начала второго турнира (примерно 11 - 13 дня большого Моркота 1276 года со дня первого Сошествия) на вершине Черного холма прогремел чудовищный взрыв, разметав палатки наблюдателей. Встревоженные этим взрывом люди, а так же зеваки и любопытствующие всех мастей, поднялись на холм по отстроенной широкой лестнице и обнаружили там потрепанного, избитого и измученного, но живого Сатира Мидгарда.
  
  Всеобщему ликованию не было предела. Особенно радовались спекулянты, которые осадили таверну, в которой выздоравливал вернувшийся герой, и пытались всеми способами вытащить из него информацию о его приключениях. Две смены сфер длилась эта осада, де смены сфер бард давал уверенный отпор всем желающим, не позволяя им получить ни крошки информации. Сколько бы золота и славы ему не предлагали, сколько бы угроз не сыпалось в его адрес, Мидгард оставался нем как рыба. Он заперся в своей комнате. выходя только за едой, питьем, чистой бумагой и чернилами. И, только когда отгремел второй турнир героев, а новый победитель поднялся на Черный холм, чтобы спуститься так и не сумев вознестись на Моркот, Сатир распахнул дверь своей комнаты и крикнул всем присутствующим, что продает три экземпляра своей новой книги с говорящим названием "Хождения к каменному престолу" ( 3 дня малого Сапфира 1276 года со дня первого Сошествия).
  
  Сказать. что его предложение вызвало небывалый ажиотаж - это не сказать ничего. Некоторые военные конфликты между королевствами закатного побережья Эды были не настолько кровавыми, как те несколько дней. Претенденты на уникальные рукописи резали друг друга сами, нанимали разбойников и убийц, скупали все яды у ближайших лекарей. Кто то даже пытался отнять рукописи у барда силой, но тот недаром носил титул первого чемпиона турнира героев. Спустя три дня жестоких драк и отчаянной торговли все три книги нашли своих хозяев, а Сатир Мидгард обзавелся баснословным богатством и ошеломляющей известностью. Все последующие его книги, рассказы и стихи пользовались бешеной популярностью, которая, возможно была основана на том инциденте.
  
  Расписанные в книге подробности путешествия барда на красную сферу породили новую волну героев и принесли в Лигриду еще больше золота. Турниры год от года становились богаче. Еще два победителя (4-го и 6-го турниров) смогли перенестись на Моркот, правда никто из них не вернулся.
  
  Город рос и ширился, но перед началом 10-го ежегодного турнира героев произошла чудовищная катастрофа. 7 дня малого Моркота 1285 года на Лигриду напали десять невиданных чудовищ, которые за одну ночь обратили громадный густонаселенный город в пылающие руины. Словно безжалостный ураган прошлись они по ярким торговым улицам, уничтожая всё на своем пути, и скрылись на вершине черного холма. Можно только предположить, что то были демоны, последовавшие на зов своего повелителя.
  
  Так или иначе, город у подножия Черного Холма был разрушен и покинут выжившими жителями. больше никто не решался поселиться в этом проклятом месте, а число претендентов на повторение подвига Самаэля снизилось практически до нуля.
  
  Прошло несколько десятилетий тишины. Однажды, одна юная особа королевских кровей, вдохновленная яркими образами из книг Сатира Мидгарда, написала воззвание всем претендентам на её руку. Воззвание это было в грубой стихотворной форме носило гордое название "Поэма о падении". В этой поэме юная и прекрасная Вильенита Аспасская обещала отдать свою благосклонность и девственность лишь герою, который принесет ей в дар золотую корону повелителя демонов, и не важно, является ли этот герой знатного происхождения, или же он вышел из низших слоев общества.
  
  Это воззвание обрело необычайную популярность среди молодежи во всех королевствах и герцогствах закатного побережья Эды, не смотря на яростные попытки действующего короля Аспасии и отца Вильениты, Торемина Аспасского, остановить распространение данной поэмы. Эта популярность вызвала вторую волну претендентов на преодоление пути Самаэля. Впрочем, эта волна продержалась недолго, ибо Торемин Аспасский силой выпихнул свою строптивую дочь замуж за герцога соседнего герцогства, перечеркнув тем самым особую пикантную привлекательность этого опасного предприятия.
  
  Хождения к каменному престолу остались уделом героев, которые сами желали проверить свои силы. Как, впрочем, и остаётся теперь, пусть и под надзором Академии Астрологии, которая раз в несколько лет снаряжает экспедиции на черный холм, в надежде активировать платформу и попасть на мрачный багровый спутник великой матери. Но, как я уже не раз упоминал, это совсем другая история, которою я поведаю тебе, мой дорогой гипотетический читатель, значительно позднее.
  
  Засим я ставлю точку в своём рассказе о героях Эпохи бессмертных. И пусть тебе, мой дорогой гипотетический читатель, может показаться, что их судьбы еще не полностью раскрыты и описаны. Такова суть их бессмертия - смертному не дано описать их судьбу. Но мы столкнемся еще и с Грегором Хитцем и с Самаэлем Тартарой в грядущих повествованиях об эпохе Хаоса и Последней эпохе героев.
  
  А пока, мой дорого читатель, прошу набраться терпения.
  
  С уважением и величайшей благодарностью
  Людвиг Рим Третий.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"