Енодина Анастасия : другие произведения.

Мятные пряники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга будет выложена полностью на ЛитЭре

    Варя - мечтатель. Она хотела увидеть эльфов, попасть в какой-нибудь волшебный мир, где много приключений и магии. Но однажды со своим коллегой она оказывается в мире, где ни эльфов, ни магии нет...Там не надо пытаться выжить, не от кого спасать мир... Но это вовсе не означает, что приключений не будет и мечты не сбудутся! Обратите внимание на тег "странные существа", потому что они там будут и придадут книги некоторую сказочность, а это не все любят=)

    ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ в свободном доступе НА ЛИТЭРЕ
  "Дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас..."
  Ундервуд
  
  "...за всё благодари ничтожный случай."
  В. Шефнер
  ***
   Под его ногами лежал ковёр из пожухлой серо-коричневой листвы, на котором изредка попадались яркие пятна жёлтых и красных листьев - ошмётки красоты золотой осени. Ветер пронизывал до костей, трепал ветви деревьев, подхватывая мелкий лесной мусор, то завывал, то стихал, но стихал лишь для того, чтобы набраться сил и ударить новым порывом.
  Стоял обычный осенний вечер. Для всех людей он таковым и являлся - действительно обычным промозглым временем суток, от которого хочется сбежать в уютный дом, сесть у печки или у камина, укутаться в мягкий плед и выпить тёплого глинтвейна. Так было для всех, и лишь для одного человека в огромном мире, а может, даже в нескольких мирах, этот вечер был особенным - потому что вполне мог стать последним из подобных вечеров. Именно возможность того, что это последний такой вечер, заставляла его не отворачиваться от порывов ветра, кидающих ему в лицо мокрые листья и ледяные капли дождя, не ёжиться от холода, а, напротив, наслаждаться каждой секундой пребывания здесь и сейчас. Наслаждаться не с радостью, а с каким-то особенным чувством, которое щемило сердце и угнетало.
  Мужчина сидел на поваленном подгнившем дереве в глубокой задумчивости, о чём свидетельствовало его угрюмое выражение лица, тяжёлое дыхание и тот факт, что он совершенно не обращал внимания на то, что с его коротких тёмных от воды волос дождевые капли струйками стекали ему же за шиворот. Он нервно прикасался кончиками продрогших пальцев к длинному широкому неровному шраму на левой щеке, который появился у него когда-то давно от раны, полученной при простом неудачном сплаве по порогам реки. Задумчивость была давящей: он должен был решиться рискнуть своей жизнью ради других людей. Рискнуть не столько жизнью, как таковой, то есть не формой пребывания в пространстве и времени, а своей привычной жизнью: жизнью среди знакомых ему людей, со своими привычными законами, принципам и стереотипами, друзьями и неприятелями, со своими проблемами и надеждами, но тоже такими привычными. Он не был готов потерять это всё, но привык мыслить логично, и этот образ мышления подсказывал ему, что он должен попытаться. Кто-то в любом случае должен пойти на это, и нет весомых причин, почему этим кем-то не может стать именно он: многим людям, даже большинству людей есть гораздо больше, что терять, чем просто привычную жизнь.
  Шанс, что всё пройдёт удачно, что ничего не произойдёт и он продолжит жить как прежде, был. Шанс был, но логика не позволяла на него надеяться. Было бы гораздо проще принять решение, если бы была конкретная опасность и конкретные люди, которым он мог бы помочь. Но ему предстояло рискнуть ради каких-то теоретически возможных людей, которым чисто гипотетически угрожала опасность, да и то мнимая. Скорее не опасность, а неизвестность. Неизвестность, в которой окажется он, а не они. Обязательно окажется, если всё-таки решится, в этом он ни капли не сомневался. Так же он знал, что как только примет решение, его жизнь превратится в ожидание: никто не мог сказать когда всё это понадобится, через несколько часов или через несколько лет.
  Он сидел, думал об этом и смотрел на озеро, притулившееся внизу под холмом и по форме напоминающее лист дуба. По серой холодной глади этого мрачного на вид озера барабанили капли дождя, и оно казалось совсем тусклым, серым и скучным, но человек сидел и любовался этим неприветливым пейзажем, в котором вдруг стал находить что-то удивительно красивое и родное, с чем будет очень тоскливо расставаться.
  Листья срывало с веток порывами ледяного ветра, они кружились в потоках воздуха, то взмывая вверх, то плавно покачиваясь и опускаясь к самой земле. Их жизнь, столь короткая, подходила к завершению. В воздухе пахло дымом от далёких костров, в которых были сожжены уже тысячи таких же осколков лета. Возможно, не будь их столько, кто-нибудь обязательно восхитился бы ими, замер и заворожено понаблюдал за движениями ярких листьев, причудливо пляшущих в воздухе по странным, неясным и неправильным, но плавным траекториям. Но их было много, непозволительно много, чтобы вычленить какой-то один и оценить красоту и изящество исполняемого им танца; чтобы проследить его путь от ветви дерева до костра и продолжение полёта уже в качестве частичек пепла, совершенно другой материи, не меняющей сути происходящего. Может, листья распускаются по весне именно ради этой свободы, позволяющей всецело довериться ветру и увести себя в немыслимые водовороты, подчинить себя безумству последнего танца, который и был целью долгого существования под дождями, лучами солнца и приветливым шёпотом ветра в кронах деревьев, говорящего: "Однажды я провожу вас из этого мира, и это будут потрясающие проводы". Им не важно, что на них не смотрят, не видят, не восхищаются: они исполняют этот танец с ветром для себя, наслаждаясь каждой секундой столь короткого, но столь яркого действа, упиваясь скоростью и свободой на исходе своей жизни.
  Лисмус чувствовал себя схожим с этими листьями, но гораздо более счастливым: у него не всё заканчивалось и, возможно, даже всё только начиналось.
  ***
  За окном моей маленькой квартирки дул противный осенний ветер, практически такой же, как тот, который два года назад швырял дождь и листья в лицо мужчины со шрамом. Только в те времена никакого такого мужчину я ещё знать не знала и даже не представляла, как кардинально скоро изменится моя жизнь, а вместе с ней и представления о мире. Или даже о мирах, тут уж как посмотреть...
  Это утро для меня начиналось практически стандартно: я проснулась, посетила туалет, причесалась на скорую руку, благо стрижка позволяла, умылась, напевая весёлую песенку из мультика, который вчера случайно посмотрела, а затем, замечтавшись, почистила зубы. И только войдя на кухню, поняла, что зубы обычно стоит чистить после еды, иначе вкус у любого продукта меняется в диапазоне от странного до противного. Я нахмурилась: а позавтракать-то надо по-любому! Впрочем, бодрое настроение ко мне вернулось быстро. За окном было не очень-то красиво и даже неприятно, но иногда совершенно не важно, что там за окном. Мне в этот день было точно не важно. Если уж настроение у меня приподнятое, то загубить его надо ещё постараться! Я провела кончиком языка по надраенным зубам. Да уж, обидно, конечно, что они только что почищены, а во рту ярко выраженный вкус ментола. Это обстоятельство могло бы омрачить и без того пасмурное утро, но в доме были пряники - пожалуй, единственный продукт, подходящий на завтрак, которому не противоестественен мятный вкус. Я выудила из шкафчика пачку и распаковала её, ликуя, что пряники не зачерствели: они оказались в моей квартире по какой-то нелепой случайности, и довольно долго пролежали, так что это было удивительно, что они ещё оставались съедобными. Я нерешительно откусила кусочек и тщательно прожевала, пытаясь определить, нравится мне или нет. Получилось и вправду вполне сносно, и я даже подумала, что, наверно, так и были изобретены мятные пряники: кто-то почистил зубы, а потом принялся есть простые пряники. Эти позитивные мысли отразились улыбкой на моём лице. Потом я в продолжении позитивных мыслей подумала о том, что прав был некто, сказавший однажды, что если жизнь подсовывает тебе кислый лимон - сделай из него лимонад или подумай, где взять соль и текиллу, а также о том, что если перед завтраком почистил зубы мятной пастой - перекуси пряниками. Надо запомнить, а то мало ли как-нибудь снова так оплошаю.
  Под эти оптимистичные мысли я наспех собралась, вышла на улицу, включила плеер и направилась на работу в разваливающееся конструкторское бюро. Ну и пусть серо, сыро и пасмурно, со мной был плеер и любимая музыка, под которую так здорово получается мечтать. День обещал быть неплохим.
   Я люблю улыбаться симпатичным прохожим. Симпатичным прохожим - не значит, что именно парням и мужчинам. Просто симпатичным людям. Потому что сама считаю себя симпатичным человеком и тоже люблю, когда мне кто-нибудь улыбается просто так: не важно, старички, женщины, дети или мужчины. Просто когда утром тащишься на работу, приятней думать, что вокруг тебя люди с хорошим настроением. Я вот, например, была с хорошим. Да и вообще, раз уж начала обо мне, то без ложной скромности хочу сказать, что являюсь девушкой с весьма неплохим характером, однако большинство из встречаемых в жизни людей считаю не подходящими даже для общения, причём обычно для этого не бывает каких-то конкретных причин: человек либо нравился мне, либо нет; либо с первого взгляда интуитивно считаю человека хорошим, либо плохим - и пытаться доказать обратное практически невозможно. Впрочем, обычно это и не требуется - я редко ошибаюсь в людях. "Редко" - в данном случае следует читать, как "никогда", но уж больно коварное это слово - стоит его упомянуть, как оно попытается само себя опровергнуть, изжить и призывает на помощь Его Величество Случай.
  Наверно, стоит сразу немного рассказать о том, как я, собственно, выгляжу. Тут прибедняться тоже не стану: не писаная красавица, конечно, но весьма миловидна... Надеюсь, что это так, по крайней мере. Волосы у меня короткие, недавно пострижены и теперь напоминают удлинённое каре, обычно они покрашены в почти чёрный, но сейчас больше походят на каштановые, поскольку за лето выгорели на солнце; зелёные глаза мои, говорят, глубокие, но нельзя сказать, что все чувства сразу отражаются в них. По крайней мере, такого мне никто не говорил, да и сама знаю, что эмоции мои по глазам прочесть сложно. Фигурку мою сложно охарактеризовать, как точёную, но я никогда не была ни тощей, ни плотной. Нормальная я, в общем. Похудеть, конечно, хотела всегда, несмотря на то, что знала, что острой необходимости в этом нет. Короче говоря, заниженной или завышенной самооценкой не страдаю, и всё у меня в жизни просто прекрасно. А что второй половинки у меня нет - это дело наживное, не встретила я ещё своего мужчину, и сей факт меня нисколько не печалил.
  Дорога до работы заняла почти час, но я провела его вполне занятно: когда за окном автобуса бушует непогода, особенно приятно послушать приятную музыку и помечтать о приключениях. Да-да, я романтична и наивна. А уж помечтать о далёких мирах - это вообще милое дело. Сама бы я хотела побывать в каком-нибудь мире... чтобы магией пользоваться научиться, на эльфов посмотреть (а то какой же это будет другой мир, если там не найдётся эльфов), что-нибудь занятное совершить... и вернуться. Да, вернуться - обязательно. Ерунда это всё в книжках про людей, которые не желают возвращаться. Я бы вернулась.
  ***
  Я сидела, крутясь на стуле из стороны в сторону перед монитором, на котором был открыт чертёж крепления под огнетушитель. Этот небольшой ничем не примечательный чертёж был на мониторе с самого начала рабочего дня, и хоть уже близился полдень, ничего в этом чертеже не менялось. Потому что я не только крутилась на стуле, я при этом ещё и читала книжку, а мой непосредственный начальник Василий Борисович лениво играл на компьютере, временами озвучивая своё мнение относительно необычайно паршивой погоды и о прочих несущественных, но досадных мелочах, отравляющих жизнь конструкторского отдела.
  Это был обыкновенный рабочий день. Иногда в кабинет заходили сотрудники и преимущественно жаловались на жизнь в целом, а также на отдельных личностей, её омрачающих. Я и мой начальник внимательно всех выслушивали и одаривали страждущих коллег порцией молчаливого понимания или жизнеутверждающей шуткой. Василий Борисович был человеком пожилым, но душой стареть не спешил. Он не был занудой, с ним было весело, он прекрасно разбирался в людях, а также не упускал возможности избежать лишней работы и всегда искал способ пораньше сбежать домой. И конечно, начальство он не жаловал. Ещё у него постоянно играл старенький радиоприёмник, но звук был еле слышный, и его могли слышать лишь сам Василий Борисович и я. Причём первые недели работы меня, если честно, ужасно нервировал звук радио - он не то был, не то мерещился, и это весьма раздражало, однако вскоре слух приноровился воспринимать его, и вечно жизнерадостный диктор стал неотъемлемой частью рабочего дня.
  В пыльный кабинет вошёл седой улыбающийся мужчина. Это был инженер Ютов, человек философского склада ума, обладатель забавных седых усов и располагающей наружности. Мы с Василием Борисовичем, заслышав его шаги по коридору, переглянулись, и продолжили заниматься своими делами. Когда страдаешь ерундой на рабочем месте, слух как-то сам обостряется, и всех коллег знаешь не только по полному имени и внешности, но и по шагам. Ютов сел на свободный стул, продолжая улыбаться, наигранно виновато развёл руками, и сказал:
  - Вот в старину того, кто принёс дурную весть, казнили. Хорошо, эти смутные времена позади!
  Начало было интригующее, так что я даже отвлеклась от чтения, уставившись на посетителя в ожидании продолжения.
  - Да говори уже, чего пришёл? - мельком глянув на вошедшего, вздохнул мой начальник, не желая отвлекаться от игры.
  - Вас Ильин вызывает, - сообщил Ютов без предисловий.
  Фамилия главного конструктора у всех сотрудников автоматически вызывала неприязнь и портила настроение. Как в книгах и фильмах не принято лишний раз называть имя злодея, так в конструкторском отделе лишний раз не вспоминали об Ильине.
  - Да не пойду я к нему, опять орать начнёт. Считай, ты меня не нашёл, - отмахнулся Василий Борисович, продолжая раскладывать пасьянс на стареньком компьютере.
  Ютов лукаво глядел на него и молчал, а я, коли уж меня всё равно отвлекли от чтения, решила продолжить диалог.
  - А вот вы слышали теорию, что наш главный конструктор - энергетический вампир? - спросила я у присутствующих, зная, что они "в доску свои" и можно оглашать любые вопросы.
  На энергетического вампира Ильин был похож отдалённо, но если таковым и являлся, то был не избалован энергией сотрудников: он был старый, тщедушный, с мешками под глазами и вечно дурным настроением.
  - Да, Варя, это сущая правда, - подтвердил Ютов. - Но я ему давно не интересен. У меня есть хороший способ: как только он начинает на меня орать, я представляю себе Титаник, - я с сомнением посмотрела на собеседника, поделившегося своим инновационным методом игнорирования рассерженного начальства, и седоусый мужчина пояснил: - Исторический факт - оркестр на Титанике играл до последнего. Представляете: корабль шёл ко дну, но музыканты продолжали играть.
  - Я этого не знала, - призналась я, хотя до исторических фактов, легенд и домыслов, относящихся к нашему миру, мне дела не было никакого.
  - Так вот, - продолжал излагать свой метод мужчина. - Я представляю себя музыкантом в этом оркестре. Ну, будто я ошибся с нотами, и всё испортил, а дирижер на меня злобно смотрит. Вот орёт на меня главный конструктор - а я представляю, что это дирижёр орёт на музыканта, и думаю: какой в этом смысл, чего мне зря расстраиваться - ну да, испортил я всё, но мы же все всё равно утонем! Стою я так и улыбаюсь сам себе, а Ильин на это злится, говорит, со мной невозможно разговаривать!
  Пожалуй, разговаривать с человеком, который мысленно а тонущем корабле, и вправду было трудно. Когда я в эльфийском лесу, мысленно, разумеется, со мной тоже особенно не поболтаешь. Так что я уважительно кивнула: метод хорош, то-то Ильин тощий, как палка: из наших просто так энергии не попьёшь!
  - Муторный какой-то способ, - поморщился Василий Борисович, и даже оторвался от монитора, явно заинтересованный этим разговором. - Мне вот один человек посоветовал руки замочком складывать, говорит, помогает, - и он продемонстрировал, как надо складывать ладони и перекрещивать пальцы. - Я и сам проверял - хороший метод. Меня Ильин к себе теперь редко вызывает... - он глянул на часы, висящие на стене и мерзко тикающие. - Сходить к нему, что ли... - и подумав, решил: - Ладно, пойду!
  - Это правильно, - одобрил Ютов. - Я читал, что был человек, который каждое утро съедал червяка или какую-то такую гадость. И всё это ради того, чтобы после этого думать: "более противного со мной сегодня ничего не случится", и ведь он был в чём-то прав!
  Василий Борисович не разделял радости от столь прогрессивных методов решения проблем и философские рассуждения коллеги всегда слушал в пол уха. Вот и на этот раз он ничего не ответил, с сожалением закрыл окно карточной компьютерной игры, взял какие-то бумаги и неторопливо вышел из кабинета.
  Ютов глянул на старенькие часы у себя на запястье и сообщил:
  - Скоро время обеда. Пойду поем, а то поспать не успею.
  Я снова понимающе кивнула: спать на рабочем месте было доброй традицией, которую никто не осуждал и большинство охотно соблюдали. Я тоже была не прочь её соблюдать, но тратила время (как рабочее, так и обеденное) на общение с людьми, хоть особенно компанейской девушка и не была, но кадры в конструкторском бюро подобрались такие колоритные, что никак нельзя было пройти мимо даже такому закоренелому интроверту, как я.
  Мне напомнили о еде, и эти мысли отозвались голодными спазмами в желудке.
  - Да уж, поесть не помешает... - пробормотала я, вспоминая свой непитательный завтрак. - С утра ничего не ела, кроме пряников, - с этими словами я встала со своего места и взяла в руки сумку.
  Ютов направился к двери, но в ней как раз показался молодой аккуратный человек в новеньком модном пиджаке. Этот тип по имени Артём вообще непонятно, как затесался в компанию инженеров, которые на этом заводе славились своей очаровательной простотой и отсутствием пафоса в любом его проявлении. Он был неким чужеродным объектом, по крайней мере, для меня. Не люблю таких. Он всегда выглядел безукоризненно, и этим раздражал. Впрочем, раздражал он меня не только своей внешностью.
  - А Василия Борисовича нет? - оглядывая пустое рабочее место вышеупомянутого, спросил Артём, пропуская выходящего из кабинета Ютова.
  У каждого, наверно, есть коллега, который печалит одним присутствием в нашем несовершенном мире, и от этого мир кажется ещё более несовершенным. Обычно именно такой человек, не то не замечая вызываемых им эмоций, не то из вредности очень стремится к общению. Для меня таким человеком и был вошедший, поэтому я ответила не очень любезно:
  - Видно же, что нет его, не шапку же невидимку он надел!
  Артём даже не подумал порадовать меня обиженным выражением лица, и невозмутимо задал новый вопрос:
  - А где он? Вы же с ним тут вместе сидите, должны знать!
  Я желала поскорей отделаться от Артёма и спешно шарила обеими руками в своей сумке. Кроме того, что не хотелось разговаривать с этим парнем, я ещё намеревалась попасть в столовую пораньше, и наконец, извлекла из неё кошелёк и направилась к выходу.
  - Ничего я Вам не должна! Глупости какие-то говорите: "вместе сидите"! Я, вообще-то, стою, и его здесь нет! - с этими словами я вышла из кабинета и направилась в столовую.
  Был у меня когда-то одногруппник, который говорил, что злых инженеров не бывает. И действительно, злых мне пока не попадалось, а вот надоедливые и неправильные бывали - такие, как Артём.
  ***
  В отделе технологов не очень усердно, но достаточно давно трудился инженер Тимофей Федотов. Он был ничем не примечателен, и большинству казался скучным и бестолковым, хотя на самом деле таковым он вовсе не казался, а являлся в действительности. В свои тридцать два года он не добился ничего, и пятиминутного общения с ним было достаточно, чтобы понять: он ничего так и не добьётся. Его потрясающая флегматичность была обусловлена странным восприятием мира. Я так и не смогла понять: это какой-то неправильный оптимизм или неправильный пессимизм. В общем, вечно неунывающему настрою Тимофей был обязан глубочайшей уверенности, что жизнь пуста, бытиё тщетно и все проблемы, равно как и успехи, в сущности ничего не значат, и нет в мире ничего, достойного переживаний.
  Я не разделяла всеобщего безразличия и пренебрежения к Тимофею, и общалась с ним при удобном случае. Он хорошо относился ко мне, а я - к нему. Мужчина всегда восторгался моей манерой вечно приходить на работу позже всех, а уходить раньше, и между этими событиями спать в обед, читать книжки и периодически выполнять текущую работу. Сам Тима подобным не грешил, но от работы отвлекался на болтовню охотно и излишнее усердие не одобрял. И вообще, он мог бы стать мне неплохим другом, если б увлекался фэнтези и слушал нормальную музыку, но наши литературные, кинематографические и музыкальные вкусы не совпадали совершенно.
  Я открыла дверь в отдел технологов и тут же ощутила неприятный запах, который исходил от разогретых в микроволновке дешёвых сарделек. Сей запах был характерным в этом кабинете в обед, но всё равно каждый раз раздражал, хотя я и не относила себя к излишне чувствительным и привередливым натурам. Но эти сардельки... Я вообще раньше думала, что никто не покупает их... А впервые учуяв их запах, вообще не могла без отвращения смотреть на этот продукт.
  - М-м-мм, Варя! - поприветствовал вошедшую и поморщившую нос Тимофей, который сам ещё обедал и потому что-то жевал. - Чаю не хотите?
  Несмотря на дружеские взаимоотношения, по привычке обращение на "Вы" так и сохранилось в нашем общении с первых дней, как я устроилась сюда на работу. Наверно, мы бы могли давно перейти на "ты", но наше неформальное общение в нерабочее время ограничивалось походом до автобуса. И хорошо, я люблю, когда со мной ненавязчиво дружат.
  Чай я бы попить не отказалась, только отлично знала, что это будет долго. Если б на улице всё ещё бушевал ветер и дождь, непременно бы приняла предложение, но на улице прояснилось.
  - Нет, спасибо, я только из столовой! - ответила я технологу, попутно приветливо улыбаясь и кивая в знак приветствия тем, кого ещё не видела и кто находился в этом помещении. - Доедайте, да пойдём на улицу - дождя нет! - бодро предложила я пьющему чай Тимофею.
  - Хорошо, - покладисто кивнул Тима и, указав на пакет, лежащий перед монитором и изрядно загораживающий обзор, спросил: - Пряники мятные не хотите?
  Я посмотрела на предложенное угощение и призналась:
  - Я не люблю такие, хотя ела их сегодня...в некотором смысле... - пояснять не стала, поскольку не стоило отвлекать мужчину: пусть жуёт быстрее, не отвлекаясь на мои истории.
  Присев на мягкий удобный стул, выглядевший весьма кичливо в давно неремонтируемом помещении, я стала лениво листать свежую газету, лежащую на столе у технолога. Тимофей, наблюдавший за мной, посоветовал:
  - Вот это почитайте, - и ткнул пальцем на статью про котов. - Тут больше ничего для Вас интересного нет, - я удивлённо глянула на него, картинно приподняв бровь, дабы лучше передать своё изумление: ну почему все полагают, что если у меня дома кот, то я прям обожаю этих животных? Да и вообще, я многогранная личность, неужели в целой газете кроме статьи о блохоносцах ничего путного нет? Но мой молчаливый вопрос мужчина пожал плечами и пояснил: - Вас ведь не очень интересует наш мир, а тут только про него. Ни словечка о цветных снах и лесных жителях...
  - Эльфах, - поправила я и встала, видя, что чай у моего приятеля допит.
  - Ну да, - легко согласился Тимофей, быстренько допил чай, рассовал по полочкам все пакеты с остатками еды, вышел из-за стола и открыл дверь, пропуская меня вперёд с видом галантного кавалера.
  На лестничной площадке нам встретился инженер по имени Григорий. Он стоял в глубокой задумчивости, спиной к окну, опершись руками о низкий подоконник, но глядел он не на длинный коридор, по которому могли пойти люди и не на вышедших из кабинета коллег, а на недавно выкрашенную стену лестницы. Его поза говорила о том, что он провёл здесь уже достаточно много времени. Нас с Тимой он заметил лишь, когда мы с ним поздоровались, тоже поприветствовал нас и задал очень важный, по-видимому, для него вопрос:
  - Мне казалось, что краска была светлее, а вам? - он снова посмотрел на стену.
  - Я как-то не обращала внимания... - я пожала плечами, стремясь как-то поддержать разговор, но совершенно не представляя, что ответить.
  Тимофей тоже высказался:
  - А по мне, так облупившаяся была глазу привычней - десять лет тут работаю - она мне как родная была, - он улыбнулся. - Да шучу я. В принципе, какая разница, какого цвета стена!
  Я посмотрела в по-детски наивные и открытые глаза технолога и удостоверилась, что этому типу действительно безразлично, какого цвета стена в здании, где он проводит по восемь с половиной часов пять дней в неделю. Ему многое было безразлично, и, возможно, это помогало ему быть всегда в одинаковом настроении. Я широко улыбнулась ему: есть люди, которым можно простить любые недостатки просто за то, что с ними комфортно.
  Григорий глубокомысленно кивнул в ответ, продолжая изучать стену, и задумался над словами коллег, а мы продолжили спускаться вниз, посчитав, что разговор как-то сам себя исчерпал.
  Проходя через турникет на выходе из здания конструкторского бюро, мы заметили охранника, который даже не взглянул в нашу сторону, ибо был занят странным занятием: он обрабатывал заводского кота Барсика зелёнкой. Этот кот вечно шлялся по цехам и частенько обдирал обо что-нибудь свою полосатую шкурку, так что временами помощь охранника, некогда служившего в армии фельдшером, приходилась усато-полосатому весьма кстати. Вообще, мне казалось иногда, что это не кот, а какой-то заколдованный неудачник, поскольку истинный представитель кошачьих просто не мог вечно вляпываться в неприятности. Но так я думала, когда во мне брала верх романтичная натура, а в остальное время я понимала, что это просто довольно глупый любопытный котяра. Но душа жаждала чуда, и потому иногда я думала обо всякой дребедени.
  На улице меня ждало горькое разочарование: молодой человек по имени Артём тоже вышел подышать воздухом, и, заприметив коллег, направился к нам. Только этого не хватало! Так удачно смылась от него в столовую, а тут он взял и встретился нам! Сейчас ведь подойдёт и всё, пиши пропало. Начнёт свои рассказы нудные... Он знает, что мне нравятся эльфы. Пытается иногда даже заговорить на "правильную", как он ошибочно считает, тему: как луки изготавливают, как для них древесину выбирают... В общем, только портит моё романтическое представление об эльфийском оружии своими теоретическими познаниями, до которых мне дела нет.
  Я, увидев этого парня, не растерялась и попыталась спасти свою послеобеденную прогулку по заводской территории: за разговорами я старательно уводила Тиму самым петляющим путём вглубь этой самой территории, но Артём снова и снова как бы невзначай появлялся из каких-нибудь закоулков. Прям как будто маг. Но магом он не был, это я знала точно так же, как то, что Барсик просто кот.
  Но стоило признаться, что попытка избежать неприятного общества была заведомо провальной: у Артёма была чёткая цель догнать коллег, а я не желала посвящать своего спутника в планы по избавлению от преследователя. Не люблю я обсуждать людей и сплетничать, так что не рассказывала Тиме о том, как мне не нравится наш коллега. Наконец, столь ненавидимый мною Артём поравнялся с нами и наставительно сказал:
  - Если так далеко уходить во время обеда, можно не успеть вернуться на рабочее место к его окончанию.
  - Вот именно, - согласилась я, не глядя на него и разглядывая перистые облака, которые после долгих дождливых дней показались мне необычайно прекрасными и даже волшебными. - Так что разворачивайтесь и идите на своё рабочее место, а за нас не беспокойтесь.
  - В моём отделе обед начинается позже, чем в ваших - я ничем не рискую, - парировал Артём.
  Я уже приготовилась достойно ответить столь навязчивому молодому человеку в омерзительно модном пиджаке, идеально подчёркивающем его фигуру, над которой он явно работает в спортзале, но из заброшенного полуразрушенного литейного цеха, около которого мы стояли, раздался чей-то стон. Я вздрогнула от неожиданности и испуганно посмотрела на сопровождавших меня мужчин, но на них услышанный звук впечатления не произвёл. Я насупилась. Явно кто-то там глотку рвал, раз мы услышали, при том, что звук явно доносился откуда-то издалека, с противоположного конца длинного цеха, а мои коллеги вообще ничуть не заинтересовались этим звуком. Не услышать они не могли, значит, просто не подали виду. Ну конечно! Я же в своём мире, а не в волшебном! В волшебном бы эти мужчины бросились выяснять, кто там стонет, а здесь и сейчас просто стояли и смотрели на меня.
  - Там кто-то есть, - весомо заявила я, на случай, если они это без меня не поняли, но Артём пожал плечами:
  - Да мало ли всяких ошивается, - кажется, он даже поморщился, представив себе этих "всяких", которые в его воображении столь отличались от него: такого опрятного, красивого и интеллигентного.
  - Наверно, алкаш какой-нибудь, - поддержал его Тима, глядя мне в глаза своими светлыми и наивными, что даже обидно стало, что обладатель таких милых глаз так легко бросает неизвестного в беде.
  От взгляда Тимы я даже засомневалась: может, и правда, алкаш? Мы же не в другом мире, где по заброшенным местам обычно скрываются всякие раненые маги и эльфы. Мы - в нашем. Здесь только разве что алкаш. Я вздохнула.
  И всё-таки эти рассуждения несколько успокоили меня, я почти свыклась с тем, что сейчас мы пройдём мимо и забудем об услышанном, но стон повторился и послышался приглушённый голос. Голос был недоволен, но что он говорил, не удавалось понять из-за того, что доносился он откуда-то из глубины полуразрушенного цеха, уцелевшие части стен которого не утратили способность создавать неприятное эхо. Вообще, этот голос заставил меня поёжиться. Не то, чтобы он был страшным или неприятным, но мне отчего-то стало страшно. И голос у него не показался мне голосом алкаша... Хотя, такое искажение голоса эхом, что и не разберёшь.
  - А если не алкаш? - высказала своё сомнение я, хотя теперь один вид этого цеха внушал мне страх и трепет и я бы сама хотела поскорее пройти мимо, не вмешиваясь ни во что.
  - Да и если алкаш, может, ему помощь нужна, - подумав, согласился Тима, который, хоть и был довольно странным и безразличным человеком, имел доброе сердце.
  Я посмотрела на него благодарно: и за то, что оправдал мои ожидания от его добрых глаз, и за то, что готов посмотреть, кто там в цеху. Мужчина не заметил мой взгляд и, недолго думая, направился к входу в литейный цех, но почему-то меня это необычайно напугало. Он сейчас пойдёт туда, где невесть кто! Это может оказаться нехороший человек... или не человек... Хотя, это я снова мудрю... Человек, конечно, там окажется, только вот какой... Да и вообще: заброшенные места только в книжках хороши, а на деле там опасно и их посещение может дурно обернуться для неподготовленных людей. В общем, здравый смысл победил и полностью отдал моё сознание страху.
  ***
  - Тимофей, не ходите туда! - я схватила технолога за карман летней куртки и не намеревалась отпускать.
  - Пусть сходит, - безразлично сказал Артём: ему было плевать и на стонущего, и на Тиму.
  - Может, Вы с ним сходите? - предложила я, надеясь на хоть какую-то пользу от того, что этот парень увязался за нами.
  - Делать больше нечего, - фыркнул неприятный тип. - Там пылищи по колено и того и гляди перекрытия рухнут.
  Я посмотрела на него с привычным пренебрежением и отпустила карман Тимы. Надо перебороть страх и сходить. Не я ли грезила иными мирами? Негоже теперь бояться зайти в пустой разрушенный цех, да ещё и при свете дня. Посмотрела в небо: перистые облака всё плыли по небу, неспешно и грациозно. Светло и хорошо на улице, рядом двое мужчин, а в паре зданий от нас сидит десяток человек - там работающие цеха. Бояться нечего. Надо взять себя в руки.
  Я так и стояла, глядя в небо и, видимо, Тима решил, что меня следует подбодрить.
  - Да ладно вам! - улыбнулся технолог, глядя поочерёдно то на меня, то на Артёма. - Ну ничего же страшного не случится, если я схожу и посмотрю.
  Неприятный парень фыркнул:
  - Верно. В крайнем случае станет меньше на одного... - Артём решил не говорить, кем считает коллегу, и закончил: - ...технолога.
  - И конструктора, - сказала я, метнула злой взгляд на Артёма и, опережая Тимофея, направилась в покосившееся здание, в которое, как мне казалось пару мгновений назад, меня не заманят все дары этого мира.
  Технолог последовал за мной, а Артём крикнул нам вслед:
  - Там всё прогнило, лучше вызвать кого-нибудь, кто специализируется на вытаскивании алкашей из подобных мест. Эй!.. - но ему никто не ответил, он вздохнул и осторожно пошёл за нами, не с целью догнать, а так, для очистки совести, видимо.
  Стены цеха вблизи оказались высокими, хотя здание являло собой одноэтажную конструкцию. Стоило ускорить шаг. пока запал не пропал и не захотелось сбежать отсюда подальше. В огромных металлических ржавых воротах, что высились перед нами, была заботливо проделана дверь, но свою функцию она давно не выполняла - в годы перестройки кто-то деловой позорно снял её с петель и сдал в металлолом. В проём, оставшийся от той несчастной двери, и вошли мы с Тимофеем. Этот шаг дался мне не легко, словно ступая на территорию цеха, я совершала некий героический поступок. Возможно, это было глупо, но для меня этот шаг и вправду много значил. Например, то, что теперь я не отступлю и увижу того, кто стонал, пусть это и окажется какой-нибудь пьяный оборванец. Не важно. Тогда это просто будет победа над собой, что тоже неплохо для простой послеобеденной прогулки.
  Внутри оказалось нетемно - сквозь полуобвалившуюся крышу хорошо проникал свет, да и стены не были сохранены в целостности, так что во многих местах в них виднелись бреши. Я поглядела под ноги: грязно, что характерно для таких мест. Кое-где на пол ветер занёс столько земли, что из неё успели за долгие годы вырасти деревья высотой в два-три человеческих роста. Я вынуждена была признать, что никогда не любила такие места - они навевали тоску своей покинутостью и пустотой. Мне вообще не нравилось думать, что когда-то сюда приходили люди на любимую работу... а, может, и не на любимую, но это не важно. Это место было частью чьей-то жизни, а теперь вряд ли сюда часто заглядывал кто-либо: на завод просто так не попадёшь, а сотрудникам здесь было больше нечего делать. Кстати, подумав об этом, я поняла, что присутствие в этом цеху какого-то человека всё же странно. Я зябко поёжилось, словно мне вдруг стало прохладно, хотя, наверно, это холодил страх, пока невнятный и едва появляющийся, но уже вовсю дающий о себе знать. К тому же в помещении гулял сквозняк, который неприятно подвывал и посвистывал, играя с покоробившимся листом металла, служившим некогда перегородкой для каптёрки вахтёра. Деревья, которым удалось здесь произрасти, по виду своему относились к осинам, и их тёмно-красные и кое-где ещё зелёные листья трепетали на сквозняке, создавая неприятный для слуха тревожный шелест. Я неуверенно сделала несколько шагов за Тимой. Передвигаться следовало очень осторожно: во многих местах пол обвалился глубоко вниз, и приходилось идти по толстым железобетонным балкам, на которых он когда-то держался. Подпол казался глубоким, и на дне тускло блестела застоявшаяся вода, от которой отражался свет солнца, играя бликами на ржавых швеллерах, кое-где поддерживающих балки. Да уж, так себе прогулочка, ничего не скажешь... Провалиться бы очень не хотелось...
  - Давайте-ка, Варя, я дальше сам, - предложил технолог по обыкновению просто и спокойно, словно это местечко совершенно не тревожило его и он лишь опасался, чтобы его коллега не перепачкалась здесь обо что-нибудь.
  Он даже обернулся, протягивая в мою сторону руку, жестом прося оставаться на месте.
  - Нет, я с Вами! - запротестовала я. - С детства люблю заброшенные дома, - нагло соврала я и для пущей убедительности широко улыбнулась, хоть улыбка и вышла натянутой. - Прям дух захватывает! Надо будет прийти сюда как-нибудь зимой, когда ночи будут длинными и в обед уже будет темно. Наверняка, здесь водятся призраки, духи, мы могли бы суметь повстречать их! - я говорила бодро, хотя сама боялась, что призраки и духи реально здесь водятся и сейчас, услышав мои слова, понавылезают из щелей и тёмных углов.
  Тима не стал спорить: во-первых знал, что бесполезно, во-вторых, для него я всегда казалась странным человеком, и его ничуть не удивило, что мне могут нравиться покинутые строения и моё желание узреть потустороннее тоже ничуть не вызывало сомнений. Он даже не заметил, что я говорила это просто так, не всерьёз, от нервов, которые натянулись, как струны, в ожидании, что же будет дальше. Это плохо, что он не заподозрил обман: ещё пригласит прийти сюда в тёмное время суток ловить духов. Я повела плечами, отгоняя лишние мысли. Приключения меня всегда манили, только вот как-то избегали они меня и никак не желали попадаться на пути, а сама я не шибко-то и искала их, обладая спокойным нравом. Сейчас я подумала, что ну их, эти приключения. Тут в заброшенный цех иду, как на верную погибель, что говорить о чём-то более захватывающем!
  Мои мысли были прерваны. Послышался посторонний шорох, хотя до затаившегося источника стонов и недовольного голоса мы ещё явно не дошли. Тимофей насторожился. Он - мужчина - насторожился. И замер. От этого у меня сердце ушло в пятки, хотя ничего страшного пока не происходило. Но то, что Тима замер, меня очень впечатлило и обеспокоило.
  - Кто тут? - шёпотом спросила я у него, опасливо озираясь по сторонам.
  - Мы...и ещё кто-то... вероятно, - спокойно ответил мужчина, и стало ясно, что замер он не для того, чтобы стать незаметным и уж тем более не от страха, а просто из желания не пугать таинственного шуршунчика.
  Стало стыдно. Тимофей не боялся. А я, романтик и мечтатель, совсем трусливая. Какие мне эльфы и маги? Я досадливо вздохнула, позабыв на миг о страхе. Но лишь на мог, поскольку в следующую секунду снова раздался голос где-то в недрах цеха, и таинственный "ещё кто-то", напуганный этими приглушёнными звуками, промчался мимо замерших нас по соседней балке. Это был кот Барсик.
  - Напугал, блохастый, - призналась я, облегчённо выдыхая.
  Зато это незначительное происшествие разрядило обстановку, и мне больше не было страшно, будто самое устрашающее уже прошло и больше опасаться было нечего.
  Мы ускорились и преодолели путь по балке. Тима шёл медленно, иногда искоса глядя на меня, проверяя, не споткнусь ли. Я не споткнулась. Дальше пошли по подозрительно прогибающемуся металлическому полу, причём листы металла на стыках были изрядно попорчены ржавчиной, что казалось, вот-вот, и нога так и провалится в столь древнее и теперь ненадёжное покрытие. Вообще, теперь я не боялась. Страх умчался вместе с Барсиком, осталось лишь любопытство и желание доказать Тиме, что я ого-го, какая смелая.
  Со стороны двери раздался голос Артёма, неприятно громко и загробно прозвучавший в этом пустом мрачном здании:
  - Я, если что, тут рядом! Зовите, если помощь понадобится!
  Я презрительно фыркнула и прибавила шаг, стараясь побыстрее оказаться в дальнем краю цеха, так как на том участке, где мы шли сейчас имелась вполне сносная крыша, и потому стало темно, а от темноты сейчас становилось неуютно. Да и плохо видно было, куда ступать, а что каждый шаг надо делать очень осторожно, было очевидно. Тима пошёл быстрее, и я постаралась поспевать за ним. Где-то впереди мяукнул Барсик. Ехидно так мяукнул, как мне показалось.
  Неожиданно цех закончился, и за ним оказалась полоса света - яркого света от осеннего негреющего солнца, и пустырь, поросший травой, которая сейчас была уже не естественно зелёная, а какая-то тусклая и пожухлая. Там-то и обнаружился искомый человек, причём на кого-кого, а на алкаша он был похож в последнюю очередь. Не знаю, как Тима, но я во все глаза уставилась на того, к кому мы шли. Он просто приковал к себе мой взгляд, и мне было всё равно, где мы и что вокруг нас. Потому что передо мной был эльф. Вернее, я так подумала. https://lit-era.com/book/myatnye-pryaniki-b22334
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"