Аннотация: ... - И последнее: никогда, никогда не играй для кого-то! Это унизительно и глупо. Играй самозабвенно, будто никого нет, и ты увидишь, какой властью обладаешь.
Стволы голых деревьев, высокие, черные, копьями впивались в серое небо; белый хрустящий снег был прорезан тропкой, вытоптанной пляшущими детьми. Где-то слева выл голодный волк.
Ник замерз и устал, но все же продолжал бежать вприпрыжку, пытаясь догнать чарующий напев черной флейты, нежно воркующей где-то там, в чаще леса. Парнишка понимал, что Гамельн уже далеко, и надо вернуться, но он не мог противиться этому манящему призыву, рождающему в душе разные образы. В глазах рябило, дыхание сбивалось, и чей-то тихий голос пел вместе с флейтой на древнем языке. Голос... Ник за свои шестнадцать лет ни разу не слышал такого голоса. Он не был неприятным, нет, просто этот странный, чуть рычащий тембр будто менял окраску в зависимости от тональности. Вот он полыхнул алым с желтыми бликами, вот расплываются бордовые пятна, превращаясь в иссиня-фиолетовые астры. Голос звал, тянул за собой, обещал счастье и бесконечную радость в конце пути, а флейта задорно вторила, заставляя быстрее передвигать коченеющие ноги... По лицу катились прозрачные капельки пота, нос болел от холода, а губы беззвучно шептали что-то совершенно неясное даже самому произносящему эти слова.
Шаг, подскок, шаг, снова подскок, шаг... В один прекрасный момент парень заметил, что бежит по нетронутому твердому насту, не проваливаясь, хотя снега должно быть примерно по колено. Он настолько отстал от остальных, что потерял их из виду, поэтому, скорее всего, заблудился. Но нет, песня по-прежнему звучала и торопила вперед... Подскок, шаг, подскок, вновь шаг...
Небо темнело, и деревья меняли свои очертания. Нику не было страшно - ведь даже волки смолкли, и только флейта в звенящей тишине все еще влекла за собой. Голос вкрадчиво шептал непонятные фразы, от которых по телу разливалось странное тепло. Еловые лапы, свешивающиеся вниз, мягко гладили по голове и спине, игриво посыпая снегом. Мелодия начала затихать, и подросток облегченно вздохнул, увидев вдалеке оранжевый огонек.
***
Крысолов с усмешкой повернулся к запыхавшемуся парнишке и отложил флейту. Весело трещал костер, и от него волнами исходило тепло.
- Ну что же, садись к огню, если уж пришел, - хрипло произнес мужчина. Ник сел на пень не очень близко к пламени, кивнув в знак благодарности. И только тут он осознал, что теперь ему страшно. По-настоящему страшно. Этот голос его не покинул; более того, теперь каждое произнесенное крысоловом слово откликалось где-то глубоко внутри. Поэтому юный житель Гамельна решил задать вопрос:
- Вы злой или добрый?
- Ответ зависит от того, как ты понимаешь добро. Хотя правильнее будет сказать, что я не добрый и не злой. Я просто плачу той же монетой.
- Вы колдун?
- И да, и нет. Я музыкант, - крысолов задумчиво провел тонкими пальцами по серебряной пряжке на алом плаще, напоминавшей свернувшуюся в клубок змею, - И не совсем человек.
Ник вздрогнул и испуганно прошептал:
- Неужели...
- Да-да, он самый, - флейтист откинул капюшон плаща, полностью открывая свое лицо и длинные ярко-рыжие волосы.
Он был красивым. Янтарные глаза с кошачьими зрачками смотрели на Ника, искрясь при свете костра, но в них не было жизни, хотя крысолов выглядел молодо, лет на двадцать пять. В них не было ни радости, ни боли, ни даже безразличия. Что-то неуловимое, чужое, и оттого привлекательное. Тонкие потрескавшиеся губы мужчины искривились в усмешке, обнажая острые белые зубы.
- Демон... - подросток потряс головой, думая, что ему показалось. Рыжеволосый изогнул одну бровь:
- Тебе страшно? Не стоит бояться, я не причиню зла невинному. Если бы я не увёл детей из города, они выросли бы ещё более жадными, чем те, кто остался... Ты сам пришел ко мне - значит, ты слышишь музыку сердцем. Нравится ли тебе моя игра, Ник, сын гамельнского кузнеца?
В глазах демона промелькнул странный огонек, при виде которого становилось не по себе - этот взгляд был материален, и парнишка мог поклясться в том, что почувствовал мимолётное прикосновение чего-то холодного к шее. В тонкой куртке, спешно надетой под зов заколдованной флейты еще в городе, внезапно стало настолько жарко, что рубашка прилипала к спине от пота.
- Да...
- Ты хотел бы научиться играть так же?
Хитрый вопрос. Подросток взглянул на крысолова, неподвижно сидящего напротив, и тихо произнес, поерзав на пне:
- Да...
- Отлично, - усмехнулся мужчина, - Луна умирает, так что можем приступить к обучению. Тебе ведь не трудно будет посидеть со мной день?
- А у меня есть выбор?
Флейта была не просто черной. Она была сделана из чего-то темно-фиолетового, напоминающего слоновую кость, и по всей ее длине тянулись причудливые перламутровые завитки в виде плющевого стебля. А еще она была теплой.
- Попробуй сыграть что-нибудь.
Ник поднес флейту к губам и закрыл глаза. Короткий вдох мгновенно обжег горло сладким холодным воздухом. В голову не приходило ничего, кроме материнских объятий, в которых любая опасность кажется ненастоящей, будто страшный сон. Жаль, что в этой жизни юный житель Гамельна уже больше девяти лет назад лишился возможности обнять свою мать. Перед глазами возникло безжалостно захороненное когда-то воспоминание о последнем визите врача в клювоподобной маске, констатировавшего печальный факт.
И от этого Нику стало так больно, что он, еще крепче зажмурившись, чтобы подступившие слезы не катились по щекам, медленно выдохнул, отчего флейта жалобно вскрикнула птичьим голоском. Мама ведь всегда по вечерам пела грустную песенку про кукушку, сидя за пряжей или штопкой одежды...
Крысолов молча слушал мелодию до конца, подождал, когда Ник вновь откроет глаза, затем вздохнул, качая головой:
- Для первого раза - очень хорошо, но я не увидел того, о чем ты хотел мне сказать. Завтра я научу тебя кое-чему, а пока что ложись спать. Ты устал.
- Ладно... Где ложиться-то?..
- Здесь.
Демон снял свой плащ и расстелил его прямо на снегу, недалеко от костра. Подросток, поколебавшись, улегся и свернулся калачиком, чтобы было не так холодно. В Гамельн ему не хотелось.
***
... - Первое правило: научись подражать звукам природы, - учитель указал флейтой на щебечущих щеглов, прыгающих по веткам одиноко растущей рябины на краю поляны, что осветилась розоватым светом в лучах утренней зари. - Так тебе будет проще понять, что музыка тоже живая.
... - Второе правило: дай волю чувствам. Ты не на мессе, чтобы отвлеченно играть что-то совершенно невыразительное. Живи мелодией, танцуй! Заставь танцевать меня!
... - Третье правило: думай о том, что играешь, и играй то, о чём думаешь. Если флейта будет петь что-то задорное, а в твоей голове будет тоска, то ничего хорошего не выйдет. Помни, что твой голос - это голос флейты, она должна говорить за тебя.
... - И последнее: никогда, никогда не играй для кого-то! Это унизительно и глупо. Играй самозабвенно, будто никого нет, и ты увидишь, какой властью обладаешь.
Подросток скромно потупил взгляд. Рыжеволосый, смеясь, потрепал его по голове.
- Ну, сыграй ту песню снова.
И вновь холодный воздух прокатился по горлу, и подступившие слёзы вот-вот хлынут из глаз... Вновь флейта вскрикнула, и старая, до боли знакомая песня полилась из её нутра, приобретая новые краски...
- Я вижу ее... - негромко сказал демон, глядя в темнеющее небо, пробитое чёрными копьями древесных стволов, - Я вижу... Как она сидит у окна, как наклоняется к корзине с шерстью... Уколола палец веретеном... Кот трётся о её ноги... За её спиной - какая-то чёрная тень кладёт руку на её плечо... Стой... Стой! Верни её! Почему она исчезла? Она исчезла, как... Как кукушка, оставившая птенцов...
Ник вздохнул. Он никому не хотел говорить об этом, но флейта выдала его мысли. Учитель поднял взгляд на тающий серебристый месяц, выглянувший из-за туч, и невесело усмехнулся:
- Ты превзошёл меня. Моё время кончилось, и я спокойно уйду, так как нашёл достойного преемника. Теперь тебе решать, что делать дальше. Флейта отныне твоя.
Зимой в гамельнских лесах тихо. Только иногда тихонько плачет чёрная флейта в чаще...