Он не говорит мне ни слова, он не касается меня, и единственное, что я могу сделать, - ощутить его запах. Горьковато-сладкий, тяжелый и оттого головокружительный, он сводит меня с ума. Стоит мне учуять аромат Черной Розы, и мои ситовидные трубки в области шеи, висков и запястий начинают бешено пульсировать, и мой фотосинтез ускоряется почти вдвое. Ему нет до меня никакого дела, и он не любит мой запах, но обстоятельства не позволяют мне уйти. Куда может уйти Тигровая Лилия, если Сад окружен высокой оградой, которую не в силах преодолеть даже Кавалерская Звезда? О, она много раз пыталась шагнуть за пределы, но всякий раз ее руки и побеги безжалостно отгрызали стальные челюсти садовых ножниц. Так что мы все заперты в одной клетке, Роза, и никуда нам отсюда не деться.
- Поговори со мной.
- Что? - Марти, которого я зову Черной Розой, поворачивается ко мне, и ветер игриво взъерошил темно-бордовые, почти черные лепестки его волос. Тонкие, но сильные руки, покрытые шипами, тянутся ко мне, и сквозь зеленоватую кожу я легко различаю бешено пульсирующие ситовидные трубки. Чужие пальцы касаются еще не раскрывшегося бутона на моем плече, а сам Марти усмехается, искривляя в этой холодной усмешке свои красивые темные губы, - Поговорить? О чем, Дэйв?
Он знает мое имя, а я - его, но лично мне не нравится называть его "Марти". Слово "Роза" звучит поэтичнее и изящнее, чем человеческое имя. Я влюблен в цветок, а не в человека, и буду называть вещи своими именами.
Заточение в Саду унизительно. Целый мир вокруг, такой красивый и яркий, а мы - здесь, отгороженные от него холодным бессердечным чугуном, и дышим привычными ароматами друг друга... Что там, дальше? Я не знал. Но там явно что-то большее, чем-то, что здесь. Для каждого живого существа важно осознание собственной свободы, но только человеку свойственно настолько странно к этому относиться: порой ему не жаль жизни, чтобы хлебнуть вольности хоть раз. А я в какой-то степени был человеком. И Роза тоже. Ведь только человек на просьбу поговорить отвечает вопросом "о чем?"...
- Да хоть о чем-нибудь.
- Мне цвести еще неделю.
- А я еще не цвету...
Очень обидно, что он Черная Роза, а я - Тигровая Лилия. Даже если бы мы цвели в одно время, ничего не вышло бы - его пыльца чужда моим цветкам, и ни один пестик просто не примет ее. Вообще эта тема для разговора очень пошлая неприятная мне. Но неприятна она не из-за пошлости, нет. Просто в таком случае я понимаю, что мое существование, завершившись, не принесет в этот мир ничего нового, от меня не останется ровным счетом ничего. Это очень обидно и больно осознавать.
- Тебе скучно здесь?
- Не представляешь, насколько.
- Ты хочешь, чтобы я тебя развлек? - тонкие холодные пальцы скользят ниже, по моей обнаженной груди, и до меня вдруг доходит:
- Мне кажется, ты развлекаешь себя, а не меня. Ты смеешься надо мной.
- Да, - Роза, улыбаясь, шепчет мне в шею, - Но ведь тебе же нравится, когда я над тобой смеюсь...
- Безумно...
Почему сил хватает лишь на судорожный выдох? Черная Роза обнимает меня за талию своими колючими руками и целует; и от этого мне становится так больно, что хочется умереть. Он ведь ко мне ничего не чувствует, он просто играет со мной в жестокую игру. Но в неволе тяга к нему ощущается особенно остро, и потому я могу позволить себе отдаться во власть чужих касаний, таких нежных и болезненных одновременно. Роза целует мои губы, шею, плечи, ломая почти неразличимые глазом прозрачные ворсинки на коже, и от этого оставались зеленые следы; пальцы впиваются в мою спину до боли, но эта боль сладкая, как глюкоза... Вновь прикосновение сухих темно-изумрудных губ к моим терракотовым, и его ресницы трепещут... Боже, как же я хочу, чтобы это не кончалось...
- Давай убежим отсюда...
- Ты сумасшедший, Дэйв.
- Я не хочу делить тебя с кем-то еще. Я не хочу, чтобы наша с тобой жизнь прошла здесь, взаперти!
- Зачем так кричать?
- Просто потому, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты слышал...
- Хорошо.
Мы подошли к кованной ограде.
- Ты первый, Роза...
Побеги Марти оплетают затейливо выкованные чугунные завитки, и он лезет вверх, то и дело оглядываясь.
Но всему рано или поздно приходит конец. Черной Розе повезло, он уже на свободе, а я не успел... И я смотрел, как он превращается в розовый куст, пока острые садовые ножницы отгрызали мои руки и ноги... Больно? Нет, что ты... Я плачу не из-за физической боли. Он ведь так и не полюбил меня. Но погибает по моей вине. Его стройное тело превращается в стебель - такова цена свободы, и взгляд, теплый и печальный, - последнее, что я вижу...
Но может быть, умирая по разные стороны ограды, мы так и не поняли, что чувствовали друг к другу?..