Мне позвонила моя новая знакомая и пригласила на чашку чая. Я согласилась и записала адрес. С букетом цветов и коробкой конфет я ходила вдоль названного мне дома и долго не могла найти парадный вход, несмотря на подробное его описание. Дубовая двухстворчатая дверь без каких-либо обозначений затерялась между цветными витринами и вывесками примыкающего магазина и офиса.
Поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж, я сомневалась, что попаду по назначению. Дверь открыла хозяйка квартиры - очаровательная стройная блондинка средних лет, в которой я с радостью узнала мою новую знакомую.
Большая пятикомнатная квартира с высокими потолками когда-то принадлежала патриархии Русской православной церкви. Трудно сейчас сказать, что здесь было раньше, но квартира была необычная. Две большие квадратные комнаты соединялись арочным проёмом. Окна одной из них выходили в сквер, а другой - к Богоявленскому собору. В одной из этих комнат стоял старый рояль, а вдоль стен в два ряда - стулья, образуя внутри сценическую площадку. Вторая комната скорее напоминала выставочный зал: на стенах её висели картины неизвестных и малоизвестных художников разных направлений, жанров и стилей. Как правило, это были подарки гостей и знакомых.
Но ещё одна комната, в которой собирались гости, была уникальна. Самая большая по величине, она позволяла раздвигать дубовый стол, стоящий посредине - в три раза. Вдоль одной из стен размещались небольшой диван, пианино и сервировочный столик. На стенах в позолоченных рамах висели со вкусом подобранные картины старых мастеров и гобелен с изображением средневекового замка. Мраморные подоконники были уставлены горшками с различными растениями. Некоторые из них, частично заслоняя свет, вились вверх, до потолка и дальше, и, перевиваясь между собой, спускались по межоконному проёму. Ощущение летнего сада усиливалось, стоящими по углам высокой пальмой и фикусом.
Но самой интересной достопримечательность был камин - более трёх метров в высоту. Облицованный старинными изразцами с сине-зелёными орнаментами листьев, водорослей, рыб и причудливых существ, он особо загадочно переливался под лучами света, проникавшего через напротив расположенные окна. На его выступах стояли вазы с цветами и различные статуэтки, а чугунная узорчатая решетка камина подчёркивала его древнее происхождение.
Хозяйка квартиры с гордость говорила, что в этой комнате некогда встречался российский царь Пётр I со своей немецкой возлюбленной Анной Монс. Верили в эту легенду, передаваемую из поколения в поколение, сами обитатели квартиры или нет, но вид самого камина располагал к откровенным беседам и теплоте общения.
Хозяйка любила гостей и всегда встречала их с радушной улыбкой, которую в равной мере дарила каждому вошедшему. Её сценический наряд настраивал на поэтический лад, а сама она "угощала" нас старинными русскими романсами, исполняя с чувством, умело модулируя голосом камерной певицы. Репертуар был самый популярный и до слёз трогал почти всех: "Очи чёрные", "Я встретил Вас", "Не искушай", "Ямщик, не гони лошадей" и другие. Лишенные возможности посещать ставшие дорогими концерты, мы были рады этим встречам. Они напоминали нам молодые годы, многим и военные - 1941-1945, разрезавшие их жизнь на две части: "до" и "после" войны.
Послевоенные годы у большинства присутствующих выглядели приблизительно так, как представил нам один из непрофессиональных поэтов:
Бывали дни хорошие,
А были и плохие,
И на траве нескошенной
Мы время проводили.
Бывали дни весёлые,
А были со слезой,
И ездили по сёлам мы
За хлебом и едой.
Бывали дни опасные,
А были и такие,
Когда ходили с касками
Ребята фронтовые.
Бывали дни "горячие",
А были "лишь бы как",
И были мы все зрячие,
С конспектами в руках.
Вернись пора беспечная
И годы молодые!..
Всё на земле не вечное,
А мы теперь - седые.
С пафосом, закончив читать своё произведение, опустив руку и наклонив голову, он ждал вознаграждения и мы с радостью, щедро ему аплодировали.
В то время в Москве, в противовес различным новомодным кабаре, стали появляться подобные "тёплые дома". Это были чаще всего квартиры старого типа, обычно в центре города, площадь которых позволяла собирать небольшое количество людей и общаться друг с другом.
Да, "всё на земле не вечное", это знали все, но то, что так быстро и печально закончится жизнь этого тёплого дома, никто не предвидел. Наш "тёплый дом" или, как мы его ещё называли "Клуб пожилых людей", мы не смогли отстоять, несмотря на многочисленные петиции, подписи возмущенных граждан и адвокатские заявления. Патриархия предъявила некогда законные права на их владения. Хозяйку, вместе с семьёй, выселили без её согласия в трёхкомнатную квартиру, как в ящик до потолка, свалив её вещи. Она продолжала ходить по судам в надежде вернуться обратно.... Чем закончились её хлопоты - не знаю.
Но как-то раз, проходя мимо этого, внешне невзрачного трёхэтажного дома, я увидела пустые окна знакомой квартиры, на мраморных подоконниках которой когда-то стояли цветущие растения.... Мне стало грустно, и невольно я вспомнила своё первое впечатление от посещения этого "Клуба пожилых людей".
Люди радовались встречам. Многие уже давно были знакомы. Рассказывались последние новости, и подробности своих болезней. Сетовали, что не стало настоящих врачей, которые смогли бы быстро "поставить их на ноги", не то, что раньше. И вспоминали уникальные случаи прошлой медицины, творившей чудеса, без современных методов диагностики. Говорили о неразрешимых конфликтах на Дальнем и Ближнем Востоке, предлагали свои, единственно правильные, решения. Обсуждали различных политиков и конечно, экстраполируя прошлое, выдавали прогнозы на будущее. Беседы продолжались за чаепитием, но бывали напитки и покрепче, обычно по праздникам. Каждый приносил что мог, составляя из разнородной закуски и выпивки банкетный стол. Застолье обычно заканчивалось импровизированным концертом, который проходил в комнате с роялем. Как правило, это был экспромт, помимо запланированного пения хозяйки.
"Они хотят умирать стоя", думала я, видя, как их грустные потускневшие глаза неожиданно вспыхивали искрой молодого задора. Встряхивая плечами, они как бы старались сбросить с себя тяжесть почтенных лет. Некоторые из них, застёгивая на все пуговицы, не сходившиеся или, наоборот, обвисшие пиджаки, демонстрируя свою солидность и значимость, медленно выходили на импровизированную сцену и начинали петь или декламировать. Другие вальяжной неустойчивой походкой подходили к роялю и, облокотившись одной рукой о его крышку, а другой выразительно жестикулируя, читали стихи собственного сочинения. Почти все что-то сочиняли. Все были поэты. Вслушиваясь в содержание их стихов с не всегда безукоризненной рифмой, я поражалась, как в этих одряхлевших телах собралось так много чувственной мудрости, которую они не боясь, не стесняясь своих не по возрасту эмоций, выплёскивали публике. Откуда эта страсть и красота слога? Откуда взялись эти тонкие словосочетания и музыка поэзии в людях, которые через год - два, а то и меньше, уходили в мир иной? Как будто они спешили пережить, почувствовать и сказать всё то, что не было сделано в молодые годы и за всю их длинную жизнь, за суетой которой они недополучили и недопоняли её смысла.
И вот теперь, у её края, пришло озарение в форме яркой поэзии, потому что его острота и внутренняя необходимость потребовала аккомпанемента Музы:
"Мы не должны покинуть этот мир, не сказав всё, что хотели, что нам было дано, а мы - не использовали"....
Мысли перебивали друг друга, рифмы спотыкаясь, лезли наружу, мешая друг другу, как бы говоря:
-Я сейчас важнее, меня не должны забыть! А я - красивее, - говорила другая, - а я - основа всего живого, - говорила любовь. И, уверенно отодвигая всех, становилась в авангарде всех житейских страстей...
К сожалению "ничто не вечно", но пока будет жить любовь - будет существовать Мир.
ЗАРИСОВКИЖИЗНИ
Ина Эле
Я сидела в кресле на балконе третьего этажа квартиры, которую снимала моя дочь. Рядом со мной росла ёлка. Корни её уходили в землю большого пластмассового горшка, а иголки, своей свежестью и запахом, напоминали новогоднюю ночь.
Украшенная цветными лампочками и игрушками она почти два месяца простояла в самой большой комнате, изнывая от жары, с надеждой, что весной её высадят в палисадник. Но нам жалко было с ней расставаться. Мы вспоминали российские снегопады, яркие радужные краски этого уникального праздника, возвращаясь в домашнее тепло и уют раннего детства.... Ёлка воспринималась нами, как символ другой, лучшей жизни. Всё плохое должно остаться в прошлом.... И мы решили вынести её на балкон.
По стенам балкона, цепляясь, вились растения. Чувствуя начало весны, они с каждым днем изменялись в цвете, разбухая от влаги уже тёплых дождей.
Весна в Германии ранняя. В начале марта начинается цветение. Сиренево-синие и желтые крокусы дорожками стелятся по земле. Газоны белых и сине-голубых фиалок украшают подъезды домов, а вдоль низких чугунных оград пятнами вырисовываются желтые шапки цветущих кустарников. Кафельная плитка тротуаров поблескивает чистотой.
Но самым прекрасным явлением весны были бутоны магнолии. Они свечками стояли на концах голых изогнутых веток, образуя ажурную пространственную конструкцию. И, набирая силу, ждали торжественного момента, когда произойдёт их сказочное превращение в огромные белые, или сиренево-розовые цветы редкой неповторимой красоты.
На Западе люди воспринимают свой город и даже страну, как часть своего дома, за которым нужно так же хорошо следить и бережно ухаживать. Аккуратность, чистота, пунктуальность, высокая культура быта и обслуживания, это только, то немногое, что бросается в глаза. Но еще есть образ жизни, взаимопонимание,
свои ценности, своя история, культура, искусство, обязательные
ритуалы религиозных праздников разных религий и маскарадов. И ещё многое, что нужно постигать, в чём нужно разбираться, чтобы понять психологию людей, их менталитет.
Я сидела на балконе. Тёплое солнце согревало моё лицо и руки, и в памяти всплывали "зарисовки" московской жизни. В это время там ещё холодно, слякотно, но к концу апреля она заиграет своими весенними красками, другими, но по-своему красивыми. Но именно сейчас, в эту пору, после долгих зимних ночей и авитаминоза у психически неуравновешенных людей бывают срывы.
Соседка
Москва, март месяц.
Неожиданно, около полуночи, в моей квартире раздался звонок.
- Это от ваших соседей. Откройте!
Открывать было опасно в такие часы, да и днём не лучше, но что-то мне подсказало, что это не тот случай. В коридоре стояла женщина небольшого роста в белом халате.
- Пожалуйста, помогите. Я одна не справляюсь.
Дверь моих соседей была открыта, и из кухни доносились слабые стоны. Я вошла и оторопела.... Моя соседка сидела у окна с окровавленной головой, а её сын неловкими движениями старался удержать её на стуле, с которого та всё время сползала.
- Мама! Мама!... Открой глаза!... Слышишь?... Ты меня слышишь?
Вряд ли она что-нибудь слышала и понимала, истекая кровью.
- Подержите капельницу, - обратилась ко мне медсестра.
От увиденного, у меня начался озноб. Руки дрожали, но я старалась помогать в меру своих возможностей, повторяя всё время:
- Всё будет хорошо. Не волнуйтесь. Вы поправитесь. Всё будет хорошо....
Перебинтовав голову, медсестра попросила вызвать дополнительную бригаду скорой помощи, так как я больше ничем не могла ей помочь.
Дозвонившись в "скорую", я достаточно образно описала
случившееся и не напрасно, поскольку не прошло и трёх минут, как бригада врачей подъехала к дому.
Что произошло, я узнала потом. Напившись в очередной раз водки, сын поссорился с матерью, и в порыве гнева ударил её бутылкой по голове.... Приехавшая милиция так и не узнала истинного положения дел. Сын ведь родной. Пролежала она в больнице две недели. Выжила, несмотря на преклонный возраст. Сын посетил её на следующий день и, убедившись, что её жизнь уже вне опасности, больше не появлялся.
Вернувшись, она не досчиталась денег, постельного белья, магнитофона и прочего скарба.
- Всё исчезло, забрала невестка, - говорила она, и поносила её и сына последними словами. Через месяц, она показывала синяки от новых побоев, и опять ругала невестку и сына, грозилась посадить в тюрьму, но всё оставалось по-прежнему.
Перестройка
Вирус алкоголизма пожирал многих, даже женщин. А причиной, очевидно, был страх, неудовлетворенность жизнью, неуверенность в завтрашнем дне и не желание преодолевать трудности. Остатки советской психологии, когда "кухарка" может руководить государством и "мы должны всех перевоспитывать" сломала многих, а процесс релаксации приобрёл затяжной характер. Но времена были другие. "Кухарки" ушли в область предания, а "воспитатели" исчезли за ненадобностью новому режиму.
За последние годы, после, так называемой, перестройки, в России наблюдалось быстрое расслоение населения. Пытаясь оградить себя от людей, как бы боясь их гнева, на Руси ведь всякое бывало, "новые русские" уединялись в своих квартирах и домах за железными дверьми и решётками на окнах. Потом эта "мода" распространилась практически на все квартиры из-за участившихся краж. Хоть что-то люди старались сберечь.
За неизвестно откуда взявшиеся деньги, собственниками новой формации строились многоэтажные дачи с витиеватой
архитектурой, демонстрируя друг перед другом свой достаток и уникальность. Появились частные магазины, офисы, предприятия разного типа и даже собственность на сырьё. Очевидно, партийное воспитание, что "всё принадлежит народу" исчезло мгновенно, без какого-либо переходного периода. "Устои" формировавшиеся более семи десятилетий не выдержали испытания, а значит, были они выше человеческого понимания, возможностей и держались на страхе, как в другие прежние времена. Не доросли! Но, больше всего страдала интеллигенция, которая искренне верила в расцвет НовойЦивилизации, с высокоразвитой духовностью, нравственностью и интеллектом, которая, обязательно должна наступить в эпоху Водолея. Продолжая заниматься творчеством, решая научные проблемы, они забывали порой об элементарных человеческих потребностях обеспечивающих им нормальный быт. Многие сломались, не выдержав натиска времени, а многие продолжали творить, обрекая себя на жалкое существование. Но даже в этом положении были такие, которые ощущали радость жизни в окружении своих старых трудов, доводя до конечных результатов свои идеи и разработки. Их прочным фундаментом было прошлое, а планы на будущее вселяли надежду, что вся их жизнь была не напрасна, что их творчество найдёт спрос у грядущих поколений. Вот уж воистину великая сила духа и чистота разума истинных учёных нашей земли.
В эвакуации
Я часто вспоминала своего отца, который, после войны, четвёртую часть своей зарплаты, тратил на восстановление научно-исследовательской лаборатории Днепропетровского горного института. Лабораторию он создал ещё до войны при кафедре, которой заведовал. Это были 1947-50 годы. Собрав "домашний Совет", он согласовал этот вопрос со мной и мамой, на что получил единодушное одобрение, как само собой разумеющееся решение. Это воспитание моих родителей наложило отпечаток на всю мою жизнь. Мне никогда не давались легко жизненные блага. Я всегда зарабатывала добросовестным, большим трудом и зачастую мне платили меньше, чем следовало. Но я это воспринимала как должное, не анализировала и не огорчалась.
Вспоминаю, как в самом начале войны, будучи в эвакуации в Сибири, заместитель отца по хозяйственной части, принёс нам "подарок" к празднику. Отец в это время разъезжал по геолого-разведывательным партиям в поисках новых месторождений со стратегически важными полезными ископаемыми. Уже в начале войны, им впервые, используя метод спектрального анализа, были обнаружены месторождения ртути, первую колбу которой он лично доставил в Наркомат Министерства. Мама была в госпитале. Работа врача-ординатора требовала большого напряжения и ответственности. "Ни один раненый боец не должен умереть", - такая была негласная установка. В случае тяжелых ранений, ей приходилось сутками дежурить, и я одна оставалась в квартире, принимая самостоятельные решения.
Я смотрела на содержимое коробки с замиранием дыхания и со страхом, как будто оттуда должна выползти змея. О подобном ассортименте продуктов во время войны никто даже не мог мечтать. Среди разных пакетов и банок особо заманчиво поблескивали в золотых обёртках две толстые плитки шоколада. У меня закружилась голова, и свело желудок. Но, скорее почувствовав, чем, осознав, что это взятка за возможность брать то, что тебе не положено, когда люди умирают от голода, заставили меня отказаться.
- Я не возьму это без разрешения отца. Пожалуйста, заберите.
Мы, некоторое время, молча, смотрели друг на друга. Не знаю, что он прочитал в моих глазах, но вежливо раскланявшись, пожал плечами, немного суетливо забрал "подарок", тихо закрыл за собой дверь и быстро спустился по лестнице. Через несколько дней, я попала в больницу от истощения, где меня больше месяца лечили от дистрофии.
Война стала вехой в моей жизни, как и для многих. Я быстро повзрослела и приобрела самостоятельность, мне не знакомо было чувство страха. Мои поступки часто были противоречивы, неосознанные и, вполне возможно, не всегда правильные, но это были мои решения, на основании моего анализа, базирующегося на "соломенных ножках" жизненного опыта. В дальнейшем, уже имея семью и троих детей, эта закваска дала мне возможность выводить
семейный корабль из жизненных сложнейших тупиков. Но я чувствовала, что на меня рассчитывают, как на самый крайний запасной вариант и довольно часто интуиция мне подсказывала правильное решение. Мелкие ссоры в семье я воспринимала болезненно, но не трагически, как неизбежные атрибуты нашей и любой жизни. Во мне накопилось достаточно горя, чтобы научиться ценить жизнь, не разменивать её на мелочи и людей воспринимать по большому счёту.
Муж и сын
Мне всегда было больно, когда моих близких, и особенно детей, обижали. Тогда я превращалась в тигрицу, готовую кинуться на обидчика. Но особенно "хорош" в этом отношении был мой муж. В своей жизни он успел побывать в разных ситуациях, что научило его общаться с людьми на понятном им языке. Его вспыльчивый характер был в самый раз для разборки житейских проблем.
Двор наш был небольшой. Два трёхэтажных дома послевоенной постройки отгораживали его от улицы. Располагались дома взаимно перпендикулярно друг к другу, формируя внутри спортивную площадку для игр и отдыха. Моему сыну тогда было десять лет. Это был серьёзный, задумчивый мальчик, не по возрасту развитой, медлительный и немного полноватый. Уже в три - четыре года он вызывал восторг у взрослых логикой своих не детских рассуждений.
В соседнем доме на первом этаже жила семья, у которой было четверо сыновей от шести до восемнадцати лет. Дети не очень утруждали своих родителей заботой и опёкой. Старший - уже успел побывать в исправительной трудовой колонии, хотя был не глуп и особенно любил пофилософствовать. Но самое большое удовольствие ему доставляло издеваться над ленивыми, трусливыми и заносчивыми подростками, тупость которых доводила его до бешенства. К сыну моему, несмотря на разницу в возрасте, относился с уважением и не за то, что его отец был известным в городе профессором, а за эрудицию и главное, за тогда уже солидный, репертуар "блатных" песен.
"Мурка", "На Богосьяновской... ", "Есть у меня кофточка
скоком заработана..." и прочий богатый "нецензурный" фольклор, нельзя было утаить от любопытных ушей ребёнка. Эти песни вызывали у нас восторг в противовес идейным патриотическим или просто бездарным конъюнктурным сочинениям того времени. Исполняли их даже в закрытых кругах партийной элиты, как нечто дозволенное только им - избранным, а не "народным массам", поскольку не в состоянии поколебать, ни в коей мере, их устои и бдительность.
Бравировали и мы, уже своими, несложными куплетами собственного сочинения под аккомпанемент примитивной музыки неизвестных авторов, подобно этим:
А по небу плывут тучи чёрные,
Тучи чёрные, непокорные.
А по небу плывут тучи белые,
Как черешня весной недоспелая.
На душе у меня думы разные, Неспокойные, безобразные.
А на сердце моём шрамы рваные,
Как ботинки мои очень старые....
Аналогичные куплеты исполнялись в вагонах поездов, электричек и метро различного рода бродягами зарабатывая себе на жизнь. Особенно трогали душу людей трагические концовки, вроде этой:
Полюби ты меня мать сырая земля,
Полюби ты меня, ведь твоё я дитя,
Полюби ты меня недоевшую,
Недоспавшую и страдавшую....
И мы все хором, несколько раз, с разными нюансами, повторяли первый куплет:
А по небу плывут тучи чёрные,
Тучи чёрные, непокорные....
Я вспоминаю, как однажды, старший из сыновей этого большого семейства воспитывал своего неудачливого младшего брата.
- Ты посмотри на свою харю, как ж..у разъел!.. Не учишься,
шляешься, ничего не знаешь, а вот он..., - И минуту помолчав, как бы подчёркивая особую важность своих слов, ткнув пальцем в моего сына, продолжал:
- Отличник, стихи сочиняет, играет на гитаре и песни нашипоёт....
Эта похвала нам дорого обошлась. Младший брат, как бы случайно, запустил учебную гранату в моего сына, оставив шишку на голове на всю жизнь.
Разъяренный отец с решительным видом тут же пошел выяснять отношения, а меня оставил дома, прикладывать лёд и медные пятаки к голове пострадавшего.
Подойдя к дому, он увидел высунувшуюся в окно и наблюдавшую всю эту сцену мать обидчика. Её пышный бюст лежал на скрещенных руках, а на круглом с выступающими скулами румяном лице застыла самодовольная улыбка. Она всегда чувствовала свою "неприкосновенность", поскольку была общественным деятелем домоуправления и членом партии.
После непродолжительных, бесплодных переговоров, отец, как он потом говорил, "произнёс шепотом", который в силу отличной дикции преподавателя, слышал весь двор:
Ты, сука ...... (неприличная), если кто-нибудь из твоих выблядков ещё хоть раз тронет моего сына - убью!!! Сяду в тюрьму, но зарублю топором!!!...
Даже я не ожидала от него и, кстати, он сам, такого образного монолога.
При этом он угрожающе оскалился и сделал резкий выпад вперёд, от которого самодовольное лицо побледнело и отшатнулось от окна. Такого поворота она, очевидно, не предвидела, но эта фраза возымела большее действие, чем все предыдущие. И не столько фраза, а сам вид, смотревшего исподлобья мужчины способного, как она решила, на всё, вызвал в её голове некоторое просветление и понимание случившегося.
С ней не шутят!
- Да не волнуйтесь Вы так, я ему гаду ноги повыдергаю, шкуру спущу, он у меня получит, ... твою мать!...
Диалог достиг полного взаимопонимания и уже в спокойном тоне отец произнёс:
- Зачем же снимать шкуру? Объясните, что это не метод общения. Хорошо что, в общем, всё обошлось не так трагически.
Вы же должны это понимать. Воспитывайте, как положено.
И не попрощавшись, отяжелевшей походкой пошел домой. Соседи провожали его сочувствующими взглядами с явным одобрением и уважением.
"Эта семья всех держит в напряжении.... Нельзя детей выпустить погулять..."
И ещё долго через открытое окно нашей квартиры доносились реплики озабоченных случившимся людей.
Кварталы нашего города были разбиты на "участки", которые контролировали определённые молодёжные группировки, воинствующие между собой. Не исключались наркотики, воровство, поножовщина и другой криминал. Руководили ими люди, в основном, из уголовного мира. Эти люди особенно были опасны для подростков в, так называемый, переходной период, когда идёт формирование личности, характера, жизненных устоев и желаний. "Я люблю тебя жизнь...", - пели мы, когда то в молодые годы, но не всегда понимали, что же такое жизнь и не всегда эта жизнь улыбалась нам, особенно в период полового созревания. В этот период трудно понять и разобраться в истинных ценностях, разобраться в настоящих чувствах, не поддаться на различные соблазны. А дальше уже проще, ты знаешь, что тебе нужно, видишь цель и к ней стремишься. Ты уже личность!
Паспорт
Я вспомнила знаменитую фразу: "Побеждённый враг мстит победителю тем, что навязывает ему свою идеологию". Так произошло в Советском Союзе после второй Мировой войны. Антисемитизм до сих пор гуляет по России и Украине, где мне пришлось прожить большую часть своей жизни, а в сталинское время он был возведён в ранг государственной политики. Не буду вдаваться сейчас в корни этого явления, кем и зачем он "насаждался".Вопросэтотглобальный,надкоторымработают политики,историки и философы. Но, в то время, он поразил умы многих.
Я получала паспорт в первый период его вспышки, после окончания войны. У меня было право выбора, поскольку мои родители были разных национальностей. Вопреки всем страхам некоторых подруг и знакомых я оставила себе национальность, которую впоследствии оценили мои дети, но которая создавала мне массу препятствий. Преодолевая их, мне приходилось всё время работать над собой, постигая всё возможное. Чтобы занять положение наравне с другими, нужно было быть "на голову выше многих", что было практически узаконено, особенно на Украине. Может быть поэтому, глядя на нас, своих родителей, часто сидящими за расположенными визави столами в кабинете, стены которого до потолка были заполнены книгами, дети воспринимали учёбу, как естественную потребность их существования. В области нашей деятельности мы старались постичь как можно больше. Всё задуманное доводилось до конца. Не минуты без дела. Наш мир был миром научного творчества. Эта систематическая тренировка памяти позволила мне уже в преклонные годы изменить свою профессию на диаметрально противоположную.
Я довольна своей судьбой, довольна её "полосатостью", но повторять всё сначала не хочу - тяжело, да и невозможно. Спасибо за всё хорошее, чем она меня наградила, да и оценить его невозможно по достоинству, если бы не было плохого. Мы совершаем иногда ошибки, глупые поступки, но как уберечься от неверных шагов? В жизни бывает всякое.
"Не будет глупости, не будет и ума,
Как в битональном круге двуединство,
Как "Ян" и "Инь", как свет и тьма,
Как смена зла, добра и их единство".
Невольно вспомнила последние строчки своего стихотворения, которое я написала, уже живя в Германии.
В Германии, этой относительно благополучной, богатой стране, которая смогла подняться до нравственных высот покаяния на благо себе и в пример всему Миру....
Послевоенные разрушения здесь также были огромны, но как бережно сохраняет свою историю, культуру, искусство и архитектурные памятники это небольшое государство с населением почти в два раза меньше, чем в России.
С какой любовью, и в какой чистоте содержится каждый дом, каждая улица.
-----------------****----------------
Я приехала в Россию через год.
Соседка умерла. Не выдержала напряжения жизни, оставив воспоминания о себе, как "злой колдуньи". Некоторые говорили: "Отмучалась бедолага. Царство ей небесное", а многие - даже не вспоминали. А на дворе бегало сопливое поколение в беспечном ореоле детства. А кто постарше, изучали жизнь самостоятельно. О чем в подъездах оповещали освободившиеся от спиртного бутылки, окурки и прочие следы неосмысленного разгула. Каким для них станет новое тысячелетие?... Что предложит другая жизнь с её техническими достижениями и духовной опустошенностью? Одно ясно - жизнь продолжается!
2003 год
КОТ и ОНА
Ина Эле
КОТ - старый, серый, сибирский.
ОНА - это не имеет значения, не так уж важно. Главное - её ощущение жизни. Ей уже много лет, не будем уточнять сколько, но она до сих пор считает, что только любовь может сохранить молодость и продлить жизнь.
"Если в вас заложена потребность, любить всё живое и неживое, чувствовать прекрасное и уметь его находить - вы будете красивы и молоды душой до конца своих дней. Ведь любовь вечна, и не зависит от возраста".
--
Наивно? Возможно! А как думаете вы?..
На её подушке лежит старый, серый кот. Его вынуждены были кастрировать на десятом году жизни. Он орал круглосуточно и мочился, где придётся.
Теперь - это огромный, и ещё более пушистый, ленивый, но ещё более прожорливый котяра, который нахально занимает любое понравившееся ему место. Развалившись на спине, сложив лапы и вытянув длинный широкий хвост, он укладывается на диване, занимая его большую часть. Или залезает на письменный стол, прикрывая своим телом всё, что на нём находится.
Он любит спать в кресле, свернувшись калачиком, или лежать поперёк коридора, вытянувшись во всю длину. Переступать через него небезопасно. С быстротой хищника, он хватает за ноги всех, кто пытается преодолеть эту преграду, и тут же исчезает.
- Мы зависимы от него, - говорит она. Но несмотря на
ободранную им мебель и все неудобства, которые он создаёт - продолжаем кормить и ухаживать за ним. Глядя на кота, она часто стала задавать себе вопрос:
"Почему?... Почему и зачем? Ведь никакой привязанности к нам у него нет. Он чувствует себя хозяином в нашей квартире, а нас воспринимает, как обслуживающий персонал".
По сути дела, так оно и было. Все домочадцы попали в добровольное рабство к этому бесчувственному и нахальному, эгоистичному и тупому животному!... А он даже не в состоянии понять, что если, его вышвырнут на улицу, то в одно мгновение окажется на помойке.
"Зачем нужна такая зависимость? - восставал её разум. - Зачем?" - Но всё оставалось по-прежнему, ничего не менялось.
Этот кот, которого она любила, в последнее время, стал вызывать у неё раздражение, и своим поведением, наводить на грустные размышления. Не подсказывал ли он ей её тупиковую ситуацию? Она должна, наконец, заглянуть себе в душу и во всём разобраться. Удастся ли ей это сделать с её устаревшей психологией?..
Неужели, для того чтобы понять, что красота заключается в нас самих, ей нужно было прожить большую жизнь? Если душа прекрасна - тело, подобно дереву, расцветает. Красивой душе неважно, в каком она теле. "Тело бренно, а душа бессмертна", - пишется в Библии, а значит - бессмертна красота. Красивая внешность притягивает, но без души она быстро стареет, грубеет и потребность в любви пропадает ко всему....
"Но разве мы не любим своих близких, особенно детей и внуков? - подумала она, - Да - любим! Но этого мало. Это любовь эгоистичная, но вполне естественная. Это любовь к себе, или точнее - к своему продолжению. Продолжению тебя в твоих потомках, что свойственно всем людям и, кстати, животным".
Она посмотрела на кота. - "Кошки тоже "любят" своих котят и не только кошки"..., - подсказывал кот своими прищуренными глазками.
"Да, он прав. Инстинкт!... Инстинкт сохранения своего рода, невольно порождает необходимость ухаживать за ними, кормить, облизывать и даже - воспитывать. Зависимость? - Да!!... Эта зависимость не поддаётся разуму и логике рассуждений. Но если подумать, то всю нашу жизнь мы от кого-то зависим: вышестоящего начальства, знакомых, друзей, родственников.... Иногда мы бунтуем и избавляемся от зависимости некоторых из них.... Но как избавится от зависимости наших детей, особенно в пожилом возрасте? Нужно ли сохранять "утробную связь"? До какой степени, и как долго?... Любовь - да! Но зависимость?!"...
И она опять посмотрела на кота. Он потянулся, перевернулся на другой бок, и нервно задёргал хвостом:
"Всю жизнь кормить котят?!... Но это противоречит развитию и продолжению рода. Котята не могут вечно оставаться котятами - это тупик!!!", - говорил кот всем своим поведением. Пожалуй, он прав. А ведь в России скажут: "всю жизнь". Всю жизнь "кормить котят". Всю жизнь и чаще всего так и бывает - родители помогают детям - всю жизнь....
Но что происходит, когда наступает старость, или болезни?... Как должны поступать дети, которым родители посвятили лучшую часть своей жизни, а то и всю жизнь? Ведь "на помойку" кота не выбросишь, он в этом не сомневается, поскольку не понимает, и не допускает такого исхода.
Не имеет значения, где сейчас живут люди пост советского времени: в Москве или Берлине, Одессе или Нью-Йорке, Киеве или Оттаве. "Зависимость" будет везде. К ней нас приучила вся наша жизнь.
"А какая у нас была жизнь в прошедшем XХ веке? - вспоминала она. - Войны, разруха, голод, репрессии, извечные "подвиги" в труде и быту. Так пусть же, хоть наши дети живут лучше нас!". - Так думали все, и по инерции продолжает думать большинство.
"Но сейчас многое изменилось, многие проблемы отпали. Хотя появились новые, которые дают нам право пересмотреть нашу позицию, на основе нового мышления, и образа жизни, - подумала она, и тут же спохватилась. - Что-то я начала рассуждать так, как писали в передовых статьях центральных газет". - И опять, её внимание привлёк кот.
- Заметьте, кошки кормят своих котят до определённого возраста, - сказала она вслух. - И кот улыбнулся. Так ей показалось. - Неужели они мудрее нас?...
- До тех пор, пока мы будем сохранять зависимость, будут возникать проблемы и конфликты с детьми, которые перестают нас понимать, - продолжала она, с нарастающим раздражением. - У всех свои заботы, мелкие и крупные дела. Мы им мешаем. Иногда нам это объясняют, очень чётко, и даже слишком чётко, даже грубо, но зато понятно! Объясняют, что наша "тупость" не имеет границ, и вдруг всё сразу становится ясно - "свеча догорает".... Она замолчала, но подумала:
"Может быть, причина кроется в нас самих?... Вполне возможно.... Попробуем и в этом разобраться. Что нам сейчас нужно?"... - Кот закрыл глаза.
"Нужно немного. Совсем немного. Мы хотим ещё пожить своей жизнью, именно своей - не навязанной другими.... Мы хотим совсем немного - своего счастья, понятного только нам, на оставшиеся годы, а может быть год, или месяц, и уважения к нашему возрасту"...
Вы можете спросить:
"Не слишком ли это много? - и она повернулась к коту. - Не пора ли сразу отойти в вечность?... Ведь нас уже списали.... Списали давно, мы просто этого не заметили, и всё ещё хотим - "понятного только нам счастья".
- Но!... Как это сопоставимо с душой, красотой и любовью?... Кот молчал.
И невольно, она задумалась. С позиций силы, безразличия, эгоизма, нахальства, или любви завоёвывается уважение?... Где границы этих понятий, чтобы с уверенностью дожить свой век?.. Где?..
Любить нужно весь мир, и творить добро всю жизнь!
Вот что приносит истинное счастье.
Не нужно путать любовь с добром и зависимостью!
Но как быть с котом?... Неужели кот прав??...
Октябрь, 2004 год.
Приходите через год!
Ина Эле
Что делать, когда на старости лет тебе захотелось иметь голливудскую улыбку, которой никогда у тебя не было от рождения, а теперь стоматология это позволяет? Да и рисковать уже нечем из-за отсутствия зубов утраченных в промежутках между ещё сохранившимися.
Внимание привлекла частная поликлиника.
С рекламного плаката смотрела ослепительная красавица с застывшей улыбкой в белоснежно-идеальной линии зубов.
Она медленно открыла тяжелую парадную дверь и вошла, стараясь быть раскованной и предельно вежливой.
Предупреждая её вопросы, к ней подскочила улыбающаяся менеджер, с длинными стройными ногами, едва прикрытыми короткой джинсовой юбочкой. Белоснежная, как и её улыбка, кофточка обтягивала высокую грудь. Девушка, с предупредительной вежливостью, через систему полупустых коридоров повела её к врачу и, передав в распоряжение медсестры, удалилась. Приветливая медсестра посадила её в зубоврачебное кресло, повязала на шею белоснежную салфетку и оставила одну.
Она с интересом рассматривала импортное оборудование, рычаг с рентгеновской камерой, дисплей, трубку для отсоса слюны и многое другое, назначение которого просто не понимала.
Через несколько минут появился врач. После непродолжительной беседы, началось всестороннее обследование. В карточку занесли формулу всех зубов, рентген выдал отпечатки каждого с выводом на дисплей и анализом его состояния. Затем её пригласили в комфортабельный кабинет, посадили в мягкое кожаное кресло и произвели подсчёт необходимых работ, что составило ... 4000 $ с небольшим. "За одну верхнюю челюсть, конечно", добавил учтиво врач.
- Извините, но у меня нет таких денег, - стыдливо промолвила она, - я ведь пенсионерка.
- Не страшно, - сказал врач, - для пенсионеров у нас 20% скидка.
- Но у меня и со скидкой их нет...
- Поймите, каждый ваш зуб нужно лечить особо, врач - стоматолог с ним будет возиться, не менее двух часов.
"С чем там возиться, - подумала она, - когда некоторых уже нет, а часть уже давно мёртвые, без нервов". И, как бы угадывая её мысли, врач добавил:
- А мёртвые мы удалим.
Поблагодарив, она сказала что подумает. Улыбающаяся медсёстра проводила её к выходу, и она выскочила на улицу. Свежий воздух пахнул в лицо, и она с облегчением вздохнула.
Придется искать другие возможности. И возможность появилась.
- Не волнуйся, - сказала её подруга. - В "Доме престарелых" у меня есть знакомый врач. Он хорошо готовит протезы и мужик симпатичный. Сделает всё, что тебе надо и недорого. У меня уже 10 лет коронки стоят и не думают выпадать.
В "Доме престарелых" она долго шла по длинному коридору, ощущая на себе любопытные взгляды пенсионеров. Инвалиды и ветераны, сидя на диванах с дерматиновой обивкой, ждали очередного кормления. В конце второго коридора надпись: "Стоматолог" оповестила, что она у цели.
Посредине кабинета стояло привычное, ещё с довоенных времён, зубоврачебное кресло. Шланг бормашины свисал над сидением. Слева - миска в роли плевательницы и гранёный стакан. В углу комнаты - чугунная эмалированная с выбоинами раковина, над которой висело зеркало. Справа - стол. На нем лежали вставные протезы, слепки зубов, инструменты и различные коробочки.
Не молодой и не очень старый, улыбающийся протезист предложил сесть в кресло. На её грудь легло вафельное, не первой свежести, полотенце.
- Откройте рот... Шире можно?.. Ещё шире!...
"Куда уж шире, - подумала она, - я же не крокодил".
Постучав по каждому зубу, он задал несколько вопросов. Затем последовал анализ, предложение и заключение:
- Так что Вас тревожит? Пломбы ещё стоят. На два передних зуба для "голливудской улыбки" поставим металлокерамику, а на коренные - мосты с металлическими коронками. Итого... Она замерла... Он долго считал и, наконец, сказал:
- Это получается недёшево, приблизительно... 372 $.
- Пилите! - воскликнула она. - И процесс пошел....
- Не волнуйтесь, - сказал протезист, - я Вам сейчас сделаю укол, так как буду пилить не только зубы, но и дёсны. Металлокерамика требует удаления большого объема костной ткани.
Перед её глазами появилась игла, как ей показалось, толщиной с гвоздь, который мог бы выдержать картину Андрея Иванова - "Явление Христа народу".... И она вспомнила всех святых!..
От трёх последовательных уколов одна из ноздрей стала увеличиваться в объеме и поползла куда-то вниз.
- Прополощите рот и сплюньте. - Миска наполнилась алой жидкостью.
- Ничего, потерпите, это скоро пройдёт. Посидите немного, а я пока покурю....