Я - молодая жена офицера сажусь в общий вагон поезда на Житомир в невероятно модном плаще, купленном в Чехословакии ценой ущемления желудка. Ощущаю себя ну просто феей неземной, а потому легко лавируя между пассажирами, впархиваю в очередное, разделённое перегородками "купе" и опускаюсь на свободное место под пристальным взглядом бабули на соседней лавке. Жизнь налаживается: место имеется, есть-пить не хочется - желудок за годы тренировок привык к спартанским условиям. А вот вздремнуть...
- Хороший у тебя плащик, дочка, - одобрила бабуля, сидящая напротив, - немаркий и неяркий - тоже себе такой куплю...
Жизнь, кажется, разлаживается,... и вздремнуть не получилось - бабуля, окрещённая мною "Мюллером", до следующей станции вела допрос с пристрастием о происхождении и месте дислокации плащика и его отчаянно выкручивающейся хозяйки. Как я в этот момент сочувствовала Штирлицу, потому что "раскалываться" перед любопытной бабулей не было никакого желания.
На следующей станции в вагон ввалились новые пассажиры. Они жадно оглядывались в надежде потеснить уже потеснённых на предыдущей станции предыдущими вошедшими. Особенно старалась тётка с огромными узлами - всем сидящим она тыкала в нос своей поклажей и громким, хорошо проработанным голосом причитала:
- Миленькие! Я ж вас не стесню! Мне б только сумочки приткнуть, а уж я сама как-нибудь...
При этом она так виртуозно управлялась с вещами, словно это и не тяжесть вовсе, а мышь в носовом платке. Напомнила она мне одну даму в женской консультации, которая собираясь проскользнуть в кабинет без очереди была отвергнута огромным "хвостом" у двери и выговаривала удивлённо-обиженно разъярённым фрагментам "хвоста":
- Жиночки! Ну шо ж вы такие недобрые. Я не задержу - мне только лечь и встать...
- А другие - то на концерт пришли, - мрачно откликнулся "недружелюбный хвост"...
Испугавшись прекрасного соседства (двух "Мюллеров" мне уже вряд ли удастся выдержать), неожиданно для себя, выхватив взглядом интеллигентного вида женщину со скромным багажом, рывком приземлила её рядом. Женщина понимающе улыбнулась и с наслаждением вытянула ноги, правда, ненадолго - тётка с узлами мстительно втиснула между наших лавок значительную часть своего имущества.
Я старательно отворачивалась к окну, изображая крайнюю заинтересованность пролетавшим перед глазами унылым пейзажем, и внимание бабули переключилось на новую попутчицу. Лена, так она назвалась на русский лад, оказалась настоящим лакомым куском для "Мюллера": немного за пятьдесят (как потом выяснилось, она и сама не знала точно, сколько ей лет) - возраст, богатый событиями.
После войны остались они с братишкой одни. Ему - семь, она - старше, но не намного - года на два, скорее всего. Приютила их, если можно так сказать, семья из соседнего села - за таких вот сирот государство деньги платило, вот и этих жадность задушила.
Лена целый день работала - в селе без дела не просидишь, но и с взрослым не сравнишься - откуда силы у голодной девчонки?
- Не выполнишь, что велено - будешь битая, - так спокойно рассказывала женщина, словно и не с ней это происходило, а где-то в кошмарном сериале про рабыню, - выполнишь - обязательно затемно. Идёшь в хату - а они уже дверь закрыли - обычай вишь у них такой - после заката дверь никому не открывают...Вот и ложишься спать на пороге... Слышу, как в хате братик плачет - жалко ему меня. А я тоже плачу... Собака меня грела - придёт, ляжет рядом - большая, тёплая... я согреюсь и усну. Она мне еду носила, собака. Как-то ломоть белого хлеба принесла. Редкость великая! По нынешним временам как торт съесть... Сижу я под крыльцом, ем, а они хватились - нет хлеба и ко мне. А собака меня защищать кинулась...Обоим досталось, - вздыхает Лена.
Бросаю осторожный взгляд на бабулю - такого поворота даже она не ожидала, наверное. Сидит ошарашенная, молчит. А Лена продолжает:
- Я тогда в лес убежала. До вечера там просидела, а потом опять на свой порог...А утром к моим "родителям" приёмным соседка из нашего села пришла - проведать нас с братом. Я ей всё рассказала, говорю "Заберите нас с братиком отсюда!" Она: "Я прав таких не имею, они теперь ваши родители по закону"...А как на порог вышла, шепчет мне: "Беги в гай и за мной кустами..." Я так и сделала. Братика только жалко было. И собаку...
Я у соседки осталась. Думала, насовсем, да только через три дня в деревню милиционер приехал и женщина, которая нас к "родителям" определяла и прямо к соседке домой. Соседкина хата в центре села стояла - меня предупредить успели - хлопчика послали. А я выбежала и за соседский хлев - там крапива в рост человека вымахала, так я прямо в ту крапиву упала и лежу, молчу, только от боли слёзы из глаз...
"Мюллер" тоже слёзы утирает. Да и вообще как-то притихла - не такой беседы она ожидала, чтобы время в поездке скоротать.
- Всё равно меня нашли... Вытащили из крапивы, а у меня лицо всё в волдырях...Женщина эта глаза вытаращила, спрашивает: "Что это с ней?" А соседка моя: "Вот до чего девчонку довели, что она от "родителей" этих в крапиве сидеть согласная!" А там и другие сельчане подтянулись, видно не просто так соседка проведать нас приходила - слухи - то поползли! Женщина милиционеру говорит: " В город её повезём"...
Вот так я в приют попала. Ну, уж там-то мне лучше жилось. Только скучала очень по братику своему. Лежу ночью в постели и как бы тихонько с ним разговариваю - обещаю забрать, как только вырасту. Выросла, на повара выучилась - самостоятельная стала, и с профессией - теперь можно и брата забирать. Поехала я в это село проклятое... Да только меня на порог не пустили: "Нет здесь твоего брата", говорят. Вот так мои мечты и разбились вдребезги..."
Заслушавшись, неожиданно реагирую на движение: "Мюллер" номер два, навострив уши, пытается десантироваться на краешек нашей лавки. Наша же бабуля, внезапно взявшая Лену под покровительство, машет рукой, словно отгоняя назойливую стайку кур, и говорит так ласково и вместе с тем с угрозой неотвратимой расправы в голосе:
Проводив недовольную тётку взглядом, бабуля комментирует свой поступок:
- Разнесёт, что солому по ветру, бачили вже таких...А ты продолжай, дочка - дорога долгая.
- Я не знала тогда, что его и правда не было дома - он в пгт (посёлок городского типа) на тракториста учился. Не сказал никто...А тут подружка узнала, что в Венгрию в военную часть повара требуются, ну мы и завербовались...
- И не страшно было в чужую-то страну ехать? - влезла бабуля - "Мюллер".
- Так молодые были - ничего не держало - ни родителей, ни семьи... Приехали, разместились. Денька два проработали - суббота - в клубе танцы. Подружка на танцы собирается. А меня тоска какая-то охватила - никуда идти не хочу, так дома и осталась... Приходит подружка и говорит: "Я, кажется, брата твоего нашла, только фамилия у него другая. Он меня после танцев провожать пошёл и рассказал, что сирота. И что сестра у него была, да так плохо с ней обращались, что сбежала она...Завтра знакомиться пойдём". Приходим в назначенное место. У меня внутри словно льда кусок - онемело всё, едва дышать могу. Подходит парень высокий, в форме. "Здравствуйте", говорит. И я ему: "Здравствуйте"... А о чём дальше говорить - не знаю - совсем чужие мы с ним...Он: "Вы из такого-то села?" "Да", - говорю, "из него"... И понимаю, что нашла! Нашла, наконец!.. А он вдруг: "Когда ты убежала, я с собакой часто на пороге сидел - от неё тобой пахло... долго ещё. Я глаза закрою, собаку обниму, как будто ты рядом"...
Вот так я брата нашла... Но ненадолго - когда те события в Венгрии произошли - наши танкисты участвовали - погиб он...
Лена надолго замолкает. За окном стемнело, но она всё равно смотрит в стекло, словно вглядывается в ту свою далёкую уже часть жизни.
- А хорошее-то было что? - интересуется бабуля.
- Замуж вышла. Сын родился, - перечисляет Лена вехи своей жизни, - хорошо жили - муж непьющий, работящий, только вот в село пришлось вернуться - дом ему от родителей остался. От моего села далеко - в другой области. Работу бросила - ребёнок да хозяйство большое. Так и жили. Сын школу заканчивает, планы строит. Вроде бы хорошо всё, только замечаю я, что муж на работу наряжаться стал. Я ему:
- Чего мол, вещи-то раньше срока из строя выводить - не в район же едешь...
Он костюм-то перестал одевать, да только встречает как-то меня подруга, иона недалеко от Правления живёт:
- Вы мужу новый костюм, что ли справили? Каждый день как на парад на работу ходит?
- Стала я за ним приглядывать. И вот что оказалось: он утром в обычной одежде шасть к корове, а там под фуфайкой у него на плечиках - костюм! Переоденется - и как принц на работу. С чего бы, думаю, ему красоваться-то? А там новенькая работница в Правлении сидит, молодая, интересная. Ну, думаю, погоди, принц. Утром корову подоила, и костюм прямо с плечиками ей под ноги бросила...
Муж про костюм, коровой затоптанный, ни словом не обмолвился, только через неделю вроде бы в раздумьях говорит:
- Надо бы костюм купить.
- Так, - говорю, - ходи - у нас сын школу окончил - хлопца одеть надо.
Сын в военное училище поступил, уехал. Остались мы с мужем вдвоём. Он и вовсе "в гости" зачастил - стыдиться-то уж некого стало. А я в хозяйстве отдушину нашла - вроде занимаюсь и ладно. Как-то стирку большую затеяла - всё перестирала. Развешиваю белье, и попадаются мне трусы мужнины. И так мне обидно стало, что он к той чистый ходит, а я ему трусы стираю. Натолкла я в тазу перца горького стручков побольше, водой залила, да трусы его все в том тазу замочила... Приходит домой - "что-то,- говорит, - с трусами не так - носить невозможно. А я в ответ:
- Да я пасту новую для стирки купила, может, с ней, что не так.
Так - не так, а с той поры трусы свои сам стал стирать. А тут уборочная подоспела. Муженёк мне песню завёл:
- Работы невпроворот - от зари до зари, да ночи кусочек прихватываем... Ты, говорит, мне в сарае постели - уходить рано буду, чтоб не будить.
Да уж, а корову-то у нас ангел доит - я-то ж, барыня - рано не встаю... Застелила в сарае топчанчик - мне не жалко. А он ночью к молодушке своей, а под утро приходит, да в темноте ничком на топчанчик... Дождалась я, как он ушёл, ведро кирпича битого на постель высыпала, да простынкой прикрыла...
Утром иду корову доить и "молодожён" мой из сарая вылезает. Вижу, "приложился" к кирпичикам-то...
- Что-то, - говорю, - все силы из тебя работа вытянула, за здоровье принялась - вон, кривой уже ходишь. А он в ответ:
- Раз уж ты обо всём догадалась, то и говорить не о чем - ухожу я. Хозяйство тебе оставляю.
А я так рассудила - сегодня мне хозяйство, а завтра неизвестно как обернётся. Распродала всё - до последней курочки, деньги сыну на книжку положила. Хату закрыла, сама вот к подружке давней еду - она в военной части продолжает работать - говорит, повар требуется, - улыбается Лена.
Она вышла на следующей станции. Бабуля - "Мюллер" энергично махала ей из окна вагона.
Провожаю взглядом аккуратное зданьице вокзала, две обнявшиеся фигурки на перроне...
Верю, что сложилось всё у такой терпеливой, такой удивительной, сохранившей, несмотря ни на что, чувство юмора и оптимизм Лэси, по-русски называющей себя Леной.