- Роман, гаси реакторы! - голос Матьяса жесткий, и в нем звенит непривычный для него металл.
- Уже! - отзывается "технический капитан" "Бредихина", ничуть не возмутившись нарушением субординации. - Но процесс будет долгим, сам понимаешь.
- Да, знаю! - с болью в голосе отзывается венгр.
- Трещина растет! - вклинивается Мария. - По оценкам до полутора тысяч тонн потеряем!
- Четвертый ускоритель наклоняется. Уже три десятых градуса! - добавляет в общую кучу Станислав. - Я начинаю отстыковку и буду уводить ускоритель, пока не завалился!
- Давай! - соглашается Ракош. - Только не роняй к краю!
- Понял! - подтверждает Славик.
Стискивает зубы так, что губы превращаются в тонкую полоску, а на скулах набухают желваки. Пальцы до белизны сжимают тумблеры дистанционного управления.
Отщелкивает зацепы, которые фиксируют длинную штангу с реактором и ускорителем на специальной выровненной ледовой площадке осколка кометы. Как только двигательная установка освободилась, пилот короткими импульсами начал отводить ее в сторону.
Со стороны казалось, что тонконогая высокая табуретка со сверкающим бриллиантовым сиденьем лишилась одной из ножек.
- Все равно теряем кусок, - вздохнула Маша.
- Да, так и есть, - отозвался Матьяс. - Обидно!
- Главное, все не потерять, - проворчал Славик. - Рома, какая у нас фора?
- Не больше шести суток, - невозмутимо ответил пилот-ядерщик. - Если не успеем переставить ускоритель, промахнемся мимо Земли.
- Ну, хоть на нее не уроним Айсберг, и то хорошо - жизнерадостно отозвалась Маша. - Он у нас побольше, чем Челябинский метеорит. Килотонн на триста взрыв был бы.
- Ну, отсюда в Землю попасть - надо очень постараться, - усмехнулся Станислав. - Ладно, ребята... и девчата. Давайте готовиться к выходу. Состав обычный для тяжелых работ: я, Матьяс, Игорь, Румия в аватаре.
- Я буду здесь контролировать, - кивнула Маша.
- Да, а Петя поможет Румии, если понадобится что-то рассчитать, - подтвердил Славик.
- Только я опять не при делах, - слегка печально посетовал Роман.
- Можно подумать, у тебя сейчас своей работы мало, - улыбнулся Бойченко. - Реакторы усыплять, рассчитывать с Машей и Петей новое место для ускорителя.
- И то верно, - согласился Роман и опять уткнулся в экран, заполненный цифрами и графиками.
"Бредихин" висел в сотне километров от "табуретки". Вернее, вместе с ней на огромнейшей скорости несся в космическом пространстве.
Автоматике стоило больших трудов синхронизировать движение космических кораблей. Человек бы в ручном режиме с этим не справился. И уж тем более не справился бы с настройкой работы четырех ускорителей, которые оттормаживали отколупанный от кометы осколок льда, чтобы подвести его через пару месяцев точнехонько к Земле с минимальной относительной скоростью.
Для этого маневра пришлось окунуть обломок ближе к Солнцу, чем орбита Земли, почти до венерианской. Это было рискованно и требовало больше топлива, уменьшая вес такого ценного льда. Гораздо выгоднее было бы сближаться с Землей по более пологой спирали, но тогда обратная дорога для экипажа "Бредихина" продлилась бы не половину, а, как минимум, полтора года.
Впрочем, следующую порцию льда через одиннадцать лет собираются доставить уже с помощью автоматов. Кусок будет раза в три тяжелее. Хотя и тогда ни о какой рентабельности не может быть и речи. Но пусть о ней, рентабельности и всяких там экономических показателях думают тихоокеанцы какие-нибудь. Российская космонавтика, так же, как и в большинстве космических держав, принципиально плевала на финансы. В ближайшие несколько столетий космос будет затратным и надо или смириться с этим, или послать его исследование далеко и навсегда, как это сделали те же европейцы или атлантисты.
Роскосмос поставил для себя совсем другую цель - добиться максимального самообеспечения космоса. В идеале достичь такого состояния, чтобы с Земли на орбиту отправлялись только пассажирские корабли, а все что необходимо производилось за пределами атмосферы.
Достичь этого удастся тоже очень и очень нескоро, но хотя бы сократить количество сверхтяжелых ракет, что таскают в космос топливо для орбитальных судов, можно и нужно.
Пока Славик готовил "Снежную блоху", "Бредихин" сближался с "табуреткой". Роман не стал гасить ядерный двигатель, а просто повернул корабль так, чтобы тот толкал его к обломку кометы. Мизерного ускорения в три тысячи раз меньшего, чем земное притяжение хватило, чтобы за полчаса преодолеть половину расстояния, а, после разворота корабля, еще за полчаса остановить его буквально в километре от "поломанной мебели".
Еще через час небольшой планетолетик отстыковался от остановившего вращение корабля и направился к Айсбергу.
Трехногая конструкция неторопливо поворачивалась вдоль продольной оси, давая Солнцу облизывать всю боковую поверхность. Иначе яркое светило давно уже испарило бы ближнюю к себе сторону, и авария произошла бы намного раньше.
И так ледяная глыба уже лишилась нескольких десятков тонн веса, а ее угловатая поверхность заметно оплыла.
Славик видел, как в выпуклой блестящей поверхности отражается его кораблик. Зрелище было очень красивое: похожий на толстенную линзу сверкающий полупрозрачный осколок льда, в котором искорками отражаются звезды. Яркий солнечный свет, пронизывающий его и преломляющийся радужными переливами.
За одно только счастье любоваться этим вживую стоило отдать почти два года жизни!
Но сейчас надо работать!
Вон, метрах в ста от обломка плавает решетчатая штанга ускорителя с толстыми наростами емкостей с магнием, ядрышком ядерного реактора и решетчатыми опахалами капельного охладителя.
А от ближайшего бока Айсберга отделился здоровенный кусок льда, нарушая симметрию.
- Уронили наше стеклышко. - вздохнул в динамиках голос Маши, оставшейся на "Бредихине" за пультом дистанционного управления.
- У вас есть сказка про мышку-норушку, я знаю! - сообщил уже своим обычным ехидным тоном Матьяс. - Это она виновата!
- Надо было кошку с собой взять, космическую, - подтвердил Славик. - Ладно, поехали! Подведу "Блоху" вплотную. Маша на тебе гарпуны. Матьяс, Румия, готовьтесь высаживаться! Игорь - страхуй!
И началась работа. Тяжелейшая, изнурительная.
Космонавты спали урывками, ели на ходу, не обращая внимания на ворчание Румии, заставляли ее делать инъекции стимуляторов.
Они расчищали и выравнивали новую площадку. Обтесывали небольшими взрывами лед с противоположной стороны, чтобы сохранить симметрию. Бурили скважины и вмуровывали в них с помощью все той же вытопленной изо льда воды крепления. Осторожно-осторожно подводили край ускорителя и закрепляли его. Растяжками выравнивали с точностью до десятых долей градуса.
Управились за сто тридцать два часа.
Славик висел, придерживаясь рукой за тонкий уголок фермы, и неотрывно смотрел на край Айсберга.
Тот наливался изнутри разноцветным переливчатым сиянием. Оно становилось все ярче, переходя в белый пронзительный цвет.
Пластик шлема услужливо затемнялся, делая его хоть и ярким, но не обжигающим. И вот, через ставший почти черным колпак, Станислав увидел, как из-за края выползает Солнце - оранжевое, большое.
"А ведь я один из первых людей, которые видели его таким! - вдруг подумалось космонавту. - Мы увлеклись внешними планетами, а о внутренних - Венере и Меркурии - как будто забыли! Это неправильно!"
Он, конечно, знал о существовании разных проектов экспедиций к этим планетам. Но все они были в далекой перспективе. Пожалуй, только французы что-то намечали лет через десять-пятнадцать.
"Жаль, это уже без меня будет, - с привычной грустью подумал Станислав. - Еще разок куда-нибудь к Юпитеру, или на астероиды слетаю, и осяду на дне атмосферы. Тоже стану "подводником".
Он почему-то опять вспомнил Элен. Не отпускала она его. Вроде бы уже столько лет прошло. У него есть Майка и Дашутка, у нее Клод и Марин. А все равно иногда царапает душу осколок давней любви, которая затаилась глубоко-глубоко, но иногда высовывает голову и укоризненно так на него смотрит.
Станислав отвернулся от яркого светила, оттолкнулся и, включив двигатель, направился к маленькому космическому кораблику. К "Снежной блохе", где уже ждали его усталые до потери сознания товарищи.
Пора двигаться дальше. Вернее, возобновить отчаянное торможение, чтобы не улететь мимо Земли в черную пустоту.