Еретик : другие произведения.

Хороший ученик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.65*49  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение фика "Хогвартс. Альтернативная история". 25 лет после окончания школы. Основные темы: палочка смерти и крестражи. Много канонических героев, но много и второстепенных новых персонажей. Магического экшена нет; есть интриги и расследования.

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

1.

  
   - Пап, а это правда был боггарт?
   - Правда. Я же тебе объяснял.
   - А откуда он знал, кем стать?
   - На то он и боггарт. Почувствовал, чего ты боишься, и превратился.
   - А как он выглядит, когда на него никто не смотрит?
   - Хм... ну и вопрос. Откуда же нам знать?
   Двое - мужчина и его маленький сын, - сидели неподалеку, тоже кого-то ожидая. Рейсы прибывали через каждые пять минут, и каждые пять минут кто-то покидал Лондон. На черном табло, занимавшем треть противоположной стены, то и дело появлялись новые данные. Приятный женский голос повторял информацию вслух. Я пришел на вокзал за десять минут до нужного рейса, но прошло уже двадцать, а порта из Каира все не было.
   Объявили порт из Амстердама, и мужчина с мальчиком встали, радостно приветствуя ярко одетую улыбающуюся женщину. Следуя распространенным транспортным суевериям, я подумал, что теперь и мне осталось недолго, но прошло почти полчаса, прежде чем голос сообщил о каирском рейсе.
   Из Египта прибыло всего пять человек. Сперва круглую портальную покинули четверо пожилых арабов, а следом за ними вышла Тао с рюкзаком за спиной, в солнечных очках даже здесь, в дождливой зимней Британии, и с волосами, торчащими во все стороны, словно иглы у разозленного дикобраза.
   Между выходом из портальной и турникетами, ведущими в зал ожидания, бродили несколько анимагов в своих животных обличьях - служащие вокзала, специалисты по наркотическим и иным запрещенным к ввозу веществам. Перед встречей я на всякий случай отправил Тао их список, но она прислала мне краткий ответ: " >8( ", и больше я ни о чем ей не напоминал.
   Пятеро прибывших миновали турникеты. Над первыми тремя загорелись зеленые огоньки - значит, они распознаны системой и здесь уже не в первый раз, - а над четвертым, высоким бородатым мужчиной, и Тао вспыхнули оранжевые - они были в Британии впервые, и теперь их биометрические данные занесли в реестр.
   Я встал и направился к ней, глядя в лицо и пытаясь поймать ее взгляд - она, наконец, сняла очки, - однако Тао недоуменно озиралась, не замечая меня в упор, и только когда я ее окликнул, удивленно подняла на меня глаза.
   - Ого! - через секунду улыбнулась Тао. - Я тебя не узнала!
   Она подергала меня за пальто. Действительно, я был в штатском, не желая мозолить глаза своей формой. Тао все улыбалась, держа меня за рукав, а потом воскликнула:
   - Ты стал таким чопорным - прямо натуральный англичанин!
   Я рассмеялся, и мы, наконец, обнялись. Случайно задев ее рюкзак, я в изумлении спросил:
   - У тебя там что, камни?
   - Почти, - кивнула Тао, беря меня под руку и ведя в зал аппарации. - Потом покажу. Мы сейчас куда? В Лондон? На базу?
   - Увидишь. Это сюрприз.
   - Я твоих сюрпризов побаиваюсь, - ответила Тао, - но все равно люблю. Расскажи.
   - Нет. Сейчас сама все увидишь.
   Мы вышли в зал аппарации и направились по дорожке мимо красных кругов на полу, где то и дело появлялись люди, к зоне отбытия, круги которой светились зеленым.
   - Держись крепче, - предупредил я, и Тао, вняв предостережению, вцепилась в мой локоть. Окружавшая нас вокзальная суета исчезла. В следующую секунду мне в лицо с такой силой ударил влажный, холодный ветер, что я шагнул назад, едва устояв на ногах. Почувствовав, как то же сделала Тао, я открыл глаза.
   За последний год я изучил здешний пейзаж до мелочей. Серое беспокойное море, чья даль растворялась в такой же серой дымке тумана или мелкого дождя. Пустынный берег, с обеих сторон заканчивающийся невысокими обрывами пологих холмов. Верхушка маяка на утесе рядом с соседней деревней. Здесь никогда ничего не происходило. Именно однообразие и предсказуемость природных процессов остановили мой выбор на этом месте.
   Я взглянул на Тао. Улыбаясь, она в восторге смотрела на море, не делая попыток загородиться от ветра, а потом воскликнула:
   - С ума сойти! Это и есть твой сюрприз?
   - Да.
   - Ты, наверное, думал, что после песка и пустыни мне обязательно нужно что-нибудь холодное и мокрое.
   - Об этом я думал во вторую очередь, - признался я. - А в первую - о том, что здесь мы можем спокойно поговорить.
   Тао обернулась. На вершине поднимающегося от моря холма стоял небольшой одноэтажный белый дом.
   - Ты тут живешь? - с непонятной интонацией спросила Тао.
   - Я тут бываю, - уточнил я. - Иногда.
   Тао ничего не ответила. Мы молча поднялись по склону, и Тао толкнула дверь.
   - Не запираешь? - скептически поинтересовалась она.
   - Пара заклятий от людей, на всякий случай. По ту сторону холмов есть деревня, но местные сюда не ходят.
   Тао аккуратно положила рюкзак на стол у окна и неторопливо обошла скромный дом. Пряча улыбку, я наблюдал, как она заглядывает в кухонные шкафы, разочарованно смотрит в почти пустой холодильник и с откровенным недоумением осматривает единственную комнату.
   - А что ты тут делаешь, когда бываешь? - спросила она, окончив инспекцию.
   - В основном ничего. - Я снял пальто. - Отдыхаю, гуляю...
   - Ну да, - не поверила Тао. Подойдя к рюкзаку, она вытащила оттуда большую скульптуру песчаного цвета.
   - Это тебе, - с гордостью произнесла она. - Подарок из Африки.
   - Сфинкс, - сказал я.
   - Подлинный сфинкс, - кивнула Тао. - Не тот, с отбитым носом, что радует туристов, а настоящий. То есть копия, конечно... ну ты понял.
   Я вопросительно смотрел на нее, и Тао начала смеяться.
   - Это сувенир! - воскликнула она. - В нем нет магии. Никаких сюрпризов, правда! Можешь проверить! Это простая каменюка!
   - Нет, - улыбнулся я. - Если однажды ему вздумается прогуляться по окрестностям, я не буду против.
   - Ну и о чем ты хотел поговорить? - Тао скинула куртку и уселась за стол напротив сфинкса. - Или сперва формальности? Спросишь, как работа, как диплом, не хочу ли я съесть ту одинокую банку непонятно чего, которая стоит у тебя в холодильнике...
   - Мы могли бы избежать формальностей, если бы ты настроилась чуть серьезнее. Я ведь дал понять, что разговор будет деловой.
   - Значит, нам не избежать занудства, - огорчилась Тао, погладив сфинкса по ушастой голове.
   Я убрал со стола рюкзак, переставил сфинкса на подоконник, вынул из холодильника банку и, поставив ее на стол, коснулся палочкой. В ту же секунду она раскрылась, словно бутон стального цветка, и на столе появилось несколько блюд. В изумлении качая головой, Тао рассматривала возникшую еду, а я тем временем доставал из шкафа тарелки и вилки.
   - Полезная штука, - заметила Тао. - Никогда такого не видела.
   - Недавно в производстве, - сказал я. - Это удобно, особенно для тех, кто не готовит. Кстати, вкусно, ты попробуй.
   - Ладно, - Тао вооружилась вилкой и потыкала ею в салат. - Раз ты настаиваешь.
   Мы пообедали, кратко обсудив достоинства пищи из консервной банки, а когда я встал вымыть посуду и собраться с мыслями, нетерпеливая Тао, избавив стол от мусора и вновь водрузив на него сфинкса, сказала:
   - Может, уже хватит меня интриговать? Ты в письме такого тумана напустил... Я, конечно, понимаю, что в сети открыто нельзя, но хотя бы в двух словах, хоть бы намекнул. И сейчас - пошел мыть посуду - да ты просто садист, ты нарочно это делаешь! Мне же интересно!
   - Разговор непростой, и не только для тебя...
   - Ты не знаешь, будет он для меня простым или нет, пока не начнешь, - возразила Тао. - Пожалуйста, папа, сядь, хватит заниматься ерундой.
   Я вытер мокрые руки и сел напротив. Тао начала улыбаться, обнимая ладонями своего - точнее, теперь моего - сфинкса. Я невольно улыбнулся вслед за ней и сказал:
   - Я хочу поговорить с тобой о крестражах.
   Несколько секунд Тао продолжала по инерции улыбаться, а потом стала очень серьезной, даже закрытой, как их учили. Она молчала, и я догадывался, что сейчас она вспоминает мое письмо, свой ответ, нашу встречу на вокзале, оценивает все те знаки, о которых мы условились еще много лет назад, в Дахуре, и хотя она все делала правильно, но все же очень долго.
   - Хм... и правда, непростой разговор, - наконец, пробормотала озадаченная Тао.
   - Долго, - не удержался я. - Анализ дольше пяти секунд...
   - Я ничего не анализировала, - вяло отмахнулась Тао. - Я узнала тебя еще на вокзале и никуда бы не пошла, если б не была уверена, что ты - это ты. Просто... ну ладно, я действительно анализировала, но не наши знаки, а другое.
   - Тогда поделись, - предложил я, отметив, что и сам не слишком рвусь развивать эту тему. Тао придвинула к себе сфинкса, и ее взгляд стал сосредоточенным.
   - Ты написал, что хочешь со мной встретиться, и пригласил в гости. До сих пор ты меня сюда не приглашал, и я предположила, что тебе нужна гарантированная безопасность. Обеспечить ее на чужой территории было бы сложно.
   Я молчал, словно экзаменатор, слушающий студентку.
   - Ты, - медленно продолжала Тао, - хочешь поговорить со мной о магической операции, информация о которой требует уровня допуска начиная с третьего. Такой у тебя есть, и ты мог бы пойти в любую библиотеку Легиона, чтобы об этом прочитать. Или, например, послать запрос в Штаб, чтобы они прислали тебе нужные материалы. Но ты обращаешься ко мне. Значит, не хочешь светиться у начальства. Значит, твой интерес неофициальный. Значит...
   Тао резко замолчала.
   - А что именно тебя интересует? - спросила она.
   Я подумал, что она сказала не все, что могла или хотела, и проговорил:
   - Меня интересует, что происходит с последним фрагментом души после смерти тела.
   - Это все хотят знать, - Тао слегка усмехнулась. - Но подобные вопросы -- из области спекуляций. Невозможно проверить. Хотя, - согласилась она, - я знаю недостаточно, чтобы говорить такое с уверенностью. Может, кто-то и проверял.
   - Пусть будут спекуляции.
   - Ладно. Но никаких особых откровений ты не услышишь. Все сводится к тому, может ли такая душа восстановиться и развиваться дальше, либо где-то там, - Тао неопределенно помахала рукой, - либо в новом теле.
   - Как она может восстановиться? - спросил я. - И где она в это время находится?
   - Здесь не слишком много версий, - Тао покачала головой. - Считается, что если фрагмент поврежден несильно, как это чаще всего и бывает, он сохраняет самосознание, и тогда его перспективы достаточно оптимистичны. Но все же это только гипотеза: никто толком не знает, что там происходит даже с нормальными душами...
   - А если фрагмент сильно поврежден? - спросил я.
   - Может, он начинает воплощаться в животных? - предположила Тао. Я засмеялся.
   - Ладно, ладно, - слегка обиженно проговорила Тао. - Кстати, есть и такой вариант, так что нечего... - Она потерла ладони о сфинкса, словно греясь. - Самая распространенная версия - это что остаток души превращается в астрального вампира, астральную пиявку или еще какое-нибудь существо, которое умеет собирать и накапливать энергию. А когда он достаточно восстановится, чтобы начать соображать... там уж как получится. Может пойти дальше, а может остаться вампиром.
   - Вампиром, который помнит свое человеческое прошлое, - уточнил я.
   - Более или менее, - сказала Тао. - Обычно такие существа обитают на кладбищах, где захоронены их тела. Ну и во снах, конечно. Но если ты собираешься с кем-то из них пообщаться, у тебя вряд ли получится.
   - Почему?
   - Потому что они бестолковые. Просто примитивные сгустки энергии, которые кормятся человеческими эмоциями. Ты не сможешь отличить одного вампира от другого -- точнее, не сможешь отличить обычного вампира, который, как говорится, таким рожден, от фрагмента человеческой души, который доводит себя до ума. - Тао усмехнулась своему каламбуру.
   - А если он уже начал себя осознавать?
   Тао колебалась, потом спросила:
   - Ты правда хочешь найти чей-то остаток?
   - Сам не знаю, - признался я. - Просто у меня возникла безумная мысль, и я хочу убедиться, что это неправда.
   Тао молчала, вцепившись в сфинкса и явно чувствуя себя неуютно. Наконец, она подняла на меня глаза и нерешительно спросила:
   - Это как-то связано с Каном?
   Такого вопроса я ожидал еще в начале разговора, когда Тао делала свои выводы, но все равно начал заводиться, предчувствуя, куда нас это может увести.
   - Допустим, связано, - огрызнулся я.
   Тао подумала и сказала:
   - Вампир -- это слишком простое объяснение. Обычного паразита врач бы выявил. Но даже если к нему прицепился чей-то фрагмент, он бы просто кормился эмоциями...
   - А если это уже не фрагмент? - спросил я. - Если он восстановился и осознал себя?
   Тао взглянула на меня как на сумасшедшего.
   - Ты что, считаешь, что Кан одержим?
   - Не знаю, - повторил я. - Но такая версия многое объясняет.
   - Она объясняет только твое нежелание взглянуть правде в глаза, - быстро произнесла Тао.
   - Не начинай, - разозлился я. - Не желаю слушать твои лекции по психологии! Лучше вернемся к крестражам. Расскажи о якорях. Насколько они разумны, пока остаются в предметах?
   Тао мученически вздохнула, но к крестражам вернулась.
   - Якоря -- это вроде шахматных программ, но не сам шахматист. Закон вероятности не позволит якорю, каким бы разумным он ни казался, воплотиться в человеческом теле. Что-нибудь обязательно произойдет, чтобы это предотвратить.
   - Слишком много я слышу о законе вероятности, который сначала чего-то не позволяет, а потом это случается, - пробормотал я. Тао сказала:
   - Кстати, ты знаешь, что маг, разделивший душу, может восстановить ее еще при жизни? Для этого надо по-настоящему искренне раскаяться. Самое интересное, что парочка таких чудаков действительно есть. То есть была. Почти сразу после своих раскаяний они умерли.
   - Чудаков? - переспросил я. - Раскаяние, по-твоему, чудачество?
   - Ну, если ты встал на путь, то должен идти по нему до конца. Каким бы он ни был -- и путь, и конец.
   Я молчал. Нельзя сказать, что слова Тао меня удивили -- она с детства была бескомпромиссной и несгибаемой, осознав к настоящему времени все недостатки этих качеств, но не собираясь ничего в себе менять. Однако я никогда не слышал, чтобы к движениям души она относилась как к слабости, над которой можно смеяться.
   Тао смотрела на меня с подозрением.
   - Почему ты затих?
   - Мне не понравилось то, что ты сейчас сказала, - ответил я. - Искреннее раскаяние убийцы -- не чудачество и не слабость. Ты слишком много общаешься со своими африканскими коллегами. У них совсем другие представления о подобных вещах, уж поверь.
   - Верю, конечно, - Тао деланно вздохнула. - У тебя в общении с африканцами больший опыт. Да и относился ты к ними отнюдь не как к коллегам.
   Я не хотел ругаться.
   - Крестражи, Тао. Ты поделишься чем-нибудь еще?
   - Ладно, может, я и правда перегнула палку. - Тао пошла на попятный. - Что касается якорей, они исчезают при разрушении носителей, и обычно маг это чувствует. Вообще магия, связанная с духовными сущностями -- дело довольно мрачное. Тем более рассечение собственной души. Это всегда деградация к неразумному, к идеальному порядку начала миров.
   Я видел, как зажглись ее глаза - Тао оказалась в своей стихии. О деградациях, началах и мирах она могла рассуждать бесконечно.
   - Согласно теории, душа при такой операции деградирует, и с каждым рассечением ее энергии становятся все примитивнее. Сколько якорей было у мага, о котором ты говоришь?
   - Семь, - ответил я. Тао недоверчиво улыбнулась.
   - Семь? Это случайно не тот псих, который орудовал здесь лет двадцать назад?
   - Двадцать пять.
   - Ну двадцать пять... Семь якорей! - Тао была в восторге. - И ты считаешь, что он мог восстановиться за четверть века? Пап, это несерьезно. Ему столетия понадобятся.
   Я ничего не ответил.
   - Погоди, - сказала Тао, нахмурившись. - Вот я глупая, - она покачала головой. - У тебя ведь что-то есть, да? Ты бы не стал затевать это просто чтобы поболтать, даже на такую тему. Тем более Кан... а мама знает?
   - Я тебе кое-что покажу. - Встав из-за стола, я зашел в комнату, вытащил из ящика стола сложенный лист плотной бумаги и положил его перед Тао. - Подумай вот над этим.
   Тао осторожно развернула его и в изумлении раскрыла рот.
   - С ума сойти! - воскликнула она. - Это Кан нарисовал? Мама ему все рассказала?
   - Ничего она не рассказывала. Но даже если он каким-то образом узнал, суть не в этом. Не в вас.
   - Да, пожалуй, - протянула Тао и постучала пальцем по фигурке, которая на рисунке Кана изображала меня. - А это что за штуковины?
   - Следы старого заклинания. Кан не мог их увидеть.
   - Слушай, - сказала Тао, - давай ты мне все расскажешь. Я не понимаю, причем тут крестражи, маг этот твой, Кан, щупальца... Если, конечно, ты хочешь, чтобы я сама обо всем догадалась, то оставь рисунок до утра, и я над ним подумаю, но все же я бы предпочла выспаться, а завтра посмотреть какие-нибудь достопримечательности... и Мадими! Я совершенно о ней забыла! Где твоя змеюка? Как она?
   - В Лондоне. С ней все в порядке. Конечно, я тебе расскажу... сколько смогу.
   Тао пожала плечами:
   - Это как всегда.
   - То, что ты назвала щупальцами, - я кивнул на рисунок, - следы старого заклинания, которое я получил, когда учился здесь в школе. Это чары связи, разновидность так называемых чар Протея, правда, очень сильно измененная. Заклинание наложил тот самый маг с семью якорями, Том Риддл. - Я засучил рукав свитера и показал выцветшую Метку. - Вот.
   Тао была впечатлена.
   - А я всегда считала, что это обыкновенная татушка... - проговорила она. - Круто. Круто. И что дальше?
   - Дальше Риддл захватил власть, но ненадолго, - продолжил я. - Его крестражи были уничтожены, сам он убит. Кан нарисовал чары Метки, но он о них ничего не знал и, конечно, не мог увидеть.
   - Вообще у него же бывают... ну, вроде как прозрения, - робко сказала Тао.
   - Вот именно, - недовольно ответил я. - Неизвестно еще, что это за прозрения такие. В любом случае, заклинание невозможно увидеть невооруженным глазом. Чары Метки я наблюдал лишь однажды, через патронуса; знаю, что они смутно видны в Темные Очки, или если выпить специальные зелья, но в данном случае все эти варианты отпадают. К тому же, на мне полно следов от самых разных заклятий, а он нарисовал только Метку.
   Какое-то время Тао смотрела на меня с неподдельным изумлением, а потом покачала головой.
   - Почему ты нам раньше об этом не рассказывал? - спросила она. - Это же так интересно! Мы всегда считали, что это у мамы была бурная юность, а тут такое выясняется...
   - Ничего бурного в моей юности нет, - возразил я. - И я вам рассказывал про Хогвартс.
   Тао начала улыбаться.
   - Да, всякие смешные байки. Только в них ничего не было про психованных террористов, которые накладывали на тебя чары. - Помолчав, она спросила:
   - Это ты его убил?
   - Нет, не я. Но у него вполне могут быть ко мне претензии.
   - К одному тебе?
   - Поэтому я и спрашивал о якорях, о том, что с ними происходит, насколько они разумны...
   - Нет, нет! - воскликнула Тао. - Если крестраж разрушен, энергия рассеивается! Якорь не способен существовать автономно. Так что даже не думай -- их больше нет. Да и то, что осталось от его души, не сможет никого себе подчинить! Это примитивный клочок энергии, вроде одноклеточного или даже вируса, и он не может удаляться от места, где похоронено тело.
   - Ты говорила, что это гипотеза, - напомнил я. Тао поджала губы.
   - Неважно. Все равно его душа настолько повреждена, что не осознает себя еще очень много лет. Веков. А что касается этого, - Тао свернула рисунок и передала его мне, - ты нашел самое неправдоподобное объяснение из всех возможных. О нас Кан мог узнать в интернате или в одном из своих снов, а о тебе... вдруг ты однажды положил где-нибудь Темные Очки, и он тебя в них увидел?
   Я не стал объяснять, что для того, чтобы увидеть Метку в Темные Очки, их надо настроить. Остатки чар были очень слабыми, едва заметными, и очки в обычном режиме работы их не фиксировали. "Разумные" объяснения Тао меня не убедили, а информации о крестражах оказалось разочаровывающе мало. Мы перешли к другим, более приятным темам, начав обсуждать завтрашний план прогулок по Лондону и Соединенному Королевству, но вечер только начинался, и мне хотелось верить, что до отъезда Тао я успею узнать что-нибудь еще.
  
   Десять ночей назад меня разбудил телефонный звонок. Громкий мелодичный перелив приглушала лежащая на телефоне подушка, но я не заставил себя долго ждать. Вытащив трубку и щурясь от голубоватого света экрана, я нажал на кнопку и увидел перед собой бесстрастное лицо Мэй.
   - Спишь?
   - Уже нет... - Я сел, прислонился плечом к холодной стене и вновь посмотрел на экран. Мэй терпеливо ждала.
   - Сможешь сегодня зайти? Хочу тебе кое-что показать.
   - Наверное, смогу. Если не возникнет сюрпризов, - ответил я. Мэй кивнула.
   - Тогда жду.
   И отключилась. Я сунул телефон обратно под подушку и вернулся ко сну, даже не пытаясь вычислить, что она собиралась мне показать: это могло быть все что угодно.
   Отбыв из Лондона в семь вечера, я оказался в Дахуре, где уже давно перевалило за полночь. Портальная находилась в пятнадцати минутах ходьбы от дома, но хотя в городе не запрещалось аппарировать, я решил прогуляться, дойдя до ворот по длинной аллее между каналом и высокими деревьями, под которыми стояли лавки.
   Когда я свернул во двор, тускло освещенный желтоватым светом из окна гостиной, и закрыл за собой ворота, за дверью послышалось громкое шипение, а через пару секунд его сменил рев, переходящий в визг: меня унюхал Чу. Я остановился на крыльце, дожидаясь, пока Мэй запрет зверюгу в подвале. Через полминуты щелкнул замок, и дверь приоткрылась.
   Мэй с палочкой в руке стояла в коридоре, только-только затолкав кота в подвал. На ее лице была легкая саркастическая ухмылка. Чу меня ненавидел. Это был кот Кана: завести животное нам посоветовала целительница, работавшая с ним три года назад. "Найдите ему доброго друга, - сказала она, - и тогда, наладив контакт с животным, он, возможно, немного откроется и вам". Через несколько дней Ин притащила серо-черного котенка, одного из тех необычных гибридов, которых выводили в своих лабораториях колдогенетики. Ин уверяла, что кот вырастет вполне домашним, и пока Чу был маленьким, он действительно смахивал на обычного домашнего кота, разве что покрепче и попушистее.
   Целительница оказалась права: Кан очень полюбил котенка -- по крайней мере, его угрюмая замкнутость в общении с этим животным исчезала. Однако скоро выяснилось, что Чу -- не совсем домашний кот. Через пару лет он вымахал до размеров небольшой собаки и теперь доставал нам с Мэй до колен. Он обожал возившегося с ним Кана, хорошо относился к Ин (которая, впрочем, скоро уехала учиться в Китай и видела свой подарок только через веб-камеру или во время каникул), неплохо - к Мэй, поскольку та за ним ухаживала и кормила, игнорировал изредка появлявшуюся Тао, а вот меня невзлюбил с первых минут. Когда я попытался его погладить, котенок острейшими зубами вцепился мне в запястье, и с тех пор, оказываясь в доме, я регулярно служил объектом его нападений. Когда Чу вырос, атаки зубастого и когтистого хищника стали довольно опасными, а применять оружие против кота, пусть и большого, мне не хотелось. Пока Кан жил дома, он мог им управлять и не позволял нападать на меня, но с этого сентября Кан отправился учиться в интернат, и пять дней в неделю Чу был предоставлен самому себе. Если я бывал здесь не в выходные, Мэй закрывала его в подвале, откуда теперь доносились завывания и скрежет когтей о дверь.
   - Ты с работы? - спросила Мэй. Она выглядела сонной: наверное, спала, пока меня дожидалась. - Поешь?
   - Поем, - согласился я, снимая куртку.
   - Что ты сказал Кану? - спросила Мэй, когда я уселся на кухне за стол. Глядя, как она достает тарелки и подогревает мне ужин, я вспоминал свой последний визит в позапрошлые выходные, когда здесь был вернувшийся из интерната Кан.
   - Ничего, - ответил я. - Почему ты решила, что я ему что-то говорил?
   - Он был расстроен, - произнесла Мэй. - Утром не хотел возвращаться в школу, расставаться с Чу... Все серьезно, Ди. Что ты ему сказал? Или, может, о чем-то подумал?
   - Он не читает... - начал я, наверное, в тысячный раз, но Мэй меня остановила:
   - Он не читает мысли, но отлично чувствует общий контекст. Ты контролируешь себя где угодно, только не с ним.
   Я не спорил -- Мэй была права. Две недели назад, вечером, перед тем, как вернуться в Лондон, я зашел попрощаться с Каном. Он был уже в постели, читая книгу, на обложке которой изображались яркие морские создания. Насколько я мог понять синие иероглифы, окруженные улыбающимися рыбами и осьминогами, она называлась "Сказки водяных". Рядом лежал Чу; он заметно напрягся, когда я вошел, но не двинулся с места, потому что Кан положил руку ему на спину и почесал загривок.
   Я оставил дверь открытой и сел на стул у выхода. Кан уже не был тем маленьким мальчиком, который пускался реветь и убегал каждый раз, когда люди приближались к нему слишком близко. Сейчас, благодаря целителям и специальной программе интерната, учитывавшей особенности психологии необычных детей, Кан стал спокойнее реагировать на нарушение границ его обширного личного пространства, однако я знал, что ему становится неуютно, если кто-то переходит эту невидимую черту. Он мог подходить сам, если хотел, но даже Мэй, прощаясь с ним перед сном, никогда не садилась на кровать. Это было позволено только Чу.
   Кан рассказал, что за книжку он читает, добавил, что ту книгу, которую ему привез я, он уже прочел, и не забыл поинтересоваться, поймал ли я тех преступников, которых ловил на этой неделе. Я смотрел, как он гладит Чу, который начал жмуриться, но все равно не сводил с меня больших желтых глаз, и вдруг подумал, что этот диковатый зверь, пожалуй, безоговорочно доверяет Кану. Мог ли Кан причинить доверчивому коту вред? У меня не было однозначного ответа. Иногда в нем, как и в любом ребенке-колдуне, пробуждалась деструктивная магическая энергия -- что-нибудь ломалось или разбивалось, - но это не было чем-то необычным, поскольку маленькие дети не умели управлять своими способностями. Такое доверие могло обернуться бедой позднее: Кан хоть и любил кота, но был нелюдимым, замкнутым, странным ребенком, так что Чу, по моему мнению, лучше было перестраховаться. С другой стороны, кот тоже не особо ручной, и с его стороны можно ожидать чего угодно...
   Я очнулся от размышлений в полной тишине: Кан уже не рассказывал о книгах, а смотрел на меня настороженно, выжидающе, вцепившись в загривок Чу, который припал к одеялу и выпустил когти, словно зная, что сейчас я думаю о нем. Впрочем, может, он действительно знал -- Ин так и не рассказала, что это за гибрид и какой у него предельный уровень интеллекта.
   - Что ты хотела мне показать? - спросил я Мэй, когда она поставила передо мной подогретую еду.
   - Я буду в гостиной, - ответила она. - Поговорим там.
   Под несмолкающие вопли Чу и скрежет его когтей я съел ужин, едва обратив внимание на вкус блюд, и пришел в гостиную, где Мэй сидела на диване с планшетом на коленях и смотрела ночные новости.
   - В прошлую пятницу, - сказала она, откладывая планшет и поднимаясь с дивана, - весь класс на занятиях рисовал свою семью. И вот что нарисовал Кан.
   Взяв со стола лист бумаги, она протянула его мне.
   Первое, что я увидел, были изображения Мэй с дочерьми.
   - Ты ему рассказала? - поразился я.
   - Нет, - ответила Мэй. - Но меня беспокоит не это.
   В следующую секунду я нашел на рисунке себя -- у правого края, неподалеку от Тао.
   - Можешь объяснить? Это его фантазия или нет?
   Глядя на выкрашенную в зеленый цвет человеческую фигурку, внутри которой сплетались тонкие нарисованные белой краской линии, я медленно покачал головой.
   - Это не фантазия. К сожалению. - Посмотрев на Мэй, я спросил:
   - Откуда он о вас узнал?
   - Неважно, - она вернулась на диван. - Это не тайна. Может, в интернате кто рассказал, какие-нибудь дети, а может, он и без них разобрался... Меня больше интересуешь ты. Если это следы заклятья, как он их увидел?
   Ответить или даже обдумать ответ я не успел. В ту же секунду раздался телефонный звонок, похожий на полицейскую сирену, а это означало, что звонил Ларс, которого я просил использовать мой личный номер только экстренных случаях. Настроившись на худшее и уже представляя, как Дети Локи штурмуют Министерство, я вытащил из кармана пальто телефон. На экране возник мой помощник, и выражение его лица было крайне встревоженным.
   - Сэр, у нас ситуация "три ноль", - доложил он. - Вы нужны срочно. Я в Мунго.
   - Буду через пару минут, - ответил я и выключил телефон.
   - Рисунок возьми, - сказала Мэй, выйдя из комнаты. - Надумаешь что -- напиши.
   Добравшись до больницы, я увидел Ларса, нетерпеливо прохаживающегося у дверей в приемную. В зале для аппарации не было ни ажиотажа с ранеными, ни репортеров, и я с осторожным облегчением предположил, что это не теракт.
   - Сэр, - Ларс распахнул передо мной дверь и повел по коридору мимо длинной стойки и стульев, на которых пациенты дожидались врачей. Я никогда не посещал Мунго, но сейчас времени любопытствовать не было. Прежде, чем мы повернули к лифтам, Ларс остановился у стены и окружил нас заклятьем отвлечения, чтобы врачи, пациенты и вездесущие портреты ничего не подслушали и не подсмотрели.
   - На самом деле ситуация не "три ноль", - негромко начал Ларс, - но все выглядит именно так, и я не стал уточнять по телефону. Сорок минут назад группа авроров отправилась по сигналу об ограблении -- это все тот же анимаг, что обкрадывает богатых магглов. Когда они оказались на месте, их ждала засада. Завязался бой, и бой серьезный. Через две минуты туда прибыла вторая опергруппа. Нападавшие сбежали, но есть пострадавшие, и... - Ларс помедлил, - и среди них -- мистер Поттер.
   - Поттер? Что он там делал? - Я ощутил досаду и не слишком уместную сейчас радость: наконец кто-то решил сдвинуть дело с мертвой точки. Ларс сказал:
   - Это не всё, сэр. Буквально десять минут назад мы узнали, что в то же самое время было совершено нападение на Хогвартс. Жертв и пострадавших нет. Сейчас там третья группа и капитан Шварц.
   - Ясно. Тогда идем к Поттеру, - решил я после некоторых колебаний, - а потом -- в Хогвартс.
   На пятом этаже народу оказалось куда больше, чем на первом. В коридоре, у двери в одну из палат, я заметил двух легионеров и с десяток женщин - жен и подруг раненых.
   - Линг! - Навстречу мне из толпы взволнованных родственников устремилась Джинни, бледная, испуганная, но очень разгневанная. - Нам ничего не говорят! Нас не пускают в палату! Туда вошло всего три врача...
   - И какой-то практикант, - язвительно добавила одна из женщин. - Мы здесь почти полчаса, а нам и слова никто не сказал, будто нас нет!
   - Сейчас разберемся, - ответил я, думая, какой умник вызвал сюда родственников.
   Легионеры, которых тоже не пускали к пострадавшим товарищам, рассказали, что когда на станции слежения засекли бой, операторы поначалу только наблюдали, зная о вызове на ограбление и видя, что запрещенные заклинания не применяются: все заклятья входили в арсенал аврората и соответствовали ситуации ареста. Лишь когда бой начал затягиваться, Шварц решил выслать поддержку, и легионеры тут же попали под шквальный огонь. Как оказалось, боевые заклинания использовали нападавшие: авроры не ожидали засады и едва успевали обороняться. Группа, отправившаяся на захват неуловимого вора, состояла всего из четырех человек. Чудо, что никто из них серьезно не пострадал. От легионеров неизвестные получили отпор и через несколько секунд аппарировали. В результате были ранены трое легионеров и все четверо авроров. Врачи находились в палате уже давно; мы решили не мешать и дождаться, пока они выйдут.
   - Здесь есть кто-нибудь из Министерства? - спросил я.
   - Конечно нет! - воскликнула Джинни.
   - Я сообщал, - негромко сказал Ларс. - Министра нет, его заместителя тоже.
   Через пять минут томительного ожидания врачи, наконец, покинули палату, тут же оказавшись в кольце взволнованных родственников. Выслушав невнятные призывы успокоиться, заверения в том, что все будет хорошо, и просьбы дать пациентам отдохнуть, я кивнул легионерам, и они вежливо, но довольно холодно оттеснили в сторону троицу врачей вместе с молодым практикантом.
   В палате, длинной комнате с высокими потолками и зеленоватыми ширмами, едва хватило места всем собравшимся. Слева от прохода лежали легионеры, и я задержался, чтобы узнать об их самочувствии. По словам врачей, им придется пробыть здесь еще неделю, и я обещал завтра же перевести их в наш базовый госпиталь.
   Поттера я обнаружил у единственного окна палаты, выходившего на шумную лондонскую улицу. В проходе стоял его старший сын Джеймс, а заметно успокоившаяся Джинни сидела на стуле у изголовья: все ужасы, представлявшиеся ей в коридоре, к счастью, не оправдались.
   Увидев меня, Поттер усмехнулся и сказал жене:
   - Дай нам минуту.
   - Гарри... - начала она, но тот покачал головой:
   - Пожалуйста, - и Джинни отошла в проход, взяв сына под руку и бросив на меня такой взгляд, словно это я покушался на жизнь ее мужа.
   Не успел я занять место на стуле, как Поттер тихо произнес:
   - Я все еще владелец.
   Я кивнул.
   - Хочешь, переведу тебя в наш госпиталь? Там тебя за три дня на ноги поставят.
   - Конечно, не хочу.
   - Тогда зайду к тебе в ближайшее время, - обещал я. - Надо все обсудить.
   - Заходи, - ответил Поттер. Помедлив пару секунд, я всё же не соблазнился рассказать ему о нападении на Хогвартс, где учились его младшие дети, а потому поднялся и вышел прочь.
   На первом этаже я столкнулся с запыхавшимся Бруствером.
   - Как там? - проговорил он, ухватив меня за плечо и пытаясь перевести дух.
   - Могло быть и хуже, - ответил я.
   - Завтра утром жду у себя, - Бруствер ткнул пальцем мне в грудь.
   - Кингсли, завтра у меня не будет времени пить с вами кофе...
   - А я тебя не на кофе зову! - возмущенно воскликнул министр.
   - Так вы меня зовете или вызываете? - решил уточнить я. Бруствер запыхтел, прищурился и напрягся.
   - Ладно, - недобро проговорил он. - Я пришлю официальное приглашение.
   - Это необязательно, - ответил я, слегка улыбнувшись. - Можете пригласить устно.
   Мне не хотелось ссориться, но Кингсли частенько забывал, что я -- не его подчиненный. В обычных обстоятельствах я мог позволить себе не обращать на это внимания: министр знал меня еще ребенком, неблагонадежным учеником Хогвартса с Темной Меткой на руке; к тому же, я был сыном его старого врага, сидевшего в тюрьме со времени первых громких судов над приспешниками Риддла. Два года я ждал этого дня -- ради этой операции меня вызвали из Африки, где я гонялся по лесам за сумасшедшими колдунами, и назначили на должность официального представителя Легиона в Соединенном Королевстве. Министру было сложно воспринимать меня как равного, но сейчас, когда охотники за палочкой Смерти высунулись, наконец, из тени и предприняли первые активные шаги, надо было блюсти протокол.
   Бруствер слишком устал, чтобы со мной препираться или обижаться. Он быстро понял, чего я хочу, и политик в нем не медлил с ответом.
   - Ваш помощник доложил вам о нападении на Хогвартс? - спросил он, опуская руку и глядя на меня все также внимательно, но без ненужного напряжения.
   - Доложил, - кивнул я.
   - Поскольку охраной школы занимается Легион, - продолжил Бруствер без намека на сарказм, - надеюсь, ваши коллеги во всем разберутся, и к завтрашнему утру я буду иметь полный отчет о том, что там произошло. И еще, - добавил он со вздохом. - Мне надо обсудить с тобой не только нападения. Возникла другая проблема.
   Об этой новой проблеме я ничего не знал. Вероятно, она и задержала Бруствера.
   - Конечно, министр, - ответил я. - Завтра утром я к вам зайду.
  
   С тех пор, как я вернулся в Британию, прошло два года, но за все это время я так и не побывал ни в Хогвартсе, ни в Хогсмиде. Деревня разрослась, осваивая окружающие ее пустоши и луга и постепенно превращаясь в густонаселенный городок, где традиционный английский уклад был нарушен многочисленными мигрантами, активно переезжавшими на остров. Несмотря на северное расположение, больше всего здесь было индусов -- они жили тесной общиной и даже выстроили небольшой храм недалеко от здания, где в последний год моей учебы обитали дементоры.
   "Кабанья голова" принадлежала теперь другим людям, поскольку сам Аберфорт скончался до моего возвращения. Какое-то время я подумывал туда заглянуть, но потом отказался от мысли о подобных ностальгических визитах. Я верил, что прошлое никуда не исчезает, видел это в собственной жизни, в том, как события, поначалу казавшиеся случайным нагромождением неприятностей, вели к одной-единственной цели, и когда я ее достигал, то начинал понимать, что иначе и быть не могло -- всегда становились видны истоки. Прошлое пряталось, маскировалось, трансформировалось, но не исчезало, не превращалось в обычные воспоминания, и я не хотел возвращаться туда по доброй воле. Проведенные в Хогвартсе детские годы, какими бы далекими они сейчас не казались, я считал самым сложным временем своей жизни. Все, что происходило потом, было гораздо проще.
   Однако теперь, несмотря на упорное нежелание дважды входить в ту же реку, я стоял у открытых ворот, тех самых, что некогда слушались моей палочки старшего старосты, и смотрел на озаренный огнями замок. Ворота охраняли два легионера в Темных Очках, и еще несколько наверняка находились в лесу за моей спиной. Темные Очки, устройство, опознающее колдуна по частотам его магической энергии, которые не менялись даже в случае изменения внешности и наложения заклятий, больше походили на шлем, закрывая пол-лица сплошной черной пластиной.
   - Проходите, сэр, - кивнул легионер. - Все недавно ушли в замок.
   Я не торопился следовать за ними. Прежде мне требовалось привыкнуть к мысли, что я вернулся туда, где все началось. Я направился к белой гробнице на берегу озера, разглядывая дом Хагрида, чьи окна сейчас были темны, Запретный лес, где я осваивал свои первые боевые заклинания и общался со змеями, но думал не о том, что происходило здесь сегодня, а пытался почувствовать себя, каким я был тридцать лет назад. Ощущение оказалось не самым приятным: я искал того, кого считал идиотом.
   Гробница стояла нетронутой. Наколдовав несколько шаров, которые выстроились над моей головой, освещая белый мрамор и местность вокруг, я осмотрел землю, но ничего не обнаружил. В эту зиму, как и в несколько предыдущих, снега почти не было, а если он выпадал, то быстро таял, и специалисты в области погодной магии заявляли, что дальше будет хуже: температура океанов продолжает расти.
   Глядя в черноту Запретного леса, я несколько секунд сопротивлялся искушению прогуляться по его тропинкам, а потом, внимая голосу здравого смысла, повернул к замку.
   Когда-то нам казалось, что ежегодная смена преподавателей ЗОТИ, помимо твердой уверенности в том, что не понравившийся профессор летом непременно уйдет, являет собой еще и высокую степень нестабильности, однако то, что началось в школе после нашего выпуска и продолжалось много лет подряд, было гораздо хуже. В течение пяти лет на месте директора сидел человек из Опекунского Совета, который ничего не соображал ни в педагогике, ни в управлении делами школы, считая, что Хогвартс -- это нечто вроде среднего предприятия. После его бесславного правления директорский кабинет заняла Минерва Макгонагалл, и по всеобщему убеждению ее надо было назначать на эту должность сразу.
   Чехарда с преподавателями ЗОТИ продолжалась до тех пор, пока шесть лет назад на это место не пришел Эд Нордманн, прежде успешно работавший в аврорате. Я не знал, связан ли с этим назначением Легион, поскольку в то время мы здесь еще не присутствовали и могли влиять на решения только через резидентов. Когда я занялся Британией, меня допустили к секретной информации, но не ко всей, и многие вопросы так и остались без ответов. Нордманн являлся удобной фигурой прежде всего для Бруствера, который использовал его еще в период борьбы с Риддлом, но я полагал, что появлению Эда в школе мы все же могли способствовать, готовя почву для текущей операции, тем более что Брустверу было легко согласиться с его кандидатурой. Министр, безусловно, кривил душой, говоря, что охраной школы занимается только Легион. Кроме Нордманна, здесь был еще один человек аврората, пожилой отставник Кремер, выполнявший теперь функции Аргуса Филча и наверняка делавший это гораздо лучше. Я был уверен, что с некоторых пор многие внутренние группировки Министерства (и не только его) хотели бы иметь в школе своих людей, но Макгонагалл и Бруствер, вместе или по отдельности, очень тщательно относились к подбору персонала.
   Сейчас из тех, кто меня учил, почти никого не осталось. Слагхорн ушел на покой, как только Макгонагалл заняла место директора, и вместе с ним школу покинула профессор Асвинн, наш преподаватель рун и одна из членов лисьего клана, к которому принадлежал и я. Помимо Макгонагалл, здесь оставались Филиус Флитвик, преподаватель чар, астроном Аврора Синистра и профессор арифмантики София Вектор. Впрочем, были и другие знакомые лица - Невилл Лонгботтом, занявший место Помоны Спраут, которого без особых натяжек можно было отнести к той же категории, что и Нордманна с Кремером, то есть к людям Бруствера.
   Ах да, и Хагрид.
   Не знаю, кого имел в виду легионер у ворот, но в Большом зале, двери которого были открыты настежь, оказалось всего четыре человека: руководитель наших оперативных групп капитан Герман Шварц, директор Макгонагалл и Нордманн с Лонгботтомом. Все они сидели неподалеку от входа, негромко разговаривая.
   Поднявшаяся мне навстречу Минерва Макгонагалл была уже не такой прямой и чопорной, как раньше и, к моему изумлению, выглядела человеком, который часто и искренне улыбается и не скрывает своих эмоций. Еще больше я удивился тому, насколько тепло она меня приветствовала. За все семь лет учебы я не получил от нее и доли такого положительного отношения, как сейчас.
   - Я тоже рад вас видеть, - сказал я в ответ, что было правдой - по крайней мере, на волне моего удивления от произошедших в ней перемен.
   С Нордманном мы не раз встречались в Косом переулке, чаще всего в августе, когда наступала пора готовиться к новому учебному году, а жена Лонгботтома владела теперь "Дырявым котлом", гостиницей и баром перед входом в квартал магов, так что и с Невиллом за эти два года я успел повидаться.
   - Это правда, что в Лондоне тоже на кого-то напали? - спросил он, когда мы пожали друг другу руки.
   - Правда, - ответил я. - Но ничего страшного не случилось.
   - Гарри? - Лонгботтом подозрительно посмотрел на меня из-за стекол очков, которые теперь носил.
   - Он в Мунго; с ним будет все в порядке, - повторил я. Макгонагалл взволнованно приложила руку к груди и покачала головой.
   - Значит, это правда, - сказала она. - Правда, что кто-то хочет все начать сначала...
   - Расскажите, что здесь произошло, - обратился я к ней, желая отвлечь от апокалиптических размышлений и приберегая оценку Шварца напоследок.
   Макгонагалл знала не так уж много. Все случилось, когда в школе начинался ужин. Группа разношерстных персонажей попыталась вскрыть гробницу Дамблдора и, разумеется, напоролась на охранные заклятья. Попасть на территорию Хогвартса они могли только пройдя сквозь Запретный лес или, при большой изобретательности, переплыв озеро. Услышав Вой Баньши, первыми из замка выскочили Кремер и оказавшийся поблизости Хагрид.
   - Там были дементоры, - рассказывал Нордманн, когда Макгонагалл закончила свое недолгое повествование. - Двое или трое - в сумраке не разберешь, они уже скрывались за деревьями. Но гробницу взламывали не они, а люди. Эти тоже убежали в лес, и мы не стали их преследовать.
   - Мудро, - одобрил я.
   - Не знаю, на что они рассчитывали, кроме всеобщего переполоха, - закончил Нордманн. - Все это больше похоже на разведку, оценку готовности или отвлекающий маневр.
   - Дементоры - это Азкабан, - негромко сказал Шварц.
   - Не обязательно, - ответил я. - Стражи не настолько глупы.
   - Но настолько жадны, - усмехнулся капитан.
   С этим я был согласен. Мысль о желании Стражей Азкабана добыть палочку Смерти являлась моей основной рабочей версией, хотя Бруствер и Поттер, с которыми я ею поделился сразу после возвращения в Британию, предпочитали подозревать террористические группировки вроде Детей Локи, богатых психов-одиночек, которые имели средства, чтобы собрать группу наемников, и даже коллекционеров магических артефактов. Стражи Азкабана были частью общей структуры, к которой принадлежали они сами, и хотя Бруствер признавал наличие в ней разнообразных групп с отличающимися и даже противоположными интересами, он не считал, что у Стражей есть мотив устраивать подобные авантюры.
   Их главное заблуждение состояло в том, что желающий получить палочку Смерти не обязательно жаждал власти или стремился к корыстным целям: насколько я знал Стражей, их устремления сосредотачивались на овладении секретами древнего сооружения, где ныне располагалась тюрьма, а почти всемогущая палочка могла способствовать раскрытию тайн, по сравнению с которыми сама она покажется безделушкой.
   - Мы не можем оградить весь Запретный лес, - продолжал Нордманн. - И не можем контролировать то, что в нем происходит. Отношения с кентаврами оставляют желать лучшего, и если кто-то захочет зайти к нам с тыла, он найдет способ.
   - Что скажешь? - спросил я у Шварца.
   - Согласен, это разведка, - ответил тот. - И попытка вскрытия гробницы, и нападение на авроров больше похожи на оценку и анализ наших сил. Можно ожидать дальнейших провокаций: они распылят наше внимание, и когда мы погрязнем в мелочах, охотники начнут действовать по-настоящему. Если мы имеем дело с наемниками или террористами, у них не слишком много шансов, но на террористов это не похоже, не такие они расчетливые. Если это Стражи, я бы оценивал опасность как высокую. При всем уважении к мистеру Поттеру, - он бросил взгляд на Лонгботтома, - в рукаве у Стражей есть то, о чем никто из нас не знает. Если они действительно захотят иметь палочку, они ее получат.
   Я не был склонен к таким радикальным оценкам, но промолчал.
   - Взломщики использовали простые заклинания, - говорил Шварц, - которыми гробницу не вскроешь. Но наша защита не универсальна, и если они могут больше, чем показали сегодня, то рано или поздно найдут в ней брешь.
   - Значит, сперва они захотят добыть палочку, а потом... - начал Невилл и тут же оборвал себя. Все мы подумали, каким образом палочка переходит от одного хозяина к другому.
   - Скорее всего, - вынужден был согласиться я. - Удобнее иметь ее под рукой и диктовать условия, если это террористы, или дождаться подходящей ситуации для победы в дуэли. В любом случае, претендентом должен быть сильный колдун, иначе затея бессмысленна.
   Нашу увлеченную беседу прервала директор.
   - Молодые люди, - недовольно сказала она, и я, наконец, услышал ту профессора Макгонагалл, к которой привык. - За всеми вашими безусловно интересными версиями остается один практический вопрос - как мне охранять Хогвартс? Предложите какое-нибудь продуктивное решение, кроме полной изоляции или роты авроров вокруг гробницы!
   - Прежде всего, не пускайте детей в лес, - ответил капитан Шварц. - Мы можем поставить вдоль опушки элементарные чары...
   - Ни в коем случае, - мигом возразил Нордманн. - Тогда кентавры совсем озвереют.
   - А что не так с кентаврами? - спросил я. - Они не могут с нами сотрудничать?
   Нордманн покачал головой.
   - В последние годы между нами слишком много споров, в основном территориальных и климатических.
   - Климатических? - удивился я. - Они хотят над лесом персональный климат?
   - Хотят, - сказал Нордманн без тени усмешки. - Но ты же знаешь, как сейчас обстоят дела с погодой. Все окончательно дестабилизировалось, а наши вмешательства только усилят хаос. Проблема в том, что человеческие дела кентавров не интересуют, они изоляционисты.
   Кентавров я решил взять на себя, полагая нагрузить Ларса хоть какой-то работой помимо организации моих встреч.
   Когда все поднялись, собираясь расходиться, Невилл сказал:
   - Надо сообщить детям Гарри, что их отец в больнице.
   - Я могу отпустить Поттеров на выходные, - предложила Макгонагалл.
   - Сообщить ты можешь, - ответил я Невиллу, - но отпускать их нельзя. Дети - самый легкий доступ к родителям. И если за ними кто-то придет, то как бы он ни выглядел, прежде, чем пускать его в замок, не поленитесь использовать Темные Очки.
   - Разумеется, - фыркнула Макгонагалл. - Кремер всегда проверяет посетителей.
   Следом за Шварцем, Лонгботтомом и Нордманном я направился к дверям в холл, однако директор мягко взяла меня за локоть.
   - Подожди, Линг, - сказала она. - Задержись на минуту.
   Дождавшись, пока остальные покинут Большой зал, она внимательно посмотрела мне в глаза и спросила:
   - Ты к нам еще заглянешь?
   - Думаю, да, - ответил я. - И не раз.
   - Хорошо, - кивнула директор. - Буду рада встретиться с тобой вновь.
   И только выйдя из замка, я подумал, что Макгонагалл, возможно, передавала мне не свое приглашение.
  
   По окончании военного училища я отправился служить в Центральную Азию, потом в Африку, и все это время нарисованная мной в школе картина с монахом висела в доме Мэй. Монах не надоедал ей своим присутствием и большую часть времени проводил в Хогвартсе. Когда меня послали в Норвегию, я взял картину с собой, однако монах, сперва заглядывавший довольно часто, скоро утратил интерес к моей однообразной жизни и пропал окончательно. Я его не вызывал - не было необходимости, - но теперь, после приглашения Макгонагалл, подумал о том, чем же он так увлеченно занимается в школе, хранит ли верность своему создателю и не соблазнился ли чужими посулами.
   Вернувшись в Лондон, я покопался во флэшках, нашел подходящую музыку - расслабляющую и концентрирующую одновременно, - и, приведя себя в порядок, улегся на кровати, держа перед собой рисунок Кана. Этот рисунок и сегодняшнее посещение школы приблизило те далекие времена: в сознании всплывали образы, почти забытые сцены, обрывки фраз, фрагменты происшествий, лица, и я понимал, что несмотря на все влияние, оказанное на меня Хогвартсом и встреченными там людьми, память пренебрегала деталями: я знал, что было, но не помнил, как.
   - Что это? - Проснувшаяся Мадими выползла из-под ламп и забиралась сейчас на постель. - На что ты смотришь?
   Я показал ей рисунок. Устроившись рядом, она свернулась поуютнее и положила голову мне на грудь.
   - А что здесь не так? - спросила она.
   - Все так, - ответил я. - В том-то и беда.
   - Ты что-нибудь придумаешь, друг мой, - негромко произнесла Мадими. - Ты всегда придумывал.
  

2.

   В воскресенье утром, во второй и последний день пребывания Тао в Британии, я появился у своего арендованного дома на морском берегу и застал ее сидящей на крыльце с чашкой кофе.
   - А ты, оказывается, вруша, - укоризненно сказала Тао вместо приветствия.
   - Вруша? - Я едва не рассмеялся, услышав от нее такое детское слово.
   - Ты сказал, что на доме лежит пара заклятий, а тут практически невозможно колдовать.
   - Но на доме действительно лежит пара заклятий, - с улыбкой ответил я.
   - Зато каких! - воскликнула Тао, вставая. - Теперь понятно, почему здесь нет электроники.
   - Она есть в Лондоне. Если хочешь посмотреть мою технику, допивай кофе и вперед.
   - Я хочу повидать Мадими, - обиженно буркнула Тао и вошла в дом.
   Почему она так любила мою змею? Тао не говорила на парселтанге, как и Мэй с Ин (что касается Кана, мы не знали наверняка), но ее отношение к Мадими являлось очень эмоциональным, как чувства ребенка к домашнему питомцу. Мадими терпеливо сносила ее ласки с тех самых пор, как я впервые привез ее из Африки, где нашел в джунглях во время смертельной схватки с двумя другими змеями ее породы. Пусть я забыл свои разговоры с магматическими питонами из Запретного леса, но прекрасно помнил, что обязан им жизнью, хотя, если бы за мной не числилось никаких долгов, я бы все равно спас ее от более молодых и сильных родственников, которые тогда почти победили. Мадими не говорила, что вызвало конфликт, хотя ее история наверняка оказалась бы интересной - социальная структура змеиных кланов была изучена гораздо хуже, чем сообщества других магических животных.
   Из вежливости или по каким-то иным соображениям Мадими проявляла к Тао ответную привязанность, и когда я приезжал в Дахур по делам или в отпуск, они хорошо ладили. Остальные относились к ней вежливо, но не питали особых восторгов по поводу пребывания в доме разумной, но ядовитой змеи. Впрочем, когда у Кана появился Чу, я на всякий случай перестал брать ее с собой.
   В Лондоне Тао поздоровалась с Мадими, поносила ее на руках, похвалила новую шкурку, наговорила много приятных слов, которых змея все равно не поняла, покопалась в моих флэшках, а потом изъявила желание посетить Косой переулок.
   День выдался погожим, дождь, ливший в последние дни, перестал, и люди, предвкушая скорое Рождество, ринулись по магазинам за подарками. Даже сейчас, утром, Косой переулок был полон. Держа меня под руку, Тао неторопливо шла по самой середине улицы.
   - Я тебя не скомпрометирую? - хитро поинтересовалась она.
   - Я не против такого компромата.
   - Ты часто здесь бываешь?
   - Довольно часто. Тут неплохой книжный. И банк.
   Когда мы проходили мимо лавки Олливандера, Тао спросила:
   - А когда ты учился, ты здесь бывал? Кафешки, кино... если, конечно, тут есть кино.
   - Нас не особо пускали, - сказал я, покосившись на магазин волшебных палочек. Олливандер был там; хотя я ни разу не заходил в его лавку со времен нашей последней встречи после окончания школы, мы несколько раз видели друг друга на улице. Несмотря на прошедшую четверть века, он почти не изменился, и думать о том, что это означало, я не хотел.
   Завернув в Темный тупик и поглазев на старомодные витрины, где на пыльном черном бархате продавцы выставляли черепа в серебряных оправах, наборы для кукол вуду и проклятый антиквариат, Тао решила, что настала пора переместиться ко второй достопримечательности Королевства и взглянуть на Хогвартс. Эта идея мне не понравилась еще вчера, но Тао была непреклонна, и я решил, что чем быстрее она удовлетворит свое любопытство, тем скорее мы отправимся в Ботанический заповедник - парк удивительной красоты, где произрастало и разводилось великое множество волшебных растений.
   У ворот школы было пусто, но я знал, что с них не спускают глаз.
   - Значит, это и есть Хогвартс... - задумчиво протянула Тао, разглядывая замок. Я тоже осмотрелся. Из трубы дома Хагрида шел дым; неподалеку от озера болтала группа старшеклассников; несколько учеников направлялись в сторону теплиц.
   - Ты давно здесь был? - спросила Тао.
   - Не очень, - ответил я, надеясь, что на этом тема закрыта, однако мои надежды не оправдались.
   - Вот никогда ты не ответишь прямо! - с досадой воскликнула Тао. - Что это за ответ - "не очень"? Не очень - неделю назад? В прошлом году? Ты из-за своей секретности становишься ужасным занудой!
   - Согласен на зануду, - ответил я, повернувшись к Запретному лесу.
   Тао только вздохнула.
   - А это что? - спросила она, указывая на дом Хагрида. - Там кто-то живет?
   - Там живет лесник. Его зовут Рубеус Хагрид. Кстати, вот и он.
   Появившийся из леса Хагрид левитировал перед собой огромную бочку. То, что ему разрешили пользоваться палочкой, я услышал еще до приветствия, в нашу первую встречу в "Дырявом котле", где Хагрид в тот момент задержался пропустить пару кружек пива, а я шел в Косой переулок.
   Завидев нас, Хагрид бросил бочку, покатившуюся с пригорка прямо в огород, и устремился к воротам.
   - Линг! - воскликнул он, подойдя ближе. - Опять к кентаврам?
   Тао взглянула на меня, вопросительно подняв брови, а я сказал:
   - Нет, Хагрид, не к кентаврам. У меня сегодня выходной.
   Не успел лесник выразить свое отношение к этому факту, как в разговор вступила Тао.
   - Вы мистер Хагрид? Папа мне о вас рассказывал! - с воодушевлением начала она, и я пожалел, что пошел у нее на поводу, согласившись показать Хогвартс. Если Тао подворачивалась возможность что-то затеять, она непременно ею пользовалась, и последствия таких авантюр можно было предвидеть далеко не всегда.
   - Ну да, - недоверчиво сказал Хагрид. - А что, ваш отец здесь учился?
   "О боже", подумал я, а Тао с удовольствием продолжала:
   - Учился, учился, и когда мы с сестрой были маленькими, он нам рассказывал про Хогвартс. Например, про какое-то привидение, которое любило швыряться мусором...
   - Так это ж Пивз, зараза! - радостно воскликнул Хагрид.
   - ... и про другое привидение, девочку в туалете...
   - Плакса Миртл! - кивнул Хагрид, которому явно понравилась игра в "угадай, кто".
   - Тао, нам пора, - негромко сказал я, но она не обратила на мои слова внимания.
   - А еще он рассказывал про пауков, - продолжила Тао, и я слегка удивился: правда ли она это помнит или просто заранее подготовилась к экскурсии?
   - Акромантулы, - ответил Хагрид с меньшим энтузиазмом.
   - Нам действительно пора, - сказал я Хагриду, желая прекратить эти игры, и взял Тао под руку. - У нас на сегодня большая культурная программа.
   - Папа! - с возмущением воскликнула Тао, и Хагрид, наконец, сложил два и два, уставясь на меня так, словно я поразил его в самое сердце. - Я как раз хотела спросить у мистера Хагрида, нельзя ли нам осмотреть этот потрясающий замок...
   - Нет нельзя! - рявкнул я, потеряв всякое терпение. - Здесь не проводят экскурсий! Хочешь гулять по замкам - возвращаемся в Лондон!
   - Это твоя дочка? - Потрясенный Хагрид, наконец, обрел дар речи. - И ты молчал?!
   - Он очень скрытный, - любезно объяснила Тао.
   Лесник развернулся и быстрым шагом направился к школьным дверям. Похоже, он действительно решил узнать, не можем ли мы пройтись по замку. Тао посмотрела на меня, теперь уже спокойно и чуть насмешливо.
   - Почему ты так волнуешься? Из-за меня?
   - Что ты придумала? - спросил я. - Зачем тебе внутрь?
   - Сначала ответь ты.
   - Да, из-за тебя. Потому что знаю, к чему приводит лишняя болтовня. Это опасный мир, а у меня опасная профессия.
   - Я помню, - проговорила Тао. - Но иногда ты переходишь все границы разумного и становишься похож на психа-параноика. Между прочим, если бы ты действительно хотел, чтобы я не попала в Хогвартс, то давным-давно бы аппарировал.
   Я вздохнул и выпустил ее локоть.
   - Ладно, сдаюсь. Если Макгонагалл разрешит, покажу тебе Большой зал.
   - А мне больше и не надо. Это ведь там убили твоего Риддла?
   - Так вот в чем дело... - Оказывается, хитроумная Тао расставила мне ловушку. - Да, там его убили, но ведь не похоронили же.
   - Ничего, - усмехнулась она. - Место смерти может многое рассказать.
   Я почти не знал ту область магии, которой занималась Тао. Сперва она хотела пойти по стопам Мэй и учиться созданию новых заклятий, совместимых с современными маггловскими приборами, тех, что действовали в узком диапазоне магических частот, не влиявших на работу электроники - к середине 21 века это направление в колдовском мире стало едва ли не самым актуальным. Однако позже она передумала и решила изучать древние магические техники, которые были не такими быстрыми и практичными, как современные, зато гораздо более глубокими.
   - Кстати, - вдруг сказала Тао. - А где он похоронен?
   - Не знаю. Никогда не интересовался, - ответил я. - Вон Кремер вышел - значит, нам разрешили.
   Следуя за старым аврором, чье вытянутое лицо наполовину скрывали Темные Очки, мы направились в замок, в холле которого нас ожидали Хагрид и Макгонагалл.
   - Хорошо, что ты зашел, Линг, - произнесла она, пожимая мне руку. - Знаю, в прошлый раз тебе было некогда - кентавры, переговоры... - Она посмотрела на Тао, с детским восторгом разглядывавшую высокие потолки и стены холла. Спохватившись, я сказал:
   - Это моя дочь Тао. Она приехала на пару дней, полюбоваться на британские достопримечательности.
   - Рада познакомиться, юная леди. - Макгонагалл представилась и тоже пожала ей руку. - Хагрид с удовольствием проведет для вас экскурсию по школе, а мы с вашим отцом немного поговорим. Когда закончите, поднимайтесь в мой кабинет - угощу вас чаем.
   Хагрид повел Тао вниз, в слизеринские подвалы, а я, бросив взгляд в сторону Большого зала, отправился по лестнице вслед за директором.
   На втором этаже Макгонагалл взяла меня под руку, и мы продолжили наше восхождение.
   - Я хотела сказать тебе одну вещь, Линг, - негромко произнесла она. - Давно хотела, но не знала, смогу ли, появится ли у меня такая возможность. Даже когда ты вернулся в Англию, я не знала, будет ли у меня шанс.
   Я молчал, не представляя, что она имеет в виду. Мы остановились на третьем этаже у окна, рядом с невысокими золотистыми доспехами. Напротив, у самого начала коридора, висел портрет колдуньи в синем платье. Вокруг никого не было, но откуда-то издалека доносились голоса детей, и этот шум рождал во мне приятное спокойствие.
   - Я хотела перед тобой извиниться, - сказала Макгонагалл. - Извиниться за тот бой, за то, что стреляла в тебя.
   Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она говорит. Казалось, целые куски моей жизни возникали в сознании только тогда, когда о них вспоминали другие. И сколько деталей моего прошлого еще ожидают своей очереди? Скорее всего, очень много.
   - Профессор... - начал я, но Макгонагалл перебила:
   - Минерва, Линг.
   Я кивнул.
   - Вам не за что извиняться. Вы - единственная, кто в тот момент поступил правильно. Это я говорю вам как военный.
   - Так ты меня не успокоишь, - усмехнулась Макгонагалл. - Тем более своим одобрением. Я ведь не солдат, а учитель, и должна была лучше знать и понимать своего ученика.
   Я покачал головой, но спорить не стал. Возможно, по-своему она была права.
   - Вы очень изменились, - сказал я.
   - Как и все, - ответила она. - Как и ты. У тебя взрослая дочь. Не обижайся, но мне трудно представить тебя в кругу семьи.
   Мы направились по длинному коридору к лестнице на четвертый этаж. В среде легионеров не было принято говорить о своих семьях, тем более о детях, но я уже несколько лет жил полугражданской жизнью, и наверное, Тао права: следует различать осторожность и паранойю.
   - Сначала мне это тоже было трудно представить, - признался я. - Когда родилась Тао, мне едва исполнилось двадцать, и я ни о чем таком не помышлял.
   - Мне кажется, вы с ней очень похожи, - заметила Макгонагалл.
   "О да", мысленно вздохнул я и ответил:
   - Верно, она папина дочка.
   Разговор на подобные темы был непривычен - меня словно заставляли выдавать какую-то тайну, и я толком не знал, как себя вести. Однако Макгонагалл, похоже, это понимала.
   - Я не собираюсь пытать тебя о твоей семье, хотя мне очень интересно, - продолжила она. - Из вашего выпуска я знаю почти обо всех - они здесь, более-менее на виду, если не в Британии, то в Европе; я то и дело что-нибудь о них слышу. Их дети учились или учатся в школе. Но ты исчез на двадцать с лишним лет, и мы даже не знали, жив ли ты.
   - Жив, - усмехнулся я. - Просто мне хотелось свободы... насколько это вообще возможно.
   - Свободы подальше отсюда.
   Я кивнул.
   - И ты ее нашел?
   Смысл вопроса контрастировал с мягким, спокойным тоном директора. Немного подумав, я ответил:
   - Нет. Но очень скоро это перестало быть важным.
   Макгонагалл легко сжала мой локоть.
   - Я понимаю, - негромко произнесла она, и до самого седьмого этажа мы поднимались в молчании. Ожидая пробуждения собственного прошлого - воспоминаний, реакций, эмоций, - я не находил ничего, и когда мы остановились на площадке у лестницы, испытывал смутный дискомфорт, не понимая, в чем дело, почему я чувствую себя так странно.
   Странно повела себя и Макгонагалл. Она похлопала меня по руке, смущенно улыбнулась и сказала:
   - Я оставлю тебя ненадолго, зайду к Филиусу - уверена, он с удовольствием присоединится к нашему небольшому чаепитию. Ты ведь с ним еще не встречался?
   - Нет, - ответил я. - Пока не довелось.
   - Тогда подожди нас наверху. - Она указала в направлении директорской. - Пароль - "лунный сон". - И отправилась по коридору к кабинету Флитвика.
   "Ничего себе пароль", подумал я, повернув в противоположную сторону. "Лунным сном" называлось сильнейшее зелье из новоизобретенных, способное погрузить человека в сон на несколько суток, в течение которых он видел яркие, эмоциональные и зачастую устрашающие галлюцинации.
   У стены, за которой открывался вход, сидела каменная горгулья, и мне вспомнилось, что по каким-то причинам у нас с ней были трения. Горгулья переминалась с лапы на лапу, а когда я подошел, предостерегающе оскалилась. Мысль о том, что после всех этих лет колдовской страж меня узнал, казалась забавной, но я не стал медлить и назвал пароль. Горгулья отошла, и я ступил на эскалатор.
   В годы, проведенные за пределами Британии, я не раз ловил себя на мыслях о Дамблдоре - поначалу гневных, полных злости и досады, однако с течение времени обретающих все более позитивный оттенок, - и в конце концов признал свое двойственное отношение к этому человеку. Интуитивно я воспринимал Дамблдора как принадлежащего "другой стороне", чем бы эта сторона ни являлась и чему бы ни была противопоставлена, но, повзрослев, больше не мог отрицать своего подросткового восхищения его личностью. Теперь, пережив, осознав и приняв эти чувства, я с интересом ждал нашей встречи.
   - Добрый день, Линг, - сказал портрет Дамблдора, висевший там, где я его помнил - за спинкой директорского кресла. - С возвращением.
   - Здравствуйте, Альбус. - Я улыбнулся вслед за портретом и подошел к столу, где лежало несколько старых книг в темных переплетах и толстый журнал обложкой вниз. В окно проникал неяркий свет зимнего солнца, сообщая обстановке почти домашний уют. Кажется, здесь мало что изменилось - по крайней мере, камин, древний стол и кресло директора остались теми же.
   - Мы тебя ждали, - добродушно продолжил портрет. - Возможно, у Легиона получится договориться с кентаврами...
   - Возможно, хотя на сегодня это не самая актуальная проблема.
   - Как знать, - философски заметил Дамблдор. Я покачал головой, не желая сейчас обсуждать дела и тем более вдаваться в подробности.
   - Я здесь с частным визитом. Минерва обещала пригласить Флитвика и угостить нас чаем.
   Услышав эти слова, портрет просиял.
   - Ты научился отдыхать и получать от этого удовольствие? - не без иронии поинтересовался он. - Могу ли я назвать это большим прогрессом по сравнению с тем, что было прежде?
   Я усмехнулся:
   - В этом прогресс налицо.
   Дамблдор продолжал с улыбкой смотреть на меня, но больше ничего не говорил, и в ожидании Макгонагалл я уселся в кресло, пробежав глазами по соседним картинам. Старые директора не проявляли ко мне особого интереса, и я уже отворачивался к двери, мысленно переключаясь на возвращение Тао, однако сделать этого не успел. Мозг только начал подвергать увиденное анализу, но организм уже оценил полученную в последние секунды информацию и отреагировал. Чувствуя, как по коже бегут мурашки, я вновь взглянул на стену. С одного из небольших портретов, висевших вблизи камина, на меня смотрел Снейп.
   В секунду, когда наши глаза встретились, дверь распахнулась, и в кабинет вошли директор с Флитвиком. Профессор немного постарел, пополнел и лишился доброй половины волос, но заговорил со мной так, словно мы расстались только вчера, и я с готовностью позволил отвлечь себя светскими беседами, сознавая, однако, что меня ждет впереди.
   Когда к нам присоединилась Тао, я понял, что экскурсия в обществе Хагрида произвела на нее большое впечатление. Она улыбалась, но довольно рассеянно, и хотя позже Флитвику удалось втянуть ее в разговор, я видел, что Тао, как и я, находится в смятении.
   - Значит, вы решили изучать древнюю магию, - заинтересовался Флитвик, когда Тао упомянула о своей практике в Пирамидах Северной Африки. - Не могу сказать, что у современной молодежи это популярный выбор. Сейчас всех интересуют области на стыке бытовой магии и технологии. Впрочем, если вы смотрите на древность как историк...
   - Нет, я не историк, - сказала Тао. - Мне не слишком интересны подобного рода исследования. Все они - переливания из пустого в порожнее, просто описания того, что когда-то было. Науки в этом - ноль.
   Макгонагалл никак не отреагировала на такое радикальное заявление, хотя я подозревал, что произнеси эти слова ее ученик, он бы сразу получил отповедь.
   - Практика древней магии требует того, чего сейчас мало, а то и вовсе нет, - продолжал Флитвик. - Например, времени.
   - В основном она требует терпения, - ответила Тао. - И постоянного движения вглубь - вглубь заклинания, вглубь ритуала, вглубь себя. Нужна постоянная внутренняя работа, иначе ничего не получится. А современная магия - это действительно просто технология, как нажать на кнопку - включить свет, нажать еще раз - выключить...
   Флитвик бросил на меня быстрый взгляд.
   - Понимаю, что вас привлекает, - кивнул он. - Вы видите, что древняя магия обладает измерением духа, которое отсутствует в сегодняшней жизни, что она требует от человека способности сразиться и усмирить те силы, к которым он обращается. А поверхностность убивает дух...
   - По-моему, уже убила, - негромко сказала Тао, водя пальцем по краю чашки. Мы с Макгонагалл в разговор не вмешивались: директор была слишком практична, чтобы вдохновляться абстрактными рассуждениями о духе, а я и так знал мнение своей дочери и предпочитал помалкивать.
   - Пессимистично, но увы, почти верно, - согласился Флитвик и, немного погодя, добавил: - А знаете ли вы, что когда ваш отец здесь учился, он увлекался тибетской магией и даже собирался в монастырь?
   Тао без улыбки кивнула.
   - Сегодня я узнала много нового, - произнесла она, адресуя это замечание главным образом мне, - но про монастырь слышала и раньше. Отец туда не поступил.
   - Я и не поступал, - возразил я, с неудовольствием отметив в себе желание оправдаться, не выглядеть двоечником перед профессорами и, главным образом, перед портретами. - Даже не сдавал экзаменов.
   - Это оказалось не то, чего ты хотел? - спросил Флитвик.
   - Не знаю, я не был в монастыре, видел его только сверху, с горы. Там рядом небольшой городок - или, скорее, большая деревня, - и в ней есть рекрутская контора Легиона, как раз неподалеку от зоны аппарации.
   - Значит, вот как ты туда попал, - проговорил Флитвик.
   - Я бы все равно там оказался, - ответил я, но развивать эту мысль не стал, и профессор перешел к другим темам.
   За разговорами мы провели почти два часа, и когда пришло время прощаться, я был рад, что покидаю эти стены. Снова взглянуть в глаза портрету у меня не хватило мужества.
   Оказавшись за воротами, Тао сказала:
   - Давай немного пройдемся.
   Мы направились по дороге в Хогсмид, которая сейчас плохо годилась для прогулок: дожди и снег размыли землю, повсюду были лужи, ямы и сгнившие листья.
   - Хагрид рассказал мне много интересного, - произнесла Тао, глядя прямо перед собой. - Тут, оказывается, просто какая-то греческая трагедия была с твоим участием...
   - Что-то вроде, - ответил я.
   - Ты с кем-нибудь об этом говорил? С мамой, например...
   - О чем - об этом? Я не знаю, что именно рассказал тебе Хагрид.
   Тао молчала. Мне подумалось, что она могла обидеться, но через минуту услышал:
   - Портрет за креслом - это и есть Дамблдор?
   Я кивнул. Тао снова помолчала.
   - Мне бы не хотелось иметь его своим врагом, - наконец, сказала она, но не успел я ответить, добавила, - и другом тоже. Хагрид отзывался о нем очень уважительно, даже более чем уважительно - он им восхищался, но...
   - Я тоже им восхищался, - проговорил я неожиданно для себя. Тао оторвала глаза от луж и повернула ко мне лицо. - Несмотря на всё... точнее, вопреки всему, что тогда случилось.
   - А что тогда случилось? - осторожно спросила Тао, однако сейчас я не был готов так глубоко вдаваться в подробности собственного прошлого.
   - Не всё сразу, - я обнял ее за плечи. - Однажды мы поговорим, но на сегодня давай ограничимся историей Хагрида. Лучше скажи, что там с местом смерти?
   - Пока ничего. - Судя по тону, Тао не слишком расстроил мой отказ. - Надо подумать. Когда разберусь - напишу.
   - Ладно.
   - А теперь я хочу увидеть Азкабан.
   Если Тао полагала, что такая неожиданная просьба поставит меня в тупик, она ошиблась. Я не стал возражать, понимая, насколько логичным является такое продолжение путешествия, и, кроме того, был совсем не прочь показать ей легендарное место.
   - Это никакую конспирацию не нарушит? - спросила Тао, слегка удивленная моей сговорчивостью.
   - Не нарушит, - усмехнулся я. - Может, только Стражи слегка понервничают.
   - Это плохо?
   - Наоборот, хорошо. Иногда стоит вспоминать, что за стенами их драгоценной тюрьмы есть еще целая планета.
   - Какой ты коварный, - Тао улыбнулась и заглянула мне в глаза. - Ну так давай, аппарируй! Уж очень хочется посмотреть на тюрягу, где ты сидел.
   В отличие от событий, имевших место в Хогвартсе, большую часть которых мое сознание не пожелало удерживать в памяти и вытеснило на периферию, где они существовали, но не давали о себе знать, азкабанский месяц я помнил едва ли не по дням: допросы Кеннета Грея, мои одинокие размышления и медитации, дух лиса и его посвящение - все это было живо до сих пор и не собиралось забываться. После возвращения в Британию у меня не возникало необходимости посещать тюрьму или ее окрестности, однако наша станция, обеспечивавшая контроль над Сетью и следившая за заклинаниями, располагалась всего в двадцати милях от маяка, и такое место ее постройки Легион на переговорах отстаивал принципиально. Бедняга Бруствер оказался между двух огней: с одной стороны были мы, с другой - влиятельный Совет по делам Азкабана и Стражи со своими союзниками в Министерстве, но в конечном итоге министр все же дал добро на строительство. Подозреваю, что немалую роль в таком решении сыграло не только его недоверие Совету и недобрая память о тюрьме, но и возвращение в Азкабан дементоров - тема, которую он ненавидел обсуждать.
   Азкабан оставался все таким же величественным и подавлял зрителя своей громадой, возносясь в буквальном смысле до небес. Верхние этажи башни скрывались за серыми кучевыми облаками. У Тао, видевшей его впервые в жизни, просто захватило дух, да и я, признаться, испытал при виде древнего исполина почти детский восторг.
   - Обалдеть! - воскликнула она и так стремительно направилась к краю скалы, что я едва успел схватить ее за руку. - Это тюрьма? Такая огромная?
   Я дал ей время налюбоваться видом, немного опасаясь, что сейчас из маяка появится Кеннет Грей и в порыве ностальгии пригласит нас на чай.
   - А что там внутри?
   - Ничего особенного. Коридоры, камеры.
   - Не может быть! - возразила Тао. - Там наверняка потрясающая архитектура!
   - Знаешь, меня все же не водили на экскурсии. Я видел пару коридоров и кабинет.
   - Ты сидел в тюрьме... - проговорила Тао, качая головой, словно не в силах в это поверить. Она отвернулась от моря и теперь смотрела на меня.
   - Хагрид говорил, все считали, что ты на стороне Риддла, а оказалось наоборот - ты был на их стороне.
   - Во-первых, не все считали меня на стороне Риддла, - возразил я, - а во-вторых, я не был на их стороне.
   - Значит, вот откуда твоя таинственность, - Тао проигнорировала мое уточнение. - Ты и в детстве был скрытный тип. Шпионил, притворялся...
   Я помолчал, рассматривая громаду Азкабана.
   - Хочешь немного откровенности?
   После недолгих колебаний Тао все же решилась:
   - Ну... хочу.
   Я кивнул на тюрьму и сказал:
   - Там сидит мой отец.
  
   Официально моя должность являлась представительской; я не занимался оперативной работой, был вынужден посещать различные официальные мероприятия (к счастью, не слишком частые), пил кофе с Бруствером, раз в неделю читал отчеты Шварца, по пятницам заглядывал на базу легионеров, чтобы позаниматься и держать себя в форме, бывал в Европе у коллег, в Дахуре на консультациях и все это время ждал, ждал, ждал.
   Теперь, наконец, я дождался и готовился заняться тем, ради чего меня прислали сюда на самом деле. Визит к Брустверу был бы формальностью, если б не его загадочный намек в коридоре больницы, а потому я проявил терпение, молча наблюдая за тем, как министр читает отчет Шварца, и пытаясь угадать, о чем пойдет речь.
   - Что думаешь делать? - спросил Бруствер, отодвинув доклад на середину стола.
   - Думаю поговорить с кентаврами.
   Бруствер покачал головой.
   - Бесполезная затея. Но, конечно, если тебе больше нечем заняться...
   - Когда кентавры станут нашими союзниками, подойти к школе со стороны леса станет гораздо сложнее.
   - Когда! - скептически хмыкнул министр. - Считаешь себя гением дипломатии? Мы уже десять лет пытаемся их задобрить, всё без толку.
   - Вчера вы хотели со мной о чем-то поговорить, - напомнил я, не желая пока обсуждать кентавров и свои дипломатические способности. Бруствер выглядел недовольным - он жаждал деталей, которых я не мог ему дать, и как бы у него не чесались руки начать что-то делать прямо сейчас, он был вынужден ждать наших действий.
   - Ладно, Ди, но имей в виду - нападение на Поттера расследуем мы.
   - Не возражаю. Было бы хорошо, если б вы нашли анимага. Они могли использовать его как приманку.
   - Или он вместе с ними.
   В этом я сомневался. Одно дело - воровать у магглов картины и статуэтки, и совсем другое - напасть на главу аврората.
   - Короче, - сказал Бруствер после паузы, и я понял, что мы перешил к обсуждению новой проблемы, угнетавшей министра едва ли не больше, чем история с палочкой Смерти. - Вчера у меня произошел разговор с маггловским премьером. Она хочет нашей помощи.
   - Помощи в чём?
   Министр вздохнул.
   - У нее на нас большие планы. Точнее, большие надежды. Если вкратце, она просит, чтобы мы подключились к мониторингу аэропортов. Неофициально, разумеется.
   - Кингсли, вы же знаете нашу позицию по сотрудничеству с магглами. Легион против подобных союзов. Конечно, бывают исключительные ситуации, но наблюдение за аэропортами к ним не относится... К тому же, мы и так за ними следим.
   - Это вы следите, - сказал Бруствер с легкой обидой.
   - И не раз помогали аврорату...
   - Да речь не об этом, не о нас! У премьера свои интересы, свои проблемы. Террористы, психопаты, перевозчики информации - у нее целый список позиций, где ей бы хотелось нас видеть.
   Объяснение выглядело крайне сомнительным, и я решил не вытягивать из Бруствера ненужные подробности, а сразу высказаться по существу.
   - Признаться, я не слышу, чтобы террористы каждый день взрывали по самолету. Маггловские спецслужбы прекрасно справляются и без нас. К тому же, как она себе представляет слежение за психопатами и перевозчиками? Приставить к каждому пассажиру по легилименту? Здесь что-то не то. Либо вы мне не все рассказали, либо она - вам.
   - Она - мне, - неохотно согласился Бруствер. - Конечно, всё шито белыми нитками; я и сам понимаю, что дело тут в другом. Но пока больше ничего не известно. Я бы мог поговорить кое с кем из Европейского Совета, но знаешь, мало ли... напорешься на что-нибудь такое, после чего пожалеешь, что вообще рот раскрыл.
   Было ясно, к чему он клонит. Бруствер хотел, чтобы я обсудил ситуацию со Штабом Легиона. В принципе, он был прав; более того, в подобных обстоятельствах моей обязанностью являлось ставить начальство в известность. Но если в мире что-то затевалось, то с такой же, если не с большей вероятностью, это могло затеваться Легионом, а не европейскими магами из Совета.
   - Ладно, наведу справки, - без особого энтузиазма произнес я. - А до тех пор не поднимайте эту тему. Скажите, что идут консультации.
   - Они и идут, - проворчал министр, откидываясь в кресле.
   Визит в больницу к Поттеру я отложил на середину недели и лишил Ларса выходных, поручив собрать материалы по кентаврам. В понедельник у меня на столе лежала флэшка, доверху забитая информацией. Педантичный Ларс загрузил в нее весь архив переговоров, в том числе несколько звуковых файлов с записью бесед, однако я предпочел пролистать расшифровку. Выяснилось, что проблемы не ограничивались одним только климатом. Несколько лет после битвы за Хогвартс кентавры вели себя тихо и мирно, можно сказать, даже дружелюбно, но потом дружелюбие кончилось, и начались претензии. Если раньше кентавры не хотели знаться с людьми, теперь в их сознании произошла разительная перемена. Они заинтересовались работой Управления по связям с кентаврами и сочли ее неудовлетворительной, потребовав личного представительства в структуре Министерства. Вообразить кентавров разгуливающими по министерским коридорам, шокируя престарелых дам, было сложно, и в конечном итоге они согласились, чтобы их интересы в Управлении представлял человек. Судя по тому, что за все эти годы претензий к нему у кентавров не возникало, он старался на совесть, однако их требования были слишком экстравагантными и, по мнению магов, заведомо невыполнимыми. Ни одно из них так и не было удовлетворено.
   Камнем преткновения стало желание части кентавров переселиться на другие территории - как раз те, которых им не могли предоставить, - и возможность контролировать климат, о чем я впервые услышал от Нордманна.
   Сперва я решил было встретиться с тем самым представителем из Управления, но потом передумал - лучше все-таки выслушать их самих, а заодно воспользоваться возможностью прогуляться по Запретному лесу.
   Перед своим походом я заглянул к Хагриду.
   - Кентавры... - ворчал лесник, с такой силой вороша дрова в камине, что из очага во все стороны летели искры. - Не знаю, что ты там вычитал в своих бумажках, но за это время люди были здесь лишь раз. Да и то... приперся какой-то хлыщ из Министерства, всё свои ботинки боялся испачкать. С тех пор не знаю, как уж они там общаются. - Он повернулся ко мне. Лицо у него было серьезным. - Я тебе так скажу: кентавры хоть и вздорный народ, но и их припекло: пришлось, видишь, даже к людям обращаться.
   - Припекло? - переспросил я. - Что ты имеешь в виду?
   - А ты сходи, посмотри, - Хагрид махнул кочергой в сторону леса. - Здесь, в окрестностях, еще ничего, а вот у гор, где самая их территория... Только палочку свою держи наготове. Дальше фестраловых пастбищ я уже давно не захожу, - мрачно добавил он.
   Слова Хагрида, большую часть своей жизни проведшего в Запретном лесу, внушали беспокойство, которого не чувствовалось в однообразных отчетах и стенограммах, текстах сухих и не особо информативных. Я покинул его дом, обещая заглянуть на обратном пути и поделиться впечатлениями.
   Несмотря на середину дня, в Запретном лесу начинали сгущаться сумерки. Забираясь все дальше в глубь, я без труда находил нужные тропки, вспоминая характерные деревья, на которые когда-то ориентировался в своих путешествиях. Дойдя до поляны, где на меня напал патронус, я остановился в раздумье. Специально искать кентавров мне не хотелось - они наверняка заметят меня раньше и вряд ли пройдут мимо, - так что для начала я решил отправиться к акромантулам, о которых Хагрид умолчал, а я не спрашивал.
   Ступая по мокрому снегу и обнажившейся на пригорках сырой земле, я добрался до гнезда за тридцать минут, хотя по моим воспоминаниям оно должно было находиться ближе. Удивительно, но арахнидов там не оказалось. Паутина, окружавшая вход и нависавшая крышей над глубоким оврагом, давно порвалась и сгнила; с веток свисали лишь длинные черные клочья, говорившие о том, что здесь уже давно никто не живет. Я побродил по оврагу, заглянул в полузасыпанные норы и повернул назад. Наколдованные мной световые шары выхватили из сумрака выход к лесу и ожидавшую меня там одинокую фигуру.
   Это был кентавр средних лет с темными каштановыми волосами, застывший, словно изваяние, у ближайших к оврагу деревьев. На его широком лице не было написано никаких эмоций, однако агрессивным он не выглядел - скорее, наоборот.
   - Зачем ты вернулся? - негромко спросил он, когда я подошел ближе.
   - Мы знакомы? - Я чуть пристальнее вгляделся в его лицо.
   - Ты меня не помнишь, - ответил кентавр. - Но мы помним всех.
   Что ж, такое вполне могло быть, учитывая, что я худо-бедно знал только Фиренца и Бейна.
   - Выясняю детали нападения на школу. Несколько дней назад какие-то люди и дементоры пытались разрушить гробницу Дамблдора. Предположительно они шли через лес...
   Кентавр сделал шаг вперед и повторил свой вопрос:
   - Зачем ты вернулся?
   На этот раз я промолчал. Если в первые секунды мне казалось, что поблизости могут скрываться другие кентавры, теперь я так не считал. Здесь не было ни кентавров, ни кого бы то ни было еще. По пути сюда мне не попадалось ни звериных троп, ни следов, ни ночных птиц. Никаких признаков жизни. Даже акромантулы пропали.
   - Я тебя помню, - сказал я, подумав. - Ты был тогда с Сильваном.
   Лицо кентавра оставалось бесстрастным - он все еще ждал ответа. Объяснение с нападением на Хогвартс его не устроило, а значит, не устроит и любое другое, касающееся палочки Смерти. Лгать посланцу Сильвана и вероятному союзнику не стоило - услышав ложь, он мог просто повернуться и уйти; тогда я останусь ни с чем, как люди из Министерства... а Бруствер окажется прав.
   - Я вернулся отдать долги. И забрать то, что должны мне.
   - Хорошо, - спустя несколько долгих секунд ответил кентавр. - Теперь идем. Я тебе кое-что покажу.
   Он развернулся и направился прочь от оврага. Недолго думая, я последовал за ним.
   Сперва кентавр шел на северо-запад, затем повернул на север и взял курс к горам. Мы шли довольно долго; я едва успевал за своим проводником, и на каком-то этапе мне стало жарко. Я расстегнул куртку, однако это не слишком помогло. Уже собираясь немного поколдовать, я вдруг сообразил, что дело не во мне - температура повышалась в лесу.
   Я послал шары облететь окрестности. Снега не было; всюду виднелась голая земля, сырая, как и стволы деревьев. Еще через минуту начался мелкий дождь.
   Мой проводник молчал, но теперь я видел, отчего Хагрид больше не чувствует себя здесь как дома. Лес изменился. Он был странно безжизненным, в нем пахло землей, но несмотря на тепло и дождь, трава на этой земле не росла.
   Вскоре за деревьями забрезжил тусклый свет, и через несколько секунд кентавр остановился.
   Небо закрывали низкие темные облака, и все, что я видел перед собой, это далекое непонятное свечение. Кентавр медленно поднял руки, изобразив пальцами серию быстрых жестов, и мне стало ясно, что сейчас грядет - с подобным колдовством я был знаком.
   Над слоем облаков во все стороны побежали зарницы. Волосы на моем теле встали дыбом от атмосферного электричества, и в следующую секунду с неба на землю обрушился ливень молний.
   Это был действенный и эффектный способ осветить территорию, которая оказалась вполне достойна такого представления.
   Мы находились на краю пологой возвышенности, где кончался Запретный лес. Впереди простирался голый склон холма; внизу была широкая речная долина. За рекой лес появлялся вновь - но лес, непохожий на тот, по которому мы недавно прошли. Между деревьями плавал зеленоватый туман, чье свечение я видел в темноте. Ветви были покрыты листвой, стволы исчезали в тумане, то ползавшем по земле, то вздымавшем вверх длинные изогнутые языки. Далеко на горизонте высились черные силуэты гор.
   Молнии исчезли так внезапно, что на секунду я ослеп, погрузившись во тьму. Спустя несколько секунд глаза приспособились, и я разглядел тусклый свет шаров, висевших у меня над головой.
   - Торговаться не в наших правилах, - сказал кентавр, поворачиваясь, - но если ты поможешь нам, мы поможем тебе.
   Я смотрел на зеленый туман.
   - Вы действительно думаете, что я могу вам помочь?
   Некоторое время кентавр размышлял над ответом.
   - Да, - наконец, сказал он. - Мы так думаем.
   - Но если с этим ничего не может поделать Сильван...
   - Сильван может и делает, - перебил меня кентавр, - но силы его не безграничны. Он сдерживает продвижение, однако за последние годы захваченная территория увеличилась в несколько раз.
   - Кто еще об этом знает? - спросил я, имея в виду их представителя в Министерстве. Кентавр понял меня правильно.
   - Думаешь, люди утруждали себя подобными прогулками? Они боятся. Боятся леса, нас, темноты. Сюда никто не приходил, разве что ваш лесник, но дело не только в этом. - Кентавр вновь помолчал. - То, что увидят они, и то, что увидишь ты - разные вещи.
   С этим было не поспорить.
   - Пауки ушли за реку? - спросил я.
   Кентавр кивнул.
   - Некоторые иногда возвращаются. Ты бы их не узнал.
   Он не стал меня провожать и скрылся за деревьями, росшими вдоль края холма, а я в сопровождении двух шаров направился к замку.
   Гнетущее ощущение пустоты и царившей в Запретном лесу безжизненности немного развеяло стадо фестралов, мирно бродивших среди деревьев. Когда я шел мимо, они подняли вытянутые головы, оглядев меня круглыми белыми глазами, и вернулись к своим нехитрым занятиям, продолжая пастись у сооруженных Хагридом кормушек.
   Третьим живым существом, которого я повстречал в лесу, оказался магматический питон. Не заметить его было невозможно - в темноте он походил на узкий огненный язык лавы, изливающийся из отверстия в земле.
   Я приблизился, уверенный, что питон со мной поговорит. Встреча меня обрадовала, даже если он просто выполз поздороваться, в чем я, зная их породу, сильно сомневался. Наверняка им что-то от меня надо.
   - Мы тебя заждались, - довольным голосом сообщил питон. - Верь не верь, но здесь по тебе скучали.
   - Я тоже по вас скучал, - ответил я, присев на корточки и с трудом подавляя желание погладить змею.
   - У нас для тебя подарок... так сказать, по случаю встречи. - Питон повернул голову к норе. На снегу рядом с отверстием я разглядел небольшой черный камень.
   - Знаешь, что это? - спросил он.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Бери, - сказал питон. - Этот камень - из мира людей, и в лесу ему делать нечего.
   - Значит, вот почему вы меня ждали - чтобы от него избавиться...
   - А то! Не Хагриду же его отдавать. Но на правиле подарка мы не настаиваем. Если он тебе не понадобится, верни его владельцу.
   Я не стал трогать камень, а наколдовал стеклянную коробочку и заклятием переместил его внутрь. Питон молчал, никак не комментируя мою осторожность. Спрятав коробочку в карман, я на всякий случай спросил:
   - И кто же его владелец?
   - Ты найдешь, - сказал питон.
   - Ну конечно, - усмехнулся я. - Кстати, вы ничего не слышали о недавнем налёте на школу?
   - А разве ты уже не договорился с кентаврами? - Питон размотал свои кольца, переливавшиеся оттенками алого и оранжевого, и неторопливо заскользил к норе, давая понять, что разговор окончен.
  
   Вернувшись домой, я поставил коробку с камнем на стол и отправился в душ, отдохнуть и поразмышлять над увиденным. То, что случилось с Запретным лесом, не было чем-то уникальным - я видел заколдованные леса, пораженные проклятиями, населенные вредоносными существами всех мастей, измененные из-за косвенного или прямого влияния колдовских и даже маггловских технологий. Практическое решение этой проблемы могло быть сложным, но алгоритм действий был прост - вызвать экологов, которые проведут анализ и сделают заключение, а потом пригласить бригаду специалистов по биобезопасности.
   Камень питонов казался мне более интересной загадкой.
   Выйдя из душа, я увидел Мадими, нависавшую над стеклянной коробочкой.
   - Откуда он у тебя? - спросила Мадими.
   - Магматические питоны подарили.
   Мадими опустилась на стол и вернулась в свое гнездо под лампой.
   - Подумать только, магматические питоны! - повторила она с такой интонацией, будто, взяв камень, я совершил крайне сомнительный поступок.
   Я начал разбирать постель.
   - Ты знаешь, что это? - спросила Мадими.
   - Понятия не имею. На самом деле это не совсем подарок. Питоны намекали - мол, было бы неплохо найти его хозяина. Думаешь, камень опасен?
   - Пожалуй, нет. По крайней мере, для тебя.
   - То есть ты знаешь, что это такое.
   - Ну... я бы сказала, что это дохлый рак.
   В самом начале нашего знакомства способ мышления Мадими нередко ставил меня в тупик. Магические поля она воспринимала образно, но я быстро научился переводить ее восприятие в более привычную для себя систему координат.
   - Тем лучше. Значит, он уже никому не оттяпает палец.
   - Нет. Палец не оттяпает. Но может случайно оцарапать, если кто-то проявит неосторожность. Кстати, у него довольно приятная магия. Немного сладкая, немного соленая... но в общем, ничего особенного.
   - Этого рака потеряли или спрятали в лесу, - предположил я, сев на кровать и включая планшет, чтобы проверить почту. - Хозяин может быть рад получить его обратно, пусть даже дохлого.
   - Или его выкинули, - сказала Мадими. - И тогда хозяин огорчится.
  

3.

  
   Я никогда не думал о Тейлоре специально, не испытывал вины за случившееся и не успокаивал себя тем, что попадись он, например, Брустверу, его ждала бы смерть. Он бы не попался. Вряд ли мое хладнокровие маскировало под собой чувство вины; я сомневался, что Тейлору в эти годы приходилось скучать - Стражи были бы дураками, если б не воспользовались его опытом для исследований Азкабана. Просто такая судьба, не хуже и не лучше любой другой. Я лишь внес в нее свой вклад.
   Сперва Тао мне не поверила.
   - Да ладно, - с сомнением сказала она. Пожиная плоды своей скрытности, я не стал ее разубеждать.
   - Ты серьезно? - Тао обернулась и посмотрела на тюрьму. - Твой отец?
   - Теперь ты скажешь, что я вам никогда об этом не говорил.
   - Но ты ведь... О боже, - Тао вдруг осознала, что мои слова - не какая-то странная шутка. - Даже не знаю, что лучше, когда ты молчишь или когда пускаешься в откровения. Только теперь не замолкай. Ты такую кость бросил - не проглотить.
   - Дай руку, - сказал я и протянул свою. Тао крепко сжала ее, и мы аппарировали на юг.
   Ботанический заповедник занимал огромную территорию, пряча среди лесов и садов научно-исследовательский институт и колледж с сотней студентов, съезжавшихся сюда со всей Европы. Даже зимой здесь было чему расти, цвести и размножаться, причем для этого не всегда требовались теплицы и магия. Многие зимние виды только начали демонстрировать миру свою красоту, и в воскресенье заповедник был полон посетителей. Мы купили билеты, прошли в ворота и сразу свернули направо, подальше от центральной аллеи и гуляющих толп.
   - Значит, у меня есть еще один дед, - нарушила молчание Тао. - И почему ты о нем не рассказывал? А твоя мама? Ты же говорил, что вырос в интернате...
   - Это правда, я вырос в интернате. Об отце я ничего не знал до окончания Хогвартса.
   - А как узнал?
   - От него.
   Тао покачала головой.
   - Поверить не могу, что это происходит. Ну и выходные ты мне устроил, ну и сюрприз...
   - Могу больше не травмировать твою психику. Смотри, какие тут ели - пушистые, зеленые...
   - Нет уж, раз начал травмировать - продолжай, - Тао похлопала меня по плечу. - Только выкладывай всё, что есть.
   - Да выкладывать-то особо нечего. Мой отец был военным советником Риддла.
   Тао засмеялась.
   - А почему не самим Риддлом? Я бы не удивилась.
   - Это для него слишком приземленные материи. Вряд ли он настолько интересовался людьми. Но не думай, что ты мне льстишь. Риддл был не так чтобы сильно умен.
   - Ну да, - согласилась Тао. - Раз его убили. - Она дернула нависавшую над аллеей еловую ветку, и нас окатило талой водой. - Значит, он поэтому тебя Меткой удостоил? Типа яблочко от яблони...
   Странно, но подобная мысль ни разу не приходила мне в голову.
   - Он не был в курсе, - сказал я после недолгого молчания. - Хотя... я об этом никогда не думал. Может, он и правда знал, или как-то чувствовал... Но всё началось не с Метки.
   Я начал рассказывать, как впервые встретил Тейлора у дома дементоров в Хогсмиде, и постепенно увлекся, вспоминая детали и эпизоды, которые давно выкинул из головы. Упомянул о Кэрроу, об Аберфорте, о том, как мы с Тейлором чуть не подрались в его баре и как подрались позже, в Хогвартсе, описал наш разговор в Азкабане, когда он сделал свое признание, и закончил визитом в китайский квартал.
   Тао слушала, не перебивая. Мы дошли до широкой аллеи, пересекавшей нашу дорожку, и вновь повернули направо. Аллея была прямой, и в самом ее конце я разглядел трехэтажное здание - по всей вероятности, институт.
   - У меня миллион вопросов, - с грустью проговорила Тао, - а я не знаю, какой задать. И надо ли их задавать вообще... - Она вдруг остановилась и обняла меня. Я машинально обхватил ее, удивленный и обеспокоенный.
   - Что случилось?
   Тао молча покачала головой, а потом все же сказала:
   - Просто мне стало тебя жалко. Я бы, наверное, с ума сошла, случись всё это со мной.
   Реакция Тао оказалась настолько неожиданной, что я растерялся и попытался успокоить её на свой неуклюжий манер:
   - Не сошла бы ты с ума... Наоборот - тебе бы понравилось. Ты ведь любишь такие интриги, загадки, столкновения сил...
   - Я имею в виду, если б ты из-за меня попал в тюрьму на всю жизнь.
   - Но это не одно и то же! Я ведь его практически не знал!
   Тао отстранилась и сунула руки в карманы. Я был тронут, удивлен и немного встревожен - кто знает, что теперь придет ей в голову.
   - Мне кажется, ты придаешь этому слишком большое значение, - негромко сказал я. Тао пожала плечами и ответила:
   - Нет. Это ты придаешь слишком маленькое.
  
   На следующий день после моего визита в Запретный лес мы с капитаном Шварцем встретились на базе Легиона, и я рассказал ему о кентавре и зеленом тумане.
   - Ты ему веришь? - спросил Шварц. - Думаешь, он действительно скажет, что знает, а кентавры прикроют лес?
   - Я ему верю, и если мы избавим их от этой напасти, они нам помогут. Проблема в другом - кто должен чистить заразу?
   - Если б англичане могли, они бы давно... Или нет? - Шварц вопросительно посмотрел на меня. Я усмехнулся. - Тогда не теряй времени, звони в Дахур.
   - Мы не можем проводить такие операции, не ставя Министерство в известность. Но если связаться с бюрократами, нам и за зиму не управиться.
   - Почему это просто нельзя сделать? - с досадой проговорил Шварц. - Министерские созовут сто комиссий, чтобы в конце концов вынести одно маленькое постановление, да еще и не в нашу пользу. Если кентавры что-то знают, ты должен действовать сейчас. Бруствер вроде как твой приятель, он не обидится.
   - И всё же, - сказал я, - чтобы он и дальше оставался моим приятелем, я должен его предупредить.
   За все эти годы мне так и не удалось научиться дружить по-настоящему. Желая поскорее оставить школу и связанные с ней события в прошлом, я надеялся поступить в Европейский университет и полностью погрузиться в учебу, не отвлекаясь на печальные воспоминания. Вместе со мной в Германию прибыло не меньше десятка других выпускников Хогвартса, желавших связать свою судьбу с достойным заведением, но я постарался не обращать на них внимания и в итоге поступил на факультет физики чар, о чем, впрочем, узнал только в сентябре, уже в военном училище Легиона.
   Его рекрутские конторы были разбросаны по всему Востоку, Индии, Китаю и Юго-восточной Азии, однако в Европе, где на тот момент мало кто знал о его существовании и еще меньше правительств имели с ним дело, Легион предпочитал индивидуальный отбор, следя за потенциальными кандидатами через резидентов и в нужный момент предлагая магу военную карьеру.
   После сдачи экзаменов до сентября оставалось еще две недели, и я аппарировал в Непал, не представляя, что может ожидать меня в монастыре. Одноэтажное здание конторы находилось прямо напротив площадки для аппарации, и первым, что по прибытии бросилось мне в глаза, был большой плакат с грозного вида мужчиной и женщиной в военной форме и надписью на нескольких языках: "Войска Легиона объявляют набор". Разумеется, монастырь был мигом забыт. Мое заявление приняли сразу, лишь мельком поглядев в анкету, которую я заполнил на месте.
   Я стал самым младшим студентом училища - сразу после школы в Легион почти никого не брали. Если в Хогвартсе среди своих одноклассников я был старшим, здесь всё оказалось наоборот. Возраст некоторых новобранцев приближался к тридцати. Несколько месяцев меня мучила вина за то, что я не спустился в монастырь - кто знает, на какой риск пришлось пойти Снейпу, чтобы добыть тот буклет. Но скоро прошлое и в самом деле начало отступать под натиском настоящего. Легион строил на меня большие планы, не давая расслабляться и тратить силы на то, что невозможно изменить. К тому же, в конце первого курса я познакомился с Мэй.
   Но ни в училище, ни потом, когда меня отправили служить в Центральную Азию, я так и не завел себе друзей. Хотя я больше не держался особняком, как в школе, и растерял всё свое высокомерие, оказавшись среди тех, чей жизненный опыт был больше и, зачастую, трагичнее моего, мне не хотелось ни с кем сближаться, и люди, чувствуя это, не навязывались. Всех нас вполне устраивали обычные приятельские отношения. Спустя четыре года службы в Азии я вернулся в Дахур, чтобы получить высшее военное образование в Академии.
   После этого я попал в Африку и провел там все годы вплоть до своего назначения на переговоры с Британией. Я был не политиком, а солдатом, и от меня никогда не требовалось поддерживать хорошие отношения с теми или иными людьми. Здесь, в Британии, ситуация была другой: мои задачи расширились, и хорошие отношения стали играть немаловажную роль. Однако в Британии у меня было прошлое, поэтому я даже не пытался изображать само дружелюбие - все равно никто бы не поверил. Роль всеобщего любимца я отвел Ларсу, который умел располагать к себе самых разных людей и быстро обзавелся приятелями едва ли не во всех отделах Министерства.
   Вернувшись с базы, я послал Ларса к его знакомому из Бюро по борьбе с вредителями поделиться с ним информацией о зеленом тумане, якобы взятой из файлов по кентаврам, которые он для меня собирал. У меня была небольшая надежда, что министерские зашевелятся, когда поймут, что Легион собирается решать их проблему, и мы сможем действовать сообща.
   После этого я связался с Дахуром и вышел на второго заместителя главы Европейского экологического отделения Легиона.
   - Значит, зеленый туман, - повторил он, выслушав мое описание пораженного участка. - Внутрь вы не заходили?
   - Нет, конечно, - ответил я и подумал, что будь мне шестнадцать, ответ оказался бы другим.
   - Зеленый туман, зеленый туман... - тем временем бормотал мой коллега, что-то набивая на компьютере. - А что-нибудь еще вы наблюдали? Необычные формы жизни, заболевания, какие-нибудь погодные аномалии...
   - В лесу жили арахниды, акромантулы, - ответил я. - Они ушли на другой берег, в зараженную область, но иногда оттуда появляются. По словам местных, они сильно изменились. Что касается аномалий - в окрестностях повышена температура и, судя по почве и деревьям, все время идет дождь.
   - Ладно, мы этим займемся, - сказал второй заместитель и поднял на меня глаза. - Только скоро не ждите - у нас сейчас куча проблем с пустынями.
   - А мне надо срочно. Пришлите хотя бы экологов, пусть посмотрят.
   - Экологов тоже не хватает. Вы ведь говорили, что этому туману много лет. За пару-то недель никуда не денется...
   - Пару недель? У нас нет пары недель! Слушайте, давайте вы примете мою заявку...
   - Я уже принял, - недовольно буркнул заместитель.
   - ... и начнёте работать, а я постараюсь, чтобы до конца недели у вас появились экологи.
   Чиновник взглянул на меня со смесью иронии и недоверия, но возражать не стал. Я отключился и приступил к составлению доклада своему куратору, надеясь, что ради палочки Смерти он сможет вытребовать эколога на пару часов экспертизы.
  
   В среду во второй половине дня я собрался к Поттеру. Мадими молча наблюдала за тем, как я обедаю и переодеваюсь в штатское, чтобы мой визит не казался чересчур официальным. Змея слегка меня беспокоила. Проснувшись утром, я нашел ее обернувшейся вокруг стеклянной коробочки; она не обратила на меня внимания, словно пребывая в трансе, и я решил, что камню в доме делать нечего. С одной стороны, ее поведение не было необычным - змеи вообще любили телесный контакт с предметами, обладавшими сильной магической аурой, - однако я не знал, что это за камень и насколько он безопасен, а потому, отправляясь в больницу, сунул коробочку в карман куртки. Лежавшая в гнезде Мадими снова ничего не сказала, и я покинул квартиру, полный подозрений и опасений.
   В Мунго, чтобы не стоять в толпе посетителей и не ждать вместе с ними лифта, я начал подниматься на пятый этаж по лестнице. Здесь оказалось куда меньше народу и гораздо светлее, чем в холле; пространство расширяла светло-зеленая крупная плитка, которой были выложены стены. Навстречу попадались редкие врачи, медсестры, переходившие с этажа на этаж, и нетерпеливые посетители вроде меня. Я думал о Мадими и о ее реакции на камень. Очевидно, что ей нравилось его магическое поле, но представления об опасности у людей и змей не всегда совпадали, и то, что казалось ей здоровым, в конечном итоге могло обернуться чем-то плохим.
   - Линг?
   Я поднял глаза. Ступенькой выше стояла коротко стриженая темноволосая женщина в белом медицинском костюме и вопросительно смотрела на меня.
   - Не узнал?
   - Извините, - проговорил я, совершенно не представляя, кто это может быть.
   Женщина смотрела на меня насмешливо, но дружелюбно, и меня вдруг осенило:
   - Миллисент?!
   - Поздравляю, вспомнил, - она сделала шаг и встала рядом.
   - Так ты здесь работаешь? - спросил я, удивленный и обрадованный этой встрече.
   - Работаю, - ответила Миллисент. - А ты, наверное, к Поттеру пришел?
   Я кивнул. По лестнице спускался врач, и мы отошли к стене, чтобы его пропустить.
   - Он вчера выписался. Точнее, сбежал. Видела, как он уходил вместе со своей рыжей малявкой.
   Я усмехнулся:
   - Да, это точно ты.
   В сегодняшней Миллисент не было почти ничего, что напоминало бы о той девушке, с которой я встречался в школе. С ней произошла столь же разительная перемена, какую не так давно мне довелось наблюдать в Макгонагалл.
   - Ладно, Линг, - сказала Миллисент. - Приятно было тебя увидеть, но мне пора к своим паралитикам. Захочешь поболтать - я на втором этаже, в шикарном кабинете с видом на морг и табличкой "старшая медсестра".
   Она продолжила спускаться, а я отправился наверх, подумав, что чувство юмора, по крайней мере, у нее осталось прежним. Добравшись до следующего этажа, я уселся в ближайшее кресло и набрал номер Поттера.
   - А я все жду, жду, а ты все не идешь, - довольным голосом сказал Гарри, ответив на звонок. За его спиной виднелось окно, наполовину занавешенное темной шторой. - Ты в больнице? Зря мотался, надо было сначала позвонить. У нас тут небольшой сабантуй, по поводу и без, так что я тебя жду, приезжай.
   - Не рано ли для сабантуя? Еще и четырех нет.
   - Разве я не сказал "намечается"? Тогда повторяю: у нас тут намечается небольшой сабантуй, и ты знаешь, где меня найти.
   Я знал. Поттеры жили в доме Сириуса Блэка, где однажды я провел десять дней и с тех пор ни разу не был.
   - Мне кажется, это не лучший вариант - у меня с собой большая ложка дегтя. Если ты затеял какую-то пирушку...
   - Слушай, мне пора. - Поттер бросил взгляд влево, потом снова посмотрел на меня. - Бери свой деготь и дуй сюда. Я, конечно, сильно рискую, приглашая твою серьезную физиономию на человеческий праздник, но завтра мне на работу, и тогда времени не останется совсем, так что если нам есть что обсудить... а, и привези пожалуйста тыкву!
   - Привезти что? - переспросил я, но Поттер уже выключил коммуникатор, и я только вздохнул. Мне совсем не улыбалось провести вечер в компании легкомысленных гриффиндорцев. И тыква... Какая может быть тыква перед Рождеством?
   К Миллисент я решил пока не заходить. Мне было приятно встретить ее, узнать, чем она занимается, но сейчас, когда нас с Поттером ожидал непростой разговор, я не хотел ни с кем общаться. Часы показывали чуть больше четырех, и я решил, что если приду сейчас, мы успеем закончить до гостей, а потому встал и отправился на поиски тыквы.
   Район, где стоял дом Блэков, запомнился мне грязным, темным, унылым местом. Сейчас его было не узнать. В меня закрались подозрения, что недвижимость здесь сильно возросла в цене после того, как в доме Блэков обосновался Поттер. Теперь тут жили обеспеченные колдуны и чиновники Министерства. Улицы были чистыми, фонари - целыми, на месте пустыря разбит сквер, у тротуаров припаркованы дорогие электромобили.
   Чувствуя себя довольно глупо с тыквой в пакете, я поднялся по ступеням и нажал на кнопку звонка. На меня нацелилась маленькая видеокамера, крепившаяся в углу под козырьком. Скоро дверь открыл Джеймс, поздоровался, сказал, что сейчас позовет отца, и быстро ушел по коридору к лестницам.
   Я осмотрелся, испытывая сильное ощущение дежа вю. Дом был полностью отремонтирован: в нем не пахло сыростью и плесенью, место газовых плафонов заняли электрические лампы, на стенах не висело ни одного портрета - даже матери Блэка, чьи ругательства когда-то мне так нравились, - но атмосфера осталась прежней, словно в воздухе до сих пор витал аромат того времени, когда мы были школьниками, когда столько людей еще были живы, и никто не знал, что его ждет впереди.
   Я положил тыкву на небольшой столик и успел повесить куртку на крючок, когда в коридоре появилась Джинни, вышедшая с кухни, а сразу за ней - Поттер, спустившийся с верхнего этажа.
   - Привет! - Гарри пожал мне руку. - Это что, тыква? Отлично, а то я подумал - ты решишь, будто я пошутил.
   - Я так и решил. Просто поддержал твою шутку.
   - Здравствуй, Линг, - Джинни забрала пакет с тыквой и ушла на кухню.
   - Среда, конечно, не лучший день для всяких встреч, но потом будет некогда - Рождество, то да сё, - говорил Поттер, пока мы поднимались по лестнице. - И кстати, это не я придумал, это Гермионы идея.
   - Я так понимаю, они придут после работы... - начал я, но Поттер не позволил мне закончить:
   - Даже не думай слинять. Нам хватит времени, чтобы наговориться, хотя я не знаю, зачем ты нагнетаешь про ложку дегтя - ситуация вполне рабочая. Сейчас всё обсудим, а потом посидим, отдохнем, нормально пообщаемся.
   Я вдруг понял, что он волнуется. И не он один. Все, кто так или иначе были связаны с той историей, должны сейчас испытывать тревогу. Ситуация повторялась - пусть анонимно, и новый враг был неизвестен, - но события прошлого оставили свой след в душе каждого из нас. Делать вид, что ситуация рабочая, было непросто.
   Поттер привел меня в комнату по соседству с той, где я когда-то жил, тайком читал книги семейства Блэков и ссорился с местным эльфом. Комната была переоборудована под кабинет, и я вновь подумал, что старый дом сильнее его жильцов.
   Кабинет производил гнетущее впечатление. Вдоль стен стояли потемневшие от времени старинные деревянные шкафы с дверцами, за стеклами которых виднелись ряды таких же темных, старых книг. Шкафы были высокими, почти до самого потолка. У зашторенного окна стоял тяжелый антикварный стол. Верхнего света не было; стол освещала одинокая лампа на согнутой ножке. Поттер, вероятно, понимал, какое воздействие оказывает на посетителей эта комната, и на секунду даже показался мне виноватым.
   - Мы снесли сюда все шкафы, какие еще не развалились, и книги, - почти оправдываясь, сказал он, разводя руки в стороны. - Теперь это вроде библиотеки. Мрачновато, конечно... Да ты не стой, располагайся, - он указал на журнальный столик и угловой диван слева от двери. Я сел, испытывая некоторую неловкость - мы никогда не общались в неформальной обстановке, тем более на тему, которую я собирался обсудить.
   - Слышал, вы расследуете нападение на школу, - начал Поттер, усаживаясь на диван с другой стороны. - Кстати, ты ведь тогда знал и не сказал...
   - Гарри, дело не в этом, - перебил я его. - Я о другом пришел поговорить.
   - А о чем? - спросил Поттер с забавным недоумением, словно кроме работы нам больше не о чем было разговаривать.
   - О Томе Риддле.
   Несколько секунд Гарри молчал, потом сказал:
   - В каком смысле?
   - В прямом. О Томе Риддле.
   Поттер машинально взъерошил волосы, и на миг я увидел перед собой мальчишку, с которым в школе так и не смог найти общий язык. Мысль, что и он точно также может видеть во мне того Линга Ди, мне очень не понравилась.
   - Это как-то связано с палочкой?
   - Думаю, всё выяснится в процессе.
   Гарри слегка расслабился; на мой взгляд - зря.
   - Тебе что-то удалось узнать? До меня доходили слухи насчет кентавров, будто бы ты ходил в Запретный...
   Его волнение в конце концов передалось и мне.
   - Гарри, речь не об этом, не о кентаврах, и перестань меня забалтывать.
   - Я не...
   - Замолчи! - разозлился я и встал.
   Поттер действительно замолчал, глядя на меня выжидающе. Я подошел к столу, повернулся и сказал:
   - Мне надо точно знать, что тогда произошло. Как случилось, что тебя считали мертвым, а потом ты оказался жив.
   Несколько секунд Поттер ошеломленно смотрел на меня, а потом затряс головой.
   - Причем тут это! - воскликнул он. - Какая здесь может быть связь?
   - Например, если воскрес ты, мог воскреснуть и он.
   - Нет, - твердо ответил Поттер. - Он - не мог.
   - Почему?
   Гарри колебался, переводя взгляд с меня на шкафы и обратно, потом провел рукой по лицу и, наконец, решился.
   - Потому что он убил не меня. Он убил себя. Часть себя во мне. И после этого уже не мог вернуться.
   ...Он прервался только раз, когда в библиотеку заглянула Джинни и предложила нам сделать перерыв, спуститься вниз и перекусить, но увидев наши лица, не стала настаивать и тихо закрыла дверь. Наконец, я услышал всю историю и получил возможность составить целостное представление о событиях тех лет, поскольку, что бы там ни говорил Дамблдор, у меня никогда не было полной картины.
   Рассказ Поттера вызвал во мне множество противоречивых чувств и мыслей, и в первые минуты я просто не знал, что сказать. Гарри тоже молчал, подавленный воспоминаниями. Однако первым заговорил он.
   - А теперь объясни, ради чего я тебе всё это рассказывал? Почему ты решил, что он мог вернуться?
   - С палочкой это не связано. Я не утверждаю, что её ищет именно он.
   Поттер мрачно смотрел на меня. Настала моя очередь рассказывать историю.
   - Ты видел когда-нибудь чары Метки?
   Гарри неуверенно покачал головой.
   - Не знаю... я не слишком часто пользуюсь Очками. Может, и видел, но не знал, что это они.
   - Значит, не видел. Чары Метки ни на что не похожи. Это не цвет, не спирали, не волны - в общем, такое ни с чем не перепутаешь. Чтобы увидеть их в Темные Очки, прибор надо настраивать: эти чары не в ауре, а в теле. Сейчас они почти мертвы, но все равно впечатляют - я уже не говорю о том, какими они были, когда работали...
   - Погоди, - перебил меня Поттер. - Хочешь сказать, ты их видел еще тогда?
   Я медленно кивнул.
   - Да, видел, и это не самое приятное зрелище. Есть вещи, о которых ты не знаешь, как и я не знал того, о чем ты сейчас рассказывал. У тебя портальные заклятья работают?
   - Внутри дома - да, - ответил Гарри. Я вытащил палочку, и через секунду стеклянный контейнер, до сих пор лежавший в кармане куртки, переместился ко мне в руку. Я поставил его на стол и осветил Люмосом.
   Некоторое время Поттер всматривался в содержимое коробочки, не касаясь стекла, а потом лицо его исказилось:
   - Господи, откуда он у тебя! То есть... как ты его нашел!
   - Я его не искал и до нашего разговора понятия не имел, что это такое. Но когда ты выбрасываешь в Запретном лесу Воскрешающий камень, будь уверен - с концами он не пропадет.
   - Да, верно, - пробормотал Поттер, все еще глядя на коробочку. - Знаешь, лучше убери. Мне ничего этого не надо.
   - Камень мне отдали позавчера в Запретном лесу, чтобы я вернул его владельцу.
   - Он мне не нужен, ясно? - прошипел Поттер. - Чёрт, Ди, что ты творишь!
   - Этот крестраж уничтожил не Дамблдор, - продолжил я, не трогая камень. - В то лето он предложил мне отправиться на поиски одного артефакта, по его словам, очень ценного. Место, где находился артефакт, могло быть под сложной охраной, и чтобы определить природу ее чар, ему понадобился мой патронус. Вряд ли он действительно был нужен Дамблдору, но идти туда в одиночку ему не хотелось.
   - И ты пошел? - спросил Поттер.
   - Разумеется. Это же приключение. Опасное приключение. Как я мог не пойти? В общем, я остался на улице, он вошел в дом, надел кольцо, а когда я его хватился, он был почти без сознания. Мы вернулись в Хогвартс...
   - И ты разрубил крестраж, - сумрачно закончил Гарри. Я кивнул.
   - А потом вызвал Снейпа. Послал к нему домой патронуса и через патронуса увидел чары Метки. Они похожи на грибницу или нервы - белые, тонкие, расходятся от Метки по всему телу. Выглядит довольно жутко... Короче: видеть чары могут патронусы-тени, настроенные Темные Очки и особые зелья видения. - Я вытащил телефон и открыл файл с тем фрагментом рисунка Кана, на котором изображался я. - А теперь взгляни.
   Поттер взял телефон и посмотрел на рисунок.
   - Неделю назад это нарисовал мой сын. Ему семь лет, и он в жизни не пил зелий видения, не носил Темных очков и пока не обзавелся никакими патронусами. На картинке, как ты сам понимаешь, я. И все объяснения, которые я могу этому найти, рано или поздно приводят к фигуре Риддла.
   Поттер уставился на экран, быстро взглянув на меня пару раз, будто сравнивая. Через минуту он положил телефон на столик, закрыл ладонью рот и покачал головой.
   - Конечно, это только гипотеза, - начал я, решив, что его так потрясло изображение чар Метки, - но логично же...
   - У тебя есть сын? - изумленно проговорил Гарри, убрав руку.
   - Да, есть.
   - И за все эти годы ты ни словом о нем не обмолвился?! А я как дурак рассказываю тебе о своих, думаю, может, в тебе что-то проснется... Ты вообще представляешь, как на тебя люди смотрят?
   - Люди правильно смотрят, - ответил я жестче, чем мне бы того хотелось. Когда разговор заходил о семье, я чувствовал полнейшее нежелание говорить о ней, однако сейчас ситуация требовала откровенности и честности: мне не с кем было обсудить свою проблему, кроме Поттера. - Молчание - это, скажем так, особенность профессии. У нас не принято говорить о детях.
   - Знаешь, тебя в школе психом считали, и ты не сильно изменился, - сказал Поттер с искренней обидой в голосе.
   - То, кем меня считали в школе, совершенно не при чем. Это правила, дисциплина Легиона. Семья и дети - уязвимое место любого, у кого они есть. Мы не говорим о них не потому, что такие бессердечные или равнодушные, а чтобы их защитить. Многие колдуны, которых мы искали и ищем до сих пор, умеют слать проклятия на любые расстояния, и не хватало только, чтобы они подслушали имена наших детей.
   - Вуду и всё такое, - примирительно сказал Поттер.
   - Вуду - детские игры.
   - Ладно, не придирайся, - Гарри улыбнулся, и я, по всей видимости, был прощен. - Но все равно, у меня в голове это не укладывается. Ты совсем не ассоциируешься с семьей, детьми... Кстати, Гермиона за тебя очень переживает. Одно время даже хотела тебя с кем-то познакомить.
   - Какой кошмар.
   - Нет, я серьезно! - Гарри сразу оживился. - На тебя посмотришь - ты всегда такой сдержанный, серьезный, закрытый, всегда чем-нибудь занят. Ни у кого и в мыслях не было, что у тебя, оказывается, есть ребенок.
   - Дети, - усмехнулся я. - У меня трое. Дочери уже взрослые. Им по двадцать три.
   - С ума сойти! Близнецы? - Поттер в восторге хлопнул ладонями по коленям.
   - Нет, не близнецы, просто двойняшки. Слушай, может, вернемся к делу?
   Гарри без возражений взял телефон и вновь посмотрел на включившуюся картинку.
   - Ладно, что мы имеем... - проговорил он. - Твой сын нарисовал чары, которые нельзя увидеть. Может, он о них слышал? Ты кому-нибудь их описывал?
   - Да, я говорил о них с Мэй, но это было давно, в училище, когда мы только познакомились. И она точно не станет рассказывать семилетнему ребенку, что его папа похож на дурной призрак.
   - Значит, ее зовут Мэй... - улыбаясь, начал Гарри, но тут же состроил серьезную физиономию. - Тогда объясни, каким боком тут Риддл. Я не возражаю, просто пытаюсь разобраться. Интуитивно связь есть, но по факту я не понимаю, как это возможно.
   - Я тоже не понимаю. Хотя десять минут назад ты говорил, что видел его в образе ребенка.
   Поттер взглянул на меня с подозрением.
   - Имеешь в виду реинкарнацию? Вообще-то я в нее не верю.
   - Зря не веришь, но я имел в виду не это. Считается, что поврежденная душа не способна воплотиться, но на самом деле мы не знаем, на что она способна. Душа бессмертна и даже в усеченном виде как-то где-то существует. Никто не умирает до конца. Даже магические портреты хранят тени умерших.
   Гарри отчего-то напрягся, но молчал, и я продолжил:
   - Есть еще кое-что. Мой сын - необычный ребенок. У него особый склад ума, и ведет он себя не как другие дети. Дочери полагают, что такое поведение похоже на форму аутизма, но я не считаю его больным. И не потому, что он - мой сын, а я такой вот упертый слепец, - добавил я, видя, как на лице Поттера проступает сочувственное выражение. - Да, у него есть черты, которые заставляют так думать, но это только внешнее сходство. Основание под этим другое. У него бывают видения, очень странные сны, иногда он предсказывает будущие события... в общем, много разных необычных мелочей. Аутические черты - не проявление болезни, а компенсация психики за такие способности. У него какая-то непонятная внутренняя жизнь, и это... - я указал на телефон, - очень сильно меня тревожит. Не знаю, но возможно то, что осталось от Риддла, каким-то образом вступило с ним в контакт.
   Сочувствие с лица Поттера никуда не делось, но теперь оно явно относилось к моему душевному здоровью.
   - Нет, Линг, Риддл тут не причем, - сказал Гарри таким тоном, словно я был буйным, и меня следовало успокоить. - Если твой сын способен к тонкому восприятию, он мог почувствовать чары - их же не обязательно видеть глазами. Может, сначала он их бессознательно воспринял, а потом увидел во сне?
   - На мне полно следов от разных от заклинаний, гораздо более заметных и красочных. А эти почти мертвы, их едва видно. Но нарисовал он именно чары Метки.
   По дому разнесся громкий перелив дверного звонка. Мы переглянулись.
   - В принципе, у меня всё, - произнес я. - Спасибо за то, что рассказал. Правда спасибо. Мне теперь есть от чего оттолкнуться.
   Поттер взглянул на стеклянную коробочку и с неожиданной горечью проговорил:
   - Ты прав. Ничто не исчезает навсегда. И никто до конца не умирает. Держи меня в курсе твоих дел, потому что теперь они и мои тоже. Но камень забери. Мне он не нужен, и тебе не советую. Спрячь куда-нибудь подальше, чтобы никто не нашел.
   Я махнул палочкой, и камень вернулся в карман куртки. Гарри встал, я поднялся следом. Мы молча спустились на первый этаж, и я повернул к выходу. Снизу, с кухни, доносились голоса, стук посуды и смех. Поттер не останавливал меня и проводил до двери. Когда я оделся и собрался прощаться, Гарри проговорил:
   - Я никому не скажу о твоих детях.
   - Спасибо, - ответил я. Мы пожали друг другу руки, и я покинул дом.
   На улице шел дождь, и я скорее аппарировал на базу Легиона. Здесь было холодно, но не так сыро, как в Лондоне. Я сдал камень в хранилище вещдоков, где Шварц уже зарезервировал место для возможных доказательств по делу о нападении на школу. Камню присвоили четвертую, не слишком высокую категорию опасности - крестраж был мертв, а вызов призрака прошлого вряд ли мог причинить кому-то вред. Вернувшись домой, я наскоро перекусил и сел писать Тао письмо с предложением навестить меня в выходные.
  
   Тао приехала, уехала, а я знал столько же, сколько и раньше. Проводив ее на вокзал и отправив обратно в Египет, я аппарировал домой, испытывая смешанные чувства. Всё, что мне удалось забыть за долгие годы, вернулось с новой силой, объединившись с накопленными знаниями и опытом. Я давно не считал свою историю трагической, зная по-настоящему трагические судьбы, но сейчас, услышав рассказ Поттера и увидев портрет Снейпа, уже не мог сравнивать себя с другими.
   Я считал, что предал своего учителя. Сетования на коварство или хитроумие Дамблдора служили только оправданием собственного малодушия и интеллектуального несовершенства. Ссылки на возраст тоже не играли роли: подростком я был достаточно умен и смел, но в один-единственный раз проявил послушание - и послушал не того. Все эти годы неправильный выбор в час битвы лежал на мне тяжелым бременем, и я не надеялся его искупить. Здравый смысл подсказывал, что чувство вины иррационально и заменяет собой ощущение утраты, но мне казалось, поступи я тогда иначе, и всё сложилось бы по-другому. История Гарри, услышанная сейчас, а не раньше, в те времена, когда я не был готов ее воспринимать, добавила в мое сердце печали и сомнений.
   Я не заметил, как Мадими покинула свое гнездо и заползла на кровать. Со дня, когда я унес камень из дома, она почти не говорила, но больше я за нее не тревожился. Змея просто отсыпалась и восстанавливала силы.
   - Грустишь?
   - Думаю.
   - И о чем же? - поинтересовалась Мадими, забравшись ко мне на колени.
   - О хитроумии и рисках.
   Мадими склонила голову с совсем человеческим удивлением на мордочке.
   - Поделись, - предложила она.
   - Может ли великий колдун искренне совершить глупую ошибку?
   Немного подумав, Мадими ответила:
   - Вряд ли.
   - Значит, глупая ошибка совершается великим колдуном намеренно?
   - Если выбор таков, то да.
   - Это слишком сложно, - я покачал головой. - Слишком высок риск.
   - Расскажи.
   - Когда я учился в школе, ее директор попросил меня поучаствовать в поисках одного артефакта. Он знал, что на артефакте смертельно опасные чары, но все равно использовал его, хотя прежде планировал уничтожить. Чары подействовали, он едва не умер, но я был рядом и уничтожил артефакт. В тогдашней войне это автоматически ставило меня на сторону директора, поскольку та вещь, скажем так, принадлежала его врагу. Вопрос: директор действительно сглупил или был хитроумен?
   - Ты говоришь о том камне?
   - О нем, - ответил я.
   Мадими помолчала.
   - Раньше ты считал, что директор сглупил?
   - Я считал, что он поддался чарам камня. Люди слабы и всё такое...
   - А теперь думаешь, что в этом состоял его замысел, и он использовал камень намеренно, чтобы ты оказался на его стороне?
   - Возможно. Он знал, что я смогу его уничтожить.
   - Все-таки это было очень давно. Что меняет твоя новая точка зрения?
   Я вдохнул:
   - Пока не знаю. Может, ничего. А может, всё.
  
   После разговора с Поттером я на время оставил мысли о возможной связи между Каном и Риддлом и занялся своими непосредственными обязанностями - расследованием нападения на школу и решением проблемы зеленого тумана, однако до выходных так и не добился внятного ответа о сроках прибытия экологов. В пятницу вечером мы со Шварцем как обычно встретились на тренировочной площадке базы. Вместе со свободными легионерами, пожелавшими к нам присоединиться, мы отправились на полигон, изобретательно настроенный двумя нашими инженерами. В Норвегии я был лишен тренировок и опасался потерять форму, поэтому, оказавшись в Британии, завел себе такой порядок. После учебного боя я посетовал Шварцу на отсутствие экологов и проблемы с пустынями, поглотившими едва ли не все бригады по биобезопасности.
   - Ты что, не слышал о червях смерти? - удивился Шварц. - Какие-то умники завезли их в Австралию, и теперь там все от них стонут.
   - Ого, - сказал я. - Значит, мне действительно придется подождать. С хорхоями и в Монголии полно проблем.
   - А может, ну их, этих экологов? Мы с ребятами сходим, проверим туман на реакцию - сделаем что сможем.
   Такое самоотверженное предложение я сразу отверг.
   - Нет. Никто туда не пойдет, кроме специально обученных людей. Будем каждый заниматься своим делом.
   Это оказалось правильным решением, поскольку в понедельник стало известно, что куратору удалось-таки выбить для меня одного эколога, и я должен ждать его завтра с утра.
   Экологом оказалась хрупкая девушка по имени Майя с большим зеленым чемоданом, на котором блестела ярко-красная наклейка с оскаленной коброй - знак высокой биологической опасности. Впрочем, анимаги вокзала проигнорировали ее чемодан. Эколог выглядела смущенной и растерянной, и я решил, что она студентка. Но даже если мне прислали студентку, она все равно знала больше меня. К тому же, когда мы вошли в Запретный лес, Майя оживилась и обрела некоторую уверенность.
   - Почему мы не аппарировали поближе к месту? - спросила она после десяти минут ходьбы по грязи, лужам и снегу.
   - Здесь сильные искажения. Вокруг территории школы охранные заклинания, а лес - генератор полей. Я бы не стал рисковать аппарацией.
   Вероятно, Майя ожидала иного ответа и разочарованно молчала до окончания нашего похода, когда сквозь пелену мелкого дождя мы разглядели плавающие вдалеке клубы зеленого тумана. В дневном свете он выглядел совсем не так впечатляюще, как ночью, под вспышками молний. Я остановился на краю холма, но девушка уверенно продолжила идти дальше.
   - Куда вы! - окликнул я ее и начал спускаться следом.
   Эколог остановилась и обернулась.
   - Туда, разумеется, - она показала на укутанный туманом лес. Я догнал ее и пошел рядом. Не раз мне доводилось видеть, как стеснительные в обычной жизни люди меняются, попадая в ситуацию, связанную с их профессией, где они могут себя проявить и потому чувствуют большую уверенность. Иногда перемены бывали разительными. К примеру, Мэй, и без того не отличавшаяся мягким характером, превращалась в страшного тирана, когда разговор касался тематики ее работы, а собеседник, к своему несчастью, проявлял некомпетентность. Она не знала компромиссов и, что самое худшее, напрочь теряла чувство юмора.
   По мере приближения к реке эколог начала замедлять шаг, а в трех десятках метров от русла остановилась.
   Ее можно было понять. Издалека туман выглядел вполне обычным, но вблизи оказался не влагой и не магической взвесью. Туман образовывали насекомые, миллионами и миллиардами клубившиеся между деревьев. Граница их обитания проходила по реке: над ней насекомых было значительно меньше, а неподалеку от нашего берега они уже не летали.
   - Как они ровно, - пробормотала Майя. Я поставил чемодан на землю и сказал:
   - Здесь ограждающие чары.
   - Мм, ясно. - Девушка присела на корточки и раскрыла чемодан, где оказалось несколько пустых банок и с десяток полных пузырьков. Майя вытащила пустую стеклянную баночку, свинтила крышку и отправила их через реку прямо в гущу насекомых. Предметы легко преодолели заградительный барьер, но набрать насекомых ей не удалось. Куда бы банка не направлялась, насекомые мгновенно разлетались прочь, и она повисала в пустом пространстве. Я попытался помочь, но реакция крылатых на мои заклятья была мгновенной, и скоро живой зеленый туман отступил назад, ближе к деревьям. Эколог разочарованно опустила банку в невысокую траву.
   - Придется перейти, - констатировала она.
   - Никуда вы не перейдете. К тому же, от вас они тоже разбегутся, - ответил я. - Эти пробы - единственное, что вы хотели сделать?
   - Нет, не единственное, - вздохнула Майя и приступила к остальным тестам. Один за другим она переправляла через реку наполненные пузырьки. Какие-то она выливала, наблюдая за реакцией, другие оставались закрытыми, но содержимое некоторых меняло цвет, а два пузырька взорвались, разлетевшись мелкими осколками. Я молча наблюдал за происходящим, пытаясь по лицу девушки угадать, насколько серьезна ситуация, но эколог была слишком сосредоточена и расстроена неудавшейся попыткой. Наконец, она провела тесты, заполнила таблицу в коммуникаторе плюсами, минусами и галочками, уничтожила оставшиеся на том берегу пузырьки и вновь вернулась к пустой банке. Насекомые летали у деревьев, подальше от места опытов, и лишь несколько десятков особо любопытных кружили неподалеку.
   - Позволите попробовать? - спросил я. Майя уныло пожала плечами, и я направил стеклянную банку в сторону деревьев, однако всё с тем же нулевым результатом. Насекомые шарахнулись во все стороны, и банка повисла в пустоте.
   Внезапно что-то изменилось. Мимо нас через реку прошла ощутимая волна силы, словно воздух, дрожащий над землей в жаркую погоду, и из зеленой массы в сторону банки вырвался длинный язык насекомых. Я скорее подвел ее в самую гущу, Майя завинтила крышку, произвела палочкой замысловатый жест, и вокруг банки вспыхнуло розовое сияние.
   - Можно вынимать, - сказала она.
   Попавшие в банку насекомые оказались похожи на обычную зеленую мошкару. Они в панике носились внутри небольшого пространства, стучались о стекло, но на поверхность не садились.
   Мы рассматривали насекомых, когда небо неожиданно потемнело, словно солнце закрыли грозовые облака. Однако солнца в этих местах не было, и когда мы подняли головы, нам открылась пугающая картина.
   Гигантская масса насекомых, до сих пор летавшая в лесу и у берега, теперь вплотную приблизилась к границе чар Сильвана и полностью скрыла от нас пейзаж. Зеленая стена поднималась над рекой на десяток метров и далеко простиралась вдоль темного русла, словно стремясь продавить невидимую стену и похоронить под собой своих обидчиков. Мне подумалось, что эти насекомые не так уж глупы.
   - Надеюсь, ваши чары прочные, - проговорила Майя, не меньше меня потрясенная этим зрелищем.
   - Они не мои.
   - Они не его, - сказал голос позади нас. К нам подходил кентавр, с которым я встречался неделю назад. Он смотрел на стену насекомых без удивления, словно видел такое каждый день. - И пока они достаточно прочные.
   Эколог убрала банку в чемодан и подняла его, намереваясь поскорее уйти, однако кентавр остановился рядом, разглядывая разозленных насекомых.
   - Сперва мы надеялись избавиться от них своими силами, - сказал он, - но они мастера прятаться, и когда ты думаешь, что всех уничтожил, они возвращаются вновь, в гораздо большем количестве.
   - Похоже, они немного разумны, - заметил я. Кентавр мотнул головой.
   - Нет, они глупы. Но очень агрессивны. Будьте с ними осторожны, - он взглянул на эколога, лицо которой выражало лишь одно желание - убраться отсюда подальше.
   Кентавр проводил нас до самой избушки Хагрида - как я подозревал, чтобы проследить, не случится ли чего с банкой. Майя обещала немедленно отдать насекомых и пробы в лабораторию и в течение недели прислать предварительные результаты.
   Тем же вечером, когда я вернулся с работы и думать забыл об утреннем визите, мне позвонил глава Европейского экологического отделения. Он пребывал в панике и первым же вопросом поставил меня в тупик:
   - Вы уже начали эвакуацию?
   - Эвакуацию? - недоуменно переспросил я.
   - Да у вас же нашествие безногих зеленушек! - воскликнул глава отделения. - По моим сведениям, заражен целый лес!
   - Во-первых, не целый, а только часть, а во-вторых, они под охранным куполом и в ближайшую пару лет никуда не собираются.
   - Они продавят любые чары! Это же первая степень биологической угрозы! Куда вы только раньше смотрели?
   - Я не эколог и не биолог, и в круг моих обязанностей не входит наблюдение за природой, - раздраженный его криком, ответил я. - Об этих ваших безногих комарах я узнал всего неделю назад.
   - Они не комары! Это совсем другой вид! - оскорбленно воскликнул глава. - Послушайте, мы высылаем вам людей. Через пару дней прибудут четыре бригады зачистки, всего двадцать человек. Подготовьте для них временное жилье. Я вам еще перезвоню, уточню детали.
   - Подождите, - сказал я. - Для начала, вы должны направить в британское Министерство магии письмо обо всей этой ситуации и мерах, которые собираетесь предпринять. Иначе выйдет некрасиво - получится, будто Легион игнорирует местные власти.
   Мой собеседник вытаращил глаза.
   - Они что, ничего об этом не знают?
   - Вероятно, знают - по крайней мере, в общих чертах, - но поскольку местность удалённая, а люди там не живут, власти уже лет восемь тянут волынку.
   Глава схватился за сердце.
   - Восемь лет! Да их же там миллиарды! Им дай волю, они всю Землю заполонят, и Луну в придачу захватят. Ладно, будет им письмо, - угрожающе произнес он, перевел дух и уже более спокойным тоном спросил:
   - А сами-то вы как об этом узнали?
   - Выяснилось по ходу дела. Мы тут одно преступление расследуем...
   - Что ж, нет худа без добра, - заметил мой коллега, и с этим нельзя было не согласиться.
  

4.

  
   "Надо поговорить".
   "Ди, ты что-то задумал. Позвони, а лучше приезжай".
   После срочного заседания, на которое меня официально пригласил второй зам Бруствера, я получил два сообщения - от Гарри и Мэй. На встрече собрались все, кто так или иначе был связан с состоянием природной среды и чрезвычайными ситуациями. Экологи Легиона прислали довольно пугающее и резкое письмо с несколькими фразами на грани выговора местным властям. Положение Министерства действительно было неприятным, и прежде всего потому, что разразившаяся экологическая катастрофа случилась по их вине, так что Легион, собравшийся ее ликвидировать, решил позволить себе пару-тройку нелицеприятных фраз, которые чиновникам пришлось проглотить.
   Я провел на заседании всю первую половину дня, главным образом слушая и наблюдая. Посиделки не принесли ничего нового. Министерская молодежь рвалась в бой, возмущаясь отсутствием информации и промедлением Бюро в течение почти десятка лет, а старики преуменьшали опасность, называли Легион "захватчиками" и не считали кентавров стоящими трудов и забот. Я вернулся в кабинет, намереваясь связаться с базой и попросить их подготовить жилье для прибывающих групп, но полученные сообщения на время меня отвлекли.
   Сперва я позвонил Гарри, однако экран засветился красным - занято. "Да, поговорить надо. Где?", написал я и перешел к письму Мэй.
   ... Мы познакомились, когда я заканчивал первый курс, а Мэй училась на втором. Старше меня на пять лет, она была знаменита своим крутым нравом и тем, что служила в Ираке, в маггловских войсках НАТО. Тогда я еще не знал историю ее жизни, но полагал, что решение пойти служить в обычную армию - по меньшей мере странный выбор для волшебника. Однако еще более странным как для меня, так и для многих других, оказалось то, что Мэй, прежде отвергавшая поклонников, обратила свое внимание на меня.
   Со свойственной мне подозрительностью я решил: дело тут нечисто. Казалось невероятным, что взрослая женщина проявляет интерес к вчерашнему школьнику, и поначалу я даже счел это розыгрышем, но Мэй знала, как завоевать мое доверие. Она начала объяснять мне некоторые заклинания, которых я не знал и вряд ли узнал бы, поскольку мы обучались разным дисциплинам.
   Я учился на факультете боевой магии, Мэй - на инженерном. Она собиралась поступать в Академию и работать в Дахуре, навоевавшись, по ее словам, до конца жизни, а я, напротив, рвался в бой и мечтал поскорее отправиться в какую-нибудь горячую точку. Ее знания действительно казались полезными и однажды могли пригодиться, а увлеченность и любовь к магии постепенно растопили мою подозрительность.
   Как оказалось, напрасно.
   Через полгода Мэй без всяких объяснений оборвала наши отношения. Внезапно я превратился в пустое место, не представляя, что же произошло. Товарищи предлагали мне выкинуть ее из головы, называя чокнутой, но я и сам не так давно считался чокнутым и знал - у таких людей всегда есть что-то, о чем другие не подозревают.
   Тайну происходящего раскрыла мне Айрин, одна из немногочисленных подруг Мэй. Видя мои тщетные, но упорные попытки выяснить, какая муха ее укусила, девушка подкараулила меня в одном из коридоров учебного корпуса и сказала:
   - Линг, прекрати досаждать Мэй. Ей сейчас не до тебя.
   - Досаждать? - возмутился я. - Я ей не досаждаю, а пытаюсь понять, почему она меня бросила и даже ничего не объяснила!
   - Потому что ты еще маленький, - ответила Айрин. - А у нее и без тебя проблем предостаточно.
   - Я не маленький и я не создавал ей никаких проблем!
   - Вот видишь, - Айрин пожала плечами. - Тебе есть дело только до себя. Ты даже не спросил, что это за проблемы.
   - Я просто хочу понять, - упрямо сказал я. - Это нечестно. Если она не хочет со мной общаться, пусть объяснит, почему.
   Айрин вздохнула.
   - Если я скажу, отстанешь?
   - Не обещаю, - буркнул я.
   - Мэй ждет ребенка, ясно тебе? - И не дожидаясь ответа, пошла прочь, оставив меня в полном смятении.
   В первые секунды ее слова показались мне совершенно нелепыми и ничего не объясняющими - какая тут может быть связь? Я даже не подумал, что ребенок - мой, и лишь полминуты спустя осознал, в какой ситуации оказался.
   Кипя от ярости и обиды, всю ночь я не сомкнул глаз, а на следующий день, последовав примеру Айрин, улучил момент, когда Мэй была одна, и догнал ее на аллее неподалеку от общежития.
   - Я все знаю! - воскликнул я. - Как ты могла так поступить! Почему ничего не сказала? Почему я узнаю об этом от других людей?
   Мэй молча шла дальше, словно меня и не было.
   - Ты должна была мне сказать! - не отставал я.
   - Считай, сказала, - бросила Мэй.
   - Я на тебя в суд подам! - окончательно разозлился я. - Я отец и имею право!
   Мэй, наконец, остановилась и посмотрела на меня с откровенной враждебностью.
   - Чего ты хочешь?
   - Хочу знать, почему ты перестала со мной встречаться.
   - Потому что, Линг, ты мне больше не нужен. Все, что от тебя требовалось, у меня теперь есть. - Она легко похлопала себя по животу.
   - Но... - я был сражен. - Но зачем тогда были все наши встречи, уроки, разговоры, если мы могли просто переспать?
   - Для начала, я должна была убедиться, что ты соответствуешь моим критериям. Ты подошел, и когда я забеременела... - она развела руки в стороны. - Ты, Линг, неплохой человек, но мне скоро будет о ком заботиться, и брать на себя ответственность за еще одного ребенка, - она указала на меня, - я не хочу.
   - Ты повела себя по-свински! - рявкнул я. - Мало того, что ты меня использовала, так теперь считаешь каким-то мелким недорослем? Думаешь, ты одна такая взрослая и крутая, потому что успела повоевать? Я тоже воевал! Я дрался в боях! Я кучу народу убил и сидел в тюрьме! И я имею точно такое же право воспитывать своего ребенка, как и ты! Даже не надейся, что я отступлю!
   Враждебность из взгляда Мэй исчезла. Теперь она смотрела на меня с любопытством. За те полгода, что мы были вместе, нам почти не доводилось говорить о личном и выяснять прошлое друг друга. Я лишь рассказал, что родился и вырос в Британии, воспитывался в интернате и учился в Хогвартсе, а Мэй - что родом из Америки, из большой китайской семьи, половина которой жила в США, а половина - в Китае. Я считал, что у нас еще будет время на глубокие разговоры, но, как выяснилось, Мэй не собиралась заходить так далеко.
   - Ладно, Линг, - произнесла она. - Честно говоря, я от тебя такого не ожидала. Думала, тебе будет все равно.
   - Ты меня плохо знаешь.
   Мэй не ответила, и на этом наш разговор закончился, однако с тех пор мы возобновили отношения, начав долгий и непростой путь истинного сближения. Она знала меня, как никто другой, и это письмо меня не удивило, тем более что Тао наверняка успела с ней поговорить. Немного подумав, я написал: "Приеду в пятницу, если позволят обстоятельства, или в выходные".
   Вечером мы с Поттером встретились в начале переулка, ведущего к его дому, который я мысленно продолжал называть домом Блэка.
   - Думаю, нам лучше поговорить внутри, - предложил Гарри. Я согласился: не стоило обсуждать что-то серьезное на улице, да еще и в квартале колдунов.
   - Ну так что, - весело сказал Поттер, пока мы шли к дому, - нас правда ожидают казни египетские?
   - Надеюсь, нет. Мне обещали прислать четыре бригады, двадцать человек. Территория, конечно, большая, но чары кентавров ее хорошо укрывают.
   - Не понимаю, почему столько лет до этого никому не было дела? Там ведь школа под боком! - с досадой воскликнул Поттер. - Знаешь, мне иногда кажется, что половина Министерства так и осталась во временах Фаджа, а где-нибудь в темных коридорах дальних отделов обитает призрак Амбридж...
   Он коснулся палочкой двери, и мы вошли в прихожую. Коридор освещало всего две лампы, отчего погруженный в сумрак дом еще больше напомнил мне то, как здесь было прежде.
   - А куда вы дели портрет? - спросил я, раздеваясь. - Помнится, он не снимался...
   - Никуда мы его не дели, он на месте, - проворчал Поттер. - Замурован. - И указал на стену, где некогда висело изображение матери Блэка. - Когда я начал ремонт, это было первое, что мы сделали.
   Я смотрел на него с искренним изумлением. Такое решение казалось совсем не в стиле Поттера, и, видя мою реакцию, он невесело кивнул.
   - Знаю, что ты думаешь, но выбора не было - либо так, либо оставить всё как есть. Стены здесь не ломаются, и вообще... - Он махнул рукой. - Я потом несколько месяцев боялся ходить по коридору, всё ждал, что она оттуда завопит.
   Когда мы поднимались по лестнице, навстречу нам вышла Джинни. По выражению ее лица я понял, что меня здесь не ждали и не слишком рады таким гостям.
   - Ужинать? - полувопросительно сказала Джинни.
   - Спустимся минут через двадцать, - ответил Поттер.
   - Спасибо, я ненадолго, так что не буду вас напрягать, - отказался я.
   - Нет, - твердо произнес Гарри. - В прошлый раз я тебя отпустил, но сейчас ты останешься. - Войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, он продолжил:
   - Джинни, понятное дело, волнуется, так что не обращай внимания на грозные взгляды. Слушай, а хочешь выпить?
   - Хочу.
   Из темного шкафа у зашторенного окна Поттер достал початую бутыль коньяка и два бокала. Мы сели за низкий столик, и Поттер разлил коньяк. Я повращал напиток в бокале, принюхался.
   - Если б я в этом что-то понимал, то сказал бы, что коньяк хороший.
   Поттер усмехнулся.
   - Плохого не держим.
   Подняв бокал, я сделал небольшой глоток ароматной жидкости.
   - Так о чем ты хотел поговорить?
   - В эти выходные ты вроде был в школе? Альбус видел тебя с Минервой.
   Несколько секунд я молчал.
   - Мой сын, - уточнил Поттер.
   - Ясно, - сказал я.
   - Он знает, что ты расследуешь нападение, и поэтому написал мне...
   - Ты ведь не про нападение хочешь узнать, - предположил я. Поттер не ответил. - Да, я заходил в директорский кабинет. А ты, значит, как-то с этим связан?
   Поттер вздохнул и поставил бокал на столик.
   - В некотором смысле да. Я уговорил Минерву хотя бы подумать. Она подумала. Теперь он там висит.
   - Ты...
   - Нет! - Гарри быстро поднял обе ладони. - Я там не был, никого из них не видел и не хочу. Сыт по горло.
   Мы помолчали. Я ждал, будет ли продолжение, однако Поттер ничего не говорил, а мне не хотелось обсуждать тему портрета.
   - Гарри, я задам тебе странный вопрос, - наконец, произнес я. - Ты случайно не знаешь, где похоронен Риддл?
   Какое-то время Поттер молча смотрел на меня, затем спросил:
   - У тебя что-то есть?
   - Кое-что, хотя и не слишком много. Считается, что остатки души могут находиться вблизи от места захоронения тела. Душа, расщепившая себя пополам, восстанавливается относительно быстро, но душа Риддла - всего одна восьмая, так что сейчас она должна представлять собой безмозглый клочок энергии. Так это или не так, я не знаю, но на всякий случай не мешает проверить.
   - Ты хочешь найти могилу Риддла и проверить, там ли остатки его души? - переспросил Поттер спустя десять секунд ошеломленного молчания. - Ты совсем? - Он постучал пальцем по голове.
   - Так ты знаешь, где он похоронен?
   - Не знаю и знать не хочу. Меня совершенно не заботит, где лежит этот психованный убийца.
   - Я просто спросил.
   Снова воцарилось молчание. За это время мы опустошили свои бокалы.
   - И что ты намерен делать, когда узнаешь? - не выдержал Поттер.
   - По обстоятельствам. Буду, что называется, решать проблемы по мере их поступления.
   - Мне бы очень не хотелось проснуться однажды среди ночи с дикой головной болью... - Гарри потер едва заметный шрам на лбу, - потому что ты перемудрил с решением проблем.
   Я усмехнулся.
   - Боишься, что он воскреснет?
   - Это не игрушки...
   - Точно. Я и не играю. Я собираюсь узнать, не присосалась ли эта тварь к моему сыну, а если так, распылю ее на элементарные частицы, чтобы они больше никогда ни во что не собрались.
   - Без меня ничего не предпринимай, - предупредил Поттер. - Я еще помню, как ты на себя в школе Круциатус накладывал.
   - Подумаешь, всего один раз...
   - Вот-вот. Так что я тебе не доверяю.
   - С тех пор я образумился, иначе вряд ли дожил бы до этого разговора.
   - Ты образумился? - Поттер сделал большие глаза. - Да ты только что сказал, что собираешься разыскать остаток души Волдеморта и допросить на предмет того, не заделался ли он астральным вампиром!
   - Тут речь не о вампиризме как таковом...
   - Ты мне еще лекцию прочти! Профессор Ди!
   - А что, я могу!
   Мы оба начали смеяться, а потом расхохотались так, словно до этого травили анекдоты. В таком настроении обсуждать серьезные темы не имело смысла, и мы спустились на кухню. Сказать по правде, я был совсем не прочь поужинать.
   За столом сидел скучающий Джеймс, вертя в руках вилку; его мать что-то колдовала у плиты. В просторной кухне почти ничего не изменилось: каменные стены и потолок были все такими же темными, по-прежнему горел очаг, и даже стол остался тем же самым, за которым собирались члены Ордена Феникса.
   Мы спустились в хорошем настроении, и от Джинни это не укрылось. После моего ухода Поттера наверняка ожидал серьезный разговор. Немало узнав о женской интуиции на примере собственной семьи, я бы не стал советовать Гарри делать вид, что он ничего не задумал, а я его никуда не втянул.
   За ужином мне было интересно понаблюдать, как общаются между собой члены семейства Поттеров. В Дахуре у меня почти не возникало возможности такого рода - Мэй очень тщательно выбирала себе друзей и предпочитала держать людей на расстоянии. Поттеры выглядели довольной, счастливой семьей, но, глядя на Джинни, я уже не видел в ней той отчаянной девушки, плечом к плечу с которой дрался в Министерстве и Хогвартсе. Отчасти мне было жаль, что некоторые грани личности по тем или иным причинам уходят на задний план, но это был естественный процесс. Чем-то всегда приходилось жертвовать.
   - Эй, кончай так смотреть на мою жену, - шутливо произнес Поттер. Джеймс тихо фыркнул. Сидевшая напротив меня Джинни приподняла брови.
   - Что-то интересное увидел? - осведомилась она.
   - Скорее, вспомнил.
   - Так-так, - Гарри полуобернулся ко мне. - Я чего-то не знаю? Ну-ка выкладывай, что за воспоминания такие.
   - Думаю, все это ты знаешь и без меня, - улыбнулся я. - Джинни наверняка тебе рассказывала. А если нет, возможно, мне тоже стоит промолчать.
   - Нет, не стоит! Мне ничего не рассказывали. Так ведь? - Поттер посмотрел на Джинни.
   - Я понятия не имею, о чем он, - с легким раздражением ответила та.
   - Однажды, Гарри, - проникновенно начал я, - я попытался поухаживать за твоей будущей женой, но получил весьма неслабый отпор, хотя, как мне казалось, привел неотразимый аргумент "за".
   Теперь на меня смотрели все трое Поттеров: Джеймс с интересом, Джинни с возмущением, а Гарри пытался понять, шутка это или нет.
   - Попытался поухаживать? - наконец, переспросил он.
   - В те далекие времена я был старшим старостой школы, и у меня в карманах завалялся сломанный галеон Отряда Дамблдора. - Я посмотрел на Джинни. - А ты очень хотела его заполучить.
   Джинни злорадно улыбнулась.
   - Помню-помню, я тебя тогда еще отлупила.
   - Не отлупила, а просто толкнула пару раз.
   - А Спраут меня остановила, не дала тебе опозориться.
   - Скорее, она хотела уберечь тебя - за нападение ты вполне могла бы попасть в подвалы.
   - Погодите, - остановил нас Гарри. - Я, между прочим, вообще не в курсе, о чем вы тут ругаетесь. Ты что, серьезно пытался ухаживать за Джинни?
   - Подобные вопросы надо задавать в соответствующей обстановке, - с иронией заметил я. - Если я скажу "да", то солгу, а если "нет", кто-то может обидеться.
   - За меня не волнуйся, - нахмурилась Джинни.
   - А какой аргумент вы привели? - вдруг спросил Джеймс. - Нет, правда, вы же сказали, что привели неотразимый аргумент...
   - Ты помнишь? - Я взглянул на Джинни, однако та молчала, поджав губы. - Я сказал, что мы идеально подходим друг другу, потому что были отличными напарниками в бою.
   - В бою? - не поверил Джеймс. Наблюдавшая за мной Джинни скептически покачала головой.
   - Ты, наверное, спишь и видишь, кого бы еще укокошить. Твой единственный аргумент для девушки - и тот с войной связан.
   Я подумал, что Мэй в свое время такой аргумент пришелся по вкусу.
   - Мам, ты правда сражалась? - оживился Джеймс. Джинни с недовольным видом встала из-за стола и, резко махнув палочкой, начала складывать в раковину грязную посуду. - С террористами? С Пожирателями Смерти?
   Много лет я не слышал словосочетание, некогда бывшее на устах или в мыслях едва ли не всех колдунов Британии, и на секунду словно вернулся в прошлое. Не раз и не два в этом доме говорили о Пожирателях Смерти. Я помнил, как однажды побывал на собрании Ордена Феникса. Вот здесь, во главе стола, располагался Дамблдор. Там, где только что сидела Джинни, было место Снейпа. Я, как ни забавно, сидел в тот вечер там же, где и сейчас. Нетрудно догадаться, почему Поттер до сих пор жил здесь, хотя легко мог выбрать для семьи другое место. Этот мрачный дом был воплощением памяти, его стены впитали в себя события прошлого и дух тех, кто в нем жил и бывал, и мысль о том, чтобы его оставить, променяв на безликую новую постройку без истории и души, казалась предательством по отношению к людям, навсегда вошедшим в нашу жизнь.
   Когда я прощался, Гарри решил немного меня проводить. Выйдя на улицу и отойдя от порога, я сказал:
   - Извини, если немного перегнул палку. Хотел разрядить обстановку, а получилось наоборот.
   - Не бери в голову, - Поттер махнул рукой. - Хотя Джеймс мне теперь прохода не даст. Я не очень-то им рассказывал, что тогда было. А ты? - спросил он, помедлив. - Ты своим рассказывал?
   - Про войну - нет. Только про Хогвартс, чтобы повеселить. Но на днях меня разоблачили, - с усмешкой прибавил я.
   - Разоблачили?
   - В эти выходные ко мне приезжала дочь - рассказала кое-что о крестражах и заодно завлекла меня в школу посмотреть место смерти Риддла. Она спец по странной магии... точнее, будущий спец. Может, что и надумает.
   - Ты за дело серьезно взялся, - пробормотал Поттер. - Не боишься связывать с этим дочку?
   - С этим - не боюсь. Она просто объяснила некоторые детали, в том числе про остаток души и могилу. Но я не слишком рад тому, что она услышала от Хагрида. Пока мы с Макгонагалл беседовали, он провел ее по школе и рассказал сам понимаешь о чем. После этого, конечно, я подвергся допросу с пристрастием.
   Помолчав, я продолжил:
   - У меня иногда бывает ощущение, словно во мне засела пуля, и каждый раз, когда поминают прошлое, она все ближе сдвигается сюда. - Я похлопал ладонью по груди.
   Поттер не ответил, но его молчание было не напряженным, а печальным, и я знал - он прекрасно понимает, что я имею в виду.
  
   Если в предыдущие два года мне было почти нечем заняться, то сейчас дела росли, как снежный ком. Помимо Риддла и Запретного леса, я должен был разобраться в подоплеке просьбы маггловского премьер-министра. Пару дней после разговора с Бруствером я размышлял, как мне поступить, выяснять ли всё самому или пойти по более легкому пути, написав доклад начальству, и в конце концов выбрал последнее. Пусть решают они; мне есть чем заняться и без расследования того, почему это вдруг магглам потребовался колдовской надзор за аэропортами.
   Однако радовался я рано. Больше недели Дахур молчал, а потом я получил ответ, который вызвал во мне досадный вздох. Легион по-прежнему был против сотрудничества с неволшебниками, но не давал никаких конкретных инструкций, как в этом случае вести себя с Министерством. Я должен был поступать по собственному усмотрению и, разумеется, информировать Штаб о происходящем. Скорее всего, это означало, что Легион не имеет отношения к ситуации и хочет знать, в чем дело.
   Последнее время нам с министром было не до встреч, поэтому, получив ответ из Дахура, я послал Брустверу официальную записку, что надо бы встретиться и поговорить. Бруствер отреагировал в тот же день, придя ко мне сам, чем очень удивил Ларса, да и меня, признаться, тоже.
   - Думал, ты уже забыл, - выдохнул он, тяжело опускаясь в кресло и тут же опять привстав. - Что это оно у тебя такое твердое? Специально, чтобы гости не засиживались?
   - Мне ответили только вчера, - сказал я, решив не вдаваться в конструкцию своей мебели, - и порадовать вас мне нечем.
   - Вот удивил, - пробормотал министр. - Еще бы ты меня радовал... Ну, выкладывай, что там написали.
   - Мне предложили поступать по собственному усмотрению. Я не могу рекомендовать вам согласиться на просьбу премьера, поскольку обязан придерживаться позиции Легиона, но если вы решите сотрудничать, имею право не возражать.
   Все это время Бруствер пытался удобнее устроиться в кресле, поворачиваясь то так, то эдак, и в конце концов уселся на краю, закинув ногу на ногу и выпрямив спину.
   - Значит, если я соглашусь, возражать ты не будешь, - повторил он.
   - Ситуация мне не нравится, и пока я не узнаю в чем дело, возражать буду.
   Бруствер вздохнул.
   - А как узнавать собираешься?
   - Устройте мне встречу с премьером.
   Министр посмотрел на меня недовольно и даже с осуждением.
   - Правда хорошо быть легилиментом? - сказал он. - Покопался в мозгах, и дело с концом.
   - Это не всегда так просто, но в целом вы уловили суть, - улыбнулся я. - Хотя в данном случае я надеюсь, что она сама мне все расскажет.
   - Вот как! - Бруствер поднял бровь. - С чего бы вдруг? Знаешь волшебное слово?
   - Кингсли, вы в курсе, что на этой неделе к нам прибывает четыре бригады по биобезопасности, потому что в Запретном лесу находится экологическая бомба замедленного действия, на которую всем, кроме кентавров, было наплевать целых восемь лет? А сколько миль от зараженного участка до школы, мне вам напомнить?
   Разозленный Бруствер встал и погрозил мне пальцем.
   - Ладно, Ди, - угрожающе бросил он. - Мы к этому еще вернемся!
   Стремительно распахнув дверь, министр пролетел мимо моего помощника, сидевшего за столом в приемной, и скрылся в коридоре. Ларс вопросительно взглянул на меня, но я улыбнулся и отрицательно покачал головой. Ничего страшного не случилось - просто экологическая бомба оказалась неплохим политическим орудием.
   Обещанные бригады прибыли на базу в четверг вечером. Пообщавшись с их руководителем, японским легионером по имени Фудзивара, я отправил директору Хогвартса письмо, в котором уведомлял о нашем завтрашнем визите. К сожалению, никакие сигналы не могли прорваться сквозь окружавшие замок магические поля, и позвонить Макгонагалл не было возможности, так что мне пришлось прибегнуть к старому способу и послать ей сокола, жившего на базе как раз для таких экзотических случаев. Я предполагал, что Макгонагалл захочет поприветствовать гостей лично, но не ожидал, что у ворот нас встретит целая делегация.
   От Хогвартса, кроме Макгонагалл, были Нордманн и Хагрид. Из Министерства прибыли второй зам Бруствера, представитель кентавров в Бюро и трое неизвестных мне людей, чьи имена и должности имели мало отношения к безопасности и экологии, а потому я решил, что они являются невыразимцами. С нашей стороны присутствовали Шварц и Ларс с Мадими.
   Змея сама попросила взять ее в Запретный лес, и я был рад, что она, наконец, пожелала покинуть квартиру, где провела все годы моей службы в Лондоне. Первое время я предлагал ей прогулки, но Мадими неизменно отказывалась, не захотев даже посмотреть дом у моря, и в конце концов я перестал ее соблазнять.
   Присутствие невыразимцев мне не понравилось, хотя их интерес к опасным насекомым был легко объясним. К сожалению, я не имел полномочий запретить им нас сопровождать, и через пару минут вся наша многочисленная компания отправилась в Запретный лес.
   Поскольку мы ориентировались на скорость Макгонагалл, которая шла, опираясь о руку Нордманна, путь до зеленого тумана занял почти час. За это время нам не встретился никто, даже фестралы, наверняка попрятавшиеся от шумной толпы.
   Температура воздуха постепенно повышалась, снег исчез, и мы, наконец, ступили под дождь. Все, кроме шедших позади легионеров, замахали палочками, конструируя себе зонты и пологи. Скоро стволы поредели, и нам открылся склон холма, река в низине и лес, погруженный в зеленое море насекомых.
   - Как видите, здесь очень удобная позиция для наблюдения, - громко произнес я, останавливаясь у края спуска, - так что дальше попрошу не ходить никого, кроме специалистов.
   - И как мы разберем отсюда, чем они там занимаются? - недовольно спросил один из невыразимцев.
   - Я наколдую вам бинокль, - отрезала Макгонагалл, занимая место рядом со мной. Увидев туман, Нордманн присвистнул:
   - Ого!.. Хагрид, почему ты нам об этом ничего не рассказывал?
   Я взглянул на Хагрида, возвышавшегося за нашими спинами. Лесник что-то невнятно пробурчал и насупился, однако Макгонагалл не позволила вопросу повиснуть в воздухе:
   - Вам, Эдвард, Хагрид ничего не говорил, поскольку о подобных вещах он обязан докладывать директору, а не преподавателям. А теперь давайте посмотрим на то, ради чего мы тащились сюда битый час.
   То, ради чего мы сюда тащились, оказалось далеко не таким зрелищным, как можно было бы предполагать. Желавшие увидеть бойню или эффектное вымирание стаи оказались разочарованы. Три группы разошлись, следуя вдоль периметра чар, и вскоре скрылись за пеленой мелкого дождя. У реки осталась лишь одна пятерка во главе с Фудзиварой. Опустив на землю большие рюкзаки, которые они левитировали позади себя, легионеры начали забрасывать на противоположный берег стеклянные сосуды, из которых шел черный или синий дымок. После десятка таких флаконов Фудзивара остановил процесс и вернулся на холм.
   - Кентавры молодцы, - сказал он, подходя ко мне. - Отличная защита.
   - Вы их ядом потравите? - озабоченно спросил Хагрид. - А другой живности от него ничего не будет?
   - Это не яд, - ответил Фудзивара. - Это бактерии, препятствующие размножению зеленушек. Не беспокойтесь, для остальных видов культура безвредна. - Он перевел взгляд на меня. - Не ждите нас, подполковник. Мы тут до вечера ходить будем.
   - Значит, вся ваша работа сводится к швырянию на тот берег маленьких флаконов? - язвительно поинтересовался один из невыразимцев. - И сколько лет вы намерены пробыть в Шотландии?
   - Вам не придется нас долго терпеть, - не без иронии ответил Фудзивара. - Сейчас мы проверяли общую реакцию и взаимодействие с чарами, а теперь уйдем внутрь. Разумеется, мы не станем кидать флаконы - культура распыляется, насекомые заражают друг друга, так что на весь участок уйдет от силы неделя.
   - Вы пойдете внутрь? - переспросил я. - Они же вас сомнут, их там тонны. Я видел, на что они способны, когда разозлятся.
   Японец улыбнулся:
   - Не беспокойтесь. Мы не в первый раз с ними работаем. К тому же, под деревьями их обычно меньше.
   - Под деревьями не забудьте про акромантул, - на всякий случай напомнил я. Фудзивара кивнул и вернулся к ожидавшей его группе. Подвесив рюкзаки в воздух, легионеры наложили на себя несколько заклинаний, перекинули через реку мост, и Фудзивара первым перешел на ту сторону. Попадая в область действия заклятий, насекомые разлетались прочь, давая легионерам возможность спокойно двигаться и дышать, так что через минуту вся группа скрылась за зеленым облаком, и нам оставалось только гадать, как они будут распылять бактерии.
   - Линг, обратно я прогуляюсь с вами, - сказала Макгонагалл, когда мы собрались назад. Уходили не все: один из невыразимцев решил подождать возвращения групп, и вместе с ним на холме остались Шварц и Нордманн. Если невыразимцу придет в голову приблизиться к границе чар, чтобы позаимствовать насекомых, Шварц должен был ему воспрепятствовать, и в этом он легко мог рассчитывать на поддержку Эда. К тому же, я подозревал, что поблизости бродит мой знакомый кентавр, который не позволит министерским совершить непоправимое.
   - Ты знаешь, почему молчал Хагрид? - негромко спросила Макгонагалл, когда лесник, второй зам Бруствера и его спутники ушли немного вперед.
   - Догадываюсь, - кивнул я. - Перед аргументами кентавров трудно устоять. Однако они рассказывали об этом своему представителю в Министерстве, так что в той или иной степени власти были в курсе. Правда, вряд ли кентавры на что-то рассчитывали...
   - Все же они хитрые бестии, - довольным тоном произнесла директор. - Никогда особо не верила во всякую астрологию, но здесь признаю - всё сложилось идеально, как паззл.
   - Еще не сложилось, но я надеюсь на лучшее.
   Макгонагалл похлопала меня по руке:
   - Рада, что ты доволен. Нам всем это очень важно.
   - Намекаете, что качество моей работы зависит от настроения? - иронично осведомился я, решив, что директор пошутила, однако Макгонагалл ответила хоть и с улыбкой, но серьезно:
   - Просто ты слишком хороший ученик, Линг Ди, а мы знаем твоих учителей.
   Сказать, что я удивился, означало не сказать ничего. Как мне расценивать эти слова, особенно после извинений Макгонагалл за старую дуэль? Либо это открытое выражение недоверия, либо директор имела в виду что-то другое.
   - И у кого же из них я учился лучше всего? - осторожно спросил я.
   - У Альбуса, разумеется, - усмехнулась Макгонагалл и покрепче ухватила меня за локоть.
  
   Через несколько месяцев после нашего примирения Мэй с нехарактерным для нее смущением сказала, что детей будет двое, и это девочки. Неизвестно, какой реакции она опасалась, поскольку к тому времени я был ужасно горд собственным отцовством и обрадовался еще больше. Происходящее казалось мне увлекательным приключением: я воображал, как буду учить своих детей колдовать, как стану рассказывать им истории о тибетских мудрецах, а памятуя о карме своего рода и зная к тому времени кое-что о роде Мэй, был полностью уверен, что нашим детям, девочки они или мальчики, нечего бояться в этом мире.
   Конечно, Мэй очень заинтересовалась словами, произнесенными мной в пылу ярости, но выждала еще месяц, чтобы наши отношения стабилизировались, и только тогда приступила с расспросами. Ей не пришлось ничего из меня вытягивать. Понимая, что есть темы, которые я не слишком хочу обсуждать, Мэй как-то раз предложила мне информационный обмен - я рассказываю ей о своем прошлом, без вранья и утайки, а она мне - о своем.
   Это был честный договор, и я согласился, рассказав ей всё, но только факты, без эмоций, к проявлению которых не был готов. Поначалу на лице Мэй читалась ирония: вряд ли история моих криминальных похождений и первых лет в школе волшебства могла кого-то впечатлить, однако когда я перешел к подробностям противостояния Дамблдора и Волдеморта, отношение Мэй изменилось. Мой седьмой год вызвал в ней наибольший интерес: интриги и взаимосвязи, ритуалы и битвы, тюрьма и освобождение - она слушала, не отвлекаясь и не задавая вопросов, а когда я закончил, произнесла:
   - Теперь понятно, почему всё так. Впредь иногда напоминай мне, чтобы я следовала интуиции, а не рассудку.
   Расшифровать эту фразу мне удалось лишь через несколько месяцев, когда родились Тао и Ин.
   Мэй сдержала обещание, и на следующий вечер слушателем стал я. Надеясь услышать рассказ о коварных интриганах, о приключениях и тайнах, приведших ее на службу в сухопутные войска США, я был разочарован. История оказалась семейной, а значит, чуждой и непонятной: на собственном опыте я не знал, что такое семья, и только собирался создавать свою, не имея для подражания никаких примеров - ну не Уизли же, в самом деле! - а Мэй, как выяснилось, напротив, знала об этом слишком много и пыталась избежать ошибок, которые, по ее мнению, совершали родители и родственники.
   - Я терпеть не могла свою мать, - рассказывала Мэй. - Она была слишком домашней, слишком заботливой, и от ее заботы некуда было деваться. А мне нужна была свобода, жизненное пространство. Отец занимался бизнесом, ему всегда было не до нас, и мать все свое внимание сосредоточила на мне. Я ссорилась с ней лет с десяти, ругалась, обижалась, иногда просто бесилась от того, что она со мной не соглашается. Я была очень злой, видела только плохое, иногда даже думала ее как-нибудь заколдовать... В общем, однажды я нашла альбом с ее старыми фотографиями и вдруг увидела, что до моего появления у матери была целая собственная жизнь, и жизнь счастливая. У нее было множество друзей и подруг, она много путешествовала, и на каждой фотографии, которую я видела, улыбалась. Это поразило меня больше всего. Насколько же все изменилось после моего рождения! С тех пор я старалась не ссориться, потому что смотрела на нее сегодняшнюю, а видела ту счастливую девушку... После школы сразу ушла в армию, специально в маггловскую, чтобы отец не нашел - у него на мой счет были другие планы. Первое письмо домой написала через полгода. Конечно, они меня не поняли, но, думаю, всем стало только лучше. Сейчас у нее все хорошо, хотя американские родственники не одобрили мою карьеру, так что мы редко общаемся.
   - И после всего этого ты решила завести ребенка? - удивился я, вынеся из услышанного только то, что дети не позволяют радоваться жизни. Мэй усмехнулась:
   - Ничего я не решала. Пока я тебя не встретила, я даже не думала о детях. Но это, Линг, уже совсем другая история.
   Так оно и оказалось.
   За месяц до родов к Мэй приехали родственницы из Китая. Я узнал об этом, когда она пригласила меня с ними познакомиться. Родственницами оказалась пара зловещего вида старух, похожих друг на друга как две капли воды и одетых словно персонажи с древней китайской гравюры. Они смотрели на меня настолько враждебно, что после встречи я проверил себя на сглаз.
   Церемония знакомства прошла довольно уныло: Мэй и старухи разговаривали на китайском, я молча наблюдал. Мэй, к моему удивлению, вела себя очень почтительно, чего нельзя было сказать о старухах - они казались чем-то раздражены.
   Проблема, разумеется, заключалась во мне: сперва им не понравилось, что я китаец лишь наполовину, а когда они узнали имя моего деда, то начали плеваться, словно проглотили что-то горькое.
   - По их мнению, все Ма - разбойники и проходимцы, - перевела Мэй, стараясь сохранять серьезность.
   - Скажи им, что да, я такой, - злобно огрызнулся я, глядя в глаза ближайшей старухе. - А по линии отца еще и террорист!
   На мой вопрос, зачем они сюда приперлись, Мэй объяснила, что не выдержит сидеть с детьми дольше полугода и тем более не собирается бросать из-за них учебу, а потому дочерям нужны няньки и правильные воспитатели.
   - Это они-то правильные воспитатели? Да они настроят детей против меня! - возмущался я. - Они же меня ненавидят!
   Мэй отмахивалась:
   - Ты их недооцениваешь. Они тебя пока не знают и плохо относятся ко всем чужакам. Подожди немного, и они успокоятся.
   Дэйю и Ксифенг пробыли в Дахуре почти четыре года, и их помощь оказалась неоценимой. Очень скоро мне стало ясно: эти старухи - настоящее сокровище, кладезь информации, живая история (им оказалось больше двухсот лет), и я был бы рад с ними подружиться. Языковой барьер нам удалось преодолеть, когда выяснилось, что Дэйю - змееуст, но карма разбойного рода Ма не позволила окончательно растопить их сердце. Они никогда не препятствовали моему общению с детьми и, конечно же, не настраивали их против - скорее, они относились ко мне как к третьему, не слишком любимому ребенку, что, учитывая разницу в возрасте, совсем не удивляло. Их присутствие позволило Мэй закончить училище и поступить в Академию, и в то время я понял, для чего бывает нужна семья.
   Узнав о появлении внуков, в Дахур прибыли родители Мэй. В отличие от старух, они умели казаться любезными, но им я не понравился еще больше, уже по другой причине - у меня не было денег. То, что хранилось в банке Гринготтс и казалось мне большой суммой, меркло по сравнению с капиталами ее семьи. Дети только-только родились и вместе с Мэй жили на небольшой съемной квартире Дэйю и Ксифенг, однако родители и помыслить не могли, чтобы их дочь и внучки ютились в подобных условиях.
   - Не переживай, - сказала мне Мэй. - Они приехали и уехали. Сейчас у всех пунктик насчет денег.
   - Но они правы, - возразил я. - На свои деньги я не то что купить дом - даже арендовать не смогу.
   - У тебя никогда не будет много денег, если, конечно, ты не станешь просиживать штаны в Штабе, - произнесла Мэй, развернув меня лицом к себе и слегка встряхнув. - А ты не станешь. Еще два года, и тебя отправят в Азию или в Африку. Чем же тебя не устраивает, что дом нам купят родители, а не ты? Надеюсь, у тебя нет этих идиотских предрассудков насчет того, кто в семье должен больше зарабатывать?
   Предрассудков у меня не было, а закончив Академию и регулярно получая повышения, я стал зарабатывать вполне достаточно, и все же дом, который родители купили Мэй и детям, я никогда не считал своим. Впрочем, этому могло быть и другое объяснение: после окончания училища и до начала норвежских переговоров я бывал там всего несколько раз в год.
  

5.

   Вернувшись в понедельник из Дахура, я сразу приступил к поискам могилы Тома Риддла. После рождественских выходных наименее занятая половина министерства отправилась на каникулы, а вторая половина, у которой, подобно мне, была неотложная работа, пребывала в радостном настроении, предвкушая Новый год. Самое лучшее время для изысканий - это когда всеобщее внимание отвлечено и рассеяно, однако некоторые силы вполне могли (а если они профессионалы, то должны были бы) негласно интересоваться направлением моей мысли, так что я начал издалека, с самого простого и очевидного в свете расследования нападения на школу: пошел в министерский архив и поднял всю информацию по судам над Пожирателями Смерти, начавшимися тем летом, когда я закончил Хогвартс.
   Листая подшивки газет и читая материалы дел, я с недовольством ощущал, как прошлое затягивает меня, словно трясина. Чтобы восстановить репутацию, "Ежедневный Пророк" печатал стенограммы допросов наиболее известных пойманных Пожирателей. Я не стал сопротивляться искушению и прочел стенограмму Кэрроу (тридцать лет Азкабана) и Тейлора (пожизненное), однако их слова прозвучали слишком давно, чтобы вызвать во мне какой-то отклик.
   Впрочем, вряд ли в тогдашних газетах мог быть опубликован материал о похоронах Врага номер один, и тем более такой информации не было в уголовных делах. Я вновь забрался в архивы и разыскал биографию Риддла. Может, семейное кладбище? Может, то место, где Поттер видел воскрешение Волдеморта?
   Три дня я провел среди библиотечных полок, но не нашел никаких упоминаний о похоронах. Вполне возможно, Риддла закопали в неизвестном месте на неизвестной земле, чтобы какие-нибудь ностальгирующие поклонники не разбили на его могиле фанатский лагерь; или же его тело кремировали, а пепел развеяли.
   Конечно, я мог бы зайти с другой стороны. Кто отдавал приказ о захоронении? Бруствер, министр магии. Почему бы не отправиться прямо к нему? Однако меньше всего я хотел обсуждать свои дела с официальными лицами. И без того о моем интересе знало достаточно людей. Будет лучше, если их число не возрастет.
   Тем временем Мадими находилась под впечатлением от визита в Запретный лес.
   - Я вспоминала его, пока тебя не было, - сообщила она в понедельник вечером. - Погода была отвратительная, но там, где начиналась аномалия, оказалось довольно приятно. Следующим летом отпусти меня там поползать.
   - Магматические питоны стали вдруг привлекательными собеседниками? - иронично осведомился я.
   - Питоны - забавные создания, но в лесу есть существа поинтересней этих пошлых юмористов.
   - Кентавры. Фестралы. Акромантулы. Лукотрусы... - начал перечислять я. Мадими смотрела на меня снисходительно.
   - Пусть так. Но мы еще вернемся к этому вопросу.
   В среду, размышляя о возможном местонахождении могилы, я спросил у змеи:
   - Где бы ты похоронила своего злейшего врага?
   - У себя в желудке, - без промедления ответила Мадими.
   Я усмехнулся.
   - Это надежнее всего, - продолжила она. - Так, по крайней мере, я буду точно знать, что он не вернется. - Помолчав, Мадими добавила: - Ты хочешь кого-то похоронить?
   - Наоборот, я хочу кого-то найти, - сказал я, усаживаясь за стол, половину которого занимало большое мягкое гнездо, где Мадими предпочитала коротать время. - Того, кто умер много лет назад и похоронен в неизвестном месте. Я уже три дня пытаюсь отыскать его могилу, найти хоть одну зацепку, но ничего, никаких следов.
   Мадими приподняла голову и некоторое время изучающе смотрела на меня.
   - Тебе не должно составить труда ее найти, - наконец, произнесла она. - Ты можешь спросить у него сам.
   - Да я бы спросил, вот только...
   Внезапно я замолчал, осененный идеей. Мадими вновь свернулась под теплыми лучами лампы, а я, поражаясь, отчего такая простая мысль не пришла мне в голову сразу, схватил телефон и позвонил Поттеру.
   - М-м, слушай, Линг, давай до завтра, а? - проговорил Гарри. Он находился в кухне; за его спиной висели черные сковородки, а рядом слышались голоса и смех: на рождественские каникулы приехали его младшие дети. - Мне сейчас некогда...
   - Гарри, я знаю, как найти могилу, - сказал я.
   Поттер закатил глаза.
   - У меня семейный ужин, а ты со своими могилами!
   - Могилы? - послышался девичий голос. - Что за могилы?
   - Гарри! - Это уже была Джинни, готовая, судя по тону, высказать всё, что обо мне думает.
   - Ладно, не буду мешать, - сказал я. - До завтра. - И выключил телефон.
   Полагая, что Поттеру все же будет интересно со мной поговорить, я решил дождаться его звонка, а пока занял себя проверкой почты и чтением новостей из маггловского мира. Делать это стоило почаще - в новостях можно было найти массу полезного и, между прочим, попытаться вычислить источник беспокойства премьера. Пока что Бруствер не сообщал о дате встречи, но я и не надеялся увидеть главу кабинета до Нового года. В конце концов, разве эта проблема должна волновать меня? Премьер обратилась с просьбой к министру магии, а не к Легиону... Впрочем, начать свои вычисления я так и не успел: едва погрузившись в перипетии маггловской экономики и политики, я услышал негромкий звонок домофона, взглянул, кто стоит у подъезда, и нажал на кнопку:
   - Поднимайся. Четвертый этаж.
   Через минуту Поттер уже входил в квартиру. Он был у меня впервые и с интересом оглядывался, однако смотреть здесь было не на что. Я жил в новом колдовском квартале Лондона, который так же походил на Косой переулок и его окрестности, как небоскреб - на деревенский дом. Сообщество волшебников Британии росло, и ему требовалось все больше пространства. В новом квартале, помимо офисных зданий, магазинов и нескольких предприятий, был выстроен жилой комплекс для любителей современной архитектуры, которые предпочитали сливаться с толпой и так сохранять свою индивидуальность. В одном из этих домов Легион снял мне квартиру, состоявшую всего из одной комнаты и кухни. Я выбрал наиболее простой вариант - это место не должно было вызывать привыкания. Дом, отражавший мое настроение и симпатии, находился на севере, у моря.
   Поттера не слишком удивила скромность моего жилища. Войдя в комнату, он с подозрением покосился на Мадими, но говорить ничего не стал.
   - Заварить тебе чаю? - предложил я.
   - Нет, не надо, - Гарри осторожно опустился в кресло сбоку от стола. Сделав паузу, он продолжил:
   - Скажи, ты хочешь окончательно рассорить меня с женой?
   - Я не думал, что ты приедешь. Мог бы просто позвонить.
   - Я не мог бы просто позвонить, - с нажимом произнес Поттер. - По крайней мере, имея дело с тобой.
   - Мои глаза начинают краснеть? - осведомился я.
   Поттер фыркнул:
   - Нет, не начинают. Но все же мне лучше быть в курсе того, что ты затеваешь - в любом случае, Темные искусства у нас до сих пор не одобряются. На всякий случай пусть рядом будет аврор.
   - Я не собираюсь применять Темные искусства. Последние три дня я пытался найти, где похоронен Риддл, но об этом нет ни слова ни в документах, ни в прессе. У Кингсли спрашивать не буду, хотя он знает...
   - Ну разумеется, и поэтому всё удовольствие достаётся мне, - буркнул Поттер.
   - Конечно, мне очень повезло, что ты глава аврората, но я руководствовался другими соображениями. Ты знаешь его лучше всех.
   - Еще бы, ведь я с ним вырос, - мрачно заметил Гарри. - И ты, значит, придумал, как найти его могилу.
   - Придумал. Спрошу у него самого.
   Поттер безнадежно вздохнул, и я добавил:
   - Напишу его портрет, оживлю и узнаю.
   - Боже, за что мне всё это? - Поттер провел ладонью по лицу. - Почему меня то и дело преследуют сумасшедшие колдуны?
   - Идея гениальна. Кстати, это Мадими придумала. - Я кивнул на змею. Гарри заглянул в гнездо и ответил:
   - Идея, может, и гениальна - для змеи, - но логики в ней нет. Такой портрет не может знать, что произошло после его смерти.
   - Может, - уверенно кивнул я. - По крайней мере, о себе он точно знает.
   - Ни один портрет, с которым я общался, не рассказывал мне о своей жизни, - продолжил Поттер. - Да и с чего вдруг Риддл захочет разговаривать? Вряд ли ты тот человек, с которым ему будет приятно встретиться.
   - Ему будет приятно встретиться даже с тобой, если ты того захочешь. Бытие лучше небытия.
   - Это портрет, Линг, - устало сказал Поттер. - Он не осознаёт свое небытие. Его просто нарисовали и оживили. Это виртуальная личность, в которой заложены знания о ее прошлом. Если только... - Поттер замолчал, размышляя. - Если только нет второго портрета, который нарисован раньше и знает больше.
   - На такую удачу вряд ли стоит рассчитывать, - проговорил я.
   - Ты называешь это удачей? Меня бы очень напрягло, если б у кого-то в доме висел портрет Волдеморта.
   Я прислонился к стене, сунув руки в карманы. Мысль о втором портрете не приходила мне в голову, а сама возможность представлялась маловероятной, однако Поттера идея вдохновила.
   - Если мы узнаем, что есть второй портрет, - с воодушевлением продолжал он, - и поймем, где он находится, то выйдем и на заказчиков нападений. Они наверняка связаны... Кстати, представляешь, наши спецы рассчитали биометрику анимага с камеры в доме, куда он в последний раз вломился. На этот раз он спешил и аппарировал в поле зрения камеры, так что изображение можно было просканировать. Правда, в британском реестре его ауры нет, будем пробивать по другим.
   - Значит, вы получили ауру? - рассеянно спросил я. - Перешли мне, я посмотрю в базе Легиона - может, он числится у нас за какие-нибудь мелкие грешки.
   - Отлично! - Поттер просиял. - Завтра и пришлю. А как твои дела со школой? Что Запретный лес?
   - Работа кипит. На этой неделе они вряд ли закончат, но числу к пятому надеюсь увидеть результат.
   Обменявшись рабочей информацией, мы немного помолчали.
   - Ты сейчас рисуешь? - спросил Поттер. Я отрицательно покачал головой. - А сможешь?
   - Смогу, конечно. Думаю начать после Нового года. Вернусь из Дахура и...
   - А если он не захочет говорить?
   - Это неважно, - ответил я. - Всё будет ясно без слов.
   На лице Гарри был написан скептицизм, однако он сказал:
   - Что ж, я участвую, разумеется. А то вдруг он тебя загипнотизирует или наложит Империо.
   - Ты меня испугал - не буду рисовать ему палочку, - усмехнулся я. - Знаешь, давай все же выпьем чаю. Алкоголя у меня нет, а вот чай... с десяток сортов найдется.
   - Давай, - согласился Поттер. - На твой выбор.
   Я отправился на кухню и, покопавшись среди баночек, остановился на Ци-Хуне. Всыпав в глиняный чайник ложку чаинок, я залил их кипятком, поставил чашки на поднос и вернулся в комнату.
   Поттер стоял у окна, держа перед собой рисунок Кана. До сих пор он лежал на широком подоконнике, куда я складывал разные вещи, поскольку власть над столом захватила Мадими. Как это часто бывало, Поттер сунул свой любопытный нос туда, куда не следовало. Моего возвращения он не заметил.
   - Гарри... - негромко начал я. Поттер вздрогнул и быстро шагнул в сторону, повернув рисунок лицевой стороной ко мне и выставив перед собой, словно щит.
   - Как это понимать? - хрипло проговорил он. Я сделал движение, чтобы поставить поднос на стол рядом с гнездом, и в ту же секунду в руке у Поттера оказалась палочка.
   - Гарри, не надо нервничать, - произнес я.
   - Не надо нервничать? - Он потряс листом бумаги. - Ты ничего не хочешь мне объяснить, а?
   - Пожалуйста, успокойся и сядь, - я указал на кресло. - Не драматизируй. Тут нечего бояться.
   Поттер медленно убрал палочку и вернулся в кресло, не выпуская рисунок из рук. Я налил чаю, придвинул к нему поднос, и он с недовольным видом взял чашку. В принципе, недовольным должен был чувствовать себя я - рисунок лежал свернутым среди других вещей и не предназначался для посторонних глаз. Однако дело сделано, и если вспомнить, о чем недавно рассказывал мне Гарри, будет вполне справедливо, если я тоже кое-что ему расскажу.
  
   Через месяц после рождения дочерей Мэй попросила меня зайти к ней домой. Ее тон был далеко не радостным, как не было радостным все то, что происходило в последние недели.
   Своих детей я видел всего три раза - на третий, четырнадцатый и двадцать седьмой день после их появления на свет. Старухи стояли стеной и не пускали меня, несмотря на все сцены, которые я им устраивал; к тому же, на их стороне была Мэй, очень просившая "соблюдать традицию". Я возмущался: что это за традиция такая, когда отцу не разрешают видеться с детьми! Мне ничего не объясняли - я слышал только бесконечные ссылки на некие древние законы рода. "Традицией", по моему мнению, можно было объяснить все что угодно, любую нелепость и жестокость, которую очень удобно назвать красивым словом и заставить уважать. Но если Мэй, наконец, решила объясниться, это объяснение, судя по напряженному голосу и неважному настроению, не предвещало ничего хорошего.
   Вечером я пришел в квартиру, где жили старухи и Мэй с детьми. Дэйю и Ксифенг сидели на диване, пронзительно глядя на меня; дети спали у окна в кроватке; Мэй держалась необычно тихо и, усадив меня напротив старух, словно я был на допросе, сама села рядом с ними. "Трое против одного", подумал я.
   Старухи молчали, не сводя с меня глаз. Поерзав на жестком диване, Мэй произнесла:
   - Когда мы с тобой тогда разговаривали, я сказала тебе не все. Есть кое-что, о чем ты не знаешь.
   Глядя на трех женщин, я в панике подумал: "Да это же какая-то секта! Сейчас она скажет, что старухи увезут детей в Китай!"
   - Я - лиса, - сказала Мэй.
   Несколько секунд я молчал, не зная, смеяться мне или бежать за психиатром.
   - Лиса? - наконец, переспросил я. Старухи буравили меня в четыре глаза. Мэй выглядела очень несчастной. - В каком смысле - лиса?
   - Оборотень, Линг, - едва слышно произнесла она.
   Я смотрел на нее во все глаза, пытаясь осознать сказанное и свести воедино все то, чего я ожидал, но не услышал, и что услышал, но не ожидал. Мэй - лисица-оборотень?! Разве такое возможно? Я точно знал, что в полнолуния она остается человеком... В голове роилось множество вопросов, но в следующую секунду передо мной возникло лицо Люпина, каким он был перед битвой за Хогвартс, когда мы виделись в последний раз, и я невольно улыбнулся.
   - У нас в школе был учитель-оборотень. Правда, волк.
   - Линг, ты, наверное, не совсем понимаешь, что это значит...
   - Я отлично знаю, кто такие оборотни.
   - Мы все разные, - мягко возразила Мэй. - У вервольфов это вирус, он передается с укусом. У лисиц - наследственность. Ген переходит из поколения в поколение, но проявляется только у женщин. Мужчин-лисов не бывает.
   Я посмотрел на кроватку, где спали дочери, и медленно произнес:
   - Теперь ясно, почему ты обратила на меня внимание. Но как ты почувствовала, что мой тотем - лис?
   - Не знаю, - Мэй нерешительно улыбнулась. - Подобное притягивает подобное, наверно.
  
   - Это почти то же самое, что анимагия, - объяснял я Поттеру. - У лисиц нет зависимости от полнолуний, они могут превращаться когда захотят, и единственная проблема в том, что маленькие дети не умеют это контролировать. Они оборачиваются спонтанно, пока их не научат владеть собой, и когда Мэй узнала, что у нее будут девочки, то пригласила старших. Правильных воспитателей, которые в свое время воспитывали ее саму. И поэтому в первый месяц меня пускали только три раза, в те дни, когда трансформаций по каким-то причинам не бывает... Знаешь, когда на твоих глазах обычные человеческие младенцы вдруг превращаются в пушистых лисят, это воспринимается совсем иначе, нежели любая рукотворная магия. С ними было очень забавно играть, и в виде лис они взрослели гораздо быстрее. Мэй водила их в парк, охотиться на мышей.
   - Охотиться на мышей? - переспросил Поттер, который все это время сидел с потрясенным видом.
   - Это обязательно. Они же наполовину лисицы, им надо учиться одинаково хорошо чувствовать себя в обоих мирах.
   Поттер приподнялся и положил рисунок обратно на подоконник.
   - Знаешь, ты все-таки немножко ненормальный, - сказал он. - Самую малость. Чуть-чуть.
   Я усмехнулся, бросил взгляд на его опустевшую чашку и спросил:
   - Налить тебе еще чаю?
  
   В четверг днем я получил данные по неуловимому анимагу. Если он окажется в нашей базе данных, обнаружение станет делом техники, но вряд ли он совершит такую глупую ошибку и спрячется в стране, где Легион раскинул свою Сеть. Я начал заносить данные в форму, на мгновение остановив взгляд на изображении ауры.
   Необычность и красота аур была присуща всем колдунам, способным превращаться в животных или менять свою внешность - анимагам, метаморфам, оборотням. Все они обладали уникальными и очень красивыми спектрами, в которых преобладали зеленые и синие оттенки, образовывавшие определенную последовательность; по ней можно было определить, в кого превращается анимаг или что это за оборотень.
   Через несколько секунд база данных Легиона выдала мне результат. Анимаг с такими характеристиками действительно существовал. Тридцатилетний американец, анимаг-крыса - что, разумеется, облегчало ему проникновение в маггловское жилье, - четырежды попадал в поле зрения европейских, но не британских, правоохранительных органов за разные незначительные нарушения, обычно отделываясь штрафом и лишь раз проведя пять месяцев во французской тюрьме. Он уже давно не привлекал к себе внимания, не находился в розыске, и потому его данные отсутствовали в поисковой системе Сети. Я отправил Поттеру всю нужную информацию и посоветовал ему разослать запросы европейским коллегам, которые объявят его в розыск и сообщат в местные отделения Легиона, а те занесут биометрические данные в настройки слежения. Как только он появится, его увидят. После этого я направил данные Шварцу, чтобы тот активизировал британский сегмент.
   Завтра я собирался в Дахур - в отличие от Рождества, Новый год мы отмечали и в эти дни собирались вместе. Другим семейным праздником был день рождения Мэй, а также несколько тайных ритуальных торжеств, на которые Мэй с дочерьми уезжали в Китай - разумеется, без меня.
   До Нового года оставалось чуть больше суток, а это означало, что сегодня надо отправляться за подарками.
   Обычно мы дарили друг другу разные безделушки, но с течением времени они становились все более изощренными, и сейчас мне предстояло в очередной раз поломать голову над тем, что интересного можно раздобыть в лондонских магазинах.
   В квартале, где я жил, магазинов было много, но не стоило даже пытаться найти в них что-то необычное. Эти фешенебельные дорогие бутики торговали известными брэндами без каких-либо сюрпризов, то есть ничем, что могло понравиться моей семье. Если где-то в Лондоне и продавались интересные вещицы, то только в Косой аллее.
   Чаще всего у меня не было никаких идей - я просто обходил магазины и выбирал приглянувшееся. Распрощавшись с Ларсом, я покинул Министерство и аппарировал к "Дырявому котлу". От смены хозяев внутреннее убранство таверны только выиграло - Ханна сделала ремонт и следила за чистотой, но публика здесь оставалась прежней: казалось, за столиками сидят те же клиенты, что и тридцать лет назад.
   Не я один откладывал покупки до последнего. По аллее бродили толпы веселого народа, возбужденного предпраздничной суетой. Магазины были украшены яркими фонариками и вывесками; кафе и рестораны выставили на улицу столы - несмотря на промозглую погоду, все места были заняты, и посетители закрывались от ветра заклинаниями, - а над улицей висели разноцветные растяжки с рекламой, поздравлениями и другой полезной информацией, передававшейся бегущей строкой.
   Проще всего было с подарком Кану. Он не любил новых вещей, и мы дарили ему разные забавные лакомства. Кондитерский магазин находился неподалеку от поворота в Темный тупик, так что первой моей остановкой стал книжный, где я собирался найти подарок Ин.
   Ин тоже интересовалась устаревшей магией, хотя это не было связано с ее профессией, и собрала довольно внушительную коллекцию книг, непрактичность которых была прямо пропорциональна году их издания. Однако книжный не преподнес мне никаких сюрпризов, а выйдя на улицу из душного, переполненного помещения и едва успев вдохнуть прохладный воздух, я ощутил нечто очень неприятное и знакомое еще по Африке - чужой взгляд. "Вот только этого мне не хватало", подумал я и направился к очередной цели, сувенирной лавке рядом с магазином одежды. Следили очень неумело: я чувствовал взгляд и без труда мог бы найти преследователя, но решил его не пугать. Он не был профессионалом, а значит, неопасен. Пускай себе наблюдает.
   В сувенирной лавке мне повезло, и я купил подарок Мэй. Внутри маленького аквариума росло красноватое растение, на дне было накидано несколько камней, а среди всего этого плавала голубая пучеглазая рыбка. Она кормилась жившими в воде невидимыми рачками, размножавшимися в зависимости от цвета, который рыбка приобретала, реагируя на эмоциональное состояние владельца. Представляя реакцию Мэй, я, довольный покупкой, убрал коробку с аквариумом в рюкзак и отправился в кондитерскую.
   Лица толпы, двигавшейся в разноцветных огнях, сливались и причудливо менялись. По пути в магазин мне предстояло пройти мимо лавки Олливандера. Ее окна были темны, а с обратной стороны дверей висела табличка "Закрыто". Идя мимо витрины, я невольно посмотрел туда, где когда-то дожидалась меня палочка Левиафана, и уловил за стеклом тусклый серовато-зеленый свет. Еще секунда, и передо мной возник его источник: у витрины, скрытый в темноте, стоял Олливандер и глядел на улицу. Вид светящегося старика, похожего на камерунских дорожных призраков, заставил меня ускорить шаг. Жуткий тип, будь он неладен, хоть и сохранил мою палочку.
   После недолгих размышлений купив шоколадное деревце, у которого отрастали обломанные ветви, я вышел из кондитерской и лицом к лицу столкнулся с Миллисент.
   - Привет, - сказала она. - Решил пройтись по магазинам?
   - Завтра Новый год, - я пожал плечами. - Извини, что тогда не заглянул - не было возможности.
   - Я не ждала, - улыбнулась Миллисент, - но приглашение остается в силе.
   Повинуясь внезапному вдохновению, я спросил:
   - А хочешь, посидим где-нибудь?
   - Сейчас?
   - Почему нет? Сейчас никто из нас не торопится...
   - Это верно. - Миллисент огляделась. - Ну давай посидим. - Она указала на ресторан рядом с лавкой. Здесь уже начинался Темный тупик, и посетителей внутри могло быть чуть меньше, чем в ресторанах Косой аллеи, так что у нас был шанс найти свободный столик.
   Внутри оказалось тепло и уютно, и только интерьер указывал на то, что мы находимся на менее формальной территории, чем главная улица квартала. По замыслу художников, зал должен был напоминать мрачные готические подземелья с призраками (тут действительно работали два печальных привидения), вампирами (импозантный бармен за стойкой), лениво дергающимися скелетами, прикованными к стенам, и свисающими с потолка массивными цепями. В остальном это был обычный паб.
   Свободный столик нашелся без труда, но когда официантка ушла с нашим заказом, я подумал, что пригласить Миллисент в ресторан было не самой лучшей идеей. О чем нам говорить? И так ли мне интересно слушать про жизнь бывшей одноклассницы?
   - Ты заходил в книжный, в сувениры и в кондитерский, - тем временем сказала Миллисент. - Нашел что-нибудь интересное?
   - Купил аквариум с рыбой, - ответил я, мысленно обрадовавшись выяснению личности преследователя.
   - Это которая меняет цвет? Имей в виду, они быстро дохнут. Никогда не угадаешь, от какого настроения размножаются рачки.
   - Ну а ты? - поинтересовался я. - Тоже отложила поход за подарками напоследок?
   В этот момент вернулась официантка с подносом, уставленным едой. Я заказал полноценный ужин, решив сегодня не обременять себя кухней, а Миллисент за компанию взяла салат.
   - Подарки, - со вздохом протянула она, ткнув вилкой в салатный лист. - Никогда не знаю, что дарить, и редко получается найти что-то интересное. Все время покупаю ерунду.
   - Найти подарок не так уж сложно. Ориентируйся на хобби, интересы или чувство юмора.
   - Меня пригласили две коллеги, но я плохо знаю их интересы и хобби. Так что пришлось остановиться на благовониях, - Миллисент криво усмехнулась. - Палочки-выручалочки на все случаи жизни. Аж самой противно.
   Я кивал, продолжая есть. Пока все развивалось не так ужасно, как я опасался в первые минуты. Некоторое время мы ели молча - я вдруг ужасно проголодался, - а когда на наших тарелках ничего не осталось, Миллисент вдруг сказала:
   - Знаешь, я чувствую себя полной идиоткой. Зря я согласилась сюда придти. Не знаю, о чем и зачем нам разговаривать.
   - Ты же так не думаешь... - начал я.
   - Ох, прекрати эти свои штучки! - Миллисент махнула рукой. - "Я пойму, если ты мне врешь"... - передразнила она.
   - Точно! - Я расхохотался. - С ума сойти! Действительно, я так говорил! Поверить не могу, что это было так пафосно!
   - Вообще-то ты не был пафосным, но если очень надо, мог.
   Атмосфера немного разрядилась. Официантка забрала тарелки и принесла нам кофе.
   - Твоя семья здесь живет? - спросила Миллисент. Я нахмурился:
   - С чего ты решила, что у меня есть семья?
   Миллисент покачала головой:
   - Линг, ты совсем не изменился, все такой же скрытный. На самом деле в этом нет ничего сложного. Представь, что ты видишь человека, ведущего себя так, как вел себя ты, который ходит в Новый год по магазинам, что-то покупает... Ради друзей ты бы не стал стараться.
   Последнее замечание слегка меня задело, но черт возьми, она была права. Я опять забыл поздравить Пирсов, уже не говоря о том, чтобы послать им подарок.
   - Нет, они здесь не живут, - ответил я, в очередной раз смиряясь с глубинами женской проницательности. - Старшие дети уже взрослые, заканчивают учебу, а младший с матерью.
   - Мой сын тоже уехал, - сказала Миллисент с грустью и гордостью одновременно. - Поступил в Европейский университет. У нас, можно сказать, династия: мать была санитаркой, я - медсестра, а сын будет настоящим врачом.
   Я мог бы ответить, что и у меня в семье возникла своего рода династия, но в одном предложении подобных вещей не объяснишь, а рассуждать на такую тему не хотелось даже наедине с самим собой.
   - У нас это называется карма рода, - сказал я. - Чаще всего это означает что-то негативное, но изнутри не всегда воспринимается отрицательно.
   Миллисент задумчиво смотрела на меня, а потом проговорила:
   - Все же я оказалась тогда полной дурой. Промыли мне мозги этой чистокровностью... надо было тебя встретить, а я разозлилась.
   Я молчал, понимая, что она имеет в виду мое возвращение из Азкабана.
   - Как считаешь, был бы ты сейчас солидным человеком, если б остался? И остался бы?
   Миллисент говорила спокойно и даже с иронией, но чувствовалось, что это не спонтанные мысли - она думала об этом, и думала не раз. Я честно ответил:
   - Мне кажется, в тот момент все было в твоих руках. Думаю, да, я мог бы остаться - по крайней мере, я бы точно остался в Европе, учился физике чар, занимался наукой... может, даже получил бы премию Мерлина за какое-нибудь открытие.
   При этой мысли я усмехнулся, она - нет.
   - Возможно, - произнесла она. - Возможно и получил бы. Но карма наших родов распорядилась иначе.
  
   На следующий день я прибыл в Дахур. Ин с Тао еще не приехали. Мэй снисходительно осмотрела аквариум:
   - Бедняга сдохнет. Тебе не жалко?
   - Нет, - я обнял ее за талию и притянул к себе. - Не жалко.
   - Ты жестокий, - сказала Мэй, прищурившись. - С чего бы вдруг?
   - Я жестокий, потому что задумал жестокое, - прошептал я ей на ухо. - Что-то неописуемое.
   - Очень любопытно...
   - Правда? Тебе любопытно? - Я взял ее за руку. - Тогда пойдем.
   Мы поднялись на второй этаж. Дверь в комнату Кана была закрыта, но, вопреки обыкновению, сидевший там кот не зашипел и не заскреб когтями, учуяв мое присутствие. Я хотел спросить Мэй, все ли в порядке, однако передумал - будь что не так, она бы рассказала, не дожидаясь моей запоздалой реакции...
   Когда мы спустились вниз, Тао и Ин уже сидели в гостиной. Тао листала подарок, который я купил для ее сестры - забавную маггловскую книжечку о жизни ринограденций, - а Ин склонилась к аквариуму, наблюдая за рыбкой.
   - Знаешь, с каждым разом твоя фантазия становится все изощреннее, - с укором сказала мне Ин вместо приветствия и постучала пальцем по стеклу. Рыбка метнулась к противоположной стене. Я посмотрел на Мэй.
   - Ты тоже так думаешь?
   Мэй похлопала меня по плечу и отправилась на кухню, а Тао рассмеялась.
   - Ничего смешного! - возмущенно воскликнула Ин. - Я заберу ее с собой и выпущу.
   - Между прочим, это подарок твоей маме, - заметил я.
   - Пусть берет, - крикнула Мэй. - И освободите кто-нибудь стол!
   Тао отложила книгу и взмахнула палочкой; недовольная Ин отправилась на кухню.
   Хоть я и сказал Макгонагалл, что Тао - папина дочка, мы не так уж походили друг на друга. В отличие от меня, Тао никогда ни во что не лезла сгоряча, была отличницей и если что-то затевала, то непременно просчитывала заранее все возможные варианты развития событий. Однако она, как и я в свое время, была жадной до знаний и очень упрямой. Ребенком она принимала меня безоговорочно; мои слова служили для нее истиной в последней инстанции, и хотя сперва это было приятно, позже я понял, чем может грозить такая зависимость, и перестал давать ей однозначные ответы, стараясь научить думать, анализировать и решать самостоятельно. В отличие от сестры, Ин никогда в этом не нуждалась. Она была ближе к Мэй, но в ней я видел себя, только еще радикальнее.
   Ин всегда все делала по-своему, и на первый взгляд для нее не существовало авторитетов. Она стремилась все испытать на практике - даже правда ли, что "ток бьется". Единственное, что ее увлекало, это биология, и в школе она отдавала ей все свое время и силы. В тринадцать она прониклась духом радикальных экологических организаций, и с того момента жизнь Мэй (и моя) оказалась неразрывно связана с полицией. Ин участвовала во всех акциях экологов Дахура, будь они направлены на защиту какой-нибудь мелкой рыбешки в амазонских болотах или против опытов на животных в лабораториях дахурских институтов. Полиция приводила ее домой или просила нас забрать бунтарку из участка. Можно было только радоваться, что работа Мэй никак не связана с животными, иначе ей пришлось бы несладко - как, например, мне.
   - Сколько людей ты убил на этот раз? - Подобной фразой Ин встречала меня в дни своего пацифизма. - Вы уничтожаете самобытную культуру таких-то племен! Вы хотите насадить свой порядок, чтобы они колдовали только по-вашему! Вы ставите Сети, чтобы контролировать тех, кто вам сопротивляется!..
   Первые годы я пытался спорить и объяснять, чем именно мы занимаемся в Африке, что у нас нет задачи кого-то убивать - только поймать и доставить в суд или в тюрьму. Но говорить об этом оказалось бесполезно. Ин меня не слышала - истинными ей казались слова товарищей по борьбе, продвигавшим такую точку зрения на Легион. Поэтому однажды, когда она вновь завела старую песню, я предложил ей съездить на месяц в Конго, где служил в то время.
   - Поехали, - сказал я. - Посмотришь на все своими глазами, узнаешь, как там на самом деле, а не со слов твоих друзей, которые понятия не имеют, о чем говорят.
   - Ты это специально! Ты знаешь, что такое невозможно! - огрызнулась Ин. - Я гражданское лицо и еще учусь в школе!
   - В городе надо мной нет начальства, и я без проблем оформлю тебя своим помощником. Конечно, внешность придется изменить - могут возникнуть проблемы с местным населением, которое ты так любишь, - но пока ты со мной, все будет в порядке.
   Ин вопросительно посмотрела на мать. Разговор проходил в гостиной, в присутствии Мэй. Тао, к счастью, не было, иначе она бы потребовала, чтобы я взял и ее.
   - И что, ты отпустишь меня в Африку? - недоверчиво спросила Ин. Мэй пожала плечами:
   - По части безопасности я твоему отцу доверяю. Со школой договорюсь. Так что да, на месяц я тебя отпущу.
   - Ты специально это обещаешь... - повторила Ин, обернувшись ко мне.
   - Да, специально, - перебил я ее, - потому что мне надоела твоя демагогия. Когда кто-то в твоем присутствии говорит глупости о животных, ты сразу встаешь на дыбы, потому что ты об этом все знаешь, а тот человек - профан, и лучше бы он молчал. Но когда ты ведешь себя подобно этому профану, рассуждая о том, о чем не имеешь ни малейшего представления, то почему-то считаешь себя правой. Я предлагаю тебе лично посмотреть на все, чем я занимаюсь, и когда в следующий раз ты начнешь меня в чем-то обвинять, то хотя бы не будешь голословной.
   Я был почти уверен, что она скажет "да", и через неделю я вернусь в часть не один. Но вместо этого Ин рассердилась, обиделась и ушла в свою комнату, заперевшись до утра. В тот вечер меня постигло разочарование. Хотя Тао была "папина дочка", именно Ин казалась мне наследницей нашего с Мэй воинственного духа. На поверку все оказалось иначе. Я был настолько огорчен, что Мэй это заметила и тем же вечером спросила:
   - Ты действительно собирался взять ее в Конго?
   - А ты сомневалась, что я на это способен? Зачем тогда поддерживала?
   - Я знала, что она откажется. - Мэй слегка улыбнулась. - Ты воспринимаешь ее поведение слишком серьезно, потому что вы редко видитесь. А я вижу ее каждый день и понимаю, что Ин хочется бунтовать, но бунтовать безопасно. Она подросток. Ей не нужна правда, ей нужен адреналин и протест. Скоро она перебесится и займется своей биологией.
   Я пробормотал:
   - Тао бы сразу согласилась.
   - Если бы Тао вздумала отправиться в Африку, она бы всё спланировала и всё сделала сама, - ответила Мэй. - И вообще, - она посмотрела на меня неодобрительно. - Закрываем тему наших детей на войне. Достаточно того, что ты пропадаешь там месяцами.
   Тему мы закрыли, но разочарование осталось. Я всегда считал, что Ин искренна в своей позиции и просто не знает того, о чем говорит, не доверяя родителям и опираясь на авторитет друзей. Словам родителей можно не верить, но когда возникает возможность узнать все самой, как можно ею не воспользоваться? "Я бы воспользовался, - думал я той ночью. - Да я так и сделал в школе..." Ин оказалась не той, какой пыталась выглядеть, и я был огорчен. Безопасный бунт, о котором говорила Мэй, представлялся мне бессмысленностью. Разве это бунт? Всего лишь игра! Как любой родитель, я хотел, чтобы моим детям ничего не угрожало, но не меньше я хотел, чтобы они росли честными и бесстрашными.
   Тот разговор оказался переломным. В свой следующий приезд я не услышал от Ин ни одного упрека, а когда через год она закончила школу, поступила в колледж и начала изучать биологию, наши отношения улучшились.
  
   Когда началось застолье, Кан, по своему обыкновению, остался в комнате, и Мэй отнесла ему тарелку с пирогом.
   - Сходи, подари ему дерево, - сказала она, спустившись, - а то он скоро ляжет спать.
   - Берегись, Чу о тебе спрашивал, - ухмыльнулась Ин, и я подумал, что неплохо было бы узнать, наконец, IQ этого зверя.
   Через приоткрытое окно в комнату заползал холодный зимний воздух. Кан полулежал на кровати с Чу под боком в окружении книг. Я поставил на стол шоколадное деревце рядом с нетронутым пирогом и, поворачиваясь, поймал на себе внимательный взгляд Кана. Миг - и он опустил глаза, а я застыл на месте, пораженный мыслью, показавшейся мне в тот момент страшной и кощунственной. Что если он просто притворяется? Что если обычный нелюдимый ребенок, каким мы считали его в первые два-три года жизни, научился искусно управлять окружающими и добиваться своего, выбрав для этого необычный, но не такой уж редкий способ - сказаться больным? Что если он нормален?.. нет, даже более чем нормален - умен не по годам и может интуитивно читать в душах окружающих, понимать их достаточно, чтобы ими управлять? Я подумал о прочитанных в архиве Министерства документах с подробной биографией Риддла, и мне стало совсем нехорошо.
   В ту же секунду я осознал, что мы с Каном смотрим друг на друга, не отрываясь. Он казался почти неподвижным, лишь изредка мигая и проводя пальцем по большой голове кота. Потом Чу поднялся, соскочил с кровати и, не обращая на меня внимания, выбежал из комнаты.
   Приоткрытое окно хлопнуло, я на секунду обернулся, а когда вновь посмотрел на Кана, он все так же полулежал, не сводя с меня глаз. Я прошел к двери и медленно сел на стул, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Кан не обратил внимания на мое перемещение, продолжая смотреть на то место, где я только что стоял. Он все так же изредка мигал и водил пальцем по покрывалу, где минуту назад лежал Чу.
   Что-то было неправильно; эта сцена напомнила мне о чем-то, и через секунду я вспомнил - много лет назад с похожим чувством ирреального я воспринял появление среди джунглей Луны и ее мужа. Неожиданные, почти невозможные люди в неподходящем месте... Я выскочил из комнаты, быстро направился к лестнице и спустился на первый этаж.
   Из-под ног шарахнулся Чу, злобно зашипев на меня в коридоре. Мэй и дочери разговаривали за столом, а на диване с аквариумом в руках расположился Кан. Он был настолько поглощен рыбкой, что не заметил моего возвращения. Я поманил Мэй, и когда мы вышли на кухню, замкнул ее периметр Стеной тишины.
   Рассказывая о произошедшем в комнате, я ожидал, что она кивнет и скажет: "Да, знаю, просто я пока не хотела тебе говорить...", но оказалось, что Мэй еще не сталкивалась с тем, как наш сын создает волновых фантомов. Способности, которой знамениты африканские колдуны, трудно было ожидать от ребенка, тем более от того, кто никогда не был в Африке.
   - А если такое случается спонтанно? - с сомнением проговорила Мэй. - Может, это врожденная способность?
   - Она часто встречается среди родственников и в этом смысле может считаться наследственной, но здесь, конечно, не тот случай, - ответил я. - К тому же, технике их создания все равно надо учиться, она не разовьется вдруг, сама по себе.
   Мэй молчала.
   - Я знаю, как пускать волновых фантомов, и знаю, как отличать их от живых людей, поскольку фантомы мастеров осязаемы и даже могут разговаривать, - продолжил я. - Правда, сам этому так и не научился.
   - Что ты хочешь сказать?
   - У меня есть только одна версия, каким образом Кан мог выучить эту технику. Он узнал ее от меня, так, что я даже не заметил. Бог знает, что еще он из меня выудил...
   - Я всегда верила, что он будет великим колдуном, - тихо сказала Мэй, и на этот раз в ее голосе прозвучали не сомнения, а гордость.
   - Если сможет себя контролировать, - добавил я, подумав, что, вполне возможно, великим притворщиком он уже стал. Мэй подняла глаза:
   - Ты будешь делать, что задумал?
   - Завтра же, - решительно сказал я. - Волдеморт был легилиментом, каких поискать. И даже если о Метке Кан узнал от меня, к Риддлу все равно есть пара вопросов.
   - Что ж, тогда мой подарок не пропадет, - вполголоса заметила Мэй.
   Наутро после Нового года я вернулся в Лондон, рисовать портрет Тома Риддла.
  

6.

  
   В Лондоне продолжалась новогодняя ночь. Я лег спать, стараясь ни о чем не думать, но заснуть сразу не удалось: на улице веселились шумные компании, комнату то и дело озаряли разноцветные огни, а я невольно вспоминал все, что произошло сегодня. Как узнать, прав я или нет? Как понять, притворяется ли Кан, и если да, то почему? Свою семью я считал вполне нормальной, а по колдовским меркам - даже чересчур нормальной, и, как мне казалось, у ребенка не должно было возникнуть причин так себя вести... Эти мысли вселяли тревогу, но постепенно я заснул, и когда из глубин сна без сновидений меня вырвал телефонный звонок, в первые секунды я даже не понял, который час - за окном по-прежнему было темно. Уверенный, что звонит Мэй, я вытащил из-под подушки трубку и первым делом спросил:
   - Что случилось?
   - С Новым годом, - сказал Поттер. Он был в дурацкой красной шапке с белой каймой и белым помпоном. - Вижу, я тебя разбудил?
   Я посмотрел на часы в углу экрана.
   - Правильно сделал. Я проспал. В это время мы должны были уже встретиться.
   - Тогда даю тебе полчаса, - ответил Гарри. - Где будем... - он помедлил, - продолжать праздник?
   - Для начала приходи сюда.
   Временно распрощавшись с Поттером, я успел только привести себя в порядок и приготовить подарок Мэй - несколько больших листов бумаги и коробку с пастелью, углем и карандашами. Мэй угадала или просто поняла, что писать полноценный живописный портрет Риддла я не собирался, да и вряд ли бы смог после такого долгого перерыва.
   Поттеру не терпелось - он явился через двадцать минут, и мы аппарировали на север. Я взял с собой Мадими, попросив ее присутствовать при нашем разговоре и позже, если у меня все получится, высказать свое мнение.
   - Значит, вот где твое логово, - проговорил Поттер, рассматривая дом в белых лучах парящих шаров и вглядываясь с вершины холма в темноту. - На мой вкус, холодновато.
   - А по-моему, в самый раз, - ответил я. - Здесь нас словно нет.
   - Это верно, - пробормотал Поттер и следом за мной вошел в дом.
   Я выпустил Мадими на кухонный стол, зажег в комнате камин, чтобы согреть промерзший дом, и, скинув куртку, начал готовиться, прикрепив к входной двери лист плотной бумаги, закрывший ее почти наполовину. Тем временем Мадими заинтересовалась сфинксом. Я не слишком поверил Тао, что каменный сувенир лишен магии, однако сам ничего опасного в нем не обнаружил, а теперь мои сомнения подтвердила змея, равнодушная к вещам, лишенным магической ауры. Поттер молча сидел у меня за спиной, не снимая верхнюю одежду, а когда я раскрыл коробку с углем и пастелью, спросил:
   - Ты уже решил, как его рисовать?
   - Решил. Нарисую то, что увидел в нашу первую встречу.
   Поттер ничего не сказал. Я взял угольную палочку и, стараясь не думать, провел первую черту.
   Рисовалось на удивление легко, словно не было всех этих лет, в течение которых я не прикасался к карандашу и кисти. Связав жизнь с Легионом, я представлял свои занятия живописью простым временным увлечением, и к концу училища каталог моих картин казался уже чем-то нереальным, свидетельствуя о какой-то другой жизни, где меня интересовали невинные и бессмысленные вещи вроде правильной штриховки и верной перспективы. Я думал, все это ушло и больше не вернется, но сейчас, взяв в руку уголь и сделав несколько штрихов, почувствовал то, ради чего, возможно, и занимался рисунком - подлинное созидание, творение чего-то из ничего, материальное воплощение мыслей и смутных интуиций, разговор с самим собой.
   Я собирался изобразить Риддла сидящим в кресле у окна, что, конечно, не было полноценным портретом, но все же позволяло определить характерные черты. Однако рисунок сразу пошел не так, как планировалось.
   Фигура Риддла оказалась гораздо ближе к нижнему краю листа. Получался поясной портрет: спинка кресла, в котором сидел Волдеморт, уходила в тень позади него, и от окна пришлось отказаться. Когда я наметил общие контуры, фигуру и черты лица, можно было точно сказать, кого именно я рисую.
   - Не хочешь на этом остановиться? - негромко спросил Поттер, оставив свое место в глубине кухни и подойдя поближе.
   Огонь в камине согрел дом, и мне становилось жарко. Я скинул свитер, оставшись в футболке, и вернулся к рисунку. Постепенно из наброска рождался портрет, и я, погрузившись в детали, лишь к концу ненадолго оторвался от работы, отступив назад, чтобы рассмотреть рисунок целиком.
   Результат меня поразил. Я знал, что на момент нашей встречи Риддлу было довольно много лет, но из-за пережитых трансформаций он выглядел вне времени, неподвластный годам. Сейчас на нас смотрел Волдеморт-старик; его нечеловеческое лицо несло на себе печать прожитых лет и груз всего, что ему пришлось пережить - скитания, триумфы, полусмерть, возрождение и смерть окончательную, прямое отношение к которой имел человек, стоявший по правую руку от меня.
   - Ты таким его видел? - тихо спросил Поттер.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Тогда почему нарисовал так?
   Я не знал. Ничего не ответив, я вернулся к рисунку, набросал мантию, детали спинки кресла и положил пастелью фон, болотно-черную темноту.
   На создание рисунка ушло почти три часа, которых я даже не заметил. Поттер бродил по дому, посидел у камина, затем вернулся на кухню. Мадими обвила сфинкса и дремала, положив голову на его вытянутые лапы. Решив, что пора заканчивать, я убрал пастель и уголь, вымыл руки и сел за стол, глядя на результат своих трудов.
   С минуту мы молча рассматривали портрет.
   - Это и был твой замысел? - наконец, спросил Поттер.
   - Конечно, нет. - Я повернулся к нему. - Может, поедим? У меня тут есть консервы...
   - Я не хочу. А идея с оживлением этого портрета нравится мне еще меньше, чем пока ты его не нарисовал. Это не настоящий Риддл.
   - Мы его проверим, Гарри. Он должен знать что-то, чего не знаю я... а уж если на то пошло, и ты.
   Спустя несколько секунд Поттер проговорил:
   - Ладно, давай перекусим. Только не перед ним. - Он кивнул на портрет.
   Я достал из холодильника банку консервов, которыми потчевал Тао, и мы перешли в комнату. Здесь не стояло никакой мебели, кроме низкого столика перед камином и небольшого шкафа, где хранилось все, что мне требовалось в редкие дни визитов.
   - Кстати, куда ты дел камень? - спросил Поттер, когда мы заканчивали импровизированный ужин.
   - Лежит у нас в хранилище, - ответил я. - Если надо, могу принести.
   - Нет, не надо. Все, что он умеет, это воспроизводить твои представления об ушедших.
   - Намек я понял, и эту версию мы учтем, - кивнул я.
   - Почему у тебя нет мебели? - спросил Поттер так, словно только что это заметил. - Ужасно неудобно есть на полу...
   - Дело привычки. - Я встал. - Давай не будем больше затягивать. На другой рисунок у меня нет сил, да теперь и не получится.
   Мы вернулись в кухню и встали перед дверью. С минуту я не решался оживить этот странный портрет, но в конце концов направил на него палочку и произнес заклинание.
   Первые секунды ничего не происходило, и я было подумал, что заклятье не сработало, но тут глаза Риддла, до сих пор смотревшие из-под опущенных век в правый нижний угол листа, поднялись и по очереди оглядели нас с Поттером. Отсутствие цвета отнюдь не сглаживало впечатление и не сводило портрет к условности. Напротив, степень непохожести Риддла на людей лишь возросла - и после смерти он не был таким, как мы; даже его изображение оказалось иным, чем остальные портреты.
   Волдеморт медленно окинул нас взглядом и произнес:
   - Что вы хотите?
   Сказано было таким тоном, будто это он нарисовал нас и теперь делает одолжение, уделяя нам свое время. Его голос не соответствовал внешности и был глухим, но твердым, с едва уловимым, однако слышным внимательному уху раздражением.
   На секунду я забыл, что это всего лишь рисунок, не способный никому причинить вред. Поттер молчал, предоставляя разговор мне - в конце концов, затея была моя. Пока я думал, что ответить, Риддл слегка опустил кончики губ, и его лицо приобрело несколько разочарованное выражение.
   - Линг Ди и Гарри Поттер, - произнес он. - Что могло свести таких разных людей, как вы... - маг поднес к лицу левую руку, - у моего портрета?
   - Вопросы, - ответил я, собравшись, наконец, с мыслями и задвинув подальше воспоминания о наших прошлых встречах.
   - Неужели, - сказал Риддл с легким сарказмом, мгновенно вызвав у меня в голове образ Снейпа. - Ты дорос до вопросов? Больше не занимаешься самодеятельностью?
   - Я всегда их задавал.
   - И тебе отвечали?
   - Иногда, - ответил я после нескольких секунд молчания. - Или я догадывался сам.
   - Как ты думаешь, я отвечу на твои вопросы? - спросил Риддл с улыбкой.
   - Ответишь.
   Портрет провел ладонью по поверхности, отделявшей его мир от нашего. По эту сторону границей служила поверхность листа. Что видел Риддл, находясь по ту сторону, я не знал.
   - Его надо проверить, - сказал Поттер, не таясь и не шепча. - Проверить, что он - это и в самом деле он, а не просто твое представление.
   - Детали выясним в процессе, - я покосился на Гарри. Вопреки моим опасениям, он не был мрачен или подавлен; возможно, оживленный рисунок, чем-то напоминавший анимационный фильм, не так ассоциировался у него со старым врагом, как живописный реалистический портрет. - Хотя согласен, ведет он себя странно.
   Риддл слушал наш диалог с той же улыбкой.
   - Вы будете задавать вопросы мне, а я - вам, - сказал он. - Иначе... - он отрицательно качнул головой.
   Мы переглянулись. Я уже был готов признать свою неудачу в художественном воплощении образа Волдеморта, которого никак не мог связать с колдуном, много лет назад захватившим власть над магической Британией, однако Поттер ответил первым:
   - Хорошо, - и мне ничего не оставалось, как согласиться следом за ним.
   Риддл внезапно стал серьезным, лицо его вытянулось, вертикальные зрачки сузились, взгляд потяжелел.
   - Что же привело ко мне моего убийцу? - спросил он Поттера.
   - Я не твой убийца, - резко ответил тот. - Неужели ты забыл, каким заклинанием я в тебя выстрелил?
   - Разумеется, я помню. Ты не хотел. Просто так получилось. Давай назовем это непреднамеренным убийством, - с иронией произнес Риддл.
   Гарри молчал, буравя глазами портрет. Я опасался вмешиваться - лучше, если они разберутся сами.
   - Хорошо, - вдруг сказал Поттер. - Пусть будет непреднамеренное. Но в другом ты ошибся - твоей смерти я хотел.
   "Вот говорит человек, замуровавший портрет матери Блэка", подумал я. Риддл, казалось, не ожидал от собеседника таких слов. Помолчав, он слегка наклонил голову и сказал:
   - Что ж, тем лучше. Хотя бы один из нас ни о чем не жалеет.
   Поттер, однако, на эту удочку не попался.
   - Я не планировал тебя ни о чем спрашивать, - произнес он, - но сейчас передумал. Скажи, что за пространство вокруг тебя? Ты можешь по нему ходить, и есть ли там что-нибудь еще, кроме кресла?
   Маг осмотрелся.
   - Я вижу только то, что нарисовал мне Линг, - ответил он; потом его фигура поднялась, закрыв собой лист, и Риддл исчез в темноте.
   - Как такое может быть? - спросил Поттер, на этот раз почему-то полушепотом. - Ты не рисовал ему руки, а они есть. И ноги, раз он может ходить. И кресло за его спиной. А вдруг там...
   В этот момент Риддл вернулся и занял свое место.
   - Ничего, - объявил он. - Полагаю, там можно бродить до бесконечности, но так никуда и не попасть. - Волдеморт посмотрел на Поттера. - Я должен быть разочарован - ни одного прохода к другим портретам. Либо мои Пожиратели мертвы, либо все поголовно трусы и предатели. - Он перевел взгляд на меня. - Ты, правда, не трус.
   - А ты действительно мне верил? - спросил я. Риддл поднял бровь, этим движением вновь напомнив мне Снейпа.
   - Скажем так, Линг - я надеялся однажды поверить, как верил твоему отцу. - Он сделал паузу, ожидая моей реакции, но видя, что упоминание о Тейлоре меня не впечатлило, добавил:
   - Кстати, что с ним? Он еще жив, или Министерство провело показательную казнь?
   - Он в Азкабане. И знаешь, пока я более чем уверен, что ты - портрет-представление, а не истинный виртуал.
   Риддл не ответил; он погрузился в задумчивость, прислушиваясь к своим мыслям и глядя сквозь меня.
   - А может, и ты, Линг? - спросил он. - Может, и ты - портрет-представление? Может, и тебя кто-то нарисовал, чего ты, в отличие от меня, не сознаёшь? Впрочем, если ты этого не понимаешь, какой смысл рассуждать... Итак, что же вам от меня надо? Кто-то пошел по моим стопам и начал создавать крестражи?
   - Нет, - сказал я. - Мы всего лишь хотим узнать, где твоя могила.
   Несколько долгих секунд Риддл смотрел на меня, а потом на его лице отобразилась такая ярость, что я невольно подался назад. Риддл вплотную приблизился к границе листа и с ненавистью прошипел:
   - Где моя могила? - Резко повернув голову, он посмотрел на Поттера, который уже сжимал в руке палочку в иррациональном стремлении защититься от той злости, что изливалась на нас с портрета. - Где моя могила, хотите вы знать?!
   Он резко замолчал. Необъяснимый всплеск прошел. Риддл опустился в кресло и теперь смотрел на нас, скривив рот.
   - Зачем она вам?
   - Собираемся выяснить, во что превратилась твоя душа на самом деле, - довольно холодно ответил Поттер.
   - Помнится, ты мне об этом уже говорил, - промолвил Риддл, игнорируя его тон. - И тогда ты знал, чем она станет. Решил проверить правоту своих слов? Позлорадствовать на могиле врага?
   - Я не собираюсь злорадствовать, потому что очень хорошо тебя знаю, гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, и у меня нет никакого желания радоваться у твоей могилы. Когда я говорил, что мне тебя жаль, это была чистая правда.
   - Ты меня знаешь? - Риддл усмехнулся. - Ты знаешь только то, чем кормил тебя старик Дамблдор...
   - Помнишь наш последний разговор? - продолжил Поттер, не обратив внимания на эту реплику. - Кое-что я не успел тебе рассказать. Ты ведь так и не понял, почему не смог меня убить. И не понимаешь до сих пор.
   Риддл молчал. Потом сказал:
   - Палочка не стала убивать своего хозяина.
   - Это так, - Поттер кивнул. - Хозяина - не стала. Но кое-кого она все же убила - его паразита. Ты не забыл, что после своего выстрела потерял сознание?
   Риддл ничего не ответил, однако слушал внимательно.
   - А теперь вспомни, как пытался убить меня в первый раз, что тогда произошло и чем это кончилось.
   Волдеморту потребовалось меньше минуты, чтобы проанализировать всю цепочку причин и следствий. Он медленно покачал головой, словно удивляясь собственной недогадливости.
   - Я должен был понять это раньше, когда почувствовал связь наших сознаний, - произнес он. - Я решил, что ее причина - ритуал на кладбище, и все дело в твоей крови, но ведь связь была двусторонней, не так ли?
   Гарри кивнул.
   - Я должен был догадаться, - повторил Риддл, потом вытянул руку и мягко провел пальцем по поверхности листа.
   - Значит, и ты - мое творение, - негромко произнес он, глядя на Поттера. Тот ничего не ответил, хотя и помрачнел, но на этот раз я уже не удивился.
   - Вы напрасно ищете мою могилу, - спокойно продолжил Риддл. - Ее нет. Мое тело не предано ни земле, ни огню. И если я хоть что-то понимаю в магии, то, что осталось от моей души, все еще находится в этом мире. Возможно, ее тоже поймали и заточили каким-нибудь хитроумным способом...
   Несколько секунд мы с Поттером переваривали эту неожиданную информацию, а потом взглянули друг на друга и хором воскликнули:
   - Отдел Тайн!
  
   Через час после начала разговора я был так голоден, словно не ел трое суток. Ко мне присоединился и Гарри, признавшись, что тоже хочет есть. Теперь мы расположились за кухонным столом, потеснив сфинкса и Мадими, все это время молча наблюдавшую за нашей беседой. Риддл ни слова не сказал о змее и не пытался говорить на парселтанге, но было нетрудно догадаться, как он объясняет себе ее присутствие.
   Наша беседа не прерывалась. Гарри понятия не имел, что произошло с телом Волдеморта - по завершении битвы за Хогвартс он довольно скоро ушел из Большого зала. Я хорошо помнил сам бой, но смутно то, что происходило сразу после, и не мог с точностью утверждать, будто министерские действительно забрали тело мага. Впрочем, такой поворот меня не удивил. Тело Риддла было по-своему уникальным и имело полное право занимать место в кунсткамере Отдела.
   Поттер, в отличие от меня, злился и обижался на Бруствера.
   - Он знал, что этот тип лежит у нас, что все эти годы я буквально хожу рядом с ним, и молчал! - возмущенно восклицал он. - Неужели его настолько хорошо попросили? Или он сам решил положить его туда, словно какой-то экспонат на память? Дикость! Склеп посреди Министерства! Они его там что, препарируют?
   - Я бы попросил не говорить обо мне в третьем лице и не называть "этим типом", - с достоинством произнес Риддл.
   - Я говорю не о тебе! - разозлился Гарри. - Ты - портрет-виртуал и имеешь самое отдаленное отношение к тому, кого изображаешь!
   - Отдаленное? - изумился Волдеморт, но Поттер не дал ему договорить.
   - Мы обсуждаем тело и остаток души Тома Риддла, а у тебя нет ни того, ни другого. У тебя только внешность, да и то, мягко говоря, сомнительная.
   Риддл коснулся своего лица и сказал:
   - Линг, будь так добр, поднеси мне зеркало.
   Я наколдовал большое зеркало и пролевитировал к двери. Некоторое время Волдеморт изучал свое отражение, а потом ворчливо спросил:
   - И что же Гарри Поттер называет здесь сомнительным?
   - Давайте перестанем обсуждать качество моего рисунка и вернемся к делу, - предложил я. - У нас есть легальная возможность получить доступ в Отдел Тайн?
   - Чтобы забрать мое тело и похоронить со всеми обрядами, - вставил Риддл.
   - Чтобы сжечь на месте, - огрызнулся Поттер.
   - Со всеми обрядами, - не сдавался портрет. - Тогда моя душа должна освободиться.
   - Сначала мы у нее кое-что выясним, - проговорил я. - Немного старой доброй некромантии развяжет ей язык.
   - Что же тебя интересует, если ты решил обратиться к столь темному искусству, как разговор с мертвым? - полюбопытствовал Риддл. - Возможно, я знаю ответ.
   - Не знаешь. Это случилось после твоей смерти.
   - Но я почувствовал, что мое тело и душа не обрели покоя, - возразил Риддл. - Вдруг я смогу ответить на твой вопрос? И даже если я не знаю точного ответа, то вполне способен предложить варианты, опираясь на свой опыт, который, позволю себе заметить, не чета вашему, аврорскому.
   Мы с Поттером переглянулись, однако я не стал отрицать свою принадлежность к аврорату.
   - Какой-то он слишком услужливый, - с сомнением произнес Гарри. - В чем тут подвох?
   - Я помогу вам, а вы похороните мое тело, - объяснил Риддл. - Это будет справедливо.
   Поттер сделал круглые глаза.
   - Справедливо? Темный Лорд говорит о справедливости? Нет, вы только послушайте...
   - Это не Темный Лорд, - напомнил я. - Это его виртуал. Так что насчет Отдела Тайн?
   - Надо просто пойти к Брустверу и сказать ему все, что мы об этом думаем.
   - Ну, я-то думаю, что идея была неплоха.
   Поттер вздохнул.
   - И еще, - прибавил я. - Не стоит привлекать внимание к нашему небольшому расследованию. Оно частное, а поскольку здесь замешаны невыразимцы, Бруствер против них не пойдет. Тем более если узнает, как мы добыли информацию. - Я кивнул на Риддла. - Надо дождаться, когда у нас возникнет официальная причина побывать внизу. Вполне вероятно, она появится уже скоро.
   - Неужели, - с сомнением сказал Гарри.
   - У Бруствера есть одна проблема, и если я ее решу, то смогу попросить об ответной услуге.
   - Что за проблема? - быстро спросил Гарри.
   - Извини, - я улыбнулся. - Пока без комментариев.
   - Если это имеет отношение...
   - Если окажется, что это имеет отношение, я тебе обязательно сообщу.
   Мы покинули дом глубокой ночью, когда с моря налетал влажный холодный ветер, несший с собой мокрый снег. Спрятав Мадими под куртку, я предложил Гарри немного прогуляться и обсудить беседу. Портрет мы оставили на двери; хотя я немного опасался, что Поттер захочет его уничтожить, этого не случилось. Последние четверть часа Риддл молчал, то ли делая вид, что устал, то ли действительно с непривычки утомившись разговором, и мы не слишком обращали на него внимание - впрочем, тщательно следя за своими словами.
   - Знаешь, что я думаю? - сказал Поттер, когда мы шли от дома к поселку магглов, расположенному дальше на побережье. - Знаешь, почему он получился таким странным... я бы даже сказал, забавным?
   - Нет, не знаю, - на всякий случай ответил я.
   - Потому что ты нарисовал его углем. Если б ты выбрал краски, он был бы больше похож.
   - То есть ты находишь его недостаточно зловещим?
   Гарри хмыкнул.
   - Когда он на нас разозлился, я, честно говоря, подумал, что портрет действительно может как-то влиять на наш мир. Наверное, он решил, что мы знаем, где его тело, и просто хотим поиздеваться... Типичная логика Волдеморта.
   - Ради этого я бы не стал стараться. Но в тот момент он действительно был почти настоящим - в отличие от того, каким стал потом. Кстати, что мы будем делать с его телом?
   - Представления не имею, что ты вообще собираешься делать, когда его найдешь.
   - Я же говорил - старая добрая некромантия. В идеале хорошо бы иметь живого медиума...
   - Теперь понятно, зачем я тебе понадобился.
   - Какой ты проницательный...
   Решив дождаться результатов моей работы с Бруствером, Гарри обещал ничего не предпринимать, и мы расстались. Колдовской Лондон все еще гулял; обычно праздники растягивались на три-четыре дня. Несмотря на усталость, спать я не хотел, выспавшись днем. Еще раз перекусив, я забрался на кровать и включил планшет, чтобы проверить почту и посмотреть последние новости. Замерзшая Мадими устроилась у меня на животе. Она молчала до тех пор, пока я не поинтересовался ее впечатлением от встречи.
   - Если б я понимала, о чем вы говорите, - ответила Мадими, - а так... все вы были не слишком искренними, а твой рисунок еще и напуган.
   - Напуган? - удивился я. - Чего же ему бояться?
   - Поначалу он не боялся, а потом куда-то ушел и вернулся уже другим.
   - Другим - в смысле испуганным? Я не заметил.
   - Это не тот страх, который можно прочесть на лице. Может, он там что-то увидел?
   - Или наоборот, не увидел ничего, - пробормотал я. - Это тоже бывает страшно.
   Мадими молчала. За годы, проведенные в моей компании, она научилась распознавать человеческие эмоции, пройдя специальный курс, какой проходит любое магическое существо, решившее не просто жить вместе с легионером, но помогать ему в службе, однако объяснить их могла не всегда, имея иную эмоциональную природу и, вероятно, не понимая, как можно бояться, если ничего нет.
  
   Рано утром мне позвонил Фудзивара.
   - Сэр, мы нашли кое-что интересное. Сможете пойти сегодня с нами?
   - Конечно. Когда вы будете у школы?
   - В восемь.
   - Тогда встретимся там.
   Через час у открытых ворот в Хогвартс я обнаружил всю команду. Фудзивара негромко разговаривал с Хагридом. Неподалеку стоял Кремер в Темных Очках. Хотя половины его лица не было видно, мне показалось, что на лесника он смотрит неодобрительно.
   - А вот и Линг! - обрадовался Хагрид. Мы поздоровались и под бдительным оком Кремера направились к лесу.
   - Значит, дело сделано, и лес за рекой открыт, - с воодушевлением сказал Хагрид.
   - Пока нет, - Фудзивара покачал головой. - Мы планируем закончить завтра, а кентавры не снимут защиту еще неделю, чтобы убедиться наверняка.
   - Они с вами общались? - поинтересовался я.
   - Ходит там один... - хмыкнул Фудзивара. - Только его и видели.
   - Кентавры сейчас на западной границе, - объяснил Хагрид. - Сюда они теперь редко заходят - ведь во что лес превратился из-за этой заразы - вся живность разбежалась...
   - А потепление как-то связано с зеленушками? - спросил я.
   - Нет, - ответил легионер. - Это чары кентавров, и пока они не снимут барьер, там будет тепло.
   Хагрид проводил нас до опушки и вернулся в хижину. Мы углубились в лес, и Фудзивара начал рассказывать, как им здесь работалось.
   - Кстати, - сказал он, когда температура начала повышаться, а выпавший ночью снег - постепенно исчезать. - Взгляните-ка.
   Он протянул мне колдографию. Сперва я не понял, что на ней изображено, где у нее верх, где низ. Наконец, я разглядел нечто, наполовину скрытое в кустах среди густой листвы, похожее на зеленый холм.
   - И что это? - спросил я, повертев в руках снимок.
   - Акромантулы, о которых вы нас предупреждали, - усмехнулся Фудзивара.
   - Акромантулы? - удивился я, пытаясь разобрать, где здесь паук.
   - Сейчас сами посмотрите, - все с той же усмешкой сказал легионер. К этому времени мы уже спускались по склону холма.
   На первый взгляд лес по ту сторону реки не изменился, оставаясь все таким же зеленым, однако насекомых, тучей роившихся среди деревьев, теперь не было. Мы перешли на другой берег, и я немедленно стащил с себя куртку - температура стояла летняя.
   Теперь Фудзивара молчал, глядя по сторонам; остальные легионеры рассосредоточились и шли группами - двое впереди, двое чуть сзади. Лес тихо шумел, по листьям стучали мелкие капли дождя, а я пытался представить, что же такое Фудзивара собирается мне показать. Неужели я притащился сюда ради акромантул?.. Словно услышав мои мысли, Фудзивара воскликнул:
   - Вон, вон, смотрите! - и указал на кустарник по левую руку от нас.
   Ветви кустов шевелились отнюдь не от ветра - казалось, кто-то движется в густых зарослях и скоро покажется на глаза. Действительно, через десяток секунд в траву выползло нечто круглое, зеленое, подобное тому, что изображалось на колдографии Фудзивары. Оказавшись на открытом месте, оно замерло и в тот же миг слилось с травой.
   - Подойдем, - предложил легионер и направился вперед; я последовал за ним, очень надеясь, что мои предположения ошибочны. Увы, зеленый ползающий шар действительно оказался акромантулом.
   Мы встали почти рядом, стараясь не наступить на подобравшиеся ноги, такие же зеленые, поросшие мелкими растениями и мхами, как и корпус паука. Черные глаза были почти не видны за свисающей растительностью; к тому же, прикрывающие их полупрозрачные веки лишали глаза блеска.
   - Вот что бывает, когда пища сама летит в рот, - нравоучительно сказал Фудзивара.
   - Но они же хищники, они ловили крупную добычу! - Я покачал головой, не желая верить, что потомство Арагога имеет теперь столь плачевный вид. Легионер ответил:
   - Остается надеяться, что хотя бы кто-то из них сможет вернуться к прежнему образу жизни, иначе им крышка.
   Я вспомнил слова кентавра, будто некоторые пауки покидали этот пищевой рай, и если так, для них еще оставалась надежда.
   Акромантул лежал неподвижно, словно камень, поросший мхом, и я не был уверен, что в таком состоянии он может говорить. Оставив его, мы продолжили путь. Увиденное меня расстроило: боевые создания, опасные охотники, некогда последователи Волдеморта, пауки превратились в замшелое ничтожество, разучившееся ходить из-за обилия пищи... Что ж, по крайней мере, Фудзивара собирался показать мне что-то другое - возможно, не столь печальное и наводящее на неприятные ассоциации, как зеленый ползающий акромантул.
   Скоро местность начала меняться; в ней все чаще попадались камни, большие валуны, а затем и целые скальные выступы. Мы приближались к горам; лиственные деревья сменились высокими хвойными, подлесок исчез, и скоро у одного из валунов Фудзивара свернул налево. Пройдя сотню метров, мы вышли к одинокой скале, возвышавшейся среди леса подобно неровному заостренному столбу. Легионер остановился у границы деревьев и указал на скалу палочкой.
   - Смотрите внимательно.
   Несколько секунд я искал признаки магических полей, которые могли окружать скалу: часто у таких границ образовывались небольшие наносы почвы, вырастали грибы, а в некоторых случаях к ним слетались насекомые и погибали, словно у огня свечи. Но в этом лесу насекомых не было - погибших зеленушек легионеры уничтожали, - на земле лежал ровный слой влажной хвои, а грибов я здесь не видел.
   Внезапно от вершины скалы прошла волна, словно поток горячего воздуха, ударилась о землю и разошлась в стороны, угаснув у невидимой границы в метре от кромки деревьев.
   Я не верил своим глазам. Передо мной был гигантский портал, стабильный, заземленный, постоянно действующий и открытый только в одном направлении - сюда, в лес.
   - Место здесь глухое, - сказал Фудзивара, - а учитывая зеленушек, идеальное для размещения точки. Выходного пока не нашли, но сегодня - завтра, думаю, разыщем.
   - Я с вами, - мрачно произнес я.
   Легионеры отправились распылять бактерии на еще не охваченных участках, а мы с Фудзиварой начали прочесывать прилегающую к скалам местность. Здесь искажающие поля Запретного леса слабели и благодаря горному массиву обретали относительную стабильность. Однако то ли портал выхода был так хорошо замаскирован, то ли находился в пока не очищенной от зеленушек части леса, мы его не нашли и договорились продолжить поиски завтра.
   - Я должен буду сообщить о нем в отчете, - предупредил Фудзивара по пути назад, но сказал это тоном, намекающим на возможность вариантов.
   - Сообщайте, - кивнул я. - Обязательно. - И подумал: "Посмотрим, что будет".
   Для создания подобных мощных порталов требовались высококлассные специалисты сразу в нескольких областях, и чем больше я размышлял о ситуации, тем меньше она мне нравилась.
   Портал мог создать Легион. Когда я обратился с запросом об оценке угрозы зеленушек, те, чьи порталы располагались в зараженной области, должны были об этом узнать и могли, прямо или косвенно, запретить мне проводить анализ, но не допустить на эту территорию местные службы они не имели права, а потому предпочли молчать. В серьезные операции всегда закладывалось несколько вариантов развития событий, а значит, больше порталами не воспользуются. Однако в этой версии меня смущало то, что входной портал до сих пор открыт - Легион непременно закрыл бы его до начала зачистки, и тогда обнаружить его случайно стало бы практически невозможно. Кроме того, если портал принадлежал нам, Фудзивара должен был о нем знать и не ставить меня в известность. Однако он не знал, и я серьезно сомневался в причастности Легиона к его созданию.
   С другой стороны, портал могли построить Стражи Азкабана: с их знаниями и доступом к технологиям через тех же невыразимцев Стражам такая задача вполне по плечу. Однако прямых доказательств не было - дементоры, громившие гробницу Дамблдора, не обязательно служили в Азкабане, и говорить на эту тему с Бруствером было бесполезно, пока не найден портал выхода из леса.
   Впрочем, этот вариант также не вызывал во мне уверенности. Я не понимал главного - почему портал все еще открыт? Стражи наверняка знали о прибытии легионеров и должны были подчистить следы. Либо они слишком в себе уверены, либо это кто-то другой.
   Решив подождать реакции своего руководства на доклад Фудзивары, я не стал развивать ни одну из теорий и, вернувшись домой, поскорее лег спать.
   На следующий день меня постигло глубокое разочарование: мы не только не нашли портал выхода из леса, но и не встретили кентавра, который, возможно, знал, где его искать. Вечером мы возвращались в разном настроении: легионеры радовались, что закончили работу, Фудзивара, остававшийся здесь еще на неделю, чтобы проследить, не пропустили ли они какие-то участки, всю дорогу рассказывал о цикле жизни зеленушек (всего три дня на взросление, размножение и смерть), а я молчал, недовольный нашими неудачными поисками и полный дурных предчувствий из-за отсутствия кентавра.
   Дома я вызвал монаха. Он явился спустя минуту, чем удивил и порадовал - мы не виделись почти год, и я полагал, что ждать его придется дольше.
   - Наконец-то ты обо мне вспомнил, - недовольно проворчал он.
   - Мог бы и сам зайти.
   - Ну, я не знал, придусь ли ко двору. У тебя ведь такая занятая жизнь... - Монах поджал губы, разыгрывая жестокую обиду.
   - Я хотел задать тебе личный вопрос, если позволишь.
   - Задавай, - слегка настороженно разрешил монах.
   - Что ты видишь, когда переходишь из замка в портрет?
   - Что я вижу? - Монах немного удивился. - В самом начале замок и эту рамку соединяла простая светящаяся тропинка среди темноты, а потом добрые люди научили меня работать со светом и делать из него хоть стены, хоть деревья, так что идешь как бы по коридору или по аллее. Я сделал себе коридор.
   - А кто-нибудь еще в этот коридор может войти?
   - Нет, не может. И я не могу входить в чужие коридоры.
   - Вообще-то я не имел в виду персонажей картин. Я в курсе, что они могут перемещаться только между собственными портретами. Но может ли там быть кто-то еще, кого вообще не рисовали?
   Монах молчал, глядя на меня опухшими глазами. Его молчание продолжалось слишком долго, чтобы выглядеть как простое размышление.
   - Значит, там действительно кто-то есть, - сказал я, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Монах поманил меня пальцем, и я подошел вплотную к картине.
   - Задам тебе встречный вопрос, - прошептал он, не сводя с меня глаз. - Как ты думаешь, что происходит с первым портретом, когда художник рисует второй? А куда деваются персонажи сгоревших картин? - И продолжил, не дожидаясь, пока я отвечу:
   - За моей спиной - целый мир, о котором ты ничего не знаешь. Ты только заглядываешь в его окна, как мы заглядываем в ваш со своей стороны. Он такой же сложный, такой же опасный, такой же волшебный, как и твой, и ошибочно думать, будто мы - всего лишь персонажи чьих-то полотен и виртуалы умерших. Мы были ими, пока художник нас не оживил, но после этого получили собственное бытие в своем мире, как получаете его вы в своем. И вот что я тебе скажу: здесь есть кто-то еще.
   Последние слова монах прошептал совсем тихо, будто боялся, что этот "кто-то еще" его подслушает.
   Я молчал.
   - Что, страшно? - спросил монах, неверно истолковав мое молчание, и сделал это таким ехидным тоном, что в миг вывел меня из задумчивости.
   - Так ты шутил, скотина? - рявкнул я, сдирая портрет со стены.
   Монах перепугался, но оправдываться было поздно. В сердцах зашвырнув картину на подоконник, на стопки бумаг и книг, я сел на кровать, кипя от злости и досадуя на самого себя. Посвятив столько лет рисунку, я остановился в самом начале пути, хотя имел полное право и все возможности идти дальше. Было невероятно обидно сознавать, сколько всего оказалось упущено за эти годы.
   - Я не шутил, - робко заметил монах и, не услышав моего ответа, продолжил чуть бойчее:
   - Между прочим, не надо так больше делать. Знаешь, как это выглядит изнутри, когда все вокруг болтается, словно в шторм?
   Я протянул руку, и картина влетела мне в ладонь, ударив острым углом рамки. Развернув монаха к себе, я спросил:
   - Так что же происходит с персонажем первого портрета, когда художник рисует второй?
   - Он исчезает. Но от него остается призрак, тень, которая начинает бродить между коридорами, принимая самые пугающие формы и охотясь на тех, кому вздумается сойти с тропы.
   - Обычные страшилки. В чем может состоять такая охота? Какой-то персонаж не возвращается в свою рамку?
   - Возвращаться-то он возвращается, - проговорил монах, - да только не один. Если угодно, можешь назвать это одержимостью тайным бесом, который сидит тихо и не высовывается, никак себя не проявляет. Но спустя какое-то время тот, в ком он сидит, начинает меняться. По слухам, некоторые постепенно превращались в того, чья тень в них вселялась. Еще говорят, что картины с такими одержимыми портретами быстрее старятся, какие бы чары сохранности на них не накладывали. А кое-кто считает, что некоторые волшебные существа, которых нарисовал художник, могут путешествовать самостоятельно, без троп, между любыми картинами. Это магия, - монах глубокомысленно покивал головой, приподняв брови и выглядя очень комично.
   - Магия... - пробормотал я и положил картину на кровать. Видел ли что-то Риддл за ту минуту, пока отлучался со своего кресла, а если монах ничего не сочиняет, чья тень могла бы так быстро его найти?
  
   Что мне было со всем этим делать? Вернуться в свой дом у моря и попытаться вытянуть из Риддла его секреты? Нет, до тех пор, пока не появится реальная возможность побывать в Отделе Тайн, говорить мне с ним не о чем. Оставалось ждать, и я ждал целых два дня, отвлекаясь на разные мелкие дела, заставляя себя думать о премьер-министре, о том, что же ее так припекло, и когда Бруствера припечет настолько, что он, наконец, организует нашу встречу; я написал Мэй, и она ответила - Кан вернулся в школу, забрав с собой рыбку и шоколадное дерево; Ин и Тао еще в Дахуре, передают привет. Два дня я ждал, чтобы что-то случилось: до сих пор энергия событий только накапливалась и в какой-то момент не могла не придти в движение. Я ждал, что Ларс передаст мне сообщение от Бруствера, что позвонит Шварц, Фудзивара или мое начальство, и на третий день, просматривая новостные сайты, наконец, дождался.
   - Линг, как у тебя со временем? - спросил Поттер, позвонив мне незадолго до полудня, когда я собирался размять ноги и прогуляться в министерский кафетерий.
   - Полно.
   - Тогда зайди, пожалуйста, к нам в отдел.
   Я знал, где расположен аврорат, и даже проходил мимо той двери, за которой начинался длинный коридор; по обе стороны стен, выложенных бледно-салатовыми панелями, обнаруживались многочисленные комнатки и какие-нибудь другие коридоры, и другие комнаты, о которых могли не знать некоторые или даже многие сотрудники, никогда в них не бывавшие. Это место чем-то напоминало Академию, о которой у меня сохранилось множество счастливых воспоминаний, и потому я никогда не заходил туда по собственной воле. Теперь, выйдя из лифта в холл, я открыл эту дверь и мгновенно окунулся в шум голосов, словно это было не управление по обеспечению правопорядка, а редакция желтой газеты.
   На меня никто не обращал внимания, и я шел по коридору в его конец, где находилось ложное окно с видом на Лондонский глаз и где оказалось тише, чем в начале. Две последние двери, одна напротив другой, были открыты. Слева за квадратным столом сидело несколько человек с бумагами, ручками и чашками дымящегося чая, а справа, в точно таком же кабинете за таким же столом меня ждал Поттер, без чая и с планшетом вместо бумаг. Рядом сидели двое его коллег, начальники опергрупп.
   Оперативники встретили меня угрюмым молчанием, и я не стал изображать вежливость, а просто сел за стол. Поттер придвинул ко мне планшет.
   - Прислали сегодня утром.
   На экране был всего один снимок, и вглядевшись в него, я сказал:
   - Вот черт. Это он?
   - Он, - сказал Поттер. - По всем признакам смерть насильственная. Там файл, прочти.
   Я ткнул пальцем в значок внизу справа, и фотографию сменил текст. Мертвого анимага нашли французские коллеги, выехав на свалку по сигналу о несанкционированном входном портале. Однако с тем порталом никто не входил - с ним просто перебросили тело. Анимага убили в животном облике. Порталом служила клетка, в которой он лежал.
   - Что скажешь? - спросил Поттер.
   - Где тело?
   - Во Франции.
   - Если убийство произошло не на их территории, они обязаны его выдать. Вы требовали?
   - Ты когда-нибудь пытался требовать у французов? - горько усмехнулся Поттер.
   Я не стал вникать в детали взаимоотношений британских и французских сил правопорядка, а вместо этого достал телефон и позвонил нашему представителю во Франции.
   Его судьба удивительным образом напоминала мою; я подозревал, что у Легиона очень узкие критерии выбора и назначения своих представителей. Французский легионер родился и вырос во Франции в семье алжирцев, прошел, как и я, школу улиц и школу волшебства, а сразу после нее завербовался в Легион. Он был старше меня лет на десять, очень раздражительный, саркастичный, терпеть не мог коренных французов и не упускал возможности им насолить.
   Наш разговор, начавшийся с "окажи мне одну услугу" и закончившийся на "за тобой должок", продолжался меньше минуты. Начальники опергрупп, все это время старательно не смотревшие в мою сторону, помрачнели еще больше. Возможно, это была неприязнь, которую испытывают работающие день и ночь люди к тем, кому хлеб достается легко, и здесь они были правы - да, они пахали, а я сидел в кресле.
   - Его убили, - сказал я, закончив говорить с французом, - уже после того, как вы определили ауру, получили данные и объявили его в розыск.
   - Конечно, это не совпадение, - согласился Поттер. - Но все равно он не обязательно с ними.
   - Не обязательно с ними, но мог быть знаком. Вы когда-нибудь находили предметы, которые он похищал?
   - Однажды, но не мы, а маггловская полиция. Несколько ювелирных украшений, не магических, у маггла. Похищены были в Канаде, лет восемь назад. Вряд ли канадцы раскрутили цепочку передачи.
   - Тогда я хотел бы взглянуть на тело, когда оно прибудет.
   - А с лесом ваши люди уже управились? - негромко процедил один из оперативников.
   - Управились, - ответил я, возвращая Поттеру планшет.
   Через час мы стояли в одной из дальних комнат аврората, куда вел холодный полутемный коридор, а у входа сидел человек в Темных Очках. Француз выполнил мою просьбу без труда и с удовольствием, еще больше ухудшив свою репутацию среди тамошних чиновников и ничуть из-за этого не огорчившись.
   Комната, защищенная множеством заклятий, предназначалась именно для такой работы - магической патологоанатомии, физического и нефизического вскрытия, и, судя по знакам на стенах, на полу и на потолке, для допросов мертвых. "Кто тут занимается Темным искусством?", думал я, оглядывая собравшихся вокруг каменного стола, где лежала покореженная клетка с мертвым анимагом. Точно не Поттер, и не эти два парня, которые избегали на меня смотреть, считая, что Легиону тут делать нечего, пусть даже его представитель и учился вместе с их начальником. Возможно, женщина, что встретила нас в морге и стояла сейчас рядом со мной, спокойно рассматривая клетку и лежащее в ней тело; или бритый наголо мужчина, сидевший поодаль на высоком стуле у второго такого же стола.
   - Давайте начнем, - предложила женщина и взглянула на Поттера. Тот кивнул, и женщина указала палочкой на тело, которое не просто лежало на дне клетки, но частично срослось с ним во время аппарации. Женщина не произносила заклинаний вслух, из ее палочки не вырывалось никаких эффектных молний, свечений, дымков и искр, но все мы знали, что работа идет, и следили не за ней, а за клеткой и вплавленным в нее телом.
   Однако с телом ничего не происходило. Спустя минуту женщина опустила руку.
   - Я посмотрю, - негромко произнес мужчина, слезая со стула. Мы с женщиной посторонились, и он встал между нами.
   Мужчина коснулся клетки своей палочкой, и я обратил внимание на ее черный цвет - эбеновое дерево, невероятная редкость и настоящая драгоценность. Тело анимага и пластиковое дно начали разделяться, и вскоре труп обрел свободу, хотя частично утратил форму.
   Мужчина открыл клетку и вытащил крысу за хвост.
   - Мы ничего не получим, - констатировал он. - Тело выглядит нормальным, но на самом деле оно обезвожено, органы мумифицированы, остаточные поля отсутствуют. Это просто куча неактивных молекул. Оно даже не разложится.
   - Ничего себе, - пробормотал Поттер. - Значит, его убили, превратили в инертную массу, а потом зачем-то подбросили французам?
   Мужчина посмотрел на меня.
   - Может, у Легиона на такой случай есть какие-нибудь решения?
   - Нет, - я покачал головой. - На такой - нет.
   Оставив тело анимага на столе, мы молча вернулись назад, в конец коридора у ложного окна. Люди, которых я видел в соседней комнате, продолжали о чем-то совещаться.
   - Хотя анимаг оказался неразговорчив, кое-что мы все-таки узнали, - сказал Поттер. - Над нами кто-то посмеялся, и этот кто-то - внутри. Вопрос: на каком этапе он подключился - до расшифровки ауры или когда мы объявили американца в розыск?
   - Вы объявляли его в розыск по всей Европе, но он не будет бежать в страну, накрытую Сетью, - ответил я. - Они убили его там, где можно использовать такие заклинания, не боясь быть пойманными, а это полмира - Ближний Восток, Африка, Восточная Европа, я уже не говорю о России...
   - Ты это к чему?
   - К тому, что надо идти от обратного. Понять, почему они выдали нам труп. Они могли этого не делать, и вы бы продолжали искать американца, пока он тихо-мирно лежит в земле.
   Поттер посмотрел на часы.
   - Хорошо. Мы подумаем. Если хочешь, подумай и ты. Спасибо, что зашел.
   - Не за что, - ответил я.
   Оперативники встали из-за стола одновременно со мной.
   - Я тебя провожу, - сказал Гарри.
   Дойдя до выхода, мы остановились в холле у лифта, рядом с диваном и раскидистой пальмой в углу.
   - Слушай, - нерешительно проговорил Поттер, - я тут, в общем... хотел бы еще раз напроситься к тебе в гости.
   - Гарри, в любое время. Дом открыт, пароля нет, защита сигнальная - я только узнаю, когда ты войдешь. Если решишь погостить, захвати с собой еду: мы вычистили все, что было.
   - Нет, я не погостить, - Поттер наморщил лоб, словно досадуя на себя за такую слабость. - Он из головы у меня не идет, даже не знаю, почему. Вроде все должно было как-то устаканиться за эти годы, ан нет... Ну а ты? У тебя к нему нет вопросов?
   - Я борюсь с вопросами, - усмехнулся я. - Для начала надо выяснить, что там в Отделе Тайн. Может, он наврал?
   Поттер с тоской посмотрел в сторону коридора.
   - И не надейся. Он не врал. Для нас с тобой это было бы слишком просто.
  

7.

  
   - Ты удивился? - спросил Риддл.
   - Нет.
   - Линг, а ты вообще удивляешься? Тебя можно удивить?
   - Конечно. Например, когда Мадими сказала, что ты испугался, я был удивлен.
   - Да, твоя змея... - Риддл усмехнулся. - Могу я задать вопрос?
   - Ты уже задал. Я тебе отвечу: в школе на меня напал патронус. Лесные змеи спасли мне жизнь.
   - Понятно. - Риддл отвернулся и посмотрел на берег, уходящий к мысу. Дверь дома была открыта настежь, и портрет мог видеть часть моря и берег. Я стоял в дверном проеме, глядя то на Волдеморта, то на беспокойные волны.
   - Значит, ты считал меня бесстрашным?
   - Нет, не считал. Ты боялся смерти, и меня это разочаровывало.
   - А ты бы хотел, чтобы я ничего не боялся, - понимающе произнес Риддл. - Увы, Линг, я не твоя ролевая модель. Я действительно боялся - смерти, небытия... Поттера, который нес мне эту смерть и небытие... Скажи, а Дамблдор испытывал страх?
   - Неужели тебе сейчас есть до этого дело?
   - Мне есть дело до тебя, - ответил портрет. - Я вижу, в твоей жизни что-то происходит, что-то серьезное и плохое, раз ты идешь на крайние меры, но даже мне сложно представить, в чем дело. Я спрашиваю потому, что Дамблдор имел возможность влиять на тебя гораздо сильнее и дольше.
   - Дамблдор боялся, - неохотно сказал я. - Боялся, что ты победишь, а он проиграет.
   Риддл тихо рассмеялся, однако продолжать не стал. Берег и море быстро скрывались в подступающей тьме. Я вошел в холодный дом и закрыл дверь.
   Резкий морской ветер выстудил небольшое помещение, и я скорее разжег камин. Неделю назад здесь побывал Поттер; теперь, перед завтрашним визитом к премьеру, сюда приехал я, захватив полную сумку продуктов, поскольку предполагал, что отныне мне придется бывать здесь чаще.
   Риддл больше не заводил разговоров о Поттере, а я не спрашивал; мне не хотелось знать, о чем они говорили, это было их дело, не мое. Как и Гарри, я попал под чары собственного прошлого, которое владеет всеми нами, и пытался наверстать упущенное - или то, что таковым казалось. Мне почти удалось убедить себя, что сюжет для своего рисунка Кан выудил у меня из сознания, и постепенно отделить проблемы своей семьи от задачи по поиску тела Риддла. В конце концов, идея с одержимостью и правда слишком фантастическая, учитывая, что разрушенная душа находится рядом с телом, а тело - под магической защитой Отдела Тайн, которую мало что может преодолеть.
   Рядом с камином становилось теплее, и хотя я мог согреть дом одним заклинанием, мне не хотелось нарушать неспешное движение теплого воздуха, заполняющего все уголки дома. Я сел у каминной решетки, скрестив ноги и глядя в огонь.
   - Как тебе работается под началом Бруствера? - осведомился из кухни Риддл.
   - Читаешь мысли? - проговорил я, не повышая голоса.
   - Ты знаешь, что нет.
   - Он мне не начальник.
   - Вот как? Значит, ты не служишь в Министерстве? - спросил Риддл со странной интонацией - то ли насмешкой, то ли удивлением.
   - Значит, не служу, - пробормотал я. Портрет не ответил, и скоро я о нем забыл.
   Два дня назад, получив записку от Бруствера, я оставил все свои дела и аппарировал на базу к Шварцу, явившись как раз к отбытию Фудзивары, который собирался назад в Штаб. Он оставил мне диск с полным отчетом, но я интересовался только одним - не появлялся ли кентавр. После нашего совместного рейда Фудзивара бывал в лесу трижды, проверяя, нет ли где-нибудь насекомых, но кентавра не видел. Хотя зеленушки были уничтожены, портал выхода из леса мы так и не нашли, и пока я не знал, считать ли операцию удачной.
   - По-моему, смысл был в том, чтобы ты нашел портал, - сказал мне Шварц, когда мы проводили Фудзивару и возвращались от небольшой портальной по ту сторону ворот к трехэтажному жилому корпусу легионеров. - Ликвидируешь насекомых - и кентаврам хорошо, и нам прибыль.
   - Портал входа - не прибыль, - возразил я. - Он ничего не дает.
   - Все равно это полезная информация, - Шварц помолчал. - Если б это были наши, они бы его закрыли.
   - Не обязательно. Поскольку главного портала нет, этот они вполне могли отдать. Правда, опять же непонятно, зачем... Кстати, Фудзивара послал свой доклад полторы недели назад, и до сих пор никакой реакции. - Я покачал головой. - Ладно, а у тебя как дела? Есть что-то новое по Европе?
   - Сегодня должен получить все данные, сразу же пришлю. Но в общих чертах ты знаешь.
   Я знал. После нашего недолгого совещания в аврорате коллеги Поттера и группа Шварца проделали немалую работу. Гарри держал меня в курсе того, чем занимались его оперативники, и после выходных прислал интересные расчеты.
   Потерпев неудачу с телом анимага, обладатель черной палочки зашел с другой стороны, обратив внимание на тот факт, что в процессе аппарации труп слился с клеткой. За короткое время такого произойти не могло. Взяв несколько факторов, влияющих на перемещение - скорость, вес объектов, географическое распределение полей, - он вычислил минимальное и максимальное расстояние, которое могла преодолеть клетка до места своего появления и при этом так слиться с телом. На карте возникло две окружности, не очень ровных из-за ряда мест, искажавших меридианы полей, но все же четко представлявших ту область, откуда предположительно послали клетку-портал. Область была большой: в ней оказались Шотландия, Норвегия, несколько стран Восточной Европы, юг Италии, север Африки и часть Атлантического океана - ведь анимага могли убить и на корабле. Из этого списка следовало исключить страны, закрытые Сетью, и тогда область поиска сужалась более чем в два раза.
   Не менее важной уликой стала сама клетка. Она была далеко не новой, и, согласно заключению криминалистов, использовалась по прямому назначению - как дом для крысы, то есть для самого анимага.
   - Получается интересная картина, - сказал Поттер на одном из наших совместных совещаний, где хмурые оперативники Бартлетт и Вулф все еще выражали молчаливое неодобрение моему присутствию. - Допустим, есть некая группа, от которой зависит наш взломщик и по указаниям которой совершает грабежи. Причем зависит настолько, что вынужден жить в клетке, в облике животного, как пленник...
   - Или заложник, если есть кто-то, кого он защищал, - вставил Бартлетт.
   - А может, он просто отрабатывал долг? - предположил Вулф. - Он случайно не игрок?
   Вопрос был адресован мне.
   - Нет, он не игрок, но долги возникают и по другим причинам, - ответил я. - К тому же, мы не знаем, когда в его жизни появилась клетка. Эту модель выпустили четыре года назад. В то время он мог работать один.
   - С другой стороны, - сказал Вулф, - эта группа не обязательно враждебна. В ней могли быть его подельники - например, наводчики, которые искали новые жертвы и переезжали с места на место, возя его с собой в виде крысы. На всякий случай, чтобы лишний раз не светить перед камерами.
   - То есть магглы, - уточнил Поттер.
   Вулф кивнул.
   - Ему гораздо выгоднее сотрудничать с магглами или сквибами, чем с колдунами.
   - Мы проверим сквибов, - сказал я.
   - Значит, кто-то разыскал его и использовал как приманку для нас, - проговорил Поттер. - Тогда другой вопрос: если группа дружественная, где сейчас остальные?
   - Мертвы, - ответил я.
   - Даже так? - усмехнулся Бартлетт.
   - Именно так, - я кивнул. - Магглов, конечно, можно заставить забыть, но если мы все же найдем их, то вытащим информацию. Поэтому проще убить. Учитывая, в каком виде нам прислали анимага, после встречи с этими людьми даже мертвые становятся неразговорчивы. Если у американца были подельники, они убиты. Хотя... окажись среди них один удачливый колдун, возможно, он бы успел создать портал и отправить клетку туда, где ее обязательно отыщут.
   - То есть ее послали не убийцы?
   - Как вариант, - я пожал плечами. - Потому что если группа враждебна, и он был их пленником, нет смысла перебрасывать тело в страну, где нелегальные порталы фиксируются, а тем более с такой уликой, как клетка.
   По окончании совещания Гарри предложил мне прогуляться до министерского кафе. Мы молча вышли в длинный коридор, соединявший лифтовой холл с просторным буфетом. Ровно между ними располагалась оранжерея, круглая зала, где в горшках и керамических клумбах росли цветы, кустарники и небольшие деревья, образуя собой тенистый лабиринт. Добравшись до него, Поттер повел меня вглубь, отмахиваясь от разноцветных бабочек, назойливых, словно мошкара. Когда мы скрылись за кустами, он присел на край высокой клумбы, выложенной ярко-желтой плиткой.
   - Знаешь, Линг, сегодня я надеялся на мозговой штурм, - негромко произнес Поттер. - На твои свежие идеи.
   - Гарри, я не сыщик, я не очень-то в этом понимаю.
   - Все ты понимаешь, - сказал Поттер. - Ты служил в военной разведке; вас еще и не такому должны были учить.
   Я взглянул на него с невольным изумлением. Чтобы раздобыть эту информацию, требовалось серьезно потрудиться. Поттер повернул голову.
   - Видишь, мы тоже кое-что умеем.
   - Это не "кое-что". Это очень хорошо, - похвалил я.
   - Так в чем дело? Ты не хочешь этим заниматься?
   - Я не знаю, в чем дело, - ответил я. - Меня учили, что во время боевых действий нужно сначала слушать интуицию и только потом обращаться к логике. Сейчас мне кажется, что мы не правы, что попусту тратим время и занимаемся ерундой, а вся ситуация больше похожа на фарс. Подумай сам: нападение на школу, дементоры, которых нельзя не заметить, попытка вскрыть гробницу элементарными заклятьями... Анимаг в клетке на помойной куче... Даже нападение на вас обошлось без жертв, хотя они были явно сильнее и застали вашу группу врасплох.
   - Ты бы смог незаметно убрать с гробницы защиту? - прямо спросил Поттер.
   - Смог бы, ну и что?.. Гарри, если б Легиону понадобилась палочка, мы бы пришли и попросили. Такие прецеденты есть. Иногда нам действительно нужны редкие артефакты, амулеты большой силы, какие-нибудь реликвии, но мы не музей, чтобы собирать их и хранить в уютном подвальчике. Это только лишняя забота и головная боль. Если для операции требуется конкретный артефакт, мы обращаемся к владельцам и просим его в аренду, под большой залог, составляем договор, а после операции возвращаем. Я не могу дать тебе стопроцентной гарантии, что Легиона в этой игре нет, но палочка Смерти нас не интересует. Если бы интересовала, мы бы просто обратились к тебе.
   Поттер кивнул:
   - Спасибо. Это я и хотел услышать. Значит, если вы участвуете, то не ради палочки?
   - Нет.
   - А ради чего?
   - Не знаю. Я не думаю об этом, просто следую течению... и жду.
   - Чертов буддист, - пробормотал Поттер, вставая.
   - Тогда уж даос, - усмехнулся я и поднялся следом. Мы двинулись к проходу, огибая горшки и наклоняясь под ветвями.
   - Слушай, а что с твоими ребятами? - спросил я, когда мы вышли в коридор. - Они ведь знают, что Легион участвует в этом с самого начала. Чем они недовольны?
   - Дело не в Легионе, а в тебе. Родители Бартлетта просидели в Азкабане все девять месяцев переворота, у Вулфа погиб отец, а их самих вместо Хогвартса сослали в интернат.
   - Ясно, - сказал я. - Детская травма покоя не дает.
   - Они хорошие люди и стараются как могут, - отрезал Поттер.
   Больше я эту тему не затрагивал.
   Для проверки сквибов Шварц послал в Европу троих легионеров. Сперва они отправились в министерства магии тех стран, которые нас интересовали и которые согласились допустить Легион к своим базам данных. Судя по докладу, который я получил в конце недели, некоторые из картотек до сих пор не были продублированы в электронном виде. Однако сквибов рождалось не так уж много, и за два дня легионеры собрали всю нужную информацию, после чего сравнили данные с базой Легиона. Результаты оказались оптимистическими: в ней было полтора десятка сквибов из полученного списка. Трое из них проходили по делам о грабежах, взломах и воровстве, а двое отсидели срок во Франции и вышли на свободу два с половиной года назад.
   "Конечно, - думал я, просматривая отчет, - там они и могли познакомиться - сидели в одной тюрьме, хоть и в разное время; анимаг вышел раньше, чем сели сквибы, но это ничего не значит. Они могли услышать о нем в тюрьме и найти после отсидки..." Отчет я переслал Поттеру - пусть объявляет их в розыск, - однако никакого охотничьего азарта не чувствовал: если эти сквибы были связаны с анимагом, их вряд ли оставили в живых...
   - Линг?
   Кто-то меня звал. Задумавшись у камина, я потерял всякую связь с внешним миром.
   - Линг, ты меня слышишь?
   Я поднялся и вышел на кухню.
   - Что тебе?
   Риддл удобно откинулся в кресле.
   - Ты о чем-то думал?
   - Именно для этого я сюда и приезжаю.
   - Расскажешь мне?
   - Я не уверен, что ты говорил правду насчет коридоров, и второго портрета действительно не существует.
   - Разве я когда-нибудь тебя обманывал?
   - Ты просто не успел.
   Зазвонил телефон, лежавший рядом со сфинксом. На экране появилась Тао.
   - Привет! - радостно воскликнула она. - Как дела?
   - Привет, - ответил я, уйдя в комнату и закрыв за собой дверь, чтобы портрет ничего не услышал.
   - Знаешь, я тут думала-думала, и хочу спросить - нельзя ли в этом вашем Большом зале провести один ритуал? Совсем маленький ритуальчик, буквально на пять минут...
   - Зачем?
   - Кое-что узнать.
   - Что именно?
   Тао надулась.
   - Я тут стараюсь, хочу тебе помочь, а ты допросы устраиваешь. Может, мне для диплома надо.
   Внезапно меня осенило.
   - У меня к тебе встречное предложение, - с энтузиазмом произнес я. - Как насчет другого ритуала для твоего диплома, тоже на месте смерти, но не в Хогвартсе?
   Глаза Тао загорелись, на лице возникла широкая улыбка, и в тот момент я подумал, что с портретом Риддла ее лучше не знакомить.
  
   Премьер ждала нас в шесть, но Бруствер попросил меня зайти пораньше. Восседая за большим столом из темного дерева, министр, казалось, пребывал в хорошем настроении. В отличие от него, я чувствовал себя не так оптимистично.
   - Слышал, дела у вас с переменным успехом, - сказал министр. - Анимага убили, сообщников не нашли...
   - Бывает и такое, - ответил я. - Не всё же полные сети таскать.
   - Да, полные сети... - Бруствер хохотнул, словно услышал шутку. - Ну так что, - проговорил он спустя минуту. - Есть какие-нибудь версии по поводу аэропортов?
   - Надеюсь, сегодня появятся.
   Бруствер кивнул - мол, хорошо бы.
   - Господин министр, к вам мистер Буни, - в комнате раздался негромкий голос секретарши. Не дожидаясь разрешения, в кабинет вошел сам мистер Буни, невысокий худощавый человек с редкими бесцветными волосами и темными глазами на бледном лице. Его манеры были сдержанными, спокойными и уверенными.
   - Познакомься, это Уильям, - сказал Бруствер, указывая на мужчину, и по его необычно приподнятому тону я понял: что-то происходит.
   - Здравствуйте, мистер Ди, - произнес Буни, протягивая руку. Я встал и пожал ее; ледяная и твердая, она казалась вырезанной из камня.
   - Уильям пойдет с нами, - объяснил Бруствер, пока Буни усаживался на соседний стул. - В целях безопасности.
   "Чьей?", едва не вырвалось у меня, но я лишь кивнул: понимаю, безопасность - важная штука. Буни выжидательно смотрел на министра: вероятно, мне сказали не всё. Под его внимательным взглядом Бруствер начал ерзать в кресле.
   - Вот что, подполковник, - наконец, проговорил он. - Вы ведь помните наш последний разговор. К счастью или к сожалению, но я не могу допустить, чтобы вы, общаясь с премьер-министром, пользовались легилименцией. Помимо этической стороны, есть много такого, о чем вам не следует знать. Поэтому для обеспечения неприкосновенности сознания премьера нас будет сопровождать мистер Буни.
   - Кингсли, я и не думал, что вы воспримете мои слова буквально, - я покачал головой. - Но если вы беспокоитесь, тогда конечно, пусть мистер Буни защищает ее сознание.
   - Я обязан предусмотреть всё, - продолжал Бруствер. - К тому же, Уильям служит в охране премьера, и это его работа - блокировать все попытки ментального вторжения. Не ты один у нас легилимент. Так что он все равно был бы на встрече. Просто я заранее ставлю тебя в известность... так сказать, по старой дружбе, во избежание недоразумений.
   - Хорошо, - проговорил я. - Тогда, может, есть темы, которых мне вообще не следует касаться, как полагаете?
   - Слушай, Линг, - вздохнул Бруствер. - Я не могу позволить Легиону в твоем лице копаться в голове у премьера. И ты прав, нам нужна информация только по конкретному вопросу. Вот его и обсуждайте. Рассматривай Уильяма как модератора. Он не будет вмешиваться, пока ваш разговор остается в пределах темы.
   Я сдержанно кивнул. Конечно, в таких мерах предосторожности нет ничего необычного, тем более если речь шла о Легионе; да и самому мне было трудно сказать, стал бы я "копаться в голове у премьера" или нет, поскольку давно уже не строил планы там, где требовалась импровизация.
   Ожидавшая нас премьер была не одна. Помимо нее за длинным столом сидели двое: молодой мужчина с ноутбуком и один из советников от Министерства магии, наследник дела Кингсли Бруствера, некогда бывшего секретарем одного из прежних премьер-министров и положившего начало этой удобной и полезной традиции.
   Глава кабинета была все такой же твердой и деловой, какой я ее помнил с нашей первой и единственной встречи. Предложив нам сесть, она взглянула прямо на меня и без предисловий перешла к делу.
   - Я знаю, что официально Легион не поддерживает совместные акции с неволшебниками, хотя это не мешает ему иногда их проводить. - Она подняла руку ладонью ко мне. - И не возражайте, мистер Ди, в этом нет необходимости. Я рада, что на этот раз позиция Легиона оказалась не столь железобетонной, как обычно, и вы готовы к диалогу. Проблема, которая вынуждает нас обращаться за помощью к Министерству магии, слишком сложна, чтобы я могла объяснить ее в формате короткой встречи; скажу лишь одно - нам нужна помощь колдовского сообщества, особенно сейчас, в это тревожное время. Насколько я поняла, Легион не станет возражать, если Министерство магии положительно ответит на нашу просьбу и направит своих людей в крупные аэропорты страны. Кстати, какой вы нашли Британию? - безо всякого перехода спросила она. - Вы так давно здесь не были; по-вашему, она сильно изменилась?
   - Да, изменения большие, - ответил я, - как и в любой стране за такой долгий срок. Я понимаю вашу озабоченность, госпожа премьер-министр, и то, что Легион оставляет решение за Министерством магии, говорит о понимании и, возможно, поддержке участия колдовского сообщества в решении ваших проблем. И разумеется, вы всегда можете обратиться к нам за консультациями по вопросам безопасности.
   Премьер кивнула:
   - Благодарю вас, подполковник.
   Пальцы мужчины с ноутбуком быстро бегали по клавишам. Все это время Буни оставался у входных дверей за моей спиной, и я постоянно ощущал его присутствие, стараясь, впрочем, не обращать внимания на некоторую неповоротливость собственных мыслей: хотя нас учили преодолевать внешние заградительные барьеры от легилименции, здесь ситуация подобного не требовала.
   Еще несколько минут мы обменивались общими фразами, приличествовавшими дипломатическому диалогу, и лишь в конце премьер-министр спросила нечто более конкретное, поинтересовавшись, следит ли Легион за безопасностью узлов Сети вблизи объектов особой важности. Я вкратце объяснил, как происходит контроль, не сказав ничего такого, о чем Буни не смог бы узнать из открытых источников.
   - Я рада, что мы с вами нашли общий язык, - проговорила премьер и поднялась. Мы встали следом. Бруствер испытывал явное облегчение, что все прошло в рамках дозволенного. Пока мы пожимали друг другу руки, мужчина закрыл ноутбук и покинул комнату. Следом за ним направились Бруствер и секретарь-колдун.
   - Мистер Ди, - произнесла премьер, остановив меня у самых дверей. - Не могли бы вы задержаться еще на минуту?
   Я вернулся к столу. Буни, собиравшийся выйти следом за мной, остановился в проеме.
   - Уильям, вы можете быть свободны, - спокойно сказала премьер.
   - Простите, но это невозможно, - возразил Буни. - Я предупреждал вас о легилиментах...
   - Мистер Ди не собирается читать мои мысли и выведывать государственные тайны, - проговорила премьер.
   Буни оставался невозмутим, ни капли недовольства.
   - Мне очень жаль, но это невозможно, - повторил он. - Мое присутствие - такая же мера безопасности, как и ваши телохранители. Не обращайте на меня внимания, как не обращаете его на водителя, когда едете по городу.
   Премьер посмотрела на меня, я - на нее.
   - Что ж, - с улыбкой сказала она. - В таком случае, давайте выпьем чаю.
   За чаем наш неформальный разговор продолжался гораздо дольше официальной части. Заранее извинившись за возможную некорректность вопросов, премьер поинтересовалась средним возрастом и культурной принадлежностью легионеров. Если это была импровизация, то очень удачная - такие проблемы стояли не только перед стареющими полиэтническими сообществами неволшебников, и заинтересованность в нашем обсуждении была абсолютно искренней, хотя я предполагал, что эту тему она выбрала заранее, на случай, если Буни откажется уйти и станет слушать наш разговор.
   Дома, готовя себе ужин, я размышлял, как действовать дальше. Премьер действительно просила о помощи, но только не Министерство магии, а Легион, всегда возражавший против сближения двух культур - колдунов и неволшебников. Мне еще предстояло понять, какую именно министерскую группировку представлял Уильям Буни, но степень его влияния премьер-министр продемонстрировала вполне отчетливо. Я не считал, что Буни не разгадал ее замысел, хотя сам он вряд ли являлся легилиментом, иначе бы наша встреча попросту не состоялась. Однако его догадка слишком запоздала - обращение магглов за помощью к Министерству магии польстило Брустверу или тем, кто стоял у его кресла, и он не смог отказать. Какова была в этом роль самого министра? Мне казалось, Бруствер искренне считал, что у премьера есть какая-то таинственная проблема, для решения которой ей требуется помощь колдунов, но даже если колдуны-наблюдатели действительно пригодились бы в аэропортах, это оказалось только поводом, чтобы встретиться со мной и дать понять, что происходит.
   Поужинав, я написал о нашей встрече начальству и отослал доклад в Штаб. Ответ пришел необычно быстро, всего через пятнадцать минут: со мной пожелал встретиться руководитель наших резидентов и осведомителей в среде чиновников Министерства. Кроме этого, в письме больше ничего не было - ни уточнений, ни инструкций; по всей вероятности, он должен обратиться ко мне сам, в тот день и в том месте, где ему будет удобно. Я удалил письмо и выглянул в окно, на освещенную улицу с маленькими магазинами и ресторанами на первых этажах домов напротив. Маггловскому премьеру не позавидуешь; министерские имели возможность сделать с ней - с ее сознанием, волей, поступками, - все что угодно, и вряд ли их фантазии простирались дальше тех, что некогда наполняли голову Волдеморта. Мысль о том, чтобы подчинить себе правительство неволшебников, периодически посещала колдовские элиты самых разных стран, и иногда они действительно выполняли задуманное. Судьбы таких государств были незавидными: народ погружался в хаос и бедность, поскольку маги заботились прежде всего о себе, а их соседи подвергались опасностям военных конфликтов. В Африке то и дело случались захваты власти колдунами, и потому на Черном континенте находилось больше всего легионеров, в меру своих возможностей старавшихся не допускать столь неприятного развития событий. Но бывали случаи, когда подобные сложности возникали там, где их меньше всего ждешь, и, по всей вероятности, Британия сейчас оказалась именно в таком положении.
   Знал ли о происходящем Бруствер, или его использовали втемную? Мне хотелось верить, что если и знал, то был против. Но так или иначе, я все равно должен буду ему что-то сказать. И, разумеется, попросить допуск в Отдел Тайн.
  
   Что не запрещено, то разрешено. Прошло два дня, куратор не объявлялся, и чтобы не терять времени, я решил не ждать и поговорить с Бруствером, постаравшись осторожно выяснить позицию министра. В полдень четверга, вернувшись из кафетерия, я подошел к Ларсу, чтобы дать несколько поручений, и заметил у него в руках спортивный журнал, где на снимках то и дело закладывали виражи игроки в квиддич. Поймав мой взгляд, Ларс смущенно сунул журнал в ящик стола.
   - Тебя интересует квиддич? - спросил я, не ожидая от своего помощника подобных увлечений.
   - В школе я был охотником, - почти виновато ответил тот.
   - Очень хорошо. Тогда тебе не составит труда немного для меня поохотиться. Во-первых, договорись о встрече с министром. А во-вторых, подготовь к понедельнику анализ динамики международных отношений маггловского Лондона за последний год. Ищи что-нибудь странное, необычное: новые неожиданные друзья или враги, визиты, переговоры, поездки, приглашения - в общем, все, что есть в открытом доступе. И никаких консультаций. Это неофициальная просьба, только для меня. Ясно?
   - Так точно, - ответил Ларс. - Но вы не забыли, что в субботу министр отбывает с визитом в Италию? Вряд ли он встретится с вами завтра.
   - Просто сообщи, что я хотел бы его видеть. А там пусть сам решает, как у него со временем.
   Войдя в кабинет, я уселся за стол и набрал Поттеру сообщение: "Вспоминаю твой коньяк". Ответ не заставил себя ждать - спустя минуту Гарри ответил: "Приходи сегодня к девяти".
   Без пяти девять я стоял у дверей дома на площади Гриммо. Сквер, разбитый на месте пустыря, и улицы вокруг были пусты, но в окнах соседних домов горел свет. К вечеру ударил мороз, и с затянутого тучами неба начал падать редкий снег. Нажав на кнопку звонка, я поднял голову, глядя в черный глазок спрятанной под козырьком видеокамеры. Прошло довольно много времени, прежде чем мне открыли, и это был не Гарри, а Джеймс.
   - Здравствуйте, - сказал он, впуская меня в дом. - Вы извините, отец немного задерживается. Он просил, чтобы я вас встретил, и чтобы вы его дождались.
   - Конечно, дождусь, - ответил я, снимая пальто. - Кстати, ваша камера у подъезда оборудована режимом сканирования полей?
   - А то! - воскликнул Джеймс. - Там и сканер полей, и анти-тьма, и нейтрализатор помех - все супер, просто так никто не войдет! - Он указал на лестницу. - Вы проходите в библиотеку. Мамы сейчас тоже нет, она к бабушке ушла...
   - Если ты не занят, может, составишь мне компанию? - спросил я.
   - Я не занят, - оживился Джеймс и повел меня наверх. - Я же сейчас, можно сказать, ничего не делаю, почти что бездельничаю...
   - Ты вроде школу закончил в прошлом году? Куда-нибудь поступал?
   - Да, закончил в прошлом, но никуда не поступал. - Мы добрались до библиотеки, и Джеймс открыл дверь, пропуская меня вперед. - Родители ужасно недовольны, но я совершенно не представляю, чем заняться. Они хотят, чтобы я учился, а я как раз не сильно этого хочу. Не потому, что не люблю или ленюсь - просто это не мое...
   Мы сели за журнальный столик в углу кабинета, и, глядя на сына Поттера, который со свойственным подросткам обиженным возмущением рассказывал мне о своих проблемах, я вновь мысленно вернулся к Кану, попытавшись представить его на месте Джеймса, увидеть, каким он будет через десять лет. Но как я ни старался, представить его подростком или молодым мужчиной мне не удавалось. С Тао и Ин было иначе - я без труда видел в них будущих взрослых, возможно, потому, что перед глазами было три поколения женщин их рода: Мэй, ее мать, регулярно навещавшая внучек, и старые лисицы Дэйю и Ксифенг. Однако, в отличие от дочерей, наш сын был слишком необычным и непредсказуемым, а его странности с годами не уменьшались, делая невозможными любые прогнозы и представления.
   - ... я просто не знаю, как им это объяснить, - тем временем говорил Джеймс. - Вот сейчас, например, я работаю в кафе, но всю жизнь ведь не будешь грязную посуду таскать. Мистер Ди, а как вы поняли, что хотите стать военным?
   - Я не хотел, - ответил я и тут же осекся, осознав, что это ложь. - Когда я заканчивал школу, то собирался заняться физикой чар - это у меня получалось лучше всего. О Легионе я тогда ничего не слышал. Знаешь, Джеймс, с выбором профессии все не так сложно - просто делай то, что у тебя лучше всего получается, или то, что приносит удовольствие, и не прогадаешь. Кстати, почему ты работаешь в кафе? Ведь у твоего дяди несколько магазинов, ты мог бы устроиться к нему.
   - Да он предлагал, и я был согласен, а мама сказала нет, - расстроенно ответил Джеймс. - Она боится, что я там так и останусь.
   - А что в этом плохого?
   - Ничего, - он пожал плечами. - Просто родители хотят, чтобы я получил образование.
   Вид у Джеймса был невеселый, но я не стал ничего советовать, иначе Джинни окончательно запретит мне появляться в их доме. Перед нами с Мэй никогда не стояло подобных вопросов: чем бы наши дети не решили заняться, если это было их искренним желанием, мы не собирались вмешиваться. Здесь, очевидно, такой совет не подходил.
   Внизу хлопнула дверь, и Джеймс вскинул голову.
   - О, кто-то вернулся. Пойду посмотрю, может, это папа.
   Он ушел, а я откинулся на спинку дивана, безрадостно думая о словах, сказанных сейчас сыну Поттера. Действительно, в школе я не знал о существовании Легиона, а знал ли о нем Волдеморт, когда говорил мне в Министерстве магии: "Ты воин, Линг"? Я понимал, что рано или поздно скажу Риддлу, чем занимаюсь и что ищу, и эта предопределенность вызывала во мне злое сопротивление, желание уйти от программы, не позволить портрету, каким бы "живым" в своем мире он не был, и дальше руководить моей жизнью... сжечь его, в конце концов. От такой мысли немного полегчало - пусть это будет выходом на крайний случай. Тогда он не узнает, как глубоко засели во мне его слова, и что я, оказавшись перед выбором в далеких горах Непала, выбрал его версию правды, не прислушавшись к своему учителю, мгновенно позабыв о его помощи, как только увидел зазывной плакат Легиона. А ведь Снейп, несмотря на все его предостережения, действительно верил, что увлечение Тибетом, тибетской магией и философией, для меня важно... Я вспомнил о его портрете, который висел теперь рядом с портретом Дамблдора, и мои кулаки невольно сжались. Риддл, как и Дамблдор, видели мое будущее именно таким, каким оно в конце концов стало. Почему, оказавшись в Непале, я не сдержался, не дал себе времени подумать и всё взвесить? Что было бы, если б я спустился с горы в монастырь?..
   - Извини, совсем замотался, - весело сказал Поттер, плюхаясь на диван. - Думал, успею, а там такое началось... Э-э, Линг, ты вообще здесь?
   Он помахал рукой, привлекая мое внимание.
   - Прости, задумался, - ответил я, разжимая кулаки и глядя на ладони, где остались красные следы от ногтей.
   - Давай сперва поужинаем, - предложил Гарри. - Джеймс сегодня за хозяина, Джинни у матери. Они обычно допоздна засиживаются. Уж не знаю, что у них там за дела...
   Я не стал возражать - все равно сейчас у меня не было настроения обсуждать то, ради чего я напросился в гости. Моя сдержанность не ускользнула от внимания Гарри, и за столом он не затевал никаких бесед, вместо этого рассказав, как, поселившись в доме Блэка, был вынужден учиться готовить после смерти домашнего эльфа. Слушая его историю, я лишний раз убедился, что приготовление пищи - скучное и бессмысленное занятие, о чем и сообщил обоим Поттерам, заслужив молчаливое одобрение младшего.
   Вернувшись в библиотеку, Гарри достал коньяк и вопросительно взглянул на меня.
   - Давай, - согласился я.
   - Ну так что, - проговорил Поттер, усаживаясь на диван с бокалом в руке. - Порадуешь или огорчишь? Ставлю на второе.
   - Наверное, я тоже.
   Гарри сделал рукой приглашающий жест.
   - Помнишь, я говорил, что у Бруствера есть проблема, за решением которой он обратился ко мне?
   Поттер кивнул.
   - Вы с ним часто общаетесь?
   - Нет, не часто. Мы никогда не общались часто. Ты скажешь, что за проблема?
   - Скажу, не торопи. Как думаешь, зачем Риддлу была нужна палочка Смерти?
   Поттер секунду непонимающе смотрел на меня.
   - Затем, разумеется, чтобы стать самым могущественным колдуном.
   - А зачем ему становиться самым могущественным колдуном?
   - Господи, да у него эго как дирижабль!
   - Ну а кроме эго? Я ведь не просто так спрашиваю, я в контексте...
   Поттер немного подумал.
   - Чтобы сохранить власть, - наконец, сказал он.
   - Верно, чтобы сохранить власть. Получить ее гораздо проще, чем удержать. А теперь предположим, что есть некто, уже обладающий властью, который хочет, а главное - может ее расширить и укрепить. Он знает, что это незаконно, знает, что его действия как минимум не одобрят, а вероятнее всего осудят, причем в буквальном смысле, вплоть до ареста или насильственного смещения. Захотелось бы ему подстраховаться палочкой Смерти?
   - Ты сейчас гипотетически говоришь или конкретно?
   - В основном гипотетически, но скоро будет и конкретно.
   - Всё на Стражей намекаешь?
   - На невыразимцев, - сказал я.
   Поттер не ответил. Он молчал несколько минут, отстранено глядя перед собой и покачивая в руке бокал с коньяком, потом встал, подошел к книжному шкафу и обернулся ко мне.
   - Да, такая версия выглядит более правдоподобной, чем Стражи, - наконец, произнес он. - Значит, с этим к тебе Кингсли приходил? У него проблемы с невыразимцами?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Кто такой Кингсли Бруствер? Просто министр, хоть и магии. Открывает квиддичные чемпионаты. Мне пока сложно сказать, есть ли у него проблемы с невыразимцами, но по большому счету он им неинтересен, поскольку не может дать того, чего у них нет. Знаешь, какая задача у Легиона в числе приоритетных? Не позволить колдунам отобрать власть у официальных правительств своих стран. Проблема в том, что они это могут, причем, как ты понимаешь, очень легко, а перспективы, которые перед ними открываются в этом случае, поистине безграничны. В истории такие захваты периодически случались и никогда, ни разу, не приводили ни к чему хорошему. Маги и люди живут в симбиозе, поддерживая определенный баланс сил, и нарушать его катастрофически опасно. Мы пресекаем такие попытки, где можем, или стараемся вернуть равновесие, когда оно нарушено. Думаю, что здесь оно начинает нарушаться, и в этом случае нас ждут большие неприятности. Что касается Кингсли, если он об этом знает, то вряд ли одобряет, но помешать невыразимцам не может... а если не знает, тогда, Гарри, Брустверу пора на пенсию, потому что ситуацию понимает даже маггловский премьер.
   Поттер вернулся на диван и поставил бокал на столик.
   - Мне надо подумать, - сказал он.
   - Только думай один, без помощников.
   Гарри посмотрел на меня поверх очков с выражением "За кого ты меня принимаешь?" Я кивнул, проглотил свой коньяк и встал.
   - Ты не против, если я не буду тебя провожать? - спросил Поттер. - Ты ведь найдешь дорогу?
   - Найду, - сказал я. - Кстати, как там сквибы?
   - Никак. Но мы их разыщем, живыми или мертвыми.
   - Это хорошая мысль, - я взялся за ручку двери. - У нас в Чехии есть отличный некромант, работает на больших расстояниях, поднимает такую рухлядь, что она едва в пыль не рассыпается. И этих найдет.
   Поттер махнул рукой - мол, иди уже.
   Я вышел в коридор и спустился с лестницы. Внизу было пусто. Постояв напротив стены, за которой висел портрет матери Блэка, я надел пальто и покинул дом. Редкий снег превратился в метель, и я решил немного прогуляться, чтобы поразмышлять и насладиться морозной погодой.
   Но прогулка не доставила мне удовольствия. Грядущие политические проблемы быстро вылетели из головы, и я вернулся к тому, о чем думал в библиотеке. В тот редкий момент, когда мне хотелось с кем-нибудь поговорить, подходящих собеседников не было - близких друзей среди сослуживцев я не завел, а Мэй меня бы просто не поняла. Она не любила проявлений слабости и была готова оказывать только активную помощь - советом или делом. А сейчас ни то, ни другое мне не требовалось.
   Свернув на соседнюю улицу, я направился мимо выстроенных вдоль тротуара автомобилей к огням центрального Лондона, сиявшим вдалеке, и вдруг понял, что такой собеседник есть, испытав при этой мысли одновременно и радость, и сожаление. В тот миг я показался себе жалким, отчаявшимся типом, который гоняется за призраками прошлого, словно жертва Воскрешающего камня, плененная его видениями.
  
   Ларс оказался прав, и Бруствер, поглощенный субботним отъездом в Италию, решил встретиться со мной на следующей неделе. В пятницу я покинул Министерство незадолго до обеда, оставив своего помощника трудиться над анализом британской внешней политики, и скоро оказался в Эллесмере, в окрестностях Манчестера. Идя вдоль пустынной улицы, по которой изредка проносились мотоциклы и старые вонючие автомобили, я пытался представить, что сейчас увижу, и подспудно желал, чтобы закон вероятности для разнообразия выбрал наименее возможный вариант.
   Дом, служивший целью моих поисков, стоял в ряду десятка других строений, похожих друг на друга как две капли воды. Конец улицы упирался в обширный квартал, занятый местной ТЭЦ. Сидевший на ступенях соседнего дома мальчишка мигом забежал внутрь, завидев, как я сворачиваю к крыльцу. Звонка не было, и я, не давая себе времени на раздумье, сходу постучал в дверь.
   Она открылась сразу, будто с той стороны стояли и ждали.
   Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.
   - Вы к кому, сэр?
   - Амикус, это я, Линг, - произнес я, на секунду ощутив жалость к стоявшему передо мной человеку. Отправляясь сюда, я специально не стал читать досье, посмотрев только адрес, где последние четыре года проживали брат и сестра Кэрроу. Их освободили из тюрьмы на несколько лет раньше срока по программе гуманизации наказания и реабилитации заключенных. Освобождение было условным - при любом нарушении многочисленных правил они отправлялись обратно в Азкабан.
   Я был уверен, что Кэрроу пьет. Я помнил, каким вернулся из тюрьмы Блэк, и ожидал увидеть нечто подобное, только в гораздо более жалком варианте.
   Но для человека, проведшего в Азкабане двадцать лет, Кэрроу выглядел очень неплохо. Конечно, он постарел, похудел, и четыре года на свободе не смогли этого исправить - ему было запрещено пользоваться магией, владеть палочкой и другими активными магическими предметами, - однако он следил за собой, был чисто выбрит и аккуратно одет. Как только я назвал свое имя, Кэрроу неожиданно сморщился, и глаза его заблестели.
   - Линг, я... надо же, поверить не могу! - воскликнул он. - Заходи, - он отступил в коридор. - Заходи скорее. Это действительно ты?
   - Действительно я.
   Короткий коридор привел нас в небольшую скромную гостиную, смежную с кухней. Несмотря на старую деревянную мебель и выцветшие обои, в доме царила идеальная чистота.
   - Это ты? - повторил Кэрроу, протягивая ко мне руки и словно боясь прикоснуться. Я взял его за плечи.
   - Амикус, успокойся, это я. Просто пришел в гости.
   Мои пессимистические ожидания не оправдались. В доме Кэрроу не было алкоголя, и оба они после тюрьмы были помешаны на чистоте и порядке. Когда первые эмоции улеглись, Амикус стал больше похож на того Кэрроу, который учил нас Темным искусствам и периодически пытался вправить мне мозги.
   - Оценил иронию? - сказал он, когда мы сели у холодного камина. - Не пользоваться магией - главное условие досрочного. Еще шесть лет терпеть эту тоску. Потом, если не будет замечаний и нарушений, нам вернут палочки, но мы здесь, конечно, не останемся. Махнем с Алекто куда-нибудь в Южную Америку - там хотя бы тепло. Подумай сам: имущество конфисковали, денег кот наплакал, что нам терять?.. - Он помолчал. - Ну а ты? Сестра говорила, ты теперь большая шишка в Министерстве? Молодец, если так. Я порадовался, когда узнал, что ты Стражей обставил - единственный, кто сумел тогда выбраться. Остальные получили сроки.
   - Еще Малфоев отпустили, - заметил я.
   - Верно. Про них-то я и забыл, - хмыкнул Кэрроу. - Впрочем, неудивительно. Они ведь о нас тоже не помнят. Ты же понимаешь, к нам сейчас никто, кроме проверяющих, не ходит. Причем, заметь, все время разные. Чтобы не привыкли, наверное - не прониклись, так сказать, запретными идеями.
   - Амикус, ты умеешь завоевывать внимание, так что они правильно делают.
   - Брось, - Кэрроу махнул рукой. - Кого тут завоевывать! Ходят какие-то старые перечницы да амбалы с медведя ростом. Половина соседей по-английски не говорит, а с другой и разговаривать не о чем - тупые идиоты, просаживают свое время в пивной... Одним словом, магглы, что с них взять. Я больше дома сижу, это Алекто постоянно где-то болтается. Не знаю, кого она себе нашла в друзья? Наверняка каких-нибудь местных. Со своими нам общаться не запрещено, хотя кто сейчас в здравом уме будет иметь с нами дело? - Он усмехнулся, словно довольный такой изоляцией; возможно, в его положении, во избежание лишних рисков, изоляция была единственно верным решением. - Вот газеты нам получать нельзя, но это формальность - Алекто все равно их где-то достает: и "Пророк", и "Вестник", и всякую другую лабуду. Я не читаю, - он отрицательно покачал головой. - Не хочу влезать. Живу как маггл. Это, между прочим, было условием досрочного - жить без палочек, среди магглов, вести смирный образ жизни... Тошниловка, но сам понимаешь, из тюрьмы - любой ценой... Линг, так ты действительно большая шишка?
   В общих чертах я рассказал, чем занимался в Легионе и что теперь делаю в Министерстве. Кэрроу внимательно слушал, а потом произнес, кивая:
   - Да, всё правильно, всё верно. Это твоё. Все так считали. - Он вздохнул. - Догадываюсь, о чем ты хочешь спросить, но я ничего о нем не знаю. Среди моих соседей Тейлора не было - наверное, Стражи засунули его куда-нибудь подальше от нас. Я общался только с теми, кому дали обычный срок, не пожизненное. Так что о твоем отце мне ничего не известно. Скажу тебе больше - когда в Азкабан вернулись дементоры, я сразу подумал: однажды Тейлору может очень не повезти. Конечно, какие-нибудь общественные проверяющие есть и у пожизненных, но случись что, Стражи наплетут им три короба, а те не станут особо напрягаться с расследованием. Кто сейчас будет беспокоиться о преступнике, чье имя вряд ли вообще помнят... - Он запнулся, потом продолжил: - Надеюсь, ты не обижаешься, что я его так назвал? Твой отец - искусный воин и хороший командир, но он был абсолютно... - Кэрроу помахал рукой, подыскивая нужное слово, - рациональным в своей войне, в тех заданиях, которые ему давали. Тейлор никого не щадил, и не потому, что был намеренно жестоким - просто он не понимал, зачем это надо. У него и чувства-то такого не было - жалость.
   - Насчет жалости не знаю, но меня он в последней битве пощадил, - ответил я.
   - Ты его ребенок, он только-только тебя нашел! - воскликнул Кэрроу. - Конечно, он не хотел тебе зла! Тем более ты его не разочаровал, вырос не каким-нибудь безвольным, бестолковым слюнтяем, каких он всегда презирал...
   - Ты знаешь, как он оказался в Азкабане?
   - Откуда? Я же всю битву под потолком провисел.
   - У нас с Тейлором была дуэль, и я в ней победил. Мне кажется, он... ну не знаю, может, он хотел, чтобы я не болтался под ногами, провел бы время битвы в отключке... Наверняка он даже не рассматривал возможность проигрыша, но всё вышло как вышло: я его победил, привел Брустверу, а тот сдал его Стражам.
   Кэрроу смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Потом медленно выдохнул:
   - Невероятно... ты победил Тейлора?
   - Победил. Конечно, в самом начале он дрался не в полную силу, но в конце разоружил меня и практически поджарил. Просто мне повезло... если можно так сказать.
   - Нда, - Кэрроу почесал подбородок. - И ты, значит, считаешь себя вроде как виноватым?
   - Нет, не считаю. Во-первых, я не знал, а во-вторых... - В сознании всплыла сцена, когда я, залечивая в коридоре порезы от заклятья Тейлора, мимоходом назвал его "своей реабилитацией". Мне стало стыдно и противно. - Неважно. Просто не знал.
   Кэрроу не удивился и не стал вытягивать из меня то, о чем я не хотел говорить.
   Мысль, что Министерство могло использовать дементоров для сведения старых счетов, не приходила мне в голову даже тогда, когда я узнал об их возвращении в Азкабан, настолько глубоко жила во мне уверенность, что Тейлор не сидит без дела, а участвует в исследованиях, которые проводили Стражи и в которых некогда предлагали участвовать и мне. Однако в словах Кэрроу отражались простые желания тех, для кого месть состояла в обыкновенном убийстве. Тот факт, что я об этом не думал, свидетельствовал лишь об одном: мои представления о хорошей жизни Тейлора в тюрьме не имели под собой ровно никаких оснований, служили исключительно для успокоения совести и позволяли не корить себя за очередную ошибку.
   - Амикус, когда дементоры вернулись, они вас сторожили?
   - Нет, - Кэрроу затряс головой. - Ходили слухи, будто они гнездятся на нижних уровнях, хотя вниз уже никого не отправляли. Иногда они пролетали над двором, куда нас выводили на прогулку, но высоко, так что мы их больше чувствовали, чем видели.
   - Над двором? - переспросил я. - Там что, и двор есть?
   - В Азкабане много чего есть. У него довольно интересная геометрия. Думаю, Стражи любят там экспериментировать - как-никак, их вотчина. Не знаю, что за отношения у них с дементорами, но могу сказать одно: чтобы защититься от их воздействия, Стражам не нужны патронусы, они охраняют себя иначе, амулетами или как-то еще... А почему ты спрашиваешь?
   - Ты знаешь, что в декабре было совершено нападение на школу?
   Кэрроу кивнул:
   - Да, Алекто что-то говорила.
   - Среди нападавших были дементоры, - сказал я. - Думаю, пришло время нанести им визит и поговорить по душам.
  

8.

  
   Всю неделю море штормило; волны с грохотом разбивались о камни, ветер не прекращался ни на минуту, воя на разные голоса и швыряя в окна мелкую ледяную крупу, а если подняться на холмы, было видно, насколько низко над землей и морем бегут рваные серые тучи. Вечерами я выходил на берег, то и дело вспоминая рассказ своего сокурсника по Академии о том, как давным-давно, отдыхая с семьей на круизном океанском лайнере, они с братом, оба еще недавние школьники, вызывали "Летучий Голландец". "Я так и не понял, настоящий этот Голландец или просто дурацкая шутка, - говорил он. - Может, какой-нибудь умник создал иллюзию и связал ее с тем глупым стишком призыва... Корабль и правда жуткий, но все равно мы очень жалели, что не можем на него перелезть и всё там облазить". Когда я смотрел на горизонт, в голове вертелось заклинание вызова Голландца, однако вслух я его не произносил: даже если бы мне захотелось развлечься подобным детским способом, в штормовую погоду корабль все равно было не увидеть.
   На время я переселился в дом на берегу, оставив Мадими в квартире: змея попросила накрыть ее гнездо и выключить лампу, решив дождаться весеннего тепла в спячке. Риддл большую часть времени тоже дремал, что, по-видимому, было обыкновенным времяпрепровождением любого магического портрета. Его молчание меня вполне устраивало.
   - Сегодня у тебя были гости, - с порога сообщил мне портрет, когда в четверг вечером я вернулся из Министерства. - По моему мнению, дом все же стоит запирать, иначе в него начинают врываться решительные юные леди.
   Тао. Я ждал ее только завтра, и не здесь, а в Лондоне. Почему сигнализация не сработала? Или я просто не услышал предупреждения? Риддл тем временем продолжал:
   - Ты хорошо воспитал свою дочь, Линг - ведь я не ошибся в своем выводе? Это твоя дочь? - Я не ответил, и портрет с досадой качнул головой. - Она просто пришла и ушла. Мы не разговаривали. Да и вряд ли бы она стала со мной говорить.
   Я взял пальто, которое поначалу бросил на спинку стула, и направился в комнату.
   - Постой, - произнес Риддл. - Пожалуйста, погоди. Мне бы хотелось, наконец, расставить всё по своим местам. Почему я до сих пор здесь? Ты нарисовал портрет, чтобы узнать место моей могилы. Я рассказал тебе и Поттеру то, что смог услышать, уловить и понять, находясь в другом мире. Почему ты не уничтожил рисунок? Ответь, будь так любезен.
   Я вытащил палочку. Риддл молчал, глядя на меня спокойно и выжидающе.
   - Или ты оставил меня, чтобы подвергать унижениям? Чтобы Поттер имел возможность оскорблять меня и после смерти? Объясни, зачем я тебе нужен? А если не нужен - уничтожь портрет, поскольку то, как ты себя ведешь, тебя недостойно.
   - Ты не настолько хорошо меня знаешь, чтобы судить, что меня достойно, а что нет.
   - Я знаю тебя лучше, чем тебе бы хотелось, а если ты немного подумаешь, то поймешь, почему. Давай решим этот вопрос. Идти мне отсюда некуда, разве что бродить там, - портрет указал на темноту у себя за спиной, - но это еще менее приятно, чем мое теперешнее положение.
   - Я не обещал проявлять к тебе милость - ведь и ты в свое время ее не проявлял, - я указал палочкой на портрет. - Так что пока ты мне нужен, будешь висеть. И жаловаться у тебя нет причин: тебя здесь никто не оскорбляет и не унижает. С тобой общаются; более того, к твоему мнению прислушиваются. А если я не докладываю тебе все, что происходит в моей жизни - извини, Риддл, но на исповедника ты не тянешь.
   Не дожидаясь ответа, я ушел в комнату и закрыл за собой дверь. Этот мирный, просящий о снисхождении, если не о сочувствии Риддл нравился мне гораздо меньше, чем Темный Лорд, которого я знал при жизни: манера поведения портрета была нехарактерна для Волдеморта - не он эксплуатировал подобный доверительный тип общения.
   В ожидании Тао я переоделся, разжег камин и уселся напротив, глядя в огонь, пылающий так неистово, что через десять минут в комнате стало невыносимо жарко. Я не менял температуру; иногда мне лучше думалось, если я был разозлен, заходил в тупик, или когда привычное состояние тела и ума менялось, позволяя вдруг увидеть то, что раньше было скрыто, и взглянуть на знакомое под другим углом.
   Но под каким углом не смотри на невыразимцев, получалась не слишком приятная картина. Два дня назад, когда я пришел поговорить с вернувшимся из Италии Бруствером, в кабинете меня ожидал не только министр, но и Уильям Буни, охранник сознания премьера. Его присутствие было почти ожидаемым, хотя мне казалось, что невыразимцы станут работать тоньше. Что ж, в таких вещах приятно ошибаться.
   - Уильям, рад вас видеть, - я протянул Буни руку. Тот привстал и, коротко кивнув, пожал ее своими ледяными твердыми пальцами. - Министр, - я взглянул на Бруствера, застывшего в своем кресле, словно восковая фигура. - Как там Италия? Еще не утонула в дождях?
   - Если так пойдет и дальше, то возможно всё, - пробурчал в ответ Бруствер. - По крайней мере, Англию давно пора перестать называть страной туманов. Пусть Европа себе этот титул забирает.
   - Что ж, - я поудобнее устроился на стуле и сцепил пальцы в замок. - Ждете от меня откровений, или в них больше нет нужды?
   - Нужда есть, - произнес министр, ни разу за это время не поглядев на Буни, словно его здесь и не было. - Но то, что тебе сказала премьер, было, мягко говоря, не информативно. Признаться, я ожидал большего.
   - Вполне вероятно, она просто не может объяснить, в чем дело. Она сказала - проблема слишком сложна, а это значит, что проблема слишком сложна для магглов, поскольку они имеют дело с последствиями колдовства. Я понимаю, что у вас, Кингсли, нет времени следить за жизнью неволшебников, но вы-то, Уильям, должны знать ее как никто другой...
   - Я не вижу причин для введения надзора за аэропортами, - ответил Буни, то ли не обратив внимания на мою иронию, то ли не поняв ее. - Правда, мы могли бы консультировать их МВД и летные службы, давая сводки вероятностей терактов или крушений, но с террористами они справляются сами - по крайней мере, за последние два года ни в Британии, ни в Европе никому не удавалось взрывать самолеты, - а что до крушений, они не просят, ну и мы не слишком рвемся. Нам только лишняя работа, а выгод никаких.
   - Террористы - действительно первое, что приходит в голову, и будь это они, премьер бы так и сказала, - продолжил я, обращаясь главным образом к Буни. - Наркотики, перевозчики информации, контрабанда - все эти проблемы она могла бы объяснить. - Я взглянул на министра. - Вы случайно не интересовались последней статистикой по миграционным потокам магглов и колдунов? - Бруствер нахмурился, и я добавил: - Ладно, только колдунов.
   - Я не могу успевать везде, - отрезал Бруствер. - Насколько мне известно, демографических проблем у нас нет.
   - Разумеется их нет, но только не за счет коренного населения! Вы когда последний раз были в Хогсмиде? Лет через пять он станет индийским, а по другую сторону железной дороги - пакистанским. И там вы уже не сможете отделить колдовское сообщество от неволшебников, потому что в восточных культурах они традиционно живут вместе.
   - Мы знаем об этих тенденциях... - начал Буни, но я поднял руку, останавливая его.
   - Сейчас речь не о них. Проблема премьера, как мне кажется, связана с тем, что хотя страна пытается закрыть границы, людей в ней становится все больше и больше.
   Буни даже побледнел от волнения.
   - Черт возьми, кто-то возит нелегалов! Вы правы, вы совершенно правы... и она, - Буни несколько раз кивнул, - она поняла, как это происходит! Терминалы - идеальные портальные; там, среди этой суеты, можно кучу народу переправить... Но почему вы не заметили нелегальных перебросов? Сеть должна была их засечь.
   - Я не говорил, что это порталы. Они могут аппарировать вместе с колдуном... или, например, перевозиться в транспортных самолетах... Тут есть варианты, можно думать.
   - Но как она поняла? - Буни не давала покоя сообразительность премьера. "А вот ты почему этого не понял?" подумал я, но вслух сказал:
   - Это только версия, сделанная на основе нескольких статистических данных и анализа политики Лондона за последний год. Хотя в странах Европы ситуация во многом схожая: там, где нет Сети, полно портальных, которые никто не контролирует, и люди просто растекаются по стране, пересекают открытые границы и исчезают. Наверняка тут действует целая организация - оформление документов, жилье, и так далее.
   - Прибыльный бизнес, - подал голос Бруствер. - Удивительно, что вместе с эмигрантами сюда не забрасывают и этих сумасшедших радикалов...
   - Кингсли, а вы знаете, что большинство взрывчатых веществ не способно выдержать аппарацию и портальный переброс? - спросил я. - Они вообще не очень стабильны при взаимодействии с магией.
   - Это радует, - проворчал министр.
   - Линг, вы нам очень помогли, - сказал Буни, поднимаясь. - Возьму вашу версию как рабочую, и начнем, пожалуй, действовать.
   Бруствер промолчал. Буни, нимало не смущенный, покинул кабинет, а я посмотрел на министра. Тот вздохнул.
   - Слушай, а почему они просто не могут аппарировать, куда захотят? Ведь Сеть не сканирует аппарации. Или сканирует?
   - Она может сканировать любые активные проявления магии, - ответил я. - Мы просматриваем аппарационные всплески, но только в собственных целях, не все подряд. К тому же, из-за Сети свободная аппарация стала слишком рискованной, ею пользуются только в предназначенных для этого зонах. Они могли бы аппарировать севернее, но в аэропорту проще затеряться, а если постоянно завозить иммигрантов в маленькие города с белым населением, тем более в деревни, кто-нибудь это заметит... Что касается Хогсмида, вам пока не о чем беспокоиться. - При слове "пока" Бруствер вновь помрачнел. - Колдовские сообщества слишком эксцентричны и этим похожи. Колдунам разных культур гораздо проще найти между собой общий язык, чем магглам. У премьера есть проблема с нелегалами-неволшебниками, и я уверен, что вы с Буни сможете ее решить. А если захотите провести крупную операцию и накрыть всю сеть, Легион окажет вам поддержку.
   Бруствер снова вздохнул.
   - По-моему, тебе есть чем заняться и без маггловских нелегалов, - сказал он.
   С этим я был согласен и, посчитав, что на этом деловой разговор можно закончить, перешел к другому вопросу:
   - Кингсли, у меня к вам личная просьба. Помнится, в Министерстве была экспериментальная программа для студентов, позволявшая им работать с некоторыми артефактами Отдела Тайн. Эта программа еще действует? А то у меня есть один студент-энтузиаст...
  
   Мою медитацию прервал тихий шорох на кухне. Кто-то скребся в закрытую дверь, словно кошка, пытаясь войти. Скоро дверь скрипнула, и я услышал легкий топоток по полу, затем по ковру, и через секунду мне в руку ткнулся холодный нос пушистой темно-рыжей лисички. Если Тао чувствовала передо мной какую-то вину, она оборачивалась и начинала ластиться, зная, что я не смогу долго на нее сердиться. Этим приемом она пользовалась с детства, но только со мной - с Мэй, разумеется, такой номер бы не прошел. В отличие от сестры, Ин никогда так не поступала. Я вообще сомневался, что она когда-либо чувствовала себя виноватой.
   Свернувшись калачиком у моих ног, лиса прикрыла мордочку пышным хвостом, оставив, однако, один глаз и посматривая на меня.
   - Я не сержусь, - проговорил я. На Тао в таком облике действительно невозможно было сердиться. Лисичка тотчас вскочила и поставила передние лапы мне на колено, заглядывая в лицо. - Хотя ты могла бы предупредить, что приедешь на день раньше.
   Тао ткнулась носом мне в щеку, соскочила на пол и обернулась. Процесс был очень быстрым, но не мгновенным, и хотя я видел его много раз, он до сих пор вызывал мороз по коже. На доли секунды передо мной возникало эхо того духа-лиса, который инициировал меня на груде съеденных человеческих тел. Этот дух всегда был рядом - не только в Мэй и в моих детях, появляясь в моменты перехода, когда зверь становился человеком и наоборот, а присутствуя тенью и во мне самом.
   Однако секунды трансформации прошли; теперь на полу сидела не лисица и не существо из мира духов, а Тао, все еще старавшаяся выглядеть виноватой.
   - Знаю, ты не любишь такие сюрпризы, но я ведь понятия не имела, что ты переселился сюда; и про этого, - она перешла на шепот, кивнув в сторону входной двери, - не знала...
   - Я не сержусь, - повторил я. Звучало это не очень убедительно, скорее, устало, и Тао не поверила.
   - Ну да, - произнесла она. - Вон какая у тебя жарища - значит, ты расстроен. Если это из-за него, - последнее слово она вновь произнесла шепотом, - то я с ним не разговаривала, не беспокойся. Но как же здорово, что ты начал рисовать! Я очень надеялась, что однажды увижу каких-нибудь твоих новых чудищ... Скажи, а это он? - Тао выразительно подняла брови. - Тот самый колдун с семью якорями?
   - Давай лучше обсудим субботу, - уклонился я от ответа. - Но если хочешь, можешь рассказать, чем ты сегодня занималась.
   Я предполагал, что Тао откажется обсуждать дела, ради которых она явилась в Британию на день раньше, и мы сможем поговорить о субботнем визите в Отдел Тайн, на который я получил разрешение у Бруствера, но она, немного сникнув, ответила:
   - Может, про субботу потом? Я тут кое-что сделала - вдруг тебе будет интересно? Только можно я сначала убавлю температуру, а то очень жарко.
   Я кивнул, и Тао указала палочкой на огонь, который немедленно стих, превратившись в едва заметные языки пламени, ползающие над дровами. После второго ее знака в комнате стало прохладнее.
   - Помнишь, ты мне рассказывал, как познакомился с отцом, как развивались ваши отношения? - начала она. - В общем, я решила, так сказать, пойти по твоим следам.
   - Надеюсь, ты не в Азкабане сегодня была? - спросил я, действительно на это надеясь.
   - Нет, не в Азкабане, - Тао не улыбнулась. - Я была в Лондоне, в китайском квартале, где твой дед живет. Познакомилась с новым родственником. - Поскольку я молчал, она продолжила: - Очень милый старичок оказался.
   - Милый? - вырвалось у меня. Старый Ма, которого я помнил, никак не подходил под это определение.
   - Да, милый! - с энтузиазмом подтвердила Тао. - Правда, сначала он был не очень дружелюбным, спросил, что я тут делаю, и не ты ли послал меня к нему... - она усмехнулась, - за деньгами. В общем, слово за слово, и мы очень неплохо пообщались, особенно когда он узнал, что я говорю по-китайски. Вкусным чаем меня угостил, целую церемонию устроил!
   - Слово за слово, значит, - повторил я. - И много ты ему рассказала?
   Тао, всегда болезненно реагировавшая на параноидальные черты моего характера, воскликнула:
   - Папа, тебе лечиться не пора? То не говори, это не говори, с теми не откровенничай, этим слова не скажи - что за жизнь такая? Нельзя же во всех видеть врагов!
   - Дело не во врагах, а в том, чтобы давать ровно столько информации, сколько ты можешь получить в ответ. Спорю, ты рассказала ему гораздо больше, чем он тебе. Наверняка он только слушал да на ус мотал, а сам помалкивал.
   - Я не рассказала ему ничего такого, - обиженно проговорила Тао. - Я так и думала, что тебе это не понравится, что ты будешь против...
   - Нет, я не против. Общайся с ним, если хочешь, но только веди равноценный и взвешенный диалог. Пусть он тебе тоже что-нибудь рассказывает. Проанализируй эту информацию и поймешь, как он к тебе относится, хочет ли тебя видеть, а если хочет, зачем ему это надо.
   - Даже не знаю, смеяться мне или плакать, - Тао в отчаянии развела руками. - Может, ты все-таки пошутил? Он же мой прадедушка, твой дед, а ты - зачем ему это нужно!
   - Что с того, что он мой дед? У меня с ним нет ничего общего, кроме генов, но и с обезьяной у меня 95 процентов совпадений.
   - Ну знаешь! - возмущению Тао не было предела. - Это уже за гранью!
   - Помолчи, - прервал я ее. - Есть вещи гораздо более важные, чем кровное родство. Его недостаточно, чтобы безоглядно кому-то верить. И для тебя, Тао, это только повод. Ты любишь общаться, любишь заводить новые знакомства, но я знаю, что ты никогда не знакомишься просто так, чтобы побездельничать в хорошей компании. Общайся с ним, только если он готов с тобой чем-то делиться, если действительно рад твоему появлению и хочет тебя видеть, потому что ты его внучка. Но не строй особых иллюзий насчет своего прадеда: это своеобразный человек, живущий в среде, с которой ты никогда не сталкивалась. Поэтому ради собственной же безопасности не теряй голову... и на всякий случай проверь в следующий раз его чай.
  
   Хотя суббота в Министерстве Магии считалась выходным, даже в выходной здесь было много народу. Охранники прогуливались по коридорам или сидели на своих постах, болтая с уборщицами в желто-зеленой униформе, которых в обычные дни я едва замечал, а сейчас видел чуть ли не на каждом шагу. Чтобы попасть в Отдел Тайн - точнее, в его хранилище, - Тао пришлось в срочном порядке добывать документ на проведение исследований и согласовывать свою практику с руководителем студенческой программы, что получилось не с первого раза, поскольку заявленный ею ритуал не прошел по соображениям безопасности. Однако в конце концов ей всё удалось, и теперь мы стояли в лифте, спускаясь в недра Министерства, к входу в хранилище Отдела.
   Спустя два дня после своего визита к прадеду Тао пребывала в расстроенных чувствах. В нашей семье она была единственным экстравертом; ее сестра редко нуждалась в родительских напоминаниях о том, что молчание - золото. Конечно, такой подход имел и обратную сторону, однако эти риски были несравнимы с рисками откровенности, и я знал, что хотя в сложной ситуации Ин не пойдет ко мне за советом, она обратится к Мэй или к главам своего клана, с которыми у нее сложились очень близкие отношения.
   Впрочем, размолвка никак не повлияла на инструктаж перед походом в Министерство. Достигнув входа в хранилище, где нас встретила представительница отдела международного сотрудничества, отвечавшего за все учебные программы, Тао вручила ей документы, и после недолгой проверки мы оказались внутри.
   За прошедшие годы система доступа в залы изменилась. Теперь вместо неудобной вращающейся конструкции с многочисленными дверьми в комнате были всего одни раздвижные двери. Сопровождающая коснулась их палочкой, те с легким шипением отворились, и мы вступили в помещение, где Тао собиралась проводить ритуал.
   - У вас два часа, - сказала женщина. - Через два часа я приду за вами, а если вдруг закончите раньше, распишитесь на посту и укажите время. И еще, - она посмотрела на Тао. - Не увлекайтесь настолько, чтобы забыть о технике безопасности.
   Двери за ней закрылись, и мы остались одни.
   Перед нами был круглый зал с каменной аркой. В отличие от предыдущей комнаты, здесь всё оставалось по-прежнему: широкие ряды сидений, ступенями спускавшихся к невысокой платформе, и древнее сооружение с разодранной завесой, колыхавшейся словно от легкого ветерка.
   - Проверь, - сказал я, и Тао мигом направила палочку в потолок.
   - Все чисто, - констатировала она спустя несколько секунд. - Даже странно.
   - Гарри, ты здесь? - спросил я, оглядываясь.
   - Поверить не могу, что это происходит! - в сердцах проговорил Поттер, стягивая с себя мантию-невидимку. - Просто дежа вю какое-то... Так и вижу заголовки: Гарри Поттер решил тряхнуть стариной! Глава аврората в мантии-невидимке вновь проникает в Отдел Тайн! Что он там забыл? Неужели новое пророчество?
   - Не будет никаких заголовков. Хотя мантию, конечно, держи наготове.
   - И почему надо было обязательно сюда? - продолжал Поттер, указывая на арку. - Почему не в солнечную систему или еще куда-нибудь?
   - Потому что система - модель, там нечего делать, если только не хочешь полетать. К тому же, арка - опасный артефакт; никто не будет торчать тут вместе с нами и следить, чем мы занимаемся. Как ты наверняка слышал, у нас всего два часа, так что давайте начинать.
   - А где еще две двери? - спросил Поттер, оглядываясь.
   - Они скрыты, - подала голос Тао, водя палочкой по сторонам. - Здесь нет воспринимающих заклятий, то есть нас не слышат и не видят, но это не означает, что заклятья с дверей можно будет снять бесшумно.
   Поттер посмотрел на Тао с нескрываемым интересом, словно только что ее заметил. Вчера я отослал ему сообщение, что если он желает к нам присоединиться, пусть берет свою мантию и ждет нас неподалеку от входа в хранилище. Тао я рассказал лишь самое необходимое, хотя поняла она гораздо больше, чем было сказано вслух.
   - Ты сможешь их снять? - спросил я.
   - Без проблем. Но я предупредила.
   - Снимай. Если кто-то придет, я объясню. Гарри, на всякий случай приготовься надеть мантию.
   Тао без труда избавилась от иллюзий, наложенных на двери, и убедившись, что это нарушение прошло незамеченным, приступила к следующей стадии плана. Покопавшись в рюкзаке, она вытащила лист бумаги с печатью ритуала; это было нечто вроде шпаргалки для сложных фигур, если маг не хотел вычерчивать их самостоятельно. Тао положила лист на пол между платформой и ступенями, отошла подальше и начала колдовать.
   Бумага на краткий миг вспыхнула и сгорела, однако знак продолжал сиять, словно из-под пола в этом месте пробивался свет. Еще несколько секунд, и печать начала расширяться, достигнув не менее полутора метров в диаметре. Белое сияние слегка поутихло, сменившись розоватым, красным, а затем - бордовым. Тао вновь полезла в рюкзак и, к моему удивлению, достала оттуда фигуру сфинкса. Сперва я решил, что она взяла его с подоконника в коттедже, однако этот сфинкс оказался меньше и темнее. Тао поставила скульптуру в центр печати, на замысловатый значок в форме треугольника с торчащими из него антеннами, и вновь подняла палочку.
   Воздух на границе печати начал сгущаться, утрачивая прозрачность. Скоро по периметру медленно задвигался сероватый вихрь, все плотнее укрывавший скульптуру в центре. Я перевел взгляд на Тао, которая сосредоточилась на заклинании, шевеля губами и рисуя палочкой в воздухе едва заметные знаки, и вдруг подумал, что впервые вижу, как она колдует по-настоящему.
   Давным-давно, когда я приезжал в Дахур в отпуск, по делам или в увольнительную, Тао непременно рассказывала мне, какому новому интересному заклинанию она научилась в школе, и я всегда хвалил ее немудреное колдовство, зная, как это важно. Даже Ин в то время спрашивала моего совета, как решить то или иное сложное школьное задание, показывая свои способности. Но с тех пор, как дети повзрослели, я видел только бытовую магию и мог судить об уровне их работы лишь по оценкам за сданные экзамены. Сейчас, наконец, у меня была возможность посмотреть, чему Тао научилась за пять лет, проведенные в аудиториях Дахурского университета и его факультета церемониальной и древней магии. Движение вихря усилилось; внезапно фигура сфинкса начала расти, и через несколько секунд в центре печати возник человеческий силуэт со сложенными будто в молитве руками. Тао опустила палочку и с нескрываемым удовольствием посмотрела на нас.
   - Готово, - сказала она.
   - И что это? - недоверчиво спросил Поттер.
   - Имитация ритуала на случай, если кому-то вздумается проверить остаточные поля, - ответил я. - А теперь давайте начнем... отсюда, - я указал на левую дверь. - Если память мне не изменяет, там должна быть комната с несколькими выходами.
   Однако на этот раз все оказалось сложнее: за вторыми дверьми открылся зал, из которого мы сюда попали. Поттер не поленился проверить третьи двери, но и те вели обратно к выходу. Любителям побродить по хранилищу здесь были не рады.
   - Надо знать пароли комнат, - проговорил Поттер, вернувшись, - иначе мы отсюда никуда не попадем, так и проторчим тут два часа.
   Тао посмотрела на нас со снисходительной улыбкой.
   - Пароли знать не обязательно - надо просто выйти из этого зала в нормальное пространство.
   - И как нам это сделать, если все выходы ведут в одно помещение? - спросил я.
   - По этому принципу устроены все Пирамиды, - важно ответила Тао, подходя к дверям. - Если не знать паролей или нужных символов-ключей, вас будет выводить в одну и ту же комнату, либо вы просто заблудитесь... - она подняла палец, - а это может плохо кончиться. Пирамиды большие, не чета вашему хранилищу. - Тао коснулась палочкой двери и произнесла:
   - Прямой коридор.
   Вместо холла нам открылся не слишком длинный коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь, напомнившая мне вход в коттедж у моря.
   - Значит, можно назвать любое помещение? - поинтересовался Поттер, пока мы шли по коридору. - А если я скажу - комната с солнечной системой?
   - Вы попадете в комнату с солнечной системой, но не в ту, в которую вам надо, - ответила Тао. - Сейчас мы не в реальном пространстве, где комната с аркой или с солнечной системой существует для всех наблюдателей. Формально нас сейчас вообще нигде нет: мы ушли из комнаты с аркой, которая относится к объективной реальности, - Тао сделала знак кавычек, - но ни в какую другую пока не пришли. Так что заданная комната будет не совсем настоящая... точнее, настоящая, но другая... - Она запнулась. - В общем, неважно, тут мнения расходятся. - Мы остановились у деревянной двери, но Тао не обратила на нее внимания и увлеченно продолжала рассказывать. - Чтобы перейти из изолированного места в открытое, нужно действовать в особой последовательности. Комната с аркой изолирована от остального хранилища, потому что все ее выходы ведут в одно и то же помещение. Но фактически хранилище никуда не делось, оно существует, и нам просто надо туда попасть. Если вы начнете прокладывать путь как попало, то заблудитесь, и последствия окажутся весьма плачевными - вы действительно потеряетесь, и вас вряд ли найдут, потому что, разумеется, никому не известно, как вы шли и какие комнаты и коридоры себе напридумывали. У нас даже есть байки про людей, которые веками бродят по подпространству Пирамид, потому что не могут найти выход, а когда вдруг попадают в реальные комнаты, тут же превращаются в прах. Здесь и времени-то как такового нет: посмотрите на часы - они стоят.
   Тао вела нас по строгому алгоритму. После прямого мы прошли свободный и открытый коридоры, миновали Красную комнату, мост, пролегавший над какими-то техническими помещениями, и несколько других комнат с причудливыми названиями. Последней Тао назвала комнату Силы, и двери вывели нас в зал с менгиром, гудевшим и вибрировавшим от сосредоточенной в нем энергии.
   - Фантастика! - воскликнул я, в глубине души обрадованный, что мы, наконец, вернулись в знакомую реальность. - Как это получилось? Ты ведь не знаешь пароля!
   - В такой системе всегда есть место силы, - ответила Тао, довольно улыбаясь, - и тут невозможно ошибиться. На каком-то этапе ты начинаешь чувствовать, что оно все ближе, ближе... а потом просто выходишь - и все!
   Правая дверь комнаты вела в зал с солнечной системой, левая - в бывший зал пророчеств, некогда разгромленный моим тибетским заклятьем. Двери оказались не заперты: вряд ли сюда пускали тех, кто не умел взламывать запирающие чары, а потому накладывать их не было смысла. Зал пророчеств, лишившийся своего содержимого, был переоборудован, и теперь здесь проходил длинный коридор со множеством дверей, за одной из которых, как я надеялся, скрывалась комната, хранившая в себе тело Риддла.
   Только я начал прикидывать, сколько времени понадобится, чтобы осмотреть все эти помещения, как в мягкий свет коридорных ламп вмешался резкий белый блеск шара, наколдованного Тао.
   - Он ищет мертвых, - объяснила она и пустила шар влево. Беспрепятственно долетев до последней двери, шар повернул обратно. Пролетев мимо нас, он устремился дальше и через десяток секунд вдруг замер напротив одной из дверей, став сперва зеленым, потом коричневым, и в конце концов погаснув.
   Мы подошли к комнате. Тао было вознамерилась войти первой, но я отрицательно покачал головой, и она отступила назад.
   Лампы коридора могли осветить лишь небольшой участок помещения, остальное скрывалось в темноте. Я сделал шаг, не представляя, насколько большим или маленьким может быть зал. Несмотря на внутреннюю готовность, мне совсем не хотелось нос к носу столкнуться с Волдемортом, пусть даже неживым.
   Люмос здесь не работал, световой шар оказался настолько тусклым, что я его погасил. Магия, работавшая в этой комнате, не любила свет.
   - Можно мне?
   Я посторонился, пропуская Тао внутрь. Она вытянула руку и начала рисовать в воздухе извилистый знак. Спустя несколько мгновений комнату озарил холодный белый свет; я прикрыл глаза, но все же успел разглядеть то, что было перед нами, и от этого вида у меня мороз прошел по коже.
   - Сукины дети... - услышал я за спиной шепот Поттера и поднял голову.
   Волдеморт был там. Он сидел на массивной железной конструкции, напоминающей электрический стул; руки и ноги были прикованы тяжелыми металлическими цепями к толстым кольцам на концах подлокотников и передних ножек. Тело от шеи до пят укрывало серое одеяние, и я видел лишь белые пальцы рук, вцепившиеся в кольца. Лицо мага было спокойным и выжидающим. Глаза открыты. На стенах, потолке и на полу у его ног было начертано несколько охраняющих печатей.
   Мы молча приблизились; даже Тао, навидавшаяся мертвецов в Пирамидах, оказалась поражена этим зрелищем.
   - Зачем им это! - процедил Поттер, ткнув палочкой в сторону прикованного тела. - Они с ним... что они вообще могут с ним делать?
   - Разговаривать, задавать вопросы, - предположил я. - Как ни крути, он был великим магом.
   - Какие вопросы! О чем с ним говорить? - воскликнул Поттер. - Он террорист и психопат! Его сжечь надо и по ветру развеять, а они тут с ним, видите ли, беседы ведут! И не говори мне, что он великий - это звучит как оправдание его делам!
   - Ты прекрасно знаешь - я его не оправдываю. Но нельзя отрицать, что Риддл многого достиг. Колдуны, совершавшие подобную трансформу, встречаются раз в несколько столетий. Да, у него были бредовые идеи, но он не боевой маг и если бы занимался своей мистикой, а не лез в политику, то до сих пор...
   - В политику? - рявкнул Поттер, окончательно выходя из себя. - Это не политика была, а разбой и убийства! И хватит об этом! Его надо оттуда вытащить и сжечь ко всем чертям!.. Проклятье!
   Он резко повернулся и отошел к выходу. Я взглянул на Тао. Она не сводила глаз с мертвеца, а тот смотрел на нас, словно зритель в театре.
   - Что ты хочешь, чтобы я сделала? - спросила Тао, не поворачиваясь. - Хочешь с ним поговорить? Это несложно.
   - Мне не о чем с ним разговаривать. Я просто поищу здесь энергетические сгустки или коридоры, которые к ним ведут.
   - Вряд ли тут есть коридоры, - с сомнением произнесла Тао. - Такие объемы энергии их не создают. Но... - она поджала губы, - что ты будешь делать потом? Даже если ты что-то найдешь, то не сможешь с этим общаться - такая энергия слишком примитивна, я же рассказывала...
   - Не стоит его недооценивать, - я кивнул на сидевший перед нами труп. - Давай просто выясним все, что можно, и тогда подумаем, как поступить. Иди к дверям.
   Тао послушно вернулась к выходу, где, прислонившись плечом к стене, стоял Поттер, демонстративно глядя в коридор. Я вышел на середину комнаты и вызвал патронуса.
   Работать с ним меня начали учить только в Академии. В училище вызов патронуса-тени не поощрялся, а в первые годы службы был даже запрещен, но в ходе боевых действий я иногда игнорировал этот запрет, поскольку с помощью заклинания можно было безопасно отслеживать магическую работу врага, не боясь себя обнаружить. Научившись использовать его в полную силу, я обрел нечто вроде дистанционной волшебной палочки или прибора удаленного видения, который можно было посылать бегать по джунглям или по пустыне в поисках ловушек, следов колдовства или даже самих колдунов - если, конечно, они не умели его нейтрализовывать.
   Зал с Волдемортом оказался погружен в подвижную туманную субстанцию, как если бы мы все находились в медленно текущей, немного мутной воде. Яркие серебристые контуры печатей испускали тонкие нити, пересекавшие торец комнаты, где стоял железный стул, сверху вниз, справа налево и спереди назад, проходя сквозь тело Риддла, оказавшееся словно внутри трехмерной решетки. Я осматривался в поисках нарушений структуры, посторонних вкраплений и сгустков, нитей, уходящих за пределы клетки или границы комнаты, но ничего подобного не находил: кроме чар печатей, никакой другой энергии в зале не было.
   Я направил патронуса в коридор; косясь на посторонившуюся Тао, я заметил на ее предплечье свечение знака Тишины. Надо же, она успела узнать что-то, о чем нельзя рассказывать никому, кроме других посвященных... Впрочем, неудивительно - большинство серьезных работ, проводившихся в Пирамидах, имели ту или иную степень секретности или какую-то область закрытых исследований. Тао все еще была студенткой, но знак говорил о том, что она достигла больших успехов, получив возможность принимать участие в секретных проектах.
   Коридор был полон отблесков и аур заклятий, напоминая утонувший корабль, сквозь который движется вода. Ничего, что могло бы походить на энергетического вампира или прогрызенные им коридоры, я так и не нашел.
   - Пусто, - сказал я, убирая патронуса. - Ничего, никаких следов. Риддл соврал.
   - Не обязательно, - неохотно ответил Поттер. - Он не говорил, что его душа рядом с телом - только то, что ее, возможно, кто-то пленил.
   - Ты говорила, подобные фрагменты слишком слабы, чтобы освободиться от тела и уйти... куда они там обычно уходят, - я посмотрел на Тао.
   - В принципе, ее могли и оторвать, - ответила она без особой уверенности, - но раз вашего колдуна убили в бою, то есть специально не готовили никаких ритуалов, вряд ли ее остаток успели поймать сразу после смерти. С другой стороны, ее могли заметить здесь и запечатать в какой-нибудь предмет. Но это невероятно сложный процесс, и тот, кто его выполняет, должен обладать такой волей и силой, что редкий маг на это способен. К тому же, все манипуляции с душой - преступление, в том числе и создание крестражей.
   Поттер оттолкнулся плечом от стены и приблизился к железному стулу. Одно преступление, по его мнению, находилось прямо перед нами, и вряд ли знание закона могло помешать невыразимцам совершить второе.
   - Они способны вернуть ее обратно в тело?
   - Нет. Это тело мертво, оно не примет душу назад.
   - А другое примет? - Поттер повернулся к Тао. - Если оно еще живо.
   Тао молчала. Потом вздохнула и произнесла:
   - То, о чем вы говорите, запрещено. Запрещено магически разделять душу и живое тело...
   - Дементоры разделяют, - перебил ее Поттер.
   - Дементоры - вампиры, они питаются тонкими энергиями, но то, что они высасывают души - это... это, скорее всего, фигура речи. Никто не знает, что происходит с душой после их поцелуя. Возможно, они пленяют ее лишь на то время, пока тело остается в живых, а потом... - под нашими взглядами Тао замялась и вернулась к основной теме. - В общем, если не брать во внимание дементоров, речь идет об особом ритуале, но магов, способных его совершить, на Земле единицы, и никто из них на него не пойдет, поскольку это очень плохо повлияет на их жизнь... и на их другую жизнь... и вообще много на что еще. Неужели этот ваш колдун был настолько важен, что кому-то могло не хватить общения с его трупом? Ведь душа - это не сознание, не те его схемы, что остаются в мертвеце. Если, рассуждая гипотетически, вы пересадите его душу в живое тело, то не получите вашего Риддла обратно. Так что если кому-то потребуются его знания, он будет использовать труп. Что, собственно, здесь и происходит. Его душа никому не нужна; даже для него самого она не представляла особой ценности.
   Поттер молчал. Нельзя сказать, что слова Тао стали для меня откровением - в Африке я периодически слышал о подобных "пересадках", однако считал их не более чем местными байками-страшилками и не принимал всерьез. Но Поттер, кажется, не усомнился в вероятности таких магических действий. Он стоял, смотрел на Волдеморта, который смотрел на нас, а потом неожиданно достал из кармана брюк телефон и протянул мне.
   - Снимай, - велел он.
   - Хочешь фотографию на память? - удивился я.
   - Не фотографию. Прищучим этих мерзавцев. - Поттер встал рядом с печатью на полу так, чтобы не загораживать железное кресло. - Может, Риддл все-таки сгодится для чего-нибудь хорошего.
   Я вытащил свой телефон и передал его Тао.
   - А ты сними нас обоих.
   Направив камеру на Поттера и глядя на экран, я включил режим видеосъемки и кивнул Гарри.
   - Давай.
   - Я нахожусь в хранилище Отдела Тайн, в одной из его комнат, - начал Поттер, глядя прямо на меня. Он ничуть не волновался, словно профессиональный тележурналист, в очередной раз выходящий в эфир. - Отдел Тайн - вотчина тех, кого называют невыразимцами, и допуск сюда строго ограничен для любого, кроме них самих. Мы всегда слышали, что этот запрет наложен ради нашей же безопасности, поскольку здесь хранятся артефакты, опасные для жизни. Что ж, они не врали, и теперь вы можете сами в этом убедиться. Вот один из их артефактов - подлинный труп Волдеморта, колдуна, на счету которого сотни жизней тех, кого мы любили, и против чьей армии Пожирателей Смерти воевали, теряя друзей и близких. Все эти годы мы жили с мыслью, что всё закончилось, что прах отправился к праху, и пережитое нами больше не вернется. Но мы ошибались. Вот этот прах. - Поттер указал на Волдеморта за своей спиной. - Он здесь, и был здесь все это время под охранными печатями, готовый по приказу невыразимцев поделиться с ними своими знаниями. И это совсем не те знания, которыми должны интересоваться и обладать служащие Министерства магии, какую бы должность они не занимали и над чем бы не работали в этих стенах. Поэтому вполне логично спросить у тех, кто все это устроил и до сих пор не насытил свой интерес к Темным искусствам - зачем? С какой целью вы двадцать пять лет ведете разговоры с трупом убийцы, с тем, кого считают самым злейшим террористом в современной истории, колдуном, принесшим нашему обществу столько горя и бед? Какие тайны вы хотите от него узнать, а самое главное - для чего? Уж не желаете ли вы вернуться к вопросам чистоты крови? - Поттер помолчал, сурово глядя в объектив. - И давайте подумаем, стоит ли нам терпеть к себе такое отношение со стороны практически неподконтрольных, никем не проверяемых магов, делающих все это, - он еще раз указал на тело, - буквально рядом с теми, кто был жертвой этого колдуна и чьи семьи пострадали от его рук.
   Я направил камеру на Волдеморта, сняв крупным планом цепи, пальцы, лицо и железный стул, потом перешел к печатям, заметив краем глаза, что то же самое делает и Тао.
   - Что дальше? - Я вернул Гарри телефон. - Опубликуешь?
   - Не сейчас, - ответил он. - Сперва проверим твою информацию, и если невыразимцы действительно задумали то, что задумали, эта съемка нам пригодится. Конечно, воды с тех пор много утекло, но все всё помнят. Если возникнет конфликт, нас поддержат.
   - Хотелось бы верить. - Я забрал у Тао телефон и еще раз взглянул на Волдеморта. - Однако на Бруствера я бы рассчитывать не стал.
  
   Воскресенье я провел у моря. Портрет Риддла не произнес ни слова; он спал, делал вид, что спит, или наблюдал за мной равнодушным взглядом. Посмотрев, что наснимала Тао, я загрузил материал на флэшку и спрятал ее под несколькими заклинаниями до лучших времен. Там, в зале с железным стулом, я искренне был готов придумать, как вытащить оттуда труп или уничтожить его прямо на месте, но прав оказался Поттер, не собиравшийся оказывать убийце своих родителей подобных одолжений. Вечером я собрал вещи, запер дом сложным цепным заклятьем и аппарировал в Лондон.
   Войдя в подъезд, я с удивлением обнаружил, что в моем почтовом ящике что-то лежит. Аккуратные ряды встроенных в стену ниш на первом этаже обычно пустовали, лишь изредка тот или иной отсек светился изнутри, сообщая, что кому-то пришло бумажное письмо. Это было настолько странно и старомодно, что сперва я проверил письмо на проклятия и только потом взял в руки. В длинном серебристом конверте лежало официальное приглашение на благотворительный вечер, который устраивало семейство Мазерс в своем замке в Норфолке. Сборы от него направлялись в фонд помощи пожилым колдунам, коротавшим свои дни в одиночестве или в доме престарелых. Плата за вход составляла четыреста галеонов; гостей ожидали с супругами. Это было первое приглашение на подобные благотворительные мероприятия за все время моей службы в Великобритании, и отклонять его я не собирался, предполагая провести вечер следующей субботы с большой пользой.
   Вот только вряд ли Мэй согласится составить мне компанию.
  

9.

  
   - Нет, - сказала Мэй.
   - Слушай, я туда не развлекаться иду, а работать. Это официальное благотворительное сборище, там будет много важных людей, и согласно этикету, я должен быть там не один.
   - Пригласи Ин. Вы с ней почти не общаетесь, хотя бы проведете вместе пару часов.
   - Она не пойдет.
   - Еще как пойдет.
   - Мэй, почему нет? Как ты сказала, это всего пара часов, от тебя не убудет!
   - Терпеть не могу такие вечера.
   - Думаешь, я их люблю?
   - Как ты сказал, это твоя работа, - Мэй усмехнулась.
   - Наверняка там будут Пирсы, познакомишься с ними, наконец...
   - Что значит "наконец"? Разве я когда-нибудь изъявляла желание с ними знакомиться? Линг, закрываем эту тему. Я с тобой не пойду. Пригласи Ин. Пока. - Экран погас, она отключилась.
   - Вот черт! - Я швырнул телефон в стену; едва не угодив в портрет монаха, ныне отсутствовавшего, он отскочил от нее и упал на ковер. До сих пор я старался держать себя в руках, пряча нараставшую злость и раздражение, но какой в этом смысл? Мэй и так о них знала, притом, что сама была спокойна безо всякого притворства.
   - Проклятье! - Я поднялся и подошел к окну. Стояла глубокая ночь; улица внизу была пуста, желтый свет фонарей освещал только густую пелену падающего снега, за которой скрывались дома напротив. - Она всегда отказывается! А я как последний дурак всегда прошу!
   Мадими внимательно наблюдала за мной из гнезда - поспать до весны ей так и не удалось.
   - Она со мной никогда никуда не ходит! - со злостью проговорил я, обращаясь к Мадими, но продолжая смотреть в окно, где видел теперь только свое неясное отражение. - Не хотела знакомиться с моими сослуживцами, на все наши семейные сборища я ходил либо один, либо только с детьми... И со своими друзьями меня не знакомила... Неужели так трудно уделить мне всего пару часов?
   - Она - лиса, - многозначительно сказала Мадими.
   - Ну и что?
   - У лисиц - оборотней, как ты наверняка заметил, матриархат. Мужчины для них - всего лишь самцы. Те, у кого рождаются одни сыновья и нет дочерей, считаются неудачницами; чем больше дочерей, тем лучше. Тебя и твоего сына... - Мадими сделала паузу, - я бы сказала - "терпят", но это слишком резкое определение, все-таки наполовину они люди... Однако ваша ценность по сравнению с женщинами очень низка. Поэтому ей действительно неинтересна твоя жизнь вне дома, твои друзья, увлечения, проблемы. Если ты решишь уйти, она не будет печалиться. Или, полагаешь, будет?
   Я подумал о Мэй, узнающей, что я от нее ухожу, и нехотя произнес:
   - Нет, не будет.
   - Ты к ней привязан? Не сейчас, не в данный момент, когда ты злишься, а вообще. Можешь представить свою жизнь без нее?
   - Большая часть моей жизни и так прошла без нее. Телефонные разговоры не в счет.
   - Вот видишь - то, что вас связывает, не имеет отношения к чувствам. Вы не любите друг друга.
   Я посмотрел на змею.
   - Мы никогда не говорили, что любим друг друга. Но ты права, между нами есть связь иного рода, благодаря ней мы встретились и благодаря ней до сих пор вместе. Мы одной крови... в определенном смысле... и нас обоих устраивает такая жизнь. К тому же, я ведь не говорю о глобальных переменах. Это всего лишь благотворительный вечер. Если бы она меня пригласила, я бы пошел, почему нет?
   - Потому что ты человек, а благотворительный вечер - нечто очень человеческое, - терпеливо объяснила Мадими. - А она - лиса. Лисицы ходят на благотворительные вечера, только если от этого зависит благополучие их клана. Ради одного тебя она стараться не будет, ты не настоящий лис.
   Я устал от этого разговора и вернулся в постель, погасив свет. Телефон на полу мигал красной лампочкой - странно, что он пережил такой удар. А может и не пережил, думал я, глядя в потолок, по которому проходила широкая тусклая полоса света от уличного фонаря, и испытывая на удивление приятное чувство свободы и одиночества. Мадими права - Мэй не интересна моя жизнь вне семьи; да я и сам это понимал, только до сих пор не формулировал свое понимание столь прямолинейным образом. Однако знал я и другое: нас с Мэй связывает прочная нить, и даже если мы расстанемся, эта связь не исчезнет, пока мы живы. А может, не исчезнет и потом.
   Засыпая, я представил, как из моего тела исходит металлическая нить, похожая на струну гитары; она тянется вдаль, в темноту, соединяя меня и Мэй, таким же образом внедряясь в ее тело... Вот другая нить, прочная струна медного цвета - она ведет к Тао. При мысли о Тао я успокаиваюсь: если б я пригласил ее, она бы наверняка пошла, хотя тоже лиса и, по мнению Мадими, должна считать меня существом второго сорта.
   Еще одна нить, она светится белым; на другом ее конце - Ин. Эта нить короче двух предыдущих. Я чувствую, что теряю контроль над своими видениями, и они захватывают меня, плавно перенося в сон...
   Нить Кана закручивается широкими спиралями, с которых то и дело слетают голубые искры. Он далеко, однако я вижу его так отчетливо, словно мои зрительные способности искусственно усилены. Но эта нить исчезает, как и все другие. Спустя секунду темнота сменяется красным, и в этом красном пространстве возникает черный силуэт в длинной мантии вместе с ведущей к нему черной нитью. Силуэт не движется, словно вырезанный из бумаги; я хочу понять, с кем связан еще, пытаюсь приблизиться, гадая, уж не Риддл ли это, однако все мои попытки ни к чему не приводят. Внезапно, как это бывает во сне, я понимаю: на том конце - Снейп, и он не хочет, чтобы я к нему подходил. Учитель ошибся во мне, я его разочаровал, всё сделал не так... Меня охватывает отчаяние, и в ту же секунду возвращается темнота.
   В ней кто-то есть. На этот раз я не вижу никаких нитей, но знаю, что из нее на меня смотрят, и это не взгляд друга. Я пытаюсь найти палочку и обнаруживаю на себе гражданскую одежду, в которой нет ничего, куда можно было бы ее положить. Тот, кто скрывается в темноте, становится ближе. По мере его приближения я начинаю чувствовать странный запах, смутно знакомый, приятный, сладкий, зовущий, но одновременно с этим отталкивающий, внушающий страх и отвращение.
   Из мрака тянет сырой землей. Запах становится настолько сильным, что меня начинает тошнить. Откуда-то сверху доносится шипение змей. Это Риддл, думаю я, но все еще никого не вижу. Змея шипит, однако я не понимаю ни слова. Запах становится невыносимым, он наполняет собой воздух, сгущая его до такой степени, что становится невозможно дышать...
   И так, задыхаясь, я проснулся, резко сев на кровати и уставившись на Мадими, свисавшую со стола едва ли не наполовину.
   - Очнись. Очнись, - говорила она.
   За окном было светло; медленно падал крупный, пушистый снег, за ночь успев образовать на подоконнике небольшую горку. Видя, что я проснулся, змея вернулась в гнездо. Я спустил ноги с кровати, пытаясь отдышаться и утирая выступивший пот. Теперь я вспомнил этот запах, понял, кто стоял в темноте, и был рад, что не видел его лица.
  
   Черный корпус треснул, но в остальном телефон был цел. Днем я позвонил Тао, без удивления выяснив, что Мэй меня опередила.
   - Понимаешь, тут мама звонила, сказала, что ты будешь звать меня на какой-то вечер, и я должна отказаться, - с виноватым видом сообщила Тао. - Но если Ин вдруг не захочет, я пойду; не хочу, чтобы ты скучал с этими чинушами и всякими чванливыми аристократами. Посмотри, какие сегодня Пирамиды! - Не дожидаясь ответа, она повернула телефон. Я увидел стремительно мелькнувшее белое двухэтажное здание, несколько широких столов на улице, за которыми отдыхали люди, а потом - загораживавшую горизонт Пирамиду.
   В отличие от усыпальниц Египта, шесть пирамид в центре Сахары были поистине циклопическими сооружениями; они походили на коричнево-красные четырехугольные горы с гладкими, словно зеркало, сторонами, над которыми оказались не властны пылевые бури и перепады температуры. Пирамиды не терялись даже на фоне высившихся неподалеку горных массивов. Над вопросом, что же это такое, давно ломали голову ученые всего колдовского мира, выдвигая одну версию за другой: гигантские музеи, лаборатории, города древней цивилизации магов, полигоны, хранившие в себе множество интересных артефактов и столь же много неприятных, зачастую смертоносных сюрпризов. Некоторые отчаянные умы считали, что к их созданию приложили руку пришельцы. Вероятно, Пирамиды можно было сравнить с другим таинственным сооружением древности - Азкабаном, с той лишь разницей, что Пирамиды изучали ученые со всего мира, а Азкабан - только его Стражи.
   - Ну как? Вдохновился? - радостно поинтересовалась Тао, возвращаясь на экран. - Не обижайся, но тебе с Ин действительно надо встретиться; она переживает, думает, ты на нее за что-то сердишься...
   - Переживает? - от удивления я едва не выронил телефон.
   - Конечно, - уверенно ответила Тао. - Только ты не говори ей, что я тебе сказала - она все равно будет отрицать. В общем, развлекись там за меня, а если вдруг она откажется, звони, я приеду.
   Отложив разговор с Ин до вечера, я вернулся к работе, задаваясь вопросом, может ли Ин переживать из-за нашего редкого общения, или это уловка Тао. Мой сон вытеснился на периферию сознания, но в последующие дни едва не задушивший меня запах то и дело возникал вновь, всего на несколько секунд, будто маленькие воображаемые камешки падали на одну чашу весов, а на другой лежало время, остававшееся до того, что однажды мне предстояло сделать.
   Авроры и их европейские коллеги искали сквибов - безрезультатно и, на мой взгляд, без особого смысла для дела. Если эти сквибы сотрудничали с убитым анимагом, они тоже были мертвы, и не всё ли равно, кто именно напал тогда на Поттера? Вероятно, обычные наемники, не знавшие, кто их нанял. Слишком сложный кружной путь до истины, через пешек в игре крупных игроков, не оставлявших за собой следов и свидетелей. Я считал, что нужно ждать удобного случая и готовиться к правильным действиями в правильной ситуации, однако Поттер, на которого уже один раз покушались, не горел желанием становиться чьей-то мишенью во второй раз.
   - Пока палочка на месте, ты в безопасности, - сказал я Поттеру в среду. - Если бы невыразимцы хотели...
   - Ладно, тогда чего, по-твоему, они хотят? Как надо рассматривать то нападение? - спросил Поттер. Мы сидели в его кабинете, ожидая Бартлетта и Вулфа, которые должны были доложить о ситуации с поисками сквибов.
   - Это провокация. Они хотят, чтобы ты совершил какие-то действия, согласующиеся с их планами. - Поттер помрачнел; такое в его жизни уже бывало. - Возможно, они хотят привести тебя в какое-то место, или чтобы ты сделал то, чего в обычной ситуации делать бы не стал... - Тут меня осенило. - Например, пошел и сам взял палочку Смерти!
   - Но я не собираюсь ее брать! - воскликнул Поттер.
   - Они могут поставить тебя в безвыходное положение. Или заставить думать, что ты в него попал. Гарри, мы не должны играть по их правилам; наоборот - пусть они играют по нашим. Они хотят, чтобы ты действовал определенным образом, а мы должны понять, что это за образ, каков их план, и перемудрить их.
   - Вообще-то на тебя у них тоже должен быть план, - заметил Поттер. - Они не могут не учитывать Легион.
   - Конечно, они его учитывают, - согласился я, - и скорее всего захотят поссорить Легион и Министерство. Но в данный момент я не вижу предпосылок для такого развития событий. Ты лучше подумай, как обеспечить безопасность своей семьи.
   Гарри вздохнул.
   - Я не могу спрятать семью и всех, кто мне дорог, в каком-нибудь замке на острове посреди океана, потому что некие силы хотят вынудить меня взять палочку. Но да, угроза есть, и это плохо. Нам надо найти сквибов, даже если тебе кажется, что в этом нет смысла. Предположим, портальная переброска анимага стала для них неожиданной и неприятной случайностью. Значит, они не хотят, чтобы мы шли по этому пути и начали бы искать нападавших через крысу и его вероятных подельников. Но если даже они убиты, ты говорил - у вас есть хороший некромант, который может попытаться найти их... Хотя, честное слово, в последнее время нас окружает слишком много мертвецов.
   Слушая доклад Бартлетта, я заскучал. Перипетии поиска были малоинтересны, тем более он все равно ничем не закончился. Я думал об Ин; она действительно согласилась пойти со мной на вечер, а на прямой вопрос, звонила ли ей Мэй, удивленно покачала головой. Я вспоминал свой сон, что делал теперь с неприятной регулярностью и не только когда ко мне возвращался запах, понимая, как мало произошедшее похоже на обычное сновидение. Мне не хотелось идти в Косой переулок к этому странному человеку, который видел мою прошлую жизнь и соединил ее с этой, сохранив и передав палочку Левиафана. Что ему надо сейчас? И почему приглашение к разговору прислано в такой пугающей форме?
   Поттер что-то спросил у Бартлетта, и я перевел взгляд на Гарри. Поттер был молодец; он избавился от своей простоты, предсказуемости и желания спасти всех и сразу, научился быстро соображать и вольно или невольно развил в себе (или по крайней мере не задавил) те черты, что иногда делали его гораздо темнее, чем ему бы того хотелось. Сейчас он находился в своей стихии, моя же осталась далеко на юге. "Поручите мне спланировать военную операцию, и я без проблем это сделаю, - думал я, отчасти обращаясь к тем, кто назначил меня на кабинетную должность, - но здесь... здесь даже не тайная война, а какие-то извращенные шахматы, где партию выигрывает тот, кто сдвинет меньше фигур и сможет доказать противнику, что способен на любом этапе предугадать все его ходы... Ладно, пусть, но ведь послали-то сюда меня, а не того, кто искусен в интригах и политике. Дело в другом: я всех их знаю, и у меня есть преимущества, которых не было бы у нового человека..."
   - Линг, не спи! - Поттер постучал ладонью по столу. - Опять ты где-то не здесь! Ты хоть что-нибудь сейчас слышал?
   - Вы нашли сквибов? - спросил я, возвращаясь в реальность из путешествия по собственному сознанию.
   Через несколько недель с начала расследования Бартлетт и Вулф наконец-то научились смотреть в мою сторону. Меня здорово раздражало их отношение, но не потому, что я обижался или считал его незаслуженным; в определенном смысле это была зависть: они могли выражать свои чувства независимо от того, к кому их испытывали, а я себе такой роскоши не позволял уже очень давно.
   - Мы не нашли сквибов и спрашивали сейчас о вашем некроманте, - проговорил Бартлетт, недовольный моим невниманием.
   - Я договорюсь о встрече, - пообещал я.
   Услышав поручение связаться с чешским Легионом, Ларс посмотрел на меня так, словно ослышался.
   - Вы хотите проконсультироваться у Давида Ари? - переспросил он.
   - Мне говорили, что он мастер, - ответил я, задержавшись у дверей в кабинет. На лице Ларса отразилось легкое потрясение, но я, не желая развивать эту тему и давать отчеты своему секретарю, резко завершил разговор:
   - Просто договорись и всё. Это трудно?
   - Нет, сэр, - смутился мой помощник и уткнулся носом в компьютер.
   Я закрыл дверь, сердясь на Ларса, задававшего слишком много вопросов там, где требовалось выполнить простое задание, а заодно и на себя, что сорвался и повысил тон.
   Через двадцать минут Ларс доложил, что в пятницу, в шесть часов вечера, нас ожидают в Пражском криминалистическом отделе Легиона. Я сразу позвонил Поттеру и сообщил новость.
   - Вот и отлично, - сказал он. - Кстати, как думаешь, может, анимага тоже захватить? Хоть он и неактивный, но если твой некромант соображает...
   - Захвати, - согласился я. - И клетку не забудь.
   Пражский отдел Легиона являлся центральным в Европе; там работали высококлассные следователи, криминалисты и аналитики. Давид Ари считался лучшим европейским некромантом. В его досье я не обнаружил ничего интересного: Ари казался очередным талантливым магом Легиона, нашедшим себя в достаточно специфической, но нужной области колдовства. Поттеру не слишком нравилась идея с некромантией, особенно после того, как мы нашли тело Риддла, но поскольку даже мертвый темный маг мог сгодиться для чего-нибудь хорошего, почему бы не показать специалисту пару фотографий и один труп крысы?
  
   В пятницу утром, когда я собирался на работу, меня вдруг охватило легкое беспокойство. С минуту я пытался найти его причину, но на ум не приходило ничего, кроме сегодняшнего визита в Прагу. Я подошел к шкафу, выдвинул ящик и достал оттуда амулет, который давным-давно подарила мне преподавательница древних рун. Он не был волшебным, и я не надевал его с тех самых пор, как поступил в училище Легиона - студентам запрещалось носить амулеты, обереги и кольца. Повинуясь безотчетному порыву, я повесил его на шею, чувствуя себя глупо, словно сделал то, над чем другие бы посмеялись.
   Уже в Министерстве я подумал: может, зря я так невежливо обошелся с Ларсом? Вдруг он собирался сказать мне что-то, чего я не знал? Такое вполне возможно - ведь это он общается с половиной Министерства, а не я. Однако обсуждать эту тему я не стал. Если у него имелась какая-то важная информация, мой тон его бы не остановил - я никогда не пытался выглядеть вежливым начальником, и он успел с этим свыкнуться. У Ларса было достаточно времени, чтобы обратиться ко мне, однако он вел себя так, словно ничего не случилось, и я выбросил инцидент из головы.
   За пару часов до отправления мне позвонил Поттер. Он выглядел злым и обеспокоенным.
   - Линг, у нас проблемы. Зайди, как сможешь.
   Через пять минут я был в его кабинете, где за столом уже сидел Бартлетт, на этот раз один, без Вулфа. Он посмотрел на меня более чем неприветливо. Гарри закрыл дверь и сказал:
   - Кто-то украл анимага.
   Несколько секунд я обдумывал информацию и в конце концов произнес:
   - Пожалуй, это хорошо.
   - Что в этом хорошего? - воскликнул Бартлетт, одарив меня на редкость недружелюбным взглядом. - У нас под боком враг, стащивший главную улику, а для вас это, выходит, повод порадоваться?
   - Я не договорил, - произнес я, возвращая ему взгляд. - Я имел в виду, что теперь у нас есть шанс выйти на главные фигуры, которые, как вы весьма проницательно заметили, находятся у нас под боком. Они уже давно в курсе расследования, тем более его ход не особо скрывают. То, что мы собирались взять с собой анимага, Гарри сказал прямо по телефону. Нас кто угодно мог подслушать.
   - Признаю, я идиот, - Поттер виновато развел руками. - Теперь все разговоры и переписку будем зашифровывать.
   - Ты подожди себя ругать. Ведь ты оказался прав, и анимаг действительно стал для них неприятной неожиданностью. Похищение означает, что мы на правильном пути и побеспокоили их достаточно, чтобы они решились на крайние меры. Когда это случилось?
   - Неизвестно. Пропажа обнаружилась сегодня, когда мы решили забрать клетку. И не думай, что это не критическое происшествие. Сейчас в Управлении все стоят на ушах. Из отдела вещдоков просто так ничего не возьмешь. Без моей подписи его не имели права выдавать, а я подписывал только одну бумагу - ту, с которой сегодня туда пришел Вулф. Подделка исключена, любые подписи проверяются на подлинность. Но анимага могли украсть в буквальном смысле, не по подложным документам, а проникнув в комнату и забрав.
   - Тогда давайте возьмем его фотографию, - предложил я. - Все равно со сквибами он будет работать по снимкам.
   - По снимкам, - Бартлетт скептически хмыкнул. - Смахивает на какое-то маггловское шарлатанство.
   - Смахивает, - ответил я. - Но скоро мы увидим, шарлатан он или нет.
   К некроманту мы отправились втроем, имея с собой лишь тюремные фотографии сквибов и две фотографии анимага - одну в его человеческом облике, другую - в животном, внутри клетки на мусорной куче.
   Криминалистический отдел располагался на окраине города, соседствуя с парком, переходящим в лес; жилых домов поблизости не было, а длинные строения вдоль улицы напоминали помещения фабрики или бывшие склады.
   Нас встретил грузный легионер по имени Ян Годжа и повел по коридорам пятиэтажного кирпичного здания. Встречные служащие бросали на нас странные взгляды, в которых не читалось каких-то определенных эмоций - дружелюбия или, скажем, неприязни, - однако смотрели они внимательно, и мне это не понравилось. Я прокрутил в голове всю информацию, касавшуюся некроманта и некромантии в целом, но не обнаружил ничего предосудительного. Легион было трудно смутить колдовскими практиками, и с точки зрения любого легионера поднимать мертвых для пользы дела вряд ли выглядело чем-то зазорным.
   Мы предполагали, что встретимся с магом прямо в отделе, но Годжа привел нас в комнату со статичным заряженным порталом - металлическим шестом от пола до потолка.
   - Мы еще куда-то отправимся? - спросил я. Годжа кивнул:
   - Он здесь не бывает - принимает, так сказать, только на своей территории. Я должен объяснить некоторые правила. Во-первых, зажгите Люмос - там, где он живет, темно, а лампы он недолюбливает. - Легионер оглядел нас с ног до головы и продолжил: - Кроме того, там холодно. Но вы вроде тепло одеты. Портал будет активен, пока вы не вернетесь. - Он взялся рукой за шест. - Давайте, раз решили.
   Мы зажгли свет, взялись за шест, и через несколько секунд портал отправил нас в темноту.
   Это было похоже на быстрое падение, будто мы с огромной скоростью неслись в лифте, едва не отрываясь ногами от пола. Однако ощущение продлилось недолго - спустя несколько секунд падение прекратилось. Тусклый свет палочек оказался бессилен разогнать окружавшую тьму; он с трудом выхватил из мрака наши силуэты и шест, за который мы продолжали держаться.
   - Отпустите руки, а то он скоро пойдет назад, - проговорил Годжа, задыхаясь и утирая выступивший на лице пот. Сам он своему совету не последовал, крепко держась за металлическую стойку. - Это тупик, - продолжил он. - Вон там, - он махнул свободной рукой в темноту, - коридор. Идите прямо, не заблудитесь.
   Портальный шест вдруг вспыхнул серебристым светом, и Годжа исчез. Мы остались одни, скорее удивленные, чем обеспокоенные.
   - У вас всегда так? - спросил Бартлетт, посветив на меня палочкой. - Минимум инструкций, максимум таинственности...
   - Нет, - ответил я, оглядываясь. - У нас не всегда так.
   Здесь было сыро, пахло влажной землей и плесенью. Поттер попытался сделать свет ярче, но это не помогло - освещенное расстояние осталось тем же самым. Стояла глухая тишина, и шаги Гарри, который добрался до стены из крупных неровных камней, были едва слышны. Я взмахнул палочкой, чтобы вызвать патронуса, но, к моему изумлению, заклинание не сработало. Из палочки не вылетело даже самой захудалой молнии.
   - У нас проблемы, - проговорил я, пытаясь добиться хоть одного защитного заклятья. - Похоже, здесь подавляют магию.
   Моему примеру последовал Бартлетт. Тем временем Поттер обнаружил черную дыру коридора и остановился рядом с ней.
   - Наверное, это просто техническая необходимость, - предположил он. - Магические возмущения могут мешать ему колдовать.
   - Вызови своего патронуса, - сказал я. Поттер погасил Люмос и в неясном свете наших палочек взмахнул своей, с тем же отсутствием результата.
   - Можно вернуться, - проговорил Бартлетт. Судя по надежде в голосе, он был совсем не против такого поворота событий.
   - Ну нет, - решительно сказал Поттер. - Мы пришли к человеку, который занимается некромантией. Наверняка это какой-нибудь подвал - что называется, ближе к земле, - и он запрещает здесь постороннее колдовство, чтобы ему ничего не мешало. Идемте. - Не дожидаясь нас, он нырнул в темноту.
   Коридор был достаточно широким, чтобы мы могли идти рядом. Смотреть приходилось в основном под ноги: камни были неровными, а их круглые бока то и дело возвышались над землей, но когда я проводил палочкой вдоль стены, то замечал в широких зазорах между камнями торчащие корни. Мы находились не в подвале - по крайней мере, коридор был вырыт не под зданием, и над нашей головой росли деревья.
   Скоро заметно похолодало. Мы были одеты по-зимнему, однако холод пробирал до костей; изо рта вырывался пар, а спустя полминуты от мороза начали слезиться глаза.
   - Господа... - из темноты донесся голос, и мы как по команде остановились, машинально выставив вперед бесполезные палочки. - Добро пожаловать. Вы можете сделать еще несколько шагов - разговаривать в коридоре не совсем удобно.
   Несколько шагов ничего не изменили: холод был зверский, а наш собеседник оставался скрыт темнотой, но тут Бартлетт наткнулся на врытую в землю широкую деревянную скамью, которая, вероятно, предназначалась для посетителей.
   - Располагайтесь.
   Скамейка оказалась нагретой, и я с удовольствием положил ладонь на дерево, ощущая приятное, живое тепло.
   Внезапно все вокруг озарил странный серо-голубой свет, как будто его источал сам воздух, и поистине в этом подземелье больше нечему было светиться.
   Перед нами стоял хозяин этих мест, некромант, чью консультацию мы собирались получить, и он не был человеком. Больше всего он походил на огромную двухметровую сумеречную бабочку. Его кожа была темно-серой, длинная голова и тело лишены волос; лицо казалось почти человеческим, но с круглыми и черными, как у паука, глазами без бровей. Он не носил одежды, небрежно обернув себя крыльями, сложенными во много раз и напоминавшими каменные складки серой горной породы. Из-за нечеловеческих глаз было невозможно прочесть выражение его лица, но затем уголки губ существа приподнялись, и оно приветственно улыбнулось.
   Это был вампир - вампир, принадлежавший к вымершему (как я до сих пор считал) виду, тому, что породил тех жалких кровососов, которых называли вампирами в наши дни. Но то были обращенные, бывшие люди, которые в свою очередь обращали других людей. Вампир, что стоял перед нами, никогда не был человеком и никогда не довольствовался одной только кровью.
   В молчании прошло полминуты. Вампир понимал, какое впечатление производит на своих гостей, и давал нам возможность его изучить. Он не двигался с места, и я постепенно начал расслабляться, осознав, что все это время сидел, вытянув левую руку с палочкой вперед, а пальцами правой вцепившись в теплое дерево скамьи.
   - Вы хотели мне что-то показать, - произнес вампир. Я покосился на своих спутников. В серо-голубом свете их лица приобрели такой же неестественный оттенок, и я подумал, что они, судя по всему, не знают, кто перед ними стоит, считая его очередным диковинным магическим существом, которого они по тем или иным причинам еще не видели. "Динозавр, - подумал я с восхищением и ужасом. - Птеродактиль".
   Поттер убрал палочку и достал фотографии. Произошла секундная заминка - Гарри явно не горел желанием приближаться к вампиру. Но тот и не ожидал ничего подобного: фотографии вдруг исчезли из рук Поттера и оказались у нашего хозяина, который распахнул свои огромные крылья и теперь держал снимки в руках, рассматривая изображения сквибов и анимага.
   Его телосложение казалось человеческим лишь на первый взгляд. Плечевой пояс и грудная клетка с большим количеством ребер были устроены значительно сложнее, чем у людей, включая в себя анатомию, позволявшую такие массивные крылья; позвоночник между грудной клеткой и тазом был длиннее, однако мощный таз, скелет которого был заметен благодаря общей худобе тела, выглядел почти человеческим. Я отметил всего по четыре пальца на руках и на ногах, заканчивающиеся черными когтями.
   - Вы уверены, что все они мертвы? - спросил вампир. - Кроме крысы, конечно.
   - Это анимаг, - ответил Поттер. - Он еще на фотографии под третьим номером. Мы хотели привезти его с собой, но...
   Вампир поднял голову и посмотрел на Поттера.
   - С собой? - переспросил он почти удивленно.
   - Но его украли, - закончил тот. - Мы надеялись, вы сможете разобраться, кто его убил... или хотя бы как.
   - Понятно, - сказал вампир. Он повернулся и направился к ближайшей стене, таща за собой по земле концы крыльев. Было видно, что ходить на двух ногах ему неудобно: он слишком глубоко сгибал колени и слегка приседал при каждом шаге. Только сейчас я заметил, какие длинные у него руки - они доставали до колен. У пещеры, в которой мы находились, были земляные стены, и с высокого потолка то тут, то там свисали корни деревьев. Вампир остановился у стены и повернулся к нам.
   - Вы уверены, что хотите этого? - спросил он. - "Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них", - процитировал он. - Если они мертвы, на вас будет их кровь.
   - Если мертвы? - переспросил Поттер.
   - Да, - сказал я одновременно с ним.
   Вампир посмотрел на меня, и все мое тело ощутило этот взгляд. Он был холоднее царящего вокруг мороза; глаза мгновенно наполнились слезами, легкие на вдохе пронзило болью, а сердце едва не остановилось.
   Но это продолжалось лишь секунду. Вампир выпустил из рук фотографии, и они аккуратно расположились перед ним в серо-голубом воздухе. Пальцем левой руки он коснулся первого снимка, словно клавиши виртуальной клавиатуры, а ладонь правой положил на земляную стену.
   Время шло. Вампир стоял неподвижно, словно прислушиваясь. Спустя несколько минут он пошевелился, опустил правую руку, а пальцем левой толкнул фотографию по направлению к нам. В тот же миг она оказалась перед Поттером, который, помедлив, взял ее и положил на скамью.
   - Этого среди мертвых нет, - проговорил вампир. Он перешел к второму сквибу; здесь результат оказался тем же. С анимагом он расправился гораздо быстрее.
   - Убит весьма остроумной комбинацией, - сообщил он, посылая нам оба снимка. - Сейчас его тело растворено в кислоте, и обратно его не соберешь. Убийц я не знаю; в данных обстоятельствах такие подробности выяснить невозможно. - Он помолчал. - Вы рады? - спросил он.
   - Рады? - повторил Поттер. - Тому, что они живы?
   - Тому, что мне не пришлось их поднимать, - ответил вампир. В следующую секунду он утратил к нам интерес и, повернувшись, направился своей странной походкой в дальний конец пещеры, где виднелся еще один темный коридор.
   - Уходим, - тихо приказал я, глядя на Поттера и Бартлетта. Последний растерял всю свою наглость, которую с такой готовностью демонстрировал в общении со мной, и не спускал глаз с вампира. Поттер быстро убрал фотографии и встал.
   Оказавшись в темном коридоре, я почувствовал себя спокойнее, постаравшись утешиться мыслью, что вряд ли Легион станет скармливать этому некроманту своих официальных представителей в иностранных министерствах.
   - Что за чертов тип? - произнес Бартлетт со злостью, в которой читался страх.
   - Вампир, - ответил я. - И да, он не похож на тех анемичных хлыщей, которых вы привыкли ими считать. Этот - настоящий. Если выберемся, покажу статью в энциклопедии.
   - Если выберемся? - переспросил аврор, но ответить ему я не успел - в следующую секунду нас догнала волна. Холод и парализующий страх сковывал ноги, рождая в сознании образы смертельной опасности, подбиравшейся к нам из темноты. Я обернулся удостовериться, что это лишь морок, и натолкнулся на Поттера и Бартлетта.
   - Вы что остановились! - рявкнул я. - Бегите к порталу!
   - А ты? - Поттер уставился на меня зло и испуганно.
   - Я тоже, если вы не будете стоять тут, как пни!
   Наши палочки не работали, не действовала никакая магия, кроме той, что владел вампир. Мы были безоружны, лишены возможности защищаться, заперты в тесном пространстве подземного коридора с невидимым хищником за спиной. "Такое уже случалось, - думал я, следуя за аврорами, - но обойти эти ограничения можно. То, что я тогда сделал, не было колдовством".
   Я остановился. Шедшие впереди авроры быстро исчезали в густой темноте; через несколько секунд свет их палочек пропал, и я перестал их видеть.
   Обернувшись, я осветил ближайшее пространство. На этот раз мне не понадобились долгие медитации, сознание раздваивалось само собой: одна его часть оставалась здесь, другая отправлялась в астральный лес, где вечно бродил дух лиса, и когда из тумана, плавающего среди высоких деревьев, возник темный силуэт моего тотема, из темноты передо мною вышел вампир.
   Точнее, поднялся с пола - это существо предпочитало передвигаться на четырех конечностях.
   Нас было трое: вампир, я и лис, сидевший сейчас посреди поляны и отлично понимавший, с кем я имею дело.
   Палочка в руке мигнула и погасла, но несмотря на полное отсутствие света, я видел вампира гораздо отчетливее, чем несколько минут назад в серо-голубой пещере.
   Вампир выпрямился и легко улыбнулся.
   - Простите, коллега, - насмешливо сказал он. - Не мог удержаться, чтобы немного себя не развлечь. Мы - существа неприхотливые, нам очень мало надо, однако здесь так редко бывают гости, а наверху в последнее время слишком светло и суетно, поэтому я решил... М-м, надеюсь, вы не думаете, что я решил на вас поохотиться?
   Он издевался, но не атаковал, и было непонятно, чего он хочет, однако, находясь в такой близости от вампира, я не только ясно его видел, но и чувствовал исходящий от него запах, едва уловимый на таком морозе, но все же существующий. И увы, он был мне знаком.
   В момент, когда я вспомнил запах, вампир преобразился. Крылья его развернулись, глаза округлились так, что заняли пол-лица, и он рванулся ко мне, прижав длинные руки к груди и согнув пальцы когтями вперед. Я инстинктивно выставил палочку, и та уперлась в его твердый живот, а его когти - мне в грудь, обжигая холодом.
   Лис вскочил, вдруг оказавшись очень большим и не менее зубастым, чем нависавший надо мною хищник.
   - Отойди назад, - приказал он, и хотя говорил он через меня, вампир послушался, отступив на шаг и немного опустив крылья.
   - Значит, вот в чем дело, - сказал он. - Я чувствовал, что знаю тебя, но не понимал, откуда - ведь мы с тобой никогда не встречались. А это был не ты...
   Лис молчал, и я решил, что вампир обращается ко мне, а не к нему.
   - Понятия не имею, о чем речь, - ответил я, наконец, взяв себя в руки.
   - Ты видел моего сородича, - произнес вампир. - Этот знак остается навсегда.
   Я невольно посмотрел на левое предплечье, где была Метка.
   - Не этот. - Успокоившись, вампир вновь принял неподвижную позу, обернувшись крыльями и спрятав под них руки. - Ты видел нечто иное. Ты узнал запах.
   "Вот это да, - подумал я. - Вот так Олливандер".
   - Приведи мне этого Олливандера, - потребовал вампир.
   - Он не убивал твоего сородича. Он просто хранит у себя дома его кость.
   - Принеси мне кость.
   - Забери сам.
   - Слишком долго рыть. - Вампир плотнее закутался в крылья и опустил уголки губ. - Я знаю - вы, люди, имеете много страстей и легко продаетесь. Принеси мне кость, и ты не пожалеешь.
   - Знаешь, сколько раз я это слышал?
   - Но не от меня. Вряд ли тебе предлагали что-то действительно стоящее.
   - Мне надо подумать.
   Вампир усмехнулся:
   - Сейчас ты стараешься делать прямо противоположное.
   - Не люблю, когда копаются у меня в голове.
   - Я не копался. Просто у меня тонкий слух. Очень тонкий.
   - Мне надо подумать, - повторил я.
   - Думай, но не слишком долго, - сказал вампир. - Иначе я найду других, более сговорчивых, и ты упустишь свой шанс.
   Он развернулся, скользнул вниз и исчез, забрав с собой холод. Через несколько секунд в лесном тумане скрылся лис. Немного постояв, я зажег свет и продолжил путь к порталу.
   Прошло меньше минуты, когда в темноте передо мной возник огонек, и я увидел Поттера с палочкой в одной руке и здоровенным булыжником в другой. При моем появлении он отпрянул и занес руку с камнем.
   - Гарри, Гарри, это я! - воскликнул я.
   На лице Поттера отразилось облегчение.
   - Какого чёрта! Где ты был! - Он бросил камень на землю. - Я думал, тебя... в общем, не надо так больше делать. Я по этой темноте уже пять минут хожу, хотя никогда в жизни так не боялся!
   Я почувствовал неожиданную благодарность за то, что он вернулся, однако это выглядело чистым самоубийством - без колдовства у Поттера не было ни единого шанса, вооружись он хоть валуном.
   - Спасибо, что пошел меня искать, - ответил я, - но это было лишним.
   - Лишним, не лишним - мое дело, - беззлобно огрызнулся Поттер. - Так где же ты был?
   - Решил узнать, зачем он нас преследует.
   - Ты что, с ним говорил?
   Я кивнул.
   - Идем, нам пора.
   Поттер смерил меня критическим взглядом, но только молча покачал головой.
   Бартлетта мы обнаружили у портала: держась за шест, он дергал его, словно пытался таким странным образом заставить портал сработать. Меня это совсем не удивило, но Гарри изменился в лице. Ничего не сказав, он взялся за шест, следом за ним - я, и через секунду нас троих потащило вверх.
   Напротив выхода из портальной располагался кабинет; его дверь была открыта, а за столом сидел Ян Годжа, листавший какие-то бумаги. Не успели мы выйти в коридор, как Бартлетт заметил легионера, бросился в кабинет и схватил его за воротник, пытаясь стащить с кресла. Не ожидавший нападения Годжа растерялся, взмахнул рукой, и лежавшие на столе бумаги разлетелись по полу. Опасаясь, что Бартлетт его ударит, я кинулся их разнимать и тут услышал голос Поттера.
   - Офицер Бартлетт! - заорал он прямо у меня над ухом. - Немедленно прекратить! Я сказал - немедленно!.. Выношу вам выговор с занесением в личное дело за недостойное поведение, невыполнение служебных обязанностей и превышение должностных полномочий! В понедельник получите официальное представление. Кроме того, я буду рассматривать вопрос об отстранении вас от текущего дела! А теперь марш отсюда в Лондон!
   Бартлетт ошеломленно замер, как, впрочем, и я.
   - Не заставляйте меня повторять дважды, - процедил Поттер с такой угрозой, что на этот раз Бартлетт послушался и стремительно покинул кабинет. Несколько секунд мы с Годжей просто смотрели на Поттера, затем легионер достал палочку, навел в комнате порядок и, не поднимаясь с места, начал ловко орудовать кофеваркой. Скоро мы уже сидели на мягком диване у окна, закрытого жалюзи, а на невысоком столике перед нами дымились две чашки крепкого черного кофе.
   - Почему вы не сказали, что внизу невозможно колдовать? - спросил Поттер, успокоившись и вернувшись к своему обычному тону. Легионер вздохнул и посмотрел на меня.
   - Все верно, по инструкции я должен был вас предупредить. Можете подавать на меня рапорт, если хотите. Но инструкция - всего лишь бумажка, а он, - Годжа указал вниз, - реальность. Если выбирать, кого слушать, то любой на моем месте станет слушать его... Он велел не предупреждать ни о чем, кроме холода и темноты. А еще потребовал заряжать обратный портал сообразно числу гостей, вроде как чтобы на него не сваливали исчезновения. Но на самом деле его это не волнует, он просто хочет доказать, что люди - подлая порода.
   - Я думал, вампиры вымерли, - сказал я.
   - Многие так думали, - Годжа снова вздохнул. - Но они живы и чувствуют себя вполне неплохо.
   - Появление такого существа не прошло бы незамеченным, - проговорил Поттер, сделав глоток. Годжа кивнул:
   - Если бы они появлялись. Те вампиры, о которых мне известно, живут под городами, и чтобы прокормиться, им совсем не надо выходить на поверхность.
   Когда мы покинул здание Криминалистического отдела, на часах было всего 7.30. В молчании мы пересекли пустынную улицу, дошли до портальной, и только тогда Поттер произнес:
   - Мы ничего не узнали.
   - Мы проверили версию. Я был не прав, они живы - значит, будем искать дальше.
   - Ты говорил, это ложный след.
   - Я говорил, что он бессмысленный, но не ложный.
   - Хочешь ждать очередного нападения? - с грустью спросил Поттер. Мне не понравился его настрой.
   - Нет, не хочу. В эти выходные нам надо хорошенько отдохнуть, а в понедельник собраться и устроить мозговой штурм. Приглашу Шварца, у него большой опыт поисковой работы, может подкинуть свежих идей.
   - Отдохнуть, - пробормотал Поттер. - Попробуй тут, отдохни...
   Я догадывался, что сейчас он думает не о расследовании, а о поступке Бартлетта; для любого командира предательство человека, которому он доверял, было ударом. Меня же беспокоила череда сделанных мной неверных умозаключений, в том числе ошибка со сквибами. Они были живы и, возможно, не имели к анимагу никакого отношения. "Мне тоже надо отдохнуть, - подумал я. - Хотя завтра это вряд ли удастся".
  
   Сил и времени на тренировку со Шварцем уже не оставалось, и я вернулся в Лондон. Не успел я войти в комнату, как лежавшая в гнезде Мадими распрямилась, словно пружина, и громко зашипела, вынудив меня остановиться в дверях. Дружба дружбой, но не стоило забывать, что яд этих змей убивал человека меньше чем за две минуты, а мгновенный паралич не давал шансов на спасение.
   - Мадими, в чем дело? - устало произнес я, однако змея начала угрожающе раскачиваться взад-вперед, и я счел за лучшее дать ей время успокоиться. Наверняка она почувствовала вампира, и его магия пришлась ей не по вкусу.
   Приняв душ, я вновь заглянул в комнату. Змея свернулась в гнезде, на этот раз не обратив на меня внимания. Я забрал планшет и уселся на кухне, вспоминая, как умело Годжа обращался с кофеваркой. Есть пока не хотелось, поэтому я решил сделать то, о чем давно уже подумывал: максимально обезопасить себя от возможного стороннего наблюдения. Квартиру закрывали некоторые чары, но при желании их можно было обойти, а полный пакет заклинаний блокировал работу компьютера и большей части электроприборов. К уже имевшимся я добавил экранирующее заклятье, чтобы даже накачавшись зельями нельзя было увидеть и услышать то, что здесь происходило. Планшет, тем не менее, работал, однако и ему требовалась защита получше; хотя я не использовал электронную почту для передачи документов и важной информации, сейчас важным становилось все, в том числе просьба, с которой я обратился к Шварцу, отправив ему шифрованное сообщение прислать мне с базы сокола. Путь был не близкий, но чужим птицам я не доверял. Вслед за этим я послал письмо Ин, спросив, не могла бы она приехать завтра на час раньше, пробежал глазами ленту маггловских новостей и выключил компьютер, перейдя к размышлениям о том, стоит ли тратить время на полноценный ужин или ограничиться чаем с бутербродами.
  

10.

  
   Ложась спать, я сомневался, что мне удастся отдохнуть. Перед глазами стоял вампир - сперва вежливый коллега, неизвестно как оказавшийся на службе Легиона, потом хищник, вздумавший поиграть с жертвой, а затем - очередной узел в ткани моей судьбы, случайно или нет возникший после видения с Олливандером. Однако уснул я быстро и проснулся лишь поздним утром, почувствовав, как через мои ноги переползает Мадими. Не успел я решить, стоит ли на всякий случай браться за оружие, как змея остановилась, заметив, что я уже не сплю и смотрю на нее.
   - Я хочу извиниться, - сказала она. - Прости. Ничего не могла с собой поделать. Я их ненавижу, хотя сама ни разу не видела. Наверное, память крови - когда-то они на нас охотились.
   - Ничего, - ответил я. - Вчера мне пришлось с одним из них встречаться по делам.
   - У тебя бывают странные дела, - заметила Мадими.
   Выйдя в кухню, я увидел сокола, сидящего на перилах балкона. Жалея птицу, проделавшую такой долгий перелет всего за ночь, я пригласил ее внутрь, однако сокол только подобрался ближе к балконной двери, но в кухню не зашел. Тогда я предложил ему мышь, которыми кормил Мадими, и он с удовольствием принял угощение. Привязав к лапе написанное вчера письмо, я отослал птицу в Хогвартс и начал готовить завтрак.
   Ин сообщала, что сможет приехать на час раньше - только не надо ее встречать, адрес она знает. Несмотря на это, без десяти три я аппарировал на международный вокзал, где полтора месяца назад встречал Тао.
   Долго ждать не пришлось - в отличие от сестры, Ин была пунктуальна. Одетая в длинное черное пальто и черную мужскую шапку, она деловито вышла из портальной и, увидев меня, недовольно скривилась.
   - Пап, ну я же просила... Думаешь, я бы заблудилась в ваших трех соснах?
   - Дело не в этом.
   - А в чем?
   - В безопасности.
   Зная мой пунктик, Ин предпочла его не комментировать.
   По сравнению с Тао (а я всегда невольно их сравнивал, хотя знал, что это неправильно) Ин казалась гораздо серьезнее и строже как к себе, так и к окружающим. Если Тао любила выглядеть общительной и веселой, несмотря на интересы, сближавшие ее, скорее, с Риддлом, то Ин предпочитала производить впечатление человека, которого интересует только дело, переводя в категорию "дел" всё, что удостаивалось ее внимания. Она уже очень давно не рассказывала мне о том, что происходило в ее жизни, и сейчас я почти ничего не знал о теме, над которой она работала, есть ли у нее друзья, и чем она собирается заниматься в будущем.
   Дома Ин заглянула в комнату, но входить не стала и уселась за стол на кухне. Она отказалась от чая и без предисловий перешла к делу:
   - Ты хотел о чем-то поговорить?
   Я сел напротив, неожиданно чувствуя себя смущенным и даже пристыженным от того, что мы так редко общаемся.
   - Да. В каком-то смысле я хотел у тебя проконсультироваться.
   - Очень интересно, - сказала Ин без иронии.
   - Ты что-нибудь знаешь об ископаемых вампирах? Только не то, что пишут в справочниках - это мне известно.
   - Вампиры... - Ин откинулась на спинку стула. - Вампиры плохо изучены; разумные существа, к тому же хищники, доминантные в любой области заселения. - Она посмотрела на меня вопросительно. - Надеюсь, ты знаешь, что они хоть и называются ископаемыми, но пребывают в добром здравии до сих пор?
   - Похоже, в Легионе я слышу об этом последним, - вздохнул я.
   - А что конкретно тебя интересует?
   - Для начала, почему они считаются вымершими.
   - На самом деле то, что вид жив, стало известно недавно, лет двести назад или около того. Раньше им удавалось скрываться под землей, в пещерах... даже во льдах, на Северном полюсе. В общем, там, где темно и холодно - жить на поверхности им не нравится, хотя охотились они наверху. Но с какого-то момента они больше не могли подниматься: людей стало слишком много, а вампиры хоть и сильные, но не бессмертные. Так что они сочли за лучшее окончательно уйти в подполье. - Ин усмехнулась. - Когда выяснилось, что вид сохранился, те, кто их обнаружил, решили не раздувать истерию. Кому нужна конфронтация? Вампиров не так много, и если бы они решили сопротивляться, мы бы их победили, поэтому они предпочли принять условия договора, на основе которого и сложилось сегодняшнее положение - они внизу, мы наверху, и никто никому не мешает.
   - У них есть какие-то необычные способности?
   Ин помедлила с ответом.
   - Я не видела вампиров живьем и не могу сказать ничего определенного. У них есть собственная магия, и для операций они не используют никаких посредников вроде палочек или артефактов. Чужую магию они не любят, поэтому редко охотятся на колдунов и магических существ.
   - "Редко" в данном случае слово, вселяющее оптимизм, - усмехнулся я.
   - Да, и еще никто не знает, как они размножаются, никто не видел их детей, - закончила Ин. - На эту тему могут быть какие-то исследования, но поскольку я к твоему вопросу не готовилась, то и сказать ничего не могу. Если очень надо, я узнаю.
   - Не надо. Забудь об этом разговоре. Мне теперь есть над чем подумать.
   Я ожидал, что она спросит, не видел ли я вампира, но Ин молчала, осматривая кухню. Наконец, она встала, подошла к окну и выглянула на улицу.
   - Тут уютно, - сказала она. - Вообще у тебя уютная квартира. Ничего лишнего - это хорошо. - Она повернулась, оперлась руками о подоконник и прыжком уселась на него. - Ты разозлился, когда мама не захотела пойти с тобой на вечер?
   Вопрос застал меня врасплох, и я не смог быстро придумать, что сказать. Мое молчание Ин расценила как ответ.
   - Тебе не нужно ждать от нее слишком многого, - произнесла она. - Вы и так самая крепкая пара из всех, кого я знаю. Большинство мужчин не выдерживают жизни с лисицами.
   - Я не разозлился, - наконец, ответил я. - Точнее, если я и сердился, то только на себя. Не надо было ничего у нее просить.
   Ин не ответила.
   - А ты почему согласилась?
   Я тут же пожалел, что задал этот вопрос, прозвучавший довольно грубо, однако Ин только улыбнулась.
   - Это просто. Во-первых, я ищу спонсоров для нашей новой лаборатории. Пока она только в проекте, и нам нужны вложения. В Китае все гранты уже разобраны, а тут так удачно звонишь ты... Надеюсь, на благотворительном вечере у всех будет достаточно благотворительное настроение, чтобы подумать о более полезном вложении капиталов, чем эти ваши доходяги-колдуны. Ну а во-вторых, мне просто интересно посмотреть, как ты тут живешь.
  
   Два с половиной года назад, вскоре после прибытия в Лондон, я посетил Клайва Пирса. Многие десятилетия Пирс был руководителем разведывательной сети Легиона в Великобритании, хотя в этой ипостаси его мало кто знал. Следуя за слугой-эльфом по коридору, украшенному портретами предков и картинами со сценами баталий, в которых эти предки, возможно, сражались, я чувствовал себя неуютно; построенный в середине девятнадцатого века каменный дом обладал тяжелой, давящей атмосферой, и хотя в нем жило довольно много людей, включая младшую сестру Трента с семьей, кроме слуги я больше никого не встретил. Эльф привел меня в просторный кабинет, вдоль стен которого стояли высокие книжные шкафы с непрозрачными стеклами, а на диване у окна сидел сам хозяин поместья.
   - Думаю, теперь ты лучше понимаешь, что здесь тогда происходило, - сказал мне Пирс через некоторое время.
   - Понимаю, - ответил я, совершенно не желая касаться этой темы. - Хотя вмешательство Легиона могло бы не допустить переворота.
   - Глядя в прошлое, нам кажется, что мы могли бы сделать то или это, но в настоящем у нас никогда нет выбора, - сказал Пирс. - В настоящем мы всегда делаем что-то одно, потому что данное действие является наиболее вероятным при всех известных - и неизвестных - векторах влияния.
   Я угрюмо молчал. Азбучные истины мне не требовались.
   - Могу привести тебе несколько причин, по которым мы этого не сделали, - продолжил Пирс, - но ты и сам их знаешь, став одним из нас.
   - Я тоже могу привести вам несколько причин, по которым вы могли это сделать.
   - На самом деле только одну, - сказал Клайв Пирс. Я замер, не спуская глаз с хозяина дома. - Прости, - он слегка склонил голову, - но это жизнь. В ней редко бывает так, как мы хотим, тем более если мы понимаем свои желания только после того, как всё случилось. В первую войну с Волдемортом Легион предлагал Министерству свои услуги, однако ему было отказано. Англичане не желали чужих войск на своей территории, и их можно понять: когда в стране хаос и бойня, совсем не хочется видеть в ней сомнительную, мало кому известную военную организацию. Потом произошел случай с Поттером, и все успокоились. Что до второй войны, Фадж был идиотом, с ним не имело смысла разговаривать, а Скримджер - он знал о нас и вполне мог попросить о помощи, если бы счел нужным... или переступил через свою гордость. В конце концов, мы не няньки; пусть каждый сам принимает решение и отвечает за него.
   - Не надо было ничего ждать и ничего просить, - упрямо сказал я. - Надо было просто придти и поймать его. Как мы делаем это сейчас.
   - Сейчас мир другой, - философски заметил Пирс. - Мы дичаем, и дичаем стремительно, а потому можем позволить себе то, чего не могли раньше. Я смотрю в будущее с большим пессимизмом.
   - Кто-то называет это одичание прогрессом.
   - И ты?
   - Не знаю. Я не смотрю так широко.
   - Линг, нам в этом жить. Последствия того, что мы делаем или чего не делаем, однажды станут нашим настоящим. Мы должны быть лично заинтересованы...
   - В таком случае, почему вы не были лично заинтересованы тогда? Ведь сейчас наше настоящее было бы другим!
   Пирс вздохнул.
   - Потому что мы не могли без спроса ввести сюда те немногие войска, что у нас были, и не могли поручить решение проблемы отдельным специалистам, потому что нам не хватало информации. Время было упущено - когда Риддл вернулся, стало поздно что-либо предпринимать. Если бы в первую войну Легион смог наладить хорошие отношения с Дамблдором, возможно, совместными усилиями мы бы действительно предотвратили возвращение Риддла. Но Легион не смог - Дамблдор категорически нам не доверял.
   - Но он же к вам обращался...
   - Он обращался лично ко мне, а не к Легиону. Даже если он догадывался о нашей связи, то никак не дал это понять. Он просил меня как частное лицо, и в нужный момент я пришел, потому что на самом деле был лично заинтересован. У легионеров ведь есть известная свобода действий, разве не так?
  
   - Тебе туда не хочется, - констатировала Ин перед выходом. Я покачал головой:
   - Хочется не хочется, а надо.
   На официальных приемах я чувствовал себя чужим. Там собирались аристократы с ветвистой генеалогией, уходящей на десяток - другой поколений в глубь веков, бизнесмены с состояниями, казавшимися мне настолько большими, что обладанием такими деньгами теряло всякий смысл, и важные чиновники, к которым относился и я. Это был мир скучной, претенциозной публики без чувства юмора, которая любила сплетничать и устраивать друг другу мелкие и крупные пакости. У меня плохо получалось поддерживать отношения с важными людьми, поэтому чаще всего я сидел в унынии, мечтая поскорее вернуться домой или перекидываясь с соседями ничего не значащими фразами. Сейчас, на благотворительном вечере Мазерсов, я надеялся, что разговор не сведется к серии банальностей вроде тех, которые мне пришлось выслушать во время первой встречи.
   Не успели мы толком оглядеться, как пожилой слуга-эльф попросил меня следовать за ним, и Ин осталась в одиночестве. Замок с неизменными портретами предков, дорогим фарфором и множеством комнат за высокими дверьми напоминал дом Пирса (да и любого другого аристократа). Мы поднялись на второй этаж, удаляясь от зала, где скоро должен был начаться благотворительный аукцион; шум голосов постепенно стих, и нас окутала приятная тишина.
   Клайв Пирс ждал меня не один. Вместе с ним в комнате находилась молодая женщина лет двадцати пяти, в джинсах и синем вязаном свитере с веселым белым барашком, что показалось мне несколько вольным выбором одежды для проходившего внизу мероприятия. В отличие от нее, Пирс был в смокинге и бабочке.
   - Линг, познакомьтесь. Это мисс Эмилия Мазерс. Возможно, в будущем вам придется работать вместе.
   Девушка встала и крепко пожала мне руку.
   - Давайте к делу, - сказал Пирс, когда я занял третье кресло. - Надеюсь, всем ясно, что мы не можем позволить невыразимцам обрести полный контроль над постом премьер-министра, кто бы его не занимал. Легион много лет пытался внедрить к ним своих людей, но существует предел допуска, за который ни один из них не прошел из-за существующих проверок. Мы не знаем львиной доли того, что творится в этом подразделении Министерства. Хуже - мы даже не знаем их силового ядра. Все официальные представители невыразимцев владеют информацией на уровне наших агентов, а потому бесполезны. Буни - первый, кто решил сыграть в открытую. До того, как он стал охранником сознания премьера, мы понятия не имели, что он невыразимец.
   - То, что они позволили вам придти на встречу с премьер-министром, либо грубая ошибка, либо начало активных действий, - продолжила Эмилия. - Конечно, они ничего не сделают с ней физически или магически - это нарушение международных конвенций, и никто такого не потерпит, - но они могут вынудить ее уйти, после чего поставят своего человека, которого наверняка уже вырастили и который станет плясать под их дудку. Поскольку невыразимцы вряд ли просмотрели недовольство Бруствера и недооценили вас, они разрешили вашу встречу, чтобы раскрыть карты перед Легионом. Вопрос - зачем им это надо?
   Они оба посмотрели на меня.
   - Вы действительно не знаете или просто хотите, чтобы я угадал вашу версию? - спросил я.
   - Мы хотим услышать новые, - сказал Пирс.
   - Я-то считал, что они ошиблись, что они чересчур тщеславны и недооценили маггловского премьера. Ее поведение на встрече стало для них неожиданностью. Думаю, она давно их раскусила и решила попросить нас о помощи, так что по сути их карты раскрыла она. Если же вы правы, и ход продуманный, вряд ли это перчатка в лицо Легиону. По-моему, дело лично во мне.
   Пирс кивнул:
   - Это возможно. У них может быть что-то против тебя?
   - Кроме того, что я был Пожирателем? - Я покачал головой. - Нет у них ничего. И кстати, у Бруствера еще достаточно политического веса, чтобы принимать самостоятельные решения. Даже если невыразимцы были против встречи, он мог все сделать по-своему. А сместить Бруствера у них кишка тонка.
   - Бруствер - миротворец, - со скептицизмом заметил Пирс. - В наше время это, скорее, исключение, чем правило. На мире много не заработаешь. В данных обстоятельствах смещение - лишь вопрос времени.
   - То есть Легион не будет переживать, если Бруствер вдруг выйдет из игры? - удивился я. - Это что-то новенькое...
   - Мы не видим никого, кто способен сейчас занять его место, поэтому он нас устраивает: Бруствер предсказуем, стабилен, но не вечен. - Пирс посмотрел на Эмилию. - Я имел в виду в политическом смысле.
   - Мистер Ди, - произнесла Эмилия. - Что бы вы сделали на месте невыразимцев?
   Улыбающийся белый барашек на синем фоне казался мне сейчас самой неуместной вещью, какую только можно себе представить в данных обстоятельствах.
   - Дискредитировать премьера несложно. Ничто так не снижает рейтинг политика, как два-три удачных теракта. Можно использовать стычки на религиозной почве - то есть еще более серьезные, чем сейчас. Если моя версия справедлива, и каналы поставки нелегалов существуют, это также может нанести по ней серьезный удар.
   - Как и по Брустверу. Представьте бойню в Хогсмиде. Колдуны держались подальше от религиозных фанатиков, но сейчас многие из них привезли сюда маггловские семьи и живут вместе, так что нельзя исключать конфликты между местными жителями и приезжими.
   Я помолчал, размышляя.
   - Насколько мне известно, Бруствер в эти проблемы не вникал, но только потому, что до сих пор не было прецедентов. И я не знаю, что тут можно сделать - разве что выдворить из страны всех нелегалов, которых понавезли колдуны-иммигранты. Но это усилит волнения, а если кто-то решит этим заняться, сами же англичане обвинят его в фашизме. По крайней мере, некоторые из них...
   - Брустверу поставили пат, - заключила Эмилия. - Они вполне способны разыграть эту карту, а он ничего не сможет сделать. Сколько в стране деревень со смешанным населением, подобных Хогсмиду? Если там начнутся неприятности, мало не покажется.
   - Мы введем контингент. По договору имеем право.
   - Они отстранят Бруствера, выйдут из договора и объявят Легион оккупантами.
   - Такое уже бывало, - напомнил Пирс.
   - Тогда у нас просто нет времени. Чтобы организовать беспорядки, нужна всего одна команда сверху. Наверняка они без дела не сидели, создавали группы...
   - Поверь, мы тоже работали, - негромко сказал Пирс. - Но ты прав, времени нет, и действовать надо сейчас.
  
   Пирс и Эмилия остались в комнате, а я спустился на первый этаж. Аукцион шел своим чередом, и я не стал задерживаться в зале, отправившись бродить по замку в поисках Ин. Ее не было, как и Трента с Полиной. Не знаю, с чего я решил, что они сюда приедут - им было куда лучше в своей тихой норвежской глубинке.
   Пройдя несколько комнат, я, наконец, заметил Ин. Встав так, чтобы она меня не видела, я со смешанными чувствами наблюдал за тем, как она что-то рассказывает Люциусу Малфою, который с выражением невероятной заинтересованности и блеском в глазах следил за каждым ее словом.
   На женщин это не действовало. Моя дочь была лисица-оборотень, а магия таких существ - обольщение. Когда-то, обернувшись людьми, лисы выходили на дорогу, пугая путников ради забавы, завлекали в лес крестьян, строили пакости тем, кто решился им досаждать, или проникали в дома, выходя замуж на глав семейств. Ин не использовала никаких внешних приемов, к которым обращались человеческие женщины. Это была природная магия, и когда она включалась, даже самый обычный разговор становился для собеседника музыкой небесных сфер, и ему было все равно, о чем шла речь - он просто хотел слушать.
   - Надо же, кого сюда позвали, - произнес рядом женский голос. Я обернулся.
   - Здравствуйте, Нарцисса. Как поживаете?
   - Прекрасно, - ответила она, не глядя на меня. - А вот тебе не позавидуешь.
   Люциус Малфой давно уже перестал появляться в обществе. После судебных процессов, свалившихся когда-то на его голову, он постепенно отошел от светской жизни, перестал интриговать и теперь общался лишь с теми немногими друзьями, что у него остались. Спустя десяток лет они основали ностальгическую - и, на взгляд многих, комическую - Палату лордов, не имевшую ничего общего с маггловской, которая ворошила славное прошлое и проповедовала радикальный консерватизм. Однако его место на светской сцене заняла Нарцисса, закалившаяся во времена судов над мужем; я видел ее на званых обедах, посольских приемах, открытиях, закрытиях и прочих собраниях светских персон и высокопоставленных чиновников. Несмотря на возраст, Нарцисса оставалась все такой же великолепной женщиной, при этом не стараясь выглядеть на тридцать в семьдесят, что вызывало во мне уважение, на которое ей, разумеется, было наплевать.
   - Кто это там рядом с Люциусом? - произнесла она. - Твоя подружка? Она совершеннолетняя?
   - Это моя дочь. И она давно совершеннолетняя.
   Нарцисса подняла бровь.
   - Какой сюрприз. Что ей надо от моего мужа? Он занят, если она не в курсе. Пусть охотится на богатых женихов в другом месте.
   - Она не посягает на его честь, - усмехнулся я. - Просто рассказывает ему... разные увлекательные истории. Видите, с каким интересом он ее слушает?
   Нарцисса бросила на меня быстрый взгляд.
   - Это правда твоя дочь?
   Я кивнул.
   - И она будет жить здесь с тобой?
   Я рассмеялся:
   - А вы заволновались!
   Нарцисса гордо промолчала. Я не стал ничего объяснять: в лице ее мужа Ин наверняка нашла спонсора для будущей лаборатории, и вскоре семью Малфоев могли ожидать непредвиденные расходы, так что нервы ей еще понадобятся
   - Знаешь, я буду рада, когда, наконец, начнет полыхать, - через минуту произнесла Нарцисса. - И тогда я посмотрю, как вы тут заскачете, пытаясь всё уладить.
   - А вы, видимо, надеетесь, что вас не коснется? Или подумываете удрать? Интересно, куда - может, на Северный полюс?
   - На Северный полюс сам беги, - парировала она. - А мы бы не позволили помыкать собой всякой безродной шелупони, которую тупоумные магглы понапускали в страну.
   В этот момент Малфой принимал от Ин визитную карточку с таким видом, будто она передавала ему невероятную драгоценность. Не успел он сунуть визитку в карман, как рядом оказалась Нарцисса и, не слишком любезно оглядев Ин с ног до головы, увела оборачивающегося мужа прочь. Ин заметила меня и подошла, довольно улыбаясь. Я взял ее под руку:
   - Идем отсюда.
   - Жаль, а я только разгулялась, - вздохнула Ин, но возражать не стала.
  
   Ранним утром я отправился в Хогвартс. Кремер открыл ворота, не задавая вопросов, а значит, сокол доставил мое письмо, и Макгонагалл согласилась меня принять. В отличие от Лондона, здесь было холодно и снежно. Я шел за Кремером, утопая в сугробах и протаптывая дорожку после ночного снегопада. Из трубы дома Хагрида поднимался прямой столб белого дыма. Вдалеке между теплицами мелькнула чья-то одинокая фигура.
   Завтрак еще не начался, но на лестницах и в коридорах мне то и дело попадались ученики. Макгонагалл ждала в кабинете, куда я вошел по тому же странному паролю, который получил от нее в декабре.
   - Хорошо, что ты написал, - сказала директор. - Я и сама хотела с тобой поговорить.
   Она выглядела усталой, и я подумал, не поднялась ли она так рано только из-за того, что я просил о встрече?
   - Линг, что происходит? - Макгонагалл смотрела на меня с грустью. - Вчера в Хогсмиде был младший заместитель Кингсли, много полиции, люди из миграционной службы, стиратели памяти, и по-моему, они не собираются уезжать.
   - Может, вам сегодня не отпускать детей в деревню?
   Макгонагалл покачала головой:
   - У половины младших классов там родители. Линг, нам уже пора волноваться? Насколько все серьезно?
   - Врать не буду - все довольно серьезно, но волноваться не стоит. Ничего похожего на то, что было тогда, сейчас не будет. К сожалению, большего я сказать не могу.
   - Твоими бы устами, - вздохнула Макгонагалл, сделала паузу и продолжила: - Итак, что это за дело, о котором ты хотел поговорить?
   - Минерва, что вы знаете об Олливандере?
   Макгонагалл удивленно подняла брови:
   - Об Олливандере?
   - Я буду благодарен за любую информацию... от всех, кто сможет ее предоставить. - Я обвел глазами портреты. Дамблдор улыбался и выглядел умиротворенным. Рама Снейпа была пуста.
   - Разве старина Олли все еще жив? - спросил какой-то портрет, висевший на самом верху.
   "Хороший вопрос", подумал я.
   - У нашего мастера возникли неприятности? - иронично осведомился Дамблдор. - Легион подозревает его в контрабанде палочек?
   - Легион его ни в чем не подозревает.
   - Мастер Олливандер - очень уважаемый человек, - произнес все тот же неизвестный мне директор. - Он настоящий творец, а его палочки - произведения искусства.
   Некоторые портреты закивали головами.
   - Олливандер приехал из Индии в Лондон и открыл здесь лавку еще в начале двадцатых годов, - сказала Макгонагалл. - Не помню, чтобы с ним были связаны какие-то слухи или происшествия. Он действительно мастер своего дела, лучший в Британии. Немного эксцентричный, но это само собой разумеется: он колдун и к тому же англичанин.
   - Вы с ним часто общались?
   - Боже, нет! - Макгонагалл пожала плечами. - Я просто покупала у него палочки.
   - У меня с ним было несколько познавательных дискуссий о свойствах и сочетаниях, - проговорил портрет Дамблдора. - Но Олливандер - отшельник, чей кругозор ограничен сферой его творчества, и кроме палочек он больше ничем не интересуется.
   - По-вашему, в нем нет ничего... я не знаю... странного?
   - Линг, в каждом из нас есть что-то странное. Почему бы тебе просто не пойти к нему и не выяснить все лично?
   Я молчал.
   - Олливандер не более странен, чем любой из нас, - согласилась Макгонагалл. - И все-таки, что именно ты хочешь узнать?
   - Я хочу составить о нем впечатление. Формальные сведения собрать не трудно, и меня интересуют не они. Скорее, мне интересно, каким вы его воспринимаете. То, что он кажется ничем не примечательным чудаком, во многом ошибка. Однажды мне довелось разговаривать с ним о своей палочке, и думаю, вы... - я посмотрел на Макгонагалл, - недооцениваете его эксцентричность, а вы, Альбус - его кругозор. Кстати, каким вы находите его мастерство колдуна и уровень владения магией?
   Дамблдор пристально взглянул на меня.
   - Если я скажу, что не знаю, ты ведь вряд ли мне поверишь?
   - Он не показывал вам свою коллекцию палочек или какие-то отдельные экземпляры?
   - Нет. Даже не говорил о ней.
   - Он не предлагал вам купить у него какую-нибудь палочку?
   Портрет молчал, не сводя с меня глаз, и я подумал, что даже если он не ничего не скажет, это все равно будет ответ. Дамблдор, вероятно, пришел к тому же выводу и решил уточнить:
   - Как-то раз он спросил, не думал ли я о том, чтобы сменить свою палочку или приобрести что-нибудь новое вдобавок к ней. Разумеется, я отказался. Полагаешь, он хотел предложить мне нечто более весомое, чем палочка Смерти?
   - Мне трудно сравнивать, - улыбнулся я, - но если моя информация верна, у него действительно могло быть для вас интересное предложение.
  
   Я спустился по лестнице-эскалатору, думая, чего в моем визите было больше - желания узнать новое или посмотреть на реакцию? Пожалуй, второго, хотя на этот раз я склонялся к тому, чтобы поверить портрету Дамблдора: он и правда не знал, насколько Олливандер слаб или силен как колдун, а учитывая узкую область его интересов и зацикленность на палочках, вряд ли об этом вообще кто-то задумывался. Интересно, что Олливандер, сделав Дамблдору предложение, не стал на нем настаивать и ничего не сказал о коллекции. А вот Риддл о ней знал - но разговор с его портретом еще впереди... В коридоре седьмого этажа я заметил Флитвика. Поманив меня, он направился к своему кабинету, и я последовал за ним.
   - Здесь можно говорить спокойно, - первым делом сказал профессор, когда я закрыл за собой дверь. - Признайся, Линг, начинается что-то серьезное. У нас тут информационный вакуум, к нам добираются одни газеты, а в них пишут черте что.
   - Серьезное вряд ли, - ответил я. - Но маленько потрясти может.
   - А палочка? Ты, Гарри - вы ведь так ничего и не нашли?
   - Исполнителей мы пока не нашли, но с заказчиками, думаю, дело движется.
   - Берегись, Линг, - предупредил Флитвик. - Кем бы ни был твой противник, он собаку съел на тактике тайной войны.
   - Я не собираюсь вести тайную войну. Я буду наступать и сделаю так, чтобы мне ответили.
   - Ну что ж, в таком случае, я вас оставляю, - неожиданно бодро сказал профессор. - Пойду, пожалуй, завтракать.
   С этими словами он живо покинул кабинет. Я осмотрелся - кого это "нас"? Кабинет пребывал всё в том же беспорядке, каким я его помнил; стеллажи ломились от книг и свитков, повсюду лежали, стояли и висели различные артефакты и магические вещицы, которые совсем не обязательно находились в покое, и потому далеко не сразу за всем этим хаосом я разглядел стену, а на ней - картину. Наверняка это был женский или даже детский портрет, изображавшийся на фоне пейзажа с лесной лужайкой, качелями и скамьей у ручейка, журчащего между камней на переднем плане. Сейчас на лужайке и качелях никого не было, а на скамье сидел Снейп, ожидая, пока я его замечу.
   Я подошел к стене, не зная, что сказать. Парадоксально, но чем дольше я был на войне и чем больше боевых заданий выполнял, тем меньше смертей видел. Лишь поначалу меня окружали такие же новобранцы, как и я, однако их гибель - тоже нечастую, потому что нас хорошо учили, - я не принимал близко к сердцу. Они были моими товарищами, знакомыми, но не друзьями. Судьба сводила нас ненадолго: кого-то перебрасывали в другое место, кто-то возвращался домой или продолжал учебу, и мы расставались, не успев толком познакомиться и привыкнуть друг к другу. Люди, с которыми я служил в Африке после Академии, не должны были гибнуть вообще, ни при каких обстоятельствах, и если такое происходило, то расценивалось как ЧП; его тщательно и детально разбирали в Дахуре, а начальник операции мог получить за это массу неприятностей. Но Снейп не был просто знакомым, и за эту первую боевую потерю я винил себя больше всего, вглядываясь сейчас в его лицо и пытаясь понять, что он думает, прежде, чем он скажет об этом сам.
   И Снейп сказал:
   - Ты сейчас рисуешь?
   Хотя я не ожидал от него ничего конкретного, были вещи, которые все-таки ожидались меньше, чем остальные.
   - Нет... - Тут я подумал, что теперь мы ровесники, и совсем не обязательно чувствовать себя так, будто мне тринадцать, и я опять что-то натворил. - То есть иногда.
   - Я так и думал, что ты бросишь, - сказал Снейп. - А жаль. С тобой этот мир был бы интереснее.
   - С какого-то момента мне начало казаться, что всё это несерьезно.
   - Ну да, а война - серьезно.
   - А война - серьезно, - согласился я. Портрет помолчал.
   - После того, как ты разберешься с этим делом, ты уедешь?
   - Не знаю. Наверное, зависит от того, как разберусь. Вообще из меня плохой чиновник.
   Снейп был на удивление не похож на себя. Я не видел в нем черт, которые так хорошо запомнил с детства и которыми он так прославился. Он не раздражался, не язвил, не улыбался своей кривой улыбкой, был спокоен и выглядел расслабленно. "Конечно, - подумал я, - это же портрет, у него другая жизнь, без учеников, без Пожирателей, без Поттера, наконец, который так его бесил. Можно сказать, заслуженный отдых, пусть даже в виде виртуала".
   - Ты собираешься в Азкабан, - сказал Снейп. - Помнишь, на третьем курсе я говорил тебе о дементорах? Разве с тех пор эта порода изменилась, и их больше не интересуют души легкомысленных колдунов?
   - Я не говорил, что собираюсь в Азкабан, - ответил я.
   - Ну как же. Во-первых, говорил, а во-вторых, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться - рано или поздно ты туда отправишься.
   Несколько секунд я непонимающе смотрел на портрет. Об Азкабане я не рассказывал никому, кроме Кэрроу, но откуда портрет мог знать?.. "А ведь мог!", осенило меня через секунду. Снейп увидел, что я догадался, и кивнул.
   - Да, Амикус все такой же сентиментальный и болтливый. Но я его не виню. После Азкабана он изменился в лучшую сторону. Я не ожидал увидеть его таким... поумневшим.
   - Погодите, - перебил я, ухватившись за фразу. - Вы не могли знать, что он в Азкабане, и чего-то от него ждать. Ведь он заказал вас после того, как освободился!
   Снейп смотрел на меня почти с жалостью. Потом объяснил:
   - Разумеется, пока меня не было, я ничего ни от кого не ожидал. Но когда мой портрет оживили, и Кэрроу забрал его у художника, он рассказал мне всё, что с ним происходило. И то, каким я его увидел, показалось мне необычным и неожиданным. Ты ведь тоже удивился - думал, наверное, что он день и ночь пьянствует, наверняка и Блэка припомнил как единственного, кого видел после тюрьмы... кроме себя, разумеется.
   Что-то происходило с личностями тех, кого изображали художники. Воспоминания и знания - это не весь человек. Менялись реакции, манера общения; может быть, косвенное влияние оказывал автор картины, а может - среда, в которую портрет попадал, но это был какой-то другой Снейп, и я пока не мог определить, нравится он мне таким или нет.
   - Это легко, - объяснил портрет свою проницательность. - Мы всегда реагируем одинаково в схожих ситуациях. Ты думаешь, что знаешь человека, ждешь от него определенного поведения, но иногда дожидаешься совсем другого. Хотя чаще, конечно, оказываешься прав.
   - А что насчет вашего второго портрета? - спросил я. - Вы ожидали, что Поттер его закажет?
   - Поттер такой же сентиментальный, как и Амикус. Да и ты, если уж на то пошло.
   - У меня нет вашего портрета, - возразил я. Снейп приподнял уголок губ.
   - Зато у тебя есть чувство вины. Это еще хуже.
   - Ах вот оно что, - сказал я. - И теперь вы пытаетесь сделать так, чтобы его у меня не стало? Но вы все неправильно поняли. Мое чувство вины связано с собственной глупостью и недогадливостью, с тем, что я сделал неверный выбор, хотя мог бы сделать правильный. Я чувствую вину за вашу смерть, потому что принял неправильное решение и остался в замке. Это не сентиментальность, это досада на свой непрофессионализм.
   - Да тебе было семнадцать лет! - разозлился портрет. - Какой к черту профессионализм, что ты о себе возомнил! Тоже мне, гений контрразведки... Ты был школьником, которым помыкали все, кому не лень. Это сейчас тебе кажется, что ты мог что-то изменить, а тогда тебя бы просто пристрелили, и поверь, никто бы не озаботился рисованием твоего портрета.
   Мне стало смешно.
   - Ладно, - сказал я. - Думайте, как хотите. А я знаю то, что знаю.
   Снейп возмущенно молчал.
   - Ну, может, вы немного и правы, - пошел я на попятный, - но только если говорить о монастыре. Возможно, мне все-таки стоило туда спуститься.
   - Твое будущее было предрешено с тех самых пор, как ты попал в поле зрения Клайва Пирса, - сказал портрет, качая головой. - Ты мог спуститься в монастырь, мог учиться в Европейском университете, мог бездельничать в баре Аберфорта, но рано или поздно все равно оказался бы в Легионе. Монастырь был просто для того, чтобы на время спрятаться и переждать, если дела станут совсем плохи.
   - Я об этом догадывался...
   - Вот и замечательно, - Снейп встал. - Тогда ты должен догадываться и о другом: разговаривать с дементорами - бессмысленная, бредовая, опасная затея.
   - То есть вполне в моем стиле, - улыбнулся я. Портрет выругался, дернул мантию, зацепившуюся за куст у скамьи, и с рассерженным видом покинул полотно.
  
   В коттедже я появился в хорошем расположении духа, планируя завтрашний день и мысленно составляя перечень того, что надо будет предпринять. Я немного жалел, что поссорился с Риддлом, иначе уже рассказал бы ему, что мы нашли и чего не нашли в Отделе Тайн. Возможно, мне действительно не стоило так себя вести, но я надеялся на потепление отношений: эти дни портрет наверняка скучал, сидя в темноте и одиночестве, и не будет гордо игнорировать меня из-за размолвки, случившейся неделю назад.
   Портрет действительно скучал и казался готов продолжить нашу ссору, посматривая на меня холодно и выжидающе, однако сперва я закрылся в комнате, чтобы написать несколько писем, в том числе Ларсу, отослав ему список поручений, к выполнению которых он должен был немедленно приступить.
   - Хочу рассказать тебе, что мы нашли в Отделе Тайн, - произнес я, вернувшись на кухню и сев за стол напротив портрета. Лицо Волдеморта оставалось неподвижным, будто он не до конца верил моему желанию, но я не стал его мучать и пересказал все, что произошло в тот день, когда мы втроем спустились в комнату с Аркой, а потом нашли его прикованное к стулу тело, не упомянув, правда, о речи Поттера перед объективом телефона.
   - Никаких следов души патронус не увидел, - закончил я. - Вариантов здесь два - либо она уже там, где души всех мертвых, либо, если она еще здесь...
   - Она здесь, - глухо сказал Риддл. Он смотрел мимо меня в угол кухни. - Ее кто-то держит. Ты уверен, что в Отделе ее нет?
   - Не уверен. У нас было мало времени, и мы не могли обыскивать каждую комнату. Но мы решили, что у невыразимцев нет мотива ее удерживать. Им нужны твои знания, поэтому они оставили тело. Какой им прок с души, тем более с такой?
   Риддл быстро поднял глаза, но потом вздохнул и стряхнул с мантии неведомые пылинки.
   - Думаешь, я сижу здесь и жалею о прошлом?
   - У тебя нет прошлого. Тебе всего месяц. Жалеешь ты о чем-то или нет, это прошлое не твое, а той души, которая, как тебе кажется, всё ещё в этом мире.
   - Мне не кажется, - процедил портрет, резко подняв голову. - Я знаю. Есть вещи, в которых ты просто уверен. Если бы моя душа была где-то еще, если бы она сгинула, растворилась в небытии после смерти тела, я бы это знал. Я бы чувствовал себя завершенным. А она - как сквозняк, как щель в окне, откуда тянет холодом и тоской. Она не даст мне покоя, пока остаётся здесь в таком состоянии.
   - Об ее состоянии надо было думать раньше, - огрызнулся я. Слышать от Волдеморта такие слова было почти противно. В отличии от меня, портрет проявил выдержку и не стал пререкаться.
   - Раньше я думал о других вещах, - спокойно сказал он. - А сейчас - об этих. Всему свое время, Линг.
   Я молчал, понимая, почему разозлен: это была реакция на жалобу, на слабость, которую я не хотел видеть и не хотел прощать. Конечно, в чем-то он прав - в конце концов, это была его жизнь, и если он распорядился ею так по-дурацки...
   - Знаю, ты не можешь простить мне Северуса, - проговорил портрет, - и мне жаль, что все так вышло. Мне действительно жаль.
   Я думал, сейчас он добавит: "Тем более он не был хозяином палочки", но портрет больше ничего не сказал, и поэтому мне пришлось ответить:
   - Я его много кому не могу простить, но ты в этом списке последний. Ничего другого я от тебя не ожидал.
   - Зато от других ты ожидал иного, - сразу согласился Риддл. - Я думал об этом, пока сидел тут один. И о том, что ты должен быть ко мне гораздо менее терпим: я ведь знаю, как ты к нему относился, и как он относился к тебе... Но ты, кажется, не слишком расположен говорить на эту тему?
   - Да, не слишком, - проговорил я после паузы, подавив в себе пугающе сильное желание спросить, а как ко мне относился Снейп. - Давай лучше вернемся к твоей душе-сквозняку. Поскольку невыразимцев мы исключили, нужен новый подозреваемый, у которого есть личный мотив желать твоей душе как можно дольше оставаться в примитивном состоянии и не давать ей возможности восстановиться, чтобы двигаться дальше.
   Портрет усмехнулся.
   - Такие подозреваемых наберется не один десяток.
   - Я так не думаю. На самом деле подозреваемый всего один.
   Риддл поднял брови в немом вопросе, и я сказал:
   - Много ли ты знаешь об Олливандере?
  

11.

  
   Вероятно, синий свитер с белым барашком служил Эмилии Мазерс рабочей одеждой, специально нацеленной на отвлечение собеседника, или же она была просто консервативна. Когда мы со Шварцем вошли в кабинет Поттера, первое, что я увидел, это весело глядящий на меня барашек с улыбкой на морде, в то время как его обладательница с головой ушла в происходившее на экране ноутбука, то и дело стуча пальцами по клавиатуре. Поттер нетерпеливо вращался в кресле за общим столом.
   Больше на совещании никого не было. Мы с мисс Мазерс познакомились во второй раз; выяснилось, что она служит криминалистом в Управлении и с этого дня работает в нашей группе по расследованию всего того хаоса, которым мы занимались. Бартлетт был отстранен, как и обещал Поттер, а Вулф со своей командой занимался похищением анимага - пока безрезультатно.
   - Для начала подведем неутешительные итоги, - мрачно, но деловито произнес Поттер, когда мы уселись за стол, а мисс Мазерс оторвала глаза от экрана. - Мы не нашли тех, кто напал на мою группу и на ваших людей во время захвата американца. Мы не нашли тех, кто пытался вскрыть гробницу. Мы не знаем, кто убил анимага и был ли американец как-то связан с нападавшими. Наша версия о сквибах не подтвердилась, а сам анимаг был украден из хранилища. Можно констатировать, что за эти два месяца мы не только не продвинулись вперед, а, скорее, отодвинулись назад.
   Он окинул нас выжидающим взглядом. Шварц сказал:
   - На это можно посмотреть и с другой стороны. У нас есть рабочая гипотеза, касающаяся заказчиков, и если удастся доказать, что это действительно они, все вопросы отпадут сами собой.
   - Именно что гипотеза, - ответил Поттер. - Догадка, под которой нет фактов, по крайней мере, прямых.
   - Прямые факты - это когда преступление совершается на ваших глазах, когда вы можете показать на убийцу и сказать: вот он, потому что я его видел, - возразил Шварц. - Здесь на такую роскошь не стоит рассчитывать, поэтому будем исходить из фактов косвенных. А их не так уж и мало, если подумать.
   - Кроме убийства и похищения анимага я что-то больше ничего не припомню.
   Шварц собрался объяснить свою мысль, но я опередил его, спросив у Поттера:
   - Ты знаешь, что в эти выходные было в Хогсмиде?
   Помедлив, тот кивнул:
   - Знаю. Миграционная служба ищет нелегалов.
   Я смотрел на него, но Гарри молчал. Потом он развел руками:
   - Что? Это официальная информация, меня там не было.
   - Миграционная служба ищет магглов, которые живут вместе со своими родственниками-колдунами. С большой натяжкой такое положение дел можно подвести под Статут о секретности, и они этим воспользовались. Им предписано отправить магглов на родину, если они живут в стране нелегально, а если их документы в порядке, семьи обязаны выселить лишних родственников в любое другое место из колдовского социума. Полицейские со стирателями находятся там третьи сутки. Вся зона оцеплена и закрыта, аппарация невозможна. Министерство работает жестко. Представь, к чему это приведет, когда правда выплывет наружу. А она выплывет, и очень скоро.
   Судя по выражению лица, Поттер представил.
   - У нас нет времени. Если мы продолжим идти у них на поводу, то все проспим. Удар по Брустверу они уже наносят. Завтра начнут зачищать аэропорты и развернут кампанию против премьера. Поэтому мы больше не будем никого искать. Мы уже нашли. Мы знаем, кто напал на твою группу. Мы знаем, кто напал на Хогвартс. Мы нашли следы сквибов и, благодаря некроманту, знаем, где анимаг. Мы ведь на самом деле это знаем, даже притворяться не придется.
   - И что ты предлагаешь? - Поттер выглядел сбитым с толку.
   - Возьми телефон.
   Поттер вынул телефон.
   - Звони Джинни.
   - Что? - Он вытаращил на меня глаза. - Ты что задумал?
   - Гарри, в ближайшие дни может случиться все самое худшее, что ты только способен вообразить, а я не хочу, чтобы ты каждую минуту отвлекался и беспокоился, не напал ли кто-нибудь на твою семью, не взял ли в заложники, и так далее. За детей в Хогвартсе можешь не волноваться, но жену и сына оставлять в Лондоне нельзя. Поэтому звони.
   Поттер колебался. Я его понимал - начинались серьезные игры, вызывавшие неприятные ассоциации.
   - И что я должен сказать?
   - Если Джинни дома, пусть остаётся там. Если нет - пусть немедленно возвращается на Гриммо. Джеймс, разумеется, тоже. Наши люди придут и переправят их подальше отсюда.
   - Куда?
   - В безопасное место. Тебе не надо знать, куда.
   - Соображаешь, что говоришь? Я так не могу!
   - Ты можешь. Люди, с которыми мы имеем дело... сам знаешь, на что они способны. Они вытащат из твоей головы все ее содержимое и используют против тебя. Поэтому не надо знать, где будет твоя семья. Вы продолжите общаться по телефону, пока все не закончится.
   Немного поупрямившись, Поттер позвонил жене.
   - Хорошо, - через пару минут сказал он, отключив трубку и положив ее на стол. - Что дальше? У тебя, похоже, весь план уже готов...
   - Готов, но не весь. Ты, Гарри, как глава аврората, и я как представитель Легиона направим сегодня письма в комиссию по делам Азкабана и в сам Азкабан, его руководству: ты заявишь протест относительно незаконного содержания сквибов в тюрьме и потребуешь выпустить их или хотя бы увидеть бумаги, подтверждающие арест, а я обосновываю необходимость допроса дементоров в связи с нападением на Хогвартс. Разумеется, они не станут отвечать сразу, будут тянуть время, поэтому не имеет смысла дожидаться официального ответа.
   - Так что же мы сделаем? - спросила Эмилия, до сих пор не проронившая ни слова.
   - Подождем до завтра и, если не возникнет дополнительных обстоятельств, большой и дружной компанией отправимся в тюрьму. Без разрешения.
   - Это безумие, - Поттер покачал головой. - Нас туда не пустят.
   - Поверь, туда нас пустят. Проблема может оказаться в том, чтобы оттуда выйти. И вот для этого нам придется предпринять кое-какие меры предосторожности.
  
   Вечером я заскочил в квартиру, собрал сумку, сообщил Мадими, что в очередной раз временно переселяюсь в коттедж, и отправился к морю.
   - Ты у него был? - жадно спросил Риддл в ту же секунду, как я вошел в дом. Он даже не пытался скрыть волнение. Никогда бы не подумал, что его лицо способно выражать такие эмоции.
   Я и сам чувствовал себя слишком нервно. Мне хотелось, чтобы все, наконец, произошло, какие бы неожиданности нас не подстерегали. Нельзя было сказать с уверенностью, что Стражи пустят нас в Азкабан, но если и стоило взывать к разуму какой-то из участвующих сил, то только к ним.
   Наше совещание длилось до обеда; под конец мы начали ругаться и ссориться, устав друг от друга, от царившего в комнате напряжения, от тягостного ожидания или, наоборот, предвкушения чего-то плохого. Эмилия предложила сделать перерыв и собрать свежую информацию, но я знал, что никакой информации нет: со вчерашнего вечера Ларс просматривал маггловские и колдовские сайты новостей, собирал сведения в социальных сетях и прислал бы мне новость, которую я ждал больше всего - что происходившее в Хогсмиде стало известно, и в деревне начались столкновения.
   - У меня живет там пара знакомых, - сказал мне Ларс, когда я вернулся с совещания и спросил его о последних событиях. - Связи с ними нет ни по каким каналам. Там и раньше сигнал не слишком ловился, а сейчас вообще не проходит - они всё закрыли.
   - А другие сайты? Форумы?
   - Ничего, - он покачал головой. - И это странно: если в выходные в Хогсмид ходили дети, они наверняка написали родителям о том, что видели в деревне тьму полиции.
   - Вот именно, написали. Пока птицы долетят, пройдут минимум сутки, а значит, все начнется завтра.
   Риддл не мог вынести моего молчания.
   - Ты не был, - констатировал он. - Я понимаю, тебе некогда, ты чем-то очень занят...
   - Занят! - рявкнул я, грохнув сумку о стол. - Мне сейчас не до тебя и не до твоей души! Я пойду к Олливандеру, как только смогу!.. Черт, перед кем я вообще отчитываюсь? Перед картинкой углем! - Я ожесточенно начал выкладывать из сумки вещи и продукты.
   Мне было ясно, что идти к Олливандеру придется, и не только из-за Риддла. Мысль о встрече с этим человеком вызывала сопротивление, особенно потому, что я сознавал ее неизбежность. А ведь кроме души Риддла есть еще костяная палочка, вампир, который ее ждет, и мой сон. Получается, Олливандеру тоже есть что мне сказать?.. Но все-таки он был куда менее важен, чем невыразимцы, и пока события позволяли отложить к нему визит.
   Я подумал о наших координаторах в Штабе. К ним стекалось множество информации, в том числе и той, которой не владел ни я, ни, скажем, Клайв Пирс. Но Штаб не двигал нами как шахматными фигурами: Легион любил импровизации, и это стало для меня самым неожиданным открытием с начала службы. Сегодня, запросив на всякий случай подкрепление, я получил ответ, что в стране достаточно легионеров, чтобы справиться с любой нештатной ситуацией, и дополнительные люди не потребуются. Я сомневался, что тридцати человек будет достаточно, если возмущенный народ пойдет на министерских, однако до сих пор Штаб меня не подводил, и я доверился ему и в этот раз.
   - А костяная палочка? - спросил Риддл, когда я переоделся и начал готовить ужин. - Неужели тебе не хочется ее испробовать? Олливандер говорил, она создана для воинов. Признаюсь, я не укротил ее, это чуждая и неприятная мне энергия, но ее мощь удивительна, и если ты сможешь ее покорить, она сделает из тебя бога. Разве сейчас она бы тебе не пригодилась?
   - Пригодилась, и если у меня будет возможность, я ее заполучу. Но тебе не стоит слишком рассчитывать, что Олливандер освободит твою душу, как только я его попрошу. Он хотел отомстить, и у него это неплохо получилось.
   Портрет молчал со скорбным выражением лица, потом произнес:
   - Тебе нравится меня унижать. Признайся, Линг, ты получаешь от этого удовольствие...
   Подумав для вида, я ответил:
   - Наверное, ты прав. Постараюсь следить за собой. Но и ты должен согласиться, что Олливандер подошел к своей мести творчески: он сделал прямо противоположное тому, что делал ты - поймал твою душу, от которой ты так упорно избавлялся.
   Больше этим вечером Риддл со мной не разговаривал.
  
   Меня разбудил телефонный звонок. За окнами было темно, огонь в камне почти погас; я перевернулся на бок, держа в руке трубку, и увидел перед собой Эмилию Мазерс.
   - Мистер Ди, вы меня слышите? - спросила она.
   - Кажется, да, - ответил я, ослепленный ярким экраном. Взгляд моей собеседницы выражал сомнение, но потом она продолжила:
   - В сегодняшнем "Пророке" выйдет статья о том, что было в эти выходные в Хогсмиде. Там упоминается ваше имя. Я вам ее послала, прочтите - информация лишней не бывает.
   Еще не отойдя от сумбурных сновидений и в глубине души не разобравшись, сон это или явь, я испытал потрясение, видя Эмилию все в том же синем свитере. Внизу экрана виднелись уши и верх головы барашка.
   - Мисс Мазерс, вы вообще когда-нибудь снимаете свой свитер? - спросил я.
   Эмилия гневно уставилась на меня и через секунду отключилась, даже не попрощавшись. В недоумении я сел, дотянулся до компьютера на столике и лишь тогда сообразил, что сейчас ляпнул.
   От смеха я чуть не выронил планшет, однако каким бы веселым это ни казалось, я сморозил двусмысленную бестактность и понимал, что от меня ждут извинений при первой же встрече.
   Статья в сегодняшнем "Пророке", который еще не вышел ни в бумажной, ни в онлайн-версии, была достаточно обыкновенной для текстов, стремившихся оправдать одних и уличить других. Магглы-нелегалы, жившие в семьях колдунов-иммигрантов, не были для английских читателей открытием: традиция совместного открытого проживания колдунов и неволшебников была чужда Европе и британцами не одобрялась. Автор статьи проделывал старый трюк: сперва шла пропаганда ненависти к отдельной группе, подчеркивание ее непохожести и опасности, и в конечном итоге обосновывалась агрессия в ее адрес.
   Я нашел фрагмент, о котором говорила Эмилия. Как ни странно, меня хвалили: я подал Министерству плодотворную и верную идею относительно проникновения в страну нелегальных иммигрантов, тем самым способствуя перекрытию каналов и разоблачению преступной сети.
   Выходит, невыразимцы не хотели ссорить меня с Министерством. Они надеялись, что Штаб отзовет меня в Дахур для консультаций, а то и для выговора, на несколько дней, за которые невыразимцы могли бы многое успеть. Однако в некоторых вопросах Легион был консервативнее малфоевской Палаты лордов - он никогда не поощрял контакты магглов и колдунов, и я понимал, что никаких консультаций, тем более во время такого расследования, не будет, к каким бы беспорядкам моя идея не привела. Попытка невыразимцев выпроводить меня из страны казалась слабой и неудачной, но недооценивать их не стоило. На часах было пять утра, и решив, что дальше спать не имеет смысла, я встал и начал готовиться к визиту в Азкабан.
   Риддл не спал, ожидая, пока я выйду из комнаты.
   - Я хочу тебе кое-что сказать, - произнес он, когда я включил свет и занялся обдумыванием своего раннего завтрака.
   - Лучше не надо, а то я опять как-нибудь не так отвечу, ты начнешь обижаться...
   - Не начну, - миролюбиво ответил портрет. - Просто выскажу тебе два соображения, а подтвердишь ты их или нет - твое личное дело. Итак, Линг, ты служишь в Легионе. Это верно?
   - Верно, - согласился я. - Ты видел меня в форме, так что догадаться нетрудно.
   - Я не знал, как она выглядит, - Риддл слегка улыбнулся. - Просто ты говорил, что не работаешь под началом Бруствера, а Легион для тебя самое правильное место, достойное продолжение семейной традиции. Когда твой отец жил в Аргентине, у него были с ним какие-то дела.
   У меня отвисла челюсть. Портрет казался очень доволен произведенным эффектом.
   - Ты не знал? - Он сделал вид, что удивлен моим неведением. - Тогда откуда тебе известно, что Конрад - твой отец?
   - Он сам мне рассказал. После битвы мы попали в Азкабан, и у нас было немного времени, чтобы поговорить.
   - Ты был в Азкабане? - Теперь Риддл удивлялся искренне.
   - Целый месяц просидел.
   Портрет помолчал.
   - Что ж, ты играл в рискованную игру, мальчик, - задумчиво сказал он. - Как все-таки жаль, что Северус был не со мной. Тогда бы я заполучил и тебя.
   Эту мысль я предпочел не комментировать.
   - Так вот, Линг, - продолжил портрет. - Когда твой отец бежал из страны, он отправился в Аргентину и прожил там до тех пор, пока я не вернулся и не призвал его обратно. Даже не имея специального образования, он был талантливым военным, а общение с Легионом пошло ему только на пользу...
   - Это вряд ли, - ответил я. - Если бы оно пошло ему на пользу, он бы не вернулся.
   - Тебе не понять, - Риддл покачал головой. - У тебя нет идеи, за которую ты готов сражаться. Ты воюешь просто потому, что тебе это нравится и за это платят. Не обижайся, но ты обычный наемник. Легион - интернациональная организация, у нее размытые принципы, и ты, рискуя своей жизнью, даже не знаешь, чьи интересы отстаиваешь. А Конрад любил родину и хотел, чтобы колдуны не были унижены, постоянно обслуживая магглов и тратя на это львиную долю своих сил и средств.
   Это была такая тема, обсуждать которую с Риддлом я не мог, не рискуя затянуть разговор до вечера.
   - Но это еще не все, - продолжил портрет, не дождавшись ответа. - Я размышлял над тем, что могло свести вместе тебя и Поттера, Легион и аврорат. Конечно, это могло быть что угодно, и твой интерес к поискам души мне пока не совсем ясен, однако Поттер не стал бы помогать тебе в этом деле, не будь у вас общего врага. И этот враг достаточно серьезен, если Легион сотрудничает с Министерством, а Министерство позволяет ему это делать. - Риддл внимательно следил за моей реакцией. - Угроза, скорее всего, военно-политическая... Кто-то хочет сместить Бруствера?
   - Не надейся, что я буду это обсуждать, - ответил я. - Ты и так слишком много знаешь, а Легион не любит, когда его игры раскрывают гражданские.
   Портрет смотрел на меня с недоверием, потом произнес:
   - Ты так шутишь. Понятно. Что ж, тогда изволь, последний вопрос. Поттер пользуется своей палочкой? Палочка Смерти у него?
   - И эту тему я тоже не собираюсь обсуждать.
   Риддл улыбнулся:
   - Для начала, мне вполне достаточно. Буду думать дальше, пока ты где-то там занимаешься чем-то важным.
   - Зачем тебе это? - спросил я, решив, что надо, пожалуй, завтракать и отчаливать в Министерство, пока портрет не развернул свою логическую цепочку до конца.
   - Я просто тренируюсь, - ответил он. - Надо поддерживать себя в форме, и кто знает, вдруг я смогу тебе помочь? В любом случае, я уже твой должник...
   - Помогая мне, ты помогаешь и Гарри, - напомнил я.
   - Ничего, - Риддл покачал головой. - В нем много лет обитала часть моей души, и знай я это, все было бы иначе. Все было бы по-другому, Линг.
  
   В семь утра в Министерстве были только уборщики и охранники. По пустым коридорам разносился звук моих шагов, и я решил, что такое Министерство мне нравится больше. Пройдя атриум со скульптурой в виде кристаллической решетки, я поздоровался с охранниками, чьи лица, как всегда, были закрыты Темными Очками, и сел в лифт.
   Несмотря на ранний час, мой помощник оказался на рабочем месте. Словно сумасшедший профессор из старой комедии, он сидел за столом, вооружившись ноутбуком, соединенным с громко строчащим принтером, и планшетом, над которым висела бумага с покрывавшим ее письменами волшебным пером.
   - Это все для вас, - он обвел рукой свое царство фиксирования информации. - Я не знал, что вы так рано придете, и еще не успел начать анализ. Тут только сырой материал.
   - Дахур что-нибудь пишет? - спросил я, забирая со стола уже готовые страницы.
   - Нет, сэр, ничего, - Ларс отрицательно покачал головой. - Ваши вчерашние запросы тоже пока без ответа.
   - Само собой.
   В кабинете я погрузился в чтение, время от времени прерываясь, когда Ларс приносил мне новые материалы, а потом и свой анализ. Анализировал он хорошо, учитывая такие факторы, как настроение в обществе и слухи, не доходившие до меня в силу отсутствия регулярного общения с большим количеством людей. У Ларса же были друзья из разных культур и социальных слоев, поэтому к полудню я имел более-менее четкую картину дня и был готов идти на приступ Азкабана.
   Поттер выглядел не слишком оптимистично.
   - То, о чем мы вчера договорились, я устроил, но все равно не представляю, как ты будешь допрашивать этих адских тварей.
   - Давай решать проблемы по мере их поступления.
   Лично я сейчас больше думал о том, как бы мне так извиниться перед мисс Мазерс, чтобы никто не смог нас услышать. Поттера мой ответ не устроил, но ничего другого предложить ему я не мог.
   В час дня все собрались у портальной. Кроме меня, Гарри, Шварца и Эмилии, упорно избегавшей смотреть в мою сторону, с нами были два легионера в Темных Очках и трое журналистов, жадных до сенсаций и гарантированно обеспечивавших горячими фактами свои издания. Им очень хотелось заранее узнать, куда мы направляемся и что там будем делать; они даже были готовы вести прямую трансляцию, предоставь мы им такую возможность. Отвечавший за привлечение прессы Поттер сумел их заинтриговать. Мне же было интересно увидеть их лица по прибытии к Азкабанскому маяку, и они меня не разочаровали.
   Когда портал вынес нас на плоскую вершину скалы рядом с гигантским сооружением, двое журналистов заметно растеряли свой пыл - перспектива, с их точки зрения, вырисовывалась мрачноватая. Лишь один почуял возможную сенсацию и немедленно начал делать фотографии. Видя его энтузиазм, остальные тоже решили не терять времени зря.
   Я открыл входную дверь. Удивленные стражи пообещали как можно скорее связаться с начальством, и наша многочисленная делегация расположилась внутри, заняв все свободное место, которого было не так уж много для такого числа гостей. Круглое помещение маяка не претерпело за эти годы никаких изменений. Столов не убавилось, работавшие здесь стражи не пользовались современными устройствами, что вряд ли было удивительно из-за близости магического здания, которое на карте Сети выглядело как ярко-белое мерцающее пятно в северо-восточной части страны. Мы ждали не менее десяти минут, и только я начал терять терпение, решив выяснить, долго ли нам еще здесь прохлаждаться, как в центре зала возник человек, сразу направившись к нам.
   - Господа... и дамы, - он заметил Эмилию. - Мы вас не ждали, мы только вчера получили ваши письма...
   - А мы не получили сегодня ваши ответы, - произнес Поттер, - и сочли молчание за приглашение.
   - Вот как? - удивился такой логике Страж.
   - По нашим сведениям, в Азкабане незаконно содержатся граждане другого государства. Вы обязаны выпустить их или доказать обоснованность заключения.
   - Кто бы ни дал вам эту информацию, она не соответствует действительности, - ответил наш собеседник. - Откуда у вас такие сведения?
   - Из надежных источников, - отрезал Поттер. - Я хочу посмотреть вашу документацию за последние два месяца: кто, откуда и за что попадал в тюрьму.
   - Как глава аврората вы можете воспользоваться собственной базой данных, - попытался возразить Страж.
   - Мы можем, но воспользуемся вашей. - В голосе Поттера начали звучать ноты, которые я уже слышал в кабинете Годжи.
   Страж перевел на меня глаза.
   - Меня интересуют дементоры, - напомнил я.
   - Вы действительно считаете, что кто-то из наших дементоров напал на школу? Зачем им палочка? Они и так... - Страж пожал плечами, вероятно, передавая этим жестом весь ужас, что дементоры воплощают в себе и без всяких дополнительных магических средств.
   - Давайте не будем терять времени. Общение с этими созданиями наверняка отнимет его больше, чем хотелось бы на них тратить.
   Страж молчал. Потом сказал:
   - Я не уполномочен пускать вас на территорию тюрьмы без соответствующих разрешений.
   Гарри обернулся к журналистам убедиться, что их перья вовсю строчат в блокнотах. Страж посмотрел на них с тревогой.
   - Азкабан находится на территории Великобритании, - проговорил Поттер. - Это значит, что на него распространяются законы нашей страны. А на ее территории я являюсь главой аврората и имею полное право в любое время надзирать за людьми, которых сам же посадил. И не говорите мне о Совете Визенгамота. Апелляция к ним будет расценена как затягивание следствия и препятствование дознанию.
   Страж продолжал смотреть на перья.
   - Ладно, - наконец, согласился он. - Но без прессы. - Он кивнул на журналистов. - И вот еще что. Перед свидетелями хочу предупредить вас, подполковник: мы снимаем с себя всякую ответственность за вашу безопасность во время пребывания на этажах дементоров. Вы делаете это на свой страх и риск.
   - За меня можете не волноваться, - уверил я его. - Волнуйтесь лучше за то, чтобы среди них не оказалось ренегатов.
   Один легионер остался на маяке дожидаться нас вместе с журналистами, заодно охраняя их от возможных поползновений Стражей, Поттер и Шварц намеревались изучить бумаги, а я со вторым легионером собрался к дементорам.
   - Я не пойду за документами, - объявила Эмилия. - Если капитан Шварц идет с мистером Поттером, значит, я иду с подполковником.
   - Это приказ, мисс Мазерс, - сухо сказал Гарри. - И он не обсуждается. Вы идете с нами, а мистер Ди отправляется к дементорам только с охранником.
   Местный портал переместил нас в комнату, где принимали и освобождали заключенных. Несколько работавших в ней Стражей с интересом следили за перепалкой.
   - Пусть мисс Мазерс идет со мной, - сказал я, чтобы закончить разговор и больше не терять времени. - Давайте, наконец, приниматься за дело.
   Поттеру не понравилось, что я оспорил его приказ, но Эмилия не собиралась сдаваться, и он счел за лучшее не вступать в пререкания у всех на виду. Документы, как оказалось, хранились в соседних комнатах, и ему со Шварцем не пришлось никуда идти, а нас троих Страж довел до конца коридора, где располагался внутренний портал наподобие того, каким мы пользовались в Праге.
   - Прежде, чем вы спуститесь, - произнес Страж, - я еще раз напомню, что там, внизу, никто не гарантирует вашей безопасности. Кроме того, азкабанские дементоры вполне законопослушны... несмотря на их ошибки в прошлом, - со значением добавил он.
   - Рад, что вы так хорошо знаете отношения ваших коллег с законом, - ответил я, - но для любого в этой стране дементоры означают Азкабан, и вот уже два месяца общественность задается вопросом: почему за время, прошедшее с момента нападения на школу, ни Совет Визенгамота по делам Азкабана, ни представители тюрьмы не сделали заявления о том, что служащие в ней дементоры к нему не причастны? Совершенно естественно, что я как расследующий это дело пришел с ними поговорить, хотя, если откровенно, сделать это следовало бы гораздо раньше. Но общественность все равно будет рада услышать, что ваши дементоры не имеют отношения к нападению - конечно, если так оно и есть.
   На этаже, куда нас доставил портал, было темно, холодно и сыро. Я оставил легионера неподалеку от портала, чтобы возможные гости не застали нас врасплох, и мы с Эмилией отправились по коридору вдоль ряда глубоких камер. Слева возвышалась стена со стекающими по ней струйками воды, которые, образуя ручеек, пропадали в решетках стоков. Камеры были закрыты и пусты. Я с трудом представлял, что еще какие-нибудь тридцать лет назад здесь держали людей.
   По коридору летали выпущенные нами светящиеся шары, и в их движении решетки отбрасывали причудливые изгибающиеся тени, но дементоров пока не было видно, а их присутствия не ощущалось.
   - Мисс Мазерс, - сказал я, когда мы отошли от портала, - простите мою сегодняшнюю бестактность. Я отвык просыпаться в четыре утра и плохо соображал, что говорю.
   Эмилия выдержала паузу.
   - Хорошо, - ответила она. - Я поняла, что вы тогда имели в виду.
   "А что я имел в виду?", подумал я, но не стал развивать эту мысль.
   Мы дошли до поворота и оказались в начале следующего длинного коридора с камерами. Идти дальше я не хотел - не стоило такими малыми силами углубляться на территорию превосходящего по численности противника. Я вызвал патронуса и пустил вперед, рассматривая его глазами внутренности Азкабана.
   К сожалению, глядеть здесь было не на что. Вся магия здания сосредоточилась выше уровня моря и старых тюремных помещений; здесь же почти не колдовали, а магия дементоров была тусклой и неинтересной. Однако коридор и камеры патронус видел хорошо, и первого вылетевшего навстречу дементора почувствовал именно он; лишь потом его холод и депрессивность ощутил я.
   Постаравшись отнестись к нему со здоровым скептицизмом, я остановил патронуса и повел его назад. Метрах в десяти от нас дементор вынырнул из темноты, и мне вспомнился Тейлор, наша первая встреча у дома дементоров в Хогсмиде. Кто знает, не появись он тогда, я бы мог сейчас здесь не стоять.
   Рядом мелькнуло что-то яркое, и на пол у ближайшей камеры опустился сверкающий патронус Эмилии. Конечно, это был барашек. Не удержавшись, я покосился на мисс Мазерс и тут же понял, что сделал это зря: она словно проверяла, как я отреагирую, и смотрела на меня с вызовом. Однако даже если бы я и хотел ей что-то сказать, сейчас мне было не до чужих патронусов.
   Дементор пришел один, но обольщаться не следовало. Если мы его разозлим, остальные полезут изо всех щелей, как тараканы. К тому же, одно дело - планировать разговор с дементором, и совсем другое - стоять напротив одного из них и ощущать, как мысли, которые ты старался выкинуть из головы, и чувства, от которых опускаются руки, наполняют тебя, словно вода, прорвавшая плотину. Кан и его болезнь - или "болезнь", - душа Риддла, до которой мне почему-то есть дело, Олливандер, явившийся в виде ночного кошмара, Мэй, равнодушная к моим проблемам... все эти трудности, обиды и печали было очень легко обратить в гнев.
   Дементор источал темноту и подавленность. Его драный плащ колыхался так, словно в коридоре гуляли сквозняки.
   - Ты будешь говорить от имени всех? - спросил я.
   - От имени всех, - шелестящим голосом повторил дементор.
   - Кто из вас третьего декабря принимал участие в нападении на Хогвартс и пытался вскрыть гробницу?
   Дементор ответил через несколько долгих секунд:
   - Никто из живущих в Азкабане. Несколько стай откололись и сейчас обитают в иных местах. Обратись к ним.
   - Знаешь, я не сторонник презумпции невиновности. Даже наоборот. Так что по умолчанию я считаю, что ты лжешь. Стаи, о которых ты сказал - полудикие, никому не нужные хищники. У них нет и не может быть мотива, а все, что им требуется, они добывают сами. С другой стороны, вас, местных, легко можно купить.
   - Нам не нужна хранящаяся в гробнице палочка. Владея ею, мы ничего не приобретем.
   - А кому она может быть нужна? - спросила Эмилия, стоявшая чуть позади меня в окружении света барашка. Дементор держался за пределами его ауры, видимый благодаря висящим поодаль шарам.
   - Вам, - ответил он. - Людям.
   Будь у него человеческое лицо, я бы сказал, что он улыбается. Я не сомневался, что он врет, и презумпция невиновности была здесь не при чем: как говорил Том Риддл, есть вещи, в которых ты просто уверен.
   Я вытянул вперед левую руку.
   - Помнишь, что здесь?
   Дементор молчал. Потом сказал:
   - Если ты думаешь, что нас впечатлит мертвая татуировка...
   - Это не мертвая татуировка. Чары Метки все еще во мне, и они живы; странно, что ты этого не чувствуешь. И знаешь, что говорят мне эти чары? Что ты врешь.
   Разгневанный дементор дернулся назад, и нас окатило очередной порцией собственных отрицательных эмоций.
   - А что если я просто арестую тебя как подозреваемого? Какая разница, ты или любой другой? Вы же все одинаковые.
   Я чувствовал страх Эмилии; ее барашек начал тускнеть и гаснуть. Где-то в глубине меня - или амулета, который я не снимал со дня посещения вампира, - заворочался лис. Дементор взмахнул руками.
   - Арестуешь? Арестуешь дементора? Ты будешь первым и последним, кто попытается это сделать!
   Патронус, сидевший на корточках у стены, допрыгнул до дементора в мгновение ока; медлительное существо не успело отреагировать, и патронус вцепился зубами в его горло, дернул вниз, распластал по полу и уселся сверху, погрузив когти в плоть. Ощущение, передавшееся мне от соприкосновения патронуса с дементором, было в тысячу раз отвратительнее, чем простое нахождение рядом с ним.
   Свет погас. Шары исчезли в объятиях полупризраков, возникших словно ниоткуда и слетавшихся к нам со всех сторон. Единственный свет давала фиолетовая аура патронуса. Барашек пропал. Эмилия махала палочкой, но я сомневался, что ей удастся его вернуть.
   - Просто ответьте, кто вас нанял, и мы его отпустим, - обратился я к дементорам.
   - Есть ли в этом нужда? - прошелестело темное облако вокруг нас.
   - О, - с удовольствием сказал я. - Еще какая!
   Патронус стиснул челюсти, и голова дементора оторвалась от тела, взметнувшись вверх вслед за выпрямившимся патронусом. Его аура не могла отогнать этих существ, однако погибший собрат, чье тело разлагалось у нас на глазах, распространяя тошнотворный гнилостный запах, вызвало в их рядах смятение. По всей стае прокатился вздох, словно дементоры были ошеломлены произошедшим. Патронус выплюнул тающую голову, подпрыгнул и схватил еще одного, на этот раз не мешкая и за несколько секунд разодрав когтями податливое тело.
   Я сделал знак палочкой, и к потолку взметнулась ослепительная белая молния. Ее ветви разбежались во все стороны, протянувшись вдоль стен до высокого сводчатого потолка, где, словно летучие мыши, гнездились укутанные в плащи создания. Этот свет их не пугал, но потушить его им было не под силу. В следующую секунду я вызвал плеть.
   Стая бросилась к нам, словно единое целое, черное, шуршащее и холодное. Дементоров казалось слишком много, чтобы патронус с ними справился, но он их отвлекал, прыгая то на одного, то на другого, терзая когтями и кусая за руки и шеи. Я был готов к бою и хотел его, как никогда раньше, после такой бесславной гибели противников уверенный, что неуязвимых врагов нет даже среди полупризраков.
   Но не успели первые дементоры оказаться в зоне досягаемости плети, вращающейся, словно огненное колесо пророка, как знакомый теплый свет смягчил слепящий разряд молнии. Подумав, что Эмилия, наконец, взяла себя в руки, я шагнул в сторону и усмирил оружие, однако навстречу дементорам выступил отнюдь не барашек. Огромный медведь, мне по плечо, неторопливо прошествовал мимо притихшего патронуса с очередной воняющей жертвой в зубах, и дементоры отпрянули. Медведь источал такую силу и мощь, какая не встречалась мне ни в одном заклинании подобного рода.
   Я обернулся. У поворота в первый коридор стоял Шварц.
   - Решил, что могу пригодиться, - сказал он, ухмыляясь.
   Допрос был окончен. После такого побоища никто из дементоров не собирался продолжать разговор, и они убрались прочь, озлобленные и оскорбленные.
   Я посмотрел на Эмилию. Она прислонилась к решетке камеры, стиснув в руке палочку, белая в свете молнии и с выражением отчаяния на лице.
   - Герман, я твой должник.
   - Брось, ты бы с ними в два счета разделался, - отмахнулся Шварц. - Просто мы вас заждались. Сколько можно разговоры разговаривать? Все равно, наверное, без толку.
   - Нет, на этот раз толк есть...
   Я замолчал, осознав, что меня колотит так, будто я стою на страшном морозе. Челюсти стучали, и половины моих слов было не разобрать.
   - Ладно, идемте, - сказал Шварц. - А то я оставил Поттера с журналистами, и сейчас они, наверное, слагают о нас некрологи.
   Взглянув на нашу компанию, Стражи не решились задавать вопросов. Эмилия выглядела глубоко подавленной; я был готов подраться с кем-нибудь еще, представься мне такая возможность. Нехорошим голосом Шварц обещал Стражам вернуться в самое ближайшее время и выяснить, чьи имена и должности дементоры пытаются скрыть, покушаясь на жизнь дипломатических представителей, после чего мы отбыли на маяк.
   Наше появление произвело фурор. Журналисты защелкали фотоаппаратами, направляя их главным образом на Эмилию, которая пряталась за спиной у Шварца. Видя, что от меня сейчас мало проку, он взял общение с журналистами на себя, сказав, что поведение дементоров заставляет предположить их неискренность, и боюсь, добавил он, нам придется навестить Азкабан как минимум еще раз. Я ожидал, что они спросят о Тейлоре, но то ли журналисты были лояльны аврорату, то ли решили не провоцировать человека, только что сразившегося с дементорами, вопросов на эту тему никто не задавал.
   Когда мы покинули маяк, Эмилия тотчас аппарировала, не прощаясь и ни на кого не глядя. Шварц с легионерами отправились на базу, и мы с Поттером остались на скале одни. Он смотрел на меня сосредоточенно, словно оценивая, и я уже собрался попросить прощения за то, что возразил его приказу, но тут он взял меня под руку и аппарировал.
   Нас встретил Лондон и площадь Гриммо. На улице было темно, а значит, точно больше пяти. Четыре часа в тюрьме пролетели как один. Мы оказались на крыльце дома Блэка, и я, оступившись, едва не свалился с лестницы. Поттер удержал меня за локоть.
   - Входи, - он легко толкнул меня в коридор. - И обязательно посмотри на себя в зеркало. Такими, как ты сейчас, детей пугают.
   У меня по-настоящему подгибались ноги, я чувствовал себя словно пьяный или чересчур усталый. Кое-как стащив пальто, я прошел к лестнице, не задерживаясь у зеркала, чтобы не расстраиваться лишний раз.
   - Поскольку ты куда-то спрятал мою семью, готовить придется тебе, - предупредил Поттер, разматывая шарф. - Слышал бы ты, что говорила Джинни... Правда, на такие случаи мы давно уже договорились. Опасные ситуации бывали и раньше, но прятаться им до сих пор не приходилось.
   На кухне он первым делом полез в какой-то дальний шкаф и после долгого кряхтения, копошения среди банок и шуршащих пакетов вытащил небольшую пыльную бутылку, на треть наполненную прозрачной жидкостью.
   - У тебя тут заначки по всему дому... - проговорил я, стараясь не слишком лязгать зубами. Налив водку в два маленьких стакана, Поттер критически осмотрел меня, мои руки, которые все еще дрожали, и пролевитировал стакан прямо мне ко рту. Водка оказалась мягкой и приятной; я глядел на Гарри, залпом выпивающего свой стакан, и чувствовал, как мышцы расслабляются, руки перестают трястись, плечи больше не сводит, и, кажется, говорить я теперь тоже мог нормально.
   - Знаешь, что это за заначка? - спросил Поттер, поворачиваясь ко мне. - Это еще Сириуса заначка. Когда мы делали ремонт, то нашли много чего интересного.
   - Заначка Сириуса? Еще с тех пор?! Ну да, ты же спец по коньякам...
   - Водку держу на крайний случай, - объяснил Поттер, вертя в руках бутылку. Он словно видел ее впервые и на несколько секунд ушел в себя, погрузившись в воспоминания или представляя, как эту бутылку когда-то держал Блэк.
   - Ты все еще по нему скучаешь?
   Гарри очнулся и посмотрел на меня.
   - Нет, не скучаю. Но если бы он не умер, моя жизнь была бы другой.
   - Более сумасшедшей.
   - Хотя бы. Правда, теперь для сумасшествия у меня есть ты.
   Сириусова заначка очень быстро кончилась, и Поттер достал еще одну, на этот раз почти полную. Мы разожгли огонь, вытащили продукты и начали готовить, говоря о чем угодно, кроме того, что произошло в Азкабане. Поттер жарил мясо, а я состряпал какой-то невообразимый гарнир из всего, что попадалось мне под руки и что можно было потушить в огромной глубокой сковороде. Дементоры умыкнули у меня достаточно энергии, чтобы я потратил на ужин больше времени, чем обычно. Подкрепившись, расслабившись и почувствовав себя относительно довольным жизнью, я спросил у Поттера, чем закончилось его чтение тюремных журналов, и не нашел ли он там каких-нибудь интересных имен.
   - Разве мы ожидали их найти? - сказал он в ответ. - Мы хотели посмотреть на их реакцию, заставить понервничать, чтобы они что-нибудь сделали и ошиблись. Или чтобы наш визит вправил им мозги, и они перестали якшаться с заговорщиками. Знаешь, что я сказал журналистам? Что бумаги, конечно, в порядке, и согласно ним никаких иностранных граждан в тюрьме не содержится, но это не значит, что их там действительно нет, поэтому в самое ближайшее время аврорат будет ходатайствовать о проверке всех заключенных. А если со сквибами вдруг что-нибудь произойдет, ваш пражский некромант обязательно об этом узнает и сразу же сообщит.
   - Совсем не хочется мотаться к нему с фотографиями еще раз, - ответил я, - но идея хорошая. Надеюсь, Стражи не станут рисковать. Они не убийцы, хотя и хитрые твари. Если они тесно сошлись с невыразимцами, ничего хорошего от этого союза не жди. У невыразимцев - новые секретные технологии, у Стражей - технологии древние и тоже никому не известные. Имея такое, не хотеть политической власти просто грех.
   Поттер некоторое время молчал, и на его лице проступало выражение озабоченности.
   - Мы вот тут с тобой сейчас водку пьем, - сказал он, наконец, - а там, в Хогсмиде, черт знает что творится. Я поверить не могу, что Бруствер санкционировал это безобразие.
   - А раньше вы куда смотрели? Понимаю, что это не дело аврората, но такие вопросы нельзя запускать. Видели же, во что деревня превращается.
   - Весь мир превращается, - нехотя ответил Поттер. - Не уверен, что с этим на данной стадии можно что-то сделать.
   - И это повод, чтобы не делать ничего?
   - Это надо принять, как данность, - нравоучительно сказал он. - Но не думай, что я одобряю то, что там сейчас происходит.
   - А то, что там происходило раньше, ты одобряешь? Магглов-нелегалов, которые живут в Хогсмиде, ты одобряешь? Детей-колдунов, которые не ходят ни в какие школы и непонятно чем занимаются круглые сутки? Незарегистрированные палочки, подпольные лавки с такими товарами, на фоне которых ассортимент магазинов Темного тупика - просто детские игрушки? Это ты одобряешь?
   Поттер ничего не ответил, тыча вилкой в остатки картофелины на краю тарелки. Выражение его лица постепенно менялось от преувеличенной озабоченности к сомнению, потом губы растянулись в кривой улыбке, и он начал посмеиваться.
   - Что? - спросил я.
   - Это, конечно, не мое дело, - поблескивая очками, сказал Гарри, - но по-моему, ты на нее запал.
   - Нет! - возмутился я. - И что за подростковый сленг - "запал"!
   - Ди, она тебе нравится, не отрицай! "Пусть мисс Мазерс идет со мной"... - передразнил он.
   - Я так сказал, чтобы вы полчаса не пререкались перед Стражами.
   - Ну и что, ну и попререкались бы. Они бы пережили. Я тебе вот что скажу, - он ткнул вилкой в мою сторону. - Такие отношения на работе до добра не доведут, тем более тебя.
   - Какие еще отношения? И что значит "тем более меня"?! Господи, Поттер, ничего нет. Да у меня жена - оборотень, она за километр почует, если я с кем-то был.
   Гарри смотрел на меня с интересом.
   - Бедняга Ди, тебе не позавидуешь. Хотя мне почему-то кажется, что нюх жены тебя не остановит.
   - Слушай, я не святой, - сказал я, отрицательно качая головой. - Но и не бабник. За мной не тянется шлейф из разбитых сердец. Бывало, да, но ничего серьезного. И даже несерьезного, кстати.
   - Ты, наверное, после этого долго дома не показывался? - предположил Поттер.
   - Время роли не играет. Она все равное чувствует.
   - Ругается?
   - Нет! Хотя лучше бы ругалась. Она - лиса, - повторил я слова Мадими, - и о людях не слишком высокого мнения, тем более о мужчинах. Поэтому она не считает это изменами, просто человеческой слабостью. Вот если бы я переспал с другой лисицей... даже не хочется представлять, что бы в этом случае меня ожидало. Мэй может пугать, реально.
   Поттер смотрел на меня молча, но никакого осуждения в его глазах я не видел, хотя не сомневался - его поведение в семье полностью отличается от моего.
   - У нас не совсем любовь, - сказал я. - Скорее, судьба.
   - Судьба, - повторил Поттер задумчиво. - А у нас с тобой - тоже судьба?
   - В смысле? - не понял я.
   - Вспомни школу, - ответил он. - Наш разговор в комнате с зеркалом. Как ты встретил Блэка. Как мы жили здесь перед пятым курсом. Вспомни Министерство и то, что ты сказал мне потом про Сириуса - что на самом деле никто не умирает. У меня ведь эти слова до сих пор в голове сидят. Вспомни бой в башне, Фенрира... подвал Малфоев, наконец. И то, что ты... - на несколько секунд он замолчал, - что ты никого не боялся, ни Пожирателей, ни Волдеморта, смог обмануть их и был на самом деле с нами, с Дамблдором...
   - Я был не с Дамблдором! - прорычал я. - Не с Дамблдором! Я был со Снейпом! И чтоб ты знал, я был бы с ним в любом случае, на чьей бы стороне он не оказался! Дамблдор - мерзопакостный интриган, это была его дуэль нашими руками! Я знаю, Гарри, ты его простил, потому что ты великодушный человек, но в той войне тебе повезло: ты сохранил, что имел, и одержал победу, а для меня никакой победы не было - я проиграл, целиком и полностью, потому что потерял все, что у меня было, и потерял навсегда.
   Поттер слушал меня, не прерывая, опустив глаза и замерев, словно статуя. Когда я замолчал, злой и расстроенный, он выдержал паузу и негромко продолжил:
   - И посмотри, что происходит сейчас. Мы ведь никогда не были друзьями и толком не общались даже после того, как ты вернулся. А теперь...
   - Теперь мы сидим у тебя на кухне и пьем водку Блэка.
   - Вот-вот. И заметь, я пью водку Блэка с тобой, а не с Роном, например, или с Невиллом... Только не надо делать такое лицо: он знает больше сортов пива, чем мы с тобой вместе взятые.
   - Еще бы ему не знать, если его жена - хозяйка "Котла". Но Лонгботтом с кружкой пива - извини, представить такое выше моих сил.
   - Просто у тебя бедное воображение, - посочувствовал Поттер. - И все же ответь: у нас с тобой судьба? Ведь подумай, с чего все началось, и тогда, и сейчас - с того, кто висит на твоей двери... Он, кстати, все еще висит?
   - Висит.
   - Ты будешь искать его душу?
   - Мне кажется, я почти нашел.
   Поттер встрепенулся, выпрямился, взгляд его слегка прояснел.
   - Нашел?
   - Есть одна гипотеза, но пока ничего точного.
   Он не стал меня пытать, зная, что когда придет время, я все расскажу сам.
   - А твой сын?
   - Пока не найду душу, что-то определенное сказать сложно. Хотя, по-моему, разгадка проще, чем мне казалось до сих пор. Возможно, он просто очень сильный легилимент.
   Поттер недоверчиво покачал головой.
   - Какая тут может быть связь? Ведь он увидел чары, а не прочел мысли.
   - С Меткой связаны сильные эмоции, эмоции вызваны событиями, события - это воспоминания, так что мог и прочитать... Не знаю, Гарри, мне сейчас столько всего надо разгрести, что ни одно из этих дел не стоит на первом месте - они все приоритетные. А судьба у нас с тобой или нет, мы увидим, когда решим все проблемы.
   Поттер не ответил; он выглядел усталым, и я подумал, что время сегодня идет как-то по-особенному. Казалось, мы говорили не так уж долго, но по ту сторону стен ощутимо начиналась ночь. До сих пор мой телефон ни разу не звонил, и это было странно, а потом я вспомнил, что он остался в кармане пальто. Небывалое событие. Обычно я не выпускал его из рук.
   - Мне все же придется ее взять, - отстранено произнес Поттер, глядя в стол невидящими глазами. - Я это чувствую. Придется пойти и взять.
   - Может и не придется. На крайний случай у нас есть видео.
   Поттер криво усмехнулся и промолчал. Огонь в огромном камине гаснул; мы сидели почти в темноте. Несмотря на тепло, меня все еще била легкая дрожь - последствие то ли встречи с дементорами, то ли нашего разговора. Я поднялся и начал убирать со стола.
  

12.

  
   Меня разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом отделавшись от тяжелых, невнятных сновидений, я приоткрыл глаза. В дверном проеме черным силуэтом стоял Поттер, пытаясь меня добудиться. Увидев, что его стук возымел действие, он включил свет и покинул комнату. С отвращением и болью в глазах я поднялся и погасил его.
   Мое самочувствие, как и внешний вид, оставляли желать лучшего, чему я убедился в ванной, однако вчерашний вечер был здесь не при чем. Мы легли спать, протрезвев без всякой магии - слишком уж печальным получилось завершение разговора. Виной моему разбитому состоянию стали дементоры: тесное взаимодействие с ними через патронуса не прошло бесследно. По-хорошему, надо было бы навестить нашего врача на базе, но я решил обойтись собственными силами, немного поколдовав, взбодрившись и приведя себя в относительную норму.
   Спустившись на кухню, я увидел Поттера, который поглощал яичницу, запивая ее кофе. Молча осудив его, на что он только фыркнул, я ограничил свой завтрак одним кофе с тостом.
   - Ты уже читал новости? - поинтересовался Гарри, сделав глоток.
   - Нет. Я оставил телефон в пальто. Ларс, наверное, прислал мне пару мегабайт сплошного текста.
   - Старательный, - похвалил его Поттер. - Какие на сегодня планы?
   - Ждать. Хотелось бы, конечно, найти любителя трупов мелких животных, но если это невыразимцы, они не оставили следов. Да и от тела уже избавились, как нам с тобой известно.
   - Думаешь, они отреагируют на вчерашнее?
   - Надеюсь. А пока я намерен следить за тем, что они собираются делать с Бруствером, и как он будет себя вести.
   - Нехорошо получается, - сказал Поттер. - У меня ощущение, что мы оставляем его на произвол судьбы.
   - Гарри, у него достаточно рычагов, чтобы их сдерживать. Но если он этого не может... - я развел руками.
   - Ты отвратительный циник, - проговорил Поттер. - Политик в худшем смысле этого слова.
   - Я открыт для предложений. Если ты знаешь, как помочь Кингсли, помимо того, что мы уже делаем, я с удовольствием тебя выслушаю. Но только не забудь о премьере - ей сейчас хуже всех.
   - Ладно, буду искать любителя трупов, - неохотно согласился Поттер и вернулся к яичнице.
  
   - Сэр, я вчера весь вечер... - начал Ларс, но смолк, увидев мое лицо.
   - Позже, - сказал я и закрылся в кабинете.
   Меня ожидало несколько писем, в том числе от Тао и Ин. Ин прислала информацию о вампирах, а Тао - краткое сообщение о том, что хотела бы со мной встретиться: "Это не очень срочно, но важно". Ин я поблагодарил, отложив описание вампирских повадок до лучших времен, а Тао ответил, что позвоню в ближайшие дни, после чего перешел к информации, собранной для меня Ларсом.
   Его донесения были похожи на сводки новостей с фронта. Обстановка в Хогсмиде и других деревнях с колдовским населением, куда нагрянули стиратели и полиция, ухудшалась. В Лондоне у Министерства магии сочувствующие устроили пикет. Газеты вдавались в крайности: одни писали о том, что в этих деревнях давно пора было навести порядок, а министру следует взяться и за городские кварталы волшебников, поскольку там тоже черт знает что творится; другие возмущались жестокими методами, нарушением прав человека, и предрекали протестные выступления и столкновения с полицией. Однако до прямых стычек пока не доходило. В лояльной Министерству прессе сообщалось, что скоро стиратели покинут Хогсмид, а иммиграционная служба впредь намерена гораздо чаще посещать деревню. Авторы этих статей слегка журили Бруствера за то, что он запустил проблему иммигрантов, доведя ее до нынешних неприятных событий, но тут же хвалили, поскольку в конечном итоге он все же обратил на нее внимание. Тем, кто усматривал в происходящем исключительно плохое, хвалить министра было не за что: человек, некогда боровшийся за свободу и равенство, состоявший в знаменитом Ордене Феникса, теперь подписывает распоряжения о подобных бесчеловечных зачистках, из-за которых разрушаются семьи, происходит вмешательство в чужую культуру, страдают те самые магглы, которых он когда-то защищал.
   Наш визит в тюрьму тоже оказался на первых полосах. Журналисты анализировали нападение на Поттера и попытку взлома гробницы, пытались представить, кому это может быть выгодно и как с этим связан Азкабан, а также описывали мою стычку с дементорами в столь ярких красках, словно в недрах тюрьмы кипела настоящая битва. Статьи мне понравились - при всей их поверхностности и определенной пафосности, свою работу они делали: думающих побуждали задуматься, нервничающих - начать нервничать еще сильнее.
   Об аэропортах, однако, не было ни слова.
   В одиннадцать Ларс с опаской заглянул в кабинет и, видя мою спокойную реакцию, поставил на стол чашку дымящегося напитка.
   - Это еще что? - спросил я.
   - Очень полезный отвар, сэр, - с готовностью объяснил Ларс. - Восстанавливает силы, улучшает настроение...
   - С моими силами все в порядке. Иди.
   Чтобы узнать мысли Ларса, легилименции не требовалось: "А вот с настроением не очень", говорило его лицо. Когда он вышел, я с сомнением взглянул на принесенный отвар, наложил на него Заклятье яви, потом достал из шкафа флакон с "Зеркалом кобры" и капнул в чашку. Никакой реакции. Можно пить.
   Отвар оказался на удивление вкусным. Так, наслаждаясь напитком и с каждым глотком чувствуя себя все лучше, я закончил чтение как раз в тот момент, когда мой помощник решил побеспокоить меня вновь.
   - Сэр, к вам мисс Эмилия Мазерс.
   Я отложил бумаги, закрыл ноутбук и кивнул. Ларс посторонился, пропуская Эмилию, и тихо закрыл за ней дверь.
   - Мистер Ди, - произнесла она, опустившись на стул и держась спокойно и сдержанно. - Я пришла сообщить, что помимо тех задач, которые сейчас стоят перед вами, у вас появилась еще одна. Необходимо достать список засекреченного ядра Отдела Тайн, имена тех людей, которые управляют им на самом деле.
   - Мне не присылали подобных указаний, - ответил я.
   - И не пришлют. Если хотите, поговорите с мистером Пирсом, он передал их мне, а я - вам.
   - Поговорю. Что-нибудь еще?
   Эмилия помолчала.
   - Думаю, теперь настала моя очередь просить прощения, - сказала она. - Вчера я поступила опрометчиво и подвергла нас обоих опасности. Я не подумала и неверно оценила ситуацию.
   - Хорошо, - кивнул я. - Извинения приняты. В следующий раз оценивайте свои силы адекватно.
   - Вы могли бы меня не брать, - осторожно заметила Эмилия.
   - Мог, но вы бы продолжили спорить с главой аврората. Для подчиненных это недопустимо, а в присутствии третьих лиц - тем более. Поэтому я предпочел занять вашу сторону и взять с собой. Будет вам уроком на будущее.
   Эмилия смотрела на меня с немного оскорбленным видом, будто ожидала услышать нечто иное. Я ждал, скажет ли она что-нибудь еще. Она не сказала, молча встала и ушла, а я немедленно позвонил Пирсу.
  
   Тем же вечером он встретил меня у входа в особняк и предложил прогуляться. Я согласился с удовольствием: после долгого сидения в Министерстве было приятно размять ноги, тем более в таком красивом саду, что был разбит вокруг дома, по дорожкам, освещенным металлическими фигурными фонарями.
   - Ты не поверил Эмилии, - с иронией сказал Пирс. - Сколько сигнализаций на двери твоего кабинета?
   - Это секретная информация. Ее не знает никто, даже я сам, - усмехнувшись, ответил я.
   - Список, конечно, фигура речи, - продолжил Пирс. - Нам нужны имена входящих во внутренний круг, но никто не считает, что они где-то зафиксированы. Однако те, кто имеет уровень доступа, который не могут получить наши люди, должны знать друг друга лично - их не так много.
   - Что вы предлагаете? Похитить Буни?
   - Похищать не обязательно. Надо просто изучить содержимое его памяти. Кроме тебя сделать это некому - прямого доступа к Буни больше ни у кого нет. Тебе же встретиться с ним не составит труда.
   - Он тоже не дурак встречаться со мной после того, что вчера было.
   - А если ты прав, и мы их переоцениваем? Ведь Отдел Тайн всегда занимался наукой, политика начала интересовать его только недавно, и то, что невыразимцы, по сути, пошли ва-банк, характеризует их как достаточно опрометчивых людей. Хотя в их руках технологии...
   - Как и в руках Стражей.
   - Я больше чем уверен, что Стражей они просто используют. Стражи сидят в своей башне и занимаются только собой.
   Я не ответил, с одной стороны соглашаясь, с другой - пытаясь найти в таком раскладе возможный подвох. А если невыразимцы предполагают, что мы именно так и подумаем? Но ведь важно то, как они действуют, а пока они даже не слишком активны.
   - Клайв, если глубоко просмотреть его память, останутся следы. Что если после нашей встречи его проверят? Мое вмешательство сразу выплывет наружу.
   - С момента получения имен это будет уже неважно. Впрочем, после твоего вмешательства необходимость в Буни отпадет, и ты сможешь сам решить, что с ним делать дальше.
  
   Сидя напротив камина, я смотрел что-то вроде внутреннего фильма о том, как лучше добыть сведения о невыразимцах. Особого оптимизма просьба Пирса не вызывала, хотя ее логичность и полезность казались очевидны. Вариант с похищением был шуткой, но и его я тоже кратко исследовал, почти сразу отбросив: даже если это удастся сделать, о похищении быстро станет известно коллегам Буни, и они получат время и возможность предпринять ответные шаги.
   Перебирая в голове варианты, я понимал, что ситуация, при которой мы встретимся, должна казаться Буни безопасной, хотя предпочитал думать о нем не хуже, чем о себе, а я бы в подобном положении просто вытащил из головы опасную информацию и хранил подальше от себя. Однако не факт, что Буни решится на подобный ущерб для психики - такие манипуляции с памятью довольно неприятны, а если воспоминание было связано со многими другими, его изъятие нарушало ассоциативные связи.
   В конце концов я устал и лег спать, почти мгновенно провалившись в сон. Мне снилось, будто я стою на горе в Непале; по правую руку от меня была деревня, а впереди, внизу, монастырь. В следующую секунду я уже приближался к воротам. Они открыты, за ними виднеются низкие здания. Все монахи покинули монастырь; я хожу между домами, их двери распахнуты, внутренние помещения темны. Мне надо найти хоть кого-нибудь, однако в зданиях пусто, лишь в небольшом доме на краю монастыря светится одинокое окно. Но к нему я не подхожу, инстинктивно чуя опасность; от дома веет жутью, и я стараюсь его обходить, страшась и зная, что если туда загляну, меня обнаружат...
   Телефонный звонок прервал неприятное сновидение. С облегчением вырвавшись из пространства сна, я взял трубку и, уверенный, что это опять вездесущая Эмилия, включил только звук.
   - Мистер Ди? - сказал мужской голос. - Алло?
   Я добавил изображение. Круглолицый пожилой мужчина вопросительно смотрел на меня. Я молчал, не в силах сдержать мысленных ругательств. Почему им всем приспичило звонить мне посреди ночи?
   - Простите, что звоню так рано, - произнес мужчина, - но другого времени может не быть. Вы меня, вероятно, не узнали?
   - Узнал, мистер Грей, - язвительно сказал я. - Вы мне как раз снились.
   На его лице не отразилось никаких эмоций. Он слегка кивнул, будто для него было обычным делом являться во сне тем, кому он собирается звонить, и продолжил:
   - Нам надо встретиться, если я правильно понял ваш недавний намек.
   - Надо бы, - согласился я.
   - К себе не приглашаю. Откровенно говоря, нам больше не хочется видеть вас в Азкабане, иначе мы можем остаться без союзников.
   - Вы это о ком?
   - Нам надо встретиться, - игнорируя мой вопрос, настойчиво повторил Грей.
   - Я позвоню вам сегодня в два часа и назову место, - сказал я, взглянув, определился ли номер. Грей кивнул. Я выключил телефон и лег досыпать, недовольный и довольный одновременно.
   Без пятнадцати два я появился на набережной Темзы рядом с "Лондонским глазом", в штатском и в Темных Очках, рассматривая туристов, стремящихся попасть на колесо. Невзирая на сырую, пасмурную погоду, недостатка в желающих не было. Остановившись у памятника напротив аттракциона, я поднял очки и позвонил Грею. Через минуту появился он сам, в широком темном пальто и в шляпе, похожий на мафиози из старых фильмов. Лицо его также наполовину скрывали Очки.
   Мы направились к колесу, в молчании отстояли очередь и вместе с несколькими туристами вошли в овальную кабину. Встав в торце, я окружил нас Стеной тишины, снял Очки и сказал:
   - Слушаю вас.
   - Азкабан попал в очень щекотливое положение, - произнес Грей, глядя в окно. - Попал уже давно и теперь хотел бы из него выбраться.
   - С нашей помощью, - уточнил я. Грей не ответил. - Почему сейчас? Что мешало вам выбраться из него раньше?
   - Сейчас для этого сложилась удачная ситуация. - Он повернулся ко мне.
   - А завтра сложится другая удачная, - возразил я, - и вы вновь решите сменить союзников. Мне казалось, интересы Стражей связаны исключительно с Акзабаном...
   - Они связаны, - сказал Грей. - Но мы, разумеется, не всесильны, и иногда нам требуется помощь, опыт, которого у нас нет. Столкнувшись с определенными сложностями, мы обратились к тем, у кого, как нам казалось, такой опыт был. Со временем - и надо сказать, довольно быстро, - мы попали от них в большую зависимость, а это недопустимо. Нельзя, чтобы Азкабан был открыт кому попало, как открыты Пирамиды. У них и у нас совершенно разная начинка. Я знаю, мистер Ди, что вы о нас думаете, и как никто другой понимаю вашу ситуацию. У вас есть личные причины питать к нам неприязнь, и я не призываю...
   - Мистер Грей, давайте конкретнее, - перебил я его. Кабина продолжала подниматься, открывая вид на Лондон. - Что вы можете мне предложить и чего хотите взамен?
   - Азкабан превратился в придаток Отдела Тайн, - с заметной горечью ответил Грей. - В его филиал. В частную тюрьму, полигон для испытаний, камеру хранения. Конечно, поначалу они многое нам дали, и мы серьезно продвинулись в решении стоявших перед нами задач. Но... признаю, мы оказались слишком самоуверенны.
   - И не в первый раз, - не сдержался я. Грей вздохнул.
   - Мы знаем, что вы добьетесь своего, - сказал он, - и хотели бы просить вас сохранить статус Азкабана, его самостоятельность и неприкосновенность. Вы ведь пойдете до конца?
   Я промолчал.
   - Люди, которых вы ищете, действительно находятся у нас. Мы дадим вам возможность поговорить с ними...
   - Нет, - сказал я и повернулся к панораме города. - Нет, мистер Грей. Дальше можете не продолжать.
   - Но вы же их искали!
   - Я думал, вы серьезный человек, и разговор у нас будет серьезным, поскольку цена вашей независимости высока. Однако на таком уровне обсуждать дела я не намерен. Я и так в курсе, что они у вас, и знаю всё, что они могут рассказать.
   Грей смотрел на меня в недоумении.
   - Тогда чего вы хотите?
   - Я хочу, чтобы с ними ничего не случилось, даже если вас об этом очень попросят.
   - Нас уже попросили! - хрипло воскликнул Грей и схватил меня за рукав пальто. - Нас уже попросили! Это последняя возможность поговорить с ними, потому что в воскресенье их отведут к дементорам, и они превратятся в "овощи", которых до скончания жизни придется кормить с ложки!
   - Повторяю, мистер Грей, если вы дорожите Азкабаном и хотите перестать зависеть от Отдела Тайн, вы сохраните не только их тела, но и души, и память, и рассудок, - сказал я, вежливо отцепляя от себя его руку. - Как вы это сделаете, меня не интересует. Знаю только, что всё в ваших силах, и в этом нет ничего сложного. А когда я вам скажу, вы их отпустите, целыми и невредимыми, чтобы все убедились в их жизнеспособности и вменяемости. Тогда, возможно, у нас будет повод вас поблагодарить.
   Кабина добралась до самого верха, однако погода для любования пейзажем была неподходящей - далекие панорамы города скрывались за туманом и облаками. Люди переходили от окна к окну, не обращая на нас внимания.
   - Я мог бы рассказать вам о вашем отце, - осторожно произнес Грей.
   - Если бы я захотел о нем узнать, то давно узнал бы. Лучше расскажите, кто из Отдела Тайн с вами общался.
   Грей молчал. Я с досадой качнул головой.
   - Подумать только, вы торгуетесь! Конечно, вы нам поможете, если назовете имена, но я-то вам не помогаю - я вас спасаю! Если это слишком дорогой обмен, разбирайтесь сами.
   Грей назвал четыре имени; одним из них оказался официальный представитель Отдела Тайн, трое других были мне неизвестны.
   - Я позвоню, - сказал я на прощание, когда колесо заканчивало полный оборот, и все собрались у выхода. - Возможно, вам даже не придется решать свою маленькую дилемму со сквибами.
   Остаток дня я провел в Министерстве, глядя на экран ноутбука, читая донесения Ларса, но так ничего и не дождавшись. Положение в Хогсмиде немного улучшилось - стиратели покинули деревню, антиаппарационные чары были сняты, но полицейские пока оставались, а у Министерства продолжали митинговать протестующие. Ларс нашел информацию по трем именам, но она ничего не прояснила - официально все эти люди служили на рядовых должностях в Отделе магических происшествий и катастроф. Ближе к вечеру он навестил секретаршу Бруствера и, вернувшись, рассказал, что министра целый день не было, и никаких распоряжений от него не поступало.
   Перед самым уходом мне позвонил Поттер: днем его вызвал глава Отдела магического правопорядка, сделал втык за "самовольное и наглое" посещение тюрьмы и запретил впредь подобное самоуправство, а также напомнил о своем желании увидеть, наконец, результаты следствия по похищению анимага. Я выразил сочувствие, не скрывая ухмылки, однако Поттер был слишком зол на начальство и не смог оценить ситуацию по достоинству.
  
   Вечером я заглянул в лондонскую квартиру проведать Мадими. Еще в прихожей, не успев даже закрыть за собой дверь, я услышал доносящийся из комнаты вопль монаха.
   - Где тебя носило! - орал он. - Я здесь уже трое суток изнываю, я потерял всякую надежду! И почему, когда ты нужен, тебя нет?!
   Я вошел в комнату. Мадими дремала у себя в гнезде. Монах, выпучив глаза, в нетерпении метался внутри рамки.
   - Что с тобой стряслось? - с интересом спросил я.
   - Со мной стряслось ожидание! - патетически воскликнул монах. - Я чуть не умер от волнения и скуки!
   - Зачем ты меня ждал?
   Монах перестал валять дурака и постарался принять серьезный вид.
   - Пока ты выражал нам презрение своим отсутствием, - сказал он, - я проводил часы и дни, чтобы передать тебе важное сообщение от Харальда. Ты не знаешь, кто такой Харальд. Я тебе скажу. Помнишь всадника на драконе, что летал вокруг Азкабана? Вот это и есть Харальд.
   - Значит, ты все-таки выучил язык?
   - Я не дурак, - похвалился монах. - Правда, на английском Харальд тоже говорит. Он хочет оказать тебе услугу, однако для этого ты должен кое-что сделать.
   - Подожди, - я развернул стул и сел напротив портрета. - Что у него может быть за услуга?
   - У Харальда несколько картин. Одна из них - в школе. А одна - в Азкабане.
   Он замолчал, желая услышать вопросы, но я их не задавал, и монах не выдержал:
   - Он просит тебя достать палочку, сделанную из кости. Ты найдешь ее у мастера, который держит лавку в Косом переулке. Возьми ее и принеси в подвал.
   С минуту я думал, откуда всадник на драконе мог узнать о костяной палочке, а потом спросил:
   - Зачем она Харальду? И как он сможет ее взять?
   - Он не будет ее брать, потому что палочка ему не нужна, - ответил монах. - Она нужна тому, кто просит тебя о ней через его посредничество.
   Мое сердце едва не остановилось. Я смотрел на монаха, желая верить, что правильно истолковал его слова. Видимо, мое молчание продолжалось несколько дольше, чем приличествовало в таких ситуациях, потому что монах вновь начал нервничать.
   - Что ты на меня так смотришь? Я просто передал весть, - засуетился он. - Если она тебе не нравится, я тут не при чем. Я понятия не имею, что у вас за дела, а если и имею, то самое отдаленное представление. И даже если не отдаленное...
   - Пожалуйста, помолчи! - взмолился я. Монах умолк.
   Разбуженная нашим разговором, из гнезда появилась Мадими. Она вытянулась, подождала, пока я подставлю ей руку, и переползла мне на шею, спустив хвост с одного плеча и положив голову на другое.
   - Ты вернулся, - сказала она, и я услышал в ее голосе довольство. - Это хорошо. А то твоя картина тебя заждалась.
  
   Косой переулок был оживленным местом даже в три часа ночи. Веселые компании переходили из ресторана в ресторан, под фонарями напротив банка громко хохотало несколько человек. Я не стал стучать в лавку Олливандера, вместо этого сделав крюк и подойдя к задней двери его дома в узком, сыром проулке. Здесь было неестественно тихо; в проулок выходило еще несколько старых дверей, вдоль стен стояли круглые мусорные баки, из которых доносился шорох возившихся крыс, и создавалось впечатление, что время здесь остановилось еще пару веков назад.
   Пришлось довольно долго дергать за старомодный шнурок звонка, прежде чем засов отодвинулся, и дверь немного приоткрылась. В черноте проема появилось что-то грязно-серое, потом в лицо мне ударил свет, показавшийся ярким после темных переходов между домами. Наконец, дверь открылась шире, впустив меня внутрь. Я оказался в начале небольшого коридора, слева от которого располагалась крошечная кухня, а в конце виднелась дверь в лавку и лестница на второй этаж.
   Олливандер в белой ночной рубашке ковылял к лестнице. Мы поднялись наверх, и он, накинув халат, опустился в старое кресло с высокой спинкой, жестом приглашая меня занять кресло напротив.
   - Вы выбрали интересное время для визита, - негромко сказал он. - Между тремя и пятью часами магия действует сильнее всего.
   - Я не выбирал, - ответил я. - Закончил кое-какие дела, собрался и пришел.
   - Говоря откровенно, мне казалось, вы придете немного раньше. Молодые люди совсем не ценят время, думают, его у них предостаточно...
   - Я военный и ценю свое время как никто другой.
   Комната, где мы сидели, не изменилась с тех пор, как я побывал здесь в семнадцать лет, однако на это раз ее освещало не солнце, а всего несколько свечей, скрадывая пространство и сужая его до небольшого пятачка посреди гостиной. Шкафы терялись в сумраке, углы - в черной тьме. Постаравшись не смотреть по сторонам, я сосредоточился на Олливандере.
   - Зачем вы явились ко мне во сне?
   Старик сделал недоумевающее лицо.
   - Явился во сне?
   - Хорошо, не являлись - просто снились, ни о чем не подозревая, - сказал я, чувствуя, как глупо звучат мои слова. - Но вы сами только что говорили, что ждали меня раньше, то есть все-таки хотели о чем-то поговорить.
   - Уверен, что предмет, который я вам когда-то показывал, произвел на вас определенное впечатление, - заметил Олливандер.
   - Ясно. Да, произвел. Но сначала я хотел бы спросить вас о другом.
   - О другом? - искренне удивился старик. Он сидел у холодного камина, закутавшись в халат, и у меня постепенно возникало необъяснимое отвращение и к нему, и к этому месту. Привыкнув к полумраку, глаза начали различать лежавшие повсюду коробки, материалы, заготовки и инструменты для создания палочек. Комната выглядела приютом сумасшедшего, одержимого одной-единственной манией. "Он совсем ополоумел, - решил я. - Может, поэтому мне здесь так не по себе? Если бы безумие было огнем, здесь бы полыхал пожар".
   - О душе Волдеморта, - сказал я. - Это ведь вы ее поймали?
   Олливандер смотрел на меня, широко открыв глаза. С минуту он молчал, потом его губы растянулись в тонкой улыбке.
   - Да, - сказал он довольным голосом. - Признаться, я об этом совершенно забыл.
   - Забыли?!
   - Я действительно забыл о ней, - он вновь усмехнулся. - Первое время думал, а потом перестал. И, если честно, ничуть об этом не жалею.
   - Как о таком можно забыть! - воскликнул я. - А кроме того, подобное колдовство находится под запретом - пленение души нарушает любые законы об использовании магии!
   - Я забыл без труда, потому что я стар, - спокойно ответил Олливандер. - Милый юноша, я оказываю магическому сообществу услугу тем, что не даю ей восстановиться.
   - Ничего себе услуга! Если вы хоть немного понимаете в метафизике магических процессов, то должны знать, что эта душа сама пострадала, и что она не управляла человеком, в котором жила. Вы же не обвиняете магическую энергию в том, что из палочек вырываются Авады!
   Олливандер молчал, поджав губы, потом сказал:
   - Я согласен поговорить о душе Тома Риддла, но лишь после того, как мы обсудим мое дело. К тому же, вы ведь хотите не только освободить душу, но и получить костяную палочку, или я не прав?
   - Хорошо, давайте обсудим ваше дело, - согласился я. Пусть старик выговорится. Если ему хочется торговаться, я поторгуюсь.
   - Палочка из кости - самая странная в моей коллекции, - после минутной паузы произнес Олливандер. - Я не видел, как ею владеют люди, но то, что она владеет людьми, неопровержимый факт. До того, как показать ее вам, я показывал ее лишь троим.
   - И Риддлу.
   - Он был третьим, - кивнул старик. - Последним, кто ее касался. Но прикосновение не важно. Достаточно просто ее увидеть.
   - Достаточно для чего?
   - Предсказать невозможно! - Олливандер взмахнул руками, и широкие рукава его халата зацепились за подлокотники кресла. - Однако здесь, безусловно, есть свои закономерности. Я изучал их, мой друг, я изучал эту палочку с тех самых пор, как она у меня появилась, но увы, мало продвинулся в понимании.
   - Еще бы, если ее видело всего четверо, не считая вас. На четверых закономерностей не выявишь, верно? А скольким вы ее предлагали?
   - Многим, - старик вновь кивнул, - и если бы соглашались все, я бы наверняка обнаружил что-то более ценное. Но общение с палочкой - взаимный процесс. Вы тянетесь к ней, она - к вам, и так происходит встреча. Кому-то суждено стать ее хозяином, усмирить, избавить от тоски, если угодно, однако это самостоятельная сущность, и покорится она не всякому.
   - Ладно, и сколько же вы хотите?
   Олливандер хихикнул:
   - Неужели вы думаете, что она продается? Костяная палочка - одна из тех вещей, которые не зависят от денег. Вы оскорбите ее, если попытаетесь оценить. Да и каковы критерии? - Он пожал плечами, помолчал и продолжил:
   - Всё это - он обвел рукой комнату, - есть моя жизнь, моя семья, мои дети, и только благодаря ним я до сих пор живу. Они держат меня здесь, не отпускают, не хотят осиротеть. Я не могу оставить свой дом на разграбление, не могу распродать их, передать в руки безответственных, поверхностных людей. Однако я устал и как бы ни любил свое дело, не хочу бесконечно жить и жить... Что вы об этом думаете? - неожиданно спросил он.
   - Что я думаю? - удивился я. - Признаться, ничего. Если вы считаете, что это палочки не дают вам умереть, поскольку после вашей смерти не хотят остаться одни, вот и спросите у них.
   Глаза Олливандера тускло блеснули в желто-коричневом свете.
   - Я был прав, - пробормотал старик. - Прав насчет вас. Немудрено - я видел два ваших воплощения, а это что-то да значит... Что ж, мой юный друг, я так и поступил. Точно так, как вы сказали: спросил у них. И знаете, что они посоветовали? Найти ученика! - Олливандер закивал головой в подтверждение своих слов. - Ученика, которому я смогу передать и секреты мастерства, и собранную коллекцию. По правде говоря, я всегда был скуп на знания, копил и хранил их, как последний скряга, неохотно делился с коллегами и уж тем более не помышлял о том, чтобы передать их какому-то человеку с улицы. Но видите, до чего это меня довело? Я живу, живу, а смерть все не приходит. Они ее не подпускают. - Старик кивнул на рабочий стол, заваленный материалами и инструментами.
   - Боюсь, что на роль вашего ученика я никак не подхожу, - с сарказмом ответил я. - Во-первых, эта область магии меня не интересует, а во-вторых, я уже имею профессию, которую люблю не меньше, чем вы - свою.
   - Вы поторопились с выводом, - улыбнулся Олливандер. - Я говорил, что костяная палочка оказывает свое влияние. Подумайте, как она повлияла на вас?
   Мне вдруг стало жарко. Старик сплел свою паутину незаметно, давно расставив сети и зная, с чем я к нему приду, уготовив мне что-то такое, от чего мне стало жутко еще до того, как я переступил порог его комнаты. И сейчас, не зная ответа умом, сердцем я чувствовал беду - она была рядом, совсем близко; через минуту-две я узнаю ее имя, если уже не знаю где-то в глубине души.
   - Не могу сказать, что все это время только о ней и думал.
   - Нет-нет, влияние костяной палочки - не мысли о ней. Что отличает вас от других, от ваших друзей и коллег? Чего они лишены? Что только ваше?
   Я молчал, чувствуя себя странно, словно город за пределами комнаты исчез, и Олливандер каким-то загадочным образом перетащил нас в то пространство за пределами реальности, где мы ходили с Тао и Поттером. Время остановилось. Мы сидели в нигде, выпав из знакомого мира. Я мысленно обращался к своей жизни, пытаясь сравнивать себя и других, но не находил отличий.
   - Может, патронус-тень? - спросил я с сомнением, поскольку в Академии училось еще несколько человек, обладавших таким патронусом.
   - Нет, мой юный друг. Это должно было появиться после того, как вы здесь побывали и познакомились с ней. Оно возникло позже, несет на себе печать необычности, уникальности, и есть только у вас. - Олливандер вздохнул. - Просто вы невнимательно слушаете. Вы ищете качество, свойство, способность, но я не говорил, что это в вас. Я сказал, что вы этим владеете, что оно - ваше...
   - Но у меня ничего нет! - воскликнул я. - У меня и личных вещей почти нет, а те, что есть, не обладают никакой магией. Кроме палочки, я ничем не владею!
   Олливандер еще раз вздохнул, словно учитель, уставший от глупости своего ученика.
   - Это не вещь, - произнес он. - Это человек.
   На миг в моем сознании возникло видение взаимосвязей и сложных влияний, холодная схема, внутри которой я оказался, и меня поразила присущая ей аккуратность и симметрия. Что бы ее ни создало - случайность, человеческий замысел или судьба, - она была красива, логична и безжалостна. Потом видение исчезло, я посмотрел на Олливандера и сказал:
   - Какая чушь.
   Старик молча погрозил мне пальцем.
   - Ладно, тогда какое воздействие она оказала на Риддла? - спросил я, испытывая парадоксальное облегчение от той абсурдности, к которой пришел наш разговор. - Он погиб, потому что совершил множество ошибок еще до того, как вы подсунули ему палочку, поэтому ее влияние должно быть чем-то другим, а не его смертью.
   - Точно не знаю, - меланхолично ответил Олливандер, словно эта тема его не интересовала. - Но так или иначе, он не стал меня убивать, вернул костяную палочку, потом вы меня спасли, а я пленил его душу. Поверьте, я не могу предсказать, как эта палочка повлияет на людей, с которыми встретится. Кого-то она одаряет, кому-то вредит, кому-то помогает. Мне она помогла. Вам - не знаю. Но все это время она присутствовала в вашей жизни, а потом воплотила свою магию в вашем ребенке.
   - Да откуда вам об этом знать! - рявкнул я. - Всё это домыслы, фантазии, выдуманные задним числом! Вы были нужны Риддлу как консультант и мастер, поэтому он оставил вас в живых. С чего вы решили, что костяная палочка вообще влияет на людей? В жизни каждого происходит что-то непонятное, необъяснимое, нелогичное, выходящее из ряда вон, и причин у этого может вовсе не быть. Люди любят приписывать авторство подобных событий внешним силам, а вы для собственного душевного успокоения приписали их палочке. И что за нелепые условия? Если вы ищете ученика - найдите того, кто хочет им стать!
   - Почему вы думаете, что ваш сын этого не хочет? Насколько я могу судить, он довольно необычный ребенок.
   - Это вам тоже палочка сказала?
   - Она, - признался Олливандер.
   - Бред какой-то, - я покачал головой. - Давайте закончим этот бессмысленный разговор. Если вы не назовете цену, я просто заберу ее у вас. Надеюсь, вы понимаете, что не сможете мне помешать?
   - Я не стану вам препятствовать, поскольку, взяв ее, вы автоматически соглашаетесь на мои условия. Правда, - добавил старик, - на душу Риддла это не распространяется.
   Не желая больше терять времени, я просто поймал его взгляд и проник в сознание. Несмотря на кажущиеся преимущества легилименции, я почти никогда ее не использовал. Для поиска серьезной информации этот способ был неудобен - зелья прочищали мозг и развязывали язык гораздо быстрее, чем любые методы легилимента, а в джунглях он был еще и опасен, поскольку в момент контакта я становился открыт для любого аналогичного вторжения.
   Но в сознании Олливандера мне ничего не угрожало; здесь было не за что зацепиться. Все его дни походили один на другой, заполненные одержимостью палочками. Он создавал их, читал о них, экспериментировал с материалами, торговал в лавке, и это продолжалось неделями, годами и десятилетиями. Его память представляла унылое однообразие повторяющихся событий, и даже под верхними слоями, на уровне бессознательных желаний, и еще глубже, там, где правили инстинкты, я не находил ничего, что могло бы указать на местоположение души Риддла. Чем глубже в прошлое я погружался, тем более туманными становились сцены. Толку от этого не было никакого, как от попытки поплавать в болоте.
   Что ж, попробуем иначе...
   Я расслабил левую ладонь, затем начал медленно сжимать кулак. Образы, наполняющие сознание Олливандера, стали вдруг яркими и более отрывочными; бесконечные палочки и торговля исчезли, появилось нечто эмоционально окрашенное: образы природы, зеленой и пышной, родом из его индийского детства, тусклые отпечатки Лондона, который он увидел по возвращении из Азии, лица незнакомых мне людей... Среди этих вспышек я разглядел Риддла и даже его змею, но места и ситуации не ухватил - картины сменяли друг друга слишком быстро, а управлять агонизирующим сознанием он уже не мог. На краткий миг передо мной предстала нечеткая фигура без лица, темная, неопределенная, образ сильный, но вне конкретного пространства; его сопровождали досада и усталость. Так ничего и не выяснив, я покинул сознание и разжал кулак.
   Старик сполз с кресла и лежал сейчас на деревянном полу, корчась, прижимая к себе обе руки и царапая пальцами грудь. Глаза его закатились, зубы были стиснуты. Спустя несколько секунд он с шумом втянул в себя воздух и замер.
   - Ну вот, - прошептал я, проверив пульс. - А ты говорил - не подпускают...
   Костяная палочка была там же, откуда Олливандер достал ее во время нашей последней встречи - в ящике одного из шкафов, в светлом деревянном футляре, пахнущем смолой и медом. Я взял его в руки и, помедлив, открыл.
   Первым моим побуждением было отшвырнуть футляр прочь, настолько мерзким оказалось его содержимое. Кость, и без того темная, была теперь покрыта коричневой слизью, расползшейся по всей внутренней поверхности коробки. Никакие ароматические добавки не могли заглушить запах гнили. "Кость вампира и королевский василиск, - подумал я. - Они действительно могут подчинить кого угодно".
   Закрыв футляр, я положил его на стол и вызвал патронуса, надеясь, что старик хранил предмет с заточённой душой в доме. Несмотря на сильный фон от палочек и их составляющих, я осмотрел все, что мог, но не нашел ничего похожего на объект своих поисков. Потратив на осмотр почти двадцать минут, я, наконец, сдался и начал уничтожать следы своего присутствия: стер отпечатки со всего, чего касался, очистил все зеркала и отражающие поверхности, которые могли сохранить в себе фрагменты образов, и успокоил магические поля комнаты.
   Сунув футляр в карман и ежась от отвращения, я спустился по лестнице и осторожно приоткрыл входную дверь. Было тихо, даже крысы перестали шуршать. Наложив на себя заклятье отвода глаз, я вернулся в Темный тупик и, никем не замеченный, устремился к выходу из квартала.
  
   Дома, опасаясь реакции Мадими, я унес кость на кухню, но змея мгновенно ее учуяла и приползла следом, рассерженно шипя и сомневаясь в моем психическом здоровье. Подняв Мадими с пола, я положил ее на стол рядом с планшетом и с интересом наблюдал, как осторожно она приближается к ящику с палочкой.
   - Ты сошел с ума, - в очередной раз повторила Мадими. - Ты притащил сюда эту тварь! Теперь здесь будет невозможно жить!
   - Это ненадолго.
   - Я буду рада, если ты увезешь ее в дом у моря. Твоя картина с колдуном все равно ничего не почувствует.
   Несмотря на врожденную ненависть к вампирам, любопытство все же пересилило, и Мадими приблизилась к футляру взглянуть на кость, после чего забралась мне на плечи, а я вернулся к чтению материалов о вампирах, которые прислала мне Ин. Однако ничего полезного в них не оказалось: поведенческие особенности охотящихся хищников меня не интересовали, хотя в жизни могли и пригодиться, а подробности анатомического строения не проясняли общей картины.
   - Зачем тебе его кость? - спросила Мадими, когда я дочитал весь текст.
   - Лично мне она не нужна. Меня попросили ее достать.
   - Вампир?
   Я покосился на змею.
   - Почему ты так решила?
   - Ты мне сказал.
   - Я тебе ничего подобного не говорил.
   Мадими помолчала.
   - Мне казалось, что говорил... В любом случае, кому еще она могла понадобиться?
   - А зачем она нужна вампиру?
   - Посмотри на нее, - сказала змея. - Открой коробку и скажи, что ты видишь?
   Я отодвинул планшет и осторожно открыл футляр. Мадими прижалась к моей щеке, будто испугавшись, но это было только инстинктивное выражение неприязни.
   - Что ты видишь? Опиши.
   Какой бы странной не казалась эта просьба, змея не была склонна к нелепым шуткам; вероятно, ей хотелось, чтобы я увидел то, чего до сих пор не замечал.
   - Вижу кость, скорее всего, плечевую, - проговорил я, вглядываясь в покрывавшее палочку месиво. - Она темная, черно-коричневая с желтизной, одна вершина отколота. На палочке и в футляре идут какие-то процессы, что-то вроде гниения...
   - По-твоему, кости гниют так?
   - Олливандер говорил, она тоскует по хозяину, который ее укротит.
   - Это вампир. Он ни по кому не тоскует, и его никто не укротит.
   - Кстати, ты чувствуешь в ней шкурку василиска?
   - Чувствую, конечно. Это трансформатор и стабилизатор энергии, но поставляет энергию вампир.
   - Ничего удивительного. В некоторых палочках стабилизатор - сердцевина, в других - оболочка...
   - А вот и нет, - возразила Мадими. - Обычная палочка забирает магическую энергию вселенной, как мы, когда дышим, забираем воздух, но эта имеет свою собственную.
   - Любая магическая составляющая имеет собственную энергию. Разве волос единорога магически пассивен?
   - Сравнил... Представь, что волос единорога - это легкие, а дерево палочки - твое тело. Вы заимствуете кислород из внешней среды. Здесь же шкурка василиска заимствует свой магический кислород не из среды, а от кости. Кость обладает собственной силой, не уменьшающейся со временем. - Она заглянула мне в лицо. - Я думала, ты знаешь. Вампира можно убить, и когда он умрет, его кости не будут отличаться от любых других костей. Но эту какой-то сумасшедший добыл с живого вампира. А значит, она жива.
   По спине у меня побежали мурашки.
   - То есть это нечто вроде крестража? Думаешь, она обладает сознанием?
   - Зависит от того, мертва ли тварь, чьей рукой она являлась. Если мертва, вполне может обладать. Если нет - она жива, но не разумна.
   - Тогда для чего кость может понадобиться другому вампиру? - спросил я, уже начиная догадываться о мотивах некроманта.
   - Надеюсь никогда не узнать, - отрезала Мадими. - Но у тебя есть на это все шансы, если ты отнесешь ему кость. А теперь опусти меня на пол - хочу оказаться подальше отсюда.
   Я снял ее с плеч и положил на паркет. Когда змея исчезла в коридоре, я закрыл футляр, взял телефон и набрал номер Тао. В Лондоне, как и в зоне Пирамид, время приближалось к пяти утра. Разбуженная Тао очень удивилась.
   - П-привет, - хрипло пробормотала она, пытаясь удержать телефон в руке и щурясь от яркого света экрана. - Что-то случилось?
   - Ты написала, что хочешь со мной поговорить.
   Тао раскрыла рот.
   - На дворе ночь! - возмущенно воскликнула она. - Я сплю! А ты сказал, что позвонишь на днях!
   - Тао, что ты собиралась мне сказать?
   Она вздохнула и приподнялась на локте.
   - Помнишь, я говорила, что хочу провести в Большом зале один ритуал? Мне все-таки кажется, что он нужен, если ты хочешь узнать, где душа твоего колдуна. По крайней мере, мы могли бы попробовать - как-никак, место смерти, вдруг оно что-то скажет...
   - Хорошо, - ответил я, вглядываясь в темноту за ее спиной. - К субботе будешь готова?
   - К этой субботе? - в изумлении повторила Тао. - Что за срочность?
   - Так ты будешь готова или нет?
   - Даже не знаю. У меня работа, и еще эта статья для "Вестника первопроходца"...
   - Я пришлю тебе заказ Легиона, и тогда в институте ритуал оформят официально. Тебе потребуются какие-то особые предметы или вещества?
   - Нет, не потребуются, - уныло проговорила Тао, не вдохновившись моими посулами. - Слушай, а куда это ты всё смотришь?
   - А ты как думаешь?
   Тао мгновенно проснулась и выпрямилась.
   - Опять? - оскорбленно произнесла она. - Ты опять за старое?
   - Просто если я еще раз увижу с тобой того бритого типа, я не пожалею времени...
   - Пожалуйста, прекрати! - Тао гневно тряхнула телефон. - Ты бываешь просто невыносим, как какой-нибудь типичный отец!
   - Я и есть типичный отец, - холодно произнес я. - Сегодня вечером за тобой приедет Шварц.
   - О не-ет! -простонала Тао. - Я сама как-нибудь доберусь, мне уже не пять...
   - И не забудь проверить его через Темные Очки, - сказал я и выключил телефон.
  

13.

  
   Ранним субботним утром мы стояли у ворот школы в ожидании Кремера: четверо авроров, Эмилия Мазерс, Шварц, пятерка легионеров и мы с Поттером. В стороне от всех по тропинке бродила сонная Тао. Вчера, встретившись в моем кабинете, мы с Поттером детально обговорили сегодняшний план, возможные варианты развития событий, и сошлись на всём, кроме того, стоит ли ему брать палочку из гробницы или только сделать вид. Решай сам, сказал я, потому что в конечном итоге это неважно, и разговор был закончен, но ночь прошла, а Поттер все еще не решил, и мне было удивительно, что он всерьез рассматривает возможность взять палочку Смерти.
   Наконец, спустя десять минут ожидания, к нам вышел Кремер. Вчера, обсудив все детали, мы добились официального документа о необходимости проведения в Хогвартсе ритуала из категории следящих, но не того, который хотела Тао, а более сложного, занимавшего не десять минут, которых, по ее мнению, вполне бы хватило, чтобы выяснить, какие заклинания применялись к Риддлу, его телу и душе, а минимум полчаса. И это, по моему мнению, должны были быть насыщенные, увлекательные полчаса, чтобы никому из присутствовавших не пришло в голову отправиться на прогулку. Тао обещала "потрясные спецэффекты".
   На территории школы мы временно разделились: легионеры и Шварц исчезли в темноте Запретного леса, Поттер и авроры отправились к гробнице, а мы с Тао вслед за Кремером вошли в замок. В холле нас встретили директор и Эд Нордманн.
   - Мы вас не очень напугали этим письмом? - спросил я. Бумагу, полученную в Департаменте образования, поздно вечером доставил Макгонагалл курьер. Директор покачала головой:
   - Не напугали, но встревожили, особенно в свете последних событий... Я так понимаю, дело близится к концу?
   - Очень на это надеюсь, - ответил я. - А теперь идемте.
   Большой зал был погружен во тьму; под крышей на черном небе медленно вращались яркие созвездия. Тао попросила разрешения убрать несколько столов и скамеек; Нордманн вызвался ей помочь. Пока они готовили место, рядом со мной остановилась Макгонагалл.
   - Линг, что произошло с Олливандером? - негромко спросила она.
   - Он умер.
   Директор молча смотрела на меня.
   - В газетах писали - сердечный приступ. - Я покосился на Макгонагалл. - Вас это удивляет?
   - После того, как ты задавал о нем вопросы, меня это пугает.
   Я не мог сдержать улыбки:
   - Что вы хотите сказать?
   - Я хочу сказать, что ты занимаешься серьезными делами, и людям, которые имеют к ним отношение, могут угрожать.
   - Минерва, вы преувеличиваете. Мои дела, конечно, серьезны, но людям, имеющим к ним отношение, ничто не угрожает. Просто так совпало, что Олливандер умер. В его возрасте смерть может наступить когда угодно.
   Макгонагалл это не убедило, но тут в Большом зале появились авроры, и директор переключила внимание на Поттера. Спустя минуту Тао положила в центре освободившегося пространства заготовку печати и вопросительно посмотрела на меня.
   - Это опасно? - спросила директор.
   - Нет-нет, - поспешила заверить ее Тао. - Ритуал совершенно безопасен. Это ведь простое слежение...
   - Слежение за чем?
   Тао молчала, предоставив мне отвечать на главный вопрос.
   - За душой Волдеморта, - сказал я.
   Макгонагалл широко раскрыла глаза. Точно также отреагировал вчера и Поттер, когда я объяснил, что именно мы собираемся делать в Большом зале.
   - Считаешь, что ритуал могли провести прямо там, когда мы все сидели и отмечали? - Кажется, эта мысль поразила его больше всего. Я подумал, что отмечали не "мы" - я-то точно ничего не отмечал, - но потом решил, что меня он не имел в виду.
   - Считаю, что могли. Очень уж удобный момент - Хогвартс открыт, все заклятья сняты, войти и поймать ее мог любой. Тело Риддла лежало не на виду, и пока его не унесли в Министерство, душа оставалась рядом. Тот, кто это сделал, должен был знать, что она слишком слаба и не сможет оторваться от тела. Он мог быть в замке с самого начала, а мог дождаться финала где-нибудь в стороне и воспользоваться тем, что никто ни на кого не обращает внимания. Тао посмотрит, какие были заклятья, и постарается проследить, где сейчас может быть душа - место смерти обладает определенными свойствами...
   - Да, знаю, - пробормотал Поттер. - А почему твоя дочь? Ведь следящие ритуалы несложные, ты мог бы сам...
   - Мог бы, но мне будет, чем заняться - как и тебе, кстати.
   С минуту Поттер молчал.
   - Вот, значит, как, - наконец, сказал он. - Хочешь одним выстрелом двух зайцев...
   - Хочу, Гарри. Сейчас мы начнем процедуру получения документов на ритуал, и они узнают, что завтра ты будешь в Хогвартсе. Пусть решат, что ты хочешь опередить их или укрепить положение, взяв палочку Смерти. Я очень надеюсь, что они воспользуются ситуацией, и мы, наконец, остановим всю эту игру. Ты читал сегодняшние новости?
   - И не напоминай, - он с досадой махнул рукой. Ситуация в Хогсмиде казалась спокойной, но в трех других деревнях, где проходили аналогичные зачистки, начались столкновения с возмущенными иммигрантами. Толпа протестующих в Лондоне тоже увеличилась.
   - Это еще цветочки, - сказал я. - В двух маггловских газетах появились статьи об операциях, которые наконец-то начали проводить в аэропортах. Газеты противоположных взглядов - одна левая, другая правая, - но обе одинаково ругают премьера: левые - за чрезмерную жесткость, правые - за недостаточную. Так что мы на финишной прямой.
   Поттер молчал.
   - Возьми с собой человека три-четыре, чтобы это не выглядело боевой операцией. Наша официальная задача - ритуал.
   - Они подумают, что мы некомпетентные идиоты и хотим отследить нападавших на гробницу.
   - Вот и хорошо. Пусть думают, что хотят. Главное, чтобы это убедило их предпринять в наш адрес хоть какие-нибудь действия.
   - Скажи, согласно твоему плану я должен взять палочку или только сделать вид? - мрачно спросил Поттер, и я ответил:
   - А вот это решай сам.
  
   - За душой Волдеморта? - пораженно воскликнула Макгонагалл и обернулась к Поттеру. Тот никак не отреагировал. - Но я думала, ритуал будет связан с декабрьским нападением... Как всё это понимать, молодые люди?
   - У нас есть предположение, что душа Волдеморта - то, что от нее осталось, - все еще находится в нашем мире, заточенная в каком-то предмете, - ответил я. - Речь, конечно, не о крестраже: она оказалась там в результате чьего-то колдовства, и это похоже на месть, однако оставлять ее в таком положении нельзя. Помимо этических вопросов, есть проблема безопасности: попади она в нечистоплотные руки, последствия могут оказаться печальными. Мы хотим знать всё, что произошло, когда он погиб, и постараться понять, где сейчас находится его душа.
   - Откуда вы знаете, что она в плену? Кто поместил ее в предмет? - Макгонагалл выглядела ошеломленной, как и Нордманн, и авроры, и даже Эмилия Мазерс. - Гарри, объясни!
   - Не могу, - ответил Поттер. - По крайней мере, сейчас. Но этот ритуал нужен, как нужно наше присутствие здесь. Школе ничего не угрожает, не беспокойтесь.
   Удивление на лице Макгонагалл сменилось гневом.
   - Как я могу не беспокоиться! - воскликнула она. - Вы бы себя слышали! Слова "душа Волдеморта" вызовут панику у кого угодно! Ладно Линг - он всегда был непредсказуем, но ты, Гарри!..
   - Вообще-то я тоже был непредсказуем, - хмыкнул Поттер и посмотрел на меня. Я кивнул, соглашаясь.
   Директор покачала головой и повернулась к Тао.
   - Хорошо, проводите ваш ритуал, - отрезала она. - Это какой-то страшный сон. Если б я знала, ни за что бы не позволила заниматься здесь такими вещами.
   Ритуал действительно был красив, оказавшись одной из тех редких церемоний, где возникали звуки. Сперва мы ощутили распространявшиеся от печати длинные, редкие волны, заставлявшие отзываться весь организм. Потом появился низкий звук, гудение на пределе слышимости. Из печати, чей диаметр после начала колдовства достиг почти четырех метров, начали подниматься тонкие языки сероватого дыма с серебристыми искорками внутри, постепенно расползаясь во все стороны, словно лианы. Тао почти не шевелилась, стоя в центре печати и иногда делая палочкой едва заметные движения.
   В какой-то момент происходящее захватило и меня, заставив позабыть, что времени мало. Однако полностью отвлечься не удалось; кто-то смотрел на меня, и не почувствовать этот взгляд было невозможно. Лишь один человек мог видеть меня со спины - Эмилия Мазерс, стоявшая сейчас у дверей. Я очень не любил, когда меня разглядывают исподтишка, а интонации ее взгляда не понравились мне еще больше.
   Я обернулся и посмотрел на нее в упор. Она быстро отвела глаза, но дело было сделано. Любой колдун почувствует на себе пристальный взгляд, а легилимент ощущает даже обычные. Думая, что это может означать, я тихо подошел к двери.
   - Вы куда? - прошептала Эмилия.
   Я молча посмотрел на нее и вышел из зала.
   - Я с вами, - она направилась за мной.
   - Мисс Мазерс, вернитесь обратно. - Я остановился. - Соглядатаи мне не нужны, тем более такие неумелые.
   - Соглядатаи? - возмутилась Эмилия.
   - Вернитесь, или я вас обездвижу! - процедил я, уже порядком разозленный. Эмилия шагнула назад, и я закрыл дверь.
   К Шварцу я послал патронуса, выпустив его прямо из холла замка. Легионеры находились недалеко от опушки леса, скрываясь за толстыми стволами деревьев.
   - Никого, - сказал Шварц, увидев патронуса. - В радиусе мили пусто, а если они пойдут от гор, им понадобится час. Так что пока рановато.
   Я убрал патронуса, поглядел на вход в Большой зал и направился к подвалу, где некогда располагались камеры и тролли. Готовясь к тому, что у первой двери мне придется проторчать несколько минут прежде, чем она откроется, я был приятно удивлен: ее запирало простое двухуровневое заклятье, так что проникнуть внутрь мог бы даже сообразительный пятикурсник.
   Правда, открыть без пароля нижнюю дверь, чья ручка представляла собой колючий венец, он бы уже не сумел.
   Завещанный Дамблдором ключ я сохранил, как и другие следы своего прошлого, но забыл о нем почти сразу же после окончания школы. Никогда не думал, что однажды он мне пригодится.
   За прошедшие годы подвал совсем не изменился. Здесь были все те же камеры и решетки; из помещения троллей доносился храп. Я смотрел по сторонам, вспоминая свои занятия, встречу с Кэрроу, и думал, что последним в одной из этих камер сидел Тейлор, отправленный мной в тюрьму.
   Дверь в карцер была не заперта. Я быстро спустился вниз и зашагал по коридору между всполошившимися персонажами картин, быть может, много лет не видевших здесь ни одной живой души.
   Полотно в конце коридора встретило меня настоящей бурей. Вдалеке высился Азкабан, огромный и впечатляющий даже здесь; вокруг его башни летали едва различимые на фоне темных туч драконы, и скоро я увидел, как один из них направился к утесу. Большое, завораживающее, таинственное существо, дракон опустился на край обрыва, вцепившись когтями в камни, свесил хвост вниз и сложил крылья. Харальд, облаченный в рогатый шлем, спрыгнул на скалу и встал напротив, держа в руке свою необычную длинную палочку.
   - Приветствую. Ты принес то, о чем тебя просили? - спросил он с акцентом, выдававшим в нем немецкое происхождение.
   - Принес.
   Я ожидал, что всадник попросит показать ему палочку, и мне придется объяснять, почему я не могу этого сделать - если Олливандер прав, что помешает вампиру распространить свою проклятую магию на закартинный мир? Однако Харальд только кивнул, поверив мне на слово.
   - Конрад о тебе рассказывал, - продолжил он, глядя на меня оценивающе, но не враждебно.
   - А о себе он рассказывал?
   Всадник вновь кивнул.
   - Интересно, что, - пробормотал я.
   - Мы общаемся с ним почти год, - ответил Харальд, - и за это время я узнал довольно много. Кажется, он военный преступник?
   - С такой формулировкой его посадили в Азкабан.
   Харальд улыбнулся в бороду.
   - Ты не считаешь его преступником.
   - Я тоже военный, - ответил я. - У нас довольно специфическая психология.
   - У некоторых из вас, - уточнил Харальд. Я пожал плечами.
   - А еще он сумасшедший, - сказал всадник. - Не знаю, всегда ли он был таким, или его изменил Азкабан, но временами его рассуждения можно объяснить только глубоким безумием.
   - Я бы не назвал его сумасшедшим, хотя допускаю, что другие вполне могли бы. Когда мы общались мне было семнадцать; я и сам тогда был немного не в себе...
   - Да, он рассказывал, как вы познакомились - ты собирался в гости к дементорам.
   Я промолчал. Харальд постоял еще немного, развернулся, запрыгнул на плечи дракона, и животное, оттолкнувшись лапами, упало вниз со скалы, а через несколько секунд уже неслось к Азкабану.
   Сумасшедший? Меня это не удивило. Четверть века в Азкабане - странно, что после этого кто-то вообще может связно общаться. Ничего не зная о взаимоотношениях Тейлора и викинга, не представляя, где висит азкабанская картина и как Тейлор до нее добрался - ведь не могла же она украшать его камеру, - я дал волю воображению, представив его как второго Хмури: может, без глаза, а может, без руки, которую он потерял в лабиринтах таинственного здания, и этот образ показался мне более правдоподобным, чем, к примеру, свихнувшийся обитатель одиночной камеры, заросший волосами, словно первобытный человек.
   Кроме того, я не знал, что в такой ситуации положено чувствовать. Радость? Вину? Вообще ничего? Сколько ему сейчас лет? Должно быть, около семидесяти. Для прошедшего Азкабан это много - я видел Кэрроу, он был моложе, но выглядел лет на десять старше своего возраста... Не успев хорошенько обдумать все, что лезло мне в голову, я заметил слева от себя движение, обернулся, и на фоне застывшей тусклой абстракции, изображавшей неведомое заклятье, увидел знакомую фигуру, встретить которую здесь ожидал меньше всего.
   Какое-то время мы смотрели друг на друга, потом портрет сказал:
   - Я не могу такое пропустить. Увидеть Тейлора после Азкабана... надеюсь, ты не будешь возражать, что у вашего трогательного воссоединения окажется свидетель?
   - И много еще собирается свидетелей? - спросил я.
   - Полагаю, больше никого, - ответил Снейп. - Твой монах обещал сидеть в своей рамке. Он - существо истерическое, и в такие моменты ему следует быть подальше от всех, чтобы не привлекать ненужного внимания.
   Я перевел взгляд на Азкабан.
   - Не знаю, что за магия в этой картине, - проговорил я. - Хотя именно так Поттер и попал тогда в Хогвартс - через портрет в доме Аберфорта. Но то была магия Выручай-комнаты, а не человеческое колдовство...
   - Проблема в том, что ты относишься к нашему миру как к искусственному, - сказал портрет, - а он такой же реальный, как и ваш. При определенных обстоятельствах из одного в другой можно перейти.
   - То есть... - начал я, но портрет усмехнулся:
   - Нет, я этого сделать не могу.
   - А мы через картину Харальда можем?
   - Вы можете перейти. Это мост из одной точки вашего мира в другую, а не вход в наш мир.
   Эти "ваш" и "наш" немного меня отрезвили - я то и дело забывал, что говорю не с живым человеком, а с портретом - или, точнее, с жителем другого мира.
   - У его картины какое-то особое свойство?
   - У него самого - особое свойство, - ответил Снейп.
   Я ждал объяснений, но портрет молчал. Мне было очень интересно узнать больше, однако вытягивать ответы клещами не хотелось, да и времени уже не было - из Азкабана возвращался дракон.
   Крылатый ящер только подлетал к утесу, а я уже видел развевающиеся за спиной второго седока длинные волосы с проседью и на секунду подумал о представленном мною образе Тейлора - заросшего дикаря, но дракон сел, всадники спрыгнули на землю, и я мигом позабыл о своем беспокойстве.
   В момент, когда Тейлор ступил на камни, я увидел его таким, каким не видел, да и не мог видеть в детстве, поскольку тогда ничего в этом не понимал. Для меня он был просто комендантом Хогсмида, военным советником Риддла, опасным и беспощадным убийцей по мнению своих противников. Я воспринимал его как одну из возможностей испытать свои границы и проявить удаль, не зная, как к нему относятся подчиненные, не умея видеть в нем то, что видели они. Сейчас я понял, какой властью он обладал над людьми, и что те, кто с ним служил, были готовы по его приказу - даже просьбе - сделать всё. Тейлор был идеальным командиром; обретя, наконец, собственную историю и возможность сравнивать, я смотрел на него и завидовал, понимая, что никогда не был и никогда не буду таким, как он.
   В кожаном пальто до пят, сохранив за эти годы все свои глаза и конечности, Тейлор походил на капитана пиратского корабля, надолго потерявшегося в небывалых, опасных местах и теперь возвращавшегося обратно в знакомые воды. Черты его лица стали жестче, по нему пролегли глубокие морщины, кожа потемнела и обветрела, словно у настоящего моряка, но назвать его старым было невозможно. Он излучал деятельную энергию, которой хватило бы на несколько человек. Они с Харальдом обнялись на прощание, а потом Тейлор подошел к краю рамы и просто спрыгнул на пол.
   Я был настолько ошеломлен, что не обратил внимания на викинга, пропустив момент, когда он открыл картину. Переход с утеса в подвал Хогвартса выглядел таким естественным, будто передо мной висел не холст, а окно в реальное пространство. "Проблема в том, что ты относишься к нашему миру, как к искусственному..." Мне захотелось потрогать полотно, убедиться, что это действительно картина, но Тейлор уже выпрямился, подошел ко мне, широко и искренне улыбаясь, взял за плечи и громко сказал:
   - Ну, здравствуй!
   Ответить я не успел, ибо в тот же миг он с такой силой меня обнял, что не стоило и пытаться сделать вдох.
   - Ты ее принес? - спросил он, отстранившись. Я откашлялся.
   - Принес... но здесь не лучшее место, чтобы брать ее в руки.
   - Кого это - ее? - напряженно спросил Снейп. Тейлор обернулся.
   - Северус! - рявкнул он. - И ты здесь! Тебя я тоже рад видеть. - Он обнял меня за плечи и притянул к себе. - Не соображаешь, о чем речь? Это на тебя не похоже!
   Снейп выглядел одновременно потрясенным и недовольным. Как и я, он не ожидал увидеть ничего подобного, однако, зная нас обоих, справедливо подозревал, что одним побегом из Азкабана дело не ограничивается.
   - Нам пора, - проговорил я, пытаясь выбраться из железных объятий Тейлора. - У нас мало времени...
   - Кого - ее? - повторил портрет, не сводя с него глаз.
   - Палочку, старина, - ответил Тейлор, продолжая улыбаться. - Всего навсего.
   - Время! - напомнил я, вывернувшись, наконец, из-под его руки. - Здесь я тебе ее не отдам. Чтобы выйти, превращу в змею - у меня есть змея, иногда я ношу ее с собой, так что вопросов возникнуть не должно... Ты понял?
   - Я понял, - миролюбиво кивнул Тейлор. - Как скажешь. Только змеи из меня не получится.
   - О, еще как получится... - пробормотал я, доставая свою палочку. Тейлор смотрел на меня с веселым ожиданием, и я вдруг подумал: что если он теперь всегда такой, словно наглотавшийся возбуждающих зелий? Может, Харальд имел в виду это, сказав, что он сумасшедший? Впрочем, нет, он упоминал какие-то рассуждения... Я произнес заклятье, и через секунду на месте Тейлора возникла змея, коричнево-красный удав с черными кругами на спине. Он был больше метровой Мадими, однако мало кто видел ее в подробностях, так что я поднял удава, сунул под куртку и направился к выходу.
   - Почему ты сказал, что здесь не лучшее место ее брать? - требовательно спросил Снейп, следуя рядом со мной из картины в картину.
   - Не надо ему здесь колдовать, - буркнул я.
   - А что за ритуал вы проводите в Большом зале?
   - Обычный ритуал слежения...
   - Думаешь, если я портрет, то настолько поглупел, что не достоин твоей правды? - оскорбленно произнес Снейп.
   Я остановился.
   - Простите. Дурацкая привычка недоговаривать. Ритуал нужен для того, чтобы найти душу Риддла.
   Несколько секунд Снейп смотрел на меня, потом зло развернулся и направился к дверям.
   - Это правда! - воскликнул я, бросаясь следом. - Поднимитесь наверх, вы сами все увидите!
   - Душу Риддла? - Портрет был в ярости. - Как это, черт возьми, понимать? Новый крестраж?
   Я объяснил, как мог, рассказав о мертвеце в Отделе Тайн, но не упоминая Олливандера. Мы дошли до конца коридора, где картины заканчивались, и начиналась лестница в подвал.
   - Значит, ты щедр и великодушен, - произнес Снейп с нескрываемым сарказмом. - Никогда бы не подумал.
   - А что мне было делать? Не обращать внимания? Эта душа ни в чем не виновата, от нее самой мало что осталось...
   - Тебя терзает ностальгия, - констатировал портрет.
   - Да не терзает меня никакая ностальгия! - разозлился я.
   Портрет улыбался, довольный тем, что сумел вывести меня из равновесия. Я махнул рукой и взбежал вверх по лестнице, что оказалось не так-то просто с тяжелым удавом, плотно обмотавшимся вокруг моей грудной клетки и плеч.
   Коридоры были пусты, но не успел я дойти до Большого зала, как входная дверь открылась, и в холле появился один из легионеров.
   - Сэр, с вами хочет поговорить кентавр из леса, - сообщил он.
   Посланник Сильвана ждал меня недалеко от опушки, вдоль которой уже бродил озабоченный Хагрид, вооруженный лопатой для чистки снега.
   - Что, началось? - спросил он, когда я проходил мимо.
   - Хагрид, будь оптимистом, - посоветовал я, на что лесник только качнул головой.
   - За пару часов до вашего появления двенадцать человек вышло из портала у гор, - сказал мне кентавр. - Мы позволили им перейти реку, а потом остановили. Опуская малозначительные подробности, скажу лишь, что они были вынуждены вернуться назад. С той стороны за ними проследили акромантулы и нашли второй портал.
   - Фантастика! - обрадовался я. - Какие молодцы!
   - Теперь мы в расчете. Ты с этим согласен?
   - Честно говоря, я думал, что наша сделка уже завершена. Зеленушки на портал.
   - Какой смысл в портале входа? - Кентавр помолчал. - Скажи, ты надеялся сегодня на нашу помощь?
   - Я надеялся, что они придут, и мы их возьмем, - ответил я. - Но то, что сделали вы, гораздо лучше. О таком я и мечтать не мог. - Кентавр смотрел выжидающе, и я добавил: - Ну, может, я бы и помечтал, если б на это оставалось время... У меня сейчас его довольно мало.
   - Нам понравилось с тобой сотрудничать, - сказал кентавр. - Ты прагматичен, держишь слово и при этом не рационалист. В тебе есть часть лисьего духа. Мы следили тогда за вашим обрядом, но мало кто из его участников пошел дальше первой встречи. Жаль, что с тех пор ничего подобного не происходило... Когда закончишь все свои важные дела, найди как-нибудь время навестить нас. Возможно, следующий разговор окажется не менее содержательным.
   Я дождался, пока он скроется за деревьями, и вернулся к Шварцу.
   - Что-то будет? - с энтузиазмом спросил он.
   - Что-то будет, - кивнул я и пошел в замок.
   Ритуал уже закончился; в открытые двери было видно, как Нордманн возвращает столы на место. Поттер, Эмилия и авроры находились в холле, и мрачное выражение их лиц мне очень не понравилось.
   - Что случилось? - спросил я. - Где Тао и остальные?
   Поттер молча указал на Большой зал.
   - Гарри, что произошло? Я же вижу.
   - Его душа здесь, - проговорил Поттер. - Прямо здесь, в Хогвартсе.
   - Здесь?!
   - В каком-то идиотском светильнике. Кто-то запечатал ее в светильнике в виде пикси. Вот юморист...
   - Тао ее освободила?
   - Нет. - Поттер печально усмехнулся. - Она сказала, что такая магия для нее "слишком крутая".
   - Мы отправляемся в лес, - помолчав, сообщил я. - Ты с нами?
   - Еще как с вами. Вы кого-то нашли?
   - Нашли. Шварц ждет у дома Хагрида. Я сейчас приду, только отпущу Тао.
   Авроры отправились на улицу, а я вошел в Большой зал. Нордманн закончил со столами и теперь наблюдал за Макгонагалл, которая сидела рядом с Тао и что-то тихо говорила, склонившись к ее уху. Тао выглядела расстроенной и виноватой. Заметив меня, она воскликнула:
   - Папа, ты представляешь? Его душа все время была здесь!
   Макгонагалл встала.
   - Если это так - а ритуал был достаточно убедителен, - ее необходимо как можно скорее отсюда убрать, - произнесла она. - Сама по себе душа, вероятно, не представляет угрозы, и все же мы не будем спокойны, пока ее не освободят.
   - Я найду мага, который проведет ритуал, - обещал я. - Тао, ты не могла бы показать?
   Тао направилась к небольшой примыкающей к залу комнате; я пошел следом, забрав со скамьи ее куртку. По периметру комнаты высоко под потолком торчали металлические светильники, действительно сделанные в виде пикси. Фигурки были разными: кто-то просто сидел, кто-то собирался взлетать, кого-то художник запечатлел в полете. Я закрыл дверь и оградил нас от нежелательного внимания Стеной тишины.
   - Вот он, - начала Тао, указывая на один из светильников, но я набросил куртку ей на плечи и даже не стал смотреть, где все эти годы обитала душа Риддла.
   - Слушай меня внимательно. Ты должна сделать в точности то, что я тебе скажу.
   Я расстегнул молнию и начал вытаскивать пригревшегося на груди удава.
   - Ой, какая прелесть! - немедленно оживилась Тао. - Откуда он у тебя? Какая лапочка... это ведь радужный удав!
   - Спрячь его, - проговорил я, вручая ей змею, - и никому не показывай. Когда выйдешь за ворота, аппарируй в дом у моря - дверь я вчера открыл. Запрись на все заклятья, никому не открывай и жди меня. Если я попрошу открыть дверь и не смогу показать патронуса, немедленно аппарируй в зону Пирамид вместе с ним, минуя все вокзалы. Сможешь?
   - Конечно, - Тао спрятала удава под куртку.
   - Теперь идем.
   - А душа? Ты даже не посмотришь?
   - Я потом посмотрю, когда найду экзорциста, умеющего изгонять души из светильников.
  
   Мне не хотелось, чтобы Эмилия шла с нами, но Поттер никак не отреагировал на ее присутствие, и я промолчал. Как ни старались мы идти быстрее, глубокий снег не позволял торопиться. Легионеры и Шварц разбились на пары и ушли вперед. Я немного отстал от авроров, чтобы мисс Мазерс не могла расслышать наш разговор, и так мы с Поттером оказались позади нашей совместной команды.
   - Не думай о нем, - сказал я, когда мы добрались до поляны, где много лет назад проходили мои тренировки. - Я найду колдуна, он ее освободит, и все закончится.
   - Знаю, - ответил Поттер. - Я думаю не о нем... не только о нем. - Он замолчал, сосредоточенный и угрюмый, и я вспомнил, что здесь, по этим местам, он проходил четверть века назад, навстречу смерти от руки того, чья душа сейчас томилась в светильнике школы. - Я думаю, как мне к этому относиться.
   Я вздохнул.
   - Да никак не надо. Ты же нормально отнесся к его портрету...
   - Потому что это портрет. Он не настоящий, пусть даже и всё помнит. А здесь... - он замолчал. Я не настаивал на продолжении - мне казалось более важным обсудить то, что нам в скором времени предстояло, - однако Поттер продолжил:
   - Его душа когда-то была частью меня, и я хорошо это помню.
   - Ты умел говорить на парселтанге. Сейчас не умеешь. Только и всего.
   - Не только. Я видел, что появлялось из крестражей. И ты, кстати, видел. Я чувствовал его ненависть в себе. И я не знаю, так ли уж невинна его душа. Может, не стоит ее освобождать? Пускай себе живет в этой пикси.
   - В тебе была часть души, которая одновременно продолжала жить в Риддле, и ты чувствовал не ее ненависть, а его, поскольку она вас связывала. Если хочешь знать мое мнение, душа - это что-то вроде батарейки, которая дает энергию. Разделение позволяло тебе чувствовать эмоции ее носителя, но у нее самой никаких эмоций нет.
   Поттер не ответил, погрузившись в размышления, и я не стал продолжать, немного удивленный ходом его мыслей, но потом вспомнил замурованный портрет матери Блэка, и удивление исчезло. Больше мы об этом не говорили и молча дошли до берега реки, но когда углубились в лес, очищенный от зеленушек, Поттер сказал:
   - Я заметил, ты как-то странно смотришь на Эмилию. Я тогда наплел ерунды, не бери в голову. Это шутка была.
   - Шутку я понял, но ты прав - я действительно смотрю. Мне не хотелось, чтобы она с нами шла. По-моему, она за мной следит.
   Поттер фыркнул.
   - У тебя паранойя.
   - Разумеется, у меня паранойя. Кто включил ее в твою группу?
   - Начальство. Мне-то это было даром не нужно.
   - Она много вопросов задавала?
   Поттер подумал.
   - Она их вообще не задавала. Она уже была в курсе всех дел. Слушай, я ведь периодически отчитываюсь наверх, вот они ее, наверное, и просветили... Погоди, смотри, там кто-то есть!
   До сих пор мы видели одних только авроров - легионеры двигались широким полукругом впереди группы, скрытые за деревьями. Сейчас к нам возвращалось двое из них, а рядом шествовал акромантул, огромный паук, достававший им почти до пояса. Он выглядел вполне обыкновенно, если бы не его ноги и спина, покрытые серым лишайником, создававшим отличную маскировку. Мы подошли ближе. В отличие от большинства присутствующих, акромантул чувствовал себя спокойно, переступая ногами по влажной земле и тающему снегу - магия Сильвана еще не полностью покинула этот лес.
   - Кентавр говорил, вы нашли портал выхода? - спросил я.
   - Нашли, - подтвердил паук. - Я покажу его без условий, потому что ты очистил лес от заразы и спас наших братьев и сестер, но нам бы очень хотелось, чтобы вы убрали отсюда оба портала, или мы устроим рядом с ними гнезда.
   Я хотел сказать, что лично меня вполне устроят гнезда, однако Поттер меня опередил:
   - Мы закроем порталы, когда разберемся с теми, кто их ставил. А сейчас показывай.
   Портал выхода, который мы с Фудзиварой так и не нашли в начале января, был спрятан действительно хитро, и если не знать леса, отыскать его было практически невозможно. Пройдя по заросшему кустарником оврагу, где протекал маленький ручей, мы оказались в узкой, глубокой скальной расщелине. В конце нее я увидел знакомую периодическую волну заземленного портала. Мы остановились в некотором отдалении от входа. Легионеры смотрели только на меня, авроры переводили взгляд с меня на Поттера, не зная, кто в конечном итоге будет отдавать приказы.
   - Скорее всего, портал ведет в Министерство или Азкабан, - сказал я. - В случае, если он ведет в Азкабан, и нам ничего не будет угрожать, силовая операция не проводится. Мы находим администрацию и начинаем с ней работать. Более чем уверен, что они проявят добрую волю и станут сотрудничать. Если же портал ведет в Министерство, мы попадем в Отдел Тайн или в его хранилище. Тогда проводится обезвреживание противника методом временного...
   - Стой, какого еще противника? - перебил меня Поттер. - Как ты узнаешь, кто противник, а кто - нет? Те двенадцать могут вообще не быть невыразимцами.
   - Могут и не быть, но послали их они, поэтому все, кого мы встретим, считаются потенциальными противниками. От временного обездвиживания с ними ничего плохого не случится, а потом разберемся, кто есть кто.
   - Без санкции мы не можем никого арестовывать, - возразил Поттер.
   - Без чьей санкции? Без твоей? Ты не дашь свою санкцию на арест заговорщиков? Гарри, если ты хочешь завалить их бумагами - вперед. Они над тобой посмеются и продолжат свое дело. Если же тебе нужна санкция Бруствера, ты ее получишь. В конце концов, мы ведь его шкуру спасаем.
   Авроры давно уже переглядывались. Было ясно, что в такие подробности Поттер их не посвящал.
   - Итак, мы задерживаем всех, кого увидим, включая уборщиков и знакомых, если таковые встретятся. Никаких исключений. Наша цель - вот эти люди. - Я достал из кармана лист бумаги с именами и фотографиями четверых невыразимцев, о которых сообщил мне Грей, и размножил его, чтобы досталось всем. - Вероятность того, что они окажутся на рабочем месте в субботу, мала, но все же есть. В любом случае, их кабинеты и содержимое необходимо опечатать. Официально лишь один из них невыразимец, однако, по моим данным, трое остальных также работают на Отдел Тайн. Номера кабинетов и этажи - в ориентировке.
   - Линг, у нас нет оснований, это самоуправство! - с досадой воскликнул Поттер, глядя на фотографии. - Я понимаю твою логику, но нас же потом адвокаты растерзают, а меня за такие дела начальство съест!
   - За начальство можешь не беспокоиться, а основания у нас есть. То, что из леса вышли люди, напавшие на школу, это факт. Факт также в том, что если портал приведет нас в Отдел Тайн, нападение санкционировали невыразимцы, и отпереться они уже не смогут. Остальное - дело техники.
   - Техники... - проворчал Гарри. - Ладно, а если это не ОТ, не Азкабан, а что-то третье? Частный дом, например?
   - Это не частный дом. Заземленные порталы фиксируются Сетью, и мы бы давно заметили такие яркие точки. Лес гасит их своей аурой, но частный дом такого не может. А в Министерстве куча порталов, и скрыть там пару лишних не составит труда.
   Поттер поднял руки, сдаваясь.
   - Похоже, ты все уже просчитал. Мне это очень не нравится, но если твой план поможет Кингсли, я с тобой.
   - Поможет, - уверил я его и повернулся к Шварцу. - Герман, командуй.
   После чего, надев Темные очки, мы один за другим вошли в портал.
  
   Это был не частный дом и не Азкабан. Мы оказались в просторной комнате, где находился второй портал, ведущий назад в Запретный лес, и дверь, рядом с которой собрались легионеры. Неподалеку Гарри что-то уже объяснял аврорам.
   - Будь на всякий случай поближе к Поттеру, - тихо сказал я Шварцу и подошел к мисс Мазерс, поймав на себе ее напряженный взгляд.
   - Надеюсь, вы не будете возражать, если эту операцию мы проведем вместе?
   - Откуда у вас эти имена? - прошептала она, тряхнув зажатой в кулаке бумажкой. - Вы должны были сказать их мне или мистеру Пирсу, а не утаивать и тем более не рассказывать о них всем подряд!
   - Неужели, - усомнился я. - Должен?
   - У вас же задание!..
   - Правда? А я счел это просьбой коллеги и передам ему все имена, как только мы закончим операцию. При всем моем уважении к мистеру Пирсу, он мне не начальник и не может отдавать приказы. А из Дахура я ничего не получал.
   Тем временем Шварц начал действовать и вместе с легионерами вышел из комнаты. За ним последовали авроры и Поттер. Мы с Эмилией вышли последними, очутившись в длинном коридоре, чей вид говорил о том, что мы находимся в Министерстве. Двое легионеров отправились на поиски лифтов и лестниц, чтобы перекрыть выходы, а остальные занялись кабинетами.
   Вскоре послышались крики: "Спецоперация! Палочки на стол! Не колдовать!". Я не слишком надеялся, что люди, которых кентавры видели в лесу, до сих пор находятся здесь, однако эти детали меня не беспокоили. Мне нужен был повод, и я его получил.
   К счастью, конфликтов и стычек мы избежали. Обездвиживающих заклятий применять не пришлось: нам никто не сопротивлялся, и палочки задержанных лежали теперь в рюкзаке у Эмилии. Мы обнаружили двадцать человек, но ни одного из четверки Грея. Когда задержанных привели в одну из комнат, авроры с легионерами отправились опечатывать кабинеты, указанные в ориентировках, и нас осталось четверо - мы со Шварцем и Поттер с Эмилией.
   Невыразимцы были спокойны, не выражая недовольства до тех пор, пока к ним не подошел Гарри.
   - Мистер Поттер, - произнес один из них. - Мы арестованы? В чем нас обвиняют?
   - Вы задержаны на сутки. Вопрос об аресте решится в ближайшие часы. Всем вам я предлагаю добровольное сотрудничество; в противном случае в связи с серьезностью дела мы будем вынуждены использовать особые методы дознания, - ответил он.
   - А вы в курсе, что у сотрудников Отдела Тайн иммунитет, и действие некоторых положений о безопасности на них не распространяется, в том числе и особые методы дознания? - спросил другой невыразимец.
   - Только не когда речь идет о заговоре против маггловского правительства и министра магии, - отрезал Поттер.
   Повисла тишина. Невыразимцы казались удивленными, хотя вряд ли кто-то из нас поверил в искренность их эмоций.
   - В конце коридора стоят два портала, - продолжил Гарри. - Один из них ведет в Запретный лес, другой - назад, в Министерство. Через них мы сюда попали, и должен сказать, вы не слишком удивились нашему появлению. Все вы знаете о декабрьском нападении на Хогвартс и о попытке взлома гробницы. У нас есть целый ряд свидетелей, что сегодня утром через эти порталы в Запретный лес проникло двенадцать человек, которые затем вернулись назад, в Министерство. Кто-нибудь может объяснить, как возникли эти порталы и что за люди ими пользовались?
   Все молчали.
   - Дело ваше, - Поттер достал телефон. - Я вызываю конвоиров. Вас отведут в камеры аврората и оформят задержание.
   Удивление на лицах невыразимцев сменилось каменным равнодушием. В отличие от задержанных, Эмилии явно хотелось мне что-то сказать. Пока Поттер вызывал конвой, мы с мисс Мазерс вышли в коридор, и она тихо проговорила:
   - Что вы творите! Собираетесь арестовать всех невыразимцев? Вы понимаете, что среди них - наши агенты?
   - Я не собираюсь арестовывать всех. Если эти люди не имеют отношения к порталам и нападению, мы их отпустим. А если дадите имена агентов, моя задача существенно облегчится: легилименция - не самая приятная работа, - усмехнулся я.
   Эмилию мои слова очень встревожили, и я подумал: если Пирс хотел, чтобы в работе со мной она набралась опыта, то поставил ее в крайне невыгодное положение. Наивно было надеяться, что я стану с ней сотрудничать. Впрочем, отрицательный опыт бывает куда эффективнее положительного...
   - Им нельзя давать веритасерум и нельзя применять легилименцию!
   - Дайте список, и я их отпущу.
   - Вы ужасны! - шепотом воскликнула Эмилия. - Это вы должны нам список, а не мы - вам!
   Из комнаты с невыразимцами вышел Поттер.
   - Гарри, мы можем поговорить? - спросил я. Эмилия отошла, и мы направились по коридору в сторону порталов.
   - Ну, что там еще по твоему плану? - спросил он. - Тех четверых здесь нет.
   - Думаю, их уже арестовали. Мы за ними со вчерашнего дня присматриваем. Так, на всякий случай...
   - Хочешь весь ОТ в Азкабан отправить? - повторил Поттер мысль Эмилии. - Ты хоть примерно представляешь, к чему это приведет?
   - Я представляю это не примерно, а точно. Вот что мы должны сделать дальше. Когда ты оформишь задержанных, пусть твои люди начинают допросы, пока что без особых методов, как ты выразился. Тебе, боюсь, придется взять на себя пресс-конференцию. Провести ее надо как можно быстрее, потому что кто-то наверняка захочет тебя опередить, когда узнает, что случилось, а быть вторыми с прессой означает оправдываться. Обязательно покажи ту запись - она сделает легитимными любые твои действия. Это твой козырь, который объясняет все, что происходило раньше, происходит сейчас и еще какое-то время будет происходить. Ну и порталы, конечно, прямое доказательство. Что касается души Риддла, рано или поздно о ней все равно станет известно, но лично мне кажется, что сегодня упоминать о ней не стоит.
   - Только если ты не хочешь, чтобы в понедельник из Хогвартса забрали половину учеников, - пробормотал Поттер. - Разумеется, я ничего о ней не скажу... пока, по крайней мере. А потом можно будет связать ее обнаружение с телом Риддла.
   Я мысленно порадовался, что мне не пришлось говорить об этом самому.
   - Нужно выставить охрану здесь... - я указал на вход в портальную, - и у комнаты с Волдемортом. У зала могу поставить наших, им будет всё равно.
   - Считай, что я не понял твоего намека, - недовольно поморщился Поттер.
   Мы дошли до конца коридора и повернули обратно. Прибывшие авроры-конвоиры начали выводить задержанных.
   - Так о чем ты разговаривал с мисс Мазерс? - спросил Поттер после небольшой паузы.
   - В общем-то ни о чем. Она была недовольна отдельными деталями операции.
   - А почему она выражала свое недовольство тебе, если ее начальник - я?
   - Не знаю, Гарри. Может, потому, что я - не ее начальник?
   - Считаешь, ее направили ко мне специально?
   - Такая вероятность существует, но скорее всего, дело не в тебе. Полагаю, Эмилию включили в группу из-за меня.
   Мы вернулись к опустевшей комнате. Шварц кивнул, сделав знак ОК, и я обернулся к Поттеру.
   - Те четверо арестованы. К тебе приведут их и еще одного типа, который вертелся рядом с премьером и Бруствером.
   - Ясно. Ты придешь на пресс-конференцию?
   - Если хочешь, я пришлю Германа. Но по-моему, присутствие Легиона будет лишним. Мы тебе просто помогали.
   - Замечательно. Значит, если в итоге у нас ничего не получится, все шишки достанутся мне, а вы "просто помогали" и как бы не при чем? - съязвил Поттер.
   - Наоборот, - ответил я. - Если вдруг такое произойдет, ты всегда сможешь свалить неудачу на нас.
  

14.

   Я освободился около десяти вечера и уже приготовился возвращаться в лондонскую квартиру, когда вспомнил о Тейлоре и Тао. Сегодня произошло слишком многое и слишком важное, чем можно было объяснить мою забывчивость, но на секунду она меня испугала. Невольно я сравнил себя с Поттером, который весь вечер слал мне сообщения, чтобы я, наконец, разрешил его жене и сыну вернуться домой и перестал быть таким параноиком. Несмотря на дела, он думал о семье; я же о своей забыл, как только распрощался с Тао. "Это во мне что-то неправильное, или просто у нас каждый сам по себе?" - думал я, идя по Атриуму к выходу из Министерства. Ладно Тейлор, я его почти не знал, он не принимал участия в моем воспитании, но Тао и Ин воспитывал я, это мои дети, выросшие у меня на глазах. В те годы я заканчивал учебу и имел возможность видеть их почти каждый день.
   Мне вспомнилось, как я впервые показал им патронуса. Родители Мэй, поначалу снимавшие ей квартиру, позже купили дом в новом строящемся квартале, так и оставшемся окраиной Дахура. Рядом с несколькими готовыми домами, еще без садов и оград, не было ни парка, ни аллей, ни канала - только юрты строителей, склады со стройматериалами и пыльная улица, по которой периодически курсировали грузовики. Я сидел перед домом на выгоревшей желтой траве и смотрел, как дочери возятся в куче песка, позаимствованного мной у строителей. Последние работали в трех десятках метров от нашего дома, с такой силой размахивая палочками, что я опасался, как бы они однажды не вывихнули себе плечо. Тогда детям было четыре; они увлекались динозаврами и выстроили на песке целый город, заселяя его фигурками животных. Заскучав, я вдруг подумал: а ведь мой патронус тоже похож на динозавра. Если я его вызову, он наверняка им понравится.
   Увидев возникшее рядом с дорогой диковинное создание, дети замерли, изумленные и испуганные. Динозавры были мгновенно забыты. Отважная Тао первой слезла с песочной кучи и направилась к патронусу. За ней последовала более осторожная Ин.
   Появление существа словно из тех далеких эпох, когда их игрушки были живыми ящерами, привело в восторг обеих, а когда они поняли, что с патронусом можно играть, эмоциям не было предела. Управлять патронусом в игре было гораздо веселее, чем смотреть, как играют другие, и в конце концов мы так увлеклись, что рабочие на стройплощадке бросили все свои дела и, подобно зрителям в театре, начали следить за нашей игрой.
   Мы развлекались до тех пор, пока не вернулась Мэй и не наорала на меня за то, что я окончательно свихнулся, вызвав при детях смертоносную тварь, на дочерей, которые должны были немедленно убежать в дом, как только увидели незнакомое опасное животное - разве она зря их учила? - и даже на рабочих, которые пялились на нас вместо того, чтобы достроить, наконец, дома и убраться отсюда ко всем чертям.
   Эти сцены вызвали во мне улыбку - таких забавных моментов вспоминалось немного, и чем старше становились дети, тем меньше их было. Сейчас, к собственному разочарованию, я больше хотел спать, чем с кем бы то ни было общаться. Но на побережье стояла неожиданная для конца зимы тихая погода, а окно коттеджа светилось так приветливо, что мне сразу представилась Тао с чашкой горячего чая и удавом на коленях, ведущая задушевную беседу с портретом Риддла. Картина казалась настолько домашней и уютной, что я поежился.
   Не слишком надеясь, что Тао будет соблюдать серьезные меры предосторожности, я все-таки не предполагал, что она окажется настолько беспечной - через несколько секунд после того, как я постучал, дверь отворилась, и передо мной возникла Тао, светящаяся от радости, будто ей только что вручили долгожданный диплом.
   - Почему ты не спросила, кто... - устало начал я, входя в дом, но тут же утратил дар речи. Не знаю, что поразило меня больше - Тейлор в собственном обличье или то, что было накрыто на столе. Ничего похожего в моем холодильнике не водилось. Я почуял жареную рыбу, увидел овощные салаты и картошку, а довершали натюрморт почти пустая бутылка вина и початая бутылка виски. Мой сфинкс переехал на подоконник.
   - Проходи! - громко сказал Тейлор, сделав широкий жест рукой. Я вздохнул, понимая, что с этой его новой манерой придется смириться хотя бы на сегодня.
   - Почему ты ничего не сказал? - воскликнула Тао, указывая на Тейлора. - Это же потрясающе! Это фантастика! Побег из Азкабана через картину - прямо как в кино!
   - В каком еще кино? - я покачал головой, стягивая верхнюю одежду. Палочку Олливандера я протаскал с собой весь день, вспоминая о ней лишь тогда, когда брал в руки куртку, и пока оставил ее в кармане. - А это откуда? - Я кивнул на стол.
   - Кто ж виноват, что ты жрешь одни чертовы консервы, - заметил Тейлор. Судя по тому, что оставалось на столе и сколько посуды было в мойке, сидели они уже давно.
   - Из деревни, - сообщила Тао. - Там отличный магазин, свежая рыба. Не знаю, почему ты в нем ничего не покупаешь?
   - Потому что все это надо готовить, - ответил я, садясь за стол. - Значит так, - я окинул взглядом присутствующих, в том числе портрет, одаривший меня сдержанной улыбкой, и остановился на Тао. - Я устал и хочу есть. Пока я ужинаю, ты можешь рассказать мне, как прошел день. Только кратко и по существу.
   - Как прошел день, - с готовностью повторила Тао. - День прошел просто здорово!
   И я услышал историю о том, как Тао, аппарировав из Хогвартса, оставила удава на столе, а сама отправилась спать, поскольку ей пришлось подниматься в шесть утра, "а я - сова, если ты об этом еще помнишь". Проснувшись к обеду, она не обнаружила в моем холодильнике ничего достойного ее желудка, решила заглянуть в интернет, чтобы узнать, где здесь ближайший магазин, и попала прямо на конференцию Поттера, который рассказывал о спецоперации, невыразимцах, и демонстрировал запись, сделанную нами в хранилище Отдела Тайн. Добросердечная Тао показала портрету, что происходит, а тот в благодарность за лицезрение собственного прикованного к креслу тела посоветовал ей применить к удаву заклинание трансфигурации, аргументировав это тем, что змея не понимает парселтанг, а значит, на ней заклятье.
   Вернув Тейлору человеческий облик ("можешь мне не верить, но я сразу поняла, кто это такой!"), они отправились в деревню и накупили еды, решив, что отмечать встречу консервами - дурной вкус.
   - В общем, посмотрели мы новости и поняли, что ты придешь нескоро, и что деда сейчас никто не ищет, - закончила Тао. - Поэтому я не стала спрашивать, кто за дверью. Кроме тебя - некому.
   Деда! Я взглянул на Тейлора. Тот откинулся на спинку стула и с рассеянной улыбкой осматривал кухню.
   - А ты хорошую кашу заварил, - сказал он, заметив мой взгляд. - Масштабную.
   - Я ничего не заваривал. Это невыразимцы.
   - Ну конечно, - Тейлор усмехнулся. - Тут, знаешь, не дурачки встретились. Видим, что к чему.
   - А раз видите, то нечего об этом говорить, - недовольно заметил я. - Кстати, сомневаюсь, что тебя будут объявлять в розыск - им невыгодно сообщать о побеге, тем более о твоем и особенно в свете сегодняшних событий.
   - Эти олухи даже не поймут, что я сбежал, - сказал Тейлор. - Решат, что попал в какую-нибудь ловушку. Они давно мне это пророчили. Идиоты...
   Он рассмеялся. Тао смотрела на него с восторгом. Я достал из кармана ключи и положил перед ней на стол.
   - Тебе лучше заночевать в Лондоне, а утром возвращайся в Институт.
   - Выпроваживаешь, - с осуждением сказала Тао, забирая ключи.
   - У тебя на общение был целый день, - заметил я. Тао надела куртку и посмотрела на Тейлора:
   - Ты ведь завтра уедешь?
   Тот кивнул:
   - Да. Надо легализоваться, но через месяц-другой мы обязательно встретимся, и я расскажу то, что не успел.
   - Только обещай не стричься, - попросила Тао и, махнув на прощание портрету, вышла за дверь. Через секунду мы услышали хлопок аппарации. Тейлор хмыкнул, налил себе виски и немного разбавил его водой.
   - Не стоит пить, - сказал я. - Вещи, которую ты просил, это не понравится.
   - Даже так? - Он не стал спорить и отодвинул стакан на середину стола. - Тогда давай, показывай.
   - Сначала скажи, что ты знаешь об этой палочке?
   Тейлор взглянул на портрет.
   - Знаю, что он ее не удержал. Знаю, что ее сделали где-то в Индии или в Тибете, и это оружие для тех, кто знает толк в подобных вещах. Я пойму, если ты решишь оставить ее себе, но мне все-таки хочется ее увидеть. Кстати, - он усмехнулся и непоследовательно продолжил, - сперва я принял Тао за твою подружку. Должен сказать, ты после тюрьмы зря времени не терял. Я и думать не думал, что у тебя дети, да еще такие взрослые.
   - Ты знаешь, чья это кость? - спросил я. Тейлор склонил голову набок, продолжая улыбаться.
   - Не хочешь об этом говорить. Ну и зря. Это был, так сказать, комплимент. Девочка у тебя очень хитрая - разговорила меня, захвалила, восторги, охи, ахи, и все из меня вытянула, даже такое, о чем я и Стражам не говорил, и себе не признавался. Вот, наобещал ей про азкабанские лабиринты рассказать, теперь не отвертишься...
   - Да, лабиринты - это ее конёк, - пробормотал я, решив не говорить Тейлору о лисьих чарах своих детей, и обернулся к портрету. - Ну а ты? Знаешь, чья кость?
   - Боюсь, Линг, что человеческая, - произнес Риддл, - хотя вряд ли ты об этом не догадывался.
   - Проблема в том, что это не человеческая кость, - сказал я Тейлору. - Себе я ее не возьму и тебе не советую. Хотя кто знает, может, вы друг другу подойдете.
   Тейлор кивнул, не сводя с меня глаз:
   - Ну рассказывай, а то заинтриговал - дальше некуда.
   - Эту палочку сделали из кости ископаемого вампира. Ее взяли у живого вампира, а значит, кость несет в себе его часть. Это что-то вроде крестража, отчасти разумное создание, которое влияет на тех, с кем встречается. И хотя не берусь судить, как она повлияла на тебя, - я кивнул портрету, - на меня она повлияла отрицательно. Когда я закончил школу, то пришел к Олливандеру поговорить об одном деле. Он показал мне костяную - просто показал, - и этого оказалось достаточно. Если ты ее возьмешь или даже просто увидишь, будь готов, что она тебя изменит. Не знаю, как происходят такие вещи, но через людей, с которыми палочка встречалась, она способна влиять даже на тех, кто никогда ее не видел. Кроме того, тебе может присниться хозяин кости. Палочка самостоятельна, в ней есть часть вампира, она умеет вступать в контакт, собирать и передавать информацию. По-моему, это опасная и непредсказуемая штука. Да и зачем она тебе? Какую войну ты собираешься вести?
   Помолчав, Тейлор сказал:
   - Что еще за вампиры, черт их подери? Ты знал об этом? - обратился он к портрету.
   - Если б я об этом знал, то не стал бы с ней связываться, - произнес Риддл безрадостным тоном. - Хотя, конечно, сейчас мне просто рассуждать, а тогда я использовал любую возможность.
   - Погодите, - Тейлор махнул рукой, едва не опрокинув бутылку вина. - Вы это серьезно? Вампирская кость?
   - Те, кого Линг назвал ископаемыми вампирами, редкие и могучие создания, - ответил портрет, - обладатели множества уникальных магических свойств. Однако ни о чем подобном даже мне не доводилось слышать. В буквальном толковании его кость - не крестраж, но я не удивлен, что они способны делить сознание. Это Олливандер рассказал тебе о вампире?
   - Нет. Моя змея.
   - Ерунда, - решительно произнес Тейлор. - В гробу я видел этих ваших вампиров. Давай палочку, раз она тебе не нужна.
   - Тогда идем. Если ты с ней не справишься, не хочу потом всю ночь ремонтировать кухню.
   На улице было все так же безветренно, но высоко в черном небе, освещенные луной, стремительно летели серо-коричневые облака. За холмом виднелся оранжевый свет электрических огней деревни. В своем длинном распахнутом пальто Тейлор сейчас был еще больше похож на пирата, чем когда я увидел его впервые. Не удержавшись, я ему об этом сказал.
   - На пирата? - переспросил он. - Что ж, ты прав. Я бы на рею многих вздернул.
   Не став уточнять, кого он имеет в виду, я протянул Тейлору шкатулку. Несмотря на свой запал, сейчас он медлил, водя ладонью по дереву, то ли сосредотачиваясь, то ли обдумывая услышанное минуту назад. Потом резким движением открыл крышку и вынул палочку, не обратив внимания на слизь.
   Не знаю, чего я ожидал. Громов и молний, фонтанов искр или землетрясений. Но ничего не происходило. Он бросил шкатулку на землю и теперь осматривал свою добычу. С заостренной костью в руке, испачканной темной слизью, Тейлор выглядел зловеще.
   - Не ходи за мной, - приказал он и направился вниз по склону холма. Я смотрел, как он неторопливо спускается к морю и идет по камням к кромке воды. Отсюда мне была видна только его фигура, и оставалось гадать, каким заклинанием он попытается приручить палочку, не подчинившуюся Риддлу. Тейлор сделал несколько плавных жестов и вытянул руку вперед. Полы его пальто и длинные волосы взметнулись, словно от порыва ветра. Через несколько секунд со стороны моря до меня долетела сильная ударная волна, едва не сбив с ног. Следом донесся низкий рокот. Спокойное море начало волноваться, но волны шли не к берегу, а в стороны от вытянутой руки. Вскоре вода расступилась, обнажив дно и образуя коридор на сотню метров вперед. Море поднималось, создавая вдоль прохода стены устрашающей высоты, и я подумал: как он собирается их опускать? Они же собьют его и утащат в открытый океан.
   Но Тейлор вернул морю его прежний вид с тем же изяществом, с каким создавал коридор. Вся работа заняла не более трех минут.
   Его колдовство впечатляло. Он выбрал лучший способ проверки. Чтобы тонны воды не обрушились на исполнителя, заклинание требовало большой силы и концентрации, ювелирного расчета, правильного баланса сил. Тейлор проверял силу палочки, демонстрировал ей свою и заявлял о себе как о ее хозяине.
   - Не знаю, что это за вампир, - проговорил Тейлор, забравшись на холм и останавливаясь перед коттеджем, - но с его костью можно работать. Не хочу сказать, что все прошло идеально - были секунды, когда она едва меня не сбила, - но думаю, мы найдем общий язык.
   Он взглянул на свою ладонь. Кожа на ней покраснела, словно обожженная. Никакой слизи ни на руке, ни на палочке, я не заметил: кость была чистой, хоть и темной. Впервые я подумал: а сумел бы я ее подчинить, или она не послушалась бы меня, как в свое время - Волдеморта?
   Тейлор словно угадал мои мысли.
   - Это было непросто, - сказал он, - хотя со стороны могло казаться иначе.
   - Мне не казалось. Я знаю, что это сложное колдовство.
   Некоторое он время смотрел на дом, а потом сказал:
   - Мне пора.
   - Пора? - изумился я.
   - Пора. Знаешь, - он взял меня под руку и повел вдоль вершины холма, - я очень боялся, что ты станешь занудой и растеряешь всю свою наглость. Не хочу сказать, что постоянно об этом думал и ночами глаз не смыкал, но иногда проскальзывала такая мысль: а как поживает тот хитрожопый парнишка, который обдурил самого Волдеморта и отправил меня в Азкабан?
   - Тебе надо было поговорить со мной еще в Хогвартсе, - ответил я. - Тогда не было бы никакого Азкабана.
   - Ты бы не поверил.
   - Я легилимент.
   - Ну да, ну да, - Тейлор хмыкнул. - Может, ты удивишься, но я не жалею. Там было интересно. Это как ходить по минному полю с парком фантастических аттракционов. Захватывающе.
   - Вся жизнь такая. Или парк, или минное поле, или как у тебя, все сразу.
   - Не завидуй, - он засмеялся. - И не ворчи. Тебе не на что жаловаться. Ты сейчас не последний человек в Легионе, сделал большое дело, насколько я могу судить по всем тем передачам, которые мы сегодня смотрели. Да и палочкой успел помахать... Я иногда думал: вот зайду поглубже, поднимусь повыше, подыщу себе какое-нибудь местечко поспокойнее, и останусь там, - продолжал Тейлор, и я не сразу понял, что теперь он говорит об Азкабане. - Стражи боятся глубоко заходить, поэтому первыми шли мы, вроде как испытатели... или картографы... а после нас, по проторенным дорогам, они. Правда, с ними несчастные случаи тоже бывали, - Тейлор довольно ухмыльнулся, - но злоупотреблять этим не стоило, иначе вернут в тюрьму, а там со скуки помрешь. Мы все-таки были добровольцы. Там без желания никак. Насильно по этажам не походишь, нужен интерес, и никто из нас не хотел возвращаться в тюрьму. Но когда я нашел Харальда, то понял - вот он, шанс.
   - Если ты ходил через эти ловушки, значит, у тебя была палочка?
   - Конечно, была. Как там без нее? - Он пожал плечами. - Только это ничего не меняет. Аппарировать из Азкабана или, скажем, рвануть порталом, невозможно. При выходе в освоенную зону палочки сдают. Но я не думал о побеге. В моей ситуации это было исключено, а какой смысл мечтать о несбыточном? Пока я не встретил Харальда, все планы ограничивались апартаментами в глубине неразведанных этажей. А Харальд - он гений.
   Я остановился, удивленный его словами.
   - Триста лет назад, - продолжал Тейлор, - жил один художник вроде тебя: ты рисовал всяких чудищ, а он - необычные и опасные места нашего мира. Он побывал в Пирамидах, видел Азкабан, китайские Ямы, город мертвых в Андах, и все в таком духе. После очередной поездки ему пришла в голову мысль объединить все места, которые так его вдохновляли. Он закрылся в доме и написал восемь картин. Последней была та, что висит сейчас в Хогвартсе. Он подарил ее школе. Вместе с собой.
   - Завещал себя школьникам на опыты? - улыбнулся я.
   - Очень смешно, - сказал Тейлор. - Он создал собственный мир в прямом смысле этого слова. Он написал восемь связанных между собой картин, где изображались все чудеса, которые так его поразили, и передал их в дар тем, кому счел нужным. Когда он убедился, что семь из них на месте, то вошел в последнюю, которая была с Азкабаном.
   - Что значит "вошел в последнюю"?
   - Как я сегодня вышел, так и он вошел.
   - То есть он не нарисованный, а живой в собственной картине?!
   - Вот именно, - кивнул Тейлор. - Никому не удавалось ничего подобного, и сомневаюсь, что когда-либо удастся. Нормальным людям такое и в голову не придет.
   - Но как его картина оказалась в Азкабане, тем более на неразведанном этаже?
   - А там нет его картины. Там есть окно в стене. Он сам его нарисовал, с той стороны. Он говорил, что надеялся увидеть чудеса Азкабана, а выяснилось, что внутри - одни опасные ловушки и бесполезные для него артефакты. Рисковать жизнью он не собирался и предпочел больше не посещать башню. К тому же, в его мире нет течения времени, и если он вернется сюда сейчас, спустя столько лет, то попадет под действие его законов и, вероятно, умрет от старости. Так что здесь он прогадал. Пока я не добрался до его окна, Азкабан был для него бесполезен. О других местах он не рассказывал. Может, тоже любуется ими со стороны, а может, нашел себе там каких-нибудь собеседников. Говорят, в Ямах все-таки кто-то живет, не то что в Азкабане - даже пауков нет.
   - А Дамблдор об этом знал? Насколько я понял, он спускался в подвал, пока был жив... а может, и потом ходил, уже портретом.
   - Старый хрыч догадывался, что с картиной что-то не так, - усмехнулся Тейлор. - Раньше она висела на одном из этажей, но по настоянию Дамблдора предыдущий директор перенес ее в подвал. Харальд говорил, что Дамблдор действительно спускался туда поболтать, в том числе и как портрет, но он не испытывал к нему ни симпатии, ни доверия, и ничего не рассказывал об экспериментах с заклинаниями.
   Тейлор еще раз осмотрел обожженную ладонь и костяную палочку.
   - Мне пора, - повторил он, и я не стал его останавливать. - Но мы не прощаемся. Я теперь знаю, где тебя искать. - Засмеявшись, он похлопал меня по плечу, сделал шаг назад и исчез, абсолютно бесшумно, словно накрывшись мантией-невидимкой.
  
   Глубокой ночью я проснулся с колотящимся сердцем: во сне мне казалось, что звонит телефон. Однако он молчал. Часы показывали двадцать минут четвертого. Я ненавидел такие сны-галлюцинации - они будили раз и навсегда. Поняв, что заснуть сегодня мне больше не судьба, я подбросил в камин пару поленьев, натянул брюки и вышел в кухню.
   Стол по-прежнему был завален едой. После ухода Тейлора я к ней не притрагивался и сразу лег спать. В раковине лежало несколько камней: Тао не очень старалась, колдуя временную посуду. Кое-какие тарелки на столе тоже превратились в камни. Убравшись и вернув кухне привычную чистоту, я сел напротив портрета, и тот, поначалу следивший за моей уборкой, а потом вновь задремавший, с готовностью открыл глаза и поднял голову.
   - У меня есть сын, - проговорил я, немного удивившись той легкости, с которой начал разговор. - Сейчас ему семь лет, и он не похож на большинство других детей. Три месяца назад он нарисовал в школе рисунок нашей семьи: своих сестер и мать в виде лисиц-оборотней, а меня - с чарами Метки. Тогда я подумал, что твоя душа могла с ним как-то связаться, или что он одержим, или еще что-нибудь в таком роде. Было непонятно, как он узнал о чарах... да и о том, что его мать и сестры - лисы, он тоже не знал. Я сам видел эти чары только раз, через патронуса, и поэтому нарисовал тебя, поэтому стал искать твою душу. В конечном итоге это привело совсем к другому результату, а происходящее с моим сыном оказалось не связано с тобой. Скорее всего, Олливандер был прав, и это магия вампира, его влияние.
   - Потому что он показал тебе костяную палочку?
   Я кивнул.
   - Твою душу я освобожу, как только найду человека, умеющего это делать. В Легионе наверняка есть спецы. Олливандер не стал бы тебя освобождать.
   - Ты говоришь о нем в прошедшем времени, - вежливо заметил портрет.
   - У старика случился инфаркт, увы.
   - Ясно, - помедлив, сказал Риддл. - Значит, сперва ты решил, что я мог захотеть тебе отомстить.
   - Не обязательно отомстить. Возможно, что-нибудь сказать.
   - Возможно, я и сказал, - портрет улыбнулся. - Ведь ты помог мне благодаря рисунку сына, а мое тело в Отделе Тайн помогло тебе с Бруствером. - Он выдержал паузу. - Ты говорил, вампир может вступать в контакт. Думаешь, они общались?
   - Не знаю. Хочется верить, что нет, но раз он способен приходить во сне... я его видел, и Олливандер, судя по всему, тоже.
   - Если вампир наделил твоего сына частью своей магии, он будет очень необычным колдуном... мягко выражаясь.
   - Я бы предпочел, чтобы он был самым обычным.
   Риддл молчал, глядя на меня чуть снисходительно.
   - У меня есть к тебе несколько вопросов, - сказал я, - но уже на другую тему.
   - Догадываюсь, - кивнул портрет. - Ты хочешь знать, чего можно ожидать от Отдела Тайн. С тех пор, как в нем работали мои люди, много воды утекло, но то, что я помню, может тебе пригодиться.
  
   Утром я отправился в Министерство. Идти туда сегодня было необязательно, но находиться в центре событий казалось гораздо удобнее. В этот воскресный час мне попадались только охранники и уборщики, однако исполнительный Ларс уже был на рабочем месте. Когда я вошел, он вскочил.
   - Сэр, - начал он, - вы себе не представляете...
   - О, еще как представляю, - усмехнулся я и собрался войти в кабинет, но вспомнил о мисс Мазерс и остановился.
   - Ларс, - сказал я. - Если этой весной ты захочешь взять неделю отпуска, я тебе ее дам.
   Ларс не скрывал своего удивления.
   - Но... вообще я собирался в отпуск тогда же, когда и вы...
   - Это будет еще не скоро, и неизвестно, будет ли вообще, так что советую воспользоваться предложением.
   - Да, - проговорил Ларс, с недоверием отнесясь к моей внезапной щедрости. - Спасибо, сэр, я подумаю.
   Помолчав, я добавил:
   - Я ценю то, что ты для меня делаешь, хотя не всегда говорю об этом.
   Мой помощник окаменел от изумления. Я редко его хвалил, а подобных слов не произносил вообще никогда. Однако мне представлялось, что мисс Мазерс появилась в нашей группе именно потому, что Клайв Пирс, терпящий постоянные неудачи с внедрением своих разведчиков к невыразимцам, не нашел подхода к Ларсу и послал шпионить за мной наиболее сообразительную из своих подопечных в Отделе. Знать, что рядом находится верный человек, было очень ценно; Ларса следовало беречь, а значит, время от времени отправлять отдыхать от работы.
   Серьезных планов на первую половину дня у меня не было. Я попросил Дахур найти экзорциста, надеясь, что на этом эпопея с душой Риддла закончится, написал Мэй, сообщив, что приеду через день-два и расскажу обо всем, что узнал относительно Кана, и, наконец, погрузился в чтение прессы, переполненной описаниями вчерашних событий, попытками их анализа и прогнозами ситуации.
   В одиннадцать я позвонил Грею. Он взял трубку сразу и выглядел таким несчастным, что я решил быть с ним помягче.
   - Мистер Грей, добрый день. Мы будем на маяке после трех. Надеюсь, вы нас встретите?
   - Разумеется, - вздохнул Грей. - Признаться, я не ожидал, что вы разберетесь так скоро.
   - Видите, вам не пришлось решать сложных этических проблем. Передайте нам этих людей, и мы в расчете.
   Грей молча кивнул. Я отключил телефон, но не успел вернуться к интернету, как раздался звонок от Мэй. Это был первый наш разговор за полторы недели.
   - Что ты выяснил? - спросила она.
   - Не по телефону.
   - Слушай, я ведь тоже за него переживаю. Он в последние дни замкнулся...
   - Ничего, скоро разомкнется. Мы вели себя с ним неправильно, но это можно простить - мы не знали, как надо. Сегодня я приехать не смогу, тут у нас кое-что происходит...
   - Я смотрю новости, - Мэй усмехнулась.
   - Завтра вечером. Не переживай за него. Переживай лучше за нас.
   - За нас я тоже переживаю, - проговорила Мэй после недолгого молчания, - но все же меньше. Или ты хочешь и об этом поговорить?
   - Не выдумывай. Я имел в виду то, что нас ожидает, когда он подрастет и получит палочку.
   - Понятно, - Мэй смотрела на меня со странным выражением лица. - Тогда жду тебя завтра. - И помедлив, добавила:
   - Ты там береги себя.
   Последняя фраза повергла меня в не меньший шок, чем Ларса - моя утренняя благодарность, но все размышления о столь разительной перемене в настроении Мэй я отложил до вечера и вернулся к чтению аналитики, в основном чересчур эмоциональной и заглядывающей не слишком далеко вперед.
   Чего мне хотелось сейчас меньше всего, так это ссориться с разведкой в лице Клайва Пирса. Нам было нечего делить, хотя в данный момент мы стояли на одном клочке земли, и кому-то из нас придется с него убраться. По-настоящему меня не интересовали его внедренные агенты, это была не моя область, однако я должен был отделить их от настоящих невыразимцев, иначе авроры накачают их сывороткой правды, и они выложат то, что Министерству знать не следует. Так или иначе, списки были нужны, и я знал, что Пирс понимает это не хуже меня, однако ни вчера, ни сегодня он не звонил, а Эмилия исчезла сразу после нашего расставания у лифтов ОТ. С тех пор я ее не видел и не слышал.
   На первый взгляд, ситуация не казалась чересчур сложной, но на второй у Пирса обнаруживалась какая-то своя, пока не очень понятная игра, и из чувства солидарности мне совсем не хотелось, чтобы весь этот заговор и манипуляции с маггловским министром имели к нему хотя бы косвенное отношение. А если вспомнить его недавние слова о Бруствере...
   Дверь распахнулась, громко стукнувшись ручкой о стену, и в кабинет ворвался Поттер. Он был в ярости, не обратив внимания на Ларса, который не успел ему ничего сказать, когда тот вихрем пронесся по приемной. В руке у Поттера была палочка, и дверь за ним захлопнулась прямо перед носом моего встревоженного помощника.
   - Ты сукин сын! - заорал Поттер. - Это ты все придумал! Ты к этому вел! Ты, черт возьми, арестовал всех, до кого только дотянулись твои загребущие руки! Всех!
   - О чем ты вообще...
   - Не строй из себя невинность! Утром у меня был Бруствер и рассказал, о чем вы вчера договорились! Какая же ты сволочь, Ди, - Поттер погрозил мне палочкой. - Это подлость, что б ты знал, так поступать.
   - Гарри, давай поговорим без крика.
   - Не хочу я с тобой говорить! Мне не о чем с тобой разговаривать! Подумать только, - Поттер развел руками, - и с этим человеком я еще вчера пил водку.
   Мне стало смешно.
   - Слушай, если ты меня обвиняешь, дай возможность объясниться.
   - О да, ты объяснишься, - Поттер уселся напротив в то самое жесткое кресло, которое так не понравилось Кингсли, и закинул ногу на ногу. - Не сомневаюсь, у тебя на всё готовы ответы.
   Ответы у меня и правда были, но хотя я догадывался, что Гарри не обрадуется результатам моей беседы с Бруствером, поступить иначе я не мог.
   ...Из Отдела Тайн Поттер отправился к новоприбывшим арестантам, а я пошел в кабинет министра. Мне хотелось поймать его первым, до всех, кто, как мне представлялось, захочет с ним поговорить, однако кроме меня в коридоре, у министерской портальной и в приемной никого не было, и лишь через несколько минут ожидания я сообразил, что никто из его подчиненных, кому по должности позволено здесь бывать, навестить его сейчас не сможет.
   Бруствер пришел один. Несмотря на солидный возраст, он не утратил былой энергичности, но сейчас казался потерян и хмур.
   - Нам надо поговорить, - сказал я, вставая, как только он вошел.
   - Ты? - Из уст министра это прозвучало и как вопрос, и как ответ. - Ну, заходи.
   - Телефоны моих заместителей не отвечают, - продолжил он, сев за стол и сцепив руки в замок. - Глава Отдела магического правопорядка позвонил мне и сказал, что Поттер проводит какие-то самовольные аресты в Отделе Тайн...
   - Откуда он об этом узнал?
   Бруствер зло ударил кулаком по столу.
   - Не перебивай меня! После его звонка я так и не смог ничего выяснить. Телефоны молчат. Даже здесь никого нет!
   - Здесь есть я. Больше вы пока никого не найдете.
   - Как это понимать?
   - Это вы мне объясните. Час назад Гарри Поттер раскрыл заговор невыразимцев по смещению с должности премьер-министра магглов. Один из высокопоставленных заговорщиков - небезызвестный вам Уильям Буни, которого я последние две встречи с вами видел вот в этом кабинете, а также рядом с премьер-министром в должности защитника ее сознания. Между прочим, получить эту должность без вашей санкции невозможно.
   Взгляд Бруствера потяжелел, челюсти сжались.
   - Хочешь меня в чем-то обвинить? Попробуй.
   - Я не хочу вас ни в чем обвинять, - ответил я, - но пока вы не желаете ответить на вопрос, почему мистер Буни, планировавший переворот вместе со своими коллегами, был к вам так близок.
   - Ты что, допрашивать меня собрался? - Бруствер глядел на меня исподлобья.
   - Конечно нет. Просто пытаюсь понять, как все эти вещи происходили так долго и так близко к вам.
   Министр откинулся на спинку кресла.
   - Значит, всем этим, - он повертел в воздухе пальцем, - руководишь ты. Почему я не могу дозвониться до своих замов?
   - Скоро вы сможете с ними поговорить, а пока поговорите со мной, Кингсли, потому что они вам не помогут, а я помогу.
   - Мне твоя помощь не нужна, - отрезал Бруствер.
   - Очень нужна. Вы даже себе не представляете, как. Гарри Поттер раскрыл заговор, участие в котором принимали люди, находившиеся непосредственно рядом с вами. Вмешательство в маггловские дела, тем более попытку свержения маггловского премьер-министра не одобрит не только британское сообщество, но и мировое. Это очень серьезный инцидент.
   - К которому я не имею отношения.
   Я достал телефон.
   - Думаю, примерно через час Гарри созовет пресс-конференцию и выступит перед журналистами. Мне бы хотелось, чтобы вы увидели это прежде, чем она начнется. Так вы сможете собраться с мыслями и принять правильное решение.
   - Какое к черту решение! - взревел Бруствер. - Думаешь, я под твою дудку плясать стану? Что ты мне этот мифический заговор в лицо тыкаешь! Где мои заместители? Где, черт возьми, мой секретарь?
   Я включил запись, сделанную у тела Волдеморта, и подвинул министру телефон. "Я нахожусь в хранилище Отдела Тайн...", начал свою речь Поттер, стоя рядом со своим старым врагом, и мне, наблюдающему за тем, как меняется выражение лица Бруствера, трудно было не испытывать смешанного чувства жалости и удовольствия. "Неправильно, - подумал я. - Ничего личного быть не должно". Но личное было, и отрицать этого я не мог, да и не хотел.
   Бруствер досмотрел съемку и продолжал сидеть, опустив глаза и не проронив ни слова. Мы молчали почти минуту. Я ждал, когда министр заговорит, и в конце концов он нарушил молчание:
   - Как ты о нем узнал?
   - Это неважно. Важно то, что теперь делать.
   - И что же, по-твоему, я должен делать? Подать в отставку, чтобы Поттер не показал запись?
   Я покачал головой.
   - Гарри в любом случае ее покажет.
   Бруствер посмотрел на меня, и в его глазах, помимо вполне объяснимого, ясного и однозначного отношения ко мне, я увидел понимание и понял, что бороться он не будет.
   - Тогда какого черта ты тут делаешь, если всё уже решил?
   - Я пришел рекомендовать вам кандидатуру следующего министра, и если вы не хотите окончательно испортить свою репутацию тем, что четверть века хранили в Министерстве труп Волдеморта, вы с ней согласитесь.
   - Я не выбираю министров, - Бруствер язвительно усмехнулся. - Их выбирает Визенгамот, так что обращайся к ним.
   - Они одобрят ваш выбор, о котором вы, разумеется, скажете на пресс-конференции прежде, чем вынесете ее на рассмотрение Визенгамота. Мистер Поттер нашел незахороненное тело своего врага, которое использовалось для ритуалов черной магии, спас маггловского премьера от заговорщиков, а свою страну - от крупного международного скандала. Он - идеальная кандидатура из всех, кого только можно представить на вашем месте, и если Визенгамот его не поддержит, общество этого не поймет.
  
   - Гарри, что именно тебя так возмущает?
   - Меня всё возмущает! Как ты мог с ним так поступить?
   - Он сам с собой так поступил. Ты, случаем, не забыл о трупе Риддла?
   Поттер поджал губы.
   - После этого он не может быть министром. Он себя дискредитировал. А еще невыразимцы, которые столько времени паслись рядом...
   - Он сказал, что ничего не мог с ними поделать, что сначала невыразимцы были ему нужны, а потом они так в него вцепились, что не оторвать.
   - Видишь, он попался в собственную ловушку. Это уже не тот Кингсли Бруствер, который руководил подпольем, когда мы учились в Хогвартсе. В конце концов, нельзя столько времени сидеть на одном месте. Пусть выходит на пенсию, разводит цветочки или преподает где-нибудь, если хочет, но после такого фиаско он не может быть министром, и если без моего визита он этого не понимал, собираясь рулить и дальше, я убеждаюсь, что поступил правильно, когда зашел к нему вчера и напомнил.
   - Ты об этом так говоришь, будто тебе нравится его положение, - сказал Поттер.
   - Он сам поставил себя в такое положение. Невыразимцы не держали его на мушке, утаскивая Риддла в норку ОТ, а если они забрали труп самовольно, он не имел права разрешать им делать то, что они творили там внизу. Ты еще скажи, что Бруствер ничего не знал... Гарри, я понимаю, тебе его жаль, он проиграл, но я не ставил ему подножку - я просто напомнил, что он уже упал.
   - Не хочу быть министром, - проговорил Поттер спустя полминуты. - Почему он выбрал меня? По прежней логике он должен рекомендовать Визенгамоту главу нашего Отдела, но ты и его арестовал! - Он снова начал злиться. - Какого хрена ты его арестовал? Он тоже, по-твоему, заговорщик?
   - Ты сообщил ему вчера об операции?
   - Нет.
   - Тогда откуда он о ней узнал и позвонил Кингсли? Напомню - вчера была суббота, и на работе он отсутствовал.
   - Ты параноик, больной на голову! Может, ему тоже кто-нибудь позвонил!
   - Как только я выясню, кто это был, я его отпущу. Но министром он не будет.
   Поттер вздохнул и безнадежно покачал головой. Судя по всему, Бруствер не упомянул, что кандидатуру Гарри предложил я. Что ж, Кингсли сохранил какое-никакое здравомыслие, и это не могло не радовать - узнай Поттер, что я приложил руку к его выдвижению, он мог бы пойти на принцип, и всем пришлось бы долго его уламывать.
   - Если бы ты хотел быть министром, Кингсли к тебе бы не пришел, - сказал я. - И если ты собираешься убедить меня в том, что он ошибся, я тебя не поддержу. Он сделал правильный выбор.
   Поттер посмотрел на меня.
   - Знаешь, что-то в этом роде я уже слышал. Когда-то министром просили стать Дамблдора, и просили не раз, но он всегда отказывался. Он относился к этому как к искушению.
   - Ты не Дамблдор. Ты гораздо лучше. Поэтому Кингсли и предлагает тебе должность. Хотя ты, конечно, можешь отказаться...
   - Ну да! - с досадой воскликнул Поттер. - Он собирается объявить во всеуслышание, что предложит мою кандидатуру Визенгамоту! После такого не отказываются. Это все равно что послать всех к черту или открыто заявить, что я струсил.
   - Гарри, тебя никто не гонит в министерский кабинет прямо с завтрашнего дня. Пока ты расследуешь заговор, пока Кингсли передаст дела, пока Визенгамот соберется и все обсудит, пройдет полтора-два месяца. И потом, разве тебе самому не интересно?
   - С такими вещами не шутят.
   - Да ладно! Вспомни Фаджа!
   Поттер фыркнул.
   - Верно, клоунов хватало. - Он помолчал. - Ну хорошо, пока оставим это. Какие планы на сегодня?
   - Лично я собираюсь в Азкабан, за сквибами. Добрые люди, которым надоело плясать под дудку невыразимцев, выдадут их нам сегодня после трех, и мы, наконец, узнаем все недостающие детали. А еще мне интересно, кого Отдел Тайн готовил на пост премьер-министра. Очень надеюсь, что это маггл, а не колдун.
   - Значит, сквибы все-таки были в тюрьме... Но зачем они их там держали? Почему не убили, как анимага?
   - Не знаю. Возможно, потому, что они все-таки не Пожиратели Смерти и не хотели напрасных жертв. В любом случае, у нас есть живые свидетели плана невыразимцев, и скоро мы все узнаем. Если хочешь, можешь махнуть со мной на маяк.
   Поттер не ответил, глядя куда-то вниз. Потом поднял глаза и спросил:
   - Как ты думаешь, я ее взял?
   Я сразу понял, что он имеет в виду.
   - Думаю, ты хотел ее взять; по крайней мере, какое-то время был к этому готов. Но в конечном итоге - нет, не взял.
   - Всё-то ты знаешь, - задумчиво проговорил он. - Это было как искушение, и я действительно чуть не взял чертову палочку. А что если и здесь так? Что если есть вещи, которые я просто не позволяю себе хотеть, а не действительно не хочу?
   - Гарри, не рефлексируй. Ты заглядываешь слишком глубоко и перестаешь видеть целое. У тебя есть отличная возможность набрать команду верных, честных людей. Мы отделим зерна от плевел, и ты будешь знать, на кого можно рассчитывать, а на кого нельзя. Такой шанс выпадает только раз, и он выпал тебе. Грех им не воспользоваться.
   - Дурацкая логика, - буркнул Поттер. - И я всегда знаю, на кого могу рассчитывать, даже без твоей легилименции и особых методов. На свою семью и друзей.
   Он встал, подошел к двери, но на выходе обернулся.
   - Значит так. В половине четвертого встречаемся у портала. Журналистов на этот раз собираешь ты.
   - Слушаюсь, босс, - шутливо кивнул я, и Поттер, усмехнувшись, вышел из кабинета.
  
  

Эпилог. Август того же года.

  
   Ограду для Чу я сделал в тот самый день, когда он притащил добытую в деревне рыбину и положил ее на крыльцо нам в подарок. Рыбу я приготовил, поделившись со зверем, который честно донес ее до дома, не откусив ни кусочка, однако теперь походы в деревню отменялись - не хватало, чтобы местные рыбаки начали выяснять, что это за странное животное ворует у них улов. Чу доставал мне до колен и смахивал на небольшую рысь. Вряд ли осторожного кота можно было легко выследить, но поощрять такое поведение я не собирался. Хочет охотиться - пусть охотится на мышей и птиц в окрестностях дома. Целый день я бродил по холмам, накладывая заклятье, не позволявшее выйти за его границы. В результате у меня получилась неровная окружность, начинавшаяся от берега, обходившая дом за холмами и возвращавшаяся обратно к морю. Чу быстро заподозрил неладное, и я видел, как он следит за мной из-за высокой травы, внимательно наблюдая за моими действиями, а затем, когда я уходил к следующей точке, приближался к месту, где я только что стоял, и внимательно его обнюхивал.
   Наши отношения серьезно изменились во время первого же моего визита к Мэй, еще в начале всей той шумихи, что развернулась после нашей с Поттером операции против невыразимцев. Ее отголоски были слышны даже сейчас, спустя полгода, когда следствие завершилось, и в сентябре должны были начаться первые судебные процессы.
   Приехав тогда в Дахур, я нашел Чу, который по привычке решил поточить когти о мою ногу, и без лишнего промедления подвесил кота в воздух. В бессильной ярости он орал, отчаянно перебирая лапами. Стоявшая за моей спиной Мэй скептически заметила:
   - Не поздновато ли ты решил его воспитывать?
   - Лучше поздно, чем никогда, - ответил я, глядя на возмущенного Чу. - Не знаю, почему я раньше этого не делал? Очень бодрит.
   Чу шипел, пытаясь зацепить меня когтем. Мэй фыркнула.
   - Потому что ты считаешь ниже своего достоинства связываться с теми, кто не умеет говорить.
   Я опустил Чу на пол, тот немедленно бросился ко мне и тут же вновь оказался в воздухе, оглашая дом зловещим ревом.
   - Ладно, отпусти его, - сказала Мэй. - Надеюсь, ты приехал сюда не только для того, чтобы над ним издеваться? Оставь его в покое и давай поговорим.
   Мне больше не пришлось воспитывать кота: он без труда понял, что я имел в виду, и перестал нападать на меня, даже если Кана не было рядом. Летний переезд на север Шотландии, новая обстановка и возможность охотиться позволили мне окончательно завоевать его благосклонность.
  
   - Хочешь сказать, он вампир? - спросила Мэй, выслушав мою историю о костяной палочке и ее магическом влиянии.
   - Нет, он человек, но часть его магических способностей унаследована от вампира. По крайней мере, так я понял.
   - То есть это что-то вроде проклятия?
   - Или дара.
   Мэй подняла брови, но ничего не ответила.
   - Я хочу забрать его к себе, - произнес я после недолгого молчания.
   - К себе? - На секунду она утратила спокойствие, которое проявляла до сих пор, слушая о палочке так, будто я рассказывал ей какую-то волшебную легенду.
   - Не прямо сейчас, конечно. Но если на Кана влияет вампирская сущность, сидящая в этой кости, его нельзя продолжать воспитывать так, словно он чем-то болен. Он здоров. Просто он другой.
   - Да, ты никогда не верил в его болезнь, - негромко сказала Мэй. - И до сих пор я считала, что ты просто не хочешь признавать очевидное.
   - Он похож на саванта, но у него нет отставания в развитии. Его интеллект в полном порядке. А что касается эмоций и реакции на людей - сейчас это получило свое объяснение. Смешение человеческой и вампирской магии не могло пройти бесследно. Я видел чертову палочку всего раз в жизни, но за прошедший месяц мне приснилось уже два сна с этой тварью. Представь, если у него с ним прямая связь! Конечно, он будет шарахаться от людей, как и любой вампир.
   - Ему не снятся кошмары. Он всегда спал замечательно.
   - Для него это не кошмары. Это часть его сознания. Кана нельзя продолжать воспитывать по-старому, иначе он себя не реализует.
   - А живя с тобой, он себя реализует?
   - Мэй, я не пытаюсь вас разлучить. Переезжай вместе с ним в Шотландию, там замечательный климат...
   - Даже не заговаривай об этом! - Она покачала головой. - Я никуда отсюда не уеду. И, разумеется, я не имела в виду то, что ты сказал. Мой вопрос буквальный - что ты можешь для него сделать, чтобы он себя реализовал?
   - Пока не знаю, - ответил я. - Как только придумаю, скажу.
   Но придумывать не пришлось. Мэй исходила из того, что несмотря на все свои странности и манеру поведения, у Кана были вполне обычные для его возраста интересы и потребности. Он любил читать и рисовать, собирал "сокровища", мог часами строить башни и мосты из конструктора, с удовольствием решал головоломки и играл с компьютером в шахматы. Я сменил исходную точку зрения - несмотря на шахматы, книги и конструкторы, Кан был другим, и если его обычные нужды удовлетворить было просто, то потребности второй части его существа мог знать только тот, кто обладал родственной природой.
   В мае, через неделю после того, как Визенгамот принял отставку министра, не рискуя долго упираться с одобрением кандидатуры Поттера, я позвонил в Пражский отдел Легиона и вновь попросил о встрече с вампиром.
   - Под землю не пойду, - предупредил я Годжу. - Он меня кое о чем просил, так что пусть поднимается - от него не убудет.
   - Зато от вас может убыть, - буркнул Годжа. - Он должен был попросить у вас что-то очень ценное, если ради этого решит выйти на поверхность.
   - Вот я и узнаю, ценно это для него или нет, - ответил я.
   Прошло несколько дней, и меня вызвали в Прагу. Вместе с усталым и пессимистично настроенным Годжей мы вновь шли через все здание в его кабинет. Несмотря на присутствие опасного гостя, легионеры занимались своими делами и не принимали никаких особых мер предосторожности.
   Лишь увидев его в кабинете, в обычной человеческой обстановке, я понял, насколько он огромен. Он неудобно устроился в углу дивана, раскрыв крылья и положив правое на сиденье, а левое - на пол, доставая им до самой двери. В комнате стоял страшный холод, чувствовавшийся уже в коридоре. Черные глаза существа были почти закрыты, веки сомкнулись, оставив лишь узкие щели. При виде меня он не пошевелился, похожий на причудливое темно-серое чучело, невесть как оказавшееся в криминалистическом отделе.
   - Ты ее не принес, - сказал вампир, когда я закрыл за собой дверь. - Зачем ты хотел меня видеть? Чтобы сообщить, что отказался?
   - Разумеется, не для этого, - ответил я, садясь на наколдованный стул против дивана. - Когда ты почувствовал, что я встречал твоего собрата, ты узнал что-нибудь еще, кроме того, что я сказал о кости?
   - Нет. - Вампир был краток.
   - Дело в том, что эту кость когда-то превратили в волшебную палочку, и она несет в себе часть сознания твоего сородича.
   Мой собеседник пошевелился, слегка выпрямившись, но ничего не сказал.
   - Палочки у меня действительно нет, и я не знаю, где она. Если честно, встав перед выбором, отдать кость тебе или тому, у кого она сейчас, я долго не думал. Мне объяснили, что сознание и магия, присущие этой кости, каким-то образом повлияли на моего ребенка. Могу предположить, что будет, если я отдам ее тебе, но представления не имею, что тогда станет с моим сыном. В том числе поэтому она сейчас у другого человека, и думаю, они нашли общий язык.
   Вампир молча смотрел на меня, потом сказал:
   - Почему его кость повлияла не на тебя, а на твоего ребенка?
   - Она повлияла - я оказался посредником, который передал ее магию дальше.
   - Расскажи о своем сыне. Что заставляет тебя согласиться с тем, будто в нем есть наша часть?
   - Он не любит и опасается людей; раньше боялся всех, теперь - только незнакомых. Иногда он предсказывает будущие события, которые не всегда относятся к лично нему или к нашей семье. У него есть магические способности, которые обычные люди получают только заведя палочку и научившись им... Понимаю, все это звучит не слишком убедительно - бывают талантливые дети-маги, есть и чересчур застенчивые, и если бы не эта зима, я бы продолжал считать его просто необычным ребенком с особенностями развития. Но мне сказали правду - между ним и костью есть связь, обмен информацией. Даже я видел во сне того, кому она принадлежала.
   Вампир пошире открыл глаза и сцепил длинные руки у колен.
   - Если бы ты принес мне кость, я бы разорвал эту связь.
   - А вдруг ему станет хуже?
   - Или ты просто не хочешь ее разрывать, - помедлив, сказал вампир.
   - Или не хочу, - согласился я.
   Вампир вздохнул совсем по-человечески.
   - Ну хорошо. И зачем ты здесь?
   - До сих пор мы воспитывали сына так, словно он обычный ребенок с необычными способностями. Но это неправильный подход. Я собираюсь забрать его к себе в Шотландию и ищу ему подходящего учителя. Ты можешь кого-нибудь посоветовать?
   Вампир, наконец, вышел из своей неподвижности. Зашуршав крыльями, он поднялся, слегка согнув свою нескладную фигуру, чтобы не стукнуться головой о потолок.
   - Ты хочешь нанять учителя-вампира? - спросил он, и в его голосе послышалось неподдельное изумление. - Для своего ребенка?
   - В общем, да, - сказал я. - Хочу. Научить его обычным человеческим вещам может любой, но в нем есть часть, которая активно на него влияет, и это влияние с каждым годом становится все сильнее. Если не обращать внимания, неизвестно, чем это закончится. Он должен научиться управлять своими способностями. Всеми, какие у него есть.
   - И ты не боишься? - поинтересовался вампир. Я отрицательно покачал головой:
   - Вы вполне традиционные хищники. Люди - не ваша добыча.
   - Но они могут ею стать.
   - Между прочим, мы тоже не вегетарианцы, - заметил я.
   Вампиру мой ответ понравился. Он усмехнулся и сел на диван.
   - Хорошо, - сказал он. - Я вижу твои мотивы, ты мне не врешь, и ты самый странный человек из всех, кто встречался мне в Легионе. Я поспрашиваю, не согласится ли на это предложение кто-нибудь из моих родственников. Возможно, у твоего сына будет учитель.
   В начале лета, когда у Кана закончились занятия, я стал брать его на выходные в Шотландию, чтобы он постепенно привыкал к новому месту. Узнав о моих планах пригласить вампира в качестве воспитателя, портрет Риддла, хоть и довольный тем, что после ритуала экзорцизма его душа наконец покинула сей бренный мир, обвинил меня в абсурдной и недостойной безответственности. Вампиры - непредсказуемые существа, говорил он, у них своя этика, и даже если твой сын с магической точки зрения отчасти принадлежит их племени, это совсем не значит, что им можно настолько доверять. В ответ я напомнил Риддлу, что в Хогвартсе нас целый год учил оборотень, который, в отличие от вампиров, начисто утрачивал предсказуемость в полнолуния, а также привел в пример его собственные эксперименты, посоветовав не читать мне мораль: кто-кто, а он - не лучший кандидат в проповедники.
   В середине июля мы окончательно переехали в Шотландию, сделав это сразу после того, как Тао получила диплом об окончании университета. Практика в Пирамидах закончилась, и Тао, загорелая и счастливая, отметила окончание учебы вечеринкой, на которой я встретил Тейлора.
   Он затерялся среди множества гостей: однокурсников Тао, нескольких друзей Ин, за которыми я с интересом понаблюдал - все старше нее, давно уже не студенты, - родственников и родителей Мэй, не желавших пропустить такое важное событие в жизни любимой внучки. Чувствуя себя не в своей тарелке на этом празднике интеллектуальной молодежи, оборотней и американской родни, я решил провести время с Каном, но, к своему удивлению, не обнаружил его в комнате. Отправившись на поиски, я нашел его вместе с Тейлором.
   Они уединились в саду, на скамейке, подальше от гостей. Кан видел Тейлора впервые, но спокойно сидел рядом. Впрочем, неожиданным для меня оказалось появление Тейлора, а не то, что Кан его не боялся. Это как раз было объяснимо.
   С убранными в хвост волосами, в старых джинсах, черной футболке и с солнцезащитными очками на шнурке он больше не походил на пирата - скорее, на немолодого рокера. Кан сидел на лавке, болтая ногами, а когда я попросил его погулять, слез очень неохотно и улегся неподалеку на траве рядом с Чу, которого во избежание недоразумений мы посадили на цепь.
   - Надеюсь, ты не против? - спросил Тейлор, улыбаясь.
   - Я не против. К тому же, тебя пригласила Тао. Она не говорила, что вы общаетесь.
   - Она умная девочка и умеет держать язык за зубами. Хотя с некоторых пор я могу перемещаться свободно и законно, так что общение со мной ей уже не навредит.
   - Как палочка? - спросил я, помолчав.
   - А как я, ты знать не хочешь?
   - У тебя все хорошо. Уйма свободного времени, приятный отдых у океана, несколько деловых встреч, два визита в зону Пирамид поболтать с моей дочерью. В апреле ты получил новые документы и теперь гражданин Колумбии, у которой нет договора с Великобританией о выдаче преступников. Но тебя не ищут, хотя и очень скорбят об утрате.
   Тейлор смотрел на меня с недоверием.
   - Ты что, за мной следил?
   - А ты что, не заметил?
   Он фыркнул.
   - Самый умный, да?
   - Не самый.
   Тейлор надел очки, положил локти на спинку скамьи и подставил лицо солнечным лучам.
   - Как поживает Бруствер? Еще не пишет мемуары?
   - Надо будет подкинуть ему идею, а то он не знает, чем себя занять.
   - Думаешь, тебе удастся приручить Поттера? Видишь себя "главным министром короля"?
   - Я не собираюсь его приручать. Просто с ним легче работать. Бруствер все равно должен был уйти, так почему бы не воспользоваться ситуацией? Из него получится хороший министр.
   - Хороший или удобный?
   - Удобный не нужен. Удобный значит слабый, зависимый и уязвимый. Должен быть такой, которому не все равно, который способен к импровизации и неожиданным решениям. К тому же, ты плохо его знаешь.
   - Я его вообще не знаю, - беззаботно ответил Тейлор. - В любом случае, это уже давно не моя проблема.
   - Так как там палочка? - повторил я свой вопрос.
   Он показал мне кисть правой руки. Вся ладонь, пальцы и даже запястье были покрыты рубцовой тканью от затянувшихся ожогов.
   - Ничего себе...
   - В быту я ею не пользуюсь, для этого она не подходит, так что пришлось завести еще одну. Но в остальном она великолепна. Конечно, этот тип постоянно лезет в мою голову, но кто только не пытался это делать... верно, а? - Он повернул ко мне лицо. - У меня уже давно иммунитет к мозговым подселенцам.
   - Зачем она тебе?
   - Пусть пока будет, - ответил Тейлор. - А когда придет время, я завещаю ее во-он тому парнишке, - и указал на Кана, не спускавшего с нас глаз.
  
   До приезда ко мне Кан ни разу не встречал оживленных портретов и первое время считал, что на двери висит странный черно-белый монитор, который круглые сутки показывает одного и того же пользователя, к тому же с помехами. Мне пришлось прочесть краткую лекцию о портретах, после чего Кан еще долго смотрел на Риддла с недоверием и не отваживался заговорить.
   Большую часть времени он проводил на берегу моря, среди скал, хотя воду не любил и не приближался к ней. Местом его игр стали большие камни вдоль берега. Я соорудил ему пещеру, которую он превратил в свой "штаб" и просиживал там целыми днями, приходя домой только обедать и ужинать.
   Наутро после того, как Чу лишился возможности воровать в деревне рыбу, Кан был особенно подавлен и уныло ковырялся вилкой в тарелке. Я не заставлял его есть, хотя обычно на аппетит он не жаловался. Чу, вопреки обыкновению, лежал у камина, даже не пытаясь выйти на улицу. День был пасмурный, но именно такую погоду Кан и любил.
   - Не хочешь сегодня гулять? - спросил я.
   Кан молчал. Потом отодвинул тарелку:
   - Ты можешь пойти со мной?
   - Конечно.
   - В пещеру.
   До сих пор пещера оставалась его личной территорией: я был там один-единственный раз - когда ее делал.
   - Линг, не будь дураком, - начал портрет. - Я хотя бы рисковал собой, но ты...
   - Заткнись, - я указал на Риддла палочкой. - Не вмешивайся, будь так добр.
   Портрет покачал головой, но продолжать не стал. Мы вышли на улицу и направились к морю. "Как он туда забрался? - думал я по дороге. - Уж точно не копал свою нору. Значит, прилетел? В наше время это дорогого стоит". Холод, неотъемлемый элемент магии вампира, начал ощущаться еще на тропинке, метрах в тридцати от входа; рядом с самой пещерой изо рта вырывался пар, а температура, кажется, опустилась ниже минус двадцати. Я окружил себя и шедшего позади Кана согревающим заклятьем.
   Пещера, которую я делал, была неглубокой и не очень большой - скорее, грот, - но вампир увеличил ее до внушительных размеров, добавив длинный коридор с высоким потолком и вытянутый овальный зал, дальний конец которого скрывался в темноте. Наружный свет замирал еще на подступах, рассеиваясь и исчезая в серо-голубом свечении, которым наш гость наполнил пещеру. Сидящий на каменной глыбе, он казался намного больше пражского некроманта. Другим его отличием был возраст: даже в сером освещении, сглаживающем детали, вампир выглядел очень старым и очень худым. Непонятно, как он умудрился сюда долететь?
   Я остановился, выжидательно глядя на вампира. Он вежливо поклонился, сложив ладони лодочкой, словно японец. Я просто кивнул. Позабыв обо всех своих выкрутасах недотроги, Кан вцепился в мою руку, испугавшись невиданного существа.
   - Вы здесь в ответ на просьбу моего коллеги из Праги? - спросил я.
   Вампир кивнул.
   - С радостью приму ваше предложение, если вы сочтете, что я подхожу на эту роль, - негромко произнес он. В его голосе ощущалось достоинство и определенная дистанция, но ни грамма того высокомерия, которое присутствовало в его пражском сородиче.
   - Почту за честь, - ответил я.
   - Ваше предложение вызвало неоднозначную реакцию, - сказал вампир. - Далеко не все были согласны с тем, что вашего сына следует развивать в этом направлении, несмотря на его связь с одним из наших товарищей. Его история известна всем, и она не только печальна, но и очень поучительна. Дети нашего племени учатся на ней тому, что людям доверять нельзя. Никогда.
   - Мы тоже друг другу не очень доверяем, - ответил я, - но случившееся с вашим сородичем - исключение, а не правило.
   - Да, - согласился вампир, - это исключение. И должен вам сказать, он хорошо относился к людям, несмотря на предательство того, кто его искалечил. Для вас это означает, что его тень не настроена нанести вред ни вашему сыну, ни тому, кто сейчас владеет его костью. Мы просили ее у вас, чтобы уничтожить, еще не зная, кому она принадлежит. Сейчас, конечно, вопрос об ее уничтожении не стоит. Но раз из нее сделали магический артефакт, было бы логично, чтобы он находился у вашего сына.
   - По закону...
   - Да-да, только с одиннадцати лет. - Вампир кивнул. - Но потом...
   - Прежде, чем он получит в руки такую силу, он должен научиться собой владеть, - продолжил я. - Мне бы хотелось, чтобы вы не только развивали его магические способности, но и занимались общим образованием. Здесь нет учебных заведений для детей-волшебников такого возраста, а обычная школа исключена.
   - Я расскажу ему о мире все, что знаю, или, если пожелаете, буду следовать вашим указаниям.
   Кан больше не прятался у меня за спиной. Наш разговор успокоил его, и он отпустил мою руку, с интересом разглядывая вампира.
   - Полагаю, нам надо обсудить детали, - сказал я. - Кан, сегодня ты будешь играть в другом месте. Забери Чу и уведи его охотиться в холмы. У нас живет кот, - объяснил я вампиру.
   - Я знаю, - ответил он.
   Кан повернулся и направился к выходу. Когда он дошел до конца коридора, и я снял с него согревающее заклятье, он вдруг остановился и посмотрел на меня. Отсюда, из серого сумрака, мне было не разглядеть его лица - я видел лишь маленькую фигурку на фоне потемневшего моря. В эту секунду я ощутил себя настоящим посредником между миром солнечного света, которому принадлежал сам, и миром глубоких подземелий, где обитали магические родственники моего сына. Мысль о том, что он сумеет воплотить в себе потенциал обоих миров, не могла оставить меня равнодушным. Мэй верила, что Кан станет великим колдуном, и хотя время великих волшебников-одиночек, способных творить историю, проходило, я знал, что поступаю правильно, помогая ему следовать своей судьбе.
Оценка: 7.65*49  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"