Жизнь дается, может быть, единственно для состязания со смертью.
Иван Бунин.
- До чего не люблю сварливых баб, не передать. Еще в древности мудрец говорил, что самая худшая из жен - сварливая, и, что ее требуется выставить вон из твоего дома. Так начал свой рассказ мой гость.
Вячеслав Пуговкин, а именно, он является героем нашего повествования, смотрел на меня, как бы испрашивая разрешения продолжить исповедь. Собственно, его рассказ, иначе как исповедью не назовешь. Светло-серые, с желтизной, как у кошки, выра-зительные глаза его, горели какой-то внутренней решимостью выполнить задуманное. Вот только, что именно он задумал - одному дьяволу ведомо. Рассказ этот, записанный автором с его слов, не является свидетельством очевидца, я думаю. Однако, искренность рассказчи-ка, его эмоциональный настрой и чувства - очевидны. Они правдивы и реальны, как сама жизнь. А ведь в жизни, сами знаете, всякое случается. В ней всегда остается место для чуда. Как сказал еще святой Августин. Хотя, кому это может быть доподлинно известно? А гово-рил он, как раз о чуде. Так вот, по мнению святого Августина, "Чудо находится в противо-речии не с природой, а с тем, что нам известно о природе". Здравая мысль, даже если она и была высказана впервые Святым Августином. Поэтому, предоставим слово нашему герою. В конце концов, как говорят в народе, слушать не слушай, а врать не мешай. Чего это меня сегодня на поговорки потянуло?
- Сил моих нет терпеть более все ее выкрутасы, - продолжал Вячеслав, - это я про Нинку свою. Все ей не так, все не этак. В крови у нее это сидит. По наследству от мамочки, тещи моей, стало быть, досталось ей стремление никому и ни в чем не уступать. Желание ее - всегда, в любой мелочи, даже когда в этом ни черта не понимаешь, настоять на своем - превыше всего. При этом ей начхать на любовь, на хорошее отношение мужа, да и, вообще, на все на свете. Мы с ней, правда, в разводе, уже третий день как, - заметил он вдруг, после паузы, - ну да это не важно.
Кроме этих злых монологов от Вячеслава ждать было нечего. Поэтому я
попробую пересказать его историю своими словами, изредка только, когда это необходимо,
предоставляя ему слово. Этот рассказ не есть истина "в последней инстанции", но, быть может, иной читатель задумается, прочитав мое повествование. По мысли классика, важно указать болезнь, "а как ее излечить - это бог знает".
Так вот. Началась эта история весной. В пятницу. Вячеслав выпил, пришел домой, как обычно, тихо в своем углу сидит, никого не трогает. Так нет, набросилась на него, его благоверная, словно пантера, с криками. Такой, мол, да разэтакий. Он ей гово-рит: - Замолчи, дура. Мне видение ночью было, мать моя, царствие ей небесное, явилась. Звала к себе, на небо, говорила, скучает без меня сильно. Что тут началось!
- Я тебе такую мать покажу, - кричит Нинка, - денег ни рубля, ребенка нечем кормить, а тебе только бы нажраться, кобель проклятый.
Плюнул Славка, хлопнул дверью, только она его и видела. Вначале, зашел в подвальчик, что в общаге. Пропустил стаканчик красного. Потом навестил Светку. Она оператором в котельной, как раз ее дежурство было. - Светик мой, - говорит, - пусти пере-ночевать, что хочешь, для тебя сделаю. Не пустила, ругаться, сука, начала. Видно не в на-строении была, или хахаль у нее сидел. Пошел тогда он, с тоски, влил в себя на последние, что называется, сбережения полстакана водки, а тут, как назло, этот молокосос в красном на дороге нарисовался. Говорит - дай, дядя, закурить.
- А может тебе еще что дать? - вежливо так спрашивает Славка, А он, гад, к нему с угрозами. Ну, врезал Славка ему между глаз, для острастки, да видно, не совсем удачно. Поднялся кровосос с пола и на него.
- Гляжу, нож у него в руке блеснул, рассказывал мне Вячеслав,
- И тут же, справа, поднимается из-за стола нечто гориллообразное, при-ятель, видно его. Метнулся я, было, к нему, да только ошибка вышла. Чувствую, в меня во-шло что-то скользкое, охнуть не успел, схватился за живот и рухнул на пол.
* * *
Между тем, за окном сгущались сумерки. За неторопливым рассказом как-то незаметно для нас спустился вечер. Необычайно тихий и теплый, он, казалось, вошел к нам на кухню и обнял меня и Славку, все вещи вокруг нас какой-то теплой, влажной вол-ной. Было приятно сознавать, что мартовская непогода с сильным, порывистым ветром не могла проникнуть на нашу кухню и помешать тому настроению искренности и дружбы, ко-торое сложилось в этот миг между нами. Вячеслав - мой старый приятель, и я всегда рад видеть его в своем доме. Тем более теперь, когда после всего того, что случилось с ним, прошло уже более полугода, и прошлое уже не может помешать нам.
Сегодня знаменательный день. Я вдруг решился вновь, после длительного перерыва начать записывать свои наблюдения и выводы о происходящем вокруг нас. Мне представляется правильной сама мысль о том, что дневниковые записи могут быть полез-ными. Причем польза от них может быть совсем не такой, какой мы себе это представляем. Они, эти дневниковые записи, если делать их регулярно, ведут к уничтожению хаоса в твоей собственной головушке. Ведут, если хотите, к очищению мозгов. Кроме того, пове-ряя свои тайны бумаге, вы сами удивительнейшим образом начинаете принимать участие в своей собственной судьбе, вначале даже не замечая этого.
Уж я не говорю о том, что привычка вести дневник вырабатывает у вас силу воли. Да, да! Владея навыками письма, вы становитесь господином ситуации, а не на-оборот. Кроме всего прочего, письмо помогает успокоиться, а, следовательно, осмыслить, проанализировать ситуацию.
Кажется, я снова отвлекся. Да, так вот. Славка - парень, что надо. Пра-вильный, одним словом, мужик. Иной раз соврать любит, ради красного словца. Так ведь, с кем не бывает? Однажды, в прошлом году это было, вступился он за соседа, к которому мусора на улице прицепились. Так отсидел пятнадцать суток после того. "За справедли-вость", как он выразился. Да еще после этого несколько месяцев зубы вставлял. Денег у него, сами понимаете, не хватило для того, чтобы заручиться доверием нашей доблестной милиции. Вот и пришлось ему коммерцией заняться. Пристроился он жилье внаем сдавать. Только, как потом выяснилось, никакого жилья на самом деле и не было. Наш коммивоя-жер собирал с доверчивых людей деньги за липовые бумажки, на которых было написано: "Договор по найму". Вполне в духе нашего правительства - пообещать златые горы и по-казать народу кукиш. Жуликов этих квартирных посадили, в отличье от правительствен-ных чиновников. Только Славка, уж не знаю как, выкрутился из этой истории, что называ-ется, из воды сухим вышел. Зачем я вам об этом, рассказываю? А затем, чтобы понятно было, что Пуговкин - человек неординарный, что любит он, в силу своих природных дан-ных, влипать во всякие там "истории".
Вы скажите, что не все так просто в этом мире. И я с вами соглашусь. Бо-лее того, я уверен, что человек наш, как правило, совсем не знает самого себя, а если и зна-ет, то только самые азы. Судите сами. Человек уже несколько тысяч лет изучает свою ма-териальную основу - свое тело, но путается, когда дело касается его души. Я не берусь да-вать определения, но мне представляется, что душа - это космическая категория. Если хо-тите, - духовная или энергетическая составляющая человека, этакая энергетическая обо-лочка тела, без которой нет человека. И все эти разговоры о том свете, и об этом свете, только подчеркивают наше невежество. Мир един. Просто видим мы и понимаем лишь малую толику того, что называется мирозданием. Однако вернемся к рассказу нашего ге-роя.
* * *
Операционная поразила его своими размерами и тем, что была рассчитана для проведения одновременно двух операций. Два операционных стола, стоящих парал-лельно друг другу и два огромных многоглазых светильника над ними. Эти два стола были отделены друг от друга только неким подобием стеклянной ширмы из оргстекла, которое было совершенно прозрачным. Он рассказывал мне, как две симпатичные медсестры при-найтовывали его к столу. А он наблюдал, как шла подготовка к операции девушки, лежа-щей на соседнем операционном ложе. Ее полуобнаженное, прикрытое простыней, тело дразнило его естество и отвлекало одновременно. Мысль, что вместе с ним будут резать еще кого-то, вначале повергла его в уныние. Затем ему подумалось, не все ли равно, если тебя разрежут. В эту минуту над ним склонился хирург. Он был главным среди них, поду-мал он. Заговорщически, как ему показалось, улыбнувшись, эскулап произнес: "Не волнуй-тесь, сейчас будет укол". После этих его слов Вячеслав провалился в небытие. Далее я дол-жен точно воспроизвести его слова, так как, пересказывая, могу неверно отобразить ту си-туацию, в которой он оказался, и вы не получите полного представления о ней.
- Потом мне казалось, что вижу сон, - говорил Вячеслав, загоревшись ка-ким-то внутренним огнем при этом. Было удивительнейшее ощущение покоя, уюта, легко-сти и довольства. Я словно плыл в темном пространстве, как мне казалось, сквозь черный тоннель, к свету в конце него. Возникла и обожгла мысль: - Я, должно быть, умер, мне со-всем неинтересно возвращаться в свое бренное тело, из которого вылетел и которое наблю-дал несколько мгновений со стороны, как свидетель собственной кончины.
- Свет, между тем, с каждой секундой разрастаясь, привлекал и манил меня все сильнее. Он был удивительным, мне даже подумалось, что такого света нет на Земле, и, что описать его словами невозможно. Необычайной яркости и силы, он совсем не слепил глаза. Чувствовалось, что это не просто свет, в нашем обычном понимании, но это было существо из света, испускающее любовь и тепло.
Я подумал, что это свет самого Господа, но затем принял его за посланни-ка, который собрался передать мне нечто очень важное. Было совсем не страшно, хотелось слышать его. Но слов не последовало. Состоялся мысленный диалог. Если разобраться, че-ловеческий язык не годится для передачи нахлынувших мыслеобразов. Приводимый сло-весный пересказ - всего лишь слабое представление о происшедшем.
- Готов ли ты к смерти, достойна ли она этого? - спросило существо из све-та. И это означало, достойна ли жизнь, прожитая мной, всего того, что открылось мне.
- Нет, последовал ответ, - я не хочу умирать. - Любишь ли ты меня? Это был не совсем такой вопрос. Полагаю, истинным значением того, что я почувствовал, был вопрос, готов ли я выполнить свое предназначение, готов ли выполнить то, что будет от-крыто сейчас.
- Кто Вы, - подумал я, не отвечая ему, и сам испугался своей дерзости.
- В моей земной жизни имя мое было Дэвид Хотч, отвечал свет. Я был судьей.
При этом, он совсем не рассердился на меня за мой вопрос, по-прежнему, излучая любовь и тепло.
- Душа продолжает жить, и сознавать, вылетев из умершего тела, - начал свой рассказ Хотч, и мне подумалось, что я уже слышал нечто подобное раньше, - Душа не есть нечто отвлеченное, она - твое "Я", помогающее тебе избежать подводных скал мате-риального бытия и забвения. Я был твоим другом в той, первой жизни. Моя миссия сегодня - встречать земные души на пороге.
- Значит, я умер? - вырвалось у меня.
Друг мой, - отвечал мой новый знакомый - в смерти нет ничего страшного.
Это не тяжелее, чем путешествие в чужую страну. Когда человека начинает утомлять мате-риальная борьба, его энергия исчерпана. Он возвращается в область невидимого, и люди заявляют, что он умер. Но он не умер, он только возвратился туда, откуда пришел. Нам ну-жно помнить во время земной жизни, что наша внешняя форма вовсе не мы сами, и тогда мы не придавали бы ей такого преувеличенного значения.
Мой собеседник замолчал и пауза, как мне показалось, затянулась. И тут же, словно подслушав мою мысль, старина Хотч продолжил: - наша память - это взгляд назад, наше творчество - взгляд вперед. Несомненно, мы творим свое собственное будущее. Но мы не превзошли природу. Нет существа и явления вне пределов ее. Даже Бог не со-ставляет исключения. Природа есть. Поймите, этот мир, по существу своему, не более свя-щенен, чем ваш мир, и не более таинственен для того, кто живет в нем. Хотч снова замол-чал. Казалось, что он собирается с мыслями.
- Живите на земле как можно дольше, - мысль его вновь потекла через меня, - несмотря на все, что я здесь приобрел, я жалею, что кончилась моя сопричастность к миру, но сожаления теряют свой вес в потустороннем мире, также как и тела наши.
Его манера говорить, как бы обращаясь к невидимому слушателю, стала утомлять меня. Порой казалось, что беседует он сам с собою и вовсе не нуждается, чтобы его кто-либо слушал. И опять, уже в который раз, ответ на мою мысль последовал сразу же.
- Твой срок на земле еще не истек, и ты вернешься в свое тело, чтобы продолжить начатое. Женщина, которую ты полюбишь, понесет от тебя и родится на земле тот, чья жизнь будет отмечена Богом. И в том есть смысл твоего возвращения на землю. Ты изменишь себя, свой образ жизни и придешь к Богу.
- Возлюби ближнего своего, как самого себя, - такова заповедь Господа. Помни, любовь всесильна. Энергия любви - всепроницающая и всепобеждающая. Для нее нет препятствий. За всю историю, начиная от Адама, люди так и не научилось владеть этой энергией. В отличье от ненависти, энергией которой вы все владеете в совершенстве. Но, бойся сатаны, ибо смотреть в глаза ангелов преисподней чрезвычайно тяжело. Не лезь в политику. Ибо она - не более, чем детская игра, ваши государственные учреждения - хит-роумные машины для делания ненужных вещей, большая часть стремлений ваших душ - тщетна. Запомни, возможность влияния для, так называемых, мертвых на живых огромна, если только существует симпатическая связь.
Наступила пауза, после которой свет начал удаляться, а меня, в свою очередь, повлекло назад, по черному тоннелю. Затем, в который раз уже, все пропало. Я вдруг снова ощутил себя вне своего тела, увидев склонившихся над ним врачей в белых ха-латах как бы со стороны и сверху. Как будто бы я сам висел где-то под потолком и наблю-дал за операцией.
Очнулся Славка, словно просыпаясь после тяжелого сна. Первым ощу-щением был также свет, только обыкновенный, дневной свет, пробивающийся сквозь гряз-ные оконные стекла. Затем он увидел большие круглые, похожие на мячи, светильники на высоком потолке и понял, что лежит в больнице, только в незнакомом помещении. Повер-нуть голову помешала острая боль, возникшая одновременно где-то в области горла и сердца. Из отверстия в шее уходила куда-то вверх пластмассовая трубка. Сосредоточив-шись на капельнице, стоявшей слева, он наблюдал, как бесцветная жидкость лениво стека-ла через капилляр, теряясь в прозрачном путепроводе, и, показываясь вновь около самой иглы, введенной в вену на левой руке. Заметив, что он очнулся, к нему подошла медсестра, а затем врач, который сразу стал щупать пульс и щелкать пальцами у него перед глазами. - Слава богу, жив и весь этот кошмар закончился, - подумалось ему. Дежурный врач, моло-дой, уверенный в себе, но, при этом, доброжелательный человек рассказал, что где-то по-средине операции произошла остановка сердца, а затем и дыхания, т.е. наступила клиниче-ская смерть. Вытащить его с того света удалось лишь в самый последний момент (на шес-той минуте) только с помощью дефибриллятора и укола адреналина в сердечную мышцу. Почему это случилось, он объяснять не стал, но пообещал, что все будет хорошо, запретив всякие движения для меня на сегодня.
* * *
Не буду утомлять читателя описанием времяпровождения Славки в лечеб-нице. Ничего интересного там нет и быть не может. Хотя, конечно, нельзя не согласиться с теми, кто утверждает, что и в больнице люди остаются людьми. Со всеми своими интере-сами и каждый со своим характером. Через десять дней Вячеслава выписали. Все зажило, как на собаке. Время, проведенное в больнице, пошло ему на пользу. После операции про-шло уже почти две недели, и он чувствовал себя просто отлично. Шов с правой стороны еще чувствовался, но это ощущение было скорее осознанием выздоровления, нежели бо-лезни. Апрельское солнце, как то, по особенному, мягко, словно невзначай, согревало его. Казалось, оно грело душу. Настроение было превосходным еще и потому, что рядом с ним шла Машенька - очаровательное существо двадцати двух лет от роду с роскошными чер-ными волосами, кокетливо уложенными на затылке. Познакомились они в больнице. Ее привезли с острой формой аппендицита, и оперировали их, как вы догадались, в один день. C Машенькой у него как-то сразу установился устойчивый контакт. Когда он понял, что девушка, которая принесла ему воды и вынесла утку, - не медсестра и не санитарка, а такая же больная, как и он сам, у него просто не нашлось слов, чтобы выразить ей свои чувства. Позже, когда сначала ее, а потом и его перевели из реанимации в общие палаты, они встре-тились в коридоре, как бы невзначай, а затем целые часы напролет разговаривали обо всем на свете. С ней было легко и спокойно. Ему казалось, что он знает ее всю жизнь. Короче, он влюбился, и перед выпиской открыто признался ей в этом. Когда же она сказала, что выпи-сывается завтра, то есть в тот же день, что и он, радости не было границ.
Нарисовав эту идиллическую картинку, я подумал: - А не переборщил ли я? Ведь не бывает все так хорошо в реальности. А почему, собственно не бывает? - задал я сам себе вопрос, - просто мы так устроены, что замечаем в жизни только плохое, и не умеем сосредоточиться на хорошем. Наверное, мы при этом думаем, что хорошее случается само по себе и не требует особого внимания к себе. А вот плохое, - думаем мы, - результат действия злых сил, исходящих извне, и мы тут не причем. И с ними, с этими силами, нужно бороться всеми известными нам способами. Так мы думаем, не осознавая, что источником зла зачастую являемся мы сами.
Мария занимала небольшую комнатку в районе вокзала, выделенную ей по лимиту предприятием, где она работала инспектором по кадрам. Кроме нее в квартире жи-ли еще две семьи, но отношения у нее с соседями были на редкость хорошими. Машенька просто была не способна ругаться, обладая редким даром сгладить любой конфликт. Коро-че, на третий день после выписки он переехал к ней, пообещав своей "бывшей" исправно давать деньги на воспитание дочери. Машенька оказалась превосходной хозяйкой, неплохо управляясь со всеми домашними делами и с самой собой.
Вячеслав вел свой рассказ тихим, доверительным голосом:
- Мне всегда импонировали женщины, умеющие подать не только к столу, но и распорядится собой так умело, что мужчине это всегда льстит.
- Мне нравилось, - говорил он, что моя лапушка, как я ласково стал назы-вать свою подружку, отдавалась любви целиком. Она отвечала мне всем своим существом, без ложной, лицемерной стыдливости. Лаская и обнимая друг друга, мы радовались, словно дети, которые впервые открыли для себя первозданные чувства. Собственно, ничего в этом мире кроме них и нет истинного, все остальное лишь лицемерие и ханжество.
Жизнь его с Марией, меж тем, потекла, как равнинная река в половодье - широко и раздольно. Не было дня, чтобы они не давали друг другу клятвенных заверений в своей любви и не оказывали бы один для другого тех мелких, но дорогих для каждого лю-бящего сердца, знаков внимания. Либо в виде ничего не стоящих безделушек, либо подбад-ривая друг друга добрым словом. Ее ухаживания, как не странно, не утомляли его, а, напро-тив, были ему приятны. Точно также и его знаки внимания, были приятны ей. Он чувство-вал, что Машенька для него стала не просто любимой женщиной, но и очень дорогим, по-настоящему близким человеком.
- Мы с ней, - говорил он мне, - оказались близки по духу. Ее взгляды сов-падали, во многом, с моими. Ее оценки, точки зрения никогда не вызывали у меня реакцию отторжения, как бывало не раз с бывшей женой. Наоборот, они вызывали чувства согласия и удовлетворения. Короче, все складывалось слишком хорошо, и мне становилось не по се-бе, когда я начинал думать, что какая-нибудь черная кошка может пробежать между нами.
Но, так же, как речному многоводью, так и его безмятежной жизни с Ма-рией вскоре пришел конец. Первые облачка на небосклоне их целомудренной любви стали появляться примерно через месяц после его воцарения у возлюбленной. Никто не знает, как это происходит впервые, и почему из-за какой-то безделицы рушится часто, казавшийся нерушимым, союз двух сердец. Однако, все по порядку.
Началось все с полосы безденежья. Фирма, в которой Вячеслав служил ве-рой и правдой вот уже много лет, стала испытывать серьезные финансовые затруднения, а вместе с ней эти самые затруднения стал испытывать и он. Проще говоря, директор пере-стал платить служащим жалование, умоляя всех потерпеть еще немного и, нещадно ругая при этом, правительство, президента и их неумение "переломить ситуацию", как он выра-зился. Славку, чуть было, местный профсоюз не сделал своим активистом, но он, поколе-бавшись, отказался принимать участие в их говорильне. Вспомнилось заклинание Дэвида Хотча: "Не лезь в политику!". В последнее время воспоминания об интервью с того света не оставляли его. А тут еще, когда он, в очередной раз напился, его ненаглядная крошка неожиданно устроила скандал, упрекая своего любимого в недостаточности его любви к ней. Рассмеявшись в ответ, он спросил, какой еще любви она ждет от него. Обычно, услы-шав от него подобную фразу, Машенька молча принималась за какое-нибудь дело, и вела себя так, словно Славки не было в комнате. На этот же раз она разрыдалась. Ее слезы под-ломили его. Он смотрел на дорогое ему существо, не зная, и не понимая, что ему делать, как вести себя. Он стал ее успокаивать, как мог, просил прощения, говорил, что он подлец, и что-то еще в том же духе, как вдруг услышал:
- Знаешь, у меня будет ребенок.
- От резкого спазма в горле я умолк на полуслове, - отвечал Вячеслав, - во рту пересохло.
- Это, правда? - задал он идиотский вопрос, и тут же понял, что свалял ду-рака, что этим вопросом только сильнее обидел ее.
- Что, что ты сказала! - закричал он, опомнившись, и едва не задушив ее в своих объятиях. - Повтори.
- У меня будет ребенок, спокойно повторила Мария.
* * *
- Что за дурацкий характер? - думал Вячеслав о самом себе. Почему, раз-мышляя о той или иной проблеме, мы, чаще всего, апеллируем к какому-либо третейскому мнению, сопоставляя его, это чужое мнение, с нашими собственными соображениями по этому поводу. Наверное, это происходит с нами потому, что так легче всего получить иско-мый ответ, не напрягаясь. Легче, чем самому решить задачу. И как часто мы принимаем за верное решение чью-то старую ошибку. С нами чаще всего бывает так, что мы делаем оче-редной шаг вопреки своему внутреннему осознанию, вопреки сомнениям или желанию сделать иначе, скажем так. И как часто потом приходит раскаяние и сожаление о содеян-ном поступке. Но, изменить ситуацию, вернуть ее к исходному моменту уже, как правило, бывает невозможно. Да и не нужно, по большому счету.
Незнакомец в шляпе появился неожиданно. После последнего разговора с
Машенькой Вячеслав не находил себе места. Ему было душно в комнатах, душа просила чего-то. Чего, - он не знал и не понимал. Сбежав по лестнице с третьего этажа, где находи-лась их квартира, он вышел на улицу, закуривая сигарету.
Мужчина вышел из-за угла здания и теперь направлялся прямо к нему. По-ка незнакомец проходил те несколько десятков метров, которые разделяли их, Славка успел разглядеть его. Выше среднего роста, без головного убора и в старомодном плаще, он вы-глядел так, как будто сошел с полотна Карла Брюллова. Весь облик этого, немолодого уже человека, был очень выразительным и запоминающимся. Именно этим он привлекал вни-мание. Хотелось рассматривать его и говорить с ним.
- Когда он поравнялся со мной, - рассказывал мне Славка, - взгляд мой упал на его лицо. Вероятно заметив мой повышенный интерес к своей персоне, прохожий остановился, вопросительно посмотрев на меня. Его лицо вовсе не было "как бы вырублен-ным из камня". Напротив, оно привлекало мягкостью форм и очертаний. Серые, внима-тельные глаза его излучали доброту и внимание. Лучистые, пронизывающие собеседника до глубины души, они говорили об уме и изрядной силе воли. А еще они говорили об ог-ромном жизненном и неординарном опыте их обладателя. Ибо на лицах обычных людей скорее читаются обычные человеческие страсти и желания, нежели работа мысли. И очень редко можно прочитать на них неподдельный интерес и желание выслушать вас и помочь, если нужно. Молчание затягивалось. В какое-то мгновение Вячеславу показалось, что он попросит у него сигарету. Но он спросил совсем о другом:
- Молодой человек, простите, мы с Вами раньше не встречались? Что-то мне Ваше лицо кажется знакомым.
- Молодой человек, знакомым - как эхо повторил Славка про себя. И, вдруг, его словно ударило током. Вздрогнув всем телом, он произнес:
- Простите, ... Дэвид Хотч, посланник божий...
- Что-то очень знакомое промелькнуло в его улыбке, - передавал мне свои ощущения Вячеслав. Он не мог справиться с чувством страха, жгучей волной страха и рас-терянности, охватившей его. Крупная нервная дрожь била его. Такое, по его воспоминани-ям, было с ним только однажды. В школе, классе шестом. После того, когда его привели в кабинет директора на разбирательство о разбитом стекле в учительской.
Возможно ли это? - задал я сам себе безответный вопрос, - рассказывал
Вячеслав.
- Не волнуйтесь, - старик выставил руку в мою сторону, давая понять, что не надо торопиться. - Все будет хорошо, - произнес он приветливым голосом, улыбнув-шись вдруг ясной и спокойной улыбкой.
Вячеслав заметил вдруг, что дрожь улеглась, он успокоился и вновь полу-чил способность говорить и думать. А еще он подумал, что назвал его стариком совершен-но неосознанно, стихийно, что ли. А ведь выглядел он очень даже неплохо. Вот только оп-ределить, сколько же ему было лет на самом деле, представлялось неразрешимой задачей.
- Скажем, это был человек, неопределенного возраста, - передавал мне свои ощущения в тот миг Вячеслав, - Слегка раздвоенный поперечной складкой волевой подбородок, полные, чувственные губы и молодые, искрящиеся задором и веселым сарказ-мом глаза, дополняли неполный портрет удивительного гостя. Он притягивал к себе какой-то непреодолимой силой и, поэтому, говорить о нем можно было долго и безуспешно - портрет все равно оставался бы неполным. Круглые, в металлической оправе очки, и пря-мые черные, ниспадающие на лоб из-под креповой, с зеленоватым оттенком, шляпы воло-сы, только подчеркивали характер и выразительность образа.
Далее между ними произошел очень странный диалог, в реальность кото-рого он сам никогда не поверил бы, если бы сам не принимал в нем участия.
- Я слышал о том, чье имя Вы назвали. Он был неплохим судьей и добрым малым, - проговорил медленно незнакомец.
- Как мне выполнить его наказ, - произнес Вячеслав смиренным тоном, помогите, я не знаю, что мне нужно делать для этого.
- Помни, - собеседник внезапно перешел на "ты", - за твою душу идет серьезная борьба там, в мире Хотча, в мире, где пребывают души. Жизнь там совсем не та-кая тихая и спокойная, какой ее представляют ныне здравствующие обитатели Земли.
После паузы этот странный человек продолжил: - Мир един, составляя единое целое вместе с той, невидимой для людей части своей, которую вы зовете загробным миром. Нам просто не дано видеть ту часть его, пока мы живы. Там кипят те же волнения и страсти, та же
борьба идей и стремлений, что и в этом мире.
Вновь наступила пауза. Затем, словно собравшись с мыслями, он продол-жил свою речь серьезным и проникновенным тоном:
- Мысль наша материальная субстанция. Не забывай об этом. С помощью мысли человек может творить чудеса. Помолись у иконы Владимирской Божьей матери, что во Владимирском соборе. Моли прощенье у Господа нашего за грехи наши тяжкие, по-проси благоволения на рождение сына. Возьми это. Кольцо это будет служить тебе талис-маном. Носи его при себе. Это турмалин. Но помни наказ: - "Прежде, чем войти, подумай о том, как выйти".
С этими словами он протянул ему кольцо черного камня, и Вячеслав взял его. Затем таинственный старик отвернулся от него и продолжил свой путь.
- Кто Вы? - еле слышно задал Вячеслав ему вслед вопрос.
- Я один из тех, кто призван, заботится о тебе, - так же негромко, полу-обернувшись, ответил ему его собеседник.
Вячеслав молча провожал его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом. Рассматривая подарок, он прочел на камне выгравированный девиз на латинском языке:- "Memento Mori!" (Помни о смерти!).
Позже Славка прочитал в какой-то умной книге, что черный турмалин вы-зывает у носящего его успокоение, снятие озлобления, ревности, освобождение от невро-зов, играя роль щита от негативной энергии.
* * *
Непогода приближалась, становясь с каждым днем все заметнее. Как-то раз Вячеслав обратил внимание, что поглощаемый им ужин, чересчур роскошный для них.
- Откуда все это? - спросил он, указывая на уставленный яствами стол. Машенька ответила, что она получила перевод из деревни. Там, по ее словам, жили ее, до-вольно состоятельные родственники.
- Раньше никаких родственников, а тем более переводов не отмечалось, -бросил Слава. Его разлюбезная подружка промолчала в ответ, а он учинил ей настоящий допрос:
- Третьего дня, днем, - говорил он, тебя видели в универмаге вместе с глав-ным инженером твоей фабрики. В отделе женского платья. А ты, ведь, в тот день работала, как обычно, не так ли? Далее. Вчера, не дождавшись тебя у проходной, я медленно шел нашим маршрутом, надеясь, что ты нагонишь меня. И что же?
Проходя мимо "Белой лошади", наш бедный влюбленный вдруг увидел Марию за столиком. Но она была не одна, но все с тем же главным инженером. Подождав с полчаса на другой стороне улицы, он увидел, как она вышла из кафе опять - таки с главин-жем. Тот обнимал ее за плечи. Что ему пришлось пережить, одному богу известно. Но Сла-ва не устроил сцены только потому, что, во-первых, пожалел Машеньку, а, во-вторых, не был еще уверен в ее измене. Теперь же, видя эти деликатесы на столе, и, слушая ее сказки о богатых благодетелях, он требовал объяснений.
- А потом, что ты в нем нашла? - его негодованию не было предела, - ведь если я старше тебя почти на десять лет, то он - минимум на пятнадцать!
Наконец, поток Славкиного красноречия иссяк. Машенька плакала, уронив голову на руки. Ее маленькая фигурка содрогалась от безутешных рыданий. На какое-то мгновение этот ее сломленный и подавленный вид принес ему даже нечто вроде удовлетво-рения. Но в следующий миг он уже обнимал ее за плечи, прося прощения и, чуть не плача вместе с ней. Немного успокоившись, она стала целовать его в нос, щеки, губы, произнося слова любви вновь и вновь. Она клялась, что любит только его одного, и ни на кого его не променяет. Говорила, что у нее с ним, с главным инженером ничего не было и быть не мог-ло, и что она взяла у него эти деньги в долг. Да и то, только потому, что любит только его, Славку. Для большого начальника, каким она полагала главного инженера, эти деньги - "просто мелочь", так как он считает их сотнями тысяч. Затем она обещала Вячеславу боль-ше не встречаться с ним, а Славка, в свою очередь, обещал не устраивать подобных сцен ревности. Казалось, между нами снова были мир да любовь. Он рассказал ей, что заходил в церковь, уладил все формальности и, что ровно через две недели, в четверг, их обвенчают.
Она прильнула к нему, обхватив руками за шею, и нежно поцеловав, произнесла магиче-скую фразу: - Я тебя люблю.
- Дорогая, нам просто необходимо обвенчаться, - развивал Вячеслав свою мысль, - Ведь ты в положении, а у ребенка должна быть уверенность, что его родители -
порядочные люди и состоят в браке, - говорил он.
Машенька приникла к его губам, и этот ее поцелуй был ответом на все его сомнения. Впрочем, после путешествия на тот свет и обратно Вячеслав чувствовал, что очень сильно изменился внутренне. Изменилось все его существо: характер, взгляды, от-ношение к людям. Он стал, как бы это сказать, более человечным, что ли, более снисходи-тельным к человеческим слабостям и страстям. И потом он не мог уже долго копить обиду на кого бы то ни было, а тем более на Марию - ведь он любил ее больше всего на свете.
Следующая неделя и еще несколько дней, прошли для них с Марией в ра-достных заботах об ее подвенечном наряде. Кто бы мог подумать, что можно убивать столько времени, разглядывая, примеряя, подгоняя и снова примеряя одно и то же платье, фату, туфли и множество прибамбасов, которые нацеплялись сверху. Специальные пугов-ки, завязки, ленточки и цветы - все это десятки раз перекалывалось, перевязывалось и пе-решивалось, прежде чем, наконец, подвенечное одеяние было признано невестой закончен-ным. Я думаю, что мужчина просто не способен понять состояние молодой женщины в это время. Машенька выглядела несколько возбужденной, но счастливой, с особым блеском черных глаз. Впрочем, этот самый блеск в будущем станет причиной новой размолвки ме-жду ними.
Я не берусь описывать прелести семейной жизни. Тем более, что у наших героев она складывалась вначале вполне успешно. Шло время. Вячеслав стал замечать, что его Мария становится более раздражительной и дерзкой, порой, даже строптивой, чего в ней не было раньше. Как-то вечером, заметив, что она принимает какие-то пилюли, он спросил ее, что с ней происходит. - Ничего, - ответила она, - это лекарство, которое пропи-сал врач, якобы для успокоения расшалившихся нервов. Через день после этого она вдруг расплакалась без видимой причины, стала говорить, что ей плохо, болит голова и, что она не хочет больше жить. Ему она сказала, что у нее кончилось лекарство, что оно ей помога-ет, но у нее нет денег, чтобы выкупить очередную порцию. Деньги он ей дал, а на следую-щий день заметил, как какой-то черноволосый щеголь в малиновом пиджаке, наверное, ее ровесник, передал ей у проходной коробочку зелья, получив от нее несколько крупных ку-пюр взамен. Славку, после увиденного, вновь стала разъедать ревность и подозрения насчет "лекарства". Впрочем, вскоре, его милая ожила и опять весело щебетала о предстоящем венчании.
* * *
Вячеслав Пуговкин, чьи бредни об интервью с того света немало позабави-ли читателя, в общем-то, человек положительный. Во всяком случае, не вор, не сутяга, и не бандит. Любит, конечно, выпить, да приврать при этом. Но, извините, кто из нас не без греха? Взять, к примеру, членов правительства. А, впрочем, лучше не надо... Сами знаете почему. Лучше послушайте о том, о чем сам Славка, в свои тридцать с небольшим, никогда бы вам не рассказал. А на меня, как на старого друга, он, думаю, не обидится. А дело было так. Еще до своего последнего разлада с женой, и не задолго до знакомства с Марией, Пу-говкин проходил свидетелем по делу своего приятеля Павла Б., покончившего счеты с жиз-нью при весьма странных обстоятельствах. Братович, такова его фамилия, сиганул в окно собственной спальни, а жил он, надо вам сказать, на предпоследнем этаже шестнадцати этажного дома. Следствию удалось установить, что накануне трагической развязки, Брато-вич и Пуговкин под пьяную лавочку привязались к "тетке Клаве". Так Павел называл свою семидесятилетнюю соседку по площадке. Встретив ее, они затащились вместе с ней в ее квартиру. Клавдия Петровна была человеком многоопытным и серьезным. Она решила, что лучше их впустить, да и выпустить восвояси через пару минут, чем затевать с ними хай на лестнице. По рассказу Вячеслава выходило, что в квартире у бабки было полно всякого до-бра, но более всего их поразили две иконы в углу маленькой комнаты, которая была у Клавдии чем-то вроде молельни.
- Набожная старуха подумал Слава.
Икон было две: Богородицы, работы XIX века, и Сергия Радонежского, на-писанной в прошлом столетии. иконы весьма дорогие и в хорошем состоянии. Об этом позже занесли в дело соответствующую запись. Эти иконы были семейной реликвией, о чем свидетельствовали документы, хранившиеся у Клавдии Петровны. Так вот. Ребята топ-тались около икон, когда Пашка, сучий сын, все-таки схулиганил, не выдержав, по словам Вячеслава, взгляда Богородицы. Он приклеил слюнями к лику святой, какую - то мерзость, вместо усов. Клавдия не вынесла подобного членовредительства святой женщины и бро-силась на Павла с кулаками. Далее случилось то, что затем было квалифицировано, как не-осторожное убийство. То ли Павел неудачно развернулся, то ли Клавдия Петровна не соиз-мерила свою энергию со своими возможностями и оступилась. Но только, когда приехала скорая, сердце "тетки Клавы" уже не билось. Пуговкин остался звонить Карине - дочке Клавдии Петровны, Братович же в наступившей суматохе смылся в собственную квартиру, прихватив "Богородицу". Милиция, вызванная скорой, сняла с наших героев свидетельские показания, установив их личности через паспортный стол, и отпустила, взяв с них подписку о невыезде.
После того, как мусора и скорая уехали, увозя с собою тело покойной, Пу-говкин сидел вместе с Пашкой у него в квартире за бутылкой портвейна, обсуждая проис-шедшее. Икона пресвятой Богородицы не давала покоя. Братович заявил, что старуха - ведьма, что он знает об этом достоверно и, что иконы ей были нужны лишь для маскиров-ки. Еще он, якобы, заметил, что у Клавдии были разного цвета глаза, и что когда она набро-силась на него, то бормотала какие-то заклинания, и, поэтому, им обоим будет несладко. Он признался, что ему страшно рядом с иконой, и что он за себя не отвечает. Потом Вяче-слав ушел.
Дальнейшее выглядит столь же нелепо, сколь и жутко. Свидетели по делу видели, как Павел около шести вечера вышел из дома, едва держась на ногах, но, при этом, прижимая к груди икону, и пошел по направлению к детскому садику. Во дворе детсада не-годяй подошел к игравшему там, в одиночестве мальчику, чьи родители задержались где-то по своим делам, и стал заставлять ребенка молиться на икону, которую держал в руках. Ко-гда малыш заплакал и попытался убежать, Братович попытался ударить его, а потом схва-тил за шарфик и стал трясти ребенка. В итоге несчастный просто задохнулся. О том, что это было именно так, говорил акт судебно - медицинской экспертизы. Самое ужасное за-ключалось в том, что все это Павел проделал совершенно свободно, без помех. Когда вос-питательница, молоденькая девушка, вышла на улицу из здания детсада, она увидела лишь бездыханное тело пятилетнего ребенка.
Из материалов следствия выходило, что Братович вернулся домой в тот день очень поздно. Дома он сжег на газовой плите икону Богородицы и лег, как ни в чем не бывало, спать. Жил Павел после развода одиноко, жизнь проводил в поисках спиртного и приключений. Где он брал для этого деньги, оставалось загадкой. Однако сон его в ту ночь был некрепким. Около четырех часов утра муж и жена, спавшие мирно в соседней кварти-ре, были разбужены нечеловеческим криком. Так, по их мнению, мог кричать только страшно напуганный чем-то мужчина. Затем они услышали звон бьющегося стекла, стук распахнувшихся оконных створок и загнанный крик падающего вниз человека. Вероятно, кто попроще, скажет некоторое время спустя: - Бог наказал. А тот, кто поумнее, ничего не скажет. Поскольку, чего уж тут говорить, когда он сам своим поступком уже все сказал.
Странное дело. Пуговкин, который вместе с уполномоченным шел за гро-бом приятеля, испытывал сосущее чувство не покидающей его тревоги, будто кто-то неви-димый идет вместе с ними по кладбищенской дорожке, присутствует на похоронах, и даже вместе со всеми пьет водку за упокой души погибшего. Впрочем, о том, что случилось с нашими героями в ближайшем будущем, вы узнаете уже очень скоро.
* * *
В церкви собралось неожиданно много народу. Вероятно, предстоящий спектакль, превосходно срежиссированный и торжественно, с претензией на богатство, уб-ранный, привлек большое количество зевак. Вячеслав стоял возле Машеньки и, ослеплен-ный ее, какой-то особенной, захватывающей красотой, перед которой вся окружающая цер-ковная мишура выглядела убогой и ненужной, думал, что, быть может, эта правда, и она действительно носит в чреве своем будущего спасителя рода человеческого. Огонь свечей в их руках отбрасывал на лицо ее непередаваемые, замысловатые блики, придавая ему осо-бенное, одухотворенное выражение. Этот ритуал с огромным числом зажженных свечей, окуриванием ладаном и чтением нараспев цитат из Евангелия мало трогал Вячеслава. Ему казалось, что красота венчальной процессии есть ложь в сравнении с той целью и той вне-земной красотою, которые несет в себе провидение, и смысл которых дано постичь лишь немногим на грешной земле.
Наконец, появились два венца, которые после целования были вознесены над их головами. Вячеслав заметил, как Машенька поцеловала лишь воздух около венца,
- А я-то, дурак..., - подумал он.
Затем священник дважды произнес:
- Господи, Иисусе, славою и честию венчаю Вас, и повел их вкруг аналоя.
После этого, обратив лицом к алтарю, поднесли молодым в какой-то плошке вина, по вкусу - Кагора, то есть, причастили. Это была, безусловно, светлая минута во всем этой тягомотине, как назвал этот светлый праздник Вячеслав. И вновь священник затянул нравоучительным тоном свои поучения, будто перед ним дети малые:
- Жена да учится в безмолвии с всякою покорностью; а учить не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии.
- Надо же, - подумал Славка, - тебе можно, а ей нельзя. Впрочем, "даже в церкви все не так, все не так, как надо" - прав поэт.
- Да убоится жена мужа, - гнусавым голосом пропел поп, чья сытая и глад-кая физиономия вызывала плотоядные ассоциации.
И вот последнее действо. Молодых провели внутрь деревянной загородки перед алтарем, где они оказались пред изображением Господа нашего, поставленного поза-ди алтаря.
Вдруг с Вячеславом что-то произошло. В это трудно поверить, так как Славка - очень здоровый человек с устойчивой психикой. Это было какое-то наваждение, которое, пожалуй, сложно объяснить с позиций официальной медицины. Врач-психиатр сказал бы, что это обычный психоз, видов которого может быть сколь угодно много, и, что больной просто перенервничал. Простой человек сказал бы, что всякое бывает, и был бы прав.
- Глядя на гладкий, лоснящийся лоб священнослужителя, я почувствовал озноб, - поведал мне мой друг несколько дней спустя, - а затем..., затем увидел, как у него по краям лба начали расти, увеличиваясь в размере, две шишки - два небольших рога. Ста-раясь стряхнуть наваждение, перевел взгляд на иконостас, затем обратно, на попа. Но виде-ние не пропало. Славка увидел, как у священника вырастают, и очень быстро, два прелест-нейших белых рога.
Видение продолжалось несколько секунд, после чего перед его глазами поплыли красные круги, и он, вздрогнув, потерял сознание. Правда, всего лишь на одно мгновение, удержавшись, все же на ногах. Машенька, стоявшая слева от него, успела ухва-тить его за руку. Затем она трепетно махала перед его носом платком, и что-то быстро ло-потала при этом. Секундное замешательство среди героев церемонии никак не отразилось на манипуляциях священника. Ритуал благополучно подошел к концу и завершился пре-краснодушным пением хоров. У нашего героя сильно разболелась голова, из-за чего, веро-ятно, все остальные события этого дня, включая свадебное торжество, он помнил смутно. Даже вино, лившееся рекою, не помогло, и бедная голова его продолжала разламываться от боли.
- Животное, скотина, алкоголик, - не жалел он определений самому себе,
- Не надо было пить перед походом в церковь.
После происшедшего Славка заболел. Ко всему прочему добавился злост-ный радикулит, не позволявший даже нагнуться, чтобы надеть носки или зашнуровать бо-тинки. Но более всего мучили его не боли в позвоночнике и даже не сомнения в верности моей любимой. Ему не давала покоя история с иконой и череда смертей, связанная с ней. Он рассказывал мне после, что по ночам ему стала являться Клавдия Петровна, одетая в бе-лый саван и с укором смотрела на него. Причем призрак являлся с таким постоянством, что невозможно было разобрать, во сне ли это видится ему или наяву по комнате бродит тетка Клава. Страшно было само приближение ночи. Он боялся вновь погрузиться в сон и долго лежал в темноте с открытыми глазами. Неразрешимые вопросы, словно занозы, застряли в голове: - Чего в ту роковую ночь испугался Павел? - Что заставило его, потеряв рассудок, броситься в открытое окно? Ответа на эти вопросы не было. По крайней мере, тогда не бы-ло. Вячеслав проболел более месяца. Однако, благодаря своевременным процедурам, но, более всего, благодаря неусыпным заботам Машеньки, болезнь отступила, и к нему верну-лись его прежняя веселость и уверенность в себе. А вместе с ними вернулись все опасения и ревность. И не напрасно. Подозрения его только усилились, когда он увидел смеющиеся, лукавые лица подружек Марии, проходящих вместе с ней через проходную, и с явным ин-тересом смотревших в его сторону, как бы говоря: - Ой, девочки, это тот самый, который муж. И, наконец, он увидел то, что увидеть боялся, и одновременно ожидал.
Выздоравливая, он много гулял. Иногда бесцельное шатание по улицам оказывает благотворное влияние. Так, он стал частенько бывать в церкви. Славка поймал себя на том, что ему нравиться там быть, нравиться внутреннее убранство церкви, нра-виться запах горящих свечей и речитатив батюшки. - Удивительные вещи происходят со мной, - думал он. Однажды, будучи во Владимирском соборе он долго стоял около иконы божьей матери, смотрел, как маленькая белая, как лань, старушка, вытирая губы платком, целовала края иконы. Как, то же самое сделала, только сильно стесняясь, молодуха, держа около подола, мальчика, лет трех, четырех от роду. И вот только тогда он вспомнил. Вспомнил, и внутренне содрогнулся от воспоминаний о Хотче и о его земном помощнике. А, вспомнив, и подождав, когда место около иконы освободилось, он подошел к ней и пе-рекрестился. Затем, глядя, как ему казалось, прямо в глаза божьей матери, он стал шептать слова молитвы, продолжая креститься. Однако, подлая мысль о том, что все тщетно, и что ничего, в самом деле, изменить нельзя, эта мысль не покидала его. Кто-то из великих, ка-жется Гюго, произнес в свое время: - Наши судьбы и наши намерения почти всегда играют невпопад.
Однажды, вернувшись во внеурочное время в квартиру, Вячеслав остано-вился, как вкопанный. Дверь комнаты была распахнута и на пороге его Машенька, его лю-бовь, целовалась с малиновым щеголем, тем самым, у которого она покупала таблетки. Она была в домашнем халатике, он же, надо полагать, собирался к выходу и был облачен в обычный свой костюм. После непродолжительной "немой" сцены, он бросился на обидчи-ка своего, но Машенька, каким-то непостижимым движением, вдруг выросла между нами. И все. У него внутри что-то опустилось, заскребло где-то внизу живота, как будто он чего-то сильно испугался. Сразу как-то обмякнув, и, потеряв способность вообще что-либо де-лать, он понял, что испугался даже не за Марию, а за того, кого она вынашивала под серд-цем вот уже пять месяцев. Парень же беспрепятственно проскользнул к двери квартиры и был таков, на прощание, одарив его дьявольскою, как ему показалось, ухмылкой.
Вначале были слезы и сбивчивые объяснения, разговоры о том, что у него с ним ничего не было и не могло быть. Она убедила Вячеслава, что в ее положении просто не до секса. И показала таблетки, которые ей приносил Милий. Потом они пили кофе, сидя за небольшим кухонным столом, и он ей рассказывал о пророчестве его потустороннего друга. Ведь, она ничего не знала о подробностях путешествии Вячеслава к праотцам.
Между тем, в голове его запечатлелось многое из беседы с существом из света. Другое дело, что он не мог вспомнить все сразу. Мысли Хотча приходилось выдав-ливать из себя, напрягая глубинную память. Удалось вспомнить интересные подробности из жизни по ту сторону света. Как следовало из воспоминаний Вячеслава, Хотч рассказы-вал ему, что там, у них, ужасы еще более ужасные, чем на Земле. Деградация душ от порока и невоздержанности на том свете сильнее, чем здесь, у нас. Большинство душ, находясь там, на небе, также как и на земле, ничему не учатся, а если и учатся, то лишь поверхност-но, не прилагая серьезных усилий. У них там, на небе, среди душ, также как и здесь на зем-ле, среди людей, - на первом плане - желание преуспевать, как это было и во время земной жизни.
- Короче говоря, - говорил ей Славка, - и там души людские теряют благо-приятные возможности. Совсем так, как они это делали на земле, находясь в обличье чело-веческом. Хотч внушал мне, что существует множество видов ада, и, что мы сами помеща-ем себя в ад, а не бог нас туда посылает. Но, все же, большинство душ, пребывая на том свете, излечиваются от своих земных недугов, не только от физических, но и духовных. И, что в своих последующих жизнях они, можно надеется, не будут совершать тех ошибок, с которыми они жили в прошлых жизнях.
- Хотя в этом вопросе все далеко не так просто, и не так однозначно, как кажется на первый взгляд, - закончил многозначительно Пуговкин. При этом, он взглянул на Марию так, как строгий учитель смотрит на незадачливого ученика. Он говорил в не-привычной для себя манере. Его высокопарный слог, словно сошел на него свыше, вместе с воспоминаниями. Мария увидела своего Славика, как она его иногда называла, совсем не-похожим на прежнего - простого и славного парня. Она смотрела и слушала его с удивле-нием. А, впрочем, бог с ним, со слогом. Славка, в конце концов, не академик. И не собира-ется в академики.
Рассказывая ей обо всем, об этом, Вячеслав вдруг заметил, что душечка его скучает, что ее занимает только мысль о будущем пророке, то-бишь, о своем ребенке, кото-рого она вынашивала под сердцем. Сначала она слушала своего любимого с интересом. За-тем интерес ее начал угасать. Он угасал тем быстрее, чем больше подробностей о том дне удавалось ему вспомнить. Он все время следил, за тем, как Машенька реагировала на его рассказ о жизни душ на том свете. Внезапно он обратил внимание на нездоровый блеск ее глаз, тот самый, о котором говорилось выше. Он подумал, что она находится под действи-ем таблеток. Когда Славка ей сказал об этом, она смутилась так, будто ее поймали за по-стыдным занятием. Она призналась ему, что не может жить без таблеток, без них, - говори-ла она, - ей бывает очень плохо. Он понял, что ее нужно лечить, и добился от нее согласия на врачебную консультацию.
* * *
Врач-нарколог, приема которого им удалось добиться с большим трудом, сказал следующее:
- Ваша жена, уважаемый, молодой человек, серьезно больна. Она постоян-но принимает "Экстази" - наркотик, от которого учащается пульс, повышается давление и происходит сильная энергетическая встряска всего организма, ведущая, в итоге, к крайнему истощению и падению иммунитета. А это, учитывая ее нынешнее положение, очень и очень опасно. Опасно не только и не столько для нее самой, сколько для ее будущего ре-бенка.
Доктор отнесся к Машеньке с симпатией и даже проявил некоторое уча-стие в ее судьбе. Вероятно, этому способствовали, кроме всего прочего, ее простодушие и красота. Он посоветовал обратиться в специализированную клинику, выписал направление и дал телефон своего коллеги из этой клиники.
После того, как Машенька оказалась в больнице, жизнь моего героя вновь стала одинокой и бессмысленной. Маршрут: работа - больница - церковь - дом стал для него привычным. Однако, никто не знает, что с нами будет завтра. И наш герой не исклю-чение. В один из обычных дней, он, неожиданно для себя, получил повестку с предложени-ем явиться к следователю. В кабинете следователя Вячеславу сообщили, что он вызван в качестве свидетеля по делу об обороте и распространении наркотиков, и что в этом самом деле одной из пострадавших сторон выступает его жена. Следователь, слава Богу, уже в возрасте, с проседью мужик, не имел к Пуговкину лично никаких претензий. Пошли обыч-ные вопросы. Как, когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Марией? Знаете ли Вы, что она принимает наркотики? И, наконец, самый главный вопрос:
- Что Вам известно о поставщиках зелья для Вашей жены?
Выгораживать Милия Славке никакого резона не было, и он рассказал, что знал. Вот толь-ко, к сожалению, он почти ничего не знал ни о Милии, ни о других знакомых Марии.
Отвечая на вопросы следователя, Вячеслав в своих мыслях был очень да-леко и от следователя и от этого кабинета. Мысленно он был с Хотчем, в том, своем, не со-всем обычном путешествии на тот свет и обратно. Он безуспешно искал ответ на единст-венный вопрос: - Как вылечить Марию, как избавить ее от наркотической зависимости? И, конечно, пытался ответить на вытекающий из первого, вопрос: - Как спасти еще не родив-шегося ребенка? Этот вопрос также казался неразрешимым.
- Мир един, и в той, невидимой для людей части своей, которую вы зовете загробным миром. Там кипят те же волнения и страсти, та же борьба идей и стремлений, что и в этом мире, - вспомнил Вячеслав слова незнакомца в шляпе.
После душного и почему-то настроившего его на старорежимный лад, ка-бинета, улица показалась Пуговкину райским местом. Он шел, обдумывая свои дальнейшие шаги. Он думал о том, как ему решить свои проблемы, и о том, что сказать Марии.
- Интересная штука жизнь, - думал Славка, - После каждой встряски, она дает время обдумать случившееся, как бы говоря, - Ничего, брат, все еще не так плохо, не вешай носа. Мы еще повоюем. - А, впрочем, что, собственно, случилось, - успокаивал он себя, - Да ничего не случилось. Если этого, подлеца - Милия посадят, то и правильно сде-лают. Туда ему и дорога, - думал он, - В конце концов, кто он мне? Брат, сват? Да я бы сам его, собственными руками.... Далее мысли Пуговкина путались, и он решил, что лучше во-все об этом не размышлять.
Так, за размышлениями, он и не заметил, как пришел к Владимирской площади и к собору на ней. Ноги сами понесли его внутрь собора. Слева от прохода, около иконостаса с символическим изображением распятого Христа, шла дневная служба. Горело множество свечей. Люди толпились вокруг статного священнослужителя, читавшего заупо-койную молитву.
- Упокой, Господи душу раба твоего... - тянул низким голосом поп. Услы-шав этот низкий, с необычными интонациями голос, Вячеслав резко остановился. Где я его слышал? Не может быть. Ну, конечно, же, сомнений не могло быть, - это тот самый незна-комец в шляпе, который повстречался мне в прошлый раз около дома, и наговорил мне всякого, - думал он. Вячеслав остался ждать окончания службы, смешавшись в толпе при-хожан.
- Как его имя, - кивнув головой в сторону попа, спросил он рядом стоя-щую пожилую женщину.
- Господь с Вами, - перекрестилась старушка, - это же отец Тимофей.
Пуговкин подошел к отцу Тимофею уже после того, как толпа разошлась.
- Вы меня помните, батюшка, - проговорил он, поклонившись ему.
- Как же, как же, - ответствовал отец Тимофей, улыбнувшись ему в ответ.
- Как Ваши дела, молодой человек, расскажите мне, - добавил он друже-любно.
После такого многообещающего вступления, Вячеслав сразу же воспарил духом. Они отошли от прохода и встали у окна, на противоположной стороне от алтаря. Теперь Славке было легче разговаривать с ним, так как он знал его имя. А потом в нем жи-ли еще воспоминания о той, первой встрече с отцом Тимофеем. И эти воспоминания были яркими и светлыми. Вячеслав рассказал ему о Марии, о ее положении, не скрывая ее неду-га. Ему показалось, что моленные интонации в его голосе оказали влияние, ибо отец Тимо-фей внимательно слушал, не перебивая. А затем произнес:
- Знаете, что я Вам скажу, юноша. Приходите-ка Вы ко мне вдвоем, с Ма-шенькой, я должен взглянуть на нее. Потому как заочно, без нее, я все равно сделать ничего не смогу.
Пуговкин попрощался, сказав, что обязательно приведет Машу после того, как она родит и сможет ходить. Когда же батюшка понял, что Мария должна вот-вот ро-дить и находится в больнице, он произнес, сосредоточенно глядя на меня,
- Ну-с, молодой человек, что же Вы раньше молчали - то. Ждите меня на площади, мы с Вами поедем сейчас в больницу.
* * *
Мир наш далек от совершенства. С этим, пожалуй, согласится мой очень въедливый и разборчивый читатель. И потом, если жизнь - это всего лишь бремя неисполь-зованных возможностей, как сказал один умный человек, то нужно поскорее освободиться от этого бремени. Вопрос в том только, как это сделать? Ведь желание развить, использо-вать свои возможности сильнее, чем желание просто жить в свое удовольствие.
После отделения для наркоманов, где Мария провела почти два месяца, ее положили в роддом на "сохранение". Казалось, она успокоилась, и все мысли ее переклю-чились на будущего ребенка. Но это было только видимостью успокоения. Болезнь затаи-лась, но временами сладить с зависимостью от наркотика было просто невозможно, не смотря на все старания медперсонала. С больной стали случаться ужасные истерики, она кричала, плакала, требовала яда. Возникло опасение относительно ее душевного здоровья. Наконец, очень трудно было избавиться от Милия - поставщика зелья. Видно было, что она панически боится его. - Он взял мою душу, у меня нет выхода, плача навзрыд, причитала Машенька. - Что, что случилось? Объясни, - требовал Вячеслав. Наконец, она открылась. Милий, выходец из Западной Украины, еще год назад был студентом Санкт-Петербургского университета. Но потом началась чехарда с независимостью Украины и с ужесточением паспортного режима для иностранцев. По его словам, у него не было денег для уплаты чиновникам за продление прописки. Чтобы добыть денег, он занялся транспор-тировкой соломки. На самом деле, как после поняла Мария, он был отчислен из Универси-тета за неуспеваемость, а, чтобы держаться на плаву в мегаполисе нужны деньги, и нема-лые. Впрочем, что касалось капусты и взаимоотношений с клиентами, Милий был сущим дьяволом. Люди обычно боялись его, соглашаясь на самые авантюрные предложения. Ма-шенька вначале также поверила ему, но, узнав лучше, оцепенела от страха перед его, как она выразилась, черной и всесильной душой. Он мог легко заставить поверить в то, что черное есть белое и, наоборот. По сути, ее признание: "Он взял мою душу" - было реально-стью. Если к этому прибавить то, что он был даже очень недурен собой и за словом в кар-ман не лез, становилось понятным, в какую беду попала Мария.
Поэтому, визит к ней Вячеслава и отца Тимофея был как нельзя кстати. В душе Мария, та Машенька, которую знал Пуговкин, была очень богобоязненным челове-ком. Хотя могла, не разобравшись, в силу особенностей своего характера, заключить сделку хоть с дьяволом. Ну, об этом позже. А сейчас известно только о том, что Батюшка произвел на Марию, как и на Вячеслава, если вы помните, очень благоприятное впечатление. Отцу Тимофею удалось поднять у Машеньки настроение и успокоить ее волнение относительно будущего ребенка. Он долго сидел возле постели больной, рассказывая ей (ну и Славке то-же, естественно) очень много об устройстве нашего мира и нашей жизни. Этот маленький ликбез, странным образом, был похож на диалог Вячеслава с Хотчем на небесах. Этот раз-говор, шел, если можно так выразиться, в продолжение темы. Ну, а для Марии оказался просто целительным. Машенька, благодаря ему воспарила духом.
Батюшка поведал об "Энергетических телах человека" и видах материи.
-Все вещество вселенной - рассказывал он, - состоит из семи типов мате-рии. Физический мир, часть которого мы воспринимаем своими чувствами, составляет седьмой, самый грубый и самый общий, и, поэтому, самый неточный план.
-В свою очередь, - продолжал он, - каждый из этих миров состоит из семи уровней, то есть всего существует сорок девять уровней материи. Человек также состоит из семи тел, а его эфирное тело - эфирный двойник человека - состоит из эфирной материи, в которой находятся вихревые центры жизненной силы. Это слабо светящееся облачко нежно-фиолетового цвета, обрамляющее человеческую фигуру. Эфирное тело выступает за границы физического тела примерно на 1-2 см. Эфирный двойник может отделиться от физического тела, но это всегда сопровождается опасностью для человека. Именно это и произошло с Марией, а еще раньше - с ним, - кивнул он в сторону Вячеслава.
Но, в настоящее время, - продолжал лектор, - опасность миновала, и Ма-рия вскоре почувствует себя совсем здоровой. Отец Тимофей говорил Марии, что ее аст-ральное тело, отвечающее за эмоции, страсти и желания человека, обладает очень краси-вым, нежно голубым с зелеными и розовыми оттенками цветом. И что подобный цветовой расклад ее астрального тела говорит о прекрасном характере и широкой душе Марии. Еще, он много вещал нам о любви, о том, что, по большому счету совершенно неважно, как любимый одевается, как он ест, как он спит и как он ходит. Как сидит и как думает. И, что, если к вам пришла настоящая любовь, то вам все эти мелочи безразличны. Главное, что рядом любимый человек. Души двух влюбленных людей со временем настолько плот-но притираются друг к другу, что образуют через много лет совместной жизни единое це-лое. - Настоящая любовь с годами только крепче становится, - говорит народная мудрость.
- У всех людей, - продолжал вещать батюшка, - жизнь всегда протекает неравномерно. Не бывает так, что только белая полоса, или только черная. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но неприятности в твоей жизни все равно будут. Таков Закон. Ведь в жизни оно, как в шахматах - после белых всегда выступают черные. И наоборот.
- Ничего себе, успокоил, - подумал Славка.
Но, однако, Мария, после ухода этого странного гостя, поведала Вячесла-ву, что теперь она верит в счастливый конец. Провожая отца Тимофея до машины, Вяче-слав не удержался, чтобы не задать ему вопросы относительно своих несчастий. Он стал жаловаться ему на свою неудавшуюся жизнь.
- Видите ли, молодой человек, - ответствовал отец Тимофей,- во многих своих неудачах виноваты Вы сами. Вспомните, свою жизнь. Ведь Вы всю свою сознатель-ную жизнь стремились идти наперекор судьбе. Не так ли? Вы никогда не задумывались о последствиях своих поступков. И никогда не думали о судьбе, и о своем предназначении на Земле. Даже получив знак свыше, Вы пытались пренебречь им, и не обратили свое лицо к Богу, как указывал Вам Хотч. Не так ли? Дело в том, уважаемый, - продолжал святой отец, - что наши взгляды и наш образ жизни имеют основополагающее значение в наших судьбах. Как, впрочем, и наши моральные установки.
- Ну, всего Вам доброго, молодой человек. До встречи, - произнес батюш-ка, пожимая руку Вячеславу. Славка долго стоял, провожая взглядом автомобиль, увозя-щий отца Тимофея, и осмысливая произнесенное им напутствие.
* * *
Конечно, вся эта история могла походить и на обычный криминал, каким пестрят сегодня страницы дешевых изданий. Если бы не одно обстоятельство. В этой ис-тории, как вы, уже поняли, замешано провидение. Иногда Вячеславу казалось, что Люци-фер лично заинтересован был в несчастье для Марии и ее, еще не родившегося сына (в том, что это будет сын, у Славки сомнений не было). Порой же, Пуговкин начинал думать, что Мария была сама во всем виновата, что она лично связана с дьяволом. Впрочем, все это относилось им в счет глупых фантазий и предвзятого отношения к женщинам, как к существам крайне несовершенным. Но вот, чтобы Машенька, милая его подружка, заклю-чила сделку с сатаной, не побоявшись продать ему душу - этого Вячеслав не мог даже предположить. Но не буду более говорить загадками.
Рассказ о злодеяниях Братовича и об убиенном им ребенке произвел на Марию странное впечатление. Внезапный румянец на щеках ее и особый блеск глаз делал ее красоту еще более неотразимой, вгоняя Пуговкина в тоску. Вячеслав похолодел, увидев улыбку на ее губах. Сомнения грызли его изнутри, словно червь яблоко. Однако, все по по-рядку. После ее беседы со следователем выяснилось, что она была знакома с Братовичем давно и, что не раз бывала на квартире у Павла. Более того, они были добрыми приятелями. Об этом, в доверительной форме, поведал нашему герою следователь. А вскоре после этого Мария в порыве какого-то болезненного откровения открыла Вячеславу свою страшную тайну. Она призналась в том, что несколько месяцев назад ее посетил дьявол в обличье кра-сивого представительного мужчины неопределенного возраста. Всего лишь так, не более и не менее. Думаю, что в это время она находилась под действием наркотика. Мария же так не думала. В том, что это был именно дьявол, она не сомневалась и вела себя с ним пре-дельно любезно. Незнакомец долго говорил что-то относительно ее теперешнего положе-ния и о счастливом материнстве в будущем. По глупости Машенька рассказала ему о пред-сказании рождения пророка. Гостя словно подменили. Он стал говорить о тяготах жизни и о невзгодах, которые ожидают Марию, если она станет матерью пророка. Он предложил ей свою помощь и заботу после рождения сына, взамен на пустяковую, как он выразился, ус-лугу с ее стороны. Он заявил, что после смерти Марии возьмет ее душу и позаботится о ней.
- Поймите, голубушка, - сказал он ей, - душа наша нужна нам только при жизни, что же будет после - никто не знает.
В знак согласия Марии он попросил разрешения всего лишь поцеловать ее. Не знаю, что это был за поцелуй, но Машенька, по ее словам, запомнила его на всю жизнь. Ей показалось, что она даже теряла сознание. Во всяком случае, когда она очнулась, незна-комца в комнате не было. Дешевое колечко, лежащее в вазочке на столе до его появления, оказалось золотым. А в комнате долго еще витал какой-то неприятный, незнакомый ей за-пах.
Далее, все, что ни делала Мария после этого визита, проходило для нее под знаком гостя. Однажды на бельевой квитанции она увидела вдруг четкий оттиск копыта. В другой раз, при приеме порции экстази, ей померещилось, что из зеркала на нее смотрит череп с костями. И, наконец, она призналась Вячеславу, что в ночь самоубийства Павла, заходила к нему, и, что он испугался ее крика. Она кричала и визжала, показывая пальцем на зеркало. Там она снова, как и в прошлый раз, увидела череп с перекрестьем из костей. Пьяный Братович, испугавшись, швырнул в зеркало пепельницу и разбил его. Затем с ним произошло что-то неописуемое. Он зарычал, яко пес, и стал метаться по комнате, словно гоняясь за своим недругом. И внезапно кинулся к окну с кулаками, прижимая кого-то неви-димого к стеклу. При этом на губах его выступила пена, и весь его облик говорил о страш-ном возбуждении, в котором он пребывал. В таком состоянии он просто вылетел в окно, даже не заметив этого. Мария, оправившись от страха и придя в себя, оделась и ушла прочь от этого кошмара, как она думала навсегда.
Конечно, этот рассказ можно было бы отнести к области психиатрии, если бы ни одно обстоятельство. Этот рассказ лишь отчасти был плодом больного воображения.
* * *
Из ее сбивчивого рассказа следовало далее, что Милий, а ведь в гостях у Марии, как вы уже догадались, был именно он, так вот, Милий был знаком также и с Пав-лом. И они встречались накануне тех трагических событий. Это сообщение сразу все рас-ставило по своим местам. Вывод судебных экспертов о том, что Братович в ту ночь нахо-дился под воздействием не только алкоголя, но и наркотиков, получал конкретное под-тверждение. Самоубийство Павла также находило свое реальное объяснение. Милий ока-зался на удивление настырным. Он, по словам Марии, надоедал ей своими признаниями в любви, требуя взаимности. Наконец, в эту историю отношений Милия и Марии вмешался Пуговкин. Вячеславу удалось выследить Милия, когда он, возвращаясь вечером от Марии, шел через парк. Внезапно Славка появился у него на дороге. Настроен он был очень воин-ственно.
- Ну, что, поговорим? - спросил он Милия.
Противник, видимо, не ожидал такого поворота событий и вначале просто испугался. Этим Вячеслав и воспользовался, напав на него. Перевес в драке был явно на стороне Пуговкина. Однако, соперник вовсе не был малодушным сопляком, да и дрался, видно, не в первый раз. После очередного обмена ударами между ними состоялся неожи-данный диалог: Зачем ты убил Павла? - бросил Вячеслав ему в лицо обвинение,
- Он был дураком, туда ему и дорога, - был ответ.
- Но, зачем ты разбил зеркало?
- Зеркало разбил не я, я просто написал там свое имя, - отвечал мне Милий. - он промахнулся и ... вылетел в окно, - страшная улыбка исказила его лицо.
А затем он кинулся на Славку с удвоенной силой. Дальнейшее произошло как-то само собой. Он подхватил с земли обломок стальной арматуры и попытался ударить Вячеслава. Однако, тому удалось отразить нападение и выхватить у него это орудие убий-ства. Затем, право не знаю, как это получилось, но когда они катались по земле, стараясь одержать верх, друг над другом, заостренный конец стального прута вдруг оказался возле шеи Милия, и через какие-то мгновения соперник лежал уже бездыханный, с проткнутым горлом. Думаю, в этой схватке выстоять и победить Пуговкину помогло Провидение и его любовь к Марии.
Мое повествование неумолимо движется к завершению. Впрочем, как ри-торически заметил Хемингуэй или кто-то еще, если рассказывать все истории до конца, то в конце всегда будет стоять смерть. Машенька, как мне поведал после Вячеслав, была очень близка к ней. Узнав от доброжелателей, что он находился в одиночной камере в ожидании суда по обвинению в убийстве Милия, она пыталась покончить с собой, вскрыв вены на обеих руках. Находясь при смерти, звала его:
- Слава, Славочка, - повторяла она его имя. Врачам удалось спасти ее. Од-нако, роды случились преждевременные. Ребенок родился семимесячным. На одном из свиданий Машенька призналась своему любимому, что она также пережила момент сопри-косновения с вечностью. И теперь, как никогда, уверена, что ее ребенку суждено великое будущее. А еще сказала Вячеславу, что она обязательно дождется его.
Прав был поэт, подумал Славка, - когда писал о том, что "Ангелы зовут это небесной отрадой, черти - адской мукой, люди - любовью". А еще он подумал о том, что у него теперь будет очень много времени для осмысления всего происшедшего и для его бе-сед с Господом. Ведь, как сказал тюремный священник, не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не придешь к Богу. У Вячеслава вдруг открылось какое-то странное, почти мистическое поклонение Господу. Он проводил в молитвах и своих незримых беседах с Бо-гом все дозволенное ему время.
- А посему, - добавил Вячеслав, - хочу признаться вам, что я счастливый человек. Потому, что любим и люблю сам. И хочу, чтобы вы разделили со мною мою ра-дость, ибо давно известно, что неполно счастье тех, чье богатство никому не ведомо, как сказал Апулей или кто-то еще.
А я, заканчивая, свой рассказ, спешу сообщить, что вина Вячеслава до сих пор не доказана, что следствие тащится, как слепая кляча, и, что Пуговкина, как говорит его адвокат, скоро выпустят на свободу. И, в этом, как мне кажется, большую роль играют его молитвы и та духовная перемена, которая произошла с ним.