"Все в мире относительно". Всего лишь три слова, вроде бы ничего особенного в них нет. Но сколь велика мудрость, что они несут? Не каждый может ее понять. Не каждый может ее охватить. Потому что все в мире относительно. И люди тоже относительны.
Возьмем, к примеру, небо. Что думают люди, глядя в него? Кто-то видит лишь слой воздуха, который однажды закончится в глухом и бездушном "ничто". Кто-то - бездонный океан, по которому мерно плывут безмятежные облачные киты ,каждый из которых будто бы плод безумной фантазии какого-то волшебника. Кто-то - россыпь бриллиантов на бархатной поверхности необъятного стола. Кто-то найдет в небе радость, кто-то спокойствие, а кто-то и страх. И ведь каждый из них будет прав. Потому что все в мире относительно - и люди, и небо.
В тот день небо было подобно грозному стальному куполу, душным сводом напирающему на нас. Серые, беспросветные тучи клубились в вышине, закрывая лучи солнца. Словно бы чувствуя беду.
Я не был суеверным. Для меня небо было всего лишь небом. Я не особо фантазировал тогда по этому поводу - да и зачем бы? Я думал, у меня еще много времени на то, что бы придумать для себя, что же такое небо.
Я не думал о плохом. Даже сидя в окопе под серым угрюмым небом, сжимая в руках винтовку и жуя черствый хлеб всухомятку, я был уверен - ничего плохого не произойдет. Рука об руку от меня сидели товарищи - не столь безмятежные. Наверное, для них небо что-то значило. Помню, справа сидел вечно трясущийся Роган - молодой парень, не пожил еще. Перед войной женился, купил загородный дом. Наверное, хотел стареть в окружении цветов и бегающих по клумбам детишек. Зануда. Чуть дальше виднелось каменное лицо Эдраса. Не человек - кремень! Уж не знаю, чем этот молчун занимался до войны, но явно чем то ужасным. Может, был патологоанатомом. Или маньяком. Я помню, когда я впервые увидел труп. Это было давно, три...нет, четыре года назад. Парня из соседнего отделения буквально разорвало пополам удачно попавшим осколочным из новых маннских пушек. Помню, что мой желудок попытался тогда спешно дезертировать с поля битвы. А еще я помню Эдраса. И помню, как он, не моргнув глазом, забрал у погибшего флягу с водой, а половинку несчастного с таким же вот, как сейчас, каменным лицом сбросил в воронку от той самой бомбы. Кремень! Или больной...
А вот там, возле ящиков с боеприпасами, сидел наш бравый капитан, Долемир. Редкостный трус и подлец. Черт, да каждый из нас был более достоин вести в бой солдат, чем этот...нехороший человек. Вот такая вот несправедливость. Вспоминается мне, как он "поздно принял приказ" о наступлении. В итоге мы добрались до поля битвы тогда, когда всех наших уже отправили в Долину Забвения. А ведь если бы наше отделение успело вовремя - может, все повернулось бы иначе... Уж не знаю, чьему дьяволу он продал душу, что бы остаться капитаном.
Был там и мрачный Каин. Бедняга похоронил жену и двух дочерей год назад. И пошел в последний бой. Думал умереть, забрав с собой побольше маннских ублюдков. Но Создатель дал ему не только смазливую морду, но и сделал его настоящим воином. В его "последнем бою" он мало того, что не умер - он еще и отправил в мир иной всех маннов, которые разорили его деревню. Два отделения "глазастиков" остались гнить под некогда голубым и беззаботным небом его дома. Его последний бой продолжался уже год - и я желал ему счастья в каждом бою, в который мы шли бок о бок.
А вон тот улыбающийся гигант - Бортон. Идиот, каких поискать. Но с огромным сердцем. Не раз и не два он спасал каждого из нас. Спасал он и гражданских-маннов, когда наша злость выходила за грани...
Однажды он просто стал перед нашими же стволами - пытался защитить какого-то оборванного старика, который украл нашу тушенку. Мы бы убили оборванца, если бы не Бортон. Я до сих пор благодарю его за то, что он тогда не затрусил. Наверное, у него просто не хватает мозгов, что бы бояться.
Ну, и конечно же, там был я. Имя мое было известно всем, но никто меня им не звал. Может, слишком длинное . Или слишком сложное. Или просто смешное. Все звали меня Счастливчиком. Просто потому, что я единственный из них был на фронте с самого начала. Шесть лет я сидел в этих окопах - больше, чем каждый из них в два раза. И сотни раз я был на волосок от смерти - но всегда какая-то невидимая сила уберегала меня. Неразорвавшаяся бомба. Пуля, застрявшая в дневнике. Граната, взорвавшаяся рядом и даже не оцарапавшая...Этим случаям не было счета.
Я и правда считал себя Счастливчиком. Поэтому и знал, что сегодня не произойдет ничего плохого....
Мне, наконец, надоел трясущийся подбородок Рогана, и я неслабо ткнул его локтем под ребра.
- Да не трясись ты там - весело сказал я, как можно радостнее улыбаясь молодому солдату - Все будет хорошо! Ты же идешь в бой не с кем-нибудь, а со мной! Со мной ничего плохого произойти не может!
Роган растерянно посмотрел на меня, но дрожь унял. Ему было непросто. Он недавно на фронте, не солдат. Из последних призывников. Ему бы дома сидеть, с женой да с ребенком своим...
- С тобой то точно ничего не произойдет. - мрачно бросил Каин, вглядываясь вдаль из-за бруствера - Ты же Счастливчик. А вот с ним - кто знает...
- Не неси чепуху. - я угрожающе посмотрел на чернобородого мужчину, вечно подавленного Каина - Мы все выберемся. Мы должны в это верить. Я вот верю - и я до сих пор жив.
Каин только пожал плечами. Он всегда такой. Его жизнь с недавних пор превратилась из сказки в ночную страшилку. И ему нести этот груз всю жизнь - пусть и короткую, как он сам надеется. Я не винил его. Ему многое пришлось пережить - и придется пережить еще больше.
Хоть я сам и редко слушал депрессивные речи Каина, на Рогана они подействовали ровно так, как и должны были. Парень совсем сник. А я махнул рукой. Так или иначе, он выберется. А если не выберется, я его вытащу. Ему есть куда возвращаться. И он постарается изо всех сил. Как и я.
Перед глазами снова всплыли прекрасные карие глаза той, к кому я так спешил. Шесть долгих лет я гнию в этих ямах. Шесть лет я лью кровь за то, что бы ни одна северная мразь не пришла в мой дом. И я вернусь к ней. Однажды. Я обещал.
- Нужно заканчивать с этой войной поскорее... - проворчал я, делая глоток воды.
С другого края нашего небольшого окопа раздался громоподобный рев. Так смеяться мог только Бортон...
- Да, Счастливчик! - проговорил он сквозь смех - С твоим-то везением не понимаю я, как ты еще один не перебил всех "глазастиков".
- Как будто бы кого-то удивит, что ты чего-то не понимаешь, мой друг. - улыбнулся я, глядя на гиганта - Твой ум - он как те вымершие слоны из журналов. Вроде и есть, но надо настойчиво искать...
Тот засмеялся еще пуще. Ему нравилось, когда над ним подтрунивают. Иногда мне казалось, что в нем нет ни капли злобы. Бортон - единственный из нас, кому тут было не место.
- Отставить смех! - рявкнул Долемир, сверкнув своими маслянистыми глазенками. Никто и не заметил, как он подполз. Вот же змий.
- Поступили новые приказы. - пробубнил он в свой крючковатый нос, поочередно глядя на нас. - К северу отсюда деревня. Брошенная. Нужно там закрепиться и вести наблюдение за дорогой. Все ясно?
- Так точно! - в унисон произнесли мы. Все, кроме Эдраса. Этот только кивнул.
Я тогда подумал, что не очень то и хорошо на ночь глядя вылезать из уютной ямы в этот суровый, полный летающего свинца мир... Но что поделать. Приказ есть приказ. Пусть даже и отдает его такое вот пресмыкающееся.
Путь был недолог, но безумно скучен. Мы привыкли работать вместе. Я и Каин впереди, Рогал и Эдрас прикрывают тыл, Бортон тащит все припасы. Ну а змеюка Долемир ползет по кустам и иногда что то шипит. Кому какое дело, в общем то...
Впереди показались дома. Жутковатое зрелище, на самом деле. Из туманного, угрюмого осеннего леса вдруг начали проступать силуэты покосившихся хибар. Деревня явно давно брошена.
У окраины мы остановились. Я присел за ближайший угол и осмотрелся. Вроде все чисто...
Но винтовку я не уберу. Что-то не нравилось мне в этом месте. Может, я суеверный. А может, я посмотрел на Бортона.
Да,я Счастливчик. Но истинным чутьем на неприятности у нас обладал именно Бортон. По каменным лицам Эдраса и Каина ничего понять нельзя, вечно испуганное лицо Рогана же только тоску нагоняло. Ну а на харю Долемира вообще лишний раз смотреть не хотелось.
А вот у Бортона все на лице всегда написано. И если ему что-то не нравится - то это что-то плохое. И я сейчас видел на его физиономии эти подозрительные морщинки на лбу.
- Двигаемся осторожно... - прошептал Каин, словно прочитав мои мысли - Что-то здесь не так.
Я не утрудил себя ответом и, пригнувшись, преодолел те несколько метров до двери избы. Когда я достиг крыльца и заглянул в мертвое бельмо окна, за спиной я услышал мерное дыхание Эдраса. Хорошо.
Я тихо вошел внутрь. Пол не скрипел. Наверное, его придавил полуметровый слой пыли. Да, давненько тут никого не было...
Эдрас, не производя ни звука, шмыгнул в соседнюю комнату. Пару мгновений все было тихо, а потом из за дверного косяка появилась его рука с выставленным вверх большим пальцем. Вот же скотина. Ну может он хоть что-то сказать? Хоть раз?
Я уже было хотел выйти, но тут в меня на полном ходу влетел Роган. Пролетев метра три, я ударился спиной о стену, но таки успел пробуравить его злобным взглядом. И тут услышал то, чего боялся.
Застрекотал пулемет. Что за...?
Вслед за перепуганным до смерти Роганом в дверь ввалились Бортон и стреляющий куда то в сторону Каин.
- "Глазастики!" Отовсюду полезли! Ждали, суки! - проревел Бортон, сбрасывая наши мешки и перехватывая свой тяжелый пулемет.
Я смог только выругаться. Ну что за невезение...Я же Счастливчик! Не забыли?
Из соседней комнаты послышались выстрелы. Эдрас присоединился к Каину. А мне надоело торчать как истукан посреди комнаты, и я взлетел по лестнице на второй этаж. Подойдя к окну, я затаил дыхание. Я видел врага. Их было много. Человек пятьдесят, не меньше. Как по волшебству, они появлялись отовсюду - завернутые в черные кители манны в противогазах. Из леса, из домов...Во многих окнах, только что пустых и безжизненных, я видел хищно ищущие цели стволы их винтовок.
Вскинув оружие, я сделал выстрел наугад. Понятия не имею, попал ли я хоть во что-нибудь. Потому что мне тут же пришлось укрыться за стеной. Нашим разрозненным одиноким выстрелам противники ответили шквалом свинца.
Я слышал испуганные крики Рогана внизу. Слышал грохот пулемета Бортона, и непрерывный поток его же ругательств. Слышал отрывистые проклятия Каина. Не слышал Эдраса, но знал - он там, и он не отступит. Искать Долемира было глупо - наверняка он уже сбежал в лес и сидит где то на дереве, ожидая момента для сдачи. Змеюка.
Я выстрелил снова. Теперь я увидел, что кого то убил. Прекрасно. Наши позиции были на удивление удачны - не иначе как опять мое везение поработало. Перед нашим укрытием было много свободного пространства - и сейчас там сеял смерть пулемет Бортона. Манны пытались наступать, но даже с таким перевесом это было нелегко.
Я пытался оценить наши шансы. Понял, что их нет. Противник имел менее выгодные позиции - но имел численный перевес...
Я двумя прыжками спустился на первый этаж, по пути пнув трясущегося под лестницей Рогана.
- Вставай,боец! - рявкнул я, рывком поднимая того - Да,мы умрем!Но сделаем это красиво!
Я отвернулся от Рогана и поймал взгляд Каина. Тот смотрел на меня горящим взором, полным решимости. Он знал, что я задумал. И знал, чем все это закончится.
Мельком оглянувшись назад, понял все и Бортон. Наверняка скоро дойдет и до Эдраса. Вон, я уже слышу его торопливые шаги...
Каин улыбался. Роган плакал. Бортон стрелял. Я видел перед собой карие глаза... Всех пробудил подошедший Эдрас.
- Мы умрем - сказал он тихим, но звучным голосом - Но вместе с нами умрут и проклятые манны. Нас меньше - но мы сильнее. Потому что мы сражаемся за наш дом, за нашу землю, за наши семьи - а они сражаются ради того, что бы сражаться. Они хотят победить, потому что так говорит их разум. Нам же велит победить сердце. Нас не запомнят. И не споют о нас песен. Но это и не важно.
У всех просто челюсти отвалились - даже Каин выглядел скорее удивленным, чем мрачным. Эдрас - да и такие речи?
Я вскинул винтовку и рассмеялся. Это был искренний, радостный смех. И с этим смехом я бросился к выходу, стреляя в пустоту...
Я слышал рев своих друзей, бросившихся за мной.
Мы шли на смерть. Но делали это с честью.
Наверняка в тот раз опять сработало мое везение. Мы не перебили всех "глазастиков". Но они бежали от нашей ярости. Мы не отомстили за нашу землю - но обрушили их боевой дух. Не думаю, что они когда-нибудь еще смогут сражаться. Они надолго запомнят пятерых воинов, вырвавшихся в клубах пыли из темноты дверного проема. Они надолго запомнят ту ярость, с которой проклинал их Каин. Они надолго запомнят те оскорбительные тирады, которыми их поливал Бортон. И злобный писк Рогана запомнят, и мрачное молчание Эдраса. И мой смех.
Случилось чудо - отряд пробился к лесу. Не останавливаясь ни разу, он бегом добрался до своих. Встретил там раненого капитана. Наверняка этот козел сам себе руку прострелил... Хитрый лис. Зато медаль получил.
А через месяц война закончилась. И все случилось так, как мы и хотели.
Роган вернулся в свой дом, к жене и ребенку. Он долго еще не мог забыть тех ночей, что мы провели на фронте. Но в конце концов принял свои воспоминания - и смог спать по ночам. Он вырастил сына военным. Когда -нибудь Дарион станет генералом, и будет с гордостью рассказывать своим детям об их дедушке.
Каин нашел то, ради чего стоит жить. Он увидел смерть слишком близко - и после войны посвятил себя служению людям. Ушел в политику. Кто бы мог подумать, а? В пятьдесят его избрали Вождем. Наша страна еще никогда так не процветала, как с ним у руля.
Эдрас вернулся домой и открыл мясную лавку. Оказывается, до войны он был мясником. Вот откуда его железные нервы. Стал больше разговаривать. Иногда даже улыбается. Написал книгу о войне. Из него вышел неплохой писатель. Еще бы, такие речи толкал в том нашем последнем бою...
У него, кстати, осел Бортон. Этот здоровяк не делал на войне ничего такого, чего не делал бы на гражданке. И идти ему было некуда. Они состарились вместе, постоянно подшучивая друг над другом.
А я... А я умер под тем железным небом. Пуля пробила мое сердце, и я даже не почувствовал боли. Мои друзья несли мое тело через весь лес. Каждый из них знал, что я мертв. Но они не смогли меня бросить - это сплотило их еще больше. И только поэтому они выбрались.
На рассвете меня предали огню, а пепел развеяли в поле, неподалеку от того окопа, в котором мы просто сидели в последний раз. Я стал землей. И шли месяцы. Сменялись небеса...
Осень сменилась зимой, и мою могилу укрыло белесым покрывалом забвения. Затем пришла весна, и ветры смели с нее весь сон. И земля ожила. Зеленые ростки цветов пробивались отовсюду. Все поле, некогда черное и мрачное, зацвело прекрасной, живой радугой. Ветры нежно развевали разноцветные лепестки, пока один, особенно прекрасный, не оторвался и не полетел по течению непостоянства. Ведомый ветрами, он несся над лесом, над пустой до сих пор деревней, над старыми, брошенными окопами. Проносился над нездешними реками и озерами, и цветущими лугами, пока не попал в город. Тут его подхватили другие течения, теплые и душные и понесли в другом направлении...
И наконец, его путь закончился. Лепесток упал прямо в руки девушке, стоящей на балконе многоэтажки и смотрящей на закат. Она вздрогнула и опустила свои прекрасные карие глаза. Она смотрела на лепесток - и вдруг улыбнулась. Слезы потекли по ее щеками. Она поняла.
Я же говорил, что я Счастливчик. Я умер под железным небом - но я вернулся домой.