Под конвоем, в путь недальный, 
С первым солнечным лучом,
К эшафоту шёл кандальный
На свиданье с палачом.

Не отпетая, мирская,
Непутёвая душа,
Он смеялся, не смолкая,
И гадалку вопрошал: 

"Эй, цыганка, эй, чавелла,
Ну-ка, карты разложи.
Что грядёт, поведай смело,
Что случится, расскажи.

Ляжет, нет ли, путь-дорога 
К той, что сердцу дорога,
Заведёт ли раньше срока
Прямо к чёрту на рога?

Обрету ль покой в душе я,
Промахнётся ли гроза,
Иль узнает эта шея,
Сколько весит этот зад?".

Ждал палач, толпа гудела,
А цыганка не лгала,
Ворожила, вдаль глядела,
Вора за руку брала.

Подбоченясь деловито,
Долгих лет сулила впрок.
По глазам, без алфавита,
Жизнь читала между строк.

Враны граяли зловеще,
Точно бесы во плоти.
Оставалось недалече
Горемычному идти.

Жеребцами стражи ржали,
Эхо таяло вдали.
Тело к смерти провожали,
Душу к вечности вели.


***
Смерть поэтами воспета,
Очевидно, неспроста.
Нету смерти для поэта,
Ни могилы, ни креста.

Норовит сгореть до пепла,
Кто талантом даровит.
Либо в пропасть, либо в пекло,
Либо в петлю норовит.

Умирает он, играя,
Но, в отличие от нас,
Он шагает, умирая,
С эшафота на Парнас.