В пустых коридорах, заваленных битым стеклом и бетоном, деревянными обломками и бумажным мусором, звонко разнеслось эхо шагов. Тяжелые армейские ботинки с легкостью хрустели осколками, превращая их в песок. Пустые глазницы окон заполонил поток солнечного света, как будто кто-то лил апельсиновый сок. Лучи косо падали на мужчину, энергично шагающего по коридору. Черные высокие ботинки дополняли брюки, бывшие когда-то защитного цвета, но теперь непонятно какого - серого, выцветшего, заляпанного грязью, землей. Так же выглядела и куртка, надетая под бронежилет защитного цвета. Мужчина напоминал Рембо после нескольких суток путешествия по джунглям: лицо небритое, грязное, со следами сажи и свежих порезов. Голову укрывает кевларовый шлем. Человек напряженно всматривается, сосредоточенные глаза не замечают ни солнечного света, ни бетонной крошки. Все тело мужчины находится в напряжении, готовое броситься в сторону и вниз, чтобы выжить. Он не слышит ни радостные трели птиц, ни эхо своих шагов. В этих звуках нет опасности. Но если птицы мгновенно умолкнут, мужчина схватится за автомат, который сейчас висит за спиной. Кроме калашникова у человека маленький рюкзак за плечами, подсумок с патронами и фляжка на поясе. Руки остаются свободными.
Мужчина поднялся по лестнице еще на один пролет четырнадцатиэтажного здания. Когда-то здесь были жилые квартиры. Сейчас остались только пустые коробки комнат. Почти нигде не было дверей. Вывороченные вещи, брошенные на пол, разбитые люстры, провода, торчащие из электрочайников, телевизоры с дырой вместо экрана - впечатление, что банда совершила зверский налет. Ценности похватала, а что не смогла унести - разбила от злости. Это могло быть правдой, если бы касалось одной квартиры. Однако такая ситуация в каждой квартире, в каждом доме, в каждом районе. Какие-то разгромлены больше, какие-то меньше. Но нигде нет жилой, обычной квартиры, где сидит семья и пьет чай. Ни одного живого человека мужчина не видел уже давно. И это нормально.
Бегло осматривая квартиры в поисках воды, человек поднялся еще на один этаж. В двух квартирах его ничего не заинтересовало, но, войдя в третью, остановился. Он почувствовал, что там кто-то есть. Шаги превратились в кошачьи, тело пригнулось и напряглось, как у пантеры перед броском. Мужчина держал автомат в руках и медленно продвигался. На кухне никого, в гостиной тоже. Медленно заглядывал в комнаты, выискивая неведомого человека - потенциального врага.
Он понял, что человек в этой комнате по запаху разлагающегося тела. Про себя выругался - так привык к этому запаху, что фильтровал его, не замечал. Но трупы уже давно не попадались, и ему следовало почувствовать, к тому же, судя по интенсивности запаха, человек стал трупом всего несколько дней назад, что тоже настораживало. В последние месяцы убийства почти не происходили. Схлынула волна, около года назад, когда мужчина в прямом смысле ходил по трупам.
Он осторожно заглянул в пустой дверной проем и вскинул автомат к груди. На полу в засохшей луже крови валялось двое мертвых мужчин. Один лежал на другом, будто пытался, облокачиваясь, дотянутся до чего-то. У нижнего разворочен лоб, так бывает, когда стреляют из пистолета в упор. У того, кто сверху, распорот живот снизу доверху, вывалились кишки и тянутся из одного угла комнаты в другой. У обоих открыты глаза. Оба на полу около высокой железной кровати, как будто сошедшей с картинки сказки о принцессе на горошине, на которой лежит девушка лет двадцати пяти. То, что это девушка, мужчина понял по длинным спутанным волосам. На ней надеты брюки, внешним видом напоминающие его и засаленная грязная рубашка с оторванным рукавом. По лицу трудно догадаться, жива или нет. Закрытые глаза, потрескавшиеся губы, измазанное кровью и грязью лицо.
-- Ладно, - подумал мужчина, - по крайней мере, больше здесь людей нет. С двумя трупами и одним полутрупом я справлюсь.
Мужчина успокоился, но автомат не опустил. За жизнь он привык не расслабляться даже в кажущихся простыми ситуациях.
-- Эй! - окликнул он девушку.
Она не пошевелилась.
-- Эй!
Он крикнул громче. Никакого эффекта.
Подошел к кровати, перешагивая трупы, и ткнул девушку автоматом в бок. Молниеносно ее рука взметнулась вверх, наставляя на мужчину пистолет. Щелочки глаз цепко смотрели в его глаза, рука замерла с оружием.
Вопрос, почему он не выстрелил, будет еще долго приходить к нему в голову бессонными ночами. Он должен был нажать на курок! Не раздумывая, инстинктивно. Но инстинкт не сработал. Мужчина стоял, наставив автомат на девушку, она держала его на прицеле. Это длилось от силы пару секунд, однако ему казалось - вечность.
Когда мужчина услышал звуки, то не сразу понял, что девушка говорит, на столько тихи и глухи были слова, продирающиеся через разбитые губы.
-- Он не заряжен.
Рука с пистолетом безвольно плюхнулась на матрас. Девушка закрыла глаза и стала опять похожа на труп.
Сквозь пелену она не сразу услышала слова, настойчиво прорывающиеся в сознание.
-- Сколько ты не ела? Сколько ты не ела, тебя спрашиваю!
Странно. Она думала, что мужчина ушел еще на прошлой неделе. Неужели он неделю стоит тут? Зачем?
-- Слышишь меня? Отвечай?
Он начал ее трясти. Что ему, в конце - концов, надо?
Девушка открыла глаза и увидела прямо перед собой смуглое грязное мужское лицо. Удивительно, но лицо менялось. Оно казалось очень знакомым, безумно знакомым, и тут девушка поняла кто это. Как же она сразу не узнала?
-- Папа, папа! Папа, купи мне воды. Я выпью море воды. Я целый год не пила.
Папа почему-то сказал: "Черт", а потом она опять провалилась во тьму.
Девушка закашлялась и открыла глаза. Ее голову держали и в рот вливали воду. Вода! Она жадно припала к фляжке и оторвалась, когда вода кончилась. Только тогда девушка посмотрела на человека, который эту воду дал. В первую же секунду отдернулась. Это был враг. Она почувствовала это так же точно, как и он. Еще год назад попыталась бы его убить. Пистолетом, ножом, зубами. Не важно, что он сильнее и у него автомат. Еще полгода назад она бы сделала вид, что все в порядке, а сама искала возможность убить. Еще месяц назад выведала у него все, что можно и, возможно, оставила в живых. Но сейчас было все равно. В том, что наплевать на свою жизнь, ничего удивительного нет. Но ей наплевать на Дело. Еще месяц назад такого человека в своем движении она бы собственноручно убила. Еще месяц назад...
-- Что ты здесь делаешь? - спросил мужчина.
-- Живу, - ответила девушка сиплым голосом.
-- Ты их убила?
Мужчина кивнул на трупы.
-- Да.
-- Где нож?
-- Где-то под кроватью... не знаю.
Мужчина посмотрел под кроватью, по углам комнаты и обнаружил нож. Обычный кухонный нож, достаточно большой и тупой. Он его отбросил. Таким только кур пугать.
-- Пошли, - сказал он.
-- Куда?
-- Со мной пойдешь.
Девушка неловко приподнялась на локте. Осмотрела себя.
-- Мне надо собраться.
-- Ну, так собирайся! - рявкнул мужчина, отошел в противоположный конец комнаты и замер.
Девушка медленно села на кровати, приходя в себя от головокружения и слабости. Тело практически не слушалось, норовя вновь припасть к живительной подушке. Она энергично поморгала глазами и потерла виски, осторожно покрутила головой. Взгляд скользнул по полу и остановился на трупах. Тело содрогнулось от воспоминаний, нахлынувших со всей беспощадностью.
Она долго шла, пытаясь пробраться к дому. И в хорошие времена не очень ориентировалась в Москве, а сейчас, когда город лежит в руинах, вообще не поймешь, где находишься. Если бы не ежедневные вылазки и боевые операции ни за что не добралась бы до цели! Но с таким опытом, как разведка и ведение боя в условиях партизанского сопротивления в течение года не боялась заблудиться или погибнуть по дороге. При виде знакомого дома сердце сжалось. Подъем по лестнице на восьмой этаж прошел совсем не так тяжело, как в детстве, когда ломался лифт. За этот год девушка подвергалась таким физическим нагрузкам, как будто готовилась к олимпийским играм. И вот она - родная квартира. Девушка замедлила шаг и толкнула дверь, держащуюся на одной петле. Коридор, комната, кухня, гостиная, а вот и ее комната. Сознание автоматически отмечало, что поломано, что разбито, чего утащили мародёры, а чего не смогли. Квартира на удивление хорошо сохранилась. Но не это сейчас волновало. Где-то глубоко в душе сидела мысль о том, что дома может встретиться с родителями. Умом, конечно, понимала, что их там нет. Но все же когда обнаружила пустоту, легкое сожаление коснулось сердца. Где они теперь? Целый год не виделись. С того самого дня, как ушла сражаться. Не знала вообще, живы ли ее родные, или погибли в чудовищной мясорубке первых дней войны, когда умирали миллионами. Может, им удалось добраться до Сибири, или еще куда, где нет людей. Потому что любой человек в любом месте страны может тебя убить. И ты не знаешь, кто, пока не занесет над тобой нож или автомат. Это и есть современная гражданская война.
Девушка стащила тяжелые грязные зеленые ботинки Dr.Martins, растянулась на своей кровати. Как долго не спала в постели! Руки и ноги размякли, тело разомлело. Родной ПМ лежал под подушкой. Остался один патрон. Пришлось разрядить магазин, пока добиралась. Хотя людей, в последнее время, осталось мало. Тело само встало и прошлепало босиком на кухню. Там девушка отыскала нож, которым мама шинковала капусту и притащила в комнату. Сунув между кроватью и тумбочкой, она, наконец, расслабилась и провалилась в сон.
Резко проснувшись, девушка продолжала держать глаза закрытыми. В комнате кто-то находится. Правая рука напряглась, мозг рассчитывал, как удобнее выхватить пистолет.
-- Бля, смотри, Дэн, какую птичку я нашел! - послышался хриплый мужской голос. Смех перешел в надсадный кашель. Девушка услышала, как плевок шлепнулся на пол.
-- Во, черт! - воскликнул Дэн и выматерился.
-- Ценная квартирка!
-- А я что говорил? А ты все "не пойдем, не пойдем"!
-- Да ладно, проехали. Она жива хотя бы?
-- А тебя это колышет? - загоготал Дэн, так как будто ему рассказали до коликов смешной анекдот.
-- Ну, ты, юморист, - послышался хриплый голос, - я с трупом ничего делать не буду.
-- Как хочешь, - спокойно произнес второй голос, - а у меня так давно бабы не было, что стоит даже на труп.
-- Может, она жива? Давай, проверь, - продолжил Дэн.
-- Че я - то?
-- Тебя это трахает, не меня.
Мужчина матюгнулся, но шагнул к девушке.
-- Слышь, Дэн, может, привяжем ее сначала? Вдруг живая окажется?
Девушка внимательно вслушивалась в разговор, стараясь не пропустить удобный для рывка момент. Мозг работал в форсированном режиме. Их двое, пуля одна, есть еще нож, но до него надо добраться. А двух моментов точно не будет. Придется стрелять в первого, затем пугать второго, подбираясь к ножу. Нужно несколько секунд, чтобы оставшийся в живых не набросился, иначе ей хана. Не промахнуться бы. Избавится хоть от одного.
-- Ну, чего встал?
-- Знаешь, по-моему, она шевелится, - произнес мужской голос, и девушка поняла, что медлить больше нельзя.
Как обычно бывает в таких случаях, ей казалось, что вечность вынимает пистолет, открывает глаза, вскидывает руку и жмет на курок. Для мужчины, который к ней приближался прошло мгновение. Он даже не понял, что умер. Видел только смазанное движение, которое мозг не успел обработать. В следующую секунду грузное тело стукнулось об пол.
Рука с пистолетом взметнулась к голове второго человека.
-- Стоять на месте, а то пристрелю, - крикнула девушка.
-- Бля, сука. Лучше бы ты была трупом. Но щас я это исправлю.
-- Стоять, ублюдок, дернешься - убью!
-- Ну, давай, что же ты?
Наглые светлые глаза смотрели в упор. Парень, на вид лет двадцати семи - тридцати, стоял, раскинув руки. Джинсы и синяя рубашка в клетку заляпаны кровью напарника. Из-под закатанных рукавов видны руки с вздувшимися голубыми жилками. Крепкое телосложение и ненависть в глазах не оставляли сомнений в том, что при рукопашной парень убьет девушку за несколько секунд.
Капля крови, запутавшись в светлых волосах Дэна, наконец, нашла дорогу и, повисев немного на белой пряди, упала на щеку. Девушка поняла, что ждать больше нельзя. Уже не думая, успевает ли, метнулась к ножу, бросая пистолет. В это же время парень кинулся к ней. Схватившись за деревянную рукоятку, девушка вскочила с кровати и бросилась на врага. Она хотела перерезать горло, однако не успела. Дэн поскользнулся на луже крови и начал заваливаться вперед. Поднимающаяся рука с ножом наткнулась на его живот и по инерции проскользила вверх, раздирая кожу и мышцы. Мужчина захрипел и отшатнулся назад. От рывка нож выскользнул из мокрых от холодного пота ладоней и, повисев на лохмотьях кожи, прозвенел по полу. По комнате стремительно распространялся запах крови.
Дэн уже на середине комнаты обнаружил, что из разреза вываливаются внутренности. Боли не чувствовал, но умом понял, что конец. Он понял это сразу, ясно и четко - и даже смирился. Хотел только забрать ее с собой. Упав на колени, попытался подняться. Почему-то это не получалось. Он не понимал в чем дело: боли не было, ноги не пострадали, но встать просто физически не мог. Тогда решил ползти. Где-то рядом должен быть нож.
Девушка, увидев вываленные кишки, вздохнула с облегчением, но не тут то было. Мужчина находился под эффектом болевого шока, поэтому, не осознавая, что его живот стал похож на раскрытую пасть крокодила, попытался встать. Запутавшись в кишках, упал, однако тут же попытался встать вновь. Опять не получилось, кровь хлестала, как из быка, и тогда он пополз. Ледяной ужас сковал тело девушки. У врага хватит сил, чтобы убить! Она запрыгнула с ногами на кровать, забилась к стене, сжавшись в комок, и замерла. Ей оставалось только ждать. Ждать пока раненый доползет, ждать умрет ли он раньше, чем сможет взобраться на высокую кровать и дотянуться до нее.
Проходили часы, а девушка не двигалась с места. Руки и ноги онемели, сердце бухало в голове не переставая. Раненый добрался до кровати и начал забираться. Он несколько раз терял сознание, однако, придя в себя, упорно двигался к жертве. Боль накатывала на мужчину со всей яростью, помогая девушке остаться в живых. Не раз Дэна скручивало, когда он был близок к цели. Силы стремительно уходили, оставляя место апатии. Ненависть пропала, и Дэн стремился к девушке уже по инерции, временами забывая, зачем это ему. Все чаще и чаще застывал на месте. И последнее, что помнил - простреленная голова товарища, упирающаяся ему в грудь.
Девушка не знала, сколько прошло времени. Страх не отпускал, сковывая по рукам и ногам. Казалось, что человек не умер, что хочет ее убить. Он несколько раз надолго замерал, когда казалось - все, она спасена, однако вновь приходил в сознание и лез вверх. Вот и сейчас: похоже, что наконец, сдох, однако, расслабиться она не могла. После бесконечного ожидания девушка провалилась в сон - как будто потеряла сознание. Страх не оставлял и там. Очнувшись от ужаса, с одеревеневшим телом, продолжала всматриваться в раненого, не веря, что он превратился в труп. Знакомые до боли кишки обвивались вокруг ног, стеклянные светло-голубые глаза смотрели на нее, слипшиеся светлые волосы потемнели от запекшейся крови. От рубашки целыми остались только рукава, на которых девушка изучила все клетки и полоски. Пить хотелось ужасно. Но, во-первых, она ни за что бы не слезла с кровати, а, во-вторых, в доме все равно не было воды. Запасы пищи и воды стали самым ценным для выживания после оружия. И добыча их превратилась в сложное дело. Надеяться, что в разбитом разграбленном доме, который неоднократно обшарили спецназ, партизаны и мародеры осталась вода глупо. Девушка решила подождать еще, может быть, мужчина все-таки умрет.
-- Ты скоро? - спросил мужчина, переминаясь с ноги на ногу.
-- Сейчас.
К великой радости в шкафу осталась ее одежда. Юбки и топы во время войны никому не нужны. Девушка выбрала джинсы, рубашку и свитер взамен старого, пришедшего в негодность еще зимой. В джинсах, конечно, не очень удобно, лучше бы такие штаны, как у этого, с автоматом, но у девушки таких не было. Она полностью переоделась в чистую, а главное свою одежду ни мало не заботясь, что незнакомый мужчина смотрит на нее голую. Напоследок надела свои зеленые ботинки, собрала волосы в конский хвост и посмотрела на врага.
-- Я готова.
Человек тридцати - сорока лет в обмундировании спецназа развернулся и вышел. Девушка пошла за ним.
-- А она красавица, - думал мужчина, чувствуя ее за спиной.
-- Вот бы увидеть ее в юбке, - подумал он и усмехнулся своим мыслям.
Всю жизнь представлял девушек без юбок, а теперь, видя обнаженное женское тело, захотел его одеть. Мысль перескочила на другую тему:
-- На кой черт я ее тащу? И почему, твою мать, я не выстрелил?
Мужчина задумался, однако продолжал контролировать обстановку. Они вышли из дома и продолжили путь по кварталу.
-- Может, хоть поговорить с ней? Узнать, как зовут, кто такая. Хотя и так ясно, кто такая. Из этих. Из партизан. Прибилась, небось, дурочка, суп им варит.
Мужчина поймал себя на мысли, что жалеет девушку. Типа, она бедненькая, несчастненькая. А на самом деле ищет оправдания, почему не выстрелил. Не такая уж она несчастненькая, если справилась с двумя здоровенными мужиками лицом к лицу. Причем, одного собственноручно зарезала ножом, пропоров брюхо так, что мало не покажется. Никакая дурочка на такое не способна. Уж он-то знал молодых ребят, прошедших военную подготовку, которые после первого убийства блевали так, что душу выворачивало. И потом им требовалась специальная адаптация, чтобы убить второй раз. Блевотины в комнате не было. И выглядит девушка нормально. Конечно, у нее сильнейшая слабость, но это от обезвоживания и голода. Так что бедненькая и несчастненькая убивала уже не раз. Интересно, как давно она в партизанах, и до какой должности успела дорасти?
Когда обнаружили канистру с питьевой водой, то не поверили своему счастью. Это казалось миражем, и они не верили до тех пор, пока во рту не оказалась теплая, мутная не приятно пахнущая жидкость, которую благословляли. Мужчина бросил туда обеззараживающую таблетку, пополнил запасы, и девушка, наконец, вволю напилась. Они даже позволили себе умыться.
Мужчина отметил, что не только тело у девушки красиво, но и лицо. Белая кожа, классические черты, карие глаза, как у него. И такой же взгляд - тяжелый, целеустремленный.
Он открыл рюкзак и протянул хлеб.
-- Как тебя зовут?
-- Аня, - ответила девушка через секунду, принимаясь за еду.
-- Меня Ян.
Девушка промолчала. Ян произнес:
-- Мне надо выйти из города. Если хочешь, можешь присоединится. Потом пойду один.
Девушка кивнула, не отрываясь от поглощения пищи.
-- Тоже мне, цаца, разговаривать не хочет. Да пошла она! - подумал мужчина, проверяя оставшиеся запасы.
Аня съела все до последней крошки, но только пробудила голод. Сколько она без еды? Дня четыре точно. Может, больше. Когда Ян заговорил, девушка вздрогнула. В ней опять проснулось смущение. Странно, переодеваться перед ним она не стеснялась, а вот разговаривать боится. С отчаянно бьющимся сердцем, она выдавила из себя имя, а дальше язык отказался повиноваться. Девушка согласилась идти до конца города, потому что все равно не знала, что делать. Вернуться к партизанам не могла, а больше идти не куда. Почему бы не с ним? К тому же таких мужчин она давно не видела. Глядя на него, просыпались давно похороненные эмоции и желания. Захотелось послать все к чертовой матери и чтобы крепкие мужские руки - его руки - прижали к себе.
Двое шли достаточно медленно. Аня еще не окрепла, и Ян не хотел уморить ее. Часто делали остановки, Ян подолгу изучал карту. В один из таких привалов девушка не выдержала.
-- Ян, покажи, куда тебе надо попасть.
Ян удивленно поднял брови.
-- Не бойся, - усмехнулась она, - ты со своей картой еще три дня плутать будешь. А то и на партизан нарвешься. Я покажу, как пройти.
-- Откуда знаешь дорогу? - спросил мужчина, откладывая карту.
-- Это мой район.
Ян ткнул в центр Зеленограда. Девушка кивнула и задумалась.
-- Я прикинула маршрут, - сказала она через несколько минут, - только есть пара проблем. Первая - партизаны. На севере Москвы их много.
-- Но ты можешь провести через них?
Девушка посмотрела Яну в глаза.
-- Могу, - сказала она, - но не буду. Я поведу тебя в обход.
-- Хорошо, - произнес Ян, - а что за вторая проблема?
-- Спецназ. Я только примерно знаю, где расположены их укрепления. Если мы нарвемся на спецназ, мне кранты. Я попробую обойти, но вдруг... Ты меня вытащишь?
Они смотрели друг на друга. Аня напряглась и ждала ответа. Она рисковала. Человек может сейчас сказать "да", а потом сдать. А может и ничего не сказать.
-- Я обещаю, что пока ты ведешь меня, приложу все силы для твоей защиты.
-- Договорились, - сказала девушка и протянула руку. Его рука оказалась очень крепкой, и это прикосновение заставило Аню затрепетать. Она надеялась, что Ян ничего не заметил.
Мужчина рывком вскинул рюкзак на плечо, подхватил автомат, и они отправились дальше. Его ноги автоматически выбирали наиболее устойчивое положение среди кирпичной крошки и ям, а мозг не мог успокоится. Ее рука напоминала мужскую. Хоть внешне и была тонкой, с длинными пальцами, но по твердости и силе могла сравнится с бойцом его отряда. "Спецназ" сказала она. Мужчина ухмыльнулся. Настоящий спецназ практически не принимал участие в боевых действиях, партизан уничтожали в основном милиция и регулярная армия. Но, по какой-то причине, их всех называли спецназом.
-- Привал. Темнеет уже.
Костер не зажигали. Подкрепились оставшимися запасами.
-- Долго идти? - спросил мужчина.
-- Если ничего не случится, к завтрашнему вечеру будем.
Он удовлетворенно кивнул.
Мужчине представилось, что нет никакой войны. Он бы женился. Он бы обязательно женился на этой девушке. Вот ведь странно, всю жизнь не знал, какую хочет жену. Не было и своего типа девушек. Нравились все и никто. А вот как увидел ее, так и понял, какие девушки нравятся. Сильные, стройные, с длинными каштановыми волосами и карими глазами. Чтобы могла постоять за себя. И чтобы обижалась, если он предложит свою помощь. Но он все равно предложит. Ян представлял, что они на природе, он обхватывает девушку руками, а она ворчит: "Пусти!".
-- Не-а! - ответит он.
-- Пусти!
И она начинает вырываться. Ян не отпускает, они борются. Аня ставит подножку, и оба падают в мягкую траву. Но и в падении он не выпускает девушку из стальных объятий. Борются долго, слышится только тяжелое дыхание. Наконец он кладет ее на обе лопатки.
-- Ладно, ладно, - смеется Аня, - опять твоя взяла!
Девушка расслабляется и обхватывает его шею руками, приближая голову к своей, шепчет на ухо:
-- Будешь поддаваться - обижусь.
А потом они целуются самозабвенно, страстно, прижимаясь телами, как будто это последний поцелуй в их жизни.
Мужчина, вынырнув из грез, протянул фляжку с водой.
-- Аня - это ведь не настоящее твое имя?
Фляжка застыла в миллиметре от губ.
-- Нет.
-- Кто ты?
Девушка сделала большой глоток, завернула колпачок и рука протянула фляжку обратно. Девушка запрокинула голову, и с интересом посмотрела на звездное небо. Мириады звезд, не заглушенные светом города, подмигивали планете. Звездного света достаточно, чтобы наблюдать за выражением лица собеседника, чего девушка не хотела. Ей хотелось застыть так на века, чтобы отдохнуть. К человеку, сидящему напротив ее тянуло и отталкивало. Он был враг. Но он был кем-то, кто может стать больше, чем другом. Разум приказывал молчать, но сердце начало говорить:
-- Меня называют Горностаем.
Девушка опустила голову, чтобы увидеть реакцию на свои слова. Мужчина не изменился в лице.
-- Знаешь меня?
-- Горностаем зовут главу революционного правительства, полгода назад возглавил вооруженное сопротивление против государственного режима. Собрал вокруг себя разрозненные группы партизан, выстроив дееспособную армию. В настоящее время является врагом номер один. Предположительно, уничтожение Горностая поведет за собой распад всего движения.
Девушка кивнула.
-- Все правильно. Мое настоящее имя - Ася.
-- Считается, что Горностай - мужчина.
Девушка сказала:
-- Большинство партизан тоже так считает. Меня в лицо знают меньше сотни. А тех, кто давал это прозвище, нет в живых.
-- Как произошло, что ты получила эту должность? Училась военному делу? Или двигалась по партийной линии?
-- Ни то, ни другое, - произнесла девушка и потерла глаза, пачкая лицо грязными руками.
-- Я вообще не состою ни в какой партии. В движении с самого начала было много офицеров. Если не ошибаюсь, одна треть армии поддержала нас. Они и объясняли, как воевать.
-- Почему же сейчас ты тут? - тихо спросил Ян.
-- Не могу я больше, Ян, не-мо-гу. Дела наши хуже некуда. Проигрываем мы. Уже проиграли. Я не знаю, как быть. Сдаться? И пустить коту под хвост год войны и миллионы убитых? А вести людей в бой на верную смерть совесть не позволяет. Да и сама я выдохлась. Не в состоянии больше воевать. Черт, я больше хочу знать, что случилось с родителями и живы ли они, чем планировать очередную бесполезную вылазку, из которой половина не вернется! Знаешь, я всегда была на стороне Иисуса Христа, а вот теперь, кажется, понимаю Иуду.
Ася уткнулась головой в живот Яна, положив плечи ему на колени. Живот оказался твердым, как боксерская груша, и теплым. От Яна пахло прелой землей и, немного, потом.
-- А знаешь, - продолжила девушка, - если бы не было войны, мы бы не встретились. Увидев тебя в метро, ни за что не подошла бы.
-- Почему?
-- Я бы решила, что у тебя жена и трое детей. И еще большая собака. Бобтейл, например. Любимая маленькая дочка, которая любит качаться на твоей ноге и двое мальчишек. По выходным вы играете в футбол. А еще ходите в походы, и по воскресеньям ездите всей семьей за продуктами. Ну, и на кой черт мне подходить?
-- Я что, похож на отца семейства?
-- Не особо. Но просто не может быть, чтобы такой классный мужик был еще и свободен.
-- Мне тридцать семь и я не женат. Детей тоже нет. Да и собаки. К тому же я не ездил в метро.
-- А у меня не было машины, - со вздохом произнесла Ася.
-- Ты захотела бы подойти ко мне?
-- Когда?
-- Ну, там, в метро.
-- Ужасно. Но ни за что не сделала бы этого. Стояла бы и смотрела, ругая себя, что такая дура, - ответила девушка, улыбаясь.
Асе хотелось, чтобы он поцеловал ее, перевернул на спину, и они занялись сексом. Но Ян только гладил ее волосы и не шевелился. А потом девушка провалилась в сон.
Открыла глаза и сразу зажмурилась от нестерпимо яркого солнца. Приподнялась, сбрасывая остатки сна. Яна не было. Девушка обошла по периметру место стоянки и увидела рюкзак. Не раздумывая, Ася развязала шнурок и стала перебирать содержимое. Аптечка, пища, концентраты. Она уже была готова закончить осмотр, как рука наткнулась на неприметный кармашек. Там лежала всего одна бумага, сложенная вчетверо. Осторожно, чтобы не повредить, девушка развернула листок.
" Полковник Севастьянов Ян Александрович направляется в московский округ для принятия командования. Всем лицам, приказываю оказывать содействие полковнику Севастьянову по любым вопросам. А также принять меры для полного уничтожения партизанского движения в городе Москве. Верховный главнокомандующий. Подпись. Дата."
Она прочитала бумагу два раза, когда почувствовала, что запястье сжимает рука. Ян подошел неслышно. Не сопротивляясь, Ася отдала документ и молча принялась за завтрак.
-- У тебя нет случайно патрон к ПМ-у? - спросила она, закончив прием пищи.
-- А что, сама это не выяснила?
-- Не успела.
-- Хочешь меня пристрелить? - спросил Ян.
-- Мечтаю вас всех пристрелить! Но рука уже устала!
Девушка ударила кулаком по земле и защепила мелкий камушек в траве. Боль резанула аж до плеча. Из фаланги указательного пальца потекла кровь. Зато от головы отлила. Ася потрясла рукой, но боль не прошла.
-- Извини. Правда извини, - тихо сказала она.
-- Мы сейчас пойдем по опасным кварталам. Там много беспредельщиков, стреляют раньше, чем увидят. И не разбираются даже потом. А я совсем пустая, - сказала Ася, кивая на пистолет.
Ян достал нож и протянул девушке. Хороший, острый, настоящий армейский. С таким можно и в ближний бой вступить и бросить в противника.
-- Нет у меня патрон.
-- Спасибо, - сказала Ася, приноравливаясь к рукоятке.
-- Пошли, - бросил Ян, подбирая автомат и рюкзак, - время дорого.
Передвигались быстро, молча, экономя дыхание. Изредка прикладывались к фляге с водой, еда кончилась. Но Яна это не интересовало - почти дошел. Так никого и не встретив, прошли всю дорогу.
-- Привал, - сказала девушка.
Ян удивленно посмотрел, но остановился. Костер, конечно, не разжигали - не самоубийцы, расположились на траве около разнесенного в пух и прах панельного здания.
-- До твоего места назначения полчаса, - устало сказала Ася, - я дальше не пойду.
Мужчина протянул флягу.
-- Пей все. Извини, еды дать не могу.
Он порылся в рюкзаке и достал несколько таблеток из спец снаряжения.
-- Держи, пригодятся.
Ася кивнула, принимая.
Темнота незаметно окутывала их, смягчая очертания, прятала следы разрушения, как будто стеснялась. Наконец, завладела всем в свое распоряжение, начала перекраивать, лепить по образу и подобию.
Ася сидела, скрестив ноги по-турецки. Ян подошел, встав напротив. Медленно стал расстегивать ширинку брюк, пуговицу за пуговицей. Наконец, брюки упали, продемонстрировав возбужденный член. Ася смотрела на мужчину, не отводя глаз.
-- Ты так и будешь в бронежилете трахаться? - спросила она.
Ян сжал ее голову руками.
-- Соси, - хрипло сказал он, приближая голову девушки к своему органу.
Ася осторожно взяла член в рот, добавляя к губам и языку движения рукой. Сначала медленно, затем быстрее начала делать ритмичные движения, облизывая, проводя языком по голубым вздувшимся венам и слегка покусывая его. Пенис во рту набухал все сильнее, увеличивая вес и объем. Ян дрожащими руками, закрыв глаза, расстегивал застежки жилета и куртки. Из горла вырвался приглушенный стон.
Девушка на несколько секунд прекратила движение, и Ян открыл глаза. Каким-то образом она успела сбросить с себя одежду и теперь, обнаженная, поднималась с колен. Ее руки медленно продвигались снизу вверх по телу Яна, поглаживая и ощупывая торс. Погладили соски, запутались в волосах на груди, но, преодолев препятствие, заскользили по крепким плечам и снова вниз, по рукам.
Ян резко прижал девушку к себе, прижался всем телом, гладя по спине, упругим ягодицам, плечам. Плавно опустил Асю на землю, но девушка пискнула:
-- Ой!
Ее тело уперлось в бетонные осколки, рассыпанные в траве. Тогда Ян разгреб их в разные стороны и бросил под спину девушки первое, что попалось под руку - бронежилет. Посмотрел на Асю и вдруг взял ее голову руками и прижал к груди. Замерев так на секунду, стал целовать ее макушку, волосы, уши, шею, целовал часто и быстро. Вот дошел до ее губ, и они целовались взахлеб, каждый старался взять у другого поцелуй, исследовали рот партнера. Наконец, оторвавшись от пьянящих губ, Ян спустился еще ниже. Ямочка внизу шеи не осталась без внимания, так же как и плечи, руки, каждый пальчик он покрывал поцелуями. Затем прошелся языком по груди девушки, задержался на сосках, уже давно нагло упирающихся в его грудь. Спустился к животу. Асе так хотелось поскорее заняться любовью, что даже сердце подскочило к горлу. Девушка молчала, но по возбужденно вздрагивавшему телу Ян понимал, что ей также хорошо, как и ему. Упругий гладкий живот горячо вздымался под влажным языком. Мужчина провел рукой между ее ног. Там было влажно. Язык скользнул во впадину, и бедра девушки тут же подались навстречу. Но он не остался там, а медленно заскользил по бедрам и коленям. Ася уже извивалась, сдерживая стоны.
Ян выпрямился и резким мощным движением вошел в нее. Полу выдох полу стон сорвался с Асиных губ. Ян, раскинув ее ноги, мощно двигался, проникая все глубже. Девушка чувствовала его член в себе, ей казалось, что Ян проник полностью в нее, она стала его частью. Ей так сильно захотелось быть взятой, как ему ее взять. Мечтая только о том, чтобы он продолжал целовать, обнимать, чтобы проник еще глубже, она растворялась в нем, уже не сдерживая стонов, не понимая, где они и кто. Знала только одно - она его женщина, и он владеет ею полностью и безвозвратно. И от этого знания Ася была счастлива.
-- Еще, еще, - шептала Ася.
Их тела сплетались вместе, выгибаясь судорожно, потные, горячие, жаждущие.
Ян с силой проникал в девушку, двигаясь всем телом.
Оргазм у них наступил одновременно. Дыхание участилось, мужчина дернулся, изливая сперму, а девушка прижалась к Яну, вцепившись в спину, принимая драгоценные капли в себя.
В этот же миг раздалась автоматная очередь над головами.
Ян перекатился через плечо, сделав полный оборот, и занял позицию лежа за растрескавшейся бетонной плитой с калашниковым в руках. Впереди метнулись тени и две автоматные очереди слились в одну.
-- Бронежилет! Одень! - крикнул Ян девушке.
Ася уже практически спряталась за мужчиной, распластавшись по земле. Бетонная крошка нещадно впивалась в нежную кожу, но девушка и не думала дергаться. Быстро, тонкими пальчиками затягивала на себе ремни жилета, стремясь вжаться в землю еще больше, еще глубже. Ян отстреливался короткими очередями, экономя патроны, паля по размытым темным силуэтам. Звуки выстрелов били по ушам, звеня в голове. Тело отказывалось шевелится, перемещаться. Нервы истерично сжались в комок, напряженные, как перетянутые гитарные струны. Страх волнами ударял по ним, грозя безумием. Однако месяцы практики брали свое: Ася из обезумевшего зверька возвращалась в человеческий облик, обретая возможность рационально принимать решения и выполнять их.
-- Ёпт! - ругнулся Ян, и Ася увидела струйку крови, стремительно выплескивающуюся из его правого плеча. С другой стороны, видимо поняли, что попали, так как оглушающая стрельба затихла, и в этой звенящей тишине раздался крик:
-- Партизаны! Сдавайтесь! Если сейчас сдадитесь, мы сохраним вам жизнь, иначе открываем огонь на поражение.
Ян и Ася переглянулись.
-- Спецназ.
-- Свои, - одновременно произнесли они.
На принятие решения было полсекунды.
-- Уходи. Быстро, - резко прошептал Ян.
-- Я тебя найду. Слово Горностая, - серьезно сказала девушка, глядя в глубокие, как омут карие глаза.
-- Партизаны! Открываем огонь!
-- Стойте! - выкрикнул Ян, - я выхожу!
Мужчина почувствовал, как зубы и язык девушки коснулись его затылка, то ли в покусывании, то ли в поцелуе.
-- Я тебя найду, и у нас будет нормальный оргазм, - прошептали губы, делая ударение на слове нормальный.
-- Уходи, дура! - прошипел Ян, и услышал легкое шуршание по траве.
Мужчина медленно поднялся, держа руки над головой, ладонями вперед.
-- Не стреляйте! Я полковник Севастьянов, главное разведывательное управление!
Голый человек стоял под дулами автоматов, пока один проверял документы. Яну задавали вопросы, что-то говорили, он отвечал, и все это время чувствовал поцелуй на затылке, который растекался по телу возбуждающими иголочками.
-- Нет, я был один. Через всю Москву прошел, ни одной живой души не встретил. Да сами смотрите - следов человека нет.
-- Извините, полковник, нам показалось, с вами была женщина.
-- Нет, ребята, - сказал со вздохом мужчина, быстро одеваясь, - со мной была только мечта.