Проснулся опять неизвестно где и в компании непонятно кого. Хорошо хоть, симпатичная... Вкус у него, к счастью, имеется, но всё равно, раздвоение личности - это, я вам скажу, весьма и весьма неприятная вещь. Может, сходить всё-таки к психиатру?
"Угу, уже лет пять как пора" - ехидно хмыкнула моя вторая половина откуда-то из глубины сознания, но я сказал ей заткнуться и не мешать, аргументировав это тем, что мне не до неё и вообще сейчас моя очередь. Он-то (тот, который второй я) покуралесил вчера на славу, и я ему и слова не сказал! Я деликатно спал.
"И зря... Не пришлось бы гадать, где ты и с кем" Что правда, то правда... Но - цыц!
Так, пока дама не проснулась, надо сматываться... Я поблуждал по комнате в поисках своей одежды. Нашёл всё, кроме ботинок и колпака. Хотя нет, вон колпак... В алькове, под собакой. По здравом размышлении я счёл за лучшее им пожертвовать.
Одевшись, я решил заняться другой насущной проблемой - как отсюда выбраться и потом добраться до дворца. Рабочий день, кстати, начался двадцать минут назад... Хорошо, у придворных шутов график свободный.
Так... Дверь отпадала сразу. Мало ли кого я за ней встречу? Вот однажды я так же проснулся, ничего плохо не ожидая, вышел из комнаты - и нос к носу столкнулся с ревнивым мужем. Как спасся, знает только Фарра. Не зря я ей жертвы каждое второе воскресенье приношу - уберегла Богиня Шутов. Она меня любит. Но всё-таки рисковать не буду...
Окно... Я отдёрнул занавеску и выглянул на улицу - третий этаж.
Эх, и куда ты меня на этот раз втянул, половина ты моя ненаглядная?
"Я сплю..."
Сладких снов. И почему я знал, что он не захочет облегчать мне жизнь? Наверное, сказывается горький опыт пяти последних лет.
Дама в постели заворочилась с явным намерением проснуться в недалёком будущем. Должен признаться, перспектива объяснять ей, почему я её не помню и прочее и прочее, меня прельщала ещё меньше, чем прыжок с третьего этажа.
В конце концов, где наша не пропадала? А ведь не пропал до сих пор! Причём ни один из нас. Хотя это уже, конечно, минус...
"Но-но!" - сонно заметил второй из нас, хотя придерживался он схожего мнения, правда, избавиться мечтал от меня.
Я отбросил сомнения и распахнул окно. В комнату тут же ворвался разбойник-ветерок, не замедливший воспользоваться случаем и скользнуть к прекрасной леди под одеяло, заставив её поёжиться во сне, а меня он панибратски потрепал по шевелюре, мол, не горюй, ты-то себе ещё найдёшь. Но я не обиделся (шутам это вообще противопоказано), а вместо этого внимательно осмотрелся. К счастью, как и многие, эта дама выращивала хвощеусые розы. Как же я благодарен моде за эти вьюны! От земли до самой крыши, со стеблями почти в руку толщиной (да ещё и без шипов, фи, розы называется) - да по ним и слона с главной замковой башни спустить можно, не то что королевского шута восьмидесяти килограмм весом! Я сел на подоконник, свесив на ту сторону сначала ноги, а потом и весь повис, уцепившись пальцами в оконную раму. Так, главное - действовать аккуратно и осторожно... Я обхватил стебель руками и ногами (было большое желанию вцепиться в него ещё и зубами, но я решил не потворствовать всяким там акрафобиям) и поспешил спуститься на грешную землю. Крик "Милый, где ты??" застал меня на середине пути. Выругавшись сквозь зубы, я закрыл глаза и отпустил руки и ноги. Спуск заметно ускорился и меньше чем через секунду я был на месте. Правда, чьё-то "а! Смотри, куда прыгаешь, шутгороховый!" привлекли внимание покинутой мной леди. Я послал ей воздушный поцелуй и поспешил ретироваться, пока прохожий, так удачно смягчивший моё падение, не успел как следует прийти в себя.
Через полчаса я понял, что безнадёжно заблудился. Это ж надо умудриться! Я остановился на перекрёстке двух абсолютно незнакомых мне переулков и с интересом стал разглядывать картинки на торцах домов. На одном было стилизованное изображение ёжика с кружкой пива, на другом - загадочный котёнок и фонарь. Я решил пойти туда, куда указывал ёж. Всё-таки там, где пиво - плохо не бывает. Было утро, но раннее (часов девять), и потому косые лучи недавно взошедшего солнца не могли пробраться в переулок через высокие стены домов. Тени, тени... А я богатый беззащитный шут... Эх, грабь не хочу!
Но никто действительно не хотел, так что никаких неприятностей всё-таки не приключилось ни здесь, ни в следующем тёмном проулке, ни на пьяно петляющей улочке за ним. А потом я наконец вышел на широкую центральную улицу, где грабить вроде бы уже не принято. Хотя было как-то дело: мне обменяли жизнь (мою) на кошелёк (мой же) перед самыми воротами дворца... Но тогда была ночь и попытка революции.
Улица вскоре вывела меня на проспект, он - снова на улицу, правда, уже другую, та упиралась в реку, а с моста были видны башни королевского жилища. Ориентируясь по ним, я к полудню прибыл на рабочее место.
Во дворце как всегда стояли галдёж и суета - все были чрезвычайно заняты плетением интриг (оптом и в розницу, на любой вкус и цвет). Я рассказал пару свежих анекдотов, набил полные карманы ещё тёпленькими сплетнями и, почти счастливый, пошёл докладываться королю. Тот сплетен и анекдотов не любил, особенно если они были про него, и вообще отличался редкостной серьёзностью, но лицезрение меня всегда доставляло ему неизъяснимое удовольствие. Наверное, потому, что народное творчество утверждало, что я его непризнанный сын, и он каждый раз сравнивал меня со своим портретом двадцатилетней давности (это на котором мы с ним ровесниками выглядим) и с облегчением обнаруживал между нами по крайней мере семь отличий. Вот и сейчас он прошёлся по моей давно не бритой и слегка помятой физиономии цепким изучающим взглядом и сразу заметно успокоился.
- И где ты шлялся эти два дня? - устало поинтересовался он, а я пожал плечами. Ну откуда мне знать? Я вообще спал...
- Ясно, ну, не хочешь - не говори.
Да я, собственно, и не собирался...
- А может, вам шутку пошутить, ваше величество? - внёс я в ответ конструктивное предложение. - А то допрашиваете, как блудного сына. А у меня, между прочем, выходные были (опять, кстати, испоганенные моим вторым я).
- Ладно уж, иди лучше. - поморщился он не то от предложения пошутить, не то от напоминания о приписываемом нам родстве. - Приведи себя хоть в порядок, а то вид, как будто ты с утра в спешке убегал от любовницы и её рогатого мужа, и не нашёл ничего оригинальней, чем прятаться от них в собачьей будке, предварительно попытавшись откупиться от преследователей колпаком и ботинками.
- Ну, предположим, колпаком я откупался от собаки... - вспомнил я живописную картину дремлющей на моём головном уборе псины в алькове.
- Ладно, не паясничай. - красноречивый жест рукой дал мне понять, что я могу выметаться на все четыре стороны.
- А мне по должности положено. - усмехнулся я и тут же склонился в поклоне, чтобы это скрыть.
Уже на пороге мне в спину донеслось ехидное:
- И не опаздай сегодня вечером!
Ах да! Я скривился и мысленно застонал: сегодня же ежегодный королевский бал! Умеет король поднять настроение своим верным подданым! Я-то надеялся про праздник забыть и тихо прогулять мимо... Эх, хорошо мы всё-таки не родственники: это ж удавиться можно с таким заботливым родителем!
- Буду непременно! Как же-с вы без меня, ваше величество? Не справитесь...
Я отправился к себе, скрипя зубами так, что передо мной расступались даже дворцовые собаки, косясь с видимым беспокойством. Бал! Я их ненавижу всеми фибрами души и кажной пуговицей костюма ещё с самого первого раза, когда одна дворянская леди сначала буквально затащила бедного наивного меня в тёмный уголок, а в самый ответственный момент включился свет и я оказался в совсем не подобающем виде под прицелом глаз не одного десятка звонко хохочущих благородных дам и кавалеров, которые до сего момента прятались за портьерами. Представляете, какой облом? А они пошутили... А когда я вызвал кого-то на дуэль, мне ответом были опять же брезгливый взгляд свысока и обидный смех. И, кстати говоря, они норовят повторить что-нибудь подобное на каждом балу. Я, конечно, уже не тот лопух, что был тогда, но стойкая неприязнь осталась и уходить не собирается. Хотя вообще к дворянам я более-менее привык, но вот балы... И, что самое обидное, вторая моя личность изволит баиньки и подменять меня явно не собирается! Уж он-то задал бы им жару. У парня - ни стыда, ни совести, ни чувства ответственности за нашу с ним бесценную шкуру. Короче, тот ещё мухомор. ("на себя посмотри, поганка бледная" - огрызнулся я-второй во сне).
Дома, в полном согласии с моим душевным состоянием, царил беспорядок. Знаете, при разделе собственности аккуратность тоже мне досталась, как и все прочие достоинства. Я убрал со стола огрызок яблока, метко швырнув его из окна в какого-то франта. Честно говоря, такое сочетание, как розовый костюм с салатовыми лентами и лазоревая шляпа с жёлтым пером, того заслуживают.
Горячая ванна и сытный обед несколько улучшили моё настроение, хотя до идеального ему было ещё как несвежему квасу до коллекционного коньяка из личных запасов его величества. Потом я прогулялся по городу, чтобы развеяться и морально подготовиться к предстоящей пытке, а так же приготовил несколько пакостей на будущее, как-то: спрятал мышь в парике одной из знатных дам, благо места там было на целый зоопарк, спёр яд, заготовленный для его величества, налив в склянку вместо него подсоленной водички (чтобы названому папе жизнь тоже мёдом не казалась) и поменял местами конверты с отчётом шпиона из соседнего королевства и донесением старой гувернантки на легкомысленную госпожу-фрейлину. Часов в семь я тяпнул для храбрости рюмку-другую и отправился на бал.
В главном зале, как и предполагалось, было шумно и ярко. Пестрели платья дам и наряды их кавалеров. На этом фоне даже мой шутовской костюм (непритязательные штаны с рубашкой скромной жёлто-синей раскраски, туфли с загнутыми носками и пумпонами, а также непременный двухрогий колпак с бубенцами) не слишком бросался в глаза. Я лавировал между гостями, как по минному полю, так старательно язвя и отшучиваясь, как будто от этого зависела моя жизнь. Ну, по крайней мере, карьера.
Всех пригласили за стол. Интересно, это специально сделано, чтобы танцевать потом было неудобно, с полным-то желудком?
Я с ехидной усмешкой наблюдал, как, озираясь и потея, первый министр подливает его величеству из знакомой мне скляночки, а тот, морщась и кривясь, был вынужден допить кубок до конца, благо тост - за процветание королевства.
Мышь, почуявшая близость пищи и одуревшая от запаха духов, выбралась из шевелюры первой дамы во время десерта. Под шумок я успел стянуть три пирожных, два из которых я сразу запихнул в рот, пока никто не заметил (вашего покорного слугу за стол-то не пригласи-или *ною гнусавым голосом*), а третье, кремовое с шоколадом, подложил на стул одному хлыщу, который недавно чуть не огрел меня хлыстом за невиннейшую шутку (чувства юмора у человека никакого!).
На монарший взгляд, полный укоризны, пришлось состроить самое невинное выражение лица, на какое я только способен, и развести руками. Мне, конечно, не поверили и велели больше так не усердствовать в деле его, монарха, увеселения. Я клятвенно заверил, что больше не буду. Я ж вообще послушный аки агнец. И такой же белый и пушистый. Когда не болею.
Все танцы я просидел на перилах лестницы, демонстративно дуясь и печально позвякивая бубенцами на колпаке. Потом мне это надоело и мы выступали соло с придворным менестрелем (я на подпевках и подтанцовках, в рамках курса по повышению квалификации в области пародирования).
Со сцены мне открывался чудесный вид на боковую галерею и поэтому я первый заметил затаившегося там арбалетчика, с энтузиазмом целящегося в моего коронованного работодателя. Тот мне, если честно, дорог как память, да и к тому же короли - вымирающий вид в наши неспокойные времена, поэтому я громко завопил "Палундра" и бросился стреле наперерез. Поймал я её плечом. Было даже почти не больно...
А потом моя голова встретилась с полом и последнее, что я помню, это склонившееся надо мной бледное лицо Его Невозмутимого Величества, и слившиеся в одно его слова "только не умирай, сынок" и мысль моего второго я "ну и влипли же мы, приятель!".